Читать онлайн "Смерть и прочие неприятности"

Знакомство со Стасом и Светой вышло сумбурным.

Мы встретились на «пляже с поющим песком» – так во всех блогерских статьях называют пхукетский Карон.

Блогеры не обманули: песок действительно пел. Влажные крупинки приятно поскрипывали под ногами, словно хрустящее безе из кондитерской.

Наступил вечер. Песок плавно остывал. Он больше не обжигал, и зарыть в него мои истерзанные ходьбой ступни было сущим блаженством. Я вдыхала аромат моря и наслаждалась неописуемо красивыми видами райского острова. Джазовая музыка, патокой льющаяся из ближайшего кафе по всему побережью, настраивала на самый романтический лад. Розовый закат. Зелёные пальмы. Морская волна, целующая берег. Милая парочка, делающая селфи на фоне азиатской зимней сказки. И я, обожжённая знаменитой каронской медузой.

– Вы могли бы нас сфотографировать? – попросила меня стройная девушка в слитном красном купальнике.

На вид – лет двадцать пять, не больше. Про себя я отметила её красоту. Стройная шатенка с голубыми глазами цвета безмятежного моря. Её спутник тоже был под стать: высокий, хорошо сложенный шатен лет тридцати. Вместе они смотрелись на удивление органично и были чем-то неуловимо похожи. Сразу стало понятно, что они – пара молодожёнов. Это считывалось в их взглядах, жестах, в их игривом и одновременно трепетном отношении друг другу.

– Конечно! – сказала я, улыбнувшись. – Встаньте вооот так.

Как человек творческий, я не могла равнодушно отнестись к фотографии. Моё чувство прекрасного ликовало при виде красивой парочки в столь художественной локации.

– Пожалуйста, немного левее… Обнимите девушку. Лучше руку повыше. Нет, чуть ниже и правее. Подбородок чуть вверх, в пол-оборота. Сейчас, поймаю волну.

Получились хорошие фотографии.

– Спасибо! – горячо поблагодарила меня девушка. – Вот эта фотка такая классная!

– Ой, а что это у вас? – спросил молодой человек. – Вы поранились?

– Медуза обожгла.

– Медуза? Боже, это серьёзно.

– Да вроде нет…

– Вы полили уксусом? Шипы не вынимали?

– Какие шипы? – я занервничала.

Я выросла на юге России и привыкла к безобидным черноморским медузам, – тем, что можно чуть ли не как футбольный мяч пинать, поэтому совершенно не ожидала, что три следующих дня проваляюсь со жгучей болью в ноге и температурой.

В этом вся Азия. Ласковая красота оборачивается встречей с ужасным: то тайфун нагрянет, то змея в дом заползёт, то медуза обожжёт. К счастью, то был не «морская оса» или «португальский кораблик»1, иначе бы я давно лежала обездвиженная в поющем песке лицом вниз.

Хорошо, что ребята знали об местной фауне больше, чем я. Стас вовремя спохватился. Он сбегал в ближайший бар и залил мои раны соком лайма. Через неделю багряный красный рубец, – напоминание о коварном морском желе, – рассосался, а фотографии ребят в инсте собрали уйму лайков – включая и мой собственный.

Вот так мы подружились и стали общаться.

Света и Стас приехали в Таиланд на неопределённое время. Он – москвич, она, как и я, – типичная понаеха. И история тоже типичная. Света всё детство прожила в небольшом городке за Уралом, а потом уехала на учёбу в столицу, где и встретила будущего мужа.

Всё как у всех. Познакомились. Повстречались. Поженились.

Таких историй тысячи по всему миру.

В одном из разговоров Света вскользь упомянула, что они оба не общаются с родителями. Причины я, само собой, не знала. Да и не хотела знать, если честно. Про несчастные по-своему семьи всё давно сказал Лев Толстой. Вот только классик забыл упомянуть, а где он счастливые-то видел? Всамделишные, по-настоящему счастливые семьи, а не те, картонные картинки, которые большинство наклеивает на свои дома, чтобы скрыть убогий настоящий фасад. Я много думала об этом. Есть ли они в природе, эти идеальные счастливые семьи, или они существуют лишь в воображении маркетологов, продающих нам картины семейной жизни в рекламе майонеза, йогуртов и сочных чевапчичи?

Я таких знаю только две. Нашу с мужем и пару Света-Стас.

Но, как выяснилось, и тут оказался подвох.

***

Как-то вечером я забежала поужинать в индийское бистро возле дома.

Тайская кухня стала для меня главным разочарованием Таиланда: остро, сладко, слишком ярко. И много риса, чтобы заесть эту безумную гамму вкусов. Спасала индийская еда: салаты, неострые супчики, простая, но вкусная выпечка. После года в Таиланде я по-прежнему не понимала русских, скучающих по «берёзкам». В самом деле, дались вам эти берёзки? Гордые пальмы на фоне иссиня-голубого неба радуют глаз ничуть не меньше (а то и больше!) А вот старая добрая пюрешка с котлеткой… Если бы я нашла лампу с джином, то загадала бы такое желание: пусть у меня всегда будет нежная пюрешка на молоке со сливочным маслом, сочная мясная котлетка, селёдочка под шубой и хрустящий за ушами солёный огурец. Но мы были не в Багдаде, а на Пхукете. И я не Алладин, а очередная свободолюбивая блогерша, идущая к успешному успеху через саморазвитие и духовный рост.

Безработная, короче.

Я расположилась на уютной полупустой веранде с видом на улицу. То был малопривлекательный для туристов район. Мы с мужем специально искали что-то подобное. И цены гуманны для кошелька, и соседей-наркоманов поменьше. Весёлые печеньки с травой, конечно, продавалась даже в супермаркете, но еженощного адского кутежа с блэкджеком и ледибоями тут не было. Напротив, в супермаркете работали девушки в розовых хиджабах, а на мотоциклах проезжали женщины, одетые по строжайшим нормам шариата – в чёрные закрытые одежды. Некоторые даже никабы носили. Они пугали меня. Я ездила на мотоцикле в максимально коротких шортах. Если нужно было приехать в миграшку в приличной юбке, то я бесстыдно задирала её по самое не могу и завязывала узлом на самом интересном месте, потому что панически боялась, что длинный подол может намотать на колесо. А эти бесстрашные мусульманки лихо запрыгивали на байки и проносились в ночи с развевающимися на ветру воздушными тканями, словно крылья чёрной бабочки. Это было не только красиво, но и очень опасно. Я как-то вычитала, что в Индии огромный процент женщин разбивается насмерть, потому что длиннющие сари запутываются в колёса мотоциклов. Интересно, а сколько верующих малаек погибло из-за этой традиции?

– Samosi please, – работник бистро, любезный неспешный индус, поставил передо мной тарелку с хрустящими треугольными пирожками.

Я обмакнула самосю в ядрёный зелёный соус из перца чили и откусила кусочек теста. Было вкусно, но слишком горячо: я обожгла язык.

Как раз в этот момент я и заметила Свету. Она прошла мимо кафе вся в слезах. На её лице застыло такое мученическое выражение, будто она страдает от невыносимой боли. С минуту я колебалась.

«Может лучше оставить её в покое?» – подумала я, с жадностью допивая остатки чая с молоком (я за него заплатила, как-никак!)

Но что-то подсказывало мне, что стоит вмешаться. Я вскочила с места и окликнула знакомую.

– Света, ты в порядке? – спросила я в растерянности. – Я могу тебе чем-то помочь?

Она посмотрела на меня испуганным взглядом.

– Хочешь поговорим?

– Только не в кафе, – подумав, сказала она. – Давай выпьем?

Я не любила пить, но не смогла ей отказать.

– У меня есть хорошая манговая настойка.

***

Через двадцать минут мы расположились возле моего дома. В придворовой территории стоял добротный каменный стол с миниатюрными табуретами из того же материала. Напротив нас находился небольшой алтарь с Буддой. Хозяйка кондо ревностно следила за порядком, ежедневно зажигая благовония и поднося ему фруктовые дары.

Стемнело. Во всех пятиэтажных домах на нашей уютной территории в окнах появились огни. Днём эти дома напоминали мне пирожные: выкрашенные в розовый, голубой и бледно-жёлтый, точно крем из пирожного «Корзинка», которое я любила в детстве. Вечером, когда зажигались тёплые жёлтые фонари, яркость пряничных домиков блекла – они выглядели более чинными и собранными, словно здесь обитают не сбившиеся с пути бродяги со всей Европы, а ищущие чего-то большего в жизни.

Простого человеческого счастья, наверное.

На улице никого не было. Лишь бесстрастный золотистый Будда, со всех сторон освещённый лампами, поблескивал в темноте.

– Угощайся, – я поставила перед Светой тарелку с предусмотрительно упакованными индусом остатками самоси и чесночного наана2, плеснула в кружку крепкой манговой настойки, которую делал наш сосед – тоже русский, давно уехавший из России по политическим соображениям.

Света залпом выпила настойку.

– Крепкая, зараза…

Попросила ещё.

Я нехотя отхлебнула напиток из кружки и тут же запихнула в рот кусок настоящего сладкого манго, чтобы перебить жуткую горечь. Алкоголь – вообще не моё. С печенек хоть посмеёшься как следует. А от выпивки только в плач потянет. Впрочем, у Светы всё было наоборот. После третьей маленькой кружки она заметно повеселела.

– «Выпьем, няня, где же кружка? Сердцу станет веселей!» – процитировала она Александра Сергеевна.

– «Спой мне песню, как девица тихо за морем жила!», – я поддержала беседу о классике. – А впрочем, петь не надо. Соседи уже спят. Не надо их будить. А то соседка-китаянка и так на меня косо смотрит…

Света закатилась истерическим пьяным хохотом. Я поняла, что сморозила глупую расистскую шутку, и тоже рассмеялась.

– Ой, ну ладно, ты меня поняла.

Света продолжала смеяться. Но вскоре она как-то резко затихла, словно вспомнив о чём-то ужасно неприятном.

– Марина, а я ведь плохой человек.

Веселье утекло, как вода при отливе.

– Почему?

– И Стас тоже.

– Вы кого-то убили? – спросила я, посмотрев ей прямо в глаза.

В своём большом азиатском путешествии мне довелось повстречаться с разными людьми.

– Нет. Ничего такого мы не делали. Но мы поступили неправильно. И продолжаем поступать неправильно. Мама говорит, что Бог нас за это накажет.

– Так что же вы сделали?

Света познакомилась со Стасом, когда ей было девятнадцать. После школы она уехала учиться в Москву. До Стаса у неё никого не было. Первая любовь. Сильные чувства у обоих. У Стаса до неё были отношения, но ничего серьёзного из них не вышло.

Через год Стас сделал ей предложение.

Света опасалась, что придётся не ко двору его родителям. Финансовое положение у них было совершенно неравным: она – студентка с подработкой, которой помогает одинокая мама (папа давно умер). Стас был старше её на пять лет, успел отучиться и поработать в фирме отца. Сам он давно хорошо зарабатывал, жил в отдельной квартире, водил машину. Семья у него была очень обеспеченная, а он – единственный сын – радость и опора.

Однако все её страхи оказались напрасными. Будущая свекровь приняла её как родную, а будущий свёкр пообещал подарить на свадьбу молодой ячейке общества двухкомнатную квартиру – «для будущих внуков».

Счастливая Света выбирала свадебное платье и ждала в гости маму. Естественно, Ольга Васильевна не могла не приехать на свадьбу дочери.

Но до свадьбы дело не дошло. За два дня до торжества свёкры пригласили на семейные посиделки всех будущих родственников. Света с мамой пришли в дом, где их радушно встретила очаровательная хозяйка. Будущая свекровь засыпала гостью вопросами, а Света с удивлением наблюдала, что её бойкая хохотушка-мама вдруг сжалась, скукожилась как мяч, который проткнули и выпустили весь воздух.

– Света, – сказала она, когда они вышли из гостеприимного дома, – тебе нельзя выходить замуж за этого мальчика.

– Мам, ты чего?

Поначалу Ольга Васильевна называла какие-то нелепые причины, но позже сдалась и, разревевшись прямо на февральском ветру, рассказала дочери правду.

– Прости, доченька… Прости…

Много лет назад у Ольги Васильевны, тогда ещё молодой привлекательной женщины, завязался лёгкий роман. Отец Стаса её никогда не обманывал: она знала, что в Москве у него есть жена и маленький сын. Он и раньше изменял жене и не видел в этом ничего особенного.

– Все мужики изменяют, – говорил он, лёжа в объятиях прекрасной любовницы. – От семьи устаёшь. Хочется отдыхать.

Он знал, что Ольга ни на что не претендует. Так и было. Она не стала ему говорить о беременности. Тем более что отношения сошли на нет сами собой, когда фирма перестала отправлять его в командировки в далёкий уральский городок. Он уехал домой, в Санкт-Петербург, откуда несколько лет спустя вся семья переехала в Москву. А Ольга Васильевна в возрасте хорошо за тридцать родила желанного ребёнка «для себя». Для Светы папа давно «умер».

– Я и подумать не могла, что всё так выйдет. Вам нельзя жениться. Вы брат и сестра, понимаешь?

Света почувствовала себя героиней глупого латиноамериканского сериала, где герои случайно узнают, что они брат и сестра. У Светы тогда случилась истерика.

– Я сглупила, – сказала она мне. – В шоке вырвалась, убежала от матери и приехала домой. Не нужно было ему говорить… Надо было придумать что угодно, уехать, бросить его… Но я смалодушничала.

Стас выслушал её на редкость спокойно.

– А вдруг она ошиблась? Я поговорю с отцом.

Как оказалось, отец уже звонил сыну – звал на «важный разговор». Ошибки быть не могло.

– Сын прости! Прости ради Бога! – Стас никогда прежде не видел, чтобы отец плакал. – Мне и в голову не приходило, что она беременна… Тебе нельзя жениться на этой девочке. Господи! Твоя Света – моя дочь.

– И много у меня ещё братьев и сестёр на просторах России? А, папка? – зло спрашивал Стас.

Он хотел пожалеть мать, не говорить ей. Но пьяный в стельку отец сам «покаялся во грехе».

«Видеть тебя больше не хочу! – кричала она отцу. – Ты не только меня предал! Ты сыну жизнь сломал!»

Был страшный скандал. Мама Стаса плакала, проклинала отца, грозила разводом. Она приехала в квартиру к сыну, где они жили вместе со Светой. Она посмотрела на Свету – плод греха её мужа, перевела взгляд на свадебное платье, висевшее в центре комнаты, и залилась слезами.

– Нельзя вам жениться, дети.

– Скажу честно: были всякие нехорошие мысли, – рассказывала свою горькую историю Света. – Мне в этот момент так тошно было… Захотелось сделать с собой что-то. Его мать так говорила, будто мы живём в девятнадцатом веке. Но ведь я уже год как была ему женой во всех смыслах. Я спала со своим братом. Я любила его. А он любил меня.

– И вы в этом совершенно не виноваты. – Я малость ошалела от такой новости, но виду не подала. – Вы же не знали, что вы родные по крови.

– Да, – тихо сказала она. – Но, как видишь, расстаться мы так и не смогли.

На следующий день Света купила билет на ближайший самолёт и улетела к подруге в другой город. Она написала матери и Стасу по короткому сообщению, чтобы они не искали её – ей надо побыть одной, переварить случившееся.

– Так будет лучше, – сказала Ольга Васильевна чёрному от горя Стасу.

Родительские истерики бушевали долго. Интеллигентная мать Стаса растеряла в миг всю интеллигентность и в лучших традициях базарных хабалок надавала разлучнице по лицу.

– Вообще не осуждаю, – с лукавой улыбкой сказала на это моя пхукетская подруга.

У Ольги Васильевны состоялся тяжёлый разговор с новоприобретённым отцом Светы. У отца – с сыном, озлобленного на блудного папашу. У сына – с матерью, заверявшей, что разведётся, засудит и отберёт у изменщика каждую вилку в качестве моральной компенсации.

А потом всё постепенно сошло на нет. Свадьбу отменили. Ольга Васильевна вернулась в свой тихий городок за Уралом. Стас продолжал ходить на работу в фирме отца. Оскорблённая мать-домохозяйка вдруг вспомнила, что весь комфорт её жизни обеспечивал богатый муж, и от этого факта почувствовала себя чуть менее оскорблённой. Конечно, виноватый муж готов был уступить ей однокомнатную квартиру в Подмосковье (все имущество было записано на него), однако перспектива впервые в жизни выйти на работу в возрасте за пятьдесят окончательно убедила её в необходимости бороться за семью. Тем более что «та девушка» – печальное напоминание о грехе мужа – по-английски исчезла из их налаженной семейной жизни. А то, что сын иногда смотрит волком на отца родного – так это пройдёт. Время лечит.

Стас отдал вещи Светы её близкой подруге Маше. Та была в курсе ситуации и охотно помогла ей. И ему.

– Со временем всё наладится, – сказала она Стасу.

– У неё есть кто-то?

Подруга лишь покачала головой.

– Платье упаковать? – он показал на свадебный наряд, покоившийся в глубинах шкафа.

– Света не хочет его забирать.

– Тогда возьми его себе.

– Нет, – решительно отказалась Маша.

– Продай его.

– Извини, не буду. Я суеверная. А платье это несчастливое. Я к нему даже прикасаться не хочу.

***

Они случайно столкнулись в метро полгода спустя. Стас догнал её, окликнул.

– Ты себе не представляешь, что я тогда почувствовала, – сказала Света. – Будто и не было всех этих дней без него.

Стас упросил её пойти с ним в кафе.

– Разве мы не можем остаться друзьями? – говорил он с горящими глазами. – Люди после скандалов расстаются мирно, а у нас… У нас... особый случай. Мы цивилизованные люди и можем продолжать общаться. Ты мне небезразлична. Разве мы не можем остаться просто друзьями?

Дружба закончилась стандартно – так, как обычно заканчивается дружба с бывшими. Пылко и страстно. С той лишь разницей, что над ними теперь витал ореол грехопадения.

– Кровосмесительная связь, как выразилась позднее моя матушка, – сказала Света.

После тех событий мучительное чувство вины привело Ольгу Васильевну в храм. Давно известно, что нет более ревностной верующей, чем кающаяся грешница. Невозможно казнить себя вечно: груз вины слишком тяжёл, чтобы нести его в одиночку. Само собой, она частично перекинула его на дочь, усиленно стыдя её за порок.

– Как она узнала о вас?

Какое-то время они скрывали отношения от близких. Пока однажды мама Стаса застала их. Заехала передать какие-то вещи, открыла дверь своим ключом и…

– Орала она, как резаная. Оскорбляла меня по всякому. Сказала, что я такая же бесстыжая шлюха, как и моя мать. Стас её выставил из квартиры, она колотила в дверь… Безобразно это всё. Хотя я её и не виню.

Стас проявил твёрдость. Он поехал к родителям и объявил, что женится на мне.

– Опомнись, сын! – кричал отец. – Ну нельзя же…

– Ты подумай, какие у вас могут родиться дети! С уродствами, – плакала мать. – Мы же тебе добра желаем.

– Детей не будет, не беспокойтесь. Я всё решил. Вазектомию сделаю.

Страшное слово «вазектомия» подействовало на родителей похлеще кровосмесительной связи.

– Сдурел, что ли? – вопил отец. – Ты мой единственный сын, наследник! Хочешь меня без продолжения рода оставить?!

– Прости, папа, так уж получилось. Если Света захочет детей, заведём ребёнка от донора. Так что продолжение рода будет только от твоей дочери. А я уж воспитаю его мужиком, способным удержать член в штанах.

С работы Стас уволился, отдал родителям ключи от «своей» квартиры, записанной на папу, и женился на родной сестре. Тогда его родители пошли на отчаянный шаг: позвонили сватье и в странном единодушии принялись разлучать общих детей. Удивительным образом были забыты все взаимные обиды. Религиозная мама слала кары небесные на головы нечестивцев, мать Стаса изображала сердечные приступы, а отец шантажировал наследством.

– Так спелись, что впору шведской семьёй жить, – с иронией заметила Света. – А что? Всё может быть…

– Ты из-за этого плакала? – поморщившись, спросила я, выедая ложечкой остатки маракуйи – на вкус она была кислая-прекислая.

– Да, мамаша опять накрутила. Я зареклась на её звонки отвечать. Стас давно всех в чёрный список занёс… Но сегодня увидела сообщение, перезвонила… Зря, короче.

– Наверное, и вправду лучше бы вам пока не общаться. Им надо смириться с ситуацией. Она нестандартная, что уж лукавить.

Рассказ Светы вызвал во мне бурю смешанных чувств. У меня тоже был старший брат. Но есть огромная разница между братом, с которым выросла в одной детской, и тем, кого встретила и полюбила по воле случая. По-человечески ребят было очень жалко. Они ни в чём не были виноваты.

– Я порочная. Мы со Стасом порочные. Мать права: Бог нас накажет.

Света захмелела. Она смотрела на меня большими голубыми глазами – чистыми, ясными. Жёлтый свет уличного фонаря золотил её причёску – на секунду мне померещилось, что я вижу нимб. Меня не покидало странное ощущение. Я всегда относилась к инцесту внутри семьи с чувством глубочайшего омерзения, до дрожи! Но после откровений Светы моё отношение к ней и её мужу никак не изменилось. Возможно, даже стало чуть лучше. Сколько ни смотрела я на эту девушку, каждую ночь засыпавшую в объятиях родного брата, я не могла увидеть хоть каплю грязи.

– Бог уже вас наказал вашими родителями. Не очень-то добродетельными, прошу заметить.

– У тебя есть брат?

– Да. Но это другое. Мы с ним выросли вместе. Я даже троюродного брата воспринимаю как родственника. У меня к этим людям влечения не может быть по определению. Но вот если бы сейчас выяснилось, что мой муж по совместительству мне брат, отец и двоюродная бабка, то бы это подарило нам повод не для расставания, а для уймы циничных шуток. Но я страшная грешница. Безбожница и развратница, каких поискать. Хотя с чужими мужьями я никогда не спала. Ты, полагаю, тоже?

Мои слова приободрили Свету. Слезы высохли на ласковом пхукетском ветру, уносившим прочь тени чужих грехов и печалей. Невозмутимый Будда по-прежнему сиял золотым светом.

Бывают такие люди-лебеди: прилепятся друг другу – не оторвёшь. И никакие кары небесные тут уже не помогут. Впрочем, если эти двое однажды нашли друг друга в огромном городе и полюбили так, что не могут жить иначе, то может быть в этом есть некий высший замысел?

А что до их маленькой порочной тайны…

Не они согрешили. Не им и каяться.

1Самые опасные виды медуз. Обитают у берегов Австралии и Юго-Восточной Азии.
2Индийский хлеб-лепёшка. Выпекается в печи тандури.