Люсьена принадлежит к древнейшей профессии. Однажды ей снится сон, в котором её ругает мама. После этого с ней начинают происходить удивительные вещи: она перемещается из одной страны в другую. В каждом новом месте её имя остаётся прежним, но тела, в которые она вселяется, меняются.

В храме бога Шивы она должна стать невестой бога — девадаси. На поле боя, в далёкой Франции, она приходит в себя в теле вивандьерки, бретонки Люси. И наконец, она возвращается в свой родной город, но, к сожалению, снова в другом теле. Её величают мадам Люсьена, а на улице стоит лето 1908 года. Люсьена с ужасом оглядывается вокруг: она в своём родном городе, но это не тот город, в котором она родилась! Её ровесники будут жить в этом городе только через сто с лишним лет.

Россия, город у моря

Утро

В стандартной квартире на кровати спит молодая женщина. Это Люсенька, Люсьена.

Люсьена — представительница древнейшей профессии. Она не так давно занимается платной любовью, поэтому её внешность ещё довольно хороша, особенно выделяются чёрные, восточные глаза.

В дверь настойчиво стучат. Это Толик, сутенёр Люсьены, он уже давно стучит, но она не спешит открывать.

— Толян, ну чего ты дверь ломаешь? — спрашивает Люсьена. — Тебе же завтра самому ремонтировать придётся! Ну, иду я, иду!

Она открывает дверь, и в комнату входит Анатолий. Он раздражён, но старается держать себя в руках.

— Люська, (непечатный текст), ты почему до сих пор валяешься? Клиент ждать не будет! Вон у Пупса с соседней улицы куча девок без работы, только свистни! А у нас клиент с кучей денег! Как раз такой, каких ты любишь разводить! Ну, чего телишься? Чего ломаешься?

— Надоело всё! Никуда сегодня не пойду!

— Что?

— Болею я! Имею право!

— Что? — Толя подходит ближе. — Я, наверно, ослышался?

— У меня выходной! — Люсьена отступает на несколько шагов от Анатолия. — Я не отдыхала уже пять лет. Я в профсоюз заявление напишу!

— Я тебе устрою профсоюз! — угрожает Толя. — А так же отпуск и больничный!

Он делает шаг к Люсьене, но останавливается.

— Люсь! Ну, кончай выделываться! Знаешь же, что не могу я тебя сейчас отметелить! Ты к клиенту должна выйти в товарном виде, без синяков!

— Мне мама покойная сегодня приснилась! — задумчиво говорит девушка. — Ох, и ругала она меня! Ругала! Я вся в слезах проснулась!

— Все, Люська! — свирепеет Толян. — Моё терпение кончилось! Плевать на товарный вид! Сейчас я всю твою витрину разворочу!

Люсьена отступает ещё на несколько шагов и садится на кровать.

— Видишь, Толя, какой ты некультурный! Чуть что, так сразу по морде! И не поймёшь ты, Анатолий, что я другой жизни хочу! Красивой!

— Ну, ты сказала! — с восхищением шепчет Толька и набирает номер на сотовом.

— Пупс! Ты где? Да у меня телка с катушек съехала! А её клиент ждёт! Что сам? Сам-то я, конечно, могу, но физа у неё после этого будет синяя! Что по почкам? Ты Пупс совсем тупой? Ей же раздеваться перед клиентом придётся! Другую телку взять? Это я уж как-нибудь без тебя въехал бы! Нет такой телки, как Люсьена! Она мошну клиента знаешь, как потрошит? И всё красиво! Клиент сам готов ей всё отдать! Талант у неё, понимаешь! Что значит, незаменимых нет? Опять ты мне свою сеструху толкаешь?!

ПУПС НА ДРУГОМ КОНЦЕ ТРУБКИ

— Моя сестра моложе твоей Люськи, — гордо заявляет он,— К тому же, она победила на конкурсе красоты!

— Это было пять лет назад, — психует Толян. — И какой же у неё титул? Мисс Советский район?

— О чём спор? — теперь злится Пупсик — Что за ерунда?

— Ты, Пупс, просто тупой, — отвечает Толик, отключает телефон и начинает искать Люсьену.

— Ну что, Люська, выспалась уже? — обращается он к девушке. — Люська, ты где?

Несколько минут царит тишина, затем раздается недовольный голос:

— Одеваюсь уже! С тобой заболеешь!

— Ты что, в ванной одеваешься?

— Да!

— Но там же неудобно!

— Зато ничего не видно!

— Да что я там не видел! — смеется мужчина.

— Мне мама во сне не велела раздеваться при мужчинах!

— Ладно, тюльку гнать! Мама ей не велела! А клиента ты в чём обслуживать будешь? В скафандре?

— В шубе и валенках! Знаешь, как заводит!

— Ты никак шутить научилась? Ночью с кровати не падала?

— Я же тебе уже говорила! Мне мама приснилась! Она меня по голове погладила.

— А папа тебе не снился? Дрыном тебя не огрел? И вообще, Люська… Люська! Люська, ты чего молчишь?

— Зубы я чищу! Знаешь, есть такая палочка со щеточкой! Зубы белыми делает!

— Всё, лярва, ты меня достала! Сейчас я тебе по твоим белым зубам… — стучит в дверь ванной. — Выходи уже! Люсьена, отзовись! — примирительно. — Выходи, Люсенька! Не бойся, не трону! Клиент через две минуты машину подаст. Он мужик серьезный, сам не любит шутить и другим не даст! Люсь, ну что ты молчишь, выходи! Не выводи лучше меня! Ну, всё! Сама напросилась! Сейчас дверь сломаю! Не шучу! Люська!

Несколько раз с разбега кидается на дверь. Наконец дверь поддается, и мужчина влетает в ванную. Ванна пуста. На плечиках висит одежда, которую Люсьена собиралась одеть. Льется вода из крана. Щетка и паста валяются в раковине.

— Люська, ты где? Люська! — Анатолий достает телефон.

— Пупс, это снова я! Люська пропала! Да ты послушай! Она закрылась в ванной, я сломал дверь, а её там нет! Да трезвый я! Как позавчера с тобой бухал, так больше ни-ни! Окно? Да оно такое маленькое, что в него даже твоя кошка Маруська не пролезет! Под ванной? Ну, ты Пупс совсем тупой! Туда я в первую очередь посмотрел! Ладно, приезжай! Жду!

Странные вещи начали происходить с Люсьеной, как только она достала зубную щетку и открутила колпачок с зубной пасты. Запах зубной пасты моментально заполнил маленький объем ванной комнаты, и Люсьена почувствовала, что теряет сознание. Запах был терпким, к нему примешивался дымок восточных благовоний. И ещё что-то было в этом запахе. Что-то третье. Три запаха переплетались, взмывали в воздух и снова опускались вниз. В какой-то момент запахи переплелись и образовали мягкую воздушную подушку. Люсьена узнала этот узор. Однажды, давно в детстве, мама вышила Люсьене такой же узор на её маленькой подушечке и подарила на день рождения. Такая же подушка, только гораздо больше, была перед глазами Люсьены сейчас. Подушка мягко приняла Люсьену в свои объятия. Девушка расслабилась, но вдруг… Подушка и вместе с ней Люсьена, стали стремительно падать вниз. От страха девушка беззвучно закричала, и потеряла сознание.

ИНДИЯ

ХРАМ ШИВЫ

УТРО

Люсьене снился приятный сон: ей казалось, что сейчас ночь, и она спит в объятиях своей мамы, которая нежно шепчет ей ласковые слова и гладит по голове. Сон продолжался, и девушка не хотела просыпаться, но ей не нравилась кровать — она была жесткой и холодной.

Наконец, Люся медленно открыла глаза и обнаружила, что лежит на холодном полу. Над ней склонились два смуглых лица, две пары черных глаз внимательно смотрели на нее, а нежные руки помогали ей подняться. С трудом, но она встала на трясущиеся ноги и с недоумением огляделась. Три женские фигуры терялись в огромном пространстве, а гигантская статуя Будды только усиливала это ощущение.

— Я что, в посольстве? Но я точно помню, что не пила! — воскликнула она.

— Госпожа, вы еще очень слабы! — обратилась к ней смуглая девушка по имени Ананда.

— Где я?

— Вы, вероятно, всю ночь сидели под дверьми храма, — ответила подруга Ананды, Прия. — Когда вас нашли, вы были без сознания, а ваши руки и ноги были ледяными!

— Вы приехали с севера? У вас такая белая кожа!

— И такое красивое сари!

В церемониальный зал вошел жрец:

— Вас что, не учили оказывать помощь? А вы что делаете? Задаете вопросы! Все, идите по своим делам! — сказал он, беря Люсьену за руку. — Пойдемте, мэм, господин брахман ждет вас!

Жрец и Люсьена ушли, а Ананда и Прия остались.

— Что же с ней могло случиться, что она решила стать девадаси? — задумчиво произнесла Ананда.

— Наверное, ее родственники привезли. Не похоже, чтобы она пришла сама. Одежда чистая, без пыли, ноги не сбиты в кровь, а руки без язв и струпьев, — ответила Прия.

Постояв еще немного и поговорив о своем, женском, девушки ушли в прохладные глубины храма. Над Индией разгорался очередной невыносимо жаркий день.

РАБОЧИЙ КАБИНЕТ ВЕРХОВНОГО БРАХМАНА. ДЕНЬ

— Откуда вы, мэм?

— Это Толик мне так отомстил? Еще никогда меня не подкладывали к индусам!

Брахман некоторое время молчит, а затем обращается к жрецу:

— Я не понимаю, о чём она говорит!

— Мэм, ответьте, откуда вы приехали? — осторожно спрашивает жрец у Люсьены. — Кто вас привез? Родственники?

— Ну, если Толяна считать родственником… Короче, кончайте болтать! Я готова! У меня всё с собой! Вы, мужики, никогда об этом не думаете!

Брахман и жрец недоуменно переглядываются.

— Слушайте, пацаны, а я о главном-то спросить забыла! Сколько мне причитается-то? Вы с Анатолием на сколько договорились?

Мужчины по-прежнему не понимают, о чём речь, и девушка выходит из себя, начиная говорить на повышенных тонах:

— Сколько зелени вы мне отвалите? Сколько бабок в лифчик засунете? Сколько… Мужики, да вы что? В такой простой вопрос не въезжаете? Ладно, спрошу совсем просто: сколько вы мне заплатите?

— Госпожа! — потрясенно шепчет брахман. — Девадаси отдаёт своё тело всем бесплатно! Девадаси становится женой бога, и не требует за это денег!

— Да вы что? Все здесь с дуба рухнули? Где Толька? Где этот гад? А, я поняла, вы сговорились с ним? Он бабки от вас уже получил, а мне пшик? Устроили мне субботник? Фиг вам! Я ухожу!

— Я понял! — обращается брахман к жрецу. — У неё священное безумие! Поэтому кто-то привез её сюда! — выдыхает воздух и говорит с облегчением. — А то я в какой-то момент подумал… Ну, хорошо, принеси чашу забвения!

Жрец уходит.

— Госпожа! — благостно обращается брахман к Люсьене. — Мы не вправе никого задерживать! Девадаси становятся только по собственному желанию. Мы проводим вас к выходу из храма, но сначала вам надо испить чашу. На улице +50, поэтому влага мгновенно покинет ваше тело, если вы перед уходом не выпьете наш нектар.

— С чего это на улице вдруг стало +50? — спрашивает Люсьена подозрительно. — Вчера было +10, а сегодня +50!? Ну и прыжки! Вот и верь прогнозам!

— Мэмсаиб, я по-прежнему не понимаю, о чём вы говорите, но думаю, наш бог Шива был бы рад, если бы его женой стала такая белокожая красавица! Подумайте об этом! И танцуете вы, наверное, так же совершенно, как совершенны ваши белые зубы!

— Зубы? Причём здесь мои зубы?

— У вас на севере климат более здоровый и вода лучше.

— Слушай! Я уже не один раз слышу про север! Ты что думаешь, что я из Новосибирска приехала? Или из Магадана?

— О, Шива! Это всё для тебя! Эта женщина меня утомила, но я терпел! — стонет брахман, но, увидев входящего жреца, складывает ладони, делает молитвенный жест и с облегчением говорит девушке: — Госпожа, ваш нектар уже принесли! Не бойтесь, пейте! Без этого напитка вам не выйти на улицу! Ваше красивое лицо сморщится на солнце, и вы будете похожи на сгоревшую головешку!

Жрец подходит к Люсьене вплотную и подаёт питье:

— Пейте, госпожа!

— Хорошо, но смотрите, Толян с вас голову снимет, если со мной что-то случится! Я его лучшая девушка по вызову! — тянет руки к чаше, но останавливается, почувствовав прикосновение к шее: — Зачем вы надеваете на меня эти красные бусы?

— На память, госпожа, на память!

— Ну ладно. Давайте ваш сок. Что это, «Любимый сад»? Или «Вико-живи легко»?

— Это любимый нектар Бога Шивы! — с опаской говорит брахман. — Пейте, госпожа!

— Пью! За твоё здоровье! Кстати, мы так и не познакомились! Меня зовут Люсьеной, можно Люсей, но никак не Люськой! А тебя пацан, как зовут? Или постель не место для знакомства? Что-то у меня язык заплетается! Говорила мне мама, Люсенька, не пей с утра! Поет: «Затыкала уши, я её не слушала! Ах, мама, мама, как же ты была права! Ах, мамочка, на саночках…» — пытается танцевать, но падает на пол.

— Она бесноватая! — шепчет жрец. — В неё вселился дух Кали!

— Это всё объясняет, — уже почти успокоившись, подводит итог брахман.

— Вы отравили меня! — еле ворочая языком, пытается возмутиться девушка. — Я не могу встать с пола! Ну, ничего, Толя с вами разберется! — пытается встать. — Мне надо в ванную комнату. Надо умыться! Где у вас тут ванная? — падает, но снова поднимается: — Слышу, слышу, водичка капает! У вас кран плохо отлажен! Вам надо сюда моего папку! Он… был слесарь от бога!

Встает и делает несколько шагов в сторону звука, но натыкается на жреца, который загородил ей дорогу:

— Мэм, это личные покои господина Раджи Сингха! Туда нельзя!

— Мне можно! Я… Вот только немножечко посплю… Опускается на пол и засыпает.

Брахман, постояв несколько минут над заснувшей девушкой, подходит к столику, берёт колокольчик и вызывает слуг. После этого, неодобрительно покачав головой, обращается к жрецу:

— Шри Рам, позаботься о ней! А ко мне пришли ту девятилетнюю Девадаси, которую вчера привезли родители.

— Вчера привезли троих и все примерно одинакового возраста. Которую из них привести?

— Ту… — щёлкает пальцами, — Ту, которая родилась в неблагоприятное время!

— Хорошо! Только распоряжусь насчёт этой!

В этот момент появляются слуги, которые, выслушав повеления жреца, бережно уносят спящую Люсьену. Люсьена, не осознавая того, что с ней происходит, шепчет во сне:

— Мама, не надо на меня так смотреть! Что мне ещё оставалось делать? Ты умерла, папе отрезало руку… Чтобы выжить, пришлось всё продать из дома. Папа начал пить, а я… А мне… — возбуждённо мечется, — не надо гладить меня по голове!

ПОКОИ ДЕВАДАСИ

ВЕЧЕР

Люсьена просыпается от сильной головной боли.

— Ох, что же это такое? Что же мне эта женщина в чалме подсыпала в сок?

В покои входят Ананда, Прия и незнакомый мужчина. Мужчина старается не поднимать глаз и смотрит в пол. В руках у него небольшая ширма.

Ананда подходит к Люсьене и пытается обнажить её руку. Прия помогает установить ширму, в которой есть несколько отверстий. Ананда готовит одно из них для рук, а Прия осторожно кладёт руку Люсьены в это отверстие.

— Что вы собираетесь сделать с моей рукой? Отрезать?

— Что вы, госпожа! — успокаивает её Ананда. — Мы помогаем нанести татуировку. — И добавляет про себя: — Слава богу, что сейчас не ставят клеймо, догадались заменить на татуировку!

— Кто этот мужчина?

— Это татуировщик! — ласково говорит Прия. — Он не смеет поднять на вас глаза! Ваш лик не для него! Его каста это не позволяет!

— Но я не хочу тату! Вот Толян паразит! Всё-таки добился своего! Но почему на руке? Он же хотел тату-бабочку на… На том месте, где я обычно сижу!

— Госпожа! — кричит Ананда в ужасе. — Вы говорите чудовищные вещи! Если татуировщик дотронется до того места, о котором вы говорите, ему отрежут руки! Вы же не хотите гибели этого несчастного человека?

— Ну, тогда валяйте, делайте на руке!

— Спасибо, госпожа! — кланяется Прия.

Татуировщик начинает свою работу. Люсьена морщится от боли, но терпит. На несколько минут в покоях повисает тишина. Наконец, Люсьена не выдерживает:

— Меня что, в плен взяли? Почему мне не дают уйти?

— Куда же вы пойдете, если ваши родные привезли вас сюда? Вам некуда идти, это теперь ваш дом!

Люсьена резко вскочив, пытается вырвать руку:

— Ах, так! Ой, больно! Пустите, фашисты проклятые! Я домой хочу!

— Мэм, выпейте вот это! — Прия подносит Люсьене питье. — Вам сразу станет хорошо, и вы успокоитесь!

— Ты много то ей не давай! — с тревогой говорит Ананда подруге. — Сейчас, после тату, у неё урок танцев. Потом придёт поэт, а потом…

— Всё, отсылай татуировщика! — перебивает Ананду Прия. — Она засыпает! Пускай поспит часик, а потом я её разбужу, и дам возбуждающее питье.

— Тебе не кажется кое-что странным? Она не похожа на тех девушек и женщин, которых приводят сюда.

— Нет. Ты здесь всего полгода, а я с восьми лет. И за эти годы я такого насмотрелась!

— Я понимаю. Но мне кажется, что она не совсем осознаёт, кто она такая и куда попала!

— Этого не может быть. Девадаси становятся только по своему желанию. Во всяком случае, в таком возрасте, как у неё. Ты Тали захватила?

— Да. Одеть на неё, пока она спит?

— Да.

— Ну вот, госпожа! — Ананда надевает витой шнур на спящую девушку. — Теперь вы жена бога!

ПРОШЕЛ МЕСЯЦ

ПОКОИ ДЕВАДАСИ. НОЧЬ.

ЛЮСЬЕНА ЛЕЖИТ НА ПОЛУ, УСТАВИВШИСЬ В ОДНУ ТОЧКУ. НАКОНЕЦ С ТРУДОМ ПРИПОДНИМАЕТСЯ И ИДЕТ К КРОВАТИ.

— Наконец-то я осталась одна! Даже в школе меня не заставляли так много учить! Я не могла выдержать больше двух уроков в день и сбегала. Ходила только на физкультуру и пение, ну и иногда на уроки труда. А здесь…

— Госпожа, пройдитесь! Госпожа, повторите! Госпожа, скажите!

А вечером — одуряющее питье и тазик с водой для умывания! Но сегодня я не стала пить эту бурду и вылила её в ночной горшок, который они мне принесли. Кошмар! На улице XXI век, а мне каждый вечер приносят ночной горшок!

— Толик, ну как же ты мог так отомстить мне только за то, что я отказалась выйти на работу? — подбегает к двери. — Так, задвижки на двери нет! Ну, им же хуже! Ну, где здесь ванная комната?

Заглядывает во все дверцы и двери подряд.

— Нет ванной! Может быть, у них все удобства в конце коридора, как в общаге? Нет, ну не паразиты ли? Целый день заставляли работать, одно рисование картин чего стоит, а как ванную построить… — выглядывает в коридор. — Эй, девушка! Дежурная по этажу! Коридорная! Ну, кто-нибудь! Куня! Откликнитесь!

В комнату вбегает Ананда.

— Госпожа, вы что-то хотите?

— Принять ванну!

— Я не понимаю!

— Что же тут непонятного? Принять ванну, душ! Умыться, помыться, под… И так далее. Можете ещё предложить сауну и бассейн, но только не ваш тазик с водой!

— Но, госпожа, это лето выдалось засушливым как никогда. Воды мало, и поэтому мы моемся только один раз в неделю. Потерпите до завтра! Завтра все мы…

— Ясно! — Люсьена грустно смеётся. — Коллективная помывка!

Вбегает, запыхавшись, Прия.

— Госпожа! Приготовьтесь! Сейчас к вам придёт мужчина, который на эту ночь воплотится в вашего божественного супруга!

— О, нет! Ещё этого не хватало! Я, по-моему, уже отработала свой рабочий день! Да ещё без ванны! Так дело не пойдёт! Где ваш начальник?

— Кто? — тупо спрашивает Прия. — Директор, начальник! Ну, толстый такой! С жирной точкой на лбу!

— Это она про верховного Брахмана говорит! — разъясняет Ананда.

— А! Вы про господина Брахмана? — успокаивается Прия. — Его покои находятся в левом крыле! Но к нему нельзя! Он отдыхает!

— Ага, он отдыхает, а у меня рабочая ночь только начинается! А ну-ка расступитесь! — выбегает в коридор.

— Госпожа, остановитесь! — кричит Ананда. — Вы не туда направляетесь!

— А, заволновались! Значит, как раз направляюсь туда куда надо!

Выбегает в церемониальный зал.

— Ага! Знакомое местечко! Вот и статуя их бога! Как бишь его? Шивы! Сколько же золота на него пошло! Сколько можно сережек и колечек сделать! Всем хватит! Так. Вот, кажется, отсюда меня и повели в офис к их главному. А у него, как раз ванная была! А меня туда не пустили! Толя, Толя, как же ты посмел продать меня в рабство? Я же тебя когда-то любила!

Вбегает в рабочие покои Брахмана. Там никого нет. Пытается закрыть за собой дверь. Задвижки нет и здесь. Слышит за собой топот ног. Вбегает в помещение, к которому стремилась.

— Вот она ванная комнатка! Сейчас я помоюсь впервые за неделю! — сбрасывает с себя одежду. — Ух! Тепленькая пошла! Мамочка! Что это со мной! Я куда-то лечу!

Вбегают Прия и Ананда.

— А где она? — спрашивает Прия. — Я же только что слышала её голос! Она что-то кричала!

— Другого выхода из этого помещения нет! Знаешь, что… — Ананда задумывается. — Не нравится мне всё это! Я думаю, что эта девушка воплощение Кали. А с Кали шутки плохи!

— Так, что же мы скажем господину Брахману?

— А ничего не скажем!

— Как это?

— А вот так! Нас здесь не было! Мы расстались с этой бесноватой после ухода татуировщика, и больше не видели её!

— Но…

— Пошли. Нужно убраться отсюда до того, как нас кто-то заметит!

РОССИЯ

КАКОЙ-ТО ГОРОД У МОРЯ. МНОГОКВАРТИРНЫЙ ДОМ. НОЧЬ

Люсьена пребывает в смятении, не в силах осознать, что с ней произошло. Она смотрит в зеркало, которое вдруг оказывается прямо перед ней, и с удивлением обнаруживает, что стоит обнажённой. Исчезли сари, бусы и драгоценности, осталась лишь татуировка на её теле.

Недолго думая, она хватает первую попавшуюся куртку и надевает её на себя. К счастью, курточка оказалась достаточно большой, чтобы скрыть её наготу, и только голые ноги выглядывают из-под неё. Только теперь до девушки доходит, что она находится у себя дома.

— Ура! Я снова дома! Толян! Толик! Я дома! — радостно восклицает она, но, подождав несколько секунд, говорит сама себе: — Похоже, кроме меня здесь никого нет.

Осмотревшись, она включает свет в комнатах и заглядывает в холодильник.

— Что с холодильником? Всё протухло! — восклицает она.

Открыв входную дверь, она пытается выглянуть в коридор, но дверь открывается с небольшим сопротивлением. При ближайшем рассмотрении видно, что дверь была опечатана, и, нарушив печать, Люсьена быстро возвращается в квартиру.

— Опаньки! Что же произошло у меня в квартире? Убийство, что ли? Ха, наверное, клиент Толика замочил, когда обнаружил, что ночь любви со мной не состоится! — смеётся она. — Чепуха! Не такая уж я… Как любит говорить придурок Пупс, незаменимых людей нет! Вон, сколько девок углы подпирают! Нет, тут что-то другое произошло! Надо у Светки узнать.

Снова выйдя на лестничную клетку, она звонит в соседнюю дверь, где живёт её подруга Светлана. Люсьене долго не открывают. Не зная, что делать, она стоит под дверью, переминаясь с ноги на ногу. Ей холодно в курточке, надетой на голое тело, но она не осознаёт этого. Люсьена снова вдавливает палец в кнопку звонка и не отрывает его долго-долго.

— Кто там? — спрашивает женский голос за дверью.

— Это я. — отвечает Люсьена.

— Девушка! Отойдите от двери или я сейчас вызову милицию!

— Свет! Это я, Люсьена!

— Девушка! Не морочьте мне голову! Люсьена пропала полгода назад! Предположительно, её продал в рабство к чеченцам её сутенёр Анатолий!

— Света! Но это всё-таки я! Сейчас ты поверишь! Помнишь ту заначку, которую мы вместе с тобой в ножку стула спрятали? От Сашки твоего! Помнишь?

Дверь приоткрывается, оттуда выглядывает встрепанная женская голова.

— Люська! Это правда ты? Что с тобой произошло? Изменилась как!Просто красавица! У тебя даже голос стал другой! Хрипота исчезла! Ты что, курить бросила?

— Ну, вот ещё! Чтобы я бросила курить, нужно что-то большее, чем… Слушай, Светка, а где Толян? И почему у меня квартира опечатана?

— Я же говорю! Сбежал он! Его милиция ищет! По подозрению в… Ну я тебе уже сказала! Его подозревают в том, что он причастен к твоему исчезновению!

— Ты меня в квартиру пустишь? Что мнешься? А ещё подруга называется…

— Да у меня здесь…

— Ну пошли тогда ко мне!

— Люська! Давай всё завтра! У меня гости! Гость!

Люсьена лукаво грозит подруге пальцем.

— Что, Сашка в командировку уехал?

— Ты же всё понимаешь! Ну, до завтра, подруга! И не теряйся больше!

— До завтра!

Возвратившись в квартиру, она размышляет:

— Ничего себе! Там, в этой церкви… Блин, храме, месяц прошёл, а здесь полгода! Жрать то, как хочется и главное пить! В магазин, что ли, сгонять? Ночь. Никто не увидит. Да и чего мне бояться?

СУПЕРМАРКЕТ ВОЗЛЕ ДОМА

ВСЕ ЕЩЕ НОЧЬ

Люсьена заходит в торговый зал и начинает изучать ассортимент. Она не знает, что выбрать на ужин, и решает купить котлеты. За последний месяц она сильно похудела и хочет восполнить потерянные килограммы.

Кроме того, она берёт хлеб, булочки, печенье, макароны и крупы. Её выбор оказался довольно обширным. Она думает, что, возможно, стоит купить больше продуктов на завтра. Ведь кто знает, что может произойти в будущем? Возможно, ей придётся забаррикадироваться и держать осаду.

Люсьена везёт тележку к кассе, размышляя о странных мыслях, которые приходят ей в голову. Откуда берутся эти слова? Осада, баррикада… Возможно, она всё-таки умна, и учителя были неправы, когда…

Вдруг она замечает сигареты и решает купить блок, два блока и три. Она подходит к кассе и вываливает продукты на движущуюся ленту. Кассирша помогает ей вытащить товары.

— Так, один блок, два… — начинает считать кассирша, но вдруг останавливается и с любопытством смотрит на Люсьену. Люсьена с вызовом смотрит на кассиршу, но та опускает глаза и продолжает считать. — Два блока! Простите, девушка…

— Да в чём дело? — раздражённо шипит Люсьена.

— Девушка… Женщина! — смущённо, но твёрдо говорит кассирша. — Вы меня, конечно, простите, но у меня здесь лежит памятка! Нам администратор неделю назад раздал их. Их разыскивает милиция. Вот: «Пропала без вести…» Посмотрите, девушка на фотографии очень на вас похожа! Ну, вылитая вы! Можно вас спросить? Вы, как бы это сказать, в последнее время не пропадали?

— Что, по-вашему, я так выгляжу? — говорит Люсьена вкрадчиво. — Я такую кофточку в жизни не надену! Застрелиться!

— Простите! — лепечет кассирша. — Я ошиблась! Мне просто показалось!

— Показалось ей! — визжит Люсьена. — Считай давай! Делом надо заниматься! Вот сейчас администратора позову! Будешь мне бабки за моральный вред выплачивать! Глазастая! Куда надо смотреть не смотрит, а…

Ворча, Люсьена выходит из супермаркета на улицу.

— Уф, заболтала девку! Запугала! А ведь фотка моя! Надо быстрей возвращаться домой. Там всё обдумаю! А то ещё кто-нибудь узнает! Ментам стукнет. Оно мне надо? С одной стороны, конечно, мне бояться нечего, ничего такого я не сделала, а вот с другой… Кто их знает, этих ментов? Да и Толику лучше не знать, что я объявилась.

Люсьена возвращается домой, с трудом волоча сумки.

— Разленилась я что-то на храмовых харчах! Еле две сумки доперла! Ну, всё, я дома! Никаких брахманов, никаких Толек. Долой угнетателей!

Она идёт к ванне, торопливо скидывая с себя одежду. — Наконец-то я помоюсь! Боже мой! Неужели я месяц не мылась! Ой! Кто-то звонит! Не буду открывать!

Люсьена идёт на цыпочках к входной двери.

— Вот же кто-то настырный! Ну не открывают, значит никого нет дома!

Смотрит в глазок.

— Вот же настырная… Светка! Ну, всё, надо продукты прятать! Сейчас начнётся! Соль кончилась! Через пять минут сахара не оказалось! Через полчаса мука куда-то делась! Не то, чтобы я была жадной! Просто… Да, я жадная! И спина у меня до сих пор болит! Подними-ка пятнадцать…

Она смотрит на пакеты с продуктами, которые так и лежат на полу в прихожей.

— Нет, двадцать кило, на девятый этаж, без лифта!

Прячет продукты в ванную комнату.

— Да, иду я, иду! Света, это ты?

Люсьена открывает дверь и впускает в квартиру Светлану. Подруга оглядывает прихожую.

— Ты одна?

— Да. А ты, подруга, всё-таки решила заглянуть? Проводила своего?

— А? — Светка озирается вокруг, вытянув максимально шею в надежде увидеть, как можно больше. — Да нет, не проводила. У меня он ещё.

— Ну и зачем тогда пришла? — делает несколько шагов в направлении кухни.

— Слушай, мне показалось, у тебя дверь хлопала. Ты куда-то ходила?

— Нет. — Люсьена прячет улыбку. — Никуда не ходила.

— Да? Ну, извини, подруга! Показалось видимо!

— Ничего, ничего! Да, ты проходи, чего топчешься в дверях!

— Нет, пойду я. У меня же гости, гость! Пока!

— Пока!

Люсьена закрывает дверь за соседкой.

— Интересно, сама-то она поняла, зачем приходила? Ну, кто бы мне теперь сказал, мыться уже можно идти? Никто больше не пожалует?

Она входит в ванную комнату. Некоторое время стоит и смотрит задумчиво на пакеты с продуктами.

— Продукты, что ли, унести? Ладно, ничего с ними не станется, они в пакетах! Помоюсь, тогда унесу! Где у меня здесь душ? Как хорошо, я в своей ванне, никто меня не выгонит, никто…

Боже мой, неужели опять началось? Не хочу я никуда переноситься! Нет! Я буду бороться! Где тут мои пакеты? Попробуйте теперь, когда я тяжелее на двадцать килограмм! Ой, мамочка, да что же это такое! Я не хочу…

Как и в первый раз, с Люсьеной происходит что-то странное. Ванная исчезает. Перед глазами у девушки сменяются цвета. Наконец последний, фиолетовый цвет, переходит в черный, черный растворяется в сером, и Люсьена перестаёт что-либо видеть и слышать.

ФРАНЦИЯ

Поле боя

Вечернее небо затянуто густым горьким дымом, который, словно туман, окутывает девушку. Люсьена кашляет, не в силах сдержать приступы удушья. Что-то тяжёлое падает рядом с ней, подбрасывая в воздух. Однако девушка не может вырваться из полузабытья и даже не пытается встать.

Наконец, чьи-то сильные руки подхватывают её за ноги, а ещё несколько — за руки, и её несут. Дыхание становится чуть легче, мокрая ткань елозит по лицу, и Люсьена понимает, что ей придётся выйти из своего забытья. Она открывает глаза. Над ней склоняется девушка гренадерского роста и сложения, одетая в военную форму.

Это Жаннет, и для пущего эффекта она хлопает Люсьену по щекам:

— Ну что, подруга, очнулась? Надо же, прямо в гущу сражения полезла! И как ты там оказалась? Что тебе там понадобилось?

— Где я? — стонет Люсьена.

— Здесь. И торбы твои со жратвой здесь. Я же тебя знаю: если не найдёшь рядом с собой торбу, голыми руками неприятелей передушишь. И мушкетов никаких не надо!

— Ты кто?

— Подруга твоя! Жаннет! Маркитантка. Во, тебя контузило! Слушай, а чем ты таким отоварилась? Мешки тяжёлые-претяжёлые! Ты так вцепилась в них, что аж пальцы на руках побелели! Два солдата несли тебя, третий мешки поддерживал! Разжать пальцы так и не смогли!

— Я тебя не знаю! И этого места я не помню!

— Ну, хоть что-то ты помнишь? Как тебя зовут, помнишь?

— Помню. Люсь… ена.

— Уже легче! Правильно, тебя зовут Люси! Ты бретонка. А места этого ты не помнишь, потому что наш обоз только вчера сюда пришёл. Была ночь, и ты ничего не запомнила. А рано утром ты исчезла. Я проснулась, а тебя нет. А потом ты появилась с этими мешками и прямо там, где наши с неприятелем сцепились! Может, расскажешь хоть сейчас, где ты продукты добыла? Вокруг, на много лье, нет никаких ферм. Всё разбито и разграблено. Мои запасы почти на нуле. У Софи и Кристины ещё кое-что осталось, а вот Адель…

— Простите, не могли бы вы говорить чуть тише? У меня раскалывается голова.

— Я всегда так говорю! Попробуй, поговори нормально, когда вокруг пушки гремят! И так день за днём! Но если ты просишь… А чего это ты меня на вы? Мы с тобой уже три года за обозом таскаемся, и ты никогда… А, ну я совсем дура-дурой… У тебя же контузия!

— Простите… Прости, Жаннет, а где мы находимся?

— Я же тебе уже говорила, на поле боя!

— Нет, я хочу спросить в какой мы стране?

— Ничего себе, как тебя отрубило! Может ещё раз лекаря позвать?

— Не надо. Я хорошо себя чувствую. Но ты мне так и не ответила.

— Кому расскажи… Ну ладно, не буду тебя мучить. Мы во Франции. Это наша родина, и мы помогаем её защищать.

— Франция! Ничего себе прыжки! А… Слушай, как мы защищаем родину? Мы воюем? С ружьями?

— Да. Но иногда происходит… — прислушивается, — Кто там? А, Софи! Заходи!

— Приветствую вас, гражданки!

— Ну, здравствуй! Здравствуй! Что новенького расскажешь?

— Что за странные истории рассказывают по всему лагерю?

— Ты о чём это? — поинтересовалась Жаннет.

— О ней, конечно! О Люси!

— А, что Люси? Вон видишь, лежит, еле дышит.

— Да хоть бы вообще перестала дышать, — в сердцах бросает Софи, — всякую совесть девка потеряла! Вчера её с моим Анри видели, завтра с твоим Жаном застанут!

— Зачем ты на неё клевещешь? Ты, что завидуешь, что она у нас сегодня героиня?

— Героиня! — смеется Софи, — Видела я её геройские дела в стогу сена с мужем Аннет!

— Да, героиня! — сурово повторяет Жаннет, не обращая внимания на слова злобной Софи, — Она полезла под неприятельские пушки, чтобы спасти полковое знамя!

— Можно подумать! — Не унимается Софи. — Небось, нечаянно прихватила! Она у нас мастер брать всё, что плохо лежит! А это что такое?

— Что? — удивленно переспрашивает Жаннет.

— Да вон те, два мешка, что лежат в углу! Тяжеленные мешки, наверное, Дай-ка я гляну, что там!

— Не смей! — громадная Жаннет заслоняет мешки телом. — Это имущество гражданки Люси, и ты не имеешь права к нему приближаться! И вообще, выметайся из палатки, тебя никто не приглашал!

— Ну, хорошо, — злится всерьез Софи, — я уйду, но вернусь с полковым командиром! Подозреваю я, что вы замыслили, что-то худое против нашего полка! Уж командиру ты покажешь, что там в этих мешках!

— Уходите, гражданка Софи, и впредь без приглашения не заходите!

ПРЯМАЯ РЕЧЬ ЛЮСЬЕНЫ

Слушая всю эту белиберду, я лежала и думала, неужели они говорят обо мне? Ну, положим, рассказ о том, что я кручу с чужими мужиками мне понятен. Понятно даже, что люблю стащить то, что плохо лежит, но что бы я полезла под пули для того, чтобы спасти полковое знамя… Брр-р, ну нет, это геройство никак не по мне! Но с другой стороны, я своими ушами слышала слова «Крошки Жаннет» о моём сегодняшнем подвиге, и эта злючка Софи… Стоп! Если я здесь, то где настоящая Люси? Неужели у меня дома? Измученная всеми этими думами, я машинально повернулась на бок, так как тело устало от однообразного лежания на спине, и тут же закричала от невыносимой боли в позвоночнике. Ко мне подскочила малышка Жаннет, и попыталась облегчить мою боль, но боль уже и так прошла. Вскоре я поняла, что тело болит только, когда двигаешься. А если лежать неподвижно, то и боли никакой не будет. Вскоре пришел полковой лекарь. После осмотра, между прочим, довольно поверхностного, он сказал, что ничего страшного у меня нет. Кроме шишек, синяков, ушиба позвоночника и небольшого растяжения, все в норме. Я легко отделалась! Через недельку буду здорова как прежде, хотя он, доктор Пьер, предпочел бы, что бы я полежала в постели подольше, тогда у него, то есть, у доктора, было бы поменьше работы! Этот пункт, я попросила разъяснить поподробнее, на что доктор сказал:

— Мадам, то есть гражданка Люси, мне неловко обсуждать с вами такие вещи, но если вы настаиваете…

Когда я подтвердила, что настаиваю, доктор, смущаясь и краснея, произнёс:

— Множество переломов, сломанный нос, ножевая рана, выбитый глаз — всё это, мадам, из-за вас!

Из дальнейшего рассказа доктора я узнала, что пыталась завести отношения чуть ли не со всеми солдатами полка, из-за чего часто происходили драки и разборки, которые и заканчивались теми самыми ранами, о которых упомянул галантный доктор.

Представив себя в роли роковой женщины, я рассмеялась, но смех перешёл в стон, когда я почувствовала боль в рёбрах. Малышка Жаннет, которая была рядом и заметила моё состояние, быстро вытолкала доктора и присела рядом со мной.

— Люси, не нужно так терзать себя! Ты же не виновата в том, что так любвеобильна и у тебя такой темперамент! Я вижу, как ты страдаешь!

ЛЮСЬЕНА. ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Меня переполнял смех, но я старалась сдержаться ради Жаннет, этой трогательной женщины. Уткнувшись в подушку, я не смогла остановиться. Наверное, со стороны это выглядело как едва сдерживаемые рыдания, потому что Жаннет села рядом со мной и начала меня успокаивать, нежно поглаживая по голове.

В обычной жизни, в 21 веке, я никогда не отличалась темпераментом. Какой уж тут темперамент, когда любовь — это каждодневная работа, и часто совсем не из приятных. Но я, конечно, не стала говорить об этом Жаннет. Она просто не поняла бы меня. Вместо этого я спросила:

— Жаннет, скажи мне, что мы здесь делаем?

— Где? — удивленно переспросила она.

— Здесь, среди солдат и пушек!

— Бедная девочка! Как тебя сильно контузило! Ну, хорошо, я напомню тебе, а дальше ты, наверное, сама всё вспомнишь!

— Что вспомню?

— Вспомнишь, что мы с тобой — маркитантки! Мы, то есть я, ты и Аннет, — вивандье, а Софи — кантинье! Поэтому она такая!

— Какая?

— Жадная и недоверчивая!

— Мне показалось, что она меня за что-то сильно ненавидит!

— Ну… — замялась Жаннет, — дело в том, что…

— Послушай, — перебила её Люсьена, — ты мне лучше расскажи, чем катанье отличается от вивандье!

— Мы, вивандье или вивандьерки, помимо того что обеспечиваем солдат продуктами, всегда идём с полком в самую битву. А кантинье или кантиньерки обычно продают товары и продукты из собственной лавочки.

— Ясно, — подытожила Люсьена, — мы боевые подруги, а они торгаши!

— Нет, так нельзя говорить, — строго возразила Жаннет. — И вивандьерки, и кантиньерки — все боевые подруги. Были случаи, когда отважные женщины, наши сёстры, брали оружие, выпавшее из рук убитого или раненого, и сражались вместо него. Каждый солдат считает своим долгом оградить маркитанток от опасностей и оскорблений. В ответ они стараются помогать солдатам во всех случаях.

В королевской армии, где в обозе обычно следует капеллан, браки между солдатами и маркитантками освящены церковью. Во времена республики достаточно обмена клятвами и гражданской церемонии. Главное различие между кантинье и вивандье заключается в том, что в полку может быть только одна кантинье. Она работает в собственной палатке, предлагая дешёвый бар и завтрак. Вивандье, то есть мы, не имеем своей палатки и продаём свой товар тем солдатам, которые нуждаются в нём в данный момент. Однако и вивандьерки, и кантиньерки должны купить у полиции лицензию, чтобы иметь возможность продать свой товар своему полку.

— Всё, всё, всё, — остановила подругу Люсьена, — хватит рассказывать! У меня голова гудит!

— Прости, — вздохнула Жаннет, — я плохая подруга! Ты так больна, а я…

— Да хватит тебе, — крикнула Люсьена, — кончай эту комедию! Сколько тебе Мишка уплатил, чтобы я согласилась сняться в той рекламе голой? А? Сколько?

— Люси, подруга! Не надо так переживать! Вот видишь, тебя опять начало лихорадить! У тебя бред! Единственный Мишель в полку — это наш капеллан, и я очень сомневаюсь, что он стал бы приставать к тебе с непристойными предложениями! К тому же, он ещё и стар!

— А этот пиджачок? Точно такой был у Мишки в руках, когда он предлагал мне покривляться перед камерой! Пиджачок на голое тело! Блеск! Класс! Стиль!

— Люси! Если не прекратишь истерику, я сейчас же позову лекаря! Я не понимаю, о чём ты говоришь! Мне непонятны твои слова!

— А что значит вот этот пиджачок?

— Это мой жакет. От твоей одежды ничего не осталось. Взрыв уничтожил всё, что было на тебе, остались одни клочки! Прости, что я накинула на тебя только свой жакет! У меня не было возможности и времени одеть тебя полностью! Сейчас я кликну Пьера, пускай получит для тебя форменную одежду у кастеляна полка. Пьер, Пьер!

Не докричавшись до таинственного Пьера, Жаннет вышла из палатки. Люсьена ещё раз внимательно оглядела помещение, в котором лежала. Мысли путались. Совершенно невозможно понять, правда или ложь то, что наговорила великанша. Жакетик, одетый прямо на голое тело, явно великоват Люсьене. В нём она чувствует себя, как в пальто! Рукава подвернуты раз в пять, а низ спускается намного ниже колен. Не придя ни к какому выводу, Люсьена просто откинулась на импровизированное ложе, которое наскоро соорудила ей Жаннет, и закрыла глаза.

Прошло минут десять прежде, чем вернулась Жаннет с ворохом одежды.

— Уф, насилу нашла кастеляна! Ну, как ты?

— Не знаю. Я чувствую себя очень странно, будто я — это не я.

— Это последствия контузии! Это пройдёт! Кастелян сказал, что ты счастливица! Вся одежда в клочья, а на тебе ни одной раны или увечья! Ты сможешь чуть-чуть приподняться, что бы я тебя одела?

— Попробую! Кстати, по поводу одежды, я смотрю, ты принесла мне одежду такого же цвета и фасона, как на тебе! Это что, так принято?

— Это форма соответствует форме солдат нашего полка! Вот шляпа, платье с передником, жакет, такой же, как у меня, плащ и ботинки. Не беспокойся, я выбрала самые хорошие, крепкие. Ведь нам с тобой за обозом идти и идти.

— Жаннет, спасибо тебе! Дальше я попробую одеться сама.

— Ну, как хочешь! Ой, по-моему, мерзавка Софи выполнила свою угрозу, к нам идёт командир полка!

— Ну, и что же? Пусть себе идёт!

— Ты что, Люсьена, не понимаешь? Он…

Палатку сотрясает взрыв. Начинается светопреставление… Второй раз за день вспыхивает сражение. Подхватив сопротивляющуюся Люсьену, Жаннет бежит из палатки. И вовремя. Через несколько минут на месте палатки дымится воронка. Жаннет что-то кричит Люсьене, но из-за грохота орудий та ничего не слышит.

Жаннет, быстро перекинув Люсьену через плечо, спешит куда-то. Позже Люсьена осознала, что её заботливая подруга стремилась унести её подальше от места боя. Но их планам не суждено было сбыться: рядом с Жаннет падает солдатик в одежде того же цвета, что и у неё с Люсьеной.

Не опуская Люсьену, Жаннет наклоняется над солдатиком и переворачивает его. Горестный вопль пронзает воздух, и даже сквозь свист орудий слышен крик Жаннет. Она бережно укладывает Люсьену на чудом сохранившийся островок травы, вынимает из рук солдатика ружье и, прицелившись в невидимую цель, стреляет.

Оглянувшись на стонущего солдатика, Жаннет воздевает ружье к небу и снова кричит. Слезы текут по её обветренному лицу, а она продолжает стрелять и кричать. Вокруг что-то происходит, но у Люсьены ужасно болит спина, и она не может приподняться, чтобы увидеть, что же там такое.

Люсьена пытается окликнуть Жаннет, но отважная девушка вдруг бросается в самую гущу боя. Вверив себя богу, Люсьена закрывает глаза. Звуки боя постепенно отдаляются. Решив, что пришло время самой решать свою судьбу, Люсьена начинает ползти в сторону, противоположную от поля боя. Отдыхая через каждые несколько метров, она упорно движется вперёд. Так проходит много времени. Наконец, когда звуки боя становятся едва слышны, Люсьена решает передохнуть.

Вытянувшись в траве, она мгновенно засыпает. Спит она долго, а просыпается уже ночью. Такой темноты Люсьена никогда раньше не видела: настолько темно, что она даже не видит собственных рук. Её охватывает страх. Она понимает, что лучше всего было бы остаться на месте до утра, но страх гонит её вперёд. В панике, не разбирая дороги, она движется вперёд. Она убегает от беды, а беда уже ждёт её впереди.

Крутой склон начинает осыпаться под её ногами, и она кубарем летит вниз. Воды неведомой реки мягко принимают её в свои объятия. Оглушённая падением, Люсьена начинает тонуть. Но инстинкт самосохранения не подводит её и в этот раз. Собрав все свои силы, она начинает барахтаться и выплывает на поверхность.

СНОВА ГОРОД У МОРЯ

Яркое солнце ослепляет глаза, и девушка не сразу может их открыть. К тому же, их сильно щиплет! Не успев осознать, что с ней произошло, она слышит чей-то голос:

— Мадам Люсьена! Мадам Люсьена! Хватит вам нырять! Это не женское дело! Так и утопнуть недолго, забыли вчерашнее происшествие? Да и господин Ловаль гневается! Говорит, что если вы через полчаса не выйдете, он сам войдет сюда, в женскую купальню! Не побоится скандала и конфуза! Мадам Люсьена, ну, выходите из воды!

Люсьена, словно на автопилоте, выбирается из воды. К ней тут же подбегает серьезная щекастая девушка и помогает одеться. Одежда противно липнет к телу, пропитанному морской водой. Девица, по виду служанка, помогает Люсьене одеваться и болтает без умолку. Тон у нее покровительственный. Люсьена молчит. Резкий переход от удушья в речной воде к морскому купанию ее не вдохновил. Неправильность ситуации удручает ее. Что может быть отвратительней, когда не знаешь, кто ты, где ты и почему очутилась именно здесь? Впрочем, на вопрос «где?» Люсьена тут же получает ответ. Выйдя из помещения купален, она оборачивается и читает вывеску: «Купальни Камнацкого. Город Владивосток. Мы открылись. Июль 1908 года». А через минуту, оглушенная потоком речи, она узнает от молодого франта, одетого по моде столетней давности, кто она такая. Ничего нового. Она — ночная бабочка, Люсьена. Он — сутенер Анатоль Ловаль. Приехали из далекой Франции, чтобы подзаработать в молодом и бурно развивающемся городе на берегу Амурского залива. Как только началось строительство железной дороги, в город хлынули со всего мира жрицы свободной любви. Мадам Люсьена считалась одной из самых пикантных и очаровательных. На улице лето 1908 года. Люсьена с ужасом оглядывается. Она в своем родном городе. Однако это не тот город, в котором она родилась! Ее ровесники будут жить в этом городе только через сто с лишним лет.

Разговор между Анатолием Ловалем и Люсьеной, франтом и ночной бабочкой, состоялся в трактире, где собирались все влиятельные люди города.

— Дорогая, с радостью поделюсь с тобой твоим расписанием на сегодня. Через полчаса мы встретимся на завтраке в этом трактире, где, я прошу тебя, веди себя достойно.

— Анатоль, кто бы говорил! На себя посмотри! И как ты меня догнал? Как оказался здесь, в прошлом?

— Люсина, я не совсем понимаю, о чём ты говоришь. Я, конечно, рад, что ты стараешься говорить на этом варварском языке, но не могла бы ты делать это по-французски?

— Сам ты варвар! Русский язык — самый лучший язык на свете!

— Я вижу, что мои усилия в изучении языка не прошли даром. А почему же ты говорила, что русский даётся тебе тяжело? Птичка моя, ты сегодня какая-то странная, я тебя не узнаю.

— Будешь тут странной! Признайся, это всё розыгрыш?

— Цветок моей души, и опять я не понимаю, о чём ты говоришь! Ну ладно, хватит. Я уже похвалил тебя, переходи с русского языка на родной французский! Нам нужно очень много обсудить сегодня с утра! Неужели ты свой родной язык забыла?

— Толян, кончай придуриваться!

Вдруг глаза у Люсьены расширились:

— Я теперь что, могу говорить по-французски?

— Ну наконец-то, — улыбнулся Анатолий Лаваль, — а то я уже начал волноваться! Твоё вчерашнее падение в воду очень меня напугало. Цветок моей души, помни, зачем мы приехали в этот город.

— Толян! Мне не нравится твой тон. Ты мог бы говорить попроще?

— Люси, ты опять перешла на этот варварский русский? Я уже говорил тебе, что понимаю этот язык, но предпочитаю говорить на родном французском. Ну если ты хочешь попрактиковаться, то, конечно, я не могу быть против.

Пролётка остановилась перед зданием с вывеской "Трактир".

— Приехали наконец, как раз вовремя, что-то у меня в животе бурчит! Что подают сегодня в этой столовой?

— Не волнуйся, лучик моего солнца, этот трактир лучший в городе, я знаю твои предпочтения в еде и поэтому всё будет в лучшем виде.

Странно, почему не распахивают двери? Эй, человек, почему двери закрыты?

— Ваше превосходительство, господин, придётся подождать пять минут. В трактире случилось происшествие. Но через пять минут я провожу вас к вашему столу.

— Странные дела творятся в этом городе! Люсьена, пока мы ждём, я всё-таки озвучу тебе расписание на сегодня:в полдень у тебя встреча с модисткой мадам Элеонорой. Платье почти готово, и это последняя примерка!

В 2:00 дня у тебя урок танца, хотя, если говорить серьёзно, ты танцуешь лучше, чем местный учитель танцев. Но так нужно. Здесь в танцевальном салоне собираются все сливки местного женского общества.

— Стой! Это что же, опять уроки танцев? Ты ещё скажи мне, что следующим по расписанию стоит урок рисования!

— Ты что, успела заглянуть в мою записную книжку? (Смеётся ) Да, после урока танцев у тебя урок рисования.

— Толян! Ну хватит прикалываться! Тут что, где-то скрытая камера? Ты хочешь снять видео для своих дружков?

— Люсьена! Ты опять перешла на русский язык? У тебя какой-то странный акцент появился, во всяком случае, я ничего не понял из того, что ты мне сейчас сказала. Наверное, нужно поменять учителя русского языка. А вот и трактирщик.

— Господа, можете заходить, ваш столик на втором этаже у окна, как и заказывали.

— Люси, подожди, ты куда? Но это никуда не годится. Ты опять забыла, что отныне ты не уличная девчонка, а мадам Люсьена. Той улицы, где я тебя подобрал, уже и нет на карте твоего города. Твой город давно перестроен. Ах, города нашей родины!

Ну куда ты? Я прошу тебя, жди, когда я сам открою перед тобой двери! Не открывай их сама, это дурной тон!

И что с твоим французским? Почему во время разговора ты вставляешь батальные словечки? Насколько я знаю, так говорили во времена Наполеона.

— Ах, Анатолий, отстань! Я не знала, что ты можешь быть таким нудным.

— Мой весенний аромат, не надо браниться, в это утро нужно наслаждаться жизнью! А почему вдруг стало так шумно? Что происходит? О, похоже драка? Что нужно этим местным русским бандитам от этого темнокожего мужчины в белой чалме? Почему они его бьют? Ого, швырнули так, что аж врезался в наш стол. Все блюда вперемешку. Эй, горсон! Замените тарелки! Но это никуда не годится! Люсьена, что с тобой? Куда ты пошла? Ну вот, опять забыла, что она дама из светского общества. По правилам она должна от страха упасть в обморок, а она... Люсьена, ты куда? Ох, похоже моя Люси вспомнила своё уличное детство! Пошла разнимать драчунов!

Вмешательство Люсьены действительно остановило драку. Вскоре она вернулась, чтобы продолжить завтрак.

— Всё в порядке. Я разняла их.

— Люси, я могу задать тебе вопрос до того как ты начнёшь завтракать?

— Ну что опять такое?

— Когда ты кинулась в гущу драки, ты говорила с драчунами на двух языках. Первый язык я конечно распознал. Это был русский язык. А на каком языке ты говорила с этим мужчиной в белой чалме?

— Анатоль, перестань мне морочить голову. Я есть хочу! Я говорила с ним на русском языке.

— Но я же сам слышал... О, вот и он. Вероятно, он пришёл поблагодарить тебя, потому что цветочница тащит за ним целую огромную корзину цветов. Так и есть! Эти цветы тебе !

Во время вручения цветов мужчина в белой чалме долго и эмоционально благодарит Люсьену, и между ними даже завязывается небольшой разговор. Суть разговора Анатолий как не пытается не может уловить, потому что говорят на языке, который он не знает. Когда наконец разговор подходит к концу и Люсьена кивком головы отпускает смуглого мужчину в чалме, Анатолий ревниво спрашивает:

— Мадам Люсьена, вы собираетесь и дальше меня обманывать? Вы утверждаете, что разговаривали на русском языке? Откуда этот мужчина?

— В конце концов, — рассердилась Люсьена, — мне дадут сегодня позавтракать или нет? Корзину цветов принёс индийский дипломат из Калькутты. Я говорила с ним. О, кажется, я общалась с ним на хинди. Что ж, это вполне логично, ведь я целый месяц жила в индийском храме.

— Моя тигрица, — Анатолий не унимался в ревности, — когда это ты жила в индийском храме? Ты что-то недоговариваешь! О чём ты говорила с этим мужчиной? Не дай бог, узнаю, что ты договорилась о тайном свидании за моей спиной, тогда берегись!

— Толян, у тебя начались галлюцинации от голода? Бери уже ложку. Этот мужчина совершенно не знает русский язык, поэтому у него произошёл конфликт с несколькими представителями русского населения. Но, слава богу, я вовремя вмешалась.

— Люсьена, ты снова говоришь по-русски? Ещё только утро, а с тобой уже произошло столько событий. Твоя служанка сказала, что ты чуть не утонула, а теперь ты решила выступить в роли миротворца в драке? А если бы тебя задели? Разве это дамское дело — разнимать дерущихся?

— Если бы меня задели, то и им бы тоже досталось!

— Ах, мадам Люси, вы опять вспомнили о своём уличном детстве и юности. Ладно, продолжим завтрак.

Люсьена ела ложку за ложкой, но не чувствовала вкуса. Её ум лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Девушка понимала, что снова оказалась не в том городе, где привыкла жить. Конечно, это было любопытно и интересно — оказаться в прошлом. Да, за окнами трактира был её город, но с небольшой поправкой — он был таким, каким он был более ста лет назад.

После завтрака Анатолий отвёз Люси к модистке. К удивлению девушки, он оказался весьма осведомлённым в вопросах моды. Пока они горячо обсуждали платье, модистка убеждала его, что швея сделала всё возможное для создания идеального наряда. В это время Люси размышляла о своей жизни.

«Мама, — думала она, обращаясь к своей матери, которая уже покинула этот мир, — я благодарна тебе за этот урок. Я всё поняла. Когда я вернусь, мой мир уже не будет прежним. Я исправлю всё, что можно изменить в своей жизни. Теперь я могу жить по-другому. Я владею тремя языками: индийским, французским и, конечно, родным русским. Я умею танцевать, рисовать картины и даже сочинять стихи. В общем, я смогу заработать деньги честным трудом. Да, кстати, по поводу честного труда. Интересно, какой курс доллара сейчас в этом веке? И нельзя ли заработать на колебаниях курса валюты?

Так-так-так, когда же они перестанут спорить? На мой взгляд, платье и так неплохо сидит на манекене. Чем этот мужчина, эта пародия на моего Толяна, недоволен?

Что же, я приняла решение. Теперь самое время вернуться домой. Только как же это сделать?»

— Анатолий, ты закончил обсуждение платья?

— Люсьена, ты говоришь об этом так, будто тебя это не касается! А ведь это твоё платье! Сегодня ты будешь в нём на приёме у местного губернатора!

Что с тобой? Тебе дурно? Ну вот, я же говорил, это последствия той драки в трактире.

— Да, мне нехорошо. Мне жарко. Лето в этом году выдалось невероятно жарким.

— Тебе принести веер?

— Нет, я придумала кое-что лучше. Мы отправляемся на пляж. Чтобы охладиться, мне нужно немножко поплавать в море (говорит про себя) Может быть, после того как я нырну, я окажусь дома?

— Какой пляж, Люси, о чём ты говоришь? Ты опять перешла с французского на русский? У меня сегодня создаётся впечатление, что для тебя родной язык русский? Может быть, ты мне опять что-то недорассказала?

— Короче, я хочу на пляж.

— Что такое пляж? Ты хочешь вернуться в купальни Камнацкого?

— Да.

— Ну бабочка моя, бабочка моя радужная-радужная, разве ты забыла, что очередь в кабинки в купальни Камнацкого расписана на неделю? Мы же не можем ворваться туда без предварительной записи. Там сейчас принимает ванну другая дама. Потерпи, как только разберусь с делами, отправлю записку господину Камнацкому, чтобы нас поставили в новую очередь. Я понимаю, это нынче модное увлечение принимать ванну не дома, а на природе. Прямо в морской воде. Хотя конечно сам я не рискнул бы принимать такую ванну. Вдруг это опасно? Но твоё желание — закон, решено, после обеда я чиркану записочку господину Камнацкому.

Модистка обратилась к Анатолию с какой-то просьбой, и он отошёл от Люсьены, чтобы обсудить детали оплаты за платье. Затем подошла швея. Madiska и Анатолий начали критиковать готовую одежду, высказывая своё недовольство швее.

В размышления Люсины вмешался звук падения манекена на пол. Она поморщилась, но продолжила обдумывать сложившуюся ситуацию.

"Итак, с посещением пляжа ничего не вышло. Что же мне делать? Я хочу домой. В этом мире ко мне относятся лучше, чем дома, здесь я мадам, но всё же мир, где нет телевизора, мобильного телефона и супермаркетов, мне не нравится. О, я придумала!"

Люсьена попыталась зафиксировать в голове мелькнувшую мысль и отправилась озвучивать её Анатолию.

— Толян, твоя мадам Люсьена хочет тебя спросить кое о чём.

— И о чём же мадам Люсьена хочет спросить меня? — Анатолий Лаваль с опаской покосился на возбуждённую девушку.

— Если не получается с пляжем, то тогда я хочу принять ванну прямо в номере гостиницы.

— Дорогая, — мужчина вздохнул с облегчением, — почему ты говоришь об отеле? Разве ты забыла, что я специально для тебя купил прекрасный двухэтажный дом на главной улице города? Да, я даже распорядился сделать ванную комнату, которая является новинкой для этого города!

— Толян, умеешь ты быть душкой, когда захочешь! Бросай возиться с этим платьем и вези меня в мой дом! Я хочу принять ванну!

— Но душа моя, сейчас русские умельцы подводят к этой ванне трубы с водой. Всё будет готово вечером. После приёма у губернатора ты сможешь омыть своё лицо в собственной ванной комнате.

— Что же, я потерплю, мне приходилось ждать и дольше! Мой город, жди меня, я скоро вернусь!

Так что же ты там говорил мне про приём у губернатора? Кстати, этот индиец из Калькутты тоже будет на этом приёме. Но не ревнуй, не ревнуй, душа моя! Где там моё платье? Вот эта тряпка на манекене — моё платье? Это никуда не годится! Толян, я думала ты лучше разбираешься в моде! Позовите мне швею, иначе я сейчас разнесу здесь всё к чёртовой матери!

— О, наконец-то, наконец-то я узнаю свою мадам Люсьену, скандалить ты умеешь виртуозно! Теперь я спокоен, вижу, что последствия долгого пребывания в воде прошли! Только не могла бы ты говорить по-французски? Эта модистка вместе со швеёй приехала сюда прямо из Парижа, и русский язык знает ещё плохо. Душа моя, и ругайся пожалуйста по-французски. Когда ты ругаешься по-французски, для меня это звучит как песня!