Читать онлайн
"Болотная тина"

1

Тина

Дернулась всем телом, пытаясь сохранить стремительно теряющееся равновесие, и угодила лицом прямо в пыльную яму. Отлично! К такому жизнь сегодня меня не готовила. Ну почему сейчас? Когда до конечной точки осталось всего ничего, а на счету каждая минута?

Раздраженно отряхивая руки и одежду от следов падения, глухо застонала – на коленках бордовыми бороздами с серыми разводами красовались свежие ссадины.

- Да чтоб вас! Вот чёрт! – крикнула, одёргивая завернувшуюся юбку и пошла дальше, ускоряя шаг.

Красный полукруг солнца окончательно поглотила линия горизонта, на почерневшее небо выплыла полная луна, освещая дорогу путникам. Я мысленно порадовалась ясной небесной выси, понимая, что моего издыхающего фонарика хватит ненадолго. У меня чуть больше часа в запасе.

Впереди ещё километра полтора, встреча назначена в этой чёртовой избушке на курьих ножках, до которой добраться – целый квест. И не абы-когда, а непременно в полночь. Бабулька, выбравшая местом проживания покосившийся домик на самой окраине, с огородом, спускающимся прямиком в болото - именно тот человек, с которым хочется проводить время тёмными ночами. По крайней мере, она так считала.

- Придёшь к полуночи, сама знаешь, зачем, - проскрипела она мне на ухо во время нашего странного знакомства в сельском магазинчике, и взглянула мутными глазами так, что спорить расхотелось.

Ради исполнения мечты и к самому дьяволу отправиться не побрезгуешь. Я и отправилась… Репутация у бабушки была ничуть не лучше. Она слыла самой сильной ведьмой в округе, к которой обращались глубоко отчаявшиеся, потерявшие веру. Я была той самой…

Накатанная дорога внезапно превратилась в узенькую тропинку, ведущую к сухим корявым кустам, за ними пейзаж разглядеть было невозможно. Я подсветила путь фонариком, который по глупости не успела зарядить, воткнув в неработающую розетку, о чём мне сообщили перед самым выходом. За непроходимыми мертвыми зарослями проявились очертания крыши, и вроде даже мелькнул тусклый свет в окне, но тут же исчез.

Бабулька – отшельница, не принимающая достижения цивилизации за благо, по слухам, жила, как в позапрошлом веке – в свечах, травах и ей одной понятных обрядах. Поговаривали, умела исцелять: готовила отвары, нашёптывала над ними что-то, и давала несложные инструкции, которые нужно было неукоснительно соблюдать.

Удивительно, но её наговоры работали. Люди верили ей, и шли толпами, но каждому назначалось своё время, а кому-то и вовсе – отказ. Взамен несли продукты и вещи, чем и выживала старушка уже много лет. Денег не брала принципиально, называя их самым опасным злом на свете.

Меня она выбрала сама в магазинной очереди, просто ткнула пальцем и потребовала прийти. И пока я ошарашенно пыталась понять, что вообще происходит, знакомая с завистью шепнула: «Даже не думай отказываться! Каждый из стоящих здесь хотел бы оказаться на твоём месте.»

А я и собиралась отказываться. После услышанных подробностей про бабу Агату – тем более. В голове будто что-то щёлкнуло, переключаясь на колдовскую волну, зазывающую на болото, как голос сирены - корабли к месту гибели. Я больше не могла ни о чём думать, кроме полуночной встречи, а перед глазами ещё долго стоял строгий непроницаемый взгляд, не терпящий несогласия.

Потянуло болотной тиной, воздух стал сырым и колючим. Почти пришла. Осталось перебраться через топь – и я на месте. Должна успеть.

Корявые ветки мешали идти, юбка цеплялась кружевным подолом за сухой рогоз, задираясь и обнажая содранные коленки. Балетки, звонко хлюпали, до краёв заполненные мутной жижей. Но я продолжала пробираться сквозь вязкую вонючую грязь при тусклом свете доживающего последние минуты фонарика.

Очертания невысокого домишки стали более явными. Свет свечи, зажженной на окне, манил меня, как беспечного мотылька, притягивал, завораживал, не отпускал. Вот уже и редкие штакетины забора, наполовину утопленного в воде, мелькнули в угасающем луче. Осталось всего несколько шагов.

Я устало выдохнула и на секунду остановилась. Сердце гулко заколотилось в ожидании неизвестного. Если баба Агата сумеет мне помочь, я руки ей расцелую. На коленях буду за ней ползать. Пусть читает свои заклинания, пусть поит горькими отварами и заставляет вытворять всякую дичь – я на всё согласна. Лишь бы получилось. Лишь бы в моём сломанном, израненном, пустом чреве снова смогла зародиться жизнь.

Десять лет, невыносимо долгих, насквозь пропитавшихся надоедливым запахом больничных палат – уродливым ароматом неудач и безысходности, который не может перебить даже болотная вонь. Тринадцать попыток ЭКО, абсолютно пустых, болезненных, где каждая новая была хуже прежних. Разочарование, холодность мужа и его отказ спонсировать мои «хотелки». Одиночество и осознание собственной ничтожности, ненужности, неспособности выполнить своё предназначение. Вот что привело меня сюда. Вот ради чего я, промокшая и продрогшая, с содранными коленками, в залитых густой грязью балетках, в промозглой тьме стояла и почти молилась на огонёк догорающей свечи.

Новый шаг на пути к исцелению звучно хлюпнул, и я почувствовала, как ступня увязла в болотной жиже. Чертыхнувшись, попыталась достать – не получилось. Фонарик окончательно погас и при очередном манёвре, ещё глубже утопившем ногу, улетел в грязь. Да твою же…!

- Бабушка Агата! – закричала я во весь голос, надеясь, что старушка меня ждёт и поможет выбраться.

Перспектива остаться в топи до рассвета совсем не радовала.

В ответ – тишина, ни дверь не скрипнула, ни ставня не стукнула. Только ворон на ветке высокого дерева, такого же мёртвого, как и всё в этой болотной глуши, возмущённо закаркал.

- Баба Агата! – снова крикнула я. – Помогите! – заорала что есть мочи, чувствуя подступающий к горлу страх

- Чего орёшь, красавица? – прозвучал бархатный мужской голос у самого уха.

Я отчаянно завизжала, испуганно озираясь по сторонам и не видя никого вокруг. Пошарила руками в темноте и снова вскрикнула, когда мою ладонь схватила чья-то холодная невидимая рука.

- Хватит кричать. Я не обижу. – вкрадчиво проговорил невидимка, нежно погладив подушечкой большого пальца мою ладонь.

- Кто ты? – спросила дрожащим голосом, неожиданно почувствовав, что страх начал отступать, превращаясь в нечто новое, необычное и неуместное. Холодное прикосновение незнакомца вдруг стало приятным.

- Тот, кого ты звала всю дорогу. – ответил мужчина, не выпуская моей руки и не прекращая выводить на коже иероглифы.

- Кого звала? – сдавленно спросила, почувствовав, как вторая прохладная ладонь медленно заскользила вверх по моему бедру, а я словно под гипнозом, не смела сопротивляться. Более того, мне не хотелось, чтобы незнакомец останавливался.

- Подумай! – влажные холодные губы коснулись мочки, и по телу прокатилась волна такого сильного возбуждения, какого я не испытывала в первые годы жизни с мужем.

А мне уже не хотелось думать. Личность незнакомца не имела значения, важны были его намерения и откровенные действия, от которых внизу живота всё полыхало.

Длинные холодные пальцы бессовестно проникли в мои намокшие трусики и неторопливо протолкнулись в меня на полную длину, сорвав хриплый стон с моих губ.

- Я смотрю, тебе нравится. – шептал незнакомец, двигая во мне пальцами сначала мучительно медленно, потом всё быстрее и быстрее.

- Да… - выкрикнула я, не узнавая собственный голос.

Контраст между холодом его кожи и жаром моего лона, безжалостно пронзаемого ловкими пальцами, многократно усилил ощущения, и через несколько секунд я взорвалась мощным оргазмом. Обессиленная, распалённая, использованная, упала на спину прямо в грязь, так и не сумев освободить ногу из трясины.

- Мы только начали, - сладкий шёпот невидимого змея-искусителя закрутил спираль моего возбуждения заново, ещё туже.

Я ощутила, как задирается моя мокрая юбка, как разрываются с треском прямо на мне хлопковые трусы. Это всё мне дико нравилось, и я развела ноги в стороны, умирая от нетерпения. Незнакомец не заставил себя ждать. Одним рывком вогнал в меня член до упора, такой же холодный, как и мой ночной любовник. Я протяжно застонала, почувствовав распирающие, тягуче-сладкие, порывистые толчки. Каждое движение прокатывалось волной сумасшедшего наслаждения по всему телу, приближая к развязке. Толчок – вскрик, толчок – вздох, толчок – и моё тело выгнуло дугой от острого, разрывающего на атомы удовольствия. Перед глазами – россыпь искр, в теле – приятная пустота, подо мной – липкая грязь, во мне – обжигающая холодом густая жидкость, растекающаяся прохладными струйками по обнаженным бёдрам.

- Теперь ты моя! – эхом донёсся до меня голос ночного любовника, и я провалилась в темноту.

2

Тина

Яркий свет слепил глаза, поднять веки полностью, чтобы разглядеть окружающую обстановку, сходу не получилось. Я явно была не дома, не в своей постели. Приятно пахло сухими травами и чем-то терпким, незнакомым.

Поворочавшись на жестком матрасе, попыталась всё же приподняться. Кровать подо мной жалобно скрипнула. Я села, и, наконец, смогла увидеть, где нахожусь. Тесная комната, с простенькой мебелью - одновременно и кухня, и спальня, с маленькими занавешенными окнами, выходящими на две стороны, была окутана горьковатым дымом. Большая начисто выбеленная печь занимала почти треть помещения. Она была растоплена, судя по клубам пара над небольшим чугунком на плите.

У стола, заставленного разными мешочками и склянками, копошилась скрюченная старушка. Она суетливо набирала щепотками порошки и сыпала их в чугунок, бормоча себе под нос что-то невнятное.

- О, проснулась, - улыбнулась она, заметив мои телодвижения. – Голодная? Сейчас картошка сготовится – будем есть.

Я поморщилась, не понимая, что здесь делаю, и как попала в это странное место.

- Звать тебя как? – старушка протянула мне кружку с пахучей жидкостью, совершенно не обращая внимания на моё замешательство. – На-ка, выпей. Пей, не бойся!

- Тина, - я сделала обжигающий глоток. Не вкусно, но не противно.

- Что за имя такое? А полное как?

- Это полное.

- Ну, понятно, понятно… - дряхлой рукой бабушка похлопала по моим пальцам, сжимающим эмалированную кружку. – Пей. До дна пей.

В скрипучем голосе послышались стальные ноты. А странный напиток с каждым глотком начал менять вкус: сначала он растёкся по языку сладким мёдом из разнотравья, и перед глазами возник образ цветочного луга, залитого тёплыми солнечными лучами. Затем к сладости добавилась кислинка, а на луг вдруг выбежал темноволосый мальчик, совсем малыш. Он вскинул ручонки к небу и весело рассмеялся, и я улыбнулась его наивной радости. После солёных капель, закатившихся в горло, над лугом начали сгущаться тучи, а мальчонка скуксился, готовый вот-вот расплакаться. Горький глоток, и с неба начинает лить стеной, сбивая уже рыдающего малыша с ног, мне отчаянно хочется подхватить его на руки и успокоить, но я здесь, а он – там. Острота, невозможная, ядрёная, заставила язык и губы гореть. Ливень прекратился так же внезапно, как начался, мальчик замолчал, резко повернулся ко мне, сверкнув красными глазами, и злобно скривившись.

От неожиданности я выронила кружку, и последние капли колдовского снадобья быстро впитались в плотную ткань юбки. Что это сейчас было? Что вообще, чёрт возьми, происходит? Скользнув взглядом по мокрым пятнам, только сейчас увидела внизу на кружевах, застывших колом, серые разводы. Будто я брела по глубокой луже, хорошенько взболтав в ней грязь ногами, пару раз присела для верности, а потом высушила юбку феном. Просто так. Без стирки.

- Я гляжу, тебе лучше. – хитро улыбнулась старушка. – Меня бабкой Агатой звать.

- Прямо бабкой? – усмехнулась я, а в голове промелькнула наша первая с ней встреча, и мой путь через болото до света в окошке. А дальше – ничего…

Так вот зачем я здесь…

- Прямо бабкой. Идём есть и будешь собираться. Не надо тебе больше по ночам тут шастать. И чёрта звать не надо…

- Так, а…

- Вспомнила, зачем пришла?

- Вспомнила…

- Тебе оно уже не нужно.

- Как? – у меня внутри всё рухнуло. Последняя надежда угасла, не успев даже толком вспыхнуть

- А так! Поздно! – бабка Агата глянула хищно, и по моей спине пробежал холодок. – Ешь, и уходи! – грозно скомандовала она.

- Но вы же даже не пробовали, может, есть какие-то заговоры, травы, я не знаю. Прошу вас! Бабушка Агата. Не отказывайте мне! Не отнимайте последний шанс! Хотите, на колени встану перед вами? – я сползла на пол и бухнулась в ноги старушке, сложив ладони на груди. – Помогите, умоляю! Я не могу больше! Не могу я так больше! Сил нет у меня! Я – пустоцвет! Ни жена, ни мать, я – никто! Ну должно же быть какое-то средство. Вы стольким помогали, я чем хуже них? Или хуже? – срывающимся голосом проговорила я.

- Спуталась с нечистым, просит она, умоляет… - недовольно пробубнила себе под нос баба Агата, отвернулась и зашагала к столу. – Садись вот, ешь. Дорогу знаешь. Помогать не стану не потому, что не хочу. А потому, что тяжёлая ты уже.

- Что? Как? – я сощурила глаза и мотнула головой, всё ещё стоя на коленях. Что она имеет в виду?

- Сказала бы, что делать. Да ты ведь не послушаешь… - вздохнула старушка. – Но ты ещё придёшь. Придёшь ко мне.

- Я не понимаю ни слова! – воскликнула я, поднявшись на ноги, но не смея подойти к столу. Будто невидимая сила приковала меня к полу именно в этом месте. – Вы можете объяснить по-человечески?

- Зашевелится – придёшь. А не придёшь – сгинешь!

3

Последний тест полетел в мусорное ведро, и крышка захлопнулась. А я раздосадовано вздохнула. О чём твердила эта странная бабка? О какой беременности? Одиннадцать отрицательных тестов за последние полчаса успели намозолить мне глаза до кровавых искр. Да и вообще, это всё чушь. С мужем в одной постели в последний раз я была ровно пять недель назад, и уже второй женский цикл близился к завершению.

Я почувствовала себя наивной дурочкой, поверившей в деда Мороза. Не понимала, под каким влиянием поперлась среди ночи в болотную глухомань, испортив любимую юбку, утопив балетки, расцарапав колени и разодрав к хренам бельё. Явно не в себе была.

«Зашевелится – придёшь!» Кто зашевелится? Здравые мысли в моём одержимом беременностью мозге? Пора им уже, иначе из тесных палат в гинекологии, где я давно стала завсегдатаем, придётся переселиться в психиатрию.

Налила себе чаю, и тихонько позвякивая ложкой о горячий фарфор, уставилась в кухонное окно. Ничего нового. Такой же шумный город, серый, однообразный, раздражающий какофонией звуков барабанные перепонки. Даже последние дни уходящего лета не смогли внести в его суету хоть сколько-нибудь ярких красок.

Всё моё существование в последние годы стало серым, безэмоциональным и бессмысленным. Я просто продолжала жить свою никчёмную жизнь на автопилоте, не в силах разглядеть в ней ни одного радостного момента, ни одной картинки, поразившей бы меня своей непритязательной красотой, чтобы пронзило озарение: вот ради чего я столько вытерпела, за это можно зацепиться. Но, нет…

Кто-то там наверху, орудуя огромным ластиком, стёр из моей жизни все цвета, кроме серого. По своей воле, не спрашивая моего согласия. А я и смирилась…

Ночью, лежа в пустой холодной постели, долго ворочалась. Мысли о завтрашнем возвращении мужа из командировки не давали покоя. А что, если бабка Агата не соврала? Что если нам нужно снова попробовать? Может, я просто что-то не так поняла?

В моей дурной голове тут же ожили события предстоящего вечера, где я в мерцании зажженных свечей в красивом платье и откровенном белье соблазняю Серёжу, наверняка изголодавшегося по моим ласкам за долгие три недели пребывания в чужом городе… А на следующих кадрах увидела себя, сидящую в туалете с двумя полосками на тесте и утирающую слёзы радости, такой долгожданной, выстраданной. Вдруг, всё должно быть именно вот так?

«Чёрт, эта бабка Агата никаких инструкций не дала, сижу, сама выдумываю» - пронеслась обидная мысль.

Неожиданная птичья трель в коридоре заставила меня подпрыгнуть на кровати. Посмотрела на часы – полночь. Кого могло принести в такой час? Нехотя, всё же поднялась с постели и прошлёпала босыми ступнями до входной двери, бурча себе под нос неприличные ругательства.

В подъезде было темно, и разглядеть в глазок ночного гостя не удавалось. Странно, что автомат не среагировал на движение.

- Кто? – спросила, не переставая смотреть сквозь маленькую линзу, в надежде, что свет вдруг загорится.

- Тина, это я. Открой. – потребовал голос мужа.

- Серёж, ты? – ошарашенная внезапным возвращением супруга, повернула ключ в замке, не дожидаясь подтверждения.

- А ты ждёшь кого-то другого? – с усмешкой проговорил Серёжа, когда дверь распахнулась, но в квартиру не вошёл.

- А ты чего вдруг? Когда говорили по телефону, даже не заикнулся, что сегодня приедешь. – запахнув на груди простенький халатик, поинтересовалась я. – Я даже не готовила ничего, ты голодный?

- Соскучился, сюрприз захотел устроить. – вкрадчиво произнёс муж, продолжая стоять в подъезде. – Голодный.

Его потемневший взгляд прошелся по моему телу, нагло раздевая на расстоянии. Я уже не помнила, когда в последний раз Серёжа смотрел на меня вот так – страстно, порочно, развязно.

- Почему стоишь? – прошептала и шумно сглотнула.

- Позови. – шёпотом ответил муж.

Я смотрела на него, словно под гипнозом, принимая правила новой и такой притягательной игры.

- Зайди домой, - произнесла сдавленно, не отступая от двери ни на миллиметр и не оставляя ему пространства.

Шаг через порог, и крупные ладони, обхватив мою талию, приподняли меня над полом с непривычной лёгкостью и поставили чуть в сторону.

- На улице холодно? У тебя руки ледяные. – пробормотала, не сводя глаз с любимого лица, и ощущая небывалое возбуждение во всём теле, нарастающее с каждой секундой.

- Тебе же это нравится. – прохладные пальцы развязали пояс на халате и беззастенчиво стянули тонкую ткань с моих плеч.

Я стояла перед Серёжей в одних красных бесшовных трусиках, чувствуя приятный холодок, лениво ползущий по коже, и даже не вздрогнула, когда входная дверь с грохотом захлопнулась сама по себе.

Он не прикасался ко мне, продолжая пожирать взглядом, а я уже умирала от нетерпения, распалённая тёмной стихией, бушующей в карих глазах.

- Ты плохая девочка, Тина. Знаешь об этом? – хриплый голос мужа пробирался под кожу, заползая огненными змеями в самые чувствительные места, в то время, как его руки медленно расстёгивали рубашку.

Я не смела пошевелиться, зачарованная бархатным тембром, прерывисто дыша и облизывая внезапно пересохшие губы. Не сводила глаз с длинных пальцев, перебирающих мелкие пуговицы, и ждала… ждала, когда они так же ловко пройдутся по моим изгибам, обдавая прохладой.

А он, отбросив рубашку на пол, в один шаг преодолел расстояние между нами, и спустя секунду я оказалось прижатой к стене тяжестью мужского тела. Треск разрывающегося белья пронёсся белым шумом. Холодные ладони больно вжались в мои ягодицы, подбросив меня вверх, и я обвила мужа ногами, протяжно выдохнув.

Глаза – в глаза, и нет больше ничего вокруг, только густой воздух, бесконечно искрящийся на периферии зрения. Ледяной выдох в губы, резкий толчок, и болезненно-сладкая волна заполнила моё тело до отказа. Я вскрикнула, на секунду зажмурившись.

- Смотри. Мне. В глаза. Тина. – потребовал Серёжа, ударяя бедрами в такт каждому слову, взрывая каждым ударом огненные вспышки перед глазами.

Я смотрела, пыталась смотреть, беспомощно утопая в охваченном штормом океане. Моё тело извивалось в крепких руках, бессовестно насаживаясь на твёрдый холодный член. С губ срывались короткие вскрики, а ногти до кровавой росы впивались в широкую спину.

- Скажи! Чего ты хочешь? – потребовал муж, остервенело вдалбливаясь в меня.

- Люби меня! – надсадно выдохнула, едва не теряя сознание от острого наслаждения.

- Кто я? – прорычал совершенно чужой голос над самым ухом

Я, абсолютно ничего не соображая, хрипло выкрикнула незнакомое мужское имя, и мое тело содрогнулось от запредельного оргазма, обрушившегося неудержимой огненной лавиной.

Внезапно потянуло запахом болота, и на внутренней стороне бёдер проступили липкие ледяные капли. Я повисла на крепких мужских плечах, тяжело дыша, чувствуя всё ещё пульсирующий член внутри и счастливо улыбаясь. Не знаю, что нашло на мужа, но это было восхитительно.

Я потянулась к любимым губам за поцелуем, но Серёжа неожиданно отвернулся.

- Ещё не время. – пробормотал то ли мне, то ли себе, и опустил меня ногами на пол.

Он быстро оделся, оставив меня стоять в недоумении у стены, и вдруг вспомнив, что что-то очень срочное и важное забыл в машине, выбежал из квартиры, больше ни разу не взглянув в мою сторону. У меня не было ни сил, ни желания анализировать странное поведение Серёжи. Хотя, никогда раньше он вот так сходу не набрасывался на меня. Спонтанный секс в коридоре – это не про мужа. Ужин, душ и только потом по настроению в этот список могли войти плотские утехи. А сегодня… Его будто подменили.

Решив отложить все обсуждения до завтрашнего утра, затянула потуже пояс на халате и, захватив телефон, на непослушных ногах побрела в ванную. Но передумала. Внезапно навалилась такая дикая усталость, что не хотелось шевелиться. Порванные трусы сошли за салфетку и без сожаления улетели в компанию к тестам.

Телефон просигналил о входящем сообщении, и я, лениво зевнув, открыла чат.

«Планы изменились. Прилечу послезавтра. Не готовь, заеду в ресторан.»

Руки задрожали, телефон глухо плюхнулся на коврик. От Серёжи. Отправлено в 00:02…

4

Ночью, вопреки ожиданиям, я спала, как убитая и, кажется, даже не шевелилась, уснув и проснувшись в одной позе. И первой мыслью после пробуждения была: мне всё привиделось. Просто больное воображение нарисовало картинки моих тайных желаний, а мозг их не без удовольствия оживил, при том, так реалистично, что я поверила.

Вот сообщение от Серёжи – вполне себе настоящее. Приедет теперь уже завтра. Опять завтра…

Всё! Нужно выкинуть из головы эту болотную чушь, забыть про бабкины наставления и свои влажные фантазии. Чудес не бывает. В моей жизни – уж точно.

Свесив ноги с кровати, почувствовала, как пронзило тянущей болью низ живота. Давно такого не было, но ощущения были вполне знакомыми и привычными. Что ж, очередное доказательство моей небеременности. Можно было не тратиться на дорогущие тесты, а подождать один день. Наивная нетерпеливая дурочка!

Потуже подвязала халат и, не обнаружив у кровати тапочек, босиком прошлёпала до ванной. Мельком оглядев лохматое и опухшее отражение – бесплатный утренний бонус для тех, кому за тридцать – плюхнула пригоршню воды на разгорячённую сном кожу, и снова подняла глаза к зеркалу. Иронично ухмыльнулась. Вот так выглядят неудачницы. У них такие же пустые серые глаза, бледные сухие губы, русые сосульки вместо волос и авоськи вместо нижних век. А ещё – назойливая уверенность в собственной бесполезности для этого бесцветного мира.

Случайный взгляд на приоткрытое мусорное ведро заставил вздрогнуть. Алая ткань, ярким пятном блеснувшая из-под пластиковой крышки, вызвала горячую приливную волну в теле. Пульс зашумел в ушах, ноги стали ватными, и я опустилась на край ванны в состоянии глубокого шока. Не может быть! Так ведь не бывает! Чертовщина какая-то…

Воспоминания о странном ночном появлении мужа ворвались в сознание огненными вспышками, расползлись по коже ледяными ручейками, окончательно оглушив и опустошив меня.

Ещё раз приподняла ногой злосчастную крышку и застонала от бессилия. Всё на своих местах. И оно точно было!

Кажется, я схожу с ума… Так и есть! Свихнулась со своей беготнёй за неуловимой мечтой. Надо заканчивать…

«Береги его» - внезапная мысль мелькнула в затуманенном мозге, и ладонь помимо моей воли потянулась к животу, остановившись там, где болело. Да что это за колдовские проделки? Бабка мне в чай что-то подсыпала? Из-за этого теперь я качусь к безумству с неконтролируемой скоростью?

Резко одёрнула руку и помотала головой, сбрасывая наваждение. Не нужно мне этого. Ничего больше не нужно. Я сдаюсь…

Задержка… Сколько их было в моей жизни – можно считать до бесконечности. Густо пропитанных надеждой, каждый раз подводящих к самому краю, с которого я снова и снова срывалась, разбиваясь вдребезги. И вроде бы можно уже успокоиться, когда диагноз горит яркими буквами в медицинской карте. Но, раз за разом маленькие нежные росточки веры в чудо, трепетно проклёвывающиеся сквозь бетонную правду жизни, не давали отступить, забыть, забросить…

И сейчас, закрывшись в тесной кабинке туалета в торговом центре, не сумев дотерпеть до дома, с кучей тестов в дамской сумочке, я снова почувствовала это едва уловимое, не поддающееся дрессировке «а вдруг?»

Я никогда не видела двух полосок, плюсиков и прочих надписей, сообщающих женщине о новом статусе. Ни разу в жизни! И потому сейчас шокировано моргала, наблюдая, как все перечисленные варианты проявились перед моими глазами разом.

В кабинке вдруг стало нечем дышать, голова закружилась, а в душе по всем уголкам стала стремительно расползаться щемящая радость. Не может этого быть! У нас получилось? У нас правда получилось? Боже, не верится!

Дрожащими пальцами набрала номер мужа. Для меня одной это счастье было слишком большим и необъятным. И, не обратив внимания на сухое «алло» на другом конце, взволнованно выпалила:

- Серёж, у нас будет ребёнок! Представляешь? Я беременна! Правда беременна!

Тишина, глубокий вздох, короткое и (мне показалось?) недовольное «Дома поговорим», после чего муж положил трубку, а я, утратившая способность удивляться ещё больше, осталась сидеть с раскрытым ртом и неописуемым выражением на лице. Он не поверил? Сильно занят? Или… не рад?

Серёжа в последнее время вёл себя странно, иногда я и вовсе не узнавала человека, с которым прожила почти двенадцать лет. Стал отчуждённым, неразговорчивым, практически не улыбался и не прикасался ко мне. Вообще. Будто я прокажённая. Даже когда я пыталась чмокнуть в щёку перед уходом на работу, отворачивался с едва ли не брезгливым выражением на смуглом лице.

Под предлогом того, что не высыпается, переехал в гостиную. Больше не садился со мной за один стол, ничего не обсуждал, ни о чем не рассказывал и не расспрашивал. Иногда казалось, что ему противно даже просто находиться со мной в одном помещении.

Однажды на мой вопрос: «Что происходит?» он пробурчал что-то вроде: «От тебя невыносимо несёт болотом». Я тогда полчаса до покраснения натирала себя в душе мочалкой с маслами и гелями, с ног до головы намазалась самым ароматным кремом для тела, но, когда вышла к мужу, он пренебрежительно поморщился, и ушёл спать на диван.

И вот теперь такая неожиданная реакция на самую светлую радость в нашей жизни совсем выбила из колеи. Столько раз я представляла этот момент в своей голове в разных вариантах, но ни в одном из них не было даже намёка на презрительное равнодушие. «Дома поговорим…» Поговорим ли?

Попытка обсудить ту странную ночь провалилась с оглушительным треском, как только я открыла рот. «Я устал, поболтай о дурацких снах с подружками». На этом – всё. И мне пришлось признать собственную невменяемость. Сон – так сон…

Однако, сейчас меня настолько распирало от счастья, долгожданного, вымоленного, выстраданного, что я не смогла долго обижаться на поведение Серёжи. В конце концов, я знала наверняка, что он тоже мечтал о малыше, и для него это событие такое же важное, как и для меня. Просто в этот момент по каким-то причинам он не может выразить искренние эмоции.

Я закинула все тесты в сумку – выбросить рука не поднялась – и с цветущей улыбкой и сияющими глазами отправилась по детским магазинчикам, расположенным в торговом центре, присматривать миленькие крошечные вещички для сына. Почему-то была абсолютно уверена, что внутри меня - маленький мальчик, миниатюрная Серёжина копия.

Для бабушки Агаты тоже нужно обязательно подарок присмотреть. Скорее всего, это дело её волшебных рук, которые я с огромным удовольствием расцелую, как только попаду к ней.

Ночью я долго крутилась с одного бока на другой, как обычно, одна в огромной холодной постели. Серёжа, не пришёл домой, и даже не позвонил. Снова отправился в командировку на несколько дней прямо из офиса, о чём сообщил коротким посланием в мессенджере. Про беременность – ни слова, будто ничего не изменилось, и я ни о чём ему не говорила. Будто ни меня, ни ребенка в его жизни не существует.

Я сломала всю голову, пытаясь разобраться в пугающем поведении мужа, и кроме мысли, что у него появилась другая, ничего на ум не приходило. Успела нареветься, зажав в кулаке голубенькие пинетки, купленные в каком-то неудержимом порыве. Просто увидела их на полке магазина – совсем крошечные, нежные, с синими мишками на вязанных носочках - и не устояла.

Залезла в его электронную почту, проверила историю браузера на домашнем ноутбуке – никаких признаков новой личной жизни. Пусто. Ни запаха чужих духов на одежде, ни следов помады и женских волос. Ничего!

Но, как только муж вернётся – от серьёзного разговора ему не отвертеться! Теперь он не имеет права так со мной обращаться! Я – мать его будущего ребенка!

Ребёнка… Мать… Эти слова звучали будто где-то вдалеке. Казалось, я до сих пор не могу их примерить на себя, надеть и начать носить, как слишком дорогое украшение, которого я не достойна. Но это не так! Я, как никто другой, после стольких лет разочарования и боли заслужила право на своё маленькое счастье!

Измотанная новыми эмоциями, смешанными, горько-сладкими, я медленно провалилась в сон.

«Демпалус придёт за ним, будь осторожна» - противным скрежетом пронёсся по комнате старческий голос, вырывая меня из лап долгожданного сна. Я вздрогнула и подскочила на постели. Огляделась по сторонам. Ничего необычного: та же пустая комната, тускло освещённая желтоватым рассеянным мерцанием, прозрачные шторы, плавно колышущиеся слабым сквозняком, знакомая новенькая мебель… И я – одиноко-неодинокая со своей тайной. Что это? Снова померещилось? Достала из-под подушки телефон – полночь…

5

Полтора месяца безвылазных командировок мужа жутко выводили из себя. Ни одной нормальной встречи, ни одного человеческого разговора за все это время у нас с ним так и не получилось. Он продолжал избегать и меня саму и любого общения со мной, кроме как через СМС. На мои звонки отвечал редко, а сам ни разу позвонить не удосужился. Будто я – противный уродливый червь, на которого брезгуешь просто смотреть, не то что подойти или – что ещё хуже – прикоснуться.

«Всё для вашего будущего» - единственное объяснение, которое мне удалось получить от Серёжи. Он посчитал, что этого достаточно.

Но на этом все странности не заканчивались. Раз в три дня ровно в полночь я слышала совсем рядом с собой противный голос, повторяющий одну и ту же фразу… Строго по расписанию, в одно время, с одной интонацией, скрежетом пенопласта по стеклу звучали страшные слова, как какое-то древнее заклинание. Что это означало, я с трудом могла разобрать. Но чувство неконтролируемого ужаса, вселяемого в меня простым набором слов - когда сердце колотится, как ненормальное, внутри всё покрывается ледяной коркой, а ты не можешь пошевелить даже губами - было почти осязаемым.

Я металась по комнате, держась рукой за живот, тщетно пытаясь найти укрытие. Его не существовало. Квартира стала моим персональным ночным адом. С каждым следующим кошмаром наяву к голосу добавлялись новые пугающие звуки: скрипы, зловещие стоны, густое бульканье. Иногда по полу расстилался мокрый холодный туман, и я с визгом запрыгивала с ногами на кровать, накрывалась одеялом с головой, закрывала руками уши и вспоминала все известные молитвы, которые совсем не помогали.

Заснуть удавалось только под утро. А потом весь день я бродила, словно тень, с синяками под глазами, бледной кожей и затравленным взглядом.

Так больше продолжаться не могло…

До бабушки в этот раз доехала на такси. Идти пешком столько километров в моём положении было небезопасно. По крайней мере до того места, где заканчивалась просёлочная дорога. Дальше – только на своих двоих.

В высоких резиновых сапогах я протопала по густой болотной грязи прямо до порога избушки, и остановилась, разглядывая окрестности. В прошлый раз мне не удалось по достоинству оценить всю жуткую неприступную красоту этого места. Оно притягивало взгляд, словно картинка из страшной сказки про старую ведьму, заманивающую и пожирающую бедных заблудившихся детишек. Одинокая хижина из почерневших брёвен с деревянными мутными окнами и обвисшими ставнями, с одной стороны огороженная высокими кривыми деревьями дикого леса, с другой – утопающим в болотной мути завалившимся забором, казалась тихим пристанищем самого зла. Здесь вполне могли бы снять захватывающий триллер, или фильм ужасов… Но сейчас ужасом была моя реальность.

Внутри домишки было тепло, на печи снова дымился старый чугунок, разнося по комнате запах травяного варева, над которым корпела бабушка Агата. На столе и подоконнике кучно сверкали огоньки оплавившихся свечей, рассеивая вечерний полумрак.

Старушка едва коснулась меня потускневшим взором, и тут же потеряла ко мне интерес, бойко продолжая перебирать скрюченными пальцами холщовые мешочки. Даже не удивилась моему внезапному появлению без приглашения, будто ждала меня.

Я ещё немного помялась у порога, громко покашляла после скромного приветствия, прежде чем хозяйка молча указала мне на стул подле себя.

- Явилась, - пробурчала она, не отрываясь от своего занятия.

- Явилась, - подтвердила я как-то обречённо, усаживаясь на деревянный табурет.

- Что ж, девка, навлекла ты на себя беду. – бабушка Агата исподлобья посмотрела на меня сочувствующе-осуждающим взглядом. – Сам Болотный чёрт на тебя глаз положил.

В другой раз я бы рассмеялась, но сейчас мне было совершенно не до веселья.

- Демпалус… - проговорила я преследующее меня по ночам имя.

- Он самый.

- Разве такое бывает… - только и смогла вымолвить я, пытаясь сохранить привычную реальность, в то же время осознавая, что это уже невозможно.

- А ты ко мне зачем тогда пришла? – грозный вид старушки заставил внутренне сжаться, но, словно заметив это, она тут же смягчилась. – То-то же.

Бабушка Агата поставила передо мной кружку с горячим напитком, налитым деревянной поварёшкой из чугунка, сыпнула в неё щепотку чего-то душистого и строго приказала:

- Пей!

Я сделала большой глоток, не смея гневить колдунью, и ощутила согревающую волну, прокатившуюся по всему телу, словно меня укутали невидимой мягкой шалью. Внезапно стало так тепло и спокойно, что я на секунду блаженно прикрыла глаза, позабыв, где нахожусь.

- Вот и хорошо, - довольно пробормотала старушка. – Теперь ещё скажу.

Она села напротив меня, придвинув короткую скамейку, взяла в свои морщинистые сухие ладони мои бледные пальцы, и, заглядывая прямо в глаза, произнесла:

- Ты знаешь, чьего сына носишь?

- Конечно, - смущённо улыбнулась я. Что за странные вопросы? Разве могут быть варианты?

- Знаешь? Или думаешь, что знаешь? – крепче сжав мои пальцы, спросила ведунья.

В её взгляде читалась насмешка, и я не могла понять, к чему она клонит.

- Ну, как…

- Болотный чёрт – отец твоего отпрыска! – с серьёзным лицом воскликнула бабушка Агата, вызвав мой нервный смешок.

- Что?

- И он придёт за сыном, будь уверена!

- Что вы такое говорите? Какой чёрт, какой отец? – я прищурила глаза в полном недоумении. – Это шутка какая-то?

- И заберёт его! – продолжала старуха, будто в каком-то трансе, не обращая внимания на мои возгласы. – На девятую ночь от рождения!

- Бред какой-то…

- Тебе его не спасти!

- Зря я пришла… - я попыталась освободиться из цепких костлявых рук, но они ещё крепче сжали мои ладони так, что кожа побелела.

- Уйдёшь – потеряешь ребёнка! – почти прорычала бабка, снова вселяя в меня первобытный страх, а потом добавила совсем другим голосом: - Тебе решать.

Она поднялась, задвинула скамью под стол, и, отвернувшись, снова приступила к своим колдовским делам. Я же чувствовала себя загнанной в угол в каком-то сюрреалистичном лабиринте, из которого не было иного выхода, кроме как повиноваться наставлениям чокнутой бабки.

«Демпалус придёт за ним» - снова прозвучали зловещие слова в моей голове, заставив вздрогнуть и поверить в того самого Болотного чёрта, которому зачем-то понадобились я и мой сын.

- Помогите, - устало выдохнула я.

- Вот, возьми. – старушка протянула мне мешочек, перевязанный красной нитью. – Положишь под подушку за три минуты до полуночи. Не вздумай открывать! Будешь приходить каждые девять дней за новым оберегом.

- Хорошо, - я покорно спрятала мешочек в сумку. Желание противиться сгорело во властном взгляде ведьмы. – Приду. Я ещё спросить хотела…

- Муж переменился?

- Откуда?.. Да, совсем чужим стал.

- Принеси мне вещь его, которую носил несколько часов подряд – посмотрю. – старушка принялась толочь в ступе сухие цветы, позвякивая тяжёлым пестиком. – Приходить будешь после заката, но до полуночи. Теперь иди.

Раз в девять дней после заката, но до полуночи из города не наездишься, не имея ни водительского удостоверения, ни автомобиля. Такси после недавнего случая с пропажей молоденькой девчонки, не вызывало доверия. На Серёжу, укатившего в очередную поездку и снова без предупреждения, надеяться было бессмысленно, и я приняла решение перебраться на нашу дачу в той самой деревне. Тем более, находиться в квартире одна я больше не могла.

Оберег подействовал, четыре ночи я спала спокойно. Не было голосов, пугающих звуков и ледяного тумана. Однако, страх не покинул меня. Казалось, в любую минуту это начнётся снова, и как только время приближалось к полуночи, моя душа замирала, сердце забывало, как стучать, а по телу стайками мурашек расползалось наводящее жуть ожидание кошмара.

Наша дача – добротный кирпичный дом, просторный, с современной отделкой, но печным отоплением – встретила меня холодом полупустых комнат. Мы купили её прошедшим летом по настоянию Серёжи. Ему в голову внезапно пришла идея покупки, и из всех предложенных риелтором вариантов он выбрал именно этот. Я в эти дела не лезла, мне было абсолютно всё равно.

Мелькнула мысль, что это очень занимательное совпадение – дача в деревне, рядом с которой живёт ведьма. Но муж никогда не верил в подобную чепуху, поэтому будем считать удачное приобретение невероятной случайностью.

Минимум мебели, голые пыльные окна, отдающий прохладой пол без ковров и паласов и нетопленная печь вызвали у меня тяжёлый вздох и кривую улыбку. День обещал быть долгим.

Спустя несколько часов в помещении заметно потеплело, и я устало оглядела сверкающую чистотой, но всё ещё не очень уютную кухню-гостиную. Много разных нужных мелочей предстояло добавить в эту пустоту, прежде чем в ней появятся признаки привычной жизни. А пока придётся довольствоваться тем, что имею.

Солнце за окном лениво клонилось к закату, на столе бурлил электрический чайник, а я, подперев голову рукой, задумчиво наблюдала, как ветер гоняет сухие листья по узенькой улочке. Старинные настенные часы, оставшиеся от предыдущих хозяев, монотонно отсчитывали секунду за секундой. Одинокая лампочка на потолке, временно оставшаяся взамен вычурной люстры, тускло освещала комнату. Здесь, в этой маленькой деревушке, в необжитом доме, несмотря не все неудобства и отсутствие некоторых будничных вещей, я чувствовала себя спокойно. Страхи отступили, освобождая дорогу умиротворению.

Заварив некрепкий чай, я сделала обжигающий глоток, и коснулась рукой живота, укрытого толстым шерстяным свитером. Сердце мгновенно наполнилось безграничной нежностью, а по ладони растеклось живительное тепло. Мы со всем справимся, сынок. Верь мне. Мама никому не позволит обидеть тебя.

К близлежащему дому неслышно подъехал чёрный автомобиль, и я подалась вперёд, чтобы лучше разглядеть новых соседей. Любопытство во мне затмило предосторожность, и я напрочь забыла о включенном свете и отсутствующих на окне шторах.

Передняя дверца распахнулась, и из машины вышел высокий молодой мужчина. Красивый. Я невольно залюбовалась его разворотом плеч и грубыми, словно высеченными из куска гранита, но притягивающими взор чертами лица. Никогда его раньше здесь не видела. Мужчина огляделся вокруг, поднял глаза на крышу моего дома, вероятно, заметив вьющийся над трубой дым, а затем посмотрел в окно. Прямо на меня.

Наши взгляды встретились, и я отчего-то смутилась, словно пойманная с поличным за непристойным занятием. Отскочила от окна и погасила свет, успев заметить на лице соседа ироничную полуулыбку. А спустя пару минут раздался стук в дверь.

- Добрый день. Я – Дмитрий, ваш сосед. – приятным голосом проговорил нежданный гость, стоя на пороге. – Увидел свет в окне, решил познакомиться.

Он очаровательно улыбнулся, заглядывая мне в глаза. А я, не мигая, уставилась на него, до боли вцепившись пальцами в дверную ручку. Ощутила, как участился пульс от неожиданности и еле слышно произнесла:

- Здравствуйте. Я – Тина. Проходите, Дмитрий.

6

Обтянув округлившийся животик свободной футболкой, я с улыбкой посмотрела на своё отражение. Как же мне нравились изменения в моём теле! Нравились новые формы, новые изгибы, новая тёплая жизнь внутри меня. Я до такой степени полюбила всё это, что перестала реагировать на холодность и отстранённость мужа.

Серёжа жил в нашей городской квартире один, ко мне за все эти месяцы он ни разу не приехал. Единственной его помощью были регулярные денежные переводы и заказанные им для обогрева дачи дрова и уголь. Всё! Дальше наша связь с человеком, которого я мысленно почти перестала считать супругом, обрывалась. Навязываться желания не было – насильно мил не будешь. Я расставила приоритеты, запретив себе переживать ещё и из-за него.

К бабушке Агате ездила теперь реже – раз в три недели. Спасибо соседу, так любезно согласившемуся мне помочь. В этой деревне он был так же одинок, как и я, и наше общение с Димой стало по-дружески тёплым и приятным. Мне было важно, что в моей перевернувшейся с ног на голову жизни появился хоть кто-то, способный скрасить унылое существование будущей матери-одиночки.

Во время одной из поездок к заметённой сугробами болотистой местности, Дима завёл разговор о старушке. Прежде мы не обсуждали мои регулярные посещения домика у чёрта на куличках и всё с ними связанное, но то ли темы для бесед закончились, то ли в соседе взыграло любопытство, и он спросил:

- Зачем ты мотаешься к этой бабке? При том, что мы ни разу не ездили в город в клинику.

Карие глаза Димы мельком коснулись меня, и он снова уставился на лобовое стекло.

- Зачем спрашиваешь? – я всё же посчитала эту тему слишком личной, и повернулась к мужчине, недовольно сверля его взглядом.

- Говорят, она ведьма. – не отрываясь от дороги произнёс сосед. – Я не так давно здесь живу, но успел столько про неё услышать – волосы дыбом. А ты к ней – как на работу строго по выделенным дням, к определённому времени. И в твоём положении… - он метнул взор в сторону моего укутанного тёплым пальто живота. – Это странно.

- И всё же возишь меня «по выделенным дням», - усмехнулась я.

- Не я, так кто-нибудь другой. Ты же не отказалась бы от затеи. – короткий пронзительный взгляд глаза в глаза, и мне перестало хватать воздуха.

Я смущённо отвернулась, к своей радости отметив, что мы почти на месте. Ничего не ответила, продолжая разглядывать ещё не очень высокие сугробы на обочинах.

- Не нравится мне эта бабка Агата. Очень не нравится. – пробурчал Дима, заворачивая в сторону съезда.

Я продолжала молчать, не решаясь больше повернуться к водителю. Ему не понять, что я испытала за все эти годы. Он никогда не сможет прочувствовать, каково это - дрожать от страха за самое ценное, нежное, хрупкое, только-только обретённое, вымоленное на коленях. А потому, не ему меня и судить.

Машина остановилась у натоптанной тропинки, дальше дороги не было. Я торопливо дёрнула ручку передней двери и уже почти сделала шаг в снежную насыпь, как за моей спиной послышался шумный выдох:

- На месте твоего мужа я не отпустил бы тебя сюда.

Мне в лицо будто плеснули ледяной водой.

- Через полчаса приду, - буркнула я, не оборачиваясь, и выскочила из машины.

11 декабря. Этот день я вписала в календарь развития моего мальчика, как самое радостное событие за последние четыре месяца. Едва уловимые, похожие на взмахи тонких крылышек, лёгкие, неуверенные движения внутри меня наполнили душу неудержимым восторгом. Сначала я подумала, что мне показалось, прислушалась к себе – тишина. Точно – показалось… Но весь день до самого вечера ходила по комнате из угла в угол и с замиранием сердца ждала. А потом это повторилось – нежное, трепетное бульканье маленьких пузырьков, ни с чем не сравнимое, особенное. Я была безгранично счастлива. Улыбалась сама себе, как сумасшедшая, и в порыве чувств даже написала Серёже. Он прочитал сообщение, но не ответил. Ну и пусть.

Задумчиво орудуя зубной щёткой, я смотрела сквозь зеркальную поверхность на стену позади себя, увешанную полочками, заставленную баночками и флаконами. Уютно поёжилась в тусклом свете настенного плафона. Какой необычный сегодня день. Просто волшебный. Давно я не испытывала такого обволакивающего покоя.

Вдруг резко почувствовала пронизывающий холод. Словно зимний ветер с улицы ворвался в мою тесную ванную, остужая влажный воздух. Он усиливался, пробираясь под кожу, покрывая морозным узором потемневшее стекло. Заползал ледяными змеями в самое сердце. Я стояла, замерев, не в силах пошевелиться, окутанная парализующим ужасом, крепко сжав пальцами несчастную щётку. Видела каждый свой выдох, густым паром вырывающийся изо рта и рассыпающийся мелкими снежинками в мигающих вспышках электричества.

«Я УЖЕ ИДУ» - медленно одна за другой проявились буквы на побелевшей зеркальной глади, будто кто-то острым кинжалом сцарапал с поверхности тонкий слой инея. Мои глаза застыли в немом испуге, губы задрожали. Тело мне не подчинялось. Треск лампы слышался где-то на периферии сознания. Сердце гулко билось о рёбра, усиливая пульсирующий шум в голове.

Шаг назад, неуверенный, через силу, и я почувствовала удар в спину. С грохотом на пол посыпались баночки с полок. Я зажмурилась до боли в глазах, про себя повторяя: «Пожалуйста, не надо, пожалуйста, уйди…» много раз по кругу.

И всё затихло.

Порывистый свист ветра, треск плафона, скрежет лезвия по стеклу – исчезли в одно мгновение.

Подняв веки, я обнаружила себя в той же привычной обстановке с зубной щёткой в руке. Из открытого крана тонкой струйкой лилась вода, за моей спиной горела мутная полусфера светильника, а из зеркала на меня смотрела до смерти напуганная женщина с бледным лицом и застывшим стеклянным взором.

Пулей вылетела из ванной, не помня, успела ли закрыть кран, и едва не споткнувшись о разбросанные по полу флаконы с шампунями и масками для волос. С разбегу запрыгнула в постель и укрылась с головой тяжелым пледом. Неужели, снова началось…

Кожа горела, сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из груди, но я до сих пор не могла проронить ни звука. Парализующий ужас будто сковал мои голосовые связки ледяными цепями, не позволяя кричать. Он здесь! Монстр вернулся!

Нащупав под подушкой оберег, я крепко сдавила его ладонью, прижимая к груди и неистово шепча «помоги мне, не оставляй меня, пусть он уйдёт».

Ничего не происходило. Комната погрузилась в темноту, разрываемую приглушенным светом ночника у моей кровати. Тихое постукивание стрелок настенных часов раздражало. Ни посторонних звуков, ни появляющихся из ниоткуда надписей, словно мне померещилось. А, может, так и было? Вдруг, я и правда схожу с ума?

Плотный кокон из одеяла постепенно успокоил меня, и сон настиг моё уставшее тело, отключив мозг от пугающей реальности.

Тьма плотным хищным полотном надвигалась на мою постель. Она скользила от изножья по моим голым ступням всё выше, поглощая металлическую спинку, смятую хлопковую простыню, медленно подбираясь к самому сокровенному. Я видела её, чувствовала, как едкий чёрный дым расползается по моему обнажённому телу, обжигая холодом. Мои руки и ноги, распластанные на мокрой ткани, замерли без движения. В этом бледном распятом теле будто не было жизни. Не вздымалась в такт дыханию грудь, не билось за проступившими под кожей рёбрами сердце. Но мои глаза были широко распахнуты. Я будто видела их со стороны - остекленевшие, застывшие в страшном безумии.

Черные длинные пальцы ползли по белой, отдававшей синевой коже. Выше и выше… Острые когти резко полоснули по животу, и я заорала от боли. Громко, надрывно, пугаясь собственного хриплого крика.

Белая ткань подо мной стала липкой, горячей, бордовой, воздух пропитался противным металлическим запахом. А я продолжала истошно орать, не имея возможности пошевелиться, чувствуя, как жизнь окончательно вытекает из меня капля за каплей…

С пронзительным криком я резко села в постели и схватилась за живот. Всё тело ходило ходуном, ладони взмокли, воздуха не хватало. Это сон. Это просто был сон.

Новый вдох через боль, и мои внутренности скрутило острым спазмом. Комната поплыла, сердце сжало, словно кто-то нечаянно сунул его под пресс, в груди невыносимо ломило и пекло. Я не могла больше здесь находиться. Мне нужно было срочно бежать отсюда куда угодно. Только бежать.

Выскочив на крыльцо в одной ночной сорочке и резиновых сланцах, удачно подвернувшихся под ногу, я упёрлась лбом в деревянный столб. Морозный воздух больно ворвался в лёгкие, распирая их острыми уколами. Ледяной ветер сквозняком забрался под тонкую ткань, охлаждая кожу до мурашек. Сердце гулко отбивало сложный ритм. Тук-тук – в груди. Тук-тук – в горле. Тук-тук – в висках. Спокойно. Дыши, Тина. Дыши. Вдох-выдох…

- Тина, у тебя всё в порядке? – разбил ночную тишину голос соседа.

Он был где-то совсем близко и одновременно далеко, то удалялся, то приближался. А я всё не могла оторвать голову от промёрзшего столба, чувствуя, что уже на грани.

- Тина… - совсем рядом, а у меня нет сил ответить.

Тёплая ладонь коснулась моего плеча, и я сорвалась – бросилась на шею Диме, утопая в собственных неудержимых рыданиях. Будто пробило плотину, снесло подчистую, выпустив мощный водный поток на волю. Меня трясло и ломало, пальцы до боли впились в плотную ткань мужской куртки. И не было силы, способной остановить эту вышедшую из-под контроля истерику.

Не помню, как я очутилась в доме, лежащей на собственной кровати, казавшейся самым кошмарным местом на свете. Ноги мои были накрыты одеялом. Напротив на стуле сидел Дима и держал за руку. С трудом оторвав голову от подушки, я заглянула ему в глаза и хрипло прошептала:

- Спасибо.

- Что-то случилось? – с тревогой в голосе спросил сосед, не выпуская моей ладони.

- Нет, просто кошмар.

- Понятно. – он на мгновение опустил голову, будто что-то прикидывая в уме.

А мне вдруг стало так страшно, что он сейчас уйдёт, и всё опять повторится. Я до хруста сжала Димины пальцы, заметив, как расширились его глаза. Но он не отнял руки.

- Дима, - прохрипела я, пугаясь собственного звучания.

- Что?

- Не уходи. Пожалуйста.

Он посмотрел на меня так, как не смотрел прежде никогда.

- Не уйду.

7

- Всё так и должно быть, демон бесится. А ты – терпи. – строго сказала бабушка Агата, когда я прилетела к ней ни свет, ни заря после страшной ночи.

Она ничуть не удивилась моему визиту, и даже будто бы ждала меня.

- Как такое можно вытерпеть? – спросила я, нахмурившись. – Это же может навредить ребёнку.

- А демон не навредит? – сверкнула мутным взором старушка. – Он чует оберег, и пытается его обойти. Но ты не давайся.

- Да как я…

- Вот, держи. – она протянула мне литровую банку, наполненную чем-то вязким серо-зелёным и неприятно пахнущим даже сквозь плотную крышку. – Болотная тина. Заговорённая. Поставишь под кровать, а за три минуты до полуночи лей столовую ложку под порог. Нужно отвадить чёрта.

Я с сомнением посмотрела на странную тару и взяла её в руки.

- Чего зыркаешь? Домой иди! И делай, как велено! – рявкнула бабка, и сыпнула в маленькую кастрюльку на печной плите что-то ароматное, судя по расползшимся по избе клубам пара.

Меняющееся со скоростью света настроение колдуньи давно стало для меня чем-то обыденным. Она никогда не лезла за словом в карман, при этом иногда казалась по-матерински приветливой. Однако, через мгновение в бабушку точно бес вселялся, и от божьего одуванчика не оставалось и следа.

Спорить с ней было делом неблагодарным, в сложившихся обстоятельствах сила явно не на моей стороне. А потому, в очередной раз прихватив то, что дали, без лишних вопросов я поплелась к машине, где меня ждал Дима.

- Как всё прошло? - поинтересовался он, не без удивления пройдясь взглядом по новому «оберегу» в моих руках.

- Вот так, - потрясла банкой и осторожно уселась на своё место.

- Я не буду снова тебе говорить, что мне всё это не нравится, - Дима вывернул руль и сосредоточенно уставился на заснеженную дорогу.

Знал бы он, как это всё не нравится мне, как я устала от бессонных ночей и постоянного ожидания чего-то ужасного, от бесконечного одиночества, крадущего последние живые эмоции, от невозможности на полную катушку порадоваться своему маленькому счастью… До слёз устала.

- Вот и не говори, - буркнула я и отвернулась к окну.

Болотная тина в литровой банке под моей кроватью. Если бы мне раньше кто-то рассказал о таком странном предмете интерьера и его предназначении, я бы от души посмеялась. Я бы хохотала так, что звон стёкол, дребезжащих от гортанных прерывистых звуков, эхом разносился по улицам города. А сейчас я смотрела на эту вонючую жижу со столовой ложкой в руке без единого намёка на веселье. Близилась полночь. Минутная стрелка на старинных часах медленно подползала к страшной отметке. Сердце отчаянно колотилось где-то в районе горла.

23:57. Густая грязь пролилась у самого порога мягко, неслышно. И я замерла в ожидании. Секунда, две, три… начались новые сутки. Тишина. Глубокий вдох. Пульс постепенно стал ровным и спокойным. Можно идти в постель.

Нырнув под одеяло, сразу закрыла глаза, и едва уловимо улыбнувшись самой себе, провалилась в сон до самого утра.

***

Предновогодняя суета захватила даже маленькую деревушку. На окнах засветились огоньки гирлянд, у здания администрации нарядили крупными самодельными игрушками и кусками мишуры старую ель, жители торопливо носились по узким улочкам с полными пакетами продуктов, бурно обсуждая праздничные планы. А меня вся эта кутерьма обошла стороной.

Я с точностью до минуты знала, как пройдёт мой последний вечер года: объевшись салатами и выслушав поздравительную речь главного, чокнусь с отражением стаканом сока, и, уютно подоткнув одеялко под своё потяжелевшее и округлившееся тело, отрублюсь до утра.

Теперь, когда кошмары прекратились, а швабра не убиралась далеко от порога, я стала наконец высыпаться, как белый человек.

Это будет не первый мой одинокий Новый год… Для сироты, полжизни прожившей в стенах детского дома, которой и поздравить-то толком некого, этот праздник – вовсе и не праздник. 31 декабря для меня – день, пропитанный горькой завистью, чёрными заплесневелыми пятнами разъедающей душу: сначала к полным семьям с мамами и папами, собирающимся за праздничным столом с широкими искренними улыбками, с тёплыми объятиями и добрыми пожеланиями, позже – к семьям с детьми…

Когда-то, в другой жизни, когда мы с Серёжей по-настоящему любили друг друга, я светилась от счастья, восторженно рисуя в мечтах нашу будущую семейную жизнь – настоящую, наполненную признаниями, душевными разговорами, детским смехом, маленькими трагедиями и милыми ошибками. Вокруг нашей пары, словно пчёлы вокруг налитого нектаром бутона, кружились многочисленные друзья, приятели и просто знакомые. Все тянулись к нам, мы собирались шумными компаниями, шутили, общались, развлекались. Жизнь бурлила, переливалась яркими красками.

А потом всё померкло. Посерело. Смысл жизни с каждым пустым годом ускользал от меня. Друзья исчезли. Нет, не в один день. Постепенно. С несчастными людьми неинтересно, от них нечем напитаться, кроме боли, а её у всех достаточно своей…

Вот и сейчас… Серёжа перестал брать трубку окончательно после 11 декабря. Но меня это почему-то совершенно не беспокоило. Я вычеркнула этого человека из своей жизни.

Дима собрался ехать к сестре и отметить праздник с её большой семьёй. Звал меня, но я постеснялась. В качестве кого я поеду? Соседки? Подруги? Хотя были моменты, когда мне казалось, что между нами что-то намного большее, нежели дружба. То, что чувствуешь сердцем, но боишься сказать вслух, не смеешь признаться самой себе. Но я гнала эти мысли далеко и безвозвратно. Не нужна я ему такая…

31 декабря.

Реализовав большую часть праздничной программы на своей тухлой пижамной вечеринке, наполнила стакан свежей порцией яблочного сока и уставилась на заставку, сообщающую, что речь Президента вот-вот начнётся. Меня уже давно клонило в сон, но я пообещала себе и сыну, что наш первый совместный Новый год мы встретим, не смотря ни на что. Постель была расправлена, одеяло звало и манило погрузиться в его тёплый плен, огоньки мелких фонариков на окне вводили почти в гипнотический транс, и в мои глаза впору было вставлять спички. Мне даже показалось, что я задремала, потому что первый удар курантов прозвучал так громко, будто я находилась внутри огромного колокола во время перезвона.

Этот звон настолько оглушил меня, что я не сразу смогла различить настойчивый стук в дверь. Убавив звук, поднялась с дивана и прислушалась. Не показалось. Сон тут же как рукой сняло.

Напряжение в душе нарастало, перемежаясь со страхом, выползающим с хищным оскалом из рассыпавшегося в одно мгновение укрытия. Шаг за шагом я приближалась к источнику стука, что ритмично повторялся, грубо чеканя удар за ударом.

- Кто? – моя рука помимо воли потянулась к ручке и застыла в миллиметре от неё. – Кто это?

Ответа не последовало. Стук усилился. А мои внутренности обдало кипятком.

- Кто там? – голос задрожал и надломился, не справляясь со сжимающим гортань волнением.

Дверь распахнулась. Никого. Только черная бездна, поглощающая эхо разрывающихся салютов.

- Он – мой! – грозный рык ворвался в помещение вместе с ледяными ветром, мощными порывами сметающим всё на своём пути.

Шторы взметнулись вверх почти до самого потолка, посуда с грохотом полетела на пол вместе с содержимым, размазывая остатки скромного пиршества по новенькому ковру, еловую лапу вынесло из вазы прямо в стену, и стеклянные игрушки, позвякивая, покатились в разные стороны.

Я будто со стороны услышала собственный визг посреди жуткого хаоса. Вокруг всё летало, разбивалось, трескалось, падало, выло и жужжало. Скатерти, занавески, подушки, плед, засохшие букеты со всей силы швырялись невидимыми руками. Вещи со свистом носились по комнате от одной стены к другой. А я продолжала визжать, зажмурившись и закрыв ладонями уши.

- Он – мой! – сдавленное шипение расползлось по коже электрическим разрядом, выводя из оцепенения.

Меня лихорадило, тело не слушалось, из глаз брызнули горячие слёзы. Собрав волю в кулак, дёрнулась в сторону спальни, перепрыгнула через порог и резко захлопнула дверь. Удары собственного сердца оглушали, затмевая грохочущие звуки за стеной. Дыхание сбилось. Он пришёл! Опять пришёл! Внутри всё заледенело от ужаса.

Навалившись всем телом на комод, кое-как придвинула его к двери. Но спустя секунду препятствие отлетело в сторону, как кусок картона, впуская зло.

Я увидела его…

Тень, длинная, чёрная, с тонкими скрюченными конечностями неудержимо надвигалась на меня. Она подползала всё ближе и ближе, за ней по полу тянулся мокрый грязный след от самого порога. А я не могла дышать, не могла пошевелиться, словно бабочка в паутине, ожидая нападения голодного хищника.

Чёрные пальцы ледяным захватом сдавили мою шею, перекрыв доступ кислороду. Рваные хриплые вдохи не могли наполнить лёгкие. Я почувствовала, как ребёнок забился внутри. По щекам обжигающими дорожками покатились крупные слезинки.

Сквозь пелену ускользающего сознания, переполненная немым ужасом, ощутила, как задирается ткань моей ночной сорочки, обнажая выступающий живот, как холодные пальцы острыми когтями скребут по коже там, где бьётся маленькое сердечко. Но я не могла кричать, сходя с ума от страха, мысленно прощаясь с жизнью и с сыном…

- Тина! – знакомый мужской голос вспыхнул и угас где-то вдалеке.

- Тина, ты в порядке? – новая вспышка, и я обессиленная падаю на пол, почувствовав долгожданную свободу.

Тень исчезла. Всё затихло, вернувшись на прежние места. О произошедшем говорили лишь скомканная ткань, собравшаяся гармошкой в районе груди, и мои порывистые вдохи, до боли распирающие альвеолы.

На пороге комнаты стоял Дима. Хмурый, озадаченный. Он подскочил ко мне, одним движением расправил подол ночной сорочки и заглянул прямо в глаза пронзительно, остро.

- Что произошло? Я услышал твой крик. – на карих радужках неподдельное беспокойство.

Я смотрела на Диму, как на спасителя, на своего героя, всхлипывая, и чувствуя, что неудержимые рыдания уже готовы вырваться на волю. Говорить не могла, только открывала рот, глотая не прекращающие литься слёзы. А потом бросилась ему на шею, обхватив руками так крепко, что казалось, вот-вот задушу. И плотину прорвало.

Дима гладил меня по волосам, по спине, что-то шептал, но я не понимала ни слова. Его прикосновения были важнее. Они исцеляли меня, даря необходимый покой, окутывая теплом, отгоняя страхи. Давали надежду, что я справлюсь. Мы справимся.

Рыдания постепенно стали угасать, а им на смену пришло осознание близости мужчины, к которому я испытывала сейчас вовсе не дружеские эмоции. Я уловила древесный аромат Диминой туалетной воды, почувствовала, как он напрягся, и поняла, что мои пальцы тихонько поглаживают могучую шею, перебирют короткие волоски на затылке. Внезапно стало жарко. Прикосновения больших ладоней теперь обжигали, а не успокаивали, а шумное дыхание у самого уха сводило с ума.

- Дима… как ты здесь… – прошептала, слегка отстранившись, но не разжимая рук.

- Приехал к тебе, - он прижался губами к моему лбу, и по телу прокатилась горячая волна.

Я подняла на него свои заплаканные глаза и утонула в тёмной стихии. Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга, не моргая, и, кажется, не дыша. Взгляд Димы коснулся моих губ, и спустя мгновение он накрыл их своими.

У меня внутри что-то оборвалось и, закручиваясь в спираль, унеслось в бесконечность. Поцелуй был долгим, глубоким, до одури сладким, от движений мягких губ кружилась голова, и безумно хотелось большего.

Уверенный пинок маленького человечка внутри резко включил сигнал «Стоп», и я внутренне замерла.

Нехотя разорвала поцелуй и опустила голову, тяжело дыша, тщетно пытаясь вернуть прежнюю Тину, одинокую и бесстрастную, но она отчаянно не хотела возвращаться, вновь вспомнив, как это – быть женщиной.

- Мне остаться? – хриплый голос Димы острым лезвием резанул по сердцу.

- Спасибо. – выдохнула я, сражаясь сама с собой. – Я постелю на диване.

8

Я когда-то работала. В той – другой жизни, где деревья были выше и солнце – ярче. И даже получала от этого удовольствие. У меня были друзья среди коллег, с которыми мы после окончания рабочего дня запросто могли забуриться в какую-нибудь кафешку, отдохнуть, потанцевать, посмотреть на этот прекрасный мир и показать ему себя.

С тех пор, как меня поглотила навязчивая идея о материнстве, с карьерой экономиста, как и в целом с наёмным трудом, было покончено. Сотрудник, вечно пропадающий на больничных, и не способный качественно сосредоточиться на выполнении своих обязанностей, даром никому не сдался.

А теперь моей работой и вовсе стало регулярное посещение избушки, будто срисованной со старинных русских сказок. Такое вот внеплановое трудоустройство к привередливой начальнице с весьма специфическими трудовыми обязанностями. Я даже завела ежедневник, куда вписывала все свои визиты к домику на болоте: дату, время, и перечень наставлений строгой руководительницы - бабушки Агаты.

Сегодня снова был такой день после очередной жуткой ночи.

Причём, градус страха кратно повышался от раза к разу, сметая все выстроенные нами с колдуньей защитные ограждения. Банка заговорённой болотной тины вдруг совершенно перестала помогать, пропуская через порог того, кого должна была остановить, мешочек, перевязанный красной нитью, тоже стал абсолютно бесполезен. Ничто не брало демона. Никакие наговоры и обереги. Он не собирался оставлять нас с сыном в покое.

- Чёрт злится! – бабушка тщательно вымешивала подоспевшее тесто, и, как обычно, даже не смотрела в мою сторону.

Я озадаченно наблюдала за её простыми действиями, сидя на скрипучем табурете и перебирая пальцами ручки сумки, и ждала очередного спасительного ритуала.

- Мужчина рядом с тобой. – баба Агата сверкнула глазами и посыпала стол новой порцией муки. – Он – опасный. Не подпускай его близко.

Внутри всё напряглось.

- О ком вы?

- А то ты не знаешь! Один крутится около тебя.

- Сосед? Почему опасный? – я удивлённо уставилась на старушку, не улавливая, к чему она клонит.

Морщинистые ладони, перепачканные мукой, недовольно замерли над столом, а бесцветный взгляд метнулся в мою сторону, пронзая стрелой. С посеревшей кожи на деревянную поверхность осыпались белые крупицы муки, повторяя движения мелких снежинок за окном. И мне показалось, что время остановилось.

Несколько долгих секунд мы сверлили друг друга взглядами: я – непонимающим, Агата – сурово-насмешливым. Она словно говорила: неужели ты такая дурочка и сама не можешь догадаться? А я не могла. Кто угодно для меня мог быть опасен сейчас, но точно не Дима. Не тот, кто вырвал меня из лап самого зла, пожертвовав праздником. Только не он.

- Ты ведь не ведаешь ничего о нём, почём знаешь, что не навредит? – вбила колдунья первый гвоздь в крышку гроба моей уверенности. – Не кумекала, почему он всегда появляется, когда тебе плохо?

Действительно. Дима, как палочка-выручалочка, возник в моей жизни очень вовремя и именно тогда, когда я остро нуждалась в чужой поддержке.

- Тебя мучают кошмары, и он тут как тут. Так? Чёрт всё видит – запомни! И своё не отдаст! – угрожающий скрип бабкиного голоса запнулся о мои мысли, застревая в них острой занозой. – Придет мужчина, а следом явится демон. Не отступится, и я не помогу.

Сказав это, старушка снова взялась за тесто, что-то не то бормоча, не то напевая себе под нос. В её действиях читалась такая непринуждённая простота, будто мы с ней говорили не о жизни моего сына, а о начинке для пирогов.

- Причём тут Дима? Он вообще не знает ничего о моей ситуации. – старательно подавляя нарастающее раздражение от поведения Агаты, спросила я.

- Может и причём, рискнёшь проверить? – снова хищный взгляд исподлобья, моментально сбивший всю мою спесь. – Не гневи демона сильнее положенного. Это древнее зло, очень могущественное. В одиночку тебе не выстоять, деточка.

Последнее слово прозвучало, как плевок, с низкими вибрациями, заставившими окончательно согласиться с доводами ведьмы. В одиночку не выстоять, но придётся опять остаться одной, отказавшись от человека, в ком я нашла покой и поддержку, сумевшего воскресить во мне способность чувствовать…

- Хорошо, поняла. – с печальной покорностью отозвалась я.

- Вот и правильно. – одобрительно кивнула старушка, закинула тесто в глубокую эмалированную кастрюлю и накрыла полотенцем. – Не твоё это. Смирись.

Не моё… Я и не рассчитывала, что могу надеяться на иное. Куда мне – грешнице, носящей под сердцем ребенка от болотного чёрта, сломанной и разрушенной, уставшей бояться, но поглощённой кошмарами до кончиков волос.

И так сбежала сегодня утром, как трусиха, пока Дима спал на диване, вытянувшись во всю длину, и обняв обеими руками подушку. Я долго любовалась им через дверную щель, скрытно, как преступница, опасающаяся быть пойманной с поличным. Он казался таким беззащитным, безмятежным и близким – до покалывания в сердце. Безумно хотелось подойти, коснуться его кожи, снова вдохнуть древесный аромат, смешанный с терпким запахом самого мужчины, поправить сбившееся одеяло… Но я лишь мысленно отругала себя за глупые желания, а потом заказала такси втридорога и примчалась на болото.

- Мне продолжать? Я про тину под порог? – спросила после тяжёлого вздоха.

- А как же! Но помни: она не поможет, если рядом будет околачиваться сосед. Да и не доверяла бы я ему так… Не прост он, ох не прост… - Агата загадочно улыбнулась и подкинула поленьев в русскую печь. – И не раскисай: спасём дитя, и пойдёшь на все четыре стороны с сыном. Новую жизнь начнёте. Оба. И вот ещё что скажу: про мужа своего забудь. Обречён он…

- В каком смысле? – я поднялась со стула, крепко сжав в руках сумку и прищурив глаза.

- В самом что ни на есть прямом. Не жилец он!

По спине пробежал ледяной ветерок.

- Как… - я открыла рот, пытаясь подобрать хоть какие-то слова.

- Сядь, девка. – строго проговорила бабушка Агата, и я подчинилась. – И послушай до конца! Муж твой – непростой. Он сам - сын болотного чёрта, а ты – жертва. Болотные сыны рождаются раз в поколение, они - нить, связывающая чёрта с человеческим миром. В их обличии демон может приходить к будущим матерям следующих сыновей. Сначала ставит метку, потом приходит. И сам он ни за что не войдёт в твой дом – его нужно зазвать.

У меня перед глазами тут же всплыли картинки внезапного полуночного возвращения Серёжи, и на сердце проступила ледяная роса от ужаса.

- Сыны всегда бесплодны, их задача – найти женщину, обязательно одинокую, и привести к демону прямо в когти. – продолжила рассказ бабка. – В разных болотах может объявиться чёрт. Сам ни за что не найдёшь. А вот сын это точно знает. Думаешь, просто так вы дом тут купили? – старуха усмехнулась. - Муж твой тебя прямо к отцу в логово и заманил. Не по своей воле, конечно. Тебе повезло, что я здесь. Иначе твой ребенок стал бы следующим сыном. А живёт каждый сын ровно до рождения нового… Всё. Больше ничего не скажу, ступай.

Агата отвернулась от меня, и принялась сгребать огрубевшей ладошкой муку на столе, быстро смахнула небольшую кучку прямо на пол и замела под стол в щель между досками гусиным крылом. Я наблюдала за ведьмой, не смея пошевелиться после всего услышанного. Серёжа – сын демона… И мой малыш, до сих пор безымянный – тоже… Это казалось таким бредом сумасшедшей, и одновременно – горькой, непримиримой правдой, что мой мозг просто взрывался от противоречивых мыслей. Мне казалось, меня огрели по голове чем-то тяжёлым, отчего череп раскололся и зазвенел, закладывая уши.

Вспомнилась наша первая встреча с Серёжей.

Летний вечер. Тёплый, уютный. Я иду по городскому парку, довольная – сессия позади, в душе – свобода, в сердце – лёгкий трепет предвкушения. Мой льняной сарафан игриво вздымается от порывов июньского ветра, тонкие каблучки плетёных босоножек аккуратно постукивают по асфальту в такт шагам. На лице – блаженная улыбка. Хочется обнять весь мир.

- Девушка! Постойте! Это не вы обронили? – приятный мужской голос звучит за спиной, и я оборачиваюсь.

Высокий, красивый парень с копной тёмных непослушных волос, глубоким взглядом тёмно-карих глаз и очаровательной белозубой улыбкой стоит с букетом колокольчиков в руке всего в шаге от меня.

- Это ведь ваше? – он протягивает мне синие цветы, и я не могу не улыбнуться в ответ, и не смею отказаться от этой игры.

- Вы угадали. Мои любимые. – не задумываясь, забираю букет и прижимаю к груди…

Сложно принять, что всё это - лишь часть демонического плана… Ведь было столько счастливых моментов, казавшихся мне настоящими, душевными. Мы вместе с Серёжей радовались каким-нибудь мелочам типа горячей воды из крана в сезон отключения – в моей маленькой обшарпанной квартирке, это была настоящая роскошь. Я жила, я чувствовала, я любила, чёрт побери! Вот чёрт и «побрал» …

- Не переживай, Тина, - я вздрогнула, впервые услышав обращение по имени из уст старушки. – Мы одолеем демона. Твой сын ему не достанется.

За своими размышлениями я и не заметила, как баба Агата приблизилась ко мне и участливо похлопала по руке.

- Спасибо. – прошептала я еле слышно.

Жаль, что нельзя перемотать время вперёд, и оказаться в том дне, когда я смогу спокойно взять на руки сына, ничего и никого не опасаясь. Дышать, жить, не боясь новых кошмаров. Довольствоваться скромным неприметным существованием в нашем маленьком мире без посторонних. Мы уедем с моим мальчиком как можно дальше отсюда, и никаких больше болот. Никогда!

9

Вокруг цвела и благоухала весна. Природа пробуждалась от долгого холодного сна, выпуская на свободу все накопившиеся за зиму краски. Но эта красота меня не трогала. Моё сердце, до краёв наполненное тревогой, обречённо сжималось, отсчитывая каждый новый день.

Кошмары так же иногда мучили меня, но я заметила закономерность: как только Дима переступал проведённую мной черту, ко мне наведывалось зло. Оно будто ставило печать, доказывающую всему миру, что мы с сыном полностью в его власти.

Те ночи были ужасными, никто и ничто не способно было остановить чёрную тень с острыми, как цыганские иглы, когтями. Она надменно врывалась в дом, будто это было её личное место силы, принося с собой хаос и разрушения, размазывая вязкий грязный след на полу. Я замирала от страха, позволяя демону дотрагиваться до живота. Тонкие лезвия царапали кожу, оставляя неглубокие кровавые борозды. Я почти не дышала, не издавала ни звука, ощущая мучительные толчки маленьких ручек и ножек внутри, будто сын бился в агонии. Потом, когда всё прекращалось, обессиленная падала и засыпала прямо на полу.

А утром боялась даже посмотреть в сторону соседнего дома, старательно отводила глаза при встрече с Димой, и, буркнув еле слышное приветствие, уносилась по «срочным» делам.

Передо мной до сих пор стояло его озадаченно-неверящее лицо, когда я, с трудом подбирая слова, озвучила вердикт после посещения бабки Агаты: нам нельзя продолжать, всё было ошибкой, которая больше не повторится. Ему не следует пересекать порог моего дома без приглашения. Да, грубо, да, вероятно, жестоко. Моя душа обливалась кровью, голос готов был дрогнуть, но я смогла это сказать.

Из всех мужчин на планете теперь я выберу единственного, того, что ношу под сердцем.

Когда-то в своих мечтах я со счастливой улыбкой ходила по врачам с животом наперевес, смотрела на экран монитора в кабинете УЗИ, разглядывая крошечные пальчики и носик. И мне это казалось таким естественным, радостным.

Реальность же оказалась совершенно иной. Такой, о которой сложно мечтать, и к которой невозможно подготовиться.

Честно, я была уверена, что побегу вставать на учёт едва увижу две полоски на тесте. Моё белое пальто, капризно выгуливаемое при недостойных мамочках, забивших на медицинские обследования во время беременности, всегда сверкало нетронутой чистотой. А сейчас оно поистрепалось, испачкалось…

Ноль. Столько врачей я посетила за эти без малого девять месяцев. И ровно столько же обследований прошла. Для меня мой сын был центром Вселенной, в то время как для остального мира он попросту не существовал.

Таково было требование ведьмы…

- Он – непростой ребенок, твои врачи только навредят мальцу. Не смей даже на пороге больницы появляться! Угробишь дитя! – пугала меня старушка, и я робко соглашалась с каждым её словом, подавляя внутренние протесты.

Рожать мне тоже предстояло дома… Агата даже точный день назвала, когда за ней машину следовало прислать. Всё-то эта женщина умела: и зелья варить, и роды принимать.

Сказать, что мне было страшно – ничего не сказать. Меня потряхивало от одной лишь мысли об этом дне и о том, что произойдёт дальше. Но выбора не было… Я видела того, кто точил свои грязные чёрные когти в предвкушении, и не собиралась так просто отдавать ему своего единственного долгожданного сына.

Тёплый ветер приятно щекотал кожу на моём лице. Солнце красной пеленой застилало глаза сквозь закрытые веки. Запах сирени кружил голову, наполняя лёгкие до отказа так, что каждый вдох был мучительно тягучим.

Я стояла на деревянном крыльце, навалившись потяжелевшей грудью на широкие перила, и наблюдала, как галки собирают со вспаханной земли в огороде жучков-червячков, проворно перепрыгивая с места на место. Краем глаза следила за тем, как сосед размашисто орудует кистью, покрывая известью стволы яблонь, и периодически стреляет в меня взглядом.

До одури хотелось развернуться к Диме всем корпусом с грацией бегемота, и внаглую пялиться на его мускулистые руки, успевшие загореть до бронзового напыления под майским солнцем, на сосредоточенно сжатые в тонкую линию губы, подойти и обнять его, прижаться щекой к широкой спине, обтянутой белой футболкой, и забыть о существовании демонов и ведьм…

Жаль, что это несбыточные мечты.

Уже завтра мой кошмар перейдёт на новый уровень. Завтра - день икс. С утра Агата будет уже здесь с мешками трав и кореньев, я буду корчиться от боли, она – читать заговоры, проводить обряды и ставить новую защиту, а потом я, наконец, смогу взять на руки сына.

Но это завтра…

А сейчас я могла позволить себе, рискуя заработать косоглазие, любоваться, как перекатываются мужские мышцы под футболкой при каждом взмахе кисти, и представлять то, чего никогда в моей жизни не случится.

Вдруг я почувствовала, как внутри будто что-то лопнуло, и в тот же миг по ногам потекла горячая жидкость. Я застыла, шокировано рассматривая расползающуюся по деревянным доскам прозрачную лужу. Нет. Только не это. Не может быть! Нет, нет, нет! Не могла же ведьма ошибиться!

Мои ошалевшие глаза столкнулись с Диминым взором. Он понял всё без слов, тут же отшвырнул в сторону кисть и, перепрыгнув через забор, в секунду очутился около меня.

- Тина, что? Что-то случилось? – сосед взволнованно оглядел меня и нахмурился, увидев поблескивающую на солнце жидкость у меня под ногами. – Нужно срочно в город, в роддом.

Я выставила руку вперёд и несогласно замотала головой.

- Нет, нельзя! Нужна Агата, привези Агату! – затараторила я, всё ещё не веря в происходящее. – Как же так, завтра же должно было… Как так… Ну, почему?

- Едем в роддом! Тина, это не игрушки, какая нахрен Агата? - Дима попытался поймать мою руку, но я не позволила. – Тина! Ты рожаешь! Не сходи с ума! Где твои вещи?

Он сделал шаг в сторону порога, но я преградила путь.

- Нет! Нельзя в роддом. Привези Агату, срочно! - я с мольбой посмотрела на соседа. – Пожалуйста, никак нельзя в роддом. Мне нужна Агата, без неё никак, прошу, привези. Я сколько угодно заплачу. Хочешь, прямо сейчас все деньги с карты тебе переведу, все до копейки, только привези Агату, умоляю!

Дима смотрел на меня, как на сумасшедшую в стадии обострения.

- Не пори чушь! И не веди себя, как маленькая! О ребенке подумай! Едем! – он уверенно сжал мою ладонь, и в этот момент живот пронзила тянущая боль, настолько сильная, что я рухнула на колени и взвыла.

- Агату… Привези… - сдавленно прохрипела я, пытаясь отдышаться. Боль понемногу отступила, и тут же страх извилистыми щупальцами потянулся к сердцу, хватая, сжимая, присасываясь к истончившейся после всего пережитого мышце.

- Тихо, дыши, - Дима опустился рядом со мной, не выпуская моей руки. – Давай ты попробуешь встать, и мы пойдем к машине потихоньку.

- Я не пойду никуда! – выкрикнула я вновь обретшим силу голосом и оттолкнула мужчину от себя, поднимаясь с колен. – Я же сказала: мне нужна Агата! Если ты не привезёшь её, я вызову такси из города!

- С ума не сходи! – сквозь зубы процедил Дима, явно начиная злиться. – Не поедешь со мной – вызову скорую.

- Не смей! Кем ты себя возомнил? Какое право имеешь распоряжаться моей жизнью?

- Ты сейчас не в том состоянии, чтобы трезво думать и оценивать последствия!

Живот снова сковала боль. Она нарастала всё сильнее и сильнее, и я неосознанно завалилась на Диму, со всей силы сжав в кулаках рукава его футболки, и замычала, зажмурившись.

Внезапно почувствовала, как меня подбросило, и я оказалась в крепких Диминых руках парящей над крыльцом. Сил сопротивляться не было, и я позволила донести себя до автомобиля и усадить на переднее сидение. Глаза щипало от обиды и бессилия. Мне нельзя уезжать, и нельзя остаться. Я в ловушке.

Не успели схлынуть острые ощущения, как сознание поглотил серый туман. Я видела, как машина тронулась, как Дима напряженно вцепился в руль, то и дело касаясь меня сочувствующим взглядом, как за окном проносились нежно-зелёные кроны деревьев, и солнце прыгало между ними, будто играя: то пряталось за густыми ветвями, увенчанными молодой листвой, то выглядывало яркими короткими вспышками. Я видела всё это словно со стороны сквозь мощный гул, взбивший воздух до состояния прозрачного киселя. Ныряла в эту густоту, погружаясь в боль, и снова всплывала, широко распахивая глаза и пытаясь дышать.

Остановка. Я снова лечу над раскалённым асфальтом, подпрыгивая в крепких руках на бетонных ступеньках. Голоса, звуки, взгляды осуждающие и сочувствующие, боль, вопросы, на которые я что-то отвечаю, снова боль и мой крик кругами расходится в вязком пространстве, отражаясь от светлых стен. Я снова перемещаюсь, не понимая, куда меня ведут и зачем. Киваю невпопад на слова докторов. В голове каша. Боль – моё второе имя. Она дышит за меня, говорит за меня, живёт за меня. Меня нет. Я не здесь. Я на том болоте, бреду по колено в мутной воде, расталкивая мокрыми пальцами ряску, а она блестит, переливается на солнце, будто подмигивает мне, говоря: «Разве это боль?» И меня адски скручивает по новой. Кажется, сильнее уже невозможно, тело не способно подниматься на новые пики, это уже где-то вне зоны досягаемости. Но новый скачок ввысь, резкий, острый, разрывающий на части, пронзает тело ядовитой стрелой. Как насмешка. Как укор.

Щёку вдруг обожгло огнём.

- Смотри мне в глаза! – строгий голос и взгляд голубых глаз с неестественно длинными ресницами над медицинской маской материализовались непривычно близко. – Слышишь меня?

- Слышу, - отозвалась я, ошарашенно оглядываясь, будто попала в другое измерение.

- Сейчас будем рожать. Роды стремительные, полное раскрытие. Хорошо, успели доехать. Слушаешь меня внимательно и делаешь то, что говорю. Ясно?

- Да.

Два часа спустя я лежала на кровати в пустой палате. К единственной необследованной родильнице на весь роддом не рискнули никого подселять, пока не будут готовы анализы. Но так было даже лучше.

Крошечный комочек, плотно закутанный в пелёнки, тихонько посапывал рядом, а я не могла на него налюбоваться. От него пахло нежностью. Маленькие почти прозрачные реснички, одиноко торчащие из припухших век, тёмные слипшиеся волоски, выбившиеся из-под плотной пелёнки, красные аккуратные губки, тихонько причмокивающие во сне – всё, что мне пока удалось разглядеть. Хотелось развернуть сыночка, и изучить каждый миллиметр маленького тельца, зацеловать его по сто раз в каждое место, но он так сладко спал, что я не решилась.

- Я никому тебя не отдам, мой родной, - прошептала я. – Никому-никому. Ты – моё счастье. Моя жизнь. Никакой Демпалус не доберётся до нас. Я его лично в клочья разорву, пусть только приблизится.

На следующий день пришёл Дима.

- Пришлось сказать, что я твой муж, - он смущённо улыбнулся и поставил рядом с кроватью большой пакет, - Вот, тут подгузники и кое-какие вещи. Я у сестры спросил, что нужно.

Он так мило робел передо мной, что моё сердце сжалось от нежности.

- Ты как? – в тёмном взгляде было столько искренней теплоты, что я не выдержала, опустила глаза.

- В порядке. Спасибо. – выдавила виноватую улыбку.

- А это у нас кто? – голос Димы изменился до неузнаваемости, а в глазах засияли до этого незнакомые мне искры. Он склонился над кроваткой и, улыбаясь, произнёс: – Привет, мужик! Устроил мамке весёлый вечер, и лежишь довольный. Так дела не делаются. Какой он крошечный. – Дима повернулся ко мне. – Ты умница.

Сердце будто пронзили иглой. Острой и безжалостной. Не так всё должно было быть. Совсем не так. Вид умиляющегося над чужим ребенком мужчины разбередил старую рану, и внутри всё заныло. Почему не Дима отец моего малыша, почему мы не встретились раньше, почему меня угораздило ввязаться в эту игру со злом? Почему, почему, почему?

Незаметно смахнув подступившие слёзы, вяло улыбнулась.

- Это ты – умница. – с благодарностью посмотрела в карие глаза. - Роды были стремительными. Я боюсь подумать, что было бы без тебя.

В этот момент зазвонил мой телефон, всё это время лежавший на тумбочке у кровати. Номер незнакомый. С него уже были пропущенные, но я не стала перезванивать. Тревожно нахмурившись, приняла вызов:

- Алло, слушаю.

- Тина Васильевна Андреева? – сухой мужской голос в трубке заставил напрячься ещё сильнее.

- Добрый день. Я Иван, коллега вашего мужа. Дело в том… как бы вам сказать… В общем, Сергей умер… На работе остановилось сердце, вызвали скорую, но было уже поздно. – мужчина тяжело вздохнул.

- Когда? – я сжала корпус телефона до хруста.

- Вчера вечером, - снова тяжёлый вздох. – Вам вчера дозвониться не смогли… Он в морге, мы скинулись тут… Если что-то нужно – по этому номеру можете позвонить.

- Я вчера родила, - бесцветным голосом проговорила я. – Не знаю, как… Что делать…

- О-о-о… Давайте мы тут посовещаемся, и я вам наберу. Хорошо? Примите соболезнования.

- Спасибо.

Я какое-то время сидела молча и смотрела в одну точку, не обращая внимания на вопросы Димы. Всё правда. Всё правда! Всё так, как говорила Агата!

«Скоро он будет мой» - противным скрежетом прозвучало над самым ухом, и меня снова охватила паника.

Чертыхнувшись вслух, с силой ударила себя по губам, потом резко подскочила с кровати и бросилась к сыну.

- Мне срочно нужно к Агате!

- Что случилось, ты можешь наконец объяснить? – недовольно спросил Дима.

- Серёжа умер. Муж мой умер. – повторила я, не чувствуя ни капли сожаления, а только разъедающий душу страх. Сын, словно прочитав мои эмоции, разразился громким плачем, пока я судорожно заворачивала его в больничные пеленки.

- Как умер? – недоумевающе посмотрел на меня Дима.

- Неважно. Умер и всё. Отвези к Агате! – я с мольбой уставилась на соседа, прижимая к груди орущий сверток. – Прямо сейчас! Пожалуйста!

- Ты с ума сошла? Какая к чёрту бабка? Она совсем тебе мозги запудрила? Ты только вчера родила! – возмущался Дима, но меня было уже не остановить.

- Я всё равно к ней поеду. С тобой или без тебя! – я вылетела из палаты, и понеслась по коридору в сторону выхода, не оборачиваясь и не реагируя на крик маленького человека в моих руках.

10

Маленький Сева прокричал всю дорогу, пока мы ехали на такси до моей дачи, и шофёр недобро косился на нас через зеркало заднего вида, то и дело цокая и качая головой. Но везти дальше в сторону болота всё же не отказался за дополнительную плату.

Быстро переодевшись и укутав малыша в заранее купленное одеяло, я выскочила на улицу и плюхнулась на заднее сидение жёлтого Рено.

- Едем, - потребовала уверенно и протянула водителю наличные.

Седой мужчина с чёрными густыми усами молча спрятал деньги в нагрудный карман жилета, и завёл мотор.

- Родственники там что ли? – полюбопытствовал он, выкручивая руль.

- Они самые.

Едва мы переступили порог избушки, сын уснул, хотя с момента бегства из больницы у меня не получалось его успокоить. Колдовское место, видимо, и на детей действовало чудесным образом.

Агата, увидев нас, радостно всплеснула руками.

- Я ждала тебя. – растянув на сморщенном лице довольную улыбку, сказала она.

- Должно же было…

- Случилось, так случилось. Главное – ты здесь. Могла бы всё испортить… – не позволила договорить старушка. – Нам нужно завершить начатое, иначе не скрыться вам от болотного чёрта. А ты сама знаешь, что ему не преграда ни пороги, ни этажи. И болот у нас в стране очень уж много.

Я села на стул, тесно прижимая к себе маленький сопящий свёрток, и глубоко вздохнув, спросила с надеждой:

- Мы ведь справимся? У нас получится?

- Всё получится! Меня слушай, и ничего не бойся. – Агата налила в непрозрачный пузырёк какое-то снадобье и, закрутив плотнее крышку, протянула мне. – Вот, каждый день по капле давай сыну. Как звать его?

- Сева. Всеволод. – я с нежностью посмотрела на скуксившееся во сне личико и забрала склянку из рук старухи.

- Это отвар, он отпугивает болотных духов – помощников демона, мелких сошек, прислуживающих ему. Они будут стучаться, звать. Не открывай никому! Не впускай в дом никого! Эти духи должны связать сына с демоном. Не позволяй! До девятого дня по капле, запомнила?

- Боже…

- Девять дней всего – и вы будете свободны. На девятую ночь возьмёшь сына, наденешь сорочку – больше ничего – и придёшь ко мне до полуночи. Украшения тоже нужно снять.

- Как, вообще ничего? Я же только родила, у меня же… - взволнованно затараторила я.

- Делай, как велено! – вполголоса рявкнула бабка. – Обряд нужно проводить по правилам. Сначала приманить нужно демона, а потом связь с сыном перерубить. И ни одна живая душа не должна знать, куда и зачем ты идёшь, поняла?

Я кивнула, чувствуя, как по спине пробежала стайка ледяных мурашек.

- Проведём обряд, и сразу бери сына и уезжай как можно дальше отсюда. Дом свой сожжёшь, чтобы след окончательно затерялся. А расскажешь кому об этом – разгневаешь демона, и не получится у нас ничего. Останешься в этом заколдованном круге и будешь смотреть, как сын твой погибает во власти зла.

Последние слова Агата произнесла не своим голосом с утробным хрипом, не как предупреждение, а, скорее, как угрозу. А у меня и так уже взрывалась голова от всего происходящего, и так сильно прихватывало живот, что хотелось только одного: чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Девятый день, девятый день… Ещё совсем чуть-чуть, и мы будем свободны. Сможем жить, как обычные мама с сыном, ни на кого не оглядываясь, и ничего не опасаясь. Вычеркнем из памяти все часы, дни, месяцы, что зло сводило с ума, все кошмары, до жути реалистичные, сотрём до резиновой крошки. Я лично с превеликим удовольствием брошу спичку для большого пожара, чтобы он поглотил моё невыносимое прошлое, слизал его огненными языками, оставив лишь серый пепел.

Я сделала несколько шагов в сторону дороги, и вдруг застыла на месте, удивлённо вскинув брови. Прямо напротив, утопив руки в карманах серых джинсов, стоял Дима и прожигал меня недовольным взглядом. Заметив, как я с тревогой всматриваюсь в виднеющуюся из-за зарослей черёмухи трассу, он спокойно произнёс:

- Я отпустил такси.

- Что? Да как ты… Ты совсем охренел? – моему возмещению не было предела, но я понизила голос, боясь разбудить всё ещё спящего сына.

- А ты? Ты в своём уме? Сбежала из роддома, ещё ведь даже суток не прошло! Вдруг что-то не так…

- Всё не так! Всё не так! Тебе не понять!

- Объясни, - заметив, как зашевелился малыш в одеяле, Дима сбавил тон, - что у тебя не так?

- У меня…

«Ни одна живая душа не должна знать…» - проскрипел в голове голос бабки, и я осеклась.

- Я не обязана тебе ничего объяснять! – я попыталась обойти могучую мужскую фигуру, но Дима сделал шаг в сторону, преграждая мне путь.

- Тина, очнись! У тебя на руках новорождённый ребёнок, на себя тебе плевать, о нём подумай. Поехали обратно в город, в больницу. – продолжил он объяснять мне простые с его точки зрения истины. Но правда была другой, не вписывающейся в привычные рамки, и это злило ещё больше.

- Не поеду! И не лезь в мои дела! Ты мне никто! – с досадой выплюнула я, и, нервно вышагивая, направилась к дороге.

- Да подожди ты! – крикнул Дима мне в спину. – Давай домой отвезу вас.

Я не обернулась и не остановилась, лишь крепче прижала к себе тёплый кокон из детского одеяльца.

- Тина, не будь ребёнком! Ты теперь – мать! – взывал сосед к доводам моего разума, поравнявшись. – Садись в машину, не дури! Ты же не пойдёшь пешком до деревни с ребёнком на руках?

Я остановилась, злобно мазнула взором по напряженному лицу Димы, и, подумав, выдохнула:

- Хорошо.

Едва автомобиль затормозил у знакомой калитки, я выпрыгнула на молодую траву, и помчалась в сторону дома, даже не поблагодарив соседа за помощь. Сильные эмоции до сих пор не утихли, обливая сердце кипящей смолой.

За всю дорогу я не проронила ни слова, даже не повернула голову в сторону Димы. Он тоже молчал, больше не пытался учить меня жизни. Но это меня не успокоило.

Хотелось куда-то бежать, что-то делать через боль, через усталость, которая внезапно охватила меня, давая понять, что резервы организма на грани. Но я не прислушалась, не прилегла рядом с моим мальчиком отдохнуть, не села за стол, чтобы элементарно поесть или выпить кружку чая. Кружила по комнате, как заведённая, прокручивая в голове всё, что произошло за последние дни, и то, что мне ещё предстояло пережить.

Я теперь вдова. Но это слово нигде не отзывалось и совсем не трогало.

Я теперь мать. Однако насладиться новым статусом никак не получалось.

Я – неблагодарная соседка. И отвратительный друг. И вообще всё ужасно…

Упав на диван рядом с заснувшим после порции смеси сыном, тихонько заплакала, уткнувшись лицом в подушку. Приглушённые всхлипы тонули в отсыревшей ткани, напитывая набивку слезами. За что мне всё это? Почему именно со мной? Так не честно…

***

Утром девятого дня я проснулась со странным ощущением. Будто что-то сломалось во мне, треснуло где-то очень глубоко внутри, но ни достать, ни заменить или починить вышедшую из строя деталь возможности не было.

Очередная кошмарная ночь прошла, подгоняемая горячими лучами восходящего солнца. Она лениво уползла за горизонт, прихватив с собой тёмные тайны и удушливые пороки. Забрала, до следующего незаметного появления, чтобы вместе с круглой луной вернуть на свои места.

Мне снова снилось, что огромные чёрные руки вынимают из кроватки моего сына, а я стою рядом и не могу помешать. Всё то же, что и в предыдущие семь ночей… Кадр в кадр, действие – в действие, будто я, перемотав назад дешёвый ужастик, снова и снова просматривала одну и ту же надоевшую сцену, и никак не могла остановиться.

День тянулся мучительно долго. Его радостный свет, тонкими лучами пробивающийся сквозь задёрнутые шторы, неимоверно раздражал. Хотелось спрятаться от жары и солнца в глубокой пещере, выползти в полночь для обряда, и уползти вновь, никак не контактируя с внешним миром.

Маленький Сева всё время спал, будто знал, что ночь предстоит долгая, тяжёлая, и страшная. А я не находила себе места. Казалось, сегодня в полночь будет проведена черта, за которой моя жизнь не будет прежней, и я потеряю себя настоящую. Та Тина, уставшая, надтреснутая, загнанная в угол, исчезнет безвозвратно. Но какой окажется моя новая сущность, я не могла даже предположить.

Пусть она будет сильной, способной любить и видеть счастье в мелочах, заботливой и надежной. Несокрушимой. Пускай я буду такой. Я заслужила.

Вечер застал меня за сборами. Серьги, кольца и цепочка были сложены в шкатулку, сиреневая ночная сорочка дожидалась своего часа. Я стояла перед зеркалом с влажными после душа волосами и разглядывала отражение. Ощущение, что я прощаюсь с собой, разрослось в душе к этому часу до размеров лернейской гидры, победить которую было невозможно: сколько голов не руби, на их месте вырастет втрое больше. Сердце билось о рёбра раненой птицей, с каждым ударом всё сильнее раздирая рваные борозды. Вот такая испуганная, и безумно уставшая я пойду на болото, чтобы принять последний бой. Ослабленная, но не готовая сдаться, сломленная, но отчаянно цепляющаяся за последний шанс отвоевать своё право на счастье. И я смогу. Мы сможем!

Ночь. Такси подъехало неслышно. Накинув длинный чёрный плащ и взяв на руки укутанного с головой Севу, я села на заднее сидение. Шелест шин по пыльной дороге утонул в стрекочущих звуках летней ночи.

Болото встретило нас тусклым светом горящих свечей и молчанием мутной водной глади. На небе висел непривычно огромный и круглый лунный диск, жалостливо глядящий с бездонной чёрной выси глазами-веточками. Среди камышей стояла плетёная колыбель, над которой склонилась Агата с пучками дымящейся травы в руках и что-то хрипло нашёптывала.

- Пришла! – лицо старухи преобразилось и просветлело. – Давай сюда сына. А сама раздевайся до сорочки и заходи по колено в воду. И не бойся, что бы не происходило – так надо!

Я послушно сбросила всё лишнее и ступила босиком в болотную воду, чувствуя, как ноги утопают в вязкой тине.

- Закрой глаза, опусти руки и жди. Скоро демон придёт. – слова Агаты прозвучали слишком зловеще, но я исполнила, что было велено. – И помни: ни звука, что бы ни происходило.

Бабка вдруг разразилась хохотом, а меня пробрало до мозга костей. Старуха, умолкнув на секунду, начала читать какие-то заговоры, всё повышая тон с каждым словом. Сын проснулся и заплакал. Чем громче был младенческий крик, тем слышнее и звонче разносились слова Агаты над болотом.

Внезапно моё тело охватила дрожь. По ногам снизу-вверх потянулись потоки холодного воздуха, остужая влажную кожу, пробираясь под тонкую ткань. Сердце забилось быстрее, затмевая стуком окружающие звуки, зубы застучали, руки непроизвольно сжались в кулаки. Казалось, неожиданно вернулась зима. Вода покрылась тонкой коркой льда, и послышался мощный треск, будто из недр болота, ломая тонкое стекло, резко натянули и выдернули жёсткий трос.

Я стояла, не смея пошевелиться и открыть глаза. Гул ветра нарастал.

Бабка выкрикивала заклинания, уносимые завываниями усилившегося ветра, непонятные слова путались в ветвях мёртвых деревьев и высоких листьях камыша, скользили со свистом по ледяной глади, взывая к самому злу. Сын истошно орал, разрывая моё сердце в клочья надрывным плачем. Из глаз катились слёзы, а внутри всё сжималось от ужаса.

Громкий всплеск, окутанный звоном ледяных осколков, раздался прямо передо мной, и я вскрикнула.

- Он пришёл, открой глаза, Тина, - эхом прогремел голос Агаты.

С трудом найдя в себе силы, подняла веки и застонала, чувствуя, как с грохотом рушится мой мир, не оставляя камня на камне от глупых чувств, испепеляя наивную доверчивость.

Передо мной стоял Дима, полностью обнажённый, по самую шею покрытый густой тиной и ряской, переливающейся в лунном свете тысячами бриллиантовых искр. Его мокрые волосы чёрными волнами падали на лоб, а в тёмных глазах плескался хищный азарт.

Я почувствовала, как моя душа замерзает вместе с этим гнилым болотом.

- Таким ты хотела меня видеть? – жутким многоголосьем раздался голос демона. – Или таким? – в одно мгновение на его лице мелькнули Серёжины черты, и тут же исчезли. – Знаю, так тебе нравится больше.

«Это не Дима…» - промелькнула в голове короткая мысль, прежде чем паника окончательно поглотила мой разум.

- У тебя отличный вкус, Агнесса, - демон не сводил с меня глаз, внутри которых алым пламенем горел адский костёр. – Скоро ты покинешь своё дряхлое тело.

Что? С кем это он? Агнесса?

Я искоса посмотрела в сторону притихшей старушки, и обмерла. На её лице вместо улыбки растянулся от уха до уха неестественный чёрный пустой оскал.

Что происходит? Что всё это значит?

- Благодарю, повелитель. – бабка покорно склонила голову, а потом взяла из колыбельки мгновенно замолчавшего сына и поднесла к демону. – Держите.

Я дёрнулась всем телом, но не смогла пошевелить конечностями. Мой крик застрял в горле, не смея прорваться сквозь слипшиеся губы, глаза расширились от ужаса, застилаемые пеленой слёз. Внутри всё жгло нестерпимым огнём, но я стала заложницей собственного тела. Беспомощная, обманутая, обречённая. Не веря собственному взору, я, не мигая, смотрела, как демон, обхватил крупными грязными ладонями белое крошечное тельце, склонился над застывшим личиком, и широко раскрыв рот, вдохнул в детские губы красный густой дым.

Я стояла ни жива, ни мертва, раздираемая страхом за сына, обидой на саму себя, за то, что позволила случиться страшному, что сама привела нас в эту ловушку, назначила и исполнила приговор.

Да будь я проклята! Будь проклята каждая минута моей жизни! Ненавижу себя! Ненавижу!

А демон, передав сына в руки ухмыляющейся ведьме, приблизился ко мне.

- Теперь ты. – он густо расхохотался и провёл ледяными пальцами по моей щеке. – Помню, как ты хотела поцелуя. Что ж. Время пришло. Твой последний поцелуй. Не беспокойся, Агнесса позаботится о сыне. В твоём теле. – снова жуткий смех, запустивший топот ледяных лапок вдоль позвоночника.

- Тина! – донёсся до меня слабым шёпотом знакомый мужской голос откуда-то издалека.

Но я не могла обернуться, не могла прислушаться, лишь беспомощно хлопала глазами, готовясь принять неизбежное. Меня не спасти. Меня почти нет. Я – пустота…

Какие они, последние секунды жизни? Полные отчаяния и боли, посыпанные прахом сгоревших надежд, беспощадные и безумные, уничтожающие единственную оставшуюся искру веры в чудо.

Сжав мои челюсти мощным захватом липких ледяных пальцев, демон прильнул к моим губам, будто лезвием полоснул, и я ощутила, как жизнь вытекает из меня, меняя быстро мелькающие в остатках сознания образы на черноту.

- Тина! – уже ближе послышался голос Димы.

Но было поздно. Тьма поглотила меня.

11

- Согласны ли вы, Тина, взять в законные мужья Дмитрия? – бесцветным голосом задала стандартный вопрос регистратор в ЗАГСе.

Я с нежностью посмотрела на сидящего рядом любимого мужчину и девятимесячного сынишку, так вовремя заснувшего в коляске, и счастливо улыбнувшись, ответила:

- Да.

- Поставьте подписи — вот здесь и здесь. Поздравляю с законным браком. – скороговоркой произнесла сотрудница ЗАГСа всё с тем же серьёзным лицом и вручила нам паспорта со штампами и свидетельство. – Вам Тина в течение двух месяцев нужно поменять паспорт в связи со сменой фамилии.

- Хорошо. – кивнула я и сжала Димину ладонь.

Он потянулся ко мне, коротко поцеловал в губы, и по коже растеклась волна тепла. Как хорошо, что он рядом, не смотря на всех моих тараканов. Что пришёл в ту ночь на болото, увидев в окно, как я с ребёнком в руках сажусь в такси, иначе, я бы здесь не сидела. Вернее, сидела, но совсем не я…

«Как будем мужа делить в брачную ночь?» - женский голос в голове обрушился внезапным громом, и я вздрогнула. «Ты забыла, что это не только твоё тело?» - рассмеялся голос, звеня в ушах разбитым колоколом, а у меня с лица схлынула вся кровь.

Я поднялась со стула, Дима сделал то же.

- Спасибо вам. – натянуто улыбнулась регистратору.

- Удачи и крепкого семейного счастья. – пробурчала та себе под нос, и, уткнувшись в бумаги, добавила: – Скажите следующим, пусть заходят.

В коридоре было несколько пар, о чём-то шумно переговаривающихся, таких довольных, немного взволнованных. Ничто не омрачало их радости, в отличие от моей. Выстраданное, вырванное с титаническим трудом из лап самой смерти счастье снова повисло на волоске.

Потому что внутри меня теперь жила ведьма. Та самая, что в один не очень прекрасный день заманила меня на болото прямиком в лапы демона, чтобы вновь обрести молодость ценой моей жизни.

Моя улыбка померкла, сердце болезненно сжалось от осознания, что вся моя дальнейшая жизнь - борьба с непримиримым врагом внутри меня. Жестокая кровопролитная война, в которой я просто обязана выстоять ради сына, ради себя, ради любимого мужчины.

- Тина, всё хорошо? – нахмурившись, поинтересовался Дима и коснулся ладонью моего лба. – Ты побледнела.

- Всё в порядке. Душно немного, голова закружилась. Вы с Севой идите на улицу, я скоро подойду.

- Хорошо, - Дима нежно коснулся губами моей щеки. – Ждем тебя в машине.

Плеснув на мертвенно белые щёки прохладной водой, я застыла перед собственным отражением. В уборной кроме меня никого не было. Лишь из зазеркалья смотрела красивая женщина, словно чужая, не я. Любимая и любящая, безумно желанная, в дорогих украшениях, с модной причёской, холёная, для кого-то – недоступная, но с уставшим взглядом, слегка потускневшим, поникшим. Эти серые очи пугали своей бездонной пустотой, таящей в глубине страшную тайну, ту, что может уничтожить твоё «Я» безвозвратно.

- Думаешь, ты победила? Глупая девчонка! Не тебе со мной тягаться! – смех Агнессы в моей голове начал жутко раздражать. – Недолго тебе осталось.

- Это мы ещё посмотрим! – вслух произнесла я, глядя в глаза собственному отражению.

- Ты проиграла, Тина. Смирись. Сегодня я буду с твоим муженьком в первую брачную ночь. Не переживай, ему понравится. За триста лет опыта я много интересного умею. – не унималась ведьма. – Но я позволю тебе наблюдать.

- Заткнись, Агнесса! – нервно выкрикнула я.

- Или что? Что ты сделаешь, глупышка? – она явно была довольна собой и произведённым эффектом.

- Уж поверь, сделаю!

- Зря твой муженёк помешал нам, иначе тебя бы здесь не было. – прошипела ведьма.

- Если бы я послушала Диму, тебя бы здесь не было. – парировала я.

- Что же, ты всего лишь помеха, которую я очень скоро устраню. – уверенно заявила Агнесса. – И всё вернётся в исходную точку.

- Не надейся. Есть один момент, который ты не учла, - я довольно ухмыльнулась, - ты в моём теле - гость, вредный паразит, чужеродная сущность. И так уж получилось, что я теперь знаю всё то же, что и ты. Твои заклинания не помогут – мне известна каждая буква, каждый символ. Ты – это я, твои умения – мои умения, твоя сила – моя сила.

- Врешь! – возмущённо рявкнула колдунья.

- Демпалус – древний демон болот, самый главный в иерархии. Он питается людской энергией, и каналом, через который он её получает, являются сыновья. Все, кого касается сын, становятся едой, сами того не подозревая. Жертвы чахнут, болеют, не находя причин своим недугам, некоторые даже умирают. Раз в поколение рождается новый сын, он вырастает, ищет мать для нового сына, обязательно одинокую, и всё повторяется вновь. Эта схема работала тысячелетиями, пока однажды в неё не влезла молодая колдунья Агнесса, продавшая свою помощь демону в поиске и обработке жертв за бессмертие и могущественную силу. Всё верно? Я ничего не пропустила?

- Откуда ты… - голос ведьмы надломился.

- Ты сама мне всё рассказала. Не помнишь? – теперь пришла очередь смеяться мне.

- О чём ты?

- Я знаю, как отключать тебя, Агнесса. Пока всего на пару часов. Знаю, как заставить говорить с помощью твоих же заклинаний. Трудно с тобой, неприятно, что ты внутри, даже очень. Ты портишь мне жизнь, и почти смогла испортить такой чудесный день. – я тяжело вздохнула. – Но ты сама дала мне противоядие. И я обязательно найду то, что уничтожит тебя окончательно. Моё тело – твоя тюрьма, запомни. Ты приговорена к высшей мере, и срок исполнения приговора не за горами.

Я выпрямилась, гордо вздёрнула подбородок, и подмигнув отражению, направилась к выходу.

- Сына тебе всё равно не спасти, - плюнула ядом ведьма.

- Я постараюсь. У меня есть время. – ответила я, поворачивая дверную ручку. - Твоими заговорами и колдовской силой воспользуюсь, как своими, даже не сомневайся. Он рядом со мной, а не в приюте, как все его предшественники. И я никому не позволю причинить ему вред. А теперь, - я помолчала, опустив голову, и шёпотом произнесла: - в колыбели стелется, веется, тлеет, догорает, дева младая Агнесса крепким сном засыпает, очей не открывает, груди не вздымает, сонный дух над ней крыла расправляет, кутает – пеленает, заговором говорю, словами припечатываю, что сказано не отменить, что сделано не исправить. Спи.

Я спустилась к машине с пустотой и долгожданной тишиной в голове. У меня есть пара часов, прежде чем ведьма вернётся, а пока я буду праздновать. У меня сегодня свадьба.

Плюхнувшись на переднее сидение, нежно поцеловала законного мужа в самые сладкие губы на свете, и обернувшись, взглянула на спящего Севу. Его длинные реснички подрагивали, бросая тени на пухлые щёчки, маленькие пальчики, растопыренные в разные стороны, мирно лежали на животе. На секунду малыш приоткрыл глаза, и в них мелькнул красный зловещий огонёк, и тут же погас.

Я знаю, кто он, знаю, что его ждёт. Но сделаю всё возможное и невозможное, чтобы мой мальчик не повторил судьбу остальных сыновей. Главная битва ещё впереди.