Читать онлайн
"Русский агент Аненербе"

Константин Лебедев даже не подозревал, что ничем не примечательный день закончится самым невероятным событием в его жизни. Нет, конечно, он об этом не думал. Он спокойно сидел за компьютером и работал над диссертацией. Будучи сотрудником научного отдела ФСБ, он занимался совсем противоположной деятельностью — изучал оккультизм, различные проявления мистических явлений и прочие загадки, или, как говорил начальник отдела, «колдовскую хуйню». Его начальник Громов недолюбливал Лебедева и при первом же удобном случае отзывался о его работе с едкой иронией. Однако, так как распоряжение ввести в штат сотрудника именно с такой специализацией пришло с самого верха, он, скрепя сердце и умерив свой сарказм, взял молодого капитана на «должность по учету магических ритуалов и сумасшедших шарлатанов» — это был его очередной ироничный штамп. Хотя, как отмечал про себя Лебедев, в кабинете начальника стояли иконы, на которые он иногда крестился, даже в присутствии других сотрудников, делая это показательно и нарочито.

Константина Лебедева задевало такое отношение начальства, но он нашел в себе силы абстрагироваться от ситуации и вполне комфортно чувствовал себя в коллективе. Остальные сотрудники с уважением относились к нему, ценя его за энциклопедические познания и великолепное владение тремя европейскими языками, несмотря на его молодость. Проще было спросить Лебедева, чем тратить время на запрос в Google или сочинять промт для нейросети. Единственное, чего не хватало самому Лебедеву, так это научного звания, и поэтому последние несколько месяцев он корпел над диссертацией, посвященной оккультному обществу немецких нацистов «Аненербе».

Смартфон на краю стола блямкнул. Константин несколько секунд продолжал сосредоточенно смотреть в монитор, потом, скосив глаза, посмотрел на сообщение.

«Привет. Чем занимаешься?»

«Блииин, Марго, только не сейчас», — простонал он про себя и со вздохом переключился с работы на отношения, взяв в руки гаджет.

Можно было проигнорировать сообщение или ответить позже, но его отправила Маргарита Белова. Константин был уверен, что любит ее, и что их связывают не только сексуальные отношения, — поэтому игнор был неуместен, и он начал переписку в мессенджере:

«Привет, привет, сахар мой. Чем я могу заниматься в любую свободную минуту? Конечно, диссертацией, будь она неладна».

«Ох, мой Бонд, даже в перерыв не может оторваться от своей работы 😊»

«Марго, ты же знаешь, что мне не нравится, когда ты меня называешь Бондом… Тогда я тебя буду звать Татьяной Романовой».

«Ладно, вредина… У тебя нет желания зайти ко мне на чашку кофе или чая?»

«Сахар мой, прости, мой дневной дедлайн горит, поэтому вместо того, чтобы идти обедать, я сижу за компьютером».

«Вот прям нет никакой возможности оторваться от работы и прийти ко мне? Нежно поцеловать, выпить со мной кофе… Я соскучилась».

«Я тоже соскучился. Но если я сейчас не доделаю то, что наметил, то вечером, увы, моя любовь, я буду заниматься не тобой».

«Значит, точно нет никакой возможности?»

«Нет, сердце мое, точно».

Константин понимал, что это лишь прелюдия хитрой комбинации, и Маргарита сейчас выложит какой-нибудь заветный козырь, чтобы гарантированно затащить его в свои объятья. Но он твердо решил не поддаваться… Однако, как показали дальнейшие события, он с треском проиграл.

«А так?»

Мессенджер блямкнул, и Лебедев с очередным вздохом открыл сообщение. Он едва не выронил смартфон из рук. Несколько секунд неотрывно смотрел на фото, потом уже не стал писать, а тут же набрал номер Маргариты.

— Привет еще раз… Что это?

— Да та-ак… — ответила девушка, игриво растягивая слова.

— Белова, не томи, прошу тебя, объясни, что это?

— Не знаю. Только что рабочие освободили от ящиков и стеллажей с бумагами заднюю стену хранилища, а там, как оказалось, находится небольшая комната, заваленная ящиками и всякой рухлядью. И среди этого мусора этот ящик... Я видела у тебя похожую картинку на компе и решила, что тебе будет интересно. А кроме того, мне хотелось заманить тебя к себе в отдел на кофе… Но ты же такой занятой, что у тебя нет ни минутки на любимую девушку.

— Белова, он еще там, этот ящик?

— Да, дорогой, я вижу, ты очень серьезен. Никаких ласковых слов и прозвищ… Белова, и все тут, — обиженно фыркнула Маргарита.

— Прости, сахар мой, я просто ошарашен. Сейчас буду у тебя.

— Вот так значит?! На меня у тебя времени нет. А как только нашелся долбанный артефакт с логотипом твоих нацистских колдунов, ты уже быстрее ветра летишь ко мне!

«Вот она, хитрая комбинация Маргариты Беловой! С самого начала понимала, что я прибегу, но ей нужно было развернуть ситуацию с выгодой для себя, чтобы я наверняка попал в ее ловушку и ощутил вину», — с тоской подумал Константин. — «Теперь ее вымогательству не будет предела, она еще долго будет припоминать… Да и черт с ним, не каждый день находятся неизвестные артефакты "Аненербе"».

— Ты самая красивая и самая лучшая девушка на свете. Я тебя люблю и готов ради тебя на все…

— Ну, как я вижу, не на «все», — едко парировала Маргарита, а потом вздохнула и бесцветным голосом добавила: — Ладно, проехали, Лебедев. Беги ко мне, а вечером будет разбор полетов.

— Я устрою тебе незабываемый вечер, и ты простишь меня, — сказал Константин.

— Посмотрим, посмотрим, — лукаво ответила она.

Константин Лебедев отправил компьютер в режим гибернации и, схватив наплечную холщовую сумку цвета хаки, бегом направился в архивный отдел, которым заведовала Маргарита Белова.

Отдел располагался в полуподвальном помещении. В нем хранился огромный архив с документами и контейнерами, наполненными различными вещами. Лебедев с нетерпением показал пропуск дежурному на входе в архив и, после улаживания всех формальностей, которые, казалось, тянулись для него целую вечность, вошел в архивную зону.

Его встретила Маргарита Белова — симпатичная девушка с темными волосами и утонченными чертами лица, которые придавали ее облику аристократичный вид.

— Явился, не запылился, — приветливо улыбнулась она, явно предвкушая в душе вечернюю плату за «косяк», совершенный ее возлюбленным.

Вообще в ведомстве не приветствовали служебные романы между сотрудниками и относились к ним достаточно негативно. Однако легкий флирт, как считало начальство, между «архивной молью» и «охотником на ведьм» (опять же уничижительный эпитет Громова) воспринимался как забавное исключение из правил.

И в минуты, когда можно было расслабиться после трудов по защите безопасности Родины, в неформальной обстановке снисходительно и с иронией обсуждали этот роман, прикидывая его перспективы и разбирая нюансы.

— Ах, обольститель! — усмехнулась она. — Умеешь, когда надо… И за что я только тебя полюбила?

— Не знаю, — нарочито виновато ответил Константин.

— За мозги, — она со вздохом сжала губы. — Самое сексуальное в мужчине — это его мозги… Ну, еще кое-что, но я тебе не скажу, а то ты вообще потеряешь почву под ногами. Воспаришь, так сказать.

Она повернулась. — Ладно, двигай за мной.

— Ты как вообще его нашла? — Константин Лебедев был рад соскочить с одной темы на другую.

— У нас начались проблемы с проводкой, да так, что свет стал моргать, и в одном месте произошло короткое замыкание. Пригласили электриков, они сказали, что часть электропроводки скрыта как раз на задней стене. Когда все разобрали, оказалось, что там есть вход в еще одно помещение, куда свозились ящики еще со времен войны.

Фашистские архивы, всякое добро, которое разведка насобирала по всей Германии. Вещей было так много, что ими забили все помещение. Что-то разобрали, но потом у страны изменились приоритеты, и каталогизацию забросили на некоторое время. Затем начали заполнять артефактами и стеллажами с документами соседнее помещение.

Где-то полками перегородили, что-то передвинули, еще подперли парой ящиков, и вход закрыли на семьдесят с лишним лет, как пещеру циклопа.

— И что, никто туда не заглядывал?

— Вот именно, что никто. И если бы не электропроводка и ремонт, стояли бы они там еще сто лет. Сейчас спохватились и поручили каталогизацию мне. Я как увидела этот ящик, то сразу поняла, что это твоя любимая тема… А ты меня не ценишь.

Она повернулась к Лебедеву и испытующе посмотрела ему прямо в глаза.

— Вся твоя ценность в умении — вот так, просто и безмерно осчастливливать своего любимого мужчину, после чего он понимает, что женщин с такими качествами больше не найдет никогда!

Девушка усмехнулась и, восхищенно мотнув головой, поманила его рукой.

— Идем, мой Индиана Джонс, и я тебя осчастливлю еще одной тайной нацистов.

Они прошли старое помещение архива и подошли к задней стене. Как и говорила Маргарита, здесь были видны следы деятельности рабочих. Стеллажи сдвинуты в разные стороны, ящики стояли друг на друге. Хотя система вентиляции была достаточно хорошей, в помещении ощущалась небольшая влажность из-за близости реки Москвы.

— Вентиляция отключена? — спросил Константин

— Как накрылась проводка, так следом и вентиляция приказала долго жить. Немного работает, но резервного питания явно не хватает.

— Ну да, когда его проектировали, в расчет нагрузки не закладывали, что появятся компьютерные серверы. Свет-то есть? — спросил Лебедев на всякий случай, запуская на смартфоне приложение фонарика.

— Есть, но постоянно моргает.

Маргарита повернула выключатель, раздалось характерное потрескивание электрического короткого замыкания, и несколько искр упали с проводов на стену. Девушка вскрикнула и повернула выключатель обратно.

— Подожди, — сказал Константин.

Он включил фонарик на смартфоне и, вытащив из кармана шариковую авторучку, аккуратно развел замкнувшие провода.

— Попробуй еще раз.

Маргарита повернула переключатель и включила свет. Под потолком зажглись несколько ламп накаливания, заливая полумрак желтым, подрагивающим светом.

— М-да, — покрутил головой Лебедев. — И лампочки здесь, похоже, со времен Ильича. Ладно, давай показывай артефакт, сил терпеть уже нет.

Они прошли сквозь ряды покрытых слоем пыли и паутины ящиков. По большей части это были снарядные ящики, маркированные трафаретами. В дополнение, на каждый кто-то семьдесят лет назад прикрепил лист бумаги с описанием содержимого. От времени некоторые листы пожелтели и покрылись серыми пятнами настолько, что разобрать настолько, что разобрать списки и подписи, начертанные химическим карандашом, не представлялось возможным.

Некоторые листы рассыпались, либо были повреждены насекомыми или мышами. Хаотичность заполнения помещения говорила о том, что заполняли его без какой-либо логики и плана, создав нечто вроде лабиринта – просто свалили всё в кучу, надеясь в скором времени привести в порядок, но так и не получилось.

— А что в ящиках? — спросил Лебедев.

— Что во всех, я не знаю. Несколько открыли: там частью какие-то фашистские архивы, частью имущество, похожее на приборы и механизмы… Мы еще толком не разбирали. Потом, когда починят проводку, сделают нормальный свет и вентиляцию, мы всё с девчонками разберем и перепишем, как полагается.

Они остановились.

— Ну вот, твоя настоящая любовь и настоящая страсть, — ехидно заметила Маргарита, указывая на раскрытый ящик.

Константин Лебедев уже не слушал ее и пропустил колкость мимо ушей. Он во все глаза смотрел на мощный дубовый ящик, помеченный со всех сторон знаками «Аненербе» и искусно вырезанными дубовыми листьями. Внутри находился сундук, обитый черными, вручную кованными полосами железа. На верхней крышке, явно очень древнего сундука, был вырезан рисунок ветвистого дерева и руническая надпись.

— Охренеть, — прошептал Константин, смахивая дрожащей рукой слой пыли с крышки. — Если я правильно понимаю руны… «Дерево ужаса, скакун висельника»…

Он несколько секунд задумчиво кусал губы, потом сказал:

— Кровь Одина, дарующая руны…

Он аккуратно приподнял крышку. Внутри лежал наконечник копья с обломком древка. Наконечник, украшенный множеством рун, сверкал в полумраке, словно его только что выковали и отполировали. Лебедев вытащил из кармана хлопчатобумажные перчатки и быстро натянул их на руки, потом, благоговейно выдохнув, взял артефакт.

— Охренеть, — еще раз пробормотал он. — Я никогда не видел таких рун. Если я правильно понимаю, что держу в руках, то это то самое копье, которым Один пронзил себя перед тем, как повеситься в ветвях священного ясеня, древа мира.

— А зачем он повесился? — так же шепотом спросила Маргарита, стоявшая рядом. — И еще проткнул себя копьем? Зачем?

— Он сделал это для того, чтобы получить первые руны. Он начертал их кровью на стволе священного дерева Иггдрасиль. Девять дней и ночей он висел в ветвях, чтобы получить первые руны. Понимаешь, руны — это не только буквы алфавита. Они, в отличие от наших букв, имеют еще и сильную магическую, волшебную сущность и могут использоваться для написания заклинаний, разных магических текстов и обращений к богам.

Он провел рукой по наконечнику.

— Я никогда еще не видел таких рун.

— Так значит, я молодец? — игриво прошептала Маргарита.

— Ты даже представить себе не можешь, что мы сейчас держим в руках. Это то же самое, что и копье легионера Лонгина, только значение его для древних германцев было бы в сотни раз эпичнее. Ты не просто молодец, ты моя великая Лара Крофт.

Он наконец оторвался от артефакта и благодарно чмокнул девушку в щеку.

— Одного не могу понять, — задумчиво сказал Константин, поглядывая на подругу. — Почему ни в одном историческом источнике, абсолютно нигде, не упоминается об этой находке? Немцы — самая педантичная нация в мире, и где-то должна быть запись об артефакте… Но я ни разу не слышал даже малейшего упоминания.

— Здесь еще что-то, — Маргарита показала на небольшую книжицу в старом кожаном переплете.

Лебедев аккуратно вернул наконечник на место и, взяв фолиант, открыл его.

— На немецком языке, предположительно, шестнадцатый век. Это записи какого-то торговца из города Ганза.

Он внимательно посмотрел на сундук и лежащий в нем наконечник копья со сломанным древком.

— Торговец пишет, что сундук сделан из коры священного ясеня, древние германцы называли его Иггдрасиль, а наконечник действительно от копья, которым Один пронзил себя перед тем, как повеситься на священном ясене.

— Ты веришь в эти сказки? — усмехнулась Маргарита.

— Верю или не верю… Но сама находка артефакта, который нацисты считали наконечником копья Одина, и сундук, якобы сделанный из коры Иггдрасиля, — это уже само по себе сенсационная находка.

Лебедев аккуратно закрыл дневник ганзейского торговца и убрал его в карман.

— Можно?

Маргарита состроила протестующую гримасу, подняв брови.

— Тебе можно, если только ты сделаешь соответствующую запись в журнале регистрации, и это останется, между нами. Сделаешь копию и вернешь. Потом, когда мы закончим каталогизацию, бери сколько тебе вздумается.

— Идет, — согласился Лебедев. — Ты лучшая.

Маргарита в ответ вздохнула и, посмотрев по сторонам, спросила:

— Ты ничего не чувствуешь? Запах гари…

Лебедев принюхался.

— Да, что-то есть такое. Это, наверное, еще от того замыкания, — сказал он, снова переключив свое внимание на наконечник и ящик.

— Нет! Черт возьми! — воскликнула Маргарита, схватила его за руку и кивнула в сторону ближайшего навала ящиков. Из-за них, медленно стелясь по потолку, выползал, словно коварный южноамериканский питон, серый язык дыма.

— Зараза! — выругался Лебедев. — Надо выбираться, пока не поздно.

Он захлопнул сундук и вытащил его из дубового ящика.

— Сука, тяжелый.

Они двинулись в сторону выхода, но уже через несколько шагов стало понятно, что дым заполнил основную часть помещения, и идти было невозможно. Воздуха не хватало, от спазмов легких сбилось дыхание. Они раскрывали рты, хватая задымленный воздух, словно рыбы, выброшенные на берег, и от этого становилось еще хуже.

— На пол, сверху воздуха нет, — прохрипел Лебедев.

Они упали на четвереньки и снова предприняли попытку выбраться, но, к их ужасу, свет, и без того тусклый, мигнул и погас, оставив их в полной темноте. Лебедев вдруг четко осознал: они не выберутся, потому что, двигаясь на четвереньках, в полной темноте, в дыму, в проклятом лабиринте из ящиков и стеллажей, их шансы равны нулю. Рядом всхлипнула Маргарита:

— О, Господи, мы погибнем. Костя, милый, я не хочу умирать…

— Марго, успокойся, я выведу нас. Мы не погибнем.

Он включил фонарик и сказал:

— Давай, за мной.

— Я прошу тебя, брось этот проклятый ящик, не тащи его за собой!

— Нет! Я не брошу его и выведу нас.

Но оказалось, это совсем не просто. Фонарик в условиях задымления светил всего на полметра, и они постоянно упирались в ящики. Ситуация становилась критической. Внезапно где-то впереди полыхнуло пламя, ярко осветив всё помещение. Константин вскочил. Ящики за несколько десятилетий превратились в горючий материал, не хуже пороха, поэтому горение распространялось с молниеносной скоростью, но ярко освещало помещение. К счастью, выход из хранилища уже был виден, осталось преодолеть несколько метров.

— Вставай и бежим за мной!

Маргарита поднялась, и они, что было сил, бросились к выходу. Но пламя сожрало последние остатки кислорода, а раскалённый воздух обжигал и без того ослабленные легкие. Глаза выедал едкий дым, поэтому уже после нескольких шагов они снова упали на пол, обессиленные. Константин увидел, как горящий стеллаж накренился, готовый упасть и окончательно перегородить выход огненной стеной. А в соседнем помещении уже вовсю работала система пожаротушения и сигнализация. Спасение было уже рядом. Лебедев оценил ситуацию. Нескольких необходимых секунд уже не было — они не успеют. Вернее, он мог спасти только одного — себя или Маргариту.

«Как же жаль…», — обречённо подумал он.

Тут же, как он и предполагал, между ними и выходом обрушился стеллаж, завалив горящими ящиками проход и перекрыв путь стеной из огня.

Собрав остатки последних сил, он отшвырнул ящик с артефактом, поднял Маргариту, едва подававшую признаков жизни, и толкнул её сквозь пламя в проём выхода. Но сделать спасительный прыжок самому уже не хватило сил. Он упал на спину и увидел, как с другой стороны обрушился ещё один горящий стеллаж, окончательно отрезав путь к спасению. Константин перевернулся со спины на живот, стараясь как можно сильнее прижать голову к ещё прохладному полу и найти хоть немного кислорода. Он посмотрел на горящий ящик с артефактом. Пламя имело какой-то странный серебристый отблеск. Он протянул руку — странно, оно совсем не обжигало, хотя как это можно было понять среди раскалённых языков огня? Неожиданно перед ним, в дыму пожара, возник силуэт человека, и он услышал тихий шёпот:

— Иди за мной.

Константин пополз к нему. Силуэт протянул руку.

— Ещё ближе. Иди ко мне. Возьми наконечник.

Лебедев вытащил наконечник, одновременно увидев, как кожа на его руке покрылась вздувшимися пузырями. Они лопались, и горячая жидкость стекала по руке. Он выронил наконечник, машинально сделал пару тщетных движений, пытаясь его найти, но обрушилось ещё несколько стеллажей и ящиков. Несчастному Константину показалось, что грохот был похож на взрыв боеприпаса. Он даже, как будто, ощутил сильный удар взрывной волны. Силуэт искривился, приобретая черты лица.

«Какая странная форма», — подумал он, теряя сознание, — «как у немецких полицейских».

Тот что-то говорил ему, потом снова расплылся в неясный силуэт.

— Дай мне свою руку…

Константин ответил на зов, вытягивая обожжённую кисть руки, но сверху посыпались горящие ящики, пачки с бумагами, какие-то предметы. Тело нещадно жгло…

«Ну вот и всё», — мелькнула последняя мысль.

Константин Лебедев открыл глаза и долго смотрел в белый потолок, украшенный витиеватой лепниной в стиле модернизма.

«Наверное, я всё-таки чудом остался жив», — подумал он, припоминая детали пожара и то, как он упал, накрытый горящими ящиками и папками с бумагами. — «Странный какой-то потолок…».

Неожиданно где-то сбоку заиграла музыкальная композиция, похожая на военный марш.

«Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein...»

«Какой мягкий и качественный звук», — отметил про себя Константин. — «Странно, кто может транслировать военный марш "Erika"? Самый известный немецкий марш, который ассоциируется с военной темой и духом 40-х годов».

После музыкальных виршей военной тематики диктор на чётком немецком языке объявил:

— Сейчас вы услышите повторную запись воззвания фюрера к немецкому народу от 22 июня 1941 года.

«Что… за херня? Историческая передача какая-то?»

Лебедев перестал рассматривать потолок и в полном недоумении прислушался. Он услышал характерную речь, которую невозможно спутать ни с одной другой, когда смотришь документальный фильм, посвящённый фашистской Германии — выступал Гитлер.

— Германский народ! Национал-социалисты!

Обременённый тяжкими заботами, принуждённый молчать месяцами, я дождался часа, когда, наконец, могу говорить открыто.

Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну Германии, снова повторилась попытка англичан уничтожить всякое начало консолидации, а с нею и возрождение Европы путём борьбы против когда-то сильнейшей державы на континенте.

Так в своё время — путём многих войн — Англия привела к погибели Испанию.

Так вела она свои войны против Голландии.

Так — с помощью всей Европы — боролась она позже с Францией.

И так в конце столетия начала она политику окружения тогдашней Германии, а в 1914 году — мировую войну.

Только вследствие внутреннего разлада Германия в 1918 году оказалась слабейшей.

Последствия были ужасны…

Лебедев, не веря своим ушам, сел на кровати и едва не закричал — перебинтованные руки упирались в матрас, вызывая сильные страдания, а всё тело ломило так, словно его «переехал трактор». Он закашлял, чувствуя, как внутри лёгкие буквально разрывались от боли. Константин, преодолев болезненные позывы кашля, рухнул обратно на кровать и, повернувшись на бок, уставился немигающим взглядом в темно-коричневый радиоприёмник.

«Что-о-о?! Быть этого не может!» — выругался он про себя, ошарашенно разглядывая источник звука.

На столе стоял изящный ящик из пластика бакелита. Большую часть занимало круглое окно динамика, закрытое плотной желтоватой тканевой защитой из льна. Чуть ниже — шкала поиска радиостанций в виде арки и узкая полоска полудуги, подсвеченная лампочкой. Три круглые ребристые ручки настроек, чуть выше — логотип: голова хищного орла в кругах радиоволн и надпись VE-301.

«Твою мать, да это же самый настоящий Фолькс Эмпфенгер VE-301!» — в недоумении подумал Константин. — «Откуда он здесь, в больничной палате?!»

Он окинул комнату взглядом и оказалось, что он находится совсем не в больничной палате. Его ложе стояло посреди чистой комнаты. На окнах — лёгкие шторы, на полу — ковёр. Стены оклеены «милыми обоями в цветочек». По углам — два кресла, комод, на котором стояли какие-то предметы африканского или тибетского происхождения. Кресла разделяла белая изразцовая печная стена. У другой стены — шкаф с книгами. На корешках — надписи на английском и немецком языках. Чуть дальше — большой письменный стол, заваленный книгами и бумагами. Над столом — чёрно-белый фотографический портрет Гитлера, а на столе — ещё одна фотография в рамке. Константин присмотрелся: округлое лицо человека с небольшими усиками, в тоненьких очках… это был не кто иной, как «Чёрный герцог» Генрих Гиммлер. В правом нижнем углу — дарственная надпись от него. На кресле за письменным столом висел, перекинутый через спинку, чёрный китель эсэсовца.

«Что за ху-й-ня!» — Лебедев закрыл глаза и снова их открыл.

Но ничего не изменилось. Интерьер остался прежним, а из радиоприёмника истошно вопил Гитлер.

«Что происходит, чёрт возьми!» — закричал про себя Константин. — «Что происходит?! Что за жестокий розыгрыш?»

Он, собрав волю в кулак, постанывая, приподнялся с кровати, свесил ноги и медленно проковылял к окну. То, что он увидел за стеклом, было под стать интерьеру. По улице ходили люди, одетые по европейской моде 30-40-х годов. Прошли два полицейских в чёрных жёстких кепи, и проехали две машины, где в кузове сидели немецкие солдаты в серо-зелёных шинелях с чёрными лацканами и характерных чёрных касках.

Он в ужасе попятился назад. За спиной раздался звук открываемой двери. Лебедев повернулся. В проёме двери стояла полноватая женщина весьма приятной наружности в белом переднике. Она испуганно посмотрела на него и, по-матерински всплеснув руками, воскликнула на немецком языке:

— Ах, мой дорогой герр Тулле, доктор строго-настрого запретил вам вставать!

— Где я?! Что со мной?! — закричал Константин Лебедев на немецком языке и потерял сознание.