Читать онлайн
"Цинь и Цзин"
Лун, а иначе, Лёха, допил из банки пиво, обдумывая ответ. Дело было нелёгким. Два студента исторического факультета были примерно равны эрудицией и интеллектом. Но – китаец среди них только один, он, Лун. А Женя – русский. Как объяснить этому лаоваю глубинную суть своей родной страны?..
– Вот ты сравнил Цинь Шихуана с вашим Иваном Грозным, – наконец произнёс Лун. – Всё, вроде бы, правильно: оба тираны, оба перебили много людей...
По-русски Лун говорил с заметным акцентом, но слова произносил правильно. Во всяком случае, Женя сильно сомневался, что Лун понимает его так же хорошо, когда он, Женя, пытался говорить с ним на путунхуа, который изучал, поскольку твёрдо решил стать синологом. Поэтому ответил тоже по-русски:
– Ну вот видишь, ты со мной согласен!
Как бы в подтверждение, Женя отбросил пустую смятую банку из-под пива в урну рядом со скамейкой в благоухающем цветущей сиренью сквере. Было начало мая, надвигались выпускные экзамены, после которых Лун уедет домой, потому приятели пользовались возможностью вволю наговориться и поспорить перед разлукой.
Лун бросил в ту же урну свою пустую банку и несколько раз отрицательно покачал головой – ни дать, ни взять китайский болванчик.
– Но ты ведь не скажешь, что Иван Грозный олицетворяет собой Россию? – спросил он.
Русский студент, не задумываясь, замотал головой, как только что делал китайский.
– Конечно, нет, наоборот, он втащил Россию в Смуту, из-за него она едва не погибла.
– Я даже не об этом, – заметил Лун. – После смерти Цинь Шихуана тоже началась смута, и его династия тоже прервалась. Но...
Лун наставительно поднял палец – ему очень нравился этот жест, для китайца, вообще-то, не характерный.
– Любой ханец скажет тебе, что Чжунго создал Цинь Шихуан.
– Почему же тогда Цзин Кэ, человек, который хотел убить это «ваше всё», считается у вас героем, хоть покушение ему и не удалось? – парировал Женя, с хрустом вскрывая очередную банку. Лун последовал его примеру.
– Во-первых, погибший на пути к своей цели герой у нас считается куда... э-э... героичней, чем тот, кто добился успеха и остался жив, – начал Лун. – Цзин Кэ исполнял свой долг и умер.
– Но он же был просто наёмным убийцей, цыкэ!
– Он состоял на службе наследника царства Янь, на которое хотел напасть Цинь Шихуан, тогда он ещё звался Ин Чжэн и был ваном царства Цзинь. А цыкэ – просто человек, делающий свою работу...
– Убивать, – тихо произнёс русский студент.
Лун кивнул.
– И умереть, если нужно.
Помолчав, китаец торжественно продекламировал на родном языке:
Знал Цзин Кэ в своём сердце,
что уйдёт и вновь не вернётся,
Но теперь неизбежно
навсегда он себя прославит.
Женя знал эти стихи великого Тао Юань-мина, но в устах его друга они обрели какую-то древнюю убедительность и значимость.
– Хорошо, а что во-вторых? – спросил после минутного молчания Евгений.
– Во-вторых, все ханьцы благодарны ему, что он не убил Первого Императора, – вдруг выпалил Лун совсем не то, что хотел сказать. Но тут же понял, что так оно и есть.
– Почему?!
– Говорю же: Цинь Шихуан создал то, что вы называете Китаем, а мы – Чжун-го, Срединным государством. После него началась наша цивилизация, такая, какая она по сей день. Даже письменность, которой мы сейчас пользуемся, единообразной сделал он. И он построил Великую стену...
– Он её только достроил, при этом погибли тысячи строителей. И стена стала символом вашей изолированности!
Студенты выпили уже немало, потому спор постепенно разгорячался.
– Наша изоляция, – гордо заявил Лун, – защитила нашу уникальность. Мы самая древняя цивилизация. Мы изобрели массу вещей, которыми сейчас пользуются во всём мире.
– Ну да, ну да, – иронически покивал Женя, которому претили лозунги. – Потому к девятнадцатому веку вас били все, кому не лень, а вы только откупались и курили опиум.
Луна захлестнула волна гнева, но он не смел потерять лицо. Потому он на несколько секунд предался дыханию цигун, чтобы восстановить внутреннее равновесие. Упражнение помогло – Лун широко улыбнулся. По этой улыбке Женя понял, что в пылу полемики оскорбил патриотические чувства друга.
– Лёха, не обижайся, – примирительно произнёс он, по китайскому обычаю взяв приятеля за руку, – вы – великая нация. Но почему ты так зациклен на Первом Императоре? Ведь в вашей истории сотни выдающихся личностей.
– Потому что я думаю, что Первый Император жив и до сих пор сохраняет Чжун-го, – тихо, но твёрдо произнёс Лун.
– Ну ты, блин, даёшь! – рассмеялся Евгений, – Ты где живёшь – в социалистическом Китае или в империи Цинь?
Лун внутренне поёжился: если бы о вырвавшихся у него словах узнал его партийный куратор, у него вполне могли возникнуть неприятности. Но Женю можно было не опасаться – он не побежит в консульство с докладом. Поэтому Лун продолжил:
– Чжун-го было и будет десять тысяч поколений. Так сказал Цинь Шихуан. И он имел в виду не свою династию, а всю нашу страну. Нашествия варваров, смена строя – это внешнее. Внутренняя суть остаётся прежней. Мы – Срединная Империя среди варварских окраин.
Он наклонился к собеседнику, положив руку ему на плечо и таинственно поблёскивая толстыми линзами очков. Женю вдруг испугала бездонная чернота узких глаз – словно он всматривался в непроглядную бездну тысячелетий...
– Китайская Народная Республика была провозглашена именно в тот день, когда И Чжен взял себе титул Цинь Шихуанди – Божественный Император... Наше руководство всё понимает. Потому реставрируется Великая стена, потому никто не осмелиться потревожить гробницу Цинь Шихуана в Сиане...
– Так её же копают, – проговорил Евгений. Честно говоря, от последних слов приятеля ему стало жутковато. Он даже протрезвел, и чтобы вновь обрести душевное равновесие, открыл ещё две банки пива, одну протянул Луну и тут же отхлебнул из второй. Китаец последовал его примеру.
– Копают вокруг. Реставрируют глиняных солдат. А сам курган никто не потревожит. Никогда, – он выразил пренебрежение, сложив большой палец с мизинцем той же руки.
– Ну и правильно, – ответил Женя, – там же рассыплется сразу всё.
Оба парня разбирались в археологии, не раз были на раскопках и знали, о чём говорят.
– Не в этом дело, – ответил Лун, вновь понизив голос, – я уверен, что туда можно проникнуть. Но есть тайный приказ...
Тут он опять понял, что сболтнул лишнее и попытался перевести разговор.
– Ты же знаешь, что недавно наше правительство заказало у вашего знаменитого художника полотно «Великий Китай»?
Евгений кивнул.
– Так вот, там будет пять основных фигур, олицетворяющих духовную и политическую преемственность нашего народа: Конфуций, Лао-цзы, Будда...
– А политическую, конечно, Цинь Шихуан и Мао? – прервал его Женя с лёгкой иронией. Но Лун только серьёзно кивнул.
– А Цзин Кэ там не будет? – вновь попытался сыронизировать Евгений, но Лун серьёзно покачал головой.
– Не будет. Но где Цинь Шихуан – там всегда будет Цзин Кэ.
У Жени мелькнула мысль, что приятель перебрал.
– Лёха, – замял он тему, – я про Мао ничего говорить не буду. Но Цинь... Он же купался в крови, детей убивал...
– Это был его долг – почти торжественно произнёс Лун, – он создавал политическую систему, действующую у нас по сей день. Это вы всё время у себя всё ломаете, а потом строите заново. А мы видоизменяемся, но суть остаётся. Мы же даже своего последнего Императора, Пу И, не убили, как вы своего Николая – жил себе спокойно до смерти в Запретном городе, числился садовником... Потому что он – Сын Неба.
Евгений вдруг почувствовал, какая культурная бездна разделяет его с приятелем. Но всё, что говорил Лун, было ему страшно интересно. Однако, похоже, тот действительно охмелел от крепкого питерского пива:
– Когда-нибудь, – слегка заплетаясь языком произнёс Лун, – я проникну в эту гробницу. Увижу реки из ртути, карту Чжун-го, потолок пещеры в драгоценных камнях и саркофаг с Императором посередине «искусственной вселенной»... И я открою его.
– Зачем тебе это надо? – несмотря на смутную тревогу, Женя всё ещё воспринимал разговор как пьяный трёп.
– Потому что я... – начал Лун и замолк, но, хлебнув ещё, всё-таки закончил. – Я – Цзин Лун, прямой потомок Цзин Кэ в шестьдесят шестом колене!
Но тут же лицо его на миг исказилось от страха – он понял, что спьяну выболтал то, чего никто не должен знать.
– Не слушай меня, – это я так, прикололся, – попытался он исправить положение. Но голос его дрожал, и Евгений понял, что приятель говорит серьёзно.
– Ох, Лёха, набухались мы с тобой, – произнёс он, никак не реагируя на признание друга. – Пошли-ка в общагу, пока туда ещё пускают.
И приятели, покачиваясь, отправились домой. А скоро учёба закончилась, и в этой жизни они больше не виделись.
.
ЛитСовет
Только что
