Читать онлайн "Друг Френсиса Дрейка"

Друг Френсиса Дрейка.

В кают-компании сидело всего четыре человека: я (мое новое имя было Мартин Келвин), Джон Хиггинс – боцман, Метью Белью – первый помощник капитана и француз Жак Рено – корабельный врач. Мы пили «Мадеру» и тихо разговаривали, обмениваясь впечатлениями и предположениями, чем закончится капитанский визит к королеве Елизавете. Хоть он отправился туда не по собственному почину, а по ее же приглашению, никогда не знаешь, чем закончится подобная аудиенция. Несколько обнадеживало то обстоятельство, что, несмотря на репутацию жестокого и удачливого пирата, и работорговца, капитан Дрейк, служа на одном из судов в эскадре Джона Хокинса, грабил у американского побережья исключительно испанские корабли. Но все-таки… пират…

А что оставалась делать Френсису после того, как в Мексиканском заливе Испанцы наголову разбили английскую эскадру, и уцелел только его корабль? Он и выправлял положение, обосновавшись на Карибских островах и заведя немало друзей из беглых рабов, с которыми продолжал драться с ненавистными ему испанцами. Впрочем – и это был большой секрет – в редких, правда, случаях, и не только с ними.

Он и дальше мог промышлять морским разбоем, но обстоятельства сложились так, что ему пришлось принять решение о возвращении в Англию, а тут так кстати и пришло приглашение от королевы. Не принять его, не смотря на всю свою осторожность, капитан не мог – иначе, по возвращению на родину его ждала бы виселица. Вот он, дабы было чем умилостивить монархиню, и подготовил план кругосветного путешествия, включающий набеги на западное побережье Южной Америки, где безраздельно хозяйничали испанцы.

Бросив якорь в порту Лондона, Френсис в своем лучшем камзоле с пышным воротником и жабо, белых атласных панталонах, сверкающих башмаках с умопомрачительными золотыми пряжками, шпаге на перевези и двумя заряженными пистолями за поясом, сопровождаемый эскортом из десяти человек, несших сундуки с богатыми подарками, отправился во дворец. А мы, те, кто были его первыми доверенными лицами, и помогали составлять план кругосветного путешествия, которое должно было принести не только огромные богатства, но и укрепить положение Англии на морских просторах, засели в каюте и принялись ждать. Однако ожидание затягивалось.

– Не кажется ли вам, господа, что капитан отсутствует слишком долго, – озвучил мучавшую нас проблему Метью Белью.

Никто не спешил развеять его сомнения.

– Надо понимать, – наконец нарушил давящую тишину Хиггинс, – что если Френсис попал в ловушку – дни его сочтены. Может даже, его уже нет в живых.

– Кто знает, – Жак Рено отхлебнул изрядную порцию вина из серебряного бокала, – но сдается, в этом случае, сочтены не только его, но и наши дни!

– Типун вам на язык, Жак! – Белью перекрестился.

– Вы сомневаетесь? – Вскинул брови француз.

– Нет, но я надеюсь отделаться галерами или каторгой.

– Это просто способ умереть медленно.

– И мучительно, – вставил я.

– Подите к черту! – Белью встал так резко, что тяжеленный дубовый стул, на котором он сидел, опрокинулся назад, – лично я не собираюсь ни на галеры, ни на виселицу.

– Да-а, – казалось, что брови Рено поднялись еще выше и слились с короткой прической – в кругу «своих» он предпочитал не носить парика, – Вы и способ знаете, как избежать этого?

Метью поживал губами, прикидывая, что ответить.

– Надо поднять якорь…

– А если Дрейк осыпан милостями и просто напился нарадостя? – Хиггинс развел руками.

– Дослушайте, господа, – разражено поморщился Белью, – надо поднять якорь и увести корабль из порта, потом встать на рейде, но подальше – в недосягаемости городской артиллерии.

– Хм, интересно… – Джон задумчиво почесал висок.

– Ну, да, – продолжил первый помощник, – если все хорошо, то капитан найдет способ, как сообщить нам это. Если же нет, то возможны два варианта…

– Ну ка, ну ка, – это уже заинтересовался я, – становится еще интересней. Озвучьте их.

– Дрейк – отчаянный малый, и ему удалось сбежать – в этом случае он сможет доплыть до корабля даже без шлюпки.

Все согласно закивали.

– Или он мертв, – продолжил помощник, – мы ждем, сколько сможем, благо ни ядра, ни картечь нам не страшны, потом просто ставим паруса и уходим!

– Блестяще, Метью! – Жак Рено схватил друга за руку и принялся трясти ее с такой силой, будто собирался оторвать, – а теперь обсудим детали, здесь требуется все хорошенько про…

В этот момент дверь с шумом распахнулась – на пороге кают-компании стоял капитан Дрейк собственной персоной. Был он действительно пьян, но не на столько, чтобы потерять рассудок, и вообще, он крепко стоял на ногах. Но в глаза бросилось совсем не это – на нем была форма контр-адмирала!

– Все получилось, господа! – Сказал он свои веселым голосом, и повторил, – все получилось.

Подойдя к столу, он поднял кувшин и прямо из горлышка выпил его до конца. Тяжело опустился на свободный стул. Все напряженно ждали разъяснений.

– Как видите, – начал капитан, – я теперь адмирал английского флота.

Он чуть привстал, как бы демонстрируя форму, и продолжил:

– Королева была в восторге не столько от моих подарков, сколько от моих рассказов. Я начал прямо с рождения в 1540-м году в Кроундейле в Девоншире, как жили в Баклэнд-Эбби в Йелвертоне, не забыл упомянуть и про Кент. Поведал о своей пуританской семье, отце проповеднике, своих младших одиннадцати братишках и сестренках, в какой строгости мы росли; о том, как в двенадцать лет стал юнгой на торговом барке, как служил в торговом флоте, и как в восемнадцать стал полноправным капитаном. Затем ходил на судах, занимавшихся работорговлей – эта тема была ей особенно интересна. Рассказал о моем родственничке Хокинсе – будь он неладен, чертов солдафон, о той бойне близ мексиканской крепости Сан-Хуан-де-Улуа. Много всяких историй услышала королева Елизавета, многое узнала о непростой жизни джентльменов удачи… Ее очаровали эти побасенки, добрую треть которых я придумал на ходу, еще одну треть слышал от других, и только оставшаяся часть была правдой моей жизни…

Он замолчал, опять взял кувшин, недоуменно покрутил пустую посуду, перевернув вверх дном, потряс над столом.

– Вина капитану! – Крикнул я.

Еще один кувшин «Мадеры» тут же оказался на столешнице.

Вдоволь напившись, Дрейк продолжил. Он был сильно пьян, но ясности мысли не утратил – это всегда отличало его от многих других.

– Я предложил ей наш план по…

Он нарисовал указательными пальцами в воздухе круг.

– Расписал все выгоды данного похода – короче, все то, что мы с вами напридумывали, и она впечатлилась открывающимися перспективами! Более того, она сама и вслед за ней еще несколько высокопоставленных особ изъявили желания вложить деньги в это предприятие! Мне пожаловано пять кораблей и сто шестьдесят бывалых моряков! Через две недели мы отплываем, господа!

Он схватил кувшин со стола, и в несколько богатырских глотков осушил его до дна. После этого, как человек полностью и качественно выполнивший свой долг, Дрейк повалился грудью на стол, и его храп наполнил кают-компанию. Мы перенесли его на койку в его каюте, стянули сапоги, сняли мундир и удалились.

Вот угораздило меня стать правой рукой самого известного английского корсара в истории! В более ранних жизнях мне уже доводилось бывать в шкуре морских разбойников, но это были рядовые пираты – чаще всего никому не известные, неудачливые, абсолютно серые рядовые люди. Кажется, я даже разок был убит во время абордажного боя. А туту – бах! Знаменитый и при жизни, и в веках корсар, любимец английской королевы Елизаветы, вице-адмирал, память о котором увековечена не только на страницах печатных изданий, но и отлита в бронзе. Что ж, посмотрим, к чему меня приведут эти приключения.

Итак, осенью 1577 года на флагманском судне «Пеликан» мы отчалили от берегов Англии и выйдя в Атлантический океан, взяли курс на Южную Америку. В нашей флотилии всего, кроме флагмана, было еще два больших и два малых вспомогательных судна, всего пять кораблей.

Нет надобности описывать рутинные будни плавания по водам Атлантики, замечу лишь, что сделав небольшой крюк в сторону Африканского континента, мы разграбили несколько городов Марокко, и пополнив запасы пресной воды и провианта, взяли курс на запад. В этом «африкаансом сафари» был легко ранен в ногу боцман Джон Хиггинс, корабельный док профессионально подлатал его и тот, ко всеобщему радости и облегчению, быстро встал на ноги – в те времена чаще умирали не от самих ран, а от заражения крови, возникающего после их обработки: из антисептических средств тогда был только ром.

Летом семьдесят восьмого года мы бросили якорь в бухте Сан-Хулиан, что на восточном побережье Южной Америки. С этого момента события стали развиваться так интересно, что стоит остановиться на них более подробно. Матросы, измотанные более чем годичным плаванием, давно выражали недовольство качеством пищи и воды, а тут, видя возможность разом прекратить свои мытарства, страдания и лишения – взбунтовались. Во главе мятежной команды встал капитан одного из кораблей по фамилии Даути.

«Пеликан» стоял в нескольких кабельтовых от берега, и его команда почти в полном составе сошла на него. На борту оставались лишь Дрейк, я, первый помощник, боцман и пятеро вахтенных матросов. Да, Жан Рено – доктор – колдовал у себя в каюте с какими-то химическими опытами, трудяга.

Френсис спал у себя в каюте. Он всегда запирал дверь на ночь, мы даже выговаривали ему, что если он будет сильно утомлен или элементарно пьян, а корабль станет тонуть, то он пойдет на дно вместе с ним, так как дверь была обита железом, очень крепка, а внутренние запоры не открывались никакими ключами. Капитан всегда отмахивался, говоря, что если такому суждено случиться, то уж он как-нибудь выберется сам, а в другом случае, пенять на нас будет некому. И он совсем не в восторге оттого, что когда он будет спать, кто-то может незаметно шарить по его каюте.

На этот раз, предосторожность с дверью спасла ему жизнь. Дело в том, что про запоры на двери в капитанскую каюту знали немногие, а уж люди Даути с другого корабля, вообще не имели понятия. Они надеялись под покровом темноты незаметно подплыть к «Пеликану», взобраться по якорным цепям на палубу, перебить часовых наверху и, ворвавшись в каюту Дрейка, расправиться с ним. И все шло гладко до момента проникновения в каюту капитана: держа абордажные сабли или просто длинные острые ножи в зубах, девять человек тихо подплыли к флагману, стараясь производить как можно меньше шума, взобрались на палубу, трое вахтенных, не ожидавшие предательства, пали с перерезанными глотками. Успех казался таким близким! Но дверь! Она оказалась заперта, а шум от попыток открыть ее снаружи разбудил Френсиса.

Даже не пытаясь разобраться, кто там пытается забраться в его каюту, он разрядил два пистолета прямо через железную обшивку. Выстрел оказался удачным: несмотря на то, что одна пуля и не смогла пробить ее и застряла, вторая угодила одному из бунтовщиков прямо в грудь. Но главное было не в этом – шум привлек наше внимание, а также внимание людей на берегу.

Я выскочил из своей каюты, и сразу столкнулся с двумя крамольниками. Один был вооружен саблей, второй сорока сантиметровым ножом. Столкновение оказалось неожиданным и для них, и для меня. В таких ситуациях побеждает тот, кто первым сориентируется. На этот раз им оказался я. Палец нажал на курок пистоля, порох на кресале вспыхнул и секундой позже двадцатиграммовый свинцовый шарик вдребезги разнес плечо вооруженного ножом бандита, чуть не оторвав ему руку. Палубу залило кровью в вперемешку с кусками мяса и кости.

Я выхватил саблю – теперь мы были один на один, и одинаково вооружены. Но мой противник, видя страшную смерть товарища, был явно деморализован. Я рубанул слева направо сверху вниз, он каким-то чудом отбил удар, но выронил при этом саблю. А вот щадить, или брать в плен, я никого не собирался: второй удар разрубил его левую ключицу и, наверное, дошел до сердца, потому что он беззвучно упал на палубу судна.

С бака послышались еще выстрелы, сперва один, потом почти дуплетом еще два. Послышалась какая-то возня, звон железа, кто-то вдруг громко заорал. Я бросился к каюте капитана.

Мое вмешательство если и не запоздало, то уже явно не требовалось. Прислонившись к стенке палубной надстройки, сидел и страшно ругался боцман Хиггинс, опять раненый в ногу, правда, на этот раз, в другую. Рядом с ним на коленях стоял доктор и осматривал рану. На палубе валялось четверо, по-видимому, убитых бунтовщиков; двое невредимых стояли на коленях, обхватив руками голову, и молили о пощаде. Френсис в одних панталонах и с окровавленной шпагой в руках склонился над ними, и что-то спрашивал тихим страшным голосом. Рядом с ним, держа под прицелом пистолетов оставшихся в живых разбойников, стоял Метью Белью.

– Кто главарь, – разобрал я несколько слов.

– Даути, – дрожащим голосом выговорил один.

– Капитан Даути, – примерно с той же интонацией подтвердил второй.

Дрейк выпрямился и дважды нанес укол – еще два тела присоединилось к своим погибшим товарищам.

Все девять крамольников, пробравшихся на палубу «Пеликана», были мертвы, или, по крайней мере, вот-вот ими будут. С нашей стороны погибли три матроса, четвертый был тяжело ранен в живот, и Жак Рено успокоил нас на счет участи Джона Хиггинса – жить будет. С берега к кораблю направлялось три шлюпки с командой на борту. Оставалось разделаться с оставшимися бунтовщиками и их главарем.

Тут все прошло проще, чем можно было ожидать: личный состав мятежного судна – тринадцать человек – стояли на коленях со склоненными головами, надеясь на помилование. Перед ними лежал связанный капитан Даути.

Дрейк взошел на борт в сопровождении своей обычной свиты и десятка верных ему матросов. Корабль на всякий случай окружило несколько шлюпок с тремя десятками вооруженных мушкетами моряков.

– И что нам с ними делать, Келвин? – Обратился адмирал ко мне.

Я не был настроен кровожадно.

– Я бы помиловал людей, – ответил, – и повесил капитана.

– Может, заставить их прогуляться по доске? – Подал голос раненый боцман – вот кто точно не хотел никого оставлять в живых, – а этой собаке Даути я бы выпустил кишки, набил брюхо солью и оставил умирать на солнцепеке, периодически поливая водой, что б сознание надолго не терял.

Мне стало не по себе, двоих бунтовщиков стошнило.

Дрейк с уважительным интересом посмотрел на Хиггинса.

Кончилось все достаточно прозаично, если уместно применять это слово к процессу телесных наказаний и смертоубийству: всех мятежников высекли и поставили на самые тяжелые работы; Даути капитан Дрейк собственноручно отрубил голову.

Запершись в каюте капитана – теперь с этим никто не спорил – под охраной все той же десятки самых доверенных людей Френсиса из числа команды, мы пили двое суток. Рядом (заткнутыми за пояс держать их было неудобно и опасно) лежали заряженные пистолеты, в каждом углу, прислонившись к деревянной обшивке стены, стояли мушкеты, тоже, естественно, заряженные. Шпаги и сабли были под рукой. На палубе появляться по одному адмирал запретил. Спали тут же, за столом – койка в помещении была одна – капитанская, и никто не решался повалиться на нее, даже будучи смертельно пьян.

На третий день контр-адмирал, едва очнувшись, схватил саблю, рубанул ею по столу, едва не перерубив столешницу, смел остатки бутылок и закуски на пол. Позвал вестового и приказал выдраить каюту, подать ему воды и чистое полотенце, а так же выдать каждому из нас, включая и его, по стакану рома, после чего выгнал всех вон, наказав привести себя в порядок, и назначил совет на полуденные склянки.

Через два часа он выглядел так, как будто не было никакого бунта, никто не покушался на его жизнь, а он сам не пьянствовал два дня.

– Мы пройдем через Магелланов пролив, – сказал он на совете, – и выйдем в Тихий океан на западное побережье Южной Америки. Там мы порезвимся в испанских колониях, и первой из них станет Вальпараисо! Мы захватим столько золота, сколько сможем увезти на наших кораблях. Хватит заниматься ерундой – пора, наконец, начать оправдывать доверие королевы Елизаветы!

– Ура адмиралу Дрейку! – Вскричали мы. – Виват капитану капитанов!!!

– А теперь всем отдыхать, – он сел и как-то сразу сник, было заметно, что все-таки Френсис сильно утомлен, – завтра с рассветом мы поднимаем якоря. И пусть ветер дует нам в спину.

Мы не замедлили последовать его совету.

___________________________________________________________

Эта блажь вывела меня из себя.

– Френсис, и на кой черт надо одно название менять на другое?

– Я суеверен, мой друг, под этим название был бунт, пусть не на нашем корабле, но в нашей эскадре, – он жестом отослал реставраторов заниматься их работой, – и потом, «Золотая лань» звучит куда лучше «Пеликана».

– И все?!! Только из-за этого?

– Мало? Тебе кажется мало??

– Нет, но может быть…

– Я уже все решил, оставим эту тему в покое, есть куда более важные дела.

На этом дискуссия была закончена. Так, значит так. В конце концов, нас ждало впереди огромное путешествие с неизвестным (во всяком случае, для всех, кроме меня, концом), и не стоило настаивать на том, что все равно станет фактом, внесенным во все возможные энциклопедии.

Итак, теперь «Золотая лань» отправлялась под полным такелажем на поиски новых земель во славу королевы Елизаветы. Адмирал оставил два малых судна в Сан-Хулиане – изначально они были предназначены для того, чтобы нести на себе запасы воды, провизии и боезапас.

– Они не выдержат дальнего плавания, – пояснил он на всякий случай, – и так-то я не ожидал, что малютки смогут дойти с нами до Южной Америки. Свой ресурс они исчерпали, и исчерпали давно – снимаю перед ними шляпу. Дальше пойдем на трех кораблях.

Приказы командира не обсуждаются.

Перетащив все ценности с малых судов на большие, предоставили первые своей судьбе. Капитаны были, понятно, недовольны, но это был тот самый случай, когда на их мнение всем было наплевать, а роптать – помня о судьбе Даути – никто не решался.

На второй день плавания попутный ветер стал крепчать.

– Будет шторм, капитан, – боцман тронул Дрейка за плечо, – лучше держаться подальше от берега.

– Не будь дураком, Джон, – адмирал потрепал Хиггинса по жестким волосам, – завтра мы выйдем в Тихий океан – там нет берегов!

Френсис расхохотался.

И действительно, не прошло и суток, как мы оставили Магелланов пролив позади, и вышли на просторы Великого океана. Но далеко отойти от берега не смогли – сильный шквалистый ветер прижимал эскадру к скалам. Идя галсами, удалось на несколько кабельтовых отойти подальше от земли, но это было все, что удалось сделать перед тем, как налетел настоящий ураган.

– Паруса долой! – Командовал первый помощник Метью Белью.

Команда явно запоздала – увлекшись лавировкой в попытке отойти подальше от скалистого берега, прозевали начало шторма, и первый же мощный порыв ветра сорвал прямоугольники пропитанной соленой водой тяжеленной парусины, будто газовые носовые платки, и унес куда-то в южном направлении. Теперь эскадра стала совсем неуправляемой. Хорошо еще, что все три корабля изначально держались на значительном расстоянии друг от друга – нас швыряло, словно скорлупу от грецких орехов, и наверняка разбило бы к чертовой матери друг о друга в первые же часы шторма.

Впрочем, один из галеонов этой участи не избежал все равно. Привязав себя прочным пеньковым канатом к мачте, я, зачарованный ужасным зрелищем, наблюдал, как почти стотонное судно подхватило громадной волной, подняло на высоту тридцати метров, и со страшной скоростью помчало с этой горки вниз, по направлению к скалам. Даже режущий уши свист ветра и свирепый рев волн не смоли заглушить треск разбиваемого в щепы о камни корабля. Следующая огромная волна смыла все следы кораблекрушения.

– Капитан, – боцман орал во все горло, но Дрейк все равно его не слышал – читал по губам, – нас сносит на юг.

– Хорошо, – адмирал казался спокойным, впрочем, что мы могли сделать, кроме как наблюдать за происходящим и молиться Богу.

Мы видели, как подхваченный завихрениями приливных течений, второй корабль нашей маленькой эскадры был затянут обратно в Магелланов пролив. Сразу скажу, что дальнейшая его судьба так и осталась для нас неизвестной.

А «Золотую лань» продолжало сносить все южнее и южнее. Почти три недели нас швыряло из стороны в сторону, при основном векторе направленности движения на юг – юго-восток. Все мы успели не по одному разу проститься с жизнью, но провидение рассудило иначе – на двадцатые сутки ветер начал стихать, волны уменьшились в размерах, стали какими-то «сливочными», покатыми и гладкими.

Нас по-прежнему гнало на юг, но вдруг, как по мановению волшебной палочки, наступил полный шквал. Мы встали. Бог ли помогал Дрейку, или Дьявол, но все остались живы – при перекличке выяснилось, что не хватает только одного матроса, видимо, смыло за борт волной. Надо было приступать к ремонту.

Осмотрелись, и оказалось – о, чудо! что ничего серьезно не пострадало! Удивительно, но все мачты были целы, пробоин не наблюдалось, и даже рангоут был абсолютно в рабочем состоянии. Корабль, конечно, вид имел довольно потрепанный, но не более того.

– Мартин, – Дрейк обращался ко мне, – надо бы определить наше место нахождения. Принеси-ка секстант.

Не хочу утомлять читателя ненужными подробностями, но через некоторое время Френсис собрал корабельный совет.

– Друзья мои, – он стоял, широко расставив ноги и заложив руки за спину, мы же сидели за принайтовленным к полу столом, и внимательно слушали, – в результате наблюдений, измерений и вычислений, я пришел к поразительным выводам!

Я, Джон Хиггинс, Метью Белью и Жак Рено переглянулись – Дрейк умел заинтриговать: адмирал делал заявления редко, но если он что-то говорил, то это всегда поражало своей оригинальностью, а порою просто ломало все стереотипы и общепринятые представления. И это при том, что Дрейк не имел какого-либо специального образования, родился в семье пуританского проповедника, а жизни с юных лет его учили морские походы и сражения.

– Как известно, великий Магеллан считал, что Огненная Земля – это оконечность какого-то южного материка, примыкающего к Южной Америке.

Совет согласно закивал головами.

– Ха! – Капитан сиял. – Джентльмены! Теперь, когда мы прошли Магеллановым проливом и вышли в Тихий океан, а потом штормом были снесены на юг, после определения географических координат можно смело утверждать, что Огненная Земля – это остров!

– А-а… – Жак Рено хотел было что-то спросить, но Френсис перебил его.

– Там! – Он ткнул указательным пальцем в направлении открытого окна, где плескались мелкие серо-стального цвета волны, – там лежит неизведанная земля, некий южный материк, и до него еще предстоит дойти! Мы же находимся в проливе, который пока еще никак не назван.

Он замолчал.

– Так может стоит дать ему название? – Подал голос первый помощник, – если, конечно, все, что ты сказал, соответствует истине.

Адмирал улыбнулся.

– Мы здесь с другой целью, дорогой Метью. Оставим потомкам проверку сделанных нами выводов, как и возможность давать названия проливам и новым землям. Наш же путь лежит, в соответствии с изначальным планом, в Вальпараисо. Хиггинс!

Джон вскочил и вытянулся по стойке смирно.

– Свистать всех наверх! Прикажите ставить паруса. Курс на север-северозапад.

– Есть сэр!

Боцман бросился на верхнюю палубу.

– Джентльмены, – Дрейк заложил руку за отворот воротника, – займите свои места согласно штатному расписанию – мы отплываем.

На подходе к испанской колонии адмирал продемонстрировал новую тактику ведения морского боя, изобретенную им самим. На встречном курсе нам попалась изящная испанская каравелла длиной около сорока пяти метров, которая благодаря прекрасному смешанному парусному вооружению не шла по волнам, а, казалась, парила над ними. Фок-мачта несла четырехугольный прямой парус, а латинские паруса на реях грот- и бизань-мачты позволяли ей идти круто к ветру. Высокие борта, глубокая седловатость палубы в средней части судна и, несомненно, большая вместимость трюмов, делали каравеллу весьма лакомой добычей.

«Золотая лань» вид после шторма имела, как уже упоминалось, потрепанный, и вполне естественно, что казалась не представляющей опасности. Но вооруженный двадцатью пушками (плюс две запасные в корме) трехмачтовый более чем стотонный галеон на самом деле являлся грозной боевой машиной и обладал хорошими мореходными качествами, особенно если учесть, что командовал им самый известный и опытный пират современности Френсис Дрейк, он же капер ее Величества королевы Елизаветы адмирал Дрейк.

– Пли! – Поравнявшись с испанской каравеллой «Лань» выпустила заряд книппелей из орудий левого борта, и, заложив крутой поворот, успела разрядить заряд с кормы, а потом и правого борта.

Паруса испанца были порваны в лоскуты, грот-мачту переломило посередине. Обездвижив таким образом вражеский корабль, наш галеон встал в непростреливаемой с каравеллы зоне и выпустил несколько зарядов картечи, выкосив таким образом до четверти личного состава испанцев. После пятого залпа вражеский корабль выбросил белый флаг.

– Похоже, сдаются, капитан, – боцман потер руки.

– Похоже, – Дрейк тоже казался довольным – такой исход событий устраивал его более чем, напрасно лить кровь никто не хотел, – спустить шлюпку с правого борта!

Капитан испанцев сдался без боя на условиях, что мы заберем только груз, а сам корабль оставим не тронутым. Френсиса это вполне устраивало. Мы спустились в трюм, он был забит шелком, еще какими-то тканями и подобной дребеденью. Среди прочего имелось несколько бочек с корицей и перцем. Материю мы не тронули, а вот специи перегрузили на «Золотую лань». Дрейк проследовал в каюту капитана и почти сразу я услышал его призыв:

– Мартин! Спустись сюда, друг мой.

Я повиновался.

– А вот это то, зачем мы затевали весь наш поход.

Он ткнул носком ботфорта в один из сундуков, стоявших в углу помещения. Я откинул крышку, и у меня отвалилась челюсть – сундук был доверху набит золотыми испанскими дублонами достоинством в два эскудо. Я открыл второй сундук – та же картина. Всего сундуков было пять.

– Френсис, – меня переполняло чувство восторга, – одна эта добыча уже окупила все затраты на наше плавание! Если так пойдет дальше – мы станем несметно богаты! Да, что там мы – английская казна пополнится настолько, что без труда можно будет организовать еще десяток разведывательных экспедиций!

– Это все так, – ответил адмирал, – с той лишь ремаркой, что дальше дела пойдут еще лучше. Поверь мне, Мартин, я носом чувствую такие вещи, и мой нюх никогда меня не подводил.

Перегрузив сундуки с золотом, а также весь порох и запас ядер, книппелей и картечи с каравеллы на «Золотую лань», мы предоставили испанцев своей участи, с тем условием, что они пойдут на юг – нам вовсе было не нужно, чтобы колонии на западном побережье материка были предупреждены о приближении английского каперского судна.

Вальпараисо – город на холмах, расположенный амфитеатром на южном берегу одноименного залива на склонах меридионального хребта Береговой Кордильеры, отделяющей Центральную долину Чили от Тихого океана. Город был назван в честь родины испанского конкистадора Хуана де Сааведра – Вальпараисо-де-Арриба, который его и открыл. Порт Муэль-Прат – самая древняя часть города – был основан еще в 1536 году. Именно отсюда испанцы во главе с Диего де Альмагро начали свою колонизацию Южной Америки. И именно сюда свозилось золото из нещадно разграбленных городов инков. Теперь ему предстояло стать нашей добычей.

Случайно пойманный нами индеец с помощью объяснений нашего португальского кормчего да Силвы, который кое-как мог объясняться на местном наречии, понял наконец и до чертиков обрадовался, что попал в руки англичан, а не испанцев. Его соплеменников уже многие годы убеждали, что у испанцев врагов нет, потому что они покорили все остальные народы. На радостях индеец предложил показать путь к гавани, где стоял испанский галеон.

Итак, пятого декабря с помощью нашего нового союзника «Золотая лань» проникла в гавань недалеко от Вальпараисо. На рейде стоял корабль под названием «Captan».

– «Капитан», – Дрейк разглядывал галеон в подзорную трубу, – Джон, спусти-ка флаг, попробуем подойти к нему, как свои.

– Но у нас нет испанского вымпела.

– И не надо, пойдем вовсе без опознавательных знаков – вряд ли здесь кто-то ждет англичан.

Адмирал, как всегда, оказался прав – испанцы подпустили нас настолько близко, насколько позволяла осадка нашего судна. Мы спустили шлюпку и восемнадцать английских моряков во главе с Дрейком подошли к галеону «Captan». Испанцы были абсолютно уверены, что в гавань зашел корабль из их эскадры, и были настолько любезны, что даже помогли команде «Золотой лани» подняться на борт, за что сразу и поплатились. Первыми пали те, кто стоял на палубе у шторм-трапов. Затем, разделившись на две части, мы захватили команду (не слишком многочисленную, так как часть ее сошла на берег), а также обезоружили офицеров. Пожалуй, обезоружили – это слишком громко: застигнутые врасплох испанцы даже не пытались оказать сопротивления. Так что галеон мы захватили без единого выстрела. Правда, один из офицеров сумел броситься с борта «Капитана» в воду и поплыл к берегу.

– Мушкет! – Приказал адмирал.

Подали мушкет. Расстояние до беглеца было уже слишком большое, но это не смутило нашего капитана. Положив ствол пистоля на фальшборт, он несколько раз вдохнул-выдохнул, приводя организм в состояние покоя, тщательно прицелился и с первого же выстрела «снял» испанского офицера. Тот пошел ко дну. Мы не стали кричать «ура» во славу нашего капитана – до берега было не так уж и далеко, и хотя выстрел там слышали наверняка, но мало ли по какому поводу был произведен одиночный залп. И все же, следовало принять меры.

Наученный этим опытом, Дрейк приказал загнать остальных пленных в трюм и запереть их там, а также послал внушительную и вооруженную «до зубов» партию матросов на берег – надо было успеть туда раньше, чем испанцы очухаются, спрячут ценности и скроются в холмах.

Сами же мы принялись обследовать содержимое трюмов и каюты «Капитана». Это заняло довольно много времени – галеон испанцев имел водоизмещение не меньше ста пятидесяти тонн.

– Френсис, – я пропускал золотые Вальдивские дукаты сквозь пальцы, они с певучим звоном падали обратно в сундук, – я насчитал тридцать семь тысяч! Это фантастика!

– Капитан! – В каюту, где временно расположился Дрейк, стремительно вошел первый помощник Метью Белью, – весь груз состоит из бочонков с каким-то вином. Мы попробовали – на вкус замечательно, но определить, что за пойло, я не берусь.

– Много его?

– Да, я насчитал – и это приблизительно – две тысячи запечатанных бочонков.

– Притащи сюда парочку – мы с Мартином продегустируем его и постараемся определить его происхождение.

– Есть, адмирал.

Метью уже было почти выскочил на верхнюю палубу, но окрик Дрейка остановил его:

– Белью! И выкати десятка два бочонков на спардейк – пусть команда промочит горло: это придаст им сил и бодрости.

Я тем временем перебирал бумаги, что хранились в каюте капитана испанского галеона.

– Френсис! Смотри. – Протянул ему несколько свернутых рулонов. – Кажется это то, что ты так хотел найти.

Адмирал развернул наугад один из свитков, разложил на столе, придавил с одного края двуствольным пистолетом, с другого тяжелым бронзовым подсвечником, и принялся внимательно изучать изображение. Потом развернул второй свиток, третий… Я терпеливо ждал.

По прошествии минут пятнадцати, Дрейк поднял голову и посмотрел на меня.

– Мартин, – сказал он торжественным голосом, – это же карты западного побережья Южной Америки! Здесь указаны все испанские порты, города, все бухты и проливы – да вся береговая линия теперь у нас, как на ладони!

Он ненадолго задумался.

– Созывай совет! Возвращаемся на «Золотую лань». Здесь оставить караул, чтобы пленники не сбежали. И пригласи да Силву – дальше прокладывать курс судна будет он. Да! И еще: щедро наградите нашего проводника, чем он пожелает в соответствии с его представлениями о щедрости, и пообещайте высадить его на берег в любом удобном для него месте, если только он не предпочтет сойти здесь.

А через полтора часа Дрейк, стоя посередине каюты на своем галеоне, вещал:

– Джентльмены, я объявляю начало пиратской компании во славу Англии и королевы Елизаветы! Начало ее уже положено, и вы сами видите, что оно более чем удачное. Вальпараисо под нашем контролем, золото индейцев, свезенное сюда грабившими их испанцами, теперь всецело принадлежит нам. Колонию мы, понятно, оставим, а вот ценности увезем с собой.

Он отхлебнул вина из серебряного бокала.

– Здесь, – адмирал поднял над головой свернутые в большой рулон карты, найденные на «Капитане», – успех нашего предприятия, слава, богатство, уважение, почести. Мы войдем в историю, о нас будут помнить спустя столетия, и говорить с благоговейным трепетом. Я клянусь вам, друзья мои, что не уйду из этих вод, пока не соберу по меньшей мере миллиона дукатов. Золото, серебро, пряности, шелка – все это будет наше и только наше.

Испанцы не ждут нападения, они думают, что лишь им принадлежат богатства индейцев южного континента. Внесем некоторые коррективы в их непокалебимую самоуверенность. Мы, как ураган, пронесемся по западному побережью Южной Америки, атакуя испанские порты, не ожидающие подобных нападений. Мы соберем кровавую дань с…

Палуба вдруг ушла у меня из-под ног, действительность исказилась и, казалось, потекла куда-то влево и вниз, в глазах потемнело, и я провалился в черноту небытия, с тем чтобы вынырнуть из нее уже совсем другим человеком, в другом времени и месте. Как жаль, мне так хотелось закончить кругосветное путешествие со знаменитым пиратом-адмиралом Френсисом Дрейком.

Из истории, которую имел возможность изучить в более поздних перевоплощениях, я знал, что адмирал не ограничится разграблением испанских колоний вдоль западного побережья Южной Америки, а продолжит исследование побережья значительно севернее, приблизительно до места нахождения Ванкувера в ХХ веке. В июне 1579 года Дрейк высадится в районе Сан-Франциско и объявит этот берег английским владением, позднее названным «Новый Альбион».

А годом позже адмирал через Тихий и Индийский океан (огибая мыс Доброй Надежды) вернется в Плимут. На борту «Золотой лани» будет ценностей на сумму в полтора раза превышающую годовой доход английской казны, примерно шестьсот тысяч фунтов стерлингов. Так же он привезет с собой из похода клубни картофеля, так что европейцы будут поглащать этот рассыпчатый крахмальный корнеплод благодаря заслугам пирата Френсиса Дрейка.

Пролив между Огненной Землей и южным ледовым континентом, открытом позднее в 1820-м году Лазаревым и Беллинсгаузеном, назовут именем прославленного пирата-адмирала. Я хотел сказать об этом Дрейку еще когда нас снесло штормом к островам Исла Греви, Исла Вольястон, Исла Эрмите, Исла Эрсчель (на момент путешествия наверняка назывались по-другому, если вообще имели какое-то название), но под каким соусом я должен был преподнести Френсису эту информацию? Тогда я смолчал, и правильно, наверное, сделал.

За его подвиги королева Елизавета удостоит Дрейка рыцарского звания и назначит мэром Плимута. Еще бы! Каждый вложенный в это предприятие фунт принес ей сорока семикратную прибыль!