Читать онлайн "Бродя по пути окинавского карате. Джайлз Хопкинс перевод"

Wandering Along the Way of Okinawan Karate -

Бродя по пути окинавского карате Джайлз Хопкинс

Thinking about Goju-Ryu - РАЗМЫШЛЕНИЯ О ГОДЗЮ-РЮ

Giles Hopkins

Перевод Е. Васильев, И. Мосенков

«Бродя по пути окинавского каратэ: размышления о годзю-рю» спонсируется и публикуется Обществом изучения местных искусств и наук (dba North Atlantic Books), образовательной некоммерческой организацией, базирующейся в Беркли, Калифорния, которая сотрудничает с партнерами в разработке межкультурные перспективы, развивать целостные взгляды на искусство, науку, гуманитарные науки и целительство, а также сеять личную и глобальную трансформацию, публикуя работы об отношениях тела, духа и природы.

ПОЖАЛУЙСТА, ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ: Создатели и издатели этой книги отказываются от какой-либо ответственности за ущерб, связанный с выполнением любых практик, упражнений и советов, содержащихся в ней. Чтобы уменьшить вероятность травмы или любого другого вреда, читатель должен проконсультироваться с профессионалом, прежде чем приступать к этой или любой другой программе боевых искусств, движений, медитативных искусств, здоровья или упражнений. Инструкции и советы, напечатанные в этой книге, никоим образом не предназначены для замены медицинских, психических или эмоциональных консультаций с лицензированным врачом или поставщиком медицинских услуг.

В эту книгу включены переработанные материалы и материалы из хорошо управляемых лесов. North Atlantic Books стремится защищать окружающую среду. Мы печатаем на переработанной бумаге, когда это возможно, и сотрудничаем с типографиями, которые стремятся использовать экологически безопасные методы.

Всем тем, кто прошел этот путь до меня и тем, кого я встретил на этом пути.

Acknowledgments - Благодарности

Я глубоко благодарен всем своим учителям: Кимо Валю, который научил меня ката; Гибо Сэйки, который исправлял мои ката; и Матаёси Синпо, который сказал мне: «Может быть, ско’ши мо’ ренсю».

Кимо-сенсей однажды сказал мне: «Джайлз-сан, не следуй за мной; следуй за Годзю». И я пытался это сделать. Это не всегда приводило меня туда, куда я ожидал, но это всегда было приятно.

Я также очень благодарен, что у меня были такие хорошие люди, с которыми я тренировался на протяжении многих лет. Особенно Иван Троешер (Сифф) и Билл Диггл. Я начал то, что я считаю путешествием открытий, с изучения классических ката Годзю-рю с Иваном более двадцати лет назад. Это продолжалось с Биллом почти так долго.

Я также хочу поблагодарить Джеффа Кука, который сделал большинство фотографий для этой книги, и моего сына Ноя, который помог с некоторыми фотографиями соло.

И наконец, конечно же, я хотел бы поблагодарить редакторов North Atlantic Books за то, что они поверили в то, что это стоящая книга, и мою семью: Марту, Эмили, Фиби и Ноя. Я не смог бы сделать ничего из этого без всех вас.

Введение

Скворцы вернулись. Обычно они появляются во второй половине дня. Сотни их шумными бандами, словно дружинники со Старого Запада, врываются в город, скачут грубо и обстреливают местный салун, прежде чем уехать, взгромоздившись на гигантское дерево катальпы моего соседа, как будто они осматривают территорию, решая, какое поле или травянистый холм, чтобы грабить дальше.

Я не провожаю этих птиц в лесах, хотя точно не знаю, почему. Возможно, они странники или больше склонны к этому мародерскому образу жизни. В конце концов, это инвазивный вид, завезенный в Америку еще в 1890 году Американским обществом акклиматизации во главе с Юджином Шиффелином, который, большой поклонник Барда, решил, что миссия общества должна состоять в том, чтобы представить их Америке. Каждая птица упоминается в пьесах Шекспира — идея столь удивительно романтичная и в то же время ошибочная. К счастью, они, похоже, не чувствуют себя в лесу как дома. Кроме того, я не знаю, выдержат ли лесные птицы весь этот шум. Между всеми лесными животными должно быть неписаное соглашение, что лес — это тихая зона, своего рода природная библиотека, место для размышлений. По крайней мере, я так на это смотрю.

Последние несколько лет, с тех пор как я ушел с преподавания, я провел, гуляя по лесам заповедника Фицджеральд-Лейк и государственного заповедника Маунт-Том. Тропы вьются через заросли дуба, клена, гикори и холмы, покрытые болиголовом и белой сосной. Здесь есть болота, озера и скалистые обрывы. Здесь я могу на час или два убежать от злобного шума цивилизации и позволить своим мыслям блуждать. И то, о чем я часто думаю, так это боевые искусства в целом и классические (или корю) ката окинавского каратэ Годзю-рю в частности.

Конечно, когда я впервые начал заниматься боевыми искусствами в начале 1970-х, я на самом деле не думал о карате. Я стоял в очереди со всеми и просто последовал за учителем. После тренировки я изучил основы и научился считать по-японски, а также складывать ги. Я научился завязывать пояс, есть палочками для еды и подолгу сидеть в сейдза, слушая истории обо всех старых учителях и о том, на что были похожи тренировки на Окинаве в старые времена. И, конечно же, я выучил ката-тренировки ката, такие как Gekisai, Gekiha и Kakuha, , классические ката, такие как Sanchin, Seipa и Suparinpei, и то, что мой учитель называл «подарочными» ката, такие как Naihanchin, Sochin и Hankutsuru No Mai.

В дополнение к ката с пустой рукой, были ката с оружием окинавского кобудо, потому что мой учитель, Кимо Валль, также провел много времени с Матаёси Синпо-сенсеем — известным учителем оружия и Национальным достоянием Окинавы. Мы занимались бо, сай, тонфа, нунчиаку, эаку, ква, кама и сансэцукон. Я научился оборачивать ручки сай, как натягивать нунчиаку и как обрезать ручку тонфы так, чтобы она подходила под мою руку. Мы ломали оружие на демонстрациях, рвали кимоно на тренировках и изнашивали ремни, но я никогда не думал, что много о том, что я делал.

Когда я оглядываюсь на это сейчас, я понимаю, что тренировки были тяжелыми, но в то же время очень простыми. Мы тренировались пять дней в неделю по два часа каждый день. Иногда, конечно, мы тренировались позже, и часто мы тренировались по выходным, потому что некоторые из нас делили дом с Кимо-сенсеем. Мы сделали много упражнений и много базовых движений (кихон). Иногда мы насчитывали по всему додзё пятьдесят или шестьдесят учеников, каждый из которых считал до десяти, выполняя удары ногами вперед (мае гери). Мы регулярно делали десять подходов по десять ударов в голову (дзёдан цуки) и столько же для блоков головы (дзёдан уке), а затем продолжали выполнять удары в грудь (чудан цуки) и блоки груди (чудан уке) и удары вниз (гедан цуки) и нижние блоки (гедан уке). А затем мы тренировали много ката Гекисай и их подходов для двух человек, наряду с другими тренировочными предметами. Это было довольно регулярное обучение в течение семи или восьми лет; растяжка, отжимания, приседания, основы, тренировочные ката и упражнения для двух человек. Обучение основам было тяжелым.

Я занимался боевыми искусствами в течение десяти лет, прежде чем начал заниматься с Кимо-сэнсэй, но я рано понял, что ничего не смыслю в фундаментальной технике. Я никогда не обращал особого внимания на осанку и выравнивание тела, я никогда не думал о дыхании, я никогда не слышал (не говоря уже о том, чтобы испытать) киай, который мог бы заморозить противника на месте, и я не знал, что такое настоящая скорость или сила. Бесконечные повторения основ хороши для всех этих основ. Развивает силу и хорошую осанку. Тренирует дух и выносливость. Это помогает развивать скорость и технику фокусировки. Но тренироваться нужно осознанно. Любая тренировка, проводимая по рассеянности, имеет тенденцию становиться роботизированной и безжизненной, без реального понимания техники.

Так что я начал думать о ката. Когда я не тренировался, я часто был в лесу, спотыкаясь, выполняя ката в уме, задавая себе вопросы. Почему одни ката начинались с поднятыми вверх руками, а другие нет? Были ли важны шаги и повороты ката? Почему одни движения выполняются медленно, а другие быстро? Почему некоторые школы одной и той же традиции, выполняя одни и те же ката, применяли некоторые техники иначе? Какую роль играли традиции и родословная? Если Сантин был настолько фундаментальным для Годзю-рю, какие уроки он пытался преподать, и как мы должны были включить эти уроки в каждое из других ката? Если одиночные практики ката были способом запомнить приемы самообороны или конкретные приложения, то каковы были первоначальные приложения (бункай)? И, конечно же, почему у каждого свои интерпретации ката? Действительно ли мы, как однажды сказал Мияги Тёдзюн-сенсей, «шли в темноте без фонаря»?

Возможно, но были какие-то указатели. Я начал замечать, что все движения в ката не были одинаковыми — некоторые явно блокировали или получали техники (уке), некоторые сводили или контролировали техники, а некоторые завершали техники. Подразумевалось, конечно, что в ката существовало ограниченное количество последовательностей техник, связанных вместе, и что каждая техника предназначалась для определенной цели. Но я также заметил, что не все последовательности ката кажутся такими легко различимыми, как, например, Сэйпай. Структура ката, казалось, изменилась; некоторые приемы, особенно методы завершения последовательности, могут быть показаны только после второго повторения контрольной или связующей техники. Подобная структура усложняла любую конструкцию ката, но она была очевидна, если посмотреть на повторение определенных последовательностей, показывающих одни и те же техники, выполняемые как с правой, так и с левой стороны, за исключением единственной техники — маваси в стойке кошки (нэко). аши дачи), например, показанный после второй последовательности.

Примерно в это же время я начал писать о ката и бункай. Сначала, как и многие другие, я пытался представить все возможные способы применения той или иной техники из ката. Ката может быть благодатной площадкой для воображения. Прежде чем я узнал об этом, у меня была энциклопедия методов самообороны. Однако проблема, как я вскоре понял, заключалась в том, что никто не мог по-настоящему воспользоваться таким набором техник в тот момент, когда ему может понадобиться защитить себя. Такое упражнение может быть забавной тренировкой в ​​додзё, но действительно ли это было изначальным замыслом ката — быть всем для всех людей? Не имело особого смысла то, что тот, кто создавал эти ката, в первую очередь, имел цель построить ката с такими общими движениями, что их можно интерпретировать по-разному, рассуждал я. Должны быть принципы и задачи. В конце концов, казалось, что каждое ката включает в себя ограниченное количество последовательностей, обычно три или четыре, но не более пяти. И их объединяло то, что каждый из них, казалось, исследовал тему (например, технику захвата-освобождения Сейенчина) и следовал одним и тем же принципам. Даже тот факт, что все они были объединены в одну и ту же систему, казался важным соображением, если мы действительно собирались решить эту загадку, по-настоящему понять ката и бункай.

Однако были некоторые предостережения, на которые я наткнулся по пути, и читателю может быть полезно помнить о них, если он или она отправится в то же путешествие. Следует проявлять большую осторожность, чтобы избавиться от предвзятых представлений о том, что такое Годзю-рю и чем оно не является, и, соответственно, каратэ в целом. Всегда нужно тренироваться с открытым сознанием. Одна из трудностей, с которыми мы часто сталкиваемся, заключается в том, что формальности обучения или то, к чему мы привыкли, мешают. Сами ката обычно учат определенным образом. Выполнение движений ката — особенно когда ката выполняется в додзё вместе с другими — задает ритм, одновременно метрономный и роботизированный. В целях обучения мы можем варьировать скорость внутри ката и устанавливать точки остановки. Все это искусственно и, по сути, в какой-то степени произвольно. Ката динамично. Если приемы применяются против злоумышленника, они будут течь непрерывным и непрерывным потоком. Паузы и промежутки в технике, или, точнее, в последовательности ката — то, что можно увидеть в исполнении ката, — давали бы возможности для атакующего. И хотя мы можем это осознавать, когда это укореняется в ката, мы склонны не видеть связи между техниками — мы склонны не рассматривать техники как комбинации движений против одного атакующего. Это не означает, что форма ката произвольна. Это, я полагаю, было бы особенно вопиющим неправильным толкованием. В то время как изменение, пусть даже незначительное, движения ката может провести человека по ряду интересных путей, открывая всевозможные уникальные «применения», это не то, что я предлагаю. Чтобы обнаружить первоначальный замысел техник в любом ката — я бы сказал, что нужно брать первичный бункай, — приложение должно придерживаться как как можно ближе к ката. Попытка состоит в том, чтобы узнать, что ката пытается нам показать. В большинстве случаев это скрыто, только если мы не применяем принципы.

Итак, это то, что я пытался понять в своих собственных тренировках и в написании статей о Годзю-рю — изначальное предназначение ката. Иногда казалось, что это занимает слишком много времени, потому что, когда я на самом деле не тренируюсь, я часто ловлю себя на том, что думаю о ката. В этой книге я собрал множество постов, написанных мной за многие годы, в основном о технике, но также и о тренировках, традициях и боевых искусствах в целом. Некоторые из моих представлений о ката и бункай изменились за эти годы. Я думаю, этого следовало ожидать. Я попытался включить эти идеи сюда, но по мере того, как я продолжаю тренироваться и учиться, мои мысли о годзю могут продолжать меняться и развиваться, хотя, я уверен, не кардинально. Фундаментальное понимание классического ката Годзю-рю, которое я попытался здесь выразить словами, я считаю правильным. Но наше понимание вещей обычно углубляется со временем. И, безусловно, одна из причин, по которой я вообще хочу писать о ката, заключается в том, что другие люди могут продолжайте изучать это искусство и, возможно, прольют немного больше света на этот путь для всех нас.

Лето

«Самый прямой путь во Вселенную лежит через лесную глушь».

- Джон Мьюир

Не бейте никого

Иногда я ухожу в лес, чтобы спастись. Даже здесь, в паре миль от центра города, в лесу нашего местного заповедника, я могу пройти по тропам достаточно далеко, так что не слышу шоссе. В определенные времена года, среди дубов, болиголовов и сосен, здесь даже трудно увидеть случайный самолет над кронами деревьев, и можно почти представить себе прогулку по первозданным лесам. Возможно, звук машин вдалеке или самолетов над головой — всего лишь метеоризм богов.

Деревья, конечно, мирные существа. Если гулять в лесу достаточно часто, особенно весной или в начале лета, можно увидеть, как они снова оживают после долгой зимы. Не так уж много примеров живых существ, которые просто существуют в гармонии со своим окружением, живя мирно. Кажется, деревья. Конечно, я не считаю деревья разумными существами. Конечно, мы многого не знаем о нашем мире — было бы самонадеянно думать иначе, — но я почти уверен, что деревья не обладают самосознанием, хотя я буду относиться к этому вопросу непредвзято. Но, по крайней мере, в каком-то образном или метафорическом виде они представляют нам прекрасный пример мирного сосуществования, как, то дерево в книге Шела Сильверстайна «Дающее дерево».

Я думал обо всем этом, потому что мы, кажется, живем в странные времена, хотя это только эвфемизм для всего гнева, недоверия и агрессивно-антагонистического поведения. Хотя опять же, я не думаю, что мы настолько уникальны в этом; все века, я думаю, видят смятение и перемены и полагают, что «это были лучшие времена, это были худшие времена, это был век мудрости, это был век глупости…», как сказал Диккенс. Но мне вспоминаются слова сенсея Мияги Тедзюн, которые часто сопровождают часто воспроизводимый его портрет: «Не бей других; пусть другие не бьют тебя». Прекрасное настроение. Думаю, деревья одобрят. Но это от Мастера годзю-рю каратэ? Есть ли в этом утверждении что-то немного ироничное? Что он думал?

Иногда я задаюсь вопросом, беспокоил ли его вообще жестокий характер боевых искусств и особенно некоторые из насильственных техник скручивания головы, встречающихся в классических ката Годзю-рю. Ведь эти приемы, столь распространенные в завершающих движениях корю ката, предназначены для того, чтобы сломать шею нападающему. Конечно, эти техники и приложения, без сомнения, предназначались для гораздо более жестоких времен, но сам Мияги-сенсей в начале двадцатого века не жил в мире, обязательно населенном бандитами и разбойниками с большой дороги, как и большинство из нас. Зачем ему было практиковать систему самообороны, которая была настолько смертоносной?

Рисунок 1-1 Мияги Тедзюн.

Рисунок 1-2 Техника приема двумя руками от Сансейру. Это начальная позиция для каждой последовательности бункай ката Сансейру.

Рисунок 1-3. Это контрольная техника из первой последовательности ката Сансейру, для того, чтобы сбить противника с ног. Последовательность ката продолжается ударом колена по ребрам и скручиванием шеи, но, если мы остановимся на контролирующей технике, наша реакция может быть достаточной и определенно менее жестокой.

Я часто задавался вопросом, есть ли способ свести к минимуму жестокость, присущую ката. Были времена, когда я объяснял применение ката людям, и они говорили: «Мы не можем этого сделать. Я не могу сломать кому-то шею, если вступлю в драку». Но я думаю, это может больше сказать о том, как мы взаимодействуем с другими людьми. Мы живем в эпоху гнева, когда кажется, что каждый готов затеять драку — мы просто не хотим слишком сильно ранить другого человека. Есть ли какая-то ирония в том, что, если бы мы жили в древние времена, мы могли бы на самом деле лучше относиться друг к другу и приберечь свои боевые искусства для опасных для жизни ситуаций?

Но я по-прежнему считаю, что если мы будем следовать совету сенсея Мияги, то на изучение и отработку классических предметов нам следует тратить больше всего времени на получение техник и контролирующих или связующих техник. Если мы действительно сможем изучить приемы приема, показанные в ката — как избежать и «блокировать» приближающуюся атаку — и преодолеть дистанцию, чтобы контролировать нападающего, тогда мы не будем получать удары, и нам не обязательно нужно будет кого-то бить. или сломать кому-нибудь шею. В конце концов, завершающие приемы просты, я всегда говорю своим ученикам; сложная часть состоит в том, как безопасно принять (укэ) атаку и контролировать ситуацию, чтобы она не зашла дальше. Использую ли я технику скручивания головы, чтобы сломать кому-то шею, или просто бросаю кого-то на землю, на самом деле зависит от того, сколько силы или намерения вложено в эту технику. Конечно, проблема со многими завершающими техниками в классических сюжетах заключается в том, что вы держите в одной руке подбородок противника, а в другой — макушку или волосы (пучок волос в древности), а затем скручиваете их. в том или ином направлении. В запале может быть трудно сделать это мягко.

Рисунок 1-4 Завершающая техника ката Сейпай. Применение этой техники - перелом шеи. Трудность, с которой люди часто сталкиваются при ясном видении бункай, заключается в том, что техники очень часто не связаны с предыдущими техниками достижения контроля.

Конечно, в наши дни очень маловероятно, что я столкнусь с какой-либо ситуацией, когда мне придется сделать этот выбор. Ну, если только кто-нибудь не выскочит из-за большого болиголова и не станет угрожать мне.

Такая же разница

Я помню, когда мы были маленькими, когда родители отпускали нас, и мы свободно гуляли по лесам и полям. Они ожидали, что мы придем домой к обеду, когда проголодаемся. Летними вечерами мы должны были быть дома до наступления темноты. Это был другой мир, другое время. Когда я сейчас ухожу в лес, я в общем придерживаюсь тропы. Может показаться, что я иду куда-то, а не бегу за дуплом дерева, мелькнувшим вдалеке, или следую за извилистым ручьем. Пока я в лесу, мне все равно, где я. Я просто доволен тем, что бреду в компании деревьев, без намека на рисунок лабиринта дорог и домов цивилизации. Я слышу эхо слов Билла Брайсона: «Как бы далеко и долго ты ни брел, ты всегда в одном и том же месте: в лесу», и этого достаточно. Хотя мне часто казалось, что я вижу намек на насмешку на лице Брайсона, как будто ему нужно было защитить себя от критики, которую он ожидал от циничных горожан.

Возможно, он не имел в виду ничего ни в малейшей степени пренебрежительного. Его книга «Прогулка по лесу» удивительно интересна, хотя кажется, что она находит большую часть своего юмора в неумелости ее главных героев, в маловероятности их общего приключения по Аппалачской тропе. Тем не менее, я удивляюсь, почему мы должны чувствовать себя такими неуместными в этом первобытном окружении, которое в наши дни уже не так уж и первобытно, теперь, когда мы все это огородили и сохранили как государственный парк или назвали заповедной зоной.

Еще одна особенность этой цитаты заключается в том, что она звучит так, как будто все это одно и то же, что все это просто куча деревьев, одно очень похоже на другое. Иногда мне кажется, что склонность к обобщениям, сглаживанию всех шероховатостей и устранению различий вполне человечна. Я помню, что в детстве было почти обычным делом отвечать другу, который мог поправить то, что вы сказали, быстрым ответом: «Та же разница». Я уверен, что это закончилось, когда я был ребенком, хотя я совсем не уверен, что это на самом деле означает. Но это заставило меня задуматься о том, как мы относимся к техникам в ката, когда они кажутся одинаковыми, то есть мы предполагаем, что техники, которые выглядят одинаково, должны одинаково функционировать в ката.

Рисунок 1-5 Блок груди открытой ладонью из Шисочина.

«Блок» с открытой ладонью, который мы видим в Сисотин (рис. 1.5), отличается и не выполняет ту же функцию, что и техника с открытой ладонью, которую мы видим в пятой и последней последовательности ката Сэйпай (рис. 1.6). ). Если мы изолируем техники, они кажутся одинаковыми, но каждая техника в ката находится под влиянием техник, которые предшествуют ей, и техник, которые следуют за ней в любой заданной последовательности. И логика этого предполагает, что могут быть небольшие вариации в том, как выполняется каждый из них — вариации, которые отличают его от техник, которые только кажутся одинаковыми. Предположение, конечно, состоит в том, что не существует жесткого и быстрого алфавита приемов, составляющих единую систему самозащиты, и что мы затем должны перестроить эти приемы — как если бы мы составляли слова и предложения из букв — в различные ката. Хотя именно так мы думаем об «базовых» техниках, когда практикуем блоки головой (дзёдан уке), удары в грудь (чудан уке), блоки вниз (гедан уке) и удары ногами вперед (мае гери) в начале каждого занятия. Возможно, мы даже не задумываемся о том, что эти «основы» составляют очень небольшой процент техник, встречающихся в классических предметах Годзю-рю.

Рисунок 1-6 «Блок» открытой рукой из пятой последовательности Seipai.

Именно эта склонность ума стремится отделить технику ката от ее применения или бункай. Техника открытой руки после первого поворота в ката Сейсан — поворот на юг после начальной последовательности техник в передней линии — я думаю, еще один пример этого. После начального кругового блока правой рукой и удара левой ладонью по лицу противника ^ 1 ката переходит в базовую стойку с правой ногой вперед, в то время как левая рука и левая ладонь опускаются, а правая рука и ладонь поднимаются вверх, заканчивая правой ладонью, повернутой и обращенной вперед. Та же самая техника выполняется еще раз, шагая вперед в Базовую Стойку с выставлением вперед левой ноги (рис. 1.7), прежде чем развернуться вправо, чтобы закончить последовательность ударов руками и ногой на запад.

^ 1. В некоторых школах левая рука также выполняет блок, предполагая, что эта начальная техника против клинча, когда противник работает двумя руками. Однако в любом случае остальная часть последовательности соответствует одному и тому же бункаю.

В некоторых школах эти техники выполняются дважды: сначала шаг правой, а затем шаг левой, в то время как в других школах они выполняются четыре раза, по два раза каждой рукой и ногой. В любом случае «послание» ката состоит в том, что две техники должны работать вместе; то есть оба являются частью контролирующей техники последовательности бункай, следующей за начальным блоком и атакой первой техники, которая происходит на ходу. (Повторение четырех из этих техник предполагает, что в ката показаны или практикуются обе стороны — либо это, либо попытка вернуть ката к исходной точке в конце, хотя это, конечно, в целом не кажется значимым в окинавском корю ката.)

Рис. 1-7. Вторая техника ката Сейсан ладонями вверх перед поворотом на запад.

Дело здесь, однако, в том, что вторая из этих техник (и четвертая, если кто-то решит повторить эту технику четыре раза) выполняется немного по-другому. В первой из этих техник правая рука поднимается ладонью вперед, а затем поворачивается до тех пор, пока ладонь не будет обращена вперед. Вторая техника обычно выполняется таким же образом, когда левая ладонь поворачивается так, чтобы она смотрела вперед. Однако, если вы посмотрите, как некоторые из старших учителей выполняют ката Сейсан, вы увидите, что по крайней мере некоторые из них не вращают левую ладонь. Скорее, левая ладонь поворачивается вперед только тогда, когда она приближается к груди, движение, которое предшествует повороту вправо (на запад) для завершения последовательности бункай. Причина, по которой это выполняется в ката некоторыми старшими учителями, заключается в том, что левая ладонь поднесена к подбородку противника (правая держится за волосы или пучок волос), и когда левая ладонь приближается к грудь, голова противника закручена внутрь (см. главу «Это был серый день»). Затем с разворотом вправо или на запад голова противника резко выкручивается в противоположную сторону.

Рис. 1-8. Как применяется вторая техника ката Сейсан ладонями вверх.

Это, конечно, поднимает трудный вопрос. Ката всегда должны подразумевать бункай. В противном случае мы остаемся со всевозможными творческими интерпретациями, которые не имеют ни малейшего сходства с движением ката. Но ката предназначалась для сохранения бункай или средств самообороны. У нас есть, я думаю, врожденное желание обобщить движение, гомогенизировать его, чтобы понять. Но с определенной точки зрения, действительно не существует такой вещи, как стандартная или базовая техника, никаких типовых блоков грудной клетки, например, когда речь идет о классическом ката, если каждый сценарий уникален. Конечно, есть хорошая техника и плохая техника, но исполнение любой данной техники действительно зависит от того, как она используется в последовательности движений ката. Иногда, я думаю, с течением времени некоторые из этих движений по какой-либо причине претерпевали тонкие изменения — различия исчезали, острые углы сглаживались, пока то, что когда-то было только похоже, теперь рассматривается как одна и та же техника. Когда я был намного моложе, я смотрел на каждое дерево, оценивая, подходит ли оно для лазания или нет. Я знаю лесоруба, который смотрел на деревья и оценивал качество древесины — была ли она мягкой или твердой, прямоволокнистой или нет? Точно так же мы могли бы смотреть на техники ката, но, возможно, их не следует рассматривать как предмет для богатого воображения, который можно интерпретировать так, как они считают нужным. Мы также не должны смотреть на техники как на универсальные или как на буквы алфавита. То, как мы выполняем техники в ката, должно действительно зависеть от того, как они вписываются в ката, систему того как они используются в сценариях самозащиты различных ката. Как и деревья, я подозреваю, они все разные.

Ну, это о его размере

«Ну, это примерно его размер», — сказал он. Я понял, что не обращал внимания. Я знал, что он что-то резюмировал, но не помнил, о чем он говорил. Я думал о заповедной зоне, где мы оказались. Я остановился на тропе, чтобы посмотреть на пестрого дятла, и он, приближаясь с другой стороны, когда он остановился, чтобы посмотреть, что привлекло мое внимание.

Территория заповедника не очень большая — около 625 акров, но с более чем сотней различных видов птиц и пятью милями троп — все же этого достаточно, чтобы на час или два сбежать от шума машин и общего безумия мира, по крайней мере, если вы сможете обойти задний край холма, под прикрытием сосен. В конце концов, въезд с этой стороны находится всего в двух-трех милях от центра города.

Когда мы разделились — он направлялся к стоянке, а я повернул направо, — я поймал себя на мысли о размерах вещей. Район озера Фитцджеральд составляет лишь небольшую часть площади нового национального памятника Катадин Вудс и Уотерс, который президент Обама обозначил в последний год своего президентства, все 87 500 акров, и это предположительно только 1 процент лесных массивов штата Мэн. Я даже не могу представить вещи такого размера. Сколько времени вам потребуется, чтобы пройти это? Могли бы вы хотя бы начать чувствовать рельеф местности?

Но это заставило меня задуматься о боевых искусствах и различных системах самообороны. Я когда-то знал парня, который сказал, что изучал Кэмпо (это, конечно, довольно общее, но единственное обозначение, которое он ему дал) в течение пяти лет или около того, и за это время, по его словам, он выучил триста тысяч форм. Теперь я думаю, черт возьми, это неправда, поэтому я попросил его уточнить. Его первая «форма» состояла из верхнего блока и удара рукой. Его вторая «форма» состояла из среднего блока и удара кулаком. И так далее, и так далее. Все-таки триста тысяч?

Однажды я посетил додзё Сито-рю, где мне сказали, что их учебная программа включает более пятидесяти ката. Это правда - они делают все ката Сёрин-рю и все ката Годзю-рю, и, возможно, некоторые другие из разных источников, так как Мабуни Кенва сэнсэй, основатель, тренировал несколько различных стилей и решил включить каждый из них. из них в Сито-рю. Мабуни-сенсей, конечно же, мог владеть каждым из этих стилей, без сомнения. Но этого нельзя было сказать ни о ком в школе Сито-рю, которую я посетил. Когда одного из черных поясов попросили продемонстрировать конкретное ката (в данном случае Сэйпай), он возразил, сказав, что не практиковал его довольно долгое время и беспокоится, что не может его вспомнить. Я подозреваю, что он думал, что было слишком много ката. Система была слишком большой.

А на другом конце спектра у нас есть Уэчи с тремя классическими ката-Санчин, Сансейру и Сейсан.

Итак, насколько велик Годзю-рю? Есть восемь классических ката-ката древнего происхождения, которые показывают последовательности бункай и воплощают принципы системы, и, конечно же, Санчин и Тэнсё (и ряд других современных тренировочных ката, разработанных различными учителями в двадцатом веке). Каждое из классических ката «бункай», за неимением лучшего термина, исследует тему или темы самообороны и иллюстрирует их от трех до пяти сценариев применения, каждая последовательность которых начинается с защиты и переходит к завершающей технике. Некоторые из них более очевидны, чем другие — например, техника движкеий ката Сансейру двумя руками в сочетании с парой различных контролирующих или связующих техник и двумя или тремя различными завершающими приемами. Методы, или пять техник против перекрещивающихся захватов и толчков, которые мы видим в Seiunchin, хотя можно также рассматривать удар предплечьем вниз как одну из тем ката, поскольку он используется в качестве завершающей техники в ряде последовательностей.

Но на самом деле, насколько велик Годзю-рю, если мы рассматриваем технику, а не только количество ката? В конце концов, есть несколько способов взглянуть на этот вопрос. Но помимо простого подсчета количества ката, на самом деле довольно сложно сказать, насколько велик тот или иной конкретный стиль. Например: Seipai довольно прост, с пятью последовательностями бункай, а Saifa, возможно, двумя, а может и четырьмя, в зависимости от того, как вы на это смотрите. Kururunfa также имеет четыре последовательности. И Супаринпей, хотя и показывает три полные последовательности бункай, также состоит из повторения завершающих техник, которые все могут быть присоединены к серии входных и контрольных техник маваси уке и нукитэ в начале ката. Как вы считаете приемы, которые не показаны в полных последовательностях?

И тут вопрос структуры. Фрагментарная (или сложная?) структура некоторых ката, таких как Сисочин или Сансейру, затрудняет их оценку. Сисочин, по-видимому, демонстрирует три или четыре техники высвобождения против клинча или захвата двумя руками, с одной техникой перехода и двумя разными финишами, одной короткой (рис. 1.9) и одной значительно более длинной. Но каждую из этих последовательностей можно разбирать и собирать по-разному. Сама структура, кажется, предполагает вариации. И действительно, все дело в вариациях. Сейсан ката имеет только три последовательности бункай, но каждая из них представляет собой вариацию одной и той же фундаментальной техники — схожих техник входа, перехода и завершения. Как это считать?

Однако по-настоящему интересным аспектом этой идеи о темах и вариациях является то, что, увидев их, вы можете не только переходить от одной последовательности к другой в пределах данного ката, если вы применяете их в упражнениях для двух человек или в практике бункай, но также от одной техники к другой между разными ката, переходя от принимающей техники в одной ката к совершенно другой контролирующей или завершающей технике из другого ката. Так что в этом смысле Годзю-рю довольно мала, состоит всего из восьми бункай ката с общей суммой около тридцати или около того последовательностей бункай, но почти бесконечно велика, если учесть, как различные последовательности могут быть разбиты и объединены в зависимости от динамика меняющейся ситуации и требования данного сценария самообороны.

Слишком большой? Тот факт, что все это основано на темах и вариациях, а не является энциклопедическим собранием отдельных техник, делает его, по крайней мере, управляемым.

При условии, что за деревьями виден лес.

Еще один дождливый день. Камни на тропах были скользкими, кое-где виднелись лужи, где дождь собирался в небольших углублениях, выстланных листьями. Дождь снова начался, как только я двинулся по тропе. Все было однородно серым и туманным, из-за чего деревья выделялись, словно выгравированные очертания на бумаге. Большинство деревьев здесь кажутся молодыми, тянутся вверх, как телефонные столбы, с небольшим количеством нижних ветвей, но кое-где еще можно увидеть старую корявую сосну или, может быть, красный клен с искривленными ветвями, как будто он отгоняет зверей. или потенциальных лесорубов. Я ищу этих старых чудаков. Я надеюсь найти одно из тех деревьев-указателей индейских троп, которые выглядят как чья-то рука, поднятая и согнутая в локте, как будто само дерево делает крутой поворот направо. Некоторые говорят, что их нет в Новой Англии — дереву должно быть двести или триста лет, — но другие люди уже идентифицировали их несколько штук.

Рис. 1-10. Мы учимся держать локти опущенными в позе Санчин, а затем применяем это в позах, подобных этой, из ката Сисочин.

Это любопытная мысль. Процесс, по их словам, может занять годы. Вы находите подходящий саженец, а затем сгибаете его шнуром или веревкой, указывая в направлении источника воды или естественного пересечения ручья. Затем, годы спустя, после того как дерево выросло, чтобы приспособиться к этой изогнутой форме, вы возвращаетесь, освобождаете его от оков и позволяете ему выпрямиться. Только не выпрямляется полностью; он оставляет изгиб, как локоть в стволе.

Конечно, это соединение: локоть. В китайской классике есть отрывок, который гласит: «Все суставы рук должны быть полностью расслаблены, плечи опущены, локти согнуты». Поза сантин, но это настолько важная концепция в боевых искусствах, что ее не следует рассматривать просто как позицию, которую человек занимает при выполнении определенного ката; скорее, это принцип, который нужно усвоить. Возможно, нам следует привязать конечности, чтобы выработать эту позу, чтобы вырасти в ней, как коренные американцы привязывали стволы молодых саженцев, чтобы сделать их указателями троп. Некоторые творчески подошли к тому, чтобы подвешивать гири к локтям, пока ученик выполняет ката Санчин.

^ 2. Ян Чэн-фу, цитируется у Дугласа Уайла, пер., Пробные камни Тай-Чи: Секретные передачи семьи Ян (Нью-Йорк: Sweet Ch'i Press, 1983).

Другой метод, и, возможно, немного более удобный, особенно если вы тренируетесь в одиночку, это просто ходить с большим бревном. Когда я впервые начал заниматься Годзю-рю, у нас было бревно весом от тридцати до сорока фунтов, три с половиной фута в длину и восемь дюймов в диаметре, которое мы баюкали на сгибе обеих рук и шли в позе Санчин поперек дороги, на этаж додзё. Через десять-двенадцать шагов мы подбрасывали бревно в воздух, выпрямляя руки как бы ударным движением. Затем мы бросили бревно следующему человеку, который должен был пройти через этаж обратно. Конечно, это упражнение предназначено для развития многих вещей, но, безусловно, одно из самых полезных преимуществ заключается в том, чтобы тренироваться держать локти опущенными. Вопрос в том, может ли любое упражнение развить принцип движения до тех пор, пока оно не станет второй натурой.

Другой вопрос для меня, однако, заключается в том, можем ли мы в полной мере оценить эти принципы, не понимая бункай, то есть, вы можете сделать это, чтобы принять правильный внешний вид и форму в ката, но можете ли вы действительно «дорасти» до этой техники? Сможете ли вы по-настоящему усвоить этот принцип, если не видите необходимости двигаться по этому пути, используя его против другого человека? Бункай, который вы «открыли», требует использования этого принципа.

Например: выполните первое движение ката Сэйунчин — шаг под северо-восточным углом в стойку всадника с выставлением правой ноги вперед (шико дачи) с обеими руками, поднятыми спиной к спине и с опущенными локтями (рис. 1.11). Если этот прием выполняется против удушающего захвата двумя руками, как его многие интерпретируют, вы не увидите необходимости держать локти опущенными. Но если вы попробуете это против перекрестного захвата, когда нападающий захватит ваше левое запястье своей левой рукой, тогда станет очевидной необходимость держать локоть внизу, и действие тем самым будет усилено. (См. Приложение «Биголов умирает».)

Рис. 1-11. Первое движение в ката Сэйунчин.

Или мы можем посмотреть на первое движение второй последовательности ката Сэйунчин, «блок с поддержкой». В этом приеме защищающийся делает то, что похоже на блок среднего уровня сжатым кулаком правой рукой, а левая рука, кажется, помогает, толкая правую руку или кулак сбоку (рис. 1.12). Если это действительно используется в качестве вспомогательного блока против сильного противника, как предполагает традиционная интерпретация, то, по-видимому, нет особых причин держать правый локоть внизу. Однако, если нападающий снова использует перекрестный захват — противник захватывает ваше правое запястье правой рукой — тогда становится очевидной необходимость держать локоть внизу. Вы опускаете локоть, вращаете кисть и вводите левую руку внутрь, чтобы зажать пальцы противника так, чтобы он не мог отпустить (рис. 1.13). Затем вы продвигаетесь к его центру, делая шаг вперед в северо-восточный угол. Все это работает против его запястья, и если вы понимаете принцип удержания локтя внизу, то вы не пытаетесь переиграть противника мускулами.

Рис. 1-12. Первое движение второй последовательности ката Сэйунчин.

И если мы будем достаточно практиковать это, мы можем даже начать изучать принцип, включать идею во все наши движения. Это, в метафорическом смысле, то, как мы «врастаем» в технику, точно так же, как дерево указателя тропы коренных американцев должно было вырасти в эти фантастические формы, отмечая пути и указывая в правильном направлении. Я полагаю, они могли бы просто повесить таблички, но, думаю, это было бы не совсем то же самое.

Рисунок 1-13 Захват руки противника и работа против запястья, чтобы опустить голову, чтобы продолжить атаку.

Где ты был, мой голубоглазый сын

По трассе хрень. Кто-то оставил недоеденный бутерброд, все еще в пакете для сэндвичей, спрятанный за бревном. Я уверен, что это бесконечно расстроит белок, хотя я думаю, это зависит от того, чувствуете ли вы запах бутерброда с арахисовым маслом и желе через запечатанный пластиковый пакет. Кто знает? Он может быть там годами.

Это были прекрасные теплые летние выходные, так что я полагаю, что этого следовало ожидать, но я все еще не понимаю этого. Зачем сбрасывать мусор в таком красивом месте? Что случилось с теми старыми увещеваниями: возить, выполнять? Или не оставлять следов? Я предполагаю, что он мог просто выпасть из чьего-то рюкзака, непреднамеренно оставленный. Или какому-нибудь десятилетнему ребенку не понравилось то, что они приготовили на обед, и он попытался скрыть улики. Чуть дальше по тропе валялась пустая банка из-под газировки, пара окурков и обертка от жвачки — крайне подозрительно и с гораздо меньшей вероятностью могло предложить невинное объяснение. И здесь, в лесу, нет ни дворников, ни сторожей, а только добрые волонтеры-смотрители лесов и ручьев, которые вывозят чужой мусор. Я положил обертку от жвачки и окурки в карман пальто.

Конечно, некоторые скажут, что это не так плохо, как то, что вы найдете во время короткой прогулки по городу. Добавляя к мусору повсюду, все, от зданий до мостов, почтовых ящиков и грузовиков, помечается загадочными символами, нанесенными аэрозольной краской, столь же вездесущими, как собака, помечающая свою территорию. Но меня это очень раздражает в лесу. И по какой-то причине это заставило меня подумать о том, что Матаёси-сенсей прокомментировал однажды в додзё после того, как я сделал ката. Я отступил назад, чтобы выполнить блок, но я пытался быть особенно сильным и демонстрировать сильную технику — я был молод — поэтому громко топнул по полу. И я сделал это снова на другой стороне ката, так что я не мог ошибиться в своем намерении, хотя, оглядываясь назад, я совсем не уверен, в чем было мое намерение. После того, как я закончил, Матаёси-сенсей сказал мне, что никогда не следует «громко» выполнять блок. Он сказал, что громкость допустима для атаки, но не для блока, или, когда вы отступаете. Ваш противник должен знать, где вы находитесь, сказал он. Хм…

Я полагаю, если подумать, это, безусловно, имеет более широкое значение в боевых искусствах. Чем больше силы я вкладываю в свою атакующую технику или «блок», тем лучше мой противник может читать мои намерения. Лучше быть легким. Лучше, чтобы мой противник не мог сказать, где я, или сколько силы я использую, или каким будет мой следующий ход… пока я не атакую. Для меня это один из способов понять «го и дзю», твердое и мягкое. Технические приемы (которые обычно понимаются как «блоки», за неимением лучшего термина) чаще всего бывают мягкими и расслабленными, как правило, сопровождаются офлайновыми или угловатыми движениями, которые, в конце концов, не требуют большого количества движений, главное прочность. Конечно, атаки тоже расслабляются, если вы понимаете всю идею такого использования. Но сразу же после атаки опять же идея исчезнуть, расслабиться, чтобы иметь возможность двигаться в ответ на то, что дальше делает противник, вроде как быстрые «удары» в начале ката Сейсан — они тут же возвращаются в расслабленную поза Санчин с двумя руками (рис. 1.14).

Рисунок 1-14. Возвращение к камаэ двумя руками после «удара» в ката Сэйсан.

Или как начало четвертой последовательности в ката Сэйпай, где вы продвигаетесь к юго-восточному углу ката с левым блоком и правой открытой атакой в ренодзи дачи (рис. 1.15). Круговой блок предплечьем (выполняемый по часовой стрелке в первой из этих техник) перехватывает правый удар (или захват) атакующего и просто перемещается вокруг него снаружи внутрь, заканчиваясь в нижнем положении. Вот почему многие считают его блоком удара ногой, потому что он заканчивается в нижнем положении. Недавно я наткнулся на видео учителя, которого я очень уважаю, за то, что он продемонстрировал эту технику против фронтального удара ногой, заблокировав и зацепив удар, а затем схватив противника, взмахнув его опорной ногой и бросив его на землю.

Рис. 1-15. Начало четвертой последовательности ката Сейпай.

Рисунок 1-16. Прием атаки противника в четвертой последовательности Seipai.

Мне странно, что большинство школ рассматривают этот прием как блок и захват удара ноги соперника. Удар должен быть хотя бы на уровне пояса. Тем не менее, в окинавском каратэ есть старая поговорка, что мы никогда не пинаем выше пояса. На самом деле, колени — гораздо лучшая цель, и их труднее защитить. Кроме того, есть принцип, который, по-видимому, подтверждается ката, что мы не бьем, не стоя на земле тремя ногами, одной своей и двумя ногами противника, что означает, что мы держимся за противника, а не начинаем с удара ногой. И все же интерпретация этой техники как блока и захвата ногой, казалось бы, требует, чтобы противник инициировал атаку довольно высоким ударом ногой. В этом нет особого смысла, не говоря уже о том, что в реальной ситуации очень сложно перехватить чей-то пинок.

Но если ты перехватываешь удар соперника снаружи и двигаешься внутрь круговым движением «блокирующей» руки, это действительно легко. Затем, не останавливаясь, вы шагаете правой ногой вдоль внешней стороны правой ноги противника (в первой из этих техник ката Сейпай, той, что к юго-восточному углу), удерживая голову правой рукой (рис. 1.17), и сделайте что-то вроде дзюдоистского броска через бедро. И все это требует очень мало физической силы, очень мало для того, чтобы ваш оппонент мог «прочесть».

Рисунок 1-17. Продолжение четвертой последовательности в сэйпае, где защитник обходит нападающего, чтобы выполнить бросок через бедро.

Таковы многие приемные приемы Годзю-рю; они не оставляют следов, чтобы противник мог почувствовать, где вы были или куда вы, возможно, идете… в отличие от некоторых троп в лесу в наши дни.

Отрубить им головы!

Сегодня в лесу было серо. Небо было затянуто облаками. Вдалеке, если не смотреть прямо на них, можно было ощутить движения маленьких птиц, прыгающих с ветки на ветку, но, когда вы смотрели, лес возвращался к неподвижности. Даже бурундуки неподвижно сидели в своих полых бревнах, словно вели себя наилучшим образом под укоризненным взглядом лесного библиотекаря, боясь, как бы малейшее шелест листьев не потревожило их соседей. Странно, насколько сильным является это чувство неподвижности; вы должны на мгновение остановиться посреди этого, вбирая в себя все это. Это, как если бы вы вошли в комнату, полную людей, и внезапно разговор и смех стихают. Вместо того, чтобы уйти в лес, невидимый, погруженный в какофонию природы, просто еще один ничтожный двуногий организм, вы пойманы — незваный гость, единственное, что движется в этой диораме. Трудно оправиться от этого, от этого чувства инаковости, от этого ощущения чужака.

Я не думаю, что когда-либо чувствовал себя так в детстве, бегая по лесу. Мы шли вверх по горным ручьям, балансируя на камнях, время от времени останавливаясь, чтобы поискать раков или саламандр. Когда я был ребенком, я проводил много времени, бегая по лесу. Аппалачская тропа шла по гребню горы, где мы жили. Я не помню, чтобы когда-либо видел какие-либо знаки «Вход воспрещен», хотя сомневаюсь, что мы вообще обратили бы на них внимание. Мы тоже не знали, что в этих лесах водятся медноголовые змеи, хотя часто собирали домой содранные змеиные шкуры, трофеи, которые гордо стояли на книжных шкафах и бюро рядом с редким черепом белки или лисы, от животного ничего не осталось. но этот кусок побелевшей кости с еще целыми зубами, как будто у него не было защиты от хищника, достаточно сильного, чтобы отделить его голову от остального тела.

Я не думаю, что это когда-либо приходило мне в голову в детстве, но сейчас это ужасно вспоминать. И все же методы, которые мы находим в традиционных боевых искусствах, столь же жестоки, как и то, что мы можем наблюдать в естественном мире между хищником и добычей. Большинство классических ката Годзю-рю наполнены техниками, ломающими шею.

Иногда мне кажется странным, сколько времени люди тратят на отработку ударов кулаком в Годзю-рю. Стоять перед макиварой (столбом для ударов) и наносить по сотне ударов каждой рукой вряд ли можно назвать чем-то необычным во многих традиционных школах, где значительное количество времени в классе тратится на обучение ходзё ундо (дополнительным упражнениям). Опухшие или мозолистые суставы пальцев кажутся знаком чести или признаком доблести, как и потертый и изношенный черный пояс.

Я полагаю, что большинство додзё тратят так много времени на удары руками — кажущиеся бесконечными повторения дзёдан-цуки и блоков головы, за которыми следуют чудан-цуки и блоки грудью, а затем гедан-цуки и блоки вниз — просто потому, что нам нужно тренировать вещи, которые все уровни могут тренировать вместе. Это не означает, что научиться правильно наносить удары не важно. Конечно, это является. Но если посмотреть на всю совокупность техник классического ката Годзю-рю, удары руками, кажется, составляют довольно небольшой процент.

Тогда почему делается такой упор на удары кулаками — не только при совместном групповом выполнении базовых упражнений, но также и при выполнении иппон-кумитэ (бой на одну атаку) и якусоку-кумитэ (заранее подготовленный спарринг), а также в значительной части бункай, которые выполняются в большинстве школ? Возможно, это удовлетворяет какое-то наше желание бить кулаками. Или, возможно, это просто соответствует нашим ожиданиям от школы карате, да и боевых искусств в целом. Или, возможно, удары руками казались менее жестокими, как бы иронично это ни звучало, когда первые пионеры пытались популяризировать каратэ среди широкой публики. Должен признаться, что я часто думал, что многие из «настоящих» техник классического ката Годзю-рю временами казались мне слишком жестокими или опасными, чтобы практиковать их с партнером. Например, первый прием из начального эпизода Сэйпая (рис. 1.18) трудно практиковать как перелом шеи, поэтому его преподают, и на самом деле так, как его понимает большинство людей, как удар по ребрам противника локтем. Но, это действительно, плохая замена.

Рис. 1-18. Одна из техник ката Сейпай, ломающих шею.

Или конец второй последовательности из середины Курурунфа — еще один прием «выкрути голову» (рис. 1.19–20). Похоже на завершающий маваси из Сайфы. Они оба заканчиваются в Стойке Кошки, одна открытая ладонь обращена вверх, а другая вниз, когда они вращаются, закручивая голову противника и атакуя коленом (рис. 1.21). Техники этих двух ката очень похожи, потому что они обе делают одно и то же.

Или последний прием в Сансейру (рис. 1.22). Хотя эта техника также является переломом шеи, в большинстве школ ее практикуют, используя одну руку в качестве блока для захвата или захвата, в то время как другая рука атакует шею противника согнутым запястьем передней руки.

Рис. 1-19 Исходное положение техники, подобной маваси, в середине ката Курурунфа.

Рисунок 1-20. Окончательное положение техники, подобной маваси, в конце ката Сайфа или Сейсан или в середине ката Курурунфа.

Рисунок 1-21 Маваши перелом шеи из ката Курурунфа.

Рис. 1-22. В последней технике Сансейру ката — версии Шодокан, которая вращается против часовой стрелки — левая рука захватывает подбородок противника и тянет его вверх, а правая рука захватывает голову и толкает вниз. Введением в эту технику является двойной «удар». (См. «Блок не всегда блок», о применении двойного «удара».)

Рисунок 1-23. Эта техника Сейпая также используется для атаки головы и шеи.

Или «перелом руки», который на самом деле не является переломом руки в Сэйпае (рис. 1.23).

Вы можете найти эти техники в большинстве ката Годзю-рю. И если не приемы, предназначенные для того, чтобы отвернуть голову, то, по крайней мере, приемы, направленные на атаку головы или шеи. Так что же со всеми ударами в грудь и всей работой, посвященной нанесению ударов по макиваре? Возможно, нам следует больше заниматься нигири-игрой (сжиманием кувшинов) или скручивать пучки бамбука, чтобы развить силу захвата, чтобы отвернуть кому-нибудь голову. В конце концов, часто говорят, что сенсей Мияги Тедзюн мог разорвать шкуру мертвой свиньи голыми руками. И, конечно же, мы должны делать всевозможные упражнения, чтобы построить усилить собственные мышцы шеи, чтобы мы могли на самом деле тренировать некоторые из них. Или все это слишком жестоко, чтобы его рассматривать?

Блок не всегда блок

На днях я сидел на камне в лесу и несколько минут оплакивал безжалостный ход времени и неотвратимое посягательство современной жизни — они в двух шагах от входа в заповедник, где я часто хожу гулять, и я чувствую себя пресловутым скрягой, жалующимся на это, — думая о том, какое хорошее место я нашел там, расположенное под деревьями. Я мог бы заменить старые адирондакские стулья парой таких, подумал я. Они, безусловно, прослужат дольше и лучше перенесут зимы в Новой Англии. Мне вспомнился валун на пути к озеру Оскавана, где моя семья отдыхала летом, когда я был ребенком — мой дед построил там коттедж, а мой отец в молодости плавал там под парусом. По дороге к озеру, на этих извилистых грунтовых дорогах, которые петляли по лесу, стоял большой валун с естественно стертой вмятиной, который моя мама всегда хотела взять домой и использовать как купальню для птиц. Он был около пяти футов в высоту и, должно быть, весил несколько тонн!

Конечно, этот валун, вероятно, все еще лежит на обочине дороги, куда он упал во время последнего ледникового периода, я думаю. И камень, на котором я сидел, никогда не заменит хороший адирондакский стул. В этой части леса не было скамеек — не то чтобы я был поклонником установки скамеек в дикой местности, по крайней мере, то, что считается живописной дикой природой так близко к городу, — так что там не было живописного места, где можно было бы посидеть и искупаться, природные красоты мира, но в крайнем случае подойдет любой большой камень. Тем не менее, это все еще был камень, и только относительно удобный, учитывая, что альтернативы не было.

И по какой-то причине мысли об этом камне заставили меня вспомнить старое наставление додзё: «Блок не всегда блок, и удар не всегда удар». Или, как иногда понимают: «Удар — это блок, а блок — это удар». По крайней мере, так интерпретируют это некоторые ученики карате, как я понял из эссе, прочитанного несколькими днями ранее. И я подумал, что это? Они сильно отличаются, если вы остановитесь, чтобы рассмотреть это.

Я попытался подобрать подходящую аналогию. Аналогии всегда помогают мне немного лучше понять вещи. Например, тарелку для пирога можно использовать как фрисби. Я думаю, что они действительно так начинали. Но тарелка для пирога — не очень хорошая фрисби, а фрисби, конечно, не очень приемлемая тарелка для пирога.

Рис. 1-24. Начало последней техники в ката Сайфа.

Думаю, то же самое и в каратэ. Возьмем, к примеру, удар гребнем (хайто учи), выполняемый противоположной стороной руки, что и атака сюто, с точкой контакта со стороны сустава указательного пальца руки, когда рука переносится поперек. ладонь вниз. Некоторые считают этот удар началом последней техники маваси ката Сайфа (рис. 1.24). Но это паршивый способ атаковать что-либо. Можно ли использовать его как удар? Конечно, можно, но было ли это его первоначальным значением, учитывая, что это не очень эффективный удар и, вероятно, с большей вероятностью ранит того, кто его использует, чем того, на кого он направлен?

Я думаю, что на самом деле они имеют в виду, когда говорят, что «блок не всегда блок», так это то, что вещи не всегда такие, какими кажутся. Возьмем, к примеру, нижний блок (гедан барай, иногда называемый гедан уке). Некоторые даже называют это позой камаэ как в ката Сэйунчин, так и в ката Сейпай, поскольку иногда она выполняется с шагом назад. Их предположение состоит в том, что шаг назад сам по себе подразумевает своего рода позицию «en garde» или блокировку. Но это только выглядит как нижний блок. В классических тухниках Годзю-рю он вообще не используется как блок. Можно назвать это блоком. Вы даже можете использовать его в качестве блока в каком-нибудь упражнении якусоку кумитэ, как это делают многие. Но если мы основываем нашу интерпретацию техники на том, как она используется в последовательностях классических ката Годзю-рю, то это не блок. Конечно, это тоже не удар. В классических сюжетах используется как удар предплечьем в голову или шею противника. (См. изображение в «Сеюнчин еще раз», рис. 1.34.)

С другой стороны уравнения, хотя я, безусловно, согласен с тем, что удар не всегда является ударом, иногда это также и не блок. Посмотрите на двойной удар (или, точнее, то, что выглядит как двойной удар), который мы находим у Сансейру и Супаринпей. Судя по его положению в последовательности обоих ката, кажется, что это не удар и не блок (рис. 1.25).

Поговорка предназначена для того, чтобы быть полезной, когда дело доходит до понимания ката, полезной при анализе техник ката. Когда мы говорим, что блок не всегда блок, мы открываем безграничные возможности. То есть мы смотрим на технику в ката, которая выглядит как блок, и вместо того, чтобы сразу же стать жертвой этого предположения, мы пытаемся представить, что еще это может быть, как еще ее можно использовать. Или мы смотрим на технику в ката, которая выглядит как удар, и пытаемся представить, что еще может происходить в ката. Что было до этого? Руки открывались, а затем закрывались, предполагая, что кто-то может хватать, а не бить кулаком, как в технике двойного «удара» Сансейру? Когда мы упрощаем все это и просто предполагаем, что удар — это либо (а) удар, либо (б) блок, либо что блок — это либо (а) блок, либо (б) удар, мы на самом деле чрезмерно упрощаем каратэ. Это становится не чем иным, как боевым искусством школьника, не более чем техниками блокировки, удара руками и ногами.

Рис. 1-25 Двойной «удар» действует одинаково как в ката Сансейру, так и в Супаринпей — как поворот головы или перелом шеи.

Мы склонны любить загадочные высказывания; они как бы намекают на неизведанные глубины скрытого смысла. Я только слышу, как старый мастер По, тихо шепчет на ухо Квай Чанг Кейну: «Кузнечик — не всегда блок». И все, что он хотел сказать, это то, что это может выглядеть как блок в ката, но внешность может быть обманчивой.

Но сказать, что удар — это блок, а блок — это удар… ну, это все равно, что назвать этот камень деревом. Это явно не так.

Прополка сада

На этой неделе дожди наконец прекратились, по крайней мере, на день, поэтому я решил отказаться от прогулки по лесу и заняться садом, небольшим участком природы на заднем дворе. Это было давно пора. Мне не нужно много времени, чтобы отвлечь меня. Мысль о том, чтобы копаться в грязи, выдергивать сорняки и отмахиваться от мух, никогда не казалась мне такой уж привлекательной. Даже отдалённая мысль о бутерброде с салатом и помидорами, поставляемом из нашего собственного сада, не достаточна. Одних комаров достаточно, чтобы держать меня в страхе большую часть времени, и дождь обычно приносит их полчища, но на солнце они держатся в основном в тени. Конечно, я намазался довольно много средства от комаров, так что, возможно, поэтому они оставили меня в относительном покое. Но что меня поразило, когда я выдергивал «Ползучий Чарли», травинки и всевозможные непонятные сорняки вокруг орегано, розмарина и кошачьей мяты, так это то, что всегда кажется, что сорняки берут верх. Это просто естественный порядок вещей? Я где-то читал, что, когда люди исчезнут с земли, тараканы займут свое место. Конечно, в единоборствах может быть по-другому, но опять же, кто скажет? Мы должны сделать некоторую прополку здесь также?

У меня было много бесед с людьми, некоторые из которых были не очень дружелюбными, которые упорно и непреклонно утверждали, что ката может означать все, что вы хотите; то есть любой бункай или интерпретация движения ката, которые работают, хороши, хотя следует помнить, что то, что кажется эффективным в додзё, может не сработать так же хорошо в реальной конфронтации. Но предположение здесь — на чем основан такой подход к ката и бункай — это идея о том, что ката были созданы с такой преднамеренной двусмысленностью. В книгах и в Интернете вы найдете самые разные объяснения одних и тех же движений в ката. Все правы? Или, по закону средних чисел, большинство из них ошибаются?

Рис. 1-26 Начальная поза этого ката Кинг-рю прекрасна, но почему ката так часто преподносится без какого-либо объяснения того, как должны выполняться движения, без бункай?

Конечно, идея преднамеренной двусмысленности немного надуманная. Простая логика подсказывает нам, что сначала появились средства самообороны, а ката были просто средством их запоминания и отработки в отсутствие партнера или учителя. Более важный вопрос, конечно, заключается в том, как узнать, какие приложения являются «правильными»?

Некоторые скажут, что вы не можете знать, так как это будет попыткой выяснить, что имели в виду первоначальные создатели различных ката. Но закрывает ли это всю историю для историка или они упорно продолжают её? Мы раскапываем артефакты, чтобы узнать о прошлых цивилизациях. Мы применяем научный метод к проблемам во вселенной. Мы анализируем улики для раскрытия преступлений. Почему мы не можем применить логику и знание боевых принципов к анализу ката? Без него, мне кажется, мы делаем медвежью услугу огороду, давая разрастаться сорнякам. Без него тараканы скоро возьмут верх, и где мы тогда будем? Вся эта дискуссия может поставить меня в тупик. Обычно, когда я чувствую, что его (этот вопрос) вот-вот снова поднимут, я возвращаюсь в лес.

Когда в лесу падает дерево и другие мысли о бункае

Если в лесу падает дерево, и никто не слышит… какая разница? Это приведет ко всевозможным неожиданным результатам. Дерево упадет. В навесе над головой будет отверстие. Солнечный свет достигнет лесной подстилки там, где его раньше не было, где он был затенен в течение многих лет. Маленький саженец начнет прорастать или жёлудь, спящий под одеялом из листьев, почувствует солнце. Следующее, что вы знаете, будут маленькие пластинки размером с веточку дуба, клена или осины, два огромных листа на тонкой палочке размером с зубочистку. Конечно, кажется, что сначала берет верх трава, за ней сорняки и лианы, но есть и деревья — бальзамическая пихта, белая сосна или ель. Каждая из них выпускает эти маленькие центральные побеги с более или менее симметричным расположением ветвей. Начинается с пучка почек на верхушке побега. Центральная почка становится стволом нового дерева, а окружающие его почки вырастают в боковые ветви. И каждый год рост происходит по одной и той же схеме, если только олени не придут и не отгрызут бутоны, или центральная почка не будет каким-то образом повреждена. Если да, то дерево запрограммировано таким образом, что одна из боковых почек, которой суждено было стать ветвью, берет на себя роль центральной почки и становится стволом.

В последнее время я много читаю Бернда Генриха. Среди прочего, он пишет о птицах, деревьях и беге. Надеюсь, я не слишком упрощаю то, что он говорит о деревьях, но именно этот изменяющийся аспект нового дерева заставил меня задуматься о его связи с боевыми искусствами, когда я был в лесу на днях. Мы подходим к изучению ката, как если бы это было чем-то священным, ритуальным представлением. И все же мы смотрим на бункай так, как будто движения настолько плавные и динамичные, что у них якобы есть бесчисленное множество способов их интерпретации или применения. На самом деле эта точка зрения настолько широко распространена, что кажется, будто она способствовала росту целой новой индустрии, основанной на семинарах и открытии новых и еще более диковинных приложений. Но этот процесс сбора, аккумулирующий все больше и больше возможных применений одних и тех же движений в ката, действительно работает против нашей способности использовать систему по назначению, для которого она была разработана; это делает его слишком сложным.

Нам нужно делать несложные вещи. Мы могли бы начать с простого утверждения о структуре ката. Ката состоит из различных видов техник: начальных, промежуточных и завершающих техник. Проблема в том, что даже такое простое утверждение на самом деле не считается общим правилом. Проблема усугубляется этим довольно загадочным, но неправильно понятым утверждением, что «блок не всегда является блоком, а удар не всегда является ударом».

Многие практикующие, наделенные скорее изобретательностью, чем логикой, представляют каждую технику как потенциально смертельный удар того или иного вида, от вспомогательного «удара» в конце первой последовательности Сэйунчин (рис. 1.27) до двойного удара открытой ладонью. техника Сансейру (рис. 1.28). Тем не менее, оба эти метода являются контролирующими или связующими. Смертельной завершающей техникой в ​​первом примере является техника поднимающегося локтя, за которой следует финальная - яма-укэ в конце ката. Смертельная завершающая техника во втором примере — это техника скручивания головы, которую мы видим в последней позе Сансейру.

Путаница также может быть вызвана причудливым представлением об убийстве одним ударом — определенно мифическим — и тем, как это способствует идее, что каждая техника может быть смертельной, потому что, если каждая техника смертельна, то все они одинаковы в том, что касается намерений. Но, конечно, это не так. И именно поэтому важно хотя бы элементарное понимание структуры и последовательности ката. Вопрос для меня, однако, заключается в том, что мы будем делать с этим, когда дойдем до точки, где мы можем легко увидеть структуру и последовательность ката? И при чем тут расположение побегов на сосновом саженце в лесу?

Рис. 1-27 «Удар кулаком» в первой последовательности ката Сэйунчин на самом деле является контролирующей техникой, когда левая рука находится на подбородке атакующего, а правая рука захватывает макушку головы или волосы.

Рис. 1-28 Техника двойной открытой руки из ката Сансейру выполняется после применения основной техники двумя руками для захвата головы противника, когда левая рука находится на подбородке атакующего, а правая рука на голове.

Каждая техника входа является частью последовательности, но из-за требований любой конкретной ситуации — как атакующий реагирует на начальный блок или технику приема, баланс, силу противника и т. д. — вам может потребоваться что-то изменить. в какой-то момент, что-то вроде нового побега, когда появляется олень и грызет центральную почку.

Рисунок 1-29 Начальная техника Курурунфа.

Например, если вы отвечаете на атаку начальной техникой из первой последовательности Курурунфа (рис. 1.29), может произойти что-то непредвиденное, что заставит вас изменить последовательность и вместо этого продолжить завершающую технику из второй последовательности ката Сэйпай. (рис. 1.30). То есть, начиная с начальной техники Курурунфа, вы можете просто держаться за голову нападающего и возвращаться обратно в шико дачи, как в Сэйпае.

В качестве альтернативы, если бы кто-то начинал с начальной техники в ката Курурунфа, которая, я бы предположил, вероятно, начинается с клинча или конфронтации, похожей на захват, защищающийся мог бы поднести левую руку к подбородку атакующего и просто повернуть шею. как мы видим в первой последовательности бункай ката Сэйсан (см. «Это был серый день») или в любой из двух последовательностей ката Супаринпей (рис. 1.31–32).

Рисунок 1-30. Часть завершающей техники из второй последовательности ката Сэйпай, за которой следует то, что выглядит как удар локтем вниз.

Рис. 1-31 Атака в шею из начальной серии маваси в Супаринпей, где правая рука захватывает голову, а левая поднимается для атаки на шею и контроля подбородка.

Рис. 1-32. В этой позиции из первой полной последовательности ката Супаринпей правая рука заведена за голову противника после атаки локтем. При правой руке, контролирующей голову противника, левая открытая ладонь выносится к подбородку атакующего, чтобы скрутить шею.

Рисунок 1-33 Техника двойного «удара руками» от Сансейру.

Если инерция защитника движется вперед или атакующий отстраняется, защитник может сомкнуть руки, удерживая левой рукой подбородок противника, а правой рукой удерживая голову или волосы, и сделать шаг вперед, поворачивая голову, как мы видим на технику двойного «удара» из Сансейру (рис. 1.33) и, конечно же, продолжайте выполнять остальную часть этой последовательности.

Ката само по себе является хранилищем техники, и каждая техника в данной последовательности действует по-разному. Но есть очевидное сходство между техниками в разных ката, настолько сильное, что часто легко перейти от техник одной ката к технике другой. В качестве альтернативы, мы также можем перейти от техник одной последовательности к техникам другой последовательности в том же ката, если мы понимаем темы, которые исследует ката. Как только мы это поймем, мы сможем разобрать их на части и собрать вместе по-разному, в зависимости от того, что происходит в той или иной ситуации. В этом смысле система самозащиты, известная нам как Годзю-рю, становится одновременно и меньше, и больше. Он меньше, потому что становится более управляемым — например, существует конечное число приемных техник, и то же самое можно сказать о техниках соединения и завершения. Другими словами, не нужно становиться мастером того, что когда-то должно было казаться энциклопедическим количеством техник. Но оно также и больше, потому что если мы по-настоящему понимаем систему и ее ката, то можем увидеть почти бесконечное количество способов, которыми отдельные техники можно разобрать на части и собрать вместе.

А если в лесу упадет дерево? Всякое случается. Другое дерево придет и займет его место.

Сэюнчин еще раз

На днях в лесу, любуясь грибами и поганками, которые, казалось, выросли за одну ночь, и вообще восхищаясь волшебными качествами леса после ливня, я поймал себя на мысли о новостях, которые услышал по радио. несколькими днями раньше. История резюмировала статью, опубликованную в журнале «Nature», о сверхновой, известной как iPTF14hls. Оно находится в пятистах миллионах световых лет от нас — меня поражают масштабы, о которых некоторым людям, кажется, удобно думать и с которыми работать, но астрономы сочли это не таким интересным. Что было необычным, по-видимому, так это то, что они ожидали, что она будет вести себя как любая другая сверхновая и постепенно тускнеть, пока не исчезнет из поля зрения — что-то, что для обычной сверхновой занимает около ста дней. Этот взрывался несколько раз с 1954 года, и этот нынешний «взрыв», если я правильно понимаю, длился три года. Однако мне показалось интересным то, что ученые заявили, что это противоречит их пониманию того, как умирают звезды, что современные теории не могут полностью объяснить происходящее. Другими словами, им придется вернуться к чертежной доске. И именно поэтому они звучали так взволнованно.

Интересно, сколько людей так взволнованы, когда ошибаются? И почему? Требуется ли определенная жажда открытий или это более простое удовольствие, своего рода удовольствие от осознания того, что у вас нет ответов на все вопросы, что есть новые границы, новые вещи, которые нужно изучить? Или, возможно, это момент, когда мы понимаем, что структура, правила или что-то еще более сложное и интригующее, чем мы сначала представляли.

Я думал обо всем этом, когда практиковал Сейнчин. Мне нравятся движения Сейнчина, но я думал, что, по крайней мере, это ката было тем, в котором я чувствовал себя достаточно уверенно, что я знал бункай. Ведь в ката всего пять последовательностей (не считая повторений). И, я думаю, довольно ясно, что контратаки (или приёмы приёма, если хотите) направлены либо против перекрестных захватов, либо против толчков двумя руками.

Так или иначе, я понял, что, возможно, после всех этих лет я не заметил чего-то в структуре ката. Если вы понимаете структуру ката, это может многое объяснить о самих техниках. Проблема в том, что по крайней мере в некоторых случаях может быть изрядное количество догадок, хотя, как и в любом научном исследовании, есть некоторые вещи, которые указывают, по крайней мере, на правильном ли вы пути или нет.

Рисунок 1-34 Техника отделки Гедан для последовательностей четырех углов. Первая техника гедан в шико дачи каждой из четырех угловых последовательностей используется для опускания головы противника, а вторая техника гедан используется для атаки на шею.

Что я заметил, так это то, что последовательности углов — поскольку эта часть ката построена по схеме X, последовательности углов двигаются на северо-восток, северо-запад, юго-запад и юго-восток, именно в таком порядке, в Годзю- Рю версия Сэйунчин — все заканчиваются ударом предплечья вниз в шею противника (рис. 1.34). (Эту технику иногда называют гедан барай или гедан уке.) Этих углов четыре, но только две разные последовательности, поскольку каждая из них повторяется как с правой, так и с левой стороны. Что здесь интересно, так это то, что удар предплечьем вниз в шею является завершающей техникой, как и в ката Сейпай.

Остальные три последовательности ката расположены по оси север-юг. Первым из них, конечно же, является начальная последовательность, которая частично повторяется трижды, с добавлением «завершающей» техники к третьему повторению — обхват левой рукой подбородка противника, вертикальная атака правым локтем, выходящая в задней части шеи противника.

Рисунок 1-35 Начало второй последовательности север-юг.

Вторая из последовательностей север-юг — это техника высокого-низкого уровня, выполняемая в шико-дачи (рис. 1.35) и показанная как справа, так и слева. Второй из них, с правой рукой вверх и левой рукой вниз, показывает захват правой рукой правой руки противника и левый, низкий удар шуто, используя ребро руки, по ребрам противника. Этот прием как бы завершается ударом правого предплечья и локтем вниз (рис. 1.36), так как сразу после этого начинается другая последовательность (но следует подчеркнуть «кажется»).

Рисунок 1-36 Техника, которая завершает вторую последовательность север-юг, но кажется менее удовлетворительной в качестве завершающей техники.

Третью и последнюю из этих последовательностей с севера на юг часто описывают как две атаки локтем или освобождение запястья. (Я попытался объяснить это недоразумение в своей книге 2018 года «Ката и бункай Годзю-рю».) Завершающей техникой этой последовательности является удар коленом в голову, последняя техника ката, часто описываемая как яма уке в стойке кошки.

Но структура решает все. Структура или схема ката часто является ключом к пониманию техник — в данном случае последовательностей ката. Я всегда чувствовал, что «завершающие» техники в первых двух последовательностях север-юг, хотя и были хорошими, казались менее убедительными, менее смертоносными, чем многие завершающие техники в других классических ката или даже в третьей из этих последовательностей, и это было то, о чем я думал несколько недель назад, когда я практиковал Seiunchin. И тогда я понял, что две модели ката — X-образная угловая последовательность и линия север-юг остальных трех последовательностей — могут показывать две разные завершающие техники, но только две. Первый – это использование удара предплечьем вниз. Второй — удар коленом в голову в стойке кошки. Предполагается, что яма-укэ (рис. 1.38) и удар коленом в стойке кошки — последняя техника ката — является завершающей техникой для всех трех последовательностей север-юг, только она показана только один раз, прикрепленная к третьей. последовательность. Эта структура — демонстрация завершающей техники, присоединенной к финальному повторению, — типична для классического ката. Это также делает конец каждой последовательности более смертоносным, заканчивая последовательность более решительным ударом, если хотите. И это подходит. То есть легко перейти к этой последней технике с конца любой из первых двух последовательностей север-юг.

Я обнаружил, что это осознание, хотя, по общему признанию, было всего лишь обоснованным предположением с моей стороны, было захватывающим, даже если я ошибался в том, как я думал о Сейнчине все эти годы. Живи и учись. Однако я до сих пор не знаю, было ли это открытие, которое я нашел интересным, или осознание того, что структура ката была более сложной, чем я первоначально думал, что кто бы ни создал это ката, он был так умен, что скрывал что-то и все же сохранял это прямо там на виду в то же время. Все это было так увлекательно. И, конечно же, это также напоминает мне, что всегда есть чему поучиться.

Рисунок 1-37 Начало третьей последовательности север-юг.

.

Рисунок 1-38. Техника, которая фактически может быть завершающей для каждой из последовательностей север-юг.

Шаги в лесу и Suparinpei

На прошлой неделе я был в лесу, отмахивался от мошек и старался избегать ядовитого плюща и длинных травинок, которые тянулись над тропой, давая клещам-оленям идеальную площадку для прыжка, с которой они могли цепляться за неосторожных путешественников. Было жарко — 95 градусов по Фаренгейту (35 градусов по Цельсию), но тепловой индекс показал 103 градуса. Казалось, даже птицы замолчали от жары. Большую часть времени все, что я мог слышать, это тихий стук собственных ног, когда я шел по тропе, покрытой остатками прошлой осени. Это определенно не была «неизведанная дорога». Я шел по стопам бесчисленного множества других туристов, прошедших этот путь. Иногда я мог видеть улики: перевернутый камень или отпечаток каблука ботинка, неожиданно увязшего в грязи. Тропа была достаточно широкой, чтобы я, вероятно, мог идти по ней ночью, что напомнило мне цитату, приписываемую сенсею Мияги, которая появляется в «Воспоминаниях о моем сенсее, Тедзюне Мияги». Мияги говорит Накайме, что «изучение каратэ в наши дни похоже на ходьбу в темноте без фонаря». Конечно, сейчас у нас есть налобные фонари на батарейках, хотя я сомневаюсь, что это сильно меняет наше понимание каратэ.

Метафора в каком-то смысле уместна. Нам было бы очень трудно упустить из виду путь — так много каратистов прошли этот путь раньше. Что заставляет меня задуматься, так это противоречия метафоры: поколения карате-ка усердно практикуют, бредут по этой протоптанной тропе в темноте.

На днях я смотрел видео, которое было связано с бункай последней техники в Супаринпей, последней ката Годзю-рю и, по крайней мере, в некотором символическом смысле, конечной техники системы, если не самой загадочной, хотя опять же, это может быть немного причудливым с моей стороны.

Проблема заключалась в том, что приложение казалось таким сложным, не говоря уже о том, что оно не учитывало две техники входа, круговые блоки руки, которые мы видим в начале последовательности. Исходная позиция, по сути, заключалась в том, что противник атаковал сзади, схватив обеими руками защитника за плечи. В этот момент защищающийся развернулся и сделал выпад вперед, шлёпнув рукой по паху нападавшего, ударил его головой, а затем скользнул головой между руками нападающего. Затем он поймал руку нападавшего и ударил его в горло нукитэ (атака рукой-копьем). И так продолжалось до тех пор, пока обороняющийся не применил болевой прием — интерпретацию последней позы ката — схватил ги атакующего и осуществил давление на его шею.

Это, конечно, только один пример из множества творческих интерпретаций ката. В то время как школы карате раньше соревновались в турнирах по спаррингу, чтобы заинтересовать случайных практикующих, сегодня учителя и ученики, кажется, посвящают все больше и больше времени и энергии изучению ката и бункай. И это, безусловно, похвально и, как мне кажется, более рациональное использование своего времени.

Проблема, я думаю, в том, что так много предлагаемых бункай не основано на здравых боевых принципах. Кажется, что это работает в додзё с податливым партнером, и это удивительно изобретательно, но это также не очень похоже на ката.

Когда я смотрел приведенный выше пример, я задавался вопросом, реально ли время, необходимое для выполнения всех этих ходов. Зачем злоумышленнику продолжать держаться за то, что становилось все более несостоятельным? Не требовало ли это объяснение от нападающего, непредсказуемого компонента уравнения, слишком легкого соответствия ожиданиям защищающегося? Некоторые движения защищающегося, казалось, не точно отражали движения ката. Разве бункай не должен быть анализом того, что мы видим в ката? Конечно, я полагаю, некоторые возразят, что это всего лишь одно из возможных объяснений этих техник в Suparinpei, но если это так, то является ли это просто подтверждением того, что мы действительно все еще спотыкаемся по дороге «в темноте без фонаря»?

Или более вероятно, что бункай этой последней последовательности в ката Супаринпей намного проще и намного эффективнее? Последовательность начинается с того же поворота двумя руками на юг, который мы видим в ката Сейсан, и действительно, между Супаринпей и Сэйсан, а также Сансейру есть много общего (см. главу «Пути и Супаринпей», для дальнейшего обсуждения этого вопроса). В этом случае, однако, есть разница, о чем свидетельствует второй круговой блок, когда защищающийся смещается вперед в шико дачи.

Представим, что эта последовательность начинается с положения клинча — первоначальным признаком этого является поза камаэ с двумя руками в начале ката — правая рука защищающегося проходит над левой рукой атакующего снаружи, толкая вниз, как левая рука защищающегося. рука поднимается внутрь правой руки атакующего, отталкиваясь вверх и наружу (рис. 1.39).

Затем, захватив и потянув за правую руку нападающего, чтобы вывести его из равновесия, защищающийся атакует в лицо правой раскрытой ладонью (рис. 1.40). Это начало второго кругового блокирующего движения.

Рисунок 1-39. Техника входа в последнюю последовательность Suparinpei начинается с клинча, хотя она одинаково хорошо работает против соперника, наносящего удар сначала левой, а затем правой. Правая рука защищающегося находится снаружи над левой рукой атакующего, а левая рука находится внутри правой руки атакующего.

Рис. 1-40. Левая рука притягивает противника, а правая ладонь наносит удары по лицу.

Смещаясь вперед в шико дачи, защищающийся затем обводит левую руку под правой рукой, нанося удар атакующему по левой стороной шеи (рис. 1.41). Это завершение второго кругового блока, техника, которая может чем-то напоминать блок «солнце и луна», который мы видим в Сёдокан версии Сэйсан ката. Мы также видим, что эта техника неоднократно используется в Супаринпей, чтобы опустить голову противника.

Из этого положения защищающийся вонзает правую руку — что-то похожее на нукитэ — под горло противника (рис. 1.42). За этим немедленно следует шаг — либо левой ногой, либо сначала правой, а затем левой — лицом к исходной передней части ката. При этом, удерживая левой рукой макушку головы соперника, правой рукой подтягивает (или отталкивает) подбородок соперника, скручивая шею (рис. 1.43).

Рисунок 1-41. В то время как первый из круговых блоков в этой последовательности ката Супаринпей используется для выхода из клинча или проникновения внутрь рук противника, второй круговой блок используется для атаки головы противника, сопровождаемой смещением вперед в шико-дачи.

Рис. 1-42. Правая рука просовывается под горло противника.

Рисунок 1-43 Финишное положение рук, заканчивающееся финальной позой Suparinpei, является результатом поворота головы. Подбородок атакующего находится в правой руке, а левая рука контролирует макушку головы. Мы часто совершаем ошибку, пытаясь интерпретировать приложения, основываясь исключительно на конечных позициях, а не на методах, которые к ним ведут.

Меня удивляет реализм техник, которые выглядят так, как будто они работают в додзё только с послушным партнером, или те интерпретации, которые, кажется, не следуют ката. Я не пытаюсь очернить кого-либо из этих инструкторов или принизить их идеи. Мы все пытаемся понять ката. Но такой изобретательный анализ смешивает легитимность с творчеством; мы смотрим на эти интерпретации со смесью замешательства и благоговения и думаем: «Ничего себе, я никогда об этом не думал». Но все ли творческие интерпретации одинаково верны? В этом ли смысл ката — способствовать творчеству? Мне кажется, что даже если мы считаем это «искусством», у нас нет права интерпретировать его так, как мы хотим. Идея состоит не в том, чтобы придать смысл тому, что кажется случайным и произвольным, а в том, чтобы открыть смысл, выяснить, что художник — в данном случае создатель ката — пытался передать.

Рисунок 1-44 Додзё в амбаре ночью.

Например, даже теория в науке — это не просто изобретение; она основана на понимании основополагающих принципов. Разве мы забыли, что мы узнали о научном методе в средней школе? Похоже, мы живем в эпоху, когда науку отодвинули в сторону, когда скептицизм, похоже, сводится к научным исследованиям, а бульварная журналистика стала нормой. Возможно, это часть проблемы. За кем мы следуем по этой пресловутой тропе через лес? Или каждый просто вычеркивает сам по себе? Кажется, что на этом пути должны быть какие-то указатели — например, боевые принципы, которые слишком часто игнорируются. Не поэтому ли мы все до сих пор ковыляем без фонарей, освещающих путь?

Падать

Solvitur ambulando («Решается ходьбой»).

- Диоген, греческий философ IV века до н. Хотя я предпочитаю более разговорный перевод Кристофера Макдугалла: «Если сомневаешься, иди».

Унификация техники

Я думал об этом на днях… наша склонность к гомогенизации вещей, которые похожи, как со временем мы сглаживаем грани и ищем общие черты, пока не стираем различия полностью. Это может быть преувеличением, но это заставило меня задуматься.

Я был на прогулке в лесу, немного «купаясь в лесу», когда мое внимание привлек особенно интересный камень вдоль обочины тропы, который напомнил мне о том времени, когда мой отец «одолжил» мою коллекцию камней. Мне, должно быть, было семь или восемь лет. Мой отец помогал бойскаутам с их клондайкским дерби. Мой старший брат служил в отряде скаутов — он впоследствии стал скаутом-орлом, а я выбыл из скаута, за что я виню шестидесятые. Так или иначе, Клондайкское дерби было чем-то вроде зимнего карнавала, когда разведчики таскали по снегу санки, выполняли задания и собирали «золотые самородки». Конечно, кто-то должен был поставлять «золотые самородки», и эту работу взял на себя мой отец. Он «позаимствовал» большую бочку из бревна Линкольна, которую я наполнил своей специальной коллекцией камней, разложил их все на своем рабочем столе и покрасил из баллончика в золотой цвет. Когда я узнал, я был растерян. Отец тогда не понял. Он предложил мне еще камней, но это была коллекция «особых» камней, которую я собирал довольно давно. Это были просто камни, которые я нашел на дороге или в лесу, но все они были особенными для маленького ребенка. И все они были разными… по крайней мере, до тех пор, пока не покрылись толстым слоем золотой краски.

Я не думал сознательно о событиях детства или поднимал «особые» камни, спрятанные под осенними листьями. Я как бы задавался вопросом об этом уникальном качестве, которым обладают все вещи, особенно вещи, которые кажутся похожими. Особенно это заметно осенью, когда тропы покрыты листвой. В конце сезона, когда все листья стали коричневыми, все они кажутся одинаковыми, если не присматриваться. Тогда вы не сможете найти двух абсолютно одинаковых. Тропы вокруг озера Фитцджеральд в основном покрыты дубовыми листьями, но все же они все разные.

Я полагаю, что у нас, как у людей, есть естественная склонность к обобщениям. Нам нужно обобщать, чтобы идентифицировать вещи, даже узнавать людей от одного дня к другому. Но на самом деле все это напомнило нам о том, делаем ли мы это с помощью техники в ката, техники, которая может показаться похожей, по крайней мере до некоторой степени, но на самом деле отличается. Я думаю, что это может быть особенно верно, если мы полагаемся на внешний вид, а не на то, как что-то может функционировать. И это может быть неуловимым, проникающим со временем, медленно стирающим различия в методах, пока все, что мы видим, не будет избыточностью, повторением знакомых основ.

Я совсем не уверен, насколько коварной или широко распространенной может быть эта тенденция к гомогенизации или как она могла повлиять на ката на протяжении многих лет или поколений. Конечно, когда мы называем техники в ката, существует опасность того, что мы можем смешивать движения, которые на самом деле совершенно разные, особенно если названия, которые мы даем движениям, предназначены исключительно для описания внешнего вида движения, а не для того, как оно используется.

Возьмем, к примеру, техники маваси, встречающиеся в классических ката Годзю-рю. Я полагаю, что есть два вида техник маваси, но я не думаю, что это действительно помогает различать их, называя одну маваси уке, а другую тори учи, как это делают некоторые, особенно когда некоторые люди используют эти термины без разбора. . Я просто опишу, как они используются, и это в значительной степени зависит от того, как они функционируют в конкретной последовательности движений ката.

Первое из них, которое можно с полным правом назвать маваси уке, поскольку оно используется как защитная техника (рис. 2.1), происходит в конце ката Сантин, затем в начале Супаринпей и снова в конце. из Тэнсё. Но я бы сказал, что эти три ката — единственный раз, когда этот маваси уке встречается в классическом виде, единственный раз, когда он используется в качестве защитной техники. Его можно отличить, потому что он выполняется в базовой стойке (санчин дачи). И это важное отличие.

Рисунок 2-1. Начало движения маваси уке.

Рисунок 2-2 Начало движения другого.

Ключ к тому, как это работает, можно найти в четырех парных техниках маваси уке в начальной части ката Супаринпей. Конечно, странно, что это одна из первых техник, с которой новичок сталкивается в практике Годзю-рю, в конце ката Сантин, и все же мы не видим применения для самообороны в классических приёмахах до тех пор, пока продвинутый ученик изучит Suparinpei. Однако, как это ни парадоксально, мы сталкиваемся с некоторыми похожими движениями в других классических приёмах, которые дают нам ключ к пониманию того, как они используются.

Одним из них является просто вездесущий блок предплечья, который мы встречаем во многих ката Годзю-рю (рис. 2.3).

Рисунок 2-3. Блокировка внешней стороны предплечья, которая происходит в ката Сейсан, Шисочин и Сэйпай.

Другая техника захвата и нуките встречается в первой последовательности ката Сэйунчин (рис. 2.4).

Чтобы понять, как этот маваси уке используется в Супаринпей, вы должны разделить парные техники маваси в начале ката. Первая техника маваси выполняется с толканием правой руки, а вторая — с толканием левой руки. Заключительная техника этой серии, захват правой рукой и атака нукитэ левой, показана только один раз, после второго маваси. . Однако в применении этот захват и нукитэ-атака должны следовать за первым маваси-укэ. Захват и атака нукитэ, выполненные с противоположной стороны, будут следовать за вторым маваси укэ, который толкает левой рукой.

Рисунок 2-4. Захват и нукитэ из первой последовательности ката Сэйунчин.

Другой момент, который необходимо здесь понять, заключается в том, что Супаринпей, подобно Шисотин, Сансейру и Сейсан, начинается с позы камаэ с двумя руками, когда обе руки находятся перед телом, как начальная поза, чаще всего связанная с ката Санчин. . Это поза захвата, за неимением лучшего термина. Теперь представьте, что противник занял аналогичную позицию, либо хватая обеими руками, либо приближаясь к клинчу, напоминающему позу дзюдо. Правая рука защитника упирается в левую руку противника, в то время как левая рука проходит снизу, чтобы схватить и скрутить руку атакующего, опуская голову. Затем правая рука защищающегося захватывает голову или волосы нападающего, а левая открытая рука атакует шею и подбородок противника (рис. 2.5–2.6).

Рисунок 2-5. Как начинается техника маваси уке из Супаринпей против клинча соперника.

Рисунок 2-6. Продолжение техники маваси уке перед атакой нукитэ в голову.

Рисунок 2-7. Конечная позиция для каждой из техник маваси.

Вторая техника, подобная маваси (рис. 2.2), встречается в конце Сайфы, в конце Сейпая, в конце Сейсана, в середине Курурунфы и снова в конце, и она показана трижды в Супаринпей (интересно, что оба вида встречаются в Suparinpei). Каждая из этих техник, подобных маваси, выполняется в стойке кошки. Опять же, позиция является ключевым моментом. Разница в том, как они функционируют. Эта вторая техника, подобная маваси, является завершающей техникой, предназначенной для того, чтобы свернуть голову или сломать шею противника. Эти техники прикрепляются к концу более длинных последовательностей бункай в классическом ката. Они функционируют иначе, чем другие маваси, и, следовательно, я считаю, что в ката их следует выполнять по-другому. В частности, когда маваси ассоциируется со Стойкой Кошки (которая сама по себе подразумевает удар коленом), левая рука не должна проходить под правым локтем или предплечьем, или, с другой стороны, правая рука не проходит под правым локтем. левый локоть или предплечье. Когда маваси связан с санчин дачи, правая рука проходит под левым локтем или предплечьем, или, с другой стороны, левая рука проходит под правым локтем или предплечьем. Что сбивает с толку, я полагаю, так это то, что конечное положение — обе ладони обращены вперед, одна рука направлена ​​вверх, а другая — вниз — выглядит одинаково, за исключением стойки (рис. 2.7).

Это два вида техник маваси, которые мы видим в классических ката Годзю-рю, и, если подумать, они, вероятно, не имеют ничего общего со скалами, деревьями и прогулками по лесу. Но когда пути расходятся, я не могу не вспомнить эту строчку Роберта Фроста.

Чего-чего?

Прошлой осенью меня напугал ярко-красный клен, когда я свернул на тропу сразу за сосновым лесом. Лес немного расступился, и лиственные деревья, казалось, взяли верх. Белые сосны все еще были там, но в основном они были маленькими и тонкими. Здесь, казалось, в основном росли клены и дубы, а также несколько кустов гикори. Но в этом году, казалось, не было ярко-красного клена, стоящего на страже на повороте тропы. Я на минуту задумался, куда он делся. Не было никаких доказательств того, что здесь упало или было срублено дерево. И все же это было именно там, где я видел его в прошлом году. Потом я понял, что изменились только цвета; в этом году не было ни ярко-красных, ни даже оранжевых. Погода не способствовала. Я полагаю, что было бы лучше и немного надежнее, если бы я научился определять каждое дерево по виду его коры, хотя даже тогда вы можете видеть, что кора дерева иногда меняется в зависимости от его возраста.

Мне вспоминаются слова Кришнамурти о деревьях:

Знаете ли вы, что даже когда вы смотрите на дерево и говорите: «Это дуб» или «это баньян», название дерева… так обусловливает ваш ум, что слово встает между вами и на самом деле видишь дерево? Чтобы соприкоснуться с деревом, нужно положить на него руку.…^ 1

^ 1. Джидду Кришнамурти, Свобода от известного (Сан-Франциско: Harper, 2009), 16.

На что Кришнамурти, кажется, указывает, так это на идею о том, что нам необходимо ощущать окружающий мир, что недостаточно просто довольствоваться тем, что мы называем вещи. Похожая идея выражена в известном дзэнском коане, приписываемом Шузану. Впервые я столкнулся с ним в чудесной маленькой книжке дзэнских рассказов Пола Репса.

Рисунок 2-8. Эта техника из ката Сайфа, вероятно, представляет собой удар предплечьем вниз, а не удар кулаком назад или уракен.

Во многих из них мы видим, как учитель или один из патриархов дзэн пытается наставлять ученика понять что-то о природе реальности без несовершенств и ловушек языка. В этой истории Шузан протягивает свой короткий посох и говорит: «Если вы называете это коротким посохом, вы противостоите его реальности. Если вы не называете это коротким посохом, вы игнорируете этот факт. Теперь, как вы хотите назвать это? Комментарий Мумона: «Это невозможно выразить словами и невозможно выразить без слов. Теперь быстро скажи, что это такое».^ 2

^ 2. Экай, «Врата без ворот», у Пола Репса и Ниогена Сензаки, Zen Flesh, Zen Bones: A Collection of Zen and Pre-Zen Writings (Бостон: Таттл, 1998), 127.

Недавно я вспомнил эту историю, когда наткнулся на дискуссию некоторых учеников о позе в Сансейру ката. В этой конкретной позе практикующий ката находится в передней стойке (дзэнкуцу дачи) с поднятой правой рукой, локтем, выдвинутым вперед, и открытой левой рукой перед грудью. Я думаю, они называли это чем-то вроде чудан-укэ/мае-гери/хидзи-атэ, что, конечно же, наряду с блоком на среднем уровне и ударом ногой вперед, также описывало, как человек пришел к этой позе с поднятым локтем.

Я думаю, вам нужно как-то назвать это, но проблема в том, что как только вы это как-то назовете, вы начнете думать об этом только в этих терминах. Такое положение руки в ката Сайфа, например, рассматривается как атака только потому, что мы называем его кулаком; мы ограничиваем нашу способность видеть это любым другим способом. Тем не менее, во второй и третьей последовательностях ката «полукулак», скорее всего, будет использоваться в качестве техники тяги вниз, захвата плеч противника сзади и опускания его на переднее колено.

Когда вы называете что-то, вы склонны классифицировать это. Вы ограничиваете «эмпирическую» идентичность вещи. Особенно это касается техник ката. Когда вы называете технику в ката хиджи-атэ (удар локтем), то именно так вы представляете ее в применении или бункай. Что, если имя «хиджи-атэ» используется просто как описание? Другими словами, учитель использует стенографический метод, говоря: «Выполняйте технику, похожую на удар локтем».

Рисунок 2-9. Эта техника Сейунчина используется для атаки шеи противника предплечьем, потому что голова противника была опущена в предыдущих движениях последовательности. Он не используется для блокировки низкой атаки.

Слова иногда сбивают с толку больше, чем если бы у нас вообще не было слов. Но как бы вы учили, если бы у вас не было слов, чтобы описать то, что вы делаете? Это действительно риторический вопрос, я полагаю. Иногда я думаю, что люди в старые времена использовали слова, чтобы намеренно скрыть то, что они делали, или, по крайней мере, значение движений в ката. Дайте технике описательное имя — поэтическое название еще лучше — и кто-то не знающий, посторонний, может уловить движения ката, но никогда не догадается их значения, применения.

Я думаю, вам не нужны слова, чтобы учить каратэ. Вам нужно только продемонстрировать сначала ката, а затем бункай. Слова могут ввести в заблуждение. Есть ли в Сансейру ката сокуто-гери или это хики-аси? А может, это действительно хиза-гери? Есть ли в ката Сайфа кайко-кен дзуки («кулак из панциря краба») или это просто выглядит так, и вы действительно хватаете противника за плечи — пальцы впиваются в трапециевидные мышцы — и тянете его вниз? Описывает ли название приложение или просто то, как выглядит техника? Как вы можете думать об этом как о технике подтягивания, если вы называете это ударом? Если вы называете это uraken-uchi (удар обратным кулаком) в Seiunchin, становится ли это объяснением применения? Сможете ли вы увидеть это как удар предплечьем, если назовете его уракен? Это действительно блок только потому, что вы называете это гедан барай? (См. иллюстрацию в «Сеюнчин еще раз», рис. 1.34.)

То, как мы называем вещи, влияет на то, как мы на них смотрим; мы привязаны к языку. Но мы должны помнить, что это всего лишь «слова, слова, слова», как говорит Гамлет Полонию. Иногда я думаю, что слова являются самым большим препятствием для людей, понимающих ката и бункай, как бы иронично это ни звучало для меня, говоря, что это условность.

Это система, как деревья в лесу

В лесу сегодня было сыро. Капли воды скапливались на листьях тут и там, а мох выглядел более ярко-зеленым после ночного дождя. Но температура постепенно падает, дни становятся короче, и большинство деревьев голые. Трудно сказать, какие деревья мертвы в это время года. Единственное, что, кажется, процветает, это лишайник и небольшие колонии грибов, цепляющиеся за старые стволы деревьев, которые гниют на обочине тропы.

Когда я в эти дни бываю в лесу, я обычно не думаю о лесе как об экосистеме, хотя я знаю, что это так. Я знаю, что когда большие деревья падают после сильного дождя или сильного шторма с сильным ветром, они оставляют дыру в кроне над головой, а дикие травы, почвенный покров и желуди погребены под листьями, а некоторые терпеливо ждут. в течение многих лет, начнет расти весной, тянясь к солнечному свету, который, наконец, смог пробиться сквозь листья более высоких деревьев.

Нет, когда я гуляю в лесу в эти дни, я просто ищу кажущуюся случайной красоту, которую вы можете найти, когда идете «купаться в лесу». Ничто не кажется систематическим. Все кажется хаотичным и бессистемным. Ветки, отломанные после сильного ливня, разбросаны под странными углами по всей тропе, и я не решаюсь переместить что-либо оттуда, куда природа решила положить, хотя я знаю, что все это случайно, а случайности в такой же степени природного мира, как и все остальное. Интересно, могут ли в каком-то метафизическом смысле случайности, кажущиеся случайными по своей природе, быть частью системы? Мне кажется, я помню, что читал что-то о несчастных случаях, играющих большую роль в эволюционной биологии. Возможно, системы вовсе не несовместимы с тем, что может, по крайней мере на первый взгляд, показаться случайным.

Рисунок 2-11. Эта техника, вырванная из контекста и не позволяющая увидеть остальную часть последовательности, может быть взята из начальной последовательности ката Сэйунчин, или ката Сэйпай, или ката Супаринпей.

Рисунок 2-12. Это начальная позиция финальной техники в последней последовательности ката Сейпай. Защищающийся держит голову соперника, прежде чем скрутить и бросить соперника.

Рис. 2-13. В этой позиции из третьей последовательности ката Курурунфа защищающийся держит голову перед тем, как повернуть ее и бросить противника.

Как лес. Я знаю, несмотря на видимость, что это система, как и любое боевое искусство, несмотря на то, что некоторые могут иметь в виду, когда предполагают, что стиль, например, Годзю-рю, представляет собой случайный набор ката, взятых из разных источников, созданных разными людьми в разные периоды в прошлом. Хотя это может быть правдой (и, вероятно, так оно и есть, учитывая, что структура классических предметов Годзю значительно различается), это не меняет того факта, что это система. Различные ката показывают вариации, как если бы они были джазовыми композициями, как если бы разным композиторам дали одну и ту же мелодию и попросили импровизировать. Нужно только сравнить техники из разных ката, чтобы увидеть вариации, чтобы оценить, как разные техники исследуют сходные темы. Конечно, есть различия — любой конкретный сценарий самообороны может различаться в зависимости от позиции человека по отношению к нападающему или, если уж на то пошло, от того, что представляет собой первоначальная атака, — но очевидное сходство некоторых приемов и тот факт, что они используются в Очень похожий способ подчеркивает представление о том, что все они являются частью одной и той же системы, независимо от того, могли ли разные классические предметы иметь разное происхождение.

Рис. 2-14. Это начальный удар коленом по ребрам соперника после начальной стойки рукой в ​​Сансейру ката. (См. «Вещи не всегда то, чем кажутся», стр. 106, чтобы увидеть технику, предшествующую этому. См. также стр. 159 и 199.)

Ключевым здесь, конечно, является понимание приложений. Вы не можете полагаться исключительно на внешний вид техник (хотя для начала неплохо было бы сравнить техники, которые выглядят похожими). Это, по общему признанию, вызов. Сначала мы должны «отпустить» наши ожидания, которые могут включать не только то, чем кажется техника, но и то, что нам, возможно, сказали, — другими словами, общепринятую интерпретацию рассматриваемых техник. Проблема может усугубляться текстами и изображениями, которые, кажется, фиксируют «конечные» позиции; то есть трудно передать картинками или словами то, что происходит между картинками, которые обычно можно увидеть в руководствах по карате, в которых обсуждаются ката, и часто в промежутке между одним движением и другим мы видим, как применяется данная техника.

Рисунок 2-15. Один из ударов коленом в длинной средней последовательности Шисочин после использования характерных блоков и атак открытой ладонью, в честь которых названо ката.

Рисунок 2-16. То, что выглядит как прямой удар в ката Сайфа, на самом деле может быть действие завершающееся переломом шеи, когда подбородок противника находится в правой руке, а голова или волосы (пучок волос) — в левой.

Рисунок 2-17. Перелом шеи с поворотом головы ближе к концу последней последовательности ката Сейпай, когда волосы или пучок волос соперника находятся в сомкнутой левой руке, а подбородок в правой руке.

А нужна вся система. Вам нужны все восемь классических ката для того, чтобы, с одной стороны, решать разные сценарии, а с другой, чтобы иметь возможность увидеть, как перейти от одной техники в одной ката к аналогичной последовательности в другой ката при изменении динамики ситуации. Вам нужно видеть сходства и различия, чтобы изменить свою контратаку. И как только вы «увидите» сходства и вариации, вы сможете перемещаться вперед и назад между техниками различных последовательностей движений, как в рамках одной ката, так и между разными ката. Так работает система.

Некоторые предполагают, что любое отдельное ката представляет собой законченную систему самозащиты, и существует ряд книг и тренировочных режимов, которые, кажется, придают этому определенное доверие со стороны многих практикующих каратэ. Но мне это кажется немного недальновидным. Это мешает «видеть» всю систему и иметь возможность комфортно работать в ней. Метафорически это как заблудиться в лесу, не видя леса за деревьями.

Укоренение в Санчине

Мы ездили в Белые горы каждый День Колумба. Мы выезжали рано утром и, проехав три-четыре часа, пытались добраться до горы к десяти утра. Одной из наших любимых была тропа Франкония Нотча, которая проходит на север вдоль узкого хребта, соединяющего гору Свобода, Литл-Хейстек, гору Линкольн и гору Лафайет. Большинство походов в Белые горы, по крайней мере, если вы идете на вершину, занимают весь день, но Франкония была особенно хороша, чтобы брать детей, когда они были маленькими, хотя нам часто приходилось долго рассказывать, затянутые истории, чтобы довести их до конца. В один год это был «Макбет», а в другой — «Одинокая голубка». Правило состояло в том, что каждый раз, когда мы останавливались, чтобы отдохнуть, история тоже останавливалась. Но когда вы доберетесь до вершины, тропа вдоль хребта в ясный день может быть захватывающей; вы можете видеть вниз с обеих сторон, и ничто не закрывает обзор.

В один год у подножия, где мы припарковали машину, было довольно тепло — во всяком случае, тепло для конца октября, — но к тому времени, когда мы добрались до вершины, стало немного холоднее, и там было два или три фута воды, снег. На узкой тропе, ведущей вдоль хребта, мы миновали еще одну семью с дочерью-подростком. Дочь, одетая в модные спортивные штаны и розовые кроссовки, сидела на камне у обочины тропы. Она плакала, сопела и отказывалась продолжать. Она выглядела несчастной. Отец пытался урезонить ее. — Ты не можешь просто оставаться здесь, — возразил он. Но она не двигалась. Когда ее отец предложил развернуться и вернуться вниз, она сказала: «Нет, я не пойду». Когда ее отец предложил продолжать в том же направлении, она завопила: «Нет, я не пойду». Ее отца явно раздражала ситуация, и девочка, обвиняя отца в своих несчастьях и во всех предполагаемых бедах мира природы, решила, что сделает всех вокруг себя такими же несчастными, как и она сама. Ей нужен был другой выбор — такой, при котором не придется ходить по холоду в течение следующих нескольких часов. Забавная часть — если было что-то смешное в том, чтобы оказаться на вершине заснеженной горы ближе к вечеру, а единственным выходом был четырехчасовой поход в любом направлении с кем-то, явно не одетым для этого, — насколько простой была ситуация. Они не могли остаться там надолго, так что единственный выбор — и они оба были на самом деле одинаковыми — это в какую сторону спускаться. Ехали ли они вперед или назад, это было примерно одинаковое расстояние. На самом деле это не был выбор Хобсона, но он казался почти таким же простым.

Мы оставили их там, поэтому я не знаю, что с ними в итоге случилось. Я предполагаю, что они спустились, так как в тот день мы не видели ни одного спасательного вертолета, а за последние несколько лет мы не нашли никаких тел, разбросанных по тропе.

Так или иначе, мы продолжили путь, но это был не совсем тот поход, который мы планировали. Поднялся ветер и пошел снег. Каменистая тропа вдоль хребта становилась все более и более коварной. Тем не менее, мы знали эту тропу, так как проходили ее много раз раньше, и знали, что будет намного легче, когда мы спустимся к линии деревьев, и, скорее всего, там не будет снега. Но наверху тропинка могла быть скользкой, и упасть и серьезно пораниться было некуда. Конечно, мы всегда говорим нашим детям, чтобы они не падали, или «Будь осторожен; не поскользнуться», как будто они имеют право голоса в этом вопросе.

Но, конечно, у вас есть право голоса в этом вопросе. Все, что вам нужно сделать, это держать ноги под собой. Это слишком очевидно? Я всегда полушутя говорил это своим детям, когда мы ходили в походы. На самом деле это все, что нужно сделать, хотя это может быть значительно сложнее, чем может показаться. В конце концов, я пришел к выводу, что это действительно большая часть того, о чем ката Санчин, не так ли? Укоренение. Понижение вашего центра тяжести.

Вы не можете держать свой центр тяжести слишком высоко, что, безусловно, является проблемой, когда все говорят вам встать прямо, отвести плечи назад и выпятить грудь. Вся эта поза, которую мы ассоциируем со стоянием по стойке смирно, кажется немного ошибочной с военной точки зрения. Когда я вижу такую ​​позу, мне всегда вспоминаются петухи, которые расхаживали по курятнику на ферме моего дедушки. Санчин, как мне кажется, должен быть немного более естественным и, возможно, немного более простым в использовании.

Рисунок 2-18. Тренировка стойки и осанки с помощью нигири - или захвата банок.

Насколько сложно просто стоять в сантин-дачи, слегка подогнув бедра и держа центр тяжести на проекции между ступнями — спереди назад и из стороны в сторону — и удерживать его в этом положении, когда вы двигаетесь и выполняете довольно простые техники? Конечно, ваши колени также должны быть над ступнями и слегка согнуты, а позвоночник должен быть прямым. Я полагаю, это то же самое, что практикующие Тайцзи пытаются проработать, когда они занимаются «толканием рук». Часто говорят, что Канрё Хигашионна мог стоять в позе Санчин, пока четыре человека толкали и тянули его с разных сторон. Но в статье, написанной Генкаем Накаимой «Воспоминания о моем сэнсэе», сэнсэй Мияги Тёдзюн говорит молодому ученику, что он сам, возможно, «хорошо исполнил санчин только один раз из тридцати раз», когда он практиковал его.

Насколько это сложно? Это невероятно сложно. Я думаю, что большинство из нас склонны падать вперед, даже когда мы ходим, или мы сутулимся, провисаем и плетемся, куда бы мы ни пошли. Или мы работаем над балансом и силой вниз, когда делаем Санчин, и все, если мы хотя бы понимаем, что должны работать над балансом, укоренением и силой вниз и помещать свой центр тяжести или ум в танден (дантьен). Я думаю, что Санчин большинства людей слишком жесткий, и они сосредоточены на том, чтобы быть жестким. Боевые искусства основаны на балансе, а баланс распространяется на все аспекты жизни. Просто нужно держать ноги под собой. Просто, правда.

Рисунок 2-19 Без сильного корня дерево падает.

Тропы и Супаринпеи

На днях я был в лесу, у северной оконечности озера Фицджеральд, и свернул не туда. Я смотрел вниз, стараясь не наступить на какие-нибудь камни, спрятанные под одеялом из дубовых листьев, и пропустил холмистую тропу. Я обычно не захожу с северной оконечности, поэтому, задумавшись, я пропустил поворот и просто продолжал идти по нижней тропе, которая идет вокруг края озера. Это все еще хорошая тропа, но она не такая изолированная, и по какой-то причине я не нахожу ее такой красивой. Но переход к зиме меняет дело; растительности меньше. В некоторые дни деревья выглядят так, будто они подвешены на веревках к низко висящим облакам. Без листьев они могли бы быть солдатами какой-нибудь армии, стоящей на страже вдоль тропы в серых камуфляжах. Там, где лес самый густой, стволы довольно прямые, с небольшим количеством ветвей, которые нарушают единообразие этого вертикального лабиринта, уходящего вдаль.

В это время года у меня всегда возникает соблазн подняться по хребту и пробраться сквозь голый подлесок, но есть что-то, что мне очень нравится в тропах. Я не знаю, то ли это ощущение, что они куда-то идут, что они наводят своего рода порядок на хаотический лесной мир, то ли это естественное человеческое стремление к перспективе, что-то, что, как поняли художники раннего Возрождения, может удовлетворить какое-то смутное человеческое стремление. . Кто знает? Я подозреваю, что следы напоминают нам об этом временном аспекте жизни: мы начинаем в одном месте, смотрим как можно дальше по дороге, а затем идем к этому концу. Другими словами, некий порядок. Одно следует за другим так же предсказуемо, как наши ноги следуют по следу, и все так, как и должно быть, как если бы мы сидели в концертном зале и ждали, когда финальный аккорд предсказуемо разрешится в тонике или Шекспир исполнит всеобщую справедливость. пустыни в финальной сцене. Нам предоставляется взгляд зрителя на дикую и неукрощенную природу, когда мы пробираемся сквозь сплетения кустов и блуждающие ветки вдоль тропы.

Рисунок 2-20. Этот двойной «удар» встречается как в ката Сансейру, так и в ката Супаринпей.

Точно так же мы упорядочили классический канон Годзю-рю. И все же, по большей части, это совершенно произвольно. Единственное, что мы можем сказать, потому что между различными школами есть некоторые различия, это то, что сначала Санчин, затем Сайфа ката, а Супаринпей - последний. Но почему? Здесь есть вещи, о которых нам кажется, что мы никогда не узнаем, например, исторические отношения между Супаринпеем и Санчином, Сейсаном и Сансейру — этими четырьмя. Все они начинаются с камаэ с двумя руками в базовой стойке. Все они начинаются с «блоков» и «ударов руками». Многие из техник Супаринпей можно найти в той или иной форме в этих трех других ката. В Сансейру мы видим двойные «удары» (рис. 2.20). Техника «журавлиный клюв» в шико дачи есть и в конце Сансейру, и в Супаринпей, не говоря уже о техниках непосредственно перед окончанием Супаринпей, которые выглядят так, как будто они из Сейсана. Затем есть открывающие техники маваси Супаринпей, использующие базовую стойку, которые мы находим только в одном другом ката: Санчин. И, безусловно, есть и другие сходства.^ 3

^ 3. Устная традиция предполагает, что когда-то существовало три версии Suparinpei-jo (верхний уровень), chu (средний уровень) и ge (нижний уровень). Возможно ли, учитывая сходство и в некоторых случаях избыточность техники, что Сейсан и Сансейру были двумя другими вариациями ката Супаринпей?

Конечно, в Супаринпей есть приемы, напоминающие Сейенчин, и Шисочин тоже начинается с камаэ двумя руками и трех «ударов руками». Средняя часть Шисочина, по сути, напоминает Супаринпей с двумя блоками открытой ладонью, за которыми следует удар ногой и, в данном случае, вертикальная атака локтем. Но сходство между Сантин, Сансейру, Сейсан и Супаринпей безошибочно. (См. раздел «Подлинное движение», для сравнения конечных поз Сансейру и Супаринпей.)

И все же я понятия не имею, что это подразумевает, кроме какой-то исторической связи. Были ли эти четыре ката оригинальными или более старыми ката окинавской системы? Все ли они начинаются с двуручного камаэ, потому что существует какая-то связь со старой местной формой окинавского сумо? И если это так, влияет ли это на то, как мы должны смотреть на бункай для каждого из этих ката? Если другие предметы не входили в этот первоначальный учебный план, то почему они были включены в систему? Тематическая ли связь — склонность крутить головой, несомненно, общая для всех — или совершенно произвольная? Или все они просто подчеркивают ближний бой? Если «другие» ката — Сайфа, Сейунчин, Шисочин и Курурунфа (я опускаю Тэнсё по понятным причинам) — действительно из другого источника, то поэтому они, за исключением Курурунфа, слиплись в начале учебная программа во многих школах, или это тоже совпадение? Или этот порядок связан с своего рода прогрессией, переходя от одноручных захватов к грэпплингу?

Если уж на то пошло, почему Уэчи и Годзю — часто называемые «родственными» стилями — имеют общие ката Санчин, Сансейру и Сейсан, а не другие ката?

Рисунок 2-21. Этот блок открытой рукой и атака, или двойная блокирующая позиция, встречаются как в Сэйсан, так и в Супаринпей.

Структура Suparinpei, на первый взгляд, может показаться отличной от остальных трех ката. Сейсан и Сансейру очень четко представляют собой бункай ката; то есть они состоят из трех последовательностей бункай, показанных полностью, с основными приемами, прикрепленными к началу каждого ката — медленными «ударами руками» в случае Сансейру и тремя подходами из трех основных приемов и ударом ногой вниз в Сейсан. Сантин, с другой стороны, представляет собой почти кропотливо повторяющееся ката, с его медленными ударами, возвращающимися в позу камаэ с двумя руками, хотя и здесь по совпадению присутствуют три техники: медленные удары и блоки, захват и втягивание в сочетании с техника толкания открытой ладонью наружу и вниз (также встречающаяся в Сейсане) и техника конечного маваси.

Однако Супаринпей, несмотря на внешний вид, особенно в отношении повторений в начале ката — техники, выполняемой четыре раза в четырех разных направлениях, — на самом деле очень похож на Сэйсан. Здесь показаны три полные последовательности бункай (одна из которых показывает вариации или две разные завершающие техники), все они происходят после повторения основных техник в начале. Особо следует отметить финальную последовательность бункай (серия техник, завершающих ката), которая заимствует техники как у Сэйсан, так и у Сансейру. А Супаринпей — это единственное ката, кроме Санчин, где вы найдете маваси уке в санчин дачи, то есть единственное место, где оно действительно используется как уке.

Все это может быть много шума из ничего, как мог бы сказать Шекспир, но любопытно, когда каждый из классических сюжетов, кажется, представляет уникальные сценарии самообороны, тонкие вариации темы, но не избыточность движений… кроме Супаринпей. Даже если мы будем рассматривать только эти, казалось бы, связанные ката, очевидно, что есть три несколько уникальных ката, а затем Супаринпей, которые, кажется, заимствованы из каждого. Почему? Не ищу ли я вещи, которые слишком хорошо сочетаются друг с другом, когда они, скорее всего, происходят из разрозненных источников, развивающихся с течением времени? Ведь тропы через лес расходятся во всевозможных направлениях. Кто вообще скажет, что такое неправильный след? Но опять же, это пища для размышлений.

Что не так с ката этого парня?

Приближается зима. Я могу это сказать, потому что последний сильный дождь сорвал большую часть листьев с платана на заднем дворе. Это была замечательная осень. Листья, хотя и не такие разнообразные, как, возможно, в другие годы, были прекрасны, особенно во время прогулок по тропам вокруг озера Фитцджеральд. С тех пор, как я вышел на пенсию, я чувствую, что у меня наконец-то появилось время, чтобы по-настоящему взглянуть на вещи.

Как листья. Миллионы листьев в этом маленьком лесу площадью в сто акров, хотя на самом деле он немного больше, чем классический мир Кристофера Робина и Пуха.

Тем не менее, легко приблизиться к этим тропам с удивлением ребенка в прекрасные осенние дни. И я ловлю себя на том, что останавливаюсь, чтобы подобрать и рассмотреть листья, как это делали мои дети, когда им было два, три или четыре года. Даже во время прогулки по городу они останавливались, чтобы собрать особые камни, которые могли поблескивать слюдой или ярко-желтыми одуванчиками. Когда мы возвращались, я обнаруживал, что мои карманы набиты сокровищами детства, и мы выстраивали их, чтобы полюбоваться, на задней кухонной лестнице.

Нет двух одинаковых листьев, по крайней мере осенью, когда они меняют цвет и начинается медленный и неизбежный процесс гниения. Конечно, где-то здесь затерялась аналогия, заваленная грудами осенних листьев. Это напоминает мне о том, что однажды сказала моя дочь, наблюдая, как ее брат доедает тарелку мороженого, которое, по его словам, он не собирался есть. Что-то о первом законе движения Ньютона, или это была концепция инерции Галилея? Во всяком случае, это заставило меня задуматься о ката.

В течение многих лет я задавался вопросом, почему существуют различия, некоторые тонкие и, возможно, незначительные, а некоторые весьма очевидные, между тем, как разные школы окинавского Годзю-рю выполняли ката. Если Хига Сэйко-сенсей и Мияги Тёдзюн-сенсей оба учились у Хигашионна-сенсея, а Яги (Мейбукан), Тогучи (Шорейкан) и Миядзато (Дзюндокан) учились у Мияги или Хиги (или у обоих), то почему были различия в том, как они исполняли классические ката Годзю-рю? Единственное объяснение, которое я могу себе представить (если исключить ошибочную передачу), состоит в том, что разные учителя понимают — или, возможно, исполнение — бункай сообщают (или изменяют) то, как они выполняли ката. Или, другими словами, у каждого из них были разные представления о том, как лучше всего добиться одной и той же цели. Со временем эти тонкие различия стали более заметными, пока некоторые движения в ката не приобрели то, что стало, по крайней мере, на первый взгляд, очевидными различиями. То есть, возможно, все они знали один и тот же бункай (я бы предположил один конкретный бункай), но каждый делал его немного по-разному, в зависимости от телосложения, движения и так далее.

Рисунок 2-22. Эта позиция из Сансейру одинакова во всех школах Годзю.

Показательным примером является Сансейру ката. Из классических ката Годзю-рю, Сансейру, по-видимому, демонстрирует наиболее разительные различия между четырьмя основными школами окинавского Годзю: Шодокан, Мейбукан, Шорейкан и Дзюндокан. Одним из наиболее ярких примеров этих различий может быть это двойное движение открытой ладонью в середине ката (рис. 2.23). Это делается сначала с левой (западной) стороны (показано), а затем с правой (восточной) стороны. В первом из них, как это делается в школах Сёдокан (Хига), мы видим левый «блок» ладонью вверх на уровне груди с правым зацепляющим «ударом» ладонью верхнего уровня в базовой стойке. В других трех школах Годзю ката переходит в шико-дачи с правой ногой вперед, с раскрытой правой рукой в ​​блокирующей позиции верхнего уровня и левой рукой, ладонью вверх, наносящей удары тем, что кажется есть нукитэ (рис. 2.24). Они выглядят очень по-разному, как ноги, так и руки. Но предположим, что ни один из них на самом деле не ошибается? Предположим, они на самом деле выполняют один и тот же бункай?

Рис. 2-23. Версия этой техники управления открытой ладонью или «наведения мостов» в версии Шодокан от Сансейру.

Трудность заключается в том, что большинство школ, независимо от того, какую версию этой техники они практикуют, пытаются интерпретировать ее как изолированную технику, а не как часть последовательности с началом, серединой и концом. Именно так, по-видимому, и проводится большинство ката-анализов. В таком сценарии предполагается, что одна рука должна блокировать, а другая — атаковать. В версии Шодокан мы представляем, что левая (нижняя) рука блокирует, а правая открытая ладонь атакует. В другом варианте этой техники мы представляем, что правая (верхняя) рука блокирует, а левая открытая ладонь атакует.

Но что, если это не начальная техника или уке, а контролирующая или связующая техника? И вместо того, чтобы блокировать левой рукой и атаковать правой (шодокан) или наоборот (другие школы), обе руки захватывают голову противника: нижняя рука захватывает подбородок, а верхняя рука захватывает голову. Использование положения любой из этих, казалось бы, разных техник из разных школ приводит к одному и тому же результату. Что позволяет нам добраться до этой точки — способности схватить противника за голову обеими руками — так это техника приема или начального входа, техника камаэ с двумя руками или техника с двумя «руками-ножницами» (рис. 2.25), которые мы видим в начале. ката (см. раздел «Модели или структура ката»). Это та же техника, которую мы находим в начале каждой последовательности поворотов в середине ката.

Рис. 2-24 Завершающая техника соединения Сансейру, как это делается в большинстве других школ окинавского Годзю-рю.

Рисунок 2-25 «Основная» защитная техника Сансейру начинается с шага вне линии, когда рука, ближайшая к атакующему, перехватывает атаку снаружи. Затем другая рука поднимается внутрь, чтобы «разрезать» руку нападающего. Затем передняя рука захватывает подбородок, а задняя рука обхватывает голову.

Таким образом, если посмотреть на это таким образом, можно предположить, что учителя, которые первоначально учились у сэнсэя Хигашионна или сэнсэя Мияги, а затем основали свои собственные школы, знали и практиковали один и тот же бункай, хотя их соответствующие ката могут выглядеть совершенно по-разному. И, конечно же, этот бункай — движение для атаки в голову или шею — соответствует общему направлению техник в классических сюжетах Годзю. Техника двойного «удара» — одинаковая в каждой из этих школ — показывает захват и скручивание головы, когда руки переходят из положения с открытой ладонью в положение с закрытой ладонью.

Таким образом, проблема, если это действительно так, возможно, не в различиях, обнаруженных в разных школах, а в более поздних последователях, которые никогда не изучали первоначальный бункай и должны были позаботиться о себе, пытаясь интерпретировать движение, которое, возможно, было идиосинкразическим и, безусловно, немного загадочно без оригинального учителя, чтобы объяснить это. Другими словами, различия в ката не обязательно указывают на различия в бункай. Что, я полагаю, в лучших либеральных традициях предполагает, что может быть более плодотворно находить общее в вещах, которые в некоторой степени различаются, чем зацикливаться на различиях в вещах, которые в целом кажутся такими похожими. Чтобы было ясно, я не утверждаю, что все бункай правильные, просто ката другого парня, какими бы отличными они ни казались, могут быть такими же «правильными» или, по крайней мере, принципиально такими же. Что сказал Роберт Фрост? Две дороги расходились в желтом лесу… и в итоге вели в одно и то же место?

Однако когда дело доходит до листьев, я не могу не заметить и не оценить их удивительное разнообразие и потрясающую красоту. Я еще могу превратиться в бешеного листоеда. И разве не иронично, что мы замечаем их невероятную красоту осенью, как раз в тот момент, когда они находятся на грани смерти?

Почему мы тренируемся

На днях в лесу я решил, что это хороший день, чтобы проверить Тропу Затерянного Валуна. Листья так сильно укрыли тропу, что мне приходилось время от времени останавливаться, чтобы посмотреть на белые отблески на деревьях. Меня удивило, что одеяло из листьев упало так равномерно, что было трудно увидеть какие-либо следы — листья не были спутаны ни дождем, ни проходившими туристами. Глядя в лес, одинокие листья медленно падали с голых ветвей далеких деревьев.

Наверное, каждый год одно и то же: деревья немного подрастают, всходы отмирают, подлесок вдоль тропы находит немного солнечного света и держится еще год. Конечно, туристы меняются. Кто-то больше не приходит, а кто-то появляется впервые. Но опыт тот же. Я часто думаю, что нас влечет в лес. Что такого в целебном или восстановительном опыте прогулки по лесу?

Но потом я понимаю, что знаю о нашем желании ходить по лесным тропам не больше, чем понимаю, почему люди занимаются боевыми искусствами. Что побуждает нас практиковать архаичную форму самообороны в эпоху, когда для большинства из нас мало необходимости защищаться от насильственных физических нападений, а если бы они были, пришли бы они в форме, где пригодятся ли наши занятия карате или кунг-фу? Мне вспоминается сцена из «Семи самураев», кажется, это была (или это была Йодзимбо?), где парень просто вытаскивает пистолет из складок своего кимоно и стреляет в парня, стоящего перед ним, парня, который угрожая ему мечом. Мир меняется.

И все же, возможно, мы ищем связи с историей, чем-то большим, чем мы сами, чем-то реальным и подлинным.

Я часто задаюсь вопросом, почему люди занимаются боевыми искусствами. Мы не живем в особенно угрожающей среде, по крайней мере, большинство из нас. По крайней мере, не как в феодальные времена. И большинство людей, которых я знаю, занимающихся карате, не из тех, кто ходит по округе в поисках драки. Большинство из них даже не посещают места, где вспыхивают драки. Так зачем тренировать то, что, судя по всему, кажется таким анахронизмом?

Рис. 2-26. Первый ход в сете/бункай из двух человек Шорейкан для Гекисай Ичи (также известного как Гекисай Шо).

Я думал об этом недавно, потому что наткнулся на обсуждение места ката Гекисай в тренировке (или ката Фукю, или ката Пинан, если уж на-то пошло). Основная цель этих учебных предметов, как свидетельствуют факты, заключалась в популяризации карате и обеспечении здоровой программы обучения для детей школьного возраста. В то время как некоторые из техник в этих тренировочных предметах можно найти в классических ката Годзю-рю, двойной удар можно найти как в Сансейру, так и в Супаринпей, а маваси неоднократно встречается в техниках ката Годзю, таких как дзёдан-укэ и ой-цуки или удар с вынесенной вперед ногой (за исключением, возможно, единственного случая, когда мы видим его в Санчине) не встречаются в классическом ката Годзю. И тем не менее, многие додзё тратят чрезмерное количество времени на обучение этим предметам, даже среди учеников старших курсов. И если не сами предметы обучения, то производные от этих предметов основы. Добавьте непрерывный бункай для двух человек для Гекисай Ичи, Гекисай Ни, Гекиха и Какуха, разработанный Тогучи-сенсеем, и большую часть вашего тренировочного времени можно будет занять предметами, которые мало похожи ни на структуру, ни на принципы классического ката Годзю-рю.

Рис. 2-27. Поза из Кингай-рю Матаёси-сенсея, популяризированная в фильме «Каратэ-пацан».

Что возвращает меня к моему первоначальному вопросу: почему люди занимаются боевыми искусствами? Потому что, на первый взгляд, то, что мы тренируем в практике каратэ, и то, как мы его тренируем, может сильно различаться и сильно различаться от одного додзё или школы к другому. Тем не менее обучение боевым искусствам — это своего рода братство. Но мне до сих пор непонятно, почему большинство людей тренируются. Это для упражнений, или просто нам нравится социальный аспект, работать и двигаться вместе? Возможно, это духовная природа боевых искусств, что-то, что приходит с практикой чего-то иностранного, экзотического или восточного. Возможно, кого-то привлекают странные ритуалы, одежда или язык. Или, может быть, это просто форма упражнений, хотя лично я думаю, что я бы предпочел пробежаться по стране, или покататься на велосипеде, или купить одиночную лодку и плавать вверх и вниз по реке - это не требует особого внимания и так много обязательств, я так думаю.

Некоторые, я уверен, рассматривают занятия боевыми искусствами как способ развить уверенность в себе и даже самооборону. Они могут даже полагать, что они достигли, наряду с черным поясом, некоторого уровня угрожающей летальности или способности защитить себя. Они могут даже вообразить некоторую степень непобедимости, если не с точки зрения самообороны, поскольку большинство из нас все реже и реже сталкивается с реальными физическими столкновениями за пределами додзё, возможно, с точки зрения способности противостоять всем трудностям, которые жизнь подбрасывает нам. Проблема в том, что те, кто тратит так много времени на обучение ката Фукю или Гекисай и сопутствующие им базовые техники, не практикуют очень смертоносную систему самообороны. Ката и бункай школьников никогда не должны были быть смертельными. И все же это то, на что большинство школ, по крайней мере те, что я видел, склонны уделять время и акцент. По иронии судьбы, если это так, то чем больше времени вы тратите на боевые искусства, тем менее смертоносным вы становитесь как мастер боевых искусств — по крайней мере, если то, что вы тренируете, — это вид карате Гекисай/Пинан. Возможно, это преувеличение, но всё же.

Однако не менее любопытна и другая сторона медали. Почему мы тратим годы на практику традиционных или классических ката и бункай — например, как сломать кому-нибудь шею — в эпоху, когда такого рода конфронтации для большинства из нас все менее и менее вероятны? Зачем мы тренируем то, что, судя по всему, кажется таким устаревшим? Мы просто делаем это, я думаю.

Вещи не всегда то, чем они кажутся

На днях я решил сделать перерыв и отправиться в поход на гору Том. Я провел большую часть недели, разрывая старый мат в додзё, готовясь положить новый деревянный пол. Брезентовый чехол, который я выпросил в школе айкидо в городе несколько лет назад, был старым, когда я его получил, но нам нужно было что-то, чтобы покрыть старый борцовский мат, который мы унаследовали от университета, который больше походил на лоскутное одеяло, сделанное из клейкой ленты, чем на что-либо еще. Чтобы залатать брезентовое покрытие, когда оно начало проявлять признаки износа, за последние несколько лет также потребовалось еще несколько рулонов клейкой ленты, так что казалось, что пришло время вернуться к деревянному полу. И это было хорошее время, чтобы сделать перерыв.

Лес был влажным от недавних дождей, и начали опадать первые желтые листья. Несколько деревьев упало во время последнего шторма, их корни были недостаточно глубокими, так как они тянулись над выступами скал вдоль тропы. Я спускался с горы по тропе, которая вилась вокруг небольшого скалистого утеса, когда я заметил собаку, идущую с другой стороны. Она остановилась на мгновение прямо передо мной, обнюхивая землю, и, когда я остановился, чтобы погладить её, я посмотрел вперед и увидел, как её владелец дико прыгает в сторону тропы, перепрыгивая с одной ноги на другую, отчаянно размахивая руками. как будто он пытался выпутаться из гигантской паутины. Через мгновение он остановился и продолжил подъем в гору. Подняв голову, он, должно быть, заметил насмешливое выражение моего лица. — Змеи, — сказал он. «Я ненавижу змей». А затем мы оба продолжили путь, он поднимался, а я спускался, но мы оба, я уверен, выискивали новых змей, прячущихся на голой скале, которых было трудно разглядеть среди извилистых корней деревьев.

Это напомнило мне тот скетч в программе «Субботним вечером в прямом эфире» много лет назад с Биллом Мюрреем и Стивом Мартином. Они смотрят прямо в камеру и просто повторяют: «Что это, черт возьми?» Может быть, мы просто чего-то не ожидаем, а может быть, вещи просто не всегда такие, какими кажутся. Ката очень похоже на это. Мы видим движение в ката и предполагаем, что это одно, потому что оно выглядит так, как должно быть. Мы думаем, ну, это похоже на нижний блок, значит, это должен быть нижний блок. Похоже на двойной удар, значит, это должен быть двойной удар.

Я думаю, что мы часто упускаем из виду эффект Тристрама Шенди из-за отсутствия лучшего термина. Тристрам, главный герой романа восемнадцатого века Лоуренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена», приписывает все свои проблемы тому, что произошло в момент его зачатия. Как раз в решающий момент его мать прерывает отца, чтобы спросить, не забыл ли он завести часы в прихожей. Если я правильно его помню — прошло уже много лет с тех пор, как я в последний раз сталкивался с ним, — остальные пятьсот или около того страниц рассказа и его забавная последовательность событий могут быть отнесены к этому критическому моменту, к этому моменту прерывания.

Рисунок 2-28. Начало конечной маваси-подобной техники от Сайфы. Последовательность начинается с блока, подсечки и удара «молотом» сверху или предплечьем.

Художественная литература, конечно это хорошо, но есть важные связи. Ката состоит из последовательностей, которые представляют собой сценарии самообороны, по крайней мере, в Годзю-рю. И каждая последовательность состоит из техник входа, техник перехода и техник завершения. Слишком часто учителя и ученики, пытающиеся найти бункай, игнорируют последовательности, как будто техники не связаны между собой. Я думаю, именно поэтому мы иногда не видим правильного применения, поэтому мы судим о вещах строго по внешнему виду, а не по функции техники в данной последовательности защиты.

Рисунок 2-29. Техника поднятия ладоней от Сейенчина. Правая рука используется для захвата головы или волос, а левая голова атакует шею и контролирует подбородок. Эта позиция не должна быть принята или рассматриваться как техника сама по себе. Рука поднимается таким образом, чтобы убедиться, что локоть опущен, а предплечье находится в контакте с рукой противника.

Например: мы можем посмотреть на начальную технику Сейенчина и представить, что это должно быть освобождение от захвата двумя руками или удушающего захвата, потому что обе руки выглядят одинаково — если они выглядят одинаково, то возникает искушение представить, что они должны делать то же самое. (См. раздел «Ах, он просто стар. Что он вообще знает?», рис. 4.4, иллюстрацию этого приложения) поднимается вверх (рис. 2.29), а левая рука подводится к ребрам противника – предназначена для блокировки и захвата следующего удара противника. Это разрыв между этими двумя техническими последовательности. Каким-то образом противник, должно быть, оторвался от предыдущей техники, чтобы нанести удар. Но эта интерпретация работает только в противоречии с древним боевым принципом иккен хиссацу (убийство одним ударом), или это иппон кумитэ? Возможно, это все та же концепция; то есть нужно двигаться таким образом, чтобы позволить вашему противнику только одну начальную атаку - один удар вашего противника, а не ваш. Конечно, они получают первую атаку, потому что «в карате не нападают первым».

Или мы можем посмотреть на начальную технику Сансейру (после трех «ударов руками») и представить, что она должна блокировать и захватывать удар, потому что мы опускаемся на уровень колена, хотя на самом деле, поскольку она связана с предыдущей техники, более логичным объяснением было бы сбить противника с ног (рис. 2.31). Затем, конечно же, мы продвигаемся вперед с поворотом головы при помощи ударов коленом.

Рисунок 2-30 Исходное контактное положение открывающее руки ката в Сансейру.

Рисунок 2-31. В нижнем положении мы используем рукоятку, опуская голову противника.

Или мы смотрим на конечную технику маваси Сайфы и представляем, что это удар рукой, как сказали бы многие, просто потому, что мы не видим, как она связана с предыдущей последовательностью движений. И опять же, более логичное объяснение, более соответствующее общему направлению Годзю-рю, состоит в том, что это перелом шеи или поворот головы (рис. 2.28) с ударом коленом, и настоящая задача состоит в том, чтобы проанализировать техники, которые предшествовали этой технике, подобной маваси, чтобы увидеть, как мы добрались до головы противника, то есть какова начальная и последующая техники?

Это всегда заставляет меня вспомнить старое наставление о том, что из-за деревьев не видно леса. Я полагаю, это естественно, но также хорошо помнить, что вещи не всегда такие, какими они кажутся.

Рисунок 2-32 На горе Том, вид на водохранилище. Вода была такой неподвижной, что трудно было сказать, где настоящее изображение, а где отражение.

На уровне додзё… Что насчет традиций?

Листья, наконец, стали ярко-желтыми с кое-где оранжевыми оттенками. Кажется, они не такие красочные, как в прошлом году. Я мог ошибаться, но кажется, я где-то читал, что это было связано с необычно теплой погодой, которая у нас была. Тем не менее, было хорошо выбраться в лес — я провел почти каждый день за последнюю неделю, укладывая новый пол в додзё. Мне нужен был перерыв, чтобы выйти в лес и немного побродить, послушать птиц. Почти каждый день на болоте сидит дятел, который долбит старое дерево. Сегодня он там, но сегодня для меня это ужасно похоже на забивание гвоздей в рифленые доски пола. И я понял, что даже в лесу в прекрасный осенний день я все еще думал обо всем этом процессе.

Я прибил около 450 квадратных футов южной желтой сосны, отшлифовал ее, а затем нанес на нее несколько слоев полиуретана, подождал несколько дней, и мы были готовы к работе. Есть пара мест, где при шлифовке вылезла зернистость, но в целом все выглядело неплохо. Сюрприз пришел, когда я снял свои тренировочные кроссовки и сделал ката босиком. Я не тренировался босиком на деревянном полу лет двадцать, по крайней мере здесь, в моем собственном додзё. А учитывая, что здесь, в Новой Англии, скоро наступят холода, я, без сомнения, снова надену свои кроссовки на зиму.

Рисунок 2-33 Новый пол в додзё.

Рисунок 2-34 Ходзё разложенные инструменты и оружие в додзё автора.

Но это еще раз напомнило мне о традициях, которые мы практикуем и считаем само собой разумеющимися в практике каратэ. Снимаем обувь, кланяемся святыне, все эти ритуальные церемонии и язык становятся общепринятой и неотъемлемой частью обучения. Конечно, в каком-то смысле мы просто с уважением относимся к культурным традициям, которые породили каратэ. Но затмевают ли ритуал и традиции настоящие боевые цели каратэ? Я думаю, что это происходит у некоторых занимающихся. «Костюмы» становятся все более и более сложными, украшенными красочными значками и искусно вышитыми иероглифами, которые средний студент-иностранец даже не может прочитать.

Для некоторых других, которые считают себя «традиционалистами», ритуал обучения карате, кажется, сосредоточен на ходзё ундо, выполняемом с различными традиционными окинавскими тренировочными снарядами для развития сильного тела при занятиях карате. Некоторые практикующие, кажется, подчеркивают такое ритуальное использование традиционных орудий ходзё ундо, как если бы оно также удовлетворяло духовную потребность, насмехаясь над теми, кто уделяет слишком много внимания изучению бункай, рисуя все одной и той же широкой кистью, как если бы изучение и практика бункай также была современным изобретением, как соревновательный спарринг или выполнение ката для небольших пластиковых трофеев.

Это сбивает с толку; Я даже не знаю, что вообще означают традиции и ритуалы в каратэ. Наверное, поэтому деревянный пол в додзё показался мне таким странным. Я думаю, что последний раз, когда я регулярно тренировался на полированном деревянном полу додзё, был на Окинаве. Я полагаю, что в тропическом климате лучше снять обувь и потренироваться на голом деревянном полу, чем в Нью-Англии. Но я также отказался от традиционной каратистской формы, пояса и, кроме, правда, не менее сердечного, но небрежного поклона святыне, всего предтренировочного ритуала. Я зажигаю благовония, когда они у меня есть и я могу их вспомнить, но мы не обращаемся друг к другу титулами — ни сэнсэй, ни семпай, ни «осу» или каким-либо другим использованием японского языка, когда достаточно простого английского термина. Вы не услышите здесь «Моку со», «Кийоцукэ», «Хадзиме». Ересь, возможно, но так как нас всего несколько стариков, все пожилые люди, ритуал кажется немного ненужным. А что касается босых ног и карате-ги… ну, в Новой Англии довольно холодно, по крайней мере, пять месяцев в году.

Или практика ритуалов и традиций на самом деле освобождает нас, в некотором смысле, для более духовного опыта каратэ? Ведь практика ката сама по себе является своеобразным ритуалом. Движения четко определены и преподаются в очень формальной манере, с небольшим пространством для индивидуальных различий, и поскольку большинство, по крайней мере, вначале, плохо понимают, что означают движения или как их можно использовать, небольшая разница между теми, кто занимается карате, и теми, кто участвует в какой-то тайной религиозной церемонии. Ритуал, по определению, представляет собой «ряд действий, выполняемых в соответствии с предписанным порядком». Делает ли это более или менее духовным, если вы не знаете, для чего нужны движения? В конце концов, если бы вы не визуализировали то, что делаете, то есть если бы у вас не было никакого понимания бункай или его применения, тогда вы, возможно, были бы более склонны получать удовольствие от самого акта движения, что-то вроде йоги. В этом случае я иногда задаюсь вопросом, не мешает ли смысл, не мешает ли понимание бункай каким-то образом получать удовольствие от простого акта движения и упражнения и, в процессе, от более духовного опыта.

Рис. 2-35. Позиция из ката Сэйпай.

И все же я задаюсь вопросом, не является ли все это современной накладкой, чем-то, созданным относительно недавно и прикрепившимся к тому, что когда-то было лишь жестоким эффективным методом самообороны. А ката? Просто запись боевых действий и боевых принципов, сохранившаяся в форме ката для древнего населения, которое было в значительной степени неграмотным. Почему в индивидуальных ката? Это тематично.

И все же есть что-то в том, чтобы снять обувь и ступить на пол додзё, поклониться святыне, на глазах у всех старых учителей, горящих благовониях и начале ката. Просто ката. Ката ради самого себя.

Аутентичное движение

На днях, теплым осенним утром, когда я задумчиво шел по лесу, солнце освещало тропу — я почувствовал слабый запах чьей-то сжигаемой листвы где-то в окрестностях, граничащих с заповедной зоной, — и вдруг змея, проскальзывающая сквозь листву у моих ног и петляющая по тропинке передо мной. Мне казалось, что я был осторожен, спокойно воспринимал все это, вглядываясь вглубь леса, пытаясь заметить любое движение на деревьях или густую листву, которая окрасила всю лесную подстилку в однородный оттенок коричневого, и тут молодая змея грелась посреди тропы, возможно, не подозревая обо мне, как и я о ней. Так много для того, чтобы осознавать свое окружение, подумал я.

Когда я был ребенком, рос в сельской местности в лесистой местности на севере штата Нью-Йорк и проводил лето на ферме в западной Пенсильвании, где всегда манил лес за холмом, мы ходили так осторожно, как только могли, по сухой траве. и ветки, притворяясь, что мы коренные американцы, погруженные в нашу естественную среду, как если бы мы были ее частью — нюхали воздух, воображая, что чувствуем запах присутствия животных вокруг нас, и наши глаза и уши реагируют на малейшее движение.

Сейчас для меня прогулка по лесу — это своего рода подвижная медитация, мой не совсем уж медленный кинхин, где я стараюсь осознавать каждый шаг, каждый изгиб тропы, каждое дерево или камень на тропе. В каком-то смысле эти прогулки напоминают мне практику ката, простое выполнение одного и того же ката после многих лет практики. В какой-то момент — после тысячного или, может быть, десятитысячного повторения — нам уже не нужно думать о том, что мы делаем; мы узнали «форму» движения. В этот момент в игру вступает осознание, которое заменяет необходимость думать о том, что будет дальше.

Я думал обо всем этом, без сомнения, потому что несколько дней назад я увидел объявление в газете о классе Аутентичного Движения. Первоначально, конечно, закрался мой естественный скептицизм, задаваясь вопросом, что такое «аутентичное» движение и является ли какое-то движение неаутентичным. Так что я посмотрел его. Практики или энтузиасты предполагают, что «движение становится «аутентичным», когда человек может позволить своим интуитивным импульсам свободно выражаться без интеллектуальной директивы» (Википедия).

Я могу ошибаться, но я понимаю, что это означает «не думая» или, в случае ката, не осознавая, что означают движения.

Рис. 2-36. Эта поза, последняя позиция как в Сансейру, так и в Супаринпей ката, всегда кажется загадочной, и на самом деле может быть одной из техник, которая предлагает самые разнообразные интерпретации. Одна из проблем, я думаю, заключается в том, что люди пытаются представить, что они могли бы сделать с этой позиции, вместо того, чтобы рассматривать ее как конечную позицию. Как оно применяется против противника, можно увидеть только в движении между этой позой и предыдущей позой ката.

Я видел много школ каратэ, которые практикуют ката, не задумываясь, есть ли применение движениям, на которые они потратили столько времени. Однажды я знал учителя, который сделал выговор старшекласснику за попытку использовать прием из одной из форм в заранее подготовленном спарринге. Ему сказали, что формы предназначены для работы над балансом, скоростью, силой и координацией; они были не для борьбы. И на большинстве уроков Тайцзи, которые я видел, ученики вполне довольствуются выполнением некоторых разминочных упражнений (возможно, некоторых эзотерически выглядящих цигун), а остальное время проводят, медленно выполняя соло-форму. И даже там, по иронии судьбы, вы часто будете видеть, как учитель вносит небольшие, даже незначительные коррективы в форму ученика, когда он на самом деле не применяет техники. Являются ли «поправки» чисто эстетическими?

Рис. 2-37. Для некоторых людей сходство этой позы со статуями Шакьямуни, показывающими витарка-мудру одной рукой и варада-мудру другой рукой, имеет достаточное значение.

Возможно, нам нужно двигаться как людям, как живым существам; в конце концов, многие люди ведут довольно малоподвижный образ жизни. Возможно, нам нужно двигаться так, чтобы, по крайней мере, предполагалось, что наши движения имеют смысл, подлинность, которую мы можем только вообразить.

Когда мы не знаем, что означают движения, а доверяем только своему воображению, возможно, это каким-то образом придает нашим движениям, а может быть, и жизни, более высокий смысл. Если бы мы объяснили, для чего использовались движения, не упростили бы мы этот опыт, сделав его банальным и обыденным? Если мы не объясним его, мы сохраним более мистический, более духовный опыт. Движение приобретает чувственное или внутреннее качество вместо интеллектуального. Может быть, это что-то вроде кружащихся дервишей в суфизме, только мы можем танцевать для Гуань Юя, воинственного божества древнего Китая.

Рис. 2-38 Великий Будда в Лин Шане.

Конечно, я только предполагаю, но, возможно, поэтому существует не только так много школ боевых искусств, которые практикуют только формы и ката как движения без смысла, но и, возможно, поэтому существуют такие разногласия внутри стилей по поводу интерпретации и анализа собой ката; то есть, если мы говорим, что ката можно интерпретировать и применять как угодно, что в движении ката есть преднамеренная двусмысленность, это почти то же самое, что сказать, что оно не имеет внутреннего смысла. И это почти то же самое, что и «аутентичное движение» — движение, которое позволяет «интуитивным импульсам свободно выражать себя без интеллектуальной директивы». Конечно, я могу слишком интеллектуализировать все это сам. Хотя я не уверен, сколько еще бездумных движений нам нужно в современном мире. Мне кажется, что и так слишком много всего происходит.

Наблюдение за оленем… и движение

Некоторое время назад я прогуливался по Тропе Затерянного Валуна, когда заметил молодого оленя, стоящего неподвижно примерно в пятидесяти футах вверх по холму. Меня это удивило. Не знаю, что отвлекло мой взгляд от тропы. В большинстве случаев, я думаю, это движения оленей в лесу или мелькание белого хвоста, которые вы уловите, если вообще собираетесь их увидеть, но этот не двигался. Издалека их ноги кажутся молодыми саженцами, а их рыжевато-коричневая шерсть, кажется, сливается с фоном мертвых листьев, покрывающих склон холма. Этот ничем не отличался; не было ничего, что привлекло бы внимание хищника или одинокого путешественника. Он был хорошо замаскирован. Это почти заставило меня подумать, что я почувствовал его присутствие еще до того, как увидел его, подключившись к какому-то первобытному инстинкту, который мы оба разделяли.

Пока я стоял и смотрел, пытаясь разглядеть, нет ли поблизости других, он бочком продвинулся вперед на несколько шагов и начал грызть небольшой горный лавр, все время настороженно поглядывая на меня. Но это был действительно его дом, а не мой, и через некоторое время я пошел дальше по тропе, которая свернула и ушла в неглубокий овраг, но олень оставался там, пока я не потерял ее из виду.

Я думаю, это было у меня на уме — идея движения — потому что я недавно читал кое-что, написанное Берндом Хайнрихом о совах. Он провел эксперимент с дружелюбной совой, которая регулярно садилась на ветку над поляной возле его хижины в лесах штата Мэн. Сначала он положил кусок мяса на землю под деревом, но сова не проявила к нему интереса. Однако, когда Генрих привязал к мясу кусок нити и протащил его под дерево, сова быстро нырнула за ним и унесла. Генрих пришел к выводу, что сова реагировала на движение или, другими словами, движение могло быть для совы более важным фактором, чем одно только зрение или обоняние.

Движение — такая туманная вещь, которую трудно описать или выразить словами. На днях я смотрел видео, в котором учитель пытался объяснить движение таза в карате, когда он медленно поворачивал бедра в одну сторону, а затем быстро возвращал их назад. Он делал это несколько раз, отбрасывая бедра назад все быстрее и быстрее. Однако мне было интересно, как студент истолковывает этот совет из такого рода демонстрации, оторванной от техники. Может ли это создать неправильное впечатление о том, как на самом деле используются бёдра? То есть, выделяя это использование бёдер как упражнение, создаем ли мы тем самым у студентов впечатление, что бёдра — это нечто, что вращается независимо от выполняемой техники? Я видел, как ученики на самом деле оттягивали бедра назад перед тем, как толкнуть их вперед в атаке. Кажется, что они делают это так, как будто это движение совершенно не связано с блоком, парированием или любой другой приемной техникой, которая ему предшествует. Это становится движением, состоящим из трех частей: сначала скручивается в пояснице, оттягивая бедро назад; затем бедро резко выбрасывается вперед; а затем быстро следует ударная или блокирующая рука. Раз два три.

Рис. 2-39. Эта техника из ката Шисочин явно использует скручивание в пояснице и в тазу. Существует отчетливый переход от передней стойки в одном направлении к передней стойке в другом направлении.

Тут, я думаю, нестыковка. Что обычно происходит в ката, так это то, что поясница естественным образом поворачивается при начальном блоке или парирующем движении тела (укэ). Обычно в этом есть определенная структура, потому что мы изучаем ее в ката Санчин и включаем это выученное движение во все, помня предостережение: «Не двигай только одну часть независимо».

^ 4. Цитируется по Wile, T’ai-Chi Touchstones, 113.

Этому, конечно, способствует представление о том, что первая (и, безусловно, инстинктивная) реакция на нападение — уйти с дороги. Даже если мы не можем легко отойти от линии, тело поворачивается, чтобы отразить атаку или представить меньшую цель. Самый простой способ изобразить это — представить, что противник наносит правильный удар.

Защищающийся поворачивается, чтобы блокировать атаку левым предплечьем снаружи правой руки соперника. Поясница защищающегося, естественно, отвернута в сторону, оставив левое бедро впереди, а правое бедро отведено назад или «загружено». В следующее мгновение защищающийся вырывается вперед правой контратакой. (См. раздел «Где ты был, мой голубоглазый сын») В каждом случае, как для «блока», так и для атаки поясница и рука двигаются вместе. Я обнаружил, что чаще всего, когда вы пытаетесь научить студентов использовать поясницу, они отсоединяют поясницу от рук и используют руки независимо, как будто нижняя половина тела не знает, что делает верхняя половина — и это кажется лишней тратой энергии.

С другой стороны, если все эти движения поясницы и рук выполняются естественно и правильно, блокирование и контратака требуют очень мало усилий. И, конечно же, этому очень способствует офлайн-шаг, который мы часто наблюдаем в ката, когда, например, защищающийся поворачивается с блоком, ставя себя под углом 90 градусов к нападающему, как мы можно увидеть в повороте на запад во второй длинной последовательности ката Шисотин (рис. 2.40).

^ 5. Каждая из последовательностей бункай Шисотин ката, вероятно, начинается с положения клинча с поднятыми вверх обеими руками, используя технику «ножниц», которую мы видим в первых трех движениях ката — что-то похожее на нукитэ или шотэй «удары руками» — в качестве начального движения защитная техника против одной из рук соперника.

Рисунок 2-40. Выход за пределы линии после начальной оборонительной техники «ножницы» во второй из длинных последовательностей ката Шисочин, в результате чего защищающийся остается под углом 90 градусов к атакующему.

Это кажется довольно длинным отступлением. Я не уверен, какое это имеет отношение к оленям, которые спокойно стоят в лесу, не двигаясь, если только это не представление о том, что вы, вероятно, не увидите много ненужного движения, когда дело касается животных; они обычно экономят свою энергию. Мы тоже должны. О-о-о, и ещё, научиться двигаться естественно.

Зима

Лес прекрасен, темен и глубок…

- Роберт Фрост, «Остановка в лесу снежным вечером».

Значения и структура ката

Снегопады. Я даже не уверен, что это значит, но они оставили на всем легкое порошкообразное покрытие из снега. Пыль, как они это называют. Тропа прорезает белую извилистую тропу через лес, и даже камни вдоль тропы местами цепляются за снег, словно белые тени цепляются за небольшие углубления, защищенные на мгновение от зимнего солнца или порывов ветра. Кажется, что здесь давно никого не было, никаких следов, чтобы обозначить тропу и убрать кусочки листьев и грязи. Я, может быть, единственный, кто прошел этот путь, по крайней мере, сегодня, потому что, конечно, это тропа. Кто-то его сделал, вырубил из леса, нарезал саженцы и расчистил кустарник.

Я снова думаю метафорически, иду по тропе, мысленно практикую ката, думаю о бункай и представляю другую сторону, сторону, которую так трудно представить: атакующую сторону. Такое метафорическое мышление напоминает мне книгу Харуки Мураками «О чем я говорю, когда говорю о беге». Или ту строчку из Il Postino, где Марио спрашивает Неруду: «Значит, ты имеешь в виду, что… весь мир — это метафора чего-то другого?» И со смущенным видом Марио говорит: «Я говорю чушь». А Неруда говорит: «Нет, совсем нет».

Кто-то сделал ката, эти модели движений, которые мы используем, чтобы запомнить приемы самообороны, которые мы используем, чтобы изучить боевые принципы стиля. Но узоры сбивают с толку и кажутся такими же бессистемными, как извилистая тропа, уходящая в лес. Нет двух одинаковых троп. Нет двух одинаковых по структуре ката, соответствующих одним и тем же правилам, которые можно было бы использовать для расшифровки их значений. И все же кто-то прошел этот путь раньше, оставив следы, пусть и слабые, которые указывали бы путь, как маркеры тропы, и объясняли, как мы могли бы разобраться в этих, казалось бы, загадочных и эзотерических движениях.

Являются ли они тайными и эзотерическими? Безусловно, они являются частью культурной среды и периода времени, когда человеку, возможно, приходилось защищать свою жизнь, сражаясь насмерть с помощью смертоносных приемов, однако для нас они в некотором смысле столь же анахроничны, как и многие приемы, которые кажутся зависящими от одного человека. хватание за пучок волос или очередь нападающего. Но эзотерика? Эффективность большинства техник, возможно, основана в основном на их простоте, а не на их сложности или трудностях, которые могут возникнуть при их изучении. Настоящая трудность заключается главным образом в попытке объяснить движения и приемы, которые мы видим лишь наполовину. При исполнении ката мы видим только реакцию защитника на атаку. Мы можем представить себе только другую сторону, и это часто влияет на то, как мы интерпретируем техники ката.

И тот, кто создал эти ката, конечно, не облегчил их. Если бы один человек объединил техники этих ката — я имею в виду классические предметы Годзю-рю от Сайфы до Супаринпей — я бы ожидал, что схемы будут такими же однородными и предсказуемыми, как набор ката Пинан или ката Гекисай. двадцатого века. Но это не так. Сэйпай ката, например, в значительной степени асимметрично — по крайней мере, первые три последовательности не показывают никакого повторения — использование левой руки для «блока» и правой руки для начальной атаки (что также верно для четвертой последовательности, хотя это последовательность повторяется с другой стороны). Каждая из первых четырех последовательностей — кажется, что всего пять последовательностей, хотя пятая последовательность показывает частичное изменение с другой стороны — показана полностью; то есть с начальным приемом, техникой контроля и завершающей техникой. Это не то значение, которое мы видим, например, в Сэюнчине, который, помимо набора из трех начальных техник в шико-дачи, повторяет большинство своих техник как с правой, так и с левой стороны, тогда как Сейпай повторяет только четвертую последовательность, хотя части пятой последовательности повторяются. Но даже в Seiunchin у нас есть «прерванный» фрагмент, где некоторые из последовательностей, в отличие от большинства последовательностей Seipai, показывают только финальные техники, добавленные ко второму или последнему повторению. Это относится к начальной последовательности движений, техникам «локтя» — первой последовательности, третьей последовательности и финальной последовательности.

Рисунок 3-1 Поза получения корпуса после завершения начальной техники ножниц из ката Сансейру при использовании с поворотом шага.

Рис. 3-2. Применение основной техники приема, независимо от того, используется ли она в ответ на удар атакующего или клинч.

Сансейру ката, с другой стороны, демонстрирует значительное повторение в своей средней части, повторяя это «основное» движение — блок груди, удар ногой, «локоть», «удар рукой», серию ударов ногой — три раза, и используя начальную последовательность, которая это всего лишь вариация подобных техник. И Сейсан снова совершенно другой, демонстрируя три варианта того, что по сути является одним и тем же значением бункай в трех последовательностях, которые следуют за вводной серией повторяющихся базовых техник - три удара руками, три круговых блока и три техники ладонями вверх, ладонями вниз. удары коленями с последующим захватом и ударом ногой.

На самом деле существует так много структурных вариаций только в этих четырех ката, что, безусловно, кажется, что они предполагают различное происхождение или источники, и это, безусловно, увеличивает трудности, которые возникают у человека при попытке понять первоначальное применение различных техник ката. И тем не менее, различные структуры ката не меняют основных боевых принципов, и эти принципы сохраняются независимо от того, какое ката вы изучаете или какая структура использовалась для объединения техник ката. На самом деле, один из наиболее интересных аспектов этого структурного осознания, «видение значения», если хотите, — это, возможно, своего рода радикальное осознание того, что по крайней мере некоторые аспекты структуры любого данного ката совершенно произвольны.

Некоторым это может показаться еретическим или, по крайней мере, кощунственным, но это просто еще один способ увидеть последовательность ката, еще один способ практиковать ката бункай. Например: если мы возьмем первую последовательность ката Сэйунчин, описанную выше, мы увидим, что первые две вводные техники шико дачи неполные, а завершающая техника привязана только к третьему повторению – это толчок вперед с «поддерживающим ударом» и атака локтем. Если мы присоединим завершающую технику к первому из этих шагов в шико дачи (то же самое, что и к третьему) или ко второму из них (на противоположной стороне), мы на самом деле не изменим цель ката. Мы просто иллюстрируем это по-другому, завершая последовательности, которые показаны только частично. Мы могли бы сделать то же самое с основными приемными техниками сансейру двумя руками (рис. 3.2), присоединив их к техникам соединения открытой ладонью (рис. 3.3), которые мы находим ближе к концу ката.

Конечно, мы обнаружим, что поток ката, к которому мы привыкли, прерывается, но истинное назначение ката — действовать как хранилище для техник самозащиты, и не обязательно практиковать их все. На самом деле, чем меньше мы рассматриваем ката как инструмент для завоевания трофеев на турнирах, тем больше мы начинаем понимать его закономерности, его структуру и, следовательно, его бункай.

Рис. 3-3 Техника соединения в финальной последовательности ката Сансейру. Это происходит от основной техники рук, показанной на рис. 3.2, за которым следует скручивающий голову «двойной удар».

Шу Ха Ри: этапы обучения

Холодным воскресным днем ​​в начале зимы я оказался в лесу, туго обмотанным вокруг шеи шарфом и надвинутой на уши шерстяной шапкой, слушая Майкла Войтеха, автора книги «Полевой справочник по Деревьям Северо-Востока», расскажите о коре деревьев — я и двадцать девять или тридцать других людей, достаточно сумасшедших, чтобы стоять в лесу, как будто мы тоже переживаем этот первый порыв зимы, как деревья. Снег, ставший накануне очагами слякоти, за ночь снова замерз, а протоптанные следы от ботинок на тропах стали ледяными и предательскими, что напомнило мне о попытках пробраться по каменистому прибрежному пляжу, покрытому покрывалом морских водорослей и водоросли. Но это была зима, и дул устойчивый северный ветер, который служил напоминанием.

Г-н Войтех, указывая на белую березу рядом с тропой, объяснил, как деревья дышат через свои чечевицы (как я это понял), или, точнее, как эти темные горизонтальные полосы на поверхности обеспечивают обмен газами между внутренней частью дерева. и наружный воздух (хотя я бы никогда так не охарактеризовал свое собственное дыхание). Он указал на лохматый гикори, красные клены, болиголов и дрожащие осины и объяснил, как растут деревья и как функционирует кора. Это был действительно довольно интересный разговор, несмотря на холод. Это дало мне гораздо лучшее представление о деревьях, а также своего рода очарование их «жизнью».

Не знаю, почему это напомнило мне боевые концепции Шу, Ха и Ри. Возможно, потому, что в то утро я перечитывал замечательную маленькую книгу, сборник старых эссе Кенсё Фуруи под названием «Кодо: древние пути: уроки духовной жизни воина/мастера боевых искусств». Фуруя-сенсей говорит об этих этапах обучения, используя образ яйца. На первом этапе ученик «развивается в оболочке… обучаясь форме и технике». Учитель делает все возможное, чтобы передать приемы стиля, а ученик, в свою очередь, делает все возможное, чтобы сохранить и защитить то, что передается.

На втором этапе ученик «вырывается из своей скорлупы», осваивая приемы. На этом этапе ученик сохраняет технику, но также адаптирует ее к своим собственным движениям и особенностям. Ката и выполнение техник в основном одинаковы как для ученика, так и для учителя, но есть и различия. Большинство из них довольно тонкие, но, тем не менее, они являются различиями. На первом этапе обучения может быть воспринято как большой комплимент, если кто-то понаблюдает за учеником и скажет, что он или он выглядит точно так же, как и его учитель, выполняющий ката. Однако на этом втором этапе обучения это может быть признаком того, что ученик на самом деле не продвинулся вперед — что принципы и уроки ката не были полностью поняты или усвоены, чтобы стать естественной частью движения ученика. Как говорил мой учитель, несколько загадочное заявление, конечно, но тем не менее красноречивое, заключалось в том, что «сначала ученик практикует ката, а затем ката практикует ученика».

Мелкие исправления, которые учитель может сделать на первом этапе обучения ученика, не имеют большого значения на этом этапе, потому что ученик теперь понимает технику. Учащийся теперь знает, для чего нужны эти техники и как их использовать, но для того, чтобы заставить их работать, могут быть тонкие отличия от того, как учитель выполняет те же самые техники. Это не означает, что может не быть необходимости корректировать технику тут и там — всегда существует опасность того, что при адаптации техники к собственному движению фундаментальные принципы могут быть непреднамеренно проигнорированы или так или иначе подорваны. Например, когда ученики становятся сильнее или быстрее, они могут бессознательно полагаться на силу или скорость, а не на технику. Я полагаю, что в некотором смысле аналогия яйца и цыпленка здесь не работает — иногда может возникнуть необходимость вернуться к этому более раннему этапу обучения, чтобы «проверить» свою технику. Возможно, на самом деле существует постоянное напоминание «проверить» свою технику так же, как Кошё Утияма роси напоминает нам: «Сиди молча десять лет, потом еще десять лет, а потом еще десять лет». Я думаю, что здесь есть важное различие; он не просто сказал, что надо сидеть молча тридцать лет.

И все же есть еще одна стадия: Ри. На этом этапе ученик «покинул гнездо».

Ученик превзошел технику, то есть он сознательно не думает о форме техники или применении техник; вместо этого он полагается на интуитивное понимание принципов, которыми руководствуется их техника. Принципы были изучены и поглощены безжалостной практикой техник. Это понимание принципов, лежащих в основе формальных движений, является тем, что направляет этот последний этап формального обучения. Ярлыков нет. Но здесь есть опасности. Вы не можете прийти к этому этапу просто потому, что хотите без долгих часов практики. И все же, как говорит Догэн о понимании дзэн, вы не можете достичь его, если нет желания.

Другая опасность для меня связана с тем, как мы понимаем принципы ката. Мы можем знать формы техник, но наше понимание бункай — того, как мы должны применять техники — может быть, по меньшей мере, недостаточным или совершенно неправильным. Как мы можем понять принципы боевой системы — а принципы, конечно же, сохраняются в ката, — если мы просто догадываемся о применении техник? Если мы не понимаем принципов, не существует «Ри». Если мы не практикуем техники с правильным настроем, мы не узнаем, как эти техники должны применяться. И если мы не найдем вложенный в ката бункай, мы не найдем и принципов. И снова никаких принципов, никакого «Ри».

Я не думаю, что это действительно имело какое-либо отношение к тому, что я увидел маленькое птичье гнездо на ветке соседнего дуба. Во время этой холодной прогулки по лесу я действительно думал о том, как мы можем научиться понимать принципы, которые, кажется, связывают вещи: как деревья во всем их разнообразии живут, дышат и работают на выживание; как они набирают воду и борются с насекомыми; как они растут и приспосабливаются к различным условиям. Все это было основано на понимании задействованных принципов. Я полагаю, чем больше вы изучаете деревья, тем больше вы видите проявления этих принципов. И действительно, все это казалось таким человеческим.

Конечно, я могу ошибаться во всем этом. В конце концов, я тоже не знаток деревьев — я просто наслаждаюсь ими. Возможно, нет никакой разницы, работаете ли вы с «первоначальным замыслом» ката и бункай или практикуете бункай блок-удар-удар, основанный на менее традиционном подходе к карате. Я полагаю, что при правильном настрое можно было бы пройти стадии Шу, Ха, Ри. Хотя, когда все сказано и сделано, я подозреваю, что для большинства из нас есть существенная разница между выбором официальной японской чайной церемонии в качестве своего пути — Пути чая, например — и подачей гамбургера и картофеля фри в ресторане быстрого питания, хотя дзен-мастер Догэн, автор «Инструкций для повара», возможно, не одобрял такого различия, при условии, что вы подходите к нему с правильным настроем.

Эту одежду ты знаешь.

На самом деле неделю назад или около того, у нас шёл снег, его выпало на пять или шесть дюймов. Это больше, чем у нас было за всю прошлую зиму. Я не мог устоять перед тем, чтобы отправиться в лес на прогулку, просто чтобы посмотреть, как все это будет выглядеть, замерзшее и холодное. Но в спешке, чтобы немного прогуляться до захода солнца и выхода койотов и гоблинов, я забыл переодеться из своих старых ботинок. Они были смазаны маслом на зиму, поэтому я не беспокоился о том, что промокнут ноги, но подошвы довольно гладкие, и я немного беспокоился о том, насколько скользкими могут быть тропы в горах. В целом я согласен с мнением, что плохой погоды не бывает; есть просто неправильная одежда для случая. И это были действительно неподходящие ботинки для ходьбы по скользким зимним тропам.

Конечно, если бы я не гулял по лесу, то тренировался бы в неотапливаемом сарае, одетый примерно в одно и то же в это время года. По сути, мы тренируемся на открытом воздухе под крышей. Одеваем для него зимние вязаные лыжные шапки, флисовые жилеты, шерстяные рубашки и носки, теплую обувь и перчатки. Это по необходимости больше, чем что-либо еще. Зимой термометр в сарае часто показывает 18 градусов по Фаренгейту (-9 градусов по Цельсию), поэтому мы обычно обходимся без традиционного каратэ-ги. Но, осторожно продвигаясь по заснеженным тропам, я поймал себя на том, что думаю об одежде, которую мы носим, ​​и о некоторых ритуалах, которые мы совершаем, занимаясь боевыми искусствами.

Рис. 3-4. Стена святилища в амбаре автора.

И мне кажется, что все эти ритуалы — одежда, которую мы носим, ​​язык и термины, которые мы используем, церемонии и титулы — имеют тенденцию наделять занятия боевыми искусствами таинственностью и своего рода квазирелигиозным чувством. Интересно, относятся ли сами окинавцы к занятиям боевыми искусствами так же, как жители Запада? Я имею в виду, что, когда мы считаем до десяти или используем различные японские термины для описания техник, мы учим эти слова почти так, как если бы это был обряд инициации — мы становимся членами избранной группы.

Я понимаю, что некоторые используют японские (а в некоторых случаях и окинавские) термины в духе уважения, признания той роли, которую Окинава сыграла в сохранении каратэ. Но есть люди, которые пишут о боевых искусствах так, что даже после сорока с лишним лет практики я понятия не имею, о чем они говорят, — они используют так много японских терминов вперемешку с их английскими объяснениями, что это почти кажется зашифрованный язык. Некоторые, похоже, больше заинтересованы в использовании японских терминов просто для того, чтобы произвести впечатление на своих читателей, особенно потому, что многие из терминов, используемых для описания техник карате, не являются общепризнанными, часто используются только в рамках определенной школы.

Можно сказать, что ритуалы и традиции, которые идентифицируют нас как членов избранной группы, применимы и к каратэ-ги. Конечно, можно было бы сказать, что эта пижамная одежда удобная, свободная и прочная, но если серьезно, нельзя ли тренироваться и в спортивных штанах? Самое интересное в кимоно для карате, по крайней мере в верхней части, заключается в том, что оно очень похоже на кимоно. Итак, еще раз, мне интересно, как чувствовали себя окинавцы, надевая ги для занятий карате около семидесяти пяти или ста лет назад? Я не думаю, что это было бы «особенным» в том же смысле, что и для жителя Запада. На самом деле, я видел обычных окинавцев, одетых в одежду похожего фасона из очень легкой хлопчатобумажной ткани — свободные топы с запахом, завязывавшиеся сбоку, и свободные брюки, обрезанные чуть ниже колена.

Я тренировался в окинавских додзё вместе с окинавцами, но иногда я задавался вопросом, был ли опыт для меня и других американцев таким же, как для моих окинавских друзей. Обычно мы не носим гэта или дзори, поэтому ходить внутри босиком для нас не так естественно. Значит, занятия карате босиком — еще один вид ритуального поведения? В конце концов, большинство из нас в Северной Америке не практикуют в тропическом климате.

Конечно, есть веский аргумент в пользу того, что мы отдаем дань уважения Окинаве и источнику нашего каратэ, перенимая одежду, язык и ритуалы. Я думаю, что, безусловно, есть что сказать о почитании наших предков или сохранении традиций и признании наших корней, но как это влияет на то, что мы делаем? Одежда делает человека, как говорят, или одежда делает опыт человека чем-то иным, чем он есть? Занимались бы мы тем же боевым искусством, если бы носили обувь и спортивные штаны, считали и отдавали команды на родном языке и, о Боже, любой ценой избегали поклонов святыне? Изменилось бы что-нибудь, если бы команды были: «Готов? Форма 13. Начать»? Или форма 18 или 36 или 108?

Думаю, мне действительно интересно, как принятие всех этих по существу японских вещей влияет на то, как мы относимся к нашим боевым искусствам? Не поймите меня неправильно; Мне нравилось изучать всю эзотерику — от того, как правильно складывать ги, до всех правильных терминов для таких простых вещей, как стояние с ногами на ширине плеч, до этикета титулов и поклонов. Но как все это — довольно привычный для окинавца распорядок дня — влияет на человека, который не из Японии или с Окинавы? Мне кажется, что кое-что из этого, по крайней мере, не имеет никакого отношения к изучению боевого искусства и фактически может мешать строго боевому аспекту искусства. Я думаю, что в некотором смысле это может отвлекать, делая акцент на стиле, а не на содержании.

Это может быть просто еще одним побочным продуктом нашей современной культуры. Мы одеваемся определенным образом, чтобы идентифицировать себя с деятельностью. Я знаю, что это, вероятно, преувеличение — конечно, есть преимущества в том, чтобы носить хорошую пару кроссовок или хорошую технологичную одежду во время походов, — но иногда кажется, что мы делаем это почти так, как будто мы делаем это, чтобы транслировать эту идентичность всем остальным. Если мы ездим на велосипеде, мы находим способы потратить небольшое состояние на велосипедную одежду, как будто мы убеждены, что нам нужно одеваться и выглядеть соответствующе, чтобы участвовать в этой деятельности. И то же самое можно сказать почти о любой спортивной деятельности, которую вы хотите назвать. Существуют специальные кроссовки или обувь для каждого вида деятельности — будь то бег, тяжелая атлетика, футбол, кросс-тренинг, тай-чи или даже обычная ходьба. Прошли времена, когда можно было купить пару хороших парусиновых кедов или Converse All-Stars на все случаи жизни. К обуви у нас есть специальная одежда. И, конечно же, есть специальный язык для изучения. Все как-то странно, если подумать, особенно в боевых искусствах.

Это то, что мы называем вашими базовыми основами

На днях я ходил на снегоступах. Снег был не особенно глубоким — я думаю, что на лесных тропах его было шесть или восемь дюймов, — но снегоступы сделали мой путь гораздо менее утомительным. На полпути вверх по тропе я наткнулся на пожилого жителя Новой Англии, выгуливающего своих двух собак, и, поскольку собаки бежали на свободе и бросались на меня по тропе, я остановился, чтобы поздороваться и с собаками, и с их хозяином. И, как это часто бывает, кажется, когда вы останавливаетесь, чтобы поговорить в лесу, одно ведет к другому, и, прежде чем вы это узнаете, я знакомлюсь с деревьями Новой Англии, некоторые из которых я уже знал, но дружеский курс повышения квалификации и соседский визит всегда приятны.

«Это ваш основной болиголов», — сказал он, указывая вперед на большое дерево у обочины тропы. На самом деле там было несколько болиголовов, небольшая роща, и я задался вопросом, какой из них послужит лучшим примером «основного» болиголова. -- А вон там, -- продолжал он, -- ваша основная черная береза. А большинство из тех, что внизу, — ваши обычные дрожащие осины. К этому времени, однако, собаки ушли с тропы, и он решил, что ему лучше пойти за ними, а я отправился в противоположном направлении.

Я прошел первую двухмильную петлю, а затем, почувствовав прилив сил, отправился пройти вторую петлю. Но я поймал себя на том, что думаю о вашем «базовом» дереве. Теперь я знаю, что использование им слова «основной» было просто манерой речи, но это заставило меня задуматься о видео, которое я видел несколько дней назад. Видео длилось около десяти минут. Там было четверо стариков (я чувствую, что могу сказать это, будучи одним из той старшей группы) в ги и черных поясах, занимающихся основами. Они сделали по двадцать счетов размашистых ударов ногами, ударов ногой вперед, коротких ударов, одиночных блоков предплечьями, двойных блоков предплечьями и ударов кулаками в грудь, более сотни таких ударов, а затем еще несколько двойных ударов. Видео было названо «Базовое обучение». И это то, что заставило меня задуматься. Почему это базовое обучение? То есть, зачем сосредотачиваться на таких элементарных техниках — большая часть этой тренировки состояла из блоков, ударов руками и ногами — как если бы они были фундаментальными или, если угодно, основополагающими?

По общему мнению, это была тренировка Сёрин-рю, о которой я почти ничего не знаю, но она была не так уж далека от того, что мы могли бы увидеть в любом другом додзё, тренирующемся в любом другом стиле карате, включая традиционное Годзю-рю. И, может быть, в этом проблема: не должна ли практика основ обучать тому, что является фундаментальным для системы или стиля? То есть, если сущность такой боевой системы, как Годзю-рю, заключена в классических ката или корю, я думаю, это довольно очевидно, поскольку сэнсэй Мияги Тёдзюн, казалось, предполагал, что классические ката были единственными неприкосновенными вещами в системе — не должны ли «основы» отражать суть

(свидетель его заявления на собрании мастеров карате в 1936 году, спонсируемом газетами Рюкю Синпо)^ 1 ^ 1. Патрик Маккарти и Юрико Маккарти, Древние окинавские боевые искусства, Том 2: Корю Учинади (Бостон: Таттл, 1999),

65.классического ката? Почему бы не взять основы прямо из классических предметов и не практиковать их вместо этих общих основ, которые мы так часто видим в начале любого занятия в каратэ? Для каждого занятия можно было выбрать другую технику, например, по одной из каждого классического ката, и повторить ее десять или двадцать раз, с дополнительным преимуществом, что ученики будут практиковать технику с обеих сторон, левой и правой. Когда мы обычно переходим к той части занятий, которая сосредоточена на классических ката, мы делаем каждое из них один или два раза. Это означает, что некоторые приемы, поскольку в классических предметах существует множество отдельных приемов, можно практиковать один или два раза. Умножьте это на количество раз, которое ученик тренирует ката, и посмотрите, сколько времени потребуется, чтобы достичь десяти тысяч, этого магического числа мастерства в любой физической активности, по словам журналиста Малкольма Гладуэлла.

Рисунок 3-5. Ваш базовый блок Годзю, как мы его видим в ката Шисочин.

Рисунок 3-6. Техника Шисочин ката, в которой используется базовый блок с поворотом на 90 градусов.

Чем дольше я живу, тем больше язык сбивает меня с толку. Я совсем не уверен, что знаю, что такое основы или кихон ваза. Дзёдан уке, который мы видим так усердно практикуемый, не встречается в классическом ката Годзю-рю. Конечно, мы видим это в ката Гекисай, но это, безусловно, более общие ката каратэ, «ката школьника», как их иногда называют, и довольно недавнего происхождения, так как же это фундаментальное или основное для практики Годзю-рю? И когда вы действительно начинаете смотреть на классические предметы, там тоже не так много прямых ударов — уж точно не то преобладание прямых ударов, которое гарантирует их, казалось бы, бесконечная практика в основах. И почему именно этот блок среднего уровня? А нижний блок? Изменится ли то, как мы практикуем основы, если мы обнаружим, что нижний блок всегда используется в качестве атаки в шею противника в классических предметах Годзю-рю? И, вероятно, в классическом ката больше ударов коленом, чем ударов ногой.

Рисунок 3-7 Ваш базовый удар коленом из ката Сейсан – техника, которая завершает две из трех последовательностей ката и может сопровождаться или не сопровождаться ударом ногой вниз.

Так почему же такое базовое обучение все еще сохраняется? Когда я только начинал тренироваться, мы практиковали одни и те же базовые удары и блоки сотни раз на каждом занятии. Мы часто считали в додзё для каждой базовой техники: шестьдесят учеников считали до десяти для каждой техники блокировки, удара руками или ногами. Мы очень хорошо разобрались в этих «базовых» блоках, ударах руками и ногами. И, безусловно, есть что сказать о развитии хорошей базовой стойки или хорошей механики тела. Но почему акцент делается на тех конкретных техниках, которые можно найти в Гекисай Дай Ичи, даже если он тренируется пять, десять или двадцать лет? В этом суть Годзю-рю или любого другого стиля карате? Можно ли здесь извлечь фундаментальные уроки, хотя сами техники имеют очень мало общего с классическими предметами? Если эти базовые блоки и удары составляют большую часть тренировок, не повлияет ли это на то, как человек воспринимает ката и бункай? Не будет ли интерпретация ката учеником просто отражением его или ее подготовки? То есть, если это все блок, удар, удар, это может быть все, что можно увидеть в ката. Существует ли такое понятие, как базовые ката каратэ (и здесь я спрашиваю только о классических предметах)? Что бы это вообще значило, если бы кто-то, сидящий за традиционным эмбукаем, наклонился к своему соседу и сказал: «Это твое основное ката карате»?

Представьте себе это…

На днях я пробирался сквозь лед и снег — единственный звук в лесу, наполненном существами, спрятавшимися в зарослях болиголова вдоль берега и, без сомнения, наблюдающими за мной. Само озеро замерзло. Над поверхностью плыл туман. Рогозы, густые вдоль берега, тихо стояли рядом, надеясь, что подует ветер, подхватит семена и сбросит их куда-нибудь дальше по берегу. Думаю, даже деревья спали, пережидая зиму.

Рисунок 3-8 Зима на озере Фитцджеральд.

Я сфотографировал его, потому что это было так атмосферно, так наполнено чувством ожидания. Или это была тайна? За озером слышно было, как далеко голубая сойка (или это был ворон?), жаловалась, несомненно, на холод. Но кто знает? Иногда изображения кажутся не столько записью фактов, фиксирующей объективную реальность, сколько поводом для размышлений и интерпретаций.

Рис. 3-9 Поза «руки вверх» из ката Курурунфа.

Я думал об этом за обедом чуть позже в тот же день — вспоминая в спокойствии, как говорит Вордсворт, — когда я наткнулся в Интернете на сообщение о Курурунфе. Автор был непреклонен — я уверен в его правоте так же, как должно казаться некоторым людям — в своей интерпретации того, что он назвал движением «руки вверх» в Курурунфе (рис. 3.9). Это техника, которая следует за позой, которая всегда напоминает мне о Витрувианском человеке Да Винчи — ноги врозь, ноги прямые, руки вытянуты в стороны на уровне плеч. На самом деле не имеет значения, каков был его бункай или интерпретация (я не поддерживаю общепринятую точку зрения, что это освобождение от захвата «полного нельсона», а это все, что он предлагал); что мне кажется интересным, так это то, как он к этому пришел.

Он основывал свою интерпретацию на трех моментах, и я цитирую:

1. «Очевидно, что техника начинается с движения рук вверх».

2. «Очевидно, что противник находится перед нами… мы не хотим, чтобы нас пинали в [пах]».

3. «Движение рук симметрично… значит… противник не идет с одной стороны [и] атака двух рук, тоже симметричная».

Проблема, конечно, в том, что если первый пункт неверен — «очевидно» или нет, это предположение, — то все остальные пункты не имеют значения. И, конечно же, я бы категорически утверждал, что первый пункт неверен. Я бы сказал, что техника начинается несколько раньше, после последней завершающей техники предыдущей последовательности, которой является маваси (или тора гучи) в стойке кошки. Почему? Если коротко, то потому, что маваси в стойке кошки — это всегда завершающий перелом шеи в классических сюжетах.^ 2

^ 2. Это самый простой способ взглянуть на эту последовательность. Если бы мы могли привести более тонкий аргумент, основанный на структуре Курурунфа, начальная техника (укэ) для каждой из последовательностей ката, скорее всего, является одним из парных начальных движений.

И если это действительно так, то начальным движением или техникой приема в этой последовательности является техника, которая начинается с поворота на запад с блока чудан левой ладонью вверх (рис. 3.10). Обе руки открыты, и одна движется в санчин дачи. Но эта позиция, как и многие другие «живописные» позы, которые мы видим в учебных пособиях, не удерживается. Скорее, мы переходим через эту позицию к следующей стойке, передней стойке лицом на восток, с чем-то вроде атаки правым локтем по ребрам противника. Левая рука вращалась с поворотом тела, чтобы схватить левую руку атакующего. Затем, двигаясь вперед, правое предплечье поднимается вверх, чтобы оказать давление на локоть противника, толкая его вперед.

Этот начальный блок, захват и атака локтем повторяются с другой стороны ката, на этот раз работая против правой руки противника. Затем, шагнув вперед а (лицом на север), левая рука проходит над головой атакующего и обвивает шею. При разделении рук — левая рука тянет за подбородок, а правая — за макушку — и разводя руки в стороны, голова противника скручивается. Затем, когда руки переводятся в положение «руки вверх» и быстро выбрасываются вниз, атакующий перебрасывается через левое бедро и атакуется на земле (рис. 3.11).

Рис. 3-10. Наиболее вероятное начало последовательности, хотя можно определенно утверждать, что по крайней мере тематически и структурно каждая последовательность может фактически начинаться с одной из первых двух техник ката.

Рисунок 3-11 Конец последовательности.

Другой способ взглянуть на это — хотя ни один из них не является ответом на полный нельсон — состоит в том, чтобы рассматривать этот «начальный блок, захват и удар локтем» как альтернативу, прикрепленную к начальной защитной технике — одной из двух Стойки Кошки, приемы, с которых начинается ката (см. «Когда в лесу падает дерево и другие мысли о Бункай», рис. 1.29). В этом случае, после первой техники в Стойке Кошки с правой ногой вперед, левое предплечье поднимается (рис. 3.12) вдоль внешней стороны шеи противника (левый бок атакующего), а затем разворачивается на запад, последовательность продолжается броском и переломом шеи, описанными выше. Однако то, что мы видим в этом сценарии, это то, что атака локтем в ребра в сочетании с шагом вперед в Базовую Стойку, скорее всего, может быть другой техникой скручивания головы, похожей на то, что мы видим в финальной последовательности ката Сайфа. В то время как левая рука захватывает макушку противника, правая рука защищающегося тянется под подбородок — это оттягивающее движение описывается как удар локтем по ребрам противника — а затем, делая шаг вперед, подбородок поднимается с вращением головы наружу.

Рис. 3-12. Эта контролирующая техника является одной из основных техник как в ката Курурунфа, так и в ката Супаринпей. Обычно он используется после начальной техники входа, движения под углом или с использованием вращения тела.

Это краткое описание двух возможных точек зрения на эту последовательность в Курурунфе. Честно говоря, я полагаю, это не так просто увидеть. Но настоящая проблема заключается в том, как мы так часто подходим к интерпретации движения ката: то есть, как если бы это была неподвижная фотография в каком-то учебном пособии, как будто движения отсоединены, не имея ничего общего с тем, что происходит до или после какого-либо конкретного движения, как будто оно застыло во времени, как озеро зимой, вызывая в воображении всевозможные фантастические идеи. Каратэ — это искусство движения; это динамично. Все классические ката Годзю-рю состоят из последовательностей бункай. Последовательности могут быть прерваны, в зависимости от структуры отдельного ката, но все они состоят из начальных техник входа, техник продолжения или контроля и завершающих техник, которые обычно заканчивают конфронтацию смертельной атакой в ​​голову или шею противника.

Первым шагом всегда должно быть определение методов входа и завершения. Следующий шаг — убедиться, что это реалистично и что в конечном итоге эти методы положат конец конфронтации. И, наконец, любая интерпретация должна быть верна и сохранять движения ката. В этой технике «руки вверх» из Курурунфы, имея все это в виду, не должно быть слишком сложно придумать бункай, который повторяет движения ката, сохраняет его реалистичность (то есть не позволяет нападающему вторую атаку) и кладет нападающего на землю. Но начинать нужно с правильной техники входа. В конце концов, фотографии не рассказывают всей сути.

Ритм и время

В глубокую зиму погода внезапно изменилась — несколько дней температура была выше средней, — и я ловлю себя на мыслях об осени и смене времен года. Снег в основном растаял, и на тропах кажется, что сейчас ранняя весна или поздняя осень. Никакой листвы, конечно, но листья, покрывающие лесную подстилку, делают его похожим на другое время года, не такое тихое, как будто лес затаил дыхание, все ждет следующего северного ветра. Зима, конечно, вернется, но не сегодня.

Сегодня я могу бродить по знакомым тропам, без ледяного покрова, который мог бы преградить мне путь, или заболоченных участков, покрытых грязью, за которыми нужно было бы следить. И, как я часто делаю, я сворачиваю на Тропу Соснового Края с Болотной Луговой Дороги, которая ведет к тропе, называемой Срединной тропой. Вполне себе Дзен. Хотя я подозреваю, что название на самом деле произошло от того факта, что тропа проходит через всю середину заповедника озера Фитцджеральд. На самом деле это один из моих любимых маршрутов, не из-за названия, а из-за разнообразия. Он проходит через заболоченные участки и вверх по каменистым холмам, через насаждения горного лавра и вниз через леса из сосны и болиголова. Я встречал здесь крупного пестрого дятла, уток, квакш, водяных ужей и множество белок и бурундуков, снующих по листве и выглядывающих из полых стволов деревьев.

Несколько месяцев назад я прошел мимо гнезда большого лысого шершня, свисающего с небольшого деревца у обочины тропы. Это было похоже на гигантскую маску Хэллоуина. Шершни (Dolichovespula maculata) усердно трудились, аккуратно возводя бумажные стены, закручивая наружу, делая их все больше и больше. Можно было поразиться усилиям - каждый работал несколько минут, прежде чем вернуться через одно из отверстий, когда другой вышел, чтобы продолжить работу. Но мне было интересно, кто наблюдает за этим монументальным предприятием. Был ли инженер-строитель? Понимали ли шершни динамику ситуации, связанные с этим стрессы? Что может случиться в сильный ливень? Гнездо уже выглядело слишком большим для деревца, на котором оно висело.

Когда я вернулся через неделю, большая часть гнезда лежала на земле. Лишь несколько маленьких кусочков бумажного гнезда все еще цеплялись за деревце. И шершней нигде не было видно.

Я не знаю, романтизировано ли это представление о мире природы или нет, но я склонен думать, что дерево врожденно знает, что ему нужно делать, чтобы выжить. Что птиц не нужно учить, где брать пищу. Белки, кажется, знают, что им нужно накопить достаточно орехов, чтобы пережить суровые зимние месяцы, когда земля покрыта слоем снега. Некоторые люди даже думают, что гусеница шерстистого медведя может предсказать, насколько суровой будет зима, по расположению черных и коричневых полос. Не знаю: какой-то заблудший ребенок сбил палкой осиное гнездо, или шершни просто ошиблись, просчитались?

Я думал обо всем этом, потому что это говорит о своего рода осознании вещей, всего, что в жизни есть ритм, что-то вроде времен года, которые мы переживаем в мире. И если вы этого не осознаете, это может навлечь на вас всевозможные неприятности или, по крайней мере, разрушить ваши планы.

На днях я слушал по радио интервью Чарли Гэбриэла, джазового кларнетиста. Он также иногда поет, и они сыграли его песню: «Я сейчас сяду и напишу себе письмо». Что меня поразило, так это его фраззеология, ритм и время. Все лучшие джазовые певцы, кажется, обладают этим невероятным чувством времени, пониманием музыки и других музыкантов, с которыми они играют. Слушая Чарли Гэбриэла, меня поразило, что так много в жизни связано с этим чувством ритма и времени. Если вы посмотрите игру в футбол, вы иногда можете, если команда играет хорошо, почувствовать ритм игры. Когда вы едете по шоссе с интенсивным движением, в потоке есть ритм. У слов в предложении есть ритм, а у прогулки по переполненному тротуару — ритм и плавность.

В каратэ тоже есть свой ритм. И если у вас нет правильного ритма или времени, вы мертвы. Иногда можно смотреть ката и видеть безжизненные, застойные места, места, где нет течения. Но вы действительно заметите это, выполняя бункай с партнером, иппон-кумитэ или якусоку-кумитэ. Когда ты делаешь это правильно, ты встречаешься с противником в своего рода синтезе движения, как будто вы оба являетесь частью одного и того же движения, просто движение немного сложнее, чем каждый из вас мог бы использовать по отдельности. Нет пробела или мертвого пространства, ожидающих заполнения, нет начала и остановки. Когда это правильно, это выглядит так, как будто это естественно, как будто, так и должно быть. Контратака следует без усилий вслед за блоком. Блок начинается практически сразу после атаки противника и встречает его до окончания атаки, так что энергия атаки противника рассеивается и перенаправляется. Он не ждет, когда нападающий держит свою руку в воздухе, подвешенную, как дирижерская палочка, и делает драматическую паузу, пока оркестр готовится.

Когда мы тренируем приложения вместе с партнером, мы можем попытаться нарушить ритм блока нашего партнера и противостоять, атакуя быстрее, никак не сигнализируя свою атаку, но, как говорится, в этом и прелесть. Ритм и тайминг все еще там, или, по крайней мере, они должны быть.

Рисунок 3-13 Ити го ити э.

Я действительно не знаю, как описать это словами, которые не заставят все это звучать так излишне загадочно и эзотерично. Просто у ката и бункай есть ритм, о котором важно знать. Это напоминает мне кое-что, что сенсей Тояма Дзэнсю сказал мне однажды много лет назад на Окинаве. Он держал лист рисовой бумаги с японской каллиграфией. Это был прекрасный пример искусства Сёдо. Но затем он перевернул его — и, конечно, с другой стороны рисовой бумаги можно было совершенно ясно увидеть весь характер — точно так же, как ката, сказал он. Конечно, это тоже немного загадочно, я полагаю. Это также напоминает мне слова шифу Лю Чанга, которые я однажды сказал, о том, что для изучения кунг-фу нужны два человека.

Соглашения

Добро пожаловать в новый год — 1 января — и все же в лесу новый год выглядит почти так же, как старый несколько дней назад. Голубые сойки ругают меня, пока я иду по тропе, а белки останавливаются, чтобы посмотреть вверх, и прыгают за дерево, ожидая, не представляю ли я угрозы. Я читал, что белки очень территориальны, поэтому я полагаю, что это те самые белки, которые суетились на прошлой неделе, выкапывая желуди, которые они закопали прошлой осенью. Интересно, действительно ли белки так заняты, как кажутся, или они могут быть немного похожи на офисных работников, перекладывающих бумаги на своих столах в более аккуратные стопки, просто делая вид, что заняты на случай, если придет босс или их товарищи спросят, где они были весь день?

Но дни уже становятся длиннее — зимнее солнцестояние миновало. Мы перевернули еще одну страницу календаря. И все же вся эта история со временем и календарями — человеческая конструкция, не так ли? Конечно, времена года реальны, но все остальное — просто массовое заблуждение, или если не заблуждение, то, по крайней мере, то, с чем мы все культурно пришли к согласию; то есть во всем этом мало рифмы или смысла, это просто принято. Я имею в виду, что у нас были лунные календари, солнечные календари и некоторая их комбинация. Даже семидневная неделя не что иное, как произвол, с чем мы только что пришли к соглашению. Фактически, на протяжении значительной части человеческой истории мы даже не договорились о 24-часовом дне. В книге Дэниела Бурстина «Первооткрыватели» есть интересный раздел обо всем этом. Давным-давно, в 1582 году, они потратили десять дней на исправление старого юлианского календаря, который каждый год ошибался на одиннадцать минут и четырнадцать секунд, так что я даже не уверен в дате. А у нас в Америке эту перестройку даже не приняли до колониальных времен.

Так или иначе, все это заставило меня задуматься о том, что мы принимаем как общество, что мы принимаем как должное в нашей повседневной жизни. На самом деле, я думал обо всем этом, потому что читал книгу Кадзуо Исигуро «Погребенный великан». Он описывает средневековую Англию, где незнакомцев боятся, а леса полны людоедов, а туманы окутывают землю и навевают жуткое забвение. И все это воспринимается как совершенно естественное.

Это заставило меня задуматься обо всех вещах, которые мы принимаем в каратэ без вопросов, и все они поддерживаются и поддерживаются бастионом условностей, родословной или рангом. Конечно, мы практикуем всевозможные безобидные условности в боевых искусствах, от каратэ ги до формальностей сейдза, поклонов святыням и изображениям тех учителей, которые предшествовали нам, до использования японской терминологии и практики ката. Но мы также практикуем то, что я могу назвать лишь общепринятой интерпретацией техники ката. И эти общепринятые интерпретации передаются с очень небольшим сомнением в их практичности, как будто мы не решаемся подвергнуть сомнению то, что, кажется, делают все остальные.

И эти проблематичные интерпретации повсюду в Годзю-рю. Например: Техника началая Сайфы, которой часто учат студентов, использует обе руки, чтобы уйти от захвата запястья атакующего (рис. 3.14). Но зачем отключаться от атакующего? Большинство студентов учат, что в начальной технике Сейунчин используются обе руки, чтобы освободиться от удушающего захвата противника. Но зачем вам подходить к тому, кто вас душит? (См. раздел «Ах, он просто стар. Что он вообще знает?») Начальная техника Сансейру (после трех медленных ударов) показана как блокирование удара ногой соперника, а затем захват бьющей ногой. Но зачем наклоняться вперед с незащищенной головой и даже пытаться ударить ногой? (См. раздел «Вещи не всегда такие, какими кажутся»). Первая техника Сэйпая (рис. 3.15) часто демонстрируется как ударнукитэ или пальцем в грудь противника, но зачем вам атаковать твердую цель кончиками пальцев? Иногда первая и вторая техника Сэйпая показаны вместе как сложное освобождение от захвата запястья. Но зачем вам тратить время на то, чтобы вплетать руки в руки нападающего и обратно? И пока мы обсуждаем эту тему, является ли заключительная техника Сэйпая ударом кулака-молота, используемым для удара противника по ушам, или это шуто в шею после захвата нападающего другой рукой за волосы, гораздо более смертоносная техника ?

Рис. 3-14. Первая техника ката Сайфа.

Рис. 3-15. Первая техника ката Сейпай.

Все это общепринятые интерпретации техник ката. Проблема в том, что они не имеют большого смысла по целому ряду причин: они слишком медленные, или они оставляют защищающегося открытым для атаки, или они на самом деле не следуют ката, или противник легко их блокирует. Единственная причина их существования в том, что они представляют собой общепринятые интерпретации, а условности редко подвергаются сомнению.

Это не означает, что все условности бесполезны. Часы и календари очень полезны, даже если они являются несколько произвольным средством отсчета времени. Но общепринятое мнение когда-то предполагало, что земля плоская, что в Салеме действует колдовство, что вы настигнете свою смерть, если будете ходить с мокрыми ногами.

Я думаю, что большинство общепринятых интерпретаций ката в лучшем случае полезны для того, чтобы указать на некоторые ловушки, с которыми можно столкнуться при интерпретации ката, как бы иронично это ни звучало. И своим примером они могут направить нас в лучшее направление, пробираясь через лес в поисках лучшей тропы.

Представьте себе, что

В середине января. Неделю назад у нас выпал фут снега. До этого у нас был холодный арктический воздух, который две недели был над Восточным побережьем. Ранние утренние температуры колебались от 5 градусов выше нуля до 5 градусов ниже нуля, а в дневные часто не поднимались выше 12 градусов. А сегодня 55 и дождь, хоть и не очень сильный. Но в лесу дождь капает с веток, а снег на тропах превратился в слякоть. Вне троп снег покрыт белой хвоей, березовыми сережками, блуждающими поздними листьями дуба, небольшими веточками и шишками болиголова восточного. На самом деле, я полагаю, если вы присмотритесь, то, вероятно, увидите кусочки лохматой коры гикори, длинные полоски бумажной березы и странные круглые шарообразные плоды платана, все это разбросано по земле, как плоская карта леса. Но дикая природа сегодня прячется в лесу — туман опустился и наполовину скрыл след. Единственные звуки, которые я слышу, исходят от случайных птиц, которых я, кажется, удивляю, когда я попеременно хрущу и шлепаю вверх по тропе, и, конечно же, постоянный звук дождя, капающего по деревьям, на мгновение цепляющегося за ветки и потом падает на землю. Все изменится в одночасье, без сомнения, так как прогноз обещает ледяной дождь, а затем температура снова упадет до 20.

Но взгляд на деревья вдалеке, лишь наполовину видимые в тумане, напоминает мне, что в ката есть вещи, которые мы видим только наполовину, тем более, что мы видим только то, что происходит на одной стороне ката, на стороне защиты. .

Мы, наверное, все слышали истории. Это часть легенды. Я слышал это от своего учителя, и я уверен, что он слышал это от своего. Японские самурайские мечи, катаны, «испытывались на телах осужденных преступников в рамках практики тамэсигири, или пробной резки. Один японский меч, изготовленный в 1662 году, имеет надпись: «Два человека, полностью разрубленные на две части (одним ударом)», сообщает нам научная статья, и, как сообщается, клинки с рейтингом пяти тел можно найти в японских музеях (www.straightdope.com).

В конце концов, как бы вы узнали, что у вас хороший клинок, если бы вы не испытали его на деле, если бы вы на самом деле не попросили его сделать то, что от него ожидалось в битве, то, для чего он был создан? Был ли он сбалансирован? Каково это было на самом деле владеть им? Выдержит ли он порез мышц, костей и сухожилий, не сломавшись и без сколов? Возможно, это тревожно, но когда-то это были вполне реальные вопросы.

Рис. 3-16 Повороты головы в Сэйпае часто слишком опасны, чтобы практиковать их безопасно. Эта техника, переворачивающая атакующего с поворотом головы, завершает последнюю последовательность ката, заканчивая ударом коленом и левым шуто в шею.

Те же вопросы возникают, когда мы рассматриваем боевые искусства без оружия, хотя я даже отдаленно не предлагаю, чтобы каратисты болтались в местном баре и ждали, когда начнется драка. Или отправляйтесь прогуливаться по печально известным суровым частям города в поздние часы, чтобы проверить свои боевые навыки, хотя я слышал, что некоторые люди говорят, что они делали именно это. Ни для кого не секрет, что дураков много.

Нет, я утверждаю, что очень трудно анализировать ката, не представляя себе, что происходит. Это проблема непрерывного бункай тренировочных предметов, созданных Тогути-сенсеем (Гекисай, Гекиха и Какуха), которые можно увидеть в некоторых додзё, или непрерывных наработок для двух человек, использующих классические ката, которые практикуются во многих других додзё.

Рис. 3-17. Этот поворот головы из ката Сэйунтин кажется более безопасным для практики, если он выполняется медленно.

Это полезные предметы для обучения таймингу и дистанцированию и, возможно, ряду других вещей, связанных с боевыми движениями. Однако они не очень хорошо знакомят с некоторыми концепциями и техниками, необходимыми для понимания применения классических ката. В обоих случаях нет возможности увидеть, какова реакция другого человека. Каждая техника блокируется, парируется или противодействует таким образом, чтобы помешать применению следующей техники, особенно завершающих техник, показанных в классических ката. Следовательно, тот, кто применяет такой анализ к ката, не может на самом деле увидеть, что такое завершающие техники. И нельзя отделить технику начала от контролирующей или завершающей техники. Все техники ката в этом сценарии кажутся почти одинаковыми. На это весело смотреть, и может быть даже весело тренироваться, но мне кажется, что это не очень хорошо объясняет ката и бункай.

Так чего не хватает? Как бы странно это ни звучало, я бы предположил, что нужна воображаемая реальность. Возможно, именно это имел в виду Т. Т. Лян, когда озаглавил свою книгу «Тайцзи: воображение становится реальностью», хотя я думаю, что на самом деле он говорил больше о ци и разуме. Тем не менее, это замечательная фраза. Я столкнулся с той же проблемой. Если я не смогу заставить своего тренировочного партнера реагировать на мою технику, даже если я не могу на самом деле ударить его, тогда я могу упустить то, как должна применяться та или иная техника в ката. По крайней мере, я не пойму скорость или ритм техник ката и чем они могут отличаться в применении от того, как их преподают в ката, где их нужно делать медленнее, с большей артикуляцией или пунктуацией, чтобы выучить их. В конце концов, мы должны учить ката шаг за шагом, почти в замедленном темпе, если хотите. Бункай должен точно следовать ката, но скорость и ритм могут сильно отличаться. Вы должны представить эффект техники нападения на вашего противника или партнера по тренировке, не говоря уже о техниках соединения или контроля, чтобы понять техники, которые за ней следуют. Куда помещает противника техника нападения? Изменилась ли позиция соперника по отношению к защищающемуся? Например, какое влияние на противника оказывает шуто в шею? Какой эффект имеет удар ногой в сторону колена соперника? Если удар коленом эффективен, как он повернул противника? Как этот поворот облегчает следующее движение, которое мы видим в ката? Если мы не можем себе представить эти вещи или если наш партнер по тренировкам не может реагировать реалистично, то нам может быть трудно открыть для себя бункай и, в конечном счете, понять ката.

Трудно представить себе реакцию без фактического тестирования. И проблема с проверкой реальности техники должна быть очевидна; некоторые техники слишком опасны. Как тренировать перелом шеи? Я хотел увидеть, как работает тот или иной бункай — как он ощущается на самом деле и кажется ли он реалистичным, то есть «работает ли он», — и попросил Билла, моего партнера по тренировкам, опробовать его на мне.

Рис. 3-18. Это одна из техник откручивания головы из ката Шисочин. Левая рука находится на голове противника, а правая рука поднята к подбородку, скручивая шею. В версии ката Сёдокан за второй из этих локтевых техник следует бросок с разворотом, при котором голова противника опускается на колено опорной ноги позиции защищающегося.

Это была техника откручивания головы и бросок из ката Шисочин. Сначала Билл делал это относительно медленно и легко. Но этого мне показалось недостаточно, чтобы дать мне представление о том, насколько «настоящей» была техника или насколько она эффективна. Поэтому я попросил его «успокоиться», но двигаться немного быстрее и с большей силой. Моя работа как нападающего заключалась в том, чтобы посмотреть, смогу ли я сорвать технику или затруднить ее применение. Излишне говорить, что мы обнаружили, что эта техника работает просто отлично… и я три месяца находился на физиотерапии с шеей, которую я не мог повернуть настолько, чтобы даже периферийно видеть позади себя. Самое смешное, что я не помнил, что мы тренировали это довольно опасное скручивание и бросок шеи почти все три месяца, пока я посещал физиотерапевта.

Тем не менее, не имея осужденных преступников, для опытов, я думаю, что использование воображения, вероятно, лучший способ, особенно когда мы говорим не о пинках и ударах, а о нападении на голову и шею настоящего Годзю-рю. Это может быть трудно увидеть, но при небольшом воображении сквозь туман могут появиться всевозможные идеи.

Ката

Это самый жестокий месяц февраль-зима, по крайней мере, так мог думать Т. С. Элиот, пока Эзра Паунд не заполучил ранний набросок «Бесплодной земли» Элиота и не отредактировал его. Я всегда думаю об этом после короткой январской оттепели, такой, как была в этом году, а затем за ней быстро следует пронизывающий до костей северный ветер, и снова наступает зима, и ни шепота ни о какой передышке до апреля.

Но сегодня почти кажется, что весна может быть не за горами. Снег в основном растаял, земля влажная. Вы можете услышать болтовню белок, а иногда и гортанный кра-а-а ворона, летящего над головой. Однако по большей части мир здесь, в лесу, все еще спит. Не то чтобы я когда-либо видел многих жителей; Наверное, я произвожу слишком много шума, чтобы удивить их. О, там вдалеке стучит дятел и обглоданный ствол нескольких деревьев внизу у болота, признак присутствия бобров, хотя ни дома, ни плотины нет. Но на самом деле я видел больше дикой природы, я думаю, больше дикой природы, возле додзё, чем в лесу. Я не знаю, почему так, ведь до центра города всего полмили пешком по окрестностям. Но дважды лоси бродили по нашей подъездной дорожке ранним утром, а затем брели по кукурузным полям. Пару лет подряд у нас семья черных медведей охотилась за кормушками для птиц. Они просто сидели в траве и наедались семечек. Лисы прокрались, украдкой выискивая мышей или домашних кошек, которые могут сидеть на заднем крыльце. А однажды в додзё залетел ястреб Купера. Он провел там большую часть дня, не в силах сообразить, как снова выбраться, хотя я открыл все двери.

Я не знаю, почему я думал обо всем этом, за исключением того, что примерно в это же время года я впервые встретил Кимо Валла-сенсея. В университетской газете The Daily Collegian было небольшое объявление. В нем говорилось что-то о традиционном классе боевых искусств с оружием, который предлагался в университете, и было указано время и номер комнаты для первой встречи. Учителем был кто-то по имени Кимо. Я полагаю, это был один из тех случайностей, что-то вроде старой воинственной поговорки, что когда ученик готов, учитель появится. Я мог бы отказаться от всей этой затеи и отправиться на неторопливую прогулку в лес, но я этого не сделал. Вместо этого мы с другом поехали в университет, забрели в обычный класс колледжа и обменялись рукопожатием с мужчиной в спортивной куртке, который представился как «Кимо».

Рис. 3-19 Тренировка кобудо на Окинаве с сенсеем Матаёси и студентами Массачусетского университета.

Когда я впервые начал тренировать Годзю с Кимо-сенсеем, мы тренировались в довольно большом зале Массачусетского университета в Амхерсте. Комната была примерно двадцать или двадцать пять футов в глубину и тридцать или сорок футов в длину — достаточно места, хотя часто нас выстраивалось пятьдесят или шестьдесят человек для тренировки. Пространство подходило для разминки и базовых упражнений — обычно мы выстраивались в линию на расстоянии вытянутой руки из стороны в сторону и немного больше, чем на расстоянии фронтального удара ногой вперед и назад, — но было немного тесно, если мы делали ката. Поэтому мы часто тренировались по очереди. Например, студенты разделились бы на две группы; половина группы выполняла ката, в то время как другая половина сидела сбоку и смотрела, а затем другая половина выполняла то же ката, пока первая группа смотрела.

Так часто тренировались на Окинаве, объяснил Кимо-сенсей, потому что додзё, как правило, были намного меньше, чем в Америке. Но главное, по его словам, заключалось в том, чтобы каждый мог наблюдать и учиться не только у старших, но и у младших. Идея заключалась в том, чтобы иметь возможность проверить себя. Если кто-то видел ошибку в чьем-то ката — возможно, локоть не был опущен вниз, или плечи были приподняты или напряжены, — предполагалось использовать эту возможность для проверки собственной техники. Работа учителя заключалась в том, чтобы исправлять ученика, но работа каждого ученика заключалась в том, чтобы исправлять себя. На самом деле так учил Кимо-сенсей; Я никогда не слышал, чтобы он исправлял ошибки отдельных учеников перед классом. Он всегда говорил всему классу. «Проверь свои ноги». «Не забывай дышать». «Локти вниз», — говорил он, даже если бы заметил, что ошибся только один человек. И я всегда проверял себя, не говорит ли он обо мне, и предполагал, что все остальные тоже.

Когда мы сидели и наблюдали за ката, Сэнсэй сказал: «Сначала смотри на ноги, потом на глаза, потом на руки». Ну, подумал я, это довольно ясно, но что я смотрю? Мы следим только за ошибками? Если мы уже знаем ката, чему мы можем научиться, наблюдая за тем, как это делает кто-то другой, помимо того, чтобы убедиться, что мы сами не сделали тех же ошибок, когда подошла наша очередь? Думаю, в некоторых случаях ничего. Если все, что мы ищем, это ошибки, и мы их не видим, то здесь нечему учиться. Но, возможно, дело не в самих движениях, а в том, как кто-то двигается.

Есть видео, которое я смотрел, где парень выполняет технику сабли тайцзи. Его движения были настолько естественными и плавными, что было трудно сказать, где заканчивалась одна техника и начиналась следующая. Вы не могли по-настоящему увидеть его намерения или момент, когда мышцы, необходимые для одного движения, уступили место мышцам, необходимым для следующего движения. В чем-то это напомнило мне слова Пикассо о живописи: «Мне потребовалось четыре года, чтобы научиться рисовать, как Рафаэль, и целая жизнь, чтобы рисовать, как ребенок».

Рисунок 3-20. Выполнение санчин в додзё Гибо сэнсэя в 1980-х годах.

Рис. 3-21. Практика санчин-дачи и шагов в тренировке нигири.

И тем не менее, естественное движение, за неимением лучшего термина, часто, кажется, идет вразрез с тем, что нас заставляют верить в «хорошее ката» из видеозаписей победных турнирных выступлений. То, что мы обычно видим, это ката, выполняемые с преувеличенно большими движениями рук, техники, выполняемые с чрезмерным динамическим напряжением, движения настолько быстрые, что приносится в жертву использование всего тела, движения настолько медленные, что функциональность техники полностью исчезает, и позиции, которые удерживаются (и которыми, по-видимому, восхищаются) так долго, что любая практическая польза, которую они могли иметь, особенно в отношении предшествующих им и последующих техник, забывается. На самом деле, мы, кажется, забываем всю цель ката; то есть сохранять и практиковать методы самообороны.

Я помню, как впервые начал заниматься Годзю-рю. Я шел домой и практиковался в ходьбе в сантин-дачи, сосредотачиваясь на равновесии и заземлении, используя шаг в форме полумесяца. Это казалось таким неестественным, но я был готов практиковать это, пока не почувствовал себя хорошо. Сейчас я стараюсь делать все свои движения как можно более естественными, но это не очень похоже на показательные ката, которые я вижу на турнирах. Очень мало заблокированных движений, затрудненное дыхание, жесткое удержание поз. Кто-то, без сомнения, скажет, что мое ката «небрежное», что я на самом деле не концентрируюсь. Где прерывистые отрывистые движения, спросят они? Динамическое напряжение? Глубокие стойки? Громкое дыхание? Хмурый взгляд, призванный запугать кротких? Но ката, мне кажется, это не спектакль, и мы не ролевая игра. Во всяком случае — и если это вообще возможно — мы пытаемся продемонстрировать наше понимание приложений ката, или бункай, каждый раз, когда делаем ката. Мы пытаемся показать, что понимаем принципы хороших боевых движений. Это достаточно сложно. О, а затем пытается двигаться естественно. Видишь ли, это снова Природа. Это всегда в основе вещей.

Сколько различных версий существует?

Конец февраля. Над головой взлетают два ворона, а вдалеке кричит северное мерцание, звучащее так, словно оно только что вспомнило какое-то вчерашнее шутливое замечание или просто смеется над белками. Возможно, путешественник наткнулся на корень дерева, и птицы находят это столь же забавным, как мы могли бы найти старую комедию Чаплина. Сколько раз Чаплин спотыкался обо что-то на дороге, а потом оглядывался и вообще ничего не находил? Я полагаю, что простая ходьба может быть забавной для птицы, которая может так грациозно летать сквозь сплетение ветвей деревьев над головой. Зима, когда деревья лишены листьев, должна быть легче для птиц, пока мы скользим и неловко шаркаем по обледенелым тропам.

Но и нам зима открывает лес. Вы можете видеть вглубь леса. Все обнажено. Желтобрюхие сапсосы тут потрудились. На многих деревьях вдоль тропы вырыты большие гнезда. У некоторых есть три или четыре отверстия для гнезд с одной стороны, как если бы это были птичьи версии высотных квартир или монастырского комплекса, изолированного, как великие религиозные комплексы, усеивающие скалы из песчаника древней Греции.

Скорее всего, самок желтобрюхих сапсосов не совсем устроило здесь ни одно гнездо, по крайней мере, большинство из них. Возможно, они были слишком близко к тропе или смотрели не в ту сторону, поэтому самец усердно работал, вырезая еще один, а затем еще один. Мне трудно отличить, но я читал, что самка будет приходить и осматривать каждую, и не станет строить гнездо и спариваться, пока не одобрит место. Это почти заставляет меня немного сожалеть, как мужчину, который, должно быть, задается вопросом, что именно ищет его потенциальная партнерша. Все это кажется немного хитом или промахом. Может, самец после всей этой работы спрашивает, а какая разница?

Конечно, все это заставило меня еще раз задуматься, почему существует так много разных версий ката Годзю-рю. Я часто задавался этим вопросом, не желая смириться с мыслью, что при таком небольшом количестве исторических записей есть лишь некоторые вопросы, которые, вероятно, никогда не будут решены.

Когда я впервые попал на Окинаву — может быть, тридцать лет назад, — я знал, что, как я предполагал, это версия Тогучи или Сёрейкан классического канона Годзю-рю ката. Я не совсем уверен, что мы делали версии Шорейкан во всех случаях, так как мой учитель тренировался как в Шорейкан додзё, так и в Шодокан додзё Хига Сэйко-сенсея. Но когда я впервые приехал на Окинаву, мы тренировались только в додзё Сёдокан — с сенсеями Гибо Сэйки и сенсеями Хига Сэйкити. Были различия в ката. Не так много в Сайфе и только очень небольшие и несколько незначительных различий в Сейунчине. (Техника запястья спиной к спине, которая выглядит как атака локтем, была одним из отличий.)

Рис. 3-22. Эти угловые техники, которые встречаются в ката Шисочин четыре раза, обычно преподаются как начальная блокирующая техника, предшеству-ющая стойке руками.

Однако в Шисотин было несколько отличий, и в то время мне было трудно понять, были ли эти различия важными, которые могли повлиять на то, как я вижу применение этих техник, или это были различия только во внешнем виде. Была разница в том, как выполнялась обычная техника «рукой-штанга» предплечья, так что я задавался вопросом, действительно ли это была рука-штанга. Были также некоторые различия в стойке, и направление поворота в финальной технике было вправо, а не влево — казалось бы незначительное, но потенциально важное отличие.

Рис. 3-23. Эта техника сцепленных рук из первой последовательности ката Сэйпай традиционно преподается как ответ на двуручный захват противника от лацкана, когда руки проходят через две руки атакующего, чтобы оттолкнуть его и сломать захват.

В ката Сэйпай, казалось, было мало существенных различий в исполнении ката — хотя интересно, что в версии Шорейкан в начале было дополнительное переворачивание сцепленных рук — но в Сансейру их было много. На самом деле, эта ката с ее противоречивым прошлым казалась самой разнообразной. Когда я спросил об этом сенсея Гибо, он рассмеялся и сказал, что знает семь разных версий Сансейру. Например, в версии Shoreikan, где мы отступаем в начале ката, нам говорят, что нужно блокировать и захватить удар ногой. Затем обе руки были подняты перед грудью в виде скрещенных рук или крестообразной формы и вращались, когда один шагал вперед, чтобы нанести удар. В версии Шодокан руки двигались иначе. Затем, в середине ката — техники открытой руки, с которой начинается третья и последняя последовательность бункай ката — техники кажутся совсем другими (см. раздел «Что не так с ката того парня?»).

Были и другие отличия. Курурунфа начинался с противоположной стороны. Сейсан в версии ката Хига Сэйко использовал то, что стало известно, как «блок солнца и луны» вместо трех ударов ладонью вверх. А у супаринпеев было несколько небольших, казалось бы, незначительных отличий. Но настоящий вопрос для меня в то время заключался в том, как разные учителя, которые утверждали, что тренировались у одного и того же человека — в данном случае Мияги-сенсея — могли практиковать разные версии одного и того же ката?

Некоторые различия, в конце концов, могли оказать глубокое влияние на бункай. Предпочитали ли некоторые учителя одни бункаи другим (предполагая на данный момент, что может быть даже несколько правильных бункай), и это, хотя и неуловимо, влияло на то, как они выполняли ката? Разве некоторые учителя не выучили приложения, что могло повлиять на их понимание и выполнение ката? Бункай формирует ката или ката формирует бункай? Я не знаю, что было бы исторически, но я часто видел, как люди меняли движения ката при выполнении приложений против партнера и все еще называли это бункай. Повлияло бы это со временем на то, как человек выполнял ката? Или у некоторых учителей были физические особенности, которые их ученики по ошибке скопировали?

Например, после первых трех «ударов руками» в Сансейру большинство школ выполняют то, что выглядит как блок правой открытой ладонью, за которым следует движение, при котором левое предплечье выбрасывается вниз, а правая рука поднимается вдоль правой стороны при отступлении. в длинную переднюю стойку. (См. «Никого не бейте», рис. 1.3.)

Если вам говорят, что это блок удара ногой соперника, влияет ли это на то, как вы выполняете ката? Могло ли оно со временем, хотя и неявно, повлиять на различные положения рук? Логично ли атакующему провести атаку лоу-киком, особенно с такого расстояния, которое позволило бы заблокировать его таким образом? Это вообще лучший способ заблокировать удар? Если это смертоносная атака, то почему никто не отвечает более смертоносной контратакой… и почему это не показано?

В ката есть незначительные различия; то есть бункай не меняют. Это относится и к средней части сансейру (опять же, см. «Что не так с ката этого парня?», рис. 2.23–24). На самом деле не имеет значения, выполняете ли вы эти техники с открытой ладонью в базовой стойке с левой ногой вперед в первую очередь или в шико-дачи и делаете шаг правой ногой. Бункай такой же — возможно, не обычный бункай, который показывает, как защитник перехватывает удар ногой противника, блокирует удар в голову, а затем выходит на бросок, — но тот же перелом шеи с поворотом головы.

Я подозреваю, что большинство различий между различными школами Годзю-рю были вызваны идиосинкразическими предпочтениями, но они привели к всевозможным различиям в интерпретации того, как мы могли бы применять эти техники. И бесконечные ссоры. Подобно гнездовым отверстиям желтобрюхого сапсоса, здесь и там могут быть небольшие различия во внешнем виде, но любое из них, вероятно, послужит цели. Или это северное мерцание, которое я слышу вдалеке, смеясь над чем-то тривиальным?

Соединения

Температура достигла 50 градусов. Весна, казалось, не за горами, хотя дорожки в лесу еще были покрыты льдом. Последний снегопад был утрамбован по самым протоптанным тропам бесчисленными сапогами и собачьими лапами, днем ​​таял, а ночью вновь замерзал. Снег сошёл вдоль троп. Даже в тени вечнозеленых растений было похоже на осень, когда повсюду расстелилось одеяло из опавших листьев. Было слышно, как суетятся белки, полагаю, удивленные тем, что сегодня кто-то был в лесу — было действительно слишком холодно, чтобы идти по тропам. Это был день, когда нужно было свернуть в сторону от основных троп в поисках ориентиров, взобравшись на холм в общем направлении хребта с выходящими на него скалами.

В лесу поздней зимой и ранней весной деревья стоят тихо, ветер не шелестит листьями, как будто они терпеливо или, возможно, стоически ждут потепления, более длинных дней, которые скажут им, что пора просыпаться, чтобы «стряхнуть с себя этот пуховый сон, подделку смерти», хотя я не знаю, почему сейчас приходят на ум слова Шекспира. Зимний лес кажется куда более прозаичным, по крайней мере мне так кажется, когда я бреду по тропинкам.

Без листьев и подлеска вы склонны больше замечать сами деревья. Большинство нижних ветвей опали, разбросанные по лесной подстилке. Те, что упали на тропах, были подобраны и брошены в лес, чтобы путь был свободен для туристов. Кора — единственное, что отличает зимой одно дерево от другого, хотя есть редкие осины и маленькие саженцы дуба, которые свисают с нескольких сухих коричневых листьев. Здесь есть дубы, но они меня смущают. Есть красные дубы, кедровые дубы, восточные белые дубы и, может быть, дуб чинквапин кустарниковый, но я не могу отличить только по коре. Мне нужно было увидеть листья, и даже тогда я должен был взять с собой путеводитель по деревьям Сибли. Другое дело березы, с горизонтальной исчерченностью вверх и вниз по стволу, да и березок много, разбросанных по своим рощам вдоль тропы. Знакомая бумажная береза, хотя иногда издалека очень похожа на дрожащую осину. Затем есть желтая береза, речная береза ​​и черная береза, также известная как сладкая береза, потому что они использовали сок для приготовления березового пива.

Раньше у меня за домом росли две большие европейские белые березы. У одного ствол был почти три фута в диаметре, а высота, должно быть, превышала шестьдесят футов. Но мы потеряли их обоих из-за жуков-сверлильщиков, и нам пришлось их вырубить.

Конечно, все березы связаны родственными узами — на коре легко можно разглядеть чечевички, — но я думаю, что они редко скрещиваются между собой. Тем не менее, тот факт, что здесь так много родственных видов, напоминает старую дискуссию о происхождении ката Годзю-рю, которая, казалось, бушевала годами и до сих пор время от времени всплывает: первоначально было только четыре ката, которые составляли классическую учебную программу. Годзю-рю: Санчин, Сансейру, Сейсан и Супаринпей. Другие ката были добавлены позже сэнсэем Мияги Тёдзюном, утверждалось, что они не были частью первоначальной системы, которой обучал Канрио Хигасионна. Это легко аргументировать, так как в любом случае нет никаких документальных доказательств, и существует очевидное сходство между техниками этих четырех ката. На самом деле не будет преувеличением предположить, что Супаринпей сама по себе является своего рода композицией трех других ката; есть много подобных техник.

Но тогда почему не Сейенчин? Там тоже есть сходства. Посмотрите на начальную серию маваси в Suparinpei и сравните ее с начальной серией в Seiunchin, захватом головы правой рукой и нукитэ левой рукой в ​​подбородок или шею. Это может быть не идентично — Супаринпей исходит из техники маваси уке, а Сейенчин — из техники перекладины, — но применение одно и то же. И ни одна из них не является самоцелью, то есть завершающая техника в Сэйентин показана только после третьего повторения, а возможные завершающие техники в Супаринпей показаны отдельно позже в ката.

А как насчет начальной техники в Сейенчине, высвобождения захвата левой рукой, с которого начинается ката? (См. «Ах, он просто стар. Что он вообще знает?».) По крайней мере движение, если не применение, похоже на одну из техник в начале Супаринпей, один из четырех шагов в шико. дачи выполняются по углам северо-запад-юго-восток и юго-запад-северо-восток (рис. 3.24). В обоих случаях ключевым принципом является опускание локтя при вращении левой руки вверх, в то время как защищающийся опускается в шико-дачи.

^ 3. Или техника Супаринпей является чем-то совершенно другим, контролирующей или связующей техникой, предназначенной для присоединения к концу открывающей техники маваси?

Оба, по крайней мере, выглядят одинаково, как техники освобождения от перекрестного захвата атакующего. Разница в том, что ката Сэйунтин намного яснее, чем Супаринпей, потому что структура Сэйунтин ясно показывает последовательность бункай с началом, серединой и концом. Suparinpei, из-за уникальности своей разрозненной структуры, показывает здесь только контрольную и завершающую технику. Мы должны «понимать», что полное применение требует использования левосторонней атаки маваси уке и правой нукитэ. Интересно, что если бы мы использовали эту технику предплечья Супаринпей аналогично тому, что мы видим в Сэйунтин (рис. 3.25), то есть против перекрестного захвата рук, который мы видим в первой последовательности ката, логическое завершение Техника для этого - шаг назад в шико дачи левой ногой вперед, атака гедан барай левой рукой или то, что часто называют блоком вниз. Мы видим это в ката Сэйунчин как завершающую технику для каждой из последовательностей углов. (См. «Ходзё Ундо».)

Рис. 3-24. Угловая техника, которую мы видим в ката Супаринпей.

Рис. 3-25 Техника угла Супаринпей, если бы мы применяли ее против захвата запястья скрещенными руками, подобно тому, что мы видим в ката Сэйунчин.

С другой стороны, возможно, единственная связь между этими двумя ката заключается в том, что Сейенчин показывает вариации, основанные на схожих темах. Если мы прикрепим левое предплечье угловой техники Супаринпей, показанной выше, к концу начальных маваси уке и нукитэ (см. «Гомогенизация техники»), это послужит эффективным методом опрокидывания головы противника, особенно при использовании совместно с поворотом корпуса (рис. 3.26). Использование этой техники управления предплечьем также дает защитнику возможность применить ряд завершающих техник атаки головой из других классических предметов, включая Сейенчин.

Рис. 3-26 Техника угла Супаринпей, если бы мы применяли ее как одно из возможных продолжений открывающего маваси уке, то есть соединяя ее, точно так же, как мы могли бы соединить «двойной удар» и технику отворачивания головы .

Стойка.

Так должно ли ката Сэюнчин быть включено в «оригинальные» ката Годзю-рю, так как оно также имеет явное сходство с Супаринпей? Или, если нет, можем ли мы, по крайней мере, сказать, что оба ката могут быть прослежены до одной и той же системы, привез ли Хигашионна эти ката из Китая или Мияги-сенсей привез их из одного из своих путешествий? А если Сейунчин, то почему не Шисочин и Сейпай и Курурунфа? В конце концов, мне трудно отличить лист черной березы от американского бука, а березы родственны и ольхе, и орешнику, и грабам.

Весна

В лесу из ста тысяч деревьев нет двух одинаковых листьев. И нет двух одинаковых путешествий по одному и тому же пути.

- Пауло Коэльо, Алеф

Пейзаж меняется

Неделю назад я ходил на снегоступах по лесу по тропам, покрытым восемнадцатью дюймами снега, а сегодня тропы почти голые. Небольшие кучки снега словно прячутся в тени или лежат под поваленными деревьями на северной стороне холма. Листья вдоль тропы мокрые, и почти чувствуется запах ранней весны. Через несколько недель пейзаж снова полностью изменится. Деревья распустятся, а сорняки покроют скалы в болотистых местах. Все зазеленеет и проходить в лес со стороны тропы будет тяжело. Фиби, синицы и лесные дрозды заменят хруст шагов по снегу.

Дело не в том, что ландшафт не меняется постоянно — в конце концов, это Новая Англия, а это сезонные изменения, которые происходят каждый год, — но они кажутся более заметными в предвкушении, когда ждёшь, что они вот-вот наступят.

Я думал об этом, пока шел по тропе, оставляя последние остатки утрамбованного льда посреди тропы, чтобы пройти по опушке леса, вздыбив листья, спрятанные под снегом с прошлой осени. Ландшафт боевых искусств также сильно изменился с момента его зарождения сотни лет назад, я полагаю. Казалось бы, сейчас большинство людей занимаются «спортивным» каратэ. Загляните практически в любую школу карате, и вы увидите полки, уставленные трофеями, и маленьких детей, стоящих лицом к лицу в мягких виниловых перчатках и головных уборах, готовых к бою.

Но даже те, кто практикует более традиционное карате, вероятно, не практикуют ката и бункай так, как это было изначально задумано. Мы живем в другом мире. Пейзаж изменился.

Является ли наш подход традиционным, если многое из того, что мы тренируем, основано на ката Гекисай или Пинан или других тренировочных предметах, которые были созданы относительно недавно, вместо основных классических или корю ката? Я не уверен, что даже знаю, к чему относится термин «традиционный», поскольку он, кажется, применяется по-разному или к школам, которые, кажется, различаются по тому, как они обучают и какие предметы они преподают. «Традиционное» для меня просто означает старое корю ката, которое, по большинству мнений, пришло из Китая, а затем передалось от Хигашионны к Мияги и всем нам. Первоначальные приложения, я считаю, можно обнаружить, натыкаемся ли мы на них или выясняем их на основе логики, понимания структуры ката или применения боевых принципов.

Поэтому мне было довольно любопытно, когда редактор книг по боевым искусствам спросил меня, как, по моему мнению, карате будет «прогрессировать», учитывая мое положение. Как Годзю-рю будет расти и меняться, спрашивал он, если есть только один способ понять классические ката? Другими словами, как должна была измениться традиция, или, если я правильно понял его смысл, как она собиралась улучшиться?

Рисунок 4-1 Условные обозначения предполагают, что эта техника от Seipai используется в качестве рычага.

Я что-то упускаю? Я думал, что само понятие традиции подразумевает, что мы пытаемся сохранить что-то или обнаружить, что это было изначально, до того, как изменился ландшафт и изменились традиции.

Но в любом случае, почему традиция должна «расти» или «совершенствоваться»? Я думаю, что идея передачи такой традиции, как каратэ (в моем случае Годзю-рю), заключается в том, чтобы человек рос в этой традиции, изучал и понимал принципы, на которых она основана, и совершенствовался в них. Отдельный практикующий может измениться, возможно, даже стать лучше благодаря обучению, но не искусству.

Рис. 4-2 Он работает намного лучше, если его накладывают на шею противника, и это имеет гораздо больше смысла.

Всякий раз, когда я вступаю в дискуссии такого рода, мне вспоминается учитель, с которым я однажды столкнулся. Он изменил Стойку Назад (кокуцу дачи) на Стойку Лошади (киба дачи) во всех своих ката, потому что не видел смысла Стойки Назад. Стойка лошади, по его словам, казалась более устойчивой. Теперь, конечно, я думаю, что задняя стойка в Шотокан сама по себе была изменена по сравнению со стойкой кошки в Сёрин-рю, но изменения не всегда к лучшему, и, конечно, изменения, основанные на ограниченном понимании (это был молодой учитель). немного подозрительно. Когда вы так резко изменили ката, сохранили ли вы те же принципы? У вас есть такой же бункай? Можете ли вы создать «новую» традицию?

Когда я объясняю применение какой-либо техники в ката, я часто ловлю себя на том, что показываю обычное применение техники, а затем объясняю, почему я не считаю ее особенно хорошей интерпретацией. Возможно, это не соответствует ката, или нереалистично, или требует, чтобы атакующий просто стоял с вытянутой рукой, пока защищающийся применяет свою технику. Я думаю, что мы часто путаем традиционное с просто условным, и нам нужно подвергнуть сомнению то, что просто условно.

Возможно, ландшафт боевых искусств изменился, когда они переместились в додзё, когда учителя начали популяризировать смертоносную боевую традицию, а обычные люди начали ступать на татами. А затем мы надевали форму для карате или дзюдо-ги, чтобы формализовать различие между тем, когда мы практиковали боевое искусство, и когда мы просто жили своей жизнью. Мы включили ритуалы и особый язык, и все это стало частью тренировок в «традиционном» додзё.

Я подозреваю, что ландшафт боевых искусств сильно изменился с течением времени, точно так же, как времена года меняют ландшафт лесов. И по мере того, как он меняется, я ловлю себя на том, что все еще оборачиваюсь, чтобы оглянуться на тропу, чтобы посмотреть, смогу ли я увидеть, с чего все началось.

Ах, он просто старый. Что он вообще знает?

Все выглядит старым, когда зима подходит к концу. Даже в конце марта, когда мы прошли день весеннего равноденствия, повсюду остаются груды покрытого грязью снега, подхватывая обломки мусора и куски мостовой, проталкиваемые зимними плугами. На скамейке возле входа в заповедник вместе со старым шарфом лежит пара изношенных и потертых перчаток, ожидающих, пока кто-нибудь придет и заберет их. Но они старые. Без сомнения, их скоро сметут, унесут белки, чтобы выровнять их гнезда, или просто соберут и выбросят на помойку. Кажется, они не подходят для этого нового года. Вдоль тропы начали прорастать весенние травы, и даже птицы, кажется, чувствуют, что зима прошла. Неделю назад я видел двух малиновок. Может, они и перезимовали, но если и перезимовали, то все это время прятались. Возможно, они были здесь все это время, замаскированные, как маленький серый щегол, который не щеголяет своей желтой шкуркой, пока солнце не станет немного сильнее, золотя свои перья, как Икар перед падением. Замечаем ли мы эти вещи зимой или наше внимание оживает только весной, как перелетные птицы?

Иногда, мне кажется, все кажется более отчетливым в дни зимы или ранней весны; вещи резко контрастируют с облачным небом или однородностью мертвых листьев, покрывающих землю, нарушаемых только случайными лежащими вокруг покрытыми мхом валунами или первыми папоротниковыми растениями, пробивающимися сквозь листья.

Это напоминает мне историю, с которой я столкнулся много лет назад в популярном журнале о боевых искусствах. Автор сравнивал Стойку Кошки Сёрин-рю со Стойкой Назад Шотокан, поскольку казалось, что Стойка Назад заменила Стойку Кошки во многих ката Шотокан, которые, конечно же, были теми же самыми ката, что и в Сётокан. первоначальный Сёрин-рю, который Фунакоси-сенсей изучал на Окинаве. Теория автора заключалась в том, что на материковой части Японии, куда сэнсэй Фунакоси отправился преподавать карате, его ученики неверно истолковали его стойку, поскольку к тому времени он был довольно стар и обучал молодых студентов университета. Считалось, что более высокие и расслабленные стойки кошки связаны с возрастом Фунакоши. (Конечно, существовала и другая теория, согласно которой японцы удлинили стойки Сёрин-рю, потому что их толкали японские дзюдоисты, но это кажется менее вероятным, поскольку в каратэ нельзя неподвижно стоять на месте.)

Мне всегда нравилось это объяснение, даже несмотря на то, что доказательств, подтверждающих его, немного. Изменение ката создает всевозможные проблемы, какими бы незначительными эти изменения ни казались. Когда вы меняете Стойку Кошки на Стойку Назад, вы теряете смысл техники удара ногой — будь то удар ногой вперед (маэ гери) или удар коленом (хиза гери) — и сильно влияете на бункай ката.

Рис. 4-3. Первая техника ката Сэйенчин является реакцией на захват запястья скрещенными руками, хотя следует помнить, что захват запястья вряд ли приведет к столкновению. Более вероятно, что приемы захвата применяются в какой-то момент во время ближнего боя.

Рисунок 4-4. Обе руки подняты на внешней стороне руки противника одновременно, когда один делает шаг вперед и вниз в Стойку Лошади.

Несколько лет назад я смотрел видео сэнсэя Яги Мейтоку, основателя Мейбукан Годзю-рю, выполняющего ката Сэйентин. К тому времени, когда они снимали это, ему, должно быть, было далеко за восемьдесят. Он выглядел слабым и иногда даже немного шатался на ногах. Но он начал ката, шагнув правой ногой в шико дачи, его руки одновременно двигались вверх и наружу, ладонями вверх, а затем закрывались и опускались. Разница, которую я заметил, заключалась в том, что Яги-сенсей не выходил на правую шико-дачи с обеими открытыми руками, направленными вниз, как это делается во многих школах. Он также не делал шаг к шико дачи, а затем поднимал руки вверх ладонями вниз, пальцы были направлены друг к другу, а затем разъединял их, образуя круг, пока тыльные стороны рук снова не встретились перед грудью, как я видел, некоторые так делают. Интересная вещь — возможно, такая же тонкая, как разница, которую можно заметить в Стойке Кошки Фунакоси и той, что стала Стойкой Назад в современном Шотокан — заключалась в том, что Яги-сенсей в первой технике ката Сэйенчин двигал руками вверх, как только он начал шагать вперед; он не стал ждать, чтобы перейти в Стойку Лошади, прежде чем его руки начали двигаться.

Я видел различные интерпретации для каждого из этих движений. В первом случае, когда ката выполняется с шагом в стойку лошади, с раскрытыми руками перед бедрами и пальцами, направленными вниз, было высказано предположение, что защищающийся отвечает на медвежье объятие сзади. Во втором случае, когда ката выполняется с шагом в стойку всадника, руки подняты вверх ладонями вниз, а затем двигаются по большому кругу, завершая движением рук спиной к спине на уровне горла, защищающийся предполагает, что он отвечает на двойной захват отворота или удушение двумя руками.

Проблема с первой идеей заключается в том, что не показано никакого продолжения, то есть техники, которые следуют за первым ходом, не имеют ничего общего с тем, что кто-то атакует сзади. Проблема со второй идеей в том, что она игнорирует ноги, стойку и направление движения, не говоря уже о некоторых принципах окинавского карате. Почему вы выполняете атаку такого рода?

Я думаю, что старики, возможно, знали что-то такое, что не всем было известно. Когда я смотрю, как Яги-сэнсэй выполняет ката Сейнчин, я вижу, как он делает шаг вправо в шико-дачи, отступая от нападающего, который схватил левое запястье левой рукой — перекрестный захват запястья. Яги-сенсей вмешивается, но вне линии атаки. Его руки поднимаются вверх одновременно с шагом вперед, и, что не менее важно, локоть опускается.

Когда руки опущены и кисти смыкаются, левая рука переворачивается, чтобы схватить запястье атакующего, а правая рука опускается на локоть атакующего (рис. 4.5). Это опускает голову нападающего. Затем правая рука защищающегося захватывает голову атакующего, а левая рука защищающегося входит, чтобы контролировать подбородок противника или атаковать горло (рис. 4.6). Это серьезная самооборона. Он показывает движение в автономном режиме. Он не позволяет злоумышленнику совершать множественные атаки. Это следует из ката. И это гораздо более смертельно.

Рисунок 4-5. Левая рука поворачивается, чтобы схватить запястье противника, в то время как правое предплечье опускается чуть выше локтя противника, блокируя руку и заставляя голову опускаться.

Рисунок 4-6. Правая рука поднимается, чтобы схватить голову или пучок волос, а левая рука подходит, чтобы атаковать шею и контролировать подбородок в оставшихся движениях этой последовательности.

Я могу себе представить, как все могло измениться. Возможно, первым шагом в шико дачи, прежде чем двигать руками, является то, как мы сначала изучаем ката, сосредотачиваясь на одной вещи за раз — основное движение, которое становится проблематичным только тогда, когда мы используем его для анализа ката, чтобы найти бункай. Или мы хотим сделать его более динамичным. Иногда ненужные росчерки вкрадываются в исполнение ката, когда мы не совсем уверены, для чего вообще нужны эти движения. Или мы думаем, что Он просто стар. Поэтому мы так не делаем. Мы меняем его. Я не знаю, но я думаю, что старики, вероятно, знали, что они делали.

Шаг за шагом… Возможно, в этом проблема

Сегодня весь день шел дождь. А потом это прекратилось. Выглянуло солнце, и облака ушли на юго-восток. Вода просто стоит там, собираясь в лужи, потому что земля все еще в основном промерзла. Куда ни глянь, повсюду лужи, отражающие скелетные образы зимних деревьев и голых кустов, поникших вдоль тропы. В лесу сыро, и болото затопило старую гравийно-грунтовую дорогу, которая пересекает заповедную зону на пути к озеру. Но в прошлом году они поставили несколько пней вдоль борта и прибили несколько досок, чтобы вы могли обойти затопленную часть, если вы будете осторожны и не торопитесь — доски узкие и немного искривлены, а пни немного смещаются по земле.

На северной тропе нужно осторожно перешагивать с камня на камень, чтобы избежать грязи и стоячей воды. Весной этот участок тропы заболоченный, со скунсовой капустой и мелкими полевыми цветами, покрывающими скалы и дающими пристанище множеству мелких насекомых, но летом все снова высыхает, и тогда туристы намечают «общественную тропу» вокруг скал, воссоединяясь с тропой, когда она начинает подниматься на ближайший холм. Однако из-за сырости и низких температур камни становятся скользкими. Вы должны осторожно пробираться по этой заболоченной местности, разведывая свой маршрут, балансируя на каждом скользком камне, выискивая плоские поверхности или где-нибудь, где можно сделать шаг, осторожно переставляя одну ногу перед другой.

Один шаг и затем пауза, а потом руки поднимаются, почти как противовес. По какой-то причине это заставило меня вспомнить время открытой тренировки на Окинаве, когда вы наблюдали за учениками старших курсов, мучающимися с практикой нигири на полу додзё. По крайней мере, это мне напомнило, с медленным и осторожным размещением каждого шага, сохраняя равновесие и устойчивость. Новички стояли в стороне, стараясь сопоставить свои шаги с отпечатками, обведенными белым на полу, переминаясь с одной ноги на другую, тренируясь ходить в сантин-дачи.

Я задавался вопросом, как такая забота — сосредоточение на одном шаге за раз, на одной вещи за раз — повлияла на нашу практику ката и, в конечном счете, на наше понимание техник ката и их приложений. Я понимаю необходимость разбивать сложные движения на более мелкие, более управляемые части, иногда отделяя шаги и движения ног от того, что, по-видимому, делают руки, особенно когда мы чему-то учимся, подход к обучению ката оказывает пагубное влияние на чью-либо способность понимать применение самих техник?

Рисунок 4-7

Я часто наблюдал, как старшеклассники и даже учителя выполняли ката в такой фрагментарной, стаккато манере: сначала они делают шаг, затем поворачиваются, затем двигается левая рука, затем двигается правая рука, затем снова двигается правая рука, переворачиваясь. когда он опускается до колена, затем правая рука поднимается к бедру, затем левая рука вращается, когда тело поворачивается прямо вперед, и, наконец, они оба толкаются вперед. Вот как вы могли бы описать последнюю технику Сайфа ката, шаг в Стойку Кошки с движениями рук, подобными маваси, как это часто демонстрируется (рис. 4.7–11). Проблема в том, что, пытаясь проанализировать движение ката, когда оно выполняется таким образом — как мы изучаем ката как новичок, — мы часто предполагаем, что должно быть объяснение или применение для каждого отдельного движения. И это проблема.

Рисунок 4-8

Рисунок 4-9

Рисунок 4-10

Рисунки 4.7–11. Последний маваси в Сайфе, если его сфотографировать в стиле стаккато, в котором он обычно исполняется.

Когда мы выполняем ката таким образом, разбивая каждую технику на все более и более мелкие части, а затем пытаемся придать смысл каждой из этих частей, мы не видим технику в целом. Мы не видим, как работают руки и ноги, да и все тело в целом. Фактически, мы создали искусственные промежутки в том, что должно быть единым плавным движением. То, что в данном случае следует рассматривать как завершающую технику скручивания головы, присоединенную к предыдущей серии движений (начиная с подсечки и удара кулаком-молотом сверху или атакой предплечьем), вместо этого рассматривается как серия отдельных блоков против нескольких атак, кульминацией является последний толчок.

Можно разбирать движения и техники ката, чтобы учить их. Так мы учимся большинству вещей. Но в какой-то момент вы должны собрать их вместе. Зазоров точно быть не должно. Тот, кто только что выучил ката, выглядит так, как будто пробирается по болотистому лугу, осторожно перешагивая с камня на камень. Однако тот, кто годами практикует одно и то же ката, должен быть плавным, без какой-либо прерывистости в движениях — вы должны видеть связь между руками и ногами. Когда они вступают в последнюю технику ката Сайфа, например, поворачиваясь вперед в стойке кошки, на самом деле есть только два движения: одно для того, чтобы захватить голову противника, одна рука на подбородке, а другая на затылке, а второй — повернуть голову и атаковать ее ударом колена (см. «Вещи не всегда такие, какими кажутся»). Если бы вы отбивали такт на барабане, вы бы услышали два удара, и все — раз, два. Конечно, то, как большинство людей выполняют ката, выглядят так, как будто их ноги утонули в грязи, а руки осторожно раздвигают тростник, чтобы лучше видеть. Однако, если мы осознаем это и будем помнить об этом, возможно, это поможет, когда мы вернемся к рассмотрению ката-приложений. По крайней мере, это поможет нам не выглядеть так, будто мы пробираемся по полузатопленным скалам в болоте.

Влияние времени

Вдоль тропы стали появляться весенние лужи. Сейчас весна. Над головой летают канадские гуси. Неожиданный легкий слой снега со вчерашнего дня растаял и превратил тропу в грязь везде, где ручейки воды стекают по малейшему склону или старое русло ручья пересекает тропу. Летом эти бегущие родники пересыхают, оставляя после себя миниатюрные пальцеобразные морены среди округлых скал и валунов, словно недавно отступивший ледник. На самом деле вся эта гора, как ни странно, когда-то была вулканической. Летом, когда тропа сухая, а листья разорваны и растоптаны в мелкую пыль сотнями ботинок туристов и собачьими лапами, хаотично появляются почерневшие куски вулканической породы, размывающие тропу еще на одну шестнадцатую доли дюйма, уплотняя землю с течением времени, гарантируя, что есть тропа, невосприимчивая к усилиям давно закопанных желудей и сережек и стелющихся лиан, пытающихся пробиться сквозь почву.

Сегодня, однако, есть длинные мокрые пятна, где каблук ботинка так явно поскользнулся или заскользил по водной поверхности плоской скалы. Эти следы заноса, как правило, окрашивают мое восприятие тропы, и я ловлю себя на том, что внимательно смотрю, куда ставлю ноги, хотя на самом деле по этой тропе идут сотни следов и очень мало мест, где можно отметить, где кто-то поскользнулся или потерял равновесие.

Во влажных местах, где появляются эти весенние пруды, есть «общественные тропы», которые теперь извиваются через высыхающие леса и землю, которая кажется немного выше, чем тропа. На повороте тропы стоит небольшая группа буковых деревьев, на каждом из которых на стволе с гладкой корой выгравированы чьи-то инициалы. Это напоминает мне, что эти леса, которые когда-то были первобытной дикой природой, теперь в значительной степени приручены. Тропы прорублены, а лес частично охраняется. Есть регулярные набеги орнитологов и собаководов, а также обеспокоенных граждан, которые ищут неместные инвазивные виды, чтобы вырвать их и увезти. Мое восприятие леса и того, что я хотел бы назвать «дикой природой», было обусловлено, без сомнения, влиянием времени.

В каком-то смысле это все равно, что смотреть на ката через темное стекло, как смотреть сквозь ранний утренний туман, который сидит в долине, скрывая реку и лес на противоположном берегу, стараясь разглядеть не только движения кого-то в дальняя поляна, выполняющая ката, но и причины движений, бункай. Мне кажется, мы приучены видеть борьбу или самооборону с точки зрения блокирования, ударов руками и ногами. Мы склонны интерпретировать наши боевые искусства в привычных терминах, как что-то вроде бокса. Но что, если, оглядываясь назад примерно на двести лет, сами времена повлияли на боевые искусства того периода? Ирония заключается в том, что у нас осталась внешняя форма (ката) этой древней боевой традиции, но мы пытаемся интерпретировать, как ее использовать (бункай), накладывая на нее шаблон двадцать первого века. Это, как если бы мы решили обвести буквы на трафарете, где случайно наложили лист шрифтов Arial на витиеватый готский алфавит.

Конечно, большая часть этой линии предположений только вызывает больше вопросов. Здесь есть несколько простых ответов. Многие из техник самообороны классического ката, кажется, начинаются с позы захвата с множеством техник против захватов того или иного типа. Было ли это ответом на то, как люди одевались в древние времена? Был ли удар с расстояния вытянутой руки менее вероятным и более неудобным, если кто-то носил свободную мантию? Было ли меньше шансов ударить ногой, если кто-то носил сандалии, гэта или дзори? Так много контролирующих и завершающих техник, которые мы находим в Годзю-рю, представляют собой захваты противника за волосы или пучок (рис. 4.12–13), а удары коленом (хиза гери) кажутся гораздо более распространенными, чем удары ногами. Разве мы больше не «видим» эти техники в ката, потому что большинство людей в наши дни, по крайней мере мужчины, носят короткие волосы? Делает ли тот факт, что мы носим обувь большую часть времени, удар ногой лучше?

Если бы боевые искусства в основном практиковались, а может быть, даже были разработаны военными классами, разве вы не стали бы сражаться с пустыми руками только после того, как потеряли свое оружие? И в таком случае, не будете ли вы, скорее всего, обвинять своего противника, у которого все еще может быть оружие, так что использование им этого оружия не пойдет ему на пользу? Другими словами, действительно ли я хотел бы оставаться на боксерском ринге, на расстоянии вытянутой руки, против кого-то с оружием? Конечно, безопаснее всего было бы убежать. Но если кто-то решит драться и сможет быстро сократить дистанцию, разве последующая драка не будет связана с борьбой?

Рис. 4-12. Одна из техник захвата волос из ката Сэйпай.

Рис. 4-13. Одна из техник захвата волос из ката Сайфа. Левая рука схватила волосы или пучок. После апперкота правая рука захватывает подбородок. Шаг в то, что выглядит как блок открытой ладонью, и прямой «удар» скручивают голову противника.

Рисунок 4-14 Коллекция китайского холодного оружия в хомбу додзё Матаёси.

Я думаю, что в каком-то смысле это может также включать понимание практики использования окинавского оружия (кобудо) и, в частности, посоха (рокусякубо). Если бы практикой обращения с оружием в основном занимались военные классы, разве это длинное оружие по большей части не было бы клинковым? Если это так, то меняет ли это то, как мы видим определенные «тыкающие», «зацепляющие» или «тянущие» движения в разных бо ката? И произошла ли замена (если это действительно так) посоха на более милитаристское клинковое или алебардное оружие опять-таки под влиянием времени?

Я могу уйти в лес и притвориться, что на время покинул цивилизацию. Я могу сесть на бревно под лиственным кленом, и если я буду вести себя достаточно тихо и с подветренной стороны, мимо может пройти олень или сова может сесть на то же дерево. Но когда я поднимаюсь в гору, я вижу дерево, упавшее на тропу на прошлой неделе, аккуратно разрезанное на три части, его части откатывались в сторону, чтобы расчистить путь для нас, путешественников по диким местам.

Что казалось таким знакомым

Где-то на середине пути начался мелкий дождь. Раньше начало проясняться, но теперь казалось, что пресловутые весенние ливни были в порядке вещей. Все было мокрым. Влажность настолько приглушала мои шаги, что я слышал пение птиц, а где-то вдалеке мне на мгновение показалось, что я слышу крики древесных лягушек из весенних луж, Pseudacris Crusifer (весенний щук). На вечнозеленых растениях еще мало листьев и нет новых побегов. Тем не менее, я был удивлен тем, сколько зелени было, когда я шел вверх по холму среди саженцев сосны и горного лавра. Поваленные деревья покрылись ярко-зеленым мхом. К стволам деревьев прилипли клочки лишайника. Более старая, более корявая кора выглядит так, как будто она была присыпана мелкой сине-зеленой пудрой, и даже гранитные валуны вдоль тропы, казалось, приобрели серовато-зеленый оттенок. Возможно, как говорит Энни Диллард, «в каждом сезоне есть частичка каждого времени года». Это могла быть осень или один из тех причудливо теплых зимних дней. Температура достигла 57 градусов, среднего мирового показателя.

Я думал о ката Сейпай, раздвигая ветки и осторожно пробираясь через подлесок к тому месту, где вода собралась в неглубокой лужице. Я поднял одну руку вверх, защищая лицо, а другой рукой потянул в сторону маленькую ветку, рассеянно думая, что это имеет некоторое сходство с позой двух рук, с которой начинается пятая и последняя последовательность Seipai (рис. 4.15), только я не стоял в стойке кошки. Капли дождя на мелководье создавали впечатление, что на поверхности танцуют тысячи водяных жуков, но я не видел ни одной древесной лягушки, хотя они наверняка были бы насторожены, если бы я продирался сквозь кусты и спотыкался о бревна.

Я думал о ката Сэйпай отчасти потому, что это было первое ката, которое мы действительно внимательно изучили, а отчасти потому, что оно всегда казалось довольно ясным, со структурой, которая не была чрезмерно сложной из-за повторяющихся движений и разрозненных техник. На самом деле, Сэйпай всегда казался чем-то уникальным в том смысле, что в нем было пять полных последовательностей бункай, которые показывались только с одной стороны в ответ на атаку противника правой рукой, за исключением последней последовательности, часть которой показана с обеих сторон. в конце ката.

Первоначально для простоты мы предполагали, что все атаки противника будут ударами, полагая, что более важным фактором является то, атакует ли он правой или левой рукой. Однако, если учесть, что началом противостояния может быть дзюдоистский клинч, подобный тому, что мы видим в стартовой позиции, принятой двумя участниками окинавского соревнования по сумо, то интерпретация различных техник также может измениться. В некоторых случаях разница может быть не столь выражена. Например, в начальной технике ката Сейпай кажется, что не имеет большого значения, атакует ли противник правым ударом или захватывает правой рукой. Защищающийся просто использует свое левое предплечье, чтобы прикрыть или толкнуть правую руку противника.

Рис. 4-15 Начальная техника пятой последовательности ката Сэйпай.

Однако пятая последовательность может быть немного более проблематичной. Это техника, которая начинается в Стойке Кошки с левой ногой вперед с того, что выглядит как блок левой на среднем уровне и правый хук в голову противника (см. рис. 4.15). Мне всегда казалось немного трудным увернуться от левого удара соперника здесь, шагнуть или сместиться наружу, выведя левую руку вокруг, чтобы заблокировать внешнюю сторону руки соперника. Кроме того, я часто задавался вопросом, почему первые четыре последовательности были реакцией на атаку правой рукой, а пятая, казалось, была реакцией на атаку левой рукой. Это похоже на какую-то структурную странность. А еще есть цепляющий удар, который больше нигде не встречается в классических ката Годзю-рю.

Рисунок 4-16 Та же техника против клинча соперника.

Проще говоря, если вы измените атакующую позицию на ту, которая напоминает исходную позицию, которую мы могли бы использовать в матче по дзюдо, — обе руки подняты в защитной позе или в клинче, — тогда атака все еще может исходить от правой руки противника. Удар хуком правой рукой защищающегося наносится передней рукой (рис. 4.16), атакует голову соперника, а затем опускается на левую руку соперника, когда левое предплечье защищающегося поднимается к шее соперника. Затем последовательность продолжается: защищающийся делает шаг и поворачивается против часовой стрелки на 270 градусов, вращая противника и продолжая атаковать его голову и шею.

Завершающая техника этой последовательности, как можно представить, является завершающей техникой ката, в которой ноги сводятся вместе, а руки сводятся к животу ладонями вверх, правая рука находится над левой. В этой позиции задающийся захватывает голову противника и, возвращаясь в Стойку Кошки, в последний раз поворачивает голову и шею, атакуя коленом (см. шуто в горло противника (рис. 4.17).

Рис. 4-17. Правая рука защищающегося в этой заключительной технике последней последовательности ката Сэйпай держит волосы или пучок волос противника, в то время как левая открытая ладонь наносит удар шуто учи в горло.

Рисунок 4-18. Из клинча внутреннюю руку можно поднять вверх, чтобы опустить голову противника, продолжая оставшуюся часть последовательности.

Часть этой последовательности повторяется на западной стороне ката, но только ее часть, средняя часть. Трудно представить, что может означать эта структура, поскольку она в чем-то уникальна. Это может означать, что средний раздел можно использовать независимо от начального раздела. Если это так, то это может свидетельствовать о том, что рука, которая находится внутри дзюдоистского клинча, — правая рука со второй стороны — может быть поднята к шее противника, чтобы опустить голову. Затем последовательность будет продолжаться так же, как и в первом случае (хотя и с противоположной стороны), и завершающая техника, последние ходы, также будут повторяться.

Конечно, может быть, все дело в ударах кулаками и ногами, и это всего лишь причудливая рационализация, не более чем наполовину увиденный плод воображения. Над водой стелется туман, и легко представить себе все, чего там может не быть. Даже такая простая вещь, как ветка дерева, протянувшаяся над кромкой воды, сквозь лед, образующий пленку по периметру озера, может выглядеть как одинокий рыбак, стоящий на месте и ожидающий, когда его удочка опустится. Прищурившись, я вижу, что это не так, но подобные вещи также заставляют меня усомниться в моих предположениях о ката.

Это был серый день

Дул холодный северный ветер, дувший в верхушки деревьев болиголова. Весна еще не чувствовалась, хотя по календарю так и должно было быть. На некоторых деревьях можно было разглядеть маленькие красные почки, но ничто другое не указывало на то, что зима закончилась в такой день, кроме того, что когда ветер не дул, тропа расширилась и деревьев стало меньше. и очень мало подлеска, солнце пригревало. Возможно, это была осень — деревья были еще в основном голыми.

Я остановился на краю болота у тропы Болотного луга, чтобы посмотреть, как одинокая кряква лениво дрейфует среди упавших деревьев. Здесь обычно большая активность. Иногда можно увидеть черепах, болтающихся на плавучих бревнах, срубленных и брошенных бобрами, вероятно, потому, что они были слишком большими, чтобы маневрировать в лабиринте пней, мертвых деревьев и ветвей, которые обломались во время бури или просто сгнили и упали в воду. Кряква, переливающаяся зеленой головой, ловившая солнечный свет, казалось, не обращала внимания на мое присутствие, но она была в своей стихии и знала, что я всего лишь зритель. Я не уверен, было ли это солнце, пробивающееся сквозь облака, или кряква — единственный яркий кусочек в тускло-сером пейзаже — привлекли мое внимание к серости всего вокруг меня. Кусты озимой ягоды с их красными плодами и несколько цветущих сорняков кое-где, в зависимости от времени года, но все деревья на болоте, насколько вы можете видеть, мертвы, с мертвой серой корой — без признаков зелени здесь. Все это напомнило мне, что большинство вещей в жизни серые в переносном смысле; ничто никогда не кажется простым или черно-белым, особенно, я полагаю, когда дело доходит до применения ката.

Рис. 4-19 Первая техника на повороте из ката Сейсан, блокировка правой и атака ударом левой ладонью… или это другая блокировка, как в Супаринпей?

Некоторое время назад мы дурачились с другим приложением для первой последовательности ката Сейсан, последовательности, которая начинается с первого поворота. Я заметил, что в этой последовательности есть что-то, что напомнило мне о первой полной последовательности бункай в Супаринпей, шагах и «блоках» открытой ладони, которые следуют за техникой последнего угла в сико-дачи на северо-восток (см. рис. 3.24). Я всегда предполагал, что в Suparinpei защитник наступает на нападающего, стоящего перед ним; первый шаг, когда левая нога и левая рука выходят за пределы правой руки атакующего и толкают вниз, и второй шаг, когда правая нога и правая рука поднимаются внутрь левой руки атакующего, толкая наружу. Затем следует еще один шаг и атака левой открытой ладонью, хотя основная цель состоит в том, чтобы провести левую руку защищающегося мимо головы атакующего в технике, напоминающей четырехстороннюю технику ката Шисочин (в версии Шодокан). затем удар правой ногой, в результате которого голова нападающего попадает под удар правого локтя защитника. Затем выходит правая рука, и левой рукой, лежащей на подбородке, а правой захватывая волосы или затылок, с силой скручивают голову противника, ломая шею (рис. 4.22).

С другой стороны, в Сейсане я всегда предполагал — поскольку это соответствовало принципам, которые мы находим во многих других классических ката Годзю-рю, — что, поворачиваясь, мы выходим за пределы линии, избегая и блокируя удар левой рукой. Нападающий, наступающий с запада, блокирует свой левый удар полукруговым движением правой руки, одновременно атакуя голову ударом левой ладони. иллюстрируется структурой ката Сейсан — если она больше похожа на Супаринпей, поскольку между этими двумя ката есть много других сходств — возможно, бункай или то, как применять эти техники, также похожи на Супаринпей. Если просто повернуться лицом к нападающему, который либо борется обеими руками, либо бьет сначала левой, а затем правой, мы имеем нечто похожее на Suparinpei, хотя изначально с противоположной стороны. В этом случае защищающийся должен сначала блокировать правой с внешней стороны левой руки атакующего, толкая ее вниз, а затем блокировать левой с внутренней стороны правой руки атакующего (рис. 4.20). Затем, делая шаг вперед правой ногой, левая рука, все еще контактирующая с рукой атакующего, толкает или тянет правую руку атакующего вниз, в то время как правая рука защищающегося поднимается вверх, чтобы атаковать шею противника правой ладонью вверх. Затем, схватив волосы (в древности — хохолок), защищающийся снова делает шаг вперед, оттягивая голову вниз, при этом поднимая левую ладонь вверх для атаки и захвата подбородка противника (рис. 4.21). Последовательность отсюда поворачивается вправо (или на запад), отворачивая голову и используя удар коленом для завершения.

^ 1. Это понятие автономного движения и значение изменения направления в классическом ката Годзю-рю может фактически применяться только к низшим ката (Сайфа, Сейунчин, Сисочин и Сейпай), особенно если они из другого источника, чем Сансейру, Сейсан и Супаринпей.

Рисунок 4-20. Начало первой последовательности бункай в ката Сейсан, если бы она выполнялась как внутренняя техника, аналогичная первой полной последовательности в ката Супаринпей, но с противоположной стороны.

Рисунок 4-21. Начало завершающей техники поворотом головы в ката Сейсан.

Рисунок 4-22. Начало завершающей техники поворотом головы в ката Супаринпей.

Я не уверен, что является правильным ответом, по крайней мере, в том, что могло быть первоначальным намерением ката, и в некотором смысле это другое применение и то, которое я всегда практиковал, то есть выход за пределы линии, очень похожий. Очень многое может зависеть от типа атаки, на которую движения в ката являются ответом, и это сторона, которую мы не можем видеть; все, что у нас есть, это сторона ката, движения защищающегося. И тогда возникает вопрос, как этот взгляд может изменить понимание двух других последовательностей бункай в ката Сэйсан. Изменит ли это, в свою очередь, наш тематический взгляд на технику ката Сэйсан? Или же каждая интерпретация бункай по существу одинакова, то есть независимо от того, отвечает ли человек на удар и отступление от линии или на клинч, касающийся обеих рук атакующего, достаточно ли схожи ответы, чтобы каждый из них, по-видимому, усиливал другой? В конце концов, методы контроля и завершения одинаковы.

Конечно, даже в этом случае некоторые идеи могут быть лучше других. Или это может быть просто вопрос личных предпочтений. Я не знаю. Иногда в пейзаже бывает слишком много серого.

Глядя на дубы

На холме на дальней стороне заповедника, где я часто гуляю, преобладают дубы, сменяющие сосны и болиголовы, которые, кажется, предпочитают другую сторону, где более тенисто и земля более влажная, с несколькими небольшими ручьями. или ручейки, стекающие к озеру ранней весной. Здесь также есть обнажения гранита, покрытые мхом, и горный лавр, который растет так густо вдоль одной стороны тропы, что кажется, будто кто-то посадил живую изгородь. Летом здесь собираются бабочки. На вершине холма лесная подстилка круглый год покрыта дубовыми листьями. Неважно, какое время года; внешний вид все тот же, с ковром из коричневых листьев повсюду - в основном из красного дуба и я думаю, что есть и белый дуб.

Дубы, конечно, удивительно прочные на вид, с их корявыми ветвями и пятнами сине-зеленого лишайника, которые, кажется, колонизировали кору с одной стороны, похожие на чужеродные следы, упавшие с неба и забрызгавшие дерево. стволы. Конечно, дубы все это терпят; это их природа. Они непоколебимы и долговечны, прочно укоренились и непоколебимы — символы силы и выносливости. Дуб — твердая древесина, в отличие от сосны, которая растет в этом лесу. Мы используем его древесину для изготовления полов и мебели. Жители Окинавы использовали красный дуб для изготовления рокусякубо.

Такое олицетворение дуба всегда напоминает мне о том, как мы часто думаем о ката Сантин в учебной программе Годзю-рю. Оно почти повсеместно признано основой (или, по крайней мере, фундаментом) практики и понимания Годзю. И все же я часто задавался вопросом, что же такого основополагающего или фундаментального в этом ката. Его техники настолько просты (состоят всего из нескольких простых и относительно прямолинейных движений), что было бы трудно утверждать, что понимание сантин, каким бы полным оно ни было, привело бы к более глубокому пониманию техник, содержащихся в другом. классическая ката. Но его положение в учебной программе кажется настолько неприкосновенным, что любые сомнения в его ценности или природе кажутся чем-то кощунственным.

Но немногие учителя делают что-то большее, чем выполняют внешнюю форму ката, то есть ограничиваются кратким описанием стойки, шагов, положения рук, позы и координации дыхания, с некоторым использованием симэ (проверка прочности). Я подозреваю, что большинство из них вообще не предлагают никаких объяснений; ученики просто следуют за ними, подражая движениям своих учителей и других учеников в классе. Есть, конечно, и те, кто позволяет себе достаточно расплывчатые и загадочные ссылки на меридианы или описания того, как нужно направлять дыхание, чтобы оно двигалось по внутренним энергетическим путям, чтобы иметь возможность питать и излучать свою ци. Но на практике Санчин кажется чем-то мистическим или, по крайней мере, сбивающим с толку.

Вот уже несколько лет, в дополнение к моим регулярным тренировкам, я решил практиковать ката Санчин три раза в день, каждый день, не вслепую, как если бы я просто выполнял движения, а с прицелом на понимание того, что это за конкретное ката. Когда я был моложе, я провел много лет, подвергаясь как «жестким проверкам», так и более мягким проверкам моего ката. Сенсей вставал нам на ноги, наносил удары по широчайшим мышцам спины, с силой опускал ладони нам на плечи и ломал доски о наши бедра и вытянутые руки всякий раз, когда мы устраивали демонстрацию для публики. Вся эта «проверка», казалось, укрепляла общее впечатление, что Годзю был «жестким» стилем карате, в котором упор делался на физическую подготовку и выносливость. Однако с годами я обнаружил, что задаюсь вопросом о дубовой твердости, которая, казалось, характеризует практику санчин и, в более широком смысле, находит свое отражение в общей практике Годзю. А тут еще все кажущиеся противоречия. Какой цели может служить неподвижная стойка, если один из первых боевых принципов, который мы видим в других ката Кайсю (и его бункай), состоит в том, чтобы уйти с линии возможной атаки, или двигаться таким образом, чтобы у атакующего была только одна возможность (начальный захват, удар или толчок), чтобы напасть на вас?

В конце концов, Годзю-рю должно быть одновременно «твердым» (го) и «мягким» (дзю). Но я также начал задаваться вопросом, каким должно было быть намерение, если ката изначально, как говорит нам устная традиция, ката с открытой ладонью. Мы должны были ударить открытой ладонью или толкнуть ладонью? Поза камаэ с двумя руками, когда обе руки подняты перед туловищем, руки на уровне плеч и локти опущены, также является начальной позой Сансейру, Сейсан и Супаринпей, и я пришел к выводу, что техники этих ката в значительной степени основаны на ближнем бою или борьбе, и я считаю, что это ключ к пониманию фундаментальной природы практики Сантин.

Жесткая проверка, я думаю, действительно внушает неверное представление не только широкой публике, которая может наблюдать за демонстрацией каратэ, но и практикующим. Создается впечатление, что тот, кто делает ката, способен принять наказание, что он или она способны выдержать все, что может выдать противник. Но я считаю, что практика Санчин вовсе не предназначена для развития. Скорее, Санчин предназначен для развития основы, стабильной позы, если хотите, из которой можно выполнять все остальные техники тех ката, которые начинаются с клинча, то есть Сансейру, Сэйсан и Супаринпей. Подобно толчку рук в практике Тайцзи, любая техника начинается с того, что защитник находится в устойчивом положении, чтобы противостоять выбивающим из равновесия усилиям противника, и достаточно приземлен, чтобы вывести из равновесия нападающего. Можно утверждать, что все техники начинаются здесь. Жесткая или мягкая проверка, предположительно передаваемая от учителя к ученику на протяжении многих лет, может действительно помочь в практике, но только в том случае, если мы сможем понять то, на что такая проверка пытается указать.

Большая часть проверки, жесткой или мягкой, должна выполняться в точке, где движение было завершено, то есть, например, в момент полного выпрямления «удара». В этот момент наступление на заднюю часть задней ноги или нажатие на икру используется для того, чтобы сигнализировать тому, кто выполняет ката, что энергия «удара» или толчка должна исходить от пятки задней ноги через тело, и из руки. Если энергия не проецируется вверх от ступни через ногу и поясницу к руке, задняя нога будет слабой и легко сгибается.

Рисунок 4-23 Проверка Санчин используется для немедленной обратной связи со студентом.

Шлепки или толчки по плечам должны напоминать практикующему о необходимости держать плечи расслабленными и опущенными, что значительно облегчает передачу энергии через поясницу. Если плечо слишком напряжено или поднято вверх, разные части тела не могут работать вместе.

Точно так же толчки или удары по животу напоминают о том, что живот расслаблен, а ум (и центр) находится в даньтяне (тандэне). Проверка поясницы или прямолинейности позвоночника — это одно и то же. Если что-то из этого неправильно, поза слабая, и у вас не будет баланса или достаточной координации этих элементов, чтобы воздействовать на противника или противостоять его атаке.

Удары кулаками по животу и похлопывания по ягодицам действительно сигнализируют ученику, что нужно вращать бедрами вверх и вперед и задействовать нижнюю часть спины.

Толчки или удар ногой по стороне переднего колена является убедительным напоминанием о том, что, когда ученик выталкивает силу, начинающуюся с пятки задней ноги, передняя нога выгибается, колено оказывается над ступней, как бы эластичное напряжение, а не жесткость. Это влияет на «заземление» гораздо больше, чем просто расставление пальцев ног и сцепление с землей.

И, наконец, мы часто видим, как учитель держит одну руку против удара ученика, в то время как другая слегка тянет другую руку ученика. Для меня работа против такого рода противодействия напоминает мне, что независимо от того, выталкиваем мы или втягиваем, мы должны использовать коси, то есть все эти движения верхней части тела должны генерироваться поясницей. Как сказано в китайских классиках: «Жернов крутится, а ум не вертится. Поворот жернова — это метафора поворота талии». ^ 2. Wile, Пробные камни Тай-Чи, 19.

Так часто из-за того, что Сантин-ката учит человека быть твердым и неподвижным, как дуб, мы видим учеников, застывших на месте, неподвижных, с туловищем, неподвижным, как игрушечный солдатик на Рождество, как будто сообщение здесь состоит в том, чтобы стоять прямо перед лицом нападения и быть в состоянии противостоять любому наказанию, которое кто-то может применить. Но я думаю, что это не то, о что заложено в ката и зачем тренируется Санчин. Я люблю смотреть на дубы в лесу, но я не хочу выглядеть дубом, когда практикую Санчин.

Вопросы, которые следует задавать

Солнце вышло, но лесная подстилка была мокрой и рыхлой. В течение двух дней шел довольно продолжительный дождь. А до этого чаще всего было пасмурно и моросил дождь. Тропа по болоту снова была затоплена, и каждый провал на тропе был влажным от медленно высыхающих луж стоячей воды. Всякий раз, когда я останавливался, я мог слышать одинокий двухтонный крик синицы вдалеке.

Местами папоротники и широколиственные болотные растения скрывали скалы и угрожали скрыть тропу. Маленькие нежные на вид полевые цветы расцвели там, где солнцу удалось пробиться сквозь полог молодых листьев над головой. Это напомнило мне ту часть в книге Роберта Фулгума «Все, что мне действительно нужно знать, я выучил в детском саду», где он говорит: «Помните маленькое зернышко в пенопластовой чашке. Корни уходят вниз, а растение поднимается вверх, и никто толком не знает, как и почему…».

Но потом я подумал, правда? Никто не знает, как или почему растения опускают свои корни в почву и медленно пробиваются сквозь лесную подстилку? Возможно, Фулгум не искал научного объяснения. Может быть, это был своего рода риторический вопрос — хотя он и казался утверждением — своего рода онтологическим исследованием.

Рис. 4-24. Одна из поз ката Курурунфа. Стойка кошки в Годзю-рю обычно указывает на удар ногой.

Рис. 4-25. Завершающий прием ката Сэйунчин часто называют яма-укэ, но, когда руки обхватывают голову, шаг назад в стойку кошки, скорее всего, указывает на использование удара коленом (хиза гери) в лицо противника. .

Вся прогулка как-то странно напоминала детство, все виды, и звуки, и запахи весны. Конечно, когда я был ребенком, я все еще думал обо всем этом — деревьях, временах года, цвете неба в конце дня — то есть когда я вообще думал об этом. Я полагаю, что чаще всего мы принимаем вещи как должное и никогда не подвергаем их сомнению. Мы ценим вещи такими, какие они есть, и оставляем все как есть.

Может быть, некоторые вещи слишком очевидны или на них не нужно отвечать, например, всегда готовое «Как дела?» Или «Хороший день, не так ли?» Есть много вопросов, на которые мы, вероятно, никогда не узнаем ответы, но это заставило меня задуматься обо всех вопросах, которые студенты, вероятно, должны задавать в додзё, если студентов поощряют задавать вопросы. В большинстве случаев, я думаю, мы не одобряем разговоров любого рода. У меня была ученица, которая однажды в шутку уловила эту сдержанность, чтобы дать объяснение, создав у нее впечатление реакции типичного инструктора по боевым искусствам на вопрос ученика: «Если вам приходится спрашивать, значит, вы не готовы учиться».

Но разве не было бы интересно, если бы кто-нибудь задал хотя бы самый простой вопрос, например, почему мы используем разные стойки? Это может привести к другим вопросам, например, являются ли некоторые позиции просто переходными?

Почему, например, в Сэйенчине повторяются техники «локтя», показывая, что они выполняются четыре раза, по два с каждой стороны? Если целью ката является запоминание техники, есть ли необходимость повторять технику? Если цель двукратного повторения техники состоит в том, чтобы отработать технику как на левую, так и на правую сторону, то почему не все техники в ката выполняются таким образом? Почему некоторые приемы в Suparinpei повторяются четыре раза?

Что означают различия ката при сравнении различных школ окинавского Годзю-рю? Указывают ли различия на совершенно другой бункай, или на непонимание того, чем был первоначальный бункай, или просто на другой взгляд на один и тот же бункай? Если классические ката из разных школ по большей части одинаковы, почему нет большего согласия в отношении бункай?

Почему некоторые техники в ката выполняются медленно, как, например, первая техника в Сэйпае, а другие выполняются быстро? Является ли это показателем той атаки, которую предвидели создатели ката?

На самом деле, насколько высока техника ударов ногами в Годзю ката? Разве атакующему не сложнее заблокировать удар ногой в колено соперника, чем удар ногой в среднюю часть тела — высоту, на которой отрабатывается большинство ударов ногой вперед, будь то ката или кихон?

Действительно ли существует такая вещь, как стойка кошки в ката Годзю-рю, или это просто индикатор, учебное пособие, если хотите, чтобы показать, где есть удар ногой?

Почему ката Сантин считается фундаментальным, в то время как Годзю-рю, похоже, не основано преимущественно на прямых ударах? Если санчин изначально выполнялся с открытыми руками, значит ли это, что это должны быть удары руками? И если Сантин изначально выполнялся с открытыми ладонями, значит ли это, что Сансейру, Сейсан и Супаринпей тоже могли начинать с камаэ с открытыми ладонями?

Почему так много блокирующих движений Годзю круговые? Почему во многих ката показано что-то вроде «блока», шагающего вперед?

Почему не все ката выполняются по прямой? Повороты и углы шага что-нибудь значат? И почему большинство поворотов в ката налево?

Все ли ката соответствуют одним и тем же боевым принципам? Нужно ли вам знать оригинальный бункай, чтобы понять принципы?

Какая связь между окинавским искусством обращения с оружием (кобудо) и окинавскими системами владения оружием? Может ли кобудо научить нас ката с пустой рукой, то есть, если система с пустой рукой используется, когда у вас нет оружия, была ли она предназначена для самозащиты в ближнем контакте? И меняет ли это то, как мы должны видеть применение ката?

Что бы сказал Сократ? Так много вопросов. Но если вы не будете задавать вопросы… что ж, с таким же успехом вы можете пинать опавшие листья в лесу.

Ходжо Ундо

Прогуливаясь весной по тропе, можно увидеть свидетельства лесничих; поваленные за зиму деревья, лежащие под странными углами поперек троп, все аккуратно спилены бензопилой, а бревно на ширину тропы аккуратно отвалено в сторону. Я смотрю на эти отрезы и думаю о том, чтобы отнести один из них в додзё для тренировок. Он должен быть как раз подходящего размера — примерно от трех с половиной до четырех футов в длину и диаметром от шести до восьми дюймов. Раньше мы часто тренировались с бревном. Это хорошая замена старому окинавскому приспособлению, которое выглядит как короткая штанга с более толстым грифом. Мы баюкали бревно на сгибе руки с поднятыми руками, как в начальной позиции ката Шисочин, а затем шли по всей длине додзё вперед и назад в санчин дачи. На любом конце мы подбрасывали бревно в воздух, выпрямляя руки, а затем снова ловили его на предплечьях. С меньшими бревнами, на которых осталась грубая кора, мы могли тренировать силу хвата, подбрасывая бревно в воздух, а затем, опустив ладони, ловить его, когда оно падало.

Но сегодня, останавливаясь, чтобы рассмотреть одно из этих больших бревен, дятел с ворсом, кажется, смеется надо мной со своего насеста на одном из мертвых деревьев вдоль тропы. Здесь повсюду видны следы его работы — глубокие начерченные прямоугольники, которые должны выглядеть привлекательными для маленьких птиц, выискивающих весной места для гнездования. Я не уверен, то ли он просто приветствует меня, то ли ругает меня, возражая против моего присутствия в его лесу — я читал, что они яростно территориальны, — но я все равно ухожу. У меня была прогулка.

Тем не менее, это заставило меня задуматься о ходзё ундо, дополнительных упражнениях, которые часто являются неотъемлемой частью тренировок по окинавскому карате. Обычно они выполняются с помощью различных приспособлений в старинном стиле, которые вы часто видите в традиционных додзё. Но вы можете сделать их самостоятельно или использовать различные современные заменители для достижения тех же результатов. Для меня, однако, одно предостережение заключается в том, что используемые снаряды и тренировки должны использоваться для развития или усиления техник, которые можно увидеть в классических ката. На самом деле, можно возразить, что все, что вы делаете в отношении тренировки ходзё ундо, должно практиковаться с учетом этого: как упражнение помогает выполнять техники, которые мы видим в ката. Таким образом, как бы кощунственно это ни звучало, удары по макиваре не должны монополизировать ограниченное количество времени, которое мы можем посвятить дополнительным тренировкам. В классическом ката Годзю-рю есть много других техник, которые на самом деле кажутся более распространенными или, по крайней мере, заслуживающими дополнительного обучения, чем прямой удар (цуки). А как насчет тренажеров для отработки ударов предплечьями? Или что-то, чтобы поработать над усилением ударов коленом? Или скручивающие движения для развития мышц, связок и сухожилий, необходимых для выполнения всех техник маваси?

Рис. 4-26. Использование бревна для тренировки ходзё-ундо.

Рисунок 4-27 Использование предплечья для атаки в ката Сэйпай и Сэйенчин.

Рис. 4-28 Использование захвата для притягивания противника вниз в ката Сайфа.

Я полагаю, что можно полагаться исключительно на котэ-котай (удары руками) для развития ударов предплечьями, но что делать, когда рядом некому бить по предплечьям? У меня в додзё есть пара старых деревянных козлов. Когда Sifu Liu, известный мастер кранов-кормораздатчиков, увидел их, он предложил мне немного закруглить края верхней части два на четыре и использовать их для ударов руками. Он думал, что высота была почти правильной.

Железную гэту можно использовать для развития силы ног при выполнении ударов коленом, но не помешает и какая-нибудь горизонтальная опора для ног. Я иногда использовал набивной мяч, который держал в двух руках, для отработки ударов коленом — ужасная мысль, но довольно хорошее приближение к голове противника во многих техниках и применениях, которые мы видим в классических ката.

Рис. 4-29 Использование силы захвата и скручивания рук для поворота головы или шеи противника в технике из ката Супаринпей.

Нигири-занятия хороши для проработки силы хвата, конечно, что встречается повсеместно в классических сюжетах, но есть и связки палочек. Вы берете горсть этих трехфутовых тонких бамбуковых томатных палочек и кладете их в тканевый мешок. Вы можете крутить их и работать над их разделением пальцами, сжимая их. Мой учитель заставлял нас работать парами, скручивая пояса (оби) для того же эффекта.

Конгокен — еще один полезный инструмент практики ходзё. Легенда гласит, что сенсей Мияги Тёдзюн увидел, как его используют борцы во время визита на Гавайи, и решил, что это будет хорошим дополнением к арсеналу окинавского тренировочного оборудования. Это большой, металлический, вытянутый овал. Она тяжелая и, возможно, немного неуклюжий, но это был хороший способ тренировать использование рук и кистей в применении техник маваси — большинство техник маваси, которые мы видим в классических ката, предназначены не для блокировки, а скорее для скручивание головы и шеи противника.

Другой инструмент, который можно использовать аналогичным образом, — это саси-иши — большой круглый каменный или бетонный шар с деревянной ручкой. Поскольку здесь также присутствует значительный вес и хват можно чередовать, это может обеспечить отличную тренировку сопротивления для движений маваси.

Тренировка ходзё-ундо важна, но нужно помнить, что она должна быть функциональной. Несмотря на появление техник в ката — а всегда следует помнить, что внешний вид техник в ката может сильно отличаться от их фактического применения — Годзю-рю в основном включает в себя блоки и атаки предплечьями, захваты, удары коленями и техники скручивания головы или шеи. Это то, что мы хотим развить с помощью тренировок ходзё ундо, то есть это не просто развитие силы как таковой. На самом деле опора на физическую силу часто делает Годзю слишком твердым — часто кажущимся слишком жестким — и мешает по-настоящему понять, что имеется в виду под «жестким и мягким» (го и дзю).

Болиголовы умирают

Сегодня в лесу сыро. Весна действительно здесь, и все живо. Даже пауков нет. Я слышу ручей, который сбегает с холма к водохранилищу. В местах, где вечнозеленые растения самые густые, весной лес выглядит не так уж иначе, чем в разгар зимы. Но клены, и дубы, и березы, и гикори распустили листья, и легче увидеть, какие деревья погибли за зиму, открывая пятна в кронах деревьев. На земле под ними можно увидеть рассаду, готовую вступить во владение. На этой части тропы, где она самая широкая и, кажется, больше всего солнечного света, по обеим сторонам тропы проросли маленькие саженцы болиголова, не выше фута или двух высотой. Дальше по тропе растут гигантские болиголовы, многие из которых на вид превышают сотню футов, и они величественны — кажется, им не нужны раскидистые ветки, чтобы занять свое место, как ели или бальзамические сосны.

Но старые деревья болиголова здесь умирают. Я могу насчитать их десятки вдоль тропы и еще больше в лесу, кора местами содрана. Они пострадали от шерстистого адельгида, инвазивного вида для которым у болиголова нет естественной резистентности. Шерстистый адельгид ослабляет дерево, принося болиголового мотылька, и после того, как жуки-точильщики зарылись под кору дерева, дятлы нападают, сдирая кору, чтобы добраться до жуков. Вокруг корней больного дерева начинает расти грибок, и вскоре дерево падает. Холодные температуры Новой Англии сдерживали вредителей в течение многих лет, но теперь они направляются на север, поскольку зимы теплые, и они говорят, что болиголов может пойти по пути американского каштана. Я думаю, это показывает, что все взаимосвязано; цепь событий, которая, кажется, связывает вещи таким образом, что это трудно увидеть в начале - одна вещь ведет к другой или, если это не так уж предсказуемо, шаг в одном направлении, изменяющий ожидаемый результат, открывая любое количество различных возможностей. , как небольшое изменение в окружающей среде, открывающее экзистенциальную нишу, которой, возможно, не было раньше.

По какой-то причине все это заставило меня задуматься о том, как мы связываем воедино различные техники ката. Но я не думал о последовательности техник в том стандартном виде, в котором это показано в ката — начиная с защитной техники, затем переходя к контролирующей или технике захватов и заканчивая броском или атакой в ​​шею или голову — столько, сколько я думал о том, как понимание структуры и смысла ката позволяет перемещаться между техниками различных ката в рамках системы. Поскольку классические ката Годзю-рю состоят из последовательностей, довольно легко начать техники из одного ката, а затем, в зависимости от того, как атакующий движется или реагирует на вашу первоначальную защитную технику, перейти к связующей технике из другой ката и, снова добавьте завершающую технику из еще одного ката. Понимание тем или принципов различных классических предметов также помогает облегчить такую ​​гибкость подхода, особенно когда кажется, что каждое ката исследует другую тему или даёт ответ на различный тип атаки. Таким образом, методы входа или приема, вероятно, демонстрируют наибольшее разнообразие, хотя даже здесь возможные способы ответа на любую данную атаку действительно ограничены.

То, как человек преодолевает расстояние, чтобы контролировать противника, также различается, но идея в основном состоит в том, чтобы поддерживать контакт после первоначальной защитной техники и, не подвергая себя дальнейшей опасности, перейти к голове или шее противника, чтобы закончить бой.

Например, в начальных движениях ката Сэйенчин — и фактически во многих других техниках этого ката — обе руки выводятся за пределы атакующей руки противника, независимо от того, рассматриваем ли мы эту атаку как захват запястья, удар или захват одежды. Эта позиция, показанная как против правой, так и левой атаки и возникающая лишь на долю секунды, является, в которой мы установили первоначальный контакт с противником, и точкой, в которой, если мы чувствительны к энергии нападающего, мы продолжаем использовать любые приемы, которые кажутся подходящими для данной ситуации (рис. 4.30).

Если бы кто-то продолжил последовательность из Сейенчина, используя второй из этих приемов против правого захвата противника, правая рука защитника повернулась бы, чтобы схватить правое запястье атакующего, в то время как левое предплечье опустилось бы на локоть атакующего. Это позиция в ката, которая выглядит как два нижних блока в шико-дачи, выполненных под углом 45 градусов. (См. «Ах, он просто стар. Что он вообще знает?».)

Рис. 4-30. «Точка прослушивания», позволяющая продолжить любое количество других техник, одинакова для первой или последней последовательности Сэйенчин.

Однако, если ситуация изменится или человек почувствует, что по какой-либо причине стандартный вариант бункай не является подходящим, можно перейти к начальным движениям пятой последовательности ката Сэйпай, например, приводя правое предплечье сбоку от шеи атакующего. (Это сторона, противоположная тому, что показано в ката.) Отсюда можно встать и продолжить «бросок» на 270 градусов из этой последовательности Сэйпая (хотя и с противоположной стороны от того, что показано в ката), или можно выпрямить руку и продолжить начальную последовательность ката Сэйпай, опуская голову, или можно поддерживать контакт с противником, повернуться в переднюю стойку и продолжить удары коленом по ребрам противника, как мы видим на начальная последовательность ката Сансейру (рис. 4.31).

Рисунок 4-31. Первый удар коленом из начальной последовательности ката Сансейру.

Другим примером этой идеи, может быть использование довольно повсеместного блока одной рукой снаружи внутрь (рис. 4.32). В Годзю-рю эта защитная техника часто используется с шагом в сторону атаки противника и часто облегчается легким поворотом тела защищающегося.

Если мы начнем с этого начального внешнего «блока», мы можем, конечно, продолжить, двигаясь через любую из последовательностей различных ката, которые начинаются одинаково, или мы могли бы поднять другую руку вверх по внутренней стороне руки противника (рис. 4.33) в положение руки, которое формирует основное движение ката Сансейру или открывающее камаэ ката Шисочин. Отсюда, конечно, мы можем продолжить любую из последовательностей применения Сансейру или Шисочин.

Рис. 4-32. Техника приема снаружи внутрь, которую мы видим в ката Сэйпай, Сэйсан, Сисочин и Супаринпей.

Рис. 4-33. Поднятие другой руки внутрь руки атакующего оставляет одну руку в позе камаэ с двумя руками в Шисочин ката, а также опускает голову противника.

Однако та же самая двусторонняя позиция сама по себе является точкой, в которой можно произвести изменения, если того требует ситуация. Мы могли подбросить правую руку противника вниз левой рукой и поднять правое предплечье вверх, чтобы атаковать шею противника, что давало нам возможность продолжать с различными контролирующими или завершающими техниками из различных ката. Или мы можем перевернуть внутреь руку, переходя к техникам «локтя» из пятой последовательности ката Сэйунтин (рис. 4.34–35). Из этого положения мы можем продолжить завершающую технику ката Сейентин, завершая атаку яма-укэ коленом в голову противника, или мы можем изменить это еще раз, схватив руку противника за локоть и запястье и потянув вниз. , как мы видим в первой последовательности ката Сансейру (рис. 4.36.)

Я думаю, что важно видеть связи, но мы можем чувствовать себя комфортно с такого рода связями только тогда, когда мы понимаем последовательности ката и видим темы или принципы, содержащиеся в них. Мы также должны быть чуткими к ситуации и готовыми изменить и адаптировать нашу технику. Как только мы сможем это сделать, атака станет безжалостной, я думаю, что-то вроде нападения шерстистого адельгида на эти величественные деревья болиголова.

Рис. 4-34. Эта контролирующая техника из пятой последовательности ката Сэйенчин часто рассматривается как атака локтем.

Рис. 4-35. Крупный план техники входа под обратным углом в пятой последовательности Сейунчин.

Рис. 4-36. Тяга «руки-штанги» вниз из начальной последовательности ката Сансейру.

Катадин

Рисунок 4-37 Гора Катадин в штате Мэн.

Я поймал себя на мысли о Катадине, когда на днях ехал на гору по Адамс-роуд. Было прекрасное весеннее утро. В такой день было бы приятно прогуляться по лесу, но вместо этого я решил покататься на велосипеде мимо ферм с длинными участками открытых полей и насаждений старых лесов и молодых яблоневых садов, дорог, окаймленных каменными стенами, которые должны вернуться в колониальные времена. Пейзаж был идиллическим — почти как осень в Новой Англии, — но я поймал себя на мысли о тяжелом восхождении на Катадин прошлым летом. Не знаю, почему это пришло мне на ум — возможно, это был ранний час или что-то связанное с холмами вдалеке, хотя я не думаю, что есть другая гора, похожая на Катадин. Или, может быть, это было просто усилие по крутому склону, которое вернуло меня к тому походу.

Рис. 4-38. Автор на вершине горы Катадин в штате Мэн.

Мы разбили лагерь у небольшого пруда и вылезли из палаток в 4 утра в надежде увидеть лося, добывающего пищу в камышах, но лоси, вероятно, давно научились избегать этих палаточных лагерей. И в любом случае, мы приехали не для того, чтобы наблюдать за дикой природой, хотя, когда мы сняли лагерь и собрали грузовик, чтобы отправиться на стоянку Ревущего ручья, в двадцати минутах езды, я услышал поблизости зов дрозда Бикнелла — его песня больше похожа на свистящий вариант тувинских горловых певцов, чем на птичью. А вдалеке ответил другой дрозд.

Катадин — это поход на весь день, хотя в ретроспективе «поход», вероятно, был не лучшим способом описать восхождение на внршину и карабкаться по «Лезвию Ножа» с порывами сильного ветра вдоль хребта. Это далеко от моих ленивых блужданий по заповеднику озера Фитцджеральд или получасовых восхождений на местные горы, окружающие долину, где я живу. Катадин — северный конец Аппалачской тропы — той самой тропы, которая шла через лес вдоль гребня горы, на которой я жил в детстве. Конечно, это далеко от государственного парка Бакстер и дикой природы северного штата Мэн.

Пенобскоты называли ее «Величайшей горой», где жили мифические птицы-громовержцы. Это предмет многих легенд коренных американцев, и это еще одна причина, по которой я, возможно, вспомнил об этом походе. Некоторые вещи кажутся такими величественными и наполняют воображение таким чудом, что кажутся почти мифическими, как, например, большая голубая цапля, которую я видел пятью минутами раньше, плывущую по придорожному болоту у Адамс-роуд. Я остановился, чтобы посмотреть, как он приземлился на берегу, частично скрытый тростником.

Цапля, как и ее дальний родственник белый журавль, ставший легендой для многих мастеров боевых искусств, питает мое воображение всякий раз, когда я вижу, как кто-то пролетает над головой с ее медленными, уверенными взмахами крыльев, совсем не похожими на других птиц с их неистовыми взмахами, похожими на в любой момент они были готовы упасть или как будто пытались быстро добраться до следующего защищенного дерева, пока не появился какой-то невидимый хищник. Цапля, кажется, летит с таким хладнокровием, приземляясь близко к кромке воды, где вдоль берега растет тростник. Для меня это тоже мифические животные.

Рис. 4-39. Эта журавлиная поза из ката Курурунфа может выглядеть как журавль, складывающий крылья для защиты и стоящий на одной ноге, или как летящий дракон, но я вовсе не уверен, что образное описание поможет. чтобы понять, как эта поза функционирует в боевом значении.

Несколько лет назад я спросил сенсея Матаёси Синпо, какие техники животных, как считается, составляют систему Годзю-рю. Он ответил, что это журавль, тигр, леопард, змея и дракон. Несколько наивно, я полагаю, я спросил его, какие ката соответствуют каким животным, но он сказал, что они все перепутаны - ката не делятся так аккуратно. Любая данная ката может содержать техники журавля, тигра или змеи. Конечно, за эти годы я не обнаружил, что что-то из этого действительно помогло моему пониманию ката или бункай.

В Курурунфе есть то, что некоторые описывают как позы журавля, в то время как другие говорят, что ката, особенно открывающие техники, происходят из драконьего стиля кунг-фу, потому что считается, что начальная поза напоминает дракона, поднимающегося из озера. (рис. 4.39). Однако драконы мифичны; можно только догадываться, как выглядит дракон, летящий с поверхности озера, хлещущий хвостом по воде. Все столь воображаемое, без подтверждающих доказательств того, что ката или конкретные техники действительно встречаются в системе кунг-фу, без сомнения, просто предлагает мнение, особенно если мы основываем его исключительно на внешнем виде, а не на фактическом применении техник.

Например, в начальном эпизоде ​​Курурунфа — переходе вправо в стойку кошки с выдвинутой вперед левой ногой (хотя нет особой разницы, с какой стороны начинать) — правая рука переносится над левой рукой противника, как левая рука защитщающегося поднимается, чтобы схватить голову. При этом левое колено подводится к атакующему (рис. 4.40). Эта техника показана с обеих сторон. Затем, по мере того, как последовательность продолжается, защищающийся делает шаг вперед, захватывая подбородок противника правой рукой, и поворачивается против часовой стрелки, поворачивая голову, когда атакующий падает на землю. Но совсем не ясно, как знание конкретного животного или каких-либо антропоморфных характеристик, которые мы можем ему приписать, действительно помогает понять ката и как можно применять его техники.

Рис. 4-40 Применение этой первой техники из ката Курурунфа показывает блокирующее движение левой рукой, удар коленом и захват головы противника. Движение, которое следует за этим, представляет собой поворот головы.

То же самое можно сказать и о Suparinpei. Техника открытой руки в шико дачи в конце ката чем-то напоминает тигра — стойка на полу, атаки раскрытой ладонью, использование обеих рук для контроля атаки — но внешний вид не обязательно отражает суть, более эфирные качества, которые мы привыкли ассоциировать с любым из этих животных. Возможно, мы наделяем их этими мистическими качествами, потому что надеемся воплотить их в себе. Говорят, что Фан Чи Ньянг наблюдала за боем журавля, позже включив эти принципы в боевую систему, которой она научилась у своего отца. Это, безусловно, сильные истории, но являются ли они чем-то большим, чем расширенная метафора, поэтическое тщеславие, средство описания движений, которые по самой своей природе трудно выразить словами? То есть учитель может увещевать ученика быть легким и подвижным, как журавль, или быть жестоким. и безжалостный, как тигр, чтобы дать ученику что-то более конкретное, чтобы направлять его или ее практику, основанную, без сомнения, на наших мифических отношениях с миром природы.

В заключительной последовательности Suparinpei есть две «блокирующие» техники с открытой ладонью, вторая из которых выполняется со скользящим шагом в shiko dachi левой ногой вперед. Это техники, которые некоторым напоминают тигра (рис. 4.41). Затем следует правый удар «рука копьем». (Является ли это драконом, выплевывающим свой язык?) Затем завершающая техника ката — это поворот в исходное положение, когда руки двигаются как бы круговыми движениями, заканчивая тем, что обе руки подняты в том, что некоторые называют «журавлиным клювом», а другие называют «позой собаки». Метафоры часто используются для уточнения смысла, но иногда они могут просто сбивать с толку.

Рис. 4-41. Это поза тигра во второй технике двойного блока в конце ката Супаринпей.

Один из ключей к пониманию ката Супаринпей заключается в том, чтобы увидеть, как применяется эта техника двойной блокировки, будь то против клинча или любой атаки обеими руками. (См. «Шаги в лесу и Супаринпей»). Сначала правая рука защищающегося движется против часовой стрелки, блокируя и наступая на левую руку противника снаружи. Почти одновременно левая рука защищающегося движется против часовой стрелки, блокируя и проникая внутрь правой руки противника. Затем правая ладонь защищающегося поднимается вверх, чтобы атаковать лицо противника. Затем, двигаясь против часовой стрелки, левая рука подводится под правую руку и к шее противника.

Рис. 4-42. Вариант последней позы и конечное положение после окончания скручивания головы до последней последовательности ката Супаринпей.

Этот прием в сочетании с предшествующим ударом правой ладонью опускает голову противника на левый бок защищающегося. Затем следует «удар копьем» в шею противника. Затем, удерживая левой рукой за макушку, а правой рукой за подбородок, защищающийся поворачивается в исходное положение вперед, отворачивая голову, толкая вниз левой рукой и подтягивая (или толкая) вверх правой рукаой. Начало этой последовательности, техника двойного блока, напоминает блок «солнце и луна», найденный в начале ката Сейсан версии Сёдокан. Опять же, присвоение ему такого поэтически описательного имени, однако, мало что объясняет в его применении. И скажем ли мы, что Супаринпей, пожалуй, самое интересное и загадочное ката Годзю, основано на движениях журавля, тигра или мифического дракона, это мало объясняет применение движений ката.

Тем не менее, на них приятно смотреть, на этих существ, с которыми мы делим мир. Трудно не сесть и не провести остаток дня, просто наблюдая за ними — цапля неподвижно стояла на мелководье болота, пока я наблюдал, терпеливо ожидая, когда ее добыча окажется в пределах досягаемости, — но мне предстояло пройти еще несколько миль.

Вывод

Из-за угрозы грозы в тот же день я отправился в лес рано, сразу после завтрака. Это напомнило мне день поздней весны. Птицы были довольно активны, что, возможно, было только час. Обычно я не выхожу в лес так рано.

Примерно в сотне футов вверх по тропе я услышал настойчивый крик того, кто мог быть «печником». «Учительница, учительница, учительница». Я где-то читал, что «печник» вьет куполообразное гнездо на земле, среди листьев, что-то вроде старинной хлебной печи, отсюда и название птицы. Хотя я не стал его искать. Мне нравится пение разных птиц, но я не очень люблю наблюдать за птицами; всегда, кажется, есть более насущные дела, и вообще мое внимание тут же привлекло тихое карканье над головой. Высоко на вершине мертвого болиголова сидел ворон и разговаривал сам с собой, как я полагаю, поскольку он казался недостаточно громким для других воронов и недостаточно настойчивым, чтобы это могло быть предупреждением. Кого предупреждал ворон? И о чем? Я определенно не представлял угрозы, и с его точки зрения я, должно быть, выглядел довольно незначительным. Любопытно попытаться представить, как должен выглядеть мир для разных обитателей леса. Я думаю, что прогулка по лесу многое проясняет.

Около двадцати лет назад я решил перестать преподавать в клубе карате в университете и начать тренироваться в додзё в сарае за моим домом. Мы положили пол из фанеры толщиной ¾ дюйма и покрыли его старым борцовским матом из университета, затем добавили стойки для макивары и тяжелую сумку, пару банок для нигири-практик, несколько картинок и свитков с Окинавы и начали тренировку. Сначала было от шести до десяти черных поясов из университета, которые либо все еще были рядом, либо решили пожить поблизости летом, но в конце концов, поскольку я не интересовался рекламой и попытками управлять коммерческим додзё, их стало меньше, пока не осталось только я и Иван. Так как большую часть ночей мы тренировались только вдвоем, нам почти не нужно было говорить или считать для кихон или ката. Мы просто тренировались. В общем, разогрелись сами, а затем сделали пару раундов ката, от Санчин до Супаринпей. Мы оба были достаточно знакомы с техниками и достаточно наблюдали за движениями друг друга, чтобы видеть, что происходит, просто постоянно повторяли упражнения иппон кумитэ, которые мы выполняли из техник классического ката. Я не знаю, как еще это сказать, но мы дошли до того, что могли почти сказать, о чем думает другой, просто по тому, как мы двигались. И с тех пор как Иван уехал, у меня, примерно через пятнадцать лет, сложились такие же отношения с Биллом.

Я вспомнил об этом безмолвном общении одним летом, когда смотрел, как мой сын Ной играет в футбол, или calico, как его называют в Италии. В последнюю ночь в Италии мы остановились в отеле недалеко от аэропорта в Риме, так как на следующее утро у нас был ранний рейс. Нам нужно было отправиться в аэропорт в 4 часа утра, если мы собирались успеть на рейс домой — изнурительный 27-часовой рейс, считая остановки, который доставил нас из Рима в Стамбул и в Бостон.

Ной обнаружил небольшое огороженное футбольное поле позади отеля и спустился вниз, чтобы размяться и поиграть с футбольным мячом детского размера, который он нашел в кустах поблизости. Через несколько минут подошла группа итальянских полицейских со своими спортивными сумками и футбольными мячами, одетых в шорты и футбольные бутсы. Они пришли после работы поиграть в мини-футбол, только сегодня вечером им не хватило одного игрока. Они подозвали Ноя и пригласили его поиграть с ними. Правда был языковой барьер. Единственным языком, на котором они общались, был язык футбола. Когда я пришел его искать, игра уже шла полным ходом. Были улыбки, смех и высокие пятерки. Они были хороши, но игра была сыграна для удовольствия. Когда Ной должен был уйти, были удары кулаками и рукопожатия.

Я вспоминаю об этом духе товарищества, когда сижу здесь и вспоминаю семинар, который я провел тем летом в маленькой деревне в Италии. Это было то же самое. Я не говорю по-итальянски, и мало кто из присутствующих на семинаре смог бы меня понять, если бы я попытался объяснить что-то по-английски. Конечно, Андреа, которая сначала связалась со мной после прочтения некоторых статей, которые я написал для бывшего Журнала азиатских боевых искусств, могла бы перевести для меня, но я не думал, что длинные объяснения и переводы предложения за предложением были тем, что кто-то там делал. за. Я вспомнил те времена, когда я тренировался в окинавских додзё, где, по большей части, единственной инструкцией, которая действительно озвучивалась, было «Коре ва ко, дешо», и она всегда сопровождалась демонстрацией. (Я думаю, что грубый перевод был чем-то вроде «Это похоже на это, не так ли».) Ученики были всех возрастов, от старых до молодых, и из всех стилей карате. Но мы тренировались вместе, делились концепциями и техниками и практиковались два дня.

Если у футбола есть свой язык и он действительно интернационален, как напомнил мне мой сын после игры с итальянской полицией, я думаю, то же самое можно сказать и о боевых искусствах. Есть безмолвный язык общего опыта и общего понимания, и я думаю, что он взращивается и питается вежливостью и уважением. И, кажется, это то, что мы разделяем как мастера боевых искусств, независимо от школьной принадлежности или стиля. Так часто в таких ситуациях мне вспоминаются слова моего учителя Кимо Валла-сенсея. Я слышал их так часто, что они стали чем-то вроде мантры, и в некотором смысле все они стали означать одно и то же.

Рисунок A-1: ​​Каллиграфия третьей строки из Кэмпо Хакку (Восемь законов кулака), из которой сэнсэй Мияги Тедзюн взял имя Годзю-рю («Все во вселенной дышит, твердо и мягко») — подарок от Валентина Вароло, одна из студенток, которых автор встретил в Италии.

Открытый ум, радостное обучение.

Замените страх и сомнение знанием и пониманием.

Усердно тренироваться; тренируйся часто.

Приложение: Повторение принципов анализа Ката (Бункай)

Некоторые из этих принципов впервые появились в книге «Ката и бункай Годзю-рю: Сущность ката Хэйсю и Кайсю».

Есть много «принципов», которые можно применить к изучению и тренировке ката Годзю-рю. Некоторые принципы связаны с правильными боевыми движениями, и многие из этих принципов применимы к широкому спектру боевых искусств и стилей. Однако другие принципы связаны с тем, как мы можем понять конкретное боевое искусство, и могут применяться только к тому, как практикуется конкретный стиль и как сохраняются техники его системы, в данном случае Годзю-рю. В этом приложении я перечислил ряд идей, которые я нашел полезными при анализе ката. Вот краткий список:

1. Ката состоят из последовательностей, которые начинаются с защитной техники и заканчиваются завершающей техникой.

2. Ката Годзю-рю демонстрирует защиту от ближнего боя, типичными проявлениями которой являются захваты, клинчи, толчки и различные сценарии борьбы.

3. Поскольку было сказано, что в каратэ -каратэ ни сэнтэ наши нет первой атаки, важно при любом анализе ката найти начальную защитную технику.

4. Повороты, углы и изменения направления в ката иногда используются для демонстрации того, как защищающийся уходит за линию в ответ на атаку, а иногда используются просто для того, чтобы сигнализировать о начале другой последовательности.

5. При движении вне линии рука, ближайшая к нападающему, обычно является «блокирующей» рукой.

6. «Блокируйте» руки, но атакуйте головой.

7. Как прием, так и атака должны казаться легкими.

8. Техника ударов ногами низкая, преобладают удары коленом.

9. Важно понимать структуру ката.

10. В применении техник ката не должно быть промежутков или пауз.

11. Каждая техника защтщающегося в последовательности ката основана на ожидаемой реакции атакующего на предыдущие движения защитника. Например: в ката преобладают удары руками среднего уровня, потому что голова атакующего была опущена до этого уровня предыдущими техниками.

12. Ничто на самом деле не скрыто, но то, как мы «видим» техники ката, часто зависит от наших ожиданий. То есть, если наша практика в основном состоит из блокирования, ударов руками и ногами, то бункай, который мы находим в ката, в основном будет состоять из блоков, ударов руками и ногами. Сохраняйте непредвзятость.

13. Некоторые техники можно понять, только если посмотреть на промежуток между концом одной техники и началом следующей техники.

14. Бункай — анализ ката; поэтому само собой разумеется, что для понимания техник и принципов ката нужно применять техники точно так же, как и при исполнении ката.

15. Каждое ката состоит из ограниченного числа последовательностей, каждая из которых посвящена отдельной теме или темам.

Уточнение некоторых ключевых моментов этих принципов:

• Ката Годзю-рю состоят из комбинаций или последовательностей техник. Хотя это может быть не так для всех боевых систем, в которых используются ката или формы (одиночные упражнения) для систематизации и сохранения боевых техник, похоже, это верно для окинавских боевых традиций. Следует отметить, что техники в данной последовательности будут различаться по назначению: некоторые защитные техники, некоторые связующие или контролирующие техники, а некоторые завершающие техники. Методы защиты, которые иногда можно назвать методами входа, часто сопровождаются первоначальной атакой. Техники перехода или контроля используются для сокращения дистанции и обычно включают движение к голове противника, часто с использованием захвата одной рукой на голове противника и одной рукой на подбородке противника, работая в оппозиции, чтобы контролировать движение противника. Завершающие приемы покажут атаку в шею или технику скручивания головы. Начало или конец последовательности — поскольку важно понимать, где заканчивается одна последовательность и начинается другая — можно определить, найдя начальный «блок» или, альтернативно, найдя атаку в голову или шею и двигаясь назад. Иногда изменение направления в ката используется для определения начала новой последовательности. Понимание структуры данного ката часто необходимо для определения техник, используемых в данной последовательности. Поскольку структура ката варьируется, техники последовательностей могут быть различными.

• В целом справедливо будет сказать, что большинство ката Годзю-рю показывают приемы самообороны ближнего боя; то есть техники ката показывают реакцию на захваты, толчки и борьбу. Исторически это могло произойти из-за необходимости системы ближнего боя на поле боя после того, как воин потерял свое оружие. Однако это всего лишь теория, чтобы удобно объяснить насильственный (смертоносный) характер техник и кажущуюся нехватку традиционных ударных техник. Ката, которые лучше всего подходят для этого вида ближнего боя - или, по крайней мере, там, где его легче всего увидеть, - это те ката, которые начинаются с позы камаэ с двумя руками, когда обе руки подняты перед телом; например, Сансейру, Сейсан и Супаринпей. Тем не менее, основное внимание оставшихся классических предметов в каноне Годзю также уделяется приемам ближнего боя или реакциям на захваты одной рукой, толчки, захваты двумя руками и сценарии борьбы.

• В каратэ-каратэ ни сэнтэ наши нет первой атаки. Поэтому при любом анализе ката важно начинать с поиска защитной техники в начале каждой комбинации или последовательности движений. Часто эти «блоки» выполняются одновременно с атакой или техникой захватов, выполняемой другой рукой. В любом случае, блок вместе с техникой контроля или перехода, наряду с правильным шагом, должен оставить защщающегося в таком положении, чтобы у атакующего не было второго шанса для атаки.

• При рассмотрении применения или анализа движения ката следует помнить о принципах стойки и смещения веса. Повороты, изменение направления и углы в ката должны на самом базовом уровне давать представление о том, как можно использовать поясницу и бёдра, стойки, вращение и положение тела против противника. Повороты и изменения направления в ката указывают направление атаки, то есть то, как человек отступает от линии или как он должен двигаться, чтобы облегчить применение данной техники. Слишком часто ученики пытаются анализировать техники и выполнять бункай лицом друг к другу, как если бы они были заперты в пустой коробке из-под холодильника с противником. Как правило, мы не поворачиваемся лицом к нападающему. Однако иногда повороты, которые можно увидеть в ката, особенно последовательности, которые могут начинаться из положения клинча, просто показывают конец одной последовательности и начало другой. Это может сбивать с толку, когда кто-то пытается определить, показано ли движение в автономном режиме или ката просто соединяет две несопоставимые последовательности.

• Чтобы уточнить вышеизложенный пункт: шаг — особенно в начальном блоке — указывает, как защищающийся отступает от линии и, следовательно, направление, с которого идет атака противника. Принцип здесь заключается в том, что нападающий атакует центральную линию, а защитник отступает от центральной линии, чтобы избежать атаки. Это безопаснее и упрощает блокировку. При анализе ката (или поиске бункай) то, как вы отходите от линии с начальным блоком, должно показать вам направление, с которого атакует атакующий. Ката показывает эти шаги и движения различными способами и под разными углами. То, что можно увидеть в ката, — это демонстрация того, как человек выходит из строя. Схема ката обычно не показывает повороты, потому что не хватает места. Однако в некоторых более высоких ката, поскольку они показывают последовательности ближнего боя или борьбы, повороты в ката часто просто разграничивают начало и конец последовательности. Однако в любом случае важно понимать назначение шагов и поворотов в ката. Это также относится к стойкам; стойки, отличные от базовой стойки или санчин дачи, обычно используются для определенных целей.

• Как правило, рука, ближайшая к противнику, будет «блокирующей» рукой. Кроме того, можно заметить, что, хотя некоторые техники в ката выполняются с обеих сторон, то есть правосторонние и левосторонние, большинство техник ката показаны так, как их выполнял бы правша. Например, несмотря на то, что начальное движение техники маваси укэ Супаринпей ката показано с обеих сторон, продолжение техники — контроль руки противника, захват головы и левое нукитэ или ладонь к подбородку - демонстрирует, как правша обычно выполняет приемы в клинче.

• Блокируйте руки, защищайтесь от локтя, но атакуйте голову. Атакующие приемы Годзю-рю всегда нацелены на голову или шею противника. Это самая важная область, но это также способ контролировать противника. Как правило, это гораздо более смертоносно, чем простые удары ногами. Даже удары среднего уровня часто находятся на этом уровне только потому, что голова противника уже была поражена. Даже маваси уке, как его стали называть, обычно используется в качестве завершающей техники против головы и шеи противника, когда мы видим его в классических ката Годзю-рю. Следует помнить, что первоначальной целью техник, встречающихся в классических дисциплинах Годзю-рю и, я подозреваю, в каждой из других окинавских систем каратэ, было положить конец опасному для жизни противостоянию. Методы жестоки и часто смертельны; они не предназначались для современных турниров по очкам. Это следует учитывать при любом анализе техник ката. Это также может быть причиной того, что в классических предметах так мало ударных техник.

• Удары ногами в окинавском карате обычно выполняются ниже уровня пояса. Ищите колени противника, чтобы они были главной целью. Удары ногами выполняются на уровне, который противнику сложно заблокировать. Следует также помнить, что удары ногой обычно используются только после того, как защищающийся уже вступил в контакт с противником — отсюда и поговорка «наносить удар только тогда, когда вы стоите на трех футах от земли». При этом большинство техник ударов ногами, которые можно найти в классических предметах Годзю-рю, на самом деле являются хидза-гери.

• Поскольку Годзю-рю — это система самообороны, при правильном применении техника должна казаться легкой. Конечно, вы должны прилагать усилия для развития силы, скорости и гибкости, когда вы молоды, но сами техники не должны зависеть от силы или скорости для работы. Это особенно верно в отношении «защитных» техник Годзю-рю, которые по большей части являются «мягкими», обычно отвечая на атаку противника круговыми блоками, которые отклоняют или нейтрализуют атаку. Кроме того, положение рук, впервые встречающееся в тренировке Санчин, в принципе применяется ко многим приемам защиты, и когда эта «неподвижная рука» используется в сочетании с выходом за линию и вращением туловища, любое усилие или энергия, которую защищающийся использует, может быть сохранена для контратаки, хотя эти контратаки могут быть такими же легкими, если там также используется то же понимание шага и вращения.

• Понимание структуры ката очень важно. Все ката не соответствуют одной и той же структуре, поэтому поначалу это может быть несколько запутанным и трудным для понимания. На самом деле, каждое из классических ката Годзю-рю, кажется, имеет различную структуру, уникальную для себя, хотя часто могут быть сходства с другими ката. Это, вероятно, самый сильный признак того, что разные ката происходят из разных источников. Тем не менее, важно понимать структуру ката, чтобы полностью понять ката и бункай. В ката Годзю-рю за техникой входа вместе с контролирующей техникой следует завершающая техника, но иногда завершающая техника может быть показана только в конце второй комбинации или последовательности. Однако следует также отметить, что в некоторых случаях контрольные или промежуточные приемы могут быть отделены от начального блока. В других случаях контрольная или завершающая техника, показанная после второго повторения начального уке, на самом деле предназначена для присоединения к первому повторению техники входа, как мы видим в Курурунфа и Супаринпей. В других случаях завершающая техника для ряда различных последовательностей может быть показана только один раз, в конце ката. В любом случае важно смотреть на ката в целом, на общую схему, а не теряться в анализе каждой отдельной техники, как будто это самоцель.

• После того, как вы нашли комбинацию или последовательность приемов, движения внутри последовательности должны быть непрерывными. Нет пробелов. Это должно относиться к ритму, используемому для выполнения техник данной последовательности, а также к физической кондиции. Как только защищающийся переходит в позицию контроля противника, сокращая дистанцию, контакт сохраняется, чтобы не позволить сопернику провести вторую атаку. Если контакт прерывается, противостояние начинается снова. Однако это не означает, что все техники должны выполняться быстро, а только то, что не должно быть пауз между техниками логической последовательности. Когда ката исполняется для публики, оно часто выполняется в драматической манере — некоторые техники выполняются медленно, а другие — с большой скоростью и силой — без особого внимания к значению или применению движений в данной последовательности. Тем не менее, следует помнить об условии «без пробелов», если то, что мы пытаемся передать, является пониманием движений данного ката. Некоторые движения в ката быстрые, а некоторые естественно медленные, но все зависит от того, как мы реагируем на противника и манипулируем им.

• Чтобы найти и правильно понять приемы, важно «увидеть» (или представить), как атакующий отреагирует на каждый из приемов защищающегося. Это требует некоторого воображения как со стороны атакующего, так и со стороны защищающегося, изучающего бункай. Так часто потому, что нас либо приучили стоять перед стационарным столбом макивара, либо, возможно, потому, что мы привыкли участвовать в непрерывном упражнения для двух человек, где согласованная идея состоит не в том, чтобы закончить схватку, а в том, чтобы продолжить демонстрацию техники, мы не видим, как применяется техника, просто потому, что мы не можем представить реакцию противника. И противник не реагирует на приемы, потому что противник является нашим партнером по тренировкам в додзё, и мы «дергали удары». Например, если мы ударим ногой по колену нападающего, голова противника опустится вниз, и то, как мы интерпретируем последующие приемы, даже если они выполняются на уровне пояса или груди, должно учитывать, где находятся голова и шея противника. Большинство «ударов руками» среднего уровня, которые мы видим в Годзю-рю, на самом деле включают в себя атаку в голову или шею противника, потому что уровень головы был опущен в результате предыдущего действия.

• Не смотрите на конечную позицию — неподвижную фотографию позиции, которую можно увидеть в учебном пособии — для объяснения техники. Настоящее объяснение должно включать в себя движение «дойти туда» из предыдущей позиции. Используемый круговой блок может закончиться в нижнем положении (гедан), но он может пересечь центральную линию на верхнем или среднем уровне. Техника часто начинается раньше, чем вы думаете, что она начинается. Чтобы понять технику в ката, часто лучше начинать с конца предыдущей техники, обращая пристальное внимание на то, как двигаются руки, ноги и тело.

• При анализе ката следует помнить, что терминология не должна чрезмерно влиять на нее. Названия техник в ката являются запоздалой мыслью. В лучшем случае названия приемов служат просто для описания внешнего вида движения, а не его применения. Это облегчает обучение, особенно в ситуациях большой группы, но не должно рассматриваться как указание на то, как конкретная техника предназначена для использования в реальной конфронтации.

• Выполняйте движение в бункай против партнера точно так же, как это происходит в ката. Это должно включать любые шаги или направленные изменения. Если ката — это средство, которое учителя каратэ выбрали для сохранения и запоминания техники, тогда все ключи к обучению применению техники находятся в самих ката. На самом деле ничего не скрыто. Просто иногда мы не знаем, на что смотрим. Обращая пристальное внимание на движения ката, мы изучаем принципы, на которых основаны движения. Если мы решим не придерживаться строгой интерпретации ката при анализе техник ката, то мы можем упустить из виду сами принципы и помешать нашему пониманию системы и нашей способности использовать техники с какой бы то ни было легкостью.

• Часто говорят, что каждое ката представляет собой законченную боевую систему, автономную, показывающую ответы на широкий спектр возможных атак. Однако такой взгляд на ката не учитывает тематический характер ката и необходимость системы, содержащей различные ката. Каждое ката Годзю-рю на самом деле исследует отдельную тему или показывает ответы на различные виды сценариев самообороны. Можно также сказать, что каждое ката исследует любое количество различных принципов. Игнорирование этого аспекта ката — вместо этого зацикливание на представлении о том, что каждое ката — это законченная система самозащиты сама по себе, — может фактически привести к неправильному толкованию самих принципов. Такое представление, доведенное до крайности, также, по-видимому, поддерживает идею о том, что каждая техника в ката должна быть в состоянии положить конец конфронтации, которая сама по себе зависит от следствия, что все техники одинаковы по своему назначению - без защитных техник, без техник наведения и без четко различимых завершающих техник.

БИБЛИОГРАФИЯ

Furuya, Kensho. Kodo: Ancient Ways. Santa Clarita, CA: Ohara, 1996.

Hopkins, Giles. The Kata and Bunkai of Goju-Ryu Karate: The Essence of the Heishu and Kaishu Kata. Berkeley, CA: Blue Snake Books, 2018.

Krishnamurti, Jiddu. Freedom from the Known. San Francisco: Harper, 2009.

McCarthy, Patrick and Yuriko McCarthy. Ancient Okinawan Martial Arts, Volume 2: Koryu Uchinadi. Boston: Tuttle, 1999.

Reps, Paul, and Nyogen Senzaki. Zen Flesh, Zen Bones: A Collection of Zen and Pre-Zen Writings. Boston: Tuttle, 1998.

Uchiyama, Kosho. Opening the Hand of Thought: Foundations of Zen Buddhist Practice. Somerville, MA: Wisdom Publications, 2004.

Wile, Douglas. T’ai Chi Touchstones: Yang Family Secret Transmissions. New York: Sweet Ch’i Press, 1983.

О Джайлзе Хопкинсе

Фотографии: Марта Хопкинс

Джайлз Хопкинс — имеет длительный стаж инструктора по каратэ и автор многих книг, в том числе «Ката и Бункай годзю-рю каратэ» («Книги о синей змее»). Практикующий боевые искусства с 1973 года, он имеет черный пояс в ряде стилей, а также уровень шестой мастерской степени и сертификат учителя окинавского Годзю-рю и Матаёси кобудо из Дзен Окинава Кобудо Ренмей и Окинава Кодокан.

О книгах «Северной Атлантики».

North Atlantic Books (NAB) — независимое некоммерческое издательство, приверженное смелому исследованию взаимоотношений между разумом, телом, духом и природой. Основанная в 1974 году, NAB стремится развивать целостный взгляд на искусство, науку, гуманитарные науки и целительство.

1. North Atlantic Books является издательским подразделением Общества изучения местных искусств и наук, некоммерческой образовательной организации, которая продвигает пересечение и заимствование культурных перспектив, связывает научные, социальные и художественные области.