Медленно, с расстановкой, огромный тролль взял топор в правую руку. Все еще сидя на корточках, он положил левое запястье на землю и растопырил перед собой пять длинных пальцев. С жестокой гримасой — а может, то была причудливая улыбка злобного экстаза — он резко опустил лезвие, шипя от боли, пронзившей кисть и предплечье. Из пяти ран хлынула зеленая кровь, а отрубленные пальцы безвольно дергались на земле.
С той же искаженной ухмылкой на лице Баатлрап неловко переложил топор в изувеченную руку. Из окровавленных культей уже начали прорастать новые пальцы, а отрубленные куски на земле продолжали подергиваться и извиваться. Резко рубанув, Баатлрап повторил то же самое с правой рукой и только потом, выронив топор, откинулся назад, чтобы унять боль в обеих искалеченных конечностях. Так он просидел больше часа, пока боль утихала, а у его ног плясали десять кусочков его собственной плоти.
Наконец он поднялся, вскинув топор снова целыми руками. Он зашагал обратно к лагерю, намереваясь вернуть топор Гарисе и самому немного поспать. Следом за ним, бесшумно ступая по сумрачному лесу, к своей цели за новым хозяином тянулась вереница из десяти молодых, жилистых троллей…
