Читать онлайн "Грим боли"

Грим Боли

ЧАСТЬ I

В дежурную часть вошла женщина с лицом, бледным как мел. Голос дрожал:

— Мой сын… он пропал.

Мальчику всего двенадцать. Камеры у школы зафиксировали, как он выходит в обычное время. На записи видно, как он пересекает дорогу… и дальше — пустота. Будто растворился в воздухе.

Мать обзвонила всех друзей, обошла каждый двор, подняла на ноги родственников. Безрезультатно. Полиция опросила одноклассников, учителей, соседей. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал.

Тем временем в доме Джейлы царила привычная тишина. Лейла только что улетела в Грецию к дочери — студентке ветеринарного факультета. Джейла осталась одна, если не считать звонка от Эмиля — её взрослого сына, детектива отдела розыска.

Поздним вечером он приехал к матери, бросил на кухонный стол увесистую папку и сел так, будто из него выпустили воздух.

— Мам… я не должен показывать это. Но я не знаю, где искать дальше. — Он сжал переносицу. — Мальчик из того дела. Помнишь?

Джейла открыла папку. Протоколы опросов. Расшифровки звонков. Распечатки с камер: ребёнок выходит из школы, переходит дорогу — и провал.

Прошло несколько тяжёлых дней без единой зацепки. И вдруг — контакт. Похититель вышел на связь через защищённый канал полиции. Он потребовал крупный выкуп и… публичность. Чтобы новость об исчезновении мальчика разошлась по всем телеканалам, пабликам и соцсетям. Без этого, обещал он, ребёнок «не доживёт до конца недели».

К письму были прикреплены фотографии. На них мальчик выглядел измученным: заплаканные глаза, покраснения на коже, одежда перепачкана. На одном снимке он держал табличку с датой и короткой фразой: «Помогите. Мне больно». В аудиообращении ребёнок почти шёпотом умолял о помощи.

Эти фото заставили Джейлу насторожиться. Она подняла глаза на сына:

— Эмиль… Ты понимаешь, что это странно?

Он кивнул, неохотно:

— Они требуют, чтобы всё показали по телевизору, чтобы соцсети взорвались. Понимаешь, мам? Это не похоже на обычный выкуп. Обычно похитители прячутся от шума, а тут… — Он сжал кулак. — Тут будто им важен не мальчик, а сцена.

Джейла пролистнула страницу с цифрами.

— Эта сумма… — Она покачала головой. — Его семья никогда не соберёт столько. Даже если продадут всё.

— Думаешь, это не ради денег?

— Думаю, деньги — только предлог. Или прикрытие. — Она остановилась, глядя на сына. — Они хотят не деньги. Они хотят, чтобы эту весть услышал кто-то конкретный.

— Кто-то?

— Да. Может, тот, кто прячется. Или тот, у кого есть власть. Или кто связан с ними в прошлом.

Эмиль молчал. Ему хотелось не верить матери, но опыт подсказывал: она редко ошибается в людях.

Джейла настояла на визите в дом мальчика. Ей было важно увидеть комнату своими глазами, поговорить с матерью не в кабинете полиции, а там, где чувствуется дыхание исчезнувшего ребёнка.

Мать, усталая и осунувшаяся, провела её по узкому коридору в комнату сына. Всё выглядело обычно: аккуратно заправленная кровать, книги на столе, пара игрушек на полке. Но, открыв шкаф, Джейла замерла.

Внутри, на полках, лежали десятки маленьких замочков. Разных форм, размеров, с узорами и без.

— Он коллекционировал их, — пояснила мать, заметив её взгляд. — Хобби такое. Ему нравились старые механизмы.

Джейла кивнула, медленно перебирая замки пальцами. Бронзовые, латунные, совсем простые. И вдруг… один бросился в глаза.

Он отличался от остальных, как редкий камень среди гальки. Небольшой, с изящной гравировкой, металл темнел от времени, но блестел в узорах. По клейму на обратной стороне Джейла узнала: викторианский. XIX век. Настоящая антикварная вещь.

— Сколько может стоить такой? — спросила она спокойно, но взгляд уже холодел.

Мать беспомощно развела руками:

— Понятия не имею… Может, пару десятков долларов? Он же… просто ребёнок. У него не было больших денег.

Ответа Джейла не дала. Уже в машине она проверила через эксперта отдела: замок действительно редкий. Стоимость — около трёхсот долларов. Для мальчика, который получал карманные деньги на мороженое, это невозможная сумма.

Значит, кто-то подарил ему эту вещь. Но кто? И зачем?

Эмиль дал распоряжение: проверить камеры всех магазинов, торгующих антиквариатом и коллекционными замками. Через сутки поиск сузился: замок был куплен в одном из антикварных магазинов на старой улице.

Антикварная лавка встретила Джейлу запахом пыли и старого дерева. За прилавком сидел сухощавый мужчина с внимательными глазами. Он слушал молча, а потом пожал плечами:

— Да, помню этот замок. Заказал мужик. Оплатил наличными. Паспорт не спрашивал — он сам сказал: «Не надо».

— Лицо запомнили? — голос Джейлы был ровен, но взгляд впивался.

Хозяин прищурился, вспоминая:

— Да… был высокий, спортивный, в хорошем костюме. Выглядел аккуратно, даже солидно. На вид — лет шестьдесят. Такой… респектабельный человек. Не скажешь, что из криминала.

— Вы встретились здесь?

— Нет. Он попросил выехать за город, к развилке. Там и передал деньги.

— Почему согласились?

— Потому что сумма была хорошая, — коротко бросил хозяин.

Джейла вышла на улицу, сжимая в кармане перчатки. Это всё становилось яснее и опаснее: похититель следил за мальчиком, изучил его увлечение, завоевал доверие дорогим подарком. И сделал это хладнокровно, заранее готовясь к шагу, который потрясёт весь город.

Вернувшись в отдел, Джейла попросила Эмиля ещё раз просмотреть последние кадры с камеры у школы. Мальчик выходит из здания, пересекает дорогу. Камера захватывает лишь его фигуру — а дальше сектор пуст.

Но на стоп-кадре, прямо в углу, Джейла заметила то, что ускользнуло раньше: блеск металла. Не целиком — лишь фрагмент. Руль. Мотоциклетный. И кое-что ещё.

Эмиль увеличил изображение. На хроме проявилась эмблема. Её силуэт был чётче, чем ожидали: расправленные крылья и две буквы — N и C.

— NC? — Эмиль нахмурился. — Название клуба?

Проверка ничего не дала. Ни в архивах мотоклубов, ни в криминальных сводках. Казалось, такой символ никогда официально не существовал.

Джейла задумалась. Память цепко зацепилась за крылья, за буквы. И вдруг всплыла картинка — шум моторов, запах бензина, дорога. Молодость. И Рауль.

Бывший друг Лейлы. Когда-то они встречались, а Джейла пару раз попадала на их байкерские тусовки. Молодость тянула куда угодно — даже в такие компании.

Она набрала Лейлу. Та ответила из Греции, на фоне слышался лай собак и ветер.

— Лей, помнишь Рауля?

— Как я могу его забыть? — в голосе сестры мелькнула улыбка. — А что он натворил?

— Пока ничего. Но, возможно, он поможет нам. У нас дело… связано с байкерами.

— Он теперь зубной техник. Бросил всё это лет двадцать назад.

ЧАСТЬ II

Через несколько часов Джейла встретилась с Раулем в тихом кафе. Подтянутый мужчина в дорогой рубашке и с уверенной улыбкой уже мало напоминал того бунтаря.

Она положила на стол фото.

— Видел когда-то такое?

Рауль молчал, прищурившись, потом выдохнул:

— Вот это да… Думал, это в прошлом.

— Что это?

— Это не клуб. Это наоборот — No Club. Девять человек. Интеллигентные любители, дети богатых родителей. Они катались сами по себе, не входя ни в какие группировки. Символом были крылья и буквы N, C.

— Ты их помнишь?

— Почти всех. Но если кто-то из них вернулся… значит, ставки очень высоки.

— А что с ними не так? — Джейла подняла брови, глядя на снимки.

— Наоборот, — мужчина усмехнулся. — Им все байкерские клубы завидовали. И мы тоже. Деньги, возможности… всё при них.

— Кто они? —

— Да толком никто не знает. Все продолжили дела своих отцов-богачей. Женились, завели детей. Правда… — он сделал паузу. — У лидера группы судьба незавидная. Жена умерла при родах, а потом, через несколько лет, погибла дочь. Несчастный случай, вроде бы. Но всё это — только слухи. Официально не распространялось. Понятное дело — влиятельная семья.

— Имя лидера?

— Думан. Думан Тогрулзаде.

— А ваша группа? — она подняла глаза.

— Мало хорошего, — вздохнул он. — Многие тогда подались в криминал. Романтика… ха! Сейчас смешно. Тогда казалось — свобода.

Он протянул ей папку.

— Вот. Фото и кое-какие заметки о каждом. Вдруг пригодится.

Джейла наклонилась над фотографиями. Пятнадцать лиц. Но информация только о четырнадцати.

-А пятнадцатый кто? О нем почему ничего?

— А Этот… указал на снимок в углу. Редкостная сволочь. Пробыл у нас недолго. До того, как вступил, сидел за убийство. Мы его прогнали, когда узнали, что он тянет к нам криминал.

— И что с ним стало?

— Создал свою группу. Хотя какой там клуб… банда. Вымогательства, похищения. Людей брали, требовали выкуп.

Джейла почувствовала, как у неё внутри что-то щёлкнуло. Похищение. Выкуп. Может ли это быть связано… с их делом?

— Как звали лидера этой банды? — спросила Джейла, не отрывая взгляда от снимков.

— Атеш, — мужчина произнёс имя медленно, как приговор. — Банда называлась «КАЛИП».

Джейла пересказала всё Эмилю. Теперь ему нужно было выяснить всё о «НС», «КАЛИП» и том, что связывает эти группы.

Эмиль связался с бывшими следователями. Ответ был холодным, как выстрел:

— Все члены банды «КАЛИП» либо убиты, либо арестованы во время операции. Все, кроме одного. Атеш. Он исчез. Никто не знает, где он.

И дальше — история, от которой стыла кровь. Последний раз АТЕШ похитил дочь миллионера. Девочке было двенадцать. Её нашли полумёртвой. Отец боролся за её жизнь, но она не выжила.

— Шансов не было, — говорили следователи. — Но она… помогла.

Девочка знала азбуку Морзе. Её научил отец — «игра на моргание». Когда её нашли, стало ясно: она передавала сообщение глазами. Последние силы. Каждое моргание — как удар сердца.

Слово, которое прочли по её глазам, было «КОНИ». Это значило, что она рядом с конюшнями. Там её и нашли. Но она была истощена до предела. Слишком поздно.

Все знали: Атеш не оставляет заложников в живых. Никогда.

III часть

Лес был тих. Слишком тих. Лишь запах дыма выдавал, что здесь только что прошла буря.

Когда полицейские добрались до поляны, картина ударила по глазам, как вспышка камеры.

Две машины банды Атеша стояли искорёженные. Двери распахнуты, стёкла выбиты. Ещё дымились моторы, а земля вокруг была усыпана гильзами.

Чуть дальше — машина Думана. Она горела, пламя лизало капот, воздух дрожал от жара.

Тела. Сначала одно. Потом второе, третье.

Шесть человек лежали на холодной земле. Члены банды «КАЛИП», вернувшиеся в тень ради своего лидера. Их лица уже ничего не выражали.

Атеш был жив. Еле. Простреленные обе ноги и плечо, кровь текла по куртке, но взгляд оставался острым, как лезвие.

Рядом с ним валялся чемодан — раскрытый, набитый пачками денег.

У ног Атеша лежал Думан. Мёртвый. Две пули в грудь, одна в висок.

И среди этой бойни — Мурад.

Он стоял, молча, глядя на Атеша. Его лицо было неподвижным, только в глазах бушевал шторм, который никто не мог прочесть.

Полицейские кричали, размахивали оружием, но Мурад даже не повернул головы.

Когда они повалили Атеша на землю, тот прошептал губами:

— Сын…

Этот шёпот утонул в гуле сирен. Атеша увезли. Ему грозило пожизненное заключение.

Лес остался пустым. Только дым и пепел напоминали, что здесь разыгралась драма, за которой кто-то ещё наблюдал из тени. По версии полиции всё было просто: перестрелка между Думаном и бандой Атеша. В суде Атеш подтвердил — да, так и было.

Дело закрыто.

Но не для Джейлы.

Что-то не сходилось. Она вспомнила дом Думана. Там пахло не злостью, а любовью. В каждой детали — след заботы, грусти и решимости.

Джейла была уверена: Думан всё рассказал Мураду. Даже то, что он сын Атеша. И тогда Думан попросил его о помощи.

— Помоги мне, — сказал он. — Мы должны остановить его. Раз и навсегда.

Они готовились вместе. Лес был обставлен камерами. Думан жил этим планом. Днём и ночью он следил, ждал.

И вот — тот день.

Две тёмные машины въехали в лес. Двери распахнулись, и бандиты вышли, держа оружие.

На крыше, в тени ветвей, лежали двое. Думан и Мурад. Снайперская винтовка — продолжение их рук.

Первый выстрел — один упал. Второй — ещё один.

Тела сыпались на землю, как куклы. Банда даже не успела понять, откуда смерть.

Когда Атеш рванул к машине, раздался глухой удар. Гранатомёт вспыхнул огнём, разорвав металл в клочья. Машины загорелись.

Атеш рухнул на землю, хватаясь за окровавленное плечо.

Думан вышел из укрытия. Медленно, с тяжёлым дыханием.

— Ты помнишь её? — его голос был лезвием. — Су. Мою девочку. Ей было двенадцать.

Атеш поднял глаза.

— Она была жива, когда я ушёл, — хрипло сказал он. — Но я… я делал всё, что хотел. С заложниками.

— Здесь нет твоего сына, — Думан шагнул ближе. — Ты его больше не увидишь.

Но внезапно — вспышка. Пистолет блеснул в руке Атеша.

Два выстрела. Глухие удары пуль в грудь. Думан рухнул.

Атеш пытался подняться, но раздались три сухих хлопка. Пули прошили его ноги, потом плечо. Он завыл от боли и упал лицом в грязь.

Из леса вышел Мурад. Тихо. Медленно. Его руки дрожали, но глаза были холодны.

Он опустился рядом с телом Думана, коснулся его руки, и слёзы прорвали ледяную маску. Потом поднял взгляд на Атеша.

— Не двигайся, — прошептал он. — Следующий выстрел будет в голову.

В этот момент где-то вдалеке завыли сирены. Ветки дрожали от гула моторов. Полиция приближалась.

Мурад сделал шаг назад. Оглянулся. Рядом с телом Думана он аккуратно положил винтовку.

Через минуту поляну заполнили люди в форме. Крики, фонари, металлический блеск оружия.

Атеш лежал в крови. Мурад — неподвижный, как камень.

— Он хотел, чтобы я помог, — тихо сказал он, глядя на Джейлу. — И я помог.

Суд закончился. Коридор постепенно пустел, звуки шагов глухо отдавались в стенах.

У окна стояла женщина лет сорока пяти, с простым собранным пучком и усталым взглядом. Это была мать Мурада. Лицо бледное, но в глазах — твёрдость, будто она прожила целый век за эти недели.

Джейла подошла, остановилась рядом и тихо сказала:

— Вы воспитали прекрасного сына.

Женщина сжала губы, чтобы не разрыдаться, и кивнула.

— Спасибо… — едва выдохнула она, отворачиваясь к стеклу, чтобы скрыть слёзы.

Эпилог

Когда Лейла приехала, Джейла рассказала ей всё. Они сидели на кухне, и в воздухе стояла тишина, прерываемая лишь тиканьем часов.

— Ты должна это знать, Лейла, — сказала Джейла, опустив взгляд. — Видео с Муратом… это был грим. Думан сделал всё сам.

Лейла вздрогнула.

— Грим? Зачем?

— Чтобы разозлить Атеша, — тихо ответила Джейла. — Чтобы заставить его выйти из тени. Думан знал: единственное, что заставит его рискнуть — страх за сына.

Она поднялась, подошла к шкафу и достала папку. Внутри были фотографии: студенческий Думан в театральном гриме, рядом — наборы краски, накладные раны.

— Он был актёром, гримёром. Весь этот спектакль… он придумал его, чтобы сыграть на самой больной струне Атеша.

— Чтобы…

— Чтобы тот почувствовал то, что чувствовал Думан, когда терял Су, — закончила Джейла. — Боль. Беспомощность. Ярость.

Лейла молчала, глядя на фотографию Думана, где он улыбается в гримёрной, с краской на руках.

— Всё это было ролью… — прошептала она.

— Да, — кивнула Джейла. — Только финал оказался настоящим.