Все тогда полетели в Стамбул от войны, а мы с Ольгой просто в отпуск. Да и полететь-то удалось только потому, что билеты купили заранее, недели за две до начала – так уж повезло. Полетели отдыхать.
Я чувствовал себя в неустойчивой моральной позиции. Во время войны можно любить, можно мечтать, можно писать стихи, можно даже быть счастливым, а отдыхать – ну такое. Но Ольге на войну было вовсе плевать, она ее как будто не замечала, а я не знал, что и думать. То есть вопрос, на чьей быть стороне, для меня не стоял, я бывал в Донецке и прекрасно знал, кто там жертва, а кто наоборот, дело в другом. Первые дни я был в эйфории, ждал, что вот мы со дня на день войдем в Киев и восьмилетний морок закончится, я ждал своего рода повторения Крыма или Грузии-2008: только стремительность безошибочного, все разом решающего и почти бескровного удара оправдывала бы, с одной стороны, всю предыдущую кровь, а с другой – само начало кровопролития. Одно дело долго держать больного на препаратах, чт