Читать онлайн
"База 916"

Начало декабря, 1991 год.
Таймыр, РСФСР.

– …Ну, и где этот полудурок? – уперев руки в боки, дуя в свои широкие усы, спросил толстый офицер в объемной зимней фуфайке. – Дим, закуришь?

– Не, Юрич, не буду. – Смольных отказался от протянутой ему пачки западных сигарет, и поднял воротник ватника, обернувшись на УАЗик. – Может, чаю?

– Чаю? Можно.

Еще секунду они стояли неподвижно, с руками в карманах курток, смотрели на прибитый к земле, и надувающийся от потоков морозного ветра парашют. Затем, когда Юрич натужно выдохнул, шевельнув усами, вернулись в служебный УАЗик. Достав цветастый термос, Дмитрий налил себе и товарищу парящего чая, и наскоро отхлебнул, чтобы согреться. В голенищах офицерских сапог были дубовые ноги, а коленки сводило от промозглого ветра.

– Куда вот он удрал? – держась за чай, спросил Юрич. – Сбили его уже, шпиона, все, сиди и сдавайся! Нет, убежал. Мы будто чего плохого сделать собираемся. Так, поговорим…

– Не гуди. – Смольных устало помял виски, а затем понюхал чай. – Ты чего, соды добавил?

– Ага, наваристый… – протянув, ответил Юрич, расстегнул ватник. – Вот че им там в Вашингтоне своем не сидится? Ты мне скажи. Парни из Кандагара вышли, из Эфиопии вышли, из Анголы вышли. Все, мир, дружба, жвачка, ан – нет!

– Жена у тебя проводник что ли? – недовольно буркнул Дима, отхлебнув чай. – Хоть бы лимона положила.

Поежившись от холода, Смольных сделал еще пару глотков и откинулся на спинку сидения. Снял с головы ушанку, энергично потряс головой, растряхивая уже отросшие каштановые волосы. Пора было стричься, да все никак не выходило – шатается по глухой тундре, и ищет иголку в стоге сена.

– Группа «Два», прием?

– Это «Второй», прием. – ответив, Смольных поставил чай на торпедо. – Что у вас, «Первый»?

– Нашли двигатель, обломки фюзеляжа, как поняли, прием?

– У нас только парашют, прием. – сказал Дима. – Пилот удрал… Ладно, Юрич, заводи, поехали.

…Смольных провел несколько часов в гордом одиночестве, пытаясь подумать. Однако, отвлекающим фактором, как и всегда, снова выступала завывающая за окнами кабинета метель. Первые два этажа задуло подчистую, повезло, что его этаж находился на третьем. Обледеневшие оконные рамы едва справлялись с тем, чтобы задерживать тепло. И то, чекист, сгорбившийся над горой сверхсекретных бумаг, кутался в узбекский халат и верблюжьи носки. Перебирая руками целые кучки гербовой бумаги, Дима пытался понять, куда мог податься сбежавший американский пилот. Следы заметало мигом, аэроразведка ничего не давала – метель и облачность. Оставалось только прикидывать мысли уже давным-давно не противника…

Поблизости от найденного парашюта не было ни одного селения. Край настолько глухой, что даже УАЗ несколько раз застревал на заснеженных путях. И пойти было особо некуда, разве что попытать удачи у редких рыбацких деревушек на побережье Енисея, которое было совсем недалеко. Но «недалеко» - это несколько километров по сугробам и почти тридцатиградусному морозу.

И тут, как по велению золотой рыбки, зазвонил телефон. Дрогнув от неожиданности, Смольных затушил сигарету и снял трубку. Через несколько минут у него на столе, принесенные из дешифровального отдела, лежали оттиски фотографий из бортовой камеры самолета-разведчика. И, в довесок к этому, были какие-то американские схемы с пометками. Проследив пальцем по карте путь полета самолета, сверившись с данными перехвата ПВО, Дмитрий нашел точку, которая интересовала Пентагон. Пустынное плато у дельты Енисея.

– Операция «Сонар» … – чекист читал документы. – Интересно… – снял телефонную трубку и набрал номер. – Юрич, зайди.

Юрич завалился в кабинет через пару минут. От него пахло мандаринами и водкой. Он едва стоял на ногах, был красный, но все еще кристально чисто соображал. Поглядев на расшифрованные фотографии, карты и полетные задания, толстый чекист сориентировался мгновенно, и вопрошающе поглядел на Смольных. Тот вопрошающе поглядел на собрата по несчастью, а затем сурово свел брови:

– Пьешь?

– С горя… – тихо выдавил он. – Скоро новый… девяносто второй год. Новое время, Дима… Может, и не искать гада? Оставить его на будущее?..

– Ты что, обалдел что ли? – шепотом спросил тот. – Я, конечно, все понимаю, но раз страна развалилась, ты вместе с ней решил? А ну, жопу в горку, Юрич. Мы едем туда.

– Да ты подожди… – икнув, рукой остановил его тот. – Надо посмотреть в архиве, может мы знаем, что он искал? Дай мне минутку, там сегодня Анна, я ее сейчас… уговорю. Будешь мандарин? – неведомо откуда, он достал пару ярко рыжих фруктов, и протянул их напарнику. – Будешь?

– Нет. – тот отвел от себя пухлую руку. – Не буду. Китайские? – Юрич смело кивнул. – Ладно, буду.

И словно настоящий волшебник, который с бородой и посохом, полный чекист быстро вернулся из архива с истертой, уже ставшей коричневой, пыльной папкой, которую он держал подмышкой. Сняв с шеи давящий галстук и повесив его болтаться на груди, он расстегнул пару верхних пуговиц на оливковой рубашке, и трахнул папку на стол перед Смольных.

– Совершенно секретно, между прочим! – похвастался Юрич. – Должен будешь. Пузырь.

– Ну, и что это? –взяв обложку папки за уголок, Смольных раскрыл ее. Несколько листов рассыпались у него в руках. – Ты в курсе, что мы не на Кольском Полуострове, при чем тут план перестройки Мурманска? Тут до Мурманска четыре часа самолетом.

– Ты внимательнее читай. – перевернул папку к себе тот. – Вот… тут! Планы постройки портов. Здесь указано семнадцать объектов. А на деле их шестнадцать. И… Недостающий у меня вот тут.

Перед Смольных лег еще один документ. Какой-то короткий сверхсекретный отчет с обрывком карты, на котором была нарисована дельта Енисея. Заинтересовавшись находкой напарника, Дмитрий взял тонкую папку в руки, и наскоро пролистал ее.

– База «Девятьсот Шестнадцать». Укрепленный бункер для подводных лодок на случай нанесения ядерных ударов по местам базирования. – объяснял Юрич, поддувая хмельным воздухом в усы. – Выведена из состава баз Северного Флота в шестьдесят третьем, в связи с аварией.

– Она же законсервирована.

– Ну, видимо в тот момент на ней велись какие-то работы. – развел руками чекист. – Вот отметки на карте американца, вот район, который он фотографировал. – проводил пальцем Юрич по документам на столе. – Вот донесения от ПВО о перехвате, и вот… где находится наша «Девятьсот Шестнадцатая». Там на поверхности пара «хрущёвок», радарный пост и метеостанция. В принципе, там протянуть можно. А радарный пост поможет нашему американцу подмогу вызвать.

– Да, ему там пару месяцев дотерпеть… – буркнул Смольных недовольно. – И пешком через границу уйдет.

– Едем? – пьяно и довольно спросил Юрич.

– Едем. – сухо ответил тот, зажигая в зубах новую сигарету. – Термос прихвати…

…Естественно, все дороги передуло. Все перемело. И среди всего этого белого снежного бурана, продирался шнекоход. Обвешанный лампами и огнями ближнего света, он был единственной желтой точкой среди белого полотна Таймыра. А в кабине, предвкушая праздник Нового Года, мигала разноцветная гирлянда с большими и яркими лампочками. Звенели на стекле заднего вида чехословацкие елочные игрушки, а на торпедо стояла резиновая фигурка снегурочки. Рядом со Смольных, приютившись на ковре, расстеленном на широком и мягком диване, храпел Юрич. В кабине стоял запах топлива, масла, прогнанной через желудок здорового чекиста выпивки, и табака от сигареты Смольных.

Вдруг шнекоход резко затормозил прямо посреди заснеженной пустыни, где не было даже леса. Фары светили вперед, но было видно только то, как метет метель. Снежинки плотной стеной летели почти горизонтально земле, и Смольных вообще не понимал, чего это водитель решил здесь встать на стоянку. А тот достал из большого бардачка термос и пару бутербродов.

– Приехали, гаврики. – хриплым голосом заявил водитель. – Вам вон прямо метров пятьсот, и будет ваша точка.

Выпрыгнув из шнекохода, оба чекиста оказались по пояс в снегу. Все еще осоловелый от хмеля Юрич едва не упал, но удержался. Смольных достал из кобуры пистолет Стечкина и дослал патрон в патронник. Затем проверил длинный железный фонарик. И впереди него показался кругляшок теплого желтого свечения. Фары шнекохода потухли, двигатель, с визгом, прекратил работу. Воцарилась арктическая тишина, только с вьюгой и метелью, с хрустом снега под утепленными сапогами. Практически неповоротливые, в нескольких слоях одежды, чекисты направились вперед.

… Долго идти не пришлось. За небольшим провалом в скальном грунте – Смольных прекрасно понимал, что где-то за стеной бурана плещется Енисей, а они находятся на довольно отвесной скале – дорога пошла лучше. Здесь снег уже затвердел, и был хотя бы по колено. Еще немного, и Дима едва не врезался макушкой в покосившийся бетонный забор. Рядом были ворота с облупленной красной звездой. На щепки распался пост часового, шлагбаум остался где-то в сугробе, точно под ногами. Посветив лучом фона в черное пространство военной базы, Смольных неуверенно поежился.

– Ты уверен, что он здесь? – мигом отрезвев, спросил Юрич. – Не нравится мне это место… Вроде и наше, а вроде и дух такой…

– Какой дух-то?.. – прошептал Дима. – База, как база… Проверим.

– Не по душе мне тут, Дим. – вдруг струсил тот, помотав круглой головой в ушанке.

– Партбилет не забыл? – съязвил тот. – Пошли… капитан.

Прикрывая лицо меховой рукавицей, чтобы не накололо кожу острыми снежинками, Смольных уверенно перешагнул через КПП. Осмотрелся по сторонам, но все еще ничего толком не видел. В след за напарником, вошел и Юрич. Распустив уши на ушанке, он завязал их под подбородком. Чекисты медленно зашагали по территории флотской базы, освещая себе путь большими фонарями.

Вокруг них было обычное убранство всех военных баз на территории СССР. Покосившиеся от времени фонари, большой плац, пустые гаражи, черными дырами своих ангаров наводящие страх. Внутри них когда-то стояла техника, стояли машины, но ворота теперь были сорваны, завязли в снегу. И лишь сквозняк гулял среди их стен, среди стеллажей с ржавыми запчастями. Скрипели еще пока целые, не побитые ветром железные и деревянные рамы. Визг издавала качающаяся железная рамка плафона на столбе с оборванными проводами. Фонарь выхватывал из темноты фигуры, но это были лишь мертвые кусты или небольшие деревья. Все было заброшено, все было каким-то полым, жалким, пугающе пустым.

Вдруг фонарь выхватил кирпичную кладку. Хрущёвка. Старая, с разбитыми окнами и вынесенными рамами, с осыпавшейся облицовкой, с дверьми, что теперь никогда уже не закрываются. Черные провалы окошек казались ее глазами, которые без зрачков смотрят в вечную холодную тьму. И нехорошая дрожь пробежала по спине у Смольных. Он заворожённо рассматривал пустые окна, их черные квадраты, и не мог оторваться.

– В документах не было ничего про аварию. – смутился вдруг он, повернувшись. – Что за авария?

– Не знаю. – Юрич пожал плечами, освещая фонарем стену казармы. – Было сказано только о том, что была эвакуация. Вывезли всех, кого смогли.

– …Кого смогли? – переспросил Смольных.

Они осторожно переступили порог. Тумба дневального была пуста. Герб покрыт паршой. Половицы скрипят, на них слой снега. Ряды железных кроватей неровные, ржавые. Пошарив фонариком по большой зале, где раньше жили матросы, чекисты не обнаружили ничего интересного. Как вдруг в углу что-то блеснуло. У Юрича аж дыхание захватило. А вот Смольных скупо улыбнулся и направился прямо туда. Он поднял небольшой фантик.

– «Марс». Парень сладкоежка. – Смольных повернул фантик и посмотрел на дату изготовления. – Девяносто первый. Точно американец. – А затем понюхал, закрыв глаза. – Еще пахнет. Недавно открыл. Но вряд ли он остался тут. Слишком сильный сквозняк, ему нужно что-то закрытое. И скорее всего он попытается связаться со своими.

– Проверим казарму? – спросил Юрич.

– Да, только быстро.

Достав пистолеты, они осторожно, чтобы не упасть в сугробе внутри казармы, пошли по направлению к главной лестнице. На втором этаже не было ничего необычного, он оказался пустым. Разве что здесь были складированы какие-то явно лишние вещи солдат, которые те оставляли перед эвакуацией. Здесь была куча какие-то тряпичных сумок, вещей, фуфаек, летних курток, шапок и сапог. Американца не оказалось. Зато, нашелся фантик от его энергетического напитка. И трубочка к нему. Шпион оказался заядлым мусорщиком, на руку паре чекистов.

Выйдя обратно на улицу, Смольных обратил внимание, что их следы задуло. Больше не было той пробуравленной ими борозды в снежном покрове. Только единый и неделимый белый монолит. Переглянувшись с Юричем, они пошли дальше – к радиовышке.

Она стояла чуть поодаль казармы. Почти на краю скалы. И представляла из себя обычный КУНГ, снятый с какого-нибудь грузовика, и поставленный на железные «ноги», чтобы его не задувало по самые окна. Но это не помогло, создавалось ощущение, что помещение радиомаяка как бы опирается на снег. И дверь слегка занесена. Раскопав рукавицами проход, Смольных взял пистолет на изготовку. Юрич повторил за ним. Заглянув в темное оконце рядом с проходом, Дмитрий рванул ручку и резко ворвался внутрь.

Никого. Пусто. Внутри радиомаяка все так же гулял сквозняк. На стенах трепыхалась изорванная карта Союза и океана. На железном терминале аппаратуры с пузатым лучевым экраном, был стакан в подстаканнике, с алюминиевой ложкой. Рядом лежала плитка старого шоколада, нераскрытая его владельцем ещё тридцать лет назад. Пара стульев, стол в дальнем углу, два телефона, один из которых болтался на витом проводе. И одна вещь, которая выбивалась из общего убранства – рыжий американский передатчик с гибкой антенной, намотанной на один из проводов.

– Похоже не смог подключиться. – заключил Смольных. – Вот жук…

– Здесь аппараты еще с конца пятидесятых. Не удивлен, что не сработало. Да и питание сюда уже давно не приходит.

Над их головами вдруг что-то очень громко и протяжно заскрипело. Выбежав на улицу, Смольных поднял глаза. Словно скелет, над ними была громоздкая антенна связи. Она, поддаваясь метели, иногда со скрипом поворачивалась. С грохотом с вышины сорвалась какая-то труба, и глухо ухнула в снег.

– Твою мать… – выдохнул Дима, поправив ушанку. Он заткнул пистолет в кобуру. – Пугает, сволочь.

– Думаешь, он в катакомбах? – неуверенно спросил Юрич, пригладив рукавицей усы.

– Укрылся от метели. – кивнул тот. – Вход во второй казарме?

Они искали вторую хрущевку еще минут десять, пока Смольных не наткнулся на нее просто случайно. Эта была целее… С одной стороны. А с другой у нее обвалилось примыкающее к ней крыло, и похоронило под собой несколько этажей с кроватями и прочим солдатским скарбом. Здесь же, около лифтовой шахты с навсегда застывшим с открытыми дверями лифтом, валялась куча противогазов и фильтров к ним. Были плащи ОЗК, и бабины с дыхательными шлангами для изолированных системы дыхания. В раскрытых железных ящиках свинцовые футляры. И на каждом из них значок радиации. По спине вновь побежал ледяной пот. Ведь у них, если там внизу радиация, из защиты только ватники и толстые штаны, заправленные в зимние сапоги. И больше ничего. Но, подумав, что времени прошло достаточно, пара чекистов все же решила спускаться вниз. И уверенности к этому шагу добавило то, что они снова нашли зацепку. На этот раз отпечаток ботинка на грязной лестнице.

Из черного глаза подземелья, смотрящего на чекистов со стороны лестницы, раздался глухой звук. Неровно сглотнув, Юрич глянул на своего напарника. А тот поспешил успокоить:

– Сквозняк. Просто сквозняк. Пошли.

Освещая путь фонарями, они спустились на два пролета и оказались в широком, похожем на перегон метрополитена, коротком коридоре. В его торце было двое дверей. Одни большие, двухсекционные, закрытые на запорное колесо и штифты. А рядом маленькие, «гражданские», с приоткрытой створкой. Смольных сделал к ней шаг, и вдруг что-то хрустнуло. Он встал как вкопанный, подумав, что наступил на мину. Медленно наклонил голову и увидел стреляную гильзу. Наклонил и фонарик. Весь пол был усыпан ими.

– На дверях ни одной отметины. – скорее спросил, чем заявил Юрич, направляя луч фонарика на ворота с запорным колесом. – А стены все в рытвинах.

– … кровь на полу. – побледнев, Смольных посветил в угол. – Это точно была база подводных лодок?

– Может, ну его, американца этого? – неровно сглотнул Юрич. – Пусть Ельцин сам с ним разбирается, елки-палки!

– Тихо, тихо. – ответил Дима. – Мы должны проверить. Мы все еще на своей земле, и защищаем ее.

– Скоро и она, может быть, поделится. – недовольно буркнул толстый чекист. –Гады не успокоятся, пока все не растащат.

– Вот мы и делаем… – произнес тот, подходя вплотную к открытой двери. – …все, чтобы не растащили. А он – враг…

Они зашли за простреленную дверь. И Смольных сжался от вида мерцающей красной лампочки. Видимо, аварийное освещение все еще что-то питало, какой-то автономный источник энергии. Как минимум, он точно не хотел сейчас об этом думать, не хотел знать, какая такая сила могла еще давать электричество в этом Богом забытом месте. Ему было холодно, но впервые не от температуры, а от нервов.

Здесь впервые было что-то отличное от экстремальной температуры. Даже крутилась близкая к нолю несмотря на то, что на улице был буран, а в катакомбах постоянно что-то глухо выло. Ступеньки обледенели, звонко капали с сосулек водные капельки. Но пар изо рта все еще шел. Однако эти погодные аномалии не заботили чекистов так, как новые отметки от пуль, и новые ржавые магазины от автоматов. В воздухе было что-то дурманящее и сладкое, не такое, какое бывает в заброшенных тоннелях или подвалах. Что-то вроде цветка с тем непонятным запахом, который ты уже когда-то чувствовал, несмотря на то, что видишь этот цветок впервые в жизни. И Смольных чуть не поскользнулся от навалившегося на него дежавю. И в этом дежавю он, как подсказывала его обманутая память, сразу внизу лестницы, хватал пресловутого американца и заглядывал ему прямо в… глаза? И в этот момент память дала сбой, ложное воспоминание прекратилось. Он не понимал, видел ли он лицо, видел ли он глаза, и сиюминутное наваждение словно и никогда не появлялось. Чекист осмотрелся по сторонам, и тяжело выдохнул. Нет, глаз американца он не видел.

– У меня дежавю. – внезапно заявил Юрич. И Смольных встал как вкопанный, побледнев. – И знаешь, что? Я схватил американца…

Растерянно глядя в пол, Дима нервно улыбнулся, но скрыл улыбку и тряхнул головой. Собравшись с мыслями, пошел дальше, к еще одной приоткрытой двери. Как оказалось, двойные ворота с запорным колесом вели напрямую к грузовому лифту. Его шахта оказалась слева от чекистов, когда те вышли в гротовый комплекс. Лифт был покорежен и застрял наискось в сварной конструкции, из балок, рельсов и швеллеров.

В катакомбах все так же мерцал красный аварийный свет. Он, то погасая, то вспыхивая, освещал длинные сырые коридоры. И было непонятно, почему здесь так тепло. Юрич развязал ушанку, Смольных снял свои рукавицы, удобнее перехватил пистолет. Лучом фонаря он вел по стенам, по полу, и то и дело натыкался на темные пятна, въевшиеся в ноздреватый бетон. Со стен штольни облезла краска. Сверху, шматами, свисала еще не отпавшая штукатурка. И кое-где, острыми гроздьями, над головами висели мутные сталагмиты. Глянув на сожранную временем карту комплекса, Смольных понял, куда надо идти.

– Ближе к Енисею, по левую руку, должен быть док на три подлодки. По правую руку ремонтные цеха и административные помещения. Дальше, прямо, какие-то лодочные лаборатории и…

Внезапно за их спинами зашуршало. Обвалилась штукатурка. Но Смольных точно различил два источника шума. Он быстро повернулся, и выхватил лучом фонаря какую-то дыру в потолке. Сглотнув, направил туда пистолет.

– Что это?.. – попятился он, сглотнув. – Юрич, будь начеку…

Коридор казался просто бесконечным. Наконец, по правую руку было ответвление. Но тут на стенах оказались отметины от чего-то очень твердого. Не редко они шли по спирали от пола, по стенам, потолку и снова по полу. Будто кто-то играл в игры с гравитацией и точно у нее выиграл. Перехватив пистолет, Смольных сделал еще несколько шагов, как вдруг почувствовал дуновение ветра сбоку, из-за открытой деревянной двери. Быстро повернувшись, он успел поймать лучом фонаря какой-то ускользающий от взгляда обрубок, но не смог ничего различить.

– Мы знаем ты здесь! – не выдержал он. – Американец!

Мгновение гробовой тиши.

– …Fuck… – скомкано раздалось где-то вдалеке. Мигнул аварийный свет.

– Юрич, держи помещение. – приказал Смольных, а сам пошел вперед. – Оставайся в зоне видимости, понял?

– Да, понял. – сглотнул толстый чекист, встав наискось от двери и светя на нее фонарем, направив пистолет. – Дим, а что там было?

– Не знаю. – тихо ответил тот. – Мелькнуло что-то. Может показалось...

– …Fuck… – повторил голос. – Who’s here?..

– Сейчас, сейчас… – тихо говорил себе чекист, утирая холодную каплю пота на лбу.

Сглотнув, он вплотную подошел к незапертой двери. Взяв пистолет на изготовку, он выдохнул, и резко рванул за ручку, врываясь на порог. Но вдруг у него внутри все похолодело.

Посреди помещения, на поворотном стуле, в изорванном летном комбинезоне и без ботинок, был обглоданный, еще истекающий кровью труп. На голом черепке, были ошметки волосяного покрова, клочки щек и остатки челюсти. Одна из его кистей по косточкам лежала рядом. И, совершенно точно, этот мертвец не мог издавать звуков из разорванного горла, от которого осталась только трахея.

Замерев от страха, Смольных не мог даже вдохнуть. Он просто смотрел на убитого американца, и в его черепной коробке вихрем из острого песка, проносились мысли, страхи и образы. Мурашки по коже уже не бегали, они носились как угорелые, заставляя его дрожать. За всю свою службу в КГБ, он еще ни разу не видел такого страха. Не ощущал подобного ужаса. И кажется, его каштановые волосы медленно начали седеть.

Снова мигнула красная лампа. За дверью, боковым зрением, Смольных увидел какую-то размытую тень, не имеющую четкого образа. Он сглотнул, медленно повернулся, взвел курок и решился выскочить на неведомую тварь. И, сам того не поняв, заорал во все горло.

Шаг, брыкнувшийся в руках пистолет. Пуля со звоном и грохотом впилась в голый бетон. Ни тени, ни ее владельца за дверью не оказалось. Опять осыпалась штукатурка около черной зияющей дыры.

– Ты чего стрелял?! – в помещение, с пистолетом на изготовку, ворвался Юрич. Он мигом оглянул труп и посмотрел на мертвецки бледного напарника.

– Эт-тот б-был уже т-трупом. – вдруг начал заикаться чекист. – Когда я… пришел. Это не он г-говорил.

– А кто, Дима? – сглотнув, спросил тот, и снова посмотрев на освежеванный труп американца.

– Здесь есть еще кто-то… – переборов леденящий ужас, сказал чекист.

– Надо валить отсюда, Дима! – почти крикнул Юрич. – Надо отсюда…

Что-то схватило его за ногу, и, резко грохнув головой об бетонный пол, потащило в коридор. Настолько быстро, что Смольных не успел этого даже заметить. Переборов полусекундный ступор, чекист вылетел из-за дверей, и успел увидеть, как напарника в боковую комнату затаскивает настолько невообразимое нечто, что на его спине снова мгновенно выступили мурашки. Успев лишь пару раз выстрелить в безобразное и изломанное существо, он снова на мгновение встал в ступор. И лишь потом со всех ног рванул по следу удравшей с напарником твари. Он слышал дикий бой собственного сердца, одновременно с этим мерзкое шипение и какое-то жужжание, шелест чего-то по голому бетону, и гортанные, с бульканьем, крики напарника, где-то из бокового помещения. Он кричал настолько страшно, что это было невозможно слышать. И бульканье, мерзкое бульканье продолжалось до тех пор, пока Юрич не затих совсем.

Ворвавшись в боковое помещение, куда светил в первый раз, Смольных несколько раз выстрелил по мелькнувшему силуэту, и тут же подбежал к окровавленному телу в изорванном ватнике. Быстро перевернув напарника, шарахнулся от него. У Юрича больше не было глаз, губ и бровей. Толстое лицо было небрежно обглодано какими-то очень острыми зубами, или разорвано дикими и невообразимо безобразными когтями. Вся его туша была покусана, в животе зияла дыра, и вата, выдранная из толстовки, была вся измазана в густой черной крови.

Жадно пытаясь вдохнуть, Смольных распрямился, и сильнее сжал в руках пистолет. И тут:

– …Дим, а что там было?..

Со всех ног бросившись бежать, чекист вылетел в коридор и побежал туда, где он думал находится выход. Сознание снова повело, снова было какое-то дежавю и ему показалось, что он бежит глубже в комплекс, куда-то туда, к докам, где должны были быть подводные лодки, к лабораториям. И, резко развернувшись на месте, на мгновение упав, он рванул в противоположный конец коридора. Он налету вышиб дверь, и земля из-под ног ушла. Кубарем свалился по железной лестнице и оказался в каком-то громадном зале, где под потолком висели какие-то склизкие, уродливые коконы. Повсюду на полу около него были изорванные старые ватники, замшелые ушанки и флотские пальто.

Перебарывая страшную боль, он приподнял голову. В висках пульсировала кровь. Дима увидел длинный корпус советской подводной лодки, обвитый склизкими пульсирующими лианами. И в черноте дыры, пробитой на уровне реакторного зала субмарины, раскрылось несколько сотен нечеловеческих глаз.

Мигнул красный аварийный свет…