Читать онлайн "Ведьма без Тени"

Японский городок Камакура. Тёплый вечер струился по холму, неся с вершины густой аромат магнолий. Цикады выводили монотонную мелодию. На веранде дома с изогнутой черепичной крышей сидела девушка. Короткие красные пряди липли ко лбу, словно мокрые лепестки. Её руки, покрытые татуировками в виде цветов пионов, выводили кистью защитные символы. Красная тушь растекалась по бумаге, медленно заполняя ее поры.

Порыв ветра внезапно сорвал стопку оберегов. Листы взметнулись вверх. Девушка замерла, наблюдая, как они кружат в воздухе.

— Пу-пу-пу! Не дрейфь, всё подберу! — раздался из-за бамбуковой изгороди голос, густой и насыщенный.

На веранде появился мужчина. Его оранжевые волосы, сплетённые в расслабленные косы, обрамляли лицо, изборождённое глубокими морщинами — карта прожитых лет. Густая борода колыхалась в такт широким, неспешным шагам, а босые ступни, покрытые старыми шрамами, гулко шлёпали по дереву, оставляя влажные отпечатки. В жёлтых глазах, светящихся даже в сумерках, отражались последние лучи заката — их спокойный блеск выдавал уверенность человека, видевшего и победы, и потери. Он бережно сложил обереги. Поправив простую рубаху, прилипшую к телу от влаги, выпрямился — его плечи, широкие и крепкие, казались способными выдержать любую тяжесть.

— Спасибо, дядя, — улыбка высветила ямочки на щеках. — Третью партию заканчиваю.

— Завидую твоему упорству, Яра. — Его ладонь, широкая и шершавая от работы в кузне, легла на её плечо. — Сварганить чайку?

— Ммм, это будет чудесно, — кивнула она, аккуратно связывая обереги шнуром.

Мужчина скрылся за перегородкой, и сразу послышался звон глиняных чашек. Девушка свесила ноги с края деревянного подиума. Серое кимоно, выцветшее от множества стирок, колыхалось в такт её дыханию. Внизу, в долине, уже замигали первые огни. Воздух гудел от зноя, смешивая запах моря, магнолий и старого дерева.

— Завтра сэнсей приедет, ты знаешь? — спросила она, не отрывая взгляда от долины, объятой последними лучами уходящего солнца.

Мужчина молча вышел на веранду. Деревянный поднос с чайником дрогнул в его руках, едва слышно звякнув чашками. Он сел, опустив тяжёлые веки, и лицо его, освещённое закатом, вдруг стало напоминать потускневшую бронзовую статую.

— Видимо, пришло время возвращаться в Руссию.

Взгляд, скользнувший к Яре, выдавал то, что слова пытались скрыть: он держал на ладони птицу, готовую улететь.

— Дядя Зорян… — Девушка вскочила, и прежде чем он успел отреагировать, уже вцепилась в него, а щека прижалась к бороде, пахнущей дымом и солёным ветром. Предательская слеза медленно сползла по щеке грозного кузнеца, оставив на смуглой коже блестящую полосу.

— Я буду скучать.

— Я тоже, Яра. —Его рука, грубая от труда, легла на её голову. Пальцы, привыкшие к тяжести, едва коснулись волос, осторожно перебирая прядь за прядью.

Она отпрянула, схватив его лицо в ладони. Жёлтые глаза сверкнули, как два лезвия в полутьме.

— Только не смей грустить, ясно? — звонко зазвучал голос девушки и в нём проскальзывала нотка наказания.

Вернувшись на место, Яра уткнулась взглядом в горизонт, где солнце уже коснулось кромки моря. Зорян наклонил чайник — струя, густая и ароматная, запела, ударяясь о глину. Звук этот, смешавшись с треском цикад, стал мостиком между их молчанием. Запах свежего чая наполнил веранду, окутав связки оберегов. В его аромате словно таилась невысказанная теплота, способная заполнить пустоту между словами.

— Ты собираешься стать берегиней? — Произнёс Зорян, и в голосе зазвучала тяжесть, наполненная усилием.

Яра провела пальцем по краю своей чашки, оставляя след на запотевшей глине.

— Не знаю, не могу решить. — Её голос смешался с шелестом бамбуковых штор. — Сэнсэй тоже постоянно спрашивает об этом… — Она резко вдохнула. — Все помешались на этом статусе.

Мужчина поставил чашку на поднос. Чистый и звонкий звук прокатился по веранде, заполнив воздух.

— Яра, — начал он. Борода, подсвеченная закатом, вспыхнула медным отливом. Его рука, прежде чем протянуться, на миг замерла у сердца, будто выверяя ритм слов. — Ты единственная представительница нашего рода. — Он медленно опустил ладонь на подиум. — Без хранительницы рода его судьба предрешена: он постепенно раствориться в омуте Нави, как дым в воздухе.

Девушка сжала пальцы ног, чувствуя шероховатость старого дерева под ступнями. Где-то в памяти всплыл смех матери — лёгкий, как полёт стрекозы над прудом.

— Я боюсь, дядя, — прошептала она, стараясь говорить твёрдо, но голос всё же дрогнул.

Зорян засмеялся, и смех его разбудил спящего в саду кота — тот метнулся в кусты пионов.

— Яра чего-то боится? — Он потряс головой от смеха, и косы рассыпались по спине. Глаза сузились, смягчая резкость черт, но голос сохранил степенность. — Твоей дерзости позавидуют любые бесы.

Она вскинула подбородок, и в этом движении было что-то от её матери — та же горделивая линия шеи, тот же блеск в глазах.

— Я боюсь, что будет как с мамой. — Она резко вдохнула и заправила за ухо прядь волос.

Мужчина замер. Его взгляд скользнул к горизонту, где последняя полоска солнца догорала, как уголь в жаровне.

— Твою мать убрали с поста берегини… — Голос его стал тише, будто он говорил с кем-то незримым. — Потому что появилась ты. — Он провёл ладонью по лицу, стирая дневную усталость и грусть прошлого. — А потом она заболела. Этого никто не мог предугадать.

Яра сжала кимоно в кулаках. Ткань, мягкая от множества стирок, напомнила ей материнские объятия — те самые, последние, пахнущие лекарственными травами.

— Наш род пережил тяжёлые времена. — Зорян положил руку ей на голову, и тепло его ладони просочилось сквозь красные пряди. — Ему нужна берегиня, чтобы восстановить былую славу.

Она взглянула вверх. В его глазах отражались её собственные — полные сомнений, но уже твёрдые.

— Да, сэнсэй тоже так говорит. — Она отпила чай, и горечь разлилась по языку.

— Светодар прав. Тем более он лучше владеет обстановкой. — Он неторопливо отпил чай, прикрыв глаза, словно пытаясь уловить каждый оттенок вкуса, а затем медленно поставил чашку на подиум.

Яра наклонилась вперёд и красные пряди волос скользнули по щекам. Мышцы спины напряглись, пальцы крепко сжали деревянный подиум. Она замерла, прислушиваясь к тишине.

Пионы на клумбе склонили головки, провожая закатные лучи. Их алые лепестки выделялись на фоне темнеющего неба.

— Я ему доверяю, Ярослава. Он… — Зорян запнулся, словно взвешивая слова. — Лучшая версия своего отца.

Яра не отрывала взгляда от дяди, ловя каждое его слово. Её внимание было настолько сосредоточенным, что она почти физически ощущала, как эти слова оседают в памяти. Девушка поняла, что за простой фразой скрывается нечто большее.

— Мне предстоит познакомиться с его отцом, представляешь? — Яра сделала глоток чая, и звук был слышен даже сквозь шелест цикад. — Не хочу тусить со стариком. — Она слегка поджала губы и сморщила нос, но её взгляд оставался внимательным, а глаза продолжали следить за движением чаинок в стакане.

Зорян разразился смехом, его борода затряслась, а плечи слегка вздрагивали от каждого приступа веселья.

— Ты тусила со стариком 18 лет своей жизни, Яра, тебе не стыдно? — Он ласково потрепал её за ухо, и девушка невольно улыбнулась.

— Ты видел когда-нибудь старика, который так резво машет кузнечным молотом? — В её голосе звучал сарказм, но добрый, как у ребёнка, поддразнивающего любимого дядю.

Их смех разлился по веранде, смешиваясь с вечерним зноем и ароматом магнолий. Ветер шелестел листьями, словно поддерживая их веселье. Они поболтали ещё немного, обсуждая мелочи и важные вещи, пока усталость не взяла верх.

Распорядок дня в доме Зоряна оставался неизменным: ровно в пять утра они просыпались под треск цикад. Первым делом — растяжка на татами, где на соломенных матах отпечатались следы от ножек мебели. Затем спарринг во дворе: удары деревянных мечей отдавались сухим стуком, а дыхание смешивалось с утренней прохладой. Холодная вода из бамбукового ковша стекала по спине, и Яра резко втягивала воздух, сжимая веки.

Пока она готовила завтрак — рис с воздушным, как облако омлетом — Зорян собирал в плетёную корзину свечи из пчелиного воска, сушёные травы и медную чашу для ритуала в святилище.

Их беседу прервал резкий скрип калитки. На пороге стоял высокий мужчина в песочном костюме, который идеально подчёркивал его статную фигуру. Светлые волосы, уложенные с идеальной геометрией, слегка растрепались из-за влажного ветра, что лишь подчёркивало их безупречность. Светло-серые глаза смотрели спокойно, а лицо с ярко выраженными чертами и лёгкой светлой щетиной на подбородке отражало его уверенность. На сгибе локтя висела дорожная сумка из бежевой кожи с потёртостями на углах. Мужчина снял очки, методично протёр линзы сложенной вчетверо салфеткой с синей надписью «SkyLine Airways», и в этот момент Зорян, не сбавляя шага, двинулся к нему.

— Светодар, ты как раз к завтраку. — Голос Зоряна звучал звонко, но в нём слышалась почтительность, свойственная обращению к тому, кого глубоко уважают.

Их руки сплелись в рукопожатии — ладонь Зоряна, покрытая мозолями от кузнечного молота, сомкнулась с ухоженной, но сильной рукой гостя.

— Спасибо, Зорян, не откажусь. — Голос Светодара звучал плавно, каждое слово было чётким и выверенным. — В аэропорту кормили… — Он сморщил нос, вспомнив неприятный запах подогретых самолётных овощей.

— Сэнсей! — Из кухни высунулась Ярослава. Её красные волосы, слегка растрёпанные, обрамляли лицо, озарённое лучезарной улыбкой. — Омлет с рисом будешь?

— Буду, Яра. И кофе можно? — Светодар улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки, похожие на лучики вокруг солнца на детском рисунке.

— Чёрный без сахара? — Она спросила, не отрываясь от риса. Деревянная лопатка мерно скользила по сковороде, а глиняная чашка глухо стукнула о стол, заглушая шум двора.

— Да.

Светодар поставил сумку на пол, стараясь не задеть углы. Зорян сразу поднял её и разместил на стуле в прихожей — массивном, с резными драконами на спинке. На столе дымилась тарелка: рис, аккуратно уложенный горкой, покрытый слоем омлета с красными вкраплениями паприки. Резкий аромат еды заполнил воздух — густой, с нотками поджаренного масла, свежего имбиря и чего-то уютного, знакомого. Именно ради этого сочетания запахов Светодар перенёс девятичасовой перелёт.

Завтрак продолжился под звук тиканья настенных часов. Светодар рассказывал о перелёте, аккуратно разламывая палочками омлет.

— Турбулентность над Байкалом… — Его пальцы с печаткой, украшенной фамильным гербом, двигались плавно и точно. — В Руссии сейчас тепло…

Зорян кивал, собирая крошки риса со стола, чтобы позже бросить их воробьям за окном.

Когда Яра мыла посуду, склонившись над раковиной, Зорян пригласил Светодара на ритуал. Его голос стал тише, словно даже стук тарелок мог перебить его слова.

— Только прошу вас, господин Светлов, не давите на девочку. — Он подмигнул, и морщинка у глаза дрогнула. — Ты же знаешь, какой у неё характер? Наберись терпения, она сама во всём разберётся.

Зорян подмигнул ещё раз, и в этот момент из дома выбежала Ярослава.

Её обрядовое платье вспыхнуло алым. Нежный шёлк плотно облегал тело, открывая плечи с татуировками — красные пионы, чьи лепестки почти сливались с цветом ткани. Длинные рукава тянулись по полу, собирая пыль и сухие листья. Разрез до бёдер обнажал чёрные обтягивающие штаны, не стесняющие движений, а низ платья колыхался с каждым шагом, напоминая трепещущее пламя. Деревянные шлепанцы равномерно постукивали по камням, отсчитывая незатейливый ритм.

— Я готова. — Она замерла, подбородок дерзко приподнят, но пальцы теребили рукав — единственный признак нервозности.

Светодар обвёл её взглядом, медленно, как аукционист, оценивающий редкий лот. Его глаза остановились на татуировке у ключицы — красном пушистом пионе.

— Тебе очень идут обережные платья, Яра. — Он кивнул, и в этом движении было что-то от поклона самурая перед сражением.

Щёки девушки тронул румянец. Даже её красные волосы на мгновение показались менее насыщенными в сравнении с ним.

Подойдя к святилищу, все трое замерли у каменных порожек. Перекладины крыши отбрасывали резкие тени на песчаную тропу. Поклонились святилищу — спины прогнулись синхронно, образуя плавную дугу. Пальцы коснулись порожка: сначала кончики, потом ладони, прижатые к холодному камню, ощущая его вековую шероховатость. Затем — два касания: ко лбу, где пульсировала мысль, и к сердцу, где билась жизнь. Молчаливая просьба: «Позволь войти». Обувь осталась у порога — пара кожаных ботинок Светодара, стоптанные сандалии Зоряна и красные шлепанцы Яры, будто три истории, сложенные у входа.

Святилище встретило их прохладой, пропитанной запахами древней силы: пыль, въевшаяся в деревянные балки, дымок благовоний, застывший в воздухе, и едва уловимый аромат хризантем — свежих, словно их только что сорвали с клумбы. Зорян расставлял свечи из пчелиного воска вдоль стен центрального зала, каждая бережно обернута в оберег. Ярослава, склонившись над жаровней, окуривала пространство пучком полыни и шалфея. Дым вился вокруг неё спиралями, цепляясь за красные цветы на её коже, пытаясь разгадать их тайный смысл.

Светодар сел в углу, прислонившись спиной к стене, покрытой потёртыми изображениями. Его глаза, холодные и аналитические, неотрывно следили за каждым движением девушки. Даже мельчайший вздох, даже дрожь ресниц — всё фиксировалось, словно в протокол. Зорян, присев рядом на циновку из рисовой соломы, достал обрядовый барабан, обтянутый кожей яка. Его пальцы легли на палочки, обёрнутые шёлком, но удара не последовало — ждал знака.

Ярослава надела на пальцы обрядовые сагаты — металлические кольца с крошечными тарелочками. Плавным движением, будто раздвигая занавес между мирами, она развела руки в стороны. В этот момент Зорян ударил. Звук барабана разорвал пространство, как удар грома. Эхо, множась, заполнило зал — казалось, бьют не один, а десяток барабанов, спрятанных в тенях.

Девушка начала танец. Её тело двигалось с математической точностью: шаг вперёд — пауза, плавный разворот на пятке — замирание. Сагаты звенели металлическим перезвоном, сливаясь с ритмом барабана. Платье вздымалось резкими волнами, обнажая чёрные штаны при каждом повороте; движения подчинялись только её воле. Босые ноги принимали сложные позы, балансируя на грани устойчивости. Пол вибрировал, но пыль оставалась неподвижной — лишь лёгкая дрожь пробегала от ступней к макушке, заставляя кожу покрыться мурашками.

Светодар, привыкший к грубой силе русских колдунов, замер. Её ладонь вытянулась вперёд — и в воздухе вспыхнула руна огня, не нарисованная, а выжженная в воздухе самим светом. Алый символ, напоминающий сплетение шипов, завис на мгновение, затем девушка резко опустила руку. Руна ударила в пол, медленно растекаясь по деревянным доскам, как ртуть. Пламя взметнулось вдоль линий, но не жгло — лишь светилось, отбрасывая зловещие тени на стены святилища.

— «Гори, гори ясно, чтобы не погасло» — её голос, низкий и мерный, заставил дрогнуть пламя. Оно ринулось вверх, облизывая потолок языками высотой в три роста человека. Своды заиграли отблесками, но древние балки, пропитанные священными маслами, оставались нетронутыми. Руна пульсировала в такт барабану, излучая силу, которую Светодар чувствовал даже в уголке зала — не жаркую, а плотную, как тяжёлый шёлк.

— «Гори, гори ясно, чтобы не погасло» — повторила она, взметнув руки вверх. Огонь сжался в шар, зависший над алтарём, и исчез с хлопком, оставив после себя лишь запах ладана и сноп ярких искр, кружившихся в воздухе в причудливом танце.

Светодар не заметил, как вжался в стену. Его пальцы судорожно теребили край циновки — вспоминая грубую мощь русских обрядов, где сила измерялась взрывами земли и рёвом звуков. Он был потрясён. Эта девушка, с её филигранным управлением стихией и дисциплиной самурая, превосходила отпрысков главных родов. Её чары не ломали, они лепили реальность, как гончар, знающий каждую трещинку в глине.

Зорян, закончив последний удар, положил палочки на барабан. Его взгляд встретился со Светловым — в нём читалась тихая гордость, смешанная с предостережением: «Видишь? Теперь понимаешь, почему нельзя давить?»

Ярослава, опустив руки, стояла в центре зала. Грудь вздымалась ровно, лишь на висках блестели капельки пота, похожие на маленькие жемчужины. Её глаза, жёлтые, смотрели на Светодара без вызова — просто ждали оценки.

— «Да будет так» — тихо произнёс Зорян. Все трое опустились на колени, завершая ритуал. Но в тишине, последовавшей за гулом барабанов, ещё долго висел вопрос — не произнесённый, но жгучий, как след от руны на полу.

Они вернулись домой. Ярослава, скинув шлепанцы у порога, побежала в комнату переодеваться, оставив за собой шлейф аромата полыни и пчелиного воска. Мужчины разместились в гостиной — Зорян на подушке с вышитыми карпами, Светодар у окна, где ветер шевелил занавески цвета индиго. На низком столе стоял графин с лимонадом, капли стекали по стеклу, оставляя мокрые дорожки на бамбуковой подставке.

— Я не думал, что она настолько сильна, — произнёс Светодар, приглушив голос так, чтобы слова не вышли за пределы комнаты. Его пальцы сжали стакан, лёд зазвенел, будто крошечные колокольчики.

Зорян, поправляя складки своей рубахи, медленно кивнул.

— И это только первая инициация. — Он провёл ладонью по оранжевой густой бороде, шершавый звук заполнил паузу. — Боюсь даже предположить, какое оружие её выберет.

— Это мы узнаем через год, — заключил Светодар, поставив стакан на стол. Жидкость колыхнулась, отражая блики солнца, пробивавшиеся сквозь перегородки.

Зорян наклонился вперёд, локти упёрлись в колени.

— Скажи мне, Яромир всерьёз настроен сделать её берегиней? — Голос его стал тише, будто он старался скрыть вопрос, оберегая что-то важное.

Светодар снял очки. Линзы, на мгновение поймав свет, бросили на стену двойную вспышку.

— Конечно. — Он протёр стекла краем рубашки, движения точные, как у хирурга. — Без огня наши роды потеряли баланс. Они забыли, что случилось восемнадцать лет назад. И готовы рвать друг друга за власть. Нужно обозначить, что огонь жив.

— Только усмирён? — Зорян ухмыльнулся, морщины у глаз сплелись в сеточку. Его пальцы сжали подол рубахи, стараясь сдержать порыв вскочить.

Светодар вернул очки на переносицу. Через линзы его взгляд стал жёстче, брови сдвинулись, а челюсть напряглась, будто он сдерживал эмоции.

— В назидание за нарушение правил. — Губы едва шевелились, но голос звучал глухо, заставляя воздух сгущаться от каждого слова. — Ты сам прекрасно это знаешь.

Дверь скрипнула. Ярослава вошла в зелёном кимоно с узором из хризантем. Она налила себе лимонада, лёд застучал о стенки стакана. Плюхнувшись в кресло, поджала под себя ноги в белых носках.

— Ты надолго в этот раз, сэнсей? — капля со стакана упала на ключицу. Кожа дрогнула, но девушка не пошевелилась — лишь пальцы сжали подлокотники.

Светодар повернулся к ней. Солнечный луч скользнул по оправе его очков, скрыв глаза.

— Я приехал забрать тебя в Руссию.

Тишина повисла в пространстве. Даже цикады за окном смолкли.

Ярослава замерла. Её пальцы сжали стакан так, что костяшки побелели. Она знала — этот день рано или поздно настанет, но не ожидала, что так неожиданно. Перед глазами всплыли образы: утренние тренировки во дворе, где клёны роняли алые листья на песок; запах пионов, которые она поливала у каменного фонаря; вечера за чашкой чая с дядей, слушая истории о роде Огня, словно сказки о чужой жизни. Даже шум аркадного зала в городке, где она била рекорды в Тэккен, казался теперь частью тихого рая, который растворялся.

Из памяти стёрлись лица родни, голоса из прошлого. Осталась лишь мать — её ладонь, гладившая по волосам перед сном; тихий голос, напевавший «Спи, моя радость, усни»; расширенные зрачки, в которых отражалось пламя… Пламя, поглотившее её.

— И что я там буду делать? — Ярослава надула губы, как в детстве, когда Зорян отказывался купить ей очередную видеоигру.

Светодар поставил стакан. Лёд внутри звонко стукнул о стекло.

— Ты поступишь на службу в Ведомство. — Он говорил методично, будто зачитывал устав. — Присоединишься к группе зачистки. Будешь получать задания и ликвидировать нечисть, нарушающую баланс.

— А альтернатива есть? — она бросила взгляд в сторону окна, где ветер шевелил листья величавых кленов.

— Альтернативы нет. — Его пальцы сложились в замок, суставы побелели. — Все дети главных родов обязаны служить Ведомству до тридцати лет. Потом — свобода выбора.

— Блин, ну сомнительная перспектива. — Ярослава скрестила руки на груди, пытаясь скрыть своё беспокойство. Шёлк кимоно зашуршал.

Светодар наклонился вперёд. Солнечный луч скользнул по его очкам, превратив линзы в два ослепительных зеркала.

— Огнедар исправно несёт службу.

Как только Ярослава услышала имя брата, её жёлтые глаза сверкнули. Пальцы резко сжали стекло, отчего лёд звякнул. Они не были кровными родственниками — она из главной ветви рода, он из пятой.Но именно его руки и оранжевые волосы она помнила: как он нёс её на спине через пылающий сад, а голос, хриплый от дыма, твердил: «Не смотри назад».

Светодар, заметив, как её пальцы впились в стекло стакана, едва кивнул. Козырная карта легла на стол. Теперь осталось не переиграть.

— Соглашусь, если буду в команде с Агнием. — Отрезала она, резко вскинув подбородок. — И хочу машину.

Светодар невольно усмехнулся. Его взгляд скользнул к графину, где последний кубик льда таял.

— Какую?

— Твою чёрную «Ауди» с откидным верхом. — Девушка упёрлась ладонями в стол, и в её глазах заплясали искры.

— У тебя отличный вкус. — Светодар поправил очки, и холодный блеск линз скользнул по её лицу.

— Я же не прошу подарить. — Она щёлкнула ногтем по стакану, заставив лёд звякнуть. Капли лимонада упали на стол, оставив жирные следы. — Одолжи на время. Мне же нужно будет передвигаться по столице.

Он медленно сложил руки на груди, швы рубашки натянулись, обрисовывая мышцы, скрытые под тканью.

— Ты повысила ставку, — пауза повисла, — но мне есть чем перебить. — Линзы очков поймали свет. — Я отдам тебе машину с одним условием.

— Каким? — вырвалось у неё прежде, чем он закончил.

— После второй инициации ты станешь берегиней. — Он протянул руку. Шрамы на ладони складывались в сложный узор.

Ярослава замерла. В тишине комнаты булькнул лимонад в графине. Вторая инициация. Пламя, которое либо выкует меч, либо расплавит клинок. Но Огнедар там… И она уже будет не одна.

— Я согласна. — Она вцепилась в его руку с силой, от которой хрустнули костяшки.

Светодар накрыл их ладони своей. Воздух затрещал. Золотистая чара засветилась, сплетая вокруг запястий двойную спираль — печать.

— Теперь нам придётся выполнить свои обещания, Яра. — Его голос звучал уверенно, но в нём чувствовалась лёгкая угроза.

Зорян, сидевший в тени с недопитым лимонадом, улыбался. Его пальцы теребили цепочку на шее, где висел крошечный череп из обсидиана. Правильно, птенчик. В стае грифонов выживает тот, кто впивается когтями первым. За окном ветер сорвал лепесток с магнолии, но он знал: даже повреждённый цветок может выжить, если в нём есть сила и упорство.