Читать онлайн "Лучше людей"

Моя мать не любила собак. Просто не могла переносить их присутствия рядом. Она никогда не рассказывала мне, с чем это было у неё связано, но одно непреложное правило я уяснил с самого детства: никаких собак. Её раздражал лай соседских псов, доводил до бешенства один только вид пешехода с собачкой на поводке, нервировали фильмы с участием собак, словом, всё, что было связано с этими животными.

Как и многие мальчишки, я, конечно же, мечтал о щенке в школьные годы, но моей мечте мешала эта странная ненависть или фобия моей матери. Стоило мне только заикнуться о том, что было бы здорово иметь собаку, она тут же обрушивала на меня поток самых грязных ругательств, при этом называя меня неблагодарным отродьем, который только и ждёт её смерти.

— Захотел мать родную угробить? Запомни раз и навсегда: я не потерплю в своём доме ни одну из этих мерзких шерстяных тварей!..

Спорить с ней было бессмысленно. За любое непослушание мне изрядно доставалось. Мать била меня чем придётся, от старого шланга стиральной машины до кухонного табурета.

С того периода, когда я вырос и начал сам о себе заботиться, она практически полностью отстранилась от моего воспитания и выполнения материнских обязанностей, а затем и вовсе крепко приложилась к бутылке.

Мне оставалось только глазеть на чужих собак, невыносимо завидуя их владельцам, и представлять себя на их месте, в качестве хозяина красавца-пуделя или шикарного колли.

Когда мне было всего пятнадцать, моя мечта о четвероногом друге всё же сбылась, хоть и втайне от матери.

В тот день, что стал самым счастливым в моей жизни, я слонялся без дела по нашему посёлку. Был уже вечер, стояли плотные сумерки. Я жил в частном секторе; чуть поодаль, километрах в двух, начинались трёх- и пятиэтажные строения. Я очень любил бродить там, ведь каждый дворик многоквартирного дома был особенным, будто маленьким мирком, не похожим на другие.

В одном из таких дворов жил бездомный человек, которого неизменно сопровождала огромная немецкая овчарка, безумно ласковая и послушная. Обычно я наблюдал за их передвижениями издалека, не решаясь подойти ближе, но в тот вечер я увидел бездомного в одиночестве, без собаки, сидящего на лавке у одного из подъездов.

Моё любопытство меня пересилило.

Я осторожно приблизился к нему, и, когда он на меня посмотрел, спросил:

— А где ваша собака? Здравствуйте.

— Она готовится стать матерью, молодой человек, — хитро прищурившись, ответил он.

— Как? — мой вопрос прозвучал, наверное, очень глупо.

— Разве вам об этом не рассказывали на уроках по биологии? Так бывает, что у живых существ время от времени появляются детёныши. Моя Моника — не исключение, уж не знаю, когда и от кого она успела забеременеть. Сегодня она родит нескольких щенков, вот только я даже не представляю, что мне с ними делать. Я и нас двоих не всегда могу накормить досыта.

— Почему вы назвали вашу собаку Моникой?

— Понятия не имею. Четыре года назад я нашёл её совсем крошечной в мусорном баке неподалёку, в таком ужасном состоянии, что и не описать. Она умирала от голода и холода, при этом даже скулить уже не могла, просто открывала свою маленькую пасть и смотрела на меня заплаканными глазами. Тогда-то мне и пришло на ум это заграничное имя — Моника, как-то само возникло в голове. Кто знает, может, вовсе не мы решаем, как нам их назвать, может, это они сами каким-то образом нас об этом оповещают без слов.

— Вы мне разрешите посмотреть на щенков? — спросил я, затаив дыхание.

— Отчего же нет, — пожал плечами бездомный. — Вдруг тебе приглянется кто-то из них. Остальных, понятно, придётся утопить.

Я молчал, ошеломлённый его словами. Я не мог себе вообразить, что жизнь, только что зародившуюся, можно загубить вот так, просто, по причине её ненужности.

Скомкано попрощавшись со стариком, я побрёл домой. Где-то на полпути я уже твёрдо для себя решил, что ни один из щенков Моники не должен умереть, поэтому, если понадобится, я заберу всех. Вот только где я буду их держать, я не знал.

Уже подходя к дому, я приметил старый покосившийся сарай. Он стоял на месте, где когда-то находилась лачуга, в котором жила пожилая пара. После их смерти дом разобрали местные, а кое-какие постройки так и остались обрастать травой и кустарниками, в том числе и этот сарай, который показался мне идеальным местом для содержания щенков. Благо, руки у меня росли из нужного места, поэтому я не сомневался, что смогу потихоньку его подлатать и утеплить, чтобы собаки не замёрзли с наступлением осени.

Щенки будут быстро расти, но тут я тоже всё продумал. Пока они маленькие, им не понадобятся ошейники и цепи, а впоследствии я постараюсь придумать что-то вроде вольера, разделив пространство сарая на две части. И, разумеется, будет необходима дрессировка. В нашей поселковой библиотеке должна была быть хоть какая-то литература на эту тему.

Сам пустырь находился достаточно далеко от других домов, включая дом моей матери, поэтому я мог не беспокоиться, что местным может помешать собачий лай.

На следующий день бездомный, как и обещал, показал мне новорождённых кутят, заведя в один из подвалов жилого дома.

Моника лежала на плотной шерстяной тряпке в углу. Рядом с ней, прижавшись тельцами к её животу с вытянутыми сосками, лежали шесть маленьких щенков. Я смотрел на них, как на чудо.

— Можно потрогать?

— Можно. Только будь осторожен, новоиспечённые мамочки очень трепетно относятся к своим детёнышам, стремясь защитить их от посторонних.

Затаив дыхание, я робко протянул руку к одному из спящих щенков и аккуратно погладил его по гладкой шёрстке. Моника понюхала мою кисть и вильнула хвостом, словно давая мне своё благословение.

Я находился в полном восторге от происходящего.

— Я их заберу, как только они откроют глаза, — сказал я, посмотрев на старика.

— Как пожелаешь. Но ты слишком молод. Уверен, что твои родители не будут против шести огромных овчарок?

— Не будут. У нас частный дом, и я уже нашёл место для них.

— Тогда по рукам.

Последующие две недели я занимался сараем, стараясь делать всё тихо, не привлекая ненужного внимания со стороны соседей и особенно моей матери.

Когда всё было готово, я забрал щенков из подвала. У Моники в глазах стояли слёзы, но она будто всё-всё понимала и почти не противилась моим действиям, лишь без конца лизала мои руки и чуть слышно подвывала. Мне хотелось забрать с собой и её тоже, но я понимал, что бездомный мне её ни за что не отдаст, ведь Моника была его единственным другом.

Время шло, щенки подрастали. Я не мог нарадоваться на их понятливость и сообразительность. Все вечера отныне я проводил с моими маленькими друзьями. Они дарили мне то, чего у меня никогда не было, — искреннюю любовь и преданность.

Когда мне исполнилось шестнадцать, я бросил учёбу, решив, что неполного среднего образования мне будет достаточно, и официально устроился на работу в местный магазин грузчиком с дальнейшей перспективой на должность экспедитора. Причина была банальна: мне нечем было кормить моих взрослеющих собак.

Мать не возражала, ей, в принципе, было всё равно. Каждый её день начинался и заканчивался одинаково — с рюмкой в руках. В алкогольном угаре ей становилось безразлично, чем я занимаюсь и во сколько прихожу домой. Я покупал ей продукты, самый минимум, и платил за электричество и землю, но денег в руки не давал, зная, что она их спустит на алкоголь сразу же.

Сарай я утеплил внутри и снаружи, вдобавок установил в нём самодельную печь с дымоходом для дополнительного обогрева, поэтому мог вовсе оставаться там на ночь, что я и проделывал достаточно часто. Спальное место я соорудил из старых досок и нескольких матрацев, а подушку и одеяло принёс из дома.

Мои верные друзья спали вповалку рядом со мной. Погружаясь в сон, я чувствовал себя невероятно счастливым от одного только их присутствия.

Они гораздо лучше людей. В этом я уверен и по сей день. Как можно их не любить? Более доверчивых и любящих тебя всем своим сердцем существ не бывает.

Моей любимицей была Моника. Да, я дал ей такое же имя, какое было у её матери. Она была единственной сукой в помёте. Остальных молодцов я назвал Данко, Марсом, Сократом, Луи и Пончиком. Каждый из них был личностью, не похожей на других, со своим характером и повадками. Эти умницы понимали всё, что я им говорил, выполняли все отдаваемые мной команды и приказы, слушаясь меня безоговорочно.

Спустя несколько месяцев все шестеро превратились в невероятно красивых псов рыже-чёрного окраса. Внешне их было практически невозможно отличить от чистокровных немецких овчарок.

Скрывать их от посторонних глаз я перестал только после того, как моя мать пропала.

Она и до этого частенько не появлялась в доме неделями, веселясь с такими же маргиналами, как и она сама, в соседних деревнях или ещё чёрт знает где, поэтому её очередное исчезновение никого не взволновало. Некоторые из соседей даже считали, что мне будет гораздо лучше одному. Все знали, какой была моя мать.

Наш дом остался полностью в моём распоряжении, поэтому я через пару месяцев привёл в него своих собак, предварительно выкинув хлам из комнаты матери и оборудовав её всем необходимым для моих друзей. С того самого дня эта комната принадлежит им.

Жизнь стала другой, каждый день был лучше предыдущего.

Моё счастье омрачалось лишь тем, что ко мне регулярно наведывалась полиция. Я даже и не ожидал, что они так рьяно возьмутся за дело о пропаже жалкой алкоголички. Один из них, старлей, ясно дал мне понять, что уверен в моей причастности к её исчезновению.

— Против тебя нет никаких улик, сынок, но ты точно что-то знаешь, — сказал он мне сегодня. — Местные тебя уважают, характеристики на тебя сплошь положительные, но я за долгие годы службы кое-чему научился. Я не верю ни одному твоему слову, парень. В тихом омуте всегда водятся черти, знаешь ли. И я их обязательно отыщу.

Мне оставалось только молчать и улыбаться ему в ответ.

Этим же вечером в сопровождении моих собак я отправился в тот самый сарай. Несколько месяцев он пустовал, но я всё не мог найти время на то, чтобы его демонтировать. Это было большой ошибкой с моей стороны, ведь в любую минуту на него мог кто-либо наткнуться.

Внутри было уютно. Все вещи так и остались на своих местах. В вольере — старые игрушки, в моём «спальном» углу — аккуратное сложенное одеяло и пара подушек. Напротив — череп с остатками зубов, казавшийся абсолютно белоснежным в полумраке.

— Привет, мам, — сказал я, обращаясь к нему. — Отлично выглядишь.

Зря она тогда зашла без спроса в сарай.

Не знаю, как она нашла это место. Возможно, она просто проследила за мной в тот день. Она была сильно пьяна и разозлена до жути. Ей нужны были деньги.

Нестерпимое желание выпить сыграло с ней в тот день злую шутку.

Я не желал ей зла. Но она увидела собак и завизжала громким мерзким голосом. Начала угрожать им расправой, пообещав немедленно позвонить в службу отлова. На мои слова о том, что эти люди собак убивают, она не реагировала.

Что мне оставалось делать?

Мои шестеро друзей жались ко мне, заглядывая в мои глаза. Они ждали команды.

И я скомандовал:

— Фас.

Моника прыгнула на мать первой, но промахнулась, из-за чего её челюсти не сомкнулись у той на горле, а впились в правое плечо. Секундой позже к ней присоединились все остальные.

Мать истошно закричала, безуспешно пытаясь прикрыть голову руками.

Собаки с лёгкостью повалили её на пол. Рыча, они рвали её тело на части, вгрызаясь клыками в мягкую тёплую плоть. Вокруг в разные стороны растекалась кровь, вытекающая из ран на руках и груди матери. Когда кто-то из псов прокусил артерию на её ноге, то струя ярко-красной жидкости угодила мне прямо в лицо.

Наконец, мама стихла, издавая лишь глухие булькающие звуки. Её широко открытые глаза выражали ужас и мучения от кошмарной боли, а обглоданные пальцы царапали доски напольного покрытия.

Через несколько минут всё было кончено. Мать, вернее, то, что от неё осталось, неподвижно лежала на полу в луже крови. Собаки, насытившись, потеряли к неё всякий интерес, лишь Сократ с азартом вгрызался в рёбра матери, пытаясь вырвать хотя бы одно из них.

— Фу.

Все псы, подчиняясь команде, отошли к стене и сели, внимательно глядя мне в глаза. Я улыбнулся, глядя на то, как Пончик пытается облизнуть свою испачканную морду.

Несмотря на предстоящую уборку, в произошедшем был и положительный момент: по крайней мере недели две-три не нужно будет покупать собакам мясо.

Череп я выварил, почистил щёткой и оставил себе на память о матери. Пусть она и была никчёмной женщиной, мне всё же было немного её жаль. Остальное я разрубил на множество мелких частей и сложил в морозильную камеру.

Когда я принял решение жить с собаками дома, так как прятаться было уже не от кого, я совсем позабыл о черепе.

Сегодня, после разговора с полицейским, я решил, что необходимо от него избавиться. Не то, чтобы это была улика против меня, нет. Я думаю, что ни одна экспертиза не смогла бы доказать, что этот череп не так давно принадлежал моей матери. Ещё бы, после всех тех манипуляций, что я с ним проделал!

Но осторожность всё же не помешает.

Я не хочу, чтобы у кого-то возникли ко мне вопросы.

Сарай необходимо разобрать, а все вещи, на которые могла попасть кровь моей матери, — сжечь.

Но едва я успел приступить к задуманному, как вдруг услышал скрип открываемой двери.

Через мгновение я увидел старшего лейтенанта полиции.

— Вот это логово, — с восхищением в голосе произнёс он. — Когда я был в твоём возрасте, я и мечтать о таком не мог. Что это ты тут делаешь?

— Ничего, — спокойно ответил я.

Он был одет не по форме, кобуры я тоже не разглядел. Стало быть, этот прохвост пожаловал с неофициальным визитом. Скорее всего, проследил за мной, когда я выходил из дома.

— Чёрт…

Он увидел череп и торжествующе ухмыльнулся, посмотрев мне в глаза.

— Я так и знал, что это ты её убил, — сказал он, подходя ближе. — Я же говорил, что у меня непревзойдённое чутьё, малец. Сейчас я сделаю всего лишь один звонок, и ты ответишь за то, что натворил.

— Не сделаете.

Я выполнил почти незаметный жест правой рукой.

Собаки, которых полицейский, входя, не заметил из-за скудного освещения, вышли из тени и окружили его, оскалив свои морды.

— Что?.. — старлей попятился назад, пытаясь нащупать ручку двери за своей спиной. — Убери животных, малыш.

Я улыбнулся ему:

— Вам следовало оставить меня в покое. Вы сами во всём виноваты.

Посмотрев на своих собак, я негромко скомандовал:

— Фас.