Читать онлайн "Грюм. Кровь и Пепел"

В 3748 году от победы Трайна, в своем доме, на окраине деревни Грязелужино, был жестоко убит Хэнк Большой Карман. Он был серьезным торговцем драгоценностями, можно сказать, что деньги текли рекой в его карманы, сейчас же, текла рекой лишь его кровь по некогда блестяще-чистому полу. Ровные, подобно принципам монаха, стены были измяты и потресканы разразившейся пару минут назад борьбой за выживание, а некогда сияющие золотом подсвечники и кубки теперь поблескивали красноватым в свете вечерних свечей. Убийца сидел в кресле-качалке лениво и беззаботно протирая кинжал. Не забывал он также время от времени помогать допивать вино из бокала почившему хозяину. Хэнка мало кому будет жаль, он делал грязный бизнес и постоянно шел по головам, так что, наемники были частыми гостями купца. Одним из таких был и Грюм – один из лучших убийц. И если сначала его кровавую натуру выдавали круглые серьги, которые обязаны носить наемники, то следом в глаза бросался вечно тяжелый, угрюмый и давящий взгляд убийцы. Протерев оружие и допив вино, Грюм спокойно осмотрел карманы покойника, забрав себе мешочек монет и старый медный ключ. Затем внимание наемника привлек золотой медальон с вкраплениями рубинов. «Получится дорого продать только в паре тысяч километров отсюда» - подумал Грюм, снимая находку.

Ключ отпирал сундук с документами торговца, которые также могут чего-то стоить, так что их тоже внимательный наемник никогда бы не упустил. Осматривая кабинет Хэнка, Грюм увидел странный отблеск. «Что-то дорогое упустил?» - пронеслась мысль в голове наемника. Он подошел ближе, в свете одинокой свечи печально лежала семейная фотография, ограненная золотой рамкой с гравировкой «дороже любого злата». Вдруг, из глаз наемника хлынули водопадами слезы, но без всхлипов, нытья и бормочений. Сознание само рисовало на красном холсте то самое, забытое, вернее так умоляющие о забвении, картины из прошлого Грюма. Вот его красавица жена, они еще только начали совместную жизнь и их счастье не успели омрачить бытовые ссоры, или отсутствие страсти. Вот первые детки, самый первый подсвинок, говорят, что чем лучше будет первый, тем меньше будут падать в качестве последующие. Ралоф, Гонд, Килли, Динк, Севилья, Санни, Кель, Санта – так они думали назвать детей. Сознание продолжало рисовать самые приятные моменты, постоянно напоминая Грюму о том, что есть вещи, от которых не спасет самая толстая шкура и самая прочная броня. Он бы даже хотел поверить, что это его реальность, хотел бы пропасть в этих воспоминаниях, хотел бы к ним, туда… Но, как всегда это бывает, тут же за чем-то белым, всегда идет черное, поэтому всем, что теперь рисовала память была кровь, кровь, кровь и пепел… Грюм вскрикнул так, что казалось бы дом рухнет, боль прожигала его виски и сердце, ненависть к себе, к миру, к каждой твари, причастной к его несчастью, поглотила его. Он сжал кулаки, вытер слезы и резко рубанул топором по фотографии, затем тяжелым шагом направился к выходу.

Глубокой темной ночью Грюм вышел из дома некогда знаменитого, ныне остывшего, торговца. (тут вырезан небольшой фрагмент описания персонажа в связи со спойлерностью).

Ветерок, как будто заигрывая с убийцей, подталкивал его на пути к таверне «Тень терновника», известной также, среди местных, как «Рыгаловка». Там можно было, наконец, закончить этот долгий, нудный и заурядный день. Было слышно спокойную музыку, которые обычно и играли барды по четвергам, готовясь к буйной пятнице. Из таверны пахло элем, пивом и сидром из можжевеловых ягод, что предвещало отсутствие буйных посетителей. Грюм резко распахнул дверь и, под гнетом взглядов презрения, которыми отоваривали всех наемников, двинул к барной стойке:

- Чего тебе, мерзость? – с полным ненависти взглядом подошел бармен.

- Два можжевеловых сидра и чашку супа на базилике – спокойно отреагировал Грюм.

- Как обычно, в двойную цену таким отщепенцам, как ты.

- Подавись – бросил горсть монет наемник.

Грюм всегда старался выбирать столик в углу, чтобы к нему никто не смог подобраться со спины, но сегодня четверг, сомнительно, что в этот день недели кто-то станет устраивать потасовку в таверне. Так что, он спокойно расположился у круглого столика почти в центре зала. Еду принесли довольно быстро, поэтому Грюм, со спокойной душой, приступил к сильно позднему ужину, иногда потягивая сидр из огромной деревянной кружки. Похлебка была «на любителя», частично оправдывая народное название заведения, но сидр сглаживал углы. На второй кружке за столик к Грюму злобно рухнул какой-то тип и начал разговор:

- Таким, как ты, тут не рады, мерзость, может сгинешь наконец и позволишь всем спокойно отдыхать? – наехал незнакомец.

- Тебе бы свалить по-добру по-здорову, малой, неужели, мама не учила не лезть к незнакомцам? – сдержанно отреагировал Грюм.

- Слышь! За такой базар я те ща зубы* повыбиваю, бестолочь – пьяно запинаясь угрожал «малой».

- Я не хочу тебя убивать, недоносок, (пропущено словосочетание), броня без царапин, шрамов нет, в клане еще не состоялся, судя по знакам. Может у тебя еще и меч деревянный?

- Ну всё, сын свиньи, пошли выйдем!

Грюм молча пошел за незнакомцем на улицу. Светало, все еще шел дождь, где-то вдали из-за гор и крон древних елей проблескивали первые лучи восхода. Пахло свежестью нового дня, который должен был стать для кого-то последним. - Надеюсь, твоя мать даже не погорюет о тебе! – крикнул дуэлянт.

- Давай уже просто начнем…- не моргая, ответил Грюм.

В эту же секунду незнакомец бросился, доставая меч из ножен, со свирепостью льва и скоростью гепарда он летел в сторону Грюма. Наемник стоял, словно скала, ни единой клеткой не напрягаясь. Когда же молодой уже почти пронзил Грюма, тот просто отошел, позволив дуэлянту лететь мордой в грязь и, как будто этого мало, дал ему поджопника*. Малой проделал немалый путь лицом* в грязи прежде, чем выдавить из себя:

- Ты чо, отродье гузна, херней страдать вздумал? Дерись, как мужик!

- Я вижу перед собой психованную зеленую истеричку, а не мужика.

- Заткнись! – крикнул мелкий, вновь бросаясь в атаку.

На этот раз, Грюм не уворачивался, а просто влепил рукой* смачную оплеуху в морду оппонента, отчего тот снова укатился по грязи. И вот, злой, оскорбленный, униженный и очень грязный, он поднялся на ноги и взревел:

- Я вызываю тебя на Бат!

- Да ты, видно, сильно ушибся, малой… - с издевкой и жалостью ответил Грюм.

Он знал, что у него нет выбора, Бат – это вызов чести, это бой насмерть, это столкновение животного инстинкта убивать и быть выше. Ему не было впервой наказывать зазнаек, но за убийство этого ему не заплатят, так еще и семья этого недоноска может отомстить. Пришлось достать топор из-за пояса, встать в стойку и готовиться принимать удар. Вокруг не было ни души, а значит можно было простить ошибку резвой молодой крови. Оба бойца* напряглись, один – в нетерпении, другой – в ожидании. Воздух потяжелел, запахло металлом. Ветер как будто обходил стороной эту битву с испугом стать ее частью. Молодой не выдержал и снова беспечно ринулся в атаку, схватив клинок у груди для укола. Грюм же хорошенько метнул топор прямо в плечо выскочки. Топор пробил броню, из раны хлынула кровь, а малой уже лежал на спине, матерясь и воя от боли:

- Сука ты, не прощу… Аааа, больно, твою мать!

- Молчи. Прежде, чем вызывать на Бат, научись оценивать соперника, малой. Я обязан убить тебя по известному тебе священному обычаю. Но нас никто не видел и не слышал. У тебя еще вся жизнь впереди, я тебе ее сохраню, так что вали с глаз моих долой – отвернулся Грюм – Ах, да, топор можешь оставить на память.

- Свинья! – воскликнул побежденный, метнув кинжал в затылок наемника. «Проигравшие делятся на два типа» - считал Грюм – «те, кто способен с честью принять поражение, и те, кто готов смешать с дерьмом собственное достоинство, чтобы победить, слепо веря, что победителей не судят». Малой не успел ни крикнуть*, ни взвизгнуть, когда кинжал с мерзким звуком вонзился в горло. «Зато не придется добывать новый топор» - буркнул Грюм. Обшарив скупые карманы молодого и не найдя там больше пары монет, наемник с усилием выдернул топор и отправился в таверну.

Уже пора было прилечь поспать. Сон был, как обычно, тяжелым и с постоянными кошмарами. Проснулся Грюм после полудня, когда петухи уже отдыхали от утренних возгласов, было подозрительно тихо, для пятницы, в таверне, что, впрочем, не особо напрягало наемника. Он спокойно надел броню, засунул за пояс топор и кинжал, не забыв убрать за нагрудник пару полных монетами мешочков и медальон Хэнка.

Спустившись на первый этаж, в основной зал таверны, Грюм не обнаружил ни единого посетителя, что бывало всего два дня в году – День Предков и День Памяти. Ни один из них не был сегодня. На улице также было тихо до звона в ушах, хотя вокруг должны были шнырять конюхи, слуги, ремесленники и иные прохиндеи. Единственным звуком, кроме дыхания, был трясущийся бармен, который пытался мыть кружки, но, из-за паники, у него получалось это слабо.

- Ч-ч-чего и-изволите м-милостивый г-г-господин? – пропищал хозяин таверны.

- Вчера мерзость, сегодня господин, еще и милостивый, интересно… Давай суп на базилике, уважаемый бармен – сверлил взглядом Грюм.

Он знал, что дело не чисто. Кто-то поджидает его на улице, бармена заставили делать вид, что все в порядке, а уйти из заведения он не может. В таверне запрещен бой насмерть, значит, самым выгодным решением стало спокойно ждать свою напасть.

- К-к-кончился суп, м-может, д-другого? – сглотнул бармен.

- А, да и ладно, плесни чего есть, у вас один хрен что ни хрючево, так от каждого рыгать тянет.

- Из-звените, г-господин, с-сию с-секунду – словно испарился бармен.

«Открою дверь и в неё тут же полетят топоры, подойду к окну оценить обстановку и получу копье в глаз. Черный ход тоже блокирован, если не кретины. Если их там с десяток, то, в лучшем случае, заберу с собой парочку» - взвешивал варианты Грюм. Бармен принес тарелку вчерашней дурно пахнущей каши с картошкой и томатами. Позавтракать было важно, поэтому, через недюжинную силу, Грюм поглотил пищу. Кинув пару золотых бармену, не найдя себе занятия, наемник начал чистить топор.

-Ух-ходить не изволите? – с надеждой спросил бармен.

- Изволю, как только представится возможность уйти куда-то, кроме того света – раздраженно буркнул Грюм.

Прошло около часа, когда в таверну вошел великовозрастный седой и явно богатый посетитель. Он был, как и Грюм, среднячком по росту, и мышечной массе*. Седые волосы были уложены назад и заплетены в длинный хвост. Броня вычищена до блеска, на ней блестели рубины и изумруды. Судя по виду, вожак*. На руки* были взгромождены латные рукавицы, а за спиной величественно обращал на себя внимание двуручный меч – символ почета среди кланов. Лицо незнакомца было спокойным и с нотками мудрой печали, свойственной видавшим жизнь старикам.

- Доброго дня Вам, Грюм – твердо и непоколебимо, словно день обязан быть добрым, провозгласил незнакомец.

- Доброго, Лэндгер Кровавое Несчастье*, чем обязан такой чести? – со скукой спросил Грюм.

- Не знал, что имею честь среди наемников. Отрадно, но я здесь из-за убийства моего непутевого сынка, черт бы его побрал.

- Если это тот, напротив входа, то это я его убил. Не знал, что твой сынок, манерами он явно не в тебя. Вызвал меня на Бат, я его пощадил, хотя не имел права, ну он и решил всадить мне кинжал в спину, словно крыса шелудивая. Сам понимаешь, я поступил так, как поступил бы любой, кому хочется встретить рассвет хотя бы еще один раз.

- В наше время ему бы и надеяться на пощаду не пришлось бы. М-да, чертов идиот… Ты же понимаешь, что я не могу это так оставить? Я Гэр клана Кровавого Топора, долг чести обязует меня мстить… - нехотя выдавил этот порядком заколебавший устав Лэндгер.

- Да, я понимаю, как будем решать вопрос? – спокойно спросил Грюм.

- Мне видится три варианта. Первый – ты вызываешь меня на Бат за оскорбление, которое сочиню для этого случая. Второй – Мой отряд просто будет ждать твоего выхода на улицу и забьет тебя, как бешенную собаку, при первой же возможности. И третий – мы выходим, я отзываю людей, затем обсудим одну работу, которую ты обязуешься выполнить для меня и моего клана.

- Интересно, а почему ты не вызовешь меня на Бат, пользуясь древнейшим правом кровной мести?

- Во-первых, наша разница в положении, при моем вызове на Бат даже победа гарантирует бесчестие на мою голову. Во-вторых, Гейл, которого ты убил был из восьмого десятка близнецов*, а они все, мягко говоря, получились кретинами. Ну, и в-третьих, я не хочу убивать своего старого друга.

- Помнишь, значит… - улыбнулся Грюм.

- А как же забыть? Ты спас Кейнела и Грока, был занозой в заднице у Крыс, тебя почти приняли как нашего брата…

- А кто из них старшенький?

- Кейнел.

- Как его дела? Смышленый малый был.

- Уж кто-кто, а этот устроился, за него я спокоен.

- Грок все так же грезит открыть кузницу?

- Ах-ха-ха-ха, так он открыл – громогласно рассмеялся Лэндгер – а потом ковал вилы какому-то деревенщине, дал себе молотом по башке и, от неожиданности, прыгнул гузном прямо в угли, тушили всей деревней, умора была будь здоров, до сих пор в штанах спит, чтоб задом обожжённым* не отсвечивать а-ха-ха-ха!

Грюм чуть со стула не шлепнулся, заливаясь от нелепости начинающего кузнеца, им обоим понадобилась пара десятков минут, чтобы прийти в себя.

- Ну, коли старый друг о помощи просит – помогу – вставал, похихикивая, Грюм.

- Тогда пойдем, дам отбой своим балбесам зеленым.

Они вышли из таверны. Лэндгер отправил войска восвояси, затем спешно вернулся в таверну отметить дружескую встречу. Они пили словно верблюды в пустыне, съели вообще всё, что было съедобного, вспоминая те самые времена, когда могли видеться каждый месяц. Хохот стоял до самой полночи, башни из пивных кружек подпирали потолок, когда Лэндгер заявил:

- Значит так…ик…мы завтра едем ко мне в баню…ик…а потом…ик…ты отправишься к Кейнелу…ик…на Дальний Рубеж…ик…иначе, не сносить тебе головы!

- Баня, потом поход… мы что, вернулись в старые добрые?

- Не пойми меня…ик…непральна, но в поход ты один…ик…на Дальнем Рубеже…ик…беда…ик…Кейнелу пригодится вояка…ик…вроде тебя, да и должок теперь за тобой…ик.

-Понял, тогда давай по последней и на боковую. Стукнувшись лбами и выпив до дна, они оставили все деньги, какие были, и разошлись по комнатам…

- Не знал, что у тебя остались дружочки – донесся хитрый сладковатый голос из тьмы, когда Грюм закрыл свою комнату.

- Не знал, что обязан отчитываться о чем-то, кроме заказа – холодно ответил Грюм.

-Он, кстати, был выполнен безупречно, Ночные Гости благодарят тебя.

- Кроме слов, будет ещё благодарность?

- Конечно… Деньги ожидают твоего прихода под лежанкой, а я здесь лишь ради слов, наемник, расслабься, может, мы тоже еще подружимся…-ехидно язвил голос во тьме.

-Все мои друзья давно мертвы, новых заводить мне ни к чему, так что, сгинь, пока я в настроении.

- Как пожелаешь, милашка – в последний раз хихикнул голос и тут же...исчез.

«Достали эти бестолочи, играющие в свою дурацкую интрижку» - злобно буркнул Грюм и завалился спать подобно медведю перед долгой морозной зимой.

*- все замененные слова, фразы и предложения, чтобы не спойлерить