Читать онлайн "Дети, сотканные ветром"

Говорят, что нынешний человек не способен распознать чуда, даже если оно свалится прямо к его ногам.

Признаться, и некий мистер Борман был из тех, кто под давлением высоток, скребущих серое небо, отчаянно не замечал на что он вот-вот наступит…

— У-ф-ф! — пропыхтел мистер Борман, задрав ногу, будто вздумал в пример цапли уснуть посреди тротуара.

Тирада, грянувшая далее, по громогласности и жару могла быть обращена к несправедливому и тоталитарному порядку, процветающему на нашей планете. К удивлению прохожих, предметом проклятий дородного мужчины оказался раскисший под дождём шарик мороженого.

На светофоре зелёный человечек бодро затопал на месте. Мистер Борман же ушёл с пути пешеходов, так как сам любил напомнить в приличном, по его предвзятому мнению, обществе, что теперешний люд технология научила совершать при ходьбе тысячу операций, при этом отучив их смотреть под ноги.

Он потратил пять одноразовых салфеток на ботинок и ещё три, чтобы стереть с шеи пот, выступивший от проделанного труда. Далее мистер Борман рассержено вклинился в поток людей.

«Дети, — думал он, перебираясь на противоположную сторону улицы, — маленькие провокаторы! Мелкие манипуляторы, — кипел он от негодования. — Кто тот безвольный родитель, который на каприз пакостника купил в такою рань мороженое? Наверное, ведёт отпрыска к себе на работу, сберегая пару центов на нянях».

— Если кто из моих, — заподозрил вдруг мистер Борман. — Уволю!

Свернув в пустой проулок перед зданием офиса, он гнев сменил на милость.

— Что-то ты с утра завёлся, генерал. Подрежу только премиальные.

От собственного великодушия Борман взбодрился и расцвёл, отчего вновь не разобрал, на что вот-вот наступит.

— У-ф-ф!

Наш мистер едва не распластался у мусорных баков. Он рассвирепел было, однако сейчас у его ног лежал человек.

— Куда ни плюнь, везде грязь соберёшь на подошву, — оценил Борман обстановку.

Всё-таки приглядевшись, он понял — этот экземпляр необычный. Впрочем, с детства приученный не обращать внимания на подобный круг людей, Борман мог не заметить, как изменились с годами бездомные.

— Чего ты тут разлёгся, приятель?! — отнюдь не дружественным тоном спросил мистер. — Не даёшь порядочным людям добраться до работы.

При виде нелепых попыток бездомного высвободиться из нескольких слоёв одежды, на Бормана накатывало любимое желание промыть кому-либо полость черепа.

— А-а-а, лишь ты, полый, — в конце концов щетинистое и заспанное лицо отреагировало на нависшее над ним массивное тело.

— О, эмигрант, — утвердился в выводе мистер Борман. — Что ты себе позволяешь?! Здесь общественное место! Тут вам не как у вас там!

Его поучения мало задевали бездомного старика. Одной рукой он что-то пытался нащупать на разномастной «постели». Левую же стыдливо прятал под одеждой.

Мистер Борман, понимая, что большего участия ему не заслужить, замолк. В тишине безлюдного проулка он осмелился на то, чему так долго сопротивлялся. Мистер принюхался.

Верно, что бездомный — странноватый мужичок. Ни запаха перегара, ни иного постороннего смрада. В воздухе витал явный дух чернил, тот самый из детства. Наш будущий мистер тогда любил опустошать пасту из шариковых ручек на стулья девочек, которые дразнили его в школе.

Над головой прошмыгнула птичья тень, и Борман вспомнил, что запаздывает на работу. Он не рисковал оставлять без присмотра офис полный бездельников.

— Эх, приятель, задержал ты меня. Вот тебе пятёрка, — щедрость мистера Бормана сегодня была безгранична. — Купи газету и найди себе работу.

Бродяга отвлёкся от поисков и удивлённо взглянул на человека в дождевом плаще.

— Зачем мне твоя бумага, полый? — на ломанном произношении вещал бездомный. — И работа, что работа? Моё призвание — библиотекарь. Ныне же я в изгнании.

«Так и знал, библиотекари только прикидываются образованными людьми», — подумал мистер Борман.

Он небрежно махнул на прощание:

— Бывай. И знай, настоящее призвание отяжеляет карман.

В доказательство того, что у него-то с весом кармана всё в порядке, он подтянул ремень на штанах. Бездомный библиотекарь хотел было возразить, как вдруг замер, растеряв остатки сна. Костлявой трясущейся рукой указал на кого-то за спиной Бормана.

— Знаешь, приятель, куда засунь свой палец? — нахмурился мистер.

Библиотекарь, не желая слышать точный адрес, рванул с места, колыша подолом балахона. Борман оглянулся и никого не увидел у выхода с проулка и столба электропередачи.

— Ничего не поменялось. Все они чокнутые.

Пройдя пару шагов, мистер Борман заметил странный предмет, откатившийся от ночлежки библиотекаря. Использовав четыре одноразовых салфетки, мужчина поднял с асфальта круглый футляр.

За спиной то ли гаркнуло, то ли ухнуло, а сердцем Борман был отнюдь не молод. Подскочив на месте, он увидел на обвисших электропроводах большую птицу.

— Какой же ты породы, горлодёр?! — мужчина робко оглядел проулок и тихо добавил: — Свихнулся библиотекарь, ему и не заметить пропажи.

На вытянутой руке, словно та источала зловоние, мистер Борман донёс «находку», как он хотел представить всем футляр, до двери здания офиса.

— За что я плачу аренду, Гюнтер? — с типичным для себя приветствием он вошёл в холл и указал на лифт с табличкой «Простите, у нас ремонт».

Охранник натянуто улыбнулся и снова погрузился в сияние экрана телефона. Не переставая проклинать современную экологию, которая глубоко засела в лёгких, наш мистер добрался до пятого этажа, где располагался его кабинет. Влиться с головой в дела, какие повторяешь каждый день из года в год, не составляло труда, и лишь что-то посильнее землетрясения могло отвлечь мистера Бормана от своих обычных занятий. В утренней суматохе, обеде, незаконченных обязанностях и лёгком перекусе был забыт в углу кабинета старинный футляр.

— Не видать тебе моего места, Вескель. Слышал! Ни тебе и никому другому, — грозил закрывающейся двери мистер Борман.

Он в упоение победителя растянулся в кресле и смахнул салфеткой крапинки пота с раскрасневшегося лба. Здесь наш мистер с удивлением опознал за шкафом футляр. Вспомнив утро, он нажал кнопку вызова секретаря и проговорил слащавым голосом:

— Милочка, принесите-ка одноразовые перчатки.

Вскоре под светом настольной лампы мистер Борман в позе хирурга из любимого сериала готовился потрошить футляр, словно переросшую куколку бабочки.

Крышка легко подалась, и мистера Бормана обдул засевший внутри запах. Мужчина чихнул и протёр выступившие слёзы, накатившие заодно с волной жара. В груди трепетало сердце. Давно с ним такого не случалось, точно в руки ему попало ещё непознанное и властное. Как было в первую поездку за рулём отцовской машины, как в первый рабочий день во главе фирмы.

Опустошив тубус, мистер Борман завалил стол пергаментами с витиеватыми печатями и рисунками, газетными вырезками тех времён, когда о цветной типографии и не помышляли. Одни свитки выглядели ветхими — буквы на высохшей земле пустынь.

— Старый пройдоха! — воскликнул Борман, понимая всю значимость находки. — Какой музей ты разорил?

Мужчина зажмурился, глаза сдавило напряжение. Тем временем по кабинету летала звонкая тишина, что перекрывала шум из офиса. И только мистер Борман помечтал о скором благородном поступке и положенной награде, как на пожелтевшем свитке, попавшемся на глаза, прочёл он на родном ему языке:

— Сквозил дух мятежный в ущельях Пастилата.

Наш мистер нахмурился и, взяв то, что рассматривал ранее, упёрся в него взглядом.

— Ракон, упавший камнем за Завесой, последним был Не Спавшим Змеем.

Мистер Борман, хихикнув, сдавил глаза. Что с ними? Зрение никогда его не подводило, ни один разгильдяй в офисе не оставался незамеченным. Найдя в аптечке лечебные капли, мужчина залил ими глаза, и далее с полной серьёзностью и тучностью сдвинутых бровей, принялся перебирать все свитки, обрывки и просто измятые бумажки. Едва успевал он взглянуть на пергамент, как незнакомая письменность менялась, а предложения преображались, словно подстраиваясь под читателя. Некоторые же свитки жухли точно осенние листки и рассыпались прахом.

— Под твою защиту прибегаю, Пресвятая… — пролепетал Борман то, что казалось юнцом позабыто.

Галстук стянул шею ошейником. Откуда-то из проулка донёсся хохот бездомного библиотекаря.

— Нет же, просто птица.

За окном пронеслась крылатая тень.

— Что-то мне нездоровиться, — Борман обтёр лицо.

Он замер над кнопкой вызова секретаря, когда заметил в футляре торчавшую петлю. Потянув за «хвостик», мужчина вытащил старый кассетный диктофон. С сомнением, даже надеясь на то, что батарейки разряжены, Борман нажал на кнопку.

С тем ломаным акцентом в кабинете сбивчиво заговорил бездомный библиотекарь:

— »Теперь оставляю заметки для себя, и, возможно, для тебя мой слушатель. В своей первой вылазке повезло наткнуться на мальчишку с таким хитроумным устройством. С трудом сошлись в цене. Пришлось отдать перстень. Царский подарок за годы службы. Какой-то придворный подхалим за него предлагал мне дом в Озёрном граде«.

Борман не мог не похвалить мальчишку за столь выгодную сделку. Он отошёл к окну, в которое хлестал осенний дождь, спугнув тем самым мокрую птицу. Голос библиотекаря наполнился гневом:

— Бес бы побрал этот кусок железа! Безделушка напоминала о том, как меня пнули из моей же библиотеки. Труд всей жизни… Ну, хватит. Хоть насчёт шифра не нужно волноваться. Этот язык в нашем мире понимает только пара достойных мужей, которым доверяю. Надеюсь, запись попала к вам, судари.

Я узнал, что жизнь моя им неинтересна. Им память моя нужна, оттого оставляю зацепки везде, где удастся. В местах милых сердцу. Так будет сподручней, если они найдут меня. Склеить воедино историю, в которую вовлёк себя, и отныне тебя, мой слушатель.

Мне не сразу пришло в голову куда я угодил. Всё стало ясно после исчезновения Якова Млечного. Тут-то я и наступил на одну из нитей, которая подала тревожный сигнал в самое логово. Тогда от меня отвернулись старые соратники. Я кожей чувствовал, как сжимается кольцо вокруг меня.

Теперь же о важном. О том что удалось раскопать в моём изгнании:

Первое, оно и самое явное. Паутина обширна, её плели не один десяток лет. Пропажа нескольких прорицателей должна была всколыхнуть окружение царя. Но кто-то продолжал настраивать поддельный штиль. Предатели уже в царской свите. Хотя «уже» здесь неуместно, они всегда дремлют у трона.

Второе — это верные и целеустремлённые последователи «Паутины». Таких нужно вербовать с ранних лет. Их верность не что иное, как жизнь по заветам, которые прививаются в неокрепшее сознание. Это культ, подобный тем какие процветали в краях диких пепельных, который так некстати разогнал светлейший дед нашего владыки. Теперь вполне по разуму разгадать безупречное место для вербовки. И горе нам на головы, ведь не уберегли то место непорочным…

Третье… неожиданное. Кто-то мешает и мне и «Паутине». Проявило себя сообщество, чьи методы отчаянные и наглые. Малая группа, так как их давно бы раскрыли. Их цели туманны. Я хочу извести «Паутину», сжечь её! У них же другие намерения…

А теперь последнее и самое печальное. Мир Полых попал под влияния Паутины. Боюсь, это ее главная цель в теневой войне.

Голос библиотекаря пропал, уступив место поющему дуэту, которым воображение приписывало химическую завивку на голове и блестящие, как рыбьи хвосты, штаны.

— Полых? Так ты меня называл, старый обманщик, — мистер Борман порядком удивился тем, что до сих пор не разошёлся в проклятиях от такого грошового одурачивания.

Он уже собирался выключить запись, как музыка резко прервалась. У Бормана пробежался холодок по спине от перемены в голосе старика. Тяжёлое дыхание через хрип:

— Меня выследили… Или же это обыкновенное предательство. Так мне и надо. Хорошо, что вовремя обменял тот перстень. Его полагается носить на левой руке, хе. Зато теперь я знаю ту силу, что мешает мне и Паутине. Знаком с их вожаком. Мёртв, как бы не так! Если только частично. Мой ученик, ты многое отдал, дабы обладать такой мощью. Возжелал в одиночку сразиться со всем миром?

Найденное мной в маяке… Нет слишком опасно рассказывать. Я спрячу это.

Вновь весёлая пара запела о своей любви к себе и ко всему остальному. Почесав за ухом, Борман был готов отправить диктофон в мусорное ведро, а весь бумажный ворох на столе в излюбленный шредер. И всё же история, творящаяся за окном кабинета, а может за пределами нашей реальности, пробралась через хмурые брови мужчины к мальчишке, верующему когда-то, что под его кроватью живет остроухий народец.

Скоро библиотекарь вновь перебил диско слащавой парочки. Усталый голос измученного человека заполнил кабинет:

— И наконец, шестое. Совсем небольшое замечание в моём расследовании. Что-то произошло на стороне полых. Этим летом. Сразу две противоборствующие организации выделили силы на поиски. Вероятно, цель какой-то артефакт. Я попытаюсь собрать больше сведений.

Что до полых, то трудно предположить, будто они что-то почувствовали.

Наши пустотелые братья… Не они ли виновники грядущей беды? Может её причина?

Всё же я перестал сомневаться в том, что полые способны ныне уловить значимые изменения в их мире и около. В своём пространстве немилые нам родичи возвели культуру иллюзий. Наши знания о них нуждаются в пересмотре. Хоть что-то полезное библиотеки я вынесу из своего бегства. Иллюзии везде: в газетах, радио, в запертых картинках. А за идеи, привитые горсткой давно почивших хитрецов, полые готовы вгрызаться друг другу в глотку. В опасном мире я скрываюсь.

Однако сильнее, чем страх разоблачения, мучит меня пресность мира за Пеленой. По ночам снится, будто я рыба на холодном песке и тщетно глотаю воздух. Моя искра ноет, ей не по силам разжечь чары.

Мистер Борман закатил глаза и выключил диктофон.

— Чокнутый, — тихо подвёл он итог.

И всё же сердце не отпускало. Борман рассмотрел кабинет вроде знакомый ему до каждой мелочи, но сама обстановка, возведённая им за десяток лет, разом поменялась — отнюдь не враждебной. Зато в городе, по другую сторону окна чудилось иное.

В дверь осторожно постучалась миловидная секретарша. По кабинету пронёсся сквозняк, и Бормана передёрнуло. Девушка с дежурной улыбкой сообщила, что все сотрудники разошлись по домам.

— Милочка, и вы ступайте. Я сегодня задержусь, — произнёс Борман точно между дремой и пробуждением.

Кабинет возвратил свой заурядный дух, будто внезапно празднество завершилось, и гости разъехались по домам.

Мистер Борман встряхнул головой, желая отринуть те мысли, что пришли после слов библиотекаря. Пергаменты на столе вновь покрыла неизвестная письменность.

«Очередная провокация шарлатанов, — решил мистер Борман. — Не стоит оно того, чтобы выставлять себя дураком. Чудеса умерли, старина, тогда, когда закончилось детство. Приключения ушли на плоский экран телевизора».

Когда мистер Борман, по обычаю, последним выходил из офиса, он окинул взором место, где был и смелым, и сильным. К стеклу окна дождь прибил крупное перо птицы. Может той самой с переулка.

Очередной раз встряхнув головой, чтобы груз усталости придавил иные мысли, мужчина вышел за дверь.

— Что за электрическое безумие? — проронил Борман.

Освещение лестничной площадки трепетало. Торговый автомат шумно выплюнул банку газировки. Жуткое предчувствие пробежалось по телу мистера Бормана, и он поспешил к выходу. Радостной подмогой послужил лифт, который томился на этаже.

— Как чудно, — проворковал наш мистер с металлическим табло и нажал цифру один.

И вправду чудным назвали его спуск в утренних газетах. Ведь лифт был обесточен и нуждался в полной замене. Скупой некролог послужит эпилогом занятной, но короткой истории знакомства мистера Бормана с миром сокрытом в изломах Пространства и Времени.