Читать онлайн "Ледяные лики забытых"

Тезей знал, что умирает. Каждый вдох впивался в лёгкие ледяными иглами. Шаг. Ещё шаг. Вперёд его гнало лишь слепое, животное упрямство — инстинкт могучего тела анта, цеплявшегося за жизнь. Но даже оно — рождённое для холода — предательски сдавалось. Плотный костюм из шкур моржа и полярной выдры, с прослойками пуха и усиленный гибкими пластинами китового уса, трещал на морозе, теряя эластичность. Холод, его вечный союзник, обернулся палачом.

Он понимал: температура опускалась ниже шестидесяти. Симптомы говорили сами за себя. Кожа на лице, не укрытая маской, горела онемением, переходящим в стеклянную боль — верный предвестник глубокого обморожения. Снег под тяжёлыми сапогами с железными шипами не хрустел, а звенел, как битое стекло. Воздух не просто резал горло — он кристаллизовался внутри, вымораживая влагу. Без укрытия — смерть.

Он потерялся. Глупо. Позорно. Отбился от каравана в слепом хаосе пурги, обрушившейся в разгар полярного дня. Один неверный шаг — и караван пропал в белой мгле. Теперь он был песчинкой в бескрайнем белом аду. Ветер выл голосами забытых духов. Надежды не осталось. Только шаг. Ещё шаг. Сквозь стену снега.

И тогда — провал. Не трещина. Вертикальная щель в леднике, неестественно ровная, будто вырубленная гигантским топором. Последний шанс.

Тезей, собрав остатки сил, протиснулся в узкую щель сквозь снега, разгребая его руками. Рёв пурги отрезало. Наступила тишина. Глухая. Давящая.

Он оказался в необъятном зале, выдолбленном в сердце ледника. Стрельчатые своды терялись в синеватой мгле. Свет пробивался сквозь толщу льда, окрашивая всё в призрачное, мертвенно-синее сияние. И в этом сиянии стояли ОНИ.

Ряды. Бесконечные, уходящие в темноту. Ледяные прозрачные монолиты. В каждой глыбе — фигура.

Мужчины и женщины, заснувшие вечным сном. Облачённые в белые одежды, расшитые узорами, с погребальными украшениями. Длинные волосы — белые, как снег — убраны в строгие косы или распущены по плечам. Лица... Застывшие маски. У одних — покой, у других — мука или ужас. У некоторых — пустые глазницы. Руки сложены на груди, у иных — бессильно опущены. Они были разными: старики с морщинами, воины со шрамами, дети — крошечные ледяные куклы в огромных саркофагах. Смерть пришла не разом — она растянулась на десятилетия, а может и века.

Раньше в Антариусе усыпальницы родов были предметом гордости. Каждый клан старался построить свою выше и прекраснее других. В дни поминовений люди приходили к ледяным глыбам, где застыли их предки, и рассказывали им о делах живых. Дети прижимали ладони к холодному льду, пытаясь разглядеть черты прадедов. Самые богатые рода вырубали целые ледяные соборы с высокими сводами. Стены украшали резными историями, прославлявшими деяния усопших.

Тезей понимал — перед ним одна из тех древних усыпальниц. Ледяной ком сжал горло. Сказки — детские страшилки, шёпот старших. «Голодные зимы». Когда целые роды вымирали. Когда отчаявшиеся... находили старые усыпальницы. «Ледяные кладовые», как их называли с горькой иронией. Мёртвая плоть, сохранённая вечным холодом, становилась последней надеждой на выживание. Иногда за их обладание обезумевшие от голода люди устраивали настоящие сражения. Поэтому усыпальницы стали прятать. Вместо грандиозных ледяных дворцов начали вырубать в дальних ледниках тайные гробницы, как эта. Давно заброшенная. Сейчас так уже давно не хоронят. Этот род вымер, может, век, а может, и два тому назад, и его тайна умерла вместе с ними.

Но что-то здесь было не так.

Тела были не только в глыбах. В центре усыпальницы лежали воины. Замерзшие, как сражались: с оружием в руках. Алебарды, пальмы, копья, мечи, топоры и кинжалы. У одних — на одежде гербы, те же, что были вырезаны на стенах усыпальницы. У других — чужие знаки, разные. Те, что с гербами рода усыпальницы, лежали ближе к стенам. Чужаки в центре. Тезей понял, что произошло. Это была ловушка. Людоедам дали войти и напали неожиданно. Сил хватило только победить, но не выжить. Погибли все, и чужаки, и защитники, поэтому и гробница была открытой, закрыть было некому.

Это была битва. Последняя битва рода. Тезей узнал, чей это герб, этот род знал весь Антариус.

В самом центре зала, там, где огромная глыба скрывала в себе высокую женскую фигуру — красивую, с тонкими чертами и сложенными на груди руками, — сидел мужчина. Прислонившись спиной к льду и положив руку на своё оружие: совню в рост человека с изогнутым однолезвийным клинком, украшенным искусной гравировкой. Это был богатырь, большой, кряжистый, могучий. Последний богатырь рода.

Тела врагов валялись рядом, изрубленные с нечеловеческой силой. Враг добрался до самого сердца усыпальницы — но не смог её осквернить. Не смог забрать мёртвых. Этот человек, этот последний страж, защитил их. Сидел замёрзший у её тела. Жена? Мать? Дочь? Неизвестно. Только в его позе — покой. Он выполнил свой долг. До конца.

Тезей машинально снял перчатку. Его пальцы, огрубевшие, покрытые старыми шрамами от мороза, дрожали. Он подошёл и прикоснулся к совне богатыря. Провёл пальцами по древку и вытащил из-под ладони мертвеца.

И тогда он услышал. Сквозь стук сердца в ушах — гудок. Протяжный. Знакомый. Гудок каравана! Они ищут его!

Тезей вскочил, забыв всё — боль, страх, мертвецов, и бросился к щели — к жизни. С трудом протиснулся обратно сквозь щель и побрёл до каравана, опираясь на совню богатыря со знаками угасшего рода. Его подхватили руки, укутали в тёплые шкуры, влили в глотку обжигающий жирный бульон. Он был спасён, но холод усыпальницы остался внутри. И взгляд закрытых веками глаз, глядящих на него из глубины льда, из царства мёртвых.

Тезей ничего никому не сказал. Ни о том, что видел, ни о том, что взял. В палатке, нагретой печкой, когда все заснули и только стены подрагивали от ветра, он крепко обхватил рукоять совни, замотанную в шкуру от любопытных глаз, и прошептал:

— Я, Тезей Эрехтион, стоявший на грани смерти, не вор. Принимаю клинок как символ долга. Обет даю за спасение: усыпальницу восстановлю, а погибшие будут погребены как должно.

На миг метель, что гнала ледяную пыль с хребта, стихла. Воздух будто застыл. Печка за его спиной продолжала потрескивать, но гул ветра умолк.

Тезей закрыл глаза, и ему показалось, что во тьме за веками льда кто-то незримо кивнул в ответ.