Читать онлайн "Двойной виски со снегом"

Нью-Йорк. Марина

Ломаная линия волны, неспешное дыхание прибоя. Темный песок под ногами, мокрый, вязкий, как глина, и теплый. Сердцебиение великого океана, будто отзвуки этой вселенной.

Она опять идет куда-то. Легко так, как будто летит. Чуть слышно касаясь пальцами ног песка, почти не оставляя следов. Она словно птица над морем, свободная и вольная. Нараспашку — все грехи и тайные желания.

Тихий стон, дрожь по коже, предчувствие прикосновения волны к босым ногам. Теплой, ласковой — как поцелуй. Брызги воды, соль на губах.

Как же хочется настоящего! Не просто идти по берегу любви, слегка лишь намочив ступни, а нырнуть в нее с головой, утонуть, разучиться дышать от страсти. Хочется мужских рук, в которых можно сгореть без остатка. Хочется отчаянных жадных поцелуев, слияний — до боли, до дрожи. И такая тоска внутри, такое одиночество — что она не может найти в своей пустоте себя саму.

Она кричит, словно чайка, раскидывает руки, куда-то бежит. Кажется, что вот-вот поймает, догонит, увидит... Но ноги утопают в вязком песке и легкие горят огнем, силы уходят — опять не успеет.

Останавливается, тяжело дыша, совсем выдохшись, с тоской смотря на океан. Какая безбрежная гладь, какое величие! Океан, в отличие от нее, вечен и сегодня безмятежен.

И вдруг, за спиной, близко-близко, она ощутила его шаги. Услышал ее отчаянный зов. Пришел.

Будто лучи солнца скользят по ее волосам и плечам. Согревая, давая покой ее измученной душе и так остро страдавшему телу. Как заря, которой стоит лишь мазнуть полоской света небо на востоке, и запоют петухи, и все ужасы ночи отступят. Ей стало легко и уютно как дома.

Откуда-то она знала, что оглядываться нельзя, только ждать, терпеливо и стойко. Верить и ждать.

Марина стояла, выпрямившись, напряженная, будто струна, чувствуя всей кожей — он рядом. И все равно вздрогнула, когда крепкие мужские руки медленно и нежно обняли ее плечи так горячо и желанно, обещая покой и любовь. Прижали к широкой груди. На шее вспыхнуло жаром его дыхание. Трепетный поцелуй в плечо прозвучал как удар, от которого разом подогнулись колени. Сознание предательски ускользало, оставляя Марину — и ее безвольное тело, так жаждущее подчиниться, соскользнуть, сдаться в этот сладкий плен.

А вдруг это — не он? И она доверяется чужому человеку, теряя себя, совершая свою последнюю ошибку, ту, которая окончательно разобьет ее на осколки, сломает, смешает с морской пеной? Девушка оглянулась. Ей очень нужно было увидеть его, убедиться, поверить.

Секунда, другая, ровно два удара сердца, ровно один глоток воздуха. И тут же внезапный холод — до судорог, до зубовного скрежета. Он просто ушел, не сказав ей ни слова, исчез.

И она вдруг понимает — это был тот, настоящий, которого она так долго ждала. Чьи черты многие годы пыталась разглядеть в мелькающих вокруг лицах. Потеряла. Не доверилась. Не узнала. Как теперь его найти? Как найти слова, какую спеть песню, чтобы он вернулся? Она больше не отпустит. Ведь к ней приходила любовь.

И Марина проснулась.

Она ночевала в машине и безумно замерзла. Все тело было окостеневшим, неповоротливым, от неудобной позы затекли спина и плечи. Марина дрожала, дышала на озябшие пальцы, постепенно приходя в себя. Вчера волны в заливе вставали нешуточным строем, и она не рискнула вернуться домой.

Октябрьский океан был нынче суров, даже свиреп. Трое суток он сотрясал своим тяжелым штормом этот город. Срывал щиты, качал столбы, разбивал фонари. Заливал все дождем, швырял ветром. Порывы урагана бросали людей по проулкам, отключали свет в целых районах. Улицы города были пусты. Лишь отчаянные смельчаки рисковали выходить в эпицентр стихии. У этого монстра было женское имя — такое давали самым коварным из всех климатических див.

А на четвертый день вдруг все затихло. Температура внезапно упала до немыслимых в этих широтах величин. Все вокруг замерзло, превратив Нью-Йорк в гигантский каток.

Некоторое время Марина пыталась понять, что вокруг сон, а что — явь. С детства ее сны отличались яркостью и глубиной, часто и не поймешь, что на самом деле сон — жизнь ли вокруг или сказочный лес с духами природы. В последние дни ей все чаще снилась бесконечная линия морского прибоя. И только во сне девушка смело себе признавалась в самых тайных желаниях и мыслях. Тщательно скрываемых, порочных, бесстыдных. Но сегодня — впервые там появился мужчина. Раньше были только она и ее тело, воющее от холода и жажды мужских рук. И душа — давно ждущая настоящей любви. И вот он пришел. Неужели дозвалась? Она до сих пор ощущала прикосновение его губ к плечу — как ожог.

На тихой пристани никто не обращал внимания на ночевавшего в машине человека. Пора было на работу. И без того не отличавшаяся грациозностью, Марина неуклюже выползла из машины, разминая длинные затекшие ноги. Чуть не растянулась на льду, поскользнувшись. Гололед в октябрьском Нью-Йорке был бедствием, почти апокалипсисом. Весь наземный транспорт стоял. Улицы краснели от стыда за зависшие светофоры. Придется ей топать пешком. И обратно — вот так же.

И все же — прекрасно. В ее жизни давно уже не случалось ничего, даже отдаленно претендующего на гордое звание «приключение». Работа, учеба, редкие встречи с Георгом. Скучно. Жизнь, словно в больнице. Отчаянно хотелось просто жить. Выбраться из клетки рутины. Из самой себя, до приторности скучной и правильной. Перемены ей были нужны словно воздух. Последний раз, когда ее так свербило, она рванула покорять Нью-Йорк. И ведь покорила — даже несмотря на то, что вначале история вышла нелепая, даже некрасивая — не из тех, которые потом рассказывают детям. Вспоминать о ней Марина не любила. Достаточно того, что в один день она вдруг оказалась на улице — без жилья, без работы и с огромным кредитом на обучение. Но потом, о! — потом она снова рискнула, и вот уже Марина — совсем не девочка с улицы, а лицо алмазной компании De Vassen, фотомодель и «бриллиантовая принцесса», Король прилагался в комплекте. Высокий, статный, богатый. После их первой ночи Георг подарил Марине яхту, и она с тех пор так на ней и жила. Красиво, необычно... и ужасно неудобно, особенно в период штормов.

Однако сказки — такой, какую она, разумеется, ожидала, не вышло. Нужно было и работать, и учиться, и любви у нее с Георгом не случилось, сплошные обманутые ожидания. А до Нью-Йорка и вовсе теперь приходилось добираться на веслах, а потом еще сорок минут за рулем до колледжа.

Хотя тут грех был жаловаться — свою яхту она обожала. Даже если иногда не могла до нее доплыть.

И вот оно снова пришло — время перемен. Хотелось бежать, делать глупости, озорничать, хулиганить. Кричать как птица, танцевать на улицах Нью-Йорка, снять туфли и босиком пройтись по льду.

Никуда она, разумеется, не побежала. Не то у нее сейчас положение. Теперь ей есть что терять. На носу диплом, завтра — фотосессия, да еще на работе полный завал. Все, что она сейчас себе может позволить — это заказать кофе прямо на рабочее место.

Сны, безумные мечты и думы так быстро были погребены под эскизами, шрифтами и дизайн-проектами. Чехарда рабочего дня закружила и завьюжила ничуть не хуже, чем тот самый ветер за окнами, ледяной и порывистый.

Весь день они делали огромный и дорогой заказ. Впереди — Хэллоуин, и таких заказов становилось все больше. К полуночи у Марины в глазах плыли пятна от горящих тыквенных глазниц, из каждого угла выглядывали черти, а новости о погоде, льющиеся с каждого экрана и монитора, на хорошее настроение совсем не настраивали. И уже к вечеру вдруг случилось нечто совершенно невозможное: в субтропиках повалил снег.

Снегопад в Нью-Йорке всегда был катастрофой. Это вам не Москва, где подобное случается каждый год и не по одному разу.

А кстати, разве это не повод для звонка в Москву? Сестра будет злиться, ворчать — такое вот чудо, и вдруг ей не сказали. Хорошо, что на дворе век двадцать первый и эпоха мессенджеров значительно облегчила связь между континентами. А уж удешевила-то как... В Москве уже вечер, семья Луниных в сборе.

— Мурк? Что за беда вдруг тебя принудила мне позвонить внеурочно? — обычное время их общения было поздним вечером в Нью-Йорке.

Лиза отправляла мужа на работу, дочку в школу, и можно было поболтать спокойно о своих секретах. А у Марины и вовсе некому было все слышать. Даже в офисе можно было смело болтать обо всем, но по-русски.

— Сестрен, у нас снег! Представляешь, вот так он и валит хлопьями, будто в декабрьской Москве.

— Ты там точно в Нью-Йорке? Тебя твой пузан не успел утащить прямо в Арктику?

Богачи у Лизы ассоциировались строго с карикатурами из советских газет: пузо, перстни, трещащий по швам фрак и непременно — цилиндр. И сигара. Никакого сходства с Георгом, ни малейшего. Упоминание о покровителе и любовнике вдруг испортило ей настроение. Словно намечающееся приключение вдруг потускнело, стало незначительным и пустым. Что ж такое...

— Нет, ты же знаешь, мы только недавно вернулись из Африки. Он сам настоял на моем участии в фотосессии ню. И своем там присутствии.

— У-у-уу... Как это мило. Неужто твой заяц внезапно вдруг член отрастил тебе на радость? И как оно? Где счастье, где море улыбок, радостный смех — я что-то не услышала? Ау, еще раз — что там было с Африкой этой?

— Ничего. Он смотрел. Я сидела, стояла, лежала. Чуть не сдохла: под задницей мокрые камни, на макушку солнце.

Она вдруг отчетливо вспомнила этот позор. Как она ни старалась — ни искры желания не увидела в его взгляде, ни тени. Кажется, даже Алекс хотел ее больше. Фотограф и гений, он подбадривал ее всю дорогу, носил тихо кофе и смотрел — по-мужски так, пристально. Что хоть как-то ей жизнь облегчало. Невзирая на всю его эту запутанную ориентацию.

— И все? Н-да... зато — безопасно. Ты как там?

— Все. Вообще — дал одеться, потом отвез на самолет и уехал. А, в нос еще поцеловал, я прям взвыла. Лизун, скажи тебе мужики часто снятся?

— Мой мужик всегда спит строго рядом. Справа, под боком. Только дай ему повод, только намекни — приснится так, что мало не покажется. А что, у тебя и до этого дошло? Началось, да? Рассказывай, не томи уж.

— Что началось? Мне сегодня приснился. Мне такие сны вообще никогда не слились еще с... ну ты поняла. А сегодня вот даже и не знаю...

— Зато я знаю, Мурен. Найди уже себе того, кто способен на что-то не по расписанию. А сейчас ты загоняешь себя в тупиковый тупик, беспросветный. Это трудно, человечек ты творческий, но просто себе больше не ври. А то вляпалась ты с этим своими Георгом — ни секса, ни денег, ни ласки. Выходи из игры. Ай!

В трубке раздался веселый шум чьей-то возни. И потом низкий мужской голос произнес:

— Марго, ты извини уж. Но я тут жену забираю. Я детей зачем няне отдал на весь вечер, не знаете, дамы? Чтобы Лизе моей никакие мужики не приснились. Бай-бай, детка.

И они отключились. Марина вздохнула. Легче не стало. Оттого, что вспомнилась эта поездка с Георгом, оттого, что волшебный сон был лишь сигналом гормонов. Смешно. Ей приснился никто. Не личность даже, не кто-то конкретный. Разве можно верить в сказки — в ее-то возрасте? Любовь? Ой, да какая любовь! Пробовала она влюбляться — ничего хорошего из этого не вышло. Нет, пожалуй, она ограничится только мечтами.

Выйдя из офиса, Марина усмехнулась. Идти ей было некуда. На яхту она не попадет, просто не доплывет. Даже пытаться было глупо. Апокалипсис накрыл весь город, люди блуждали по улицам, как потерянные тени. Им было холодно и страшно, будто огромное белое чудовище вдруг решило покончить с Нью-Йорком и всеми его жителями.

Всем вокруг было страшно — но только не ей! Она ощущала себя почти снежной королевой — видели бы эти американцы Москву после рождественских снегопадов!

Марине было весело. Снова вдруг вспыхнул азарт внутри, снова захотелось приключений.

И она пошла, оставляя черные следы на белом полотне этой ночи, пошла навстречу этому могучему белому чудовищу, так всех пугавшему, пошла в колючие объятия крупных хлопьев снега. Не как рыцарь с мечом наперевес, а как настоящий сообщник, как любовница — к ожидавшему ее мужчине. С предчувствием чуда, непременно сегодня обещанного. Звезды снежинок, зажигавшиеся под лучами фонарей, не могли ей солгать, мы же знаем?