Читать онлайн
"Проклятый дар"

«Мрак окутал мою душу, когда я ощутила прикосновение Смерти.

О!, как желанным стало, чтобы это была действительно Она,

величественная и непостижимая, а не те таинственные посланники,

появление которых предвещало мне только горе и муки!»

Первые лучи рассветного солнца ещё не проникли сквозь окна домов, но в мирной утренней тишине уже раздавались тяжёлые шаги. У входа в бедно обставленное жилище выстроился отряд высоких охотников, словно верные стражи — они ждали, когда хозяева дома услышат их и вскоре откроют дверь, пропуская их к цели. Тяжёлая пауза, истинная молчаливая симфония, царила внутри дома, настойчиво подсказывая охотникам, что они не могут нарушить сон жильцов. Последователи закона, полные решимости в своих сердцах, ворвались в дом, снесли дверь с петель и разделились так, чтобы как можно было скорее найти её среди этого лабиринта комнат.

Девушка, не в силах открыть глаза, сонно повернулась на кровати, прижимая подушку к себе.

— Вот она, держи! — пронзительный мужской голос вырвал её из снов. — Теперь ты не сможешь убежать, подлая тварь!

Схваченная за руки, она не понимала, что происходит в её доме, но ясно было одно: рассчитывать на чью-либо помощь не имело смысла. Попытки освободиться оказались тщетными. Слабое тело не обладало достаточной силой, чтобы вырваться из крепкой хватки охотников. Отчаяние затмило взгляд, а тревога осела на сердце.

— «Господи, молю Тебя», — безмолвно молила девушка, опасаясь даже думать о том, какая участь ей готовится. — «Расскажи мне, в чем я согрешила перед Тобой? Чем я заслужила Твою ярость?»

Казалось, что помимо охотников и несчастной в доме никого не было. Только когда её вытащили на улицу, из дальней комнаты появился едва стоящий на ногах старик и, молча наблюдая, следил за тем, что происходило в его доме.

Первые лучи восходящего солнца появлялись на горизонте, раскрывая жуткую картину, когда охотники привели пленницу в свое мрачное убежище. Величественная Башня, возвышающаяся перед ними, вызывала одновременно чувства восторга и тревоги. Из окрестных домов выходило всё больше зевак, привлеченных шорохом проходящих воинов. Пленница казалась равнодушной к аресту, словно ее не поджидала смерть в ближайшее время, что для прежних заключенных становилось жутким мучением ожидания. Никто не мог представить, какие ужасы скрываются за маской ее безразличия.

Ночная рубашка, растрепанные волосы и невысокий рост показывали всем зевакам образ беззащитной девушки, которая не могла иметь никакого отношения к тому ужасному преступлению, в котором ее обвинили. Комната, в которой она находилась, напоминала кабинет человека, вероятно, не верящего в ее историю, даже если у девушки появится шанс ее рассказать.

Послышались медленные и глухие шаги, гул которых проникал по коридору на многие метры вперед. Дверь распахнулась, и в освещенное помещение вошли двое. Первый мужчина, проникнутый мрачным взглядом, скрытым за спадающими прядями волос, был высокого роста, как и многие присутствующие в помещении охотники. Его одежда выделялась среди прочих, а значок, висевший на его груди, говорил сам за себя – перед девушкой стоял человек, который никогда не изменит своему решению.

Пусть Церковь и выносила приговор, но главнокомандующий охотник имел полное право действовать так, как считал нужным. Отношения между этими сторонами были напряженными уже много лет: Церковь призывала охотников проявить милосердие и человечность к тем, чье обвинение было снято, но сами инквизиторы считали это лишь играми темных сил, убежденной в своей невиновности и противостоящей Церкви.

Второй вошедший мужчина был немного ниже ростом. Темные волосы обрамляли его лицо таким образом, что оно, освещенное комнатным светом, казалось непоколебимым, словно высеченным из камня. Одежда охотника мало отличалась от одежды остальных, но выглядела свежей, а жетон охотника закреплял плащ. Вошедшие долго молчали, внимательно рассматривая девушку. Вокруг нее витало напряжение, которое только усиливалось под их пристальными взглядами.

— Благодарю вас за такую оперативность в исполнении моего приказа, — произнес высокий мужчина, словно обращаясь к пустоте, но все присутствующие в комнате отлично понимали, кому они предназначались, — Не секрет, что наша миссия направлена на истребление и избавление от всех тварей, которых мы сами привели в наш мир своими грехами. Я рад видеть, что мы, охотники, превосходим в этом. И вот он, результат нашей работы, находится здесь, в одном помещении с людьми, своими жертвами спасающими все живое. Представь себя, отродье.

— Антарес, герр, — сдавленным голосом ответила девушка. Общение с охотниками в повседневной жизни наполняло горожан ужасом, но, находясь здесь, Антарес осознавала, что даже общение с ее отцом приносило ей больше утешения, — Я Антарес Хейг.

— Ты действительно дочь того безумца, — произнес главнокомандующий, обращая свой взгляд на нее. В нем проступала только неотразимая угроза, неподвластная какому-либо контролю, — Тогда внимательно слушай меня. Ночью к нам явилась одна барышня, рассказала о том, как ты скитаешься по лесу и совершаешь такие чудеса, что даже страшно представить. Приносишь жертвы, общаешься с чертями, а здесь притворяешься святой. Я долго размышлял, стоит ли ждать приговора от Церкви или решить самому, что делать с тобой, но, глядя на тебя, я уже знаю, как поступить. Эй, ребята! Подготовьте камеру, дама нуждается в отдыхе перед завтрашним днем, только вечером проверьте, будет она на своем месте или нет.

— Нет, герр, умоляю вас! — пронзительный крик девушки пронесся сквозь тишину комнаты, и она опустилась на колени перед охотниками. После вынесенного приговора Антарес, охваченная отчаянием, больше не могла сдерживать рыдания. Ее горький плач наполнил каждый уголок помещения, пронизывая пространство непреодолимой печалью. Он звучал как мучительная мелодия, отражающая утрату надежды и разрушение ее собственного будущего. В каждом вздохе присутствовала горечь отчуждения и несправедливости. Антарес стала символом разбитых мечтаний и, связанных судьбой, близких. Ее рыдания звучали последним протестом против беспощадности мира, который лишил свободы и надежды на справедливость, — Пожалуйста, выслушайте меня! Все это обман, я ни в чем не виновата!

— Избавьте меня от этого зрелища, прошу вас, — высокий мужчина потер лоб, явно желая вернуться к теплой постели и погрузиться в потревоженный арестом сон, — Уведите ее! Заткните ей рот, чтобы она больше не издавала ни звука.

— Нет! Пусти меня! — словно в истерике, Антарес вырывалась из сильных пар рук охотников, которые подхватили ее с пола и вынесли из кабинета, — Я невиновна! Это не я!

Охотники не обращали никакого внимания на крики и мольбы девушки. Для них был привычно проводить каждый день среди прощений, а слова и вовсе звучали одинаково каждый раз. Однако на этот раз было что－то иное. Прежде молчаливый охотник, вошедший вместе с командующим, прошел мимо забитого стола и устремил взгляд в окно. Восходящее солнце подчеркивало рельеф его лица, выделяя острые скулы и массивный подбородок. Он молчал, но его товарищу стало отчетливо понятно то осуждение, что сияло во взгляде. В кабинете царило гробовое молчание, готовое в любой миг быть нарушенным, но охотники словно наслаждались им, пытаясь побороть напряжение. Высокий командующий подошел к своему сослуживцу и положил руку ему на плечо.

— Зря ты с ней так, Алоис, — произнес охотник, сбрасывая с себя оболочку статуи. Смотреть в глаза командиру он не мог, боялся, что не сможет сдержать порыва чувств, нахлынувших на него несколькими минутами ранее, — Не дать объясниться и приговорить к темнице до решения Церкви? Мы не боги, чтобы слепо следовать своим желаниям и целям.

— Ах, ну вот что я слышу, — насмешливый тон Алоиса звучал еще более оскорбительно, чем во все дни, проведенные с ним вместе, — И это говорит мне Кистоль, изощренный убийца детей! Может, научишь меня жизни? Может быть, нам следует благодарить таких тварей за то, что они существуют? Ведь они приносят нам хлеб!

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я тебе говорю. — голос Кистоля был тихим, но серьезность мужчины он прекрасно передавал, — Ты уже давно не действуешь по уставу, как это было определено много лет…

— Мне не нужны твои нравоучения, друг мой, — Алоис прервал охотника на полуслове, подняв руку, — Мы не должны ссориться из－за этой оборванки, которая вообразила себя возрожденным чудом. Давай лучше выпьем, пройдемся по улицам, насладимся вином и вернемся обратно!

— Нет желания, — не задумываясь, ответил Кистоль Алоису, лишь бы тот не трогал его в ближайшие часы, — Иди сам.

— Сам? — удивленно переспросил командующий, и уже собирался проверить, все ли в порядке с товарищем, но охотник отошел от окна, удаляясь от Алоиса, — Какие чудеса сегодня происходят! Кистоль Этингер, ты действительно из－за этого... — мужчина неопределенно жестом указал на комнату, — Откажешься от выпивки в компании прекрасных дам?

— Настроения нет, — повернувшись к Алоису, проговорил Кистоль. Его рука покоилась на рукояти меча, готовая выхватить оружие в любой момент. Этот жест охотника, ставший привычкой за годы, всегда тревожил командира, который видел в нем прямую угрозу, — Последний раз повторяю, иди сам.

Не проронив ни слова, твердой походкой Алоис покинул комнату, оставив товарища наедине со своими мыслями. Умирая в собравшейся духоте, Кистоль распахнул окно и, подойдя к столу, принялся разбирать бумаги, принесенные ночью с донесениями. Жалобы, прошения, снова жалобы, донос…Вырванный лист с помятыми уголками, лежал в самом нижу, словно специально был спрятан от внимательного взгляда охотника. Неразборчивый почерк, малопонятные слова, но подчеркнутая фраза: «Своими глазами видела, как они сливались в лесу! Говорю Вам, будто самого Сатану застала!..» Потемневший взгляд охотника не предвещал ничего хорошего, поскольку он считал эту информацию полностью исчерпывающей вопрос.

— «Не в моей власти решить эту задачу, — размышлял Кистоль, прогуливаясь по просторам комнаты. Ясно было ему, что дело, которое стояло перед, далеко не простое, а нечто гораздо более глубокое и сложное, чем кажется на первый взгляд, — Но стоит ли надеяться на то, что Алоис внимательно выслушает меня? Точно нет. Все, что ему нужно, это сохранение своей власти и удовольствие от ее благ. Передать дело в руки Церкви? Но что они изменят? Сколько раз они не могли ничего сделать против охотников. И вообще, почему я ввязался в эту историю? К чёрту! Раз командир решил, пусть так и будет. Лучше мне отдохнуть или, может быть, вернуться в свою комнату и забыться, уснуть. Пусть наш бравый Алоис сам разгребает это дерьмо.»

Охотники проходили мимо с равнодушием, не обращая внимания на неподвижное тело юной девушки, погруженной в ощущаемую безысходность. Лежащая возле решетки, она покрылась мурашками от холодного контакта с каменным полом, в то время, как ее душу охватывал пылающий огонь страдания. Внутри нее вспыхивало и угасало пламя разочарования, сметающее и обжигающее все на своем пути . Мир вокруг казался бессмысленным, пустым, словно лишенным жизни и красок.

Заключенная в одиночестве Антарес, к своему собственному удивлению, смогла найти спокойствие в мрачной тишине, которая царила вокруг. Но ее ум и сердце продолжали гореть, искриться мыслями, которые проникали сквозь каменные стены.

Она погрузилась в свой внутренний мир, где силуэты прошлого и будущего переплетались в паучьи узоры. Воображение Антарес взлетело над серыми стенами, унося ее в волшебные миры, где она могла быть свободной, счастливой, невиновной. Девушка соткала витиеватые истории в своем сознании, воскрешая забытые моменты из жизни. Память о них оживала, словно дыхание ветра, и она погружалась в них с непреодолимым желанием сбежать и скрыться от суровой действительности. В этих мгновениях она находила утешение и силу, которые помогали ей преодолевать тяготы заключения, желание покончить со всем этим как можно скорее. В глазах девы, как ей казалось, светились искры решимости, готовые вспыхнуть, когда наступит момент сопротивления. Пока она была заперта в этой камере, Антарес всеми силами поддерживала свой шаткий внутренний мир, готовая принять вызов, который ждал за пределами этих стен.

Спустя множество томительных часов ожидания, до девушки наконец донеслись шаги и призрачные отблески факелов. Суровые лица охотников отражали только безжалостность и непреклонность, свойственную их службе. Она понимала, что ее ожидает дальше, готовилась к этому, но в этот момент, как бы сильно она не старалась собрать всю смелость внутри, ощутила только страх и отчаяние. Говоривший с ней утром командир, вышел вперед, оставляя сослуживцев позади.

— Вот и твое время пришло, Антарес, — прозвучал мужской голос охотника. Его слова потянули душу девушки тяжелым грузом предстоящей судьбы вниз, — Ты, должно быть, прекрасно понимала, чем закончится твое бесовство, вот и настигла кара тебя в наших стенах. Поднимайся, тебя уже ждут.

Антарес подняла глаза, встретившись с темным, холодным взглядом охотника. В нем сверкало презрение, чувствовалось упоение своим положением. Второй охотник, сопровождавший его на рассвете, стоял также молчаливо, как и в той комнате. Антарес подавила дрожь внутри себя и собрала последние остатки решимости.

— Я невиновна! — гордо заявила она, ее голос прозвучал твердо и отчаянно, — Вы не имеете права обвинять меня, у вас нет никаких доказательств. Я готова отстаивать свою невиновность только перед судом.

Среди охотников пробежал смешок, а насмешливое выражение лица Алоиса только сильнее разжигало ненависть к нему и всем собравшимся в сердце девушки. Все происходящее казалось ей представлением, ложью, хотелось открыть глаза и вновь оказаться в постели родного дома. Только сейчас Антарес поняла, насколько издевательства отца были несерьезными в сравнении с тем, что происходило с ней сейчас в этом темном и ужасном месте.

— Твои слова здесь ничего не значат, — усмешливо самому себе напомнил командир, не сводя взгляда с девушки. Ее упорство и дикость пробуждали в мужчине неподдельное желание завладеть ею, подчинить, — Здесь мы и закон, и суд. И только нам, наставникам истинны, предоставлено право высказаться и решить, что делать дальше, подтвердить или опровергнуть вину. А ты, дьявольское отродье, как бы ни старалась, не встанешь на пути нашей священной миссии. Кричи столько, сколько считаешь нужным, но своей невиновности тебе не доказать

— Тогда пусть эта пытка станет свидетельством моей невиновности. Я не позволю вам сломить мою душу и истязать меня без причины. — Антарес внутренне дрогнула, но не сдалась. То, с какой уверенностью и гордостью она произнесла эти слова, поразило даже ее.

Охотники обменялись взглядами, их решимость только укрепилась. Они подошли к девушке и ухватили ее за руки, грубо ведя сквозь коридоры и лабиринты Башни к месту пытки. Но Антарес не проявила ни малейшего признака слабости, она шла прямо, подавляя боль и страх, и готовилась встретиться с предстоящим испытанием с достоинством и силой, на которые она только была способна сейчас.

Как будто погруженный в густой туман, Кистоль неотступно шел за охотниками, ведущими его, и командиром, чье присутствие внушало ему уверенность. В душе охотника пробуждалось чувство, что женщина, обвиненная в прегрешении, была невиновной. Следуя за процессией шаг за шагом, он взглядом исследовал ее, стремясь проникнуть сквозь хрупкость фарфоровой кожи и раскрыть все тайны, скрытые в жизни несчастной. С приближением к первой комнате, мужчина заметил за собой, что заключенная девушка поглотила все его мысли, а предстоящая пытка казалось ошибкой, которую нужно было срочно исправлять. Вмешайся он сейчас, вызовет только больше подозрений, да и поста можно лишиться.

– “Нет, нельзя вмешиваться. Ты ведь уже решил это, – думал Кистоль, не отводя взгляда от черных растрепавшихся волос, – Но ведь ошибок по этому делу очень много. Мы не имели даже права задерживать ее…”

Когда Антарес вступила в комнату под пристальным взглядом охотников, произошло нечто волшебное. Воздух словно замер, наполнившись напряжением и ожиданием. Взоры охотников устремились на девушку, словно проникали сквозь ее сущность, пытаясь добраться до той глубины души, где должны быть скрыты все грехи и страхи.

С замиранием сердца, она осматривала комнату, куда ее привели. Забыв о страхе на мгновение, Антарес смело смотрела в глаза каждому охотнику, кто присутствовал здесь. Та искра сопротивления, которая лишь разгоралась в камере, сейчас полыхала пожаром в груди, грея ее саму и возрождая желание бороться до конца. Даже принятие того, что это может стоит обвиненной жизни, не пугало ее, как прежде.

В тишине комнаты слышался лишь шорох дыхания и трепет собственного сердца. Каждое мгновение в этом месте для девушки было переполнено липкой тревогой, а для охотников это собрание стало очередным подтверждением их величия, власти. Безнаказанности. Антарес стояла там, в центре внимания, напуганная и растерянная, но готовая пройти через испытание и доказать свою непорочность перед Высшим Судом.

Мужчины, пристально следящие за ней, уловили некоторое благородство и волю девушки, ведь все, кто попадал к ним, успевали покончиить с собой до первой пытки, не желая терпеть такого позора. Им даже на секунду поверилось в то, что Антарес ни в чем не виновата. Словно она была послана им для принятия своих собственных ошибок, для того, чтобы они приняли то, что они сами люди и очень легко могут попасться на уловки сослуживцев. Оборванка в глазах, но подобие святой в сердцах, такой стала для них Хейг, стоящая голыми ногами на холодном полу. Но какому командиру понравились бы сомнения его верных подчиненных? Верно, никакому. Алоис Майенфорд, будучи одним из самых жестоких управленцев в Башне за многие годы, увидел, как его охотники переменились в настроении, как изменились их взгляды, обращенные к Антарес. Охваченный гневом, командир вынул меч из ножен и направил на девушку. Все, кроме Кистоля, дрогнули от неожиданности и чуть было не шагнули вперед, но вовремя остановились, понимая, для чего была сделана эта уловка.

Но той секунды хватило, чтобы Алоис разглядел каждого, кто ринулся защитить заключенную. Требующий покорности и уважающий страх людей, Майенфорд принял этот жест за протест против него самого же. отречение от веры, колдовство… Мысли ворохом сплетались, но для командир еще более убедился в том, что перед ним ведьма, от которой нужно избавиться как можно скорее. Мужчина не верил в сострадание, не на их службе, и уж тем более не верил, что арест одной девки может так изменить верных ему людей.

– Что же вы, сумели разглядеть в этом монстре нечто человеческое? – его голос звучал пронзительно и мрачно, отражая его желание восстановить свою безграничную власть, – Оставьте это для своих семей, а здесь будьте теми людьми, которых боится каждая собака в этом проклятом городе. Вилу мне, сейчас же! Если в вас поселилась жалость к этой твари, то я лично испытаю ее на прочность.

Внезапно до слуха девушки донесся скрипучий звук, обычно сопровождающий отпирание шкатулки или коробки, и это звучание не предвещало ничего хорошего для нее. Стремясь сохранить лицо, Антарес стояла неподвижно и молча, ожидая своего неизбежного испытания, которое настигнет ее прямо сейчас, когда дух все больше ослабевал с каждой прожитой секундой рядом с охотниками. Лишь скользящим взглядом она заметила, как Алоис извлек из шкатулки предмет, напоминающий вилку с острыми концами с обеих сторон, и кожаный ремешок, который явно уже прошел через множество рук.

«Он, кажется, получает огромное удовольствие, играя со мной, – размышляла Антарес, стараясь как можно меньше смотреть за командиром, который медленно обошел ее вокруг, его взгляд, пронизанный непристойной озабоченностью, прилипал к хрупкому телу, – Ему совсем не интересна правда… Ему нужны лишь мои муки и страдания».

Девушка практически чувствовала кожей, как его пристальный взгляд проникал вглубь ее души, раскрывая каждую слабость и страх. Сострадание, и уж тем более совесть, были противоположными понятиями для такого человека, как Алоис. Ему нравилось наблюдать за другими, подчинять их себе, ломать каждого, с кем встречался. Он был охотником, а Антарес – его жертвой, запутанной в сети жестоких игр.

Что-то внутри подсказывало девушке сохранить ту уверенность, которую она успела собрать за это время, не показывать того, что творится с ней на самом деле. Пусть это было выше ее сил, но Антарес старалась. Ее решимость тускнела с каждой секундой, но это было не важно – охотники уже стали сомневаться в принятом решении. Она была готова сражаться, даже если это означало бороться одной против его мерзкой животной натуры, видимой на огромном расстоянии.

– Взгляните только на нее, – злобно прорычал Алоис, с леденящей кровь радостью наблюдая, как девушка борется со своими переживаниями, – Наша узница вскоре узнает цену своей наглости и высокомерия. Ты, тварь, сейчас поймешь, насколько это тебе пригодится.

Его голос звучал насмешливо и пронизывающе, словно острым клинком, затягивающимся в плоть. Каждое слово было пропитано похотливой жаждой власти и попытками сломить заключенную. Ему нравилось то, как девушка сопротивляется, как старается доказать ему свою невиновность, как не поддается на его силу. Это заводило. В глазах охотника светились безумие и жаждущая крови желчь. Он наслаждался моментом, когда его жертва понимает свою ничтожность перед его властью и безжалостностью. Для него это был праздник, на котором он главный гость, а все присутствующие – главные шуты.

Антарес чувствовала, как страх и отчаяние охватывают ее сердце. Не зная почему, она продолжала бороться с ними, не подпускать к себе тревогу и смирение. Все поставлено на кон, лишь бы не попасть к этому чудовищу. В ее душе горел огонь ярости, каждая его насмешливая фраза сталкивалась с неизвестной до этого момента силой воли. Она знала, что этот бой может оказаться последним для нее, но была готова сражаться до конца. Антарес не даст унизить себя, свое имя, и еще сильнее опорочить род. Девушка будет стоять прямо, несмотря на его извращенные игры. Так она думала.

Алоис и Антарес столкнулись лицом к лицу. В их глазах отражались страшные эмоции: похоть, отвращение, борьба и надежда. Охотник и его жертва, играющие судьбами друг друга в этом мрачном спектакле, где зависит не только их жизнь, но и души.

– О, какие вы, женщины, удивительные существа! – прорычал охотник, держа в руках вилу и ремешок, и зловеще приблизился к спине девушки, его пальцы легли на ее волосы, – Вы проклинаете нас, а сами готовы пойти против Него, лишь бы попутанными дьявольским обманом, скакать на его чреслах ночи напролет! Ну, для тебя эта жизнь исчерпана, как и любая другая, – схватив девушку за волосы, Алоис обнажил ее хрупкую шею и, прижав вилу точно под ее подбородком и над ключицей, затянул ремешок, – Возносись мыслями с Отцу и надейся, что Он дарует тебе пощаду, отродье.

Антарес почувствовала, как холод металла кольнул кожу, а страх окутал все ее существо, с ног до головы, затягивая даже концы волос. Она ощущала томное дыхание командира на своей шее, его паршивые руки проникали в ее волосы, словно паутина, пленяя и оскверняя душу. Сердце девушки бешено колотилось, ее дыхание стало тяжелым и прерывистым. Девушка поняла, что Алоис является ничем иным, как адским посланником, готовым навлечь на нее кару за непокорность и сопротивление.

Сейчас не оставалось ничего, кроме обращения в молитве к Отцу с надеждой, что высшие силы вспомнят своего безгрешного дитя. В последний миг, когда смерть подстерегала ее, она сохраняла веру в благосклонность небес, несмотря на весь мрак этого мирского безумия.

– Будь очень аккуратна с этой вещицей, – произнес Алоис, внимательно следя, как капли пота скатываются по ее фарфоровой коже, словно роса на лепестках цветка, – Зубья его обладают такой остротой, что легко вторгаются в плоть. Изречь иначе, если ты сейчас склонишь свою голову, то этот изысканный металл прикоснется к твоей коже и разорвет плоть, проникнет так глубоко, что ты захлебнешься собственной кровью, не успев сказать и слова. Так что, дочь сумасшедшего, твой вздернутый носик тебе сейчас очень поможет.

Слова охотника Алоиса рассеялись в воздухе, оставив после себя горький привкус тревоги. Ее взгляд оказался пленен мрачными тенями опасности, которые таяли в каждом его предостережении. Все нервы Антарес напряглись, словно струны, готовые разорваться от малейшего прикосновения. Она ощутила, как мир вокруг нее стал туманным и опасным, а каждое движение, каждый вздох превратился в вероятную причину ее скоропостижной кончины. Сердце девушки билось с неистовой силой, словно пытаясь спастись от невидимой угрозы, которая теперь скрылась за каждым углом ее сознания. Страх охватил ее тело, оставив беззащитной перед неизвестностью и возможным злом, которое, словно, уже сейчас пыталось прервать ее судьбу здесь, среди холодным камней и пустых взглядов.

Кистоль наблюдал за происходящим и не понимал, что чувствует. В его глазах промелькнуло восхищение перед силой и хитростью Алоиса, который с легкостью манипулировал ситуацией. Однако вместе с этим в его душе пробудилось искреннее беспокойство за плененную девушку. Он видел, как ее тело охватывал страх, глаза выражали тревогу и неопределенность. Кистоль понимал, что внутри нее таилась нежная душа, уязвимая перед опасностями мира, который она только начинала постигать. Он чувствовал сильное желание защитить ее, оберегать от любой угрозы, которая могла ее постигнуть. В груди мужчины расцветали кусты сострадания и решимости – сострадания к ее страху и решимости сделать все, чтобы она оставалась в безопасности. Кистоль осознавал, что теперь его путь переплетен с судьбой Антарес, и он готов был идти рядом с ней, чтобы защитить ее от мрачных теней и неизвестности, которые скрывались в их будущем. Но он не мог осознать причин резкой перемены. Что-то произошло с ним, а что – еще не открылось его сознанию. Еще тогда утром, охотник решил для себя, что не будет пытаться спасти девушку, чтобы с ней не происходило, пока безрассудство Алоиса не выйдет за рамки дозволенного.

Связанная в руках и стоящая босыми ногами на камне Антарес изо всех сил пыталась не опустить голову, прекрасно понимая, что в противном случае, кровь окропить не только ее одеяние, но и пол под ногами.

– «Да и стоит ли мне переживать об этом, если к тому моменту я уже буду биться в жаре агонии? – размышляла девушка, чувствуя, как сильно за это время устала шея, – Сколько же он выделил срока мне стоять так?»

– Забыл сказать, – воскликнул командир, словно читая мысли пленницы, – Тебе нужно будет простоять так хотя бы час, отродье, после чего, если ты не забрызгаешь здесь все своей кровью, тебя уведут обратно, – Алоис вновь подошел к девушке со спины, рукой проводя мимо ее лопаток, – Однако ты можешь попытаться искупить свою вину.

Антарес не проронила ни единого слова, позволяя лишь волнам мыслей сотрясать ее внутренний мир при каждом касании охотника. В то время как остальные присутствующие в комнате были словно слепы, не обращая внимания на происходящее и принимая это за нечто естественное.

– Выйдете прочь, – низким голосом скомандовал Алоис, не убирая руки от тела девушки, – Я сам все закончу. Здесь мне ваша помощь не нужна.

Охотники спешно покидали помещение, но один из них оставался неподвижным и продолжал следить за происходящим, словно надзиратель. По темному осуждающему взгляду сразу становилось понятным отношение Кистоля к поведению своего командира. Хоть годы службы и сблизили их, но охотник никогда не понимал, откуда столько рвения к власти у человека, который может спокойно решать: кому жить, а кому умереть?

Взгляд Алоиса погружался во мрак жажды, желания, которое Антарес не смогла разделить. Сейчас, смотря на несчастную, командир чувствовал только удовольствие, которым ему нужно было поделиться, даже если жертва будет против. Ладони Алоиса исследовали ее тело, полностью подчиненное его власти, лишенное возможности сопротивляться. Шея, плечи, спина, поясница... Без каких－либо сомнений или стыда командир прикасался к Антарес в тех местах, которых не каждый супруг имел право коснуться. Его дыхание становилось тяжелым, охватывающим, но столь отталкивающим, что пленница была готова покорно склонить голову, лишь бы этот позор завершился, лишь бы ее тело не досталось командиру.

– Это уже явный перебор, – произнес молчавший прежде охотник. Алоис моментально повернулся в сторону голоса и, растерявшись, опустил руки, – Она, если ты забыл, заключенная, но никак не игрушка для твоих игр.

– А я, по-моему, – взяв себя в руки, Алоис двинулся на товарища, словно на новую добычу, не скрывая гневного пламени во взгляде, – Приказал всем выйти прочь. Посчитал себя исключением?

– Ты сам назначил меня следителем, – сохраняя спокойствие, ответил на вызов Кистоль, продолжая стоять на своем месте и смотреть на девушку, – Вот и присматриваю за тем, как проходят наши мероприятия. Час – слишком много, ты даже смертникам не даешь столь много времени, а ее вина, – охотник пренебрежительно мотнул головой в сторону заключенной, – Еще не доказана, и дело даже не передано церковникам.

– Ты, друг мой, – подойдя вплотную к товарищу, произнес Алоис, едва сдерживаясь от того, чтобы выместить весь свой гнев на охотнике, – Забыл, кто в этом месте отдает приказы и кому ты служишь. Покинь комнату, сейчас же, иначе мне придется применить силу, чтобы ты, в конце концов, исполнил приказ.

– Я уйду отсюда только тогда, когда закончится этот театр, – не теряя самообладания, Кистоль пошел навстречу Алоису, смещая его с прежнего месте и, тем самым, показывая серьезность своих слов, – Девушка не виновата в том, что ты, похотливое животное, не можешь сдержать свои чресла в брюках. Либо ты сейчас же прекращаешь эту пытку над девушкой, как раз время позволяет, либо мне придется доложить о происходящем в столицу.

В глубине души Кистоль испытывал волнение, презрение к этому человеку и ту толику властного удовольствия, которое мог себе позволить. Его сердце билось сильнее, а глаза яростно сверкали, отражая его непреклонность. Внутренний огонь возгорался в груди Кистоля, побуждая защищать невинность и справедливость. Он чувствовал, что стоит на грани, на границе между долгом и личными чувствами, неожиданно охватившими его. Охотник не мог просто пройти мимо и позволить этому жестокому подчинению продолжаться. В его голосе звучал протест, а движения были энергичными и твердыми, точно перед ним стоял не командир, а противник. Кистоль был полон решимости стоять на страже справедливости и защищать тех, кто нуждался в защите, что и отличало его от нрава Алоиса.

.