Читать онлайн "Башня Мудреца Книга 1- Сила эфира"

БАШНЯ МУДРЕЦА

КНИГА 1

СИЛА ЭФИРА

АВТОР – СТАРИЦКИЙ АЛЕКСАНДР

Пролог

Тень человека, словно испуганный зверь, металась по стенам винтовой лестницы, высеченной в чреве дрожащей башни. Каждое сотрясение от ударов о магический щит, окутавший твердыню, рождало облака пыли, осыпавшиеся из трещин древней кладки. — Мой господин, гонцы отправлены, но всадники Гуара прибудут лишь к утру. Войска Хуркатора уже подкатили свои эфирные тараны к стенам. Боюсь, нам не выстоять.

В окне верхнего яруса башни, словно узник, томился высокий, изможденный силуэт. Сумрак поглотил детали его лица, оставив лишь смутный абрис. За горизонтом догорало солнце, одаривая багряным светом морскую гладь, окружавшую остров. Шепот волн, ласкающих берег, и крики чаек тонули в грохоте битвы: звоне клинков, криках воинов и скрежете таранных орудий. Будущий император обрушил на горстку защитников целую армию, почти три тысячи воинов. «Неужели страх настолько ослепил их, что они восстали против того, кто веками оберегал их?» — промелькнуло в его мыслях.

— Ты прав, мой верный друг, — с грустной улыбкой произнес он, взглянув на собеседника. — Похоже, нам предстоит расстаться на долгие годы.

Таурес, стройный мужчина средних лет, держался с достоинством. Четкие линии смуглого лица обрамляла аккуратная черная борода, придавая ему вид мудреца, хранителя древних знаний. В темных, глубоких глазах, казалось, таились тайны самой пустыни. Голову покрывала куфия, легкий платок, удерживаемый агалом, символизирующий его происхождение. Длинная белая дишдаша, украшенная тонкой вышивкой на вороте и манжетах, говорила о его высоком статусе. Пояс из дорогой ткани охватывал талию. На ногах — мягкие кожаные сандалии, привычные к жару песков. В руке он сжимал посох, символ связи с предками и уважения к древним традициям.

— Я не оставлю вас здесь, учитель, — возразил Таурес. — Мы еще можем попытаться образумить императора, отвратить его от темного пути, вернуть к миру.

— Увы, это невозможно. Он предал наши заветы, обрушив войну на своих же. Чтобы остатки континента не утонули в крови, я должен прибегнуть к последнему средству, — ответил мужчина, коснувшись плеча Тауреса. — Ты же отправляйся в странствия и неси свет учения, храни мой завет. Когда через две тысячи лет голубая комета вновь опишет свой путь вокруг Земли, откроется дорога для шести избранных, которые вернут надежду и мир нашим землям.

— Что вы собираетесь сделать, господин?

— Я разделю континенты эфирным барьером. Никто не сможет пересечь его прежде, чем солнце совершит два оборота. Лишь так я смогу остановить безумие. Не трать время впустую, покинь башню, пока не поздно.

С этими словами мудрец взмахнул рукой, и радужные волны света, словно живые лианы, обвили Тауреса, стремительно опуская его по винтовой лестнице к выходу.

Армия все еще осаждала башню, и у Тауреса оставался шанс проскользнуть мимо войск императора незамеченным. «Что же случится, когда они прорвут барьер?» — мелькнула мысль, но он повиновался приказу учителя.

Солнце почти скрылось за горизонтом, погружая мир во тьму. Пройти мимо солдат оказалось несложно: они казались парализованными страхом и отчаянием. Ближайшая из трех песчаных кос, уходящая в море, вела к берегам Эльдоры, некогда процветающего, а ныне разоренного континента. Скитания по его бескрайним просторам, судя по всему, продлятся не один год.

Таурес стиснул зубы и побежал прочь от башни. Ноги вязли в песке, а спину жгло предчувствие неминуемой опасности. Он не знал, что именно происходит в башне, но инстинкт выживания требовал бежать как можно дальше. Звуки, доносившиеся издалека, заставляли кровь стыть в жилах, и он старался не думать о тех, кто остался там, в башне.

Слова мудреца, непостижимые, древние, словно эхом отдавались вокруг башне, впивались в уши словно шепот, от которого невозможно было спрятаться. Через мгновение из башни начали исходить сперва синий, а затем фиолетовый туман окутывая всех и вся вокруг, поглощая словно бездна.

Солдаты, объятые первобытным ужасом, один за другим, словно подкошенные незримой косой, роняли оружие – мечи, копья, щиты, даже боевые топоры, с глухим стуком врезаясь в сырую землю. В панике они искали спасения от надвигающегося мрака, что словно живой, пожирал свет и надежду. Тяжелые бригандины, кованные из вороненой стали и отмеченные гербами их родов, в обычной ситуации предмет гордости, теперь стали проклятием, сковывая движения, но страх был куда сильнее любой физической тяготы. Спотыкаясь, падая, поднимаясь и снова бежав, они продирались сквозь густую, влажную пелену тумана, который, казалось, обрел зловещий разум, плетя коварные ловушки. В этих стальных гробах воины бесследно исчезали во мгле, растворяясь в самой стихии, где вскоре стихали и их отчаянные крики – хриплые мольбы о пощаде, проклятия, имена богов, обращенные в пустоту.

Лишь горстке, не более сотни воинов, ведомых молодым, но уже закаленным в боях принцем Кассианом, будущим императором, удалось вырваться из этого кошмара. Сплоченные единой целью, словно единый организм, они пробивались сквозь хаос, полагаясь на дисциплину и инстинкт, отточенные годами изнурительных тренировок. Они сумели достичь песчаной косы Хуркатора и добраться до берега, прежде чем та была полностью поглощена разбушевавшейся стихией. Вода наступала неумолимо, пожирая песок и камни, словно гигантский, ненасытный зверь, с жадностью поглощающий свою добычу. Солдаты, вцепившись друг в друга, из последних сил удерживались на ногах, пока волны не скрыли последнюю верхушку башни, некогда гордо возвышавшейся над морем.

Спустя мгновения, когда бушующие волны окончательно сомкнулись над Хуркатором, из пучины, словно из самого жерла преисподней, раздался звук, который прежде никто не слышал, и который невозможно было постичь. Это был не крик, не стон, не предсмертный хрип – это была симфония, сотканная из немыслимых частот, из гармонии и диссонанса, из ангельского шепота и оглушительного грохота, проникающих прямо в кости, дробящих их на части. Звук этот эхом пронесся по всем трем континентам – по суровым землям Нордгарда, по благодатным равнинам Катрая и по древним лесам Эльдоры, ударился о заснеженные пики Драконьего Хребта и о скалистые утесы Забытого Моря, и, наконец, вернулся обратно к месту своего рождения – к башне, которая теперь была лишь призрачным воспоминанием.

И в тот же миг земля под ногами всего мира содрогнулась, словно пробудился древний, спящий исполин, и на мгновение обнажились тончайшие нити эфира – невидимой субстанции, пронизывающей все сущее, источника магии и энергии. В Хуркаторе, месте трагедии, эфир окрасился в мертвенно-бледный, неземной синий цвет, словно отражая скорбь по безвинно погибшим душам. В Катрае, земле огня и страсти, эфир вспыхнул яростным, багровым пламенем, предвещая грядущие войны и неисчислимые бедствия. А в Эльдоре, в сумрачной лесной глуши, эфир запульсировал мягким, исцеляющим изумрудным светом, напоминая о хрупкости мира и необходимости сохранения гармонии. Этот мимолетный, но ошеломляющий катаклизм оставил неизгладимый отпечаток в памяти тех немногих, кто стал свидетелем этого чудовищного зрелища, и стал зловещим предзнаменованием грядущих перемен, которые навсегда изменят облик мира.

Добравшись до скалистого выступа, Таурес остановился, чтобы перевести дух. Он обернулся и увидел, как густой, чернильно-синий туман полностью поглотил башню, словно ненасытный, всепожирающий зверь.

— Я выполню ваше поручение, учитель. Я стану вашим голосом, а когда прибудут спасители, я обучу их и верну спокойствие в этот истерзанный мир, — прошептал Таурес, сидя на берегу и всматриваясь в исчезающие под зловещим туманом остатки башни. Слезы, рвавшиеся из глаз, он воспринял как минутную слабость, которую быстро преодолел. — Сейчас не время предаваться скорби, меня ждет великое дело. Я исполню последнюю волю мудреца!

Впереди его ждал долгий и опасный путь, полный неизвестности и смертельных опасностей. Но Таурес знал, что не имеет права сдаваться. Он должен найти способ противостоять надвигающейся тьме, иначе весь мир будет обречен на неминуемую гибель. Он должен добраться до Бет-Катрай и завершить замысел Мудреца, даже если это будет стоить ему жизни.

Глава 1

20 мая 2020 год по земному летосчислению, Берлин

Когда сестра поняла, что брат забыл дома окуляр для телескопа, её настроение мгновенно испортилось. Сначала это вызвало у неё лёгкое раздражение, но вскоре оно переросло в серьёзное недовольство.

— Как можно готовиться весь месяц к этому событию и снова всё испортить? — воскликнула Фрида, не сдерживая злобы на своего брата. Ей было 12 лет, но она вела себя заносчиво и при любом удачном стечении обстоятельств пыталась задеть чувства Курта, который был на год старше её. — От тебя требовалось всего лишь взять окуляр для телескопа, чтобы мы смогли увидеть комету, но ты даже с этим не справился!

Семья Нойман ехала на своём Фольксваген Гольф в район Лихтенрада, чтобы провести совместный уикенд на природе, отметить начало отпуска родителей и заодно посмотреть на звездное небо, которое в ближайшие дни должно было быть украшено проходящей кометой. Томас и Кристина Нойманы были весьма благополучной семейной парой и старались угождать своей дочери во многих её капризах, ущемляя при этом Курта.

«Сестре нужно помогать. За ней нужно следить. Ты в ответе за неё, ты же её старший брат», — это постоянно слышал Курт, хотя разница в возрасте была не такой уж и великой, чтобы он был в ответе за все её проступки.

Курт с непоколебимым спокойствием продолжал смотреть в окно автомобиля, пока Фрида продолжала бранить его под одобрение матери. «Если бы вы только знали, что я это сделал специально», — подумал он. Он никогда не любил эти поездки, не любил смотреть за звёздами и был бы нескончаемо рад, если бы его сестре не удалось увидеть эту чертову комету. Но, к его несчастью, сестра буквально за пару минут до отъезда решила проверить телескоп и обнаружила нехватку окуляра.

Крик не стихал, и казалось, что с каждой минутой он становился всё сильнее. Она пыталась вывести брата из себя, используя те же обвинения, но в разной манере:

— Ты серьёзно? Мы так готовились к этой ночи! — воскликнула она, не веря своим ушам. — Как можно было забыть такую важную вещь?

Брат пытался оправдаться, уверяя, что всё упаковал правильно, но его слова лишь усиливали разочарование Фриды.

— Это просто неприемлемо! Теперь вся наша поездка насмарку! — воскликнула она, не скрывая своего гнева.

— Но ты же увидела это ещё до поездки, и ничего страшного не произошло. Окуляр на месте. Ты в полной мере сможешь посмотреть на этот светящийся кусок льда, — попытался успокоить её Курт.

— Ты испортил мне всё настроение, и я не смогу в полной мере насладиться этими выходными, — произнесла она с явными признаками того, что готовила эти слова заранее. В её голосе звучали колкость, обида и разочарование.

«Очередная манипуляция, чтобы родители пожалели её и с осуждением посмотрели на меня», — подумал Курт. Она делала это с такой периодичностью, что всем уже давно должно было стать понятно, однако родители не замечали или не хотели замечать этого, что в свою очередь приводило Курта в бешенство.

Чтобы отвлечься от крика сестры, он открыл окно автомобиля, чтобы насладиться более приятными звуками грузовиков и запахом выхлопных газов. «Уж лучше это, чем слышать писк сестры», — подумал он про себя. Весна в этом году выдалась на удивление тёплой и нежной; майские дни были солнечными, а на небе красовалась лишь пара-тройка небольших кучерявых облаков. Всё вокруг словно было на стороне сестры: обстоятельства, родители, природа и сама погода не хотели испортиться, чтобы не дать Фриде полюбоваться этой треклятой кометой.

Резкий порыв ветра растрепал его белые волосы, а в голубые глаза попала соринка, что заставило Курта закрыть окно машины. «Видимо, мне всё же придётся быть покусанным комарами и провести эти три ночи под открытым небом», — проговорил он про себя, накинув наушники и пытаясь провалиться в сон, пока сестра продолжала вспоминать все его проступки за последний год.

21 мая 2020 год по земному летосчислению, Москва.

Гарик и Фил дружили ещё с раннего детства. Про таких, как они, часто говорят: «не разлей вода», и это действительно было правдой. Если бы у кого-то спросили, с каких пор они дружат, никто бы не смог дать точный ответ, ведь первая встреча канула в давно забытые моменты детства.

Год для них выдался непростым. Подготовка к выпускным экзаменам, сам выпускной, выбор университета для поступления — всё это давило на них тяжёлым грузом ответственности, о которой ребята не хотели думать. Казалось, что ещё пару недель, и их детство канет в небытие. Вместо постоянных прогулок и весёлых приключений им придётся столкнуться с реальной взрослой жизнью.

Их школьный класс давно обсуждал идею выбраться куда-нибудь на природу, чтобы отдохнуть от городской суеты и насладиться свежим воздухом. Наконец, после долгих споров, они решили провести несколько дней на берегу реки, недалеко от Москвы.

— Таруса! — воскликнул Гарик.

— О, началось, — ответил Фил в привычной для себя манере, пытаясь как можно сильнее закатить глаза и покачиваясь вперед-назад на стуле в учебном классе. В этот момент одноклассники, а их собралось уже порядка десяти человек, обсуждали конкретное место, куда можно поехать.

— Ты бы ещё предложил поехать в Карелию. Ничего ближе не нашлось? — заметил Фил.

— А что, неплохая идея, — сказала Юля, одна из одноклассниц Гарика. Настоящее имя Гарика было Григорий, но в возрасте около тринадцати лет он начал называть себя Гарик, ассоциируя себя с одним из известных комиков. Правда, его шутки не были столь же смешными и удачными, на что неоднократно указывали все вокруг.

— Около ста километров от нас, два — четыре часа, и мы на месте, — продолжил Гарик, попутно рассматривая данные из телефона. — Большая река, есть пляж, расположимся на одном из берегов в палатках. А если кто захочет, сможет поселиться в отеле, их там довольно много. Куча мест с достопримечательностями. Есть даже возможность снять коттеджи. Кто за?

Все одобрительно кивнули и хором повернули головы в сторону Фила. Он посмотрел на все пилящие его взгляды, кивнул и ответил:

— Ну кто ж я такой, чтобы идти против мерзкого люда? Не дай бог, вы ещё меня и на кол посадите, если я откажу. Я согласен.

Договорившись с родителями, ранним утром в пятницу они загрузили свои вещи в машины и отправились в путь. Гарик взял с собой удочку, надеясь поймать рыбу, а Фил захватил гитару, чтобы создать уютную атмосферу вечером у костра. На самом деле как Гарик как рыбак был абсолютным профаном, он боялся живую рыбу больше чем скримеров из фильмов, а порой даже забывал одевать на крючок наживку, из-за чего по пол часа смотрел на обездвиженный поплавок в воде, и даже был весьма уверен что рыба попросту ее съела. Фил в свою очередь играл на гитаре весьма неплохо, хоть и являлся самоучкой. Все в классе и родственники советовали ему начать играть как профессионал и даже поступить в музыкальную академию, однако он видел себя лишь в профессии хирурга.

Дорога и правда не заняла много времени, всего за три часа она добрались до нужного места. Город встретил их улыбкой и яркой архитектурой. Казалось в этом городе все было сделано по простому, но в этой простате заключалась некая магическая притягательность. Все основные достопримечательности были в самом центре, но не теряя времени весь класс решил сперва расположить свой кемпинг на берегу реки, а уж наследующий день заняться исследованием нового места.

Гарик и еще пара парней установил палатки, а Фил занялся разведением костра. Пока дрова разгорались, ребята пошли прогуляться вдоль берега, наслаждаясь звуками природы и свежестью утреннего воздуха. Во всяком случае так делал Фил, пока по лицам его одноклассниц бегали голубые лучи света от экрана телефонов.

— Так мы особо и не погуляем, — сказал Фил, разглядывая легкий туман, который ложился на тихую гладь реки. Его взгляд был устремлен вдаль, где вода плавно текла к горизонту, а солнце медленно опускалось за лесистые холмы. Легкий ветерок трепал его волосы, но он почти не замечал этого. Мысли Фила были далеко отсюда, за плечами остались школьные годы с их беззаботностью и мечтами о будущем. Впереди же — неизвестность, пугающая своей неопределенностью. В голове крутились вопросы: что делать дальше, куда идти, кем стать? Ответы не приходили, лишь усиливая чувство тоски. Он опустил голову и посмотрел на руки, сжимающие камешек. Не раздумывая, бросил его в воду. Камень плюхнулся, подняв маленькие брызги, и тут же исчез под поверхностью. Так же, как и его мечты, казалось, растворялись в этом огромном мире.

22 мая 2020 год по земному летосчислению, Владивосток

— Аня, собирайся! Родители снова хотят от нас избавиться, чтобы мы им не мешали, и поэтому мы опять едем к старикам в деревню, — с сарказмом произнес Антон, открывая дверь и заваливаясь в прихожую. За ним последовали родители, которые не прореагировали на его колкость.

Аня выглянула из своей комнаты с явным недовольством и косо посмотрела сначала на родителей, а затем на брата.

— Мне уже шестнадцать лет, я могу и сама посидеть дома. Нянька мне не нужна. А шкета так и быть отвезите к бабушке, — сказала она, не успев закончить предложение, как из коридора в нее с снайперской точностью полетел рюкзак Антона. Он в считанные секунды сбросил его с плеча и с размаху швырнул в сестру на приличные пять метров. Сестра уже привыкла к подобным выходкам брата, поэтому вовремя среагировала, и рюкзак пролетел мимо, в доли сантиметра от ее лица.

— Это кого ты шкетом назвала, а? Я в свои четырнадцать лет уже метр семьдесят и выше тебя. А человек растет до двадцати одного года, так что мне есть куда еще расти! А ты как была метр с кепкой, так и останешься, — сказал Антон с неутолимой радостью и улыбкой.

— Вот поэтому вы и отправляетесь к бабушке, чтобы не наворотили дел, пока мы с отцом уезжаем по рабочим делам на неделю, — сказала их мать с таким спокойствием, как дрессировщик, положивший голову в пасть льва.

— Мааааам, само название деревни говорит само за себя. Штыково. Это каким нужно быть человеком, чтобы придумать такое название, и уж тем более там жить! — произнесла Аня с такой интонацией и выражением лица, словно она одновременно ела самый кислый лимон в мире. — Штыково — приедь и умри от скуки, место для уныния. Этот девиз должен быть написан на всех знаках у въезда в деревню.

— Во-первых, это не деревня, а поселок сельского типа, а во-вторых, я оттуда родом, и, как видишь, я не умерла от уныния. Вам будет полезно провести несколько дней вне городской суеты. Тем более я узнала интересную вещь: завтра вы сможете понаблюдать за кометой, которая как раз будет на ближайшем расстоянии от планеты. Это не подлежит обсуждению, мы уже приняли решение, так что собирайтесь, выезжаем через 30 минут.

Родители даже не хотели слушать доводы Анны, которая то и дело говорила, что у нее куча дел, встречи с друзьями и ведение своего блога в интернете, а у бабушки она не сможет найти никакого материала для своих подписчиков. Но родители были неумолимы, и спустя полчаса они уже грузили свои вещи в машину. Впереди лежала дорога в мрачные закоулки, куда не пробивается даже лучик интернета.

23 мая 2020 года по земному летосчислению, Берлин, район Лихтенрад

Семья Нойманов расположилась на весьма хорошей поляне, где трава была мягкой и зелёной, словно ковёр, расстеленный специально для отдыха. В центре поляны они разожгли небольшой костёр, вокруг которого разложили одеяла и подушки, чтобы было удобно сидеть и лежать. Возле костра стояли термосы с горячим чаем и корзина с бутербродами и фруктами — всё необходимое для ночного пикника. Небо в этот день, как и предвещал Курт, оказалось чистым и тёмным, усыпанным тысячами звёзд. Луна светила не очень ярко, освещая всё вокруг мягким серебристым светом. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редкими звуками природы: шорохом листьев, пением ночных птиц и треском дров в костре.

Машину Нойманы оставили в ста метрах у обочины дороги, ближе поставить не удалось из-за деревьев, поэтому отец время от времени оглядывался на каждый шорох, беспокоясь, что кто-то может её украсть. Курт сидел у костра, играя в геймбой, пока Фрида с отцом устанавливали телескоп и уже наблюдали за кометой, мирно летящей в бескрайнем вакууме.

— Комета ATLAS, по данным астрономов, должна была стать самой большой и яркой кометой за последние двадцать лет, — начал Томас рассказывать всем присутствующим, однако внимали его словам лишь двое из семейства. — Но уже в апреле было доказано, что она начала распадаться задолго до прогнозируемого, поэтому мы вынуждены наблюдать лишь малую долю её величия и красоты.

«Уж лучше бы мы наблюдали эту «красоту» с террасы нашего дома», — подумал Курт и снова опустил глаза на геймбой. За прошедшие пару дней его изрядно покусали комары, муравьи, и, по его словам, даже несчастные бабочки умудрились выпить почти литр крови, поэтому он не ощущал ни капли радости и влечения наблюдать за глыбой льда, которая мирно дрейфует по космосу.

— Курт, не будь злюкой, присоединяйся к нам. Это очень красиво. Следующая такая комета будет не раньше, когда мы выйдем на пенсию, — сказала Фрида, подойдя к брату и взяв его за руку. Неохотно Курт всё же решил пойти и посмотреть на ATLAS, надеясь, что от него тут же отстанут.

В момент, когда Курт уже подошёл к телескопу, на телефоне отца заиграл будильник. Ровно 23:00 по местному времени. Томас озадаченно посмотрел на Кристину и сказал:

— Я не ставил будильник.

В этот же момент резкий порыв ветра, словно взявшийся из неоткуда, начал поднимать пластиковые и бумажные пакеты вокруг кемпинга, стремительно направляясь к припаркованной машине. В считанные секунды издали раздался вой сигнализации. Отец, не мешкая ни секунды, вскочил на ноги и ринулся в сторону парковки, попутно схватив под рукой кусок полена. Кристина, в свою очередь, побежала за ним, пытаясь подхватить на пути утреннюю газету, которая то и дело ускользала от неё, словно привязанная к невидимой нити. В обед она обнаружила в ней удивительный рецепт баварских сосисок, которые хотела приготовить по приезду домой.

— Сидите здесь и не шагу от телескопа. Если увидите незнакомцев, сразу кричите! — это были последние слова отца, которые услышали дети, прежде чем они скрылись за ночной листвой кустарников.

Дети провели родителей взглядом в темноту, как неожиданно возникший ветер, словно по взмаху волшебной палочки, тут же прекратился. Повернувшись друг к другу, Курт сказал:

— Я правильно понимаю, что наши родители только что оставили своих несовершеннолетних детей одних среди леса, ночью, в тот момент, когда нечто спровоцировало сигнализацию в машине? Мда, премию «Лучшие родители года» им не выиграть.

Курт развернулся в сторону телескопа и попытался рассмотреть комету, о которой уже несколько дней назад слушал многочасовые лекции. В глазке окуляра, в который он смотрел крайне редко, наблюдалось не то, что он думал увидеть. Мелкая невзрачная комета, о которой так раздосадовано говорил отец, выглядела как приближающийся огромный синий шар, создавая впечатление, словно через несколько минут она врежется в землю, вызвав гибель цивилизации.

— Фрида, что происходит с телескопом? Я вижу, как...

В эту же секунду, отдалив глаз от окуляра, Курт понял, что ему не мерещится: голубой шар, словно отделившаяся часть кометы, с огромной скоростью направлялся к ним. Он успел лишь повернуть голову к сестре, как в долю секунды яркий луч света ударился в неё, и в моменте на поляне остался лишь он один. «Где сестра? Что случилось?» — успел лишь подумать Курт. Повернув голову, он был ослеплён таким же лучом света и в тот же миг потерял сознание.

23 мая 2020 года по земному летосчислению, Москва, Таруса, за два часа до событий в Берлине.

Время перевалило за десять часов вечера, а шумная компания школьников пока не собиралась никуда расходиться. Фил весь вечер был мрачнее некуда: он не попадал в ноты, играя на гитаре, редко улыбался, а когда пытался это делать, выглядел натянуто. Костёр был, пожалуй, основным источником тепла этим вечером. Хоть был уже и май, вечер в этот раз оказался прохладным, поэтому ребята одели тёплые вещи. Языки пламени от костра танцевали в воздухе, словно живые существа, бросая тёплые отблески на лица собравшихся людей. Дрова трещали и потрескивали, рассыпая искры, которые поднимались высоко в ночное небо, словно маленькие огоньки, стремящиеся соединиться со звёздами.

Фил, словно в раздумьях, вдохнул полной грудью. Запах дыма смешался с ароматом леса, создавая неповторимую атмосферу уюта и единения с природой. Костёр притягивал его своей магией, заставляя забыть о суете дня и насладиться моментом. Это было одно из тех мгновений, когда кажется, что время остановилось, оставив лишь тепло, дружбу и радость.

Гарик весь вечер замечал, что его друг чем-то обеспокоен, и когда все уже изрядно устали, решил всё же подойти к нему:

— С тобой всё хорошо? Ты весь день словно не с нами, а где-то далеко. Ты же знаешь, что можешь мне всё рассказать!

— Всё тип-топ, просто слегка уставший за эти пару дней, — ответил Фил.

— Да ты что? Впервые вижу, чтобы ты уставал от подобного, — с искренним недоверием произнёс Гарик. «Видимо, это не для ушей остальных», — подумал он про себя и, развернувшись к компании, добавил: — Народ, мы с Филом отойдём к реке на пару минут. Если не вернёмся, то нас утащили русалки. Пойдём поговорим, а то твоя кислая рожа наводит уныние на всех нас.

Компания ребят не отвлеклась на сказанное и продолжила бурно обсуждать предстоящие экзамены. Гарик схватил Фила за руку и силой поволок прочь от шумной компании к реке. Филу это не очень нравилось, но выхода не было: рыжеволосый Гарик с растрёпанными волосами всегда удивительно силен, несмотря на своё худощавое телосложение. Некоторые даже придавали этому магическую силу, утверждая, что все рыжие обладают тайными техниками, которые ставят их выше остальных людей.

Пройдя порядка двадцати метров до реки и когда шум компании стал слегка приглушённым, друзья уселись на траву. Рядом была заводь, где, видимо, часто рыбачили местные. Над головой сияли звёзды, а вдалеке, таща за собой хвост, летела одинокая комета. Хоть она и была тусклой, ребята сразу засмотрелись на неё. Гарик понимал, что из друга ничего насильно не выбить: про таких, как Фил, говорят «не расколется даже при допросе», поэтому он сидел в надежде, что друг сам ему всё расскажет.

— Я не пойду учиться в медицинский! — начал Фил. — Да и в целом я в университет поступать не буду.

— Эммммм, что? Почему?

— Знаешь, я очень долго думал, и прежде чем выбирать свою будущую профессию, я хочу узнать, на что сам способен, узнать пределы своего тела и духа. В августе мне будет 18, и я попаду под осенний призыв на срочную службу. Я пойду на северный флот, — Фил произнёс это с серьёзным выражением, словно иного пути в этом мире не может быть. Удивление друга сразу перешло в непонимание.

— Ты же шутишь, верно? Почему? А как же семья, как же Лена? Я думал, у вас там всё серьёзно. Сука, как же я в конце концов? Я что, последний человек в твоей жизни, что ты ставишь меня перед фактом?

— Гарик, ты не последний человек, и ты это знаешь. Ты для меня как брат, которого у меня нет. Но я всё уже решил. Мой прадед защищал «дорогу жизни» под Сталинградом, он каждый день героически спасал сотни жизней, не давая захватчикам бомбить грузы с продовольствием. Дед был в составе советских военных специалистов во Вьетнаме. Отец тоже служил несколько лет в армии. Они меня не заставляли, они меня не агитировали на это. Когда я им сказал, отец поставил чашку с чаем и ответил, что это мой выбор, моя ответственность, и каким бы ни был мой выбор, он будет его уважать. Что касается Лены... да, у нас всё серьёзно, у нас уже была близость, и я надеюсь, что она меня дождётся.

Эти слова повергли Гарика в оцепенение. Он молча смотрел на Фила с открытым ртом, в то время как тот невзначай кидал камни подальше в реку. Гарик не привык долго находиться в недоумении и часто славился своими необдуманными поступками, поэтому уже через несколько секунд громко рассмеялся, хлопнул Фила по плечу и сказал:

— Ну раз ты идёшь в армию, то и я с тобой пойду. Признаться, я не люблю холод, и ты это прекрасно знаешь, но вот форма... форма, даааа, я в ней смотрюсь намного лучше, чем ты. Мои рыжие волосы в парадке будут придавать больше шарма, чем твои белые. Куда ты — туда и я!

— Я не говорил, что тебе нужно идти со мной, и я не хочу тебя заставлять...

— Ты и не заставляешь, это тоже моё решение. Возможно, я о нём пожалею, но это будет уже потом, — сказал Гарик, ложась на прохладную траву. Он сорвал рядом растущую травинку и начал её жевать.

Впервые за несколько дней Фил искренне улыбнулся, увидев спонтанное решение друга, и был этому рад. Он опустился на землю и на мгновение закрыл глаза. В ту же секунду все звуки природы словно стихли. Исчезли даже голоса ребят, которые были у костров. Друзья открыли глаза, и резкий голубой свет ударил им в лицо. На мгновение вся речная гладь и окружающие её берега, словно застыли во времени, были озарены ярким, мягким голубым свечением. Ребята наблюдали, как из тлеющей кометы сыпались тысячи голубоватых искр, которые ложились на всё вокруг.

Еще мгновение — и яркий свет, ослепив друзей, исчез, словно его и не было. На поляне одноклассники продолжали веселиться, не заметив, что место, где всего несколько секунд назад сидели Фил и Гарик, опустело, оставив только их мобильные телефоны. На телефоне Фила, который только что загорелся от сообщения Лены, было написано: «Я беременна».

3 мая 2020 года по земному летосчислению, Владивосток, Штыково, за 7 часов до событий в Москве

Подходил к завершению второй день нахождения Антона и Ани в гостях у бабушки, но ни одной спокойной минуты. Брат с сестрой всё время ругались, то и дело выводя из себя их бабушку. Камнем преткновения в этот вечер стало зарядное устройство для телефона, которое Антон в попыхах не успел взять с собой и вынужден был брать у сестры.

— Ань, дай, пожалуйста, у меня на зарядке уже 10 процентов, а мне с друзьями нужно ещё одну катку сыграть в игре... Это вопрос жизни и смерти, — говорил он с такой искренностью, словно человечество стоит на краю гибели, и только он сможет всех спасти.

— Я не виновата, что ты шкет! Вместо того чтобы нормально собрать свои вещи, ты бегал и дразнил меня. У меня самой тоже батарея не полная, а мне ещё с подругами связываться, — демонстративно показывая экран телефона, сестра злобно улыбнулась. На чёрном экране горела иконка зарядки. «89 процентов, она что, стебётся надо мной?» — прочитал про себя Антон.

Подростковый период для Антона проходил куда стремительней, чем для многих его одногодок, и порой у него возникали приступы неконтролируемого гнева. Родители даже одно время хотели отправить его к психологу, однако решили, что это всё пройдет, стоит только потерпеть. Но это не помогало: приступы становились всё чаще, и теперь он мог даже прибегнуть к актам насилия.

В момент осознания, что сестра попросту издевается над ним, Антон стиснул зубы с такой силой, что казалось, они начали ломаться под давлением его челюстей. Скулы начали играть мышцами, а его и так чёрные волосы, словно стали ещё чернее, как непроглядная тьма. На лице сестры появилась самодовольная ухмылка, которая стала для него последней каплей.

С проворностью гепарда он рванул к сестре, рукой выхватил зарядный шнур и попытался убежать. Однако провод был закручен под ножкой кресла, на котором сидела Аня. В тот же миг провод дернул зарядное устройство, и оно в одночасье сломалось: контакты в нём закоротили, и из розетки полился шквал искр. Уже через две секунды свет внутри дома погас, сообщая присутствующим в комнате о сгоревшей проводке.

— Ты труп! — вскрикнула сестра, выпрыгивая из кресла. Осознание пришло к Антону не сразу: он видел, как сестра начала бежать к нему. Боясь, что может быть дальше, он выронил порванный шнур и, уворачиваясь от цепких рук сестры, рванул на улицу.

«Одевать кроссовки нет времени», — подумал Антон, схватив их и выбежав на улицу. Уже было темно, и лишь тусклые огни уличного фонаря плохо освещали пространство вокруг дома. Антон сел на скамейку и уже начал одевать второй кроссовок, когда сестра вынырнула из дверей и побежала ему навстречу. Чудом Антон успел запихнуть ногу в кроссовок и на считанные сантиметры вырвался из рук сестры. Перепрыгнув невысокий деревянный забор, благо рост ему позволял, он кинулся прочь от сестры, которая не отставала.

Оторваться по прямой не получится: сестра занималась легкой атлетикой, и у Антона не было ни единого шанса против неё. Поэтому он решил свернуть с дороги в сторону посадки и тропы, которая вела на возвышенность. Дом бабушки располагался на окраине посёлка, и с той стороны была возвышенность, упиравшаяся в реку. Там Антон и надеялся оторваться в темноте от сестры. Но она не отставала.

Было очень темно, и он несколько раз ударился головой о ветки, но продолжал бежать, пока не выбежал на приподнятую поляну. Потирая заспанный глаз, он начал осматриваться. Вокруг было слишком тихо: ни шороха, ни звуков животных, ни проезжающего транспорта, хотя трасса была совсем неподалеку. А главное — Луна. Она излучала вовсе не белое свечение. Подняв голову вверх, он осознал, что это вовсе не Луна даёт такой тёплый голубоватый оттенок, а комета, о которой им говорила мать. Заворожённый этим умиротворением, он даже не услышал, как сзади на него навалилась сестра. В одно мгновение она повалила его на траву и начала наносить удары.

— Ты влип, мелкий засранец. Тут никто тебе не поможет, я закапаю тебя тут же, где и прикончу! — начала кричать Аня, нанося удар за ударом по Антону. В одно мгновение он схватил её руки, перевернул в сторону и, откатившись в противоположную, вскочил.

— Стой. Хватит. Подожди хоть минуту, дай перевести дух, — произнёс он, ухватившись за живот и грудь, которая резко заныла от боли. Полгода назад, во время занятий по смешанной борьбе, он неудачно упал на колено противника и сломал два ребра. Сестра знала об этом и нацелила удары именно туда. Аня встала, положила руки в замок и уставилась на брата.

— Посмотри вокруг, разве здесь была эта поляна?

Только после этих слов она наконец осмотрела место, на котором они стояли. Ярость постепенно уходила, а на её место приходило умиротворение. «И правда, что-то тут не так», — подумала Аня, оглядывая всё вокруг. Подняв голову вверх, ребята увидели, как на них, словно звезда, спускается отделившийся от кометы шар. Он начал парить в метре от земли, к которой то и дело направлялись мягкие искривляющиеся волны разного цвета. Они не касались земли, а только слегка поглаживали траву, словно ощупывая поверхность, по которой он медленно скользил к ребятам.

На расстоянии около двух метров шар завис и издал яркий луч света, направленный прямо в Аню. Реакция Антона была молниеносной: он кинулся к сестре, пытаясь оттолкнуть её в сторону, но не успел. Луч света озарил их обоих, и в мгновение ока он заскрипел, сменив цвет на красный с фиолетовыми трещинами. Однако спустя несколько секунд он вновь преобразился в голубое свечение и медленно растворился, возвращая на поляну привычный цвет Луны и звуки окружающей природы.

Я не вижу двоих. Я вижу две половины. Их должно быть двое. Почему они разделены? Что-то пошло не так. Почему они сопротивляются? Зачем они это делают? Я единое. Вы единое. Вас должно быть два. Почему вас две половины? Я слышу его голос. Он должен молчать. Почему он кричит? Молчи. Молчи. Закрой глаза и спи.

Глава 2

4 день месяца ярких цветов 2045 года, континент Эльдора, Зеркальное озеро

Гарик сквозь дрему чувствовал, как по его лицу ползает насекомое. «Чёртовы комары», — подумал он и, не открывая глаз, смахнул его рукой. Сон всё ещё не отпускал его, и, повинуясь рефлексам, он решил перевернуться на бок. Как только он это сделал, левой рукой почувствовал, что лежит вовсе не на удобном матрасе, а на чём-то деревянном. Глаза открылись сами собой.

Перед ним на спине лежал Фил, и они были вовсе не в номере гостиницы. Резко поднявшись, Гарик не мог понять, где они находятся. Перед его взором открывался необыкновенный вид на озеро в момент рассвета. Золотистые лучи восходящего солнца ложились на всё ещё поднимающийся от озера лёгкий туман. Он сидел под наспех сделанным шалашом, как раз на берегу деревянного причала.

Оглядевшись по сторонам, Гарик несколько раз пнул мирно сопящего рядом Фила в бок локтем:

— Фил... Фил... Фииииилиииип! — наконец рявкнул он на друга и с силой ударил его кулаком в плечо.

— Блин, да отстань ты, дай ещё поспать, — сказал парень и начал переворачиваться в сторону. Но, по той же причине, что и Гарик, он тоже открыл глаза.

— Подымай свою ленивую жопу и скажи, что у меня не алкогольный приход, и ты видишь то же самое, что и я!

Фил медленно поднимался, а его округлившиеся глаза говорили Гарику, что у него не галлюцинации. Вокруг ребят были непривычные им берёзы, клены, дубы и сосны. Перед ними открывался вид совершенно иных деревьев: некоторые из них походили на тропические, как бальзовые деревья или энтандрофрагмы, с лианами и эпифитами. Однако многие деревья отличались от привычных. Некоторые из них имели совершенно другой цвет листьев — не просто зелёный, а словно салатовый. И сами цветы, которые то и дело встречались по всем сторонам от ребят, имели необычную цветовую гамму. Подобные изменения можно было бы достичь путём обработки фотографии, увеличения её цветности и яркости. Но это не фотография, и даже не видеозапись — это реальная картина мира, на которую смотрели ребята.

Деревья и растительность недолго привлекали внимание ребят; во всяком случае, они бы ещё полюбовались видом этой природы, но их внимание отвлекло совершенно другое дивное существо. По поверхности воды озера, из-за дерева, начало выплывать существо длиной в семи метров, которое можно было сравнить с Лох-несским чудовищем. Большая массивная спина поднималась выше уровня воды, из неё вытягивалась длинная шея с головой на вершине. Кожу животного можно было бы сравнить с кожей морских котиков — гладкой и влажной. И особь была не одна: за ней плыли ещё несколько существ разного размера, самый мелкий из которых был длиной не больше двух метров, видимо, детёнышем.

Огромное существо подплыло к причалу, что вызвало у ребят приступ страха. «Сейчас нас съедят», — подумал Фил. Парни резко встали, и это заставило существо повернуть голову в их сторону. Массивная шея искоса повернула голову и медленно потянулась к двум причудливым, по его мнению, существам. Ребята сделали шаг назад, что заставило существо остановиться. Большая голова на две трети состояла из массивного рта с сильными мышцами, по бокам головы виднелись два глаза, которые были похожи на человеческие, и, казалось, в них читалось удивление. Мелкие уши напоминали уши дельфинов или других морских млекопитающих.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, после чего Гарик вытянул руку вперёд и медленно пошёл к уникальному созданию.

— Гарик, ты что делаешь?

— Всё нормально, Фил, он нас не тронет, — сказал Гарик и начал сокращать расстояние между ними. Шаг. Ещё два. На встречу чудному человеку озерное создание опустило голову и дотронулось носом до кончиков пальцев храброго парня. Сделав пару вдохов, существо резко чихнуло, высвобождая всё содержимое дыхательных отверстий на стоящего напротив Гарика, и, тряснув головой, отдалилось на полметра.

Картина была удручающей: Гарик продолжал стоять с вытянутой рукой вперёд, а через пару секунд начал разворачиваться к Филу. С рыжих волос парня, по лицу вниз к шее и груди, включая саму ладонь и всю правую руку, медленно спускалась вязкая сине-зелёная масса с элементами водорослей и различной растительности. Что касалось внешнего вида, это было не самой большой проблемой; самое основное — это был запах самой жижи, который напоминал запах кислой рыбы.

Пока Фил пытался не порвать живот и лицо от смеха, Гарик молча медленными шагами, практически не двигая корпусом, направился к пристани и воде, чтобы аккуратно смыть с себя то, чем наградило его чудище. Фил обратил внимание, что существо также проводило его взглядом и, как показалось, выражало эмоцию улыбки или радости. Как только Гарик опустил руки в воду и начал умывать лицо, существо повернуло голову в сторону Фила.

— Оооо, нееееет, я к тебе не подойду, даже не думай! — воскликнул Фил. Существо озадаченно посмотрело на него, наклонило голову в сторону и будто кивнуло, указывая за шалаш в сторону джунглей. Фил не сразу понял, о чём думает существо, но после повторного кивка подбородком он зашёл за шалаш и увидел зелёное растение, напоминающее ананас, с фиолетовым большим цветком на верхушке.

— Ты это хочешь? — спросил Фил, указывая рукой на растение. На удивление парня, создание дважды наклонило и подняло голову, давая знак согласия. Усмехнувшись, он попытался сорвать данное растение у основания. На удивление, это получилось весьма просто: массивное растение оказалось мягким и податливым.

Стряхнув с растения увядшие листья, Фил поднёс его к морде существа, прищурился и отвёл голову в сторону, готовясь к тому, что ему тоже придётся сесть рядом с другом и начать смывать с себя слизь. Вместо этого существо аккуратным движением взяло растение языком, подняло голову и, медленно двигаясь, начало пережёвывать его. Уже через десять секунд существо проглотило цветок и многозначительно посмотрело на Фила. Затем оно сделало движение, которое повергло парня в удивление: существо поклонилось, закрыло глаза, а потом поплыло прочь к своим соплеменникам.

Только сейчас Фил смог рассмотреть, что это были не единственные чудные создания на озере. На деревьях сидели птички с длинными перьями, переливающимися бронзой; игра света создавала иллюзию, словно вместо перьев у них металлические пластины. А совсем рядом с Гариком летали создания, которых они никогда не видели. Эти крошечные существа, размером не больше пяти сантиметров, напоминали миниатюрных светлячков с тонкими прозрачными крыльями, сверкающими радужными оттенками. Их тела излучали мягкое свечение, которое менялось от тёплого золотистого до холодного серебристого цвета, создавая волшебную игру света. Они вылетели из дупла соседнего дерева и начали кружить вокруг Гарика. Их движения были легкими и грациозными, словно танцующий поток искрящихся частиц. Паря над Гариком, они издавали лёгкий свистящий звук, который, однако, не был раздражающим.

— Отстаньте от меня, дайте умыться! — Гарик, ещё с закрытыми глазами, начал отмахиваться от них, считая, что на зловонный запах слизи прилетели мухи.

— Ты лучше открой глаза и посмотри, от чего отмахиваешься, — сказал Фил с невероятной улыбкой на лице.

Наконец, Гарик смыл слизь с глаз и смог увидеть существ, которые летали вокруг него. Эти создания метались с предельным любопытством, иногда задевая его одежду своими светящимися ручками. С каждой секундой к нему приближалось всё больше и больше этих существ, как комары к горящей в ночи лампочке. Парень было начал беспокоиться, что они могут навредить ему, но очень быстро понял, что они совершенно не опасны, а даже наоборот. Каждый из этих светлячков при прикосновении к Филу издавал небольшое зелёное свечение, а на месте прикосновения имеющаяся слизь начала испаряться и исчезать. Через пару минут от слизи и её запаха не осталось и следа. Гарик встал на ноги уже совершенно сухим, а мелкие помощники, завершив свою работу, начали разлетаться к дуплам деревьев.

— С...с...спасибо большое, — наконец неуверенно сказал Гарик. В этот момент три светлячка остановились, сделали несколько круговых движений в воздухе и улетели следом за своими сородичами. Он развернулся и посмотрел в своё отражение в воде, чтобы убедиться в отсутствии слизи на себе. А через пару секунд, сделав несколько непонятных движений рукой в воздухе, подозвал друга. — Фил, подойди сюда скорее и посмотри в воду!

— Что там? Я ничего, кроме наших физиономий, не вижу, — сказал Фил, глядя в отражение озера, где между небольшими волнами виднелись лишь их лица. Но в этих отражениях было что-то иное, чем обычно.

— Неужели ты не видишь? — ответил Гарик, поднимая левую руку. В этот момент Фил понял, в чем дело. Рука, которую поднял его друг, находилась в отражении не там, где должна быть. В обычных случаях, когда они смотрят в зеркало, левая рука, положенная на него, должна касаться правой в отражении. Однако здесь всё было иначе. — Когда мы прикасаемся к зеркалу левой рукой, отражение касается правой. Здесь всё наоборот, словно это не зеркальное отражение нас с тобой.

Ребята провели несколько движений руками, убедившись в сказанном, и немного отшатнулись от берега. Они не испытывали страха, а скорее были удивлены тем, что увидели. Всё это было не совсем привычно для них, и каждая минута в этом месте становилась всё более чудесной.

— Не знаю, как ты, Фил, но я думаю, что мы точно сейчас не в Подмосковье, — произнёс Гарик. После этих слов ребята услышали движение камышей слева от причала, а по прибрежной части озера пошли волны. Что-то снова приближалось к пристани. — Если это снова то существо, то гладить его в этот раз я не буду!

Ребята отступили назад к шалашу на несколько шагов, с интересом наблюдая за тем, что появится следующим из густых зарослей береговой растительности. Через несколько секунд они увидели основание небольшой деревянной лодки, длинную прямую палку, которую, видимо, использовали для отталкивания от дна водоема, и невысокого человека, стоявшего посередине плавательного средства. Человек был ростом чуть более 160 сантиметров. Он был одет в простую одежду: свободные штаны и рубашка из грубой ткани сероватого цвета. Казалось, что раньше это были белые одеяния, но из-за частого использования и стирки они изменили свой окрас. Местами на одежде виднелись мокрые пятна, говорящие о том, что рыбак успел испачкаться за работой. На поясе висел маленький кинжал, который, возможно, служил не только инструментом, но и талисманом. На голове была старая соломенная шляпа, защищающая от палящего солнца, и она пока ещё закрывала лик человека.

— Вы уже проснулись, милые люди... ха-ха-ха. Славного вам бодрствования! Я видел, вы уже познакомились с местным Хранителем глубин... хе-хе-хе. — Человек продолжал отталкиваться палкой от дна озера и указал рукой на создание, которое пару минут назад чихнуло на Гарика. — Не дождался он моего возвращения. Но, видимо, вы, милые люди, угостили его жизнеморотом. Хе-хе-хе. Вы уж не серчайте на него, милые люди, он в последнее время приболел и ждал время цветения жизнеморота, чтобы излечиться. А я просил его подождать до моего прибытия. Но, видимо, в вас, милые люди, он не видел никакой угрозы. Удивительно, но за столько лет я впервые вижу, чтобы он так доверительно подходил к чужакам. Хе-хе-хе.

Наконец лодка человека подошла к деревянной пристани и остановилась. В лодке лежали несколько удочек, которые выглядели так, будто прошли через множество испытаний. Рядом с ними в лотке находились плетеные корзины, полные рыбы, которую он, видимо, поймал сегодня утром. Незнакомец закрепил лодку веревкой к причалу, ступил на твердые доски и наконец поднял взор на ребят. Перед ними стоял старик азиатской внешности. Его лицо испещрено морщинами, что говорит о многих годах, проведенных на берегу моря и водоемов. Кожа у него была бронзовой от постоянного контакта с солнцем и солью. Сняв соломенную шляпу, он обнажил седые волосы, заплетенные на голове в районе макушки. Глаза его были мудрыми и проницательными, взгляд спокойным и уверенным.

— Хранитель глубин? — произнес Гарик.

— Да-да-да, милые люди. Если он вас признал, значит, и мне бояться нечего. Он видит то, что скрыто от нашего глаза, — сказал рыбак, указав пальцем на свой глаз. Выйдя из лодки, он начал идти к ребятам на берег, прихрамывая на левую ногу.

— А что за создания, которые летали вокруг меня? Неведомо светящиеся, такие яркие? — спросил Гарик, указывая на верхушки деревьев.

— А-а-а-а. Да-да-да. Искры эфира. Удивительно, удивительно. Ха-ха-ха, — ответил старик, приближаясь к Гарику. Остановившись в паре шагов, он наклонил корпус и голову к молодому человеку и заложил руки за спину. Несколько секунд он рассматривал Гарика с прищуренными глазами. Казалось, если бы у него была борода, он бы даже поглаживал её, словно мудрейший из живущих. — Видимо, ты какой-то особенный, раз даже искры приблизились к тебе без опаски. Удивительные вы, милые люди, удивительные.

Ребята озадаченно переглянулись, не понимая ни слова из того, что здесь происходит. В голове у них витал лишь один главный вопрос: где же они находятся и как вернуться домой? Пока ребята переглядывались, старик, прихрамывая, развернулся и пошел назад к лодке. Гарик стоял в полном недоумении, а Фил, сделав пару шагов к старику, сказал:

— Подождите, где мы и как здесь оказались?

— Все вопросы и ответы, милые люди, будут после трапезы. Хе-хе-хе. Трапеза — источник силы и понимания. Без трапезы силы и ответов не будет, — сказал старик, медленно подходя к причалу.

— Какая трапеза? Нам домой надо, мы теряем время... — в этот момент живот Фила, словно эхо из самой глубокой впадины, издал звук, который заставил даже находящихся рядом птиц перестать щебетать на несколько секунд. За ним последовало урчание живота Гарика. Старик повернулся в их сторону и тихо засмеялся.

— Фил, не знаю, как ты, а я и правда очень голоден. Не понимаю, почему, но мне кажется, что я не ел целую неделю... — сказал Гарик, сведя брови вместе и схватившись за живот. Фил, обернувшись на друга, нехотя кивнул ему. На самом деле он понимал чувства Гарика, ибо тоже хотел есть безумно, а может, даже похлеще, чем сам Гарик.

— Ну вот и славно, милые люди. Но раз нас трое, то и обязанности давайте разделим. Хе-хе-хе. Ты, любимец искр, займись костром, — старик указал пальцем на Гарика. — А ты, помощник нуждающихся, помоги мне с рыбой для ужина, — в этот раз старик указал на Фила. В этот момент легкая речь старика на мгновение исчезла; в его голосе слышалась власть и сила, словно он приказал всему живому подчиниться его воле. Но в ту же секунду он снова улыбнулся и продолжил идти к лодке. — Сегодня наша трапеза будет сытой, милые люди. Улов был великолепный. Хе-хе-хе.

Сопротивляться ребята не стали, уж больно они были голодны, да и ответы им нужны, на которые старик не отвечал. Гарику не составило труда собрать немного сухих веток поодаль от их места пребывания, а большие поленья уже лежали рядом. Пока он ломал хворост и складывал его в основании костра, Фил и рыбак уже выгрузили рыбу. Старик вытащил нож из ремня и отдал его Филу, демонстративно указывая на то, чтобы тот почистил и выпотрошил рыбу. Городские парни, живущие по принципу «закажи, и тебе привезут готовую еду», не сильно понимали, как нужно вести себя с рыбой, что привело к очередным приступам смеха у рыбака.

Спустя пятнадцать минут мучения несколько рыбешек всё же были почищены и нанизаны на тонкие палки. Рыбак повернулся в сторону Гарика и, озадаченно посмотрев на собранный хворост, сказал:

— Его нужно зажечь, милый человек, дабы мы могли пожарить дар озера.

— Простите, у меня нет с собой зажигалки или спичек. Можете одолжить? — ответил Гарик и протянул руку. Но старик не двинулся с места, а удивлённо посмотрел на парня.

— Какие странные слова: «спички», «зажигалка». Хе-хе-хе. Впервые такие слышу. Используй эфир.

«Снова это слово. Эфир», — подумал Гарик, уставившись сперва на рыбака, а затем на Фила. Старик поднялся на ноги и подошёл к шалашу. Сбоку от него он достал небольшую сумку, на вид сделанную из травы или лиан, но, как показалось, она была весьма крепкой. Открыв верхнюю крышку, он достал оттуда что-то, напоминающее овощи и лепешку хлеба.

— Простите, любезный, — обратился к нему Фил. — Мы не понимаем. Какой эфир? Вы про тех светлячков? Нам надо их поймать?

— Что? Разумеется, нет. Хе-хе-хе. Используйте свой эфир, чтобы зажечь костер.

— Мы не совсем с этих мест и не понимаем, что такое этот ваш эфир, — сказал Гарик это слегка натянуто и осторожно, боясь, что старик снова разозлится.

Рыбака это вовсе не злило, но выражение его лица немного изменилось. Раньше он смотрел добродушно, а сейчас на долю секунды показалось, что он насторожился. И та мягкая атмосфера, которая была всего пару минут назад, повисла в виде тяжёлого груза. Старик осмотрел парней с недоверием, затем встал и подошёл к костру. Сел напротив Гарика и пристально смотрел на него несколько секунд.

Гарику казалось, что его сверлят взглядом, просвечивают рентгеновскими лучами с ног до головы. «Если бы меня пытали где-то в застенках какой-то разведки вражеской страны, и там так же сидел дознаватель, то мне хватило бы его взгляда, чтобы выдать всё, что знаю», — подумал Гарик. Наконец рыбак сжал руку в кулак, выставил мизинец вперёд и аккуратно ткнул им в правое плечо озадаченного парня. Резкое тепло прокатилось от места прикосновения по всему телу, словно в этот момент по всем до единого нервам ударили током, но при этом не вызывая боли.

— Хмммммм. Эфир есть... но он спит, милые люди. Странные люди. Я такого никогда не видел. Вы же не знаете эфир? — продолжая пристально всматриваться то в Гарика, то в Фила, сказал рыбак. Его и так суженые глаза превратились в две тонкие, как спички, полоски, оставляя еле-еле открытыми зрачки. Помотав головами, ребята дали понять, что ничего не понимают. — Любопытно. Хе-хе-хе. Любопытно. Вот что такое эфир.

Старик вытянул руку вперёд, всё так же держа её в кулаке, однако уже выставил в сторону костра указательный палец. Он совершил несколько движений им в воздухе, словно в специальной последовательности, и в моменте от его предплечья к узатальному пальцу устремились невидимые доселе нити зелёного цвета, которые состояли, словно, из огромного числа мелких капель тумана. Эти нити сосредоточились на кончике пальца, и спустя несколько секунд из небольшого размера с кулак старика возник огненный шар, который в один момент, после движения пальцем старика, полетел с молниеносной скоростью в костёр. Хлопок, искры, треск сухих веток, и костёр вспухнул так, будто в него предварительно залили горючую смесь.

Ребята от увиденного и удивления перевернулись на бок и отползли на несколько метров. «Что это? Иллюзия? Обман? Мы попали в какое-то реалити-шоу?» — такие мысли начали блуждать в головах ребят. А старик, удивлённо посмотрев на них и снова засмеявшись, взял нанизанную рыбу и расположил её у костра.

Фил подполз к Гарику, не отводя взгляда от рыбака, и начал шептать ему на ухо:

— Ты ведь это тоже видел? Я ведь не сошёл с ума?

— Это что, местный Копперфильд?

— Гриш, я не знаю. С каждой минутой вопросов становится больше, чем ответов. Надо его расспросить.

С этими словами ребята подсели снова поближе к костру, где старик уже разложил три порции хлеба и овощей, наблюдая за рыбой и напевая странную песню.

— Скажите, где мы находимся и как мы тут оказались? — спросил Гарик, глядя на старика с надеждой.

— Хе-хе-хе, милые люди. Ясное дело, вы находитесь у Зеркального озера. Я привёз вас сюда. Вам очень повезло. Я нашёл вас ещё ночью, когда спускался по реке. Обычно я это делаю днём, но мне приснился сон, и я должен был поплыть ночью. Видимо, чтобы найти вас. Хе-хе-хе. Спускаясь по реке, я увидел вас, лежащих у берега на поляне цветков ясноток. Они светили так ярко, как никогда. Вы заснули крепким сном в неудачном месте. Там часто ходят драконие мангусты. Ой, не поздоровилось бы вам, если бы я проплыл мимо. Я пытался вас пробудить, но вы спали так крепко, словно наелись корня сна. Хе-хе-хе. Поэтому я решил затянуть вас в лодку и привезти сюда, подальше от опасных мест.

А ты с белыми волосами... Хе-хе-хе... Весьма тяжёлый. Заставил старика приложить немало усилий. С виду хлипкий, а на самом деле... — На этом старик остановил свою речь, всматриваясь в Фила с странной улыбкой, словно знал то, чего не знал о себе и сам Фил. Нечто, что при неправильном восприятии может заставить человека сойти с ума. — Но это потом, милые люди. А сейчас присаживайтесь и трапезничайте. Все разговоры потом. Ибо слова мешают насладиться едой.

Ребята поняли, что ничего больше от старика не вытащить, пока они не поедят. Их животы также были на стороне рыбака и своим урчанием всячески символизировали, что нужно перекусить. Кивнув друг другу, они сели рядом у костра и начали трапезу.

Через 20 минут ребята закончили завтракать и, потушив костер, пристально смотрели на рыбака, который складывал остатки пищи в ящик. Вопросов стало еще больше, и они даже не знали, с чего начать. Переминаясь с ноги на ногу, Фил, посмотрев на Гарика, все же начал:

— Скажите, где мы находимся?

— Я уже отвечал на этот вопрос, разве нет?

— Да, отвечали, но понятней от этого не стало, — вмешался Гарик.

— Где это озеро находится? Где-то на Дальнем Востоке? В России?

— Хм. Какие странные названия. Нет, милые люди, это Эльдора. Один из континентов Филостинии. Вы ведь не с этих земель, верно?

— Очевидно, — ответил Фил, продолжая переступать с ноги на ногу. — Но ведь вы говорите на русском языке, при этом без акцента, значит, мы в России или прямо рядом с её границами. Сомневаюсь, что вы профессор иностранного языка из университета.

— Какое заблуждение, милый человек, я разговариваю на эльдорском. Хоть до нас и медленно доходят новости, но ни о какой стране с названием Россия в нашем мире я не слыхал.

— Но мы же с Филом говорим на русском языке! Мы понимаем вас, а вы понимаете нас, следовательно, это русский язык.

— Для Филостинии нет понятия языков, милые люди. Эфир позволяет нам понимать друг друга, по выражению наших помыслов и мыслей, — старик с улыбкой продолжал не спеша собирать вещи и укладывать их в сумки.

— Снова этот эфир, — Фил закрыл глаза и, нервно подпрыгивая на носочках, продолжил. — Скажите, как нам вернуться в Москву? Или хотя бы в любую точку поближе к границе с Россией?

— Милые люди, вы никак не поймете. Хе-хе-хе. Ни на одном из трех континентов этого мира нет такой страны, о которой вы говорите.

«Что он сказал? Три континента?» — мысли ребят будто совпали между собой, и они посмотрели друг на друга. Пазлы начинали складываться. Другая природа, странные создания. Всё их нутро последние часы будто подсказывало, что они вовсе не дома, но здравый смысл отказывался верить. Испуганный Гарик повернул голову от Фила в сторону рыбака и спросил:

— Мы что, попали в совершенно другой мир?

— Я не могу сказать, откуда вы пришли, милые люди, — старик оставил свои вещи, впервые выпрямился, стал с идеальной осанкой и повернулся к ним. На его лице не было уже того умиротворяющего любезного выражения. На них смотрел совершенно другой человек. — Вы говорите о вещах, которых тут нет. Вы дивуетесь здешним созданиям. Вы не знаете, что такое эфир, и, что самое странное, вы его не используете, не истощаете, что в свою очередь невозможно. Вы. Точно. Не отсюда.

Эти слова прогремели в ушах, словно гром среди белого дня. На мгновение им даже показалось, что вокруг старика образовалось зеленое свечение. Оно длилось всего долю секунды и было похоже на пар, исходящий от человека на морозе после бани. Ребята отшатнулись, переглянулись друг на друга и замолчали.

Фил погрузился в раздумья. Как же так? Кто нас сюда отправил? Зачем? И что самое главное — как вернуться домой? Но его размышления прервал начавшийся слегка тихий, а затем возрастающий смех Гарика:

— Невероятно! Мы в другом мире! — Гарик кричал это с воодушевлением и невероятной радостью, что у Фила вызвало легкое недоумение. — Статус! Откройся! Характеристики! Меню. Показать статус. Явись! — Гарик продолжал выкрикивать разные команды, демонстративно вытягивая руку вперед. На его возгласы странно смотрели не только Фил и рыбак, но даже голова Хранителя Глубин, высунутая из зарослей, который решил посмотреть, что тут происходит.

— Мы не в исэкае, долбаный ты задрот! Тут такое не прокатит! — рявкнул Фил с такой резкостью, что даже умудрился испугать не только самого Гарика, но и старика с Хранителем Глубин.

— Прости, Фил, попробовать все же стоило, — сказал Гарик, понимая, как это выглядело со стороны, но в глубине души надеялся, что у него получится. Он представлял себе свой собственный гарем из зверолюдок, которые будут благодарны ему за спасение их мира, а теперь Фил одной только фразой разрушил все его мечты. В будущем он поймет, что не всегда стоит мечтать о подобном, ибо мечты могут воплотиться совершенно по-иному. Он, возможно, и станет тем самым героем, о котором думает, но не будет рад тому, что ему придется пройти и чем пожертвовать, чтобы достичь такого звания.

— Так давай успокоимся. Надо подумать здраво. Успокойся, — говорил себе Фил, периодически бьет себя по лицу ладонями. Сердце колотилось как бешеное, казалось, вот-вот вылетит из груди, дышать тоже было нечем. У него были все признаки панической атаки. Он знал их хорошо и знал, как с ними бороться. Вдох, еще один. Ритм сердца успокаивался, и Фил приходил в себя. Он схватил себя за волосы, на секунду взъерошил их и спросил: — Ииииии, что же нам теперь делать?

— Это очевидно, милые люди. Вам нужно учиться, — сказал рыбак, продолжая стоять ровно, словно всю жизнь этим и занимался. На его лице, в отличие от прежнего времени, не было ни единой эмоции, только холодный и расчетливый взгляд.

— Учиться чему? — вклинился в разговор Гарик.

— Всему в нашем мире. Познать Эфир, открыть себя, найти свой путь. Сделать то, ради чего вы сюда прибыли. Вернуть нам мир.

Последние слова рыбака прозвучали как насмешка. Парни не смогли бы и рыбу себе приготовить, если бы не этот человек, а тут слова о спасении мира. Разве можно надеяться, что два городских подростка, у которых нет даже элементарных навыков выживания в дикой природе, спасут целый мир?

— Спасти мир? Извини, дядь, но это точно не про нас. Ты сам видел, мы быстрее сами утонем в этом озере, запутавшись в водорослях, чем спасем какой-то там мир, — сказал поникший Фил.

— На все есть своя череда, милые люди. Свое время. Все начинается с малого. Научитесь ходить, научитесь говорить, научитесь понимать, и тогда вы будете способны на невероятные вещи.

— И у кого же нам всему этому научиться? — спросил Гарик, переглянувшись с Филом.

— Я стану вашим наставником, милые люди. У нас есть одна легенда... хм... а вернее сказать, слова Пророка, которые он передал нам от Мудреца. Они гласят, что когда голубая комета снова вернется на небосвод нашего мира, к нам придут спасители, способные объединить все три континента, откроют путь в башню мудреца и пробудят его от давнего сна. И будь я съеден Хранителем Глубин, если это не вы.

Привлекательность его речи была настолько велика, что ребята даже в первый момент не заметили, как вокруг них собрались все ранее виденные ими создания леса. Искры эфира мирно сидели на ветках и листьях, позади у причала собралось семейство Хранителя Глубин, а чудные птицы разных видов словно в унисон издавали причудливое клокотание. Ребята пессимистически переглянулись; им вовсе не казалось, будто они «спасители», но отказываться от помощи было нельзя. Они понимали, что попросту не выживут в этом мире без того, кто объяснит им основы выживания.

— Ну, выбирать нам не приходится, да и вы уже нас, насколько мы поняли, спасли, — сказал Гарик, поднимаясь с земли. Он подошел к рыбаку, протянул руку и сказал: — Мы так и не представились друг другу за это время. Я Григорий, Гриша. Но друзья меня называют Гариком, а это, как вы уже поняли, мой друг Филип, он же Фил.

Старик посмотрел на протянутую руку и ответил тем же, после чего назвал свое имя.

— Глубокое море? Странное имя, — сказал Гарик.

— Подожди, он сказал, что его зовут Проникающая Вода, — ответил Фил.

— Вы оба называете совершенно неправильные слова. То, что вы говорите, не является моим именем, — рыбак впервые за несколько минут показал эмоцию удивления, после чего снова повторил свое имя.

— Богом клянусь, он говорит, что его зовут Глубокое Море! — сказал Гарик уже в повышенном тоне и посмотрел на Фила. — Подожди... а что если...

— Что если мы воспринимаем его имя не так, как оно звучит на его языке, а тот «эфир», о котором он говорит, переводит его нам двоим по-своему? — предположил Гарик.

— Фил, ты буквально сорвал мои мысли с языка, — ответил он.

— Вы уже начали учиться, и это хорошо, — сказал рыбак с легкой улыбкой.

— Но все же... как нам узнать ваше имя, чтобы смогли его использовать? — задумались ребята. Рыбак, видимо знавший ответ, не давал им даже намека.

— Может, он его нам напишет или нарисует на земле? — предложил Фил.

— Да, ты прав, но нам при этом нужно будет смотреть на него не для понимания смысла, а просто чтобы прочитать слово, — согласился Гарик.

— Точно! Так же, как в том слове на немецком... как же оно там звучит? — задумался Фил.

— Игельшнойцхен! — воскликнул Гарик. — Точно, звучит как противотанковое орудие, а его смысл и дословный перевод — «мордочка ежа».

Фил посмотрел на старика, который одобрительно кивнул, достал свой нож и начал шкрябать им по земле, рисуя два слова. «Куан Хе» — вместе прочитали ребята.

— Куан Хе, помогите нам, пожалуйста! — проговорили они эти слова хором, хотя и не соглашались сделать это так синхронно.

— Именно для этого я тут и стою. А теперь помогите мне собрать наши вещи в лодку. Нам предстоит долгий, богатый на трудности путь.

Глава 3

27 день месяца ярких цветов 2045 года, континент Катрай, регион Нараш

Свистящий, горячий, режущий от песчинок ветер резал каждую незащищенную часть кожи, до которой мог достать. Даже здесь, в глубине одной из пещер, где спрятались Курт и Фрида, он напоминал о себе каждую минуту.

Брат и сестра находились здесь уже два дня с момента своего пробуждения и не знали, что им делать. В первый день они решили осмотреться, чтобы понять, как очутились в столь незнакомом месте. Выйдя из пещеры, они столкнулись с необъяснимым для их детского ума явлением — они не в Германии, а в пустынном регионе. Никто из них в столь юном возрасте не увлекался историей или географией, но имея небольшое представление о подобных местах, решили осмотреться, чтобы понять, где они приблизительно находятся.

Осмотреться им так и не удалось. Через 15 минут после выхода из пещеры, что с трудом хватило лишь для того, чтобы спуститься к основанию горы, на них обрушилась песчаная буря. Она тут же начала бить по брату и сестре своими острыми, как лезвия, песчинками, заставляя вернуться в укрытие. Прикрывая глаза руками, они на ощупь вернулись в пещеру.

Руки детей зудели от боли и чесались. Песчинки словно тысячи игл прокололи всю кожу рук, и казалось, что они все еще продолжают врезаться глубже. Фрида села поодаль от Курта и тихо плакала, притянув руками свои ноги. Курт понимал сестру. Боль была не сильной, но постоянной и ноющей; у него самого время от времени катились слезы из глаз.

— Курт, я хочу к маме, я хочу домой. Где мы? — Фрида говорила это в захлеб, опустив голову.

Брат не ответил сестре. Он бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос. Ему хотелось свернуться клубочком в своей теплой кровати дома, быть защищенным от этих ветров и от скрепящего вкуса песка на зубах. Курт крутил головой в разные стороны, осматривая стены и потолок пещеры.

— Если мы не можем пока выйти наружу, давай сперва осмотримся здесь, — наконец сказал Курт, подойдя к сестре. Он сел к ней на корточки и попытался взять ее за руку, но девочка отдернула их. В тусклом свете Курт не сразу понял, в чем дело; лишь приглядевшись, он увидел, что руки сестры были блестящими от запекшейся крови. Видимо, ее кожа пострадала гораздо сильнее, чем его. Каждое прикосновение, каждое движение отдавалось болью. Курт скривил лицо.

— Прости, я не знал. Надо придумать, чем их обмотать и обработать.

Оглянувшись вокруг пустой пещеры, он стянул с себя мастерку, снял футболку и начал рвать ее на лоскуты. Через несколько минут у него были готовы тряпки, которыми он начал обматывать поврежденные руки сестры.

— Как же ты без футболки? Вдруг тут будет холодно?

— Сейчас главное защитить твои руки. Тем более у меня еще есть мастерка и куртка, — сказал Курт с улыбкой. Благо, вечером у телескопа он оделся потеплее. — Нам нужно пройти вглубь пещеры.

Фрида не хотела никуда идти, но брат настоял. Он аккуратно поднял ее за плечи, и они пошли вглубь пещеры. Пройдя метров тридцать, они столкнулись с проблемой: за очередным поворотом практически не было ничего видно. Кромешная тьма, из-за отсутствия света, отталкивала своей темной натурой. Казалось, она одновременно и отталкивала, и звала ребят внутрь. Курт достал из кармана свой телефон и включил его. «Аккумулятор на 27 процентах, на небольшое время фонарика хватит», — подумал он, поставив устройство на максимальное энергосбережение и включив фонарик. Он осветил стены и дорогу впереди, ничем не отличавшуюся от входа в пещеру.

Еще через около ста метров ребята почувствовали легкую прохладу, перемешанную с влажным воздухом. Продолжая идти, Курт заметил, что по пути их продвижения отдельные камни и земля были разбросаны только по боковым частям пещеры, а в центре, где они шли, словно была протоптана дорожка. Складывалось впечатление, что тут то и дело ходили люди, однако следов их присутствия, кроме этой дороги, не было. За очередным поворотом они обнаружили, что из глубины туннеля исходит небольшое свечение.

— Курт, смотри! Может, там кто-то есть?! Пойдем быстрей! — Фрида оттолкнула брата и побежала вперед, как марафонец.

— Стой! Нам нельзя убегать друг от друга! — Он было начал бежать за ней, но резкая боль в колене отдалась ударом по всему телу. Когда они взбирались во время бури назад в пещеру, его сестра оступилась и упала на него. Он сумел удержаться на ногах только благодаря тому, что присел на колено правой ноги, но удар пришелся на выступивший в неудачном месте камень. Боль была ужасной, но ему пришлось устоять; в противном случае они бы скатились по наклонной возвышенности и оказались в самом центре песчаной бури.

Сестра за считанные секунды скрылась за поворотом, а Курт, вынужденный прихрамывать, бежал через боль за непутевой сестрой. Через несколько метров она уже стояла у входа в грот. Он был овальной формы с ровным полом, в центре которого аккуратно были выложены камни разного размера. Поверхность потолка и стен светилась различным светом — то мягким голубым, то красноватым, а на сам потолок отражались лучи от водной поверхности.

— Курт, смотри, там вода! — Фрида закричала это с такой силой, что эхо ударилось об стены и пронеслось по всей пещере. Её голос сразу же нарушил ровное идилие вдоль стен. Световые явления стали мерцать независимо друг от друга. Только сейчас ребята поняли, что это своего рода мох, который и излучает свет.

— Фрида, говори чуточку потише, — сказал Курт. Они оба замолчали и застыли на несколько секунд. Спустя время свечение снова нормализовалось.

Курт выключил телефон, и вместе с сестрой медленно подошли к воде. В центре грота она выглядела как небольшое озерцо. Влага от испарения и минералы самого камня давали все необходимое для жизни небольших растений в самом гроте, а свет от мельчайшего мха на потолке обеспечивал необходимое освещение для растений, находящихся в низине. Это была небольшая замкнутая экосистема, а идиллию нарушали только возгласы ребят. Вода заполняла почти все пространство, с небольшим ручейком из дальней части грота, а в центре была своего рода дыра, в которую уходили излишки воды. К самому водоему вели небольшие каменные ступени, говорящие о том, что люди здесь когда-то были.

Дети вместе выпили воду, и Курт решил промыть раны себе и сестре. Удивительно, но вода не щипала раны, а словно ласкала и успокаивала ноющие места. Курт решил немного осмотреть помещение. Высокие своды говорили о естественности данного грота, а растения были такими, что он никогда не видел, поэтому прикасаться к ним не очень хотел. Он вспомнил те правила, которые говорили им на уроках в школе: «В случае если вы заблудились или потерялись, никогда не употребляйте в пищу то, что вам не знакомо, ибо это может быть ядовитым растением». Эта мысль пришла ему в голову, когда в животе забурлило.

— Курт, я хочу кушать, — сказала Фрида.

— Да, я знаю, я тоже хочу, — ответил он сестре и полез в карманы своих штанов. На вечернем ужине, как раз перед лицезрением кометы, он тайно схватил несколько шоколадных батончиков и спрятал их у себя. Делал он это с постоянной периодичностью, чтобы поддразнить сестру, которая всегда съедала свою порцию и потом требовала отдать ей свою.

— У нас только четыре батончика. По два каждому. Давай пока съедим по половинке, а позже еще по половине.

Он разломил батончик на две части и дал сестре. Та тут же схватила его и, жадно, практически не пережевывая, съела.

— Я не наелась! Дай мне еще! — от слабой и несчастной сестры, которой она была всего пару минут назад, не осталось и следа. Она нахмурила брови и с требованием смотрела на Курта.

— Нет. Мы сделаем так, как сказал я, — спокойным голосом ответил Курт.

— Дай. Мне. Еще. — Голос сестры звучал громче. Он был настолько грубым и сильным, что свечение внутри комнаты снова начало мерцать, как будто самому мху не нравился её противный голос. — Если ты мне не дашь ещё один батончик, я всё расскажу маме и скажу, что ты меня мучил! Она тебя быстро проучит.

— Если ты съешь всё за один раз, то нам нечего будет есть потом. И мы не знаем, когда нас найдут. А раз ты так хочешь снова на меня жаловаться, то дело твоё. Можешь хоть маме, хоть папе пожаловаться. Дай бог, твоё желание мне насолить приведёт к тому, что они найдут нас быстрее.

С этими словами Курт спрятал оставшиеся батончики в карман. Фрида смотрела на него исподлобья с злыми глазами. Ещё одна капля, ещё одно слово — и она была готова накинуться на брата с кулаками, чтобы забрать еду. «Вот такая вот сестринская любовь», — подумал он, глядя на сестру, но отступать от сказанного не стал. С такими мыслями он прислонился к стене, и веки сами собой стали закрываться. Сестра тоже начала закрывать глаза. Что стало причиной резкой слабости, они не знали: то ли напряжение, то ли усталость, или, может быть, виной всего была вода, выпитая необдуманно. Ребята провалились в сон.

Курт открыл глаза спустя два дня и, к удивлению, заметил, что раны на руках попросту исчезли: не осталось ни засохшей крови, ни царапин, словно их и не было. Он быстро осмотрелся вокруг, чтобы найти сестру. Она сидела возле водоема и медленно водила рукой по водяной глади. Через секунду внимание Курта привлекло то, что лежало в паре шагов от неё: обертки от батончиков, все четыре штуки. Он сразу кинулся ощупывать свои карманы.

«Пусто. Она съела всё сама, пока я спал?» — подумал Курт, глядя на сестру.

— Ты что, всё съела? — крикнул Курт, вскочив на ноги.

— Да. Я тебе сказала, что хочу есть. И раз ты не отдал мне, я забрала сама! — ответила сестра с таким тщеславием, словно общалась не с братом, а со своим личным рабом и прислугой.

— Дура! Что мне теперь есть? Что мы будем есть, если нас в ближайшее время не найдут?

— Это сугубо твои проблемы! Ты должен меня накормить и позаботиться обо мне! Так говорит мама! И я ей ещё расскажу, как ты со мной обошёлся!

Она произнесла это, даже не соизволив развернуться к брату, показывая своё равнодушие. Злость Курта накапливалась и готовилась вырваться. Он стиснул зубы и кулак. Казалось, он сам был готов сейчас сорваться. Он выругался и пошёл к водоему, чтобы умыться и напиться.

— Твои грязные тряпки, которыми ты меня обматывал, мне больше не нужны, я излечилась, — Фрида бросила рваные лоскуты пожертвованной футболки Курта ему под ноги, с таким движением, словно ей был противен сам факт прикосновения к ним.

Курт даже не остановился, понимая, что она снова пытается вывести его из себя. Он навис над водой, рассматривал своё отражение в тусклом свете и совершал дыхательные упражнения, чтобы немного успокоиться. «Она забрала и съела всю еду, выкинула мою одежду. Чем я так провинился, что мы оказались в этой ситуации вместе?» — немного успокоившись, подумал он и начал пить воду, чтобы хотя бы слегка утолить приступ жажды и голода. Он умыл лицо, встал и направился к выходу из грота. Сестра увидела, что он уходит, и тут же всполошилась.

— Курт, ты куда?

— Я ухожу из пещеры. Думаю, буря уже кончилась. Мне надо понять, где мы находимся, и найти людей.

— В смысле, уходишь? Я никуда не пойду! Мне и тут хорошо. Поэтому мы остаёмся здесь! — слова вылетали с такой же резкостью, как и раньше, с тоном требования, который присущ детям, родители которых удовлетворяли все их капризы, не зная слова «нет».

— Ты можешь оставаться здесь и продолжать делать то, что ты любишь — требовать от всех поклонения к самой себе. Но я хочу кушать, а поскольку ты всё съела, мне нужно найти СЕБЕ еду.

В эту секунду Курт уже заходил за поворот из грота. Сестра, не сразу поняв, что происходит, всё же обернулась и, осознав, что брат стремительно покинул пещеру, резко вскочила и побежала за уходящим в темноту братом. Она не рассчитывала на такой исход, и это было понятно. Всё время она получала то, что требовала, и брат зачастую делал то, что хотела она, под давлением родителей. Но сейчас их не было, следовательно, никто не мог на него надавить. Впервые за столько лет Курт ощутил положительную эмоцию, словно так и должно быть на самом деле. Он старший, и он решает, как делать, а не так, как хочет его младшая разбалованная сестра.

Он шёл быстрым шагом, и только когда начал подходить к выходу из пещеры, понял, что боль в колене исчезла без следа, словно её и не было. Но останавливаться он не стал — ему нужно было больше пространства, больше воздуха, где не было бы его сестры. Наконец, выйдя из пещеры, он начал осматриваться по сторонам. Буря, которая мешала в прошлые дни, исчезла, словно её и не было.

С выхода из пещеры открывался поистине захватывающий дух пейзаж. С одной стороны, на север и северо-запад, простирались горные цепи, видимо, на сотни километров — их было видно до линии горизонта. Эти горы образовывали нечто вроде естественного барьера от холодных северных территорий. Вершины этих гор были покрыты снегом. На некоторых участках виднелись глубокие ущелья и узкие проходы, делающие передвижение по региону крайне опасным. Некоторые из горных вершин достигали высоты, превышающей несколько тысяч метров.

С другой стороны виднелись бескрайние дюны из песка. Они также тянулись на сотни километров. По одинокие сухие деревья указывали на то, что раньше здесь были оазисы. Прищурив глаза, Курту казалось, что на горизонте вдали он видит что-то, похожее на зелёные пальмы, однако он быстро отмёл это как мираж. Снизу, у подножия горы, в которой они находились, он увидел развалины, видимо, древнего города. «Может, мы в Египте? Но как мы тут оказались?» — сначала подумал Курт, но его умозаключение исчезло через пару секунд, как только он перевёл взгляд вправо от себя.

Оказалось, у основания горы находился проход в каньон через горы. Пустынные растения росли повсюду, придавая этому месту свою эстетику. У входа в каньон стояли две величественные статуи, искусно выдолбленные из камня, высотой порядка 150 метров. Казалось, что им не одна тысяча лет, но даже сейчас они выглядели как живые стражи, охраняющие вход в этот каньон, или же предупреждение для тех, кто пытается пройти в земли за каньоном. Курту с высоты горы казалось, что эти статуи наблюдают за ним, готовые в любую секунду выйти из своих каменных стен и растоптать всё, что окажется у них под ногами.

Но в большей степени Курта удивило и в то же время повергло в ужас увиденное в паре километров от этого каньона. В сторону горной гряды тянулось ранее невидимое и непонятное явление. Это были мощные потоки эфира, которые пронизывали весь регион. Ни на одном из континентов и в других регионах мира они не были столь сильными и видимыми. Считалось, что потоки возникают из-за взаимодействия подземных вод, минералов и энергии пустыни, создавая уникальные условия для их просачивания на поверхность. В некоторых местах магическая энергия была настолько сильна, что даже неподготовленный Курт мог её увидеть и почувствовать её воздействие. Она исходила из большой площади пустыни, сперва незаметными, а затем более видимыми нитями, которые запутывались в единый канат, тянущийся в одну из пещер. Он заметил, что эта пещера была расположена точно на таком же расстоянии от входа в каньон и на такой же высоте от основания горы, как и та, в которой они находились.

— Где это мы? — спросила Фрида, находясь за спиной брата.

— Я не знаю. Давай спустимся к поселению у основания горы, может, там разузнаем что-нибудь.

Спускаться вниз было намного легче, чем в прошлый раз. Песчаной бури не было, и им было видно, куда ступать. Через 30 минут они уже стояли на окраине заброшенного поселения в основании горы. Поселение представляло собой несколько десятков разрушенных одноэтажных зданий. В основе их был песчаник, который, видимо, добывался недалеко от этого места. В центре поселения находилась площадь, на которой, судя по всему, раньше проходили сборы граждан или даже торговля. В центре площади разрушенным полукругом виднелось то, что осталось от фонтана. Видимо, здесь жители брали воду, ибо других хоть сколько-то напоминающих колодец элементов строительства не было. К площади подходили четыре дороги, одна из которых вела к самому большому зданию, которое некогда служило жильем главы поселения.

— Как ты думаешь, тут есть что-то съедобное, а, Курт? — в очередной раз спросила Фрида, отряхивая от песка разбитую тарелку у фонтана.

— Тебе только бы поесть. Ясное дело, что это место уже давно заброшено, и ничего мы тут не найдем. — Курт сел спиной к затененной стене одного из зданий и рассматривал найденный в нем нож. На удивление, он весьма хорошо сохранился. Металл не был подвержен коррозии, да и само дерево, из которого была сделана рукоятка, не разрушилось и не сгнило. — Я даже представить себе не могу, где мы находимся и что делать дальше.

Сестра продолжала ходить по площади, шурша ногами и время от времени ударяя о стены найденную глиняную посуду. Спустя несколько минут Курт услышал, что кроме шума сестры он будто бы уловил ещё странные звуки. Он поднялся на ноги и направился в центр площади.

— Фрида, тише, — сказал он, пытаясь прислушаться, откуда исходит звук.

— Не затыкай меня. Я сама знаю, что мне делать.

— Заткнись. Я что-то слышу.

На этот раз сестра перестала шуметь и медленно подошла к брату. Они слышали легкий шелест песка, который приближался к ним со стороны бывшего дома главы поселения. Это не было похоже на ту песчаную бурю, которая была три дня назад, но всё нутро детей говорило, что им стоит бежать. Обернувшись к дому, они увидели вздымающиеся три пылевых следа, которые обходили строение. Ещё секунда, и дети застыли от ужаса.

Перед ними возникли три огромных чудовища, размеры которых превышали человеческий рост вдвое. Дети стояли лицом к лицу с огромными пустынными скорпионами.

Скорпионы, сверкая блестящими хитиновыми панцирями, медленно приближались, издавая жуткий скрипящий звук, заставляя детей прикрыть уши ладонями и присесть от испуга. Их клешни, похожие на огромные ножницы, угрожающе щелкали, а хвосты с ядовитыми жалами вздымались вверх, готовые нанести смертельный удар.

— Бежим! — Курт схватил сестру за руку и дернул её, пытаясь убежать от стремительно приближающихся монстров.

Короткие ноги детей не позволяли развить достаточную скорость и скрыться от преследователей. Одному из скорпионов достаточно было одного резкого рывка, чтобы преодолеть расстояние между ними и оказаться впереди ребят, перекрывая им путь к отступлению. Подскользнувшись от резкого торможения, они упали как раз перед мордой скорпиона. Взгляд существа был направлен на них, словно торжествуя в предвкушении своего обеда, а ротовые жвалы судорожно трещали, готовясь схватить беззащитных жертв.

В эту же секунду в землю между детьми и существом воткнулось полутораметровое копьё, заставив существо отпрыгнуть на пару метров назад. Обернувшись в сторону, Курт и Фрида увидели закутанную в ткани невысокую худощавую женщину; её голова и лицо были закрыты куфией, но то, что это была женщина, было понятно по её глазам.

Рядом с ней на крыше одного из разрушенных зданий появился высокий мускулистый воин. Он вытянул руку в сторону существа, и за доли секунды нити бело-красного свечения стянулись от предплечья к ладони. Из неё вырвалась яркая вспышка света. Световой шар, наполненный магической энергией, устремился вперёд, направляясь прямо в ближайшего скорпиона. Удар пришёлся точно в цель, заставив существо отступить назад, но не причинив ему серьёзного вреда. Скорпион зарычал, извиваясь, и поднял жало, готовясь атаковать.

Ещё одна женщина с длинными чёрными волосами, собранными в косу, выскочила с другой стороны улицы и сделала шаг вперёд, размахивая саблей. Её оружие светилось мягким золотым светом, который распространялся не только на саблю, но, словно, исходил из обеих её рук. Она накинулась на ноги второго скорпиона, и каждый удар по нему сопровождался всплеском магии. Ловко уклоняясь от клешней и ядовитого хвоста, она наносила точные удары по уязвимым местам его панциря. Один из ударов достиг цели, пробив хитиновую оболочку на месте стыка задней лапы с туловищем, вызвав струйку ядовитой крови.

Рядом с ней возник молодой человек с коротко остриженными волосами. Соединив ладони своих рук, он начал проводить круговые движения, словно закручивая спираль. Нити белого эфира концентрировались на его ладонях. Когда эфир сконцентрировался в достаточном количестве, он выпрямил руки в сторону пошатнувшегося скорпиона, вызывая мощный порыв ударной волны в сторону чудовища. Существо, потеряв равновесие, упало на бок, издавая пронизывающий писк, и врезалось в стену здания. Воспользовавшись моментом, они бросились вперёд, вонзив саблю в брюхо монстра. Издавая звуки и барахтаясь в облаке пыли, существо пыталось освободиться, но воины удерживали своё положение, продолжая наносить удары.

Женщина-воин с копьём продолжала сражаться с первым скорпионом. Ударом хвоста он предпринял попытку сбить её с ног, но она вовремя подставила копьё, используя его как защиту. Не выдержав давления, копьё треснуло пополам, и женщина улетела в стену здания. Казалось, от такого удара любой человек должен был как минимум поломать себе кости. Однако, когда пыль начала рассеиваться, она вышла из неё совершенно невредимой. В этот момент её окутывали нити эфира песчаного оттенка, которые тянулись от пожилого мужчины с седой бородой. Он стоял немного позади, контролируя ход боя, и направлял исходящую от себя энергию на других воинов, усиливая их атаки и создавая своего рода барьеры, защищающие бойцов от ядовитых жал и клешней.

Женщина кивнула старцу и, не переводя дух, прыгнула на скорпиона. Прыжок выдался не человечески высоким; казалось, она без усилия подпрыгнула на три метра, оказавшись у него на спине, и начала наносить удары кинжалом, который также усиливала с помощью своих нитей энергии.

Песок становился всё горячее, с его поверхности начала испаряться кровь раненых скорпионов, пот стекал по лицам воинов. Но они продолжали сражаться, используя каждую возможность, чтобы нанести решающий удар. Наконец, второй скорпион упал, его тело сотрясалось в предсмертных судорогах. Раненый третий скорпион, увидев, что оказался в меньшинстве, повинуясь своим инстинктам, быстро развернулся и убежал прочь из посёлка.

Воины опустили свои сабли, тяжело дыша. Победа была за ними. Несколько ранений, истощённые запасы эфира и жара пустыни сделали своё дело. Они вместе сели в тени одного из зданий, пристально всматриваясь в двух детей, сидящих на противоположной стороне дороги.

— Джахар, нам нельзя упустить третьего скорпиона. Проследи за ним, он, скорее всего, приведёт нас к гнезду, — сказал пожилой человек, не отрывая взгляда от детей. Молодой воин немедленно встал и ушёл в сторону выхода из посёлка.

— Нужно было следовать плану и дожидаться их в засаде, а не спасать этих мелких детёнышей харкасов, — произнесла женщина с копьём. В её словах звучала агрессия, смешанная с ненавистью. Она держала в руках своё сломанное копьё, понимая, что починить его не получится. Она выругалась без слов и кинула сломанный держатель в сторону, оставив в руках острый наконечник. — Мне его вручил отец на первую охоту! Как я могу теперь вернуться в оазис с этим?

— Харкасы не заходили в эти земли уже тысячи лет, Зейнаб, не говоря уже о детях. И вы сами знаете, что дальше северной косы они пройти не могут. Умирают, не доходя до региона Тальдара. Эти дети не те, кем кажутся.

Старик, поглаживая свою бороду, пристально изучал неподвижных детей. Воины, обработав раны и взяв в руки ножи, начали разрезать туши скорпионов на части. Самый крупный воин, как ребята поняли, звали Рашид, отправился в сторону последней улицы деревни. Он вернулся спустя пару минут, но уже не один.

Сперва Фрида и Курт, увидев, с кем возвращался Рашид, испугались и попытались скрыться, но старик сказал им, что им нечего бояться. Рашид вел за собой пятерых таких же скорпионов, с которыми они сражались всего десять минут назад. Однако эти скорпионы отличались. Во-первых, они были лишены ядовитого жала, но на хвостах у них были одеты нечто вроде острых металлических набалдашников с острием. На скорпионах виднелись кожаные поводья с стременами и седлом спереди у головы существа, а сзади было оборудовано грузовое приспособление. На трёх скорпионах находились пустые деревянные клетки, словно они готовились кого-то в них посадить.

Рашид подвел скорпионов к центральной площади и привязал их у разных домов. Скорпионы казались спокойными и легко повиновались его приказам. В это время женщина по имени Самира подошла к Курту и Фриде и протянула им бурдюк с водой.

— Выпейте, я думаю, вы хотите пить, — сказала она. Фрида схватила бурдюк, словно не пила несколько дней, а Курт благодарно кивнул головой. Женщина присела к ним на песок и пристально смотрела на детей. — Вы не жители пустыни и не похожи на харкасов. Откуда вы здесь, в забытых землях? Где ваши родители?

Следующие несколько минут Курт рассказал всю историю, что с ними приключилась, со всеми деталями. К этому моменту интерес возник у всей группы воинов, в особенности у старика по имени Фарук, который, видимо, был их предводителем. Он, в свою очередь, кратко объяснил, почему они понимают друг друга, и начал рассказывать про эфир, но понял, что дети, получив и так сокрушительную информацию о том, что они попали в другой мир, не смогут воспринять больше.

Пока Фарук рассказывал детям о том, как они промышляют охотой на пустынных существ, Самира, Зейнаб и Рашид уже закончили разчленять поверженных тварей и даже начали высушивать на солнце некоторые их части. Время было уже около полудня, и охотники решили сделать небольшой перерыв на обед. Вурчащие животы детей вызвали небольшой хохот у старика, который тут же пригласил их разделить трапезу с ними. Как только они закончили принимать пищу, Фарук сказал:

— Меня очень заинтересовало то место, где вы находились, когда проснулись. По вашему описанию это «легкие горы». Так мы называем туннель, где проходит эфир, дыхание нашей земли. — Он указал на магические нити, которые шли через гору с одной стороны входа в каньон. — Когда вернется Джихар и мы выполним свое задание, я бы хотел, чтобы вы нас туда провели. Я должен убедиться в своем предположении.

Дети одобрительно кивнули ему и продолжили умаливать кучки мяса. Когда они только сели, им сказали, что это мясо скорпионов, что вызвало у них резкое недоверие и желание отказаться от еды. Но голод порой творит интересные вещи. Кривляясь, дети, откусив первый кусочек, поняли, что не так страшен монстр, как его рисуют, и сейчас уже умаливали мясо за обе щеки, становясь похожими на пустынных хомяков.

Через час с лишним со стороны разрушенного дома главы появилась быстро движущаяся фигура Джихара, который передвигался необычно быстро и легко. Он использовал эфир на ногах, тем самым уменьшая свое вес и силу трения с поверхностью, что давало ему нечто вроде усиления скорости.

— Фарук! Я нашел гнездо! Мы нашли его очень вовремя. Там самка, и, как я могу судить, у нас есть один максимум два дня. А из взрослых там только раненый пустынник. Нам так не везло несколько лет!

Все резко воодушевились и начали улыбаться. Не тратя время, безмолвно они начали собирать вещи, вяленое мясо и части поверженных скорпионов, которые могли унести с собой. Фарук подошел к Фриде с Куртом и сказал:

— Собирайтесь, поедите с нами. Нам пора на охоту. Сегодня мы нанесем удар по гнезду пустынных скорпионов и заберем новорожденных скорпионов себе для обучения.

Глава 4

28 день месяца ярких цветов 2045 года, континент Катрай, регион Нараш

На утро следующего дня группа охотников, прихватив с собой Курта и Фриду, верхом на скорпионах уже двигалась к назначенному месту, о котором рассказал Джихар. Дорога пешком через раскаленный песок заняла бы не один день, а скорпионы двигались довольно быстро, хотя и не так, как их дикие сородичи. Вначале детям было страшно садиться на эти создания, а ехать на них оказалось настоящей задачей.

Скорпион, передвигаясь, то и дело двигал свое тело из стороны в сторону, и поскольку дети не умели менять центр тяжести, они постоянно падали на песок, вызывая смех охотников.

— В нашем оазисе дети с трех лет уже уверенно могут сидеть в седле без чьей-либо помощи. Может, их стоит привязать, как ты думаешь, Фарук? — смеясь, сказала Самира. Она ехала с Фридой, которая то и дело пыталась съехать и выдать какую-то колкость. Крепости воли и самообладанию всадницы можно было бы поучиться. Другой на ее месте уже бы оставил невыносимого ребенка в пустыне на произвол судьбы и потеху падальщиков. Но лидер приказал взять их с собой.

Она снова остановила скорпиона и, дождавшись подбежавшую Фриду, подала ей руку, закинув на заднее сидение. Не отпуская ее руку, добавила:

— Если ты еще раз упадешь и задержишь нас, я скормлю тебя своему скорпиону.

Легким движением руки она дернула одну из частей поводья, и, подчиняясь команде, скорпион вытянул вперед огромные клешни и демонстративно ими клацнул. Звук раздался металлический, поскольку на клешнях находились специальные заостренные металлические пластины. Клешни скорпионов и так могли с легкостью раздавить любого человека, а подобные улучшения превращали их в настоящие машины смерти. Фрида схватилась обеими руками за сидение так сильно, что ее и так белые костяшки стали еще бледнее.

Курт ехал на скорпионе Фарука, поглядывая на сестру и то и дело поправляя сползающий на глаза куфию. Дети переоделись из своих старых вещей в то, что им дали охотники. Ткань была очень мягкой: ночью она согревала их от холода, а сейчас под палящим солнцем не давала им нагреваться. «Только в этой одежде вы сможете здесь выжить», — такие слова сказала им вчера вечером Зайнаб. Бледная кожа детей, еще вчера за полдня под палящим солнцем сильно покрасневшая, заставила их не отказываться от опытных предложений охотников. Хотя, в отличие от Курта, сестра еще несколько часов жаловалась, что ей неудобно в этих вещах.

— Скажите, нам еще долго ехать? — наконец начал разговор Курт.

— Еще около двух часов. Но если твоя сестра перестанет то и дело сваливаться с седла, мы сможем и быстрее, — задорный смех раздался по всему каравану охотников, которые шли в строгую линию.

— Я заметил, что ваш скорпион самый медленный. У него столько ран, оторвана одна нога. Так почему мы едем во главе отряда? — спросил Курт.

— Да, мой верный спутник. Ему уже почти 30 лет. Мы с ним прошли не одну битву как с чудовищами пустынь, так и с другими людьми. Но скорость отряда зависит от скорости самого слабого из его членов, — он похлопал скорпиона по голове впереди седла. — Если все пойдет как следует, одного из молодых скорпионов я возьму себе, и следующие три года он будет ходить за мной повсюду, привыкая к моему эфиру.

— А можете рассказать побольше об этом вашем «Эфире»? — Курт немного посмотрел за плечо Фарука, пытаясь разглядеть его лицо.

— Однако дивно говорить о нем. И боюсь, что не смогу все рассказать достаточно точно, ибо для нас использовать эфир — как дышать во сне, — сказал Фарук, почесывая бороду и разворачиваясь к странному мальчику. — Но да ладно, постараюсь объяснить. Начнем с того, что эфир — это то, что окружает нас вокруг. Это невидимые, как воздух, частицы, которые пропитывают все вокруг. Они являются частицами каждого живого существа. Но в отличие от человека, они не могут использовать его. Лишь мы, творцы Всевышнего, способны концентрировать эфир, от чего он становится видимым. Подобные явления вы уже видели у дыхания горы.

Фарук отпустил правой рукой поводья и демонстративно показал ее Курту. От плеча к кисти у него начали тянуться нежные нити эфира. Они были мягкими, нежными и умиротворяющими. После этого он направил руку к скорпиону и прикоснулся к его панцирю. Эфир начал равномерно расходиться по существу, что вызвало у него ускорение движения.

— Ему вовсе не больно. Я направил эфир в него, чтобы увеличить его силу. Только я могу это делать, и только к своему спутнику. За годы он привык к моему эфиру и считает нас своими соплеменниками...

— Поэтому вы хотите выловить молодых скорпионов? — прервал его Курт.

— Да, совершенно верно. Если в первые семь дней жизни мы начнем вливать им свой эфир, они станут нашими спутниками. А без них в пустыне выжить крайне тяжело. У каждого в нашем мире есть эфир, и каждый может им пользоваться. В этом и мой интерес к вам, поскольку вы не можете творить техники и заклинания. Хотя заклинания я не видел очень давно, еще с тех лет, когда был ребенком.

— А чем отличается техника от заклинаний? — спросил Курт, пытаясь уловить суть.

— Техникой обладают все люди, живущие на континентах. Ты мог наблюдать их во время сражения. Она усиливает способности каждого человека, повышает выносливость, защищает от ударов, наделяет оружие силой. Причем для каждого народа свойственен свой цвет эфира. У нас это золотистый, красный и белый цвета. Для жителей Эльдоры — зеленый и его оттенки. А для жителей Хуркатора — синий, голубой и... черный, — после этого он сплюнул слюну через левое плечо.

— За этот цвет эфира даже не спрашивай, маленький воин. Его произношение уже само по себе оскверняет человека, — сказал Рашид, ехавший позади. Его широкие плечи и уверенная посадка в седле говорили о принадлежности к высокому роду. Но что он делает среди охотников, оставалось загадкой.

— Заклинание стоит на другом уровне. За последние сто лет в Катрае был лишь один человек, способный творить заклинания. Они в десятки и сотни раз мощнее техник, способны не только усиливать себя, оружие и товарищей, но и наделять магической силой эфир других объектов, подчиняя их своей воле. К примеру, те две статуи воинов у входа в коньен. Более двух тысяч лет назад была великая война между континентами, и когда армия Хуркатора напала на наши земли, основной удар пришелся на тот самый разрушенный город. Дабы не дать противостоящим войскам пройти дальше вглубь Катрая, один из защитников использовал очень мощное заклинание.

— И содрогнулись стены каменных скал, и вышли из них воины Тауреса. Они истощали эфир невиданной силы, заставляя врагов падать в ужасе от мощи армии Катрай. И враги были повергнуты в бегство, и более не проходили через это ущелье, — сказал Рашид, словно дожидаясь момента, чтобы произнести эти слова.

— Да, спасибо, Рашид, ты снова напомнил нам, неучам, о своих эмирских корнях, — сказала Самира, ехавшая за ним. — Он у нас из знатного рода. Был, во всяком случае, раньше. И читал много древних манускриптов.

— Вооооот. Говорят, что заклинания способны использовать не только эфир своего континента, но и другие. Создавать чудеса, которые невозможно описать словами. Контролировать силы природы. А может быть, даже обмануть смерть...

— Фарук способен воскресить человека? Как? — спросил Курт, не в силах сдержать своего любопытства.

— Эфир и есть сама жизнь. Когда умирает человек, мы можем наблюдать, как от него исходит эфир. Он тянется в землю тонкими нитями, будто корни дерева. По нашим поверьям, в центре нашего мира есть потусторонний мир, куда отходят после смерти души наших людей, вместе с эфиром. И если кто-то сможет вытянуть эфир из этого мира, то сможет воскресить человека к жизни, — Фарук посмотрел на Курта, улыбнулся и продолжил. — Но это лишь надежды; никто не знает, возможно ли это. Для каждого человека, повторюсь, техника своя, которая зависит от силы его единения с эфиром. Чем выше родословная человека, тем сильнее его связь с эфиром и способности использовать его в технике.

— Но есть и исключения, — снова ворвался в разговор Рашид. — Высшие родословные чины, по поверьям, ведут свой путь от первых учеников «Мудреца», первого человека в этом мире. Они передали силу и связь своим детям, а те — другим детям, и так дальше. По сути, самыми сильными в государстве являются главы стран; они обладают очень мощной связью с эфиром. Император, Эмир, Король, Царь и тому подобные титулы. Затем уже идут другие титулы: Визирь, Атабей, Баклербек, Барон — их можно пересчитывать вечно. Фактически, они являются аристократами на своем континенте. Хоть названия разные, смысл остается один и тот же. За ними идут средняя прослойка народа, а самыми слабыми в связи с эфиром являются простолюдины.

— У нас связь с эфиром намного важнее, чем тысячи золотых монет. Если у тебя слабая связь с эфиром, ты ничего не достигнешь. А если ты еще и родился в семье высших чинов, то это клеймо хуже смерти. Лучше родиться с малой связью в качестве простолюдина, чем в семье аристократа, — вклинилась в разговор Зейнаб, бросая взгляд на Рашида.

— Да, да, да. Не забывайте каждый раз мне это напоминать при удобном случае, — сказал Рашид, улыбаясь. — Смысл в том, что семьи аристократов избавляются от подобных детей, поскольку их дети также будут со слабым эфиром. А это в свою очередь приведет к вырождению рода. Порой детей убивают, топят, вывозят и бросают в пустыне.

— Это ужасно! И вы говорите об этом с таким спокойствием?! — наконец вскрикнула Фрида.

— На самом деле это весьма гуманно с их стороны, — ответил Рашид. — Со мной поступили куда хуже. Меня выкинули на улицу, заставляя каждый день бороться за жизнь. Питаться помоями и подачками от других. Но мне повезло, меня подобрал Фарук и воспитал как сына. Я буду вечно ему благодарен и не забуду этого никогда. Но в глазах остальных людей я буду источником угрозы ослабевания следующего поколения. Так что даже простолюдины могут просто отвергнуть меня. Разве что если я предложу им огромные деньги, и семья невесты будет в отчаянии. Но даже в бедности никто не пожелает своим детям и внукам такой приемственности.

— Дааааа, приемственность по эфиру очень важна, независимо от континента. Но при этом эфир не допускает связи между разными континентами, — заметил Рашид.

— А что, эфир должен связать двух людей, чтобы появился ребенок? — вдруг произнесла Фрида, заставив на секунду замолчать всех участников беседы. Видимо, они забыли, что едут вместе с детьми, и решили рассказать дальнейшие детали через пару лет.

— Ха-ха-ха! Давай отложим этот разговор до того момента, как вы подрастете, — весело засмеялся Фарук.

Следующие пару часов они ехали в полной тишине. Даже Фрида с ее неусидчивостью перестала елозить в седле и не выпала из него, что вызвало одобрительные взгляды от Самиры. Наконец, на горизонте появились высокие деревья, тянувшиеся по каменистой породе на обширное расстояние и имевшие внешнюю схожесть с драконьими деревьями. Их ствол был массивным, а отходившие вверх ветви напоминали корни, поверхностно простирающиеся по земле, сверху они были покрыты зелеными листьями. Верхушка дерева напоминала форму зонта, создавая отличную тень даже в полуденный зной.

Отряд решил остановиться под ними, аккуратно привязав скорпионов под разными деревьями, а сами расположились по соседству. Воины принялись подготавливаться к предстоящей охоте. Фрида, не привыкшая к такой долгой езде верхом, уж тем более на огромном скорпионе, сразу уляглась на песок и в ту же секунду заснула. Курт внимательно рассматривал, чем занимаются охотники. Каждый занимался своим делом: Джахар доставал мясо из мешка, а Зейнаб, взяв в руки серп, направилась к склону холма, где цвели странного цвета растения.

— Мы не можем рисковать и атаковать в лоб гнездо скорпионов, — начал рассказывать Рашид, наматывая веревку на руку. — Мы можем ранить скорпионшу и потерять её приплод. Поэтому Зейнаб сорвет сонные цветки, сделает зелье, мы пропитаем им мясо огнегривого толата, а затем подкинем рядом с гнездом. Раненый скорпион учует запах мяса и принесет его в гнездо. Съест сам и накормит всех, кто там есть. Через час они заснут, и мы без труда сделаем то, зачем пришли.

— Вы делали это уже много раз? — спросил Курт, продолжая смотреть на Зейнаб.

— Да. Это в большей степени наш промысел, наш способ жизни и заработка. Первоначально мы хотели сделать так еще в самом начале, но ваше появление внесло некоторые корректировки в план. Ты, видимо, тоже устал с дороги, как и твоя сестра. У вас есть еще около часа, так что я советую тебе вздремнуть. Мы вас разбудим, не переживай.

Курт действительно чувствовал себя очень уставшим, поэтому противиться словам Рашида не стал. Он кивнул и присел рядом с сестрой, облокотившись спиной к дереву. Прохлада от его ствола и корней была очень приятной, а тихий теплый ветер укутывал, словно одеяло. Он даже не заметил, как провалился в сон.

Где вы? Вы слышите? Где вы?! Вас тут нет. Вы исчезли! Почему никого из вас здесь нет? Тянись. Тянись. Тянись ко мне! Укажи свое место дитя. Ты не один. Где вы? Почему вас никого здесь нет? Не идите туда! Нет! Слушайте мой голос и идите ко мне! Я вас найду, главное не идите в туда!

Курт с Фридой очнулись одновременно и даже слегка вскрикнули. Сердце вырывалось из груди, а обильный пот невозможно было остановить. Оба дышали, не в силах надышаться. На их крик тут же прибежал Фарук. Он прислонил руки к груди ребят и закрыл глаза. Что-то пробормотав про себя, он направил слабые, едва различимые нити эфира к ним.

Эфир разливался по всему телу детей мягкостью, нежностью и умиротворением. Они стали успокаиваться, и их состояние нормализовалось. Фарук открыл глаза и молча посмотрел на них.

— Мне приснился кошмар, — сказал Курт.

— Мне тоже, — подтвердила его сестра.

— Я был словно в тумане. В лесу, там был туман. Все серое и непонятное. И меня тянуло в глубь этого леса.

— И там был голос... Он меня звал, спрашивал что-то и предупреждал... но я не помню о чем, — Фрида посмотрела на брата и расплакалась. — Курт, мне было одиноко и страшно.

— Вам снился одинаковый сон! Тем, кто выходит впервые в пустыню, порой снятся странные одинаковые сны. Тут очень сильная концентрация эфира, и она может принести ведения. А в вашем случае, поскольку вы никогда не чувствовали эфир и не знаете, как его направлять на техники, вы подвержены ему гораздо сильнее, чем обычные люди.

Фарук пытался их утешить и успокоить, но взгляд остальной группы казался совершенно другим. Они были удивлены и, в некоторой степени, насторожены. Предводитель увидел тревогу своих подопечных, похлопал детей по головам и подошел к охотникам.

— Мы разберемся с этим потом! Сперва задание, затем остальное.

— Но Фарук, они должны знать... — сказала Зейнаб, но он её перебил.

— Они и мы в безопасности. Я все сделаю и расскажу, когда вернемся в оазис. А сейчас нам пора идти за добычей.

Через пятнадцать минут все уже было готово. Джахар с Зейнаб пошли впереди группы, чтобы заранее разложить мясо. Остальные начали отвязывать скорпионов. Решили взять только троих — тех, на которых в качестве груза были деревянные клетки. Остальных оставили под деревьями.

— А их никто не украдет, пока мы будем далеко? Или вдруг зверье нападет? — спросил Курт.

— В эту зону пустыни никто не заходит, а если такие и появятся, то уж точно не попытаются забрать чужого скорпиона. Это будет чревато для них лишением жизни. Максимум, что могут взять, — это что-то из припасов, но не более. Что касается пустынных существ, то в ближайшие 200 километров пустынные скорпионы являются самыми главными хищниками. Своих уж точно есть не будут!

Первая двойка, которая должна была раскидать приманку, уже довольно далеко отошла от основной группы. К тому моменту, как охотники прибудут к логову, скорпионы должны уже спать. Поэтому они двигались медленно и вели своих ездовых существ за собой, а не верхом на них. Здесь рельеф немного отличался от прежнего: не было большого количества песка, чаще встречались каменистые грунты и небольшие горы, на которые взобраться было бы еще той задачей.

Небольшие коньены создавали у детей эффект опасности. Все в этом месте, да и в новом для них мире, казалось, таило угрозу. Они то и дело озирались и нервно дергались на различные звуки. Но движущийся непоколебимо отряд, хоть и на небольшое время, все же успокаивал их.

Через два часа, когда солнце уже завалилось довольно далеко за полдень и начало свой недолгий путь спуска за горизонт, группа все же добралась до нужного места. Место для гнезда было, на удивление, удачным. Высокая гора с ее острыми зубьями и пространством между ними являлась идеальным укрытием. Она защищала от солнца в зной и не давала возможности другим хищникам застань скорпионов врасплох. На другой стороне скалы отряд увидел Джахара и Зейнаб, которые махали им руками в знак успешного выполнения своей задачи. Приблизившись ползком к краю выступа, группа рассмотрела гнездо. Все было так, как и планировалось: раненый скорпион и самка были обездвижены и очень глубоко спали.

— Что ж, теперь нам стоит поторопиться и сделать все как следует, — сказал один из охотников. После этих слов они тут же начали спускаться по ближайшему склону в сторону гнезда. Их спуск прерывал только голос Курта.

— Скажите, неужели Джахар мог так быстро сбегать сюда и назад, когда мы были еще у разрушенного города? Расстояние, как бы ни было, немалое.

— Да, кажется, это невероятно, но его техника усиливать себя весьма уникальна. Жаль, что он не может использовать ее часто. Она забирает много эфирной силы, и в следующие 4-5 месяцев он не сможет повторно ее применить. Эфир не бесконечный колодец, из которого можно черпать воду. Порой даже бездонные источники могут иссякнуть, если их использовать бездумно. И это главное, что нужно знать!

Разговор закончился как раз в тот момент, когда они подошли к скорпионам. Один из них действительно был раненым, которого они встретили у разрушенного города. Свежие раны все еще не зажили и, похоже, уже никогда не заживут. Зейнаб, подойдя поближе без команды, начала призывать нити эфира и с огромной силой вонзила свое запасное копье ему между глаз. Треск от пробитой хитиновой брони раздался по гнезду оглушительным звоном.

Скорпионша продолжала лежать, словно не было звонкого эха от погибшего соплеменника. Она отличалась от своих сородичей размером: больше и выше в два раза, чем и так огромные скорпионы, она казалась титаном среди своего вида. Огромное брюхо слегка просвечивалось, а в нем время от времени двигались небольшие скорпионы.

Охотники знали свое дело досконально и действовали слаженно. Без слов они подошли к паучихе, накинули веревки на клешни, связали ей конечности и подтянули острое жало ближе к голове. В этот момент Фарук взял путы в руки и начал направлять в них эфир.

— Нельзя убивать ее, прежде чем мы достанем детенышей, иначе они либо не выживут, либо станут непригодными для обучения. Но и рубить конечности тоже нельзя. Если так сделать, они могут стать весьма агрессивными и трудно поддающимися тренировке.

— Хотя на южных землях, в провинции Захал, это весьма активно практикуют, — вмешалась Самира. — Там расположена самая сильная армия Катрая, как раз на таких скорпионах. В армию берут детей с 14 лет, и они начинают обучать именно обезумевших от такой ловли скорпионов.

— Очень жестокий обычай, — сказала Зейнаб. — Больше половины детей умирают за первые два года, а их скорпионов передают следующим. В итоге выживают только 3 из 10 детей.

— Зато один такой воин может сравниться в бою с десятком других, — продолжила Самира с улыбкой, затягивая потуже путы, которые уже наполнились эфиром Фарука.

«Сейчас такие, как я, борются за жизнь с смертоносными скорпионами и умирают», — подумал Курт, нервно сглотнув. Рашид к этому моменту уже начал подносить три десятка клеток к самой самке, а Самира доставала саблю и готовилась вскрыть брюхо. Фарук обернулся к Фриде и Курту и сказал:

— Мы надеемся, что сила сон цветка будет достаточна, и она не проснется. Но если что-то пойдет не так, просто отойдите подальше и наблюдайте.

Все проходило хорошо. Сначала Самира аккуратно, словно хирург, разрезала участок брюха скорпионши — не больше и не меньше необходимого, будто и не собирались они ее убивать. Затем по одному начали вытягивать оттуда маленьких скорпионов. Детеныши были весьма странными: размером с среднюю собаку и все до одного белоснежного цвета. Извлечение проводилось чрезвычайно аккуратно, поскольку хитиновые покрытия малышей еще не окостенели и могли легко быть пробиты даже неосторожным движением. Джахар перехватывал малышей, надрезал им кончик острого жала, помещал в клетку и передавал Рашиду, который в свою очередь относил их на грузового скорпиона.

— Мы делаем это сразу, чтобы предотвратить угрозу для наездника в будущем. Малые скорпионы, осознавая свою уязвимость, по инстинкту становятся зависимыми от более сильного спутника, которым и выступают их наездники. Это, можно сказать, улучшает процесс адаптации. Исключением являются вот эти пять малышей, — Фарук указал на пять клеток, которые отличались от остальных. Они были более закрытыми, прорези между палками были весьма узкими, словно лишь для того, чтобы через них проходил воздух. — Мы не уберем жало, а прикроем их специальным колпаком. Они в дальнейшем будут проданы на службу местному падишаху. Это было наше личное поручение. За них нам заплатят хорошую сумму, на которую мы сможем прокормить весь оазис на ближайшие два года.

Охотники продолжали извлекать скорпионов, и уже накопилось более двадцати закрытых клеток, включая тех, у кого не отрезали жало. Самка лежала неподвижно, и казалось, что все идет согласно плану. Но Курту и Фриде одновременно стало не по себе. Они начали оглядываться по сторонам, и брат тихо спросил сестру:

— Ты тоже это слышишь?

— Да, — тихо проговорила она, судорожно кивая головой.

— Курт, что вы слышите? — резко обернулся Фарук и громко в приказном порядке спросил.

Курт замешкался с ответом. На них и так смотрели, как на прокаженных, а теперь еще и эти звуки, которые не слышат другие. Ему было страшно отвечать.

— Чего ты ждешь? Отвечай немедленно! — в голосе Фарука звучало требование.

— Мне кажется, я слышу шелест... нет, не шелест... вой... словно он приближается сюда.

— Я тоже это слышу, — вмешалась в разговор сестра и тут же добавила. — Мы слышали этот звук еще в деревне, перед тем как появились эти создания.

Глаза Фарука резко увеличились в размерах, услышав эти слова. Он явно понял, что происходит, и, словно для него этого было достаточно, решил, что проверять ничего не нужно. Нужно действовать, чтобы спасти жизнь своих людей.

— Все быстро бросаем! Хватайте, что можете, и уходим! У нас нет времени закончить, — закричал он, откидывая веревку в сторону.

— Что случилось? — вдруг спросила Самира, оглядываясь на бегущего к ней Фарука.

— Дети услышали новых скорпионов, которые приближаются сюда.

Весь отряд всполошился не на шутку. Они бросили все свои дела, схватили то, что было под руками, и рванули в сторону наездных скорпионов. Мелкие скорпионы лишь наполовину были извлечены из самки, и возле нее оставались еще клетки. Но, видимо, угроза, которая надвигалась на них, была настолько серьезной, что не стоило пытаться забрать весь навар. Весь отряд менее чем за минуту собрал вещи и вскочил на скорпионов, попутно затянув детей за шиворот. После этого, словно в многовековом сновидении, они рванули от гнезда.

— Откуда раздавался звук? Вспомните! — кричал Фарук. Курт пытался понять, где он стоял и откуда шел вой.

— Мне кажется, со стороны разрушенного города, — произнес Курт.

— Рашид, уходим на юг на два километра, затем возвращаемся к первой стоянке. Видимо, нам придется несладко в следующие пару дней. Они погонятся за нами. Нужно перейти первую дюну, чтобы они от нас отстали.

Спрашивать, что происходит, Курт не стал. Он понял по обеспокоенному выражению лица Фарука, что времени на это сейчас нет. А позже, когда им удастся добраться до первой стоянки, забрать оставшихся скорпионов и перейти дюну, он расскажет ему о своих мыслях. В том месте, где они нашли самку, было нечто странное. В взрослом помете было всего четыре взрослых особи, хотя должно быть не менее десяти-пятнадцати. И те самые оставшиеся скорпионы, видимо, отделились для охоты и возвращались к себе домой. Даже имея силу эфира, охотники ни за что бы не справились с таким количеством, особенно в ситуации, когда даже ландшафт не дает им в полной мере показать свои силы. Трофеи они получили не такие, как рассчитывали. Но выбора не было, пришлось довольствоваться тем, что у них есть.

День тянулся к закату, последние лучи заходящего солнца окрасили небо в красный свет, а на небе начали загораться первые звезды. Звездное небо было аналогично тому, что дети видели дома. Вот Большая Медведица, которая в форме большого ковша всегда становилась первым созвездием, которое видели в небе. Вот ее малая дочь и Полярная звезда, которая была маяком для путешественников не только дома, но, видимо, и здесь.

— Мы не сможем вернуться в то место, где вас нашли, во всяком случае сейчас, — с грустью сказал Фарук. — Но обещаю, через три месяца, когда мы снова выйдем на охоту, мы придем именно туда. А тем временем я предлагаю вам остаться с нами в нашем оазисе. Выбирать, конечно, вам самим, но вряд ли вы хотите заблудиться в пустыне.

Курт понимал, что лучшего предложения им никто не даст: альтернатива — это умереть от жажды в пустыне. Поэтому он одобрительно кивнул и продолжил наблюдать за уходящим за горизонтом солнцем.

Глава 4

31 день месяца ярких цветов 2045 года, континент Эльдора, река Алорин

— Сегодня последний день месяца «ярких цветов»? Весьма любопытное название для месяца, учитель Хе. У нас он называется май.

Гарик лежал на носу лодки, животом вниз, и то и дело проводил рукой по воде реки, пытаясь всмотреться в её кристальные воды и разглядеть в них разных рыб. Прошла уже неделя с их прибытия в этот мир, и с каждым днем они узнавали его всё лучше. Но любопытство ребят каждый раз обрывал сам Куан Хе, ссылаясь на то, что знания, как поток воды, должны вливаться в голову мелким ручейком, чтобы впитываться в землю и давать ростки, а не подобно цунами, сметающему всё на своём пути.

— Наши названия месяцев связаны с событиями, которые происходят здесь циклично, из года в год, из века в век. Первый месяц года — весеннее пробуждение, когда мир просыпается от зимы. Второй — растущей луны, которая долго освещает наши земли ночью. Третий — ярких цветов, ибо практически все растения мира цветут в эту пору. Четвёртый — серебристых облаков, они прекрасны, и скоро вы их увидите, они приносят тёплые летние дожди. Пятый — месяц ягодных полей. Расшифровывать смысл этого месяца не стоит, сами додумаете...

— Ага, думаю, в этот месяц помидоры спеют, — улыбчиво сказал Гарик, продолжая барахтаться в воде.

Даже невозмутимый Куан Хе, сидящий посередине лодки, не удержался и проронил что-то вроде ухмылки, надеясь, что его не заметят. Однако это заметил Фил и, невольно, заулыбался. Он находился позади и отталкивался от дна реки с помощью шеста. Сейчас была его очередь поднимать лодку вверх по течению.

Все они дружно направлялись назад в деревню их нового учителя, именуемую Ливантин. Спуск по реке к озеру проходил очень быстро — всего три дня, а вот возвращение требовало не только больших усилий, но и времени, так как приходилось подниматься против течения.

— Шестой месяц — чарующих морей. В этот период море приобретает «чарующий» вид из-за миграции некоторых видов рыб, которые заставляют воду светиться в темное время суток. Седьмой месяц — холодных туманов, он ознаменовывает начало осени. Многие земли постоянно накрывает туман. Было на моем веку так, что целую неделю не было видно не далее пары метров. Восьмой месяц — северного сияния. Девятый месяц — осеннего опадения, когда на многих землях опадают листья с деревьев. Это последний месяц осени, за ним приходит зима. Десятый — месяц таинственных звезд. Самый волнительный и захватывающий период, как по мне. В небе появляются звезды, которые ранее не были видны нашему взору, а исчезают они также внезапно, как и появляются. Одиннадцатый месяц — белых метелей, который особенно восхитителен в северных широтах нашего континента и в районе горного хребта. И последний месяц — месяц ледяных бурь. Он может затронуть и наши тропические зоны и представляет собой дождь из ледяных сосулек.

— Жуть! За исключением нескольких месяцев, все так красиво и прекрасно, а затем наступает ледяная буря. Вы так расставили эти месяцы, словно после переживания ледяной бури начинается новая жизнь.

— Да, Гарик-лан, ты совершенно прав. Первый месяц нового года и означает, что мы начинаем новую жизнь.

— Извините, учитель Куан Хе, могу ли я вас кое о чем попросить? — нерешительно обратился к наставнику Фил. Тот развернулся и посмотрел на него с удивлением. — Не могли бы вы не добавлять разные окончания после наших имен? Нам это совершенно непонятно и ставит в ступор.

— Хм. Ну, это можно сделать несколько иначе, — ответил Куан Хе.

— И как же? — на этот раз развернулся Гарик, заложив руки за голову и внимательно глядя на наставника.

— Все так же, как мы с вами практиковали последнюю неделю. Через понимание сути слова и взаимодействие с эфиром. Вам достаточно начать внутри себя отклонять это слово. И вы сами перестанете его слышать. Не акцентируйте на нем внимание, и вскоре незаметите, как оно исчезнет.

— Звучит весьма обнадеживающе. И все же хотелось бы узнать, когда мы сможем делать те классные трюки с эфиром, которые вы нам показали пару дней назад, — поинтересовался Гарик, при этом двигая руками, словно знает карате. Удар по воздуху, второй удар, третий удар пришелся на доску лодки с характерным звуком «хрясь», и Гарик схватился за ребро руки. — Ай, блин, чертова лодка!

— Ха-ха-ха! Научу тогда, когда в противостоянии с воздухом ты перестанешь получать травмы, милый ученик, — сказал Куан Хе, смеясь. Это был искренний смех, который ребята ни разу не наблюдали за неделю.

Фил слегка улыбнулся и пожал плечами, столкнувшись с взглядом друга. Тот вопросительно смотрел на него, после чего сделал обидчивое лицо и снова развернулся на носу лодки, чтобы охладить болевшую руку в прохладной воде.

Для Гарика все это казалось чудесным попаданием в другой мир, словно игра и причудливое приключение. Он искренне радовался новым существам и растениям, его увлечение порой граничило с безрассудством. Он хватал руками растения на привале, которые даже своим видом говорили, что их не стоит трогать, из-за чего постоянно получал по голове от учителя Куан Хе. Тем не менее, Гарик всегда искал положительные моменты для счастья, где бы он ни был.

Фил, в свою очередь, был на удивление спокоен. В этом, в большей степени, играло роль воспитание в семье военных. Но было еще что-то. Он замечал, что учитель пока не рассказал им всего об этом мире и тщательно скрывает важную информацию. Пару раз он пытался узнать её, но Куан Хе постоянно менял тему, обещая рассказать все, когда придет время.

Уже вечерело, и Куан Хе скомандовал заночевать на одном из причалов. За годы путешествия по реке они сделали немало таких остановок. Небольшой забор и четкий кол защищали это пристанище от диких и агрессивных зверей леса, а шалаш служил укрытием от осадков, которые то и дело с пугающей периодичностью проходили. Даже яркое дневное солнце не гарантировало отсутствие проливного дождя через пару часов.

Вечер выдался прохладным, предвещая холодную ночь, поэтому Куан Хе послал Гарика собрать немного сухого хвороста для розжига дров, строго наказав не трогать все подряд и далеко не уходить.

— Он постоянно попадает в разные приключения, — сказал учитель, провожая его взглядом.

— Всегда был таким. Может, поэтому мы и дружим. Его манера общения, вседоверчивость просто поражают, — ответил Фил, привязывая лодку к причалу. — Однако в нем всегда есть нечто, что меня удивляет. Он умудряется находить общий язык практически со всеми, а особенно — разрешать такие конфликтные ситуации, которые даже опытные переговорщики не смогут разобрать.

— Это очень хорошее свойство для правителя. Не всегда агрессия является выходом в решении проблем между людьми.

— О чем это вы, учитель? — спросил Фил, слегка удивленный.

— Не слушай старика, я порой говорю совершенно необдуманные вещи, — ответил Куан Хе с легкой усмешкой.

Фил не был так прост, как казалось его учителю. Он сразу понял, что Куан Хе снова что-то недоговаривает.

— Народ, смотрите, что я нашел! — из темнеющих зарослей леса вышел радостный Гарик. На вытянутых руках он нес зверька длиной чуть больше полуметра. У него были черные лапки, черный нос и белый мех вокруг щек. Полукруглые черные уши занимали около трети головы, а огненно-красная шерсть покрывала все тело, включая длинный хвост, который был в половину длины самого животного. Длинные черные усы то и дело подергивались от удивления.

— Огнегривый мангуст! — прокричал Куан Хе, подскочив от изумления и попятившись назад. В его глазах читался испуг. — Где? Как? Зачем ты его сюда принес?

— А, я собирал хворост и увидел, что он сидит. Я его погладил, и он не был против. Вот и взял, чтобы вам показать.

— Погладил? Не против? Зачем ты его сюда прине... — и только сейчас Куан Хе удалось разглядеть размер мангуста. — Боже мой, это же детеныш!

— Круто, правда?! — Гарик сел на бревно, которое было оборудовано под сидушку, и начал гладить мирно сидевшего у него на руках мангуста. — Можно мы его оставим? Он клевый.

— Это детеныш помета, пустая твоя голова. Что я вам говорил про этих зверей тропиков?!

— Вы говорили, что они достигают полутора метров и... и что они живут стаей, — начал говорить Фил, понимая, что его друг только что украл детеныша у одной из стаи. Он сразу рванул к лодке и закричал: — Выбрось его! Нужно срочно валить отсюда!

Но было уже поздно. Звучавшие до этого момента птицы в лесу прекратили издавать звуки. Наступила гнетущая тишина. Куан Хе и Фил испуганно смотрели в зеленую пустоту темного леса, пока Фил щекотал живот создания. Через пару секунд из темноты показалась пара светящихся глаз, затем еще одна, и еще. Через десять секунд весь лес снова кишел страшными глазами. Фил дернулся к лодке, но путь ему преградил один из мангустов. Он спрыгнул с ветки надвисшего над ним дерева. Размер создания был впечатляющим. Несмотря на спортивное телосложение Фила, на фоне этого создания он казался дрыщом. Размер существа можно было сравнить с размером пумы, вот только они были куда страшнее из-за цвета своей шерсти и острых зубов.

— Не двигайтесь, иначе они нас разорвут, — сказал Куан Хе. Он начал медленно накапливать силу эфира, но, кинув взгляд на Гарика, тут же остановился. Тот сидел, словно вокруг него не находились самые главные хищники этой области, и они не были на грани гибели. Через секунду два самых больших мангуста, явно являвшиеся вожаками, сделали круг вокруг рыжего дурила и, обмотав его хвостами, легли у его ног. — Что это еще такое?!

Вся стая, а их собралось порядка восемнадцати существ, расположилась вокруг Гарика и спокойно смотрела на него, словно он был их предводителем и властелином. Некоторые мангусты сразу приняли позу для сна, показывая тем самым, что ощущают себя в полной безопасности. Малыши мангустов то и дело играючи хватали его одежду, на что Гарик шутливо давал им подзатыльники, но это не вызывало агрессии со стороны всей стаи. Фил медленно и тихо подошел к Куан Хе и спросил:

— Учитель, я правильно понял, что это те создания, что разрывают кабана за пару минут? — произнес он очень тихо. Получив положительный кивок от Куан Хе, добавил: — Гарик, что происходит?

— Не знаю, бро, но как только я увидел их и взглянул им в глаза, понял, что они для нас не угроза, — сказал он с улыбкой и ткнулся лицом в шерсть одного из детенышей. — Попробуй, они такие мягкие!

— Нет, спасибо. Это тебе нечего терять, если тебе лицо обглодают, а мне есть за что бороться! Учитель, что будем делать?

— Даже не знаю. Я такое вижу впервые. Предлагаю их накормить и надеяться, что они не поужинают нами.

С этими словами они начали доставать корзины с рыбой из лодки. Мангусты сразу обратили на это внимание, подняли головы и попытались толпой пойти за добычей, но изменившийся тембр голоса Гарика их остановил:

— Нет! По очереди, — слова сорвались с его уст рефлекторно, словно он и сам не понял, как это сказал. Это было видно по его выражению лица.

Но, к удивлению всей тройки, это сработало. Мангусты на секунду обернулись к рыжеволосому человеку и стали как вкопанные, пропуская сперва малышей, а затем по возрасту особей в стае. Словно под дудочку Гамельнского крысолова, они взяли по одной рыбешке и точно так же тихо ушли в лес, как и пришли из него. Гарик дал рыбу последнему мангусту, которого держал в руке, и, помахав рукой уходящим новым друзьям с улыбкой, развернулся к учителю и Филу. Они оба смотрели на него.

Куан Хе, не произнося ни слова, подошел к нему и зарядил сильнейшую оплеуху за последние дни. Хлусь! Эхо раздалось по всему району. Гарик схватился за голову и немного присел. Нисказав ни слова, учитель зашел в шалаш и закрыл за собой дверь. Фил продолжал стоять на причале.

— Бро, чего с ним не так? Что я опять сделал не так? — спросил он.

— Я даже сказать ничего не могу. Ты привел самых опасных существ к нам на ночлег и удивляешься... К слову, мы, кажется, будем сегодня спать на улице, — ответил Фил, начиная раскладывать спальник из ткани возле шалаша.

— Все тебе не так. Я знал, что они нам не причинят вреда.

— Как?

— Сам не понимаю, но знал. Будто я чувствовал их сущность и понимал, что они не угроза, а мы не угроза для них.

— Давай в следующий раз ты сперва с нами поговоришь, прежде чем тащить разных существ, хорошо?

— Да, конечно, прости, — ответил Гарик и примастился на ночлег возле Фила. — Просто мне показалось, будто они потерянные... такие же, как и мы. Будто они ищут уже много лет свой дом, но не могут найти. И я подумал, что если я их приласкаю, они, хоть и на небольшой промежуток времени, обретут тот дом, который ищут.

— Я тебя понимаю, Гриш. Я... я тоже скучаю и хочу домой.

Слова дальше были ненужны. Они оба смотрели на оживающее звездами ночное небо. Вечерние птицы снова начали концерт своего пения, а над лазурной от света луны рекой появились ночные искры эфира. Они танцевали вдоль воды, кружились и слегка касались реки своими маленькими лапками.

— И все же тут прекрасно, не так ли? — сказал Фил, обернувшись к другу, который уже закрыл глаза и сопел. — Спи, завтра нас ждет новый день с новыми испытаниями. Обещаю, я найду способ вернуть тебя домой. Я клянусь!

1 день месяца серебристых облаков 2045 года, континент Эльдора, река Алорин, руины крепости Алорис

Не успели утренние лучи встающего солнца согреть листву деревьев тропического леса, как лодка с тремя пассажирами начала нарушать спокойные воды реки Алорин.

Гарик проснулся раньше всех и, даже без наставлений, начал грузить вещи в лодку. Утром к нему пришло осознание того, что произошло вчера. Его опрометчивость могла стоить не только царапин и ран Фила и учителя, но и привести к тяжелым травмам или даже гибели. Сейчас он это понимал и пытался хоть как-то загладить свою вину.

Когда вещи были собраны и погружены, открылась дверь шалаша, и оттуда вышел умиротворенный Куан Хе. Он огляделся вокруг, заметил поникшего Гарика, сидящего в ожидании, и, встретившись с ним взглядом, стукнул ногой по все еще спящему Филу. Тот, от неожиданности, проснулся и увидел лицо учителя, кивающего в сторону лодки.

Слова здесь были лишни. Оба друга понимали, что учитель все еще недоволен, и если он захочет поговорить, то начнет разговор первым. До этого момента им стоило молчать. На это понимание ребятам хватило всего лишь семи дней совместного путешествия, что явно не наблюдалось, когда они учились в школе.

Что это было? Может, они стали взрослее? Влияние нового мира? Понимание того, что теперь их ребяческие проступки могут привести к серьезным последствиям? Над этим они решили подумать в тишине, пока плыли по казавшейся бесконечной реке.

На удивление ребят, когда солнце уже начало ласкать их своими лучами, пробираясь через верхушки деревьев, на небе начали появляться удивительные тучи. Они ничем не отличались от тех, что парни встречали раньше, но в них была манящая тайна. Изредка они закрывали своими огромными пушистыми краями солнце, и играющие лучи света, проходя через границы туч, создавали иллюзию калейдоскопа. Внимание Фила и Гарика было настолько притянуто к этому явлению, что они чуть ли не врезались в нависающее над рекой дерево.

Куан Хе вовремя окликнул Гарика, что позволило ему оттолкнуться от края берега и продолжить путь дальше. Немного осуждающе посмотрев на него, учитель сказал:

— Вот вам и первый день нового месяца. Месяца серебристых облаков. Первые пять дней небо будет заполнено такими явлениями, как сейчас, потом они сменятся на новые. Но, думаю, вы очень скоро перестанете замечать их.

— Такую красоту невозможно не замечать, учитель, — добавил Гарик, широко улыбаясь и всматриваясь в небо.

— Смотри на здоровье, главное, не разбей мою лодку, прежде чем мы достигнем деревни. Иначе ты будешь вынужден нести меня на своих плечах до самого моего дома, — шутливо сказал Куан Хе. В этот момент Фил кивнул Гарика и посмотрел на учителя, намекая, что ему стоит извиниться за вчерашнее.

— Учитель Хе… Мне очень жаль, что я так опрометчиво поступил вчера. Я не думал… Извините меня, этого больше не повторится, — с грустью произнес он, пытаясь кивками откинуть прядь рыжих волос, которые то и дело падали на его глаза.

— Оставь свои извинения при себе, юноша. Придет время, и будет за что просить прощения, но не сегодня. Твоей вины в произошедшем не больше, чем моей. Это исключительно моя вина, что не смог донести до вас истину нашего мира, — Куан Хе пересел, чтобы видеть Гарика, скрестил руки на груди и продолжил. — Для вас этот мир новый, чужой, незнакомый. И это нормально, что вам все в нем интересно и чуждо. И моя вина в том, что я вижу в вас обычных жителей этих земель, а не пришельцев, где даже мангуст может быть обычным созданием, а не ужасным хищником. Я сержусь в большей степени на себя, а не на вас.

— Вы к себе несправедливы, учитель, — вмешался Фил. — Если бы не вы, я не знаю, что бы мы делали...

— Я назвался вашим учителем, значит, взял на себя обязанности следить за вами и оберегать. И не стоит меня перебивать, — косо посмотрел он через плечо на Фила, что заставило того замолчать и сделать виноватое лицо. — Во всяком случае, я хочу, чтобы вы дали мне слово, прежде чем совершать подобные действия. Вы сперва обсудите это со мной! Вы учли урок?

— Да, учитель, — хором ответили парни.

— Отлично. Но скажу честно, меня поразило то, что произошло. Никогда в жизни я не видел, чтобы лютые огнегривые мангусты проявляли такую нежность к другим существам, и уж тем более к человеку. Внутри тебя скрыта величайшая сила, дорогой ученик. Я даже не представляю, на какие чудеса ты будешь способен, когда познаешь силу эфира и сможешь использовать ее в техниках.

Разговор мог бы продолжиться, однако большая тень накрыла лодку, заставив их переключить внимание на то, к чему приближалась тройка.

Река сужалась искусственным образом при помощи каменных укреплений, а по краям высились каменные башни высотой в 20 метров, грозно нависая над остатками реки. Она извивалась, протекая мимо стен заброшенного поста, добавляя элемент таинственности и красоты.

— А вот и крепость Алорис. Не переживайте, людей здесь уже давно нет, и нам ничего не угрожает.

Стены крепости частично обрушились, и их камни, покрытые мхом и ползущими растениями, разбросаны по всему берегу. Башни, некогда служившие наблюдательными пунктами, теперь полуразрушены, их верхушки исчезли, оставив лишь пустые глазницы окон. Во внутреннем дворе аванпоста растут дикие растения, пробивающиеся сквозь трещины в камне. Деревья и кустарники обвивают остатки зданий, создавая причудливые формы и тени. Каменистые лестницы внутри двора ведут наверх, к развалинам башен, откуда стражи наблюдали за проплывающими кораблями и лодками. Время и природа сделали своё дело, превратив эту некогда грозную цитадель в мертвое место.

— Но не думайте, что это самое удивительное, что вы увидите. Этот аванпост — один из четырех, которые окружают город, через который нам предстоит проплыть.

— Учитель, за всё время вы особо не рассказывали о истории континента и государства, — сказал Фил, осматривая остатки разрушенного аванпоста. Впереди открывался совершенно иной пейзаж, который заставил ребят еще больше округлить глаза.

Лодка продолжала плыть по реке, словно течение наконец перестало противиться воле Гарика, позволяя насладиться красотами опустевшего и разрушенного некогда величественного города.

— Наше государство называлось Эльдора, — произнес Куан Хе, и в его глазах одновременно выступили признаки грусти и величия. — Когда-то Эльдора была могущественной империей, занимающей практически весь континент. Её столицей был город Алория. Вы как раз видите его остатки. По преданиям, он славился своими высокими башнями, украшенными белыми камнями, и великолепными садами, наполненными всевозможными растениями. Эльдора была известна своими учеными, магистрами эфира и зодчими, которые создали поистине величайшие строения во всей Филостинии.

По обе стороны реки возвышались разрушенные здания, их стены были покрыты трещинами и стали местом для обитания лиан. Окна, давно лишенные стекол, зияли пустотой, словно глаза мертвых гигантов. Крыши домов обрушились внутрь, открыв взгляду остатки внутренних помещений. Повсюду росли сорняки и дикие растения, пробиваясь сквозь некогда каменную кладку дорог. Природа постепенно возвращала себе утраченные территории, покрывая зеленью то, что когда-то было создано человеком.

В воздухе витал запах сырости и гниения, смешанный с ароматом цветущих растений. Время от времени раздавался крик птиц и шорох листьев, нарушая тишину, но ничего живого больше не появлялось на горизонте. От прошлого величия, о котором говорил учитель, не осталось и следа.

Мысли ребят блуждали, пытаясь представить, каким был этот город до разрухи. Оживленные улицы, заполненные людьми, магазины, булочные лавки с хрустящим хлебом, школы, дети, играющие на площадке у парка. Теперь же всё это исчезло, оставив после себя лишь призрак прошлого. "Это было, видимо, не одну сотню лет назад," — подумал Гаррик и озадаченно повернул голову к Филу. На секунду ему показалось, что их мысли прозвучали в унисон, а заметивший их недоумение рыбак продолжил:

— Однако, как часто бывает, величие привлекает зависть и агрессию. Империя Нова, тогда еще именуемая Хурканским государством, начала войну против Эльдоры, стремясь захватить её богатства и уничтожить само население. Долгие годы войны истощили ресурсы империи, и в конце концов она пала. Город Алория был разрушен, а выжившие жители рассеялись по всему континенту. Сегодня от некогда великого государства остались лишь руины да легенды о его былом величии.

— Если Эльдора была такой могучей, то почему проиграла? — спросил наконец Гарк.

— Все три континента некогда жили в мире и гармонии. Наши лидеры следовали наставлениям и советам мудрецов и не уделяли внимания военным настроениям. Но Империя Нова и её правители были против такого миропорядка. Долгие годы они тайно готовились к войне, а когда все узнали об этом, было уже поздно. Время играло не в нашу пользу. Военные корабли империи постоянно совершали вылазки на дальние территории, разоряя селения и убивая мирных граждан. Наша незначительная армия была разбросана по огромной территории, поэтому мы проигрывали сражение за сражением.

— Но ведь это было, как вы говорите, сотни лет назад, а ваша деревня находится недалеко от этого места. Почему вы не вернулись назад? — с удивлением спросил Гарик.

— Всё дело в оружии, которое использовали имперские войска. Оно называется эфирные тараны. Ужасная вещь, противная всему на этом свете. При применении оно полностью прекращает на данном участке земли связь человека с эфиром. Их учёные создали воистину ужасное оружие, направленное на лишение связи с эфиром именно проживающих на континенте людей, в то время как их связь оставалась в порядке. Теперь по этому месту можно пройти мимо, но никак не осесть и жить. Через пару дней человек истощается и вынужден уйти.

— Это ужасное оружие. Похоже на то, что применялось в нашем мире — ядерное оружие. Оно уничтожало огромные территории, города, людей, животных и растительность, загрязняя окружающую среду на многие годы вперёд радиацией, которая убивала всех, кто там находился, — сказал Фил.

— Наше оружие намного страшнее. Они даже не думают о том, что будет потом, — добавил Гарик. — Каждый раз они становятся на порог самоуничтожения. Убийства всех и вся. Словно у нас есть запасная планета, которую можно достать из магического кармана по велению волшебной палочки.

Лодка подплыла к месту, которое отдалённо напоминало пристань. Раньше здесь были деревянные причалы, на которых, видимо, стояли десятки различных торговых кораблей. Хотя город и не располагался у берегов морей, казалось, что он был центром морской торговли. Накинув верёвочную петлю на растущее дерево у пристани, Куан Хе обратился к ребятам:

— Пройдитесь по городу, это вам нужно! Узнайте, что было раньше, ведь без этих знаний нельзя идти дальше. Те, кто не знает историю, рискуют повторить её печальные события. Я буду ждать вас здесь. Но будьте осторожны, город старый, и здания здесь очень ветхие.

Сопротивляться словам наставника они не стали. Признаться, им самим хотелось посмотреть на разрушенный город другого мира, где царит магия. Пройдя через набережную у причала, они вышли к узким улочкам, вымощенным булыжником. Дома, построенные из камня, стояли плотно друг к другу, создавая ощущение лабиринта. Практически все здания были целыми, за исключением крыш, которые провалились со временем. На многих домах были видны резные орнаменты и символы, свидетельствующие о богатой культуре и искусстве, существовавших здесь когда-то.

Фил остановился перед одним из старых зданий, которое, скорее всего, было лавкой, о чём свидетельствовал широкий проём для окна и рядом расположенный проход в виде двери. Удивительно, но сама дверь всё ещё была рядом. Она лежала прямо внутри здания, и при этом дерево выглядело практически не тронутым временем. Внутри можно было разглядеть сосуды из стекла и керамики. Гарик подошёл ближе и заметил, что некоторые вещи слегка мерцали, словно излучая слабую магическую энергию.

Друзья обменялись удивлёнными взглядами и решили продолжить путь, чувствуя, что этот город хранит гораздо больше секретов, чем они могли предположить, и уж тем более, чем им сказал учитель.

Они вышли на большую площадь, где когда-то кипела жизнь. Теперь она была пуста, но в её центре стоял большой фонтан, из которого вода уже много лет не струилась вниз. Однако словно эхом из прошлого они слышали мелодичный звон, который создавал ранее текущий поток воды. Фонтан был окружён статуями местных героев, чьи лица были выточены с невероятной точностью и выразительностью.

— Давай попробуем бросить монетку в фонтан, — предложил Гарик. — Может, наше желание исполнится?

— А что, у тебя есть монетки? — улыбнулся Фил.

— Ах да... точно... я забыл, — сказал Гарик, почесав затылок. Через пару секунд он полез в карман и достал банковскую карточку. — Может, тогда это? Вроде как тоже деньги, но боюсь, в шаговой доступности мы не найдём банкомат.

Фил улыбнулся и достал из своего кармана аналогичную карту. Они закрыли глаза, задумавшись о своих желаниях, и бросили карточки в воду. Карты упали в середину фонтана, вызвав свечение воды ярким голубым светом. Друзья замерли, наблюдая за этим чудом.

— Что это значит? — спросила Фил, глядя на Гарика. Тот пожал плечами, но в его глазах читалось восхищение.

— Наверное, это знак, что наши желания услышаны, — ответил он.

Они продолжили свою прогулку, наслаждаясь тишиной и атмосферой древнего города. Впереди они заметили высокое здание, возвышающееся над остальными. «Вероятно, это крепость правителя», — подумал Фил. Главное здание крепости казалось почти целым, хотя его стены были покрыты трещинами и пятнами плесени.

— Пойдём туда, — предложил Гарик. — Посмотрим, что там внутри.

Они вошли и оказались в просторном зале, где висел огромный хрустальный шар. В здании было много окон без стекол, хотя казалось, что они там и не должны были быть. Сквозь эти окна свет прямыми лучами попадал на шар, который светился мягким белым светом, и в нём можно было видеть мельчайшие детали окружающего мира.

— Это карта мира, — сказал Гарик, подойдя ближе. — Видишь, вот надпись «континент Эльдора», город «Алория», а вот океан...

Фил присмотрелся и увидел, что в шаре действительно отображались различные страны и три континента, объединённые узкими земляными косами. А в центре между этими континентами находился остров, отмеченный названием «Остров Мудреца». По карте можно было понять, что город расположен на стыке двух рек, которые ведут в разные части континента и три моря. Через него можно было за пару недель проплыть из одного моря в другое, что в противном случае потребовало бы несколько месяцев. Видимо, поэтому столица и стала такой процветающей.

Они прошли дальше по коридору и вошли, по всей видимости, в тронный зал. Здесь дела обстояли куда плачевней. Разрушенные колонны, стена за троном и явные признаки того, что это дело рук не времени, а людей. Единственное, что казалось целым, — это каменный трон, грозно стоящий посередине зала. Гарик зашёл за трон и обратил внимание, что у его основания сзади расположена плита, по виду напоминающая скрытый ход в тайное помещение.

— Фил, смотри, тут тайный проход! — сказал он, указывая рукой на плиту и убирая от неё листву опавших деревьев, которые уже порядком обжились в замке.

— Как ты её обнаружил? — спросил Фил, подходя к Гарику. Тот сразу же обернулся через плечо с вытянутой улыбкой.

— Впрочем, забираю свои слова назад. Не думал, что твои компьютерные игры, аниме и манги принесут пользу... Но, видимо, я ошибся. И как её открыть?

Они предприняли несколько попыток приподнять плиту, искали тайные рычаги или что-то ещё, что могло бы помочь, но единственное, что они нашли, — это небольшое углубление, форма которого напоминала какой-то медальон. Фил вопросительно посмотрел на рыжего друга.

— Я хоть и задрот, но уж точно не взломщик, — ответил Гарик. — Тут, скорее всего, нужен ключ. Но не просто ключ, а механизм движения. А поскольку тут не индустриальный мир, то движение должно начинаться при внесении эфира, причём эфира, видимо, какого-то особенного. Блин, там за плитой, наверное, что-то очень важное...

Они продолжали осматривать тронный зал, пока лучи солнца не окрасили его в желтоватый, а затем в красный оттенок. Ребята потеряли чувство времени, увлечённые исследованием этого города, и не заметили, как начался закат.

— Куан Хе нас прибьёт, — сказал Фил, внезапно осознав, что время уходит. — Он же сказал не задерживаться тут. Бегом назад!

Учитель действительно был недоволен. Ночью плыть по реке было небезопасно, и когда они прибежали к причалу, увидели, что Куан Хе уже развёл костёр, уложил спальные мешки и готовил ужин. Ребята молча подошли к нему, боясь что-либо сказать. Но слова были не нужны. Он понимающим взглядом пригласил их подкрепиться.

— Долго не засиживайтесь перед сном, — сказал Куан Хе, заматываясь в спальный мешок после ужина. — Завтра нам нужно выдвинуться с первыми лучами солнца, а к вечеру прибудем в деревню.

2 день месяца серебристых облаков 2045 года, континент Эльдора, деревня Левантин

Весь день путешествия оказался в целом спокойным. Парни время от времени расспрашивали Куан Хе о городе и тронном зале, пытались разузнать о тайном проходе у основания трона, но он всё время отвечал, что ничего не знает. После нескольких попыток они прекратили бессмысленные потуги и решили вернуться к этому вопросу, когда придёт время.

— И всё же меня интересует один вопрос, который мы так и не обсудили, учитель, — сказал Гарик. — У вас тут река, ваша деревня стоит как раз на ней. Зачем же вы плаваете и тратите две недели на путь к озеру? Или там рыба лучше клюёт?

— Нет, дорогой ученик, разумеется, это не так, — начал отвечать Куан Хе, считая, что время как раз пришло. — На озере я присматриваю за всеми его созданиями. В месяц ярких цветов я помогаю больным хранителям рек, как тому, которому ты помог. Такова моя задача по крови и рождению. Мои техники эфира в большей степени направлены на защиту этих земель от врагов и на спасение беспомощных.

— Может, поговорим об эфире и техниках? — спросил Фил. — А то мы фактически знаем всё вскользь.

— Хотелось бы уже начать тренироваться и пробуждать его внутри нас, — добавил с воодушевлением Гарик.

— Ну что ж, можно немного сказать, — ответил учитель, передавая шест Гарику. — Технику начинают тренировать ещё с детства. В малом возрасте начинается формирование будущего каждого человека. Каждая техника важна в нашем мире, и никто, во всяком случае на нашем континенте, не будет предвзято смотреть на человека, если он занимается накоплением эфира в кристаллах, даже если это высший чин власти. Если этого не делать, мы будем жить в кромешной тьме, и эфирная техника не сможет выполнять свои функции.

— А можно немного подробнее о кристаллах и технике? — спросил Фил.

— Кристаллы используются практически повсеместно. Они служат источником света в домах и на улицах, обогревают наши жилища в холодные месяцы. Кроме того, их применяют для некоторых механизмов движения по дорогам и для больших кораблей. Чем больше механизм, тем больше нужно кристаллов и эфира, которые в них залиты. Накоплением эфира в кристаллы занимаются специальные ремесленники, которые учатся этому десятки лет. Это самая сложная техника. Одно дело — направить силу эфира на оружие или в одну точку, и совсем другое — передавать его неизменным через объект и накапливать внутри кристалла. Кристаллы тоже не простые. Их добывают практически везде в горных структурах. Они являются самым крепким веществом в нашем мире.

Разговор продолжался ещё около часа, пока за очередным поворотом реки не начали слышаться удары железа и шум людей.

— О, собственно, мы уже и прибыли домой, — с улыбкой сказал Куан Хе, вставая в полный рост.

Больше недели путешествия по реке подошла к финалу. За деревьями появилось открытое пространство зелёных холмов, которые, видимо, использовали для посадки сельскохозяйственных культур. У основания холмов была низина, где располагалась довольно большая пристань из крепкого дерева. У пристани стояли два больших однопарусных корабля, напоминающих торговые, а также десяток небольших рыбацких лодок, часть из которых сохла на песчаном берегу.

Вверх от пристани вела каменистая дорога, создавая эффект серпантина. На вершине холмов уже располагались несколько десятков домов, в основном деревянных, но с каменными основаниями. На отдельном холме выделялось одно здание, отличающееся от других своими размерами и полностью каменной конструкцией. Видимо, там живёт глава деревни или правитель этих земель.

Как только один из жителей, находившийся у пристани, увидел Куан Хе, он тут же начал кричать во весь голос, призывая людей, и побежал к небольшому возвышению на пристани. Разобрать, что это было, невозможно, и лишь приблизившись, стало понятно, что это был литой овальной формы диск, напоминающий гонг. Человек на пристани сразу начал бить по нему колотушкой. Казалось, звук разносился на несколько километров. Видимо, место для расположения было выбрано не случайно: эхо разносило его звуки по всей деревне и ближайшим землям.

Через несколько минут народ, словно муравьи, начал спускаться с холмов к пристани. Сначала их было несколько десятков, затем пару сотен, а когда лодка уже почти приблизилась к пристани, их собралось не менее тысячи, и толпа всё ещё прибывала. Все люди махали ему руками и радостно приветствовали.

— Вы не обычный рыбак и хранитель озера, не так ли, учитель? — спросил Фил, поворачиваясь к Куан Хе.

— Да, вы правы. Я не просто хранитель озера. Я унаследовал не только эту обязанность от своего отца, но и его титул и полномочия. Я хранитель всех этих земель и земель на сотни километров от сюда. Я владыка земель Эльдорадо. А теперь давайте к причалу. У нас много дел.

Глава 6

28 день месяца чарующих морей 2045 года, континент Хуркатор, пригород столицы Альтаир

Ты слышишь меня? Каждому уготован свой путь. Своя цель. Каждый из нас есть звено в едином мире. Дабы спасти его мы вынуждены идти на жертвы. Ты обязан спасти и обучить человека которого сегодня встретишь у порога своего дома. Он другой но он важен. А теперь открой глаза и выполни свое предназначение любой ценой.

Максимус проснулся с криком в своей кровати, когда еще было темно. Он был весь в холодном поту и, тяжело дыша, схватился рукой за лицо. «Что это за сон был? Даже кошмары не вводили меня в такой ступор», — подумал он, пытаясь вернуть дыханию прежний ритм.

Через пару минут в комнату вскочила заспанная экономка. Ее вид выдавал, что она прибежала с кухни, где готовила завтрак для своего господина.

— Господин Шварцвингель, с вами все в порядке? Вы кричали, я так испугалась! — произнесла она, глядя на него с тревогой.

— Все нормально, Клаузия, просто ужасный сон, — ответил Максимус, вытирая пот со лба. — Принеси мне чай и подогрей воду в ванне. Я уже буду вставать.

— Да, господин, будет сделано.

Прежде чем выйти, экономка провела рукой по торшеру, где крепился кристалл эфира, и комната озарилась мягким светом.

Спальня Максимуса была довольно просторной и одной из трех на втором этаже. Дальше по коридору находилась еще одна спальня меньшего размера, а напротив — большой рабочий кабинет. Хотя спальня Максимуса казалась спартанской, в ней не было недостатка в роскоши. Огромная двухместная кровать из хлопка, большой шкаф для вещей из красного дерева, несколько тумбочек, письменный стол из дуба и кресло из медвежьей кожи создавали уютную атмосферу.

Одна из стен комнаты была полностью заменена на стекло и выходила на просторный балкон. На нем стоял небольшой круглый изысканный стеклянный стол и мягкий стул, видимо, использовавшиеся хозяином дома для вечерней трапезы или чаепития. С балкона вела небольшая винтовая лестница, позволяющая спуститься вниз к крытой террасе на улице.

Максимус открыл шелковые занавески и вышел через открытую дверь, чтобы немного проветрить голову от навязчивых мыслей. На улице, несмотря на лето, ночью уже становилось прохладно. Холодные туманы, которые вскоре накроют все континенты, были предвестниками таких прохладных утренних часов. Он оперся на каменные перила и начал всматриваться в горы, расположенные севернее от его поместья.

Максимус фон Шварцвингель был третьим сыном герцога Крауслейского и майором одного из элитных подразделений фехтовальщиков императорской армии, отряда «Синего око». Как подобает человеку его статуса, он имел в своем распоряжении поместье площадью восемьсот гектаров и довольно неплохое жалование, позволяющее ему владеть еще большими землями и прислугой. Однако Максимус был минималистом, и в его поместье жили только он и его экономка, которая занималась всеми делами по дому. Вся прилегающая территория состояла из небольшой реки, сада фруктовых деревьев и диковатых насаждений. Время от времени он платил местным вольнонаемным работникам, чтобы те убирали листву и обрезали деревья, но не более того.

Само поместье было также небольшим. Двухэтажный дом, выстроенный из гладкого камня и немного металлической конструкции, имел ровную крышу, предназначенную как еще одно место для приема гостей под открытым небом. В целом, несмотря на отсутствие индустриального века в этом мире, дом выглядел довольно современно, однако был лишен пластика и прочей мишуры современного мира.

На первом этаже располагалась приемная комната, также с большими окнами в полный рост. Здесь стоял длинный стол на двенадцать персон, окруженный стульями, шикарный диван у маленького книжного столика и несколько кресел. Судя по всему, именно здесь принимали посетителей и проводили важные собрания.

Поодаль находилась непропорционально большая кухня, которая казалась способной одновременно обслуживать множество поваров и производить блюда, как в большом ресторане. Однако кроме экономки никто там не работал. В глубине первого этажа по коридору располагалась небольшая каморка, пустующая спальня и крытая оранжерея размером с половину дома. Никаких цветов и растений там не было уже давно; Максимус превратил это пространство в небольшую тренировочную комнату, где хранились тренировочные орудия и маты. Рядом находилась уборная комната с большой ванной.

Ванная комната была истинным произведением искусства. Плитка из ровного, блестящего и гладкого белого мрамора могла бы позволить себе только император, члены его семьи и высшие министры. Сама ванна была вырезана из литого мраморного блока, а на ее поверхности были выгравированы различные рисунки, символизирующие прошлые битвы. Создать такую работу могли лишь искусные ремесленники, которых в империи было всего несколько. Они были заняты постоянными заказами, и заполучить подобное изделие было настоящей задачей

От входной двери дома к дороге вела вымощенная камнем дорожка, по обеим сторонам которой рос газон и небольшие клумбы с цветами. Рядом с домом находилась еще одна пристройка, напоминающая гараж, в котором хранилось транспортное средство, известное в империи как «мобили». Эти машины внешне напоминали автомобили современного мира, но отличались по принципу работы. В основе мобилей лежало использование эфирных кристаллов, которые создавали эффект движения транспортного средства. Однако стоимость таких агрегатов была колоссальной, поэтому подавляющее большинство людей по-прежнему использовали лошадей, мулов и другие экзотические средства передвижения. Мобили оставались привилегией знати.

Максимус продолжал всматриваться в горы, через которые вот-вот должны были появиться первые лучи солнца. Он был высокого роста, худощавого, но спортивного телосложения, с резкими чертами лица и короткими белыми волосами. Узкие черные брови придавали его взгляду строгость. Подобный внешний вид был характерен для всей высшей элиты империи; редко можно было встретить кого-то с иным цветом волос, что указывало на родословную от первых семей империи. В свои 35 лет Максимус добился высокого чина, что свидетельствовало о его таланте в использовании эфира и военном деле.

— Господин, ваша ванна наполнена и нагрета. Я также повесила ваш мундир, — сказала Клаузия, поклонившись, и вышла из комнаты.

Она заставила Максимуса встрепенуться от удивления. «Что это был за сон, который выбил меня из равновесия?» — подумал он. Обычно в такие моменты он мог слышать всех, кто ходил даже за закрытой дверью на первом этаже, но сейчас, загнанный в размышления о ночном сновидении, он не заметил, как она вошла в комнату. Откинув мысли в сторону, Максимус спустился, чтобы принять душ и позавтракать, надеясь отвлечься от назойливого сна.

Горячая вода расслабляла мышцы, а эфирные масла с северных лесов, растворенные в ней, развеивали дурные мысли и успокаивали разум. Но на этот раз они не помогали: в голове все еще звучали слова таинственного голоса. Не прошло и трех минут, как Максимус вышел из уборной, уже одетый в мундир. Синий цвет был стандартом для его корпуса. Китель спускался ниже пояса, доходя до бедер, плавно расходясь на четыре части, что позволяло уменьшить скованность движений. На плечах у него были погоны, указывающие на его звание, а на правом предплечье — эмблема «Синего ока». Через левое плечо до правой части пояса отходила кожаная лямка, предназначенная для удержания ножен и шпаги.

Максимус был эталоном строгости службы и соблюдения устава гвардейцев империи. Поэтому даже дома он всегда был при оружии. Одетые перчатки плотно облегали кожаные наручи. Тяжелую защиту воины империи не носили, поскольку она сковывала движения и была по сути бесполезным элементом. Защиту возлагали лишь на силу эфира, которую постоянно практиковали. Единственной защитой оставались именно эти кожаные наручи, так как во время сражений было лучше повредить руку противника в этой точке, лишив его возможности сражаться.

Максимус прошел по коридору и сел в гостиной в одно из кресел, чувствуя себя несколько более расслабленным после душа. За окном уже стало немного светлей, но начинался небольшой дождь, который словно нашествие саранчи появился из ниоткуда. На столике уже стояла чашка чая, а рядом с ней утренняя корреспонденция: несколько официальных писем, доклады офицеров, приглашения от графов на смотрины. В свои тридцать пять лет Максимус был не женат, и каждый уважающий себя дом всячески пытался посватать с ним своих дочерей, внучек и сестер. Сильная семья Шварцвингель, высший офицер элитного подразделения, сильная эфирная связь, богатые земли и приданое, были лакомым кусочком для всех.

Но сам Максимус не спешил снова связывать себя с очередной женщиной. Все случилось еще в его шестнадцать лет, когда отец выдал его по договоренности за девушку из рода Кринцвордов. Они познакомились прям на свадьбе и сразу влюбились в друг друга. Тогда еще мальчишкой он запланировал для них всю жизнь по дню. Придумал имена их детям, и их внукам. Однако радужное будущее было разрушено спустя всего пару месяцев. На одной из официальных зимних охот, на которые нужно было явится всем членам семьи, его возлюбленная заболела, а вскоре ее эфир вернулся в землю. Не помогли даже самые дорогие лекари и магистры эфира.

После похорон сердце веселого юноши очерствело, и он поклялся себе, что не будет более никого любить. Он все чаще закрывался у себя в комнате, не выходя из нее днями. Дабы вернуть сына в мир, его отец отправил в академию меча империума. Элитное учебное заведение, где готовили офицеров-фехтовальщиков. Там он получил новую цель в жизни. У него оказался настоящий талант к этому. С каждым днем прорываясь вперед и оставляя своих соперников по академии позади.

Максимус взял чашку чая и сделал глоток, чувствуя, как горячий напиток согревает его руки. Он посмотрел на письма и приглашения, но не чувствовал никакого интереса к ним. Его мысли были заняты прошлым, и он не знал, как ему снова вернуться в настоящее.

Откинув все письма, содержащие слова «моя дочь» и подобные, Максимус открыл газету, чтобы прочитать очередные неофициальные сплетни.

— Говорят, на южных землях Стильдора снова вспыхнуло восстание рабов, и они уничтожили гарнизон крусхаров, — сказала Клаузия, поднося ему к чаю эклеры.

— Да, знаю, это было еще неделю назад, — ответил Максимус, продолжая читать статью и попивая чай. — Быстро же им сообщили про это. Хотя я и не удивлён. Крусхары не сильно-то и отличаются от обычного народа. Лишь наличием оружия, а понимания сражения на нуле. За последние 20 лет с начала узаконивания рабства это не первый случай. Если император не пересмотрит и не внесет изменения, это может привести к полномасштабным восстаниям.

— Вы считаете, что рабство стоит отменить?

— Его не отменят. Многие бедняки сами продают себя в рабство, чтобы не умереть от голода. Но то, чему подвергают их хозяева, порой становится хуже, чем смерть. И вот как раз это и нужно пресечь. Законодательно закрепить запрет на насилие и истязание. Хозяева часто отрезают рабам руки, а потом наказывают их за то, что они становятся бесполезными. Разумеется, если к рабам относятся как к скоту, то они взбунтуются, ибо страшен тот человек, кому нечего терять в этой жизни. Абсурд знати, который ведет нашу империю в пропасть.

Дождь продолжал усиливаться, стуча огромными каплями по навесу у крыльца, создавая непроглядную стену дальше чем на 20 метров. Окно было настежь открыто, и прохладный влажный ветер пронизывал комнату. Взяв чашку чая, Максимус встал у самого окна. Он отвел глаза и продолжил читать газету, как вдруг боковым зрением заметил движение у одной из клумб. Изысканная трава высотой в полметра скрыла человека, который туда прополз. Другой бы даже не заметил, но натренированный глаз военного видел всё как на ладони.

Он медленно поставил чашку горячего чая на подоконник и убрал газету, делая всё так естественно, чтобы не спугнуть скрывающегося в кустах. Затем, не привлекая внимания, начал уходить в направление кухни и мельком скрылся боком за окном у стены. «Ко мне подослали убийцу?» — подумал он сначала, и приготовился обнажить свой клинок.

Сердце забилось быстрее, и он стал сосредоточенным, прислушиваясь к звукам вокруг. В этот момент ему нужно было решить, как действовать дальше: остаться в тени и наблюдать или же вступить в бой, если это действительно был враг.

Через пару секунд из окна показалась рука, которая тянулась к чашке чая. «Нет, это не убийца, в руке ничего нет, даже яда», — проговорил он про себя. Обнажать клинок он не стал, но, схватив удерживаемые в руке ножны, ударил по протянутой руке. Удар пришелся с хрустом, оповещая о сломанной кости, затем скользнул по ней и разбил стоящую на подоконнике чашку. За окном раздался вой от боли. Не теряя времени, Максимус выскользнул из дома и рванул на крыльцо, где в этот момент находился злоумышленник.

На деревянной веранде, хватаясь за руку, валялся черноволосый мальчишка лет 16, на удивление крупный для своего возраста. Короткие волосы, пухлые губы и, что больше всего удивило Максимуса, серые глаза. Его взгляд не указывал на страх, а излучал ненависть — ненависть нутра ко всем, кто окружал этого несчастного ребенка. Максимус направил на него свой уже обнаженный клинок, давая понять, что бежать некуда, и в случае подобной попытки за этим последует наказание.

— И кто это у нас тут занимается попытками кражи у аристократа? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие.

— Шантыр марвекол вегерон, крылон шенор гартак, — ответил лежавший на досках парень, его голос был полон ярости.

— Что? Что за язык такой? Повтори еще раз, кто ты и зачем сюда пришел?

— Марвалон белшан, чиркани тарис, — произнес мальчишка, его слова звучали как заклинание, полное загадки.

Максимус нахмурился, не понимая, что именно он имел в виду. В этом странном языке не было ничего знакомого. Он сделал шаг ближе, чтобы лучше рассмотреть своего противника. Мальчик, несмотря на боль, не убирал взгляд, и в его глазах читалось что-то большее, чем просто ненависть — это была решимость.

— Ты понимаешь, что это не просто шутка? — произнес Максимус, стараясь уловить суть происходящего. — Ты мог бы погибнуть за свою глупость.

— Я не боюсь смерти, — ответил мальчишка, его голос стал тише, но в нем все еще звучала уверенность. — Я пришел за тем, что принадлежит мне.

Максимус почувствовал, как его интерес к ситуации растет. «Что же это за история такая?» — подумал он, опуская клинок чуть ниже, но не убирая его полностью.

Но ничего не было понятно. Парень скривился и схватился за руку, продолжая лепетать на непонятном языке. Одно Максимусу было ясно: этот ребенок всячески его оскорблял, поскольку некоторые слова повторялись с удручающей постоянством и сопровождались взглядами в его сторону. Незваный гость был одет в грязную рваную одежду и промок до ниточки. Только сейчас до гвардейца дошло, что промокший и озябший ребенок просто хотел выпить горячего чая, а он, «защитник империи», сломал ему за это руку. «Абсурд знати, которая ведет нашу империю в пропасть», — его собственные слова прогремели в голове, как приговор. Буквально пять минут назад он говорил, как это низко наказывать других за проступки, а теперь угрожал мечом ребенку, который просто замерз.

— Кто ты и почему я тебя не понимаю? — еще раз с повышенным тоном спросил Максимус.

— Рошед то куб, — произнес мальчик, словно указывая направление движения.

«Он другой, но он важен», — резкое эхо прозвучало в голове у Максимуса.

«Ты обязан спасти его».

Максимус схватился левой рукой за голову, словно ему сверлили череп. И тут он понял, что именно об этом парне говорил таинственный голос в его сне, и сейчас продолжает настаивать на своем. Удивляясь самому себе, он решил повиноваться. Абсурдность происходящего его вовсе не удручала. Ему было интересно, кто этот голос в его голове и почему он не понимает этого парнишку — ведь эфир должен давать возможность понимать всех людей в мире. Но этот мальчишка был исключением.

Он отступил на шаг назад и вернул меч в ножны. Став, как полагается аристократу, он сказал:

— Я выражаю свои искренние извинения за то, что напал на тебя, не разобравшись в ситуации. Я не привык, что мне в окно залезает рука человека, который прятался на крыльце, и я принял тебя за наемного убийцу, — произнес Максимус, вглядываясь в парня.

Поскольку меч уже был в ножнах и не был нацелен на него, странный парнишка начал пятиться и предпринял попытку ускользнуть с террасы. Перепрыгнуть через перила у него не получилось из-за травмы руки, и он просто свалился в грязную лужу за ней, испачкав свое лицо.

— Если ты меня понимаешь, то постой минуту, — сказал Максимус в надежде остановить его. «Силу применять нельзя, я и так напортачил», — проговорил он себе. На удивление, парень притормозил и обернулся, прижимая руку к телу.

— Ты промок под дождем, вымазан в грязи, ты выглядишь голодным, и, похоже, я сломал тебе руку своим ударом. Я приношу свои извинения за столь неподобающий поступок и приглашаю тебя в свой дом, — продолжал Максимус.

Парень метил взглядом то на небольшую посадку деревьев в сторону северных гор, то на хозяина дома, размышляя, что делать дальше. Он развернул корпус в сторону последнего, но идти не решался.

— Пусть я тебя не понимаю, но по твоей реакции вижу, что ты понимаешь меня, — сказал Максимус, сделав несколько шагов назад и открыв входную дверь, приглашая его войти. — Я помогу тебе с рукой, затем ты примешь душ, переоденешься в чистые вещи, и мы позавтракаем.

Максимус говорил без лукавства, и на удивление, парень это также понял. Через пару секунд, нехотя, он направился к входной двери и вошел в дом. Максимус тут же позвал экономку, наказав нагреть воду для душа и приготовить чистые повседневные вещи, которые он носил. Пока Клаузия готовила все необходимое, он повел парня по коридору в сторону уборной и усадил его на один из стульев. Ясное дело, что грязный с ног до головы подросток испачкал не только всю душевую, но и проходя по коридору, пол, что вызвало возглас ужаса и нецензурную брань от экономки. Максимус усмехнулся и сказал:

— Она очень будет зла на тебя за то, что подкинул ей работенку. Пока она приготовит ванну, давай я восполню ущерб, который нанес своим ударом, — сказал он, указывая на руку. — Восстановить не смогу, этим займется само тело и время, но оказать первую помощь и снять боль смогу.

Он прикоснулся к уже начавшей отекать руке. Удар пришелся прямо по предплечью, сломав одну из костей, благо без смещения. Не закрывая глаз, он начал использовать эфир, вызывая легкое голубое свечение под ладонью, которое охватывало место перелома. Две секунды — и боль ушла, вызвав у парня удивленный вид.

— Вот, собственно, и все. Но надо будет обратиться к лекарю, чтобы он наложил шину из пластыря. Так что пока рукой не двигай. После того как ты искупаешься и переоденешься, подходи в гостевую комнату, там будет ждать завтрак. К слову, забыл представиться — меня зовут Максимус, — сказал он, ожидая, что собеседник скажет свое имя, хотя и не надеялся на верное понимание.

— Антон, — ответил тот, не добавляя никаких слов.

— Антон? — переспросил Максимус, и после утвердительного кивка добавил: — Что ж, приятно познакомиться, Антон.

Максимус закрыл дверь и собирался уже идти на кухню, чтобы попросить Клаузию приготовить еще одну порцию на стол, но она уже стояла в коридоре и озадаченно смотрела на него.

— Господин, на вас это вовсе не похоже, — с ноткой колкости произнесла она. — Помогать с таким усердием шаловливому грязному псу с улицы. Вы же видели браслет у него на левой руке?

— Да, я все прекрасно видел и знаю, как это выглядит со стороны, но ты уж точно должна понимать, у меня на все есть свои причины и планы. А теперь будь так добра, приготовь еще одну порцию для «моего» гостя.

Экономка недовольно цокнула языком, но вынуждена была подчиниться своему нанимателю. Браслет на руке Антона Максимус заметил, когда помогал ему с рукой. Подобные браслеты надевали на рабов. Они были наполнены эфиром и создавали магическую защиту от попыток снять их. Только официальные работники империи по регистрации и учету рабов занимались этим, а попытки снять подобные устройства были чреваты взрывом, который отрывал не только руку, но и мог убить человека.

«Если он беглый раб, значит, за ним придут. И, по всей видимости, придется выложить крупную сумму денег, чтобы оставить его максимально целым», — думал Максимус, сидя в кресле у окна. Чай, который он оставил на подоконнике, уже полностью остыл, а его сладковатый вкус начал привлекать жужжащих возле цветов пчел. Не раздумывая, он вылил чай в окно и заметил приближающийся мобиль старого образца. Это была одна из первых моделей, которые могли себе позволить разве что обедневшие дворяне, пытающиеся показать, что они еще чего-то стоят. На самом деле такое убожество вызывало смех даже у простолюдинов.

Мобиль, дергаясь по камням, приближался к усадьбе, не предвещая ничего хорошего. Максимус уже предполагал, что едут искатели беглого раба, но, не подавая виду, продолжал сидеть в кресле. Его непоколебимый вид пошатнулся только тогда, когда он разглядел человека, вышедшего из мобиля и уверенно шагающего к его входной двери. Это был Виктор фон Райхтенберг — его извечный противник во всем, что только можно представить.

Виктор также служил в армии империи, но имел куда более низкий ранг и должность. Рост у него был практически такой же, как и у Максимуса, он имел белые, присущие знати, волосы и очень худощавое телосложение. Больше всего в нем выделялись уши, которые были необыкновенно вытянуты на конце, словно он был жертвой соития человека и мифических эльфов из легенд. Одетый в стандартную синюю военную форму, он широкими шагами приближался к дому, выражая всем своим внешним видом недовольство.

Бух... Бух... Бух... — раздался громкий стук в дверь. Аристократической вальяжностью тут даже не пахло. Все указывало на его раздраженность или же на отсутствие должного воспитания. Хотя сила эфира в Викторе была на достаточно среднем уровне, для семьи Райхтенберг это было недостаточно. Все члены его семьи обладали поистине высокой способностью взаимодействовать с эфиром, а Виктор оказался белой вороной, или, как любили называть его в семье, «ничтожным выродком». Это исходило не только от всей семьи, но и даже, по приказу родителей, от всей прислуги, работающей в поместье. К нему относились «снисходительно» и позволяли жить с слугами, но в возрасте 14 лет тут же отдали в академию фехтовальщиков.

— Ааааааа, дорогой Виктор, какая неожиданная встреча! — ответил Максимус, открывая дверь. — Чем могу быть обязан столь неожиданному визиту?

— Я вовсе не за любезностями сюда пожаловал, Максимус, — грубо ответил он. — Я тут исключительно по делу.

— Хм. И какое же дело у тебя ко мне?

— У меня сбежал раб. Проворный мальчишка, которого не удается приучить даже плетью. Его видели, как он под покровом ночи поднимался в сторону твоего дома и... кажется, я его уже нашел...

Сказал он это, заглядывая за плечи Максимуса. Вдалеке по коридору из ванной комнаты в этот момент вышел Антон и с ненавистью смотрел на Виктора. Казалось, будь у него под рукой кинжал, он бы накинулся на него и убил на месте, но против опытного воина с эфиром у мальчишки не было и шанса.

— Скажи мне, многоуважаемый майор, с какой целью вы укрываете у себя моего беглого раба?

— Укрываю? Умерь пыл, Виктор. За подобные необдуманные обвинения в адрес старшего по званию можно проститься не только с карьерой, но и с жизнью, — Максимус закрыл собой обзор Виктору, давая понять, что не пропустит его в дом. — Этот молодой человек был напрочь промокший от проливного дождя и попросил у меня кров над головой, а я, как подобает истинному аристократу, не мог отказать нуждающемуся в подобной просьбе.

— Перестань играть в эти игры, Максимус, — закричал Виктор, сжав руку в кулак. В этот момент у него начали дергаться не только руки, но и глаз, указывая на его раздраженность. — Этот беглый раб — МОЯ собственность. И я могу это доказать по его идентификатору на браслете!

— Сколько ты хочешь за него?

— Что? — удивленно спросил Виктор, словно этот вопрос поверг его в ступор своей внезапностью.

— Сколько грэн ты хочешь за этого, как ты назвал, «беглого раба»? Я заплачу тебе прямо здесь. Назови цену.

Предложение Максимуса звучало вполне серьезно, о чем свидетельствовало его безэмоциональное лицо. Это, в свою очередь, вызвало у Виктора замешательство, от чего он кратковременно потерял дар речи.

— Что скажешь, Виктор? Продашь мне этого раба, раз он такой невыносимый?

— С каких пор поборник империи без рабов решил обзавестись одним из них?

— Просто назови свою цену.

— Сто тысяч грэн.

— Идет! — не раздумывая сказал Максимус.

— Что? — в удивлении прошептал Виктор. — Это целое состояние.

— Так мы договорились?!

— Неееееет... Постой. Зачем они тебе? Он говорит на непонятном языке, все время пытается сбежать, не поддается воспитанию. Что в нем такого важного, что ты готов выложить такую сумму?

— Это не твое дело. Ты назвал цену, я согласился! Договор между нами, как джентльменами, заключен, и ты обязан подчиниться.

Удивление сковало Виктора, не давая ему даже двинуться с места. «Чтобы заработать такую сумму денег, нужно как минимум 5 лет служить в чине майора и не тратить ни копейки. За эту же сумму он может купить 50 рабов и организовать свое производство. Так зачем хваленому офицеру подобный экземпляр? Нет, тут есть какой-то подвох. И раз он так ему нужен, я извлеку всю выгоду из этой ситуации, какую только смогу», — так решил Виктор.

— Раз тебе так нужен этот раб, то я пойду на сделку, — сказал он. — Цена установлена в сумму, которую ты озвучил. Но это еще не все.

— Что ты еще хочешь?

— Мы устроим дуэль аристократов!

— Ты, видимо, сошел с ума? Она подразумевает, что победитель заберет все имущество у проигравшего!

— Ты заплатишь мне указанную сумму, если вдруг я проиграю тебе. А в случае, когда ты проиграешь, я заберу все твое имущество, но отдам тебе этого парнишку. Так что выбирай, Максимус, насколько он нужен тебе!

Положение Виктора в обществе было очень плачевным. Он хватался за все возможности заработать, но каждый раз проигрывал с потрохами. Неудачные вложения то тут, то там приводили к его постоянному банкротству, а сумма долгов превышала восьбесят тысяч грэн. Эта сделка была для него беспроигрышным вариантом, можно даже сказать, небесным спасением, чтобы рассчитаться с долгами независимо от исхода дуэли.

Впервые с начала разговора лицо Максимуса изменилось, он колебался с ответом. Повернув голову за спину, он увидел Антона, который не двигался и смотрел на происходящее. Правая его нога была оттянута назад, словно символизируя готовность бежать к заднему ходу, как только Максимус не согласится на условия Виктора. В голове продолжали звучать слова из сна: «Любой ценой». Он развернулся к Виктору и, со всем официозом знати, вытянувшись смирно, ответил:

— Виктор фон Райхтенберг, я, Максимус фон Шварцвингель, принимаю от вас дуэль аристократов по выше предложенным требованиям. Дуэль состоится согласно традициям в первый день холодных туманов, на дуэльной площади на рассвете. До этого момента мы более не будем видеться и обсуждать условия. А мальчишка останется у меня как гарантия, что вы не откажетесь и не предпримете против него каких-либо действий.

— Я принимаю данные вами условия, — сказал Виктор с ухмылкой и, отсалютовав как полагается старшему по чину, развернулся в сторону своего мобиля. Полностью удовлетворив свое эго, он даже не посмотрел в сторону Максимуса, завел транспортное средство и уехал прочь от усадьбы.

Максимус развернулся к все еще стоявшему в коридоре Антону и вопросительно на него посмотрел. Экономка, которая также все слышала и видела, вопросительно смотрела на хозяина.

— Я надеюсь, у вас, господин, есть веские причины идти на такую глупость? — спросила она, вытирая руки о фартук.

— Я тоже на это надеюсь, Клаузия. А теперь подай нам завтрак и принеси мой бурбон. У меня будет очень долгий разговор с моим гостем. И как мне подсказывает мое чутье, многое из него мне не понравится.

Сказав это, Максимус направился в гостевую комнату и уселся в кресло. Антон, не решаясь бежать или остаться, продолжал стоять на своем месте. Через несколько секунд он все же подошел к гостевой, но не решался войти.

— Да зайди уже в комнату и не мешайся под ногами, — сказала экономка, отталкивая его плечом, чтобы протиснуться с едой. Манеры общения ей всегда не хватало. Она говорила в лицо все, что думала, невзирая на статус человека в обществе. Из-за этого ей было трудно вживаться в разных домах. Исключением стал Максимус, которому порой были необходимы ее нравоучения и ругань. Они давали ему стимул быть лучшим в своих делах, ведь от всех в окружении он слышал только подхалимство ради благосклонности его рода.

Следящие за проходящей едой глаза Антона и предательское урчание живота заставили его выглядеть смущенным, и он наконец зашел в гостиную. Через долю секунды он уже сидел за столом, откровенно пуская слюни на расположенные на столе блюда, но не рискуя к ним прикоснуться. На это обратил внимание и сам Максимус. Указав рукой на одно из блюд, он призвал его начать трапезу.

«Это аристократ, и нельзя показаться невеждой за то, что он вступился за меня», — подумал Антон. Далее он вспомнил все, о чем когда-то говорила ему мама об этикете за столом. Аккуратно взяв вилку левой рукой, а нож правой, он начал отрезать небольшие кусочки прожаренной яичницы и медленно класть их в рот, после чего делал медленные жевательные движения. Это вызвало небольшой смех и ухмылку Максимуса.

— Ха-ха-ха! Я уже понял, что ты знаком с правилами поведения за столом, но, как мне кажется, ты уж слишком голоден, чтобы соблюдать все эти нормы. Мы не на трапезе у императора, чтобы следовать этикету.

Эти слова потрясли Антона. Он и правда был очень голоден, поскольку не ел уже больше двух дней. Поэтому, положив нож, он начал быстро набивать рот едой, хлебом и запивать все это соком, что вызвало неодобрительное цоканье языком от экономки.

— Ну что ж, пока ты ешь, мне пора приготовиться к разговору, который будет весьма трудным, — сказал Максимус, налив в стакан бурбон и залпом его выпив. — Как нам начать общаться между собой? Ты понимаешь нашу речь, и это факт. Но как понять то, что ты говоришь, я не знаю.

Антон отложил в сторону столовые приборы, быстро прожевал и сказал:

— М гона рикасоша, — он указал рукой на лист бумаги и ручку.

— Ты сможешь написать? А это что, поможет? — вопросительно поинтересовался Максимус. После одобрительного кивка от Антона он достал из тумбочки листы бумаги и карандаш, передал их Антону. — Ну раз такое дело, то напиши, кто ты и откуда такой взялся.

Антон писал на русском языке, но при этом, как обычно в Филостинии, передавал смысл написанного так, чтобы его понимали все вокруг. Через минуту он передал лист бумаги Максимусу.

«Меня зовут Антон. Мне 15 лет, и я из другого мира, отличного от этого. Со мной была еще сестра, но она пропала, и я не знаю, где она. А еще я не могу обращаться к эфиру. Зачем вы заступились за меня?»

— Удивительно, — прочитав написанное, сказал Максимус. — Отвечу сразу на твой вопрос. Мне это сказал голос во сне, как бы глупо это ни звучало. И я решил пойти у него на поводу. А теперь ешь, набирайся сил и расскажи мне все, что считаешь нужным: о твоем мире, как ты сюда попал и как стал рабом этого неприятного человека по имени Виктор.

Они сидели за столом еще несколько часов: Максимус разговаривал, а Антон писал. Он рассказал все, как есть. Как, убегая от сестры, встретил странный синий шар. Как схожий голос ему тоже являлся перед попаданием в этот мир. Как он оказался один на проселочной дороге в южных землях континента. Там его и схватил отряд Виктора. Сначала его приняли за шпиона, но затем заклеймили браслетом как раба. И все эти три месяца он подвергался унижениям и побоям, пока не удалось вырваться и сбежать.

«Может, это не мое дело, но все же я заметил, что Виктор вас откровенно ненавидит. Это что-то личное? И не стал ли я причиной того, что он может выплеснуть на вас всю эту злобу?» — написал Антон в записке.

— Ах да, есть такое. Скажем так, ты уже знаешь о сути Виктора. Он держится на своем статусе на тонкой нити, только потому, что у его отца есть только он — единственный наследник мужского пола. У него еще семь сестер, но сейчас новая жена его отца также беременна, и множество сигналов указывает на возможность рождения мальчика. Если у этого ребенка будет связь с эфиром выше, чем у Виктора, то его выкинут, лишив всех статусов и привилегий. Вот почему он боится всего этого и пытается за счет этой дуэли получить финансы. В целом, это безвыигрышный вариант для него. А что касается неприязни ко мне, это история, которая началась еще 18 лет назад в академии...

2 день месяца весеннего пробуждения 2027 года, континент Хуркатор, имперская академия фехтовальщиков Альтаира

Я не мог находиться более дома. Все напоминало мне о ней. Запах ее парфюма продолжал витать в воздухе, даже после того как дом дважды вычистили. Я все равно слышал его, и он не давал мне покоя.

По советам родственников и знающих людей я собрал все ее вещи и сжег их на лужайке у дома. Но ожидаемого результата это не дало. Я писал ей письма и тут же сжигал их в надежде, что они уйдут в эфир к ней, где она сможет их читать.

В конце концов терпение отца касательно моего самобичевания иссякло. В один из хмурых дней он зашел в мою комнату, схватил меня за руку и повел на улицу к нашему мобильному. Он ничего не говорил, но выражение его лица говорило о решительности действий. Впрочем, я и не особо сопротивлялся тому, что со мной будет дальше. Хуже, во всяком случае, не будет. Так я думал в тот момент.

Погода была поистине мерзкой. Дожди шли уже вторую неделю, не свойственные этому сезону. В размытой дороге наш мобиль то и дело застревал, заставляя водителя и помощника выталкивать нас из грязи. Внешний вид после каждого подобного действия был соответствующим. Сначала они не хотели пачкать транспорт своим присутствием, но отец строго наказал ехать даже в таком виде.

«Видимо, его сильно достало мое самобичевание».

Через восемь часов дороги мы все же прибыли в нужное место. Следует сказать, что за все это время отец не произнес ни слова, и я сам не проявлял особого желания говорить. Наконец, здание академии Империи показалось за ужасным дремучим лесом из сосен. Они были высотой около двадцати метров, и все словно на подбор. Серость неба, вдали появляющиеся молнии и беспроглядный дождь создавали угнетающую атмосферу, словно меня привезли на ритуальное жертвоприношение. Вся территория была ограждена высоким, в тридцать метров, каменным забором, создавая эффект защитной гряды, готовой в любой момент извергнуть огненные шары эфира из своих зазубренных мерлонов. Машина остановилась строго у металлических ворот, которые были единственным входом на территорию академии.

Дверь машины открылась, и я в последний раз посмотрел на отца, которого не увижу ближайшие четыре года. Он по-прежнему смотрел вперед, словно мы были в пути к пункту назначения. Он не произнес ни слова, когда я выходил из машины, и я не стал настаивать на этом. Машина тронулась сразу после того, как я закрыл дверь.

У ворот стоял караул из двух курсантов, облаченных в черную форму гвардейцев. Стандартный китель, брюки, черные сапоги — все соответствовало стандартам имперской армии. В руках у них были стандартные для имперской армии рунки. Они были представлены к правому плечу, удерживались за основание правой ладонью, а левой придерживались, как на параде.

Дождь лил уже не первый час, и стоящие под ним курсанты промокли, как говорится, до костей. К этому добавлялся холодный ветер подгорной области. Позже я узнал, что это служение является своеобразным наказанием за проступки — стоять сутки неподвижно в таком положении. После подобного любому курсанту обеспечена неделя в лазарете, а порой даже тяжелые последствия для здоровья.

Небольшие входные ворота в Крепость открылись, и из них появилась фигура грозного мужчины. Разглядеть в темноте, при тусклом свете кристаллов эфира, его лицо не удалось, но я знал, что это начальник академии и боевой друг моего отца, генерал Валериан Драконборн. В отличие от нас, он не имел дворянского чина, но заслужил свое звание и место служением императорской семье.

Он поманил меня рукой, и я проследовал за ним в корпус. Шаг, еще один, и я переступил порог здания, которое станет для меня домом на ближайшие четыре года... или местом, где придется сражаться, чтобы выжить.

— Где твои вещи, Максимус? — наконец спросил командующий академии, когда я переступил ворота.

— У меня есть только то, что на мне, милорд.

— И то верно, — угрюмо произнес он и начал двигаться в сторону открытой площади за воротами. — Все, что тебе нужно отныне, даст академия и империя!

За воротами и стенами, даже при сырости, улицы можно было различить большую площадь, по которой мы передвигались. Здесь в свое время проводили строевые подготовки и выпускные смотры для императора и членов его семьи. Центральные здания академии представляли собой четыре корпуса. Центральный корпус именовался административным. В нем располагались командующие подразделениями и учителя, лазарет, библиотека и главная комната для брифингов, где во время боевых действий рассматривали тактическую обстановку на фронте вместе с курсантами. Второй корпус, находящийся как отдельное здание по правой стороне от административного, был казармами курсантов. Они делились на четыре отдельных корпуса, расположенные в виде квадрата, в каждом из которых жили курсанты разного года обучения. В центре между корпусами находилась столовая. За административным корпусом располагался третий корпус, где проходили основные практические занятия по рукопашному бою, фехтованию и применению эфирных техник. В четвертом корпусе, по левой стороне от административного, находились учебные комнаты для теоретической части обучения.

Через пару минут мы оказались в казарме первогодок. Там было пусто и тихо. Все они были разделены на группы по обучающим направлениям и находились на занятиях, кроме младшего офицера, который принимал меня. После нескольких коротких фраз, которыми он перекинулся с генералом, офицер приказал идти за ним следом. Казарма представляла собой трехэтажное здание с коридором с одной стороны и множеством комнат на четыре человека в каждой. На первом этаже располагались фехтовальщики шпаги и кадеты кинжалов, на втором этаже — копейщики и фронтовые защитники, а на третьем этаже — кадеты вспомогательных подразделений: лекари, усилители и кадеты стихий.

— Здесь ты будешь жить, — указал на комнату офицер. — Тут ты никто, и твой статус равен нулю. В академии статус, которым обладает твоя семья, не имеет никакого значения. Важно только одно — насколько ты хорошо можешь совладать с эфиром и шпагой. Только это имеет значение! На первом курсе у тебя нет союзников, нет друзей, нет помощников! Все друг другу враги! Те, кто останется здесь до второго курса, уже сформируют отряды, где вы сможете полагаться друг на друга, а до этого твоя задача — стать одним из тех, кого не выкинут из академии!

Офицер дал мне лист бумаги, на котором был указан распорядок дня, после чего покинул комнату. Я раскинулся на свободной кровати и начал читать распорядок. Подъем в 6 часов утра, затем утренняя физическая подготовка, в 7 утра — завтрак. С 8 часов до полудня — обучение стандартным дисциплинам, таким как тактика, история и тому подобное. Затем до часу свободное время, которое было помечено как «библиотека». Предполагалось, что этот час мы будем тратить на чтение материалов из библиотеки, но в большей степени кадеты использовали его по своему усмотрению, что вызывало тихое недовольство офицерского состава академии. С часу дня до 5 вечера — физическая подготовка в тренировочных залах. Рукопашный бой, тренировки фехтования без эфира и прочие занятия. Каждый солдат обязан уметь сражаться даже без эфира, в случае если его силы иссякнут во время боя. Ужин был в 6 часов вечера, а с 6 до 10 вечера — изнурительные тренировки с использованием эфира.

После подобного распорядка любой кадет, вернувшись в комнату, просто заваливался в беспамятстве. Предполагалось, что после всего этого сил не хватит на различные внеуставные действия.

«Такие уж реалии императорской армии», — подумал я, когда дверь комнаты открылась и в нее вошли мои соседи.

Первым был Арчибальд — парень среднего роста с серыми, как дождевые тучи, волосами, плотным телосложением и круглым лицом. Он был весьма улыбчивым и первым, кто поприветствовал меня. В стенах академии титулы не имели значения, и, следовательно, фамилии курсанты не называли, но все в академии знали, что он — сын генерала Валериана. Однако этот статус скорее мешал юному дарованию: от него требовали в разы больше, чем от других курсантов, из-за чего он часто подвергался дисциплинарным взысканиям за невыполненные задачи.

Вторым вошедшим был более высокий парень по имени Арканос с черными длинными волосами, заплетенными в косу на спине. Его волосы сразу выдавали неаристократические корни, хотя ходили слухи, что он якобы является одним из бастардов министра Кроуреля — второго по могущественности человека после императора. Он был до невыносимости простым человеком, словно у него не было ни капли амбиций. Жил он лишь по течению судьбы: куда его направит волна эфира, туда он и пойдет.

Ну а третьим вошедшим оказался мой будущий верный друг Виктор фон Райхтенберг. Во всяком случае, так было в первый год в академии. Тогда он был еще жизнерадостным парнем, который верил в людей и в систему, которой собирался посвятить всю свою жизнь без остатка. Именно он вытянет меня из пучины самобичевания и даст надежду смотреть в будущее. А вскоре я стану для него источником всех его напастей и проблем.

Все жильцы каждой комнаты фактически становились единой ударной группой на всех тренировках и занятиях. Оценка выводилась по среднему баллу в группе, это делалось для того, чтобы никто не отлынивал от учебы. Если рейтинг группы страдал из-за одного из членов команды, товарищи по команде были обязаны его подтянуть. На выпуске объединенные группы с самыми высокими оценками получали самые шикарные и достойные назначения, в то время как отстающие отправлялись в захудалые гарнизоны. До этого было еще четыре года, а пока наш квартет фехтовальщиков знакомился в тесной комнате, обсуждая то, о чем говорить по правилам академии нельзя. Без знаний о человеке, который служит рядом с тобой, доверия не построить. Поэтому руководство академии зачастую закрывало глаза на то, что творилось внутри комнат, и наказывало лишь в том случае, если это выходило за пределы четырех стен спален.

Первый год в академии был поистине тяжелым. Усиленная физическая подготовка давалась мне с трудом. Мое ослабленное тело после гибели возлюбленной напрочь отказывалось становиться сильнее. Во время марш-бросков у меня хватало сил лишь на две трети постоянно увеличивающихся маршрутов, что заставляло ребят буквально тащить меня на себе. Виктор постоянно был первым, кто закидывал меня на плечи, несмотря на то, что я значительно выше него.

Еще хуже обстояли дела на тренировках по фехтованию и рукопашному бою. Я то и дело получал вывихи и растяжения, синяки и кровоподтеки стали постоянными атрибутами после каждого спарринга. Единственное, что мне удавалось лучше всего в нашей группе, — это использование эфира. Но недостаточно просто использовать и направлять эфир; его нужно применять во время фехтования. Если стена не скреплена цементом, даже если она будет толщиной в сто метров, она может разрушиться от одного толчка.

Сияние моего эфира было поистине самым сильным на первом курсе. В то время как у большинства курсантов оно проявлялось легким голубым свечением, исходящим от шпаги и запястья, мое вырисовывалось ярким синим пламенем, создавая словно непроницаемый водоворот эфира, исходящий от кончика шпаги и обвивающий все мое тело. Но моей концентрации всегда не хватало. Инструкторы говорили, что такую силу видели последний раз двадцать лет назад, когда в академии учился наследник престола. Однако недостаточно обладать такой силой; ее нужно научиться контролировать и использовать по назначению. Насмешки надо мной стали постоянным уделом как однокурсников, так и старших курсантов. Но моей группе было не до смеха, так как я тянул их к низшим позициям по рейтингу курса. Поэтому они практически постоянно в свободное время пытались меня натренировать, сделать сильнее как телом, так и духом.

Так продолжалось вплоть до заключительных испытаний на курсе, пока мое тело не окрепло и не начало адаптироваться к условиям. В последние две недели месяца ледяных бурь занятий после полудня не было; они уделялись индивидуальной подготовке. Именно тогда я начал проявлять скрытую во мне силу. О моих натренированных способностях знали только мои друзья, и мы были уверены, что сможем вместе показать всю мощь нашего отряда.

Именно тогда начали появляться косые взгляды Виктора в мою сторону. До моего появления он был самым слабым из всех курсантов, «вредоносным семенем» для аристократии, у которого было мало эфирной силы. Когда же появился я, его перестали унижать, переключившись на меня. В конце концов, он осознал, что вскоре вернет себе прежний титул и снова станет изгоем и посмешищем среди курсантов академии. Но до этого было еще пару лет.

28 день месяца ледяных бурь 2028 года, контент Хуркатор, имперская академия фехтовальщиков Альтаира

— Сегодня наш день, Максимус, и мы пройдем экзамен вместе! — с воодушевляющей речью обратился ко мне Виктор.

От этого экзамена зависело очень многое, и меня все еще считали тяжким бременем для группы. Никакого давления. Экзамен был максимально приближен к боевым ситуациям. Сперва марш-бросок по лесной тропе на десять километров по пересеченной местности в форме и вооружении гвардейца-фехтовальщика, затем преодоление бурной реки в брод, и, наконец, восхождение на гору с возвращением в академию с другой стороны утеса. На все про все отводилось порядка трех дней. Задачка вроде как не слишком сложная, но всегда был нюанс. Из шестидесяти отрядов, которые выступят с разных точек маршрута, до финиша смогут дойти только те, у кого будет как минимум три повязки поверженных отрядов. Следовательно, мы будем вынуждены сражаться с нашими сокурсниками.

— Курсанты! — начал, как всегда, торжественно генерал Валериан. — Сегодня вы докажете всем, что потраченные на вас годовые ресурсы были не напрасны! То, что я вам сейчас скажу, вы будете хранить до конца своих дней. Не смейте говорить об этом никому из неосвещенных, под угрозой смерти! Это не просто полоса препятствий для перехода на следующий курс! Это отсеивание ненужных элементов в рядах нашего будущего офицерского корпуса!

— Отец всегда любит драматизировать, — тихо сказал с ухмылкой Арчибальд, пытаясь разрядить обстановку. Получилось у него так себе.

— Каждый из вас обязан получить по три повязки от поверженных противников! — продолжал генерал. — А поверженный противник для империи — это тот, кто не дышит!

Эти слова прозвучали у меня в голове эхом и словно остановили время. «Что он сказал?! Мне послышалось, он же не мог...»

— Именно так! — с еще большим торжеством начал кричать он. — Пока ваш противник жив — вы не сможете забрать его повязку! Любой, кто попытается обманом забрать повязку, не убив ее владельца, подпишет себе смертный приговор и будет казнен как предатель! А теперь по местам, и докажите, что вы достойны звания офицера гвардии императора!

Эти слова звучали как приговор для большинства из двухсот сорока курсантов, стоящих здесь... К вечеру нас останется не больше шестидесяти. И мы вынуждены будем убить друг друга...

— Сука, сука, сука! Арчибальд! Ты знал об этом? — закричал Виктор, схватив его за воротник кителя.

— Н...н...нет, он мне ничего не говорил... вы... вы должны мне верить!

Арчибальд говорил правду, он был испуган, поэтому и заикался. Черт побери, мы все были в ужасе от происходящего. Пока мои товарищи думали, что делать, я не смог сдвинуться ни на метр. Меня словно облили холодной водой. И тогда я впервые после гибели жены понял, что не хочу умирать!

Но времени перевести дух и собраться с мыслями нам не дали. Кураторы сразу разделили группы и начали разводить нас в точки сбора. Тогда мы и увидели, что с нами не шутят. Один из отрядов начал протестовать, и его участник, оттолкнув одного из гвардейцев, попытался сбежать. С молниеносной скоростью гвардеец достал из ножен рапиру, наполнив силой синего эфира свое тело и оружие. Он совершил два быстрых выпада ногами и оказался впереди беглеца. Движение его руки было настолько стремительным, что мы даже не успели ничего заметить, как голова курсанта отделилась от шеи с глухим звуком, словно упавшего спелого арбуза. Кровь хлынула фонтаном, забрызгивая гвардейца, но тот даже не повел бровью. Синий эфир поверженного курсанта молниеносно начал просачиваться в землю от тела и головы, которые уже лежали на земле. В эту же секунду оставшихся трех членов отряда убитого бедолаги в мгновение ока убили кинжальщики, даже не дав сказать ни слова.

— Вы побеждаете вместе! Или умираете вместе! — воскликнул генерал Валериан.

В тот миг я не знал, что сильнее меня пугает: вид обезглавленного тела, кровь или же довольное лицо генерала. Его лицо было озарено безумной улыбкой на все зубы, и казалось, его приводил в восторг еще дергающийся труп одного из курсантов.

Арканос дал мне пощечину, чем привел меня в сознание, и, схватив за шиворот, поволок за парнями. Через пару шагов я осознал, что это не сон. «Мне нужно прийти в себя, это не сон! Ты должен выжить!» — говорил я себе, пока мы шли как овечки на убой к точке старта. Мы были все испуганы, но понимали, что в нашем положении даже четверо не справятся с закаленными в боях гвардейцами. Нам выдали необходимый минимум провизии и воды на сутки, карту, и, забрав утепленные шинели, приказали начать экзамен.

Недолго думая, переглянувшись между собой, мы достали шпаги и двинулись по маршруту. Первые два километра мы двигались медленно, дергаясь на каждый шорох в лесу, но быстро поняли, что таким образом быстрее устанем и замерзнем насмерть, чем нас попытаются убить. Погода была не из приятных. Месяц в целом оправдывал свое название. Как на зло, начался дождь, то и дело меняющийся на мокрый снег.

— Если мы не ускорим ход, то замерзнем тут! — сказал Арчибальд, пряча шпагу в ножны. — Нам еще 8 километров до первой точки. Нужно добраться туда как можно быстрее.

— Это и все? Ничего не хочешь нам больше сказать, а? — закричал на него Виктор.

— А что ты хочешь от меня еще услышать? — ответил Арчибальд.

— Ну, даже не знаю... Как дела, парни? Да, к слову, мой папаша — чокнутый психопат, который любит смотреть, как убивают его солдат! — казалось, еще секунда, и Виктор впадет в истерию, но вовремя подоспевший Арканос ударил его со всей силы в лицо.

— Заткнись, Виктор, — сказал он шепотом, схватив его за затылок. — Это касается всех нас! Мы все в заднице, но в отличие от вас я хочу выжить! Мы в одной лодке, и выбираться из нее нужно всем вместе! Или вы забыли, что стало с теми парнями только из-за того, что Генри струсил? — логика в его словах отрезвила мысли каждого. — Кроме этого, не забывайте о необходимости захватить по три повязки, и я уверен, что найдется много желающих забрать наши! Поэтому закрыли рты и бегом в лес! За нами по следу уже идет один из отрядов.

Проверять мы не стали и сразу же спрятались за огромным поваленным деревом. Арканос был прав: через минуту на месте, где мы стояли, появились копейщики Грос, Кварус, Вингельм и Тарасис. Не самые сильные противники, но они компенсировали это своей слаженностью действий. Они шли плотно друг к другу, готовые в любой момент защититься от нападения. Но в этой ситуации они были вовсе не жертвой, а скорее охотниками. Они шли по нашим следам, которые мы так опрометчиво оставили за собой. За такой проступок нас бы выставили на ночные дежурства, если бы мы были сейчас в стенах академии. Но сейчас эта оплошность может стать для нас роковой.

— Нам нужно выманить их в лес, где узость тропы сведет на нет их превосходство в рунках, — сказал шепотом Арчибальд, разглядывая противника.

— Что? — удивился Виктор. — Вы хотите напасть на них? Мы только вчера разговаривали с ними в столовой, а сегодня вы готовы их убить? Нам нужно как можно быстрее свалить и все!

— Приди в себя, Виктор, — вмешался Арканос. — Они заведомо шли по нашим следам! Они готовы без колебаний убить нас! И они знают, кто их цель. Им плевать! И именно такими нужно стать нам, чтобы дожить до финиша.

— Нет! Должен быть другой выход! Мы не можем просто поубивать друг друга! — продолжал твердить Виктор, не желая соглашаться с здравым смыслом.

— Виктор, мы не сможем от них уйти, — вмешался я. — Тарасис — сын охотника, и он с детских лет знает, как выслеживать добычу. Сколько бы мы ни пытались бегать, они все равно нагонят нас. Итог будет предрешен, и это будет битва.

Только спустя время я понимаю, что в ту минуту я последний раз видел наивный и полный надежд взгляд Виктора. Арчибальд тронул нас по плечу и указал путь в глубь леса, а сам остался на месте, изображая приманку, за которой они должны были проследовать в ловушку.

Как только мы заняли позиции за деревьями, он намеренно сломал ветку под ногами, привлекая к себе внимание, и начал быстро бежать через то место, где мы были расположены. На эту уловку копейщики клюнули без сомнений и, сломя голову, ринулись за ним. В отличие от кинжальщиков и фехтовальщиков, они не обладали ни скоростью, ни маневренностью. Их обучали стойкости при фронтальной атаке, силой единства, как тех, кто принимает на себя основной удар. Это, в свою очередь, сыграло нам на руку.

Как только последний из них скользнул в лес и они отделились друг от друга на несколько метров, мы выскочили из-за деревьев, отделив их друг от друга. Реальный бой отличался от тренировочного тем, что каждая даже мельчайшая ошибка могла стать фатальной, поэтому никто не решался атаковать первым. Копейщики медленно, шаг за шагом, начали сближаться друг с другом.

— Не дайте им сомкнуть ряды, или нам конец! — закричал Арчибальд и накинулся на одного из копейщиков.

Синий эфир зажег свечением его шпагу, и она с сокрушительным ударом направилась на копейщика. Тот успел сдержать удар, выставив вперед держатель рунки, усиленный эфиром. Темная от туч и дождя лесная полоса зажглась синим заревом от искр, возникших при столкновении металлического оружия и волн эфира. Арчибальд сразу сгруппировался и, наделив эфиром ноги, отскочил на два метра назад, погасив встречный удар, который мог привести к перелому рук.

Я смутно помню, что произошло далее. Все было в тумане. Я наносил удар за ударом, не давая своему оппоненту даже секунды, чтобы занять стойку и начать контрвыпады. Удар. Еще удар. С каждым последующим ударом сила эфира во мне увеличивалась и бушевала. Она начинала выделяться не только на самом мече, делая его более плотным, но также поднималась и закручивалась вокруг правого предплечья. Наконец, один из ударов стал настолько сильным, что смог разломать деревянный держатель рунки противника, несмотря на усиление магией эфира.

Для меня время словно замедлилось. Я видел, как моя шпага медленно проходила сквозь разломанные осколки дерева. Пламя эфира наделяло движущееся оружие чарующей красотой, словно нет ничего прекрасней этого мгновения, заставившего мое нутро улыбнуться. Но это видел только я, а не мой соперник. В его глазах на долю секунды проявилась эмоция, которую я в будущем буду видеть много сотен раз. В них отражались страх, непонимание, отчаяние и безысходность. А самое главное — это все носило отражение моего лица, моего тела и моего эфира.

Секунда задержки, и время пришло в нормальное русло. Моя рапира с скрипом полоснула кожаную одежду копейщика, нанеся смертельную рану. Через мгновение стоявший напротив меня человек бездыханно упал на холодную и мокрую от нескончаемого дождя землю. Через забрызганное грязью тело я увидел нити эфира, исходящие в землю. «Он мертв. Разве к этому все шло? Он жил столько лет, трудился, превышал пределы своего тела и духа, чтобы в итоге умереть в грязи в этом проклятом лесу? Или же его предел — это Я?» — эти мысли проскользнули у меня в голове лишь на секунду, их поток прервал крик от боли Виктора, который донесся в нескольких метрах от меня.

Я повернул голову и увидел, как рунка одного из копейщиков почти вошла в грудь моего товарища. Виктор отчаянно схватился руками за два боковых наконечника, пытаясь предотвратить смертельный удар. На размышления не было даже секунды. Мое тело работало словно на автомате. Я решил прибегнуть к технике эфира, которую тренировал последние две недели. О ней я узнал в библиотеке при изучении манускриптов, и называлась она «скользящий ход». Именно его применял гвардеец перед экзаменом, чтобы убить курсанта. Но мой предел на тот момент был всего один шаг.

Я сделал поворот корпусом, за доли секунды пропитал эфиром ноги и сделал выпад. Его хватило с лихвой, чтобы преодолеть пять метров за один молниеносный шаг, оставляя за собой шлейф из синего эфира. Не колеблясь, я вонзил всю шпагу в открывшийся бок противника. Он практически ничего не понял. Последнего его дыхания хватило для того, чтобы повернуть голову и удивиться своей смерти, которая снова несла мое обличье.

Виктор оттолкнул от себя рунку и схватился за грудь. Рана оказалась не такой серьезной, как могло показаться на первый взгляд. Он вовремя остановил, по сути, смертельный удар, и лезвие не пробило ребра. Хуже обстояли дела с руками: ладони были изрезаны лезвиями боковых частей рунки и сильно кровоточили. В такой ситуации он не сможет держать шпагу, а бой еще не закончился. Хотя эта мысль сразу же показалась лишней. Я перестал слышать звон металла и шелест эфира и повернул голову вправо, к Арчибальду и Арканосу. Они тяжело дышали, оперевшись на свое оружие, а их противники бездыханно лежали рядом.

Наш первый бой закончился победой. А я впервые убил человека. Хотя эти мысли не витали у меня в голове в тот момент. Триумф победы полностью заполнил меня, а раненый Виктор требовал больше внимания, нежели самобичевание. Я оторвал несколько лоскутов ткани от одежды лежавшего рядом копейщика и перемотал руки Виктору.

— Спасибо, Максимус, — говорил он, запыхавшись. — Ты спас мне жизнь!

— Забудь, — ответил я.

— Нет, правда. Я обязан тебе! И клянусь, что отплачу тебе за это.

Я уверен, что в момент произнесения этих слов Виктор имел только светлые намерения, а не наделенный через годы черный умысел. Оглядываясь назад, я понимаю, что если бы я замешкался хотя бы на секунду или вовсе позволил ему погибнуть, то практически все последующие проблемные события в моей жизни можно было бы предотвратить. Но никто из нас не знает, как сложатся события в дальнейшем, а тогда я был просто рад, что не дал погибнуть своему другу.

— У нас нет времени на передышку, — сказал Арчибальд. — Быстрее берем их повязки и припасы, которые могут нам пригодиться, и уходим.

— Арчибальд, дай немного передохнуть, — сказал Арканос, опершись на дерево. Казалось, он просто валился с ног. Обычно так происходит, если человек безконтрольно использовал эфир.

— Нет, он прав, — вмешался искалеченный Виктор. — Мы знатно нашумели тут, и все в округе знают, что здесь была битва. Раз так, лучше напасть на ослабленного врага, чем дать ему восстановить силы.

— Мы под прицелом каждую минуту, — сказал Арчибальд и уже приступил к осмотру мертвого копейщика.

Выбора другого не было, и мы последовали за примером Арчибальда. В ход пошло практически все. В первую очередь мы забрали плащ-накидки, которые были у них, в отличие от нас. Мы надели их поверх нашей одежды и закрепили поясами. Головных уборов у нас не было, и весь дождь с снегом ложились на голову, понижая температуру тела и вызывая сильный озноб. Поэтому без согласования между собой мы забрали у копейщиков их капеллины. Это были простенькие металлические шлемы полукруглого образца, стандартные для отряда копейщиков. Мы также забрали их наплечники и защиту для рук. Припасы воды и еды тоже были не лишними. Внутри я чувствовал себя мародером, разве что не залез в рот ради золотых зубов.

Самое худшее произошло, когда мы начали забирать их повязки. Арчибальд и Арканос без проблем взяли повязки своих поверженных противников. Я тоже забрал свою у первой жертвы без усилий, а вот с Виктором произошел казус. Как только он попытался забрать повязку с руки копейщика, его ударила разряд эфирной молнии, исходящей от нее. Он предпринял еще пару попыток, но ничего не вышло. То же самое случилось, когда остальные попытались снять ее. Однако когда я прикоснулся к повязке, никакой реакции отторжения не произошло.

— Видимо, повязка достается только тому, кто смог убить противника, — предположил Арканос. — Попробуй отдать ее Виктору.

Но попытка не увенчалась успехом. Эфир все так же бил его разрядом, заставляя каждый раз отдергивать руку и ощущать сильнейшую боль.

— Это проблема, — сказал я. — По итогам первой схватки Виктор не только без повязки, но еще и ранен.

— А ведь надо было забрать по три повязки, а с такими руками ни то что сражаться, но и держать саблю вовсе не получится, — добавил Арканос.

— Вы что, хотите от меня избавиться? — вдруг закричал Виктор, приблизив руки к сабле. — Я еще могу сражаться, не списывайте меня со счетов!

Тогда я впервые увидел его в таком состоянии. Словно загнанный в ловушку зверь, он метался глазами на каждого из нас. Для меня это было чуждо — видеть, как всего за час изменяется внешний вид человека, его поведение, взгляд и отношение к друзьям. Всего пару минут назад он клялся мне, что по гроб жизни обязан, а сейчас готов схватиться за свой меч.

— Мы вовсе не это обсуждаем, Виктор, успокойся, — сказал Арчибальд. — Нам придется сразиться еще как минимум с двумя отрядами. А у нас только три человека, способных сражаться. Уже сам этот факт — проблема. В таких условиях мы будем вынуждены биться с противником в неполную силу. Так сказать, троим из нас придется не смертельно ранить врагов, чтобы ты смог нанести смертельный удар.

— Арчибальд прав, Виктор, поэтому успокойся, — вмешался Арканос. — Об этом подумаем позже. Сейчас же давайте уйдем отсюда подальше. Меня напрягает возможность, что на нас может накинуться еще одна группа.

Виктор немного успокоился и тоже начал собирать разложенные вещи. Через пару минут мы уже покинули место побоища и, вернувшись на маршрут по каретам, направились к реке, до которой оставалось приличных восемь километров. Прежде чем мы отправились, я все же настоял на том, чтобы не бросать парней просто так, как безродных псов. Мы сложили их рядом друг с другом, положили в руки остатки их снаряжения и оружия и отдали последние почести.

Шли мы медленно, экономя энергию, уж слишком много эфира потеряли во время битвы. Только через час меня начала бить дрожь и озноб. Эйфория от победы прошла, и нас окутало осознание того, что мы стали убийцами, а на смену этому чувству пришло понимание, что мы сами были на волоске от смерти. В те минуты сражения Мойры, три богини судьбы, с улыбками на лицах и ножницами в руках были готовы собрать урожай наших жизней и практически срезали наши нити судьбы. Только наша сила помогла отсрочить эту минуту. Юношеское предположение о том, что мы бессмертны и с нами ничего не может случиться, было стерто напрочь. Перед нами открылась жестокая реальность Филостинии.

Все четыре часа, потраченные на дорогу к реке, прошли без нападений и в полной тишине. Никто не проронил ни слова с последнего разговора, что также наводило тяжесть на души каждого.

Наконец, дойдя до точки, отмеченной на карте, мы обнаружили заранее подготовленный привал. Хоть это и было жестокое испытание, руководство академии не желало, чтобы все их будущие офицеры попросту погибли от голода или истощения. Здесь было все необходимое для нас в данный момент: четыре палатки под каждого члена отряда, сухая чистая одежда, еда, вода и сухие дрова для костра. Никогда до этого момента я не радовался свежей сухой одежде — казалось, в этом мире нет ничего прекрасней. Мы быстро разожгли костер, чтобы согреться. Подобное действие сразу привлекло бы тех, кто захочет напасть на расслабившихся воинов, но на дереве была прибита бумага, накладывающая запрет на нападение под угрозой смерти в пределах привала.

Не тратя время, мы переоделись. Арчибальд занялся костром, а Арканос начал готовить перекус. Мне же досталась задача помочь Виктору с переодеванием и обработкой его ран. Ситуация складывалась не лучшим образом. Повреждения оказались хуже, чем казалось на первый взгляд. Обе кисти и пальцы рук отекли и сейчас напоминали скорее сардельки, чем сами пальцы.

— Выглядит не очень, — сказал Виктор, кривясь от боли.

— Могло бы быть хуже, — ответил я. — Ты мог потерять пальцы и даже руки, если бы хоть на секунду сбавил напор эфира на руках. Пока ничего не делай руками, я поищу травы, чтобы положить на раны.

Полевая медицина была в большей степени дополнительной дисциплиной и не являлась обязательной для фехтовальщиков, но я все же решил время от времени туда заглядывать. Честно говоря, я был единственным из своего курса, кто ходил туда, кроме курсантов поддержки и медиков, что вызывало недовольные взгляды со стороны всех вокруг. Курсанты поддержки считали меня заносчивым, полагая, что я не верю в их способности помочь в будущем своими знаниями, а фехтовальщики думали, что я таким образом пытаюсь набрать баллы и компенсировать нехватку в боевых дисциплинах. Но мне было все равно, тем более что сейчас это действительно нам пригодится.

Подойдя к реке, которую мы завтра должны будем преодолеть, я прошелся по ее берегу. Здесь обычно растет «Гварцлист», и я его нашел. Он обычно используется в качестве порошка, но времени высушивать его нет. Я разрезал длинные листья, выпуская сок растения, благо оно растет круглый год, и приложил к ранам Виктора.

— Лист должен уменьшить воспаление и отек. Но если к утру у тебя поднимется температура...

— Её не будет! — резко отозвался Виктор.

Я кивнул и продолжил перевязывать его раны. Больше всего он боялся стать обузой для нас, точнее, что мы посчитаем его обузой и оставим одного. Правила, которые нам озвучили, были очень туманными. Говорилось только, что каждый должен получить не менее трёх повязок. Не отряд, а человек, следовательно, отряд может прийти к финишу и не в полном составе. Или даже один человек. Но этим мыслям я не придал должного значения, посчитав их неважными, поскольку мы планировали вернуться все вместе.

К тому моменту, как я закончил с ранами Виктора, костёр начал отдавать приятное тепло, заставляя нас, озябших от холода, подойти к нему поближе. Арканос раздал нам деревянные походные тарелки с едой, и мы вместе принялись ужинать. На скорую руку приготовленная еда из редких продуктов с сомнительным качеством была отвратительной, но она была горячей, а мы были слишком голодны, чтобы отказываться от даже такой «роскоши». Эфир поглощает слишком много сил и энергии, и если мы сейчас не восполним запасы, то завтра нам не с чем будет сражаться, а это будет с стопроцентной вероятностью.

— Интересно, как они будут контролировать попытки отрядов нападать на лагеря отдыха? — спросил Виктор.

— Скрытый отряд, как же ещё! — с утверждением ответил Арчибальд, а мы с Арканосом молча кивнули.

— Думаете, они их пошлют? — переспросил Виктор, после чего мы все втроём уставились на него.

— Виктор, ты что, не заметил? — спросил я. — Они следят за нами на протяжении всего нашего пути.

— Они наблюдают, как мы действуем, как сражаемся, оценивают нас всё время, все наши решения и действия, — добавил Арканос. — Даже сейчас они находятся в тенях деревьев и смотрят за нами.

Лишь спустя годы, возвращаясь к этим воспоминаниям, я начал понимать, что мы трое подпитывали своими невинными словами паранойю Виктора. Его глаза начали безумно бегать по лесу, и каждый шорох листвы, каждый звук птицы заставлял его хвататься за рукоять меча, обнажая никак не заживающие раны. Это испытание касалось не только нашей физической подготовки, силы техник и связи с эфиром, но и проверки принципов командного взаимодействия, тактики, взаимопомощи, а также психической стойкости всех участников испытания. И, похоже, Виктор проваливал это испытание.

— Несмотря на то что мы защищены приказом не нападать на лагерь, я всё же настаиваю на том, чтобы выставить дозорного, — сказал Арчибальд, как только закончил трапезу.

— Зачем? — испуганно дернулся Виктор. — Мы что, не в безопасности?

— Думаю, это не так, Виктор, — вмешался я, почесывая подбородок. Нас заставляли быть гладко выбритыми, но вчера я забыл это сделать, и двухдневная щетина начала царапать мне кожу. — Если они нас оценивают, то могут проверить, можем ли мы нарушить одно из правил офицерского устава: «Даже при полной безопасности в лагере должны быть выставлены дозорные». Нас, конечно, не убьют сами надсмотрщики, но в финальном отчёте это может аукнуться.

— Совершенно верно, — подтвердил Арканос. — Предлагаю смены по 3 часа: я дежурю первым, за мной Арчибальд, а затем Максимус.

— А как же я? — спросил Виктор.

— Ты должен обязательно отдохнуть, мы освобождаем тебя от дежурства.

— Не списывайте меня со счетов! Я могу выстоять хоть всю ночь! — закричал он, вскочив с бревна, на котором сидел. — Я не обуза! Я могу за себя постоять.

— Виктор, успокойся! — сказал Арканос. — Арчибальд прав. Ты ранен и обязан набраться сил как можно больше для завтрашнего дня. Пусть твои руки отдохнут, чтобы завтра ты мог взять меч в свои руки.

Слушать он ничего не стал и с сильным раздражением ушёл в свою палатку. Мы же решили ещё посидеть у костра, который давал тепло. Солнце зашло за горизонт, сигнализируя о начале ночи, но прежде чем исчезнуть, окрасило всё небо и недалеко расположившуюся гору в кроваво-красный оттенок. Мы знали — сегодня погибло не менее половины тех парней, что стояли утром в предвкушении испытания.

1 день месяца весеннего пробуждения 2028 года, контент Хуркатор, река Змея, подножье Марлонского хребта

Все мы, на удивление, выспались, за исключением Виктора, который то и дело бормотал что-то непонятное у себя в палатке и несколько раз выходил, чтобы посидеть у костра. Каждый из нас по очереди уговаривал его уйти, но он хотел «доказать», что способен не спать всю ночь. К тому же, когда я прикоснулся, чтобы сменить повязку, я ощутил жар, исходящий от его тела. Тихо поругавшись про себя, я посмотрел ему в глаза.

— Я в полном порядке, Максимус, — сказал он, словно плюнув мне в лицо. Он смотрел на меня так, будто я его палач, решающий, отрубить ему голову или помиловать. — Я не буду обузой для группы.

— У тебя температура, — ответил я. — К тому же ты не выспался. Хочешь, поешь немного, сделай милость.

С этими словами я буквально ткнул в него миской с супом, который приготовил во время утреннего дежурства. После этого встал и пошёл к парням, которые собирали всё, что не было запрещено брать с собой. В памятке о запрете нападения была также информация о том, что категорически нельзя выносить из лагеря. А нельзя было брать как раз то, что нам крайне нужно: палатки и тёплые одеяла.

— Как он? — спросил Арчибальд.

— Никак, — ответил я. — У него жар, раны на руках продолжают кровоточить, а отёк не спадает. Держать меч, и уж точно сражаться он не сможет. Сейчас стоит вопрос, сможет ли он хотя бы дойти своим ходом до следующей точки отдыха.

Неужели настолько всё плохо?

— Боюсь, что да. Нам, по всей видимости, придётся силком связать его, когда будем переходить через Змею. Справиться он сам не сможет — там слишком сильный напор воды. А его гордое эго не позволит нам перенести его по собственному согласию. — Да, проблема. Но это потом. Давайте сперва хоть доберёмся до нужного места, а уж там будем действовать по ситуации, — сказал Арчибальд, доставая карту.

— До брода нам нужно пройти добрые два километра по одному из притоков. Рельеф не позволит нам передвигаться по берегу: там крутые холмы, корни деревьев и кустарников создают естественную преграду для передвижения. Поэтому единственный путь — идти по реке до самого брода.

— Ага, — добавил я. — И тут же мы становимся удачной целью для атаки из-за засады. — Боюсь, это так. Готов поставить на это свой годовой размер жалования, что мы будем вынуждены сразиться с следующими противниками именно на этом отрезке, — ткнул на карту Арканос, и мы вместе согласились с его предположением.

— Там будет сидеть группа, которая первой пройдет приток, — продолжал Арчибальд. — Мы бы могли успеть пройти туда быстрее всех, физическая подготовка у нас на уровне. Но у нас раненый Виктор, который будет нас очень сильно тормозить, поэтому надеяться добраться первыми туда не стоит. Надо быть готовыми к нападению. — Что будем делать, если нам снова попадутся копейщики? — вдруг за спиной раздался голос Виктора, который стоял и слышал весь разговор.

— Бежать! — сказал Арчибальд, как отрезал. — Мы будем в невыгодной позиции, они зажмут нас с двух сторон, а вода замедлит наши движения, что сыграет им на руку. Мы не сможем выстоять. Поэтому, если вдруг увидим копейщиков, не ввязываемся в драку и максимально быстро уходим по течению к броду — там у нас будет небольшой шанс. — И ты называешь себя будущим офицером и сыном генерала, Арчибальд?! — раздраженно прорычал Виктор. — Имперские гвардейцы не убегают от врага!

Все мы понимали, почему он так себя ведет, да и он сам тоже. В случае отступления, обессилевший от недосыпа, температуры и ран, он ни за что не сможет оторваться от копейщиков и просто станет их первой жертвой. Но Виктор хотел выставить других виновными в этой ситуации и спровоцировал их, задев эго. К счастью, здравый смысл Арчибальда всегда был непоколебим:

— Во-первых, я себя так не называю, и мы ещё не гвардейцы Империи. Во-вторых, если ты помнишь уроки тактики, нам рассказывали, что не стоит попадать в места, где есть угроза засады, а в случае, если таковая произошла, немедленно покинуть стратегически невыгодную позицию, — сказал Арчибальд, и с секундной задержкой добавил: — Сохраняя боеспособность подразделения, даже несмотря на потери.

Добавленная фраза была явно лишней, ибо за ней последовал замах Виктора кулаком в сторону Арчибальда. Сил у него хватило лишь на небольшой замах, который вовремя остановил Арканос. — Это я для тебя допустимая потеря, сукин сын? — начал орать Виктор. — Ты сам сделал подобный вывод, я просто процитировал один из принципов тактики. — Я переживу вас всех, мать вашу! — продолжал верещать Виктор, пока его держал Арканос, благо сил нужно было немного, чтобы его удержать. — Это твоя вина, твоего отца, что мы тут оказались!

Арканос отвел Виктора к все еще тлеющему костру. Мы не слышали, что он ему сказал, но это помогло, и обиженный Виктор, опустив голову, остался на месте, то и дело хватаясь за неё и покачиваясь.

Не держи на него зла, он не в себе, — сказал Арканос.

— Я прекрасно понимаю, — ответил я. — Будь я на вашем месте, я также был бы рад обвинить кого-либо в такой ситуации. Тем не менее, мы не должны терять голову, не сейчас. Сейчас наша задача — вместе добраться до конца живыми! Ладно, нам пора идти, нельзя больше тратить время.

С этими словами мы кивнули и начали собираться. К счастью, вещей собирать не пришлось много: одежда, накидки, защитная экипировка, оружие и небольшой сухпай. Слишком большой вес всё равно замедлит нас и сделает неповоротливыми в бою.

Утреннее спокойствие очень быстро сменилась, стоило нам выйти на путь по реке. Начался вечер с проливным дождем, который то и дело превращался в снег. Тяжелые капли падали на металлические капеллины и отдавались эхом в голове: кап, кап, кап. В какой-то миг даже хотелось выкинуть этот чертов шлем, чтобы не слышать эти звуки, но они были единственной преградой от мокрой головы. Порывистый ветер направлял дождь в разные стороны. Капли холодным лезвием резали не только кожу на лице, но и острыми иглами впивались в глаза, закрывая обзор.

Там, где это было возможно, мы старались передвигаться вдоль реки по каменной кладке, обросшей мхом и очень скользкой. Однако в большинстве случаев нам приходилось идти по мелководью притока. Время уж никак не летнее, но даже будь это теплым солнечным деньком, горная вода всегда была весьма холодной, что уж говорить о начале весны. Мы шли медленно и тяжело, то и дело останавливаясь на небольшой привал.

Через всего час пути и не более четверти преодоленного расстояния мы все дико замерзли и решили сделать получасовой привал. Деревья вдоль реки были весьма густыми, и их кроны не позволяли даже мельчайшим лучам света проникнуть через ветви. Казалось, если всмотреться слишком долго в тьму лесной чащи, она может поглотить твой дух и разум, унеся их в бездну. С другой стороны, в лесу жили животные и птицы, которые время от времени предупреждали о своем присутствии издаваемыми звуками. В один из моментов продвижения по реке мы увидели оленя, который мирно пил воду в нескольких метрах от нас. Он даже не испугался, когда мы проходили рядом, а лишь поднял голову и взглянул на нас глазами истинного зверя, словно заглядывая в душу. Он смотрел так, будто уже не ощущал никакой опасности от нас, словно нас и не было, словно мы были частью природы — леса, камней и этой самой воды. Может, именно это нам и нужно сделать, чтобы выжить в таком месте.

— Почему мы все время идем по этой проклятой воде? — спросил Виктор. — Неужели нельзя выйти на берег и пройти вдоль нее чуть поодаль, сократив путь? Приток вьется и уходит в поворот, мы можем сэкономить много времени, если...

— Нельзя, — прервал его Арканос. — Мы читали записку касательно передвижения к следующей точке. Строго вдоль реки, с возможностью отхода от водной части не дальше 10 метров. Это условие из карты.

— Чертовы условия. Интересно, что они хотят проверить? Насколько долго мы продержимся в этой ледяной воде?

— Нет, Виктор, — вмешался Арчибальд. — Они создают нам экстремальные условия и наблюдают, как мы будем справляться с ними. Тем более таких притоков не так много, и легче стравить отряды на таком узком проходе, чем надеяться, что мы найдем друг друга в огромном лесу.

— Все во имя твоего отца, Арчибальд, — сказал Виктор, небрежно отдавая солдатское приветствие.

К счастью, он этого не увидел, ибо шел спиной. В начале похода мы согласовали построение во время движения и действия при нападении. Первым шел Арканос; у него был самый лучший слух, и он мог хоть как-то услышать противника быстрее нас. Однако даже эта особенность сводилась на нет, поскольку река была очень бурной, создавая практически непроходимый шум от плеска и удара воды о камни. Вторым был Арчибальд, за ним шел Виктор, а уж потом я, то и дело подхватывая теряющего равновесие товарища. Каждый раз, когда я не давал ему упасть в реку, он постоянно отдергивал мою руку, вырываясь из поддержки и бросая на меня кривые взгляды.

— Мне не нужна поддержка, я сам справлюсь, — то и дело говорил он, и казалось, что с каждым разом он ненавидел меня все сильнее и сильнее.

К счастью для нас, ближе к обеду состояние Виктора немного улучшилось. Жар сошел практически на нет. Возможно, этому способствовала холодная вода или же новые травы, которые я чуть ли не влил ему в горло утром, но это подействовало, и я не мог не радоваться: «Хоть не придется тянуть эту тушку на себе». Виктор не был очень тяжелым, и в другой ситуации это было бы легко, но не в нашей.

Пройдя приличную половину пути, мы остановились у очередного поворота. Вернее, нас остановил Арканос, пытаясь всмотреться в серость сквозь дымку тумана и проливного дождя.

— Смотрите! — воскликнул он, указывая рукой вперед. — Вы видите всплески эфира?

Подбежав к нему и держа наготове шпаги, мы действительно увидели голубые искры магии в пятисот-шестисот метрах от нас. Похоже, там столкнулись отряды и сражались между собой.

— Что будем делать? — спросил Арчибальд.

— Ворвемся, пока враг слаб, и убьем кого сможем, — сказал Виктор. Никто не повел глазом после сказанного. С точки зрения аристократов подобные действия добавляют чести, но упускать такой шанс никто не хотел. Все были согласны с этой точкой зрения, но никто не решался согласиться вслух. — Или что, дадим им время для отдыха? Они нам такой шанс точно не дали бы.

С такими словами, хоть и ослабленный, Виктор растолкал нас и, обнажив шпагу, двинулся в сторону доносящихся звуков битвы. Мы переглянулись друг с другом, молча кивнули и, обогнув его, направились впереди. Двигались мы очень быстро, чтобы успеть хотя бы к тому моменту, когда выжившие начнут забирать трофеи. Проходя мимо Виктора, я сделал то, что кардинально изменит его судьбу на многие годы, возможно, даже откроет ему истину его силы.

— Отдай мне свою шпагу, — сказал я, протягивая клинок, который забрал у копейщика.

— Я не кинжальщик, а фехтовальщик, черт тебя бери. Я не отдам тебе свой меч.

— Виктор, нам некогда спорить. Твои руки слишком повреждены, чтобы держать шпагу. Она слишком тяжелая, и любой удар выбьет её из хватки. Ты сам это прекрасно знаешь, — я заметил, что эти слова доходят до его здравого смысла, и не сбавляя напора, добавил: — Кинжал — совсем другое дело. Ты сможешь быть более маневренным, парируя скользящими движениями, отбивать удары и наносить свои.

На удивление, он быстро согласился, схватив клинок и отдав мне свою шпагу. Покрутив его в руке, он ощутил балансировку и подвижность, а затем достал его из ножен. Яркая сталь блеснула искрой. Его лезвие было настолько чистым и гладко отполированным, что в нём можно было рассмотреть своё отражение. Он очень быстро провел по нему пальцами другой руки, оставляя синий шлейф магии эфира, и на удивление кротко улыбнулся.

— Он хорошо проводит мои силы, с ним я не стану для вас обузой, — сказал он.

— Ты никогда ей и не был! — ответил Арканос и, перейдя на бег, добавил: — Быстрей, видимо, бой уже кончился, я не вижу всплесков магии.

И действительно, всплески и звуки боя прекратились, а до места предполагаемого сражения оставалось еще добрых двести метров за поворотом. Мы прибавили скорость, стараясь дойти как можно быстрее, но при этом не потерять сил перед битвой. Однако было уже поздно. Побоище, а по-другому это назвать было нельзя, которое мы увидели, не имело ничего общего с сражением. Все камни вдоль реки на берегу окрасились из серого цвета в кроваво-красный. Складывалось впечатление, что их специально облили кровью — уж настолько жуткое было зрелище. То там, то тут лежали не просто убитые курсанты, а скорее их обрубки, части тел которых были раскинуты на несколько метров друг от друга. Их не просто убили вражеские солдаты. Те, кто это сотворил, словно получали удовольствие от содеянного.

Мы около секунды стояли неподвижно, поддавшись звериному ужасу от картины, а затем решили обойти погибших. Убийство стало финальной частью этой ужасной картины. С ними играли, калечили, отрубая одну конечность за другой — это было видно по следам крови и попыткам несчастных бороться за свою жизнь.

На берегу лежало на удивление много тел: два копейщика, два фехтовальщика и три курсанта поддержки. Без сомнения, здесь встретились три отряда. Но оставался открытым один вопрос: какова судьба оставшихся членов их отрядов?

— Что-то есть? — спросил Арчибальд, осматривая камни и погибших на правом берегу.

— Нет, они все мертвы, — ответил я, не поворачивая головы.

В тот момент отвлечься мне не позволил взгляд убитого фехтовальщика. Я весьма хорошо знал его. Мы часто обсуждали вопросы истории в библиотеке, а на тренировках по рукопашному бою и фехтованию в большинстве случаев стояли в паре. Смотря в его остекленевшие глаза, я видел себя в их отражении, но сегодня облик смерти для него был представлен не в качестве моего лика. В тот день я пообещал себе — чтобы ни происходило, какие бы битвы и враги мне ни попадались на поле боя, я никогда не позволю себе тешиться над противником и его убийством.

Словно невидимой нитью, побродив среди убитых пару минут, мы снова сошлись в центре реки.

— У них нет повязок, следовательно, их забрали курсанты после убийства, — не очень радостно сказал Арканос. — Нам нужно как можно быстрее продолжать двигаться вперед, в надежде, что догоним тех, кто это сделал.

— Что? Ты хочешь столкнуться с этими монстрами? — удивленно воскликнул Виктор. — Нас просто перебьют и все.

— Нет, Виктор, он прав, — сказал я. — Мы в любом случае, двигаясь по реке, встретимся с ними дальше. Но сейчас они ослаблены. А это, даже если и незначительно, может сыграть нам на руку. Если же они полностью восстановятся, то нам уж точно не сдобровать.

— Тогда решено, шпаги не прячем и держим наготове. Каждая секунда может решить исход битвы, — согласился Арчибальд.

Не дожидаясь приказа, мы разом пошли ускоренным шагом по уже красному от крови притоку реки. Даже Виктор, немного покачиваясь с одной стороны на другую, пошел за нами, быстро сокращая расстояние.

Никто из нас даже не повел бровью касательно умерших. Удивительно, как быстро можно привыкнуть к виду трупов павших. Возможно, наши мысли были заняты лишь тем, как выжить самим, или мы приняли смерть как неотъемлемую часть нашей теперешней жизни, но от этого на душе не становилось легче. К счастью, нам не пришлось долго размышлять об этом. Довольно быстро мы прибыли к тому месту, где первоначально считали, будет находиться засада.

Место оказалось еще более выгодным для засады, нежели мы предполагали по карте. Река в этом участке сужалась, вызывая более бурное движение воды. То и дело она создавала водовороты и билась об большие валуны. Если потерять равновесие в таком течении, не факт, что можно выбраться живым. Ты либо захлебнешься в порыве течения, либо приложишься головой об очередной камень.

С правой стороны реки возвышался крутой скалистый берег с острыми камнями, который не позволит быстро взобраться на вершину, создавая тем самым хорошую преграду для отступления.

Единственный способ без опаски пройти это место — узкий проход у левого края берега. Он был сравнительно ровным, на нем отсутствовали большие камни, и выходил как раз за очередной поворот, где, по идее, должен был быть брод Змеи. Однако выше берега располагались деревья, за которыми можно было устроить неплохую засаду и не выдавать своего присутствия вплоть до самого нападения.

— Стойте, приготовьтесь, — остановил нас рукой Арканос. — Там засада, и как только мы подойдем, они нападут. Готов дать руку на отсечение.

Мы сжали свои клинки сильнее прежнего и начали немного обращаться к силе эфира, вызывая слабое голубое свечение вокруг тел. С каждым шагом, приближаясь к условному месту нападения, мое сердце ускоряло удары, которые отдавались в голове, словно барабанный стук.

«Сражение здесь неизбежно»...

Собственно, так и случилось. Стоило нам выйти на берег реки и пройти добрые 20 метров, как нас тотчас же окружили.

«Что за черт?» — сразу проговорил я у себя в голове, наблюдая за отрядом нападающих.

Из-за деревьев на склоне у поворота к броду выпрыгнули два копейщика, а между ними стоял фехтовальщик. Обернувшись назад, я увидел обратное построение: спереди стояли два фехтовальщика и прикрывающий их копейщик. А на самом склоне находился солдат поддержки. Это были курсанты из совершенно разных отрядов, но они объединились в один отряд. Позади нас было не просто поле сражения — там разразилось побоище, нацеленное на уничтожение конкурентов.

— Какого хера их семеро? — испуганно произнес Виктор, сделав два шага назад, но остановился, врезавшись в мою спину.

Если учесть количество погибших на том участке, можно было сделать вывод, что первое сражение разразилось еще до нашего прихода. Один копейщик и фехтовальщик, видимо, остались одними из своей группы и решили не добивать друг друга, а объединиться.

— Так, так, так, кто у нас здесь? — начал один из них. Мы целый год жили и учились вместе, поэтому знали друг друга. Это был Клейф — довольно неприятный тип, который то и дело пытался показать свое превосходство, хотя на самом деле был середнячком среди нас. — Очередная мошка попала к нам в сети. Давайте не будем затягивать неизбежное. Просто положите оружие, и, так уж быть, мы убьем вас быстро.

— Уж слишком ты самоуверен, Фейф, — сказал Арчибальд.

— Я КЛЕЙФ! Сколько можно говорить?! — закричал он так громко, что вены на его шее вздулись, а лицо побагровело от злости. Арчибальд постоянно коверкал его имя, пытаясь вернуть его с небес самодовольства на землю. — Ты, чертов аристократишка... Вы всегда относились ко мне как к второсортному дерьму. И что теперь? Кто теперь победитель?

Арчибальд не зря дразнил его. Если вывести противника из себя, он лишится хладнокровия и начнет совершать ошибки. Мы переглянулись и кивнули друг другу. В ту же секунду Клейф закричал:

— Убейте их!

— Максимус, Виктор, вы с тыла, мы займемся этими четырьмя! — сразу крикнул Арканос.

Эти слова были излишними, ведь мы уже приготовились к бою. Виктор первым ринулся в атаку на одного из фехтовальщиков, прыгая с камня. Он наносил один удар за другим. Я был прав: кинжал оказался самым удачным оружием для него в текущей ситуации. Виктор держал его крепко в руке, не давая противнику опомниться и контратаковать, заставляя его лишь защищаться. Он пытался воспользоваться усилением эфирной магии, чтобы нанести противнику удар разрядом синей молнии, но защита из эфира у противника была слишком крепкой, и атака отражалась в разные стороны.

Но наблюдать за ними у меня не было времени — против меня стояли два противника, и довольно сильные. Копейщика я не узнал, так как он скрыл свое лицо под тканевой маской. Фехтовальщиком же был курсант по имени Милдор. Он был слаб на удары слева, но открываться не собирался, поставив копейщика по левую руку от себя.

Но у меня тоже был козырь, который я собирался разыграть с первого удара, чтобы уравнять шансы. Вторая шпага Виктора оказалась как нельзя кстати и помогла мне. Я уже практиковал этот удар в свободное время в академии, и о нем знал только Арчибальд, который однажды застукал меня за его применением. Забегая вперед, скажу, что он дал мне ряд советов, как довести его до нормального использования, хотя сам не смог его освоить, несмотря на многочисленные попытки. Этот прием не был описан в магистерских манускриптах по использованию магии эфира, и Арчибальд считал, что его применение возможно только для определенных людей с уникальной связью с эфиром.

Я сбросил с плеч тяжелую от воды накидку и капеллину, которые ограничивали мой обзор. Остался только в форме отряда и начал проворачивать шпаги в кистях рук, рисуя их кончиками круги по бокам от себя. В момент, когда был совершен десятый оборот, я рванул к копейщику, оттолкнувшись от большого камня, и налетел на него сверху. В момент движения и прыжка кончики шпаг начали светиться синей магией эфира, формируя два идеальных огненных кольца по обе стороны от меня, переходящие в шлейф эфира.

Моя авантюра оказалась абсолютно успешной. Копейщик предпринял попытку укрепления тела и сдерживания удара древовидной частью рунки, но это не помогло. Удар был настолько мощным и сокрушительным, что рунка сломалась, не выдержав нагрузки, и тут же рассыпалась на тысячи пылинок. Голубая укрепленная защита тела копейщика не смогла остановить клинки, которые без особых усилий вошли в его тело.

Оба клинка попали точно туда, куда я целил — в ключицы по обе стороны от шеи. Моей целью в данном нападении было вовсе не убийство, а обезвреживание противника, но удар оказался слишком сильным. Лезвия шпаг прошли до самой земли, вызвав удар, который откинул камни с того места, на котором я стоял. Если бы все вокруг не промокло от беспощадного дождя, то после такого удара все в округе закутало бы в пыль. Бездыханное тело копейщика было намертво вбито в камни под нами. Я не разглядывал, вышел ли эфир с погибшего, но, как мне показалось, удар просто выбил его в момент смерти, и тот разлетелся по сторонам. Либо его не было видно за раскинутыми камнями.

Ошарашенный произошедшим, Милдор дал мне пару секунд перевести дух. После удара шпага Виктора, которую я использовал, разлетелась пополам, и я вынужден был откинуть ее в сторону. В голове резко потемнело, и мир вокруг закрутился каруселью. «Слишком много эфира потратил за раз», — подумал я, пытаясь устоять на ногах. Это заметил и мой противник, который в одночасье опомнился и начал нападать. Он был в ярости, и это играло мне на руку. Он наносил удар за ударом, а я оборонялся. В его ударах не было той техники, которую нам преподавали на занятиях, и будь я в нормальном состоянии, то с легкостью справился бы с ним. Видимо, увиденное им привело к его впадению в отчаяние и страх, которые заставили его вернуться к звериным инстинктам и лишиться хладнокровия. Но сейчас я был вынужден обороняться и парировать его удары, чтобы восстановить эфир хотя бы на одну минуту.

Пока я отражал атаки, я мельком видел ход сражения, который проходил рядом. Виктор, хоть и продолжал напирать и наносить удары, которые доставали соперника, не мог нанести смертельной раны, лишь несколько раз порезав фехтовальщика по корпусу и левой ноге.

Ситуация у Арчибальда и Арканоса была не лучше. Они также не могли пробить оборону двух копейщиков, которых то и дело мастерски поддерживал Клейф. Казалось, что сейчас Арканос нанесет удар по отшатнувшемуся копейщику, но его атаку сразу же парировал предводитель предателей своих отрядов. В эти секунды сталь шпаг, усиленная магией эфира, звенела как наковальня, выбивая искры не только из металла, но и из соединившихся потоков эфира. Казалось, что всплеск эфира был такой силы, что каждый удар разносил в стороны волной, отбрасывая не только самих противников, но и капли дождя, которые то и дело попадали в глаза, мешая обзору.

Не выдерживая натиск противника, я вынужден был сделать несколько шагов назад, затем еще и еще, пока не уперся в спину Арчибальда. Мой противник отступил, переводя дух. Я осмотрелся и увидел, что бой временно прекратился — мы все вчетвером переводили дух. Виктору немного досталось от шпаги по ребрам, но это была лишь царапина. Мне тоже досталось: противник задел меня по шее, слегка повредив кожу. Арчибальд был цел. Но больше всего пострадал Арканос, который держался за правый бок; в одном из моментов его порезали боковой частью рунки.

Противник тоже переводил дух; их кровоточащие тела, кое-где покрытые ранами, указывали на то, что им досталось гораздо больше, чем нам. Их численное превосходство не сыграло должного эффекта, на который они рассчитывали. Клейф ожидал быструю победу, но, видимо, молниеносная потеря одного из копейщиков и усталость от предыдущего боя оказали решающее влияние. Он отступил к курсанту поддержки, чтобы тот остановил кровотечение из его пробитого шпагой Арчибальда левого плеча, которое то и дело болталось в стороны, словно неконтролируемая рука. Видимо, были повреждены сухожилия и сам сустав. В целом это не проблема для опытных лекарей и магистров эфира; по возвращении в академию ему восстановят плечо, но сейчас на поле боя был лишь курсант.

Курсанты поддержки годились лишь для транспортировки вещей, снаряжения и, собственно, лечения раненых. Они обладали слабой связью с эфиром и зачастую были выходцами из средних и низших слоев общества — обедневшими людьми, сиротами, которые хотели выбраться из нищеты, или теми, кто потерял смысл жизни и видел его в служении империи. Мы использовали эфир на совершенно ином уровне, в отличие от них. Нам достаточно было представить себе движение эфира, его форму и направить в нужное русло. Что касается солдат поддержки, они вынуждены были провоцировать его в нужное русло с помощью различных движений рук, а в некоторых случаях даже прибегать к словам для усиления эффекта. В академии нам преподавали основы эфирного словотворения, но для нас использование этого на интуитивном уровне было естественным; знания давались для общего понимания.

Наконец курсант скопил достаточно эфира в одной из рук и приложил её к плечу Клейфа, вызывая яркое мерцающее свечение синего цвета эфира. Клейф скривился от возникшей боли, но продолжал тяжело дышать и смотреть в нашу сторону.

— Что ж… я согласен… мы вас недооценили, — тяжело произнес он, улыбаясь и стирая капли крови здоровой рукой с лица, видимо, попавшие туда от раны на плече.

— Это мы еще не размялись, Фейф, — ответил Арчибальд, также тяжело дыша.

— Черт тебя возьми, Драконборн, — снова оскалился он. — Ладно, я принимаю тот факт, что вы весьма сильны, но тем лучше. Мы готовы принять тебя и Максимуса в свои ряды.

— Какая щедрость, — усмехнулся я.

— Ты что, потерял глаз и не видишь половину поля боя? Нас тут четверо, а вовсе не двое, — добавил Арканос.

— Я все прекрасно вижу, бастард, — озлобился он. — Арчибальд, ты же истинный наследник генерала и высшего общества. Ты сам все прекрасно понимаешь. Нам не нужны бастарды, чьи гены от бордельных шлюх, и не нужны те, чья связь с эфиром так низка, что даже семья готова отказаться от наследника. Да, да, я говорю именно о вас, Арканос и Виктор. Их смерть принесет только пользу империи! Убейте их, и можете пойти с нами.

После этих слов я даже не думал, что смогу снова быть поражен сказанным другими людьми. Разве можно требовать от нас убить своих же друзей? Вдруг меня осенило:

— Стойте… те погибшие ребята… вы что, убили своих собратьев по оружию?

— Ооо, а вот и всезнайка Максимус, — сказал Клейф, приставив указательный палец к виску. — Мы убили самых слабых в своих отрядах, чтобы создать единый отряд, способный победить всех. И у вас есть уникальный шанс присоединиться к нам!

— Что за чушь! Такого нельзя было делать, вы что, обезумели? — воскликнул Арчибальд.

— Неужели? Тогда почему мы все еще живы? — Клейф смеялся вместе с своим отрядом. — Если бы это было против правил, нас бы уже давно убили надсмотрщики. То, что делать нельзя, они написали. Но нигде не было сказано, что нельзя убивать своих товарищей по оружию. Нас не просто разделили на четыре человека, и для прохождения, напомню, нужны как раз три повязки. Тем, кому хватило духу это сделать, уже, наверное, пришли к финишу и сидят в теплой ванне академии, а не замерзают, истекая кровью в этом проклятом месте.

Я не хотел верить в то, что он говорил, но логическое мышление вырывало из мыслей здравый смысл. Экзамен подразумевал возможность предательства в наших рядах. Но зачем же тогда они убили тех бедолаг в самом начале? Ах да, от них уже не получить три повязки, если кто-то попробует. Неужели для нашей оценки нужно проверять нас такими методами? И тогда меня осенило. Академия готовит офицерские кадры для всех рядов войск, и каждое действие, которое мы предпринимаем в дальнейшем, покажет, куда мы можем пойти: элитные отряды, рядовые подразделения, шпионы, допросчики, тайные отряды и прочие. Если ты готов убить даже своих друзей по приказу, ты будешь отличным солдатом.

— Мы, пожалуй, откажемся, — сказал как отрезал Арчибальд.

— Что? Ты сошел с ума? — удивленно воскликнул Клейф. — Нас больше, и вы все умрете!

— Я, как ты и сказал, истинный Драконборн, — впервые за все время произнес Арчибальд свою фамилию. — И как истинный аристократ я не брошу своих товарищей. Если судьба потребует от меня умереть за них сегодня, на то воля высших сил, и я заплачу эту цену. Но никогда не стану предателем. К бою!

В этот момент мне показалось, что магическая сила эфира, исходящая от Арчибальда, словно окутала нас, придавая силу для следующего раунда битвы. Мы с новыми силами рванули на наших противников, которые, видимо, даже не успели толком восстановить силы, ибо защищаться теперь приходилось им, а не нам.

Милдор отходил назад после каждого моего удара. Я не вкладывал в удары всю силу, чтобы не растратить быстро всю магическую энергию, но этого и не нужно было. Защита Милдора давала трещины и слабела с каждым моим ударом, это было заметно по мерцающим волнам на его защите, которая то и дело исчезала с его тела.

В порыве отчаяния он предпринял несколько неудачных контратак. В один момент он был очень близок к тому, чтобы нанести мне удар, но я вовремя среагировал, пропуская его шпагу мимо себя. В этот момент ударить шпагой у меня не вышло, поэтому я усилил свою левую ногу и нанес сильнейший удар коленом в его живот. Удар пришелся как раз ниже уровня ребер, колено врезалось, вызвав хруст. Он издал сильный протяжный стон, словно выплевывая весь воздух из легких.

За этим ударом я совершил еще один — правой рукой, который пришелся на лицо противника. Я сломал ему нос, вызвав обильное кровотечение. Если бы такие удары были нанесены обычному человеку, он бы уже лежал в беспамятстве, пуская слюни. Но не мой противник. Милдор кувырком перевернулся назад и вскочил на ноги, попутно схватившись за сломанный нос, из которого фонтаном била кровь.

Уже не было такого напора от него, как раньше; он полностью сосредоточился и готовился наносить мне ответные удары, поэтому я не собирался лезть на рожон. Мы начали огибать небольшой круг друг вокруг друга, не решаясь первыми напасть. Во время одного из таких моментов я заглянул за плечо своему оппоненту, где проходило сражение Арканоса и Арчибальда, до этого стоящих у меня за спиной. Их противников стало на одного меньше: один из копейщиков неподвижно лежал на одном из больших валунов, с которого стекали ручейки багровой крови.

«Минус один», — подумал я, и в ту же секунду Милдор предпринял попытку фатальной для него атаки. Он все еще держал левую руку у носа, открывая прекрасное место для удара, которым я, собственно говоря, и собирался воспользоваться.

Я планировал подсесть под него и нанести несмертельный удар по его правой руке, чтобы вынудить сдаться, но злой рок или судьба решили иначе. Не знаю как, но моя нога, ступая на камень, соскользнула с его мокрой и скользкой поверхности, и я начал падать, выставляя шпагу вперед. В этот же момент Милдора постигла та же участь, что и меня. Однако вместо того чтобы упасть рядом, он рухнул прямо на мое оружие. Под тяжестью своего тела и скоростью у него не было ни единого шанса. Шпага прошила его тело с такой силой, как горячий нож проходит через масло. Острие лезвия пробило грудь и попало ровно в место, где находилось сердце.

Я поднял голову и посмотрел на все еще живого курсанта академии, который медленно сползал по острию моего клинка в мою сторону, захлебываясь своей же кровью. Наконец, его бездыханное тело навалилось на меня, указывая на мою победу в этой битве.

Нога отдалась болью, сообщая телу, что я ее подвернул. Сейчас мне хотелось лишь полежать пару минут, чтобы перевести дух, но времени на отдых попросту не было — битва еще не закончена. Я откинул тело Милдора и с трудом встал на ноги. Но звон мечей и клинков уже стих. Рядом с Арчибальдом лежал еще один копейщик, беспомощно пытаясь дотянуться в сторону Клейфа. Пара попыток схватить воздух руками, и он опустил их в молчаливом согласии с смертью. «Еще минус два», — проговорил я себе и развернулся в сторону Виктора. Ситуация с его противником не изменилась: оба были изранены порезами и не пытались атаковать друг друга.

— Черт вас возьми, откуда у вас такая сила? — сказал Клейф, осматривая павших союзников и бросая на нас злобные взгляды. Он прикидывал варианты, шансов у него не было. Он сам ранен, курсант поддержки не сможет воевать, а оставшийся фехтовальщик не справится с нами тремя. — Уходим немедленно. Сегодня вы победили, но я этого не забуду, Драконборн!

Все трое тут же начали убегать в лес у берега, а мы остались стоять, как вкопанные, даже не пытаясь их преследовать. Только Виктор предпринял попытку догнать своего противника, но через десять метров, схватившись за бок, согнулся и упал на колени от боли. Один удар он все же пропустил, и его полоснули по ребрам, вызывая сильную боль.

— Мы что, дадим им уйти? — закричал он, указывая на отступающих и смотря на нас.

— Если хочешь, можешь за ними пойти, а я пас, у меня сил стоять нет, — сказал Арканос и завалился на камни спиной.

Он действительно был не в лучшей форме, как и мы все. У него была серьезная рана на ноге, которую мы сразу же стали перевязывать. Раздосадованный Виктор ударил по камням кулаком, попутно выругавшись.

Мы победили еще в одной битве за свои жизни. Но на этот раз наш противник превосходил нас числом и смог нанести нам существенный урон.

После непродолжительного десятиминутного отдыха мы решили, что даже таким врагам должны быть предоставлены почести. Мы оттянули погибших ближе к деревьям у берега и накрыли их их же плащами. Очевидно, что мы забрали их повязки. Мне удалось забрать по две повязки от копейщика и Милдора, итого у меня их оказалось шесть — на три больше, чем нужно было. Одного копейщика прикончил Арчибальд, забрав у него три повязки, так что у него уже было четыре. Второго убил Арканос и забрал у него две повязки, имея в своей коллекции три штуки. Виктор же остался ни с чем, упустив своего противника.

Его раздражение усилилось с новой силой, и он начал кидаться претензиями в мою сторону.

— Почему ты мне не помог?

— Я как бы был занят сражением с двумя противниками, Виктор! — ответил я, когда его безумное лицо нависло надо мной. — Мне что, еще нужно было взять на себя твоего?

— Ты мог бы и не убивать второго, и тогда я мог бы его убить, забрав его повязки, — еще больше напирал он. — И тогда у всех нас было бы по три необходимых трофея для завершения экзамена. А в итоге я снова остался ни с чем. Скажи мне, Максимус, ты что, хочешь, чтобы я провалил его?

— Что за вздор, Виктор? Я бы никогда...

— Не отрицай это, — перебил он меня, не давая закончить. — Я прекрасно понял твой план. Прикинуться сперва слабым, чтобы тебя всему научили, а сейчас ты хочешь показать, что ты выше всех, и пытаешься утвердиться за счет меня!

Я не верил своим ушам. Виктор, который еще вчера клялся в вечном долге, навис надо мной, словно грозная туча, готовая накинуться и набить мне морду. На минуту я потерял дар речи и не знал, что ответить. Не знаю, что бы могло случиться дальше, если бы в ситуацию не вмешался Арчибальд. Он мгновенно оказался между нами и оттолкнул Виктора от меня.

— Прекрати немедленно, Виктор! Максимус вчера спас тебе жизнь, а сегодня ты готов накинуться на него?

— Никто не просил его об этом! У меня все было под контролем, еще бы секунду — и я убил бы этого сраного копейщика!

— Не мели ерунду. Я видел, какова была ситуация. Если бы он помешкал хоть секунду, то сейчас бы ты не стоял здесь, а лежал бы рядом с ними! — продолжал напирать Арчибальд, и, видимо, это помогало: Виктор начинал отступать назад. — Ты сам видел, какая была ситуация, и в сложившихся обстоятельствах он делал все, что мог.

— Виктор, я правда пытался только ранить последнего фехтовальщика, но он напоролся на мой клинок и буквально убился об него, — добавил я, приподнявшись с земли.

— План прежний! — вставил Арчибальд. — Мы пройдем испытание вместе. Немного отдохнем и найдем способ, чтобы ты заполучил три повязки.

Виктор, немного успокоившись, махнул рукой и, отойдя на несколько метров, сел подальше от нас. Он был зол, взял небольшую палку и начал стругать ее кинжалом, пытаясь выместить свою злость на несчастной древесине. Мы же наслаждались хоть и минутной, но все же передышкой. Впереди нас ждали сложные испытания, но сейчас нам хотелось просто пару минут спокойствия и тишины, которую нарушала только бурная река, доносящая удары воды о багровые от крови наших противников берега.

Мы пролежали так минут десять, как вдруг услышали приближающийся шорох и звуки ударяющихся камней. «Неужели очередные враги?» — подумал я, поднимаясь на ноги. Моему примеру спешно последовали остальные.

Через несколько секунд из-за поворота показалась еще одна четверка фехтовальщиков, готовая начать сражение. Они подошли осторожно, но не нападали. Я сразу узнал их — это курсанты, которые жили по правую дверь от нас. Не шумная компания заучек, за которыми никогда не замечал ничего, что могло бы идти против правил академии. Они казались совершенно не тронутыми битвой, хотя на их руках виднелись по три повязки, свидетельствующие о том, что они уже сражались и вышли из этих битв победителями. В нашем положении мы даже не могли рассчитывать на победу.

— Это вы сделали с теми курсантами выше по реке? — спросил самый низкий из них. Этот вопрос поверг нас в небольшой ступор. Зачем спрашивать, если собираешься нападать?

— Нет! — спешно ответил я. — Это сделали те, кто лежат сейчас позади нас. Часть курсантов предала и убила своих товарищей и объединилась в группу. Мы догнали их и наказали.

Стоявшие напротив воины переглянулись между собой, а затем, покачав головой, вернули свои шпаги в ножны, но подходить не спешили, то и дело посматривая то на нас, то на наше оружие, которое из последних сил держали наши дрожащие руки.

— Можете убрать оружие, мы не собираемся нападать.

— Поймите нас правильно, — сказал Арчибальд, — мы за эти два дня насмотрелись на подлости людей и не очень-то верим.

— Дело ваше, но я говорю правду. Мы «забрали» минимум для прохождения испытания и лишнюю кровь проливать не намерены. Тем более в вашем состоянии вы не сможете нам противостоять, и вы это понимаете.

Я заметил, как Арчибальд засомневался, а затем опустил оружие. Этому примеру последовали и мы с Арканосом, в то время как Виктор, пробормотав что-то невнятное, просто отошел чуть подальше. Отряд вышел на берег и, приблизившись к нам, снял со спин мешки, начали в них копошиться, то и дело доставая бинты и кое-какие лекарственные травы.

— Давайте мы вам поможем, — сказал один из них, и, прежде чем получить одобрение, начал промывать раны и прикладывать травы.

— Ну на такое уж точно мы не рассчитывали, — чуть смеясь, сказал Арканос. — Кажется, на этом испытании может случиться все что угодно. Союзник может ударить ножом в спину, а потенциальный противник залатать раны.

— Для нас испытание закончено, и почему бы не помочь нашим боевым товарищам? Тем более мы скоро снова будем продолжать обучение вместе. Так зачем же портить отношения, если битва уже не нужна и в априори бессмысленна?

Долго задерживаться наши старые-новые товарищи не стали. Быстро наложив лекарственные травы и бинты, они пожелали нам быстрей добраться до финала и спешно скрылись за поворотом, ведущим к броду через Змею.

Собравшись с мыслями, мы решили, что стоит поспешить с переправой. Время уже завалилось к вечеру, а до подножья горы оставалось приличное расстояние, которое нужно было преодолеть до темноты.

Капеллины решили сбросить из-за их ненадобности: у подножья и на самой горе еще лежал снег, и температура там оставалась минусовой, поэтому лишний металл только охлаждал бы наши тела. Взяв дополнительные пояса от павших противников, их мечи и брошенные плащи убегающих, мы двинулись в сторону брода.

Приток действительно вывел нас практически к мелководью реки. Но там, где было это самое мелководье, сила течения была просто невыносимо сильной. Если бы не наша усталость и раны, мы бы без труда прошли это препятствие. Однако сейчас все понимали, что малейшая оплошность может унести нас в поток, а там и утонуть недалеко. Немного посовещавшись, мы решили связать между собой пояса и идти, придерживая друг друга для равновесия. Эта идея оказалась довольно удачной, ибо в один из моментов, когда мы прошли уже добрую половину пути, Арканос оступился и чуть не сорвался в течение. К счастью, Виктор успел его схватить, не дав потерять равновесие.

Выбравшись на берег, мы поняли, что состояние Арканоса хуже, чем мы считали сначала, но он отказался от привала.

Следующие три часа, пока солнце не начало заходить за горизонт, мы двигались через лес без проблем. На приличном расстоянии от нас слышались звуки боев и всплески магии эфира, но мы решили вести себя тихо.

— Хватит от нас на сегодня битв и потрясений. Продолжим добывать повязки для Виктора завтра, когда отдохнем, — сказал Арчибальд, озвучив, по видимому, общие мысли, и даже Виктор первый кивнул в знак согласия.

На закате мы все же добрались до подножья гор. Марлонский хребет был естественной преградой с северной стороны от столицы. Его часто считали непроходимым для больших групп людей из-за крутых склонов и постоянных снежных лавин. После выхода из леса на горизонте открывалась лишь бескрайняя снежная гладь с местами выступающими серыми и коричневыми скалами. Их вершины устремлялись к небу, словно желая пронзить облака. Ледяные шапки гор сверкали под красными лучами заходящего солнца, отражая свет и создавая иллюзию чистоты. Склоны, покрытые плотными слоями снега, образовывали причудливые узоры и складки, напоминающие гигантские волны, застывшие во времени.

Здесь царила тишина, нарушаемая лишь редкими звуками хруста снега под нашими ногами, криком птиц, то и дело летящих вокруг нас, и шумом ветра. В эти моменты я чувствовал себя крошечным перед лицом великой силы природы, но одновременно ощущал её могущество и гармонию.

Осадки в виде дождя перешли в мелкий снег, а затем кратковременно прекратились, словно давая нам несколько минут полюбоваться красотой гор, пока солнце окончательно не уйдет из вида.

Чтобы пройти в нужное место, мы были вынуждены сделать небольшой крюк на запад, чтобы подняться по более пологому склону. Однако в планах всегда есть вероятность непредвиденных обстоятельств, и этот раз не стал исключением.

Как только мы поднялись на приличное расстояние, разыгралась сильная пурга, которая мешала обзору и сбивала нас с ног. Уставшие, голодные и израненные, мы не могли противостоять стихии и быстро обессилили. Проходя у одного из склонов, мы заметили небольшой уступ, который защищал от ветра и снега, и быстро решили переждать там плохую погоду.

Несмотря на ситуацию с пургой, мы не стали отказываться от мер безопасности. Как и в прошлый раз, решили дежурить по очереди. Состояние Виктора уже улучшилось, и его желание стать на дозор никто не решился оспаривать. Тем более в нашей ситуации, когда все устали, каждый хотел поспать лишний час. Он должен был сменить Арканоса незадолго до рассвета, а когда солнце перейдет за хребет, разбудить нас.

2 день месяца весеннего пробуждения 2028 года, контент Хуркатор, одна из гор Марлонского хребта

На время моего дежурства пурга постепенно стихла и перешла в легкий снег. Снежинки одна за одной ложились мне на лицо и тут же превращались в воду, не выдерживая температуры моего тела. Я восстановил силы, и эфир снова стал сочиться сквозь меня. Мое взаимодействие с ним значительно возросло за последние месяцы и вышло на новый уровень после этих двух дней. Я медленно направлял магические потоки вдоль своей кожи, повышая температуру своего тела. В условиях движения и, тем более, боя, я не смог бы сделать этого. Но сейчас это было вполне в моих силах.

Арканос проснулся сам и, подойдя ко мне, положил руку мне на плечо. Даже после сна он выглядел обессиленным и вынужден был опереться на меня. Раны не давали ему покоя и, казалось, вытягивали из него все силы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, заранее зная ответ.

— Если честно, было и получше.

— Может, еще поспишь немного? Я могу дождаться Виктора.

— Нет, все в порядке. Вряд ли у нас тут может что-то произойти, — сказал Арканос с явным намеком на то, что он хочет еще поговорить.

— Тебя что-то тревожит?

— Если честно, то да, — он почесал затылок, немного сомневаясь, стоит ли мне говорить. — Скажи, ты правда считаешь, что у нас есть шансы найти еще группу, у которой сможем забрать недостающие Виктору повязки?

— Думаю, что да, — безотлагательно ответил я. — Хоть я и не хочу, чтобы народ умирал попросту зря, но оставить друга в беде мы просто не можем. Ты же понимаешь, Арканос?

— Да, конечно, мы друзья, и мы должны ему помочь, — торопливо заявил он, улыбаясь. Это я так сказал... мысли вслух просто. Но все же... Неужели нужно подвергать друг друга опасности, чтобы помочь тому, кто этого недостоин по своей слабости? Не бери в голову, Максимус.

Мне не нравилось его выражение лица, но тогда я списал все на усталость и ноющие раны по всему его телу. Я еще пару минут постоял с ним рядом, мы перекинулись парой стандартных фраз и отправился спать, усевшись рядом с Арчибальдом.

Сидеть было до боли неудобно. Даже несмотря на снег, промерзшая земля и камни ни капельки не смягчали поверхность, заставляя холод пронизывать все тело. В ту минуту, хоть и на секунду, я заскучал по мокрой земле в лесу. Но усталость брала свое, и даже несмотря на такой дискомфорт, я довольно быстро заснул. Спал я очень чутко, можно даже назвать это легкой дремотой, поэтому, когда появился резкий металлический звук и протяжной стон, я быстро открыл глаза. Как по команде, сразу за мной открыл глаза и Арчибальд. Увиденное повергло меня в ужас и даже лишило дара речи.

Уже не было темно, и первые лучи солнца позволяли хорошо рассмотреть ужасающую картину. В белом снегу лежал все еще живой Арканос, который судорожно хватался руками за перерезанное горло, а над ним возвышался Виктор, держа в руке кинжал, который я ему отдал накануне. Время, как и в момент моего первого убийства, словно замедлилось в сотни раз. Я видел, как с боку от меня резко начал подниматься Арчибальд, хватаясь за шпагу. Видел Виктора и его косой коварный взгляд из-под плеча. Видел, как с дрожащего в руке кинжала скатывалась капля крови. Она отделилась от лезвия и янтарным шаром полетела вниз, поглощая на своем пути кристально белые снежинки. Лучи восходящего солнца промелькнули через нее, отдавая блеском смерти, и в ту же секунду ударилась в снег, словно громадный валун камней.

Арчибальд оттолкнул плечом Виктора, выбив из его рук кинжал, и откинул его в сторону. Мы кинулись к Арканосу, который все еще был жив. Он барахтался в судорогах на снегу, пытаясь остановить кровь, и совершал попытки в последний раз ухватить губами за воздух. Я был готов отрывать лоскуты ткани, чтобы остановить кровь, но было уже слишком поздно. Белая, еще полминуты назад снежная поляна, начала молниеносно покрываться багровым цветом от крови из ран на горле.

Через пару секунд Арканос уже не дергался и не двигал губами, его руки медленно сползли и упали около плеч. Глаза стали пустыми и смотрели в бесконечную пустоту, а затем частицы эфира тонкими корнями начали исходить от его тела к земле, втягивая остатки манны в недра, говоря нам, что он умер.

Лучи раннего солнца наконец пробились сквозь горы, освещая первыми лучами лицо погибшего товарища. Кроме нас четверых на белоснежно-багровой поляне никого не было. Без сомнений, Арканоса убил именно Виктор. Но почему он не защищался? Я быстро посмотрел вокруг. У него не было шпаги. Виктор убил безоружного.

— Что ты, твою мать, наделал?! — закричал Арчибальд, повернувшись к сидящему на снегу Виктору и направив на него шпагу.

— Весьма глупый вопрос для такого всезнайки, как ты, Арчибальд, — сказал Виктор, поправляя свои растрепанные волосы. На его руках и лице была кровь Арканоса, и сейчас он испачкал ею даже свои волосы. При этом он умудрялся смеяться, когда отвечал.

— Ты убил его, чертов псих! — продолжал напирать Арчибальд.

— Я?! Да, конечно. Я должен был! Он ведь...

— Он был нашим другом! — вмешался в разговор я.

— Да? Неужели? А кто тогда я? — сказал Виктор, поднимаясь на ноги. — Он ведь даже не аристократ! Бастард! Он попал в академию только потому, что его отец ходит по всем борделям столицы. Но вы жалеете его, а не меня?

— Что ты такое несешь, Виктор? — продолжал говорить Арчибальд, пока расстояние между его шпагой и Виктором уменьшалось. — Мы всегда говорили, что родословная не важна, если ты истинный патриот империи!

— Пустые слова, выскочка! — крикнул Виктор и откинул рукой шпагу. — Думаете, я не слышал, как вы шепчитесь за моей спиной? Да, я все слышал с самого начала, с самой первой битвы. Мне достался самый сильный противник, пока вы разбирались с мелюзгой. Я вымотал его, а потом Максимус забрал у меня надежду на победу.

Его повышающийся тон разговора отдавался в голове ужасными ударами. Весь мир, который мы строили в течение этого года, разрушился, как карточный домик. В голову полезли мысли годичной давности, ощущения потери любимой. Отчаяние начало поглощать меня изнутри снова, и я попятился назад от тела Арканоса, прочь от этих слов.

— Вы каждый раз, будучи втроем, смеялись надо мной, — продолжал напирать Виктор. — Косо смотрели на меня и думали, как использовать меня в качестве пушечного мяса! Да, да, Арчибальд! Думаешь, я не видел твоих мыслей, когда Клейф предложил тебе сделку? Я видел, как ты на мгновение посмотрел на меня! Ты раздумывал, ставил за и против, отдавать меня или нет!

— Ты не прав, Виктор! — тихо сказал я. — Мы же хотели помочь тебе найти способ вместе вернуться в академию.

— Ты врешь! Вы не планировали этого! — он кричал пронзительно, и каждое его слово, словно игла, пробивало меня. Глядя на Арчибальда, казалось, что он пребывал в таком же потрясении. — Вы даже не собирались помочь мне, особенно в таком израненном состоянии. Вы планировали меня как минимум бросить здесь на произвол судьбы! Но нет, вы просчитались, я не бесхребетное создание, за которое вы меня принимаете.

Я и Арчибальд стояли на расстоянии в два метра друг от друга, словно вкопанные статуи, пока Виктор приближался к мертвому Арканосу. Белый снег под его ногами хрустел до тех пор, пока он не наступил на красный, после чего звук перешел в чавканье. Он присел на колено слева от тела и быстрыми движениями сорвал все три повязки с его левой руки. Никакого отторжения и удара эфиром не последовало, указывая на законность его действий.

— Вот и все! — торжествующе сказал он, поднимаясь на ноги и показывая нам повязки. — Теперь вам не нужно думать, где найти еще три жертвы для меня. Не нужно рисковать своими жизнями! Я добился прохождения экзамена без вашей помощи! Наш отряд может возвращаться в академию.

— Нет, Виктор! — наконец сказал Арчибальд. — Ты больше не часть нашего отряда. Для нас ты враг. Дальше мы пойдем с Максимус вдвоем.

Арчибальд поместил шпагу в ножны и направился за оставшимися вещами к леднику. Я продолжал смотреть на Виктора, не веря, что такой жизнерадостный и добрый человек мог обезуметь за пару дней. Я все еще надеялся, что найдется разумная причина его поступка. Но ее не было. Арчибальд с вещами подошел ко мне, положил руку на плечо и мотнув головой в сторону, указал, что нам нужно идти. Я напоследок посмотрел на убитого Арканоса и, не проронив ни слова, развернулся следом за Арчибальдом.

Теперь нас осталось лишь двое. Мы не оборачивались, пока Виктор продолжал кричать нам в след оскорбления. Несмотря на произошедшее, мы должны выполнить приказ генерала и сдать экзамен в установленное время. Этого хотел и Арканос...

Движение по заснеженным хребтам оказалось настоящей задачей. Ноги сами несли меня за Арчибальдом, пока мысли пытались осознать произошедшее. Неужели Виктор всегда был таким? Мы жили в одной комнате почти год и не замечали этого? Два дня назад никто бы и не подумал об этом. Мы были в бешенстве от самого испытания, от его бесчеловечности по отношению к собственным курсантам. Но сейчас, как бы мне ни хотелось это осознавать, я понимал, для чего проводили эту кровавую жатву.

Люди по своей природе любят надевать различные маски, скрывая под ними свои истинные лица. Только в критической ситуации, в момент абсолютного отчаяния и борьбы за собственную жизнь, человек открывается на полную, срывая маску и борясь до последнего, высвобождая своего скрытого демона.

Я всей душой уверен, что Виктор никогда бы не раскрыл себя, если бы на кону не стояла его жизнь. Именно этого добивались экзаменаторы, чтобы каждый из будущих офицеров Империи Нова стал элитой, а не сбродом расфуфыренных неженок, которые поступили в академию только благодаря своей родословной. В армии императора должны быть только сильные, и тогда они смогут превзойти даже сотню бойцов.

Эти выводы начали приходить мне в голову сразу после того, как мы начали спускаться с заснеженного холма и выходить снова к лесной опушке. Сосновый бор был практически идентичен тому, что был с другой стороны хребта — такой же мрачный, тишина которого нарушалась только изредка пробегающими белками и редкой лесной дичью. Звуки сражений уже не слышались, а ранее наблюдаемые вспышки магии эфира не виднелись на горизонте. Пока мы добирались до финальной точки, нам встретились еще две группы курсантов, но близко друг к другу мы не подходили. Стоя на достаточном расстоянии, чтобы разглядеть друг друга, мы даже не обмолвились словами, показав достаточное количество повязок на руках и кивнув в знак согласия, расходились, не проявляя признаков агрессии. Зачем еще сражаться, если мы уже прошли? Видимо, так считали абсолютно все. Особенно если ценой этого экзамена стали твои друзья.

До контрольной точки мы с Арчибальдом добрались за восемь часов, практически не разговаривая, перекинувшись лишь парой фраз о том, как лучше идти и что делать. Но никто из нас не решался обсудить события на хребте. Только когда на горизонте появился финальный лагерь, Арчибальд завел разговор:

— Мы дошли, Максимус. Хоть и не все.

— Да... Мы... справились, — произнес я сквозь зубы. В этот момент на меня нахлынули эмоции, которые я пытался спрятать. Слезы пытались пробиться через глаза. Мне хотелось упасть на колени и закричать во весь голос. Но это была слабость, которую я больше не мог себе позволить! Только не при всех этих курсантов, экзаменаторах и других членах лагеря.

— Я знаю, что ты можешь не принять мои следующие слова, но, пожалуйста, постарайся их понять, — он говорил очень серьезно, и это заставило меня напрячься. — Виктор поступил так, как посчитал нужным для спасения себя и выполнения приказа, и как бы мы к этому ни относились, иной раз просто невозможно сделать иначе. Жизнь рассудит его поступок, но не мы.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю, вернее, прошу тебя не рассказывать о событиях на хребте, — произнес он с полной уверенностью и настойчивостью, которые мне тогда было непонятно. — Если такие действия не были запрещены, значит, экзаменаторам нужны такие люди, способные на это. А если мы будем подначивать остальных и настраивать против него других курсантов, то это выльется в большие проблемы для нас, чем для него. Ты понимаешь, к чему я веду?

— Я понимаю, Арчибальд, — ответил я, и он был прав. — Я не собирался этого делать, я не интриган, чтобы плести такие интриги. Но и ты должен понимать, что ни о каком дальнейшем общении с ним с моей стороны не может быть и речи. Я не могу больше ему доверять и уж точно не подставлю спину под удар.

— Тогда на этом и договоримся, Максимус. Мы продолжим держаться вместе и максимально дистанцируемся от Виктора! Но никто больше не проронит и слова о тех утренних событиях.

Я молча кивнул, и мы продолжили идти к лагерю. Конечно, сказать было легче, чем сделать. Последующие несколько лет меня с ужасающей периодичностью снились кошмары. В одних Виктор заставлял меня смотреть, как он убивает Арканоса, в других — как убивает Арчибальда, и все это время я никак не мог ему помешать. Я постоянно опаздывал к ним, а он возвышался надо мной и смеялся во весь голос, обвиняя меня в их смерти. Со временем это прошло, и я начал отстраняться от чувства вины за свою слабость. В тот момент мы подходили к очередному этапу своего обучения.

Лагерь был не очень большим, состоял из пары десятков палаток для сна, большой палатки в качестве госпиталя и одной в виде столовой. Когда мы подошли к наспех сделанному посту, нас тут же записали в журнал прошедших, предварительно проверив количество повязок, и порекомендовали сперва зайти в лазарет, а затем подкрепиться горячей едой. Как только мы отошли от регистраторов, к ним тут же подобрался отряд из двух человек, одетых во все черное. «Отряд теней», — сразу понял я. Именно они все время следили за нами во время экзамена. Скрытные, жестокие, безжалостные. Их привлекали для шпионских операций и тайных убийств на континенте. А тут они, видимо, выполняли задания по сбору информации о выполнении задач и характеризовали наши действия. От их выводов в дальнейшем было принято решение, в какие подразделения нас всех назначить.

Они передали свои наблюдения регистраторам и посмотрели на нас. Наши глаза на миг встретились, но ожидаемого презрения или холода я в них не увидел. Я увидел в них понимание, а у одного с шрамом под правым глазом даже сочувствие. Они одобрительно кивнули нам и отправились к палатке командования для очередного доклада.

В лагере уже находилось порядка тридцати курсантов, по крайней мере, тех, кого мы видели. И когда мы рассчитывали уйти от вида крови и смерти, нас окунули в жестокую реальность. Не всем удалось дойти до лагеря в целости. В лазарете царило кровавое месиво. Повсюду лежали окровавленные бинты, а запах спирта и камфоры смешивался с запахом крови. Около десятка курсантов кричали в агонии, когда их лечили магистры эфира. Особенно тяжело приходилось тем, кто был сильно ранен в первый день сражения. Раны на руках и ногах, за время антисанитарии и отсутствия помощи, приводили к гангрене. Сильные целители, которые были вызваны сюда, могли полностью восстановить конечности, отрастить их до прежних размеров, если это необходимо. Но был нюанс: чтобы отрастить новую, нужно было лишиться старой, и делать это приходилось на живую, так как обезболивание могло привести к неправильному восстановлению.

Крики и барахтанье курсантов на столах, когда им отрезали конечности, пробирали до костей. Если бы я мог, я бы вырвал все содержимое желудка, но он был пуст, вызывая лишь несколько безуспешных позывов. К нам быстро подошел один из младших лекарей и начал осматривать раны. Кажется, он задавал вопросы, но я не отвечал. Меня словно парализовало, когда я смотрел на одного из раненых, которого безуспешно пытались привести в себя. Он потерял сознание сразу же, как только ему отняли руку, и по виду лекарей этого не должно было произойти.

Следующие несколько минут они бегали вокруг него, пытаясь вернуть его в сознание, пока меня лечил эфиром другой лекарь. В один из моментов от нижней части стола, на котором лежал бедолага, начали исходить частицы эфира, тянущиеся к земле, заставив лекарей тут же отойти, а затем накрыть бездыханное тело простыней. Самое жуткое и обидное — умереть за пару шагов от победы, преодолев столь ужасные испытания.

— Видимо, дойти до сюда — это еще не гарантия, что ты выживешь, — сказал я вслух.

— К несчастью, при таких ранениях тяжело выжить, — ответил лекарь, продолжая меня восстанавливать. — Все же один-два курсанта погибают от ранений даже здесь.

Задерживаться в госпитале мы не стали, и как только нас восстановили, отправились в столовую. Сейчас, вспоминая об этом, меня может вывернуть наизнанку. Как человек в здравом уме после увиденного может просто пойти и перекусить? Но тогда, после нескольких дней голодовки и лишь изредка съеденного хлеба, голод требовал теплой похлебки.

На скорую руку сделанная полевая кухня стояла вдалеке от лазарета, совершенно на другой стороне лагеря. Подойдя к ней, мы ощутили приятные запахи свежего хлеба, который заставил наши животы урчать невиданной доселе силой. Мы быстро добежали до палатки и уселись за одним из столов. Кроме нас сидели еще несколько человек, которые, похоже, тоже прибыли сюда не так давно. Палатка была полностью открыта со всех сторон и защищала только от осадков, которые могли начаться в любую минуту. Но в целом это больше напоминало накрытые тентом несколько сводов под деревьями, нежели настоящую палатку. Но для нас это было не важно.

Через несколько секунд нам уже принесли тарелки с супом, вареный картофель с гарниром и горячий чай. Мы накинулись на эту простую еду, словно никогда не ели приготовленных блюд. Картофель был сладковатым, что придавало ему незабываемый вкус, а горячий суп и чай проваливались в горло и грели организм изнутри. Не успев доесть основные блюда, нам принесли вареные овощи и несколько фруктов, которые мы уже ели не так быстро, как первые блюда.

В процессе трапезы мы заметили, как к посту регистраторов подошел отряд из четырех человек, что заставило нас внимательно на них посмотреть. К нашему удивлению, это оказались старые знакомые. Это был Клейф со своим сбежавшим отрядом, состоящим из курсанта поддержки и фехтовальщика. Однако к его группе присоединился еще один копейщик и тот, кого мы вовсе не ожидали увидеть, — Виктор. Не знаю, что должно было произойти, чтобы Клейф, который еще вчера требовал от нас убить Виктора, согласился объединиться с ним в группу, но тогда для нас с Арчибальдом это уже не имело значения. Виктор больше не был членом нашего отряда. Проходя мимо, он увидел нас, и наши взгляды встретились. На секунду показалось, что он выглядел преданным, но затем отвел взгляд и направился в госпиталь.

Ближе к вечеру к лагерю начали подъезжать упряжки с лошадьми, чтобы отвезти выполнивших экзамен курсантов обратно в академию. Это были простые армейские лошади — две особи, привязанные к небольшой телеге, вмещающей восемь пассажиров. Мы с Арчибальдом сели во вторую, которая подъехала к нам, и уже через два часа, когда ночь окутала все вокруг, прибыли к стенам академии.

— Надеюсь, что подобные экзамены больше не повторятся, — сказал Арчибальд, вглядываясь в привычные каменные стены. «Надеюсь, я тоже», — подумал я, понимая, что реальные сражения будут куда кровавей того, через что нам пришлось пройти.

3 день месяца весеннего пробуждения 2028 года, контент Хуркатор, имперская академия фехтовальщиков Альтаира

Вечером, по приезду в академию, нас развеселили в новом корпусе для второгодников. Корпус был такого же размера, как и предыдущий, но с одним значительным отличием: каждому курсанту, который прошел экзамен, теперь предоставлялась отдельная комната. Удобств здесь было гораздо больше, чем в прошлой комнате: хорошая кровать, отдельный душ с уборной, теплая вода и даже ванна. Я с удовольствием воспользовался всем этим по приезду.

Сегодня утром нас собирали на центральной площади академии. В девять часов утра мы, как на параде, стояли в ожидании высшего руководства академии. На удивление, день был относительно теплым для этого времени года. Солнце светило ярко, так как облаков не было. Ветер, который всю ночь бушевал, заставляя ветки деревьев стучать по створкам окон, словно по магическому приказу, полностью прекратился.

Две колонны курсантов второго года стояли лицом к центральному входу в административное здание, дорожка к которому была выслана красным ковром. На вершине небольших ступенек уже была установлена деревянная трибуна.

Наконец, из центрального входа начали появляться преподаватели академии во главе с генералом Валерианом, а за ним следовали высшие чины различных военизированных подразделений империи. Они становились ровно по разные стороны от трибуны: с правой стороны — преподаватели, с левой — офицеры действующей армии.

— Курсанты, поздравляю вас с успешно сданным экзаменом на звание младшего со-офицера имперской армии! — торжественно, не теряя времени, произнес генерал Валериан. Он всегда был прямолинейным и не любил тратить время на пустые разговоры. — По результатам вашей оценки действий в критической ситуации и следованию приказам вы будете распределены по различным родам войск и подразделениям. Офицеры, которых вы сейчас видите рядом со мной, станут вашими командирами в вашей будущей карьере. На втором году обучения вы будете время от времени командироваться в действующие войска для восполнения практической нехватки ваших знаний!

«Повезло так повезло», — подумал я, глядя на командование войск. Все взгляды были строгими и внимательными. Они смотрели на нас, словно львы, выискивающие своих жертв и готовящиеся накинуться на добычу. Форма была практически идентичной, отличаясь лишь цветом и регалиями, которые определяли их подразделения.

Генерал продолжал произносить воодушевляющие речи о «гордости за себя», «жертве ради империи» и прочей дребедени, которая мне, честно говоря, не лезла в голову. В конце концов, он сказал то, ради чего мы, собственно, здесь и собрались.

— Сейчас, после того как вы услышите свои имена, вы должны будете сделать два шага вперед, и стюарды передадут вам конверты с назначением. После окончания процедуры назначения вы встретитесь с вашими командирами и обсудите интересующие вас вопросы.

Имена звучали одно за другим, и курсанты получали назначения. Я не обращал на них внимания, считая это ненужной затеей. Однако одно имя все же заставило меня обратить на себя внимание — Виктор фон Райхтенберг. Он подошел к стюарду, взял назначение, вскрыл его очень быстро и, прочитав, сделал корявую ухмылку. Он посмотрел на меня, все еще стоящего в строю, и демонстративно ударил пару раз пальцами по кинжалу, который я ему дал. Без сомнений, его забирают в подразделение кинжальщиков.

Затем прозвучало имя Арчибальда. На удивление, само назначение ему вручил сам генерал Валериан, тем самым показывая принадлежность своего сына к роду Драконборн. Он похлопал его по плечу и что-то тихо шепнул на ухо. Арчибальд открыл конверт, после чего все мышцы его лица напряглись. Он скривил лицо в отвращении, но не проронил ни слова. Отсалютовав генералу, он озлобленно прошагал назад в строй. Он кинул на меня взгляд, говорящий о том, что абсолютно не доволен назначением. Это я понял совершенно точно.

Наконец прозвучало и мое имя. Любопытно, но до этого полное равновесие в моем теле улетучилось в одночасье. Мое сердце забилось с бешеной скоростью, а конечности охватил легкий дрожь. Я торжественно вышел на указанное место, и мне передали конверт. Я развернул его и прочитал написанное:

«Подразделение Синее Око. Командующий — полковник Далтар Равенвальд».

Отсалютовав, я развернулся и вернулся в строй. Мои расширенные глаза говорили сами за себя. «Синее Око» — это элитное спецподразделение империи. Последние сто лет они являются самым сильным отрядом в имперской армии, выполняя задания, которые де-факто считаются практически невыполнимыми.

«Каким образом они решили взять меня в этот отряд? Что мне там делать?» — думал я все оставшееся время назначения, которое заняло не более тридцати минут. Как только генерал Валериан официально завершил церемонию, все курсанты разбрелись по указанным местам к своим будущим командирам. Это случилось так быстро, что в порыве движения толпы я даже не успел перекинуться парой слов с Арчибальдом. В итоге за минуту я оказался стоять на площади один, а с трибуны на меня пристально смотрел один из офицеров.

Его высокий рост и широкие плечи внушали уважение, а мускулистые руки свидетельствовали о долгих тренировках с шпагой. Лицо офицера выражало решимость и сосредоточенность, а его глаза смотрели на меня прямо и уверенно. В отличие от других офицеров, у полковника были черные волосы, указывающие на его не аристократические корни. На нем была надета униформа подразделения в синих тонах с элементами серебра. Рубашка с высоким воротником подчеркивала строгий образ, а накидка с гербом добавляла официальности. На поясе у него висели две рапиры с инкрустированными драгоценными камнями на рукоятках, что указывало на высокое звание и мастерство владельца.

Герб, который я разглядел, подтвердил, что это «Синее Око». Я смотрел на него несколько секунд, но затем, как следует из устава, уверенным шагом подошел к офицеру и отдал честь.

— Курсанта Максимус фон Шварцвингель! — торжественно проговорил я. Идеальная выправка в тот день давалась мне с трудом; мышцы отдавали ужасной болью во всем теле.

— Вольно, Максимус, — ответил буквально сразу Далтар. — Официозную ерунду пропустим, если ты не против. Всегда считал её слишком заносчивой и ненужной.

— Да, сэр, как скажете, — сказал я, расслабляя мышцы. «Этот парень мне уже нравится», — подумал я про себя.

На удивление, я оказался единственным из всего курса, кого прикрепили к этому отряду, поэтому, не тратя времени, Далтар направился в административное здание, чтобы выбрать кабинет, где нас никто не побеспокоит.

Административная часть академии была весьма роскошной. Длинные коридоры с высокими потолками и изысканной резьбой на деревянных дверях воистину захватывали дух. Открыв одну из дверей в кабинет, который, видимо, заранее был заготовлен для нас, полковник сразу же зашел внутрь и уселся за одно из кресел у деревянного круглого стола. По всем полагающимся уставным частям я закрыл дверь и встал рядом, ожидая приглашения присесть.

— Максимус, мы всего пару минут назад договорились без этого твоего официоза, — произнес он, неловко махая руками в мою сторону. — И вот ты его снова показываешь.

— Прошу прощения, сэр, — молниеносно выпалил я, понимая, о чем он, и тут же расслабленно сел в кресло рядом.

— Не будем ходить вокруг да около. У тебя есть вопросы ко мне, у меня есть ответы! Сперва ты мне их задашь, а когда получишь исчерпывающие ответы, я озвучу свои требования на твой счет. Договорились? — не дождавшись моего ответа, он тут же добавил: — При этом хочу тебе сразу сказать, что на некоторые вопросы я могу не дать ответа, ибо ты еще не офицер действующей армии. Все, что ты спрашиваешь, и все твои действия в последующие два года также будут частью испытаний. Уяснил? Тогда приступим.

— Почему я?

— О, какой правильный вопрос! Мне это нравится, — сказал он, перекинув ногу на ногу и доставая сигарету из внутреннего кармана. Закурив, он выдохнул дым, который врезался мне в лицо, но я не отвел взгляда. — Ты обладаешь некоторыми способностями, которые используются непосредственно в нашем отряде. При этом тебя ими не обучали, я уж это точно знаю, ибо поспрашивал у преподавателей. А следовательно, ты изучил их самостоятельно, и, поверь мне, это не так уж и просто сделать, даже когда над тобой стоит наставник. Следовательно, при правильном обучении ты можешь достичь нужных нам вершин, служа в «Синем Оке».

— И каковы эти способности?

— К примеру, ты сам того не осознавая, усиливал свои физические характеристики. Ты сражался двумя шпагами одновременно, наделяя каждую из них магией эфира, что в свою очередь весьма сложно, не создав цепей связи.

— Но ведь кинжальщики тоже на это способны. Чем я тогда хуже их?

— Сами кинжалы не такие длинные, как шпаги, и усиление на них идет незначительное, но в целом достаточное. Ты же наделил магией эфира именно концы лезвий, по свидетельствам наблюдателей, а это уже совсем другой тип техники.

— Я делал это на инстинктивном уровне, — словно пытаясь оправдаться, сказал я. — В манускриптах техника описывалась вкратце, без углублений и понятий, как это сделать. Я вынужден был все додумывать сам на практике.

— Это замечательно, ха-ха-ха, просто восхитительно, — смеясь, сказал он. — Кроме того, я думаю, у тебя есть некая особенность, о которой ты даже не сказал своим товарищам, не так ли?

— Я не уверен, о чем вы, полковник.

— Когда ты наносил удары, у тебя создавалось ощущение, словно ты можешь реагировать быстрее, нежели твои противники?

«Откуда он знает?» — проскользнула мысль у меня в голове. Но отрицать было бессмысленно, ибо он видел меня как на ладони.

— Да, сэр... я словно на несколько секунд могу повышать свое осознание происходящего и принимать более быстрые решения. Но не считаю, что это…

— То, что нужно! — восторженно сказал он, не дав мне закончить. — То, что ты услышишь сейчас, мало где описывается, но все же находятся один из тысячи солдат, которые могут развить в себе такую технику при помощи эфира. Манипуляция временем — возможность замедлять или ускорять течение времени вокруг себя или других объектов. Эта способность дает преимущество в бою, позволяя быстрее атаковать врагов или уклоняться от их ударов. Ты ее используешь бессознательно в критических ситуациях и потрясениях, но у нас, после должной тренировки, ты сможешь использовать ее, когда тебе это будет нужно.

— Разве такое возможно?

— Еще как возможно! Главное, все зависит от человека. Ты удивишься, но мы откроем в тебе еще много таких способностей, о которых ты даже в самых смелых мечтах представить себе не мог. Что ж, на этом, пожалуй, все. Продолжай обучаться согласно академическому расписанию, а когда настанет время в месяц ягодных полей, тебе придет письмо с приказом, куда тебе стоит явиться для проведения полевого обучения. — Он говорил очень быстро, не давая мне осмыслить все сказанное, после чего встал и быстрым шагом направился к выходу из комнаты. — И да... о своих суперспособностях сильно не распространяйся. Можешь говорить это только тем, кому искренне доверяешь, и чтобы они тоже не распространялись. Удачи, Максимус!

После выхода из административного корпуса я направился в столовую, чтобы слегка перекусить. Занятий в ближайшую неделю не было, нам давали своего рода дни отдыха и восстановления после экзамена. Там же я встретил Арчибальда, который подсел ко мне через несколько минут после моего прихода.

— Я видел, ты не очень был доволен назначением, или как? — спросил Арчибальд.

— Не то слово, Максимус... Меня назначают в армейское командование, — сказал он с таким отвращением, словно его заставили съесть жабу. Моя же реакция была противоположной: я чуть ли не подавился пирожным, которое только что взял к чаю.

— Ого! А разве в командование берут офицеров с академии сразу? Я слышал, чтобы туда попасть, нужно дослужиться до майора и пройти через кучу битв...

— Видимо, командование разглядело то, что не вижу я сам.

— Отец?

— Нет, я у него спросил, он ответил, что не имеет к этому никакого отношения. А поскольку у него нет манеры врать на этот счет, то я склонен ему верить, — Арчибальд ударил кулаком по столу, вызвав дрожь чашки с чаем, и она слегка вылила содержимое на стол. — Черт побери, я хотел стать фехтовальщиком, а не канцелярской крысой.

— Отказаться сможешь? — спросил я, набивая рот очередным пирожным, которые я уже давно не ел.

— Нет. Назначения не подлежат обжалованию. Но да ладно про меня. Куда назначили тебя?

— Ну так, ничего особенного... Синее око.

— Ты пошутил? — недоверчиво посмотрел на меня Арчибальд.

— Нет.

— То есть... меня отправляют, будь они трижды прокляты, бумажки перебирать, в то время как тебя забирает отряд, который уже пять лет не набирал офицеров? — сказал он с завистью. — Отряд, который считают самым элитным подразделением?

— Ну, вроде как да.

— Жизнь, поистине, не справедлива, — сказал он и ударился головой об стол. — Я мечтал, что меня заберут именно в это подразделение. И чем же ты их так впечатлил, скажи на милость?

— Ну, мне порекомендовали не распространяться, но с пометкой только тем, кому я истинно доверяю. Так что вот...

Дальше я все рассказал Арчибальду. Тем более он сам мне помогал в тренировке и мог бы догадаться сам. После разговора мы разошлись по своим делам. Я решил, что этот день проведу у себя в комнате, отсыпаясь, а оставшуюся неделю уделю записям техник эфира.

Три месяца в академии прошли довольно быстро. Существенных событий не происходило, ибо бороться курсантам между собой уже было не за что. Но спарринги все же были неотъемлемой частью подготовки. И на них мне часто попадался противник, с которым я не хотел даже быть в одной комнате. Казалось, что Виктор специально настаивал на наших спаррингах, дабы показать свое превосходство, но с каждым разом проигрывал в пух и прах. Я за это время стал намного сильнее, и того прошлогоднего салаги уже не было. А все новые проигрыши для него становились все большей костью в горле.

В априори кинжальщики должны были быть, если не сильнее, то хотя бы наравне с фехтовальщиками за счет своей подвижности и маневренности. Однако я обходил Виктора во всем. Первые поражения не сильно давили на него, но затем сплетни в академии начали заставлять его нервничать. Все до единого начали говорить, что Виктор — самое слабое звено за последние несколько десятков лет. Студенты, преподаватели, даже обслуживающий персонал начали косо на него смотреть, как на прокаженного, и всему виной он считал исключительно меня. Его взгляды становились все грубее, в них искрилась неподдельная злоба и ненависть, направленная в мою сторону.

Так закончился один из семестров подготовки со-офицеров имперской армии. Впереди были три месяца службы под руководством наших офицеров на местах назначения.

28 день месяца чарующих морей 2045 года, континент Хуркатор, пригород столицы Альтаир

— Вот таким образом я стал для него самым ненавистным человеком в мире, — сказал Максимус, продолжая допивать уже прилично остывший чай. — За этими событиями последовала череда других приключений, и мы не раз встречались с ним по роду нашей службы, но ничего хорошего из этого не вышло. С каждым разом он опускался все ниже и ниже, и вот теперь он на грани банкротства и забвения. Хотя, по моему мнению, он сам виновен в своих бедах, а уж точно не я.

За время рассказа Антон уже умудрился съесть две порции еды, которые приносила Клаузия, чего она явно не одобряла, высказывая это всем своим видом. Наконец, наевшись, он завалился на спинку кресла и тяжело выдохнул, закрыв глаза. Открыв их, он заметил, что Максимус уже некоторое время внимательно рассматривает его. Взяв в руки карандаш и листок бумаги, он написал:

«Что-то не так?»

— Нет, все в порядке, — ответил Максимус, не отводя взгляда. — Скажи, а тебя пробовали учить связи с эфиром, или, может, ты сам пытался вызвать его?

«Никто не пытался, а мои попытки не особо что-либо дали, поэтому спустя два месяца попыток я перестал», — написал Антон.

— Любопытно. Любопытно, — сказал Максимус, потирая подбородок. — Ну что ж, этим вопросом мы займемся. У меня есть некоторые знакомые, которые, думаю, смогут помочь и даже с удовольствием. Они любят разные загадки и трудности. Я уже порядком задержался дома, и мне нужно отправиться по рабочим делам. А ты будь так добр, далеко от дома не уходи и помоги Клаузии по хозяйству.

С этими словами Максимус встал из-за стола, надел ножны с шпагой на пояс и направился на второй этаж. Там ему нужно было взять кое-какие документы из личного кабинета, которые он заблаговременно подготовил еще с вечера предыдущего дня. Спустился он через пару минут, и Клаузия уже поджидала его у входной двери с продуктовой сумкой. Она всегда давала ему в дорогу еду, зная, что Максимус часто забывает пообедать в корпусе. Прежде чем взять продукты у Клаузии, он подошел к Антону и напоследок шепнул: — Постарайся с ней подружиться, это пойдет тебе на пользу.

Конечно, она все услышала и недовольно посмотрела на хозяина дома. Максимус улыбнулся, взял еду и вышел из дома, направляясь к своему мобилю, чтобы быстро добраться до гвардейского корпуса. Антон подошел к двери рядом с Клаузией и глазами проводил своего нового покровителя.

— Даже не вздумай убежать отсюда, — сказала Клаузия холодным голосом, от чего мурашки забегали по спине Антона. — Может, я и не молодая, но в два счета тебя догоню и надаю тумаков по самые не балуй.

После этих слов она задрала нос и, развернувшись на каблуках, направилась на кухню. Антон стоял и смотрел ей в след серыми глазами. В такой ситуации он никуда и не собирался уходить. Впервые за все время у него появился шанс на нормальную жизнь и не такое мрачное будущее, как вчера. И, возможно, даже шанс найти сестру, которая пропала с момента их появления в этом мире.

— Ты долго еще будешь прохлаждаться у двери? — громким командным голосом спросила Клаузия из кухни, заставив Антона слегка испугаться от неожиданности. — Господин Максимус велел тебе помочь мне по хозяйству, так что неси свои ноги сюда на кухню и помой посуду, которую, собственно говоря, ты и выпачкал.

Отказываться он не стал и быстро принялся за работу. Мыть посуду для Антона было не в новинку. Еще дома во Владивостоке они по очереди занимались домашними делами, и белоручкой его точно нельзя было назвать. Конечно, привычных гелей для мытья и губок тут не было, не говоря уже о посудомоечных машинах. Пришлось довольствоваться горячей водой и лоскутом ткани. Но на удивление, даже это не стало для него преградой, и он быстро справился.

Как только он закончил, экономка дала ему еще ряд поручений. Сперва ему нужно было убрать листву, которую принес северный ветер с лужайки у дома и дороги. Дела шли не так быстро, как с посудой. После недавнего проливного дождя остались лишь лужи и влажная поверхность, в то время как на небе кружились одиночные облака, а солнце палило, словно издавая последний жар. Влага под напором тепла испарялась с ужасающей скоростью, придавая и так жаркому дню удушливую атмосферу, даже вне помещения. Мокрые листья намертво прилипли к каменной кладке на дорожке, вызывая раздражение у Антона. Мягкий веник, который заблаговременно дала ему экономка, не справлялся с поставленной задачей и оказался попросту бесполезен. Он старательно подметал дорожку, но должного эффекта не добивался. Спустя десять минут отчаянных попыток Антон решил заняться другим заданием от Клаузии — сбором фруктов с деревьев, что заняло его на весь оставшийся день.

28 день месяца чарующих морей 2045 года, континент Хуркатор, штаб-корпус «Синее око»

Ближе к полудню Максимус доехал до корпуса. Он располагался в оборонном районе столицы, который состоял исключительно из подразделений армии. Корпус был огражден железным кованым забором, изредка скрепленным каменными основаниями. Большие ворота были единственным местом, через которое можно было попасть во внутренний двор. Сам двор был незначительного размера и служил лишь оградительной чертой от самого здания. Здание было построено в стиле викторианской архитектуры. Оно состояло из четырех этажей, а в центральной части возвышался остекленный купол, который покрывал внутренний двор, занимающий практически половину самого здания. В нем часто проводили брифинги офицерского состава корпуса и решали важнейшие вопросы. Центральный вход в здание был украшен высокими в три этажа колоннами и купольной основой со шпилем. Хотя эта конструкция в основном имела лишь эстетический характер, а не практический.

У входа у ворот дежурили два копейщика, одетые в парадные мундиры. Несмотря на то что Синее Око является подразделением фехтовальщиков, в его рядах числились и солдаты других родов войск: копейщики, целители и др. По долгу своей службы они обязаны были не пропускать подозрительных личностей и тех, кому сюда путь закрыт. Максимус, как правая рука теперь уже генерала Далтара Равенвальда, знал, что это был их долг, поэтому они становились по стойке смирно и вытягивались, как по струнке, при его приближении.

Максимус прошел в здание корпуса, где на удивление царила небывалая суматоха. Причину он не знал и сразу же направился в командную комнату, чтобы узнать, в чем дело. Деревянные двойные двери с резьбой высотой более двух метров были распахнуты, и через них то и дело входили и выходили офицеры, попутно отдавая честь Максимусу. После десятого раза взаимной отдачи чести он махнул рукой, подумав, что это никогда не кончится, и быстрым шагом вошел в комнату.

Командная комната являлась своего рода административным центром всего подразделения. Она была самой большой и служила местом постоянного расположения для командиров отрядов и командира подразделения. По всей комнате были расставлены простенькие деревянные канцелярские столы, заваленные бумагой, и стулья, за которыми без усталости работали секретари корпуса. Казалось, что работа здесь бурлит без остановки.

«На одну испорченную шпагу надо сделать сотню бумаг, чтобы ее списать. Одна бюрократия!» — подумал Максимус, продвигаясь между стопками бумаг, которые валялись даже на полу. Эти мысли были для него такими же обыденными, как и способность дышать, ибо это было правдой. До трети персонала корпуса приходилось как раз на канцелярских крыс, которые то и дело крутили винтики этой системы. Зачастую на эти должности брали штатских, не имеющих ничего общего с военным делом, и списание вооружения, одежды и других довольств доходило до абсурда, когда приходилось объяснять очкарику с каменным лицом, что если бить железо об железо, то оно может сломаться, и что нельзя при этом бить слабее для продления срока его службы.

Скрипя зубами, чтобы в очередной раз не накричать на секретарей за сложившийся балаган, Максимус все же проскочил в дальнюю часть комнаты, где рассматривал донесения генерал Далтар. В этой части комнаты был большой стол с множеством стульев, а напротив висела карта всего региона, возле которой мельчали младшие офицеры. Максимус подошел к генералу строевым шагом и отрапортовал:

— Генерал, майор Максимус...

— Прекрати, не до этого, Максимус, — перебил его Далтар, развернувшись в кресле к нему лицом. За годы службы его черные волосы поседели, и стали белыми, как у аристократов. — Слышал новости?

— Никак нет, генерал, — сказал Максимус, попутно снимая перчатки и посматривая по сторонам. — Но могу предположить, что случилось нечто из рук вон выходящее.

— Совершенно верно, вот погляди, — подтвердил он и передал ему конверт с донесением. Пока Максимус разворачивал конверт и читал содержимое, генерал продолжил: — Ты слышал о восстании рабов в южной провинции?

— Так точно, насколько мне известно, они уничтожили стоящий там гарнизон.

— Угу.

— Но восстание быстро подавили. Так к чему эта суматоха?

— Да, ты прав, восстание подавили, — подтвердил генерал, доставая из портсигара сигарету и закуривая. Это вызвало небольшое негодование у Максимуса, ибо Далтар курил в исключительных случаях, словно чувствуя опасность или сильную угрозу. Его курение всегда вызывало сильное напряжение среди личного состава. — Как только узнали о разбитом гарнизоне, туда направили карательный отряд твоего старого знакомого по академии Клейфа Каринбера — то еще бельмо на глазу армии.

— Да, я слышал, что его отряд не стесняется в методах, но при этом высшее командование закрывает глаза из-за его эффективности. Но я не понимаю: к чему это... Сер, тут опечатка в рапорте? — наконец спросил Максимус, прочитав часть переданного документа.

— Нет! Там нет никакой опечатки, Максимус. Как только рабов оттеснили от стен гарнизона, часть из них направилась в южную косу, стараясь оторваться от преследователей. Но уже через пару дней погоня прекратилась на срединных землях с Эльдора, на границе барьера. Отряд не собирался идти дальше, рискуя попасть на патрули Тальдора, и решил подождать, пока те вернутся назад. Но так и не дождались. Спустя четыре дня, считая сбежавших рабов погибшими, они вернулись в гарнизон, оставив на пограничном посту отряд своих солдат. А на шестой день беглые рабы вернулись почти с иссякшим эфиром.

— Я не понимаю, — недоверчиво возразил Максимус. — Даже самые сильные магистры эфира могут продержаться там не более трех дней. А большинство и вовсе не более двух суток. Как же им удалось столько пробыть в чуждых землях?

— Вот это и есть самый главный вопрос, — сказал генерал, глубоко затягиваясь сигаретой. Выдыхаемый дым заполонил практически всю комнату, делая видимыми лучи солнца, которые пробивались через деревянные ставни огромных окон. — Предположений очень много, но высшее командование считает, что барьер, который ограждает континенты уже порядка двух тысяч лет, начинает слабеть, и в нем создаются трещины.

— Разве это возможно?

— Удивлен не меньше тебя. Не думал, что на моем веку это случится. По секретным данным, это не первый случай ослабления барьера. Три месяца назад на северо-восточной косе к континенту Катрай был схожий случай, но там он был не таким длительным.

«Три месяца назад? Как раз тогда, когда попал сюда Антон. Совпадение или нет? Не верю я в такие совпадения», — задумался Максимус, отвлекаясь от слов генерала, который продолжал говорить про донесения.

— Майор! — закричал он, заставив Максимуса обратить на него внимание. — Ты не сконцентрирован. Я впервые вижу тебя таким. Что случилось?

— Это личное, сэр, не для посторонних глаз и ушей.

— Хм, неужели у тебя есть что-то личное? Любопытно и даже интереснее, чем падение барьера. Всем выйти из кабинета и закройте двери, нам с майором нужно обсудить вопросы тет-а-тет. — После приказа все офицеры вышли из отделенного участка комнаты и закрыли широкие двери. — Ну, Максимус, выкладывай, что случилось и может быть важнее, чем падение барьера?

— Целый день, сэр, складывается из ряда событий, которые могут быть связаны между собой. Я официально провожу дуэль аристократов с Виктором фон Райхтенбергом.

— Черт побери, не нашли более удачного времени, — схватившись за голову, ответил Далтар. — И что же стало причиной такого опрометчивого решения?

— Сэр, я прошу вас об одолжении! Не сообщайте информацию, которую сейчас услышите. Хотя бы до того момента, пока я не разберусь в деталях и не пойму, как поступить.

— Это еще интереснее. Сразу вопрос: эта информация может навредить корпусу или империи?

— Если этим вопросом временно займусь исключительно я, без ведома вышестоящих, то нет.

— Черт с тобой, Максимус, за столько лет службы ты никогда такого не просил. Если сейчас настало такое время, это очень важно для тебя. Обещаю не передавать информацию до твоего согласия!

— Дуэль была назначена в связи с попыткой мной защитить беглого раба Виктора.

— Дуэль из-за раба? Ты умом двинулся?

— Отнюдь, сэр. Это не простой раб. Это человек, который говорит на непонятном языке.

— Что это значит? — недоверие и непонимание привели к тому, что у Далтара искривилось лицо.

— Эфир не дает возможности понять его речь, хотя его письмо понятно. Это ребенок, у него нет связи с эфиром, он не умеет им пользоваться. И опять же, по его словам, это не его родной мир.

— Он что, с другого континента?

— Нет, сэр. Его мир совершенно другой, в нем нет наших континентов. К тому же он попал сюда три месяца назад. Думаю, если сопоставить первый случай ослабления эфира и его появление здесь, они совпадут.

Генерал молча смотрел на Максимуса, разбирая каждое слово, которое только что услышал. Затем он встал из-за стола и направился к окну. Он пристально всматривался в открывающийся вид на столицу империи и вдали показавшийся замок императорской семьи, возвышавшийся на холме, как маяк. Тишина продлилась несколько минут, и Максимус не планировал ее нарушать.

— Ты знаешь, насколько это важная информация и насколько может быть опасно ее сокрытие? — наконец спросил Далтар, не оборачиваясь.

— Да, сэр, я отдаю себе отчет.

— Но при этом просишь меня молчать? Обоснуй это так, чтобы я поверил тебе!

— Когда-то вы увидели во мне потенциал, и не ошиблись в этом, сэр. Сейчас я вижу подобный потенциал в этом юноше. Хоть у него нет явных признаков использования эфира, но, назовите это моим предчувствием, я чувствую в нем огромную силу, которую нужно научить использовать.

— Допустим! — ответил генерал, уже развернувшись к Максимусу. — Тем больше причин отдать его в нужные руки, чтобы сделать из него воина.

— Я это могу сделать при помощи своих сил и связей, — быстро ответил Максимус, словно ждал этих слов. — Парнишка, прибыв в этот мир, сразу попал в рабство, над ним издевались, его мучили и всячески истязали. Он ищет свою пропавшую сестру, которая также может стать ключом к его силе. И сейчас единственный человек, которому он доверяет, — это я. Если он сам захочет учиться, то его обучение станет намного эффективнее. Да и если мы сразу возьмем его в наш корпус, это усилит нашу мощь. Уверен, если мы все расскажем высшему командованию, то у нас его заберут!

Далтар медлил. Казалось, внутри него шло противоборство между долгом перед империей и благополучием вверенного ему подразделения. Держать планку лучших — задача не из легких, и разбрасываться возможностями заполучить таланты — это расточительство. Впрочем, если у Максимуса не получится, они всегда смогут отдать этого раба в руки высшего командования.

— Хорошо, — наконец ответил генерал, усаживаясь в кресло. — Мы с тобой будем об этом молчать. Привлекай только тех людей, которым можешь доверять, и если что-то нужно — обращайся, я помогу чем смогу.

— Да, спасибо, генерал. И я бы хотел сразу воспользоваться этой привилегией.

— Что мне в тебе нравится, Максимус, так это твои быстро принимаемые решения и нежелание откладывать на потом.

— Мне нужен доступ в библиотеку манускриптов столицы.

Хм... Могу подергать за некоторые ниточки, и они, скрепя зубами, помогут. Но зачем тебе это?

— Хочу проверить кое-какие домыслы.

— И, как всегда, загадочный и малоразговорчивый. Хорошо, я сделаю это. Скажу тебе через пару дней о возможности. А все же, возвращаясь к твоей первой новости, как ты планируешь выкручиваться из дуэли?

— Никак, сэр! Я выйду на нее и сражусь с Виктором, — сказал Максимус так хладнокровно, словно это было обыденным делом для него. — Нам уже давно стоило разобраться в общих спорах.

— Пара минут сражения — лучшее средство выяснения отношений между мужчинами, чем сотни часов пустых разговоров, — сказал с торжеством генерал.

— Так точно, сэр, вы этому меня и учили.

— Что ж, тогда на этом и закончим! — сказал генерал, встав из-за стола и двинувшись к дверям, но был остановлен вопросом Максимуса.

— Что мне делать, сэр, с событиями на юге?

— Я поручу насущные вопросы касательно событий другим офицерам. Ты не единственный, кто тут служит, так что пусть поработают! А ты занимайся тем, что мы обсудили. Возможно, это поможет в деле намного больше, чем работа всего корпуса!

Сопротивляться Максимус не стал и кивнул головой. У него и правда было уж слишком много работы по получению информации касательно попадания Антона в этот мир и способа открыть ему возможность связываться с эфиром, тем более так ему сказал сделать голос во сне.

Остаток дня Максимус провел в своем личном кабинете, который больше походил на библиотеку из-за огромного количества книг. По центру комнаты стоял стол, заваленный документами и докладами, которым, казалось, не будет конца. Деревянный стул располагался спиной к большому окну, занимающему всю стену, что делало комнату весьма светлой.

По пути к своему кабинету Максимус поручил своим помощникам поискать странные события и людей, которые могли засветиться за последние три месяца, в частности, события, связанные с девушкой лет шестнадцати и с черными волосами. По его задумке, это должно было сузить поиск сестры Антона, которая могла стать козырем в его использовании для блага корпуса.

Только когда солнце полностью зашло за горизонт и начали зажигаться эфирные кристаллы для освещения, Максимус решил, что пора возвращаться домой. Он захватил пару книг, описывающих методики концентрации для высвобождения эфира, и вышел из кабинета.

— Этого должно быть пока достаточно для начала его обучения, — тихо проговорил он сам себе и направился к своему мобилю.

Отъехав от корпуса, Максимус направил транспорт по другой дороге, ведущей через город. Он все еще был в смятении из-за событий сегодняшнего дня и хотел слегка расслабиться видами имперской столицы.

Столица Империи начинала оживать в ночной суматохе. Город наполнялся магическим светом эфира, исходящим от уличных фонарей, украшенных кристаллами и различными символами. В отличие от других городов империи, столица никогда не подвергалась нападениям со стороны захватчиков, поэтому не была ограничена крепостными стенами или защитными сооружениями. Ее население охраняли подразделения гвардии. Архитектура в основном состояла из небольших двухэтажных каменных домов, что придавало городу шарм и ухоженность. Из года в год столица увеличивалась в размерах, и уже сейчас ее население превышало полмиллиона гражданских жителей. Театры, библиотеки, музеи и множество других зданий, предназначенных для досуга, делали ее центром культуры.

Улицы заполнялись людьми, одетыми в разнообразные костюмы, отражающие богатую культуру города. Некоторые из них останавливались, чтобы поприветствовать Максимуса, другие просто наблюдали за его проездом. Мобили сами по себе были чудным изобретением, привлекающим взгляды зевак. Воздух наполнялся ароматами жареных сладостей и экзотических цветов, растущих вдоль дорог.

Проезжая мимо высоких зданий в центре, украшенных статуями и балконами, Максимус услышал звуки музыки и смеха, доносящиеся откуда-то издалека. На одной из площадей он заметил группу артистов, исполняющих акробатические номера под музыку магических инструментов. Толпа вокруг них потихоньку увеличивалась, ожидая начала вечернего представления. Однако Максимус не остановился и проехал мимо.

— Они так безмятежны и спокойны, — пробормотал себе Максимус. — Даже не представляют, что мы стоим на пороге войны.

Дорога до усадьбы была безмятежной и спокойной. Время от времени встречались повозки с лошадьми, которые то и дело пугались при виде транспорта Максимуса. Внутри было душно, и он открыл окно, чтобы вдохнуть немного свежего, все еще летнего воздуха. Погода уже начинала портиться, и вечерами становилось порой прохладно, что в последнее время радовало Максимуса. Ветер трепал его белые волосы, и он наслаждался этими минутами. Он иногда погружался в мечты, где парил вдали от суеты и сражений, где он просто человек, а не тот, на кого надеются сотни солдат и тысячи жителей империи.

Темноту приближающегося дома развеивали лишь слегка светящие эфирные кристаллы, позволяющие найти дорогу к входной двери. Дом словно уже спал в ночной мгле, его темные окна излучали пустоту и заброшенность, к которой Максимус давно привык. Только небольшое окошко в комнате прислуги издавало слабые лучи света, свидетельствуя о том, что в нем находятся люди.

Максимус зашел, как всегда, бесшумно, часто вызывая недовольство Клаузии. Экономка заканчивала ужин и ни разу не обратила внимания на стоящего в дверном проеме хозяина. Только обернувшись, она слегка испугалась, за что Максимус получил очередной нагоняй:

— Господин Максимус, сколько можно говорить, чтобы вы не пугали меня так?! — нахмурившись, начала она. — Я не молода, и от подобных вещей я могу умереть.

— Не драматизируй, Клаузия, ты еще долго будешь мне помогать по хозяйству, — сказал с улыбкой Максимус. — Где наш новый жилец?

— Не хочу это признавать, но он целый день работал и выполнял все мои поручения, — неохотно произнесла экономка, отвернувшись. — Но ребенок есть ребенок, и под вечер он устал настолько, что завалился спать у меня в каморке на одной кровати для рабочих. Я накрыла его одеялом так, что он будет в порядке.

— Ну раз даже ты такое говоришь, тогда он и в правду молодец. Не буду его будить. Пусть отдохнет, возможно, это его последний день отдыха на ближайшее время!

— Я приготовила ваш ужин и отнесу его вам в кабинет, господин, — сказала Клаузия и принялась за работу.

Максимус все же приоткрыл дверь подсобки, где лежал Антон. Спокойно лежащий молодой человек мирно сопел под нос, то и дело поднимая растрепанную челку черных прядей волос. «Он может стать ключом к будущему всей нашей страны и мира в целом», — подумал Максимус, не веря своим мыслям. Закрыв тихо дверь, он отправился в свой кабинет, чтобы собраться с мыслями и доделать свои дела. Завтра начнется новый тяжелый день с обучения Антона основам использования эфира.

Глава 7

29 день месяца чарующих морей 2045 года, континент Эльдора, деревня Левантин

— Фииииииииил, как так-то? — в очередной раз раздосадованно сказал Гарик. Он сидел на земле, весь в пыли, а под глазом светился очередной синяк, который только что оставил Фил, ударив его деревянной катаной.

— Как ни крути, но у меня получается лучше, чем у тебя, Гарик, — с улыбкой ответил он, протягивая руку своему другу.

Помотыкав головой, Гарик улыбнулся и взял его руку, чтобы быстрее подняться. Одетый в красное ифу, которое подходило к его рыжим волосам, он был весь в пыли и тщетно пытался очистить ткань, совершенно забыв о боли под глазом.

— Если учитель Хе увидит, что я испачкал его подарок, он заставит меня снова стоять на том столпе до утра.

— Уже поздно, он все видел! — сказал Фил, указывая на учителя, который находился в ста метрах от тренировочной площадки. Он был одет в зеленое ханьфу и ту же любимую бамбуковую шляпу, с заложенными руками за спиной, молча, но внимательно наблюдая за тренировкой.

Площадка для тренировок была специально оборудована для занятий воинов с катанами. Песчаное покрытие минимизировало травмы при падении, рядом стоял ряд деревянных тренажеров и механических манекенов, работающих на кристаллах эфира. Эти манекены имитировали удары, которые должны были отражать и совершать контратаки обучающиеся воины. На площадке тренировалось более полусотни человек различного возраста под контролем учителя Мугена.

Муген, несмотря на свой средний возраст, обладает мудростью веков, полученной от множества учителей, которые передавали ему знания и техники боя. Его тело покрыто множеством шрамов, каждый из которых рассказывает историю его прошлых сражений и побед. Казалось, что глаза Мугена постоянно светятся эфиром, что часто связывают с его глубокой связью с «духом меча».

Одежда Мугена выглядела просто, но в то же время функционально, позволяя ему свободно двигаться и сражаться. На поясе висела катана, изготовленная мастером-оружейником из редких материалов, добытых в Серебряных горах.

Эти горы в Эльдоре считаются источником эфирного железа, которое позволяет с легкостью проводить магию эфира, в отличие от обычного металла. Однако добыча происходит очень медленно, и поэтому такие клинки всегда были очень дорогими, выдаваемыми лишь великим воинам континента. Клинок катаны всегда излучал мягкое зеленоватое свечение, указывающее на постоянный контроль эфира со стороны учителя.

Планка обучения для парней казалась им слишком завышенной, но учитель Куан Хе продолжал настаивать на занятиях, которые в конечном итоге дали результат. Всего за три месяца тренировок они не только достигли уровня старших учеников, но в некоторых случаях даже превосходили их.

Всего пару дней назад Фил и Гарик, по требованию Мугена, выступили против опытных воинов деревни. Разумеется, все были в масках, а самим парням сказали, что это такие же ученики, как и они. На удивление Мугена и Куан Хе, парни смогли устоять против напора опытных воинов, а местами даже контратаковать. «Если они так выросли за три месяца, что будет через год или два?» — задался тогда вопросом Куан Хе.

Единственными противниками в деревне, которые были им сильнее, были их собственные ученики. Однако у Фила было больше способностей, чем у Гарика, что заставляло его каждый раз проигрывать.

Гарик, в свою очередь, проявил таланты в других ремеслах. Для учителя все еще оставалась загадкой его способность к общению с живыми существами. Случайность с мангустами можно было списать на удивление существ, которые встречали людей, не умеющих направлять эфир, но затем это повторялось неоднократно. То и дело в деревню приходили создания, которые в здравом уме не подошли бы к человеку и на сто метров, а они целенаправленно шли к Гарику, вызывая постоянную панику среди населения.

После того как Фил помог Гарику стряхнуть землю, он хлопнул его по спине и, махая рукой учителю, добавил:

— Я приду позлорадствовать.

— Ха-ха-ха! Знаешь, когда я все же обуздаю свои способности и научусь контролировать зверей, я прикажу скунсам постоянно приходить к тебе в комнату, — ответил на эту колкость Гарик. Это была обычная дружеская перепалка, переведенная в шутливую манеру.

В отличие от красной ифу Гарика, Фил был одет в белую, и на ней не было ни пылинки, словно только что была выстирана и высушена. Но даже при идеальном виде Фила учитель Куан Хе всегда находил, к чему придраться. Он считал, что оба ученика должны разделять невзгоды, и ошибка одного — это ошибка обоих.

Пока они смеялись и поправляли свою одежду, к ним подошел учитель Муген:

— Не время отдыхать, младшие соученики! Вас ждет Куан Хе! — сказал он это очень грубо, а затем расплылся в улыбке и добавил: — Ну а завтра у вас тренировка со мной, так что захватите с собой сразу целительницу Хайнан. Она пригодится, когда нужно будет приделывать вам ваши конечности обратно.

Парни посмотрели на Мугена и, тяжело вздохнув, направились в сторону Куан Хе. Учитель катаны не шутил, и они это знали. За последний месяц подобных «тренировок» Филу пришлось исцелять отрубленную руку два раза, и один раз даже ногу ниже колена. В свою очередь, Гарик уже сбился с счета.

— Как думаешь, Фил, моя рука не стала меньше? — сказал Гарик, пока они медленно поднимались на холм. Он то и дело крутил ее и всматривался в места, где ее с хирургической точностью разрубил Муген. — Мне кажется, что еще с прошлого раза она у меня болит.

— Нет! И хватит об этом думать. Нам их восстановили идеально, что даже шрамов не осталось, — сказал Фил и непроизвольно сам начал трогать свою руку тоже.

После первых побед над сверстниками друзья решили, что могут дать достойный отпор даже учителю. Их наивности не было предела, и они опрометчиво предложили сражение. Для ребят тот первый день тренировок с настоящими катанами стал настоящим сюрпризом и испытанием. Никто не предупредил их, что Муген не будет с ними играться и останавливать свои удары. Он наносил их яростно и молниеносно, при этом сдерживая силу на половину от своего максимума. Через несколько ударов Гарик сразу потерял две руки, испуганный Фил впал в ступор, из-за чего и потерял тогда ногу. Но заблаговременно на тренировочную площадку прибыла целительница деревни Хайнан, которая сразу же принялась их восстанавливать.

Пока парни валялись в песке, крича от боли и непонимания происходящего, Куан Хе стоял рядом и смеялся во весь голос. В лицах ребят не было и капли понимания, почему все вокруг такие спокойные, пока они истекают кровью, а зевак собралось больше сотни. Но через пару минут, когда Хайнан полностью восстановила им руки и ногу, до них дошло, что все знали, как все произойдет и чем это кончится.

— Это не смешно, учитель! — в тот момент единственный раз повысил на него голос Фил.

— Это точно! Вы знали, что произойдет, а мы нет! — добавил Гарик. — Мы думали, это конец, и сейчас умрем!

— В этом и был урок, дорогие младшие соученики, — перестав смеяться, сказал Куан Хе. — Вы руководствовались своей юношеской непобедимостью и мнением, что сильней вас никого нет. Но это не так! На каждую силу всегда найдется та, что будет мощней. Эти минуты показали, что вы не такие уж и непобедимы, как считали раньше. Каждая ваша оплошность может стать фатальной в реальном бою, когда нет целителей. Вы почувствовали страх и отчаяние за себя и друг друга. Больше такого не произойдет.

— Мы могли умереть! — воскликнул Фил.

— Отнюдь! Муген не наносил удары катаной по смертельным точкам. Будь это смертельная схватка, он бы вам отрубил голову или разрубил пополам — сил у него хватит на это сполна. И как бы ни была сильна Хайнан в исцелении, она не сможет прирастить головы к телу!

Хайнан являлась самым сильным целителем в деревне за последние несколько сотен лет. Ее дар пробудился еще до того, как она научилась ходить. Подобной связью с эфиром обладали многие воины, и говорят, что если бы она могла использовать боевые техники с катаной при помощи эфира, то могла бы стоять на равне с Мугеном. Однако сколько бы ни пыталась сама, сколько бы ни учили ее другие, магия эфира категорически не подчинялась ее воле в отношении меча.

Когда ей исполнилось десять лет, ее отправили в город Линьюань на юге континента. Там магистры и старейшины эфира определили, что ее сила заключается не в разрушении, а в созидании. Спустя всего пять лет обучения она впитала все, чему могли ее научить, и вернувшись в деревню, осталась исполнять обязанности главного целителя.

В свои двадцать лет она все еще не была замужем, что вызывало недовольство среди старейшин, поскольку девушки обязаны становиться женами в шестнадцать лет. Все тихо ворчали по этому поводу. Однажды она пригрозила уйти из деревни, если ее попытаются выдать замуж насильно. Испугавшись этого, принуждать ее не стали, но время от времени продолжали ворчать и тихо шептать за спинами. За четыре года она отказала доброй доле паре сотен мужчин, не только из деревни, но и приезжим, которые предлагали колоссальный выкуп и приданное за невесту.

Девушка обладала не только выдающейся силой, но и красотой. Она была среднего роста, с черными длинными волосами, которые спускались ниже пояса и сияли зеленым оттенком, когда она призывала силу эфира. Большие карие глаза менялись в оттенок эфира. Пухлые губы и небольшой нос придавали очарование ее лицу. Она то и дело нахмуривала свои узкие брови, пытаясь выглядеть грозно, но это лишь добавляло ей шарма.

Однажды Куан Хе, под напором старейшин, решил поговорить с ней о причине ее нежелания выходить замуж и создавать семью. Она согласилась рассказать, при условии сохранения этого в тайне. По ее словам, магия эфира, которая течет внутри нее, словно разговаривает с ней и указывает на то, что мужчины, пытающиеся добиться ее, не являются ее спутниками.

В тот день, когда она направила руки, призывая эфир для исцеления Гарика, что-то изменилось внутри нее. Эфир зажигался в ней ярче прежнего, искры разлетались во все стороны своей мягкостью и теплотой, чего не было прежде. Она посчитала это случайностью, ибо с Филом такого не произошло. Но когда в следующий раз ей пришлось лечить Гарика отрезанное ухо, эфир повел себя так же, как и в первый раз.

Тогда она поняла, что Гарик — именно тот, кто ей предназначен судьбой, или, как она говорила себе, эфиром. Но раскрывать это она не спешила и в последующий месяц налаживала контакт с ним, заводя разговоры при «случайных» встречах и расспрашивая о нем у Фила и учителя. Открыто заявлять о теплых чувствах, которые разгорались в ней с каждым днем, она не собиралась, по крайней мере, пока, ибо это могло нарушить его обучение.

Сегодня она снова была рядом и наблюдала за поединком Гарика с Филом, тайно надеясь на травму, чтобы вновь прикоснуться к возлюбленному, но этого не произошло. В ней бушевали двоякие чувства: с одной стороны, досада, с другой — гордость. Он становился сильнее в сражении на катанах. Они уже подходили к Куан Хе, когда она увидела, как Гарик машет ей рукой. Она скромно улыбнулась от радости, но тут же развернулась и побежала за здание.

— Куда это она? — спросил Гарик.

— Кто?

— Хайнан. Она стояла вот там, а когда я ей помахал, сразу убежала.

— Блин, Гарик, ты никогда не изменишься. Нас сейчас отчитают, а ты все по девушкам, — закатывая глаза, сказал Фил.

— Ну что я сделаю, если нравлюсь людям? — с улыбкой ответил он.

— Это да. Чего-чего, а харизмы у тебя, друг, дай бог каждому. Так что давай, прояви ее в полной мере в отношении учителя Хе.

Гарик и в самом деле был весьма обаятельным и общительным, в отличие от Фила. За первую неделю в деревне он познакомился и завел дружеские отношения чуть ли не с каждым двором, что, возможно, сыграло свою роль, когда в деревню начали заходить дикие животные. Он умудрялся влетать в толпу незнакомцев и уже через пару минут выпытывать у них практически всю информацию, вплоть до их постыдных поступков — настолько у него был подвешен язык, а добродушное лицо вызывало доверие. Однако в отношении учителя Куан Хе его харизма давала огромную трещину; казалось, он имел иммунитет к его словам и выражению лица с большими глазами, как у голодного кота.

Сейчас ситуация складывалась аналогично. Учитель стоял недовольный, словно ребята очень сильно провалились, и теперь им придется выслушивать нагоняй от него.

— Как ваши тренировки, младшие соученики? — начал он, как обычно, с небольшим официозом.

— Все супер, учитель! — слету ответил Гарик. — Я сегодня получил на три удара по голове меньше, и вроде даже нет сотрясения, как вчера.

— Соглашусь с Гариком, он сегодня весьма неплохо держался, — добавил Фил.

— Я прекрасно все видел. Это больше смахивало на барахтанье в земле, чем на тренировку, — Куан Хе был раздосадован, но причина его недовольства вовсе не в вялой тренировке. — Я уже довольно долго наблюдаю и считаю, что вам обоим не стоит зацикливаться только на катанах. Как бы долго и усердно вы ни тренировались, у вас не хватает одной детали.

— Эфира... — грустно ответил Гарик.

— Совершенно верно. И как бы я ни пытался, мои занятия медитацией и призывом к магии эфира не увенчались успехом. Вы все так же не чувствуете её силу.

— Может, у нас её попросту нет, учитель! — сказал Фил, опустив голову и медленно перебирая камешки под ногами. Он считал, что такими действиями подводит Куан Хе, который так много для них делает.

— Нет! Она есть в вас! Я это чувствую! Чувствует и природа вокруг нас. Чего стоит миграция животных из леса к младшему соученику Гарику? Я разослал письма по всем деревням и городам, и все дали идентичный ответ — такого никогда не было, и это мощная сила эфира. Но её сила не только в стали, а в том, что мне пока не суждено понять. Твоя же сила, младший соученик Фил, заключается в направлении металла, в усилении лезвий катан. Это чувствует и сам мастер меча Муген.

Парни выглядели озадаченно. Они не думали, что сейчас будет подобный откровенный разговор с учителем и до конца не понимали, к чему он всё это ведёт.

— Тогда чего нам не хватает, учитель Хе? — наконец спросил Фил.

— То, чего я не в силах дать в данный момент, — с прискорбием ответил он. — В связи с этим я попросил помощи у мастеров города Линьюань, и они согласились принять участие в вашем обучении. Корабль прибыл несколько минут назад и ожидает вас.

— Что?

— Мы уезжаем?

— Это временно, дорогие мои ученики. Там вас обучат основам и смогут помочь!

— Но учитель, мы не хотим уезжать от вас! — сказал Фил.

— Да, здесь так много новых знакомых и друзей, — поддержал Гарик, оглядываясь по сторонам.

— Это всего на несколько месяцев, и это ради вашего блага. Кроме того, я все же поеду с вами и буду следить за вашим обучением, так что от моих наказаний вам не скрыться. А теперь у вас есть пару часов, чтобы собрать вещи. Мы с капитаном будем ждать вас на борту корабля.

Эта шутка слегка разрядила обстановку, и слегка усмехнувшийся Куан Хе отправился к себе, чтобы дать последние указания своему заместителю. Парни переглянулись и решили не тратить время попусту, чтобы успеть попрощаться со всеми, кто им был дорог.

Фил направился к Мугену, а Гарик — к той, чьи глаза постоянно смотрели из укромных мест, заставляя его сердце биться быстрее, как и её собственное. Он хотел напоследок увидеть Хайнан.

Мастер меча всё ещё находился на тренировочной площадке и продолжал следить за учениками, время от времени поправляя их и давая указания. Его слова были столь же грубыми, как и взгляд. Его и без того жуткое лицо становилось ещё страшнее, когда он пытался улыбаться, а делал он это всегда не в тему и под странным наклоном лица.

— Учитель Муген, я пришёл попрощаться с вами и сказать спасибо за ваши тренировки! — подойдя с боку, Фил поклонился, как его учил Куан Хе.

— Вы ещё вернётесь, и тогда мы продолжим обучение, — ответил Муген, даже не повернув голову и не отвлекаясь от занимающихся учеников.

— Да... это... Но всё же вы много сделали для нас, и я не мог просто так уйти, — произнёс Фил, но Муген не обращал внимания на его слова. Не желая отвлекать и вызывать на себя немилость, он развернулся и уже начал уходить, когда почувствовал руку учителя на своём плече.

— Я говорю это крайне редко, но у вас талант к мечу. Вы за столь короткий срок смогли догнать и обогнать тех, кто учится десятилетиями. Это многого стоит, младший соученик Фил. И надеюсь, когда вы вернётесь после обучения из города водопадов, я смогу сразиться с вами в полной силе. Учитесь, познавайте тайны и превзойдите обоих своих учителей — это будет вашей благодарностью и нашей гордостью!

Не оборачиваясь, чтобы не выдать неуважение, Фил кивнул в знак согласия и направился в хижину. Это было его обещание перед учителем Мугеном.

Гарик, в свою очередь, никак не мог найти Хайнан. Быстро переодевшись в чистую одежду, он отправился в её лавку, которая одновременно служила местом приёма больных. Это была одноэтажная хижина в архитектурном стиле древнего Китая. Все дома в деревне были подобного строения и стали обыденными для ребят, хотя вначале, после каменных джунглей мегаполиса Москвы, эти домики казались далёкой экзотикой.

Ворвавшись в комнату, он несколько раз окликнул её, но ответа не последовало. На секунду он задержался, чтобы напоследок рассмотреть это уютное помещение: деревянный пол, небольшой прилавок у дальней стенки и куча ящичков с лечебными травами. Травы источали приятные эфирные масла, создавая иллюзию нахождения на огромной цветущей поляне. Несмотря на силу исцеления, многие болезни и незначительные травмы она лечила по старинке, ибо сила эфира не бесконечна и требует восстановления. Она была осторожна и прибегала к ней только в определённых ситуациях. Всему виной был горький опыт, который постиг Хайнан пару лет назад. Она систематически применяла магию эфира даже при занозе, а к вечеру, когда её силы иссякли, к ней принесли умирающего охотника, на которого напал огнегривый мангуст. Но как бы она ни пыталась излечить бедолагу, истощённого эфира не хватило. Охотник умер на пороге её дома, и с тех пор она решила не тратить силу понапрасну.

Гарик не знал, куда идти и где искать её, поэтому просто стоял в размышлениях. Но его мысли перебила проходящая пожилая старушка, живущая рядом.

— Хайнан ушла к запруде, чтобы собрать цветы лотосов, — сказала добродушно старушка и тонко улыбнулась, словно понимая, зачем он её искал. — Поспеши, и обязательно её там нагонишь.

Ничего не отвечая, а только мельком поклонившись, довольный и улыбающийся Гарик рванул по дорожке, поднимая клубы пыли. За эти месяцы его рыжие волосы слегка подросли и уже начинали падать на глаза, то и дело мешая обзору во время бега, но срезать их запретил Куан Хе. Он сказал, что когда придёт время, они заплетут хвост. При этом парни каждый раз слышали разные слова в отношении этой прически. Куан Хе называл это бянь-фа*, в то время как Муген — мотодори*. Но оба эти слова для ребят были непонятны, и даже сейчас их смысл ускользал от них, как и сила эфира. По некоторым причинам даже некоторые растения звучали схоже, но всё же иначе в этом мире, что парни также связывали с игрой эфира.

Дорога до искусственного водоёма была не такой длинной, поэтому Гарик добрался к нему очень быстро. Вся природа в этом мире завораживала своей красотой. Деревья возвышались над водоёмом, словно защищая его. На их ветках щебетали птицы с разнообразным оперением, которые не реагировали на проходящих рядом людей. Раздвигая очередные ветки, он наконец-то увидел её.

Кристально чистая вода отдавала своим изумрудным оттенком. Солнечные лучи, изредка пробивавшиеся через тенистые кроны деревьев, играли на водной глади, словно в танце, то и дело бросая блики в глаза Гарика. Он щурился и прикрывал глаза рукой, пытаясь рассмотреть Хайнан сквозь пальцы. Она стояла по пояс в воде, в поисках подходящих цветов лотоса. Они были повсюду: белые, розовые, красные — на любой вкус и размер. Рядом у берега разрослись целые заросли, создавая непроходимую зону. Казалось, это были ворота в рай, настолько был чарующий пейзаж и запах, который издавали лотосы. Но Хайнан не спешила их срывать. Она медленно проводила тыльной стороной руки по каждому цветку, каждому лепестку, а затем, наклонившись, вдыхала их аромат и продолжала свой поиск.

Гарик стоял позади большого клена, облокотившись на него руками и прикрываясь его стволом, пытаясь быть незаметным для неё. Он не хотел прерывать её за этим таинством и молча наблюдал за ней с улыбкой на лице и влюблёнными глазами. Она была одета в серую рубаху без рукавов, а её повседневная одежда лежала на берегу, видимо, заблаговременно снятая, чтобы не испачкать её в воде. Волосы, которые то и дело расплывались в кристальной воде, создавали иллюзию, будто летают в воздухе.

В какой-то момент Хайнан повернулась в сторону Гарика, который в ту же секунду неуклюже попытался спрятаться, что вызвало у неё лишь улыбку. Он ещё несколько секунд пытался оставаться незаметным, надеясь, что его не заметили. Хайнан, в свою очередь, развернулась и направилась к следующему цветку, тихо начав напевать песню:

Лототосы в воде расцветают,

Красота их в душе остается.

Я лототосы собираю,

Мысли мои к тебе возвращаются.

Мой возлюбленный, моя мечта,

Ты в сердце моем навсегда.

Пусть лототосы нас объединят,

И любовь наша не угаснет.

Я вижу в каждом лепестке твою улыбку,

Твое тепло и нежность, что греют меня ночью.

Ты - мой маяк в темноте, ты - моя звезда,

Ты - моя мечта, ты - мой смысл бытия.

Лототосы в моих руках, как любовь в моей душе,

Ты - мой свет в ночи, ты - мое счастье.

Пусть наши сердца бьются в такт, как волны в озере,

И наша любовь будет вечной, как эти цветы

Её голос звучал мелодично и мягко, отражаясь от водяной глади и придавая ему чарующий эффект. Такие голоса могли звучать разве что у русалок, которые манили своими песнями. Подобно морякам, Гарик осторожно выглянул из-за дерева. Хайнан стояла к нему спиной, продолжая своё пение. В этот момент он перестал воспринимать смысл слов песни и услышал непонятные ему фразы, которые, тем не менее, придавали ей ещё больше красоты и экзотики.

Хайнан не просто так стояла на месте, водя руками по очередному лотосу. Она надеялась, что Гарик поймёт её намёк и наберётся смелости подойти к ней. Она наклоняла голову то в одну сторону, то в другую, пытаясь мельком увидеть его взгляд на берегу. Её сердце билось в ужасном темпе, всё естество кричало ей: «Развернись!» Но она продолжала противиться своим порывам.

Гарик уже полностью вышел из укрытия и лишь левой рукой удерживался за ствол дерева. Его сердце также начало биться быстрее, но он всё ещё не решался войти в воду. Несмотря на свою привлекательную внешность и харизму, позволяющую ему легко находить друзей в любой компании, ему откровенно не везло в любви. Он был неуклюжим до невозможности. Его словно сковывали цепи, не позволяя говорить: он становился дерганным, постоянно заикался, а однажды даже попросту сбежал с свидания.

Сейчас он чувствовал себя совсем не так, как раньше. Не было страха первых свиданий, но он всё равно продолжал стоять у дерева. Он прекрасно знал, сколько предложений получала Хайнан и что все они были отклонены. Тогда на что же мог рассчитывать он? Чужестранец, у которого за душой нет ничего: ни денег, ни имения, ни земли. Он жил исключительно благодаря покровительству владыки Эльдора. А к тому же у него даже не было связи с эфиром, которая здесь была самой главной валютой для людей.

Его начали одолевать сомнения, заставляя сделать шаг назад, но тут же в голове у него прозвучали слова учителя, произнесённые в тот день, когда Гарик начал говорить, что у него никогда не выйдет сражаться на катанах:

— Наш мозг воплощает всё, о чём мы думаем и во что верим, принимая это за истину. Если ты уверяешь себя в своей неспособности, мозг начнёт адаптировать твоё тело под эту установку. Но если ты убедишь себя в успехе и наконец поверишь в свои способности, то и мозг откроет твои серые зоны для выполнения этой установки. Наши фантазии могут влиять на тело и дух, словно поставленная цель уже достигнута. Изменив убеждения, ты сможешь изменить своё восприятие мира! Верь, что ты достоин любви и успеха в своём деле, и ты не заметишь, что мир не такой сложный, когда не строишь преград.

Гарик улыбнулся и поднял блестящие надеждой глаза. В голове он тихо поблагодарил учителя и решил, что лучше сделать шаг и получить отказ, нежели мучиться всё последующее время.

Его взор упал на красивый трёхцветный лотос, который был прикрыт листьями. Лепестки выглядели мягкими и шелковистыми, слегка загнутыми наружу, что придавало цветку дополнительную объёмность и элегантность. Каждый лепесток был украшен тонкими прожилками, добавляющими текстуру и глубину. Он, словно судьбой, раскрылся именно в этот день и этот час. Был скрыт от взоров всех вокруг, и только рост Гарика, его положение у дерева, позволили разглядеть этот прекрасный цветок.

— Идеально, — сказал он и медленно начал заходить в воду, пытаясь не создавать лишних звуков, чтобы не выдать себя.

Сделав несколько шагов, Гарик неуклюже плюхнулся по пояс в воду и выругался про себя. Ясное дело, это не могло остаться незамеченным для Хайнан, которая рассмеялась, но продолжала стоять на своём месте, не подавая виду. Она понимала, что Гарик пытался не показывать себя, поэтому и молчала, разглядывая лотосы. Едва удержавшись, чтобы не упасть, Гарик на секунду застыл, убедившись, что она не развернулась, и продолжил двигаться к лотосу.

Он аккуратно отодвинул зелёные листья и увидел, что цветок был ещё более прекрасным, чем казалось. На ощупь лепестки оказались нежнее, чем он ожидал, а бархатистая поверхность добавляла ещё больше мягкости. Он сорвал его с нежностью, боясь, что лепестки оторвутся и вся красота рассыпется на воду, но этого не произошло.

Он был идеален. Всё в этом моменте было идеально для Гарика. Прошлая дрожь в ногах и бешено бьющееся сердце исчезли мгновенно, как только он сказал себе, что сможет это сделать. Подняв глаза от лотоса, он увидел, что Хайнан развернулась и смотрела прямо ему в глаза. Слегка улыбнувшись, он сказал себе: «Отступать уже некуда», и медленно начал двигаться к ней через воду, придерживая цветок обеими руками у сердца.

Расстояние между ними было всего пять-шесть метров, но казалось непреодолимым. Время, словно по приказу эфира, начало замедляться с пугающей скоростью. Он смотрел в карие глаза Хайнан, которые были обращены к нему. Он заметил, как она также начала медленно двигаться в его сторону. Она двигалась грациозно и ровно, несмотря на каменистое дно озера и сопротивление воды; кончики её пальцев слегка касались воды, создавая тонкие волны, которые расходились в разные стороны.

Они остановились лишь тогда, когда приблизились друг к другу вплотную; между ними остался только цветок, который касался их обоих.

— Я хотел сказать...

Гарик начал говорить, но Хайнан сразу приложила свой палец к его губам и, улыбнувшись, покачала головой. Он ответил ей улыбкой и молча кивнул. В тот момент слова были лишними. Они оба поняли, что их чувства к друг другу взаимны, а для таких моментов искренности слова не нужны. Гарик молча отодвинул её волосы с лица, приподнял цветок и вложил его за левое ухо. Его рука нежно скользнула по её щеке и задержалась там всего на секунду. Этого было достаточно, чтобы Хайнан закрыла глаза и немного приподняла голову. Гарик приблизился к ней и нежно поцеловал её в губы. Поцелуй был коротким, но невероятно чувственным и нежным. Он был для обоих со сладким вкусом ожидания.

Отстранившись всего на несколько сантиметров друг от друга, они открыли глаза и улыбнулись. Всё было ясно и без слов. Они любили друг друга, и эти чувства были взаимны.

Несмотря на летний месяц, ночи уже становились холодными, и вода в озере постепенно остывала, поэтому длительное пребывание в ней стало некомфортным. Через несколько секунд Гарик, взяв за руку Хайнан, направился к берегу, потянув её за собой. Они вышли как раз у того самого дерева, за которым прятался Гарик, и там, в обнимку, просидели на влажной земле порядка часа, молчаливо вглядываясь в кристальное озеро.

Но времени было слишком мало для них. Гарик понимал, что его уже ждут, и ему следует уходить на неопределённое время.

— Я сегодня уплываю, — наконец нарушил он молчание.

— Я знаю. Я видела корабль ещё утром. Его флаги я узнаю из тысячи. Вы отправляетесь в город водопадов на обучение.

Слова Хайнан звучали спокойно и понимающе. Она встала с земли и подошла к воде, всматриваясь в лотосы. Несколько секунд Гарик сидел, не зная, что ему делать, но, набравшись решимости, встал, обнял её за талию и приблизился к её уху, тихо прошептав:

— Дождись меня.

Хайнан не обернулась. Эти слова звучали эхом в её голове, а к глазам подступали слёзы. Она понимала, что если обернётся и он увидит их, то не уплывёт и останется вместе с ней. Но так она не могла поступить, зная о его предназначении. Не оглядываясь и не подавая виду, она ответила:

— Я дождусь тебя, любовь моя.

Гарик поцеловал её в шею и, развернувшись, ушёл быстрым шагом в сторону деревни. Природа словно говорила ему остаться с ней хоть на минуту. Его останавливали ветки, постоянно бьющие по лицу, и корень дерева, за который он зацепился ногой, но он продолжал удаляться от Хайнан. Идти было минут пятнадцать, и ещё нужно было захватить вещи, но всё, о чём он мог думать, — это об оставленной им девушке на берегу озера.

К тому моменту, как Гарик вышел к деревне и забрал свои вещи из хижины, корабль уже готовился отчаливать. Единственное, что его задерживало, — это бегущий изо всех сил рыжий парень.

Судно было выполнено в традиционном стиле XVII века по типу брига. Построенное из ярких коричневых пород дерева, оно имело высокие борта и две мачты, на которых уже спускали бушприт. Паруса, сшитые из белой ткани, были украшены сложными узорами, напоминающими мифических существ неизвестных морей. На вершине мачты под ветром развевался красный флаг. Под этим флагом плавали представители города водопадов.

Корабль стоял на якоре и был привязан к причалу прочными канатами. Местные жители заканчивали загружать на борт товары. Некоторые моряки поднимались по вантам к реям, чтобы развязать паруса, другие проверяли оборудование. На корпусе корабля были выгравированы фигурки драконов и других мифических существ, что придавало ему уникальный и магический вид.

Хотя время ещё не поджимало, Гарик разглядел на палубе Фила и мрачного учителя Хе, которые давно ждали его. Как только Фил увидел его, он сразу же сообщил что-то учителю, который обратился к капитану. Капитан корабля кивнул в ответ, и все на палубе ускорились с молниеносной скоростью.

Всего через пару минут Гарик уже поднимался на борт корабля. Как только он спрыгнул с трапа, деревянные доски на палубе под ним легко скрипнули. Он выпрямился и полной грудью вдохнул воздух с улыбкой, словно вдыхая свободу после заключения. Хмурый Куан Хе продолжал стоять и сверлить его взглядом. Учитель умудрялся без слов наказывать своих учеников лишь одним взглядом, словно оттачивал это мастерство не один десяток лет.

— Надеюсь, у тебя были веские причины опоздать на свой же корабль! — сказал учитель, наконец, как только Гарик подошёл к ним на палубе.

— Да... э... я это... помогал Хайнан на озере лотосов собирать цветы, — в словах Гарика звучала неуверенность, явно указывающая на его ложь. Он пытался скрыть это ещё более глупыми жестами: то почесывал затылок, то смотрел на паруса и флаг штока корабля.

Куан Хе всё понял сразу. Влюблённого видно издалека, даже если он тщательно скрывает свои чувства. Сияющий Гарик, стоящий напротив, даже не пытался это скрыть. Помотав головой, Куан Хе развернулся и направился на квартердек, где у штурвала капитан уже раздавал приказы.

— Что случилось, Гарик? — с ухмылкой и нескрываемым интересом спросил Фил. Собственно говоря, он уже догадывался, какие чудеса могли твориться на том озере, но решил, что товарищ должен рассказать всё сам.

— Я признался ей, — улыбка ещё больше распласталась на лице Гарика, и он слегка покачивался на пятках вперёд и назад. Фил уже догадывался о следующем вопросе, но всё же решил его задать, потому что всё лицо Гарика указывало на желание ответить.

— Не томи душу. И?! Что она ответила?

— Она чувствует то же самое, что и я, Фил, — сейчас Гарик больше походил на подростка-девушку, радующуюся от капли внимания своего юного кумира, нежели на воина-мечника из другого мира. Он попытался обнять Фила, но тот вовремя отступил, выставив руку вперёд.

— Ну блин, ты чего? — воскликнул Гарик, недоумевая.

— Девушку свою будешь при всех в обнимашки тянуть, — ответил Фил, как отрезал. — А тут мы на корабле среди моряков, так что свои рученьки держи при себе. Тебя долго не было, дошло до секса?

— Какой же ты всё-таки грубый и бестактный! Я тебе говорил? Нет, не дошло, — раздосадовано произнёс Гарик и подошёл к борту корабля, уперевшись руками в перила. Они выглядели весьма твёрдыми, но на ощупь были мягкими, словно недавно заменёнными на новые. — Мы просто сидели и обнимались, и, если честно, мне этого хватило. Впервые за столько времени я рад, что попал сюда, и чувствую, что она — та, с кем я хочу связать свою жизнь.

Его слова стерли улыбку с лица Фила. Его озарила мысль, которая до этого не приходила ему в голову. Всё это время, когда Гарик рассказывал ему о своём увлечении, он считал, что это всего лишь лёгкая привязанность и больше, чем интрижка, быть не может. Но сейчас перед ним была ситуация, когда его друг влюбился по уши в девушку, которая взаимно влюблена в него. Несколько секунд, помедлив, он добавил уже серьёзным голосом:

— Ты же помнишь, что мы чужие в этом мире? Наша цель никак не поменялась! Мы должны найти путь домой и вернуться к семьям!

— А что если это невозможно, Фил? — обернувшись к другу, начал говорить Гарик с взглядом взрослого и рассудительного человека, которого за ним никогда не наблюдали! — Я не спорю, что наша цель не изменилась, и мы продолжим искать способ вернуться. Куан Хе обещал нам помочь чем сможет. Но что, если мы не найдём его? Что если на его поиск уйдёт не один десяток лет? Я не хочу потратить жизнь впустую, Фил. Хочу любить и быть любимым. Хочу просто жить так, как мне будет хорошо! Создать семью. Такого всегда хотели мои родные. Да и если мы найдём способ вернуться домой в ближайшее время, я не уверен, что вернусь вместе с тобой.

— Что ты такое говоришь, Гарик? Мы же команда! — воскликнул Фил, чувствуя, как в груди у него закололо от страха. Впервые за столько лет он услышал от друга мнение, которое категорически отличалось от его собственного, и это напугало его. Мысли о том, что он может остаться один, терзали его.

— Команда, да, — тихо ответил Гарик, глядя вдаль на бескрайнее море. — Но разве это значит, что я должен забыть о своих чувствах? Я не могу просто игнорировать то, что чувствую.

Фил, почувствовав, как его собственные страхи начинают накрывать, попытался сохранить спокойствие. — Я понимаю, что у тебя есть чувства, но мы должны думать о том, как вернуться домой. Это наша главная цель.

— И что, если мы не вернёмся? — резко перебил Гарик, его голос звучал решительно. — Я не хочу провести всю жизнь в поисках пути назад, если у меня есть шанс быть счастливым здесь и сейчас.

Фил замер, не зная, что ответить. Он понимал, что Гарик прав, но страх потерять друга и остаться в одиночестве давил на него.

— Команда, это точно. Мы всю жизнь были вместе, друг, и останемся вместе. Но я не вернусь домой. Мне хорошо здесь. Это то место, где я и должен быть. Надеюсь, ты это поймешь и, может быть, почувствуешь похожие чувства.

После этих слов Гарик отвернулся от Фила и продолжил всматриваться в хижины у берега в надежде увидеть Хайнан, которая могла бы прийти его проводить. Внутри себя он понимал, что это самая плохая затея — надеяться, что она поплывет вместе с ним. Или что он останется, но надежда хоть мельком увидеть её всё еще тлела в его сердце.

Фил же был ошеломлён откровением своего друга. Ему понадобилось несколько минут, чтобы расставить все точки и понять, что только что произошло. Они дружили всю свою жизнь. Гарик всегда следовал за ним, и вот сейчас он терял контроль над своим другом. Конечно, в глубине души он был рад, что Гарик нашёл себе любимую и место под солнцем, но сам факт, что его друг станет самостоятельным и независимым от него, приводил Фила в ужас.

Оправившись от первичного шока, Фил, ничего не говоря, с сердитым лицом и дергающимися мышцами лица, жестким шагом направился на квартердек, где капитан общался с учителем.

Подойдя к румпелю, Фил сложил руки на груди, облокотился к борту корабля и нахмурился. Он всё еще прокручивал в голове слова Гарика и думал, как действовать в этой ситуации. Мельком даже проскочила мысль настроить их друг против друга, ведь Гарик всегда был подвержен влиянию Фила, и это могло сыграть на руку.

— Ему, конечно, будет очень больно, и потом придётся собирать его по кусочкам. Он может меня возненавидеть, но это лучше, чем потерять его насовсем, — бормотал он себе под нос, когда к нему подошёл учитель.

— Даже без эфира видно, как темная аура бушует вокруг тебя, младший соученик Фил, — произнёс Куан Хе, как всегда, прав. — Что тебя беспокоит?

Фил хотел выложить всё сразу, не подумав, но его ответ, к счастью или к горю, прервал доклад капитана, который снова подошёл к учителю.

— Владыка, мы готовы к отплытию по вашему приказу.

— Тогда отчаливаем, капитан Кан, — сказал в ответ учитель и благодарно кивнул ему. Капитан, в свою очередь, отсалютовав Куан Хе, отправился на палубу корабля.

— Всё же он меня пугает своей внешностью, — заметил Фил, всматриваясь в уходящего вниз по палубе капитана. Капитан действительно не был самой привлекательной личностью. Ему было слегка за тридцать, но его волосы были не по возрасту длинными и местами седыми. Хмурым чертам лица придавали изящество небольшая бородка и тонкие усы. Лицо было покрыто разнообразными шрамами, а на левой руке не хватало трёх пальцев. Кроме того, он сильно хромал на левую ногу, словно под одеждой пряталась вовсе не нога, а деревянная культя. Одет он был в стандартные одеяния моряков синего цвета, поверх которых крепился красный плащ с золотыми креплениями как символ статуса капитана, и двумя странными круглыми знаками отличия.

— Не суди, младший соученик Фил, человека по его внешности, а суди по его поступкам и умыслам. Даже самый прекрасный в мире цветок может убить своим нектаром! А самая мерзкая на вид трава спасёт от смертельной болезни! — ответил на его слова Куан Хе. — Капитан — выдающийся воин и настоящий лидер своего народа. Его обезображенное, по твоим суждениям, тело — это результат того, что он боролся с морским чудовищем.

— Правда? — неуверенно спросил Фил. — Расскажите?

— Это случилось много лет назад, когда ему только в первый раз дали командовать кораблём. Они шли маршрутом в южные земли через море Ойг. И вот в одном из путешествий они наткнулись на огромного спрута, известного как Морской Титан. Он не один десяток лет терроризировал те воды. Его тело состояло из множества щупалец, каждое из которых было толще ствола большого дерева. Щупальца были покрыты острыми шипами, способными пробить любую древесину. Морской Титан был ужасным созданием и обладал огромной силой и ловкостью. Говорили, он поднимал корабли из воды и швырял их на скалы. Его глаза горели красным светом, будто само море извергало вулканы лавы. А в морском тумане он сводил моряков с ума, часами преследуя беззащитные корабли, попавшие в штиль. Ходили слухи, что он использует свои щупальца, чтобы создавать огромные волны, которые обрушиваются на береговые линии, вызывая разрушения и хаос.

Пока Куан Хе рассказывал историю, корабль начал своё движение, попутно качнув зазевавшегося Фила. Учитель заметил, что прошлая злость ученика уже стихла, когда он услышал начало истории.

— Когда видишь такое чудовище, что больше твоего корабля, мимо воли на тебя падает паника и покидает надежда, — продолжил Куан Хе. — Это, собственно, произошло почти со всеми членами экипажа. Спрут то и дело бил своими огромными щупальцами по кораблю, ломая мачты и срывая паруса, опрокидывая зазевавшихся моряков в воду. В какой-то момент он схватил нескольких людей и попытался ими поживиться. Но в этот момент капитан Кан, единственный, кто не пал духом, вооружённый только катаной и магией эфира, накинулся на чудовище. Его катана снова и снова врезалась в плоть чудовища; даже усиленная магией эфира, она пробивала его толстую кожу только изредка. Кровь лилась на палубу и в воды моря, но битва не стихала. В один из моментов спрут схватил капитана и затянул его прямо в свой рот, кишащий острыми, как лезвие меча, зубами. Но даже там Кан продолжал сражаться, нанося удар за ударом. Наконец, чудище выплюнуло его из своего рта, и израненный капитан уплыл прочь от повреждённого корабля.

— Я не знал, — с досадой произнёс Фил.

— Тогда я спас семьдесят пять человек экипажа и пассажиров, но лишился нескольких пальцев и получил изуродованное лицо, — вдруг раздался голос капитана. Он стоял сбоку от Фила, который, развернувшись к Учителю, вовсе не заметил, что творится вокруг него. — Я не жалею, ибо это была моя ответственность вернуть их домой в здравии и целости. Однако, юноша, не слушай байки: это чудище было не двадцать метров в длину и высоту, максимум восемнадцать. Хе-хе-хе-хе.

Рассмеявшись, капитан хлопнул Фила по плечу и вернулся к штурвалу. В тот момент парень внял словам учителя о мнимости внешнего вида: пока ты не узнаешь судьбу человека, о его жизненных препятствиях нельзя судить шаблонами. Он вспомнил всё, над чем смеялся во время жизни в Москве. Люди без определённого места жительства тогда вызывали у него лишь отвращение, даже зная, что с ними могло случиться. Вот, например, с виду приличная женщина лет шестидесяти спит на лавочке. А что если её просто выгнали из дома непутёвые дети или мошенники захватили её жильё?

Парень лет двадцати пяти рыдал за хлеб, стоя на Бородинском мосту. Проходя мимо зимой, он лично назвал его хлюпиком и очень громко, чтобы тот услышал. Обернувшись, молодой человек одарил его осуждающим взглядом и отвернулся, продолжая ронять тяжёлые слёзы горя на ледяную реку Москву. Тогда это казалось смешным, но не сейчас. А что если он тогда потерял кого-то из родных или близких? Эти мысли повергли Фила в ужас.

— Сколько же я мог нанести, сам того не ведая, вреда людям, которых даже не знал? — сказал он вслух испуганным голосом. — Как теперь жить с этим, учитель?

— Мы не в силах изменить прошлое, дорогой ученик, но мы можем извлечь из него урок! Смотри на события прошлого как на символ важных уроков! Не повторяй те же самые ошибки, и это станет лучшим способом создать твоё идеальное будущее, где ты не будешь приносить боль другим!

— Но они навсегда останутся в моей памяти.

— Память создана вовсе не для того, чтобы хранить прошлое, а чтобы дать нам возможность предугадывать будущее. Каждый из нас использует память по-разному, и как только ты научишься пользоваться ею как инструментом выживания, ты сможешь принимать решения в критических ситуациях очень быстро.

Фил стоял в замешательстве, но понимал, что Куан Хе прав. Подойдя к штурвалу, он посмотрел на палубу, где продолжал стоять Гарик. В одну секунду он осознал, что его друг просто хочет быть счастлив. В его жизни было так мало моментов, когда он был искренне счастлив, что разрушать это было бы попросту несправедливо. Это было бы эгоистично со стороны Фила, который боялся таких перемен. Откинув эти мысли в сторону, Фил пообещал себе не мешать товарищу и жить по течению судьбы, а потом уже судьба сама решит, идти им единой дорогой или разойтись.

Разобравшись с мыслями, Фил спустился по лестнице и встал рядом с другом, слегка толкнув его в плечо. Гарик развернулся и, прищурившись одним глазом из-за яркого солнца, улыбнулся. Фил ответил взаимной улыбкой, и, развернувшись к реке, они наблюдали за удаляющейся на горизонте деревней. Через пару недель они прибудут в город водопадов, где начнут своё обучение.

— Эй, салаги! — в спину им ударилась швабра и пустое ведро. Развернувшись, они увидели пухлого и низкого старпома, который смотрел на них пристальным взглядом. — Если вы считаете, что попали на корабль просто так и это плавание будет для вас отдыхом, то вы сильно ошибаетесь! А теперь берите швабры в руки и вперед — драить палубу, чтобы я в отражении дерева видел своё лицо!

Обескураженные парни одновременно посмотрели на учителя, который, заметив их взгляды, заложив руки за спину и громко насвистывая песню, начал уходить в каюту капитана.

— Бегом, или я выкину вас за борт посреди моря!

Глава 8

30 день месяца чарующих морей 2045 года, континент Катрай, оазис Алморак

Расположенный посреди бескрайней пустыни, оазис Алморак являлся символом жизни и надежды. Несмотря на свою удаленность от крупных городов, он был весьма процветающим селением континента Катрай. Все это стало возможным благодаря торговым маршрутам, которые проходили с западных, северных и южных земель на пути в столицу Бет-Катрай.

Центром оазиса, на удивление всем, был величественный водопад, падающий с высоких утесов и образующий кристально чистое озеро. Сам водопад исходил из пещеры, уходящей глубоко в скалы. Озеро служило своеобразным резервуаром для падающей воды. Центральная его часть была настолько глубокой, что дна не было видно. Считалось, что вода, падающая с водопада, снова уходит в глубину скалы, а затем при помощи магии эфира возвращается на вершину утеса через пещеру. Однако за более чем две тысячи лет никто так и не смог это доказать.

Вода в озере была настолько прозрачной, что можно было разглядеть каждую песчинку на дне. Как и положено в пустыне, где есть вода — там есть жизнь. Поэтому вокруг озера росли высокие пальмы, чьи листья то и дело шелестели на ветру, создавая ощущение прохлады.

Поселившиеся люди внесли некоторые коррективы в эту идиллию, расположив на окружающей территории свои поселения и озеленив оазис, создавая сады, наполненные экзотическими растениями и цветами. Каждое растение, с учетом человеческого невежества, было подобрано с удивительной скрупулезностью, чтобы не нарушить экосистему природы. Цветы источали ароматы, которые приносили покой и умиротворение странникам. Фруктовые деревья были привезены из других районов пустынь и служили источником пищи для населения.

В центре оазиса возвышался храм, построенный из белого мрамора и украшенный резьбой, изображающей сцены из древних времен. В отличие от других континентов, жители Катрая всегда чтили основателя мира и его учеников, и никогда не теряли память поколений, обучая детей истории прошлого. Храм издавна служил местом поклонения и обучения использованию эфира. Внутри храма располагались библиотеки, заполненные свитками и книгами, содержащими тайные знания их народа.

Ночью оазис преображался. От желтого клочка песков с небольшой зеленью он превращался в сияющий город, свет которого был виден на многие километры во все стороны. Всему виной такие растения, как кристалловидное дерево и эфирный кустарник. Листья этих растений в ночное время начинали светиться серебристым цветом из-за высокой концентрации магии эфира в них. Местные жители выращивали эти растения почти у каждого дома, тем самым используя их свойства вместо светильников. Любопытно, что эти растения обладают такими свойствами исключительно в этом оазисе. Все попытки выращивать их в других районах Катрая не увенчались успехом — растения просто не светились. В свое время магистры эфира сделали вывод, что эти земли обладают особой связью с эфиром, придавая уникальные свойства растениям. Здесь также обитали уникальные насекомые, такие как эфирные светлячки, которые освещали сады и сам оазис не хуже растений, создавая волшебную атмосферу. Весь оазис в ночное время становился как большой маяк для путников, которые могли заблудиться в бескрайних пустынях.

В первые дни, когда Фарук привез Курта и Фриду сюда, это место показалось им настоящим раем и чудесной страной. Но затем они столкнулись с реальностью выживания. Вернее сказать, с этим столкнулся Курт. Никто не обещал им палаты королей и бесплатную экзотическую еду. В пустыне нет места попрошайкам и нахлебникам — ты либо работаешь, либо голодаешь. А поскольку Фрида даже не пыталась менять свои повадки и не планировала работать, вся ответственность легла на плечи брата.

Фарук предложил им хоть и скромное, но все же бесплатное жилье у себя. Это была маленькая комната, больше напоминавшая каморку, где еле-еле помещались два спальника, в которых ночевали дети. Однако пропитание им приходилось добывать самим. Те деньги, которые рассчитывали охотники получить за добычу, оказались в несколько раз ниже ожидаемого. Когда они возвращались в оазис с охоты, на них налетела песчаная буря. В суматохе и сильном ветре они потеряли больше половины захваченных детенышей скорпионов, а вырученные деньги с тех, кого удалось продать, хватило лишь на компенсацию потерь и закупку ресурсов на новый поход. Следовательно, до новой охоты им приходилось зарабатывать каждый сам, кто чем мог.

— Курт! Где мой завтрак?! — недовольно пробурчала Фрида с самого утра, едва открыв глаза. Она нахмурила брови и сложила руки на груди. — Как вернемся домой, я обязательно все расскажу маме и папе. Они тебя тут же накажут за то, что ты издеваешься надо мной.

На самом деле Курт уделял почти все свое свободное время попыткам найти хоть что-то в виде заработка. В оазисе работы не было от слова совсем, и большая часть из нее была физической, а для ребенка найти подходящую по физическим возможностям работу было нереально. В результате им приходилось голодать по несколько дней. Фарук помогал чем мог, но даже он был не в лучшей ситуации.

— Сегодня завтрака не будет, — уставшим голосом сказал Курт и улегся на спальный мешок. Всю ночь он работал на приставном дворе, где содержались животные караванов, кормил их и убирал за ними навоз. Однако хозяин каравана обещал заплатить только когда будет уезжать из оазиса через две ночи.

— Так если нет завтрака, то почему ты лежишь? Немедленно вставай и найди мне еду! Сколько можно об этом говорить? — возмутилась Фрида и начала толкать обессиленного и дико уставшего Курта в бок ногой.

Проделки разбалованной и не знающей меры сестры в последние дни выходили из ряда вон. Она впадала в истерики, кричала на него, а два дня назад умудрилась съесть даже порцию еды, которую Курт оставил себе на утро. Она не испытывала ни капли сожаления о содеянном, а наоборот, обвинила его в попытке утаить от нее еду. Фрида всячески пользовалась добротой брата, который пытался защитить ее.

Спустя первый месяц пребывания, когда они столкнулись с первыми серьезными трудностями, видя бездействие Фриды и убивающегося в работах Курта, Фарук предложил выгнать ее из дома или продать в очередной караван. По правилам их земель старший брат имел право это сделать, если сестра находилась у него на иждивении. Тогда он объяснил это простыми законами пустыни и природы: выживать должен тот, кто умеет приспосабливаться, а те, кто не хочет и не способен, обречены на смерть. Единожды тогда Курт задумался об этом, но отринул предложение. Сейчас же в глубине души он начинал рассматривать этот вариант как весьма заманчивое предложение.

— Клянусь богом, если ты меня еще раз пнешь, я выволоку тебя за косу в пустыню и брошу на растерзание скорпионов! — вдруг закричал Курт, схватив ее ногу за лодыжку. Его глаза были полны злобы и ненависти, и это было оправдано. Вместо благодарности она то и дело отчитывала его и не давала ему отдыхать. Пока он вкалывал на недетских работах, она нежилась в лучах солнца или гуляла по оазису. — Если ты хочешь жрать, то выйди и нажрись песка, может, тогда ты закроешь свой рот и дашь мне поспать!

С этими словами он откинул ногу сестры в сторону с такой силой, какой у него никогда не было. Сестра перевернулась дважды через спину и ударилась о стену комнаты, схватившись за затылок. Глаза Курта в тот момент словно наполнились кровью, и, когда сестра заплакала, он даже не повел бровью. Развернувшись к стене, он укрылся покрывалом и попытался заснуть.

Фрида, осознав, что брат не шутит, выбежала в слезах из комнаты и, проскользнув мимо сидящего на стуле Фарука, рванула на улицу, подальше от дома. Он положил трость, которую так тщательно вырезал из дерева, на стол и направился в комнату Курта. Несмотря на то что он лежал спиной к двери, Фарук понимал, что юноша не спит, но все же молча стоял у входа, ожидая, когда тот заговорит первым.

— Скажите, уважаемый Фарук, ваше предложение о продаже моей сестры все еще возможно воплотить в жизнь? — не оборачиваясь, спросил Курт. Удивительно, но за последние месяцы он будто научился понимать, кто стоит рядом, даже не глядя на него.

— Я могу спросить, думаю, желающие найдутся, но ответь сперва себе: готов ли ты пойти на это?

— Вы же сами тогда это мне предложили, — ответил Курт, обернувшись к старику и с трудом усевшись, обхватив колени.

— Да, предлагал, юноша, но тогда я мало вас знал, а сейчас сердце старика видит больше, чем тогда его глаза, — старик сел рядом и протянул Курту стебель сахарного тростника. Он взял его, благодарно кивнув, и начал откусывать небольшие кусочки, пытаясь утолить чувство пропасти в желудке. — Ты любишь свою сестру, какой бы она ни была отвратительной по всем нашим меркам. Держу пари, если ее оставить с Самирой или Зайнаб, то уже к вечеру они ее остригут на лысо, а волосы продадут скупщику товаров. А на второй день они ее просто освежуют, как пустынного кабана, и съедят.

— Они на такое способны? — чуть не подавившись, испуганно спросил Курт.

— Сомневаюсь, конечно, но даже так, твоя сестра способна довести их до таких крайностей, — смеясь, ответил Фарук и похлопал Курта по спине. — Ты же в свою очередь держишься как никто. Но я хочу дать тебе очень важный совет: пока ты ее опекаешь, она никогда не будет самостоятельной, а ты не будешь свободным.

— И как мне поступить?

— Откажи ей во всем! Перестань потакать ее прихотям. Не делись с ней ничем.

— Но ведь она моя сестра! Как я могу так поступить? Откровенно говоря, для своего возраста она на удивление беспомощная.

— В южных землях, в районе гор Траквании, живут птицы — гармунские грифы. Они выталкивают своих детенышей из гнезда, когда те даже еще не сменили оперение. Эти детеныши абсолютно беспомощны, но необходимость в пропитании и спасении от угроз за короткий срок превращает их в настоящих повелителей тех краев. Магистры эфира в свое время проводили эксперименты, продолжая кормить и защищать таких птенцов в гнездах. И знаешь, что с ними случилось?

— Нет.

— Они так и не научились летать. В тот момент, когда родители выбрасывают своих птенцов из гнезда, они дают им возможность перестроить свое тело и мышление, шанс на будущее. Птенцы, оставшиеся в гнездах, прошли тот период и больше не смогли вырваться из них. Так они и погибли, не познав всей красоты полета. — Казалось, Фарук произнес нужные слова, чтобы до Курта дошла важная мысль, и это сработало.

— Я должен вытолкнуть ее от себя, чтобы дать возможность выжить нам обоим?

— Совершенно верно. Я не призываю тебя отвернуться от нее. Когда ей критически будет нужна твоя помощь, ты ей поможешь. Но, помогая ей, ты поощряешь ее беспомощность. Своими действиями ты делаешь ее зависимой от своей поддержки, вместо того чтобы дать ей возможность справляться самостоятельно. С каждым разом ты вовлекаешь ее в цикл зависимости, и тем самым утверждаешься в роли незаменимого объекта. Со временем это станет таким обыденным, что она потеряет возможность самостоятельно принимать решения без посторонней помощи. К тому же, постоянно опекая ее и потакая ее прихотям, ты закрываешь глаза на собственные проблемы, превращая ее потребности в суть своего существования. Настоящая помощь, которую ты можешь ей сейчас предоставить, — это не спасение, а поддержка и возможность идти своим путем. А теперь отдохни немного после полудня, у вас все еще занятия в храме.

Курт кивнул в знак согласия и улегся, чтобы немного поспать. Сон накрыл его практически мгновенно, стоило Фаруку выйти из комнаты. По приезду в оазис он договорился с магистрами эфира, чтобы те попытались обучить детей связи с эфиром. Удивленные подобному вызову, они охотно согласились, но вот уже почти три месяца они практически не продвинулись в этом деле. Несмотря на попытки, никто из детей так и не сумел воззвать к силе эфира, что ставило магистров в неловкое положение. Но в этих тренировках был и скрытый умысел.

Охотники не зря насторожились событиями, которые сложились еще на охоте. Подобные явления одинакового сна и их описание не сулили ничего хорошего. По поверьям тысячелетних древностей, это был злой рок, который необходимо искоренять всеми возможными способами, вплоть до уничтожения тех, кому приснился этот дурной сон. Детали знали лишь избранные магистры эфира, а население руководствовалось лишь изменившимися тысячу раз слухами.

На большинстве занятий дети сидели в медитации и погружались в глубокий транс, чтобы найти там связь с эфиром, но это было настоящей задачей для учителей. Курт был весьма усидчив, и работа с ним была несложной, в то время как Фрида постоянно отказывалась выполнять поручения и сидеть на одном месте. Когда её начали баловать разными мелкими сладостями ради тишины во время обучения, она и вовсе начала использовать это в своих целях. По сути, она перестала даже пытаться найти связь с эфиром и приходила на занятия лишь ради своей выгоды.

В итоге, через месяц усердных тренировок и медитаций, магистры все же смогли извлечь часть силы из Курта. Хотя связь с эфиром у него была по непонятным для них причинам разблокирована, они обнаружили, что он обладает поистине большой физической силой, сравнимой на данный момент с силой взрослого мужчины. По мнению магистров, когда удастся прорвать заслон блокировки, он может стать, при должном обучении, одним из самых сильных воинов континента за последние пару тысяч лет.

Но время шло, а с ним и надежды на то, чтобы сорвать заслон. В итоге его обучением занимался всего лишь один магистр, все еще надеющийся на положительный исход.

Многие магистры предлагали Фаруку отправиться с ребенком в столицу Бет-Катрай и просить аудиенции у пророка на горе Маль-Каратай, но он всячески открещивался от этой идеи. Причин для этого было много. Во-первых, финансовые трудности. Денег не хватало даже на поездку, не говоря уже о жилье, пропитании и пошлинах на самой горе. Паломники стекались на гору со всего континента и были вынуждены ждать там неделями, чтобы получить слова благословения или помощи от пророка. Это, в свою очередь, привело к капитализации и взиманию пошлин практически за все.

Во-вторых, Фарук знал, что сидящий там человек не является пророком, а лишь лживой имитацией. Много лет назад, будучи еще ребенком, он имел великую честь увидеть истинного пророка воочию. Тогда его прадед сказал, что пророк за шестьдесят лет с последнего посещения святынь в храме оазиса не изменился ни капельки.

Будучи ребенком, он не верил словам старика до тех пор, пока пророк не продемонстрировал свою истинную силу. Это было не просто мастерство эфира, а настоящее заклинание, которое до этого момента не видел юный Фарук. Пророк произносил странные слова на непонятном ему языке, а вокруг него бушевала настоящая стихия из потоков магии эфира. Тогда этот человек направлял, казалось, весь эфир мира в их озеро, словно очередной поток эфира с северных гор.

Но сдаваться Фарук не собирался и считал своим долгом помочь этим детям. Он передавал записки с каждым караваном в надежде найти тех, кто сможет помочь в этой проблеме, и надеялся, что хоть один человек откликнется. Тогда это казалось весьма неплохой затеей, о которой он в будущем не раз пожалеет.

Он вышел из дома, желая немного посидеть на скамейке у стены и поразмышлять, как быть дальше. Но едва переступив порог, он увидел идущего навстречу Рашида. Две недели назад тот уехал в Бет-Катрай, чтобы получить новые заказы на охоту и разузнать о последних новостях и официальной ситуации на континенте.

Слухи, которые последние несколько месяцев ходили через караваны, были весьма насторожительными. Говорили, что барьер местами дает сбой, и войска хуркасов совершают набеги на приграничные деревни. Некоторые утверждали, что видели странных существ на морских течениях в северных краях. Были даже слухи, что над центральным островом, соединяющим континенты, появилось огромное облако, которое в течение дня извергало разноцветные молнии, сотрясая своим громом земли в округе на десятки километров.

— Какое счастье снова тебя видеть, Рашид! — воскликнул Фарук, едва увидев своего названного сына. Улыбнувшись друг другу, они обнялись, похлопав друг друга по спинам.

— Да, да, да, я тоже рад видеть тебя, Фарук, в добром здравии, — ответил Рашид искренне, улыбаясь.

— Хе, с этим еще не поспоришь. Насколько успешным было твое путешествие? — спросил Фарук, жестом указав на скамейку и приглашая их сесть. Рашид не стал противиться, а после одобрительного кивка сел рядом с стариком.

— В целом весьма успешно, — кивнул он и слегка улыбнулся. — Мне удалось раздобыть несколько заказов. Один из них — охота на пустынных львов. Заказчику нужны трое живых взрослых львов или же щенок. Он желает использовать их на арене для развлечения населения.

— Хм... Любопытно, — отозвался Фарук, слегка почесывая свою бороду и размышляя. — Мы уже лет десять как не получали подобных заказов. Но в целом это куда легче, чем охота на скорпионов. А что с жалованием?

— Он обещает по пятьдесят тысяч рю за взрослого и по пятнадцать за малышей.

— Оу, весьма неплохие деньги! Они могут покрыть нам все расходы и потери после неудачи с бурей. А что еще?

— Второй заказ — те же самые скорпионы, но теперь исключительно для нужд армии самого эмира, — сказал он это с натяжкой и немного с недомолвкой.

— Вот это уже интереснее, — развернувшись лицом к Рашиду, заметил Фарук. — А что же случилось с теми двумя, которые были ему доставлены? Я, конечно, знаю, что он хотел заполучить пятерых, но другие охотники привели ему также по несколько подобных экземпляров.

— Они в целости и сохранности и сейчас проходят должное обучение, как и полагается. Но ему нужны еще.

— Сколько?

— Контракт открытый для всех, — эта фраза заставила Фарука выпрямить все мышцы лица, которые только что светились от предвкушения наживы. — Число не ограничено, как и число отрядов. Он скупит всех малышей скорпионов, которые привезут для него. И предлагает баснословную сумму — по двадцать тысяч рю за каждого.

— Открытый контракт и сумма в два раза выше, чем раньше? — глаза Фарука округлились, и казалось, вот-вот выйдут из орбиты. — И ты несомненно знаешь причину этого?

— Да, знаю.

— Это связано со слухами, которые ходят вокруг?

— Да. Но это вовсе не слухи, во всяком случае, часть из них.

— Мне не нравится твой тон, Рашид. Хватит ходить вокруг да около, расскажи, что происходит.

— В столице все очень напуганы. И это касается не только простого люда, но и всей аристократии вместе с эмиром. Они морализируют армию, проводят реформу для увеличения численности регулярных войск в три раза, возвращают на службу отставных полководцев и готовят закон о местных силах обороны.

— Столица готовится к войне? Что за муха укусила эмира? — удивленно воскликнул Фарук, не веря своим ушам.

— Это происходит не только в столице, но и во всех крупных городах Катрая.

— И против кого они собираются воевать? Наши земли тысячу лет живут в мире без серьезных конфликтов, чтобы создавать огромные армии.

— Против Империи Нова.

— Что? — каждое слово Рашида еще больше поражало Фарука, погружая его в удивление и непонимание. — Каким образом это может произойти? Нас хранит барьер, и... Слухи правдивы?

— Насколько можно судить, да. Мне сказали, что в землях Каршура три месяца назад пал барьер, и это дало возможность пройти людям как с одной, так и с другой стороны на соседние земли. Длилось это недолго, всего пару дней, но стало прецедентом. А еще пару недель назад подобный случай возник на южных землях с Эльдорой. По словам торговцев, южане с зеленого континента целую неделю находились в местной деревне, но затем барьер снова вынудил их вернуться в свои земли.

— Невероятно. А что касательно слухов про Остров Мудреца?

— Правда это или нет, я не узнал. Однако я слышал, что магистры эфира подсчитали, что барьер будет продолжать исчезать местами и с каждым разом все чаще и на более продолжительное время...

— И в конце концов он может просто исчезнуть, — перебил его Фарук. — Сколько у нас времени?

— Они считают, что не более двух лет.

— Помоги нам, всевышний. Поэтому они и готовятся к войне, чтобы, когда Империя Нова предпримет очередную попытку вторжения, быть готовыми.

— Совершенно верно. Однако меня беспокоит другое.

— И что же? — спросил Фарук. Прежде чем ответить, Рашид осмотрелся по сторонам и, приблизившись к старику, начал говорить шепотом.

— Я узнал про ориентировочные даты событий. Все они начались за день до того, как мы повстречали детей в том городе, — на секунду остановившись, он снова осмотрелся и продолжил. — Я долго размышлял об этом по пути сюда. Они не из нашего мира, и это факт. Они не могут призвать эфир, к тому же этот их странный сон и то, что они услышали скорпионов, явно как-то связаны с событиями, которые разворачиваются с барьером.

После этих слов наступила затяжная пауза. Фарук размышлял над услышанным, пытаясь найти доводы, чтобы опровергнуть сказанное, но ничего не приходило в голову. В словах Рашида была логика и справедливые мысли. Но при этом возникала дилемма — что делать дальше?

— Ты никому не говорил об этом? — наконец спросил Фарук.

— Разумеется, нет. В противном случае тут уже была бы стража эмира.

— Я думаю, ты прав, и дети как-то с этим связаны, но я не думаю, что они причина того, что барьер слабеет. Более того, я в этом уверен. Но возникает другой немаловажный вопрос: что нам с ними делать?

— У меня есть идея. Я пообщался с моим знакомым в столице и рассказал о детях, но не в деталях. Я сказал, что их родители из граничных земель погибли пару лет назад, и что, после этой травмы, они, прибившись к нам, потеряли возможность связываться с эфиром. Он очень заинтересовался и пообещал помочь им.

— Он ничего не заподозрил? Ему можно доверять?

— Разумеется. Он любитель всяких вызовов, и я считаю, что он может помочь. Во всяком случае, если не он, то никто другой на этом континенте не сможет. Поэтому, если ты дашь разрешение, я уже сегодня заберу их и отвезу в столицу.

Фарук снова погрузился в раздумья о том, как ему поступить. С одной стороны, за это время он привязался к детям и не хотел с ними расставаться. С другой стороны, он желал, чтобы они быстрее научились пользоваться эфиром. Но была и вероятность, что если о них узнают, то его могут обвинить в измене и выслать в Проклятую пустыню ради искупления вины. Подобное практиковалось на протяжении многих веков как способ реабилитации. Проклятая пустыня находилась на северо-востоке от Бет-Катрай и представляла собой бескрайние пески на тысячу километров, без единого оазиса. Приговоренных отправляли туда без оружия, продуктов и воды, считалось, что если они смогут пройти эту пустыню, то будут считаться чистыми перед Создателем и государством. Однако за все время существования этого наказания никому так и не удалось выйти из пустыни живыми.

— Хорошо, — наконец ответил Фарук. — Готовь скорпионов, сегодня вечером ты повезешь детей в столицу.

Рашид улыбнулся, молча кивнул в знак согласия и, встав со скамейки, двинулся по улице в направлении стоянки животных. Фарук провел его взглядом и собирался встать, как вдруг, повернув голову, увидел, что Курт стоит в полутени двери и вопросительно смотрит на него.

— Ты не спишь? — спросил Фарук, надеясь, что мальчик ничего не слышал.

— Я все слышал, — ответил Курт с озлобленным голосом.

— Все не так, как кажется, Курт. Ты не все понимаешь.

— Вы собираетесь от нас избавиться и отдать в чужие руки. Или все не так?

— Мы не можем вам тут помочь, пойми. Но есть человек, который может это сделать.

— А если нам плевать на эфир и вашу силу? — глаза ребенка начали краснеть и наполняться слезами, будто он вот-вот начнет плакать. Его чувства были понятны. Он только начал привыкать к этим людям и сейчас считал, что они его просто предают.

— Если ты слышал разговор, то понимаешь, что за вами могут прийти, если вы будете так отличаться от всех нас, особенно в оазисе. В Бет-Катрай есть представители других континентов, чьи предки жили задолго до событий двухтысячелетней давности, и вам будет там легче смешаться с толпой, чем здесь.

— Вы этими словами пытаетесь убедить меня или себя? — слова Курта пронзили Фарука, и у него не было что ответить. — Теперь я понял вашу историю про грифа. Но в отношении к нам вы просто избавляетесь от обузы.

После этих слов Курт выбежал из двери и рванул по улице в сторону водопада. Старик кричал ему вслед, но тот даже не хотел слышать. В голове у мальчика кружили мысли, как в буре эмоций. Он бежал изо всех сил, не обращая внимания на то, что забыл одеть обувь. Ноги ступали на раскаленный песок и бились о мелкие камни, принося нестерпимую боль. Но, несмотря на это, Курт продолжал бежать. Слезы катились по его щекам. Он чувствовал себя брошенным: сперва родителями, затем поведением сестры, а сейчас и самим Фаруком. Мимо него пролетали дома, деревья и прохожие, через которых приходилось пробираться, прилагая усилия.

Когда силы уже практически покинули его, он наконец остановился и, упав на песок, попытался перевести дух. Он оказался на берегу водоема у самого водопада. Спустя несколько секунд эмоции начали отступать, и он почувствовал ужасную боль в ступнях. Посмотрев на них, он увидел страшные раны, которые кровоточили. Боль нарастала с каждой секундой. Внезапно он задался вопросом, как можно было бежать с такими ногами и что делать дальше.

Осмотревшись мельком вокруг, он решил подползти к воде, до которой было всего пару метров. После нескольких неловких попыток он наконец добрался до водоема. Зачерпнув ладонями немного воды, он начал смывать кровь с ног и очищать забившиеся песком раны. Немного успокоившись и утерев слезы, Курт умылся и решил привести в порядок свои мысли. Несмотря на жару, ветер возле водопада был слегка прохладным и успокаивающим. Вода, падающая с приличного расстояния, создавала постоянный шум. Разбиваясь о водную гладь, капли образовывали легкий бриз, который освежал кожу, а рядом с водопадом, играя разными цветами, была видна радуга.

Наблюдая за этим, Курт решил попробовать применить те знания, которые ему дали в храме. Он сел на песок, аккуратно сложив побитые ноги крест-накрест, закрыл глаза и постарался сосредоточиться. Он гнал все мысли прочь из головы, стараясь сосредоточить внимание только на конкретном символе, чувстве или звуке. Спустя несколько попыток он понял, что лучше всего сосредоточиться на водопаде, на журчании его воды. И ему это удалось. Спустя пару минут он был полностью отречен от мира вокруг себя. Казалось, что даже боль от ран постепенно уходит в никуда. Досада и гнев отступали, а на их место приходило умиротворение.

Но внутри него еще что-то не давало покоя с тех пор, как они прибыли сюда. В этом миротворении, которое он представлял себе как бескрайнее белое пространство, вдалеке мельчила темная точка, которая то и дело звала его к себе. Постепенно в медитации этот голос усиливался, заполняя его голову, отодвигая на второй план концентрацию. В такие моменты Курт открывал глаза и не мог вспомнить, что заставляло его это сделать. Казалось, что именно это нечто мешало ему открыть дверь к силе эфира, буквально в паре сантиметров, преграждая путь. Но в этот раз он услышал и другой голос, который шептал так тихо, словно ночной светлячок, но все же различимо.

Просто не дай ему тебя напугать! Ты можешь противостоять ему! Создай барьер!

Он отличался от темноты: был мягким и добрым, ласкающим его уши. Курту удалось остановить нарастающий голос и темноту. В своем разуме он создал нечто подобное непроницаемому барьеру, об который темнота билась в тщетных попытках прорваться.

Прежде чем открыть глаза, Курт легко улыбнулся. Как только его веки раскрылись, из его зрачка выскочила мелкая искра эфира фиолетового цвета и тут же исчезла.

Отправляйся в предназначенную тебе судьбой дорогу на гору Мальдон. Там ты найдешь нужные тебе ответы. Там получишь силу.

Взгляд Курта припал на его ноги, которые уже не болели, и его удивлению не было предела. От прежних ран не осталось и следа. Все раны зажили в мгновение ока. Первичное удивление резко сменилось пониманием.

— У меня появилась связь с эфиром, — сказал он себе, улыбаясь.

Воодушевленный этим, он вскочил и рванул к Фаруку, чтобы сообщить об этом, надеясь остаться с ним. Но тут же вспомнил таинственные слова и понял, что должен сохранить все в секрете. Судьба требует от него действий, и он не посмеет от нее отвернуться.

Еще некоторое время он продолжал сидеть на берегу озера, любуясь невероятным видом, который стал ему родным за эти месяцы. После этого он не спеша направился обратно к дому Фарука.

Когда он вернулся, уже было далеко за полдень. У дома стояли Фарук, Рашид и Самира, которые молча смотрели на подходящего к ним Курта. Фрида, видимо, вернулась уже несколько часов назад и сидела на скамейке с опущенной головой. Судя по всему, ей уже рассказали о планах перевозки в столицу. Когда Курт подошел достаточно близко, она радостно вскочила и побежала к нему обниматься, но он остановил ее вытянутой рукой.

— Курт, они хотят нас отвести в этот ужасный Бет-Катрай, — начала она слезно говорить ему, делая щенячьи глаза. — Ты же не позволишь им, верно? Нам ведь тут так хорошо.

— Нет, Фрида, — он улыбнулся ей в ответ и положил руку ей на голову. У сестры сразу поднялось настроение; казалось, она предвкушала очередную победу в манипуляции над братом, но это было не так. — Мы не позволим им забрать нас против нашей воли. Мы сами согласимся и поедем туда.

— Что? Что значит «поедем сами»? Я не хочу, я не поеду! — резко отстранилась Фрида и начала протестовать. Она не верила своим ушам и не понимала, как действовать дальше.

— Делай, что пожелаешь, но я уезжаю, — сказал Курт, отодвинув шокированную Фриду, и направился к Фаруку. — Когда выдвигаемся?

— В тебе что-то изменилось, маленький проныра, — заметила Самира.

— Эфир зовет меня, — сразу ответил Курт.

— И куда же он тебя «зовет»? — спросил Рашид недоверчиво.

— Гора Мальдон, — его слова ошарашили всех троих, и они даже отступили на шаг назад, изменившись в лицах.

— Где ты услышал это название, Курт? — испуганно спросил Фарук, казалось, его глаза излучали противоположные эмоции: страх и интерес.

Аккуратно подбирай слова маленький воин, они не все могут понять

Я не знаю, — признался он, и в его словах была доля истины, ведь он не понимал, кто или что зовет его туда. — Это слово постоянно появлялось в моей голове во время медитаций, но я не мог его прочитать. А сейчас, после того как вы сказали, что отвезете нас в Бет-Катрай, оно стало для меня понятным.

Доля истины, но лишь доля.

Казалось, что этот ответ слегка разрядил напряженную обстановку, и троица решила отойти на пару метров, чтобы тихо обсудить услышанное. Фарук и Рашид сильно ругались между собой, в то время как Самира внимательно следила за Куртом, который не проявлял никаких эмоций. К нему со спины тихо подошла сестра, дергая его за рукав, пытаясь обратить на себя хотя бы каплю внимания. Но он отодвинул ее рукой и цыкнул, чтобы она помолчала. Рашид, прижав большой и средний пальцы к переносице, закрыл глаза и покачал головой, явно не согласный с решением Фарука. Наконец, он кивнул, и все трое подошли ближе к детям.

— Да будет так, как ты хочешь, Курт, — сказал Фарук. — Но есть то, что ты должен знать, и поклянись, что больше не произнесешь это название, по крайней мере, кроме тех, кому ты действительно доверяешь свою судьбу.

— Почему? Что не так?

— Поклянись, или разговора не будет, — вмешался Рашид.

— Я клянусь вам не называть больше это название всем подряд, — озадаченно ответил Курт.

— Название, которое ты произнес, не используется уже тысячу лет. Оно равносильно легендам нашего мира. По преданиям, на той горе случилась битва с темными силами, и она стала местом паломничества людей. За эти века ее название стерли из памяти людей, и только члены ордена помнят истинное название горы. Сейчас это название вне закона, и вас могут просто арестовать, сказав эти слова не тому человеку.

— Я не знал, — ответил Курт, опустив глаза. — И что за орден?

— И не мог знать. Сейчас эта гора носит название Маль-Катрай и расположена как раз в столице Бет-Катрай. Она служит местом нахождения лжепророка. И тем страннее для нас то, что ты узнал это название в день, когда тебя хотели туда отправить. А за ордену тебе знать еще рано.

— Скажу честно, я против, — вмешался Рашид. — Это второй раз, когда они произносят древние слова, и это не спроста!

«Что? Почему второй раз?» — подумал Курт, и тут же вспомнил события трехмесячной давности, тот разговор, когда ему и Фриде приснился странный сон. Видимо, тогда они тоже произнесли какие-то загадочные слова. Фарук обещал разобраться в этом, но, похоже, поскольку припадков больше не было, решил не возвращаться к этой проблеме.

— Я считаю, что мы не просто так нашли их в пустыне! — резко сказал Фарук. — Не просто так они были с нами все эти месяцы. Нас ведут силы, которые выше нашего понимания!

— Это все твои домыслы, старик, и они приведут тебя когда-нибудь к погибели! — начал кричать Рашид.

— Хватит! — наконец, рявкнула Самира, прекратив их спор. — Я верю этому проныре. И я отправлюсь с ними.

— Что? Зачем? — удивился Рашид. — Ты им не нужна в столице! Ты нужна нам на охоте!

— Тут Рашид прав, Самира, — добавил Фарук. — В столице они будут в безопасности, им не нужна защита.

— А кто защитит столицу от них?

Эти слова заставили ужаснуться Курта и Фриду, словно они были жнецами смерти, способными уничтожить все живое. Однако в этой ситуации было и нечто странное. Рашид и Фарук продолжали смотреть на нее, как прежде, словно она произнесла обычные для них слова. Курт понял, что они скрывают нечто очень важное для себя. Однако он не понимал, была ли эта скрытность направлена на защиту детей или же самих себя.

— Я все решила, и вы меня не отговорите! Я буду защищать их не только от врагов, но и от самих себя.

Она была настроена весьма решительно, и казалось, будто ничто на свете не сможет остановить ее перед поставленной целью. Фарук и Рашид были вынуждены согласиться с решением Самиры и, махнув рукой, отправились в дом.

— Что ж, маленький проныра, собирайте вещи и в путь!

Курт кивнул ей в ответ и, развернувшись к сестре, головой указал в сторону дома, намекая, что им пора собирать вещи. Пока он быстро складывал в сумку пару своих рубах и накидок, голос в его голове снова обратился к нему.

Учись всему чему она захочет тебя научить. Не проси! Не требуй! Слушай и учись. До встречи избранный ученик.

Эти слова не выходили из головы Курта весь вечер. Солнце уже заходило за горизонт над оазисом, который удалялся от них с каждым шагом скорпиона Самиры, на котором они ехали втроем. Качка потихоньку клонила Курта в сон, веки тяжелели, и он впервые за весь день смог провалиться в глубокий сон. Впереди его ждали очередные испытания, которые с каждым днем становились все сложнее.

Глава 9 — Дуэль

31 день месяца чарующих морей 2045 года, континент Хуркатор, пригород столицы Альтаир

Утро для Максимуса началось не с кофе. Пробуждение совпало с криками Клаузии на первом этаже, где звучали бранные слова и что-то активно падало на пол. Несмотря на относительно спокойный первый день, последние два дня Антон так и не смог наладить отношения с экономкой. Причиной этому было нежелание Клаузии читать его тексты или банальное отсутствие компромисса между ними — для Максимуса это оставалось загадкой. Однако он решил, что вмешиваться в их дела будет себе дороже, и продолжал молча наблюдать.

Спустившись с верхнего этажа и застегивая манжеты своей формы, он увидел, как экономка пыталась достать шваброй Антона, который заметался вокруг стола с куском яблочного пирога во рту.

«Так вот из-за чего вся эта суматоха», — подумал он про себя и, покачав головой, улыбнулся.

— Господин Максимус, это невыносимо! — воскликнула Клаузия, опустив швабру, как только увидела его в проеме двери. — Он абсолютно не знает никакого этикета и не желает учиться. Его поступки просто непростительны!

— Дай угадаю... Он посмел вкусить твой пирог? — с улыбкой и немного заносчиво сказал он.

— Это не смешно, господин! — чуть ли не стукнув ногой, возмутилась Клаузия. — Этот пирог должны были попробовать вы, а не этот шелудивый пес с рабским ртом!

Эти слова стерли улыбку с лица Максимуса и, похоже, очень сильно задели самого Антона, чье веселое выражение мгновенно сменилось на угрюмое. Максимус не любил высокомерие по отношению к людям только из-за их происхождения, а не по поступкам.

— Клаузия, я уже неоднократно говорил, что мне не по душе подобные слова, и ты прекрасно знаешь мое отношение к рабству, — произнес Максимус, и эти слова заставили Клаузию изменить гневное выражение лица на озадаченное, а затем слегка виноватое. — Антон был свободным человеком, и не его вина, что наша алчность заковала его в кандалы несвободы.

— Да, господин, вы правы, — ответила Клаузия, ставя швабру на место. Затем, вытерев руки об фартук, она развернулась к Антону и добавила: — Извини меня за неподобающее отношение. Будь добр, положи пирог на место.

Антон тут же поставил тарелку с пирогом на стол и, взяв в руки дощечку с мелом, которую еще вчера дал ему Максимус для удобства общения, начал царапать слова. В этот момент Максимус надеялся, что ему удалось разрешить конфликт, и он сможет спокойно позавтракать прежде чем ехать на службу. Но его надежды рассыпались в прах, как только Клаузия прочитала содержимое.

Антон закончил писать и, передав табличку Клаузии, рванул из кухни на лужайку. Прочитав написанное, она громко вздохнула и снова схватила швабру, пустившись за ним вдогонку, выронив табличку с текстом. Максимус поднял её и прочитал содержимое: «Все равно он так себе на вкус».

— Они никогда не поладят с такими вспыльчивыми характерами, — покачав головой, сказал он.

Положив дощечку обратно на стол, он пошел в гостиную, где снова лежала гора писем, газет и документов. Завтрак, несмотря на противоборство Клаузии и Антона, был готов и все еще теплым. В процессе завтрака Максимус начал рассматривать очередные письма:

— Предложения о браке, предложение о браке, предложение о браке, — произнес Максимус, откидывая их сразу в камин, даже не желая распечатывать. — А вот это уже интересно.

Одно из писем было без адресата, однако, повертев его в руке, он обнаружил восковую гербовую печать на задней части конверта. Этот герб и печать он узнал бы из тысячи, даже с закрытыми глазами. Печать рода Драконбор.

— Любопытно. Генералу не было резона писать какому-то майору одного из подразделений; он бы написал сразу командующему. Следовательно, это письмо от Арчибальда.

Разрезав конверт, Максимус подтвердил своё предположение. Впервые за пять лет Арчибальд написал ему письмо, а поскольку на наружной стороне не было никакого адресата, это был вовсе не официальный диалог.

После выпуска из академии карьера Арчибальда пошла семимильными шагами. Благодаря своему стратегическому мышлению и родовому имени он быстро поднимался по карьерной лестнице и уже сейчас, в свои тридцать пять лет, занимал одну из высоких должностей в генеральном командовании в звании полковника. Поговаривали, что сам император обещал ему звание генерала южной армии. Но по каким-то политическим и бюрократическим причинам этого на данный момент так и не случилось.

Многие высшие чины не жаловали Арчибальда за его прямолинейность. За эти годы он не показывал признаков подхалимства, что вызывало недовольство со стороны некоторых командиров. Также, в отличие от других офицеров высшего командования, Арчибальд участвовал во всех сражениях, которые были санкционированы командованием.

За эти годы Империя Нова начала три войны против северян. Заснеженные северные районы Хуркатора, которые были защищены скалами и горами, уже несколько сотен лет оставались независимыми от империи. Единственным проходом в эти земли служил город-крепость Мидкарпон. Город был воздвигнут в каньоне и защищался скалами, а его высокие стены были неприступными для атак. Осаждать такой город не представлялось возможным, поскольку охватить его со всех сторон было трудно. Империя всегда стремилась к этим землям, богатым рудой и эфирными кристаллами, и время от времени объявляла им войны, но каждый раз терпела поражение и была вынуждена идти на мирные соглашения. Торговля была необходима обеим сторонам: империи для получения руды, а северной стране — для снабжения продуктами.

Арчибальд впервые за несколько веков смог добиться определенных успехов в войне с северянами. Один из его дерзких планов мог дать империи шанс на захват Мидкарпона, однако, по совпадению, эта информация чудесным образом просочилась к северянам, и операция была провалена. В результате этой неудачной операции погибло порядка тысячи солдат, и она чуть не стала роковой для самого Арчибальда. Чудом он выжил. Всем было понятно, что за этим стояли заговорщики из генералов, которые боялись возвышения Арчибальда как в глазах императора, так и в глазах народа. Поэтому они решили подставить его, даже ценой поражения своей нации.

На Арчибальда обрушились все обвинения и беды, и он был вынужден умерить свой пыл, по крайней мере до лучших времён. С тех пор они не общались, и подобное письмо сулило что-то интересное. Раскрыв его, Максимус принялся читать, попутно потягивая чай.

Дорогой Максимус,

В последнее время мы с тобой откровенно не общались, о чем я бесконечно сожалею. Однако на то были веские причины, о которых, дай бог, я расскажу тебе за стаканчиком выпивки. Но суть моего письма в совершенно ином.

Вчера я узнал о вашем с Виктором намерении провести дуэль аристократов. Я не знаю, какая кошка снова пробежала между вами, но я умоляю тебя отказаться от этой дурной затеи. Сейчас не время и не место сводить счёты между собой, каковы бы ни были разногласия в прошлом. Высшее командование не всегда говорит подчинённым всю правду, и ситуация с барьером, думаю, тебе уже известна, гораздо хуже, чем мы могли предположить. Мы на пороге войны, и в ней нам нужны все без исключения талантливые офицеры, какие у нас есть. Я не хочу, чтобы в будущих сражениях кого-либо из вас не было.

Знаю, что письмо вряд ли сможет заставить тебя изменить своё решение, но я прошу тебя о встрече. Я сейчас на казарменном положении в генеральном штабе. Прошу, зайди ко мне прежде чем совершить непоправимое во время дуэли.

С уважением, твой друг, Арчибальд фон Драконборн.

— Тоже мне друг, который пропал на пять лет без весточки, — сказал Максимус, складывая конверт. Его внимание отвлекло чавканье из соседнего кресла, исходившее от Антона. Он был очень быстр и проворен для своего возраста, поэтому легко сумел скрыться от Клаузии, которая все еще бегала по двору в его поисках. Теперь он сидел за столом, уплетая приготовленный завтрак. — Мне кажется, у тебя там не желудок, а бездонная бездна. Нормальный человек не может столько есть.

На эту колкость Антон лишь пожал плечами. Максимус продолжил разбирать корреспонденцию, как вдруг его внимание привлекло письмо от генерала Равенвальда, который еще вчера покинул штаб-квартиру по поручению высшего командования. В письме содержалось разрешение, дающее Максимусу право посетить закрытые архивы императорской библиотеки. «Есть!» — ликнул он внутри себя. Я смогу найти нужные мне манускрипты, которые могут пролить свет на отсутствие связи эфира у Антона.

Терять время он не хотел: дуэль назначена на завтра, а у него есть всего лишь сегодня, чтобы посетить библиотеку. Сложив конверт с разрешением, он встал из кресла и обратился к Антону:

— Оденься в ту одежду, что вчера тебе подготовила Клаузия. Мы едем в столицу.

Антон не особенно обрадовался этим словам, но сопротивляться не стал. Продолжая запихивать в себя гренки, он направился в комнату, чтобы переодеться. Максимус поправил форму, присоединил ножны с шпагой и направился к выходу, где столкнулся с запыхавшейся от бега экономкой. Она не могла связать ни одного внятного предложения, все время заикаясь на полуслове. Максимус, улыбнувшись, положил ей руку на плечо и повелел отдохнуть до самого вечера, добавив, что они с Антоном направляются в столицу по делам.

Через несколько минут они уже ехали по дороге в направлении столицы. В отличие от прошлых дней, погода стояла на удивление приятной. Теплые лучи солнца ласкали своей нежностью даже через стекло мобиля. Ветер мягко раскидывал густые черные волосы Антона, который то и дело высовывал голову в окно, пытаясь лучше рассмотреть окружающие пейзажи и архитектуру столицы.

В дневном свете столица была не менее прекрасна, чем ночью, в огнях эфирного света. Невысокие дома, хоть и казались одинаковыми по архитектуре, имели каждую свою изюминку и уникальность. Единственное, что у них было идентичным, — это крыши. Черепица повсеместно была исключительно коричневого цвета и чистой, словно только что выложенной. Если в пригороде можно было обнаружить более новые здания с различной архитектурой, то в столице этому уделялось особое внимание. Классическая архитектура была обязательной для всех зданий без исключений. За чистотой крыш следила специальная служба по очистке, которая то и дело металась с одного дома на другой, словно птицы, при помощи эфира. Подобное ремесло было весьма нелегким, как могло показаться на первый взгляд. Обычно существовали целые семейные кланы, посвящавшие этому свою жизнь, и, конечно же, платили им весьма недурно по меркам столицы. Порой даже гвардейцам платили не такое жалование, как чистильщикам крыш.

Улицы столицы в дневное время были не столь оживленными, как ночью; все, видимо, занимались своим ремеслом и работой, которая кипела по всей столице. Поскольку время было еще ранним, большинство магазинов и лавок просто не открылись. Только местами зевающие от недосыпа работники поднимали створки витрин и выносили свою продукцию на прилавки.

Имперская библиотека была самой большой во всем Хуркаторе и хранила десятки тысяч различных манускриптов и книг. Такое огромное количество книг, ясное дело, не могло находиться в захолустном здании, поэтому по приказу еще прошлого императора Гелиуса Светоносного в центральной части столицы была выделена поистине огромная площадь в сорок тысяч квадратных метров. Как и большинство административных зданий, сама библиотека по незнанию могла считаться одним из военизированных строений, настолько она была схожа с крепостью или замком. Центральная башня была украшена большими механическими часами, которые били каждый час на всю столицу, оповещая население. На восьми надземных этажах хранились самые разнообразные книги, начиная от флоры и фауны земель Филостинии и заканчивая историческими хрониками и литературными творениями. Все эти этажи были открыты всем желающим, от которых не было отбоя в любое время суток.

Однако для Максимуса нужна была не обычная информация, а та, которая хранится под замками на нижних — подземных этажах библиотеки. Доступ туда был разрешен только по разрешению первого министра или лично императора. Как генералу удалось раздобыть подобное разрешение в такие сжатые сроки, оставалось загадкой. Но, по привычке не вдаваться в подобные детали, Максимус гнал эти мысли прочь.

Оставив мобиль около внешней стены библиотеки, Максимус и Антон вошли через центральные двери внутрь. Удивление Антона сразу читалось по его лицу. Хоть он и бывал в различных библиотеках Владивостока, ни одна из них никогда не приводила его в такой восторг. В нос сразу ударил витающий аромат старых пергаментов и чернил, создавая ощущение, что ты находишься в месте, полном древних тайн. Внутри библиотека казалась гораздо больше, чем снаружи. Центральная часть была огромной и поднималась до самого свода потолка. Из центральной комнаты поднималась деревянная винтовая лестница шириной не менее двух метров, чтобы поднимающиеся люди могли разминуться со спускающимися. Книжные полки тянулись до самого потолка, на них стояли тысячи книг, каждая из которых содержала бесценные знания и секреты магии. На каждом из этажей были оборудованы скамейки, стулья и столы. Свет исходил от эфирных светильников, которые были подвешены к потолку и излучали мягкий, теплый свет, делая обстановку еще более уютной и привлекательной.

Среди полок виднелись лестницы и мостики, позволяющие добраться до самых верхних уровней библиотеки. На полу лежали мягкие ковры, на которых удобно располагались еще не отсортированные книги. В центре зала стоял огромный круглый стол, разделенный на четыре секции, который окружал винтовую лестницу со всех сторон.

Внутри библиотеки царила тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц и тихим шепотом читателей. Между полок то и дело тихо проскальзывали работники библиотеки, которых можно было определить по их белым балахонам. Казалось, что в свете эфирных ламп и изредка проникающих лучей солнца они светятся перламутровым цветом. В этом зараженном магией помещении можно было бы закружиться в танце, словно в сказке.

На несколько секунд Антон потерял связь с реальностью, но рука Максимуса, отдернув его в сторону, кивком указала, куда следует идти. Окинув взглядом еще раз огромную библиотеку, он направился за Максимусом в боковой угол, где находилась железная дверь и стояли вооруженные гвардейцы. Антон подошел к этой двери, когда Максимус уже достал из внутреннего кармана формы бумагу и вручил её стражнику. Тот внимательно прочитал её, несколько раз повертел против света и, словно выпиливая дыры, взглянул на обоих. Максимус продолжал стоять по стойке смирно и смотрел стражнику прямо в глаза. Через несколько секунд таких молчаливых взглядов стражник развернулся к двери и вместе с напарником приложил к ней руки.

— Кравани де ладари, — произнесли они хором, и от их предплечий начали отходить светящиеся нити эфира голубого цвета, направляясь в дверь. Она была сделана из дерева, но скреплена кованным железом, которое под действием слов и эфира начало расплываться, словно лианы. Еще несколько секунд, и дверь полностью стала деревянной; за этим последовал негромкий щелчок замка, и она отворилась сама по себе. Кивнув стражникам, Максимус шагнул в темноту за дверью, а за ним, не дожидаясь приглашения, прошмыгнул и сам Антон.

За дверью оказалась винтовая лестница, но уже из бетона, и она вела, в отличие от центральной библиотеки, вниз. Темнота, которая первоначально царила на этой лестнице, за считанные секунды исчезла, как только загорелся первый эфирный светильник на стене. Они были расположены на одинаковом расстоянии друг от друга и зажигались по очереди, как только к ним приближался Максимус, видимо, реагируя на движение.

Спустя всего десяток ступенек Максимус почувствовал, как в его левое ребро Антон толкается дощечкой для письма. Остановившись, он взял её и прочитал:

«Почему я не понял их слова?»

— У нас три вида связи с эфиром, — отдав ему дощечку и продолжив путь, начал объяснять Максимус. — Один из них как раз базируется на использовании древних слов. Эти слова лишены смысла, или же их смысл давно забыт. Но они обладают свойством усиливать, хоть и кратковременно, нашу связь с эфиром. Их используют те, кто обладает малыми способностями к эфиру. В целом эти слова применяются повсеместно и сильно не влияют на человека. Однако есть те, которые могут использовать не все. При неправильном использовании некоторых слов они могут переполнить человека слишком сильно.

«Это как?» — снова толкнув его, спросил Антон.

— Хм... ну представь себе чан с маслом на костре. Костер и чан — это ты в нормальном состоянии, а масло — это эфир. Вот ты спокойно горишь и подпитываешь себя этим маслом. Чан и так переполнен маслом, а ты туда еще столько же масла льешь. И как результат — все это добро выливается на костер. Дерево вспыхнет ярким пламенем на несколько минут, а затем попросту затухнет. Вот так и с человеком. Некоторые слова могут дать кратковременный прилив эфира до невообразимых сил, но последствия будут печальными. В лучшем случае человек умрет сразу, в худшем — будет нескончаемо мучиться в течение нескольких дней. Но итог всегда один — смерть.

Эти слова не на шутку испугали Антона, заставив его немного притормозить шаг, но он тут же нагнал Максимуса и больше ничего не писал на дощечке. Все было понятно и так, без дополнительной информации.

Наконец, казавшиеся бесконечными, ступеньки закончились очередным проемом в новое помещение. Там, как и на верхнем этаже, была стража, которая, казалось, с еще большей педантичностью решила ознакомиться с документом, любезно предоставленным Максимусом. Кривя зубы и испуская злобные взгляды, гвардейцы пропустили обоих в следующую комнату, но уже без использования слов и эфира.

В отличие от верхних этажей библиотеки, здесь не было ни капли той красоты и величественной атмосферы. Воздух был затхлым с примесями плесени, будто все помещение было сырым и веками не проветривалось. По всем канонам в таких условиях книги и свитки не должны храниться, ибо могут быстро заплесневеть и испортиться, не говоря уже о вредителях. Освещение было, мягко говоря, плохим и редким. Деревянные стеллажи, которые тянулись вглубь комнаты, были беспорядочно завалены пергаментами, свитками и различными книгами. Помещение высотой не более четырех метров, но вот длина комнаты оставалась загадкой, ибо имела различные повороты, а скудное освещение оставляло неясным, где заканчивается это пространство.

«Как в таком хаосе можно хоть что-то найти?» — задумался Максимус, глядя на подобный бардак. Систематизации, картотеки или банального распределения по буквам или годам не было. Кое-где шуршали несколько работников, которые неохотно отвечали на вопросы, а те, кто все же зашел до пары слов, отвечали слишком расплывчато.

— Идите по правой стороне и через пять пролетов поверните направо. Там может что-то подобное и найдете.

Это был единственный полезный ответ от старика за восемьдесят лет отраду. После этих слов он нехорошо посмотрел на Антона и, накинув белый капюшон, быстрым шагом устремился в противоположную сторону, бормоча себе под нос неразборчивые слова.

— Что мы ищем, Максимус? — спросил Антон, пытаясь быть хоть каплю полезным.

— Если бы я только знал, — вырвалось у Максимуса, вызвав непонимание у Антона. — Нам нужны сведения о событиях, похожих на твою историю, или любые данные о случаях, когда у людей нет связи с эфиром.

Следующие несколько часов они просматривали всевозможные свитки, но толком так и не смогли ничего найти. Обычные тайные архивы, операции, заговоры и тому подобное. Максимус то и дело откидывал в сторону книги и бумаги, которые с каждым разом злили его все сильнее и сильнее.

— Это все не то! — наконец закричал Максимус, схватившись за голову. — Этот архив придется обыскивать годами, чтобы что-то найти, а у нас нет столько времени. Надо передохнуть и очистить голову.

Закинув руки за голову, Максимус оперся на спинку стула и слегка покачивался на пятках и задних ножках, пытаясь хоть немного расслабиться и очистить разум. Антон, придерживаясь его примера, уселся рядом с одной из полок и начал что-то выцарапывать мелом по дощечке, но не показывая этого Максимусу.

— Что ты там все пишешь? — через несколько минут спросил Максимус.

Переведя взгляд на него, Антон встал и, подойдя к Максимусу, передал дощечку. На ней было нарисовано что-то вроде поля, на котором были изображены два человека, а на звездном небе — комета и спускающийся луч света к ним.

«Это то, что было перед моим попаданием сюда», — подписал он внизу.

— Точно, как же я сразу не догадался! — воодушевился Максимус. — Ищи самые старые свитки, которые сможешь найти, и те, в которых описаны заклинания порталов.

С этими словами Максимус вскочил со стула и метнулся к стеллажам. Ничего не понимающий Антон также приступил к поиску. Через полчаса на столе уже скопилось несколько десятков свитков, которые, казалось, были сделаны еще несколько тысячелетий назад. Однако особое внимание Максимус уделил книге с кожаным переплетом, которую нашел Антон, под названием «Первые поселенцы».

— Кто это такие «Первые поселенцы»? — спросил Антон.

— Это те, кто прибыл в этот мир самыми первыми, — коротко ответил Максимус. Но взглянув на Антона, он понял, что тот ничего не знает об истории этого мира, и решил сделать краткий рассказ о Филостинии. — Мы не всегда жили в этом мире. По преданиям или легендам, этот мир был диким, и на нем обитали страшные создания, которых уже и не найти. Но в то время они были владыками всех трех континентов. Более четырех тысяч лет назад человечество во главе с первым лидером смогло отворить врата в этот мир и начало экспансию по всем трем континентам. Они уничтожили все враждебные формы жизни и основали поселения на трех континентах. В месте, где впервые прошли люди, а это был центральный остров Филостинии, построили величественную для того времени башню, в которой и поселился первый наш лидер. Реальное его имя затерялось в веках, но всем он известен под именем Мудрец. Около двух тысяч лет назад, по неизвестным для нас причинам, он исчез вместе с своим островом и башней; на их месте сейчас непроходимый туман, который поглощает всех и вся, что зайдет в него. С тех пор мы не можем объединить все земли ради мира.

Последние слова звучали натянуто, словно Максимус хотел сказать совершенно иное, но в голове Антона они прозвучали как желание захватить весь мир под эгидой империи. Пока шел рассказ, книга ластилась очень быстро, словно Максимус знал, что искал, и был абсолютно уверен, что именно в этой книге хранятся ответы на его вопросы.

— Вот оно, — наконец остановился Максимус, ткнув пальцем на текст. — Первые люди не могли колдовать, поскольку были чужды данному миру. Этому их научил… чертова плесень стерла слова. Он выбрал учеников, которые должны были научить других… опять стерто. Вот, вот то, что надо. Связь шла изнутри, каждый человек по природе своей… противится силе, которая течет… сквозь землю... Половину слов не прочитать. А вот. Научить их взывать к миру внутри себя, который таит много опасностей. Познавший мир в себе познает и силу эфира. Но страшитесь того, что срывается в закоулках разума; он забирает слабых или отчаявшихся. Его имя… он причина гибели… черт, все стерто.

Еще несколько раз Максимус пытался прочесть текст, стараясь хоть частично разобрать слова, но они были безнадежно испорчены. Откинув книгу на стол, он снова сел за стул, почесывая подбородок и погружаясь в раздумья.

«Что таится внутри? Гибель чего? Какое имя он носит?»

Максимус пристально смотрел на Антона, который то и дело пытался рассмотреть другие страницы в книге. Аналитический склад ума мог расставить большинство точек над прочитанным.

«Первые люди не обладали связью с эфиром, как и Антон, но Мудрец научил этому своих первых учеников, а они, в свою очередь, обучили всех остальных. Следовательно, связь была, но ее нужно открыть. Следующие поколения получили эти способности уже через родителей. От матери к ребенку, или через утробу, или через молоко — это уже не важно, но все рожденные могли пользоваться этой силой. Для получения связи нужно отправиться внутрь своего разума или быть поверженным сильной эмоцией. Следовательно, Антона нужно либо встряхнуть на эмоциональном уровне, либо заставить его взглянуть в себя. У меня есть подходящий человек, который сможет нам в этом помочь».

— В целом, для первого дня весьма неплохо, — сказал Максимус, потирая уставшие от тусклого света глаза. — Пора бы нам уже уходить с этого места. Сдается мне, если задержимся тут еще хоть на несколько минут, то сами начнем обрастать плесенью, как эти книги.

Откровенно уставший и заскучавший, Антон не стал противиться предложению Максимуса, кивнув в ответ и начав расставлять на старые места все, что они собрали на столе. По памяти это не удалось сделать, поэтому пришлось класть все куда попало.

На выходе из комнаты, который они не сразу нашли, гвардейцы их пристально обыскали, ибо выносить за пределы библиотеки любые свитки было запрещено. Подниматься по лестнице оказалось гораздо легче, чем спускаться. Воздух становился свежим тем сильнее, чем ближе они подходили к выходу из закрытой библиотеки. Наконец, выбравшись из нижних этажей и оказавшись в центральном зале, они удивились тому, сколько времени провели в ней. Солнце огненно-красным цветом освещало помещение через окна. На улице день скатывался к своему завершению, а солнце уже уходило на покой за горизонтом, создавая еще более волшебную атмосферу внутреннего зала.

— На экскурсию времени, к несчастью, нет, — сказал Максимус, увидев взгляд Антона. — Завтра у меня дуэль с Виктором, и с утра нужно будет успеть заехать к одному моему знакомому, поэтому без возмущений мы сейчас отправляемся домой. Но как все уладится, ты сможешь сюда приходить множество раз, если захочешь.

Немного раздосадованный, Антон не стал спорить и пошел за Максимусом, который стремительным шагом направился к мобилю. Через час они уже были в усадьбе, где Клаузия с нетерпением и рвением ожидала хозяина с Антоном. Ее выражение лица было чернее самой черной тучи перед бурей, и Антон непроизвольно вжался в сиденье.

— Дааа, даже не знаю, кому тяжелее придется: тебе сейчас с Клаузией или же мне завтра в дуэли с Виктором, — шутливо произнес Максимус.

Но, к его удивлению, она обошлась только осуждающим взглядом в сторону парня, после чего, поприветствовав хозяина, отправилась накрывать стол для ужина, схватив Антона за руку, чтобы тот помог ей в этом деле.

1 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Хуркатор, столица империи Альтаир

— Рад тебя видеть, Максимус, впервые за такой большой срок в неформальной обстановке, — сказал Арчибальд, пожимая руку Максимусу.

— Да, я тоже рад видеть тебя в здравии, хотя мне кажется, ты слегка потерял в весе за последние годы. Я так понимаю, ты хочешь обсудить весьма деликатные вопросы, раз выбрал это захудалое место?

— Рад, что твоя проницательность и склонность к дедукции не пропали с твоим чувством юмора.

Место и вправду было выбрано весьма специфическое. Расположенная забегаловка вдали от центральных улиц столицы, в узких улочках, давала возможность встретиться вдали от ненужных глаз и лишних слухов. Небольшое кафе не часто принимало таких почетных гостей, поэтому обслуживающий персонал то и дело суетился, стараясь угодить офицерам имперской армии.

Они решили расположиться на уличной террасе. Сплетенные из мягкой лозы стулья были приятны для сидения, за таким же сплетенным столом, который выглядел дешево, но при этом привлекательно. Подобные заведения посещали обычные представители среднего класса, которым этого было вполне достаточно.

— Чего желаете, господа офицеры? — спросила неловко подбежавшая официантка. Девочке лет не было больше шестнадцати, и, судя по внешнему сходству с хозяином кафе, она, видимо, была его дочерью.

— Будьте добры, дорогая, вашего лучшего кофе и самый вкусный десерт вашего заведения, — с лучезарной улыбкой сказал Арчибальд.

За годы после академии он прославился как дамский сердцеед. Не один десяток женщин пал под его чарами. При этом с подчиненными он практически не улыбался и был строже даже самого генерала Валериана фон Драконборна.

Попытки официантки скрыть тревогу не приносили особого успеха, поэтому она записывала заказ весьма быстро трясущимися руками, боясь улыбнуться в ответ. На секунду взглянув в глаза Арчибальда, девушке немного полегчало, и, справившись с эмоциями, она кивнула головой и направилась к стойке внутри здания. Подойдя практически к входу, она развернулась, чтобы посмотреть еще раз в глаза Арчибальда, который провожал ее взглядом из-под лба. Она, улыбнувшись в ответ, попыталась пройти внутрь, но столкнулась с дверным проемом и, видимо, сильно ударившись лбом, схватилась за него рукой.

— Сдается, что за пять последних лет ты так и не остудил свой пыл в отношении женщин, — язвительно сказал Максимус, на что получил лишь пожатые плечами в ответ. — И сколько у тебя уже бастардов на стороне?

— Если честно, то я перестал их считать после десятого.

— Боже, Арчи, ты хоть интересуешься их судьбой?

— Мы встретились не для твоих нотаций и обсуждения моей половой жизни!

— Ну тогда выкладывай, о чем хотел поговорить, а то через пару часов у меня дуэль с Виктором.

— Вот как раз о ней я и хотел с тобой поговорить.

— Забегая наперед, Арчибальд, я скажу то, что ты и сам прекрасно знаешь. Я не могу отменить принятый вызов, это опозорит меня и весь мой род.

— Не учи меня кодексу, Максимус, — спокойно сказал Арчибальд, помотав головой. — Я не собираюсь отговаривать тебя. Я понял, что это бесполезно, тем более что для отмены нужно согласие обеих сторон.

— Дай угадаю, ты сперва переговорил с Виктором?

— Разумеется, — сразу же ответил Арчибальд, словно ожидал такого вопроса, и в повышенных тонах продолжил. — Я против того, чтобы одни из лучших офицеров империи кромсали друг друга. Что это даст, когда мы стоим на пороге новой войны?!

Он грозно стукнул кулаком по столу, от которого отлетели тонкие нити эфира. К счастью, в этот момент к ним подошла официантка с приготовленным кофе и двумя кусочками торта. Она слегка испугалась, увидев эту перепалку, но достаточно было улыбки Арчибальда, чтобы она сразу же расслабилась и поставила заказ на стол. Неуклюже сделав что-то вроде реверанса, она развернулась и юркнула назад к стойке.

Горячий кофе парил от чашки, наполняя воздух удивительно приятным ароматом. Казалось, что в таких местах можно найти лишь мусор, но вкус был на удивление даже лучше некоторых дорогих ресторанов, в которые так любили ходить светские люди столицы.

Немного отхлебнув из чашки, Максимус почувствовал тепло, проходящее по всему телу. Первый день месяца туманов начался с прохладного утра и пронзительного ветра, который, казалось, почти утихал среди застройки столицы.

— Весьма неплохо тут готовят кофе, как считаешь? — наконец сказал Арчибальд, немного успокоившись. Он посмотрел через плечо Максимуса на официантку и добавил: — Надо будет навестить это заведение еще пару-тройку раз.

— Ближе к делу, Арчибальд, у меня совсем нет времени!

— Ты так и умрешь в одиночестве, Максимус.

— У меня каждый день достаточно предложений, так что найти жену не проблема.

— Убедил, — поставив чашку на стол, сказал Арчибальд, разводя руками. — Я так понимаю, за события с барьером ты уже слышал?

— Разумеется, все воинские подразделения приведены в готовность.

— А теперь то, что ты не слышал. Император приказал мобилизовать примерно полмиллиона новобранцев на службу в течение следующих шести месяцев.

— Что? Зачем так много?

— Он хочет решить вопрос с северной страной еще до падения барьера. Поэтому сейчас командование готовит план, чтобы закидать их трупами солдат и обезопасить себе тыл на случай войны с Катрай и Эльдорой.

— А кто же будет командовать этим сбродом неучей? — удивился Максимус. — Нет, я не имею ничего против высшего командования, но у нас недостаточно офицеров, чтобы вести их всех в бой, а переформирование отрядов в полки и армии тоже требует офицерского контингента.

— Операция по захвату севера планируется уже два года. С этой целью в академии был отменен экзамен на первом курсе.

— Что? Нет, я, конечно, против такого зверского метода воспитания офицеров, через который мы прошли. Но сейчас, спустя столько лет, я кое-что понял для себя, Арчибальд.

— Если не проводить подобный отсев, то разного рода пухлые ублюдки без капли силы и таланта будут просачиваться в офицерский состав благодаря своим отцам? — Арчибальд сказал это с таким отвращением, словно это уже происходит. — Да, ты прав, но это произойдет лишь для формирования новых пяти армий. Ну а если эти офицеры и выживут в подобной мясорубке, то предновогодняя жатва в академии им была бы не почем.

— И все же я не пойму, зачем ты мне это рассказываешь? Причем тут эти события и наша с Виктором дуэль?

— Звание полковника в командовании дает свои привилегии, и я узнал, что одним из отрядов, которые будут направлены на северные рубежи, будет «Синее око».

— Неудивительно, мы же лучшее подразделение в империи, — пытаясь показать превосходство, сказал Максимус, отхлебывая кофе.

— Если вы отправитесь на фронт, то кто тогда будет присматривать за твоим пареньком без эфира?

Эти слова захватили Максимуса врасплох. Он пристально смотрел в глаза Арчибальда и медленно начал опускать кружку кофе на стол. Появилась неловкая минута молчания. Они смотрели друг на друга, словно ожидая, кто первый из них сдастся и продолжит разговор. Словно по велению свыше, через тихую и спокойную улицу промчался порывистый ветер, заставив собеседников закрыть глаза от поднявшейся уличной пыли.

— Откуда ты знаешь про него? — спросил Максимус, смерив взглядом Арчибальда.

— Напомню. Привилегии. Но забегая вперед, скажу сразу: эту тайну знает только мой самый доверенный человек, который не скажет ни слова, даже по приказу императора.

— Хорошо, что у тебя есть такие люди. И что же ты хочешь от меня?

— Я знаю тебя очень хорошо, Максимус. Ты прилежный и преданный офицер. Не сомневаюсь, что у тебя есть веские причины поставить на кон даже свою жизнь ради этого мальчишки. Однако мне нужно услышать это от тебя лично. Это того стоит?

— Несомненно. Иначе я бы не взялся за это безрассудство.

Слова прозвучали молниеносно, словно и не подлежали обдумыванию. Улыбнувшись, Арчибальд потянулся в внутренний карман своего мундира и достал оттуда портсигар. Он курил лишь самые редкие сигареты, которые можно было достать только нелегально, ибо табак, используемый в них, рос только на территории Эльдоры. Несомненно, подобная роскошь была невероятно дорогой, так как имелись огромные сложности в торговле через барьер. Закурив и сделав пару затяжек, он полез в другой карман и, доставая оттуда лист бумаги, передал его Максимусу.

— Этот человек поможет тебе со всем, о чем ты его попросишь, чтобы помочь мальчику. А когда твой отряд вместе с тобой отправится на задание, ты сможешь оставить его у него.

— С чего такая щедрость, Арчи? — недоверчиво спросил Максимус, забирая бумагу. Он не стал ее разворачивать, а молча положил в свой внутренний карман.

— Услуга за услугу, Максимус.

— И что же ты хочешь взамен?

— Постарайся не убить Виктора и оставь его как можно целее.

— С чего такая забота о нем? Или ты забыл, что он сделал с Арканосом?

— Привилегии, Максимус, они дают возможность узнать важную и не очень информацию. События на той горе оказались не такими, как мы их видели с своей стороны.

— О чем это ты?

— Лучше разузнай сам у Виктора. Может, тогда вы все же одумаетесь и решите все панибратски без дуэли. Ну а мне, пожалуй, уже пора. Как говорится, долг зовет, дорогой друг. Прошу заранее прощения, но боюсь, я не смогу присутствовать на вашей дуэли. Но тем не менее желаю удачи, дорогой друг, и надеюсь вскоре увидеться вновь.

С этими словами Арчибальд встал из-за стола, положив несколько монет, и направился прочь из террасы. Обернувшись ему вслед, Максимус увидел, как тот остановился около официантки и, наклонившись, что-то прошептал ей на ухо, заставив ту смущенно улыбнуться, после чего пошел прочь. Официантка же, прижимая к себе поднос, продолжала смотреть ему вслед влюбленными глазами.

«Ох уж этот кабель», — подумал Максимус. Но эти мысли сразу же ушли в никуда. — «Что он подразумевал под словами, что все не так, как кажется на первый взгляд?»

Так прошло несколько минут, прежде чем звон часов протрубил десять часов утра. Через час Максимусу предстоит сразиться с своим бывшим другом.

1 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Хуркатор, столица империи Альтаир, имперская академия фехтовальщиков Альтаира

— А я уж надеялся, что моя нога более не ступит на эти земли, — сказал Максимус, выходя из мобиля.

Несмотря на то что дуэли сами по себе уже не проводились добрые полвека, для них все же были необходимы специальные условия, которые выравнивали способности противоборствующих сторон. С этой целью использовали тренировочные залы академии фехтовальщиков, которые были специально обустроены для подобного состязания.

В некотором смысле это событие носило весьма значимый характер, поэтому по этикету письма от вызываемой стороны, которой выступал Виктор, были отправлены всем высшим чинам государства, включая самого императора. Все занятия в указанный день были заблаговременно перенесены для курсантов, которые могли понаблюдать за этим зрелищем из смотровой площадки.

До дуэли оставалось около пятнадцати минут, но приглашенные словно нескончаемым потоком проходили через ворота на территорию академии, вызывая недовольство со стороны стоящих на страже копейщиков. Проходящие мимо Максимуса люди всячески выражали ему свое почтение, пожимая руки и слегка опуская голову.

«Видимо, вас все уважают», — написал Антон на дощечке и поднес ее Максимусу, а сам быстро рванул за вещами в багажнике мобиля. Для дуэли необходим был специальный костюм, который стоило одеть уже непосредственно под присмотром смотрителей, чтобы уменьшить вероятность использования запрещенных предметов.

— Ничего подобного, — с легкой злобой ответил он. — Посмотри на эти лицемерные и лживые рожи. Добрая половина этих людей впервые видит меня вживую. Остальным попросту плевать, какой будет исход сражения, они лишь хотят насладиться кровопролитием, которого не видели вживую. Бьюсь об заклад, они также пожелают удачи и Виктору, который отреагирует так же, как и я. Для них это аттракцион и зрелище, а для нас с Виктором — способ решить многолетние распри!

Подошедший Антон лишь пожал плечами, не вникая в подобные проблемы взрослых, и закинув сумки на плечи, указал на готовность идти.

«Детская наивность. Для вас все просто и понятно», — подумал Максимус и двинулся вперед через ворота.

На удивление, дорога в административное здание была устлана красно-синей тканевой дорожкой и усеяна лепестками роз. Это весьма озадачило и напрягло Максимуса. Даже для таких значимых событий, как дуэль, это выглядело крайне неуместно. Как только он об этом подумал, его глаза округлились, и он застыл на секунду.

— Стражник, ответь мне, к чему эти почести? — спросил Максимус у стоящего на входе гвардейца, хотя уже догадывался о ответе, ему стоило все же убедиться в своих догадках.

— Майор! — поприветствовал его гвардеец, заняв стойку. — Его императорское величество Ксандер Светоносный почтит вас своим присутствием, сэр!

«Сам император? Но почему?» — эти мысли сразу выбили его из равновесия на несколько секунд, и он резко перевел внимание на Антона. — «Он не может знать об Антоне, или меня предали? Нет, в противном случае ко мне бы послали отряд теней. Неужели снова случайность? Уж слишком их много за последнюю неделю».

Немного непонимающий Антон вопросительно смотрел на Максимуса и легкими кивками в сторону говорил, что им пора идти. Немного придя в себя от подобного потрясения, Максимус продолжил путь через ворота по нежно хрустящим лепесткам на ковровой дорожке в административную часть здания академии.

За годы, которые прошли, академия ни капельки не изменилась. Все те же здания, что и были, слегка подросшие деревья. На мгновение ему даже показалось, будто старик, ухаживающий за кустами роз, был все тот же. На ступеньках административного здания Максимуса ожидал стюард, который поприветствовал их и попросил следовать за ним в комнату, отведенную для самого Максимуса, где ему предстояло подготовиться к дуэли. Конечно же, сперва ему хотелось переговорить с Виктором до начала дуэли, ибо слова Арчибальда не давали ему покоя весь прошлый час, но по правилам они могли встретиться лишь непосредственно на площадке.

В комнате уже ожидали два смотрителя, одетые в серые ритуальные балахоны с закрытыми тряпкой лицами, кроме выреза для глаз, чтобы не стать целью преследования в спорных ситуациях. Сложив сумки на скамейки, Антон приступил к их разборам, пока Максимус снимал с себя мундир и одежду. Через минуту он уже стоял лишь в нижнем белье. Антон поднес одежду смотрителям, которые тщательно ощупали её на наличие запрещенных элементов, и после положительного кивка позволили Антону одеть Максимуса.

Одежда была довольно обычной — синяя рубашка с длинными рукавами, накидка, не стесняющая тело и расходящаяся ниже пояса на четыре лоскута ткани до колен, обычные синие штаны, также не сковывающие движения. Всё это удерживалось тканевым поясом. Кожаные наручи и наплечники сменялись тканевыми, которые обладали меньшей защитой, но считались обязательным элементом для традиционной дуэли. Последним, что было одето, оказалась тканевая маска на лицо, крепившаяся за ушами и закрывающая нос, лицо и щеки, опускаясь углом к подбородку. Эта одежда была одинаковой и обязательной для обеих сторон. Считалось, что таким образом во время дуэли никто из наблюдателей не будет относиться к дуэлянтам предвзято, ибо не поймёт, кто есть кто. Однако это было априори бессмысленно, так как даже рост мог выдать человека, не говоря уже о волосах и прочих отличиях.

Смотрители снова ощупали Максимуса и проверили, надежно ли закреплены все повязки, после чего достали ритуальную шпагу в ножнах и передали её ему в руки. Затем, открыв двери, пригласили его проследовать за ними.

Дышать в маске было очень неудобно и тяжело. Максимусу казалось, что она не пропускает воздух, и ему потребовалось практически всё время, пока они шли в тренировочный зал, чтобы справиться с этой проблемой. Антон следовал за ним, не произнося ни слова. Он, конечно, уже привык молчать, ибо знал, что его никто не понимает, но тут ему строго приказали прикинуться немым и использовать только табличку. Не хватало, чтобы все «сливки» общества узнали о его уникальности.

Внутрь тренировочного зала они вошли, когда на часах было за две минуты до указанного времени, и он был на удивление полон. Второй этаж был практически заполнен курсантами, тогда как первый был выделен приглашённым. В центре зала возвышался стул главы академии. Он был искусно сделан из красного дерева, на котором резьбой красовались чудесные рисунки. Стул был украшен шикарной шелковой накидкой. По обе стороны от стула располагались более скромные стулья, видимо, взятые из лучших, которые могли найти в академии за короткое время. Позади центрального стула красовался имперский флаг — синее полотно с кругом, внутри которого была вписана восьмиконечная звезда. Внутри круга и звезды были изображены различные символы и иероглифы.

«Без сомнения, там будет сидеть император», — написал Антон и показал табличку Максимусу, который кивнул в знак согласия с его предположением.

В центральной части, между двумя другими смотрителями, стоял Виктор. Подойдя к указанному наблюдателями месту, Максимус встретился с ним взглядом. Они смотрели друг на друга, не моргая и практически не двигаясь, словно статуи, отличавшиеся от них лишь редким движением груди во время дыхания.

— Мы можем поговорить, Виктор? — начал Максимус.

— Хочешь сразу сдаться?

— Нет. Разумеется, нет. Мне нужно знать, что случилось на Марлонском хребте! — эти слова, видимо, застали Виктора врасплох, ибо он изменился в лице, а его глаза начали нервно бегать из стороны в сторону, словно он прокручивал в голове события почти пятнадцатилетней давности.

— Прошло столько лет, и ты вдруг решил у меня об этом спросить? — повысил голос Виктор в ответ на слова Максимуса. — Ты не слушал меня тогда, на горе, так зачем тебе это знать сейчас? Ты что, можешь вернуться в прошлое и не дать произойти тем событиям? Великий, могучий и неповторимый Максимус заполучил новые способности?

— Я не могу вернуть время вспять, и ты знаешь, что это невозможно, — ответил Максимус.

— Никто не может, но для меня это уже и не важно!

— Нам не нужно калечить друг друга, чтобы решить наши разногласия, Виктор!

— Правда? И почему ты решил об этом только сейчас? Где ты был все эти годы? Почему при каждой возможной ситуации ты порочил мое имя?

— Мы можем обсудить это мирно и без крови.

— Я сотру с твоего лица эту надменную улыбку! — слова Виктора звучали грозно, словно он был готов в любую минуту кинуться на Максимуса. — Опрокину тебя в ту грязь, в которую ты втаптывал меня все эти годы! Заставлю чувствовать унижение и стыд, которые ты заставлял испытывать меня. А теперь бери свою чертову шпагу и покажи, на что ты способен, Максимус!

Неизвестно, что было бы дальше, возможно, дуэль могла начаться быстрее, чем того требовал обычай, если бы не заигравшая музыка, символизирующая вхождение императора в зал.

Император Ксандер Светоносный входил в зал быстрым шагом и, не разглядываясь по сторонам, направился прямиком к центральному стулу. Ему недавно исполнилось тридцать пять лет, однако он выглядел гораздо моложе своего возраста. Он был высокого роста и спортивного телосложения, одетый в синий мундир поверх белоснежной рубахи и черного жилета, обрамленного золотой вышивкой. Мужественности ему придавали большие густые черные брови и карие глаза.

Но основной отличительной чертой императора были нестандартные для аристократии волосы. Принято считать, что белый цвет волос символизирует чистоту аристократии. С таким же цветом родился и сам Ксандер. Однако за несколько дней до коронации, в возрасте пятнадцати лет, волосы на правой стороне его головы внезапно сменили цвет на черный.

За императором, кроме его свиты и стражи, следовала его жена, королева Регина Астарфос, одетая в голубое платье, украшенное такой же росписью, как у императора. За ней шла девушка, которая не так давно появилась при дворе. Она была одета в белоснежное платье, украшенное перламутром, как снег. Лицо ее было прикрыто вуалью, не позволяющей различить ее лик, однако даже сквозь нее было видно, что она красавица с длинными черными, как ночь, волосами.

Император, подойдя к стулу, властно сел в него и пристально начал смотреть на Виктора и Максимуса. Разумеется, он никого из них лично не знал, занимаясь лишь формальностями в виде назначений и предоставления даров, но не более. Королева села по правую руку от него, а за ней встала и неизвестная девушка.

Все внимание зала было приковано к императору в ожидании его одобрения для начала поединка. Несколько минут Ксандер переводил взгляд с одного дуэлянта на другого и изредка посматривал на гостей. Хоть он и хорошо скрывал свои эмоции, его всегда опьяняло внимание, которое уделяли ему подданные. Это приводило его в некую эйфорию, служило легальным наркотиком.

Наконец, спустя пять минут тишины, он символично махнул правой рукой, давая согласие на начало поединка. Публика, зрители и сами дуэлянты зашевелились в оживленном движении. На центр зала вышел главный смотритель, который обязан был прочитать условия дуэли. Одетый он был в наряд, подобный другим смотрителям, но красного цвета.

— Вызов, брошенный Виктором фон Райхтенбергом, был принят Максимусом фон Шварцвинхелем. По законам Империи дуэль аристократов пройдет по принятым правилам. В качестве оружия оба дуэлянта обязуются использовать лишь клинки — по одному в руки. В случае, если клинок сломается, матч будет приостановлен до момента замены. Дуэль закончится лишь в трех случаях, — весь зал гудел от воодушевления, а смотритель начал поднимать вверх пальцы. — Первое — если один из дуэлянтов признает поражение. Второе — если смотрители увидят недееспособность одного из дуэлянтов. Третье — если один из дуэлянтов умрет. — Эти слова заставили весь зал замолчать, а некоторые даже слегка улыбнулись, вероятно, желая смерти одному из дуэлянтов. — По велению нашего благочестивого Императора он желал, чтобы последнее условие не было воплощено в этом поединке, но если на то веление судьбы, так быть по сему.

После этих слов главный смотритель развел руками, указывая на места дуэлянтам, и как только те заняли свои позиции, направился к трибуне вне тренировочной площадки. В это же время восемь магистров эфира направились на заранее отмеченные точки вокруг площадки. Как только они заняли места, то синхронно начали шептать эфирные слова и концентрировать магию эфира в сведенных впереди себя руках. Некоторые слова отдавались эхом от стен зала и возвращались к ним, создавая гул, похожий на хоровое пение. Эфирные нити начали тянуться от их тел к рукам, и как только прозвучали последние слова, они сомкнули свои руки и тут же расправили их в стороны. Концентрированная магия эфира засверкала голубым светом и разошлась в стороны к соседним мастерам, замкнув цепь между собой. Над тренировочной площадкой возник небольшой купол из эфира, создавая защитное поле.

Дуэль будет проходить с использованием эфира и усилений при полной мощи противников. Во время сражения им нужно убрать все возможные отвлекающие факторы, включая сдерживание сил, дабы не задеть окружающих. С этой целью и используется данный барьер. Кроме того, он будет сдерживать возгласы из толпы.

Виктор осмотрелся по сторонам и демонстративно ударил ножнами по барьеру, проверяя его надежность, после чего перевел взгляд на Максимуса.

— Я не желаю с тобой сражаться, Виктор.

— Значит, для меня это будет быстрая победа, — с этими словами Виктор вырвал шпагу из ножен, откинул их и иронично поклонился, разводя руки в стороны, после чего рванул в атаку.

Атака была молниеносной. Как только он оттолкнулся правой ногой от пола, нити эфира тут же заиграли легким пламенем практически по всему его телу. Эфир усиливал его ступни, придавая ему ускорение. Тело стало непроницаемым для обычных ударов, а горящая синем пламенем шпага могла пробить бетон лишь одним ударом. За пару шагов до Максимуса он оттолкнулся от земли, словно кузнечик, и, подпрыгнув на добрые полтора метра, занес шпагу для удара сверху.

Максимус ответил молниеносным блоком. Его тело, подобно Виктору, усилилось голубым свечением. Одна из исходящих точек, откуда выходил эфир, находилась в его груди. Синий барьер, защищая его тело, переливался разными оттенками от синего до голубого. Он выхватил свою шпагу и, усилив её также эфиром, заблокировал удар сверху от Виктора. Звон металла, усиленного магией, в мгновение заполнил все помещение, проникая даже через барьер. В момент блока искры эфира разлетелись во все стороны, занимая всё пространство внутри барьера и отскакивая, возвращались назад. Если бы барьера не было, то вся эта мощь могла запросто заполнить всё помещение тренировочного зала.

Сразу за блоком Виктор выставил ногу вперед, ударив Максимуса в грудь. Одновременно, используя его тело в качестве опоры, он оттолкнулся и, сделав кувырок, отпрыгнул от него. Максимус схватился левой рукой за грудь. Этот удар был усилен эфиром, и он никак не ожидал его. Казалось, часть воздуха вышла из легких, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы выровнять дыхание. В этот момент эфирный барьер его тела полностью спал, образовав брешь в защите, но был восстановлен в ту же секунду.

Подобные быстрые восстановления барьера достигались упорными тренировками и были оправданы, несмотря на возникающие бреши в защите. Учителя всегда твердили, что сбросить щит и вернуть его за секунду куда менее затратно для сил и эфира, нежели поддерживать его в точках повреждения. Этим навыкам придерживались все офицеры и старательно обучали новобранцев.

— Что, Максимус, не ожидал от меня такого? — произнес Виктор, и даже через маску чувствовалось, как он ликует и улыбается. — Считал меня таким же слабым, как и раньше?

— Я никогда так не считал, Виктор!

— ЛЖЕЦ!

Слова Виктора прозвучали хрипло и металлически, словно он использовал эфирные слова. Не дождавшись ответа, он рванулся в очередную атаку. Он перемещался быстро, пытаясь наносить удары из стороны в сторону по Максимусу, который уклонялся от них, кружа вокруг Виктора. Одни удары он парировал, смещая их в сторону, от некоторых уклонялся назад, а от последнего проскользнул под правой рукой Виктора. В этот момент, озадаченный этим маневром, Виктор оказался открытым для удара, чем и воспользовался Максимус. Их взгляды встретились, и, усилив шпагу, Максимус предпринял режущий удар по ребрам Виктора.

На удивление Максимуса, противник оказался весьма шустрым. Быстро среагировав, он провернул шпагу в руке и подставил лезвие под защиту в самый нужный момент. Заблестели искры эфира, и раздался режущий уши звук скользящего металла. Дуэлянты отпрыгнули друг от друга на два метра. Присевший на полу шпагат Максимус, развернувшись к Виктору, увидел, как тот схватился за бок, где через его пальцы сочилась кровь.

— Я ранил тебя! Прими поражение!

— Всего лишь царапина! Я переживал и худшие раны, ты помнишь?!

Виктор направил силу эфира в руку, сжимающую рану, и в мгновение ока она перестала кровоточить. Видимо, на службе он начал уделять время навыкам первой помощи.

Битва не стихала. Удары наносились с еще большей яростью. С каждым последующим сияние эфира вокруг дуэлянтов становилось все ярче. Барьер держался, но казалось, что он уже на пределе. Температура внутри повысилась из-за жара сражения. Зрители кричали в восторге, восхищаясь представлением. Только Антон нервно всматривался в битву, и казалось, что каждый удар, который Виктор наносил по Максимусу, заставлял его сердце пропустить удар. Первоначально от этой битвы зависело лишь его пребывание у одного или другого хозяина, и им руководил холодный расчет остаться у более сильного Максимуса. Но сейчас эти чувства были совершенно другими. В его голове промелькнули мысли даже о поражении Максимуса, но с желанием, чтобы тот остался жив. Сейчас он боялся вовсе не за свою судьбу, а за жизнь своего покровителя, словно эти дни связали их в узы, которые нельзя увидеть.

Антон практически не отводил от битвы взгляда, как вдруг его словно обдали холодной водой. Он почувствовал чье-то дыхание в затылок и, словно находясь далеко, услышал шепот неразборчивыми словами. По его телу пробежали мурашки, и он начал инстинктивно осматриваться по сторонам. В эти секунды время словно начало замедляться: он видел радостных зрителей, которые активно махали руками и кричали во весь голос. Однако все это происходило в замедленном темпе. Сквозь толпу его взгляд пробежал очень быстро, и в момент, когда рука одного из зрителей опустилась, открывая ему вид на место, где сидел император, он увидел, что тот вовсе не наблюдал за поединком. Оперевшись правой щекой на кулак руки, он пристально смотрел в глаза Антона.

Этот визуальный контакт, продолжавшийся несколько секунд, тянулся для Антона словно несколько часов и сопровождался странными ощущениями. Шепот усилился, но оставался таким же неразборчивым, а от самого императора в сторону Антона словно двигались волны уплотненного воздуха, которые можно было рассмотреть.

Император вызывал у Антона чувство холода и страха, словно он смотрел на самое ужасное в мире создание, но не мог отвести взгляд или пошевелиться. В какой-то момент его невзначай толкнул зритель, вырвав из ступора, а когда он снова посмотрел на императора, тот уже внимательно наблюдал за ходом сражения, будто и не вглядывался в Антона.

Толпа резко возликовала, и Антон снова перевел взгляд на площадку для тренировки. За эти несколько секунд ситуация сильно изменилась. Виктор, продолжая натиск, смог несколько раз пробить защиту Максимуса и разбить эфирный щит на его спине, оставив несколько порезов, которые были видны невооруженным глазом. К счастью, ничего критического там не было — лишь небольшие царапины по коже. На теле самого Виктора также красовались новые раны: одна на левой щеке, другая на правой ноге. Но, как и на теле Максимуса, они были незначительными. Соперники либо играли друг с другом, пытаясь раззадорить толпу и создать поистине шикарное шоу, либо просто не хотели калечить друг друга, вынуждая сдаться и принять поражение.

Тем не менее, продолжающаяся битва и огромная трата эфира постепенно ослабляли Виктора, который заметно начинал сдавать в скорости и сиянии эфира. Максимус, напротив, экономил силы и держал оборону, рационально распределяя эфир.

Однако Максимусу было не так просто, как он рассчитывал. Он держался на пределе, то и дело уклоняясь от казалось бы смертельных ударов Виктора. Кинжальчики имели свои трюки и были сильнее фехтовальщиков, и этот опыт давал Виктору преимущество, даже при сражении на шпагах.

Очередные атаки Виктора, хоть и медленнее прежних, давали свои результаты благодаря смене тактики. Теперь он наносил не скользящие удары, а пытался уколоть кончиком лезвия. Некоторые удары достигали цели, пробивая эфирный щит Максимуса. Но плотность щита была очень высока: он разрушался на небольшом участке, сжимая лезвие и не позволяя ему проникнуть в тело глубже чем на пару сантиметров. Смертельные удары нанести было невозможно, однако это сильно выматывало Максимуса, вынуждая его пойти в контратаку.

В один из подобных выпадов, когда Виктор пытался нанести удар, Максимус резко парировал его атаку, зашел ему за спину и с разворота через левое плечо нанес удар локтем в затылок, заставляя Виктора потерять равновесие и склониться вперед. За этим последовал резкий удар коленом в живот.

Виктор согнулся, выплевывая слюни вместе с исходящим воздухом, и свалился на пол тренировочной площадки. Когда он развернулся, шпага Максимуса была направлена в его сторону.

— Прими поражение, Виктор, и покончим с этим! — закричал запыхавшийся Максимус.

— Для чего? — иронично ответил тот. — Чтобы вы снова посчитали меня слабаком и попытались закончить то, что не смогли на экзамене?

— Черт тебя побери, Виктор! Что случилось тогда на Марлонском хребте?

— Неужели великий и могучий Максимус все забыл? Ну так слушай внимательно, я напомню тебе о вашем предательстве.

28 день месяца ледяных бурь 2028 года, контент Хуркатор, лес вблизи академии фехтовальщиков

Я прекрасно помню тот момент, когда Максимус спас мне жизнь. Тогда я считал, что этот человек станет моим лучшим другом на всю жизнь, моим братом, которого у меня никогда не было. Боже, как же я мог так ошибаться. Насколько же наивным я был в те дни.

Мне было все равно, что первый бой закончился отсутствием повязки для меня. Я верил словам Максимуса и Арчибальда, но вот Арканос... Он с самой битвы начал указывать на то, что я теперь являюсь слабым звеном в команде.

На удивление, пока мы шли к первому пункту для отдыха, было все спокойно. Несколько раз я оступился, но Максимус помогал мне вставать. Только Арканос всячески оборачивался в мою сторону и бросал странные взгляды, от которых мне становилось не по себе.

Во время привала я начал чувствовать себя хуже. Но Максимус сказал, что поможет мне, и отправился на поиски трав. Хоть мне и не были понятны его увлечения всеми этими лечебными факультативами, они сейчас оказались очень кстати. Как только он ушел, ко мне подошел Арканос.

— Сможешь держать шпагу? — спросил он меня сходу.

— Думаю, что да, — ответил я, и в ту же секунду он кинул мне свою шпагу. Рефлекторно я схватился за рукоять, позабыв о ранах. Боль словно молнией отдалась мне вдоль рук, и я вынужденно выпустил ее, скривив лицо.

— Ты даже держать ее не можешь, не говоря уже о сражении, — грубым тоном сказал он. Его глаза я никогда не забуду. Он смотрел на меня, словно я уже мертвец, а ему остается только лишь закопать меня в могиле. — Ты становишься обузой, Виктор. Сделай с этим что-то.

Я даже не успел ничего ответить, как он, забрав свой меч, развернулся и направился в сторону от меня. Сердце билось как бешеное, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Мне не хватало воздуха, и я начал задыхаться.

«Неужели меня могут бросить тут умирать в грязи среди этих мрачных сосен?» — эти мысли проскользнули у меня в голове, но, решив их отринуть, я постарался взять себя в руки. В этот момент вернулся Максимус с лечебными травами.

Но даже его лечение моих рук не принесло должного облегчения. Мне казалось, что Арканос уже решил мою судьбу как члена отряда. Если у меня поднимется температура, меня могут просто оставить здесь и быстро уйти в путь, и это в лучшем случае. В худшем — убить или оставить меня отряду теней, которыми пугали у костра. Казалось, им это нравилось: загонять меня в пучину отчаяния, тихо смеяться за моей спиной, говорить так, чтобы я не слышал их замыслы.

Когда все решили, что я не буду стоять в дозоре, мне пришлось уйти в палатку, чтобы слегка отдохнуть, но этого мне не удалось. Когда я почти провалился в сон, у моей палатки появилась фигура, напоминающая Арканоса. Он тихо разговаривал с кем-то, но собеседника не было видно и слышно. Однако голос Арканоса мне удалось расслышать, хоть он и был приглушенным.

— Да, сделаем все как надо... Пока он будет спать, мы тихо соберем вещи и уйдем как можно быстрее, чтобы Виктор нас не догнал... — эти слова окатили меня словно кипятком. Я отказывался им верить и попытался прислушаться к диалогу еще лучше. — Он все равно не сможет вернуться, и никому ничего не скажет! А сражаться за него и рисковать жизнями не хочется, верно?..... Ну вот и хорошо, что вы со мной согласны оба.

Я не мог поверить своим ушам. Меня и правда собираются оставить здесь умирать? Поразмыслив минут сорок, я решил: раз они хотят меня кинуть, то должны сделать это, смотря мне в лицо. Хочу увидеть их лживые глаза, хотя бы перед их уходом. Всю ночь я так и не смог заснуть. Страх одолевал меня, как только я начинал проваливаться в дремоту, и я вскакивал в палатке. Мне с каждым часом становилось холоднее, поэтому приходилось выходить к костру, чтобы слегка согреться. Когда время завалилось за полночь, я начал чувствовать сильный озноб, понимая, что жар одолевает мое тело.

1 день весеннего пробуждения 2028 года, контент Хуркатор, приток реки Змея

Мысли о том, что мои «товарищи» то и дело ждут, пока я засну, чтобы бросить меня, не давали мне поспать даже пару минут. В результате утром я чувствовал себя отвратительно. Похлебка Максимуса придала мне немного сил, хоть и была приготовлена изрядно неважно. Кроме того, перепалка с Арчибальдом о допустимых потерях вызвала у меня приступ паники и истерии. Мои нервы были на пределе, и сейчас я понимаю, что тогда просто не давал себе отчета о том, что произносил мой язык.

Схватив меня за руку во время диалога, Арканос потянул против воли к огню. Это было всего пару шагов, но, осознав свою неправоту, я собрался развернуться, чтобы попросить прощения у Арчибальда, но был грубо остановлен Арканосом.

— Ты куда намылился, мелкий гавнюк?! — произнес он, сделав злобное лицо.

— Я хотел извиниться перед ним, — ответил я, но тут же был перебит.

— Сядь тут и не рыпайся, иначе мы привяжем тебя к дереву и оставим тут умирать. Если ты еще раз выкинешь нечто подобное, я лично перережу тебе горло.

Моя слабость заключалась в том, что я был обессилен и испуган, поэтому вынужден был подчиниться, опустив голову и остаться перед костром. Как только Арканос развернулся, его лицо словно изменилось, и он, улыбаясь, вернулся к Максимусу с Арчибальдом, и они продолжили обсуждать дальнейшие действия.

Я не понимал — если моя судьба уже решена, то почему просто не добьют меня? И тут до меня дошла их задумка. Они планировали использовать меня как приманку для врагов или же просто бросить, чтобы самим успеть убраться подальше. К этому решению, видимо, их вынудила исчезнувшая возможность уйти, пока я спал.

— Кто же из вас троих решает мою судьбу и планирует так использовать меня? — бурчал я себе под нос, пока тройка внимательно смотрела на карту.

Через несколько минут мы начали собираться в путь. Дорога была очень тяжелой и долгой, но я все же решил бороться за свою жизнь до последнего вздоха. Проход через этот приток реки стал самым жестким испытанием за все время моей жизни, но он же стал для меня уроком выживания, который показал мне возможности моего тела и духа, и дал мне стимул преодолевать свои пределы несмотря ни на что.

Спустя несколько часов движения по холодной воде я начал чувствовать себя немного лучше. Жар постепенно сходил на нет, а руки наконец стали сжимать шпагу без резкой боли. Хоть я и опасался прикладывать лекарственные растения к ранам, они все же были лечебными и давали небольшой, но все же результат.

На одном из привалов ко мне подсел Арканос, толкнув меня в плечо. Он начал рассматривать мои руки и расспрашивать о самочувствии.

— Вижу, чуть лучше с руками, да?

— Сил хватит, не переживай.

— А я что? Мне плевать, я свои повязки добуду, а вот ты под вопросом, — он смотрел на меня с ухмылкой, которую я никогда не забуду.

Он был настоящим бастардом. Такие как он должны молчать в тряпочку, независимо от того, кто их отец. Но его истинное обличье вылезло наружу в этом испытании. Он считал, что ему все позволено, что он — пуп земли.

— При следующей битве я добуду нужные мне повязки, — парировал я его слова.

— Мы, скорее всего, попытаемся избежать сражения в этом неудачном месте, а там уже и времени будет мало, чтобы помочь тебе добыть их. Хотя бы себе заполучить нужно.

Эти слова снова выбили меня из колеи и заставили нервничать. Не успев возразить ему, Арчибальд скомандовал идти дальше. Арканос коварно подмигнул мне, оперся на мое плечо и направился в путь.

Сердце колотилось в груди, казалось, будто вот-вот вырвется из нее. Его слова еще несколько минут радовались в голове эхом. Пока мы шли дальше, мне несколько раз казалось, что Арканос и Арчибальд переговариваются и изредка смотрят на меня, после чего коварно улыбаются и отворачиваются, будто продолжая беседу, к которой я не имел отношения.

Когда мы приблизились к одному из мест, где проходили сражения, я понял, что сейчас мой шанс выжить, и его никак нельзя упускать. Но все медлили. Арчибальд думал, что же делать, а Арканос косо посмотрел на меня и отвернулся в сторону битвы.

«Сукин сын. Он хочет убедить парней не вмешиваться. Сделать так, как он рассказал мне на привале. Я не могу этого позволить, иначе мне конец», — промелькнули мысли у меня в голове, и я решил: «все или ничего».

— Ворвемся, пока враг слаб, и убьем кого сможем. Или дадим им время для отдыха? Они нам такой шанс точно не дали бы! — произнес я, стараясь придать голосу уверенность.

Затуманенный рассудок не давал мне отчетливо осознавать, что делало тело, но, поддавшись инстинкту, я поднялся и пошел вперед, надеясь, что смогу даже один что-то сделать. К счастью, остальные были вынуждены пойти за мной.

В тот момент расчет был также на сам отряд теней, который наблюдал за нами. Ясное дело, если бы мои товарищи не пошли в атаку, пока их самый слабый член отряда идет на врага, то им бы дали ужасные рекомендации как трусам, и их судьба в армии была бы предрешена. Если Максимусу это было не столь уж и важно, то Арчибальд и Арканос попросту не пережили бы такой позор.

Мы двинулись вперед, и я чувствовал, как адреналин наполняет каждую клетку моего тела. Я знал, что это мой момент, и я не собирался упускать его.

Догнавший меня Максимус в тот день кардинально изменил мою судьбу. У меня было мало таланта и эфира, чтобы успешно использовать шпагу, и даже изнурительные тренировки не давали значительного прогресса в фехтовании. Кинжал, что он мне передал, поистине изменил мою жизнь. Хотя впоследствии я слышал гневные слова от отца, который и так считал меня никчемным, теперь он говорил, что я еще больше позорю род, становясь единственным за тысячелетнюю историю кинжальщиком, в то время как все предки сражались на шпагах. Но это уже не имело значения. С помощью Максимуса я нашел свой новый путь и судьбу, за что буду ему вечно благодарен.

Когда мы пришли к месту битвы, открывшийся перед нами вид был ужасен. Если бы у меня была еда в желудке, она бы, без сомнения, оказалась снаружи. Убитые курсанты из разных подразделений лежали мертвыми. Но их не просто убили — те, кто это делал, упивались самим процессом, наслаждались, получали удовольствие от страданий своих жертв. Даже будучи кинжальщиком, который считается одним из самых жестоких воинов империи, я никогда не позволял себе мучить своих врагов. Я старался максимально быстро и безболезненно убивать их. Это для меня были настоящие почести противнику.

Несмотря на мои аргументы, задерживаться мы не стали и продолжили преследовать противника, готовясь к неизбежному сражению с монстрами. Мы довольно скоро догнали их. Разговора, по сути, не было, ибо враг уже собирался нас убить. Как только они предприняли попытку атаковать, я ринулся на одного из фехтовальщиков врага.

Я не собираюсь оправдывать свою неспособность убить его в тот момент, но усталость, раненные руки и недосыпание не дали мне возможности одержать победу. Будь я в нормальном состоянии, кинжал Максимуса оказался бы в груди противника через считанные секунды после начала сражения. А пока я без особого прогресса наносил удар за ударом по врагу. Я знал этого парня: по накоплению эфира в своем теле он был на несколько голов выше меня, однако был вынужден лишь держать оборону, ведь одно неверное движение могло оказаться смертельным для меня.

Сражение разворачивалось вокруг, и я понимал, что каждый миг на счету. Я должен был найти способ использовать свои навыки и инстинкты, чтобы выжить и защитить своих товарищей.

Кинжал и его лезвие идеально проводили эфир, не растрачивая его понапрасну, как это делали шпаги. Я наносил удар за ударом по его усиленной шпаге, иногда задев тело противника, но эфирный барьер отражал все мои атаки. Я менял тактику, использовал камни, чтобы наносить удары с разных сторон даже в прыжке, но эффекта практически не было.

Первая часть сражения подошла к концу: ряды Клейфа слегка уменьшились, и он начал торговаться. В тот момент Арканос искоса смотрел на меня и слегка улыбался. Видимо, он надеялся, что в качестве ягненка для жертвы выберут меня, но стоило Клейфу сказать, что бастард должен умереть, его улыбку стерло словно деревянный дом цунами.

Клейф продолжал разговор, и мне постепенно становился понятен замысел Арканоса. Он рассчитывал убить меня так же, как поступил с другими своими товарищами, и забрать недостающую повязку. Но что в тот момент меня удивило, так это реакция и слова Арчибальда.

— Я истинный Драконборн. И как истинный аристократ я не брошу своих товарищей. И коль судьба потребует от меня умереть за них сегодня, на то воля высших сил, и я заплачу эту цену. Но никогда не стану предателем.

Эти слова стали для меня словно призывом продолжать сражение. Я чувствовал, что он говорил искренне, и, не раздумывая, кинулся в бой. Но сил мне так и не хватило. Бой для меня закончился ничем. Фехтовальщик предпринял попытку убежать, когда Клейф скомандовал отступать, и моей скорости не хватило, чтобы догнать его.

— Мы что, дадим им уйти? — закричал я, пытаясь призвать товарищей продолжить битву, но все было тщетно.

— Если хочешь, можешь за ними пойти, а я пас, — произнес с язвительным тоном Арканос, завалившись на камни и скрепя лицо, посмотрел на меня.

В этот момент я почувствовал, как ярость и разочарование захлестнули меня. Я не мог смириться с тем, что враги уходят, оставляя нас в таком состоянии. Но Арканос не был единственным, кто чувствовал безнадежность. Каждый из нас был истощен, и даже самые сильные духом начали терять веру в победу. Я понимал, что, если мы не объединим усилия, то не сможем остановить Клейфа и его подручных.

Казалось, что он был разочарован, и это разочарование было связано со мной. Нет, дело было не в том, что я не убил фехтовальщика; он был недоволен тем, что я выжил. Спустя время самобичевания и многократного прокручивания в голове этих событий, я понял, почему он так смотрел тогда. Он осознавал, что его план постепенно рушится. Теперь я был уверен, что Арчибальд никогда бы не предал меня, а значит, Максимус мог быть тем, кто тогда планировал бросить меня вместе с ним еще в лагере. Что касается лекарств и кинжала, он, скорее всего, пытался отвлечь от себя подозрения после первой проваленной попытки.

Излишнее возбуждение вновь охватило меня с новой силой. Я орал на Максимуса, обвиняя его во всем, что только мог, даже не осознавая, что делаю. В порыве ярости я схватился за рукоять кинжала и был готов броситься на него, но, к счастью, слова Арчибальда вернули меня в равновесие. Немного успокоившись, я лег на берег. Пришедший через несколько минут отряд решил нам помочь. На удивление, в них было больше доброты не только к своим, но и к потенциальным врагам. Это задело меня. Как же могут быть алчны такие люди, как Арканос и Максимус, тогда как другие способны на бесконечную доброту?

Скинув вещи, мы продолжили путь согласно карте. Хотя я никогда не радовался ранениям членов своего отряда, внутри меня что-то ликовало и придавало сил, когда я наблюдал за мучениями Арканоса от полученной раны. Но чем сильнее была его боль, тем более озлобленно он смотрел на меня. К счастью, весь путь до Марлонского хребта прошел тихо и без приключений. Самое страшное ожидало меня на белых горах, которые навсегда станут для меня ненавистными.

Горы не прощали ошибок. Они были гораздо страшнее десятков рыскающих по лесам курсантов. Здесь никакой эфир или техника фехтования не помогут, если на тебя сойдет лавина. Многие храбрые солдаты империи поплатились жизнями, пытаясь преодолеть подобные преграды. По этой причине мы уже не одну сотню лет не можем покорить северную страну. Если послать тысячу солдат через их горы, в лучшем случае выживут сотня или полторы, а такими силами крепости не взять.

Когда мы наконец добрались до места, выбранного для отдыха, наши роли с Арканосом поменялись: он становился слабее из-за своей раны, а я, наоборот, восстанавливался. Эта ситуация, видимо, не сильно радовала его, потому что он перестал так колко улыбаться и больше не смотрел в мою сторону.

Несмотря на то что прошлой ночью меня категорически не хотели ставить в дозор, сегодня они были вынуждены считаться с моим мнением, и я должен был сменить Арканоса в дежурстве. Я заснул весьма быстро, уже не страшась, что меня могут оставить здесь умирать; этого, как минимум, не позволит Арчибальд.

2 день месяца весеннего пробуждения 2028 года, контент Хуркатор, Марлонский хребет

Спал я весьма хорошо, и за несколько часов смог восстановить все силы, проснувшись даже раньше положенного срока. Арчибальд и Максимус дремали рядом, а Арканос, сидя на камне в нескольких метрах, всматривался вдаль на красноватый восход, который только начинал прогонять ночную тьму. Он выглядел весьма неважно.

Не знаю, почему, но в тот момент, когда я увидел его серо-бледное лицо, мне стало его жаль. Рана вымотала его, и ему становилось все хуже, хотя он не признавал этого. Вся ненависть и презрение, которые были у меня к его личности, тут же исчезли. Я понял, что рядом сидит такой же человек, как я, который боится потерять свою жизнь и готов пойти на многое, чтобы выжить.

— Арканос, я проснулся и готов стать в дозор. Пойди, поспи, пока есть возможность, — сказал я, подходя к нему поближе и положив руку ему на плечо. Он резко дернулся и, отшагнув на пару шагов, наставил на меня шпагу, которая была у него наизготове и без ножен.

— Успокойся, это всего лишь я! Ты чего? — спросил я, стараясь смягчить ситуацию.

— Всего лишь ты? Ха-ха-ха! — засмеялся Арканос. В его смехе было что-то безумное, словно человек вот-вот свихнется. Мне это было знакомо, ведь я сам уже несколько раз оказывался на грани. — Что, хотел меня зарезать в спину, проклятый уродец? Эээээ, неееет, я на чеку!

— Арканос, я просто хочу сменить тебя и все!

— Может, тебе просто умереть и все? Так было бы лучше для нашей команды!

— Ты не в себе. Пойди отдохни, когда проснешься, мы по...

— Нет, мы решим все здесь и сейчас! Ты должен умереть, Виктор! Этого хотят все! С самого начала хотели, разве ты не понимаешь?!

— Ты врешь, Арканос, — не знаю почему, но эти слова снова начали выводить меня из равновесия. Мое доселе спокойное лицо стало одолевать злость, и улыбка сменилась на нервное подергивание мышц лица. — Максимус и Арчибальд помогли мне выжить, они...

— Обвели тебя вокруг пальца, олух! — снова перебил меня Арканос. — Думаешь, Максимус случайно убил того первого копейщика?

— Он сказал, это было инстинктивно.

— Он сделал это специально! Чтобы повязка не досталась тебе!

— Мы не знали, что повязку забирает только тот, кто убивает противника, — начал оправдывать Максимуса я, не понимая, кого же хочу в этом убедить: Арчибальда или самого себя.

— Мы все знали с самого начала! Или ты думаешь, что генерал Валериан действительно пошлет своего сына в эту мясорубку без малейших преимуществ? — эти слова били по мне, словно таран по крепостным воротам, разбивая все мои надежды в пух и прах, хотя внутренний голос кричал, что это все неправда. — Он, ясное дело, поделился этим со мной и Максимусом. Тогда-то у нас и возник план: тянуть тебя за собой до последнего, и в случае, если кому-то не будет хватать повязок, попросту убить тебя и забрать твою.

Эти слова начали раздаваться эхом у меня в голове. Я повернулся и посмотрел на спящих товарищей, и их образы начали всплывать у меня в сознании. Они все трое смеялись и тыкали на меня пальцами, произнося слова, которые я не мог разобрать. Внутри моего сердца возникла пустота, и голос из глубины сказал: «Тебя предали». Не знаю почему, но мои глаза накрыла пелена, и из них потекли две капли слез. Руки стали ватными, и, разжав пальцы на правой руке, я выронил кинжал, который встрял в снег рукояткой вверх. — А теперь просто умри и все, не мешай нам вернуться домой!

Я перевел взгляд на Арканоса, который схватил шпагу двумя руками, выставив ее вперед и усиливая лезвие пламенем эфира. Он ринулся на меня, пытаясь проколоть, пока я был в растерянности. Но мое тело сработало на опережение, и я отступил всего на несколько сантиметров, пропуская лезвие за спину. Присев на одну ногу, я схватился за рукоятку кинжала, пока он разворачивался для нового удара. Я наполнил клинок всей магией эфира, что у меня была, и одним мощным ударом выбил шпагу из рук Арканоса. Она отлетела на несколько метров и упала в обрыв за холмом.

Казалось, что обезоруженный противник должен был сдаться, но Арканос тут же кинулся на меня, схватив первый попавший под руку камень. Я рванул в контр-удар и, закрыв глаза, провел лезвием по его шее. По инерции Арканос сделал еще пару шагов, захрипев и издавая булькающие звуки, упал позади меня.

Не успел я перевести взгляд с него, как на меня кинулся Арчибальд, выбив кинжал и опрокинув меня на снег. Максимус ринулся к умирающему Арканосу. Через несколько секунд они уже смотрели на меня как на монстра. Я попытался объяснить, что произошло, и что я всего лишь защищался, но мне так и не дали сказать ни слова.

«В чем же была моя вина? В том, что я хотел жить? Я защищал свою жизнь! Свою! Я не собирался забирать ее у Арканоса, но он не оставил мне выбора» — эти мысли словно проваливались в глубину моего разума. А те слова, что исходили от языка, были просто криком избитой души. Я высказал им все, что накипело за эти дни: то, как они шептались за моей спиной, мои знания о их плане. Но они продолжали все отрицать, даже когда я предоставил факты и слова Арканоса.

Сорвав повязки с рукава Арканоса, я напоследок показал им их, говоря о том, что больше сражаться не нужно и теперь я могу занять место Арканоса, которое они удерживали. Ведь слабейшим из отряда оказался он, а не я. Но они не хотели признавать меня победителем. Видимо, они также использовали Арканоса, как и меня. Для них он был таким же запасным средством на случай нехватки повязок.

Они забрали остатки вещей и ушли, оставив меня одного возле холодеющего трупа Арканоса. Я просидел еще минут десять, стараясь прийти в себя и справиться с яростью. Затем я сделал то, что не делал уже долгие десять лет: закричал от душевной боли, и слезы бесконтрольно начали литься из моих глаз.

Придя в себя, я решил во что бы то ни стало спустить труп Арканоса с горы, ведь если налетит буря, его никто здесь не найдет. Он был весьма тяжелым, а спускаться по склону было тяжело даже без дополнительного веса. Когда же я, наконец, добрался до подножья горы, я выбился из сил и свалился у первого же дерева, чтобы перевести дух. Закрыв на мгновение глаза, я почувствовал, что рядом кто-то стоит. Рефлекторно схватившись за кинжал, я попытался встать, считая, что рядом враги. Но, открыв глаза, я увидел троих солдат из отряда теней. Они молча указали кивком на труп Арканоса, намекая, что хотят его забрать. Я молча кивнул, и они, поместив его в специальные носилки, начали удаляться.

В этот момент я в последний раз увидел лицо Арканоса, но оно навсегда застыло в моей памяти.

Мой друг был первым, кого я убил в своей жизни!

1 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Хуркатор, столица империи Альтаир, имперская академия фехтовальщиков Альтаира

Битва не останавливалась, пока Виктор продолжал рассказывать свою версию событий восемнадцатилетней давности. Однако интенсивность сражения все же немного спала. Тяжело сражаться и одновременно говорить, прерывая боевое дыхание, было сложно. Максимус же, в свою очередь, молчал и не предпринимал попыток атаковать, даже в моменты, когда у него было явное преимущество.

Каждое слово Виктора вскрывало старые раны у Максимуса. Он видел эту историю своими глазами и не мог даже представить, что на самом деле произошло. «Отряд теней и правда наблюдал за нами! Так вот о чем говорил Арчибальд. Он узнал от членов этого отряда, что произошло тогда на хребте, пока мы спали. И потому он давно простил Виктора, пока я таил ненависть», — пробивались мысли в голове у Максимуса.

Чтобы хотя бы на секунду прервать сражение, Максимус предпринял не блок, а парирование атаки Виктора. Уклонившись от разящего удара, он выставил рукоять шпаги и со всей силы ударил Виктора в лицо, пробив в одночасье защитный барьер из эфира. Виктор отлетел на несколько метров назад и, проскользнув по полу, врезался в внешний барьер. Он схватился за нос, из которого струей текла кровь. Не нужно быть медиком, чтобы понять: он был сломан.

— Виктор, мы с Арчибальдом не имели ничего общего с словами Арканоса. Мы не планировали против тебя заговор, это правда, клянусь тебе! Если бы я только знал, если бы ты мне сказал тогда на хребте, всего этого можно было бы избежать!

— Не ври мне, Максимус! Я вижу тебя насквозь! Как и тогда, вы считали меня никчемным, слабаком, но теперь все иначе! У меня есть своя собственная сила! — Виктор понял, что у него нет другого выхода, и резко сведя руки вместе, произнес: — Лафони дебрава, Ладоли небраве.

— Виктор, нет! — закричал Максимус, рванувшись к нему с вытянутой рукой, но было уже поздно.

Из рук Виктора вырвалась поистине огромная сила эфира, оттолкнувшая Максимуса ударной волной. По защитному барьеру вокруг площадки разошлись трещины, охватывающие всю его площадь. В одночасье, при попытке восстановить целостность барьера, двое эфирных магистров потеряли сознание от истощения и рухнули на пол.

В ушах Максимуса гудел звенящий шум. Попытавшись встать, он почувствовал сильное головокружение, но, собравшись с силами, поднялся на ноги. Сверкающие искры эфира, появившиеся всего несколько секунд назад, постепенно падали на пол, открывая в поле зрения сияющего в свете эфира Виктора.

Не понимая, что произошло, Антон метался глазами по арене в надежде получить ответы, но все было тщетно. Вдруг рядом с ним два аристократа начали обсуждать случившееся.

— Он что, использовал слова высвобождения эфира? — Да, точно. Безумец, эти слова попросту сожгут его за считанные минуты. Черт его побери, а я ведь ставил на его победу! Снова потеряю кучу монет.

Ударная сила, откинувшая Максимуса, повредила его кости, даже несмотря на личный барьер. Как минимум одно ребро было сломано, а все внутренние органы хором начали отдавать ужасной болью, сигнализируя, что держатся на пределе. Виктор же, напротив, стоял в полном росте, словно битва только началась. От него исходила поистине ужасающая сила. Все тело истончало эфирные языки пламени, волосы то и дело колыхались в разные стороны, издавая потрескивание эфира и отдавая в стороны от кончиков мелкие разряды электричества.

Не давая Максимусу и секунды на передышку, Виктор с криком ринулся в его сторону. Каждый его шаг вызывал от земли разряды молний, которые разлетались в стороны и бились о барьер, создавая новые трещины.

Когда расстояние между ними сократилось до считанных сантиметров, Максимус собрал все оставшиеся силы и направил их в клинок шпаги, готовясь встретить удар. Столкновение шпаг было настолько мощным, что пол под Максимусом провалился, разломав деревянные доски, осколки которых разлетелись в стороны. Звук удара металла напоминал гремящий молот по наковальне, усиленный в сотню раз, и разнесся по всей комнате для тренировок, даже за пределами барьера, заставляя присутствующих закрывать уши руками.

Столкновение эфиров вызвало высвобождение огромного количества энергии, которая, как молнии, начала бить по уже ослабевшему барьеру. Он начал давать бреши: в местах попадания молний барьер раскалывался и падал стеклянными осколками, открывая доступ к помещению.

— Эфирный барьер не выдержит! Всем покинуть помещение немедленно! — закричал главный наблюдатель, но было уже поздно. Молнии эфира начали пробиваться сквозь барьер и бить по стенам, колоннам и потолку, выбивая осколки мрамора, который сыпался на всех вокруг.

Крики и паника заполнили весь тренировочный зал. Люди бросились к дверям, толкая друг друга и вызывая давку. Некоторые офицеры скомандовали сформировать защитные барьеры, чтобы защитить уходящих, но те оказались неэффективными. Молнии били в эфирные щиты, разрывая их в клочья и откидывая создателей в сторону, как мячиков.

Антон спрятался за одной из колонн, но, пригибаясь, продолжал следить за сражением между Максимусом и Виктором. Крики и мелькающие в панике люди не давали ему возможности рассмотреть происходящее в затуманенном остатками барьера пространстве. На мгновение он взглянул в сторону императора и его свиты и застыл в изумлении. Император сидел, как и прежде, сосредоточенно всматриваясь в ход битвы. Ничто в его облике не указывало на удивление или страх перед подобной мощью. Одна из молний пролетела в нескольких метрах от него, но он даже не моргнул, словно ничего и не происходило.

Барьер рассыпался с поразительной быстротой, а эфирные магистры падали один за другим. Еще один мощный разряд, и барьер полностью разлетелся в щепки, задевая всех, кто оказался в зоне поражения ударной волны. Антон полностью укрылся за колонной и снова посмотрел на императора. Ударная волна врезалась в невидимый щит, окружавший его и его свиту. Когда пыль начала оседать, он заметил легкое свечение красно-желтого цвета, формировавшее барьер, который удерживалась рукой его скрытной спутницы. Красно-желтый цвет эфира был невозможен для этого региона, что вызвало у Антона удивление и замешательство.

Битва между Виктором и Максимусом не утихала, несмотря на разрушенный барьер и бегущих людей, надеющихся спасти свои никчемные жизни. Казалось, оба противника обезумели в пылу сражения и не осознавали, где находятся. Удар за ударом наносился с обеих сторон, но даже с усиленным эфиром Виктор не мог проломить оборону Максимуса.

— Остановись! — закричал Максимус. — Ты сгоришь! Твое тело не предназначено для такой мощи!

Но Виктор не слышал его слов. Его одежда начала разрываться, обнажая кожу, покрытую горящими порезами. Глаза перестали быть человеческими и полностью стали огненно-голубыми, словно в них налили спирт и подожгли. Он издавал протяжный вой после каждого удара. Перед Максимусом стоял обезумевший берсерк, целью которого было лишь уничтожение противника.

Но затягивать эту битву даже Максимусу было нельзя. Нужно было срочно вывести Виктора из строя, иначе он убьет его и погибнет сам. Поэтому Максимус решил пойти на крайние меры. Техники, которые он изучил за эти годы, носили тайный характер, но, благо, во время паники вряд ли кто мог разглядеть подобные трюки, поэтому он решился использовать их.

— Килюрани-илюзии, — проговорил он, резко открыв глаза, и исчез из поля зрения Виктора. Он начал появляться вокруг Виктора в разных местах с различной периодичностью, словно прыгал из точки в точку. — Тюрикари-телепортация.

Его проекции начали возникать одновременно в нескольких точках. Максимус усилил себя силой эфира, придавая скорость, и вокруг Виктора образовались шесть копий Максимуса, каждая из которых могла быть настоящей. Отличить их друг от друга было невозможно.

На секунду замешкавшийся Виктор стал удачной целью для череды ударов. Копии двигались одна за другой, словно отдельные существа. Максимус метался между ними, нанося удары шпагой по обескураженному Виктору, который отчаянно пытался защититься. Быстрые выпады копий подняли облака пыли из полуразрушенного тренировочного зала.

Антон пытался наблюдать за битвой до тех пор, пока силуэты дуэлянтов полностью не скрылись под завесой пыли. Затем можно было различать только светящиеся вспышки эфира, которые врезались друг в друга. Единственное, что он понимал, так это то, что в центре стоял Виктор — его свечение было слишком сильным по сравнению с Максимусом. Но спустя полминуты таких ударов свечение начало угасать.

Максимус также терял огромное количество эфира и был на грани потери сознания. Он решился на решающий удар, вложив в него все силы. Совершив резкий прыжок вперед, оттолкнувшись от пола и выставив рукоять шпаги в сторону Виктора, он нанес удар точно в центр грудины. Эфирный барьер полностью был проломлен, и за ним последовал звук ломающихся костей. Без сомнения, Виктору придется несладко во время лечения этой части тела. Удар был нанесен с ювелирной точностью.

От Виктора в разные стороны отошли волны эфира с ужасающей силой, разбивая остатки уцелевших окон и раскидывая в стороны еще не успевших покинуть помещение зрителей. Он отлетел на несколько метров и буквально упал у ног императора.

Максимус, обессиленный и держась левой рукой за бок, где, видимо, было сломано ребро, начал двигаться в сторону лежащего без сознания Виктора. Подойдя ближе, он наставил на него шпагу. Через пару секунд Виктор открыл глаза, попытался поднять руку, чтобы дотянуться до Максимуса, но тут же снова потерял сознание.

Максимус поднял глаза на императора, ожидая его решения. Тот, словно статуя, сидел всю битву, не проявив ни одной эмоции. Но через мгновение император нарушил эту идиллию: легко улыбнувшись, он начал хлопать руками в знак одобрения.

— Отлично, Максимус фон Шварцвихель или как там тебя. Вы оба молодцы. Я впервые за многие годы повеселился от такого представления, — произнес император, впервые за все время проявляя эмоции. Он поднялся из своего кресла и, переступив через лежащего Виктора, словно через труп, подошел к Максимусу. Похлопав его по правому плечу, он добавил: — Теперь ты решаешь его судьбу. Ты имеешь полное право убить его или оставить в живых. Забрать все его имущество или оставить. Можешь даже отдать его в рабство. Ты победитель — трофеи забирать тебе!

С этими словами император начал уходить от Максимуса в сторону пробитой от одного из ударов молнией стены, а за ним последовала вся его свита. Максимус смотрел ему вслед еще несколько секунд, пока тот не переступил через обломки и не скрылся во дворе академии. Он перевел взгляд на Виктора, который был весь изранен, но, что самое главное, был жив. По всем правилам дуэли победа была за Максимусом.

Пыль постепенно оседала, и впервые взгляду Максимуса открылась картина разрушенного помещения. Их битва была поистине катастрофической. В крыше зияли дыры от попаданий молний, все стены, на которых ранее красовалась лепнина, были изуродованы, а дыра в стене, через которую вышел император, занимала почти треть всей стены. Суматоха немного утихла, и курсанты поддержки, которых вызвали учителя, уже бегали вокруг раненых, разбросанных по всей территории тренировочного зала.

Никто из организаторов не ожидал, что их сражение сможет вырасти до такой силы, что сметет барьер эфирных магистров. Поэтому негодование главного наблюдателя было вполне оправданным. Несмотря на правила, он снял повязку с лица, обнажив выражение паники и недоумения. Его можно было понять: впервые за полвека проведенная дуэль под его контролем привела к жертвам среди зрителей. Во всяком случае, так думал он.

Однако, к его удивлению, жертв удалось избежать. Да, раненых было много, но они ограничивались переломами, ссадинами и ушибами. Офицеры, создавшие заслоненные барьеры в момент прорыва основного, сработали эффективно. Тем не менее, они также получили незначительные, но все же ожоги на теле.

Максимус начал всматриваться в то место, где должен был находиться Антон, и, увидев его, вздохнул с облегчением. Однако в его взгляде было нечто странное.

Антон смотрел вовсе не на победителя Максимуса; его взгляд был прикован к девушке в белом, которая следовала за императором. Это была та, кто использовал эфир красно-желтого цвета. Она грациозно перешагивала через повсюду валяющиеся камни и доски. В какой-то момент движение воздуха слегка приподняло ее вуаль, открыв подбородок, губы, скулы и немного правый глаз. В этот миг сердце Антона пропустило удар. Даже несмотря на частичное лицо, он узнал ее. Это была его сестра Анна.

Она взглянула на него как на незнакомца и, перешагнув порог тренировочного зала, скрылась за массивной частью стены. Антон впал в ступор и не мог несколько секунд сдвинуться с места. Как его старшая сестра, которую он искал столько времени, могла просто разгуливать здесь, не обращая на него никакого внимания? Как она попала в свиту к императору? И откуда у нее такие силы?

Немного одумавшись, он сначала сделал несколько шагов, а затем, не в силах сдержаться, быстро побежал через зал за сестрой, толкая людей, пытавшихся покинуть помещение. Максимус заметил это и, не раздумывая, ринулся за ним, считая, что может произойти нечто ужасное, если он его не остановит, хотя сам еще не знал, что произошло.

Императорская карета стояла у парадного входа, как и полагается почетным гостям. Несмотря на возможность использовать мобили, императорская семья предпочитала классическую роскошь — грациозную шестерку белых, как снег, лошадей. Сама карета была изготовлена из красного дерева и украшена золотой росписью. Когда Антон выскочил из-за поворота, спутница императора уже садилась в карету, и за ней захлопывались двери.

— Аня, кватари! — закричал Антон и кинулся к карете.

Кучер дернул поводья, заставляя лошадей начать движение. Антон, увидев, что сестра снова исчезает из виду, рванул за ней следом, но был быстро остановлен подоспевшим Максимусом.

— Кинари туре ван хар, тири спасти ее! — начал кричать Антон, пытаясь вырваться из цепких рук Максимуса.

— Прийди в себя, Антон! Ты о чем?

— Та девушка в белом платье — это моя сестра Аня! Отпусти меня! — продолжал вырываться он.

— Твоя сестра — спутница императора? Ты, вероятно, обознался или...

В этот момент до Максимуса дошло. Он начал понимать слова Антона, а вернее, тот сам начал говорить на понятном языке. Максимус отпустил его, как только карета скрылась за воротами академии. Антон уже не пытался бежать, а нервно ходил из стороны в сторону, издавая странные звуки и пропуская воздух через сжатые зубы от злости.

— Антон, скажи еще что-нибудь.

— Что ты хочешь услышать? Почему ты остановил меня?! Она же была рядом!

Он понимал каждое слово, и в этот момент обратил внимание на сжатые от злости кулаки Антона. Они начали излучать легкое свечение эфира — сперва светлого, затем голубого, и в конце концов стойкого фиолетового цвета. Такой цвет поразил самого Максимуса, ведь подобное свечение никто из живых не видел. Опасаясь, что это заметят другие, он схватил руку Антона и прижал ее к его груди, стараясь уменьшить вероятность того, что случайные глаза увидят это свечение.

— Антон, я понимаю твою речь, — это заставило Антона на секунду остановиться и посмотреть на Максимуса. Тот тут же приподнял его руку. — Смотри! Твоя рука, она истончает эфир! Все как в той книге! В момент потрясения! А теперь попробуй совладать с этой силой и успокой свой разум. Никто не должен увидеть твои силы, не сейчас, не здесь. Мы вернем твою сестру, но ты должен мне в этом помочь!

Слова подействовали, и Антон, кивнув, начал дыхательные движения, пытаясь успокоиться. Через несколько секунд он уже дышал ровно, а свечение исчезло. Он посмотрел на свою руку и, взглянув на Максимуса, радостно улыбнулся.

— У меня есть сила.

— Да, она есть, но мало просто обладать ею — нужно научиться пользоваться, — ответил обессиленный Максимус, свалившись на лужайку. Антон придержал его, смягчив падение. — Но давай начнем заниматься этим через неделю. Боюсь, все эти дни я буду лежать у себя в постели, просто без сил.

С этими словами Максимус закрыл глаза и заснул. Антон кивнул в знак согласия и продолжал сидеть рядом с ним, пока не подоспели целители. Они сразу начали использовать исцеляющий эфир, а Антон, отойдя на пару метров, чтобы не мешать, стал рассматривать свою руку.

— У меня есть сила! — повторил он еще раз, улыбаясь.

7 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Хуркатор, пригород столицы Альтаир

Солнце еще даже не взошло, а Антон уже работал на кухне, выполняя поставленные Клаузей задачи. После того как она начала его понимать, их отношения хоть и не стали дружескими, но все же перестали быть такими натянутыми, как раньше. Наличие понимания между ними стало важным шагом для нормального общения.

После дуэли Максимус так и не проснулся, а приезжающие врачи говорили, что для такой потери эфира это нормально и нет причин для беспокойства. Все травмы были излечены в течение нескольких дней, и оставалось только воспаление эфира, которое требовало отдыха и сна.

Гостей к нему было немало. Приезжали все, кому не лень: репортеры, которых тут называли глашатаями, представители правительства и высокопоставленные аристократы. Антон всех выпроваживал, не давая им даже зайти в дом, ссылаясь на отдых господина Максимуса. Его подростковый нрав и бунтарство против взрослых были весьма кстати в отношении самых настойчивых. Особенно озадаченными подобными манерами были представители правительства. Они не привыкли к такому отношению от людей низших слоев и каждый раз с открытыми ртами стояли, глядя на захлопывающуюся перед их лицами дверь. Некоторые из них возмущались и говорили, кто они, и что Антон обязан их пустить. На что он получал весьма грубый ответ:

— Мне плевать, кто вы, хоть ты даже королевой Великобритании, мне сказано никого не пускать.

Разумеется, кто такая королева и что за страна Великобритания, аристократы не знали. Но Антон так смело произносил это имя, что они считали эту личность такой же по статусу, как и император Ксандер. Поэтому они спешно пытались ретироваться от дома Максимуса.

За это время пару раз приезжал генерал Равенвальд, который, не дожидаясь приглашения, входил в дом. Но при первой же встрече Антон понял, кто этот человек, ибо тот знал его секрет.

На второй день после битвы приезжал Арчибальд с человеком в маске, который просил называть себя «Мастер». Арчибальд вкратце рассказал о договоренностях с Максимусом и сообщил Антону, что Мастер будет приходить к нему каждый день с полудня до заката, чтобы тренировать его силы. Антон не стал противиться. Желание вернуть сестру было его одержимостью, а для этого, по словам Арчибальда, нужно было упорно тренироваться. Однако работа по дому никто не отменял, поэтому Антон иногда просыпался даже раньше экономки Максимуса, чтобы успеть сделать все до полудня.

К полудню, когда Мастер снова прибыл в дом, Антон все еще занимался делами по дому. Однако Клаузия велела ему бросить все и отправиться на урок, ибо такова была бы воля хозяина.

— Добрый день, Мастер, — поприветствовал его Антон, и как обычно они направились в помещение, где стоял мобиль. Все занятия они проводили именно там, поскольку не хотели, чтобы чужие ненароком глаза могли увидеть уникальную силу Антона. — Может, сегодня уже будем делать заклинания или что-то иное?

— Приветствую тебя, Антон. И в который раз отвечу тебе: нет! — ответил Мастер, идя за ним. Вне помещения он носил балахон из серой накидки с капюшоном, закрывающим его лицо, но как только они вошли в тренировочную комнату, он снял его вместе с накидкой. Это был молодой человек лет двадцати с белыми волосами, которые в основном были короткими, за исключением челки, спускавшейся на глаза. У него было худощавое лицо и черные брови. Первые несколько раз Антону показалось, что его лицо знакомо, но сколько бы он ни пытался вспомнить, не мог понять, где мог его видеть.

— Я предупреждал, что ближайшие две-три недели мы будем тренировать твою способность держать эфир вокруг себя и формировать крепкую связь.

— Блин, чувак, это так скучно, жуть! — сказал Антон, как только тот полностью снял накидку. — Давай по шаманим магией, у нас с тобой вроде не такая большая разница в возрасте, ты должен меня понимать, верно?

— Возраст не имеет значения, Антон. Порой ты говоришь слова, смысл которых мне непонятен, и это не связано с эфиром, а скорее с вашим миром, который придает некоторым словам совершенно иной смысл. Поэтому я повторюсь в очередной раз: возьми за правило использовать стандартные слова, дабы тебя не могли распознать как иномирца, — ответил ему быстро и строго Мастер. Несмотря на его молодой возраст, он говорил с присущей аристократии манерой. Кроме того, его было трудно задеть провокацией или обидой, что поначалу не нравилось Антону. — А теперь не будем тратить время попусту, начнем с стандартной концентрации и перейдем на новый уровень контроля.

С этими словами они уселись друг напротив друга на подготовленные подушки, скрестив ноги, и закрыв глаза, начали выравнивать дыхание. На удивление, первые два дня таких тренировок практически не давали результата, и Антон не мог усидеть больше десяти минут, постоянно жалуясь и нервничая. Только когда он нервничал и его переполняли эмоции, эфир начинал исходить из его тела. Однако, когда он стал понемногу тянуть эфир в безэмоциональном состоянии, он начал прислушиваться к мнению Мастера.

— Представь себе степь, — говорил Мастер, а Антон, внимая его словам, делал, как тот велел. — Ты один в степи, вокруг тебя нет ничего, кроме земли и травы. Равнины тянутся на тысячи километров. Ничего вокруг нет. Только ты и бесконечная степь. Что ты чувствуешь?

— Да, Мастер. Я чувствую одиночество. Тут нет ветра, тут нет запахов, тут нет звуков.

— Хорошо. Пока нет эфира, ты один! Эфир — это вы вместе. Без него нет того, что ты описал. А теперь представь, что из-под земли начинает бить источник воды. Следи за ним. Это твой эфир.

Антон сделал, как тот велел. Он наблюдал, как молодой ключ пробил камень и начал исходить из недр. В ту же секунду, по ходу движения воды, земля вокруг ручейка начинала оживать. Она покрывалась более нежной и зеленой травой, появлялись цветы, а улыбающийся Антон следил за ними. Ключ становился сильнее и с большей силой выталкивал еще больше воды, превращая ручей в небольшую реку, вокруг которой разрастались кустарники и деревья.

— Антон, держи его под контролем, не давай ему расти самому по себе! — повышенным голосом говорил Мастер. Он уже не сидел с закрытыми глазами, а вытянул руку в его сторону, призывая нити голубого эфира к своей руке. Антон, сидя напротив, контролировал эфир в своем разуме, а снаружи вокруг его тела эфир начинал исходить в разные стороны и закручиваться пропорционально тому, как увеличивался источник в его сознании. — Антон, останови его! Создай барьер внутри своего разума, чтобы источник контролировал ты, а не он тебя.

Но слова словно не доходили до него. Внутри разума Антон старался выстроить стену из камней, но она то и дело рушилась под силой воды. Однако разум — это одно, а то, что творилось в реальности, — совершенно другое. Мастер создал небольшой барьер в виде полусферы, который накрыл Антона. Фиолетовый эфир усиливался и, образуя туман, кружил вокруг него, вызывая настоящий смерч. Казалось, еще минуту, и он вырвется наружу, сметая все на своем пути. Этого допустить Мастер не мог. Он отвел свою руку назад и, собравшись с силами, создал барьер, который в ту же секунду откинул Антона на спину, развеяв весь циркулирующий вокруг эфир.

— Опять не вышло? — спросил запыхавшийся Антон, поднявшись на локтях.

— В этот раз немного лучше, но все же этого маловато.

— Черт возьми, может, мы делаем что-то не так?

— Кто тут учитель, я или ты? — сказал, как отрезал, Мастер, приподняв бровь и кинув вопросительный взгляд на Антона. — Если бы всем давалось все очень просто, без усилий и тренировок, то было бы куда легче. Однако это не так. Сегодня у тебя получается лучше, чем вчера, так что продолжаем тренироваться!

Антон помотал головой в разные стороны, но ничего не сказал. Лишь тяжело вздохнув, снова уселся и, закрыв глаза, вернулся к тренировке. Выровняв дыхание, он вновь погрузился в свою внутреннюю иллюзию.

В этот момент, лежащий на втором этаже в постели, Максимус наконец-то открыл глаза. Первые несколько секунд он не понимал, где находится, и это было понятно. Вот он сражается с Виктором у ног императора, а в следующий миг всматривается в потолок своей комнаты. Первые мысли, которые посетили его голову, были о том, что пора бы сменить деревянные элементы на потолке, ибо некоторые из них уже порядком испортились.

Приподнявшись, он почувствовал боль во всем теле. Несмотря на то что большинство ран были восстановлены целителями, ушибы и заживающие мышцы с костями продолжали отдавать болью.

Присев на край кровати, он посмотрел в открытое окно и на горный хребет. Слегка улыбнувшись, он вспомнил события почти двухнедельной давности, которые так сильно изменили его судьбу. Рассиживаться и погружаться в воспоминания он не стал, поэтому, встав с кровати, решил спуститься вниз, чтобы узнать все, что пропустил за это время. Не спеша, придерживаясь одной рукой за перила, а другой, все еще ноющим боком, он спустился на первый этаж. Клаузия, как всегда, готовила на кухне ужин, ибо время уже клонилось к вечеру.

— Доброе утро, Клаузия, — сказал Максимус, вызвав у нее небольшой приступ испуга, из-за которого она уронила нож, который с треском упал на пол.

— Господин Максимус, вы очнулись! Какое счастье! — сначала охнула она от радости, но тут же, как ей полагается, словно врубив переключатель, изменила выражение лица и начала его отчитывать. — Я уже много раз говорила вам, что нельзя ко мне так подкрадываться и пугать, иначе меня схватит удар.

— Я не подкрадывался, ты просто меня не услышала. Скажи, долго я проспал?

— Ну, уже, поди, неделя прошла с вашей дуэли с Виктором.

— Что? — удивился он, изменившись в лице. — Видимо, потерял эфира больше, чем посчитал ранее. А где Антон? Что вообще произошло за время моего сна?

— Этот непутевый малец мне раньше нравился больше, когда молчал. Теперь же, когда он знает, что его понимают, тараторит без остановки, и ничем его не заткнуть. А так лучше сходите, узнайте все у него сами. Он всю неделю был вместо вашего секретаря: записывал, кто приходил, и выпроваживал таких высокопоставленных людей, что, думаю, у вас возникнут проблемы в будущем.

— После того как император похлопал меня по плечу, сомневаюсь, что кто-то посмеет мне перейти дорогу. Так а где Антон?

— Он занимается с человеком, которого привел полковник Арчибальд, в гараже мобиля.

— Что? — резко испугался Максимус. — Как? Чем? Почему?

— Он сказал, что знает о Антоне и ранее сообщал вам об этом человеке накануне дуэли.

— Ах, да, точно, — немного успокоившись, ответил Максимус. Он запамятовал и даже не посмотрел на ту записку, что дал ему Арчибальд. — Ну раз он тут, значит, все хорошо. Думаю, стоит мне пойти посмотреть, что там происходит.

— Ууууу, господин, вы будете удивлены!

Дабы не портить приятный сюрприз, она больше ничего не сказала и, развернувшись, продолжила выполнять свою работу. Искренне заинтересовавшись, Максимус медленно направился к пристройке, где проходила тренировка. Даже не успев зайти, он почувствовал ту силу и мощь эфира, которая давила из помещения, понимая, что там происходит нечто невообразимое.

Медленно открыв дверь, он увидел все воочию. Антон сидел и медленно удерживал кружащие вокруг него волны эфира. Это зрелище сперва повергло Максимуса в ужас, а затем в восторг. Плотность эфира была невероятно сильной; даже при использовании эфирных слов нельзя было достичь такого эффекта. Мастер, услышав открывающуюся дверь, резко потянулся за клинком, но, увидев Максимуса, остановился и без слов провел рукой, приглашая его немного посмотреть на достижения Антона, при этом сигнализируя, что нужно помолчать.

Максимус кивнул в знак понимания и, облокотившись об стену, продолжал наблюдать за тренировкой. В какой-то момент лицо Антона начало потихоньку искривляться. Он начал прищуривать и так закрытые глаза, а эфирные волны начали колебаться, сигнализируя о том, что он теряет над ними контроль. В эту секунду Мастер вытянул левую руку и снова поднял вокруг Антона барьер. Когда же манна эфира начала полностью выходить из контроля, удар Мастера выбил Антона из равновесия, и тот, больно шлепнувшись об пол, открыл глаза.

— Черт возьми, опять не вы... Максимус!!! Ты очнулся?! — радостно воскликнул Антон, увидев стоящего рядом покровителя. — Ты видел? Я почти справляюсь с эфиром! Здорово? Я не тратил время попусту. Скоро я стану самым сильным эфирным магистром! Так сказал Мастер!

— Ну, я бы хотел сделать из тебя фехтовальщика, но об этом потом, — ответил Максимус, недоверчиво смотря на Мастера, который уже начал одевать свою накидку и маску.

— Для фехтовальщика у него слишком большие силы, майор. Он способен на большее, чем просто усиливать меч. Думаю, он может даже творить заклинания. Но для этого ему придется учиться не один год.

— Как скажешь, юноша.

— Пожалуй, лучше называть меня Мастером, — парировал он. Его речь была хорошо поставлена и дерзка, что немного раздражало Максимуса. — А теперь мне пора, прошу меня извинить. Антон, завтра продолжим.

После этих слов Мастер наклонил голову и вышел из комнаты. Максимус удивился подобному поведению. Даже для аристократов такая наглость в отношении старших по чину и возрасту была непозволительной, но парень явно не стеснялся. То, что он принадлежит к аристократии, не вызывало сомнений. Однако в этом Мастере было что-то тайное. Его лицо показалось Максимусу знакомым, как и у Антона, но вспомнить, где он мог его видеть, так и не удалось. К тому же, как только Мастер покинул помещение и немного удалился, та давящая сила немного исчезла.

— Максимус, этот Мастер — крутой перец, — сказал Антон, подойдя к нему. — Он тут такие фишки показывал, просто улет!

— Вроде как твои слова я понимаю, но их смысл все же уходит от меня, Антон. К слову, о них говорила и Клаузия.

— А, ну это жаргон из моего мира, так что не парься, его никто не понимает, — радостно парировал Антон, махнув рукой, словно это была мелочь.

— Постарайся минимизировать количество таких слов в общении с другими, чтобы уменьшить внимание к своей персоне, — сказал Максимус, вызвав немного недовольное выражение лица у Антона. Тот, однако, немного закивал в знак понимания. — И все же мне не по душе этот Мастер. Что-то в нем отталкивающее и странное. Но это лучше обсудить с Арчибальдом. А теперь расскажи, что произошло за время моего отдыха.

— Оооооо, ты будешь в восторге, Максимус! Я все записал, даже самые незначительные мелочи.

— Я уже сейчас чувствую, что меня ждут выговоры за твои обращения с людьми. Но сделанного не воротить, так что пойдем, расскажешь все за обедом. Не знаю, как ты, а я чертовски проголодался.

Антон положительно кивнул, и они вместе вышли из гаража, чтобы обсудить все за обедом и разобраться с насущными делами, которых накопилось на несколько дней вперед.

Глава 10

7 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Катрай, торговый путь в сторону столицы Бет-Катрай

Целую неделю Самира сопровождала Курта и Фриду в сторону столицы, после того как вызвалась добровольцем. Караван, к её удивлению, был большим, но малочисленным по количеству охраны. Хотя этот маршрут часто патрулировался стражами эмира, время от времени на него всё же совершались набеги разбойников.

Во главе каравана шёл один из знатных купцов. Он был довольно пухлым и облачен в дорогие ткани, а на его пальцах сверкали золотые кольца с различными инкрустированными драгоценными камнями. Однако за всей этой роскошью скрывалась скупость, казавшаяся безграничной. Все его работники выглядели иссушенными и были одеты в обноски, словно он набирал их из гетто, когда те находились на грани голодной смерти. Повозки, везущие его товар, были сделаны из гниющего дерева и часто ломались в пути. Единственные, кто выглядели более-менее нормально, — это запряженные лошади, верблюды и пара транспортных пустынных скорпионов.

В оазисе Алморак ему предложили помощь по абсурдно низкой цене — нескольких защитников. Однако он категорически отказался, ссылаясь на спокойствие пути. Опытные путники посоветовали ему не пренебрегать охраной, ведь проблемы могут возникнуть не только от разбойников, но и из-за диких хищников, которые в это время следуют по миграционным путям. В ответ купец только рассмеялся им в лицо и заявил, что в случае атаки его защитят работники, которых он нанял. Хотя на самом деле у этих работников, кроме парочки деревянных копий и кинжалов, не было ничего из вооружения.

«Просто золотая цель и практически без защиты», — часто думала Самира, поглядывая на этот караван. Товаров здесь было на весьма приличную сумму, и любой отряд разбойников мог легко разгромить его и заполучить желаемое. По правде говоря, даже сама Самира, при желании, могла бы быстро расправиться со всеми, кто попытается оказать сопротивление, и за считанные минуты завладеть этим караваном. Однако она никогда не считала себя разбойницей и не собиралась нарушать данные самой себе обещания. К тому же она не хотела, чтобы за подобными действиями с её стороны наблюдали дети, которых она сопровождала.

— Не хочешь подержать поводья, Курт? Катракай сегодня просто душка и, на удивление, спокоен, — спросила она, обернувшись к сидящему позади мальчику и похлопав скорпиона. Она назвала его так в честь родины. Скорпион был с ней уже порядка десяти лет, и за это время она считала его частью себя. Он был довольно крупным для своего возраста, с внушительными клешнями и песчано-коричневым хитиновым покрытием, что позволяло ему часто исчезать из виду, адаптируясь к окружающей среде.

— Нет, спасибо, — ответил он и отвел взгляд в сторону.

Парнишка всю неделю был не в себе, и это было заметно. В то время как Фрида весело бегала и общалась с другими детьми в караване, которых набралось около десятка, Курт словно погрузился в себя, то и дело всматриваясь куда-то вдаль. Это сильно настораживало саму Самиру. Она всё время думала о том, почему вызвалась сопровождать их в столицу. Когда Курт изъявил желание отправиться добровольно, она увидела в нём нечто, что не могла описать, крупинку из воспоминаний детства. Это были не слова или моменты жизни, а скорее чувство родства, словно мальчишка был ей дальним родственником. Естественно, она понимала, что это невозможно, но тогда была уверена, что нити эфира сами тянут её в это путешествие за мальчиком.

Самира рано потеряла родителей, когда те попали в аномальную бурю двадцать лет назад. Весь континент тогда содрогался от катаклизмов, словно на него наложили чудовищное заклинание, и даже сам эфир не поддавался контролю несколько дней. Через несколько недель катаклизмы прекратились, оставив после себя разруху и горы трупов. Большие города практически не пострадали, поскольку их защищали могучие эфирные магистры, а вот маленькие деревни и бедные города были обречены.

С восьми лет Самиру воспитывала бабушка, которая научила её всему, что она умела, и даже больше. Её вечерние сказки о прошлых приключениях успокаивали разбитое потерей родителей сердце и утирали слёзы с глаз. Бабушка была настоящей наездницей древнего клана Гуара, который потерял свою прежнюю славу. Раньше этот клан стоял на страже всего континента, но после появления барьера необходимость в них отпала, и каждый эмир или местный падишах начали создавать свои войска, которые подчинялись только им. Клан медленно исчезал, и сейчас их насчитывалось не более пары тысяч, разбросанных по всему континенту.

Но даже так бабушка рассказывала о прекрасных моментах мирного времени. Она могла часами говорить о великолепной пустыне с золотистыми песками, по которым верхом на пустынных волках она мчалась в юности. В те времена её рассказы словно оживали внутри Самиры, убаюкивая её, и она, успокаиваясь, засыпала, во сне представляя себя одной из предводительниц этого клана в будущем.

Однако годы шли, и наивность маленькой девочки исчезала с каждым годом. После смерти бабушки Самира была вынуждена пойти в наемничество, и в восемнадцать лет села на боевого ездового зверя — Катракая. Раньше она терпеть не могла скорпионов, но, когда их эфир объединился, поняла, что они предназначены друг для друга.

За время странствий она всего один раз увидела всадников Гуара, и то на приличном расстоянии. Тогда отряд из пяти человек стоял верхом на одной из песчаных дюн, словно дозорные, охраняющие огромный караван. В тот же день она увидела и пустынных волков. Эти величественные создания, размером с две большие лошади, смотрели вдаль так же пристально, как и их владельцы.

Пустынные волки обитали в дальних мертвых пустынях востока и крайне редко покидали свои территории. Их длинная и густая шерсть казалась абсолютным нонсенсом для пустыни, но именно она защищала их от знойного солнца и холодных ночей. Могучие лапы с острыми когтями могли запросто располосовать человека, даже с барьером эфира. Очевидно, такие создания были гораздо опаснее любого скорпиона, и чтобы заполучить одного из них, требовались невероятные навыки.

Хотя Самира и забыла о прежних надеждах, взгляд в глаза Курта в оазисе заставил эти воспоминания вернуться, словно они спали до этого самого момента, до этого предназначенного свыше мгновения.

— За эти дни ты практически не разговариваешь, и, если честно, это меня очень тревожит, — пыталась в очередной раз разговорить Курта Самира.

— У меня есть на это причины, и я не могу пока объяснить их вам, госпожа Самира, — ответил Курт, отворачивая взгляд в сторону. Он не хотел обманывать тех, кто приютил и помог ему, но сказать о том, что он видел, не мог.

— Не можешь или не хочешь? — спросила она. Курт не ответил, только ещё сильнее отвернулся, сжимая брюки в кулаках. — Ну раз так, то не буду требовать от тебя невозможного. Но лучше бы тебе хотя бы немного быть приветливее к другим. Они и так смотрят на вас как на чужаков, а нам лишние подозрения ни к чему. И давай ты будешь называть меня по имени, договорились?

— Да, хорошо, Самира, — ответил он с лёгкой улыбкой, словно напряжённая атмосфера немного разрядилась. — И я даю вам слово, что как только смогу, всё объясню.

Отвернувшись, Курт снова погрузился в размышления. Все эти дни он тщетно пытался нащупать ту связь, которая возникла у него в разуме на озере. Он понял, что тогда прикоснулся к самой силе эфира, которая чудесным образом исцелила его. Его сила отличалась от силы остальных людей: его раны зажили в мгновение ока, тогда как искусным лекарям требовалось несколько минут, чтобы привести подобные раны в порядок. Если он сможет развить эти способности, то станет поистине сильным. Но пока все попытки воззвать к силе проваливались, и это расстраивало его ещё больше.

«Нужно быстрее попасть в столицу к человеку, о котором говорил Рашид, а там и до горы, о которой говорил голос, недалеко», — думал он всё время. И вдруг Самира внезапно спрыгнула со скорпиона и развернулась к нему.

— Как же я устала от этой бесконечной дороги, — сказала она, разминая затекшие руки, ноги и шею от постоянной езды. — Слазь, маленький проныра, и разомни свои мышцы.

— Чет не особо хочется, — ответил Курт.

— Лучше слезь сам, или я стащу тебя с скорпиона за твои белые волосы.

Она не шутила, и это Курт увидел в её глазах ясно и понятно. Он не хотел лишний раз ходить по раскаленному песку, но ещё больше он не хотел падать, когда она его стащит. Немного помотав головой, он был вынужден подчиниться и медленно сполз по ноге Катракая.

— Итак, приступим к разминке. Делай, как я, — сказала Самира.

Она начала показывать, как тянуть мышцы рук, закидывала их за спину и вытягивала, сцепив замком, после чего приседала и растягивала сухожилия ног. Сперва Курт смотрел на это с пессимизмом и нежеланием повторять всё, что она показывала, но затем его выражение изменилось: он слегка нахмурил брови. Он вспомнил последние слова тайного голоса, который велел учиться у неё. Подумав всего пару секунд, он начал повторять за ней, во всяком случае, пытался это сделать.

Неуклюжие движения заставляли его издавать странные звуки; он то и дело кряхтел и падал в песок, что вызывало смех у Самиры. Но каждый раз он поднимался и продолжал попытки. Сложность заключалась ещё в том, что каждые три-четыре минуты им приходилось догонять бегом уходящий вдаль караван, который не останавливался на время их разминки.

Спустя полчаса Курт уже был истощён от разминки, но Самира не собиралась останавливаться на достигнутом, усложняя каждое упражнение. Она была рада, что удалось немного раззадорить парня, который уже смотрел на неё не осуждающе, а иногда даже улыбался и слегка смеялся, когда неуклюже падал.

— Что ж, лёгкая разминка закончена, переходим к основной программе, — наконец сказала она, потянувшись к походной сумке, лежащей на скорпионе.

— Разминка? Основная программа? — сказал запыхавшийся Курт, пытаясь перевести дыхание. — Да я уже без сил. Между прочим, так издеваться над детьми в моей стране уголовно наказуемо.

— Как хорошо, что мы не в вашей варварской стране, — ответила Самира, бросая под ноги Курту короткую саблю, которую вытащила из сумки. — Подними её.

— Я не умею сражаться, ты же знаешь.

— Так может, пора это исправлять? — спросила она, приподняв левую бровь и вытянув свою саблю в его сторону. — В твоем возрасте наши дети уже умеют управляться с оружием. И пока у нас есть куча времени, я подам тебе несколько уроков.

— Я устал и не особо хочу, — ответил Курт, пнув ногой лежащую саблю.

— Ну тогда я предложу это твоей сестре. Думаю, она уж не откажется. Видимо, в вашем мире мужчины не такие уж и сильные, как могло показаться на первый взгляд, — сразу ответила Самира, пытаясь задеть Курта за его эго и спровоцировать его на то, чтобы взять саблю. И ей это удалось.

— Подожди, — сказал он, перехватив саблю прежде, чем до неё дотянулась нагнувшаяся Самира. — Она не согласится. Поэтому так уже и быть, можно пару раз попробовать.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулась она, став в стойку и спокойно глядя на неловко держащего саблю мальчика, пока её внутренний мир ликовал от малой, но всё же победы. — Сперва начнём со стойки. Удерживай саблю так, чтобы тебе было удобно.

— Вот так? — спросил Курт, неловко взяв саблю одной правой рукой и вытянув её вперёд. Хоть это оружие и было меньшим по размеру по сравнению с обычными саблями, оно всё же было тяжеловато для ребёнка, и сабля то и дело уходила в разные стороны под своим весом.

— Тебе ещё рано стоять, как опытный воин, удерживая её одной рукой. Возьми её так, как удобно тебе! — скомандовала грубым голосом Самира, заставив Курта встрепенуться и рефлекторно схватить шпагу обеими руками. — Отлично! Смотри внимательно на свою саблю — она продолжение твоих рук. Со временем ты нарастишь мышцы, и когда повзрослеешь, сможешь держать её одной рукой. А пока этого не произошло, твоя задача — научиться сражаться обеими руками.

Курт, который сначала был слегка испуган, постепенно становился более собранным. Он держал саблю довольно неловко, но это был его первый раз, когда он держал в руках настоящее оружие. Страх потихоньку отступал. В одну из секунд небольшого движения сабли лезвие сверкнуло под солнечными лучами и на мгновение ослепило его глаза. Он зажмурился, но тут же открыл их и увидел в блеске сабли своё отражение. В этот момент он словно покинул своё тело и увидел себя со стороны. Это уже был не тот легкомысленный ребёнок, которым он был несколько месяцев назад. Он полностью осознал, что находится в ином мире, где ему нужно прилагать не детские усилия, чтобы вернуть сестру и себя в прежний мир к родителям.

На секунду ему показалось, что это непосильная задача, но, взглянув на Самиру, он осознал, что впервые за всё это время у него есть те, на кого можно положиться, те, кто смогут помочь ему в его стремлении. Он улыбнулся про себя и, продолжая удерживать саблю, стоял в ожидании команды от Самиры, которая продолжала смотреть ему в глаза. Прошло всего лишь пару минут, но руки начали жечь от усталости, и Курт опустил их вместе с саблей от бессилия.

— Тяжело держать, очень, — сразу сказал он, пытаясь размять ослабленные мышцы.

— Да, это так. Это пока твой предел. Но ты его превзойдёшь, — ответила Самира, подошла к сумке и, достав оттуда пояс, бросила его в сторону Курта. Он врезался в грудь мальчика, который тут же его схватил. — Одень его на пояс и прикрепи к нему саблю. Отныне она должна быть с тобой всё время, даже во время сна. Привыкни к ней, как к части твоего тела. А когда у тебя будет любая свободная минута, доставай её и тренируйся, укрепляя свои руки.

Курт кивнул в ответ и сразу же приступил к выполнению её поручения. Самира наблюдала за ним с таким же строгим лицом, как и во время самой тренировки, но внутри она ликовала. Ей удалось сломить мрачного Курта и дать ему хоть небольшую, но всё же цель. Возможно, таким образом он перестанет закапываться в себя. Не дождавшись очередного приказа, Курт снова взял саблю обеими руками и начал аккуратно размахивать ею в разные стороны, имитируя удары.

— Только будь осторожен и не поранись, опыт придёт сам, главное — не спешить, — добавила она уже более лёгким голосом.

Курт кивнул с улыбкой, но, совершив несколько движений, резко остановился. Его лицо изменилось, брови нахмурились, и он, резко повернув голову на север, начал всматриваться в бескрайнюю пустыню. Это сразу же напрягло Самиру. Она узнала это выражение его лица — три месяца назад, в гнезде скорпионов. В этот момент к ним со стороны головы каравана начала бежать Фрида, махая руками.

— Курт, в чём дело? — спросила Самира, насторожившись.

— Я снова слышу шелест с севера, за теми дюнами, — ответил он нездорово спокойным тоном.

— Скорпионы? — испуганно спросила Самира, выхватывая саблю. Она понимала, что в таком месте скорпионы, даже если и будут, то не менее трёх штук, с которыми эти несчастные люди не смогут справиться.

— Нет, они похожи, но это нечто другое.

— А поконкретней можно?

— Они тише, словно размер существ меньше, но при этом шелест звучит тяжелее, будто...

— Будто эти создания что-то несут, — воскликнула Самира и рванула к головной части каравана. — Это всадники на огнегривых толатах. Это налётчики. Хватай сестру и держитесь рядом с Катрактаем, он защитит вас.

— Их не меньше пятнадцати! — воскликнул Курт, глядя вслед бегущей Самире.

— Всем приготовиться! На нас летят налетчики! — кричала Самира, пока мчалась вдоль каравана. Испуганные люди начали в панике разворачивать животных и повозки, образуя нечто вроде хоть и ветхой, но все же стены.

Хозяин каравана, услышав позади непонятные возгласы и увидев суету, начал что-то кричать Самире и активно махать руками. Наконец, она достигла места, где он стоял.

— Что ты делаешь, глупая женщина?! Почему командуешь моим караваном? — закричал он, и в гневе попытался ударить ее кнутом.

— Закрой рот, толстяк! — ответила она, схватив край кнута, который почти достиг ее тела. Одним резким движением она дернула за кнут и сбила купца на песок. — К нам приближаются налетчики, не менее пятнадцати человек.

Купец успел только вякнуть от неожиданности. Боли он не почувствовал — падение смягчил песок и его плотное брюхо. Перекосившись и стряхнув песок с себя, он встал в полный рост и начал всматриваться в ту сторону, куда показывала Самира. Через несколько секунд появилось небольшое облако пыли, а за ним из-за дюны выскочил отряд налетчиков верхом на огнегривых толатах. Эти существа были обычными ездовыми животными, напоминающими больших кошек. Шерсть разных цветов защищала их от солнца и перегрева. Цвет шерсти в основном был соломенно-желтым, за исключением гривы и спины, где она приобретала огненно-красный оттенок, от чего и получила такое название.

Несмотря на свои внушительные размеры в полтора-два метра, эти создания не нападали на людей, а служили средством быстрого передвижения благодаря скорости, выносливости и проворности, уступая разве что пустынным волкам. Единственное, что могли сделать толаты, это укусить или испугать запряженных в караване животных. Но вот воины, верхом на этих созданиях, представляли собой весьма серьезную опасность, тем более в таком количестве.

Караван впал в панику и начал разбегаться в разные стороны, вызывая настоящий хаос. Купец, к удивлению Самиры, быстро вскочил с песка и с внушительной для своего размера скоростью рванул в центр образовавшегося из повозок заграждения.

Организованной защиты не получилось. Люди схватили все, что было под рукой: палки, доски, кухонные ножи и утварь. Оказалось, что из оружия у них не нашлось ничего, кроме этого, за исключением двух личных охранников купца, которые были вооружены лишь саблями и щитами. Против такого количества противников каравану будет невозможно выстоять.

С каждой секундой налетчики приближались все ближе. Пыль от огнегривых толатов вздымалась всё выше, символизируя их приближение. Когда до каравана оставалось не более пятисот метров, бегущий впереди налетчик поднял одной рукой копье и закричал боевой клич:

— Алалалалалалалала!

Это были не слова, а лишь две буквы, которые произносил всадник при помощи голосовых связок и языка, и они звучали как сочетание звуков. Однако для его воинов это было словно сигнал. Они вместе подняли копья и сабли и, усилив себя и своих зверей эфиром, увеличили скорость.

Хотя Самира и сражалась в пустыне, такого зрелища она еще не видела. Их эфир красного и желтого цвета, соприкасаясь друг с другом, объединялся в единую силу. Если бы она могла подняться в воздух, как ястреб, то увидела бы, как над ними летит горящая стрела из эфира, направляясь к маленькому беззащитному каравану.

Самира подбежала к Курту и Фриде, которые вместе с её скорпионом уже стояли возле каравана. У неё было всего пару секунд, чтобы решить, что делать дальше. Ей не платили за охрану этого каравана, и она не была обязана контрактом защищать этих людей и самого купца. В подобной ситуации самым разумным решением было бы сесть на скорпиона и попытаться оторваться от преследователей. Они бы не последовали за ней, а занялись разграблением каравана. Она не мечтала о геройстве, не хотела подвергать свою жизнь опасности, а также жизни своих молодых спутников, но оставить несчастных людей каравана на произвол судьбы из-за жадности их предводителя означало бы, что она лично убила бы их всех.

— Купец, плати за охрану каравана немедленно! — закричала она, направив на него саблю.

— Что? О чем ты? Какая оплата? Они же нас всех и так убьют! Защищай нас! — начал орать он, словно она была обязана это делать.

— Мы с тобой не заключали контракт! Я сейчас же могу убежать отсюда, и меня не догонят! Так что либо плати, либо готовься почувствовать вкус их клинков у себя в горле! Думаю, тебя они скормят своим созданиям первым — уж больно эти твари любят жирное мясо.

Конечно, толаты человечину не ели. Считалось, что они не могут питаться человеческой силой, проходящей через тело. Но купец этого не знал, и Самира сказала это, чтобы больше его напугать и заставить быстрее принять решение. Это сработало: он изменился в лице, начал судорожно смотреть по сторонам, а с смуглого лица начали скатываться тяжелые капли пота.

— Хорошо! Я заплачу тебе после того, как ты нас защитишь, — наконец закричал он, смерив её взглядом.

— Нет! Плати сейчас или никакой сделки! Кошелек с монетами у тебя на поясе!

— Что?! Это грабеж! Тут почти все мое состояние!

— Мертвецу деньги ни к чему, — закричала в ответ Самира. Она не останавливалась и давила на купца, зная, что он может просто отказаться платить после того, как битва закончится.

— Аааааа, забирай, — крикнул он через пару секунд и швырнул кошелек под её ноги.

Самира ликовала внутри. Она получила деньги, заказ, и теперь у неё была задача защитить караван от налетчиков. Она кивнула Курту в сторону мешочка с деньгами, указывая, чтобы он их забрал. Он понял её замысел быстрее, чем она успела отдать команду. Подбежав и схватив деньги, он смотрел, как она грациозно и быстро запрыгнула на скорпиона, готовясь к битве.

— Я могу помочь, — сказал он, положив кошелек в карман и доставая саблю с пояса. — Я могу сражаться.

— Сегодня это не твоя битва, маленький проныра, — крикнула она, разворачивая скорпиона. — Защищай сестру и людей в караване, а также смотри и запоминай! И дай нам силу, мудрец, однажды ты повторишь мой сегодняшний подвиг. Хнаааааааа!

Скорпион знал этот её боевой клич. Произнеся его, она начала направлять красные нити эфира в своего спутника, усиливая его скорость и создавая барьер для защиты от атак. Он издал пронзительный писк и, клацнув клешнями, подпрыгнул на несколько метров, которых хватило, чтобы перепрыгнуть караван и приземлиться между ним и налетчиками. Тут же он рванул им навстречу. Курт перебежал на противоположную сторону каравана. Он никогда не видел, как сражаются скорпионы вживую, а только слышал об этом от Рашида и Фарука. Поэтому он хотел увидеть всё в мельчайших деталях.

Расстояние между Самирой и налетчиками стремительно сокращалось, а пыль, поднимающаяся за её скорпионом, начала заслонять обзор. Тем не менее, их эфирное сияние было видно даже сквозь эту тучу пыли. Хотя толаты были быстрее и проворнее, чем скорпионы, они не могли в принципе пробить толстый хитиновый панцирь, усиленный эфиром. Самира рассчитывала на то, что Катракай будет отгонять этих существ или даже убьет несколько из них, пока она сражается с всадниками, и не прогадала.

Лидер налетчиков недооценил Самиру и, махнув копьем в её сторону, приказал лишь трём всадникам отделиться от группы и напасть на неё, в то время как остальные продолжали путь к каравану. Не воспользоваться этой ситуацией было бы опрометчиво, и Самира рванула на отделившихся членов отряда. Она подтянула поводья скорпиона, и тот снова подпрыгнул, пропуская под собой двух наездников, которые не смогли достать его своими саблями. В следующую секунду он всем своим массивным телом рухнул на замыкающего тройку всадника, буквально вогнав его тело вместе с огнегривым толатом в песок. Выжить от такого удара было невозможно. Когда Катракай отпрыгнул в сторону, готовясь отражать удар развернувшейся двойки, на месте третьего всадника образовалось кровавое месиво, ярко контрастировавшее с золотистым мелкозернистым песком.

Когда к Самире приблизился один из противников, скорпион выставил вперед свои клешни, стараясь схватить свою жертву в тиски. Однако шустрое животное с наездником, словно степная газель, прыгало из стороны в сторону, не сбавляя темп. В этот момент второй всадник, совершив прыжок, врезался своим телом в Самиру, сбив её на песок. Она тут же вскочила на ноги и рванула в бой с спешившимся налетчиком.

Она усилила свою саблю эфиром, и та засветилась ярким красным светом, словно была опущена в топливо, пылая языками пламени. Её противник также активировал свою силу, размахивая саблей из стороны в сторону и демонстрируя идеальное управление оружием, пытаясь повергнуть Самиру в ужас. Возможно, это и сработало бы с обычными противниками, но не с ней.

Самира совершила выпад в сторону и одним мощным разрезом сломила эфирную защиту противника, которая разлетелась на сотни сверкающих песчинок. Тот, схватившись за грудь, замертво упал на песок. Ещё несколько секунд он пытался двигаться, но вскоре перестал дышать, и красные нити эфира начали просачиваться через его тело, насыщая песчаные недра магией.

В этот момент позади скорпиона упали части второго всадника, разорванного пополам мощными клешнями. Видимо, он неудачно сманеврировал в очередной попытке ударить скорпиона и, попав в его цепкие клешни, был обречён на погибель. Оставшиеся без своих хозяев животные резко ощетинились и, следуя инстинктам, быстро ретировались подальше от потенциальной угрозы.

— Трое готовы, осталось двенадцать, — сказала Самира, запрыгивая обратно на скорпиона. Она понимала, что, хотя это было довольно легко, дальше может быть сложнее, ибо теперь её не будут недооценивать.

Битва с этой тройкой заняла не более минуты, но этого вполне хватило, чтобы оставшаяся группа налетчиков достигла каравана. Бандиты, видимо, решили, что в караване остались воины, скрывающиеся для атаки, и решили сперва окружить повозки и провести небольшую разведку. Несколько из них, используя эфир на своих копьях, мощными выпадами поливали пламенем хрупкие деревянные укрепления, которые загорали, как сухой хворост.

Люди тщетно пытались потушить повозки и спасти товары купца, которые загорали в мгновение ока. Пара смельчаков предприняла попытку выйти за пределы укреплений и сразиться с всадниками, но это больше походило на отчаянные попытки, чем на достойное сражение. Всадники тут же точными ударами копий и сабель убивали опрометчиво поступающих людей. В центре каравана началась паника: вид погибающих и горящих повозок привел к тому, что люди начали бросать свои вещи и сбиваться в круг возле торговца, у которого всё еще оставались два защитника.

Самира не мешкала ни секунды и рванула в гущу сражения, пока противник не опомнился от потерь. По началу всё шло так, как она надеялась: всадники, увлеченные сражением и предвкушающие легкую победу, не сразу заметили её приближения, считая, что их товарищи уже разобрались с выскочкой на скорпионе. Это стоило жизни ещё двум налетчикам. Самира с разгоняющимся скорпионом ворвалась в их ряды, сметая на своём пути бездыханные тела и повозку, которая только что была подожжена. Осколки горящей древесины разлетелись в стороны, словно произошёл взрыв, и некоторые из них сбили с ног одного из наездников.

Не теряя времени, Самира усилила своё тело, прыгнула на одну из конечностей скорпиона, а затем оттолкнулась от неё, как от пружины. Выставив вперед обеими руками саблю, она упала прямо на обескураженного от попадания осколков налетчика. Враг не успел опомниться, не говоря уже о попытке защититься или увильнуть от смертельного удара. Он издал лишь протяжной хрип, когда сабля вонзилась в его грудь, и в мгновение ока замер.

Скрыть, что она ещё жива после подобной атаки, не удастся, и она это понимала. Самира подняла глаза и, сквозь пылающие повозки и едкий дым, увидела, что в её сторону смотрит предводитель налетчиков. Его куфия закрывала практически всё лицо, оставляя видимыми лишь карие глаза, которые теперь смотрели испуганно и непонимающе, пытаясь осознать, что происходит и почему его воины умирают так быстро. Он поднял копьё, прокричал неразборчивые слова и указал острием копья на Самиру. В эту же секунду четверо всадников развернулись в её сторону и ринулись в атаку.

Времени возвращаться в седло к Катракаю не было — он был слишком далеко, и её просто убьют в спину, прежде чем она успеет добежать к нему. Резкими движениями в сторону она увернулась от одного всадника, проскользнула на коленях по песку, уклонившись от сабли второго, и перепрыгнула копьё третьего. Однако тот быстро среагировал, раскрутил копьё через другую руку и, не снижая скорости, зацепил кончиком её ногу.

Резкая боль выбила Самиру из равновесия, и она упала на песок, не успев закончить движение и увернуться от четвёртого всадника, который стремительно приближался, выставив копьё. Усиленное эфиром, на такой скорости копьё, нацеленное в её грудь, без сомнения, пробьёт её защиту. Но этого не суждено было случиться. За пару метров до неё в наездника вонзилось летящее со стороны каравана копьё. Оно влетело в его бок, сбив с толата, и буквально пробило его насквозь, пригвоздив к песку в нескольких метрах от места, где он был.

Быстро переведя взгляд, Самира увидела одного из охранников купца, который перепрыгнул через повозку и ринулся к своему брошенному копью. Резким движением он вырвал копьё из ещё живого налетчика, выворачивая его внутренности наружу. Самира же не питала мнимых надежд, будто для неё битва кончена, и тут же поднялась на ноги, схватив свою саблю, ринулась к скорпиону, которого уже окружали трое всадников.

Краем глаза она бросила взгляд на сбитого копьём налетчика, который удивительным образом всё ещё оставался живым и пытался, лежа, отползти от места сражения. Он не помогал себе ногами, словно копьё перебило ему позвоночник, а его питомец стоял на приличном расстоянии и внимательно следил за последними секундами жизни своего хозяина. Только сейчас Самира разглядела ужасные раны и шрамы на этом несчастном создании. Многие из них выглядели так, будто были нанесены не в ходе битвы, а скорее для покорности — его мучили и избивали. Теперь животное смотрело на ползущего к нему человека с презрением и радостью, предвкушая его скорую кончину, после которой толат сможет вырваться из лап неволи.

Но наблюдать за этим не было времени. Несколько всадников спешились, перепрыгнули через укрепление и, обнажив сабли, начали приближаться к сбившимся в кучу людям в центре каравана, среди которых были Курт и Фрида. В порыве отчаяния к ним рванулись люди с тем, что было под рукой, надеясь дать отпор, но всё было тщетно. Налетчики быстро расправлялись со всеми, кто осмеливался на них напасть. Очевидно, что обычные люди не могли сравниться с закалёнными в боях воинами.

Но даже видя эту плачевную ситуацию, Самира не бросилась их защищать, понимая, что в случае гибели скорпиона она не сможет противостоять оставшимся налетчикам.

— Защищай караван! — закричала она воину торговца. Тот кивком показал, что понял приказ, и тут же ринулся к одному из спешившихся бандитов. Через несколько секунд искры эфира от усиленных копий начали разверзаться между равными противниками.

Самира же быстро приближалась к скорпиону, который безуспешно старался отбиться от троих противников. Он не мог достать их, поскольку те были быстрее и атаковали с нескольких направлений одновременно, не позволяя ему сосредоточиться на отдельном враге. Эфирная защита трещала, образуя бреши и обнажая хитиновый панцирь. Но даже это не давало бандитам возможности пробить его. Самира долгие годы училась правильно накладывать барьер на скорпиона и удерживать его на приличном расстоянии, особенно усиливая те места, которые были наиболее уязвимы к ударам.

Через несколько секунд, прихрамывая, она всё же добралась до скорпиона. В пылу сражения она не заметила, что помимо удара копьём её настигли и другие удары. Боль отдавалась в боку, куда её задели саблей, а со стороны спины она чувствовала влажную теплоту, указывающую на кровоточащую рану. В этот момент один из налетчиков отвлёкся от скорпиона и ринулся в атаку на Самиру. Ему казалось, что она ослаблена от раны и битвы, и стала лёгкой целью. Но как только он приблизился, её взгляд резко сменился на триумфальный.

Всадник осознал, что допустил ошибку, и попытался сменить угол атаки, но было уже поздно. Самира перехватила свою саблю, усилила эфиром ступню здоровой ноги и, рванув по диагонали в его сторону, подпрыгнула на приличные полтора метра. Она совершила кувырок над всадником и сильным взмахом сабли достигла его шеи. Приземлившись на колено позади толата, она обернулась и увидела убегающее животное, на котором сидел наездник, но уже без головы.

В эту секунду она ощутила холодную дрожь от пронзительного писка, который издал Катракай. Обернувшись, Самира увидела, как один из налетчиков запрыгнул на скорпиона и вонзил копьё в одно из мест крепления листов панциря. Времени на то, чтобы добежать до противника, не было, и она решила прибегнуть к своему козырю.

— Риктай! — закричала Самира, произнося эфирные слова. Подняв саблю под углом выше левого плеча, она сделала резкий удар по воздуху. — Разрез!

Манна эфира запылала ярким красным светом, ещё больше освещая её саблю. Она совершила два взмаха, и каждый из них сопровождался сформировавшейся в воздухе линией плотного огня, точно повторяющей изогнутую форму её сабли. В мгновение ока огненные лезвия направились в противника. Наездники даже не поняли, что произошло. За секунду эти два огненных лезвия прошли сквозь них, разрезая их тела под таким же углом. Их эфирные барьеры оказались практически беспомощны перед этой силой. В мгновение ока барьеры разлетелись на тысячи огненных песчинок. Один из налетчиков замертво упал на песок со своего толата, а второй остался на панцире Катрактая, продолжая удерживаться за вонзённое копьё.

Самира, в ту же секунду обессилившая от потери эфира, выронила саблю из рук и упала на песок на колени. Она не хотела использовать эти эфирные слова, поскольку они забирали практически весь её эфир, и она на несколько минут становилась беззащитной, не в силах взывать к своей силе. Но выхода другого не было — она могла потерять своего скорпиона. Она перевела взгляд на караван в надежде, что защитники купца смогут продержаться ещё пару минут, прежде чем она восстановит силы и продолжит сражаться. К её удивлению, ситуация там складывалась весьма успешно.

«Хоть одна приятная новость за день», — подумала она, наблюдая, как воины торговца добивали второго спешившегося воина. Но тут же поняла, что из поля зрения исчезли оставшиеся налетчики, включая предводителя. — «Где они?»

Ответ не заставил себя долго ждать. Она перевела взгляд в сторону от каравана и увидела, как трое оставшихся всадников стоят на расстоянии десяти метров от неё, держа наготове копья, чтобы бросить их. С такого расстояния они точно смогут достичь её, а поскольку манна эфира иссякла, она попросту не сможет поднять барьер и защититься от ударов.

Налетчики замахнулись руками и, усилив копья своим эфиром, бросили их в сторону Самиры. Она смотрела на приближающиеся наконечники, которые сверкали ослепляющими искрами от лучей солнца. Копья издавали свистящий звук, который она никогда не спутает ни с чем другим. Это был звук её смерти.

— Самирааааааа! Нееееееееет! — раздался крик Курта и Фриды.

Резко переведя взгляд, она увидела, как заплаканные дети тянутся к ней руками, перелезая через разломанные остатки повозки. Она не поверила своим глазам. Вокруг них образовалась волна фиолетового эфира. Он исходил отдельно от Курта и Фриды, но в мгновение ока объединился в единую точку, и в этот момент к ней устремились нити этого эфира.

Они достигли её за доли секунды, опередив копья. Вокруг неё образовался фиолетовый полукруглый барьер. Копья, врезавшись в этот барьер, разлетелись на тысячи осколков железа и дерева, что не на шутку удивило не только налетчиков, но и саму Самиру. Но барьер не только защитил её снаружи — внутри он окутал её нежными снежинками эфира, придавая силу. Она посмотрела на свои раны, которые перестали болеть, и не на шутку удивилась. Падающие на неё частицы эфира заживляли раны на глазах, и уже через пару секунд там, где должны были образоваться рубцы, виднелась новая кожа.

Самира встала на ноги и тут же схватила свою саблю. Она никогда не чувствовала себя такой бодрой и полной сил, даже после усилений от Фарука. Не теряя времени, она бросилась в сторону оставшихся налетчиков, но те, не желая испытывать судьбу, начали отступать, стараясь спасти свои жизни.

Преследовать их она не стала. Развернувшись в сторону детей, она улыбнулась, давая понять, что с ней всё в порядке. Чего нельзя было сказать о Курте и Фриде. Дети перестали излучать эфир и, обессиленные, упали там, где стояли. Самира тут же кинулась к ним, но, убедившись, что с ними всё в порядке, облегченно вздохнула.

— Вы воззвали к эфиру, да такому мощному, которого я никогда не видела, — сказала она, поправляя растрепанные волосы детей, но они этого не слышали, поскольку от потери сил просто заснули. — Поспите и восстановите силы, нам будет о чём поговорить.

Самира подняла голову, чтобы осмотреться. Вокруг всё ещё горели повозки, и люди пытались потушить огонь. Крики раненых и плач живых пробирали до самых костей. Но, несмотря на это, Самире удалось спасти хотя бы часть каравана от неминуемой гибели. В центре, всё ещё сидел пухлый хозяин каравана, видимо, подсчитывая свои убытки, он рыдал взахлеб. Это станет для него уроком на всю жизнь: даже в таких условно безопасных местах нельзя пренебрегать безопасностью и защитой каравана.

Поднявшись на ноги, она направилась к скорпиону, который всё ещё стоял с воткнутым в тело копьём. Она решила сбросить с него тело погибшего налетчика и немного помочь с раной. Караван всё ещё какое-то время будет находиться на этом месте, пока не восстановят повреждённые повозки и не похоронят погибших. Это потерянное время было роскошью для Самиры и детей. Поэтому она решила не ждать остальных: погрузив скинутые ранее вещи на скорпиона, она положила на него спящего Курта и, решив идти дальше без каравана, продолжила путь.

До столицы оставалось всего несколько дней. Но теперь у неё было достаточно денег, чтобы не беспокоиться о том, где жить и чем питаться в ближайшие несколько месяцев. Этого времени будет достаточно, чтобы дети смогли научиться управлять своими силами, которые были за гранью понимания самой Самиры.

Глава 11

9 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Эльдора, город тысячи водопадов Линьюань.

Десять дней путешествия по морю стали настоящим испытанием для Фила и Гарика, хотя в большей степени это касалось именно Фила. На удивление, как только они вышли в открытое море, у него началась морская болезнь. Сильный парень, который казался неприступной горой, превратился в вечно зеленого ходячего овоща, который практически не покидал каюту.

Гарик же, напротив, чувствовал себя просто отлично. В своей жизни он лишь однажды был на море, и то в далеком детстве, поэтому практически ничего не помнил о нем. Теперь морской бриз из соленой воды бил ему в лицо, создавая незабываемые ощущения. Он то и дело залезал по мачте на верх в марс, или, как его называли матросы, «воронье гнездо», и мог часами находиться там, всматриваясь в горизонт бесконечного моря.

Сам капитан Кан даже предложил ему стать членом его команды, если Гарик решит, что занудство Куан Хе стало ему невыносимым и захочет свободно плавать по морям. Когда это предложение прозвучало, даже Куан Хе немного обеспокоился, что Гарик может действительно сделать такой выбор. Поэтому в следующие дни он был не так суров и требователен, как раньше. Но, несмотря на заманчивое предложение, Гарик остался верен своему обещанию учителю и Филу, к тому же в Левантине его ждала невеста.

Последний день плавания стал настоящим праздником для Фила. Как только лучи солнца нежно ласкали водную гладь на востоке, голос Гарика, доносящийся из марса, заставил изнеможенного плаванием Фила обрадоваться окончанию его мучений.

— Земляяяяя! — закричал Гарик громким голосом. — Я вижу землю!

Все еще зеленый и постоянно больной на вид Фил, переборов свой недуг, все же выбрался на палубу и издал нечто вроде улыбки, наблюдая за клочком земли, видневшимся на горизонте. Путь по воде, конечно, еще не окончен — им предстоит путь по реке до самого города водопадов. Но его радовала надежда, что морская болезнь на худой конец отступит, и он сможет выдохнуть с облегчением.

Хотя во время путешествия по южному морю им приходилось становиться на якорь вблизи других земель, чтобы пополнить припасы и совершить торговлю, эти земли казались совершенно другими. Вдали на горизонте виднелся хребет высоких серебристых гор. В лучах восходящего солнца они отдавали металлическим оттенком, будто на их пиках лежали не снег, а настоящие железные пластины.

Облокотившись на деревянные перила корабля, Фил пытался удержать остатки вечерней трапезы в своем желудке, который то и дело рвался наружу при ударе очередной волны о корпус корабля. Через пару минут к нему, прыгая как обезьяна, спустился Гарик и с силой хлопнул его по спине, чуть не выбив из него весь дух и заставив на секунду потерять равновесие. У Фила не хватало сил, поэтому он ограничился лишь озадаченным взглядом на Гарика, который продолжал улыбаться, как будто ничто в этом мире не могло стереть улыбку с его лица.

Пока Фил справлялся с укачиванием, корабль медленно приближался к деревне, стоящей на берегу моря, которая являлась неким подобием заставы для дальнейшего продвижения по реке к городу Линьюань. К этому моменту на палубу уже поднялся учитель Куан Хе, который медленно шел к своим ученикам.

— Вот мы почти и на месте, младшие соученики. Думаю, к вечеру мы уже будем там, где начнется ваш новый этап обучения, — произнес он.

— Скажите, учитель, вон те горы — это те, в которых добывают уникальный металл для катан? — спросил Фил сквозь стиснутые зубы. Каждое его слово произносилось с неподдельным усилием.

— Совершенно верно. Однако они находятся очень далеко, несмотря на то что мы видим их даже отсюда. Горы весьма высокие, и путь даже от города Тысячи Водопадов займет не менее двух дней пути по реке, а пешком — целую неделю.

— Хотелось бы мне там побывать, — заинтересованно сказал Фил, оглянувшись на Куан Хе в надежде, что тот сможет с этим помочь.

— К несчастью, это невозможно. Даже я никогда не был в тех горах. По древним законам и договоренностям лишь один клан Эльдоры имеет неоспоримое право находиться в тех горах и добывать редкий металл.

Если бы Фил мог выражать эмоции в этот момент, он бы, вероятно, был разочарован, но ограничился лишь понимающим кивком. Гарик же, пожав плечами, продолжил всматриваться в приближающуюся деревню на берегу моря. Внешне она не сильно отличалась от Левантины, разве что меньшими размерами. Те же деревянные одноэтажные дома на берегу, небольшой причал, на котором стояло с десяток различных кораблей и лодок.

На причале кипела жизнь: торговцы то и дело спускали товары по трапам и загружали новые. Никому не было дела до очередного корабля, который подходил вплотную. Лишь некоторые взгляды людей, замечавших чужеземцев на корабле, задерживались на некоторое время.

— Я предоставлю пропускные документы стражам, и мы продолжим путь, — сказал подошедший капитан Кан. — Никому не спускаться с корабля для предотвращения недопонимания.

Все трое кивнули в знак понимания и согласия. Хотя, по правде говоря, они уже хотели ступить на твердую землю, нежели продолжать путь на этом корабле, за исключением, возможно, Гарика. Несмотря на эти предосторожности и нежелание создавать ажиотаж вокруг корабля, местное население начало собираться в небольшую толпу и всматриваться в корабль, его флаги и, что немаловажно, в его пассажиров. Внимание расходилось одинаково как на Фила с Гариком, так и на учителя Куан Хе. Видимо, жители ни разу не видели владыку Эльдоры, но приблизительно знали, как он выглядит. Некоторые даже падали на колени в знак уважения, что явно не нравилось учителю. Хоть его статус и не оспаривался, он все же был приверженцем максимального равноправия на континенте, что придавало ему уважение со стороны простого люда.

Через несколько минут ругательства капитана Кана со стражниками принесли свои плоды: ему все же дали разрешение на продолжение пути по реке. Он быстрыми движениями направился к кораблю, время от времени разворачиваясь и высказывая бранные слова в адрес стражников.

— Эти чертовы бюрократы, которые даже не обучены грамоте, будут указывать мне? Капитану Кану? Протрите глаза песком! Может, тогда вы научитесь распознавать печать владыки и города Линьюань! — его слова слышал весь причал, а когда он проходил через толпу, она распуталась в стороны, опасаясь, что он в порыве злости может накинуться и на них самих. — Эти земляные черви ничего не видели дальше своего носа! Воздайте почести богам, что вы удостоились чести увидеть меня, великого капитана Кана, воочию! Вы будете славить этот день и рассказывать эту историю своим внукам, ничтожные создания!

— Видимо, капитана вывели из себя, — шепнул Гарик на ухо Филу, и в ту же секунду пожалел об этом. Капитан услышал его слова и резко повернул голову в сторону Гарика, закричав:

— Вернись на марс и продолжай наблюдение, матрос! Я не давал разрешения покинуть пост! — Слова капитана давили невероятным грузом, и Гарик, ничего не сказав, с проворностью рыси рванул по веревочной лестнице в воронье гнездо. — Команда! Продолжаем путь по реке!

Корабль отцепил веревки от порта и, расправив паруса, продолжил путь. На самом деле, никакого заграждения для входа из моря в реку не было. Однако охрана стояла вдоль берега и могла в мгновение ока обстрелять несанкционированный корабль с вышек, стоящих вдоль реки, при помощи мощных баллист.

Путь по реке занял практически весь остаток дня, но был на удивление спокойным. Попутный ветер вёл корабль в глубь континента, не пришлось даже прибегать к силе эфира членов экипажа, которых на корабле называли парусниками. К ним обращались в те случаи, когда корабль попадал в штиль. Они чудесным образом могли направлять магию эфира, создавая ветер.

Вдоль реки росла такая же тропическая поросль, как и у деревни Левантин. Время от времени из зарослей доносились звуки тропических птиц и мелких животных, которые с интересом наблюдали за движущимся кораблем. Некоторые создания, по виду напоминающие местных приматов, прыгали с ветки на ветку и следили за кораблем, а вернее — за Гариком, который уже заскучал, сидя в марсе.

Во время начала путешествия Куан Хе беспокоился, что сила Гарика может притягивать морских чудовищ, и это может не на шутку напугать суеверных матросов. Однако вскоре он понял, что его сила, видимо, действует только на наземных созданий, по крайней мере, пока что. Сейчас же ситуация кардинально изменилась. Силу, которую излучал Гарик, он попросту не контролировал, и она росла с каждым днем.

Матросы поначалу ничего не замечали, пока на берег не вышло около десятка огнегривых мангустов. Они начали бежать вдоль берега за кораблем, вызвав интерес со стороны команды, которая была удивлена подобными действиями существ. Матросы смеялись и тыкали пальцами в создания, пока вся стая, будто по велению свыше, с разбегу не рванула в бурные воды реки и не направилась в сторону корабля. Радостный смех тут же затих. Экипаж рванул от кормы за оружием и приготовился к нападению.

— Ааааа, старые знакомые, — сказал Куан Хе, расталкивая бегущих от кормы матросов. — Не бойтесь их так. Это не первая наша встреча с ними.

— Что происходит, Куан Хе? — закричал капитан Кан, выхватывая катану из ножен. — Эти существа никогда не атакуют корабли. Я впервые такое вижу. Что им нужно?

— Соученик, Гарик, спускайся, это к тебе! — закричал Куан Хе, подняв голову к марсу. — Капитан, не предпринимайте никаких действий, все будет нормально. Просто принесите немного рыбы.

Капитан явно был недоволен, но решил не оспаривать приказ Куан Хе и приказал всем убрать оружие и освободить палубу. Команда оперативно спустилась в трюм и, укрепив двери, внимательно смотрела через щели за происходящим на палубе.

К тому моменту, как Гарик спустился на палубу, огнегривые мангусты уже поднялись. Они отличались немного другим окрасом, но были такими же спокойными, как и прошлые. Они тут же обвились вокруг Гарика и начали нежно мурчать. В глазах матросов и самого капитана Кана виднелись признаки ужаса, изумления и непонимания происходящего.

Пока Гарик был занят мангустами, Фил стоял за штурвалом корабля, прилагая все усилия, чтобы не врезаться в скалы и не сесть на мель, что удавалось ему с колоссальными усилиями. Куан Хе же принес к стае несколько корзин с рыбой.

Долго засиживаться звери не желали, и как только съели всю рыбу, быстро спрыгнули с корабля, когда тот приблизился поближе к берегу. В ту же секунду из трюма повалили члены экипажа во главе с капитаном.

— Что это, кракен тебя побери? — возмутился капитан Кан, нахмурив брови и смотря на Куан Хе.

— Я тебе уже говорил, что мои ученики особенные, и мы везем их, дабы научить пользоваться своими силами.

— Плевать я хотел на эти бредни! Я смирился с тем, что они не эльдорцы. Смирился с тем, что они не могут взывать к эфиру. Но это? Ты хоть помнишь, чтобы кто-то мог управлять животными? Читал об этом в свитках?

— Мы многое не знаем, дорогой друг, об этих юношах. Но если бы в их нахождении здесь с нами не было воли небес, то они бы не допустили моей встречи с ними.

— Не пытайся заговорить меня своими красивыми словами, владыка Эльдора. Я отвезу вас в город, и на этом моя миссия будет окончена. А потом ищите себе другого капитана и корабль. Больше я не желаю видеть этих уродцев на своем судне.

Эти слова слышала вся команда, включая самого Фила и Гарика. Капитан Кан не стеснялся в выражениях и вовсе не хотел, чтобы это было лишь между ними, что было весьма неуместно. Последние слова сильно задели ребят: даже постоянно улыбчивый Гарик изменился в лице, наморщив лоб, он выглядел раздраженным и злым. Проходя мимо них, капитан демонстративно толкнул последнего в плечо и продолжил свой путь, даже не обернувшись.

— Я так понимаю, предложение остаться в команде более не актуально, да, капитан? — сказал вдогонку Гарик, пытаясь хоть как-то разрядить напряженную атмосферу. В ответ капитан лишь фыркнул на него и сплюнул через левое плечо.

Теперь весь экипаж обходил обоих парней стороной, словно те были прокаженными, хотя всего несколько минут назад все были как одна семья. К счастью, до самого города оставалось всего пару часов, поэтому троица решила провести этот путь в тишине, не привлекая лишнего внимания к своим персонам.

Корабль прибыл в город быстрее, чем планировалось. Видимо, капитану было не втерпеж избавиться от пассажиров, поэтому он всячески подгонял парусников, чтобы те быстрее довели корабль до места назначения.

Открывающийся вид города заставил ребят открыть рты от изумления. Город был поистине прекрасен. Он располагался среди огромного количества горных хребтов, на которых везде росли деревья. Здания, в отличие от других деревень и городов, что видели ребята, были построены из камня и мрамора, а на крышах серела черепица. Все дома были построены в азиатском стиле и имели признаки как островитян, так и континентальных народов.

Центральная река была весьма широкой, и по ней проходило множество лодок и небольших кораблей. Она текла аккурат через весь город, впадая в серебристые горы. Питали эту реку источники, благодаря которым город и получил название «Тысячи водопадов». Практически каждые двести-триста метров с высоких скал текли, казалось, нескончаемые потоки в виде водопадов. Они варьировались по высоте и размеру: от огромных, падающих с высоты нескольких сотен метров, до маленьких ручейков, словно молодые ключи, пробивающиеся через неприступный гранит гор.

Казалось, от такого количества влаги все вокруг должно было уже много раз сгнить или покрыться плесенью. Однако эти места были богаты эфирными кристаллами, которые тысячелетиями впитывали манну и теперь, словно природный барьер, защищали город от подобных неприятностей.

Конечно, с уровня реки невозможно было разглядеть всю красоту этого места, но даже отсюда виднелась череда высоких многоэтажных зданий. Большая часть из них использовалась в качестве храмов для медитации, поклонения и изучения эфира магистрами и монахами.

Жизнь в городе шла своим мирным чередом. Городская суета была обыденной, и никто даже не обратил внимания на странных гостей, стоящих на палубе очередного прибывающего корабля. Однако за этой спокойной обстановкой наблюдали стражники, несущие свою службу на установленных постах вдоль реки и на дозорных вышках в разных частях высоких гор. Эти вышки служили не только пунктами наблюдения за окружающей территорией, но и элементами оповещения. Внутри каждой дозорной вышки были расположены чаны с маслом, которые в любую секунду могли зажечься и оповестить соседние вышки о беде. Башни стояли на определенном расстоянии друг от друга и пронизывали весь континент — от севера до юга и с запада на восток. Эта сеть использовалась только в случае, если Эльдоре грозила война или катаклизм, но за последние две тысячи лет ни разу не была задействована. Однако, по заветам прошлых лет, каждый день на пост заступают стражи, чтобы нести свою службу.

Несмотря на огромный размер города, он был окружен высокой каменной стеной у основания гор на равнине и состоял из нескольких сотен небольших крепостей, отделенных друг от друга. Это делалось из соображений безопасности и для более эффективной защиты при нападении.

— Учитель Хе, а почему дома здесь все из камня? — спросил Фил, заметив отличие от других поселений, где, за исключением пары домов, все были из бамбука и дерева.

— Война двухтысячелетней давности не дошла до этих земель. Когда весь континент пылал от огня имперских войск Хуркатора, здесь был сформирован последний оплот обороны. Труднопроходимые тропики и река приносили империи значительные потери. А когда они все же дошли до стен города, столкнулись с чередой крепостей. В это время империя потерпела ряд поражений в войне с континентом Катрай и была вынуждена отказаться от попыток штурма Линьюань. Поскольку наследные семьи зодчих проживали в разрушенной Алорие, сейчас на весь континент лишь две семьи занимаются мастерством создания домов из камня. На один дом уходит от пяти до десяти лет работы. Поэтому вместо каменных домов большинство деревень используют дерево.

— У нас бы это назвали «Эхо войны», — добавил Гарик и посмотрел на Фила, который понимал, о чем тот говорит. — Наш мир тоже не идеален, учитель. Войны под выдуманными предлогами, борьба за власть, двуличность людей, считавших, что одним разрешено все, а другим — ничего. Это привело к ужасным конфликтам и десяткам миллионов жертв. Порой я задаюсь вопросом, где предел невежества и глупости человека по отношению к себе подобным.

— Его нет, младший соученик Гарик. Жадность и алчность человека не имеют предела. Но в нашем мире есть еще нечто, что подталкивает людей к войнам. Об этом мы с вами поговорим позже, когда вы окрепнете духом и телом. А сейчас нам пора собирать вещи и готовиться сойти с корабля. Не будем злоупотреблять гостеприимством капитана Кана.

Ребята слегка рассмеялись и пошли в свои каюты, чтобы собрать свои вещи. Собирать, в целом, было особо нечего, ибо они были налегке, и уже через пару минут стояли со своими сумками на палубе, готовясь сойти на причал. Эмоции у ребят были неодинаковые. Гарик был весьма раздосадован произошедшим сегодня, поскольку ему действительно понравилось путешествовать по морю. В своих мыслях он уже представлял, как спустя пару лет построит свой небольшой корабль и будет отправляться в море на несколько дней, чтобы порыбачить, а по возвращении на причале его будет ждать Хайнан с их совместными детьми. Фил же, напротив, был рад тому, что наконец сойдет с этого корабля на твердую землю. Хоть морская качка и прошла, как только они зашли в русло реки, воспоминания о морской прогулке снова заставляли его желудок выкручиваться наизнанку.

Корабль уже приближался к причалу, где стояла делегация высокопоставленных людей города в сопровождении монахов, магистров эфира и стражников. Без сомнения, они ждали именно приезда Гарика, Фила и Куан Хе. Они не могли знать точного времени прибытия корабля, но уже были готовы. Видимо, стражники сообщили об их прибытии, как только корабль пересек границы города.

Парни оглянулись в сторону носа корабля, где Куан Хе разговаривал с капитаном Каном. Капитан все еще был в ярости, и по его жестикуляции было видно, что он не согласен с учителем. На удивление, Куан Хе оставался спокойным, как всегда, и было непонятно, что нужно сделать, какой проступок совершить, чтобы вывести его из себя. Через минуту диалога капитан все же немного успокоился, пожал учителю руку за предплечье и холодно посмотрел на Фила и Гарика. Спустившись с носа корабля, Куан Хе встал перед ребятами и сказал:

— Не говорите, пока вам не разрешат, или пока вас о чем-то не спросят. Особенно это касается тебя, младший соученик Гарик.

— А почему, если вдруг что-то, то это сразу я? — молниеносно ответил он и тут же получил гневный взгляд через плечо от учителя. — А, ну да, я понял. Извините, учитель, молчу, — демонстративно добавил он, закрывая рот рукой, словно запирает его на замок.

Когда корабль остановился у причала и матросы начали пришвартовывать его, один из вельмож, находившихся на причале, распластался в улыбке и с распростертыми объятиями пошел навстречу Куан Хе. Он был слегка полноват для своего среднего возраста, но казался немного моложе, чем Куан Хе. Одет он был в дорогое красное платье с узорами из золотой нити, а его аккуратно собранные черные волосы были закреплены на вид дорогой золотой шпилькой, обрамленной драгоценными камнями. К груди спускалась узкая черная бородка.

— Аааааааа, рад тебя видеть, дорогой мой друг, владыка Куан Хе, — сказал вельможа, обняв учителя, который в ответ также обнял его. — Спокоен ли был ваш путь сюда?

— Спасибо, многоуважаемый Дао Шэн, путь был долгим, но удачным и спокойным, — ответил Куан Хе и искренне улыбнулся. Это символизировало, что этот человек ему знаком, и, возможно, они даже старые друзья. После этого он развернулся и указал рукой на спускающихся ребят. — А это, собственно, мои ученики, о которых я тебе писал, дорогой друг. Младшие соученики Гарик и Фил.

— Да, да, да, весьма любопытно. Ты не писал, что они похожи на жителей Хуркатора, — удивленно сказал Дао Шэн, улыбаясь и поглаживая свою бородку. — Весьма любопытно, но раз владыка Эльдоры взял их к себе в ученики, то кто мы такие, чтобы противиться его воле?

— Это не моя воля, Дао, и я об этом писал в письме. Но даже так, за три месяца наблюдения за этими детьми, я с уверенностью могу сказать о чистоте их душ и намерений, — лицо Куан Хе немного изменилось: его приветливое и дружеское выражение перешло в жесткое, словно Дао Шэн играл в политические игры, которые были не по душе учителю.

— Да, разумеется, владыка, я пошутил. Ты остался таким же лишенным юмора, как и десять лет назад. Нужно с этим что-то делать, дорогой друг, — манера и внешний вид Дао Шэна изменились, и он снова улыбнулся, похлопывая Куан Хе по плечу. Сзади послышался кашель одного из сопровождающих. — Но что ж это я, где мои манеры? Простите великодушно, что не представил вам, дорогие соученики, мое сопровождение. Вот этот уважаемый человек Дзен Сю, он глава магистерского ордена нашей страны и будет вашим учителем в познании магии эфира, пока вы находитесь у нас в гостях.

Глава Дао указал рукой позади на пожилого мужчину в возрасте около семидесяти лет, с седыми волосами и бородой до пояса. Он был одет в зеленое одеяние, которое напоминало одежду буддийских монахов. Простая ткань без роскоши указывала на отречение этого человека от дорогих вещей, которые мешают его связи с эфиром. В руках он держал четки. Монах немного поклонился в знак приветствия и уставился на ребят, сверляя их своим взглядом.

— Не стойте как истуканы, — гыркнул на них Куан Хе. — Поклонитесь и поприветствуйте мастера Сю.

— Ой, извините. Меня зовут Гриша, Григорий, но все называют меня Гарик. Можете так ко мне обращаться. У вас такая прикольная одежда. А нам такую дадут? Мне она...

— Да хватит уже, — вовремя прервал его Фил, пнув в бок локтем. — Меня зовут Филипп, но все называют Филом.

С этими словами он схватил Гарика за затылок и наклонил его голову вместе с своей в знак уважения. После поклона они выпрямились и смотрели прямо на мастера Сю. В нем было нечто другое, что отличало его от всех прежних людей, встречавшихся парням на пути. Даже на подобные слова Гарика он не изменился в лице, а его взгляд и весь внешний вид излучали доброту и создавали ощущение доверия.

— Ну раз теперь мы все знакомы, давайте не будем стоять у этого причала и проследуем в ваши покои, — сказал глава Дао, проведя рукой и приглашая следовать за ним. — Они расположены рядом с моим домом и рядом с центральным храмом, где соученики будут впитывать тайные знания. Как только вы отдохнете и приведете себя в порядок после долгого путешествия, за вами зайдут мои слуги и сопроводят в главный холл моего дома. По случаю вашего приезда мы устроим сегодня пир в вашу честь.

Путь к покоям занял добрых полчаса, в процессе которого Куан Хе весьма живо и шутливо общался с главой Дао. Для Гарика и Фила этот путь оказался не таким уж простым. Заблаговременно учитель отдал им свои вещи, и теперь они несли на себе двойной груз. Серпантинная дорога казалась для них непреодолимым препятствием. Они несколько раз останавливались, чтобы перевести дух, но тут же их подгонял мастер Сю, говоря, что это часть тренировок, которые предстоят им пройти, находясь здесь.

— В здоровом теле здоровый дух, — сказал запыхавшийся Фил, поворачивая за очередной поворот.

— Хм, какое интересное словосочетание. Пожалуй, стоит его записать в свитки, с вашего разрешения, — ответил им мастер Сю.

— Любопытно, мастер Дзен, вы чего-то не знаете? — шутливо сказал Гарик.

— Конечно, юноша. Сколько бы я ни прожил, каждый раз найдется что-то, чего я не знаю. Незнание — не признак слабости. Отказ от нового — признак тщеславия. Молодое поколение приносит новое в наш мир, а задача старшего поколения — передать свои знания и впитать новые.

— То есть вы не считаете ошибкой прислушаться к нам? — подняв брови и обернувшись к мастеру, спросил Фил.

— Конечно же нет. Незнание — не грех. Грех — это не принимать новые знания.

Парни переглянулись и кивнули друг другу, давая понять, что мастер Сю не такой уж и строгий, как могло показаться на первый взгляд и каким его описывал учитель Куан Хе. Хотя это могло быть первым впечатлением, которое радикально изменится в процессе их обучения.

Путь к вершине почти доходил до своего конца, и на одной из очередных площадок перед парнями открылся поистине завораживающий вид. Снизу реки нельзя было ощутить всю красоту гор и самого города. Череда зданий возвышалась на горах, напоминая площадки, и сверху виднелись как отдельные поселки. Некоторые ярусы даже скрывались под туманом, который к вечеру начал сходить с вершин гор. Водопады исходили из скал, словно по магическому велению, там, где законы физики должны были предотвращать подобное явление. Захватывающему пейзажу добавляла красоты стая птиц, мирно пролетающая над верхушками деревьев и крыш домов. На минуту задержавшись, Фил и Гарик облокотились на каменные перила и, немного улыбнувшись, начали всматриваться в неописуемую красоту.

— Ты бы мог подумать, что в это время мы окажемся здесь, Гарик? — спросил Фил.

— Я думал, что в это время мы будем служить на северном флоте, драить палубы или отбиваться от пингвинов. Но меня все же интересует другой вопрос.

— И какой же? — поинтересовался Фил, готовый к обсуждению.

— Скажи, как ты собирался служить на корабле, если тебя так сильно укачивает в море? — этот вопрос повис в воздухе, сопровождаясь сменой эмоций восторга на лице Фила на непонимание и размышления. — Представляю, как после первого же плавания тебя комиссуют в снабжение, и ты сидишь в теплом кабинетике, а я продолжаю морозить все свои конечности на полярном полюсе с сосульками, торчащими из носа.

От неудобного ответа Фила спас мастер, который снова начал подталкивать друзей идти дальше. Через пару минут они уже были у входа в одно из зданий, которое становилось им домом на ближайшие несколько месяцев. Трое слуг уже ожидали их у входа, и пока Куан Хе продолжал общаться с главой города, парни проследовали за прикрепленным личным слугой в свои комнаты.

Комнаты были весьма просторные, с большой кроватью и стандартной мебельной утварью. Они располагались друг возле друга и имели отдельные ванные комнаты. В самих ванных уже была нагрета вода, что стало для них настоящим спасением, ибо в процессе плавания единственный душ, который они использовали, — это холодная морская вода. Сейчас у них было время понежиться в теплой воде под легкое благоухание ароматических палочек.

Ужин, который проходил в доме у главы Дао Шэн, был с размахом. Многообразие блюд радовало взгляд. На сам банкет были приглашены высшие чины города, но это больше всего было сделано для самого владыки Эльдоры, как говорится, чтобы уважить его приезд в город.

Занудные разговоры касательно политической ситуации в стране не сильно интересовали Фила и Гарика, которые уже через десять минут просто заскучали. Пока вельможи вели светские беседы, они решили быстро уйти с приема, будучи незамеченными. Однако как только они вместе попытались встать, двери большой комнаты открылись, и в нее зашли музыканты, за которыми проследовала молодая девушка. Шум и разговоры тут же прекратились, и вся компания внимательно наблюдала за вошедшей.

Быстро среагировав, что нужно сесть, Гарик дернул Фила за рубаху, который слегка застыл в изумлении. Девушка вышла в центр комнаты, откуда ее могли видеть все гости зала. Она застыла с поднятой рукой над головой, тогда как вторая была расположена горизонтально полу. Без сомнений, она ждала начала игры музыкантов, чтобы приступить к своему танцу.

Так и случилось. Через несколько мгновений немного резкая, но все же приятная музыка начала отдавать эхом по всему залу, и девушка, с присущей ей словно от рождения грацией, начала танцевать. Шелковые полупрозрачные ленты, которыми было украшено ее розово-красное платье, кружились в такт ее движениям, создавая завораживающий и гипнотизирующий эффект, не позволяющий оторваться от ее танца. Во всяком случае, так посчитал Фил. Он словно был опьянен ее красотой и танцем, всматриваясь в каждое ее малейшее движение тела и, казалось, даже не моргал.

Но на Гарика это, видимо, не действовало. Он продолжал покачиваться из стороны в сторону, бросая разные резкие взгляды в стороны. Когда же он в очередной раз посмотрел на друга, то даже не ожидал увидеть такую его заинтересованность в девушке. Рот Фила немного приоткрылся, и казалось, что вот-вот из него потекут слюни. Гарик вытянул корпус немного вперед, продолжая смотреть в лицо друга, и резким движением руки поднял его нижнюю челюсть вверх, чтобы закрыть ему рот.

— Ты что, делаешь? — резко ощетинился Фил, отталкивая его руку и вытирая подбородок от жирной руки Гарика, который за пару мгновений до этого вкусил куриную ножку.

— Ты бы видел себя со стороны. Еще бы пару секунд — и все бы смотрели на тебя, а не на нее.

— Ой, отстань. Тебе что, не нравится ее танец? — спросил Фил и снова начал вглядываться в манящие движения девушки. — Она танцует словно богиня.

— Ну, во-первых, не забывай, у меня есть Хайнан, с которой мы поженимся по возвращении. Ты приглашен в качестве дружка. Поэтому мне не нужно засматриваться на других, я люблю ее, — слова Гарика звучали так обычно, словно они разговаривали о погоде, в то время как он продолжал поедать кусочки еды, которые чудесным образом снова появились у него на тарелке. — Ну а во-вторых, ты что, влюбился, мелкий ловелас?

— Не мели ерунду, Гарик, — сказал он, скривив лицо и мельком глянув на Гарика. — Я занят, если ты не забыл, и… Блин… Кто она?

— Одну минуту, сейчас узнаю, — сказал Гарик и, не пережевывая еду, пнул локтем сидящего слева от него пухлого мужчину. — Слышь, чел, а кто эта девица?

Сидящий рядом с Гариком мужчина был не простым прохожим с улицы, а никто иной как глава местных блюстителей порядка. Медленно развернувшись к Гарику, весь его внешний вид выражал недоумение: как этот ребенок может так непочтительно обращаться к такому высокопоставленному человеку? Казалось, слегка суженные глаза азиата стали больше, чем у самого Гарика, который продолжал вопросительно смотреть на него и кивать головой, указывая на то, что ждет ответа.

— Я глава полиции этого города, — сказал он, продолжая пилить Гарика взглядом.

— Ну вот и отлично, наверняка знаешь, кто это такая? Или мне нужно как-то по-особенному к тебе обратиться?

— Нужно выразить как минимум почтение к моей персоне, — начал повышать голос мужчина, будто вот-вот его разорвет от злости.

— А за что я должен выразить вам почтение? — ответил ему Гарик, заставив мужчину немного успокоиться. — Насколько я понял, ваш город живет в мире, единственное, что происходит у вас тут — это мелкие кражи, которыми занимаются сами стражники, а вы лишь ставите подпись под документами. Хотите уважения? Отправляйтесь в патруль во время дождя, зноя или метели, как это делают ваши подопечные, только тогда получите уважение от других.

Он говорил это с невероятно серьезным выражением лица. Это повергло мужчину в небольшое замешательство. Казалось, в сказанном таился какой-то тайный смысл, но его не было. Но он и не был нужен; главное не то, что сказал ему Гарик, а то, что сам услышал этот мужчина.

— Это дочь главы Дао Шэна, Мэй Лин, — ответил мужчина тихим голосом и отвернулся в сторону девушки, опустив глаза, словно ушел в размышления.

— Мэй Лин, — нежно проговорил Фил, слышавший все, о чем те говорили. — Какое красивое имя, да и она в целом красивая.

Девушка была и вправду привлекательной внешности. Она обладала изящной фигурой и грациозными движениями во время танца. Ее длинные черные волосы, блестящие и гладкие, словно шелк, распускались в стороны и спадали до пояса. Глаза девушки, на удивление, были глубокого зеленого цвета, что было редкостью для этих земель. Яркие и выразительные, они словно излучали ум и доброту. Ее светлая кожа с легким золотистым оттенком подчеркивала ее аристократическое происхождение.

Пока Фил наблюдал за танцем, Гарик, продолжая пинать локтем мужчину по соседству, узнавал все подробности о дочери главы города.

— Хватит бить меня в ребра, я все расскажу, — отвечал раздосадованный мужчина. — Какой бы ни был «сложный» и неоднозначный по характеру наш глава, его дочь — совершенно его противоположность. Видимо, унаследовала это от покойной матушки. Хоть ей всего шестнадцать лет, она уже получила признание от большинства жителей города и примыкающих деревень. Ее любят за искренность, чистоту помыслов и доброту сердца. Воистину, эта юная особа — воплощение надежды и света для своего народа, и будущее города Тысячи Водопадов под её руководством обещает быть ярким и благополучным.

Эти слова с уст толстяка прозвучали так торжественно, что Гарик и Фил переглянулись с немного удивленными лицами. Добавить к вышесказанному было нечего. Всего пару предложений охарактеризовали всю суть и природу молодой девушки. К этому моменту танец подошел к завершению, и она, демонстративно поклонившись Куан Хе, развернулась на выход, попутно кинув любознательный взгляд на Фила, который также проводил её глазами до выхода.

— Все, пойдем, Фил, пока еще что-то не началось, — быстро сообразил Гарик, толкая друга в плечо, как только в зале снова начался гул от разговоров и смеха.

Попутно выталкивая Фила, Гарик умудрился схватить тарелку с разными вкусностями, которые несли слуги. Быстро прошмыгнув через открытые двери для прислуги, они вышли через коридор на двор поместья. Заметив, как Гарик вышел, держа в одной руке тарелку, а другой поедая очередную куриную ножку, Фил дружески улыбнулся и, покачав головой, махнул в его сторону.

— Шшттооооо? — сказал Гарик с полным ртом, пытаясь догнать впереди идущего товарища.

— Я иногда поражаюсь, сколько еды ты можешь в себя впихнуть. Может, это и есть твоя суперсила эфира?

— Жрать и не толстеть?

— Бездонный желудок. Или, на крайний случай, глисты, — сказал Фил, зная, что подобными словами может перебить аппетит друга, что, собственно, и произошло.

— Чтоб тебя, Фил... — скривив лицо, ответил Гарик, положив недоеденную ножку на тарелку и поставив её на стол внутри дворика.

Солнце давно скрылось за горизонтом, и сейчас над городом весела полная белая, как снег, луна на фоне множества блестящих звезд, кое-где прикрытых небольшими тучами. Месяц холодных туманов оправдывал свое название, и кажущиеся теплыми ранее ночи становились все холоднее с каждым днем. Немного озябшие от свежести воздуха, парни решили все же полюбоваться новым местом с вершины площадки, на которой был расположен дом главы города. Ночной город казался таким же волшебным и загадочным, как и днем. Узкие улицы освещались мягким светом эфирных кристаллов. Отдельные здания виднелись в темноте благодаря свечению из окон.

Туман, спускающийся с гор, огибал все углы высоких скал и медленно поглощал нижние ярусы города. Вдали кое-где можно было даже различить некоторые деревья, вокруг которых двигалось свечение роев искр эфира, которые, видимо, обитали не только на Зеркальном озере.

Немного замерзшие, ребята стояли и наслаждались видом. За эти месяцы у них не было много таких моментов, когда они могли быть просто обычными ребятами, которые могли полюбоваться пейзажем или отдохнуть, не думая о завтрашнем дне, побыть хоть еще несколько дней в детстве.

— Знаешь, Фил, за всеми этими событиями мы пропустили с тобой дни, которые нельзя было пропускать.

— Наше совершеннолетие?

— Да. Когда я понял, что прошло мое день рождения, я сначала думал дать тебе подзатыльник за то, что забыл об этом, — с грустью сказал Гарик, опуская голову и вглядываясь в отплывающий корабль с еще непокрытого туманом причала. — Но если я сам забыл о своем дне рождения, то в чем мои претензии к тебе? А когда прошел и твой день, я смирился с тем, что этот год будет без привычных для нас праздников.

— Если честно, я подумал практически так же, как и ты.

— Давай пообещаем, что следующие дни рождения проведем как полагается — с широким размахом и вместе?

— А если к тому моменту мы найдем способ вернуться домой? — с грустью в глазах спросил Фил. — Ты же останешься здесь, а я вернусь домой. Мы не сможем выполнить свои обещания.

Эти слова били по сердцу Гарика сильнее, чем раскаленное железо, приложенное к коже. На секунду он отвернулся с грустным лицом и погрузился в раздумья. Хайнан стала для него истинной любовью. Это было не просто мимолетное увлечение — он чувствовал это всем телом, кончиками пальцев, всем своим внутренним естество. Он не мог просто оставить её и уйти навсегда; без неё не было места в привычном мире. Но и оставить Фила он тоже не мог. Он был для него частью семьи, его названным братом.

— Я обещаю тебе, Фил, что если мы найдем способ вернуться домой, я найду способ уговорить Хайнан отправиться с нами.

— Ты не шутишь? Тебе же нравится здесь. Сможешь жить без всего этого?

— Может, я и буду скучать по многому из этого мира, но, думаю, через пару лет переживу это всё.

— Будешь скучать по шерстке смертоносных мангустов? — насмешливо спросил Фил, криво улыбнувшись.

— Ой, ты просто не представляешь, какая она мягкая и нежная! Не смей так о них говорить, — ответил Гарик, ударив Фила в плечо. — А вот за этим я скучать точно не буду.

Гарик изменился в лице и указал в сторону деревьев с другой стороны склона. Обернувшись, Фил увидел надвигающийся рой искр эфира, которые целенаправленно летели в сторону его товарища. Он попытался убежать, но скорость существ была слишком высокой. Не успев сделать и пару шагов, они уже начали кружить вокруг Гарика и оседать на его тело, словно на липучую ленту. Смех Фила пробил окружающую тишину, а Гарик, ничего не оставаясь, перестал махать руками и, развернувшись к своему другу, обреченно посмотрел на него.

— Пора бы уже привыкнуть, что от них тебе никуда не деться, — подшутил Фил, скрестив руки на груди.

Искры эфира ползали по лицу Гарика, забирались в его рыжие волосы своими маленькими лапками. Вреда они не приносили, но немного щекотали кожу, вызывая неприятные ощущения. Это продолжалось обычно недолго, всего пару минут, после чего, словно насытившись, они улетали туда, откуда прилетели.

— Невероятное зрелище, я вижу такое впервые, — вдруг раздался женский голос позади Гарика. Из-за тени деревьев внутреннего двора вышла Мэй Лин. — Как такое возможно?

Она несла в руке кувшин и три глиняных стакана. За то короткое время, что прошло после танца, она сменила свое платье на более обыденное и простое, однако лазурный цвет придавал ей красоты и изящества. В лучах луны оно переливалось, словно на одежде было изображено звездное небо. Было видно, что девушка действительно удивлена подобным поведением искр эфира, и, возможно, если бы этого не произошло, она так и продолжила бы стоять в тени, наблюдая за парнями.

— Они тебя кусают? Как ощущения? Ты их призвал или они сами прилетели? А ты с белыми волосами также можешь? — начала она лепетать вопросами, подходя к Филу и, отдав ему кувшин, приблизилась, чтобы рассмотреть происходящее. Она внимательно всматривалась в каждую искру и, почесывая подбородок, ходила вокруг Гарика. — Хмммммм, как же любопытно.

— Ничего любопытного, и вообще, кыш с меня, мелкие создания! — начал снова дергаться Гарик, после чего искры действительно начали слетать с него и лететь к противоположному краю склона.

В этот момент Фил словно попал в сон. Улетающие искры эфира порхали светящимися крыльями в темноте и летели над Мэй Лин. Их свет отражался от ее платья, словно от зеркала. Не теряя ни секунды, чтобы разглядеть искры в такой близости, она начала разворачиваться, словно в танце, с свободно двигающимися руками. В тот миг время для Фила словно замедлилось, чтобы он смог рассмотреть все в деталях. Ее черные и блестящие волосы двигались также грациозно, как и она. Казалось, что весь этот момент был создан исключительно для Фила. Мэй Лин подняла свой взгляд вслед улетающим искрам и, потянув им вслед руки, улыбнулась, словно никогда не видела ничего прекрасней.

Когда искры эфира отлетели от края склона, Мэй Лин опустила глаза, заправила правой рукой волосы за ухо и повернула голову в сторону Фила, непринужденно улыбнувшись. Затем смущенно сжала руки и продолжила всматриваться в улетающие искры эфира.

— Брат, перестань так смотреть на нее, — сказал Гарик, появившись словно из неоткуда рядом с Филом.

— Что? Как ты тут оказался? Ты о чем? — дернувшись от внезапности, спросил Фил, словно выйдя из транса.

— Блин, чел, ты просто стоял и будто дырявил ее взглядом. Ты что, влюбился, бро?

Он ничего не ответил и, отмахнувшись от Гарика, продолжил наблюдать за волшебной девой. Легкий ветер развеивал ее аромат духов из цветов на несколько метров, и Фил жадно вдыхал этот нежный запах. Несмотря на то что он не дал другу ответ на вопрос, он понимал, что в его словах есть доля истины, которая начинала кричать из сердца.

Но долго такие мгновения продолжаться не могли, и спустя несколько секунд улетевшие искры эфира более не привлекали внимание Мэй Лин. Она развернулась на носочках к ребятам и, радостно похлопав в ладоши, начала расспрашивать о произошедшем.

— Мне уже надоело, как попугаю, повторять всем одно и то же. Если хочешь, то Фил тебе все расскажет, — открестившись от диалога, сказал Гарик. Он и правда устал от подобных объяснений, но понимал, что это отличный шанс предоставить другу возможность поговорить с девушкой, на которую он уже начал заглядываться, словно влюбленный по уши юноша. После сказанного он тут же направился в сторону, где девушка поставила кувшин с стаканами. — Ты там что-то несла? Это алкоголь? — подняв кувшин и скривившись, спросил он у Мэй Лин.

— Эм, нет, персиковый сок с моего огорода, — разочарованно ответила она.

— О, ну и отлично! Терпеть не могу алкоголь, — уже радостнее ответил Гарик. Он откупорил кувшин, вылил содержимое в один из стаканов и уселся на камень, наблюдая за Филом и Мэй. Те внимательно смотрели в его сторону. Прошло несколько секунд неловкого молчания, после чего Гарик подскочил с камня, демонстративно посмотрел на пустое запястье левой руки и, направляясь в сторону дома, где они остановились, сказал: — Вы посмотрите на время, а завтра рано вставать. Пойду, пожалуй.

Он сделал это так виртуозно, словно это была истина. Когда Мэй Лин развернулась в сторону Фила, тот увидел, как уходящий Гарик демонстративно отпил из стакана и, подняв его вверх, молча пожелал ему удачи. Естественно, Фил улыбнулся и про себя поблагодарил Гарика, который всегда знал, когда нужно уйти.

Однако далеко он не ушел. Немного подальше он облокотился об перила и решил пару минут все же понаблюдать за происходящим в нескольких десятках метрах. Парочка разговаривала под тусклым освещением эфирных кристаллов. И хотя Гарик знал, что в красноречии Филу нет равных, было заметно, как тот нервничает и, видимо, говорит не впопад. Это, впрочем, не мешало им обоим улыбаться.

— Чем черт не шутит, — сказал Гарик, выпив еще глоток персикового сока, который был очень сладким и нежным на вкус. Поставив стакан на перила, он заметил, как одна искра эфира села на стакан и начала пить каплю сока. Он слегка улыбнулся и, не прогоняя ее, обернулся к Филу и Мэй Лин. — Кто знает, может, он и правда влюбился. А раз так, то и останется тут так же, как и я.

Обернувшись, он заметил, как искра эфира внимательно смотрит в его лицо, а затем взмыла своими мелкими крыльями и отправилась в полет. Допив остатки сока, Гарик развернулся и направился к себе спать. Уж слишком много событий произошло за один день, и они забрали практически все его силы.

Глава 12

10 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Хуркатор, пригород столицы Альтаир

— Мы уже три дня не можем разобраться с теми проблемами, которые ты создал, пока я был без сознания, — ударив ребром ладони по столу, сказал Максимус. Он сидел в своем кабинете за столом, заваленным грудой документов, писем и жалоб, в основном на Антона, который стоял напротив. — Как можно было так оскорбить премьер-министра страны? Второго человека в государстве после императора! Чем ты думал?

— Я просто указал на его небольшую полноту, — ответил Антон с таким тоном, словно не считал слова, сказанные министру, оскорбительными.

— Ты придавил его дверью и сказал, что, жертвуя половину своей еды народу, он может прекратить голод на всем континенте!

— Я не виноват, что он ест как слон! — сказал Антон, слегка улыбнувшись, вспомнив этот момент. Пухлые бока премьер-министра через одежду застряли в не закрывающейся двери, и Антон в последний момент даже толкнул его локтем в живот. Озадаченный таким поведением премьер-министр не смог ничего ответить, лишь раздосадованно, с полным непониманием, решил уйти вместе со своей свитой.

— Боже, как же я скучаю по тому времени, когда не понимал тебя, — сказал Максимус, закрыв лицо руками. Он произнес это сгоряча, но в его словах была доля правды. Как только все начали понимать Антона, его слова звучали повсюду, даже когда это было неуместно. Казалось, будто он специально вмешивался в разговоры, где бы ни находился. К тому же его беспрецедентная вера в свою правоту ставила в тупик не только Клаузию, но и порядком начинала напрягать самого Максимуса. — Тебе повезло, что он не велел вздернуть тебя за твой язык.

— Что? Меня могли повесить за это? — удивленно поднял голову Антон. В этот момент улыбка будто исчезла с его лица в мгновение ока.

— Будь я на месте премьер-министра, с его влиянием, я бы немедленно велел вырвать тебе язык, выколоть глаза и отрезать уши, — сказал Максимус с полной серьезностью в голосе и взгляде, что не на шутку испугало Антона. Прежде чем попытаться ответить, он все же передумал и опустил голову.

Естественно, Максимус никогда бы так не поступил, но парню стоило бы усвоить урок учтивости в отношении людей, которых он не знает. Это могло бы предостеречь его от будущих неприятностей. Написав очередное извинение за оскорбительное поведение, он отложил бумагу и, облокотившись на спинку стула, закрыл на несколько секунд глаза, чтобы дать им отдохнуть. Хотя с момента его пробуждения прошло уже три дня, в теле все еще чувствовалась сильная слабость, которая не позволяла Максимусу долго работать.

— Спасибо генералу за недельный отпуск для восстановления сил. Хотя восстановиться не получится, я все эти дни потрачу на эти бумаги. Кто там дальше по списку?

Антон немного оживился и схватил очередную бумагу. Но прежде чем передать ее Максимусу, в дверь кабинета постучались.

— Господин Максимус, — сказала Клаузия, открыв дверь сразу после стука. Она увидела слегка поникший вид Антона и догадалась, что тот получает нагоняй за свои проступки, что вызвало у нее небольшое удовлетворение и легкую улыбку. — К вам пожаловал Арчибальд фон Драконборн. Он ожидает вас в гостиной.

— Занятно, вторая встреча за две недели, хотя до этого мы почти пять лет не общались, — удивленно ответил Максимус. Время уже было за полдень, а значит, Арчибальд приехал не один, а в сопровождении Мастера, который все еще продолжал обучать Антона эфиру. — Спасибо, Клаузия, мы сейчас спустимся.

С этими словами экономка развернулась и вышла из комнаты, попутно бросив очередную колкую улыбку в сторону Антона. Максимус накинул на себя офицерский китель, который висел на стуле, и направился к выходу, поманив головой Антона следовать за ним.

Арчибальд разместился в одном из кресел, закинув ногу на ногу, и взял в руки только что принесенную чашечку чая, которую Клаузия любезно предоставила почетному гостю. Мастер, о котором предположил Максимус, действительно присутствовал вместе с ним. Все такой же без эмоциональный, он стоял, скрестив руки у двери и облокотившись спиной о стену, молча наблюдая за спускающимся по лестнице хозяином дома и Антоном. За все это время он не выдал ни единой эмоции — ни удивления, ни раздражения. Казалось, будто он не мог выражать эмоции от слова совсем, хотя, учитывая, с кем ему приходится работать, это было больше преимуществом, чем недостатком.

— Аааа, вот и мой дорогой лучший друг Максимус! — воскликнул Арчибальд и, поставив кружку, медленно направился с расставленными руками навстречу, чтобы заключить его в объятия. — Я невероятно рад видеть тебя в здравии, дорогой друг.

О здравии Максимуса еще далеко было говорить. Спускаясь, он придерживался за поручни, чтобы не потерять равновесие, а сильные объятия вызвали небольшой приступ стона от ноющих мышц. Но даже это не смутило Арчибальда, который в добавок начал хлопать его по спине. Наконец, когда он отстранился на метр, Максимус выдавил из себя улыбку, чтобы поприветствовать гостя.

— И когда это мы стали снова «лучшими» друзьями, Арчибальд? — с некой язвительностью спросил Максимус.

— Мы были ими всегда, разве нет? Во всяком случае, когда глашатай пришел ко мне получить интервью, узнав, что мы служили в одной академии, он представил меня именно в таком ключе, — не дождавшись приглашения, Арчибальд направился обратно к креслу, где медленно остывал прекрасно приготовленный чай. — Затем вышла газета с этой статьей, и в мой адрес полились сотни писем от несчастных дам, страдающих от одиночества. Как же теперь я могу отрицать дружбу с тобой, когда ты предоставил мне бессонные ночи на ближайшие пару месяцев?

«Чертов кабель, сколько же бастардов уже бегает по городам нашей страны, родившихся от тебя», — подумал Максимус, но отвечать ему не стал. Он кинул взгляд на Мастера и слегка кивнул в знак приветствия. Получив такой же ответ, он направился к креслу напротив Арчибальда.

— Антон, можешь идти заниматься, нам есть о чем поговорить с моим «лучшим другом» полковником Арчибальдом.

Не заметив подоплеку в этих словах, Антон наконец улыбнулся и, слегка подпрыгнув, рванул к Мастеру, который не спеша выходил через двери. Как только они вышли, притворная улыбка Максимуса сменилась на выражение полного равнодушия в адрес Арчибальда. Тот продолжал попивать чай небольшими глотками, пристально всматриваясь в глаза Максимуса.

— Я так погляжу, ты не очень-то и рад мне, Максимус, — наконец начал Арчибальд после продолжительной неловкой паузы.

— Ты считаешь, что я должен был кинуться тебе, крича от восторга?

— Сдается мне, будто ты чем-то недоволен. Могу я узнать, чем же?

— Ой, давай не будем одевать эти притворные аристократические маски, Арчибальд, и перейдем на нормальный разговор. В противном случае проваливай из моего дома, — сказал Максимус в повышенном тоне, указывая на дверь.

— Ну раз таково твое желание, то будь по твоему. Нам и правда есть о чем поговорить. У тебя есть вопросы ко мне, и ты можешь их задать. Я постараюсь дать на них ответы.

— Постараешься? — хмыкнул улыбчиво Максимус. Он понял, что Арчибальд снова будет говорить не относящиеся к делу слова, пытаясь увильнуть от прямого ответа. — Ну пусть так. Как давно ты знал, что на самом деле произошло на экзамене? И собирался ли ты мне сказать об этом?

— Узнал я об этом не так давно, как ты думаешь. Всего пару месяцев назад, когда случайно повстречал одного из отряда теней, — он снова отпил немного чая и повернул голову к окну, где в этот момент небольшая птица, севшая на подоконник, стучала своим клювом по стеклу. — Тот самый, который кивнул нам, передавая данные о наблюдении.

— Прям-таки случайно? — недоверчиво спросил Максимус, поднимая левую бровь. — Не верю я, чтобы полковник высшего командования случайно забрел в отряд теней и увидел там старого знакомого.

— Да... Представь себе, такое возможно даже в моей работе. Но не в отряд теней, а прогуливаясь в районе розового эфирного сада.

— В районе борделей? Ну этому поверю.

— Не стоит так дразнить меня. Но факт есть факт. Я не сразу узнал его. От того молодого солдата теней практически ничего не осталось. Он лежал в луже своей собственной мочи, одетый в порванные тряпки. Я обратил внимание на шрам у правого глаза, и только поэтому решил остановиться. Видимо, жизнь его сильно потрепала. Я думал взять его за руку, но моя ладонь повалилась мимо пустого рукава. Когда же я пригляделся, то понял, что он лишился одной руки и ноги. Очевидно, в таком состоянии в отряде теней ему делать более нечего, и он решил закончить свою жизнь где-то у мусора на холодном камне.

— Смешно, — иронично ухмыльнулся Максимус. — Мы отдаем все себя с головой ради служения императорской семье и стране. Теряем друзей, здоровье, части тела. А в итоге нас выкидывают, как ненужные вещи, после того как мы стали неспособными приносить пользу.

— Таковы устои нашего общества, которое живет не одну сотню лет, и изменить мы его не можем, — тут же сказал Арчибальд, словно пытаясь предотвратить дальнейшие слова Максимуса. — Так на будущее совет тебе: не стоит подобные фразы кидать в полный голос. Даже у стен есть уши, особенно в твоем случае.

Эти слова немного насторожили Максимуса и заставили задуматься. Нескольких секунд было достаточно, чтобы понять, что Арчибальд прав. Победа в дуэли такого масштаба, странный мальчик-раб, из-за которого началась сама дуэль, слова и прикосновения к плечу от императора — это все могло стать причиной повышенного интереса к его персоне. Он даже нервно побегал глазами по комнате и краем глаза начал всматриваться на улицу через окна.

— Нет-нет, дорогой Максимус, тут точно никого нет. Я все заранее проверил, а если бы тут кто-то был, то уж точно мы бы с тобой сейчас вот это все не обсуждали, — сказал Арчибальд, обводя комнату рукой. — Ну так вот. Что нужно дать пьянице, дабы разговорить его? Правильно — купить ему пару бутылок выпивки, и он поведает практически все секреты, которые ему ведомы. Признаюсь, я спрашивал его совершенно о другом, но в конце, когда получил нужную мне информацию, я вложил ему в карман добрые тысячу грэн и собирался уйти, но он схватил меня за руку. «Я помню тебя», — сказал он мне. Это заставило меня остановиться. И тогда он все мне рассказал. Как Арканос подначивал Виктора за нашими спинами, как он ему угрожал, и как Виктор, пытаясь защитить себя, лишил его жизни.

Эти слова снова заставили Максимуса погрузиться в воспоминания и увидеть страшную картину стоящего с кинжалом Виктора. Тлеющая боль снова загорелась сильным пламенем, разрывая старые раны. Но теперь винить было некого. Виктор не виноват — он лишь защищался, а с давно почившего Арканоса спрос маленький. Оставалось только самобичевание за свою слепоту и нежелание выслушать, и уж тем более услышать своего товарища.

— И ты решил промолчать об этом? Как ты мог не дать мне знать перед самой дуэлью? — Максимус был на взводе и нуждался в том, чтобы высказаться, а природа человека такова, что он готов обвинить кого угодно, но только не себя. Он тяжело нахмурил брови и сжал челюсти с такой силой, что зубы вот-вот начнут трещать от давления. — Мы могли бы...

— Что мы могли бы? — перебил его Арчибальд, не дав договорить. — Пойти к нему с бутылкой хорошего вина и поговорить по душам? Как ты себе это представляешь, Максимус? Прошло слишком много времени, и затаившаяся злость с обидой множились с каждым днем, ее не так-то просто свести на нет! Он должен был сам рассказать тебе, что на самом деле там произошло! Сам захотеть это сделать.

Максимус знал, что Арчибальд прав, но не мог принять тот факт, что был одурманен своими принципами и не разглядел истину. Он стукнул по столу кулаком с такой силой, что тот подпрыгнул и опрокинул стоящую на нем чашку с недопитым чаем. Чашка с грохотом свалилась на пол и разбилась вдребезги. Через несколько секунд в гостиную влетела Клаузия, и, увидев осколки, озадаченно с ноткой злости посмотрела на хозяина. Не произнося ни слова, она тут же убрала осколки.

— Мадам, прежде чем вы уйдете, — окликнул ее Арчибальд, — могу ли я попросить вас принести еще одну чашку вашего замечательного чая? Он просто великолепен.

— Да, конечно, господин, сейчас сделаю, — удивительно, но выражение лица экономки тут же сменилось на благосклонное, и она с улыбкой пошла на кухню.

— Но, несмотря на сказанное мной, Максимус, я не утверждаю, будто нам следует закрывать на данную информацию глаза. Мне сообщили, что Виктор сегодня очнулся у себя дома, но все еще прикован к постели, так что это твой шанс, — с этими словами Арчибальд достал листок бумаги из внутреннего кармана кителя и пододвинул его по столу к Максимусу. — Здесь его адрес. Думаю, это твой шанс высказать ему все свои мысли и, если хочешь, извиниться перед ним. Пока он точно не сможет убежать от тебя или накинуться с кинжалом.

— В этом ты прав, — сказал он, взяв лист бумаги и открыв его. Лицо Максимуса немного скривилось, когда он прочитал адрес. Он знал, где расположен этот район, и был весьма разочарован.

— Продолжим? Думаю, у тебя есть еще вопросы.

— Кто этот Мастер такой?

— Он учитель твоего подопечного, — сухо ответил Арчибальд, словно готовился к этому вопросу.

— Он ведь не просто учитель, верно? — добавил Максимус, по выражению лица которого было видно, что его не удовлетворил этот ответ. — Каково его настоящее имя? И не вздумай увиливать от ответа.

— Когда придет время, он сам тебе даст на это ответ, я же в свою очередь...

— Да черт тебя побери, Арчибальд! — снова выйдя из себя и стукнув кулаком по столу, перебил его Максимус. — Когда наконец придет время, и ты будешь отвечать открыто, без этих всяких уловок? Этот парень не простой, верно? Я никогда его не видел в высшем обществе. Да что там, даже слухов никаких не было. Его сила эфира и контроль просто потрясающие, и я это вижу. А раз за него никто не слышал, то выходит, что он скрывается. Ты в курсе, кто он, и даже доверил ему тайну Антона, следовательно, уверен в том, что он не проболтается. Если бы парень был на пару лет младше, я бы даже предположил, что он твой бастард.

— Ну, может, я начал свои походы по женщинам еще до академии? — съязвил Арчибальд, но это вызвало у Максимуса отвращение от лжи. — Я не могу тебе ответить на этот вопрос, хоть и хочу этого. Но в этот раз тайна Мастера — это его личная ноша и его прихоть. Но скажу тебе с уверенностью: когда придет время, он скажет тебе свое истинное имя. В дополнение скажу, что тайна не такая уж и страшная. Он попросту очень суеверный и считает, что люди, знающие его имя, могут получить над ним какой-то мистический контроль. Поэтому и не говорит всем подряд о нем. Сейчас мой тебе совет: используй его дар и способности для обучения Антона связи с эфиром, а затем пусть судьба рассудит.

Максимус был недоволен полученным ответом. Вернее, у него возникло еще больше вопросов, чем до этого. Он снова облокотился на спинку кресла и, на секунду закрыв глаза, тяжело вздохнул. В этот момент Клаузия принесла две чашки только что заваренного чая и поставила их на стол.

— Хорошо, тогда перейдем дальше. Вся верхушка командования, аристократы и высшие чины империи были на нашей с Виктором дуэли. Все, кроме тебя! — произнес он, и его слова звучали как металл, заставляя Арчибальда осторожно подбирать слова для ответа. Его глаза даже не моргали, пока говорил Максимус. — Почему тебя там не было? И не нужно говорить, будто ты пресекал вторжение северной страны.

— Любопытно. Может, я просто не хотел видеть, как вы оба рубите друг друга на куски, словно мясники у лавки.

— Это не ответ, Арчибальд. В твоем отсутствии есть причина, и я хочу это знать. Я стал частью твоей неизвестной авантюры, и мне нужно понимать, ради чего я рискую своей жизнью.

Это задело Арчибальда врасплох, и он даже слегка поперхнулся, словно не ожидал таких слов. Максимус это заметил.

— Я вижу, что это так, и если ты хочешь продолжать меня использовать, то должен мне все рассказать. Я должен знать, ради чего рискую своей жизнью.

— Нас обоих используют, хотим мы этого или нет. И что бы ты мне ни говорил, я не смогу дать тебе ответ. Можешь считать меня повторяющимся, но ты узнаешь все в свое время.

— А если я откажусь?

— Тогда тебя будут использовать другие люди, и ты точно не узнаешь об этом.

— Мне надоели эти закулисные интриги, Арчибальд. Вы в высшем командовании сидите, словно за шахматной партией, раскидывая пешками направо и налево, как будто это обычные костяные фигуры. Но это не так! За каждой фигурой стоит живой человек! Из крови и плоти! У каждого из нас есть свои чувства, надежды и стремления!

— О, дорогой Максимус, ты неправильно меня понял, — наконец улыбнувшись, сказал Арчибальд и встал, давая понять, что готовится уйти. — В этой, как ты сказал, шахматной партии пешками являемся как раз мы. А вы с Антоном — те самые главные фигуры, ради которых мы готовы слететь с доски.

Сказанное повергло Максимуса в замешательство, и он не мог подобрать подходящих слов, чтобы ответить. Но делать это не пришлось, поскольку Арчибальд уже стоял у входной двери, собираясь покинуть дом. Он попрощался с экономкой и, призывая сопроводить его к мобилю, уставился на Максимуса.

Нехотя Максимус все же встал и последовал за Арчибальдом на улицу. Месяц холодных туманов оправдывал свое название. На улице дул холодный ветер, заставив Максимуса ощутить дрожь во всем теле.

— У меня есть еще один вопрос, Арчибальд. Кто эта девушка подле императора?

— Ты говоришь о сестре Антона? — ответил Арчибальд, не оборачиваясь к Максимусу. Даже так было понятно, что, отвечая на подобный вопрос, он улыбался. Странно, но Максимуса вовсе не застал врасплох такой ответ, будто он просто интересовался, знает ли Арчибальд о ней или нет.

— Порой мне кажется, Арчибальд, будто ты служишь не в высшем командовании, а заведуешь тайной службой, ибо знаешь то, что априори не должен знать.

— Твой подопечный слишком много болтает, дорогой друг. Он рассказал все, что знал Мастеру, который даже не интересовался у него этим. А сопоставить два плюс два не так уж и трудно. Тебе стоит его обучить скрытности, иначе это доведет до беды.

— Обязательно сделаю это, — сказал Максимус, стиснув зубы и сжав кулаки. Его ярость была понятна. Он рисковал жизнью ради этого парня, пока тот рассказывает налево и направо все тайны, которые только знает. — Но все же, это не все, что ты можешь мне рассказать, верно? Ты в любом случае знаешь намного больше.

— Сильно многое тебе сказать не могу. Информации касательно сестры Антона катастрофически мало. Единственное, что могу сказать — девчонка не знает, кто она и что тут делает. Видимо, она потеряла память или что-то такое, — произнес Арчибальд, и его голос звучал серьезно.

«И как всегда, вопросов становилось все больше, нежели ответов», — подумал Максимус, пока они подходили к мобилю. У него было еще много вопросов, но они могли подождать. Достаточно потрясений для первого дня.

Мобиль Арчибальда был припаркован рядом с домом, поэтому далеко идти не пришлось. Он сел в него и бросил на Максимуса очередной взгляд перед тем как уехать.

— Сделай парня не таким доверчивым. Научи его этикету и быть скрытным, а что касается эфира, возьмет на себя Мастер. А теперь мне пора, — уже улыбаясь, ответил он. — Меня ждут две близняшки, которые пригласили меня к себе, дабы я со всей «глубиной» рассказал им о наших с тобой приключениях.

— Смотри, там не подцепи от них ничего в двойне, — сказал колко Максимус, но было уже поздно. Арчибальд не услышал его слова и, закрыв дверь, направился по дороге обратно в город.

Постояв немного, Максимус достал лист бумаги с адресом, который дал ему Арчибальд, из внутреннего кармана кителя и снова взглянул на него. Не долго думая, он вернул бумагу в карман и направился к пристройке, где занимались Антон и Мастер. Тихо открыв дверь, он увидел привычную за несколько дней картину, которая каждый раз поражала его до глубины души. С каждым днем контроль эфира со стороны Антона увеличивался, и хотя он настаивал на использовании боевых техник, Мастер категорически был против, пока он не сможет достаточно держать эфир своим разумом.

Тренировка займет еще несколько часов, поэтому у Максимуса было время, чтобы съездить до Виктора. Он тихо закрыл дверь и направился в дом. Взяв утепленный китель с вешалки, он направился к своему мобилю, который на время тренировок был припаркован возле дома.

Дорога до дома Виктора заняла около часа. Максимус знал эти места, хоть и никогда здесь не бывал. Имперская столица считалась центром континента, и сюда стекались не только деньги и сливки общества, но и те, кто в попытках уйти от нищеты и войн искал место для выживания. Поэтому с юго-восточной стороны были построены трущобы. Именно здесь, на небольшом участке, располагался дом Виктора. Он был построен еще до того, как вокруг разрослись дома бедноты и мигрантов. В таких условиях можно было бы поискать иное жилье, особенно для офицера армии и, пока еще, наследника знатного аристократического дома.

Прибыв по адресу, Максимус ужаснулся еще больше. Не только район, но и сам дом выглядел не слишком привлекательно. Хотя домом это можно было назвать с натяжкой. Одноэтажное здание, стены которого были сделаны из камня, местами зияли трещинами, которые то и дело были замазаны глиной со соломой. Крыша из коричневой черепицы была испорчена и забита на скорую руку досками, чтобы хоть частично предотвратить попадание осадков. Деревянный забор и перила почти везде сгнили и шатались от любого дуновения ветра. Территория вокруг дома была заросшей кустарниками и дикими деревьями, только небольшой участок сбоку был облагорожен, на котором росли уже увядавшие овощи.

Выйдя из мобиля, к и без того печальной картине добавилась резко испортившаяся погода. Белоснежные тучи сменились черными глыбами, готовыми вот-вот обрушить на район свои тяжелые дождевые капли. Ветер разыгрался не на шутку, пронизывая Максимуса до самых костей, вынуждая его застегнуть китель и поправить воротник, закрыв шею, и направиться ускоренным шагом к дому. Сейчас этот дом больше напоминал пристанище духов и монстров, нежели место жительства.

Проходя к двери, Максимус заметил пожилого мужчину с рабским браслетом на руке, который безуспешно пытался замазать очередную трещину в стене.

— Извините, любезнейший, — крикнул Максимус, заставив старика испуганно дернуться. — Я пришел навестить Виктора. Могу я войти? Спасибо.

— Хозяину нездоровится, господин, он не сможет вас принять...

Но это не остановило Максимуса. Он даже не дал старику закончить и, открыв дверь, вошел внутрь. Прежнее мнение о внешности дома резко изменилось. Снаружи он выглядел не так уж и плохо по сравнению с тем, что было внутри. Открывая дверь, Максимус чуть ли не сорвал её с петель, а выходящий из помещения воздух обдал его запахом влаги и гниения.

Рефлекторно отведя голову и прикрыв её рукавом, Максимус на секунду остановился, но тут же продолжил движение внутрь. Казалось, воину, который слышал и хуже запахи на поле боя, подобное не должно быть омерзительно, но в данном случае запах внутри дома был куда хуже.

Помещение было темным и неухоженным. Грязь и антисанитария царили повсюду. На полу виднелись даже куски земли, словно никто никогда его не убирал. Каждый шаг отдавался скрипом, и казалось, что вот-вот сломаются доски на полу. Черные от пыли и грязи окна практически не пропускали свет, а влага делала своё дело: по углам комнат виднелась плесень, которая сильно била в нос неприятным запахом. Под потолком прихожей активно бегал паук по своей паутине. Он только что схватил очередную жертву в свои сети и готовился к трапезе. Проходя по коридору, Максимус обратил внимание на комнату по правую руку от себя, открыл дверь и замер от ужаса.

— Если бы Клаузия увидела это, её бы схватил удар на месте.

Открытая дверь вела в кухню, хотя так назвать это помещение было невозможно. В комнате царила антисанитария похлеще ямы для нечистот. Кухонная утварь валялась по столам и полу и выглядела так, словно её никто никогда не мыл. Остатки еды гнили не только на тарелках и кастрюлях, но и даже валялись на полу, от чего в комнате, как только её открыли, забегали грызуны. В углу комнаты лежали порядком сморщенные и гниющие яблоки, видимо, собранные на соседнем участке. Пройдя через комнату, Максимус ударами руки отворил оконную раму, дабы хоть немного проветрить помещение от затхлого запаха разлагающихся продуктов.

Как только небольшие потоки свежего воздуха начали попадать в комнату, Максимус услышал кашель дальше по коридору. Он вышел из кухни и направился на звуки. Коридор был темным, словно уже был вечер. По обе стороны от стен были расположены по две двери, видимо, делящие дом на комнаты. С правой стороны была видна приоткрытая дверь, откуда исходил небольшой свет от эфирного кристалла. С стен по обе стороны коридора свисали отклеивающиеся обои, но в некоторых местах всё еще висели эфирные фотокарточки. На них была изображена вся семья Виктора, включая отца, мать и его сестер.

Максимуса сильно задело это до глубины души. Виктор любил свою семью, даже несмотря на такое отношение к нему со стороны всех её членов. Разве можно настолько ненавидеть своего сына, чтобы позволять ему жить в подобных условиях? И что самое печально, Виктор по силе эфира не был настолько плох, как считала его семья.

«Таковы эти аристократы, которым чужда даже простая любовь к своим отпрыскам. Им важен только статус и власть», — подумал Максимус и продолжил идти тихими шагами к комнате.

Наконец, дойдя до комнаты, он легким движением приоткрыл её и увидел лежащего на кровати перебинтованного Виктора. Тот практически не мог двигаться и безуспешно пытался дотянуться до стакана с водой, который стоял в полу метре от него на тумбочке.

— Грин, сколько… кхе… можно тебя. Кхе… звать я... — начал было говорить Виктор, разворачиваясь в сторону входящего в дверь. В ту же секунду он застыл, словно надеясь, что его не увидят. — Что ты тут делаешь?

Виктор с трудом вернул руку назад на кровать, издавая протяжный стон. Его лицо словно наполнилось ненавистью при виде Максимуса.

— Думаю, это очевидно, Виктор, — сказал Максимус, входя в комнату уже не крадясь. Он в два шага подошел к тумбочке и, взяв стакан с водой, поднес его Виктору. Тот попытался отодвинуться в знак отказа, что выглядело весьма глупо в его ситуации. — Вода не отравлена, и я видел, как ты хочешь пить, так что не надо противиться.

Виктор и правда очень сильно хотел пить. Его раб уже несколько часов не заходил в дом, а за это время его хозяин порядком начал испытывать жажду. Отхлебнув через кашель несколько глотков, он уставился на Максимуса, который пытался отворить окно в комнате. Запах тут стоял спертый от пота и экскрементов. Наконец, выбив засохшие ставни, в комнату пустился поток свежего воздуха, который на минуту даже вызвал у Виктора признаки удовлетворения.

— Ты прибыл забрать все, что у меня есть, согласно правилам дуэли, — смеясь, сказал Виктор. — Что ж, все это твое. Правда, не знаю, на кой черт тебе дом в трущобах.

— Я не такой монстр, как ты считаешь, Виктор, и до приезда сюда я не знал, что ты живешь в таких условиях.

— Посмотри на меня, Максимус! — сказал сквозь зубы Виктор, но Максимус всматривался в окно и открывающийся ужасающий пейзаж на скорую руку сделанных домов. — Посмотри на меня, черт тебя возьми! — только тогда он все же обернулся на лежащего беспомощного офицера. — Нравится? Это ты сделал со мной такое!

— Нет, Виктор! — резко ответил Максимус. — Никто не заставлял тебя прибегать к словам эфира. А уж тем более к таким мощным. Ты все прекрасно осознавал. Ты знал о последствиях и рисках использования этих конкретных слов для своего тела. Даже высшие магистры эфира не настолько безумны, чтобы их использовать. Говоря откровенно, даже я не использовал бы их! А ты слабее в эфире по сравнению со мной, и ты это прекрасно знаешь.

Виктор попытался привстать, дабы опровергнуть его слова, но тут же завалился обратно, издавая протяжный крик от боли. Максимус, не в силах за этим наблюдать, подошел к нему и, положив руку на перебинтованную грудь Виктора, начал использовать эфир. Нити тонкого синего цвета обвили запястье и направились по всему телу Виктора, уменьшая боль. Максимус смог удержать такое состояние всего несколько секунд, поскольку сам тоже был обессилен.

— Это на время снимет боль, но она вернется. Почему ты живешь в таких условиях? Где твои рабы? По словам Антона, у тебя их должно быть еще трое, кроме старика.

— Как сказал мне Грин, старик, когда меня привезли в таком виде, они тут же сбежали, в надежде, что я в скором времени умру и не найду их потом, — отвернувшись, сказал он, словно это очередное предательство было для него еще одной раной в сердце. — Ничего, вот только я встану на ноги, я найду этих ублюдков, и они пожелтеют, что посмели убежать от меня.

— До этого момента они уже будут далеко.

— Тебе незачем было приезжать, Максимус, я помню условия нашей дуэли. Мальчишка твой! И как только я смогу встать, мы снимем печать рабства, и дальше ты волен делать все, что угодно.

— Само собой разумеется. Но я прибыл сюда не только по этой причине. Пусть уже и поздно что-либо менять, но можешь считать это эгоистичным — я должен поговорить с тобой про Арканоса.

— Нам нечего обсуждать, Максимус! Не смей спустя столько лет поднимать эту тему заново! Вы меня предали, вы хотели...

— Заткни свой рот, или я тебе его заткну кляпом, — рыкнул Максимус, и это на секунду остудило пыл Виктора. — Веришь ты или нет, но действия Арканоса не имели к нам никакого отношения. Все, что он говорил тебе, были исключительно его слова, которые не отражали истинные наши цели. Мы с Арчибальдом и правда собирались сделать то, о чем тебе обещали. Арканос обманул тебя, он обманул нас всех, за что и поплатился. Но в отличие от него, мы продолжаем страдать от его поступков.

Максимус рассказал все, как есть. За слова Арканоса на горе, как Максимус сказал, что Виктор — часть команды, и их судьба должна быть общей. Он рассказал о том, как Арчибальд узнал про солдата из отряда теней и его рассказ. Первоначальное лицо Виктора сменилось с злобного на несчастное. Все эти слова заставили его вспомнить события прошлого, и он отвернул голову в сторону. Хоть Максимус и не видел, он понимал, что тот испытывал вину. Вину за вынужденное убийство своего товарища по команде. Эти чувства разрушали его изнутри все эти годы ненависти, а теперь, наконец, он мог дать волю своим чувствам.

Это нужно было им обоим. Впервые за столько лет они, два обманутых человека, могли сидеть в одной комнате, не пытаясь обвинить друг друга в том, в чем они не виноваты. На душе Максимуса появилась некая легкость, словно тяжелое бремя, мучившее его, лежавшее на его шее ярмом, наконец слетело с шеи, сделав его тело невероятно легким.

— Я не могу простить всего, Максимус. Но я постараюсь забыть со временем. Если этого хочешь ты сам, — наконец сказал Виктор, обернувшись к нему.

— Если это взаимно, то я согласен, — с этими словами Максимус встал, готовясь уйти из комнаты. — Всю сумму, о которой мы с тобой договаривались, я тебе выплачу, как только с Антона снимут браслет раба.

— Мне не нужны твои деньги, Максимус, — снова раздраженно ответил Виктор. — Я никогда не приму их.

— Нужны! Но раз ты не хочешь их принимать, то я сделаю по-другому. Я в курсе о твоих кредиторах и долгах, — лицо Виктора перешло от злобы снова в неловкость, он начал мельтешить глазами в разные стороны. — Я оплачу все твои долги выкупом. Это позволит отделаться от угроз с их стороны. Я не буду требовать от тебя их погашения, но, раз ты этого захочешь, то со временем отдашь. И с завтрашнего дня к тебе будет приезжать целитель, дабы поставить тебя на ноги, я за это тоже заплачу. Да и не помешало бы привести твой дом хоть в какой-то порядок, так что скажи своему старику, чтобы он их не отпугнул.

— Зачем тебе это все, Максимус? — неуверенно с поникшей головой спросил Виктор. — Ты победил в дуэли. Сам император повелел тебе самому решать мою судьбу. Так зачем это все?

— Я и решаю твою судьбу. Но не будь столь радостен. Я впервые увидел, на что ты способен во время дуэли, и, признаться тебе, я был удивлен. Ты много трудился, чтобы стать искусным кинжальщиком, и, на мой взгляд, твой талант оценивают незаслуженно. Тебе придет письмо о переводе в «Синее око». Раз нас переформировывают, то нам нужны новые офицеры для подразделений. И я решил, что ты станешь одним из них! — Максимус говорил это с улыбкой и нотками издевки, словно Виктора ожидали совсем не сладкие деньки.

— Спасибо, — выдавил из себя Виктор, когда Максимус уже было вышел из двери.

— Поправляйся, Виктор, — ответил Максимус, кивнув в знак принятия его благодарности, и вышел из комнаты.

Удивительно, но в момент выхода из дома Максимус чувствовал себя намного лучше, чем раньше. Он ощущал прилив сил и положительных эмоций. Старые раны, хоть и болели, но все же эта боль уходила, словно извечная проблема была решена всего за пару минут разговоров.

— Да, генерал Далтар, порой даже пара минут разговора намного лучшее средство, нежели сражение, — сказал Максимус с улыбкой, вспомнив слова генерала Равенвальда.

Погода снова сменилась, и лучи солнца, пробиваясь через серые тучи, слегка ослепили Максимуса, возвращая его в реальность. Он прищурился и вспомнил, что дома его ждет еще куча бумаг, требующих его ответов. Он снова поправил свой воротник и, сев в мобиль, отправился домой.

Глава -13

11 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Эльдора, город тысячи водопадов Линьюань.

— И снова утро начинается не с кофе, — произнес Гарик, дрожащим от холода голосом.

— Заткнись, или нам снова влетит за твой язык без костей, — ответил Фил.

Действия Гарика на банкете не остались незамеченными. Видимо, о его неучтивости сообщили Куан Хе, который просил быть как можно сдержаннее. И сейчас они пожинали плоды своих поступков. Наказать их было, по сути, не за что, но учитель знал множество способов проучить. Поговорив с Дзен Сю, они согласились, что ради укрепления духа и тела учеников им следует начинать каждый последующий день с обучения стойкости. Это обучение проходило в одном из храмов у подножия великого водопада. Словно по велению свыше, водопад делился на две части: одна из них была менее бурной и сокрушительной, чем другая. Именно там Гарик и Фил обязались стоять по три часа каждое утро под напором воды.

Хотя напор водопада и не был особенно сильным, стоять под ним оказалось настоящим испытанием. Даже в летние месяцы вода этого водопада была достаточно холодной, а сейчас, в осеннюю пору, — тем более. Уже через десять минут сокрушительные капли падали на кожу ребят, словно ледяные глыбы, заставляя их то и дело падать на колени и вновь подниматься на ноги.

— Это не просто стояние под водой, соученики, — говорил прикрепленный к ним монах по имени Лао Син. Он был не намного старше Фила и Гарика — всего пару месяцев назад ему исполнилось двадцать пять лет, но даже так относился к ним весьма серьезно и требовательно. — Учитесь отрекаться от физической боли! Стойте под наплывом волн и ударов и обратитесь к своему внутреннему миру. Именно там скрывается ваша сила, именно там связь с вашим эфиром. Как только вы сможете воззвать к нему, вы создадите вокруг себя барьер, не позволяющий воде вам навредить.

— Сам возьми и постой под этой водой, — сказал Фил, нервно сжимая кулаки. Хотя он обычно сохранял спокойствие в сложных ситуациях, сейчас ему было не по себе, и он сильно нервничал. Холод был его ахиллесовой пятой, и это, пожалуй, единственное, что могло вывести его из себя.

— Действительно, Лао Син, не хочешь показать нам, как это нужно делать? — поддержал его Гарик. — Вы все молодцы, учите нас на словах, а показать ничего не хотите. Или слабо?

Фил, дрожащий от холода, косо посмотрел на Гарика. Обычно он не прибегал к подобным провокациям, значит, и его этот холод сильно достал.

— Ну пусть будет так, — ответил Лао, и, не теряя времени, начал снимать с себя монашескую одежду до пояса.

Парням не пришлось долго уговаривать: они с молниеносной скоростью выскочили из-под воды и начали растирать себя полотенцами, чтобы согреться. Лао, в свою очередь, с каменным лицом вошел под поток водопада. Вода с силой била об его лысую голову, и даже слышались удары. Но это продолжалось всего несколько секунд. Он встал в полный рост, выставил руки вперед и, соединив пальцы, поднял вверх указательный и средний пальцы, прижав их к груди. В эту секунду вокруг него засветилась нежным свечением зеленая аура эфира. Она обвивала его тело, и все капли воды, с грохотом падающие с высоты нескольких десятков метров, отскакивали от эфира, словно от барьера.

Лао открыл глаза и, улыбнувшись, сказал:

— Ну а вам «слабо» теперь повторить за мной?

Парни, укутавшись в полотенца, переглянулись. Им не было что ответить.

Простояв так еще несколько минут, Лао начал выходить из-под водопада, удерживая эфирный барьер, пока не вышел полностью из воды. На удивление, он оказался совершенно сухим; даже та влага, которая попала на него до момента создания барьера, полностью испарилась.

— А теперь возвращайтесь назад под водопад, ваше наказание... эм... простите, обучение стойкости еще не окончено.

— Хоть кто-то согласен, что это наказание, а не обучение, — пробормотал Фил, но, несмотря на это, скинул полотенце и снова направился в холодную воду.

Парни несколько секунд простояли, обхватив себя руками, стараясь минимизировать площадь тела, попадающую под воду, и хоть немного согреться. Но затем, переглянувшись между собой, они кивнули в знак понимания и решили занять ту же стойку, что и Лао. Вытянув руки, они произнесли несколько слов, которые Лао так и не смог понять, но затем, соединив их в замок, стали в аналогичную позу.

— Хорошо, — сказал Лао Син. — Теперь дышите. Следите за своим дыханием. Слушайте только его. Ничего вокруг вас нет, только ваше дыхание.

Вдох. Выдох. Еще вдох. Выдох. Парни дрожали уже не так сильно, как раньше. Они не возмущались, а были максимально сконцентрированы на себе. Закрытые глаза не позволяли видеть, что происходит вокруг них. Но в один из моментов они почувствовали небольшое тепло, которое окутывало их тела. В эту секунду они вместе открыли глаза и увидели, как слабая зеленая аура эфира кружит вокруг них. Изрядно обрадовавшись, считая, что смогли прибегнуть к эфиру, они улыбнулись друг другу и обратили взгляд на Лао. Он сидел на камне и руками направлял эфир по тонким углублениям в камнях, которые шли к водопаду и тому месту, где стояли ребята.

— Это жестоко, — воскликнул Гарик. — Мы думали, что сами научились использовать эфир.

— Вам нужно понять, какие эмоции появятся, когда вы сможете это сделать, поэтому я и прибегнул к этому. Выходите, ваше время обучения у водопада окончено. Одевайтесь, и пойдем к храму Семи лун.

Хотя Фил и Гарик были рады выбраться из ледяной воды и покинуть водопад, возвращение на самую высокую точку города, где располагался храм, стало настоящим испытанием. Одно дело — просто прогуливаться, не обращая внимания на время, и совсем другое — бежать, при этом забирая с собой некоторые припасы с причала. Куан Хе сказал, что это своего рода работа, чтобы оплатить их проживание и еду.

Им пришлось одеться в новые одежды, которые любезно предоставил глава Дао. Филу досталась ханьфу черного цвета с таким же цветом пояса, а Гарику — аналогичный наряд, но рыжего окраса, под цвет его волос. На поясе, который скреплял одежду, красовался знак в виде спирального дракона — принадлежность к роду учителя Куан Хе и символ того, что они являются учениками монахов.

Одевшись, они направились к торговцу на причале, который уже ждал их с полными корзинами продуктов из бамбука. Вес каждой такой сумки составлял около двадцати килограммов. Тяжело вздохнув, они закинули сумки на спину и начали нелегкий подъем на вершину к храму.

— Знаешь, Фил, мне кажется, если мы так продолжим заниматься, то вскоре станем весьма атлетичными, — заметил Гарик.

— Или же заработаем по несколько грыж, — ответил Фил с легкой улыбкой.

Подниматься было крайне тяжело, и парни после каждого пролета останавливались на площадке, чтобы перевести дыхание. Когда оставалось всего несколько пролетов, они настолько устали, что едва шли и тяжело дышали. Но неожиданно, на одном из пролетов впереди, Фил увидел Мэй Лин, которая общалась с местной ребятней. Он тут же выпрямился в полный рост и сделал вид, что нести такой груз для него — обычная задача, с которой он справляется легко. Он резко обогнал Гарика, словно тот был черепахой.

— Ты что, издеваешься? — ошеломленно сказал Гарик, но, увидев Мэй Лин, понял, в чем дело, и поправив лямки, продолжил идти. — Аааа, ну понятно.

— Гарик, ну чего ты там так долго? — демонстративно крикнул Фил, подойдя ближе к Мэй Лин. — Я уже заждался тебя. О, привет, Мэй, не ожидал тебя здесь увидеть.

«Попытка подката засчитана», — подумал про себя Гарик и молча продолжил свой путь, оставив их наедине.

— Добрый день, Фил, — сказала она. — Вижу, вы совмещаете свои тренировки с полезным для города делом? Это весьма похвально.

— Да раз плюнуть такое сделать, — ответил Фил, стараясь не выдать, что его спина вот-вот сломается.

— Да, я вижу. Но ты весь красный, как рыба катуру, и с тебя течет пот ручьем. Тебе же на самом деле тяжело, верно? — сказала она, слегка скривив лицо.

— Просто ужасно, сейчас спина сломается, — признался Фил и начал скидывать корзину, после чего присел на землю, раскинув ноги, и начал тяжело дышать.

Мэй Лин рассмеялась от такого ребячества, покачала головой и присела рядом с ним. Ее черные волосы сегодня выглядели гораздо прекраснее под лучами дневного солнца, чем вчера. Изумрудного цвета платье подчеркивало ее глубокие и красивые глаза. Она сложила руки на коленях и решила составить компанию Филу, пока тот переводит дух.

— Я не видела тебя вчера на трапезе у отца, — начала она, чтобы прикрыть неловкое молчание.

— Нас вчера так сильно нагрузили тренировками, что когда мы вернулись в комнаты, чтобы переодеться, то просто свалились замертво в том, в чем были.

— Понимаю, учитель Дзен Сю весьма строг в отношении обучения и порой даже слишком. Но через время этот труд окупится сполна.

— Если мы к тому моменту не сбежим отсюда, — шутливо произнес Фил, что вызвало небольшую улыбку у Мэй Лин. — Мне нравится твоя улыбка, она такая настоящая.

Эти слова заставили ее немного смутиться и покраснеть. Она завела руку за ухо, поправляя волосы, но в ту же секунду сменила лицо на такое же строгое, как и обычно, встала от Фила, потрусив одежду, и добавила:

— Прости, совершенно забыла о времени, мне уже пора идти, — сказала она и быстрыми шагами направилась вглубь улицы.

— Мы увидимся сегодня, Мэй? — успел крикнуть Фил ей вслед, поднявшись на ноги.

— Я не знаю... я... я буду очень занята, — ответила она и еще быстрее зашагала, перейдя на бег.

— Чет странная она какая-то, — вдруг сказал Гарик, находясь сзади Фила, вызвав у него небольшой испуг, от чего тот подпрыгнул.

— Блин, Гарик, ты меня когда-нибудь до инфаркта доведешь своими внезапными появлениями, — сказал Фил, переводя внимание на то место, где Мэй Лин уже исчезала за слегка желтеющими деревьями. — Не знаю, вроде сначала все было нормально, но затем она резко сменилась в лице и быстро ушла.

— Не смогла выдержать напор твоего тестостерона, — съязвил Гарик, положив руку на его плечо. — Пойдем, тут немного осталось, а вечером, если будешь в силах, найдешь ее.

Филу ничего другого не оставалось, как согласиться с другом. Гарик помог ему закинуть тяжелую ношу, и они продолжили свой нелегкий путь по снабжению Храма Семи Лун продуктами.

Храм Семи Лун был самым крупным не только в городе Тысячи Водопадов, но и в самой Эльдоре. Он был построен на самом верхнем ярусе города, и его с трех сторон окружали вершины гор. Стоял он таким образом, что луна, где бы и в какое время ни появлялась в небе, всегда светила на центральную площадь храма. На ней был выгравирован круг с древними рунами, смысл которых уже давно затерян в прошлом. Считалось, что эти руны написал самый первый основатель страны, но записей в древних манускриптах не было. На этом же месте проводились различные ритуалы и молебны монахов. В центре круга был выбит меньший круг, а по радиусу от него располагался ряд из двенадцати кругов. От них шли вырезанные в камне углубления, по которым во время ритуалов магистры эфира направляли свои силы в центральный круг.

Самое высокое здание храма возвышалось на высоту около ста метров и состояло из семи этажей и четырех уровней крыш, что придавало ему одновременно классический и загадочный характер. Фил и Гарик не спроста несли сюда продукты: по словам Дзен Сю, через две недели, когда ребята окрепнут физически, здесь проведут специальный ритуал, чтобы пробудить их силу эфира. Для этого требовалось много усилий не только со стороны парней, но и магистров эфира, которых собирали со всех концов континента.

— Скажи, Фил, а чего ты начал ходить павлином вокруг Мэй? — неожиданно спросил Гарик, хотя заведомо уже знал ответ.

— Ничего подобного, — начал открещиваться Фил, слегка шикнув в ответ.

— Да, да, да. Можешь это говорить кому угодно, но уж точно не мне. Я-то тебя знаю как облупленного. Признавайся, влюбился, да?

— Ну... она симпатичная, — улыбнувшись, сказал он и даже слегка покраснел. — Когда смотрю на нее, чувствую тепло в душе. И это впервые за все эти месяцы нашего нахождения здесь.

— Прямо как я при виде Хайнан.

— Может, ты и прав. Влюбился. Но разве такое возможно? Ну, вернее, увидеть человека и влюбиться сразу? Это только в кино может произойти.

— Ну как видишь, возможно.

— Тогда у тебя появился новый стимул, чтобы тренироваться лучше. Потому что на фоне меня ты еще слабак, — Гарик стукнул Фила в спину, и тот, еле удержав равновесие, чуть не упал. — Догоняй, хиляк!

После этих слов Гарик рванул вперед из последних сил по финишной прямой к входу в храм, а отставший на пару секунд Фил улыбнулся, покачав головой, и рванул следом.

— Надеюсь, что я тебя не догоню, Гарик! Иначе тебе не поздоровится.

Вдогонку они добрались до храма гораздо быстрее, чем когда шли. Вбежав в открытые ворота, друзья восхищенно ахнули и даже присвистнули. В сравнении с высокими зданиями храма и его колоннами, они казались ничтожно малыми. На центральной площади в медитации сидели несколько старших монахов, магистров эфира и их послушники. Они находились в абсолютной тишине, и эту идиллию нарушали только шумные Фил и Гарик.

Естественно, догнавший их Лао Син тут же схватил их и, приставив палец к губам, намекнул на соблюдение тишины. Парни перестали смеяться, сделали серьезные лица и закивали. А как только Лао пошел впереди, указывая путь, куда нужно отнести продукты, они снова начали улыбаться и толкаться друг с другом в бока. Их присутствие было трудно скрыть, и практически все, кто сидел в медитации, провожали их молчаливыми и осуждающими взглядами.

Как только они отнесли корзины, у них оставалось около получаса до начала занятий с мастером Дзен Сю. Они уточнили у Лао, могут ли подняться на самую вершину храма, чтобы посмотреть на вид, и, получив утвердительный ответ, тут же рванули по лестнице.

Путь на седьмой этаж оказался не таким близким, как они предполагали. Ступеньки и проемы были не под таким крутым углом, но их было чрезвычайно много. На полпути они даже задумались, не отказаться ли от этой идеи и вернуться вниз, но уже на четвертом этаже перед ними открывался невероятный вид на город. Передохнув пару минут, они все же решили идти дальше.

Забравшись на вершину храма, они поняли, что их труд окупился сполна. Они вышли на открытую площадку, обдуваемую легким ветерком, который колыхал их пряди волос. Ветер нес легкий аромат всевозможных цветов, которые цвели на вершинах гор в месяц холодных туманов, словно отдавая последнюю дань теплым дням года. Эфирные масла наполняли воздух нежностью и вызывали спокойствие. Именно здесь, под таким дуновением и запахами, хотелось проводить большую часть своего времени в медитации и познании самих себя.

Обзор на город ни капельки не отставал от аромата. Сюда доносилось эхо толпы с различных ярусов. Казалось, что каждый водопад отдавался эхом от стен гор и доносился именно в эту точку города. Город был как на ладони: виднелся порт с рекой и стоящими на нем кораблями. Небольшие тучи окутывали часть горных вершин, кое-где опускаясь ниже их пиков.

Круто, Гарик, правда?

— Даааа. Хоть завтра наши ноги нам это вспомнят, но это того стоило.

Подобная идиллия жизни людей с природой, с сохранением красоты и гармонии, встречалась редко. Но здесь такое состояние сохранялось уже несколько десятков веков и, возможно, продлится еще столько же.

— Фил, что-то мне нехорошо, — сказал Гарик, резко изменившись в лице. От прежней улыбки не осталось и следа. Испуганный парень схватился за грудь и начал тяжело дышать. — Гарик, в чем дело?

Не успев дать ответ, Гарик скривил лицо от боли, еще сильнее схватился за грудь кулаком и издал протяжный крик, который отдался вниз, в основание храма. Разумеется, услышав это, медитирующие монахи резко подскочили и подняли головы вверх к башне.

Гарик продолжал издавать крики от боли и жадно хватал воздух, пытаясь наполнить легкие. От боли он упал на колени и согнулся пополам. Фил, подскочив к нему, был растерян; он не понимал, что происходит с его другом, и, что было еще хуже, не знал, как ему помочь. Понимая, что Гарик нуждается в помощи, он рванул к краю наблюдательной площадки и начал звать на помощь. Увидев, что монахи уже бегут в храм и поднимаются по площадке, он скользнул коленом обратно к Гарику и схватил его за плечо, пытаясь поднять его голову.

— Не... могу... ды... дышать... — протяжным хрипом простонал Гарик. Его лицо начало багроветь, а из глаз потекли слезы.

Через секунду Гарик резким движением оттолкнул Фила и, упав на спину, схватился за правый бок, пытаясь расцарапать одежду, продолжая кричать от невыносимой боли. Фил разорвал его рубашку в надежде увидеть хоть намек на происходящее, но место, за которое держался Гарик, выглядело абсолютно нормальным.

— Гарик, скажи, скажи мне, что происходит! — начал кричать он, схватив его за голову и глядя ему в глаза, которые начали наливаться кровью от лопнувших сосудов.

— Они... они... они режут меня, Фил... Помоги мнеееее! — эти слова Гарик выдавил из себя с последними усилиями, в отчаянной надежде, будто Фил сможет ему помочь.

Гарик продолжал дергаться и кричать от боли, с каждым разом сильнее, хватаясь за новую часть своего тела. Фил каждый раз бросал взгляд на то место, которое вызывало у Гарика боль, но оно было целым. Паника охватила Фила, и он начал терять самообладание от своей беспомощности. Отстранившись на метр от друга, он схватился за уши, пытаясь заглушить крики Гарика.

— Они его убьют. Спаси. Впусти. Спаси.

Голос, прозвучавший в голове Фила, вернул его в реальность. Он тут же подскочил обратно к Гарику и, схватив его за руку, приподнял, чтобы тот сел.

— Кто? Кто тебя режет, Гарик? — начал он трясти его, пытаясь привести в сознание.

— Они, — выдавил из последних сил Гарик и указал рукой в сторону центральных ворот города.

В этот момент на площадку подоспели первые монахи, впереди которых бежал Лао Син. На секунду замешкавшись, они уставились на происходящее.

— Ему больно, помогите! — закричал Фил в надежде, что Гарику помогут.

Лао кинулся первым на помощь, считая, что его способность поможет уменьшить боль. В тот же миг, как только он прикоснулся к Гарику, от монаха в разные стороны разлетелись искры эфира зеленого цвета. Он рефлекторно схватил Гарика за рубашку, сжимая зубы так, что они начали трещать, и завопил от боли. От него огненным факелом начал исходить эфир, меняя свой цвет каждую секунду — от зеленого до салатового и до изумрудного. Глаза светились лазурным цветом, а когда он смог наконец раскрыть рот, из него лучом начал бить эфир.

Два магистра эфира, которые следовали за ним, в ту же секунду попытались оттянуть его от Гарика, но как только прикоснулись к рукам Лао, их откинуло ударной волной на несколько метров в стороны. Только благодаря перилам смотровой площадки они не свалились за пределы храма и не разбились насмерть. От такого удара оба магистра тут же потеряли сознание.

— Не трогайте его! — закричал еще один монах. — Ударим вместе, оттолкнем воздухом!

Трое монахов, которые были рядом с ним, начали накапливать силу, взывая к эфиру, и потянули нити от шеи к запястьям, а через доли секунды ударили потоком воздуха в Лао. Удар был такой силы, что почти снес Фила, который вовремя схватился за деревянную колонну верхнего этажа. Из смотровой площадки верхнего яруса вниз полетело все, что попало под этот безумный, как ураган, поток воздуха. Все, кроме Гарика и Лао. Поток воздуха словно обвивал их по сторонам.

Казавшийся еще пару мгновений назад нормальным на вид, Лао резко начал меняться. Его кожа становилась сухой, будто исходящий из него эфир выпаривал всю воду из его тела. Каждая секунда была решающей как для самого монаха, так и для Гарика.

Ничего не придумав другого, Фил решился на самый безумный поступок, который мог сделать человек в такой ситуации. Он разогнался и с криком влетел плечом в Лао, откинув его от лежащего уже без сознания Гарика.

В ту же секунду, как только телесный контакт между ними прекратился, бушующий огонь эфира, исходящий от Лао Сина, исчез. Они откатились на пару метров от Гарика и врезались в толпу монахов, которые тут же подхватили их, смягчив падение. Лао выглядел как высохшая слива, но что было самым главным — он был жив.

Фил обернулся назад на Гарика, который пришел в себя и снова начал кричать от боли. Все стоящие рядом магистры эфира и монахи начали оказывать помощь пострадавшим, но не рисковали подойти к нему, не понимая, как действовать дальше.

— Нужно ему помочь! — закричал Фил, переводя взгляд от магистров и монахов на корчащегося от боли Гарика. — Что с ним?

— Мы не можем рисковать, снова подойдя к нему... Мы не знаем... Мы такое видели впервые, — неуверенно сказал один из старших магистров эфира. — Подождем мастера Дзен Сю, он уже шел за нами.

— А если он не успеет или не знает? Нам нельзя терять ни минуты, вдруг он не выдержит? Посмотрите на него! — Гарик и правда выглядел не очень. В добавок к боли и багровому лицу у него начала течь кровь из носа. Но все, кто был на смотровой площадке, приседая, остерегались подойти ближе, чем на пару метров. Фил ходил из стороны в сторону и вдруг резко добавил:

— Он сказал, что его режут! — и указал в сторону главных врат. — Что там происходит?

Никто из присутствующих не издавал ни звука. Они переглядывались между собой и лишь мотали головами, пожимая плечами в знак непонимания.

— Там... там... — хриплым голосом, через бессилие, начал тихо говорить Лао. — Сегодня... была... замечена семья нихвоящеров... Она шла в город... Страже была дана команда отогнать их от города...

Фил застыл от ужаса, развернув голову в сторону Гарика и переводя взгляд от него к воротам. Он всё понял без объяснений. Поскольку Гарик был магнитом для всех наземных существ, разумеется, что здешние создания также предпримут попытку прийти к нему.

— Они не просто отгоняют их... они их убивают! — закричал Фил.

До ворот было очень далеко. Даже если бежать с полной скоростью, он успеет добраться до них не раньше чем через тридцать минут, а Гарик может не выдержать столько.

«Самый быстрый путь — это напрямик», — подумал Фил и начал бегать глазами вокруг разрушенной наполовину смотровой площадки. В одном из углов он увидел небольшую ширму из бамбука и бумаги и тут же кинулся к ней. Обломав несколько квадратов, он сделал её треугольной, превратив в подобие большого воздушного змея, и быстро закрепил всё своим поясом. Сделал он это молниеносно, менее чем за минуту.

— Мне нужен тот, кто полетит со мной! — не вдаваясь в подробности, закричал Фил и вопросительно посмотрел на магистров эфира, которые не понимали, о чем он говорит. — Ну же!

— Слушайтесь мальчишку, — сказал резким голосом Дзен Сю, который наконец поднялся на верх храма. Указав рукой на одного из магистров, тот покорно поклонился и подбежал к Филу. — Он знает, что говорит.

Фил тут же пристегнул поясом магистра и, кивнув мастеру Дзен Сю, направился к краю смотровой площадки.

— Используй эфир так же, как делали только что: отталкивайся воздухом назад, а я возьму на себя всё остальное. Готовы?

— Нет! — ответил магистр, но это больше походило на обычное предупреждение.

Фил оттолкнулся от края площадки вместе с магистром, и они начали планировать на кустарно сделанном дельтаплане. Разумеется, магистр эфира начал вопить во все горло, но всё же направлял эфир через руки, вызывая воздух и создавая что-то вроде отталкивающего фактора, подобного двигателям. Чтобы они не рухнули на землю, оставшиеся магистры эфира поддержали их потоками воздуха столько, сколько хватало их силы эфира. Кто бы мог подумать, что два года назад, когда он активно увлекался подобным видом спорта, это умение пригодится в спасении своего друга, хотя сам Гарик был против такого увлечения, считая его слишком опасным.

«Как мы могли быть так беспечны? Почему не обдумали это раньше?» — ругал он себя. Понимание пришло слишком поздно, когда трагедия уже случилась. Гарик был маяком для практически всех наземных млекопитающих. Теперь стало ясно, что с каждым днем он приманивал все больше таких существ на большие расстояния. Пока они были в деревне, Куан Хе считал, что лучше пусть эти создания некоторое время побудут рядом с Гариком, а затем с тем же миром уйдут восвояси. Существа, казалось, питались невидимой силой эфира, а затем, удовлетворенные, уходили домой, не причиняя никому вреда. Сам Гарик также понимал их чувства — чего стоила первая встреча с огнегривыми мангустами. После происшествия он признался, что будто чувствовал их эмоции.

«Что если он может не только ощущать их чувства, но и физическую боль?» — эти мысли застряли у Фила, как ком в сухом горле, который невозможно сглотнуть. Он чувствовал, как будто чьи-то руки обхватили его шею и сжимали всё сильнее с каждой секундой. — «Главное, держись, друг».

Идея с дельтапланом оказалась весьма успешной. Фил с магистром эфира, который перестал барахтаться и кричать, а наоборот, начал наслаждаться полетом, преодолели расстояние до главных наземных ворот города, на который указал Гарик, всего за две минуты.

Приземлиться всё же мягко не удалось. Упав на землю с силой, Фил ощутил хруст в правом плече и ужасную боль. Рука не двигалась и болталась внизу, словно кусок тряпки.

— Чёрт побери, выбил, — сказал он, но тут же поднявшись, побежал через ворота, у которых наизготове стояли воины города с обнаженными катанами, словно готовясь к нападению. Приближаясь к воротам, Фил слышал звуки проходящей битвы и пронзительный писк десятков существ.

— Стой! Туда нельзя, там идет зачистка от диких хищников! — закричал один из стражников, выставив руку, чтобы преградить путь Филу.

— Прекратите, вы его убиваете! — закричал Фил, отталкивая стражника.

Он попытался схватить Фила, но тот увернулся и рванул вперед через ворота. Стоило сделать всего шаг, как перед ним открылась ужасающая картина. Восемь воинов города, одетых в черные одежды и бамбуковые шляпы, именуемые «каса», старались добить раненых нихвоящеров, которые то и дело прыгали из одного куста в другой. Существа были небольшого размера, не больше, чем собака. У них были коричневые чешуйки, продолговатая морда с рядами острых зубов, торчащих из изогнутой челюсти, и заостренные отростки от ушей, направленные к затылку. Нихвоящеры прыгали на задних лапах, в то время как передние были немного меньшего размера, но также имели острые когти.

— Остановитесь! — закричал Фил снова, но никто даже не повел бровью на требования неизвестного юнца. Он понимал, что каждый удар, который наносят воители, отзывается эхом боли Гарику. Злость от бессилия переполняла его изнутри, и он сжал кулак левой руки с такой силой, что ногти продавили кожу ладони, и та начала кровоточить. — Стооооооп!

Крик раздался громче грома, казалось, охватив весь город и отдаваясь эхом от скал. От Фила в разные стороны разлетелась ударная волна плотного воздуха, откидывая стражников в стороны и поднимая траву, листья и пыль вверх. В ту же секунду он почувствовал ужасную слабость и, в мгновение ока, упал на колени.

Он был на грани потери сознания, но мысли о спасении товарища не давали ему уснуть. Подняв голову, он краем взгляда увидел, как стражники, поднимаясь в пыли, начали отступать от нихвоящеров и спешно забегали в ворота. Немного облегченно, Фил улыбнулся и, подняв взгляд, осмотрел место, где только что шло сражение.

Пыль, опустившись, открыла поистине ужасающий вид. Как минимум десяток нихвоящеров валялись замертво, не дыша. У некоторых была отрублена голова, вспорото брюхо и грудь. Отрезанные конечности созданий лежали вдалеке от трупов, а кровь забрызгала своим алым цветом множество листьев кустарников и деревьев.

К мертвым нихвоящерам начали сходиться раненые их соплеменники, пытаясь носами пошевелить уже бездыханные трупы. Фил насчитал порядка пятнадцати выживших особей, но каждая из них была ранена.

Фил стиснул зубы и начал хмыкать носом. Он не обладал той силой, которой был наделен Гарик, но даже без этого понимал боль этих несчастных созданий. Глаза Фила покраснели и налились слезами. Он глубоко вдохнул, закинув голову назад, и вытер глаза рукавом здоровой руки.

— Гарик, если я чувствую такую боль, то что сейчас чувствуешь ты? — прошептал он.

Спустя пару минут все создания, прихрамывая, начали уходить с места бойни, оставив Фила одного. Он был бы рад сделать то же самое — вернуться и убедиться, что его друг в порядке, но сил катастрофически не хватало. Завалившись на спину, он был вынужден полежать хотя бы пару минут.

В этот момент к нему, пробираясь через настороженных стражей, подоспел магистр эфира. Он начал объяснять стражникам, кто такой Фил и что произошло, что он является гостем главы Дао. В ответ испуганные стражники, боясь, что их могут лишить головы, в знак извинения за свое поведение наклонили головы и начали просить прощения. Однако Фил был настолько устал, что даже не мог ничего им ответить.

— Соученик Фил, соученик Фил, я видел, что вы сделали. Это невероятно. Вы меня слышите? — тараторил магистр.

— Я без сил... ничего не... не могу пошевелить... плечо правое... болит, — еле произнес он невнятным голосом.

— Да, соученик Фил, я понял, лежите, помощь уже в пути. Быстрее сюда! — сказал магистр и, отойдя от Фила, начал махать рукой.

Переведя взгляд, он увидел подоспевших целителей с нижних ярусов, которые, скорее всего, увидели полет и падение дельтаплана. Да что там, половина города наблюдала за этим явлением с интересом. Кроме целителей у врат скопилось много простых зевак, собравшихся, чтобы увидеть того, кто взбаламутил добрую половину населения города.

Выбитое плечо Фила вылечить эфиром не получится — к этому выводу сразу пришли целители, даже не произнося ни слова, а лишь посмотрев на травму и переглянувшись между собой. Фил по их взглядам понял, что будет очень больно. Он не раз видел, как вправляли такие вывихи. Ему дали закусить плотную тряпку и взялись за вывернутую руку. Два резких движения руки сопровождались хрустом и заглушенным криком Фила, но через несколько секунд боль ушла, и, выплюнув ткань, он облегченно выдохнул.

Но, несмотря на все еще ноющую боль в плече и невероятную слабость, Фил не мог долго лежать и отдыхать. Он попытался встать, но тут же завалился обратно на спину. Вторая попытка подняться удалась благодаря помощи целителей, и, пошатываясь и опираясь на стоящих рядом людей, он вошел обратно в врата. Подняв голову, он старался рассмотреть храм Семи Лун, который начал скрываться за проплывающими тучами.

— Идти придется долго, — пробормотал он, но все же сразу двинулся вперед. Находиться вне ведения о судьбе Гарика было для него еще большим испытанием, нежели мучительно подниматься по всем этим пролетам.

На удивление самого Фила, он довольно быстро начал восстанавливать свои силы, и уже через несколько минут передвигался не шажками, держась за стены, а быстрым шагом, изредка переходя на бег. Когда же до храма оставалось около половины пути, силы полностью вернулись к нему, и он, тяжело дыша, бежал со всей своей скоростью.

Добежал он до храма минут за сорок — уж слишком тот был высоко расположен. Остановившись у самих ворот, он согнулся и уперся руками в колени, чтобы немного перевести дух. Легкие горели, он был весь в поту, и казалось, что сердце вот-вот вырвется из груди. Вены на его висках стучали в голову бесконечным барабаном. К тому моменту, как он прибежал, храм уже был полон разными монахами и магистрами эфира, которые сбежались с соседних храмов. Разумеется, такое световое шоу было видно со всего города и привлекло многих людей, включая высокопоставленных лиц во главе с главой Дао и учителем Куан Хе, которые быстро шли к храму позади Фила. Мельком он видел, как они что-то обсуждают на повышенных тонах и активно жестикулируют.

Но Фил не стал ждать их и начал проталкиваться через толпу монахов в направлении храма. Как только он добрался до центральной площади, его внимание привлекло, как с лестничного проема спускали Гарика. Спускали его весьма изобретательным способом. Никто не рисковал прикоснуться к нему после случая с монахом Лао. Поэтому мастер Дзен Сю создал вокруг Гарика нечто вроде прозрачного купола из своего эфира и, приподняв его в воздухе, положил на носилки. Таким образом, они решили спустить его вниз, чтобы потом уже решать, как поступить.

— Гарик! — закричал Фил, пробиваясь с еще большим усилием через толпу. — Он жив?

Сердце Фила заколотилось с удвоенной силой, но, как только он увидел, что Гарик дышит, он немного успокоился. Однако состояние Гарика все еще оставалось неопределенным. Он продолжал ежиться от боли и хвататься за разные части тела. Запекшаяся кровь измазала его лицо, а струйки крови, видимо, текли из уголков глаз и ушей, запачкав боковые рыжие кудри в коричневый сгусток. Пальцы рук были все изранены и кровоточили в местах ногтей. В порыве боли он, не осознавая, словно животное, царапал деревянные полы башни. Одежда была изорвана и также загрязнена кровью, а тело — в синяках и кровоподтеках от собственных царапин.

— Положим его тут, — сказал мастер, указывая на центральный круг площади. — Всем расступиться.

Говорить дважды не пришлось. Все до одного разошлись за пределы внешнего круга и толпились у оставшегося узкого прохода. Мастер напряг свое тело, чтобы удержать Гарика в воздухе, пока другие монахи убирали носилки. Как только те ушли, Дзен Сю аккуратно направил купол в центр круга, и как только тело Гарика коснулось камня, он сразу же снял его.

Никто из присутствующих не хотел подходить к нему, ибо то, что случилось с Лао, уже распространилось среди находившихся. Единственный, кому было не все равно, оказался именно Фил. Как только купол был снят, он подскочил к Гарику и, упав на колени, прикоснулся к его руке. Ничего похожего на случившееся с Лао не произошло.

— Гарик, ты слышишь меня? — спросил он в надежде получить ответ, который так и не последовал. Гарик лишь бормотал невнятные слова и кривился от боли. Его красное лицо от веснушек стало еще краснее, словно его варили в кипятке. Температура его руки была соответствующей. — У него жар. Помоги ему.

Но просьба Фила не была услышана. Все просто стояли, шептались между собой и кидали недоверчивые взгляды. Они были в центре испуганных глаз, которые смотрели на них, будто на прокаженных, к которым нельзя прикасаться.

— Тогда я сам ему помогу, — сказал Фил, подхватив Гарика на руки. Он встал и попытался уйти из храма, чтобы отнести его в кровать, но его тут же остановили.

— Ты никуда его не унесешь, пока мы не разберемся в случившемся, — вдруг закричал глава Дао, который наконец добрался до храма.

Впереди него, расчищая путь от зевак, шли два десятка стражников с копьями, которые сразу же окружили Фила с Гариком и, словно по команде, синхронно встали на изготовку, нацелив острия копий в их сторону.

«Что черт побери происходит?» — испуганно подумал Фил, а его сердце снова заколотилось с бешеной скоростью.

Впусти. Спаси. Впусти.

Начал снова звучать голос в голове, но Фил тут же отряхнул головой, чтобы избавиться от него, и, когда это удалось, вопросительно посмотрел на главу Дао.

— Ему нужна помощь, вы разве не видите? Он весь в крови, — продолжал взывать к состраданию Фил, но никто даже не повел бровью на его мольбы.

— Всем покинуть Храм немедленно, — закричал глава Дао, и народ, за исключением мастера Дзен, пары магистров эфира и стражников, спешно начал уходить с двора храма. Как только последний из людей покинул место, стражники тут же закрыли за ними входные ворота храма. — А теперь говори, что вы сделали?

— Я... я не понимаю, о чем вы, ему нужна помощь, — повторял Фил в надежде, что его услышат.

— Не ври нам, мальчишка. Мне все рассказала Мэй Лин, — оскаленно прокричал он и указал на свою дочь, которая стояла с опущенной головой. Она несколько раз поднимала глаза, чтобы посмотреть в глаза Фила, но, увидев в них разочарование, тут же снова опускала их. — Вы призвали этих существ, чтобы уничтожить наш город? Вы шпионы Хуркатора!

Как только глава Дао прокричал эти слова, стражники сделали несколько шагов вперед, и расстояние между кончиками копий и ребятами сократилось до нескольких сантиметров. Фил резко выпрямился от надвигающихся сверкающих в солнечном свете лезвий, но не выпустил из рук Гарика.

— Прекрати это безумие, глава Дао, — вмешался Куан Хе, расталкивая стражников и становясь между ними и копьями. — Я тебе уже все объяснил: они не шпионы. Или ты не веришь словам своего повелителя?

Последние слова Куан Хе звучали грозно. Хоть он и был в меньшинстве, они сработали. Стражники, осознав, что наставили оружие на правителя Эльдоры, отступили на несколько шагов и опустили копья лезвиями вниз. Дао Шэн же, напротив, становился все злее.

— Ты утаил от нас его способности, — продолжал кричать глава Дао. — Решил подвергнуть наш вековой город угрозе разрушения. Если бы не...

— Насколько же ослабла сила города Тысячи Водопадов и его защитников, раз они испугались, как кролики, пары десятков нихвоящеров! — перебил его Куан Хе властным голосом. — Или его глава настолько обмяк, что боится собственной тени?

Атмосфера накалилась до предела. Хоть стражники и опустили оружие, отойдя от центрального круга, ситуация оставалась опасной. Глава Дао начал терять самообладание; он нервно дергал глазом и мышцами лица, а из его тела легким паром начал выделяться зеленоватый эфир, словно тот готовился к схватке. В свою очередь, Куан Хе стоял смирно, но тоже начал покрывать свое тело эфиром, словно готовясь отразить нападение.

— Стражники, схватите владыку Эльдора! — закричал глава Дао, но никто из стражи даже не пошевелился. Они давали воинскую присягу не владыкам городов или сел, а на обрядном камне защищать владыку континента, и не могли нарушить эту клятву даже под угрозой смерти. — Что вы делаете! Я приказал вам схватить его!

Дао Шэн кричал во все горло и заливался пеной, но никто из солдат так и не двинулся с места. Они просто стояли с опущенными глазами, словно статуи. Глава Дао, в ярости, кинулся на одного из них и ударил его в лицо, попутно вываливая на него бранные слова и угрозы.

— Они не выполнят этот приказ, Дао, — спокойным и уверенным голосом произнес Куан Хе. — В отличие от тебя, они помнят свою клятву и готовы ее исполнять. А коль ты хочешь взять меня под стражу, то сам это и сделай.

Куан Хе был великим политиком и не менее великим стратегом. Он умел подбирать людей с талантами, улаживать споры между правителями, когда это было нужно. Но самое главное — он помнил и почитал все традиции. Он знал, что если глава Дао сейчас выхватит меч и накинется на своего владыку, то его можно будет сместить с поста и даже казнить за измену. Эта провокация сработала на все сто. Обезумевший Дао выхватил из ножен свою катану и, усилив ее эфиром, кинулся на безоружно стоящего Куан Хе.

— Отец, не делай этого! — закричала в порыве отчаяния Мэй Лин, но было уже поздно.

Дао высоко поднял катану над головой обеими руками, нацелившись острием лезвия на шею неподвижно стоящего Куан Хе. В момент удара прозвучал скрежет металла: катана, перевернувшись в воздухе, с треском упала позади Куан Хе. Владыка Эльдора продолжал стоять неподвижно, а по обе стороны от него стояли четверо стражников, которые одновременно выставили копья, чтобы отразить удар.

Глава Дао только сейчас осознал, что натворил. Он попятился на два шага назад и, оступившись, упал на каменный пол. На его лице читались уймы эмоций: непонимание, злость, страх, отчаяние. К нему тут же подскочили еще два стражника и нацелили копья уже на него, тем самым показывая свою преданность Куан Хе и своей клятве. Глава Дао для них стал изменником, поднявшим меч на своего правителя.

— Нееет! — закричала Мэй Лин, бросившись на колени перед своим отцом и упав в поклоне перед Куан Хе. — Пощадите моего отца, не убивайте его!

— Глава Дао совершил предательство, подняв оружие на своего владыку, и ты не хуже знаешь, что за это полагается, — спокойным и рассудительным тоном ответил Куан Хе.

— Заберите мою жизнь, но пощадите отца. Прошу вас, — продолжала умолять она, всхлипывая и вытирая слезы.

— Владыка Эльдора всегда был мудр в своих решениях, — вмешался в разговор мастер Дзен Сю. — Поступите мудро и в этот раз.

Пока проходила эта перепалка, состояние Гарика резко ухудшилось. Он начал нервно дергаться в руках Фила. Тот немедленно опустил его на землю и повернул на бок, чтобы тот не задохнулся.

— Ему стало хуже. Нужно помочь ему быстрее! — закричал он, впадая в отчаяние.

Учитель Хе обернулся и, взглянув на Гарика, впервые за это время издал эмоцию страха на лице, боясь за судьбу ученика. Он попытался прикоснуться к нему, но был остановлен мастером Дзен Сю, который схватил его руку в нескольких сантиметрах от тела Гарика.

— Не прикасайся, смотри эфиром, а не глазами, — произнес тот, откинув руку. Куан Хе начал бормотать странные слова эфира себе под нос. Поднявшись над Гариком, он вытянул вперед руку, сжатую в кулак, а как только закончил произносить слова, выставил указательный палец. Капля зеленого цвета, больше напоминающая каплю дождя, сорвалась с пальца и ударилась в голову лежащего Гарика. В ту же секунду вокруг него появилось видимое для всех уплотнение воздуха, словно прозрачный огонь полыхал в разные стороны от него, мерцая всевозможными цветами. Фил, попавший в это поле, искривлялся, словно отражение в воде, через которую проходят волны.

— Я не сразу догадался, совершенно случайно. Это эфирный шторм. Не думал, что увижу такое на своем веку.

— Эфирный шторм? — удивленно спросил Фил, разглядывая свою руку, которая то и дело сгибалась, словно резина.

— Я слышал об этом явлении еще когда был маленьким мальчиком, от своего учителя, которому тогда было больше ста двадцати лет, а он — от своего, и так далее, — начал говорить мастер Дзен. — Никто не видел это явление как минимум тысячу лет. Невероятно.

— Плевать на это всё! Как ему помочь? — нетерпеливо закричал в отчаянии Фил.

— Я не уверен, нужно искать в архивных свитках, но у нас нет времени на это... Хм, — задумался Дзен Сю, почесывая бородку и всматриваясь в Гарика. — Я не уверен... Но вдруг поможет.

— Что поможет? — вмешался в разговор Куан Хе.

— Всё в нашем мире связано с эфиром. Он часть всего живого. Мы, люди, видим его и используем как силу. Но что если животные также видят его, но по-своему? Мы не можем видеть эфир своим зрением без помощи подобных техник, — начал объяснять мастер, указывая на бушующее свечение вокруг Гарика, которое уже становилось прозрачным и потихоньку исчезало. — Возможно, существа, которые то и дело приходили к ученику, просто впитывали эту силу, а когда насыщались, уходили, не причиняя ему вреда. Сейчас же та стая нихвоящеров не выполнила свою задачу и не впитала эфир. Возможно, это связано с неспособностью соученика использовать и контролировать эфир.

— Тогда почему такого не происходит со мной? — спросил Фил.

— У каждого своя связь с эфиром, своя сила, свои сильные и слабые стороны.

— Это всё домыслы, о которых мы будем говорить потом. Сейчас нам нужно найти способ спасти его, пока не стало ещё хуже, — сказал Куан Хе, глядя на то, как Гарик начинает тяжело дышать, словно задыхаясь.

— Искры эфира, — вдруг произнесла Мэй Лин, заставив всех обернуться к ней. — Сейчас поблизости с нами нет диких животных, а в городе разве что птица, которая не обращала на него внимания. Но вот искры эфира... Они постоянно летели на него, как только он выходил вечером на улицу.

— Верно, они постоянно оседали на нём без причины, а затем улетали, — сразу подтвердил эту догадку Фил. — Они же тут есть в городе. Где может быть ближайший рой?

— Двумя ярусами ниже, у моего персикового сада в скале, живёт очень крупный рой. Я проведу, — сказала Мэй Лин, поднимаясь с колен на ноги. — Владыка Куан Хе, мой отец...

— Судьбу твоего отца решим позже, как только спасём соученика Гарика. Но он будет жить, даю тебе слово, — тут же ответил Куан Хе.

Она понимаяще кивнула и посмотрела на Фила, который снова подхватил Гарика на руки, чтобы отнести его к искрам эфира — единственной надежде на спасение. Каждая минута была решающей, поэтому ждать учителя и мастера они не стали и изо всех сил побежали к предполагаемому расположению искр.

Хотя бежать было не так далеко, неловкое молчание, которое воцарилось между Филом и Мэй, давило на них очень сильно. Фил несколько раз ловил её виноватый взгляд, но каждый раз отвечал холодным выражением лица, полным недоверия, разочарования и даже ноток презрения.

Бежать приходилось из последних сил. Филу казалось, что он вот-вот упадёт и не сможет даже пошевелиться. Это было не удивительно: за пару часов он уже дважды поднимался на вершину города, а сейчас ему приходилось нести ещё семьдесят с лишним килограммов в виде Гарика. По пути он несколько раз оступился и чуть не упал, но его вовремя подхватывала Мэй Лин. Однако даже эти попытки помочь не растопили его сердце.

Спустившись и повернув за очередным изгибом, Мэй Лин устремилась вдоль узкой улицы между одноэтажными зданиями. Мелкие кустарники слегка мешали движению, и Фил был вынужден замедлить скорость, чтобы пробраться через них. Кожа Гарика начала покрываться потом от повышенной температуры, которая жаром отдавалась на руки Фила. Состояние его товарища с каждой минутой становилось всё хуже. Стон от боли становился всё более приглушённым, а учащённое дыхание переходило в хрип задыхающегося человека.

— Сюда скорее! Они вот у той скалы в расщелине! — закричала Мэй Лин, выскакивая наконец за последний дом.

Фил ускорил бег и быстрым рывком преодолел последние кусты. Они оказались в саду, полном персиковых деревьев. Они были настолько идеальными и одинаковыми, словно их сделали под копирку. Низкая трава и мягкая земля заставили уже избитые до крови ноги Фила ощутить прохладу и нежное прикосновение. За персиковым садом с левой стороны виднелась гора и расщелина, на которую указывала девушка.

Не останавливаясь полюбоваться пейзажем, Фил тут же рванул к этому месту. Последние метры он преодолел буквально из последних сил. Он рухнул у самой горы на спину, смягчив тем самым падение Гарика. Сделав несколько движений, он аккуратно спустил его с себя и уложил прямо у самой расщелины, после чего, полусогнутый от усталости, сделал несколько шагов назад.

— Ну же, ну же... — бормотал он себе под нос. — Давайте же, вылетайте.

Как только он произнес эти слова, первые искры эфира начали вылетать из расщелины и тут же кружить вокруг Гарика. Спустя несколько секунд из расщелины повалили десятки и даже сотни этих маленьких созданий, а через минуту Гарик уже был буквально весь облеплен ими. Но напряжение Фила не спадало; он не был уверен, что это может сработать и помочь. Альтернативы не было — вернее, она была, и это была смерть товарища.

Некоторые искры эфира начали разлетаться в разные стороны и скрываться в листве персиков. Но уже через пару минут они возвращались, во главе других роев. Будто понимая сложившуюся ситуацию с Гариком, они призвали на помощь ещё больше своих сородичей. И сейчас их было уже не сотни, а тысячи.

Гарика уже практически не было видно; перед Филом и Мэй Лин лежала форма, повторяющая человеческие очертания, из искр эфира разных цветов. Сначала они мигали, отречённо друг от друга, но спустя время начали менять цвет волнами, словно камень, брошенный в воду, создавал круги. Эти световые волны исходили из области сердца Гарика.

Фил, не спеша и плавными движениями, подошёл к лежащему Гарика, стараясь не спугнуть искры и остерегаясь получить ответ о его состоянии. Он прикоснулся к запястью друга, чтобы проверить его пульс. Почувствовав нормальный пульс и, видимо, снижение высокой температуры тела, он облегчённо выдохнул. В эмоциях, вытирая глаза рукой, он взглянул на Гарика, который слегка открыл глаза, дав понять, что он жив.

Фил несколько раз сделал короткие кивки и, поднявшись, отошел от Гарика, дабы не мешать искрам эфира заниматься своим делом. Он отступил на несколько метров и, обессиленный, рухнул спиной на землю. Все мышцы тела гудели от боли. Он всматривался в небо, которое кое-где закрывали тучи, а над самим Филом продолжали прилетать и улетать новые искры эфира. Слегка закрыв глаза, он думал, что вот-вот провалится в сон, но ему это не дали сделать.

— Фил, я хотела извиниться перед тобой, — сказала Мэй Лин, подойдя к нему и закрыв солнечные лучи, которые нежно ласкали его теплотой. Она стояла с опущенной головой и нервно перебирала пальцами заколку для волос, которая, видимо, соскочила, когда они бежали сюда. — Ты должен понять, мой отец...

— Ничего не должен! — ответил он резким и грубым голосом. — Ты видела лишь, как искры эфира летали вокруг Гарика, не более. Но затем ты попросила меня рассказать об этом. — Он открыл глаза, и впервые за всё время его взгляд был не мягким, а грубым и устрашающим. — Ты дала мне обещание, что никому не расскажешь об услышанном.

— Я должна была, мой отец заинтересовался, и я вынуждена его слушать.

— Эти минуты, которые он нас задержал там, могли стоить моему другу жизни, — сквозь зубы прорычал Фил. — А что если бы стражники не стали на сторону учителя? Ты думала о последствиях? Боже, я такой наивный, я впервые ошибся так в человеке, — сказал он уже более мягким голосом. Он присел на землю и схватился руками за лицо, пытаясь потереть его, чтобы немного прийти в себя. — Вот я дурак, подумал, что понравился тебе, и открыл тайну, которая могла стать фатальной.

— Это не так, ты ни в чем не виноват, это всё моя вина, Фил, — присев, сказала Мэй Лин и, потянув руку, положила её на плечо Фила. Когда она убедилась, что тот её не отдернул, добавила: — Я признаюсь тебе, отец и правда поручил мне сразу после банкета увязаться за вами и разузнать всё, что могу. Но когда я увидела произошедшее, я действительно была удивлена. А твоя открытость поразила меня не менее. И можешь назвать меня легкомысленной, но ты действительно понравился.

Фил опустил руки с лица и обернулся к Мэй Лин, которая была рядом. Её глаза наливались слезами, и мелкие тонкие капли стекали по щекам. Он не видел в её лице и глазах лжи, или же она могла так мастерски её скрывать. Она присела рядом с ним, коснувшись своим плечом его. Они смотрели друг другу в глаза и медленно, миллиметр за миллиметром, сокращали между собой расстояние. Казалось, будто мельчайший писк птицы может прервать этот момент истины.

Когда расстояние стало опасно малым, они закрыли свои глаза и, совершив последнее усилие, коснулись друг друга. Их губы соединились в неловком поцелуе, который продлился всего несколько секунд, но был полон страсти. Отстранившись на несколько сантиметров, они открыли глаза и посмотрели друг на друга, после чего жадно улыбнулись, облевая свои губы.

— Вы ещё сексом займитесь тут, пока я при смерти, — раздался хриплый голос Гарика позади.

Обернувшись, они увидели, как он, упершись одной рукой в локоть, немного приподнялся и смотрел на влюблённых. Выглядел он не лучше, чем чувствовал себя. Все ещё красные с кровоизлияниями глаза и запекшаяся кровь создавали ощущение, что он попал под автобус. Его грудная клетка с большим трудом пыталась схватить воздух через широко открытый рот. Глаза были еле открыты, но даже так он видел окружающую обстановку хоть и в тумане.

— Гарик, ты очнулся! — сказал Фил и, поскользнувшись на траве, попытался подбежать к другу. Наконец, достигнув его, он слегка отогнал от него искры эфира. — Как ты? Где-то болит?

— Легче сказать, где не болит, — попытался пошутить Гарик с кривой улыбкой. — Я, наверное, ещё полежу, уж слишком сильно всё болит.

Не дожидаясь ответа, он тут же провалился в сон. Фил издал легкий смешок и, облегченно выдохнув, снова завалился на траву рядом. Мэй Лин не спеша подошла к ним и вопросительно посмотрела на Фила.

— Ну если он даже умудрился два раза пошутить, то это уже хорошо, — закинув руки за голову и смягчая твердую землю, сказал Фил и вопросительно посмотрел на Мэй Лин. — Я должен знать что-то ещё относительно тебя?

Мэй Лин на несколько мгновений замешкалась и отшатнулась на пару шагов, явно не ожидая подобного вопроса. Это заметил и сам Фил, но, пытаясь не выдать себя, остался с таким же неизменным выражением лица. Она хотела было сказать нечто, но её перебили наконец прибывшие учитель Куан Хе и мастер Дзен Сю с стражниками.

— Вы, молодые, так быстро бегаете, что нам, старикам, за вами не успеть, — запыхавшись, начал тараторить мастер Дзен, опираясь на одного из стражников. — Вижу по движению искр, всё удалось. Как он?

Не дожидаясь ответа, мастер Дзен тут же направился к Гарику, попутно рассматривая его со всех сторон. Учитель Куан Хе подошел к Филу и помог ему встать. Силы у парня и правда были на исходе. Ему было тяжело не только подняться, но и стоять он с трудом.

— Живой, но очень слаб. Он пришёл в сознание на несколько секунд и сказал пару слов, но затем снова заснул, — сказал Фил мастеру, после чего перевёл взгляд на учителя. — Учитель Хе, вы знали, что такое произойдёт?

— Нет, соученик Фил, я даже представить себе не мог, что подобное может случиться с ним.

Касательно этого учитель и правда не врал. Фил понимал это по его выражению лица. Незыблемо спокойный и не выражающий эмоций Куан Хе сейчас был в ужасе, и это было видно по глазам и мимике его лица. Всё это говорило о том, что случившееся было для него таким же ужасным происшествием, как и для всех. Фил в знак понимания покивал головой и обернулся в сторону мастера Дзена.

— Почему это случилось сейчас? Всего несколько дней назад мы встречали мангустов, и они, видимо, уже питались его силой, — удивлённо говорил Фил. — Да и в деревне, кажется, больше двух недель к нему никакие существа не подходили. Тогда же не было подобной реакции.

— Отличный вопрос, соученик, отличный, — ответил тот, поглядывая на него и поглаживая свою бородку. — Я не могу тебе дать точного ответа, пока не найду нужных свитков. Этот случай выходит за рамки моего опыта. Но у меня есть предположение.

— И какое же? — нетерпеливо спросил Фил. В ответ старик махнул руками, указывая всем вокруг отойти от парня, и начал говорить те слова, которые произнёс во дворе храма. Через несколько секунд мастер подошёл к Филу и капнул такой же зелёной каплей эфира ему на голову. В эту же секунду бушующее пламя эфира, меняющее цвет и ещё мощнее, чем у Гарика, закутало всё на расстоянии пары метров от Фила.

— Сука, что за чёрт! — воскликнул Фил.

Он задергался от неожиданности и начал пытаться потушить горящий эфир с себя. Все, кто стоял рядом, мгновенно отошли на несколько метров дальше, испугавшись этого явления, за исключением мастера Дзена, который, наоборот, подошёл к нему и схватил его за руку. Все в мгновение рванули, чтобы остановить его, но не успели это сделать и молча наблюдали за произошедшим. Все считали, что судьба Дзена Сю будет аналогична судьбе монаха Лао, но этого не произошло.

— Видите, всё в порядке, — улыбаясь, ответил мастер Дзена. — У вас обоих эфирный шторм из-за того, что вы не умеете пользоваться его силой. Но у юноши Гарика сила начала пробиваться сквозь преграду раньше и бессознательно, а следовательно, бесконтрольно. Его связь с эфиром уникальна, даже вернее сказать, невозможна. Он связывается с животными, взывает их к себе. Возможно, он даже сможет ими управлять, приказывать им, если сможет обуздать эту силу. Но из-за того, что он не умеет пользоваться этой силой, он становится уязвимым. Но что это за уязвимость, я не знаю, и это предстоит нам узнать, дабы не повторилось подобное.

— Он всегда говорил, будто чувствует существ, словно они не представляют угрозы, — сказал Фил.

— Чувствует существ? Чувствует. Чувствует! — воодушевлённо сказал мастер. — Разумеется! И эти чувства он принял в себя и в этот раз. Прошлые разы были умиротворением. Существа были добры к нему, не оказывали зла и не давали ему эти чувства, на них не нападали и давали спокойно уйти. А тут же всё случилось иначе. На них напали хищники, и они ощутили уйму страха. Их начали убивать, и они чувствовали боль, отчаяние, а в конце концов — смерть. И все эти чувства, умноженные на несколько десятков, хлынули в этого несчастного мальчика.

Вокруг резко повисло неловкое молчание. Все пытались осознать происходящее.

— Я даже не могу представить, насколько силен духовно этот юноша, что был способен справиться и не сойти с ума от такого потока чувств, — восхищённо сказал мастер Дзен, усевшись на землю рядом с Гариком и взяв его за руку. Прикосновение вызвало лишь небольшое возмущение эфира со стороны мастера: языки пламени зелёного цвета слегка окружили его тело и легкими огоньками горели из одежды. Но мастер, слегка скривившись, приложил небольшие усилия, и эфир снова вернулся к нему под контроль. — Он чувствовал десятки смертей, боль от сотни ударов клинков, но всё же он с нами.

— Это может произойти повторно? — настороженно спросил Куан Хе.

— Мы постараемся этого избежать, — ответил мастер сразу. — Только из-за этих чувств эфир начал бить с невероятной силой, извергаясь наружу и сжигая его, а также нарушая контроль эфира других людей, которые вошли с ним в контакт. Дадим ему пару дней отдыха и приступим к обучению.

— А что со мной? — неуверенно спросил Фил. — Там, у главных ворот, я ощутил кратковременную мощь, и будто что-то выплеснулось наружу.

— Вы будете обучаться вместе, само собой. Но сперва нужно найти подходящее место и поискать свитки в библиотеке.

— В каком плане подходящее место? — решил уточнить Фил.

— В одном Дао Шэн был прав, — неохотно сказал мастер. — Мы не знаем вашу силу, и она может быть опасна для жителей города. Будь то выплеск эфира или же нашествие созданий.

— Но они же безобидны, — пытался спорить Фил, но это было неуместно.

— Маленькие, да. Но как скоро сила ученика Гарика начнёт призывать крупных существ? Как насчёт серебристых змей с гор? Они длиной до двадцати метров, и даже если они будут не агрессивными, то в стремлении добраться до Гарика они, не ведая того, могут принести разруху в город, разрушить здания, под которыми могут пострадать люди, — сказал мастер Дзен. Он дал несколько секунд, чтобы все обдумали его слова и поняли суть сказанного. — Нам нужно отправиться туда, где будет нанесён минимальный ущерб, но давайте об этом поговорим уже завтра. Смотрите, искры эфира уже практически разлетелись. Думаю, мы можем его уже забрать, я не чувствую в нём нарушения в колебании эфира.

Мастер встал на ноги и указал рукой стражникам, дабы те забрали Гарика на носилки и отнесли в его комнату. Слегка с опаской, но всё же они выполнили поручение. Следом за ними пошёл и сам Фил, улыбнувшись при этом Мэй Лин. Сама же девушка стояла, не двигаясь, и поглядывала на учителя Куан Хе, который тоже не спешил идти вслед за своими учениками.

— Какова будет судьба моего отца, владыка Эльдоры? — наконец спросила она с осторожностью и почтением.

— Он будет лишён всех привилегий и снят с должности главы этого города. Будет суд, на котором его признают виновным, — холодно ответил тот.

— Умоляю вас, не казните его, — резко сказала девушка и, упав на колени, опустила в поклоне голову до самой земли. Казалось, будто она ударилась головой так сильно, что задрожала земля вокруг.

— Любопытно, — удивился Куан Хе. — В его провинности отчасти виноваты именно ты. Будь ты рассудительнее и не сообщила ему информацию касательно моих учеников, всё было бы совершенно по-другому. А теперь ты просишь пощады для него, зная, что наказание за измену — смерть!

— Это моя вина, моя слабость и опрометчивость. Накажите меня, — ещё сильнее вжавшись в землю, сказала Мэй Лин.

Куан Хе простоял молча около минуты, всматриваясь в девушку, которая сейчас буквально лежала у его ног. Наконец он наклонился и, взяв её за руку, властно поднял её.

— Я пощажу твоего отца. Он отправится жить в одну из дальних деревень, но как обычный человек. Ему будет запрещено говорить, кто он и кем был. Он возьмёт себе новое имя. Ты возьмёшь на себя его содержание. Видеться вы будете редко, поскольку в замен его головы ты станешь новой главой города.

— Я повинуюсь вашему приказу, владыка Эльдоры, — сразу ответила девушка, снова поклонившись.

— Это не всё. Я назначаю тебя не просто так. Наш мир меняется с приходом этих ребят. Впереди нас ждут тёмные времена, и мне нужна будет вся сила города Тысячи Водопадов и его влияние в этом регионе. Ты поклянешься мне в слепой верности и станешь ближе к ученику Филу ещё больше, чем сейчас. Никогда не будешь ему врать и уж тем более использовать.

— Да, владыка. Я повинуюсь вашему решению. В отношении Фила мне не нужен приказ. Я сделаю это по собственному желанию и по вашему поручению.

— Хорошо. Хорошо. Ему сейчас нужна наша помощь, им обоим, — сказал, слегка улыбнувшись, Куан Хе, смотря на прекрасный пейзаж, который открывался перед ним. Затем его лицо снова стало строгим, и, не поворачивая головы, он посмотрел на Мэй Лин и добавил: — А если ослушаешься, я лично четвертую твоего отца и заставлю смотреть на это!

Глава -14

12 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Катрай, столица Бет-Катрай

Отделившись от каравана, идти к намеченной цели было для Самиры и ее спутников хоть и быстрее, но несколько опаснее, особенно когда у нее за пазухой было целое состояние. Она практически не спала ночью, а днем, хоть и могла немного вздремнуть, это не давало ей возможности восстановить силы. В любой момент могли наведаться ее старые знакомые с каравана в виде охранников купца, который неохотно расставался с деньгами. Поэтому она была вынуждена бодрствовать, чтобы ее не застали врасплох.

Разговор с Куртом и Фридой о случившемся она провела сразу, как только они очнулись. Фрида, к счастью, призналась, что не помнит, что произошло, лишь как она бежала к Самире, а затем потеряла сознание. Это слегка успокоило всадницу, поскольку Фрида могла рассказать все первому встречному за пару сладостей. Курт же вел себя несколько сдержанно и давал понять, что это было сделано осознанно. Самира поняла, что он что-то недоговаривает, но поскольку и она молчала о некоторых своих тайнах, давить на парня было бы лицемерием. Поэтому, посчитав, что он расскажет в свое время, решила не настаивать. Разумеется, она строго запретила им рассказывать о случившемся посторонним людям, в надежде как можно дольше сохранить тайну.

Сила детей была совершенно иной и непонятной для нее. Такого никто из ныне живущих не видел, да и в сказаниях никто не упоминал о таком цвете эфира, даже на других двух континентах.

Она проводила в голове многочасовые размышления. Ей даже казалось, что люди с Земли, как описывали ее дети, обладают эфиром именно такого цвета, но на своей родине у них нет с ним связи по ряду причин. Попав сюда, они начали ощущать и применять эту силу.

Первое время она радовалась этому и даже распланировала, как на заработанные деньги откроет лечебницу, где дети будут лечить изувеченных за колоссальные суммы. Но, обдумав все, пришла к выводу, что такой уникальный талант к эфиру и излечению привлечет внимание властей, и очень скоро Эмир просто заберет детей в свое использование. В результате план о легком заработке снова был вынужденно выброшен на свалку мыслей.

— Курт, доброе утро! Как у нас дела? — сказала она, открыв глаза и слегка протерев их от песка.

— Доброе утро, Самира. Все вроде в порядке, — ответил он добродушно и, обернувшись, улыбнулся.

Курт сидел на переднем седле и вел скорпиона по пустыне, пока Самира дремала и восстанавливала силы. Для нее стало сюрпризом, что он смог поладить с Катракай, который всегда не подпускал никого к себе, кроме Самиры. Но всего за один день он не только позволял ему садиться в ведущее седло, но и давал возможность вести по пустыне. Хотя до тех маневров, которые совершала Самира со своим скорпионом, Курту еще очень далеко, потенциал будущего всадника у парня был весьма многообещающим.

Фрида лежала позади Самиры, буквально привязанная к телу скорпиона в спальном мешке, и тихо сопела. После случившегося она была весьма тихой и практически постоянно спала, что указывало на сильную потерю сил от неумелого использования эфира.

— По пути нам встретился лишь один небольшой караван из трех повозок. Они поприветствовали меня и продолжили путь дальше, — отчитался Курт. — Я, разумеется, сделал так, как ты велела. Закрыл лицо и волосы куфией, оставив только глаза.

Самира не спроста сказала сделать именно так. Внешний вид детей был необычен для данных земель. В частности, во время пути к ним могут возникнуть вопросы, да и в самой столице она им рекомендовала передвигаться по улицам подобным образом, с закрытым лицом, за исключением глаз. Лишнее внимание им не нужно, особенно если в караване кто-то мог увидеть случившееся, и по прибытии об этом начнут говорить.

— Да, молодец, лишние глаза и слухи нам не нужны, — ответила она и, немного зевнув, потянулась, пытаясь размять мышцы. Она взглянула на гряду гор по левой стороне от дороги и, убедившись в правильности своих суждений, сказала: — Мы уже практически добрались до места. Думаю, к полудню будем уже непосредственно в столице. Скоро появится небольшой перекресток с поселением, там наполним бурдюки, покормим и поим Катракай. Этот поселок — нечто вроде точки пересечения многих торговых дорог, так что будь на чеку, там будет очень много разных людей.

— Нам стоит чего-то опасаться? — настороженно спросил Курт, повернув голову и приподняв бровь.

— Опасаться стоит всего и всегда. Только благодаря этому можно выжить в наших суровых условиях.

— И все же я не понимаю, — начал рассуждать Курт. — Если у вас тут такие суровые условия жизни, то почему вы не уйдете с этой пустыни в более благоприятные для жизни места? Насколько я помню из уроков в оазисе, только центральная часть континента — это всеубивающая пустыня, а вот за горным хребтом есть плодородные почвы и нормальный климат.

— Если бы все было так просто, — начала говорить Самира, попутно положив ему руку на плечо, сигнализируя, чтобы он уступил ей место. — Скажи, у вас есть пустынные регионы? И там тоже живут люди в суровых условиях, верно?

— Да, верно, но у нас не все так однозначно, — ответил Курт, немного опустив голову и стараясь переползти на заднее седло. — У нас много стран, и у них другой, отличный от нашего, стиль жизни; они не приемлют наши ценности.

— Я правильно понимаю, что если мой народ решит сменить место обитания и попытается переехать в твою страну, вы будете категорически против? — задала провокационный вопрос Самира.

— Разумеется, да. Это... — Курт остановился и начал вдумываться в сказанные ему слова и его собственный ответ. — Те, кто живет на лучших землях, также против вашего переселения, верно?

— Такова жизнь, мы не выбираем, где родиться. Даже несмотря на то что в случае угрозы нашему континенту все жители объединятся перед лицом общей угрозы, сейчас у нас есть внутренние распри, которые никогда не получится уладить.

Курт погрузился в раздумья. За эти несколько месяцев жизнь заставила его повзрослеть очень быстро. Уже сейчас он не мог мыслить как ребенок. Да и прежние укрепленные устои жизни приходилось крайне быстро отвергать, дабы адаптироваться к новой реальности. Конечно, он не покидал надежды найти способ вернуться домой, но на это может уйти много времени и сил. Фрида же, напротив, продолжала оставаться такой же опрометчивой, надеясь, что брат решит все проблемы за нее саму.

— Ну хватит об этом, мы уже почти приехали до поселка у дороги, — сказала Самира, немного воодушевившись, словно ждала этого не один день.

Разумеется, ее интересовал вовсе не сам поселок, а возможность в ближайшее время попасть в столицу и, наконец, найдя место для ночлега, выспаться в полном комфорте. Сам же поселок был ничем не примечателен и даже выглядел слегка убого. Пара десятков одноэтажных зданий из песчаника, несколько лавок с товарами, а в остальной части — это было огромное стойло для животных и путников, которые запасаются провизией перед длительным переходом к своим землям через пустыню.

Остановились они буквально у самого первого загона. Приближаясь к нему, уже на расстоянии был слышен запах гнилого корма и навоза, вперемешку с затхлым запахом немытых животных. Самира подошла к смотрителю за животными и дала ему пару монет, сообщив, что скорпиона следует напоить и покормить. Тот внимательно выслушал требования и в мгновение ока скомандовал помощникам приступить к работе. Работниками были дети разного возраста, но внешне они были схожи между собой и с самим хозяином загона, что указывало на их родство.

— Не будем долго тут задерживаться, поэтому не уходите далеко. Как только Катракай поест, сразу продолжим путь, — сказала Самира, подходя к скорпиону и помогая детям сползти с него.

К моменту, когда они подъехали, Фрида уже не спала. Она продолжала выглядеть уставшей и практически ничего не говорила. Самира помогла ей слезть, в то время как Курт уже начал пробовать спрыгивать с него, не теряя равновесия и скорости. Самира, увидев подобное, слегка улыбнулась, понимая, что парень пытается повторять те приемы, которые она использовала во время сражения с налетчиками.

Поселок был наводнен людьми, на удивление сильно, что не могло не насторожить Самиру. У нее было немного времени, чтобы попытать удачу и узнать по этому поводу немного информации, и с этой целью она решила направиться в таверну, которая стояла в метрах ста от загона.

Таверна была самой обычной и неприметной. Несколько столов со стульями, длинная барная стойка и стеллажи с разнообразной выпивкой. В таверне было весьма людно, поэтому все места за столами были заняты, и Самира вынуждена была остановиться у стойки.

— Что будете, уважаемая воительница? — спросил приветливый молодой человек, стоявший за барной стойкой.

— Хм, с чего ты взял, что я воительница? — удивилась Самира и полезла в карман за монетой, дабы заплатить за напиток. — Стакан флэя.

— Я повидал уйму людей за свою не такую продолжительную жизнь и знаю, как выглядят воители, купцы, рабочие, слуги и прочие, — улыбаясь, ответил он, взяв монету и откупорив новую бочку, чтобы налить Самире свежего напитка. — Воители входят в помещение властно, словно это место принадлежит им. Они не ютятся у дверей в раздумьях и сразу принимают решительные решения остаться или уйти, словно это сражение, где нельзя мешкать. Другие так не действуют.

— Буду иметь это в виду, — сказала она, взяв только что предоставленный стакан эля и начиная его пить. Флэй был поистине великолепным тонизирующим напитком, самое то для уставших путников, которым нужен был быстрый способ взбодриться. Он стекал по ее горлу, словно с нежностью утоляя жажду и убирая неприятное пощипывание от попавшего песка. Вкус был сладковато-кислым и отдавал травами. Это было неспроста, ибо основным ингредиентом для создания были разнообразные травы пустыни и кактусы. — Я время от времени проезжала через это место, но никогда не видела такого скопления людей. На это есть причина?

— Так воительница зашла за информацией? — проницательно спросил молодой человек, словно и не был удивлен. — Ну, сегодня вам повезло, ибо информация такой прекрасной персоне, как вы, идет в комплекте с флэем. Караваны один за другим следуют в столицу. Эмир закупает все, что только может: оружие, продукты, ткани. Все, что может пригодиться в войне.

— Войне? Я думала, это лишь слухи?!

— А зачем слухи, если это и так понятно? Эмир не тратил бы столько средств попусту. Вопрос только в том, против кого он собирается выводить войско? Да еще и эти странные предзнаменования о появлении заклинателя на южных землях.

— Заклинателя?

— Выпьешь еще стаканчик? — улыбчиво спросил парень, протянув руку. Он явно давал понять, что за бесплатно не будет предоставлять информацию. Самира, доставая очередную монету, положила ее на стол, но парень выразительно скривил бровь и взглядом снова посмотрел на нее. Самира цокнула языком, но все же положила еще одну монету рядом с первой. Парень с удивительной ловкостью сгреб их и продолжил: — На южных землях две недели назад появился старец, которого называют Таурес. Он прошел через несколько деревень и творил там поистине чудеса. Он взывал к эфиру через заклинания!

— Разве это возможно? Нет, я слышала о таком, но даже так, это было лет сто назад, наверно, — недоверчиво сказала Самира.

— Ну, мне это сказал источник, которому я всецело доверяю, — продолжил парень. — Он исцелил много больных людей и даже вернул воду в один из оазисов, который уже несколько месяцев увядал от стремительно угасающего источника.

— Но на такое способен только лишь пророк, разве нет?

— А вот это уже правильный вопрос, — радостно сказал парень и, подозвав Самиру поближе, наклонился к ней и прошептал на ухо тихим голосом. — Если пророк ходит и творит чудеса в южных землях, то кто же сейчас восседает в храме на Маль-Катрай? Но это лишь «слухи». Однако, дабы слухи не привели к недовольству среди населения, стража столицы то и дело обыскивает входящие в город повозки и посетителей с особой страстью. Так что, если вы сегодня планируете войти в город, то рекомендую вам северные ворота. Там стоит стражник с красной повязкой, скажите ему «Привет от Хайро» и пожмите ему руку с парой монет — и вас пропустят без досмотра. Ой, совершенно замаялся я с вами, мне пора. Всего доброго, воительница, и если хотите, можете посоветовать мою таверну своим «друзьям».

С этими словами молодой человек подмигнул Самире и приступил к обслуживанию нового клиента. Самира же, быстро опустошив стакан, пошла быстрым шагом в направлении своего скорпиона, который уже практически закончил доедать свою порцию еды.

Фрида скучала у одного из загона, уныло кидая мелкие камешки в стоящих за забором животных, которые даже не оборачивались на подобные попытки девочки привлечь к себе внимание.

Курт, в свою очередь, стоял рядом с скорпионом и втирал мазь в то место, где была пробита хитиновая чешуя во время сражения. Самира слегка улыбнулась и удивилась вдвойне. Во-первых, она даже не говорила Курту сделать это, хотя сама забыла втереть мазь еще с утра. Во-вторых, поведение самого скорпиона, который допустил мальца к такому уязвимому для него месту, и в частности, которое приносило ему еще боль и дискомфорт.

Переходя дорогу, она услышала шум с другой стороны поселения в направлении столицы. Обернувшись, она увидела надвигающийся столп пыли и разбегающихся людей по сторонам от дороги. Она тут же ринулась к скорпиону и криком скомандовала детям спрятаться позади него.

Через пару минут из-за угла дома, который скрывал дорогу, появились те, кто спровоцировал этот переполох. Три всадника на боевых скорпионах с ядовитыми жалами, облеченные в броню, возглавляли армейскую колонну. Во главе на самом большом скорпионе, по видимому, двигался генерал этой армии. Он был одет в тонкие, но, видимо, очень прочные доспехи, которые не стесняли его движений. С плеч свисал плащ белого цвета с гербом горы и ярким солнцем на вершине.

— Кто это такие? — спросил Курт, немного выглянув из-за скорпиона.

— Спрячься, — рявкнула на него Самира. — Это армия Эмира.

Говоря об армии, она не приуменьшала. Следом за генералом шли армейские полки, колонна которых растянулась на добрые несколько километров. Как минимум сотня наездников на скорпионах, пара сотен наездников на верблюдах, столько же на лошадях, которые были весьма редкими для этих земель, в связи с тем, что были малоэффективны. За ними следом шли как минимум тысяча воинов-копейщиков и не менее полуроты тысячи мечников. Все они были одеты в легкие кожаные доспехи, которые были очень легкими, но не менее прочными. В тяжелых походах, если ты не всадник, приходилось минимизировать свой вес, дабы преодолевать пустынные дюны. За ними шли повозки с провизией, водой и необходимым инвентарем для ведения боевых действий. Отдельным подразделением шли магистры эфира и целители. В конце длинной колоны шли еще не менее пяти сотен мечников.

— Они идут по дороге, ведущей к вашему оазису, — заметила Фрида.

— Совершенно верно, и это меня беспокоит, — ответила задумчиво Самира.

— Почему же? — заинтересовался Курт.

— Оттуда две дороги. Либо в регион Тальдар, что на востоке у центрального моря, либо в регион Нараш.

— Это тот регион, где мы встретились, — заметил Курт.

— Да. Но самое главное, что эти регионы никогда не были бунтарскими и слепо верны Эмиру, а следовательно, он не собирается с ними воевать, — Самира слегка задумалась и, повернувшись к детям, добавила: — Единственное, куда они могут пойти после этих земель, это северо-западная песчаная коса, которая ведет к границам Хуркатора.

— Но никто не может пересечь границы из-за барьера, так учил дедушка Фарук, — добавила Фрида.

— Верно. Если только ничего не случилось за это время, или же они к чему-то готовятся, что пока нам еще не известно, — сказала Самира и подошла ближе к дороге. Огромная колонна солдат могла задержать их на пару часов, что крайне ей не нравилось. — Поедем в обход параллельно дороге, благо Катракай может нормально передвигаться по песку в отличие от людей.

К этому моменту скорпион уже насытился и был готов к дальнейшему пути. Потратив пару минут на то, чтобы закинуть заранее снятые вещи, они запрыгнули на него и, обойдя поселение с внешней стороны, двинулись к северным вратам, о которых так любезно им сообщил трактирщик Хайро.

Путь к северным воротам оказался немного дольше, чем к западным, и уж тем более по дюнам. Но это было куда быстрее, нежели ждать, пока армия Эмира пройдет и освободит дорогу.

Когда на горизонте появилась гряда небольших гор с возвышающейся в центре них высокой, выделяющейся горой, Самира возрадовалась — они прибыли. Фрида отреагировала на это равнодушно, но вот Курт начал внимательно всматриваться в гору, то и дело переглядываясь на своих спутников.

— Бет-Катрай окружен со всех сторон небольшими горами, с центральной Маль-Катрай как оплотом веры и местом нахождения «мудреца», — начала говорить Самира, дабы объяснить устройство города. — Сам город имеет четыре врата, и соответственно, столько способов попасть в него. Он разделен на столько же районов с центральными дорогами. К самой горе также подходят четыре дороги. Самое любопытное, что гора с каждой стороны отличается от противоположной. Говорят, это связано с необычным свойством эфира, который циркулирует в ее недрах.

— Это уж точно, — сказал Курт. — Вы же видите то, что вижу я?

— Гора как гора, — ответила Фрида, лишь пожав плечами.

— Ты видишь нечто другое, юный воин? — спросила Самира, изменив выражение лица на настороженное.

— Она горит! Прям словно ее облили бензином, и она просто пылает, — сказал он и посмотрел на Самиру, которая не понимала, о чем он говорит, и лишь пару раз переглянувшись с ним, кинув взгляд на гору, снова внимательно смотрела на Курта. — И этот гул, вы не слышите его?

— Извини, Курт, но для меня это всего лишь обычный кусок камня без того, что видишь ты, — ответила Самира с сожалением.

Гора Маль-Катрай сияла нитями эфира фиолетового цвета и шептала неразличимые слова Курту, призывая как можно быстрее прийти туда, куда звал таинственный голос. Но никто больше из его спутников не понимал, о чем он говорил. Для них гора была абсолютно обычной и не выглядела как огромный огненный факел.

Курт нахмурил брови и продолжил всматриваться в гору. Он понимал, что Самира не лжет, но при этом верит тому, что он видит; это читалось по ее выражению лица. Однако ему снова стало неловко. Он и так отличался от всех вокруг, но подобные видения выходили за грань нормальности даже для этого мира.

«Может, это то, о чем говорил тот голос? Выбирать слова, которые хочу им сказать, ибо они не все могут понять», — подумал Курт и решил просто промолчать. Самира, словно прочитав мысли ребенка, решила не давить расспросами, а просто продолжить путь дальше.

Через час они уже подходили к северным вратам города. Как и следовало ожидать, тут не было так людно, как в других районах. Вход в город проходил через высокие каменные врата, которые закрывались в случае опасности. Две высокие каменные башни служили местом для дозора и средством обороны. У врат стояло не более пяти стражников, при этом трое из них сидели в тени палатки рядом с дорогой, пока двое, видимо новичков, осматривали повозки под палящим солнцем.

В одном из трех стражников, которые отдыхали в палатке, Самира разглядела того самого стражника с красной повязкой. Она медленно спустилась с скорпиона и направилась в их сторону. Естественно, всадники на скорпионах были весьма редкими гостями через северные врата и сразу заинтересовали стражников. Но Самира умело держала себя в руках и целенаправленно шла к воину с повязкой, при этом исключительно смотря ему в глаза.

Разумеется, воин также заметил это и, поднявшись со стула, направился ей навстречу. Он был высок и худощав, одетый в легкие стальные доспехи с заостренным шлемом конической формы. Из шлема за спиной воина свисала длинная прядь волос, завязанная в косу. У него была небольшая борода и усы, которые были весьма аккуратно подстрижены, а через правый глаз, бровь и щеку виднелся небольшой шрам, видимо, полученный от удара лезвия.

— Хайро передает привет, — сказала она, протянув ему руку в знак приветствия.

Стражник не сразу пожал руку, продолжая обмениваться с Самирой сверлящими взглядами. Затем он опустил взгляд на ее руку, осмотрелся по сторонам и, убедившись в безопасности, пожал ее в ответ.

— Ааааа, дорогая моя воительница, рад тебя снова видеть! — резко улыбнувшись, закричал он. Ловким движением руки он положил спрятанные монеты себе в карман и, раскинув руки в стороны, обнял ее. — Как давно мы с тобой не виделись? Два? Три года? Ты очень сильно изменилась! Как поживает твой дядюшка?

— Все так же бурчит, что мне нужно выйти замуж и наплодить детей, а не путешествовать по пустыне в поисках приключений, — подрагивая от смеха, ответила Самира.

— Ой, он никогда не поймет нас, любителей свободы. Кардыл, пропусти эту мою дорогую подругу, она спешит, — сказал стражник.

— Но командир, их нужно досмотреть, — произнес маленький стражник, больше смахивающий на ребенка. Его доспехи были отнюдь не по размеру его тела и казалось, будто он находится в бочке.

— Ты хочешь меня разозлить? — уже не улыбаясь, сказал стражник, и, видимо, это сработало, поскольку мальчуган сразу же отступил на пару шагов назад, помотав головой, отошел в сторону от скорпиона, которого уже подвел Курт. — Вот и славно. Ну что ж, если вдруг будет время, заскакивай в таверну «На Катрае» в старом районе, я там бываю по вечерам. Нам будет о чем поговорить, подруга.

Последнее слово прозвучало натянуто, и Самира это поняла. Это было не совсем представление или пожелание; в этих словах был намек, что ей стоит обязательно поступить именно так. Другого выбора не было, нужно было принять это приглашение.

— Сегодня не смогу, нужно найти жилье и уладить ряд вопросов, — отвечала она, уже забираясь на скорпиона. — Но если получится, то обязательно зайду.

— Тогда договорились, — уже радостней ответил стражник. — Я там бываю после захода солнца.

Самира, сев на ведущее седло, скомандовала скорпиону двигаться. Юный стражник отступил в сторону, слегка поклонившись и спрятав глаза. Они вошли в северный район столицы. Сами врата находились немного выше уровня самого города, и как только они зашли за них, им открылся невероятный и захватывающий пейзаж полуденного города. Бет-Катрай был самым большим городом на всем континенте и даже в чем-то мог поспорить с столицей Империи. Центральная дорога вела прямо к основанию горы и считалась центральной улицей, шириной не менее пятидесяти метров. По обе стороны от мощеной каменной дороги росли пальмы и другая растительность.

Строения были выполнены из песчаника и белого камня. Разумеется, вдоль центральной улицы расположились дома вельмож и высших чинов. Они были поистине роскошными. Многоэтажные строения, огражденные высокими заборами, напоминали небольшие крепости; некоторые имели внутри дворы с собственными садами и небольшими водоемами. Купольные вершины отличались лазурным цветом и в основном применялись как смотровые площадки.

Курт заметил, что чем ближе к горе, тем выше становятся строения и тем дороже они кажутся по сравнению с другими. Это было связано с положением хозяина дома: чем выше его статус, тем ближе он проживал к горе. Северный район в основном населяли средне зажиточные люди, тогда как дворец Эмира и его высшая знать обитали в самом дорогом южном районе города.

По центральной дороге располагались весьма дорогие лавки, продававшие всевозможные товары. С одной стороны находились лавки с одеждой и тканями различного качества, а с другой — ютились продавцы вооружения и доспехов, к которым выстраивалась настоящая очередь из солдат и, по видимому, владельцев специализированных подразделений.

От центральной улицы отходили ветвистые дороги в менее зажиточные районы, где дома были более скромными, хотя и не лишены уюта и красоты. Одно- и двухэтажные домики были практически одинаковыми, с небольшими террасами на втором этаже, прикрытыми крышей из листьев пальм. На террасах стояли небольшие столы и ковры с подушками, которые, по видимому, использовались для трапезы и отдыха.

После небольшого поселения на оазисе столица выглядела поистине огромной, поэтому неудивительно, что Фрида и Курт смотрели по сторонам, открыв рот от удивления.

— Какой чарующий аромат! — вдруг сказала Фрида, учуяв великолепный запах эфирных масел, когда они проезжали мимо лавки с парфюмерией.

— Считают, что здесь производят лучшие в мире масляные парфюмы, которые славятся на весь континент, — сказала Самира, закрыв глаза и, последовав примеру Фриды, начала жадно вдыхать чарующие ароматы. Она сделала несколько громких вдохов и выдохов, а затем добавила: — Даже на Эльдорском торговом тракте их скупают по цене золота.

— Разве барьер пропускает людей? — удивленно спросил Курт, словно позабыв о том, о чем ему говорили ранее.

— Пропускает, но не надолго. С Эльдорой отношения хоть и были натянутыми, но отнюдь не враждебными. Там много товаров, которые нужны нам, а у нас есть много чего для них. Поэтому даже после установки барьера торговые отношения не нарушились. Да, существуют уйма проблем, но порой те, кто хочет заработать, все же пренебрегают опасностью.

— И какова эта опасность? — продолжал интересоваться Курт.

— На песчаной границе с Эльдорой есть небольшая площадка, которую обустроили, чтобы раз в месяц в течение дня проводить там торговлю. К несчастью, больше времени не удается, ибо путь к ней занимает не менее одного дня в одну сторону от барьера с нашей стороны. Столько же и с их стороны. Бывает, что даже эти два дня не выдерживают торговцы без связи с их эфиром. А те, кто все же сумели поторговать, несколько недель мучаются от слабости и болей в теле. Поэтому не все хотят так мучиться даже ради предполагаемого большого куша.

— Такой аромат стоит подобных мучений, — не обдумав слова, сказала Фрида, после чего, уставившись на Самиру, добавила: — Может, купим один флакончик, а, Самира?

— Оооо, дорогая моя девочка, в таких лавках подобный, как ты говоришь, флакончик стоит больше, чем Катракай, — с улыбкой ответила она, похлопав по хитиновой броне скорпиона. Тот немного подергал головой, не останавливаясь. — С экскурсиями по лавкам и самому городу надо немного подождать. Сперва отправимся к человеку, за которого говорил Рашид.

Самира достала лист бумаги, на котором было написано, где искать его знакомого. Немного скривив лицо, она еле разобрала непонятный почерк товарища и, вернув бумагу за пазуху, направила скорпиона в сторону от центральной улицы.

— Нам сперва нужно на постоялый двор для животных, чтобы оставить Катракай, а затем пойдем пешком, — сказала она.

— Идти? — нахмурила брови Фрида и, сложив руки на груди, недовольно добавила: — Мы не можем поехать верхом на нем?

— Разумеется, нет, — вмешался в разговор Курт. — Скорей всего, этот человек живет не на центральных улицах, а в черте обычных построек. А там улочки, скорее всего, узкие, и ему просто не просунуться туда.

— Да, ты прав, Курт. Да и скорпион будет привлекать слишком много внимания, которое нам не нужно, — подтвердила Самира.

К счастью, обустройство города было весьма продуманным. На каждом повороте висели таблички, позволяющие быстро найти нужное место и предотвращающие столпотворение в таком оживленном городе, не давая зевакам заблудиться.

Довольно быстро они смогли найти нужное место для скорпиона. Загон находился у отвесной стены горы, которая защищала животных от палящего дневного солнца. Цена содержания кусалась по сравнению с оазисом, но Самира решила не жадничать, тем более что деньги у нее на тот момент были. Поэтому она заплатила за недельное содержание скорпиона. За это время она надеялась либо найти место подешевле, на случай если человек Рашида действительно сможет помочь детям, либо просто уехать назад в оазис.

Расплатившись, они направились в сторону западного района, поскольку человек, о котором говорил Рашид, жил именно в этой части города. Как и предполагал Курт, жилые улицы были весьма узкими и тесными. Расстояния между домами хватало лишь для двух-трех людей, идущих рядом, или для одной повозки, которая то и дело проезжала по ним, заставляя людей прижиматься к стенам или втискиваться в кармашки между домами.

Людей было очень много, даже по сравнению с центральной улицей, что указывало на то, что город живет даже в таких бедняцких районах. Одежда людей была практически одинаковой: балахоны, накидки и куфии различались разве что по цвету и узорам, но в целом были схожи. В такой толпе можно было легко потеряться, и мало кто смог бы тебя обнаружить. Казалось, это идеальное место для бандитов и мелких воришек, но на удивление преступности в городе практически не было. Везде парой ходили стражники, обеспечивая правопорядок. Кроме того, каждую неделю проводили показательные наказания тех, кого поймали на горячем, или чья вина в преступлении была доказана судом старейшин.

Добираться до указанного дома Рашидом было весьма трудно и долго. Компания потратила добрые три часа, но все же нашла предполагаемое место. Первое впечатление было весьма неоднозначным как у детей, так и у самой Самиры. Они стояли буквально с открытыми ртами и разочарованными лицами.

— И это тут обитает тот великий мастер, который должен нас научить эфиру? — удивленно с ноткой сарказма произнес Курт.

Его недоумение было оправданным. Перед ними стоял небольшой двухэтажный дом с облезлыми стенами, по которым ползли засохшие лианы. Входная дверь держалась на добром слове, словно вот-вот упадет от обычного дыхания в ее сторону. На стене второго этажа виднелось окно с деревянными, засохшими створками, которые бились друг о друга. Вид был такой, будто в этом доме недавно вспыхнула чума, и все жители разом покинули это проклятое место.

Самира еще раз прочитала записку и, убедившись в том, что они пришли куда нужно, постучала в дверь. Громкий стук об дерево не принес никакого должного эффекта; внутри дома царила абсолютная тишина. Переглянувшись с детьми, она снова постучала в дверь, уже с усилием и кулаком. Под тяжелой рукой казалось, хрустели доски, а внутри дома образовался затяжной гул. Однако в этот раз упорство увенчалось успехом.

— Иду, иду, чего так громко стучать? — раздался мужской голос из помещения, и через пару секунд дверь со скрипом отворилась, практически слетев с петель. — Я и с первого раза услышал. Кто вы и чем могу быть полезен?

Перед компанией предстал худощавый, но при этом спортивного телосложения мужчина возрастом чуть старше тридцати лет. Его лицо было неравномерно смуглое, будто это не натуральный цвет, а всего лишь результат загара на солнце. На глазах у него были небольшие круглые очки, которые он слегка поправил в момент открытия двери, попутно убрав русые волосы средней длины за левое ухо, мешавшие его обзору. На удивление, одет он был весьма непривычно для данных мест: синяя рубашка с заворотами на предплечьях, коричневые кожаные штаны и широкий темный пояс с позолоченной бляхой. Поверх рубашки был надет жилет коричневого цвета с большими металлическими пуговицами. На груди у него висел медальон, который он тут же спрятал за пазуху. По его внешнему виду нельзя было сказать, что он принадлежит этой культуре; он больше походил на археолога, который отправился в долгие поиски различных артефактов.

— Нам нужен Квяррр Син, — протяжно пыталась произнести Самира, не разбирая почерк Рашида.

— Квир Сон. Меня зовут Квир Сон! — по буквам протянул человек в двери, словно это не первый раз, когда его имя коверкают. — Но я вас не знаю, и мне плевать, кто вы, уходите немедленно, не мешайте мне.

Он махнул рукой и предпринял попытку тут же закрыть дверь, но быстрая реакция Самиры не дала ему это сделать. Она подставила ногу в щель между дверью и стеной, а затем, в мгновение, схватив дверь рукой, с силой дернула, буквально вырвав её из руки Квир Сона, оставив в ней ручку. Он внимательно посмотрел на оставшуюся часть двери в своей руке и удивленно взглянул в глаза Самиры.

— Мы не для того ехали сюда две недели, чтобы вы закрыли перед нами дверь, — раздраженно сказала Самира и ткнула ему в грудь бумагу от Рашида. — Вот, прочитайте!

Он взял бумагу в руки, но все же продолжал смотреть в лицо Самире. Когда он вышел на улицу, где было больше света, открыл лист бумаги и начал его читать, шевеля губами, словно проговаривая слова. Несколько раз он перевел взгляд на Самиру и детей. Не дочитав письмо, он махнул им следовать за собой и, продолжая вчитываться в бумагу, переступил порог своего дома. Самира протолкнула детей следом за ним, а прежде чем зайти самой, оглянулась по сторонам. Ей казалось, будто за ними следят, но никого не было видно. Она закрыла за собой дверь, как только переступила порог.

Внутри дом выглядел куда более ухоженным и богатым, нежели снаружи. Дорогие ковры лежали на полу и висели на стенах. На полках стояли сервизы из дорогой керамики. Мебель была сделана из редкого дерева. Такой интерьер не вписывался во внешний вид дома, но, несомненно, указывал на зажиточность владельца жилища. Хозяин дома продолжал ходить по комнате, вчитываясь в каждое слово и попутно жестикулируя рукой, словно его мысли двоились.

— Аааааа, дорогие мои, — наконец обратился к ним Квир Сон, улыбаясь, как только закончил читать письмо. — Простите великодушно, я вас не узнал; подумал, это очередные просители, которые нашли место, где я живу. Я, если честно, уже потерял надежду увидеть вас. Рашид мне рассказал все вкратце, и я даже за это время провел некоторые научные изыскания по вашему вопросу. Преступим немедленно к экспериментам?

— Господин Квир Сон...

— Ой, простите, можно просто Квир, без господина, — перебил Самиру он. — Не сильно люблю эти формальности.

— Квир, мы проделали очень длинный путь, и дети буквально обессилены этим путешествием, — улыбчиво сказала Самира, указывая на Фриду, которая уже уселась на пол и опустила голову, упершись лбом в колени. — Думаю, от них не будет сильного толку, если мы начнем это прямо сейчас.

— Дааааа, несомненнооооо, — протяжно сказал Квир, потирая рукой свою трехдневную щетину на правой щеке. — Думаю, они не смогут сейчас реагировать на аппарат правильно. Хотя если попытаться, то может и получится.

Квир быстро произнес последние слова и тут же полез за блокнотом, который валялся на красивом столе из красного дерева. Он начал бормотать непонятные слова и быстро перелистывать страницы, возвращаясь к гостям.

— Квир, — громко рявкнула на него Самира, дабы тот перестал мельтешить перед ней, и, видимо, это сработало, поскольку он резко остановился и внимательно смотрел ей в лицо. — Мы прибыли сюда, чтобы сообщить вам, что добрались, но сегодня никакие ваши «эксперименты» над детьми вы ставить не будете. Скажите, где мы можем недалеко от вас остановиться на постой, а с завтрашнего дня, когда дети отдохнут, вы займётесь с ними тем, что планировали.

— Ой, я вам разве не сказал? — удивленно спросил он, будто был уверен в том, что сделал. — Вы можете остаться у меня! У меня много места.

— Мы бы не хотели вас обременять этим, — добавила Самира.

— Нонсенс, — захлопнув блокнот, возмутился он. — У меня как раз три свободные комнаты, где вы можете расположиться. И это позволит мне проводить исследования, не завися от вашего времени прихода и ухода отсюда.

Он сказал это весьма улыбчиво и заглянул за плечо Самиры, рассматривая детей, будто те выставочные экземпляры в музее. Его глаза горели, словно он был воодушевлен в преддверии великого открытия. Самира ощутила небольшую неловкость от такого странного увлечения Квира и шагнула в сторону, дабы закрыть его обзор. Он в ту же секунду потерял весь интерес к детям, словно их и не было, и всматриваясь в глаза Самиры, несколько раз быстро улыбнулся.

— У вас такие удивительные глаза с кирпичным оттенком, они словно зыбучие пески, засасывают меня с головой, заставляя подчиниться неизбежному, как бы я ни старался выбраться из них, — сказал он это так медленно и нежно, будто признавался в любви, а затем слегка провел тыльной стороной руки по ее щеке, что заставило Самиру даже потерять самообладание. — А эти темные круги под глазами указывают на обреченность, словно вы несколько дней не спали. Да, вы правы, вам нужно отдохнуть, чтобы выглядеть получше.

После сказанного он снова отвел взгляд в свой блокнот и отправился в большую комнату, где уселся на одну из подушек. Самира была ошеломлена подобными словами и действиями и стояла несколько секунд с открытым ртом, не понимая, что только что произошло. Буквально за десять секунд она услышала впервые такие прекрасные слова в свой адрес, которые буквально дали ей крылья и начали поднимать на небеса, и она впервые ощутила чувства, которых раньше не было. Но тут же, спустя пару секунд, её схватили за ногу с размаха и вбили в землю словами о том, что она отвратительно выглядит.

Она продолжала стоять, впервые за все время не зная, как реагировать и что сказать в ответ, а только беззвучно перебирала губами. Самира развернулась к детям с удивленным выражением лица в надежде, что те смогут помочь ей найти подходящие слова. Фрида продолжала сидеть отстраненно, словно ничего вокруг не происходило, а Курт, наконец, сняв защитную маску от песка с лица, улыбался во весь рот.

— Как? Как он мог такое сказать? Мне? Мне, воительнице пустыни? — глотая слова, произнесла Самира, не понимая, какие чувства и слова следует использовать в такой ситуации. — Я неделю назад убила десяток людей, а он мне говорит, что я выгляжу не очень? Я убивала людей и за меньшую дерзость.

— Самира, мы и правда выглядим отвратительно, особенно ты, — немного пожав плечами, сказал Курт, что заставило её немного сбавить пыл и взять себя в руки. — Нам нужно отдохнуть, и в этом он прав, — сказанное всё же охладило пыл воительницы, и она кивнула головой в знак согласия. — Простите нас, господин Квир, где мы можем разместиться в вашем доме?

— Прошу, называйте меня по имени, и никаких «вы», — не отвлекаясь от записей, ответил Квир, перебирая между пальцами перо с чернилами. — На втором этаже есть три комнаты, можете расположиться там. Их давно приготовили для вас. На первом этаже есть уборная с ванной, там есть теплая вода. И там же, напротив, кухня, можете перекусить тем, что там есть. Моя домработница придет через пару часов, чтобы приготовить еду.

— Теплая вода? — удивилась Самира. — Я не видела резервуара на крыше дома, чтобы там нагревалась вода. Так откуда она?

— Я изобрел небольшой прибор, чтобы тот мог нагревать немного воды, я своего рода... изобретатель, — сказал он задумчиво, приподняв голову вверх, после чего снова погрузился в свои записи.

Самира переглянулась с детьми и, озадаченно помотав головой, взяла свертки вещей, которые они захватили с собой. Курт взял Фриду за руку, чтобы немного разбудить её, приподнял на ноги и потянул её по каменистой лестнице на второй этаж. По правую сторону от лестницы на стене висели картины и изображения различных причудливых устройств, вперемешку с изображениями людей, которые, видимо, были частью семьи Квира Сона.

Второй этаж выглядел также ухоженно, как и первый. Дорогие ковровые дорожки лежали по коридору, непосредственно к каждой комнате. Открыв первую дверь в комнату, выражение лиц компании сменилось на озадаченное. Казалось, будто она раньше использовалась как нечто вроде библиотеки. Стеллажи и шкафы были забиты под самый верх различными книгами, которые, казалось, вот-вот обрушатся под собственным весом. Часть книг была накинута сплошной кучей, а некоторые стояли высокой прямоугольной колонной под самый потолок. В углу возле окна ютилась кровать, небольшой шкаф и стул, которые, видимо, и были свидетельством подготовки комнаты для обитания.

— Комната ближе всего к лестнице и выходу на террасу, так что она будет моей, — слету сказала Самира. — Я сплю чутко и смогу в случае чего сразу ринуться в бой, если к нам залезут недоброжелатели.

Спорить никто не стал. Дети просто молчаливо кивнули и пошли дальше по коридору. Открыв вторую дверь, они не изменились в лице. Повернув голову в сторону Самиры, они дали понять, что ситуация в этой комнате не сильно отличается от первой.

— Тут кроме книг еще и пергамент валяется на полках, — устало сказал Курт.

— Ну зато бесплатно, и тут есть кровати, — попыталась обнадежить их Самира.

Видимо, это ей удалось, ибо даже Фрида слегка улыбнулась вместе с братом, после чего зашла в комнату. Курт прошел в самую дальнюю комнату, которая все же отличалась от прошлой. В ней не было книг или свитков пергамента, однако она была забита под потолок различными коробками и непонятными механизмами. Комната смахивала больше на склад ненужных и сломанных вещей, нежели на жилое помещение. Обойдя и переступая валявшиеся механизмы, Курт кинул свой скудный багаж и с расслабляющим стоном завалился на кровать.

«Наконец-то можно отдохнуть на мягкой кровати», — подумал он, попутно пытаясь стянуть с головы куфию и откинув её в сторону. Через несколько секунд он провалился в глубокий сон.

Сон был весьма тревожным, даже несмотря на мягкую постель и сильную усталость. Курт видел фрагменты событий, которые не мог увязать между собой. Отдельные города в тумане сменялись песчаными вихрями, превращающими ранее плодородные земли в пустыни. Он видел сражения между воинами, чьи лица он не мог рассмотреть. Вдруг на воинов упал поистине ужасного размера огненный шар, от которого Курт постарался закрыться руками. Через секунду всё превратилось сперва в огненное месиво, а затем всё вокруг потемнело.

Мрак медленно отступал, и его взору открывалось зеленое поле. Он увидел мельницу, вокруг которой радостно бегали дети. Лопасти двигались медленно и тихо, поддаваясь нежному ветру. В мгновение ока всё это снова накрыло непроглядной тьмой. Сквозь эту тьму Курт начал слышать плач младенца. Он шел на звук этого плача.

Под его ногами он начал слышать хруст, который усиливался с каждым шагом. Опустив голову вниз, Курт увидел сожженную траву, кое-где окрашенную в красный цвет. Он опустился на колени и прикоснулся к тому, что было на траве. «Кровь», — осознал он, почувствовав её вязкость и тепло, словно она только что покинула бренное тело человека. Курт начал пытаться вытереть руку об свою одежду, но крови становилось всё больше, и уже через пару минут он был весь испачкан ею.

Осознав, что не может отмыться, он поднял голову в направлении звука всё еще плачущего младенца. Перед ним возвышалась мельница, однако от её прежней красоты не осталось и следа. Каменная часть практически вся была развалена, догоравшие огнем лопасти скрипели и издавали последние звуки своего существования. Позади мельницы клубился дым от сгоревшей деревни.

Страх захватил тело Курта. Он не мог пошевелиться. Пальцы рук начали трястись с бешеной скоростью, его дыхание сбилось, а сердце, казалось, вот-вот покинет тело. Осмотрев трясущиеся руки, он снова услышал плач ребенка взахлеб. Он был таким пронзительным, словно доставал каждую часть тела как снаружи, так и внутри, отдаваясь звоном в каждой живой клетке, словно содранный весь мир.

Подняв голову, он увидел, что звук доносился с небольшой детской кроватки, которая стояла возле дверей мельницы. Он попытался сделать шаг, но ноги будто приросли к земле. Он посмотрел на них и увидел корни, которые то и дело пытались обвить его ступни. Курт несколько раз дернул ногой, помогая руками, и всё же сумел высвободить одну ногу, затем вторую. Корни продолжали тянуться за ним, заставив его вскочить и бежать в сторону мельницы

Через несколько метров он приблизился к кроватке и застыл в ужасе. Те дети, которые так радостно бегали вокруг мельницы, лежали без признаков жизни вокруг кроватки, из которой доносился плач. Точно такие же корни, которые только что пытались затянуть его, обвивали детей и затягивали под землю. Приблизившись к младенцу, обходя эти корни, он увидел, что в ней лежит движущийся сверток, который продолжал жалобно плакать.

— Я тут не плачь, — наконец смог произнести он, и, потянувшись к свертку, взял его в руки. Он начал разворачивать белую ткань, дабы взглянуть на младенца. Один за другим лист ткани сменялся новым, будто нескончаемый рулон. Наконец он убрал последний лист ткани и, вытянув руки с младенцем от себя, ужаснулся. Младенец смотрел на него не детскими глазами. Они были полны ярости, ненависти и злобы. От глаз младенца тут же начали отходить черные пятна по сосудам всего тела.

Плач тут же прекратился, сменившись потусторонним смехом. Младенец потянул руки к Курту, раскрыв свои уста, откуда показались заостренные зубы. Младенец схватил Курта за руку и впился этими зубами в его плоть.

— Аааааа, черт, больно! — закричал он и, откинув ребенка вместе с свертком на землю, сделал несколько шагов назад. Сверток прокатился по земле, вызвав у ребенка снова нечеловеческий плач. Через несколько секунд он начал сменяться потусторонним смехом, а затем сверток вместе с ребенком был захвачен корнями и медленно поглощен землей.

Позади Курта начал доноситься шелест листвы, которую нес ветер. Он развернулся и увидел сплошной черный туман, который надвигался на него. Плотный и беспроглядный, он словно поглощал всю окружающую землю, дома, деревья и убегающих от него людей. Они кричали в ужасе, но стоило туману поглотить их, как все звуки будто пропадали. Курт попытался также убежать, но, помешкав пару секунд, обнаружил, что его ноги снова окованы корнями. Понимая, что не успевает убежать, он быстро присел и обхватил свою голову руками в момент, когда туман со всей своей беспощадностью врезался в него.

Это случится если вы все не справитесь — прозвучал грубый голос во мраке.

Курт проснулся в ужасе и, вскочив с кровати, начал ходить по комнате, ощупывая свое тело и всматриваясь в руки. Он дышал тяжело, жадно захватывая воздух ртом, словно только что тонул в воде.

— Это был всего лишь сон, — всматриваясь в свою руку, сказал Курт. Сердце выскакивало из груди, и он старался восстановить дыхание и немного успокоиться. — Но почему он был таким реальным?

Курт тут же сел на пол, прижавшись спиной к двери, и схватился рукой за лицо, пытаясь протереть ладонью глаза. Он почувствовал, как пот начал стекать по его лбу, и попытался его вытереть, но ощутил резкую боль в руке. Отдернув ее, он увидел, что в месте, где была влага от пота, появился дым такого же черного цвета, как тьма из сна. Секунду помешкав и даже не успев испугаться, он увидел, как черный дым сменился вспышкой фиолетового эфира и тут же исчез. Он озадаченно смотрел на руку, разглядывая ее с разных сторон, попутно стирая пот с лба в надежде на аналогичный результат, но ничего не происходило. Облегченно вздохнув, он откинул голову назад к двери, ударившись затылком об нее, как вдруг услышал крик, доносившийся из коридора.

— Куууууррррт, спаси меня! — закричала Фрида.

Не раздумывая и повинуясь рефлексам, Курт вскочил и, открыв дверь своей комнаты, выскочил из нее, не раздумывая. Он тут же, не сбавляя скорости, влетел в противоположную комнату, широко распахнув дверь. Фрида лежала в позе эмбриона у себя в кровати и рыдала взахлеб. Он тут же кинулся к ней и заключил ее в объятия, как только она потянула к нему руки.

— Они... они... они хватали меня своими руками и тянули... тянули... пытались забрать меня, — захлебываясь, пыталась она кричать через слезы и рыдания.

— Это всего лишь дурной сон, Фрида, — говорил он ей, пытаясь успокоить и попутно гладя по голове. В этот момент в коридоре появился силуэт Самиры, которая подбежала к комнате уже с саблей наготове. Курт посмотрел на ее взгляд и сжимающую кулаком саблю и все понял. Она не собиралась применять оружие против предполагаемых недоброжелателей, которые могли проникнуть в дом; она стояла на изготовке, дабы применить саблю против него и сестры. — Это всего лишь сон, Фрида. Всего лишь сон!

Он продолжал говорить ей эти слова, но при этом смотрел на Самиру, которая все еще сжимала саблю железной хваткой. Через пару минут Фрида все же успокоилась и даже заснула. Курт положил ее обратно в кровать и обернулся к двери. Самира бросила на него строгий взгляд, ослабила хватку рукоятки сабли и развернулась, направляясь по коридору. Курту нужны были ответы, поэтому он тут же выскочил из комнаты, закрыв дверь, и, догнав ее практически у ее комнаты, схватил за руку.

— Что это было? — жестко спросил он.

— Ты о чем? Девочке просто, видимо, приснился дурной сон, — ответила она равнодушно и холодно.

— Ты стояла в коридоре и была готова напасть на нас, словно собиралась убить на месте, дай нам хоть малейший повод. И этот взгляд... я видел его уже тогда при нашей первой встрече.

— Не понимаю, о чем ты, мелкий проныра, — сказала она грубо, дернув рукой, вырвалась из его цепкого хвата. — Девчонка закричала, и я выбежала помочь вам.

— Не ври мне, Самира, — резко сказал он. — Мы спасли тебе жизнь! Ты что-то скрываешь и обязана мне рассказать!

— Не тебе говорить о тайнах, мелкий лицемер! — рыкнула она, не сдержав эмоций. — Сам-то все мне рассказал? Что тебе снилось?

«Откуда она знает, что мне снился сон?» — ошеломленно подумал Курт и сделал шаг назад в растерянности. Он понял, что она знает о скрываемой тайне, но не знал, как это преподнести, ибо голос предупреждал, что не все могут понять, не все можно рассказать.

— В этот раз тебе не помог Фарук, не внес свой эфир в твою грудь, не потушил «это», — последнее слово она произнесла с таким искривленным выражением лица, будто съела протухшее яйцо. А следовательно, ты видел все сам!

— О чем ты говоришь? Я не по...

— Мелкий лжец! — перебила его Самира, повысив голос, вызвав у него испуг, от которого он даже слегка дернулся. — Тьма! Темный эфир, который исходил от вас тогда во время охоты! Он был и сейчас, я это чую всем нутром! Но в этот раз им смердит только от тебя!

Курт был ошарашен. В отличие от этого раза он не помнил о прошлом кошмаре ничего. Но тут же он вспомнил их взгляды тогда на охоте, как они говорили с Фаруком, и что тот обещал все сделать сам, но затем попросту все спустил на нет. Курт был загнан в угол и сам понимал это. Он мог просто сделать вид, будто не понимает ничего, но тогда они рисковали потерять защиту Самиры, и что более важно — ее дружбу и доверие.

— Я не помню сон, который был тогда в пустыне, и это правда, веришь ты мне или нет, — начал он, опустив глаза в пол. — Но по чувствам он был не менее страшным, чем сегодняшний.

Самира отшагнула в сторону от своей двери и стала боком, указывая Курту, чтобы тот прошел в комнату. Он понял, что лишние уши сейчас им попросту не нужны, и, кивнув, прошел через дверь. Не останавливаясь, он подошел к кровати, сел на нее и развернулся к Самире. Она уже закрыла дверь и встала около стены, скрестив руки на груди.

— Я не знаком с эфиром так, как вы, — начал он, рассматривая свою руку. — Я не чувствую его в себе, как вы, не могу пока его использовать, и это очень сильно угнетает. В тот день в Алмораке, когда Фарук с Рашидом договорились отправить нас в Бет-Катрай без нашего согласия, я был так зол на него. Он обещал вернуть нас к месту, где мы появились в этом мире. Мы, может быть, нашли бы там какие-то ответы. Но вместо этого нас собирались увезти еще дальше. Я прибежал к самому оазису и попытался успокоиться при помощи тех тренировок, которым нас учили, но злоба была сильней. Я всегда говорил, что у меня попросту не получается сделать этого, но все обстояло совсем иначе.

— Ты всегда мог прикоснуться к эфиру? — удивилась Самира.

— Нет, не совсем. Каждый раз, когда до него оставалось всего несколько сантиметров, вот он, прикоснись, и он твой, появлялось «это», — Самира даже без детального описания понимала, о чем он говорит, и, поменяв стойку, опустила руки вниз. — Черное, злое, оно шептало каждый раз, отвлекая мое сознание от эфира. Оно кидалось на меня каждый раз, и прежде чем достигало меня, я отключался.

— В день отъезда что-то изменилось? — спросила Самира, и, получив кивок в знак согласия, добавила: — Ты впустил эту тьму в себя?

— Нет, но там появился еще кто-то. Эта тьма взывала ко мне грубым голосом. Но появился второй голос — мягкий, добрый, ласкающий. Он сказал мне, что я должен сделать с этой тьмой, и у меня это получилось. Это он сказал мне название горы, о котором нельзя говорить. Он сказал, что будет ждать меня на ней, и когда мы встретимся, он ответит мне на все вопросы.

— Что? — удивилась Самира. Она выглядела растерянной, будто не понимала элементарных вещей, а теперь перед ней открылась истина. — А что тогда было несколько минут назад, раз ты контролируешь тьму в себе? Готова поспорить на что угодно, я чувствую, что она выходила из тебя, как тогда в пустыне.

— Ты права, — опустив голову, ответил ей Курт, попутно сжимая руки в кулаки, показывая свое некомфортное состояние. — Когда я очнулся, от меня и правда исходил темный эфир, и я даже это видел. Но через секунду он исчез, как только фиолетовое свечение моего собственного эфира покрыло кожу, где ранее исходила тьма.

— Неужели твой эфир сам помогает тебе бороться с этой тьмой? — сказала Самира, отойдя от двери и подошла к Курту, сев напротив него на пол. Она уже не испытывала к нему страха или отторжения, а лишь понимание того груза, с которым сейчас живет мальчик. Она взяла его дрожащие руки в свои ладони. Они были холодными и потными, как лед, и она слегка добавила эфирного свечения в свои, дабы согреть его руки. — Что это был за сон?

— Я не уверен, что это был сон, — ответил он, отведя взгляд. — Это было нечто в виде предзнаменования или предупреждения.

— И о чем он предупреждал?

— О катастрофе, войне, смерти всего живого, которая случится в будущем, — обреченно сказал Курт, хлюпнув носом. Затем он повернул голову к Самире и, посмотрев ей в лицо своими полными от слез глазами, добавил: — Там был голос, который я раньше не слышал, и он сказал, что это случится, если мы не справимся. И он говорил не только обо мне и Фриде. Он говорил, будто есть еще много людей, которые могут это все предотвратить.

С этими словами Курт обнял Самиру руками и начал рыдать навзрыд. Она не привыкла к подобному, но, почувствовав, что это именно то, что нужно в этот момент, обняла его в ответ и позволила ему выплеснуть эмоции. Сейчас ей стало понятным многое: его молчаливость, отстраненность, тяжелый груз, который он не мог никому доверить и рассказать. Все это теперь в прошлом. У него есть Самира, которая стала ему еще ближе, чем раньше. Носительница его тайны.

— Мы разберемся во всем и найдем выход, я тебе обещаю, — сказала Самира, а затем, когда Курт вытер слезы об рукав, добавила: — Думаю, пора спуститься к нашему «дорогому» Квир Сону. Может, его домработница уже приготовила ужин.

Курт немного улыбнулся и, слегка повеселев, кивнул в знак согласия. Спускаясь на первый этаж, они услышали запах свежевыпеченного хлеба. Он был насыщенным, теплым, сладким и, казалось, отдавал немного запахом дрожжей. Казалось, он обволакивал все пространство на лестнице и становился все более насыщенным с каждой ступенькой вниз.

Когда они уже спустились на первый этаж, из соседней комнаты вышел быстрым шагом Квир, продолжая свои записи. Он краем глаза заметил Самиру с Куртом и нервно дернулся, выпустив из рук блокнот.

— Кто вы такие и как попали ко мне в дом? — воскликнул он, сделав пару шагов назад и переводя взгляд с Самиры на Курта.

— Ты с ума сошел?! — не выдержав, спросила Самира. — Мы приехали в твой дом пару часов назад, нас послал Рашид, ты сам предложил нам остаться у тебя и занять верхний этаж.

— Ах даааа... — задумчиво ответил он, немного почесав правую щеку ногтями. Звук по щетине был несколько грубым и отдался в ушах Самиры, что заставило её немного искривиться. Затем Квир начал внимательно всматриваться в Курта и, сделав несколько шагов, присел возле него на корточки, чтобы лучше рассмотреть его. — Ты не с этих земель, верно, молодой человек?

— Рашид должен был рассказать о нем, что он с...

— Да, я помню, не стоит мне об этом говорить, — перебил он Самиру, махнув при этом рукой, не отрывая взгляд от Курта. — Но даже так, если верить его словам, этот молодой человек не с того места, о котором мне говорили.

— Ты и сам не очень поход на жителя пустыни, — заметила Самира, что заставило его оторваться от Курта и перевести взгляд на неё. — Откуда ты родом, Квир Сон?

— Я с полуострова Ост-Катрай, родом из города Запатай, если вам это о чем-то говорит, — не раздумывая ответил он.

— Восточный регион Эльмар, — немного улыбнувшись и сделав хитрое лицо, ответила Самира, будто получила немыслимый козырь в карточной игре. — Вот почему ты отличаешься от других внешностью. Скажу честно, я впервые встречаю человека с этого полуострова.

— А что такого в этом полуострове? — спросил Курт, не понимая напряженности в разговоре.

— Когда закончилась великая война с Хуркатором, на наших землях остались их люди, не умершие от барьера и не успевшие его вовремя покинуть. Спустя несколько недель они настолько вросли своим эфиром в наш, что не смогли вернуться к себе. И вот тогдашний благословенный наш Эмир, велением своего бесконечно доброго сердца, позволил этим никчемным людишкам поселиться на диких землях полуострова Ост-Катрай.

Самира произносила эти слова с огромной надменностью, словно рассказывая жуку о ничтожности его существования перед тем, как наступить на него. Но выражение лица Квир Сона ни капельки не изменилось, будто в этих словах он не видел никакого подвоха или второстепенного смысла.

— Это всем известный факт, и я не понимаю, зачем его озвучивать? — недоуменно спросил Квир.

— Я не понимаю, как человек, по сути, который приравнивается к беженцу, работает и живет тут, в Бет-Катрай? — опять с насмешкой сказала Самира.

— Я? Я не считаю себя беженцем, и с чего бы? — улыбнувшись, сказал он. — Я родился на континенте Катрай, мои родители, их родители и родители их родителей. Случившееся, о котором вы говорите, произошло больше двух тысяч лет назад. А что было три тысячи лет назад, дорогая, ты знаешь?

— Эээээ... Нет... Но при чем тут это? — озадаченно сказала Самира.

— Три тысячи лет назад мы, включая ваш народ, могли жить в другом месте, и если мы все сейчас живем тут, то заведомо являемся, как вы сказали, беженцами.

— Нет, это же совершенно разные вещи...

— Абсолютно нет! — не дав ей договорить, перебил он. — Мои предки облагородили полуостров, столетиями подчиняя его природу человеку. Сейчас этот край дает десятую часть финансов и товаров для государства, и это много о чем говорит.

Квир поднял руку и щелчком пальцев призвал эфир золотистого цвета, который закручивался от запястья к пальцам, создавая нежный огонь.

— Мой эфир такого же цвета, как и ваш, поэтому между нами нет никакой разницы. Она есть только в ваших суждениях. Внутри вашей головы.

Закончив говорить, он поднес пальцы ко лбу Самире и легонько стукнул её по лбу, от чего та немного пришла в себя. Он говорил с истинной верой в свои слова, и это выглядело не как нравоучение, а как обычная лекция. Он снова улыбнулся ей так нежно, будто смотрел на свою истинную любовь, вызвав у Самиры смешанные чувства, как при первой встрече. Сердце билось быстрее, внутри тела разливалось мягкое и комфортное тепло. Раньше она видела только взгляды похоти, жадности, страха и враждебности. Но этот взгляд Квира был нечто иное, заставившее её щеки налиться кровью.

— А куда я, собственно, шел? — резко оборвав мысли Самиры, спросил Квир.

— Видимо, вы направлялись туда, куда и мы, — встрял в разговор Курт. Когда Квир поднял брови и вопросительно на него глянул, тот направил руку в сторону очередной комнаты и добавил: — На кухню?

— О. Точно. Совершенно верно, мой дорогой юный друг, — радостно сказал тот и попытался потрепать Курта за щеку, что ему явно не понравилось. — Думаю, вы тоже хотите поужинать с дороги, так что милости прошу. Моя дорогая домработница Глида приготовила отменные лепешки, судя по запаху. А к ним полагается еще варенье из фруктов. Вам, моя дорогая... А как вас всех зовут?

— Я Курт, это Самира, наверху спит моя сестра Фрида.

— Да, я помню. Не нужно мне это каждый раз говорить, — сразу записав их имена, сказал Квир. — Вам, моя дорогая Самира, это варенье очень будет кстати. У вас такой прекрасный румянец, подходящий к цвету ваших дивных глаз; наверняка он требует много питательных веществ, дабы поддерживать такую красоту.

Он произнес это так непринужденно и обыденно, будто в его словах вовсе не было никакого скрытого смысла, который мог бы рассмотреть человек, к которому они адресованы. После этого он улыбнулся и развернулся, направляясь в сторону кухни. Самире оставалось стоять и осмысливать сказанное в её адрес. Второй раз за день он вводил её в ступор. Даже бывалые воины не могли добиться этого при помощи силы и техник эфира, а тут обычный человек сделал это лишь своими словами.

Она много раз слышала такие слова от других, но ни одни уста не произносили их так, чтобы заставить её сердце трепетать. Его слова были лишены лукавства или лжи; они были настолько искренни, как улыбка младенца.

— Я пойду разбужу Фриду, — сказал Курт и побежал по лестнице. — От еды она точно не откажется. А ты пойди и нам что-то прибереги.

Только эти слова ребенка заставили её выйти из транса. Немного собравшись с мыслями, она пошла следом за Квиром, который разговаривал на кухне, видимо, с домработницей. Войдя, Самира обнаружила женщину лет шестидесяти, которая активно, с применением жестов, ругала Квира, казалось, за самые странные оплошности. То он якобы не помыл посуду, из-за чего ей пришлось потратить много сил на отдирание засохшей еды, то за разбросанные вещи по комнатам и подобные вещи. Выглядела она на самом деле весьма приветливо. Славная, не сильно худая внешность и седоватые волосы придавали ей вид элегантной старости. Как только она заметила Самиру, тут же перестала кричать и, улыбнувшись ей, сменила тон и манеру разговора.

— О, дорогуша, ты, видимо, Самира, — сказала она утвердительным тоном, будто это было очевидно, как то, что за днем следует ночь, а за ней — день. — Квир мне сказал, что вы отдыхаете, и попросил приготовить для вас и двух детей дополнительные порции еды.

— Добрый вечер... если не ошибаюсь, Глида? — спросила Самира. После утвердительного кивка со стороны женщины она поглядела на Квира, который продолжал записи в блокнот, попутно поглощая еду. Казалось, будто он не слышал или не хотел слышать возмущение и нравоучения от Глиды, которая тут же обратила внимание на озадаченный вид Самиры.

— Не бери в голову, дорогуша, он всегда кажется таким растерянным и невнимательным, — сказала она тут же, словно прочитала мысли Самиры, хотя на самом деле у Глиды было что-то вроде дара быть весьма проницательной. — Просто вы попали не в очень удачное время к нему. Видимо, он совершил прорыв в очередном своем исследовании и практически полностью погружен в него. Поэтому он и ведет себя так, словно все вокруг ему не почем, — последние слова она рявкнула и кинула в него полотенцем, от чего тот немного подпрыгнул на стуле от неожиданности, но через пару секунд продолжил делать записи. — Используй наконец полотенце на одежде, ты уже весь измазался в варенье, буря тебя забери. Мне потом стирать это все! Так о чем это я? Ах да, как только он закончит все записывать, то тут же станет более собранным. Потерпите два-три дня, и все будет хорошо.

— И тогда он перестанет говорить и вести себя так, как сейчас? — не понимая, почему эти слова навеяли на Самиру небольшое уныние и разочарование, спросила она.

— Ой, нет, конечно же. Квир всегда абсолютно прямолинеен и говорит то, что у него на уме.

— Я между прочим тут, — сказал Квир, не отрываясь от записей. — Это весьма неэтично с вашей стороны обсуждать человека, когда он сидит рядом и слышит абсолютно все, о чем вы толкуете между собой.

После сказанного Глида переглянулась с Самирой и дружно засмеялись. К этому моменту на кухню подошли Курт с всё еще сонной Фридой. Это вызвало у домработницы странный интерес к детям, но она тут же открестилась от него, посчитав это очередным чудным экспериментом Квира.

Ужин был тихим и спокойным. Фрида уламывала одну порцию за другой, словно в её животе была настоящая пропасть. Глида и Самира разговаривали о женских мелочах и не сильно обращали внимание на происходящее за столом. Курту же всё время не давал покоя его обеденный сон. С каждым новым ответом на прошлые вопросы появлялись десяток новых, которые стоило ему распутать. Но груз, который свалился на плечи ребенка, становился все тяжелее. Квир, как только закончив ужинать, наконец закрыл свой блокнот и пристально начал всматриваться в детей.

— Мне через час нужно отправляться на работу, но до этого мы можем провести пару тестов, которые могут помочь нам в решении вашей проблемы и моем интересе, — сказал он, переводя взгляд с Курта на Фриду. — Если вы поели, тогда пойдемте в подвал, там расположена моя домашняя лаборатория.

Ну да, и вовсе в этом предложении от стремного чувака нет ничего такого, — шутливо сказал Курт и начал вставать из-за стола. За ним с неохотой пошла Фрида, которую подталкивала Самира. Вход в подвал был с другой стороны от лестницы, при этом дверь была прикрыта ковром. Видимо, подобная попытка скрыть вход была связана с нежеланием Квира Сона, чтобы туда попали нежеланные гости.

Спуск в подвал оказался на первый взгляд удивительно длинным. Вместо привычных десятка ступенек пришлось преодолеть не менее пятидесяти. Впереди была непроглядная тьма, которую освещали лишь эфирные кристаллы, вспыхивающие светом, как только к ним приближался человек. И лишь опустившись на самый низ, стало понятно, почему лестница была такой длинной.

Как только нога Квира Сона ступила на пол, всё помещение озарил свет десятка эфирных кристаллов. Подвал, как называл его владелец дома, имел длину не менее двадцати метров и ширину около пяти метров. В центре шли укрепляющие колонны, которые не давали потолку обрушиться. От этого помещения в стороны отходили еще пять коридорчиков с комнатами поменьше.

— Это подвал? — удивленно присвистнул Курт. — Больше похоже на подпольную лабораторию. Помещение и правда было похоже на лабораторию. Везде стояли различные мензурки и стеклянные колбы с веществами разных цветов внутри. Измерительные приборы различной конструкции и размеров.

— Мне нужно найти один измерительный прибор, а вы пока здесь осмотритесь, — сказал Квир, не оборачиваясь, и в ту же секунду заскочил за первую же дверь. Фрида и Курт тут же начали ходить по комнате, каждый раз тыкая пальцами и беря в руки различные мудреные устройства. Через минуту в комнате, где был Квир, раздались звуки падающих и бьющихся вещей, а еще через несколько секунд оттуда вышел и сам виновник переполоха, держа в руке прибор овальной формы.

Это устройство для определения силы эфира, — сказал он, положив его на стол. Конечно, устройство было покрыто пылью, словно его уже сотню лет никто не использовал, поэтому Квир взял тряпку с стола и тут же начал его протирать. — Мы благодаря ему узнаем, насколько сильна у вас связь с эфиром, и, возможно, даже выясним причину, почему вы потеряли возможность её использовать. — Любопытные устройства, — сказала Самира. — Может, у тебя есть устройство для определения красоты? Я бы хотела узнать, насколько меня оценит подобный прибор. — Такого прибора у меня нет, — задумавшись на секунду, ответил Квир, словно не понимая, что это был лишь сарказм со стороны Самиры. — Но могу тебя заверить, ты прекрасна, как ночная луна. Это тебе скажет любой, даже без измерительного аппарата. Сказанное заставило Самиру снова испытать странные чувства, и её щеки снова наполнились румянцем. При этом Квир говорил подобные слова с детской наивностью, что также заставляло сердце Самиры трепетать и биться сильнее. Она попыталась стряхнуть с себя пелену, которая стала застилать её разум, и сосредоточиться на его действиях. — Итак, для примера мы сперва проведем исследование силы эфира у меня и вашей защитницы, — он тут же начал закатывать рукава своей рубахи, оголяя крепкие предплечья, на которые тут же обратила внимание Самира. Она множество раз видела полуголых мужчин и относилась к этому весьма равнодушно, но тут было нечто иное. Она оглядывала каждый сантиметр его рук, будто разглядывала дорогую картину. Она видела точечные родинки, которыми была усыпана кожа, и ей казалось, будто это вовсе не изъяны, а нечто более прекрасное, чем чистая кожа. Отряхнув голову, она попыталась сосредоточиться.

— Проследите за мной, а затем, Самира, повтори для закрепления и точности эксперимента. Затем детишки повторят за нами. Договорились?

Не дожидаясь ответа, он ткнул пальцем в нечто, напоминающее кнопку у основания, и тут же положил обе ладони на овальную часть прибора. Верхняя часть измерителя начала светиться, словно внутри него разгорался свет. Только сейчас присутствующие поняли, что это был кристалл эфира, отшлифованный в овальную форму. Внизу к нему была приделана деревянная основа, внутри которой крепился механизм, напоминающий извлекатель манны для мобилей. Прибор начал светиться золотистым светом, словно внутри плясали сотни мигающих светлячков.

— Вот видите, не так уж и страшно, — сказал он, убрав руки, в результате чего измеритель тут же погас. — В зависимости от силы свечения можно определить и уровень связи по шкале. Мой уровень чуть выше среднего.

— И зачем такой прибор? — недоуменно спросила Фрида.

— О, это очень просто, — поправив очки, начал объяснять Квир. — Дело в том, что способы, которыми ранее определяли связь с эфиром, давно устарели. Я доказал, что дети не имеют достаточной связи с эфиром, и бывало так, что их выгоняли из семей слишком рано из-за якобы низкой силы связи. Однако через десять или даже пять лет они оказывались более сильными, нежели ранее.

— Разве такое возможно? Объем связи с эфиром нельзя натренировать! — добавила недоверчиво Самира.

— Ты права в своем утверждении. Нельзя натренировать связь выше своего предела. Но старыми способами определения мы не могли установить этот предел, а лишь фиксировали текущую связь. Мы много раз наблюдали, как воины становятся сильнее, а мастера эфира прибегают к более сложным техникам, когда другим, например, это не удается, как бы они ни тренировались. Это и есть истинная возможная связь с эфиром — посредством достижения своего предела.

— А сам прибор указывает не на текущую связь, а на возможный предел, верно? — спросил Курт. Получив одобрительный кивок, он начал вглядываться в прибор, размышляя, что он покажет, когда сам прикоснется к нему.

— Самира, ты уже узнала мой предел, которого, к слову, я еще не достиг. Теперь, думаю, пора показать детям, какой твой предел.

Самира одобрительно кивнула и, подойдя к прибору, начала выставлять руки в его сторону. На секунду она посмотрела в лицо Квиру, который с небольшой улыбкой и слегка наклонившейся головой смотрел ей прямо в глаза. Она снова ощутила прилив тепла внутри своего тела, но в этот раз смогла побороть это чувство и все же прикоснулась к аппарату.

Как только кончики ее пальцев коснулись кристалла, внутри измерительного аппарата заиграли яркие красные огоньки эфира, намного ярче, чем у Квира, и их было гораздо больше. Они, словно искры от костра в ночное время, разлетались и бились о стенки, отталкиваясь от них, летели в центр кристалла.

— Оооо, весьма неплохо, — сказал Квир, даже похлопав ладошами от удивления. — У тебя высокий уровень связи, почти как у магистров эфира. Я под впечатлением.

— Правда? Я тебя удивила? — не выдержала Самира и расплылась в улыбке, но тут же, поняв, что делает, изменилась в лице, убрала руки от измерителя и, откашлявшись, добавила: — Я хотела сказать, что это само собой разумеется.

— Ну а теперь давайте вы, малышня. Попробуйте прикоснуться к измерителю.

— Сперва я! — радостно воскликнула Фрида и, толкнув Курта в бок, тут же приложила руки к измерителю.

В эту секунду Самира слегка напряглась, боясь реакции Квира на то, что он может увидеть. Но как только руки Фриды прикоснулись к измерителю, появилось больше вопросов, чем ответов. Прибор никак не реагировал и продолжал молчать.

— Странно, — удивленно сказал Квир, приблизившись к прибору и всматриваясь в его кристалл. — Впервые вижу, чтобы он так реагировал. Ни малейшей искры, ни капельки манны эфира. Такое бывает только у трупов. Скажите, вы часом не умерли?

— Что за вздор ты несешь? — сразу отреагировала Самира, как только Фрида оторвала руку от измерителя и изменилась в лице. — Они живые! Вон, ходят, дышат, и еще ужинали рядом с тобой несколько минут назад.

— За свое время работы я повидал много чего, даже видел человека, у которого не билось сердце несколько дней, а он продолжал ходить и разговаривать, — парировал нападки Квир, поправляя оправу очков. — Теперь ты, юноша, прикоснись к прибору.

Курт сделал это, но изменений в измерительном приборе не произошло; он по-прежнему стоял без свечения.

— Весьма странно... и в то же время захватывающе...

— Не знаю, поможет это или нет, но я видела несколько дней назад, как они использовали эфир, — наконец, сильно сомневаясь, сказала Самира.

— А вот это важная деталь, — потерев руки, сказал Квир и тут же подошел к Самире. — Я весь во внимании.

— Не так близко, соблюдай, будь так добр, личные границы, — ответила Самира, немного выставив руку вперед и отодвинув Квира от себя. Она на несколько секунд задержала ладонь на его груди и ощутила трепет его сердца и движение грудной клетки во время дыхания. Сама не веря себе, в ее голову залезли мысли о том, что она не хочет убирать руку, и что ей хотелось бы еще пару секунд почувствовать тепло, исходящее от человека напротив. Но, совладев с этим рвением тела, она все же оторвала руку и, немного запнувшись, добавила: — Несколько дней назад на нас напали, и в один из моментов они смогли кратковременно воззвать к силе эфира.

— Хм... любопытно, — задумался Квир и, усевшись на табуретку, которая стояла у стены подвала, начал что-то бубнить себе под нос. — А давайте сделаем так, чтобы вы оба положили руки на прибор! Конечно, он теоретически не предназначен для такого рода вмешательства, но раз у нас уникальный случай, то и подходы должны быть нетривиальными.

Он снова подошел к измерительному прибору и жестами несколько раз пригласил детей положить руки на кристалл. Получив одобрительный кивок, Курт с Фридой одновременно положили руки на шар, после чего в комнате началось настоящее безумие. Все эфирные кристаллы, которые до этого освещали помещение, тут же погасли, а в приборе начали искриться фиолетовые нити эфира. Искры увеличивались в размерах и заполняли весь кристалл, создавая свечение все ярче и ярче. В какой-то момент кристалл стал настолько ярким, что все присутствующие вынуждены были закрыть глаза, дабы не ослепнуть. В этот момент прибор не выдержал. Он начал трещать и покрываться трещинами, а через несколько секунд раскололся пополам, откинув всех присутствующих ударной волной на пару метров в стороны. Вслед за ними в сторону полетело все, что плохо лежало. В помещении воцарила кромешная темнота, за исключением тлеющих остатков прибора, а через несколько секунд потухшие ранее кристаллы эфира снова осветили помещение нежным светом.

— Это было невероятно! — воскликнул Квир в изумлении от увиденного. Он был весь завален бумагами и остатками древесины от стола, но, выбираясь из-под них, сиял от улыбки на весь рот. — Чтоб прибор не выдержал, это я вижу впервые. А этот цвет, он невероятен. Я даже про такое нигде не читал. Вы поистине удивительные дети.

Фриде и Курту досталось меньше всего: они упали на подушки, которые были раскинуты около стены, поэтому удар был не таким сильным. Но вот Самира была весьма недовольна произошедшим.

— Ты совсем сбрендил? А если бы он убил нас всех?

— Ну, дорогая моя, даже я не мог представить, что кристалл может так взорваться от переизбытка эфира. Это немыслимо.

— Прямо взрыв бошки, — шутливо сказал Курт, пытаясь встать из-под подушек и потянув за собой сестру.

— Именно, — ответил Квир, указав на ребенка пальцем, а затем, присев на корточки, продолжил. — Вы понимаете, что у вас невероятная по мощности сила связи с эфиром? Она настолько велика, что любой магистр эфира вам и в подметки не годится. Я думаю, с такой силой вы сможете даже оживить стражей в регионе Нараш.

— Если это так, то почему они не могут использовать эту самую силу? — спросила Самира. — Разве такая мощь не должна выплескиваться, как из переполненного сосуда?

— Это еще одна загадка, которую мы должны разгадать. Но я думаю, это связано с неким барьером, который не дает им пользоваться силой отдельно от источника.

— Отдельно? Ты хочешь сказать, что мы должны вместе взывать к эфиру? — удивленно спросил Курт.

— Совершенно верно. Я слышал о подобных случаях, но вживую не видел.

— И что им теперь делать с этими знаниями? — подойдя ближе к Квиру, спросила Самира.

— Сперва, детишки, вам придется научиться использовать силу вместе, а затем уже искать возможности делать это по отдельности, — первичная эйфория от увиденного потихоньку отошла от Квира, и он, сменив улыбку на удивление, слегка задумался. — Цвет! Я совершенно забыл про цвет. Вернее, я сказал за него. Но могу поставить на кон все, что имею: такого цвета нет на континенте Катрай, да и, скорее всего, на всей Филостинии тоже. Поэтому вы пришли ко мне?

— Да, — тут же ответила Самира, всматриваясь в уже грубое лицо Квира. Она понимала, что юлить и отнекиваться не выйдет, и это может только усугубить ситуацию. Сейчас все зависело от того, как он отреагирует на эту новость.

— Ну и славно, — радостно ответил он, сменив выражение лица с грубости на улыбку. — Обожаю подобные тайны. Разумеется, все, что мы тут будем делать, должно остаться в этих стенах, хорошо? Это исключительно мое исследование. Очистите, пожалуйста, последнюю слева дверь от всего, что там находится, мы сделаем из нее помещение для исследования ваших сил. Займемся этим завтра с утра, а теперь мне пора на работу.

— Ты так просто уйдешь после увиденного? — схватила его за руку Самира. — Разве тебя это не заинтересовало?

— Разумеется, заинтересовало, — ответил он, остановившись и взяв руку Самиры в свои ладони. Поднеся их к своим губам, он нежно поцеловал их. — Но, как я сказал, мне нужно на работу. А вы тем временем отдохните, можете погулять по городу. Завтра начнем изучать эфир ваших детишек.

После сказанного он тут же отпустил руку и продолжил подниматься по лестнице, заставив Самиру удерживать руку в том положении, в котором он ее оставил. Ее щеки снова наполнились румянцем, но, в отличие от прошлых разов, она не пыталась скрыть свой восторг от происходящего. Она поднесла руку к губам и прикоснулась ими к тому месту, где ее поцеловал Квир. Затем она улыбнулась искренне, словно это было самое лучшее ощущение в мире, которое она испытывала в жизни. Обернувшись, она увидела, как дети странно на нее смотрят.

— Что? — удивленно, но с улыбкой спросила она. — Я, между прочим, в первую очередь женщина, и мне лестны такие знаки внимания.

— Как скажешь, Самира, — подняв руки вверх, сказал Курт и начал подниматься на верх по лестнице. Фрида тоже, улыбаясь, пошла следом за братом.

Самира еще некоторое время оставалась в подвале, впадая в размышления и фантазии. Впервые за многие годы она думала не только о выживании, сражениях и охоте. Ее наконец увидели не как воительницу, а как обычную девушку, и это опьяняло ее, придавая новый смысл жизни.

Выйдя из подвала, Самира заметила, что солнце уже начало заходить за горизонт, отбрасывая рыжий свет через малочисленные окна дома. Недолго думая, она решила все же принять предложение стражника и пойти в таверну, о которой он говорил; уж слишком ей было интересно, для чего он ее позвал. Курт и Фрида были очень уставшими, поэтому решили отложить экскурсию по столице на следующие дни и отправились спать в свои комнаты. Самира же, взяв свою саблю и одевшись в обычную одежду, вышла из дома и отправилась по вечерним улицам Бет-Катрай.

Найти таверну было еще той задачей. Выходя из дома, она столкнулась с Глидой, которая уже собиралась домой, и поинтересовалась, знает ли она о такой таверне. Не долго думая, Глида предположила, что эта таверна находится в северном районе, но более детального места назвать не смогла. Поэтому Самире пришлось спросить не один десяток людей, чтобы наконец получить хоть ориентировочные данные о расположении места встречи.

Вечерний Бет-Катрай был по-своему волшебным. На его улицах было в достатке эфирных кристаллов, чтобы осветить буквально каждый уголок. Кроме того, свет отражался от песка, который здесь отличался от песка в других местах. На улицах и небольших площадях к вечеру выходили актеры и жонглеры, развлекая местное население. То там, то здесь вспыхивали факелы пламени, придавая сценам и постановкам дополнительный эффект.

Спустя около часа, блуждая по улицам, она все же прибыла в назначенное место. Таверна «На Катрае» не выделялась особой изящностью. Небольшое, но аккуратное здание было обустроено как внутренней, так и уличной площадкой для употребления еды и напитков. К вечеру возле него скопилось достаточно много стражников. Самира сперва напряглась от этого скопления потенциальных угроз, но затем, взяв себя в руки, поняла, что подвыпившие стражники не ровня ее силе, и все, на что они могут рассчитывать, кроме драки, — это утреннее тяжелое похмелье и головная боль.

Она прошла в открытые настежь двери таверны, где было еще более людно, чем на улице. Из дальнего угла помещения доносилась музыка, которую время от времени перебивал хохот присутствующих и звуки ударов чаш, наполненных напитками. Между посетителями грациозно бегала официантка, ловко уворачиваясь от неожиданно выставленных рук. Самире на секунду показалось, что будь эта девушка воительницей, она бы стала отличным копейщиком, способным так дерзко уворачиваться от выпадов противника и при этом наносить ответные удары.

— Аааа, вот и моя воительница! — раздался знакомый голос из одного из столов в углу комнаты. Знакомый стражник, поднявшись в полный рост с улыбкой на лице, махал рукой Самире, приглашая ее присоединиться к ним. — Давай к нам, дорогая моя, у нас как раз забронировано место для тебя.

Самира протиснулась через постоянно движущихся людей, попутно толкнув нескольких и зло на них посмотрев. Подойдя к столу, она увидела сидящих за ним четырех стражников. Они были одеты в тканевую одежду коричневого цвета без доспехов, но что больше всего бросилось Самире в глаза, так это повязки красного цвета на руках.

— Ждали исключительно меня? — сразу спросила она, отодвинув стул и властно сев за стол по правую руку от стражника, который ее позвал. — Почему были уверены, что я приду?

— Ну а разве могло быть иначе, сестра? — сказал молодой человек, сидящий по правую руку от нее. Самира перевела на него взгляд и тут же провела его оценку. Невысокий рост компенсировался сбитым телосложением, что указывало на его большую силу. Волосы были светлого оттенка, а сама кожа напоминала о его приграничном происхождении, таком же, как у Квир Сона. Он широко улыбался, разглядывая Самиру, будто нашел сокровище, о котором мечтал всю жизнь.

— Я могла бы просто проигнорировать твое предложение и все.

— Но ты же этого не сделала, верно? — улыбнувшись, сказал стражник, оперевшись на спинку стула и выпив напиток из своего стакана. — Но где же наши манеры? Друзья, мы совершенно забыли представиться. Меня зовут Шахрам, я, можно сказать, глава этого сброда. С правой от тебя — Навидор, не стоит его недооценивать; он весьма отличный следопыт и умелый воин, когда не ленится, хоть и малообщительный, но при этом верный друг. Этот красавчик правее от него — Даршанай, наша опора и поддержка, но не думай, что сможешь услышать от него баллады и песни о прошлых победах и битвах; он не очень общительный.

— Я его знаю уже десять лет, и за это время он сказал не более пары десятков слов, — вмешался последний воин, сидевший напротив Самиры. — Меня зовут Азартеш, и я копейщик, сестра.

— Самира. Но я сомневаюсь, что мы состоим с вами в родстве, чтобы называть меня сестрой, — сказала она и, выхватив стакан из рук Навидора, решила отхлебнуть немного. Но как только жидкость попала ей в рот, она тут же выплюнула содержимое обратно в него. Навидор и правда был весьма проворным и, откинувшись на задние ножки стула, увернулся, а все выплюнутое Самирой попало в лицо Даршанай. — Это что такое? Ты пьешь воду?

— Мы все пьем воду, — вернувшись на место, ответил тот, словно это было обычным делом. — А тебе стоит извиниться перед братом.

— Извини, я целилась в него, — сказала Самира, кивнув на Навидора. Даршанай продолжал молчать и молча вытирал воду с лица салфеткой. — И все же я вам не сестра.

— Правда? — удивился Шахрам и опустил руку, чтобы взяться за рукоять кинжала у себя на поясе. Самира резко напряглась и тут же увидела, как остальные трое также потянули руки к своим кинжалам. Она понимала, что в таком помещении не сможет устоять против как минимум четырех воинов Бет-Катрай. Это не какие-то там налетчики, а регулярные войска, которые тренируются ежедневно, оттачивая свое мастерство. — Тогда как ты объяснишь нам это?!

Все четверо тут же достали свои клинки, что вызвало сперва нервный испуг у Самиры. Она была готова тут же подпрыгнуть и начать сражение, но, увидев, как они берутся вовсе не за рукояти кинжалов, а за кончики лезвий, решила не провоцировать их на бой. К слову, этого и не потребовалось: они положили свои клинки на стол рукоятями друг к другу, образовав незаконченную пятиконечную звезду. Но больше всего внимание Самиры было приковано к круглому противовесу, на котором была изображена эмблема из двух букв «ВГ».

— Откуда у вас эти клинки? — вдруг спросила Самира, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Они продолжали смотреть на нее тихо улыбаясь, и только Шахрам бросал взгляд на ее пояс, давая понять, что она тоже должна достать свой клинок и положить его на стол. Самира, немного замешкавшись, все же достала кинжал из ножен и положила его противовесом в центр к другим клинкам, образовав идеальную по форме звезду.

— Оттуда же, откуда он у тебя! — сказал Шахрам.

— Он достался мне от бабушки.

— Дай угадаю, а она была всадницей Гуара? — сказал Шахрам и, получив одобрительный кивок от Самиры, ударил ладонью по столу. — Я же говорил, что Хайро не мог обознаться, да и я видел ее клинок и этот взгляд. Я его никогда не смогу забыть, хоть и был еще очень маленьким ребенком. Это взгляд Ракилии, твоей бабушки.

— Ты знал мою бабушку? — все еще пребывая в шоке, спросила Самира.

— Я видел ее однажды, когда она приезжала на последние сборы всадников. Мои родители возили меня, и я никогда не забуду тот день. Но главное не прошлое, а настоящее, и то, что ты такая же, как и мы! Потомственная всадница Гуара. И мы хотим, чтобы ты присоединилась к нашему клану.

— Подожди, дай перевести дух, слишком много информации за несколько минут. Но я никогда не садилась на пустынных волков, не проходила обряд посвящения, я не могу быть всадницей!

— Это все нюансы, — сказал Навидар. — Пройти обряд может каждый в любое время своей жизни. Главное — это желание самого всадника и веление волка принять своего хозяина.

— Если вы говорите правду и являетесь всадниками, то где же ваши пустынные волки? Я не видела их в загонах. Да и сомневаюсь, что они будут там так спокойно отдыхать.

— Да, сестра, ты права, волки весьма свободолюбивые, и на цепь их уж точно не посадишь, — шутливо заметил Шахрам. — Мы не все время живем в пустыне, а раз так, то и волкам не нужно быть рядом с нами постоянно.

— Долго будешь рассказывать, я тебя знаю, — перебил его Навидар. — Если проще, то они сейчас живут недалеко, в дне пути от нас, своей привычной жизнью в стае. У нас есть связь с ними, и если мы их призовем, то они тут же рванут к нам.

— Я думала, всадники живут постоянно в пустыне, — немного озадаченно и даже разочарованно ответила Самира.

— Раньше так и было, но уже несколько столетий мы ведем немного другой тип жизни, адаптируемся, так сказать, к условиям новой жизни.

Самира откинулась на спинку стула и тяжело выдохнула. Все, что она знала о всадниках, теперь было лишь верхушкой айсберга. Оказывается, они все время могли находиться рядом с ней, а она этого даже не замечала. Но самое главное — это то, что они сами нашли ее и хотят, чтобы она присоединилась к ним. Детская мечта была на расстоянии вытянутой руки, достаточно было лишь протянуть руку, но она медлила.

— Ты не готова это сделать, верно? — сразу раскусил ее Шахрам, но Самира не могла дать ответ. — Все дело в той детворе и изобретателе?

— Откуда вы о нем знаете? — сразу придя в себя, спросила Самира и даже сменила растерянное лицо на злобное. — Вы следили за нами?

— Да, это так, и прошу за это прощение, сестра, — сразу ответил Навидар, приложив руку к груди и немного поклонившись. — От самих врат я шел за вами, дабы получить больше информации. Эти дети явно не твои, но раз ты проделала путь с ними через пустыню, значит, на то была причина. Это было твоим заданием сопроводить их сюда? Хотя если учесть, что ты не покинула дом сразу, и даже оставила там свои вещи, то, скорее всего, сопровождением задание не ограничивается.

— Я не буду отчитываться перед вами, поскольку мы знакомы лишь несколько минут, какими бы родственными душами мы с вами ни были, — дерзко ответила Самира, ударив кулаком по столу. — Для начала нужно заслужить мое доверие, а это сделать ой как нелегко.

— Ну что ты в самом деле, Самира, — улыбаясь, сказал Шахрам, пытаясь сгладить напряжение за столом. — Мы и не ждали от тебя подобного. На все нужно время, но его у нас не так много. Мы не будем просить тебя бросить задание, это твоя воля.

— Да, Шахрам прав, — вмешался наконец в разговор Азартеш. — Мы пригласили тебя, чтобы поприветствовать и сказать, что в этом алчном городе у тебя есть союзники, на которых ты сможешь положиться, хоть и не доверяешь нам.

Он в ту же минуту достал из-за пазухи красный платок и положил его на стол около Самиры. Вся четверка внимательно смотрела на реакцию Самиры и время от времени переглядывалась между собой.

— Клинок не всегда можно увидеть под одеждой или плащом, но красная повязка на правой руке — это знак, благодаря которому мы распознаем друг друга, даже если не встречались, — сказал Шахрам, указывая на свою повязку на руке. — Повяжи его также, и любой всадник в городе будет знать о твоей принадлежности к всадникам.

— Но я не дала вам еще ответа, а может, даже и откажу!

— От твоего отказа ты не перестаешь быть всадницей, так что это не сильно и важно, — ответил Шахрам, вставая из-за стола и махнув рукой, дав понять другим, что пора покинуть этот трактир. — Эфир не зря привел тебя к нам, и пусть мы не совсем знаем его замысел, но думаю, скоро его узнаем.

— Слишком много совпадений за последние несколько месяцев, — помотав головой, ответила Самира.

— И напоследок, — наклонившись к уху Самиры, сказал Шахрам, — будь осторожна с этим изобретателем. Он хоть и хороший человек, но своим невежеством и простотой может натворить много плохих дел. Не стоит ему рассказывать лишнего, включая то, кто ты есть. Он все-таки Эмирский министр науки.

«Кто?» — подумала Самира, но прежде чем сказать еще хоть одно слово, поняла, что всадники уже смешались с толпой и покинули таверну. Она еще пару минут смотрела на красную повязку, которая продолжала лежать на столе, после чего неуверенно потянулась к ней и повязала на правую руку.

— Интересно, к каким приключениям меня еще приведут эти дети?! — сама себе задала Самира этот вопрос с улыбкой, после чего, отпив воды из стакана, поднялась из-за стола и вышла из таверны. Прогуливать по городу сегодня больше не хотелось, несмотря на его манящий вид. Она была уставшей, и все, что ей сейчас нужно, — это лишь теплая ванна и хороший сон.

Глава 15

13 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Эльдора, город тысячи водопадов Линьюань.

Фил, сидевший на краю кровати, выглядел не лучше, чем лежавший на ней Гарик. Темные мешки под глазами и изможденный вид выдавали тотальный недосып — это было очевидно. Хотя кризис с бушующим в Гарике эфиром миновал, его состояние за эти дни почти не улучшилось. Парень почти все время оставался без сознания.

Редкие моменты бодрствования сопровождались душераздирающими криками и стонами. Фил не отходил от друга ни на шаг: приводил его в чувство, сдерживал попытки сорвать одежду и навредить себе. Напряжение достигло предела — в первый день Фил даже выбежал из комнаты. Прислонившись к двери, он обхватил колени руками, затем зажал уши ладонями и, покачиваясь, пытался заглушить пронзительные вопли. Именно тогда он снова услышал тот странный голос, сулящий помощь:

«Все они лгут. Не хотят помогать — только используют вас как орудия. Кто-нибудь пришел проведать твоего друга? Помог ему?»

Фил стиснул зубы, стараясь игнорировать нашептывания. Он убеждал себя, что это лишь игра разума, но доля правды в словах была. За все дни лишь ослабевший Лао Син навещал их. Несмотря на собственную слабость, он не боялся парней и приносил еду. Формально их не держали под стражей, но Фил не мог оставить Гарика ни на минуту — в любой момент мог начаться новый приступ, и тогда друг способен был на безумные поступки.

Остальные же делали вид, что их не существует, будто проблема рассосется сама собой. Это давило на Фила сильнее всего.

К приступам добавился жар, выжигавший Гарика изнутри. Температура поднималась до немыслимых пределов, заливая его потоками пота. Уже к второму дню одежда и постель промокли насквозь. Менять их было бессмысленно — через пару часов все повторялось.

Последние несколько часов выдались относительно спокойными. Жар спал, приступы прекратились. Гарик лишь изредка ворочался в постели и тихо стонал — уже не те душераздирающие крики и мольбы о прекращении мучений, от которых у Фила сжималось сердце. Последние два часа ему даже удалось подремать, как только Гарик уснул. Но дремота развеялась мгновенно, когда на его плечо с кровати упала чья-то рука.

Фил вздрогнул, резко поднялся и обернулся.

— Гриш, ты очнулся? — сразу спросил он, видя, как тот открыл глаза и попытался приподняться. Фил мягко придержал его за плечо. — Эй, не торопись так. Воды хочешь?

— Пока не пойму — воды или чего-то покрепче, — пробормотал Гарик, хватаясь за голову. Через пару секунд он прищурился, повернулся к Филу, осмотрел его с ног до головы и слабо усмехнулся. — Интересно, я выгляжу так же, как ты, или ещё хуже?

— Думаю, мы оба — зрелище не для слабонервных, особенно если учесть, что двое суток почти не спали. Ну, по крайней мере, я.

— Ты… всё это время был здесь? Зачем?

— Ты ничего не помнишь? — Фил нахмурился, но внутри даже обрадовался этому.

— Хотел бы сказать, что нет, — Гарик отвернулся, резко шмыгнул носом и провёл рукой по глазам, смахивая влагу.

— Я даже не могу представить, через что тебе пришлось пройти, Гриш… — Фил отвернулся, подошёл к тумбочке с кувшином воды и начал наливать стакан. Так он давал другу время собраться с мыслями — не давил на него взглядом в эту минуту слабости.

— Десятки смертей, — тут же ответил Гарик.

Фил резко обернулся, едва услышав эти слова. Гарик смотрел на него сквозь слезы, сжав кулаки в отчаянной попытке сдержать рыдания, которые вот-вот прорвутся наружу. Он попытался что-то сказать, но горло сдавило, словно в нем застрял ком. Сделав несколько глубоких вдохов, Гарик наконец взял себя в руки, смахнул рукой предательские слезинки и потянулся к стакану воды, который держал Фил. Двумя шагами он преодолел расстояние между ними и передал ему стакан. Гарик жадно глотал воду, будто человек, блуждавший по пустыне дни напролет. Опустошив стакан, он опустил его, но продолжал сжимать дрожащими пальцами, уставившись в окно. За стеклом на ветке сидели маленькие птицы и, казалось, с любопытством разглядывали его.

— Если не хочешь, можешь не говорить. Я пойму, — тихо сказал Фил, присаживаясь на край кровати. — Но я здесь. С тобой.

— Я чувствовал их боль, Фил, — не отрываясь от птиц, прервал его Гарик. — И не физическая боль была самой страшной. Это… момент смерти. Я чувствовал, как душа покидает тело, но меня снова возвращали назад. Это хуже всего, что можно вообразить. Отчаяние, непонимание, страдание… Виной ли этому моя сила, или так оно и есть на самом деле — я не знаю. Но для меня это было реальностью. Я пережил десятки смертей. И… — голос его дрогнул, — я не знаю, как теперь жить дальше. А что, если я умер вместе с ними?

Произнося последние слова, Гарик повернулся к Филу. Его взгляд был полон мольбы, а все существо будто кричало: «Спаси меня». Казалось, следующие несколько слов определят их судьбу.

— Ты не умер вместе с ними, Гарик, — твердо сказал Фил, кладя руку ему на плечо. — И не умрешь! Я тебе это обещаю. То, через что ты прошел, не описать словами. Уверен, в этом мире нет никого, кто смог бы пережить такое и не сойти с ума. Даже я бы не справился.

— Ну, это ты уже загнул, — слабая улыбка тронула губы Гарика. — Я бы не выдержал без тебя, брат.

— Я ничего особенного не сделал, — Фил отмахнулся.

— Сделал. Для меня все как в тумане, но я помню обрывки приступов. И в каждом из них ты был рядом.

— Не обольщайся, — усмехнулся Фил. — Я не из доброты. Просто не хочу оставаться здесь наедине с ними — они же меня живьем съедят. Особенно учитель Хе.

— Вечно ты отшучиваешься, пытаясь изобразить альфа-самца, — Гарик покачал головой. — Но я-то знаю правду. Даже если ты не признаешься... Спасибо. Я твой должник.

— Выставлю счет, когда вернемся домой, — фыркнул Фил. — А пока давай выберемся из этой душной коробки. Тут уже пахнет, как в казарме после марш-броска.

— Согласен, — Гарик слабо улыбнулся. — Не отказался бы окунуться под водопад. Тебе бы тоже не помешало.

Друзья переглянулись — оба понимали, что правы. Фил протянул руку, и Гарик, ухватившись за нее, попытался подняться. Первые секунды мир плыл перед глазами, но крепкая хватка Фила не дала ему упасть. Шаг... Еще шаг... С каждым движением в теле появлялась уверенность.

Когда они распахнули дверь, слепящий свет ударил в глаза, заставив зажмуриться. После полумрака комнаты зрение привыкало к яркости медленно. Прохладный воздух окутал разгоряченную кожу, вызывая мурашки — приятные, как первый глоток воды после долгой жажды.

Парни опустились на сочную траву. Синхронно выдохнули — и вдруг рассмеялись. Гарик шлепнул Фила по плечу, затем они запрокинули головы, наблюдая, как по небу плывут идеально белые облака. Шум водопада и далекие голоса создавали умиротворяющий фон. В такие моменты хочется лишь одного — раствориться в этом покое...

Идиллия длилась недолго. К ним стремительно приближался Лао Син, размахивая руками:

— Ты очнулся! Какая радость! — Он поставил корзины с едой и замер в шаге от объятий. — Ой, а можно тебя трогать, ученик Гарик? После того случая я боюсь...

— Какого случая? — Гарик нахмурился. — У меня все как в тумане. Я что-то натворил?

— Нууу... — Лао Син многозначительно подмигнул Филу. — Монаха Лао после прикосновения к тебе чуть не вывернуло наизнанку! Я же говорил — не такой уж ты красавчик!

Шутка разрядила обстановку. Даже осторожный Лао Син, убедившись, что повторения кошмара не будет, пожал Гарику руку. В этот момент в животе последнего раздалось громкое урчание.

— Что это так вкусно пахнет? — Гарик оживился, приподнимаясь и заглядывая в корзины. — Рыба? Рис? И это... твой фирменный суп?

— Если у ученика Гарика проснулся аппетит, значит, он идет на поправку, — торжественно объявил Лао Син, раскладывая угощение. - Жареная рыба, рис и что самое не мало важно это мой фирменный суп.

— Фирменный суп? — спросил Фил, забирая одну из корзинок, которую протянул ему Лао.

— Совершенно верно! Такую вкуснятину вы не отведали бы даже на пирах у бывшего главы города.

— Бывшего главы? — озадаченно переспросил Гарик, принимая из рук Лао миску супа. — Что-то случилось, пока я был в отключке?

— Ну, можно и так сказать. Дао Шэн был снят с поста главы Линьюань… Но давай я тебе потом всё расскажу, — ответил Фил, понимая, что подобные детали лучше отложить, чтобы не портить другу аппетит. — Думаю, нам стоит поесть здесь, а не перебивать запахом наших затхлых комнат.

— А потом обязательно сходить и выкупаться — от меня несёт, как от поросёнка, — сказал он, снимая крышку с миски. Пар от ещё горячего супа поднялся к лицу Гарика, и он жадно вдохнул резкий, но приятный аромат бульона со специями. В следующую секунду он закрыл глаза, выдохнул с улыбкой и принялся жадно хлебать лапшу, ловко орудуя палочками. — Пожэ какшэ фкушно, Лао! Я ни ел нищиво вкушнее!

— Прожуй сначала, а потом говори! Тебя мама не учила? Или хочешь поперхнуться? — Фил покачал головой, смеясь. — Уж извини, Гарик, но недельный лимит спасения тебя у меня исчерпан. Он отпил немного бульона и с наслаждением выдохнул. — Но в одном Гарик прав. Ты — настоящий мастер, шеф.

— Не понимаю смысла твоих последних слов, ученик Фил, но приму их как комплимент, — слегка поклонился Лао в знак благодарности. — Пока обедайте, а я распоряжусь подготовить для вас купальню и чистую одежду. После этого вам стоит явиться к Куан Хэ и мастеру Дзен Сю — они будут рады увидеть вас в здравии.

— Не сомневаюсь, — сквозь зубы пробурчал Фил, но Лао, не услышав, уже удалялся, отдавая распоряжения. Однако Гарик, сидевший рядом, уловил нотки злобы в голосе друга и насторожился.

— Что не так, Фил? И не вздумай сказать «потом расскажу».

— Они за всё это время — пока ты корчился в муках два дня — даже не пришли проверить твоё состояние. Не попытались облегчить боль. Всё скинули на меня… на того, кто мог только смотреть, как страдает друг. — Фил отставил суп в сторону, сжал кулаки, и скулы напряглись, будто он готов был перекусить ветку. — Разве так должны поступать учителя? А их оправдание будет банальным — мол, это было испытание.

— Тебе пришлось не легче, чем мне, Фил. Я понимаю. И я бы с радостью свалить отсюда куда подальше. Я — с Хайнан, а ты — с Мэй Лин.

Упоминание дочери Дао вызвало у Фила наигранно-негативную реакцию: он скривился и замотал головой, будто отгонял назойливую муху.

— Ой, давай не надо! Я что, не видел, как ты на неё смотришь? — Гарик фыркнул. — Может, последние три дня для меня — туман, но я отлично помню, как вы целовались, пока меня обгладывали искры эфира в двух метрах от вас!

— Блин, ну ты же любишь приукрасить подобные ситуации, — не выдержав, сквозь смех сказал Фил.

— Угу. Но раз уж мы пока застряли здесь, давай поедим, сходим к источнику, а потом, стиснув зубы, навестим учителя. Фил ничего не ответил, лишь молча кивнул.

— Ну вот и славно. А теперь жри свой суп, а то я его у тебя заберу.

Приготовленная еда стала для ребят настоящим спасением — после трапезы они почувствовали прилив сил. Купание в источнике расслабило ноющие мышцы, и парни решили немного понежиться в теплой воде. Фил, закрыв глаза, предавался мечтам, слегка улыбаясь, а Гарик то и дело осматривал свой торс, проверя, не осталось ли шрамов или ран.

— Что ты там всё высматриваешь? — не выдержал Фил. — Ищу места, где болело, — ответил Гарик, продолжая осматривать себя. Затем он повернулся к Филу спиной: — Глянь, на спине ничего нет? — Да всё с тобой нормально. Ни ран, ни шрамов. Это всё у тебя в голове. — Понимаю, но от этого не легче.

Фил отмахнулся от Гарика и поудобнее устроился на каменных ступенях источника. Сам источник был специально обустроен для купания: в землю врыты каменные купальни, наполнявшиеся тёплой водой из недр. В городе таких источников было около десятка, и верхний, самый удобный, находился как раз на ярусе, где жили ребята. Они знали о нём с первого дня, но по разным причинам так и не добирались сюда.

Однако отдохнуть им не удалось. Едва они устроились поудобнее, как к ним, запыхавшись, подбежал Лао Синю. Его тяжёлое дыхание заставило парней поднять на него глаза, но они не спешили спрашивать, зачем он пришёл — подсознательно они уже догадывались.

— Одевайтесь… — наконец переведя дух, выдавил Лао.

— Но мы только пришли, Лао, — опередив Гарика, возразил Фил. — В чём такая спешка?

— Вас обоих срочно требует Куан Хэ.

— М-да… И кто же ему доложил, что Гарик уже в порядке? — Фил скрестил руки на груди, даже не шевельнувшись. Гарик последовал его примеру, лениво откинувшись на каменный выступ.

— Это был я. А теперь быстрее! — Лао нервно замахал руками, суя им в лицо полотенца.

— Даже не подумаем! — твёрдо заявил Фил. Гарик одобрительно кивнул. — Мы не дворовые псы, чтобы бегать по первому зову. Если ему так нужно — пусть сам приходит.

— Вы не поняли… — Лао сделал глоток из кувшина. — Когда я сказал, что Гарик очнулся, Куан Хэ обрадовался и велел не тревожить вас сегодня. Но потом прибыли магистры со всей Эльдоры — их вызвали для ваших тренировок. Они требуют вашего немедленного присутствия, иначе уезжают.

— Из огня да в полымя… — мрачно пробормотал Гарик. — Мало им одного учителя, так ещё подвезли целый десант. Фил, они явно хотят нас добить.

— Лао, дай нам десять минут отогреться, и мы придём.

— Но владыка Эльдоры велел…

— Десять. Минут. — Фил посмотрел на него взглядом, не терпящим возражений. — Можешь передать, что Гарику ещё тяжело ходить.

— О-о-о, да-да-да! — тут же подхватил Гарик, театрально поднимая ногу из воды. — У меня на мизинце мозоль! Вот, гляди!

Лао Синю безнадёжно махнул рукой, допил воду и стремительно исчез, словно его ветром сдуло. Парни переглянулись и расхохотались.

Но уже через пару минут они сами выбрались из купальни. Переодевшись в нарочито торжественные одежды (Лао явно перестарался с выбором), они неспешно двинулись к дому бывшего главы Дао — на очередную «казнь» с новыми учителями.

Видимо, внутри дома бывшего главы Дао царил настоящий хаос, ведь, едва Филу и Гарику удалось приблизиться к дому, даже снаружи, сквозь закрытые двери, были слышны крики и споры. Стража различных вельмож, одетая в разноцветную форму — каждый цвет указывал на их родной регион, — казалась недовольной, хотя и старалась этого не показывать. Приближающихся Фила и Гарика они проводили взглядом, в котором читались недоверие и даже нотки страха.

— Готов, Гарик? — спросил Фил, когда они поднялись по ступенькам, и тот уже положил руку на дверную ручку. — Не особо. Да и желания нет. Но выбора у нас всё равно нет.

Фил кивнул в знак понимания и резко дернул дверь на себя. От сильного рывка створки распахнулись с громким скрипом, и яркие лучи солнца, пробившись сквозь тусклый свет комнаты, залили её светом. Гул голосов мгновенно стих — все присутствующие обернулись в сторону вошедших.

По обе стороны от центральной ковровой дорожки, ведущей к креслу главы города (на котором сейчас восседал Куан Хе), стояли представители различных фракций континента — в основном эфирные магистры и посланники правителей регионов.

Справа у входа расположились делегаты из Лории — края рек, одетые в голубые одеяния. Куан Хе не раз называл их своими сильнейшими союзниками в Эльдоре. Напротив, слева, выстроились крепкие мужчины в коричневых плащах с эмблемой Халдора — серебряными горами. Без сомнения, это были варийцы из Варантии.

Дальше виднелись люди в белых одеждах — посланцы восточного побережья Эльдоры, региона Лиридия и города Арденис. Но самые злобные взгляды принадлежали последним: красные мантии с эмблемой зелёного древа на груди выдавали в них жителей Ферналии — города-провинции, что располагался в центральных лесах Эльдоры.

Тишина стояла зловещая, давящая. Пока парни шли к Куан Хе, никто не проронил ни слова — лишь сухо оглядывали их с ног до головы. Когда они приблизились, Фил наконец разглядел: на месте главы Дао сидела Мей Лин.

В груди кольнуло тревогой. Все эти дни она не появлялась, и он уже решил, что тот поцелуй испугал её, что она больше не хочет его видеть. Но спешить с выводами Фил не стал — сперва нужно было поговорить. Теперь же её отсутствие обрело смысл: Куан Хе передал ей свои полномочия. Зная её педантичность, она, вероятно, не имела ни минуты покоя.

Их взгляды встретились. Мей Лин виновато улыбнулась и беззвучно шепнула: «Прости». Фил ответил лёгкой улыбкой, понимающе кивнул и сдержанно помахал левой рукой, стараясь не привлекать внимания.

— Вы вызывали нас, учитель Куан Хе, — произнёс Фил, когда они остановились перед восседающим на главном троне владыкой Эльдоры.

— Они даже не знают правил! — вскричал кто-то из толпы Ферналии.

— Как они смеют так обращаться к главе Эльдоры? Без должного почтения! — подхватили люди справа, из рядов Ардениса.

Зал взорвался гулом. Споры вспыхивали, перерастая в крики. Фракции разделились, словно перед битвой.

Парни переглянулись, скользя взглядом по разъярённой толпе.

А Куан Хе сидел невозмутимо.

Это молчание было хуже любого гнева. Они знали: когда учитель слишком спокоен — он опасен.

— Хватит! — вдруг резко и громко произнёс он, и зал мгновенно затих. — Эти двое — не мои подданные, и я не их владыка. Я их учитель и воззвал к ним как к ученикам! В их словах и поступках нет ничего непочтительного.

После этих слов между фракциями пробежал тихий шёпот — казалось, они переговаривались, оценивая, насколько допустимы такие заявления. Через несколько секунд каждая группа покорно склонила головы, принимая слова Куан Хе.

— Сегодня мы собрались не для светских церемоний, а чтобы решить, как поступить с моими учениками! — его фраза тяжело нависла в воздухе, заставив ребят переглянуться, словно они оказались на суде. — Учитывая, что ученик Гарик пока не способен контролировать силу эфира, по решению коллегии магистров и мастера Дзен Сю он обязан покинуть Линьюань, Город Тысячи Водопадов.

Эти слова ударили, как пощёчина, не только по Гарику, но и по Филу. Они переглянулись, и в их взглядах читалась одна мысль: это изгнание. Фил уже собирался возразить, но взгляд Мэй Лин, жестом призывавшей его успокоиться, остановил его. Стиснув зубы и сжав кулаки, он промолчал.

— И куда же мне идти, учитель? — спросил Гарик, не скрывая тревоги.

— Мы не отказываем тебе в обучении, — продолжал Куан Хе, — но ты должен понять: мы обязаны защитить жителей города, даже если угроза исходит от тебя невольно. Магистры эфира единогласно решили, что ты отправишься в храм Кардинлай — он в двадцати километрах отсюда. Там твоё обучение продолжится под их руководством.

— Мы не изгоняем тебя и не отрекаемся, юноша, — добавил мастер Дзен, выйдя из-за спины Фила. — Там мы сможем создать условия, чтобы защитить и тебя, и окружающих от твоей неконтролируемой силы. Магистры возведут барьер, который будет держаться столько, сколько потребуется. А как только ты овладеешь силой — вернёшься в город по своему желанию.

Напряжение ребят тут же спало, и они дружно выдохнули, слегка улыбнувшись. Однако фракции белых и красных, судя по всему, остались недовольны решением. Некоторые лишь раздражённо махнули руками, зашептавшись между собой.

— Это ещё не всё, ученики, — продолжил учитель Куан Хе. — Вместе с Гариком в храм отправится и Фил. Оба будете тренироваться вдали от города, пока не обуздаете свои силы.

Эти слова слегка расстроили Фила. С одной стороны, он понимал: если с Гариком снова случится неконтролируемый выброс силы, помочь сможет только он. Да и все, видимо, опасались, что его собственная мощь способна на ещё большие разрушения. Но с другой — это означало разлуку с Мэй Лин, и от этой мысли на сердце стало тяжело.

— А теперь идите собирайте вещи. Через час выдвигаетесь от центральных ворот с караваном, — сказал Куан Хе, указывая на дверь.

Парни переглянулись и демонстративно поклонились — жест был скорее ироничным, чем почтительным. Едва они вышли, как зал снова наполнился гулом переговоров между фракциями и владыкой Эльдоры.

Двери захлопнулись. Фил сжал кулаки так, что кости затрещали, и сквозь зубы вырвалось глухое рычание.

— Прости меня, Фил, — сразу же сказал Гарик, кладя другу руку на плечо.

— Да за что тебя прощать? — отрезал тот.

— Из-за меня нас отправляют вместе. Тебе придётся нянчиться со мной вместо того, чтобы быть рядом с Мэй Лин. — Гарик избегал встретиться взглядом, то опуская, то вновь поднимая глаза. Его лицо выдавало вину и досаду. — Если бы я мог контролировать силу… ничего бы этого не случилось.

— Ты не виноват, друг, — сразу ответил Фил. — Я тоже не могу контролировать эфир. Нас отправляют подальше, потому что боятся! А всё остальное — просто красивая ложь. Они не хотят, чтобы лишние глаза видели, на что мы способны.

— Тогда скажи... Если наши силы действительно так велики, как говорят Куан Хе и мастер Дзен, что они сделают, когда мы научимся ими управлять? — спросил Гарик.

— Ничего хорошего, Гриш. Ничего. Фил положил руки на плечи друга. — Поэтому давай договоримся: как только освоим силу, не будем показывать им весь наш потенциал. Хорошо?

— Оставим козыри в рукаве? — Гарик ухмыльнулся и, получив утвердительный кивок, задумчиво потер подбородок. — Мне нравится. Буду скрывать своё ультимативное умение.

— Задрот! Тебя уже не исправить!

Фил рассмеялся, и они вместе направились собирать вещи. Однако у ворот внутреннего двора Дома Дао их окликнула Мэй Лин. Девушка выбежала из-за угла, запыхавшись от быстрого бега.

— О-о-о, это к тебе, брат, — фыркнул Гарик, оборачиваясь. — Не буду мешать. Как закончишь — догоняй.

Фил кивнул и медленно пошёл навстречу. Мэй Лин замерла в двух шагах, не решаясь подойти ближе.

— Я рада, что ты в порядке, — сказала она, улыбаясь и слегка отводя взгляд.

— Мог бы и навестить хоть раз за эти дни, — Фил скрестил руки на груди.

— Я очень хотела, честно! — Мэй Лин сжала складки платья в ладонях. — Но появились новые обязанности... Они требовали моего присутствия.

— И что за «обстоятельства» помешали зайти на пару минут? — его голос звучал резко.

— Не думай, что мир крутится только вокруг тебя, — вспыхнула девушка. — Ты ведь тоже не спешил ко мне, верно?

— Я не мог оставить Гарика одного, — опустив голову, ответил Фил. — Ты не видела, что с ним происходило. Он мог случайно навредить себе в моё отсутствие. И как бы я потом жил с этой мыслью?

— У тебя обязанности перед другом, у меня — перед народом, — лицо Мэй Лин стало серьёзным. — После отстранения моего отца начались чистки в его окружении. Мне пришлось взять на себя его дела, пока не найду достойных преемников.

Воцарилось тягостное молчание. Оба понимали свою неправоту, но ни один не хотел признавать это первым — словно это означало поражение в их тихом противостоянии.

— Давай не будем больше об этом, — наконец нарушила тишину Мэй Лин и протянула руки, сжимая ладонями пальцы Фила. Их пальцы переплелись, и они улыбнулись друг другу, опуская соединённые руки.

— Боюсь, мы не увидимся куда дольше нескольких дней, — с ироничной усмешкой произнёс Фил. — Но не хочу, чтобы мы расставались в обиде.

— До храма не так уж далеко, — её губы тронула улыбка. — Как только разберусь с делами, обязательно приеду. Обещаю.

Она сделала шаг вперёд, сокращая расстояние между ними до минимума. Взгляды встретились, наполнившись тёплым светом. Ещё мгновение — и их губы слились в нежном поцелуе. Коротком, но сладком, как спелый персик из сада Мэй Лин. Долгожданном. Исцеляющем.

Когда они разомкнули объятия, в воздухе не осталось и следа от прежнего напряжения. Позади раздался нервный оклик — слуга её отца беспокойно махал рукой из дверей зала.

— Мне пора, — Мэй Лин на цыпочках поцеловала Фила в щёку. — Но я буду ждать нашей встречи.

Не дав ему ответить, она стремительно скрылась в здании, оставив за собой лёгкий шлейф аромата цветущей сливы.

Фил продолжал улыбаться ей вслед, пока шелковое платье, нежно развеваясь, не скрылось за дверями зала. Он прикоснулся пальцами к губам, всё ещё хранившим тепло её поцелуя, и, наконец, развернулся к выходу.

— Я тоже буду ждать нашей встречи, Мэй...

Сборы заняли куда меньше времени, чем предполагалось. Уложить вещи в дорожные сумки — дело пяти минут. Но спуск к центральным воротам оказался настоящим испытанием. Уже на полпути парни выбились из сил — каждый новый ярус давался с трудом.

Каково же было их удивление, когда они обнаружили всю делегацию во главе с Куан Хе уже ожидающей их у ворот. Учитель смотрел на запоздавших учеников так, будто те опоздали на несколько часов.

— Учитель, — Гарик, тяжело дыша, облокотился на согнувшегося Фила, — мне кажется, вы знаете какой-то тайный ход с вершины...

— Конечно знаю, — невозмутимо ответил Куан Хе. — Это лестница, ведущая прямо к резиденции главы города.

— ЧТО?! — Фил поднял голову с выражением, будто его вот-вот хватит удар. — И вы не могли сказать?! Мы полгорода пешком тащились!

— Вы не спросили, — учитель слегка склонил голову. — Эта информация никогда не была тайной.

Парни переглянулись и в унисон покачали головами. Где-то в глубине души они поняли: это был ещё один урок, преподанный без лишних слов.

— Если ищешь лёгкий путь, — добавил Куан Хе, направляясь к каравану, — стоит поинтересоваться у тех, кто его знает.

Караван впечатлял — десять роскошных повозок, каждая уникальна как и её хозяин-магистр. Одни сверкали позолотой, другие поражали искусной резьбой. Лишь повозка мастера Дзен Сю, духовного наставника всей Эльдоры, была простой и лаконичной — грубоватый деревянный экипаж без намёка на роскошь. Казалось, этим он отвергал всё мирское, посвящая себя лишь чистоте эфира.

— И какая же наша повозка, учитель? — спросил Фил, разглядывая каждую из них и представляя, как будет спать, пока та мирно катится по дороге.

— Никакая, — сухо ответил наставник, и лица ребят моментально помрачнели. — Вы поедете на лошадях.

— Что? Но мы никогда на них не ездили! Как, по-вашему, мы проедем десятки километров верхом? — возмутился Гарик, и Фил с ним полностью согласился.

— Вам давно пора научиться, — строго сказал учитель. — Это будет вашим основным средством передвижения по земле. Да и лошадей я выбрал для вас отличных.

Он махнул рукой, и из-за угла вывели двух кобыл: белоснежную — для Фила, и гнедую — для Гарика.

— Учитель, у вас тонкое чувство юмора, — усмехнулся Фил, но тот сделал вид, что не понял намёка. Ребята взяли уздечки, погладили своих лошадей, и те в ответ фыркнули и потрясли гривами. — Хотя выглядят они неплохо.

— Тогда не будем терять времени! Садитесь и в путь.

Оказалось, что сказать это было куда проще, чем сделать. Хотя Фил и Гарик не раз видели, как садятся на коней, на практике всё вышло гораздо сложнее. Юношеская ловкость не помогла — пришлось просить помощи. Им кое-как объяснили азы, усадили в сёдла, но лошади упрямились: пятились назад или норовили свернуть в кусты.

— Гарик, может, поговоришь с ними? Вдруг послушаются Повелителя зверей? — пошутил Фил.

— А ведь идея! — Гарик ухватился за предложение и начал ласково гладить свою лошадь по гриве, что-то бормоча под нос. К удивлению, та сразу успокоилась и послушно пошла вперёд, будто понимая его слова. Гарик тут же возгордился и выпрямился в седле, словно император. — Не желаете, сударь, чтобы я уговорил и вашу лошадь?

— Ой, хватит важничать! Я пошутил, но раз уж ты такой мастер… Соблаговоли, господин, помочь мне с моей строптивой кобылой, — с игривым поклоном ответил Фил.

Всё это была показушная шутка, но она тут же сняла напряжение и недовольство от предстоящей езды на лошадях. Гарик, подойдя ближе к лошади Фила, так же, как и со своей, погладил её по гриве и нашептал успокаивающие слова — та перестала быть строптивой и мирно двинулась вслед за ним.

— Обращайтесь с понедельника по пятницу с восьми до шестнадцати ноль-ноль, наши специалисты помогут вам в подобной ситуации, — ответил Гарик, отчего они оба рассмеялись и продолжили путь за караваном.

Храм Кардинлай был не так далеко, как могло показаться, однако дорога туда занимала почти целый день. Решено было двигаться, пока солнце стояло в зените, но как только начало смеркаться, караван остановился и разбил лагерь на поляне, служившей пристанищем для путников.

Место было аккуратно расчищено от кустарников и деревьев в радиусе добрых двухсот метров — это позволяло страже в случае опасности быстро предупредить отдыхающих и дать отпор бандитам или враждебным существам.

Ночью путешествовать по тропе, даже с магами эфира и вооружённой охраной, было небезопасно. Движение замедлялось, путь становился труднее: в темноте невозможно было разглядеть, что впереди, и даже безобидная ветка могла травмировать животных, что грозило задержкой. Да и людям с лошадьми требовался отдых.

Первыми, кто обрадовался остановке, стали Фил и Гарик. Они буквально свалились с лошадей, едва прозвучала команда. Без привычки несколько часов в седле оказались сущим испытанием: ноги стёрты в кровь, мышцы сводили судороги. Завалившись на землю, они не могли подняться, чем вызвали смех бывалых воинов.

— Мы впервые ехали верхом, не смейтесь! — огрызнулся Фил, с трудом приподнимаясь и бросая взгляд на троих стражников, которые тоже спешились. Те на секунду притихли, но, переглянувшись, снова рассмеялись.

— Фил, стой! — попытался остановить его Гарик, но было уже поздно.

Превозмогая боль в ногах, Фил шаткой походкой приближался к троим сопровождающим. Его лицо исказила злая гримаса — казалось, он вот-вот сорвётся с катушек.

— Ну и что тут смешного? — прошипел он, оказавшись в метре от воинов. — Может, поделитесь? Мы все посмеёмся!

Самый высокий из троих усмехнулся, пока двое других толкали его в бока:

— Впервые видим людей, которые так… своеобразно ездят верхом.

Двое остальных снова зашлись в смехе, прикрывая рты ладонями, но тщетно — хохот прорывался сквозь пальцы.

Гарик подошёл к Филу сзади, положил руку на плечо и попытался оттянуть его назад:

— Фил, пошли. Не стоит разжигать конфликт.

Но тот лишь дёрнул плечом, давая понять — уходить не намерен. С каждой секундой его лицо становилось всё злее, вены на висках наливались кровью.

— Послушай свою рыжеволосую няньку, «избранный», и проваливай от настоящих мужчин! — бросил высокий воин, надменно скрестив руки.

Гарик замер. Медленно развернулся. Его взгляд скользнул по Филу — а тот уже безумно ухмылялся, и от этой улыбки стало жутко.

— Как ты меня назвал? — тихо спросил Гарик. Потом резко добавил: — Вломи ему, Фил. Чтоб имя матери забыл.

Фил оскалился:

— А вот это ты зря сказал, солдат.

Он шагнул вперёд, сжимая кулаки.

— Бери оружие. Вызываю тебя на бой.

Воин фыркнул, но начал скидывать обмундирование:

— Ты — против потомственного воина? — воин уже скидывал обмундирование, его голос звенел презрением. — Я держал меч, когда ты ещё ползал в пелёнках! Тебе не одолеть меня, безумец!

— Меч рассудит нас! — бросил Фил и направился к лошади за катаной.

Но на полпути его перехватил Куан Хэ.

— Учитель, не время для нравоучений! Не сейчас! — вырвалось у Фила сквозь стиснутые зубы.

Куан Хэ молниеносным движением выхватил свою катану и прижал рукоять к груди ученика: — Честь твоего круга задета. Ты вправе её отстоять. Возьми моё оружие.

Лёгкий наклон головы. Молчаливый взгляд.

Фил замер на мгновение — лицо его отразило сначала недоумение, затем восторг. Пальцы сомкнулись на рукояти, и в этом жесте было что-то священное. Горячий кивок учителю — и вот он уже поворачивается к противнику, ощущая, как боевой дух пульсирует в жилах. (Хотя эфир и не бил ключом, как ему чудилось — но разве это важно, когда учитель верит в тебя?)

Не прошло и минуты с момента вызова, как вокруг дуэлянтов сомкнулось живое кольцо зрителей. Фил резким движением сбросил накидку — Гарик ловко подхватил её и с преувеличенной серьёзностью принялся разминать плечи товарища, будто готовя боксёра к ренгу.

— Ученик Фил, — голос Куан Хэ прозвучал тихо, но ясно, когда он проходил мимо. — Не превращай поединок в фарс. Всё должно быть по правилам — как я учил.

Когда они еще были в деревне Левантин учитель дал им уроки этикета и небольшому сбору правил воинов. О том, что некоторые споры можно решить только сталью — но даже в гневе воин должен помнить о достоинстве.

— Я — Фил из Москвы! — голос его прозвучал металлически, когда он вытянул катану перед собой. — Вызываю тебя на поединок за оскорбление моего друга и брата! Проигравший склонит голову перед победителем!

Сталь звякнула о ножны, когда он отбросил их в сторону. Принятая стойка — точная копия той, что когда-то показал Муген — говорила сама за себя: он готов.

— Минджун из рода Хо. — Противник выступил вперёд. Невысокий, едва старше двадцати, с гладким, как у юноши, лицом (здесь борода появлялась лишь к двадцати пяти). Его коса чёрным змеем лежала на плече, а форма "Города Тысячи Водопадов" обтягивала мускулистые плечи.

Толпу взорвало:

— Смертельные удары запрещены! — прорезался голос мастера Дзен, пробирающегося сквозь зрителей. — Бой окончится, когда один не сможет продолжать или признает поражение! Ясно? Тогда начинайте!

Минджун мгновенно перешёл в церемониальный поклон — дань традиции. Фил, под тяжёлым взглядом Куан Хэ, на секунду запоздал, но повторил жест.

Когда их клинки скрестились в стартовой позиции, Фил знал: противник будет использовать эфир. Но чего тот не мог предположить — так это того, что Фил уже сражался против подобного соперника. И этим соперником был сам Муген.

Глубокий вдох. Закрытые глаза. Сердцебиение замедляется, мир затихает — ровно так, как учили. Когда он открыл глаза, время словно сгустилось.

Минджун уже взывал к эфиру: его оружие вспыхнуло ядовито-зелёным пламенем, а вокруг рук заструился защитный барьер.

"Пропустить этот удар — значит получить тяжелое ранение. Сначала парировать, потом контратаковать", — пронеслось в голове у Фила, когда он замер в ожидании атаки.

Минджун атаковал с коварной скоростью, рассчитывая на неожиданность. Его катана, оставляя в воздухе ядовито-зеленый шлейф, со свистом рассекла пространство по диагонали сверху вниз. Но Фил — к изумлению противника — сделал стремительный шаг в сторону, парировал удар и, используя инерцию, проскользил за спину воина.

Звянь!

Металлический звон разнесся по поляне, смешавшись со скрипом подошв по земле. От резкого движения Фила под ногами взметнулись камешки, подняв облако пыли, которое на мгновение скрыло Минджуна из виду.

Опытный воин мгновенно среагировал — перехватил катану левой рукой и с разворота рубанул в слепую, рассекая лишь воздух и пыльную завесу. Фил же уже откатился на безопасное расстояние, и на его губах играла едва заметная насмешливая улыбка. Минджун замер с выражением растерянности на еще безбородом лице.

Последовала серия яростных атак, но с каждой попыткой Фил уворачивался все изящнее, будто предугадывая движения. Толпа зашумела:

— Да дави его уже! — орал Гарик, дергаясь в такт ударам, словно его движения могли помочь товарищу.

— Хо! Хо! Добей этого выскочку! — подбадривали Минджуна его соратники, сжимая кулаки.

Ярость придавала ударам Минджуна разрушительную силу. В воздухе мелькали зеленые шлейфы от его катаны, а при столкновении клинков сыпались снопы искр. Но Фил продолжал невозмутимо парировать каждый удар - то уходя в сторону, то принимая силу атаки на свою сталь.

— И это всё, на что способен знаменитый род Хо? — с издевкой бросил Фил, отражая очередной выпад. — Не можешь справиться даже с человеком без эфира! Похоже, ты силён только в болтовне.

Провокация сработала. С диким рёвом Минджун бросился вперёд, полностью раскрыв свою защиту. Его катана с свистом рассекла воздух там, где мгновение назад стоял Фил.

Но противник уже сделал шаг в сторону.

Тык!

Рукоять катаны вонзилась точно в солнечное сплетение. Минджун ахнул, лишившись дыхания. Не дав опомниться, Фил молниеносно подсек его и с грохотом опрокинул на спину.

Пыль медленно оседала, открывая зрителям картину: Фил стоял над поверженным врагом, остриё его катаны деликатно касалось шеи Минджуна.

— Бой окончен! — громогласно объявил Куан Хэ. — Победа за учеником Филом!

Уголки губ победителя дрогнули в едва уловимой злорадной улыбке. Он плавно вложил клинок в ножны как раз в тот момент, когда к нему вприпрыжку бросился Гарик.

— Вот это дал жару! — засмеялся рыжий, сжимая предплечье друга в традиционном воинском приветствии. Его похлопывания по плечу звучали как барабанная дробь триумфа. — Будь у меня деньги ставить на тебя — стал бы сейчас богатейшим в караване! — Гарик оскалился во всю ширину своего всегдашнего балагурства.

Минджун всё ещё корчился на земле, судорожно хватая ртом воздух и сжимая живот. Когда боль немного отпустила, он приоткрыл глаза и увидел две протянутые руки. Одна — Фила, с напряжённо-нейтральным выражением (внутри боролись принципы и приличия). Другая — всё того же Гарика, чья улыбка, казалось, вот-вот разделит лицо пополам.

Воин замешкался на секунду, затем с неохотой ухватился за предложенную помощь. Рывком поднявшись, он отряхнул форму и, вытянувшись по струнке, склонился перед Гариком в глубоком поклоне:

— Минджун из рода Хо приносит извинения! — голос звенел чётко, как у солдата на плацу. — Вёл себя недостойно званию воина.

— Да брось ты! — Гарик махнул рукой, дружески хлопнув его по спине так, что тот чуть не кашлянул. — Кто без греха?

Но когда Минджун повернулся к Филу, поклон повторился с той же вымуштрованной точностью:

— Я ошибся в вас! Победа без использования эфира — урок, который я запомню.

Фил скрестил руки, стараясь скрыть довольное подрагивание губ: — Хватит церемоний. Просто у меня был... необычный учитель.

Глаза Минджуна вспыхнули любопытством. — Его имя?

— Муген, — не дав Филу ответить, влез Гарик.

Эффект был мгновенным: лицо воина исказилось шоком. Он резко опустился на одно колено, сложив ладони в традиционном жесте глубочайшего уважения — кулак, обёрнутый пальцами, дрожал от осознания.

— Простите... — голос Минджуна дрожал от благоговения. — Я не мог знать, что вас обучал сам мастер меча! Всю жизнь мечтал хотя бы об одном его уроке...

Фил фыркнул, поправляя перевязь катаны: — И остался бы без пары конечностей после таких "уроков".

Гарик округлил глаза:

— Постой... Это что, шутка?! — но уже через мгновение оба дружно смеялись, согнувшись пополам. — Ладно, хватит стоять на коленях — досвихряешь себе ноги!

Пока Гарик помогал Минджуну подняться, к ним подбежали его товарищи. Толпа постепенно расходилась, многие похлопывали Фила по плечу, обмениваясь одобрительными репликами. Впервые за долгое время он ощутил настоящее признание — в этих взглядах больше не было отчуждения, только уважение.

Пробившись сквозь расступающихся зевак, Фил подошёл к Куан Хэ. Учитель стоял неподвижно, скрестив руки, но в уголках его глаз таилось одобрение. С почтительным поклоном Фил вернул катану.

— Ну как? — спросил Куан Хэ, принимая оружие.

— Лучше моей. Намного. — Фил провёл пальцами по ножнам. — Та же сталь, те же пропорции... но в ней есть что-то... Он замялся, подбирая слова. — Она будто стала продолжением руки. Чувствовал каждый миллиметр клинка. Думаю, это и решило исход боя.

Учитель прикрепил катану к поясу, и в его голосе впервые прозвучала скрытая гордость: — Когда-нибудь ты получишь такое оружие. Если будешь достоин. - Затем, сделав паузу, добавил: — Хотя даже со своей катаной ты разделался бы с ним. И даже... — его взгляд скользнул к Гарику, — ...наш рыжий дружок справился бы. Может, и не так изящно, но уверенно.

— Вы в этом уверены, учитель?

— Да. Безусловно. Вы становитесь сильнее — не только физически, но и духовно, мастерски. У вас хорошие учителя. Главное — впитывайте всё, что они смогут вам дать, и тогда для вас не будет предела совершенству, — сказал Куан Хэ и даже одарил Фила лёгкой улыбкой. — А теперь забирай своего товарища и отправляйтесь спать. Иначе завтра вы будете валиться с лошадей на всём оставшемся пути.

Уговаривать Фила долго не пришлось. Пока он кратко беседовал с Куан Хэ, Гарик снова проявил свой талант к общению и приобрёл нового друга — Минджуна. От прежнего тщеславного отношения не осталось и следа. Они разговаривали так непринуждённо и легко, будто знали друг друга много лет. Фил без труда влился в их беседу, и они даже не заметили, как провели за разговором следующие пару часов. Осознали это только тогда, когда пришла очередь Минджуна заступать в дозор.

Заснуть оказалось удивительно просто, даже на твёрдой земле. Несмотря на внешнюю выносливость, их измученные организмы требовали передышки и хотя бы немного сна. Гарик мирно посапывал, повернувшись на бок. Впервые за несколько дней его не тревожила боль от погибших созданий, и он наконец мог насладиться отдыхом. А вот Филу приснился странный сон.

Снова тот голос. Тот самый, что не давал ему покоя. Он взывал к нему сквозь непроглядную тьму — сначала шептал сладкие обещания, просил впустить его, а потом перешёл к требованиям и угрозам. Фил вдруг осознал, что это уже случалось раньше, но сейчас всё было иначе — будто он видел сон наяву.

Его дремоту прервал хруст веток. Он резко открыл глаза, вглядываясь в лесную темноту, где мелькнула чья-то тень. Машинально схватившись левой рукой за катану, он правой потянулся к Гарику, чтобы разбудить его, но место рядом оказалось пустым. Фил обернулся, убедился в этом и, сдавленно выругавшись, приподнялся. Держа меч наготове, он двинулся вслед за исчезающим силуэтом.

Будить остальных Фил не стал. Он догадывался, что движущийся силуэт — скорее всего, Гарик. Объявлять его лунатиком сейчас, когда они наконец начали завоёвывать доверие и их перестали воспринимать как монстров, было бы опрометчиво.

Пробираться сквозь ночной лес оказалось непросто, особенно когда нужно было двигаться бесшумно. В густой тени мелькали движения мелких существ — в кронах деревьев и среди корней шевелились невидимые глазу создания, лишь блеск их глаз и шорох опавшей листы выдавали присутствие. К счастью, идти далеко не пришлось. Метров через сто Фил увидел Гарика, сидящего под лунным светом у старого дерева. Тот гладил нескольких нихвоящеров, которые обвились вокруг него, словно ручные кошки.

Фил сразу узнал эту стаю — те самые, что приходили к городу. Их выдавали характерные шрамы и потрёпанный вид. Он медленно вышел из тени, и животные моментально зашипели, ощетинившись. Глаза хищников сверкнули, а острые зубы обнажились в готовности к атаке.

— Тш-ш-ш, спокойно, это свой, — тут же успокоил их Гарик, проводя рукой по спине ближайшего ящера. Особи на мгновение замерли, оценивающе взглянули на него, затем снова расслабились. — Подходи, они не тронут.

Фил вложил катану в ножны и, подойдя, опустился на землю справа от Гарика, прислонившись спиной к дереву. Один из нихвоящеров — самый крупный, около метра в длину, — тут же подошёл и устроился между друзьями, положив тяжёлую голову Филу на колени. Тот поначалу держал руки на весу, опасаясь спровоцировать хищника, но, увидев усмешку Гарика и его одобрительный взгляд, осторожно опустил ладонь на чешую.

— Фырк! — животное буркнуло, но не шевельнулось, лишь прикрыло глаза, когда Фил начал медленно гладить его между рогов.

— Ты ушел, ничего не сказав, Гарик! О чем ты вообще думал? — начал Фил, стараясь говорить мягко, но в голосе явно читалось беспокойство. — Хорошо, что я тебя услышал, а иначе пришлось бы тебя искать по всему лесу.

— Прости… Не хотел будить. Я-то знаю, как ты не спал все эти дни, карауля меня у кровати, — ответил тот, и в его глазах мелькнула вина.

— Как ты их нашел? Откуда вообще понял, что они здесь?

Гарик усмехнулся, будто и сам не верил своим словам: — Будешь смеяться и считать меня сумасшедшим, но… кажется, я их услышал. Во сне. Будто зов — и я понял: если не приду, они сами явятся в лагерь. А там… всё могло повториться, как в прошлый раз. Звучит безумно, да?

— Нет! — Фил резко поднял глаза, но тут же отвел взгляд, будто колеблясь. Потом всё же решился: — Я… тоже слышу зов. Голос.

— Голос? — Гарик тут же повернулся к нему, заинтересовавшись. — Какой?

— Не знаю. Но он мне не нравится. Слышал его с самого первого дня здесь, но раньше он был приглушенным, неразборчивым… звал меня во сне. А теперь… — Фил сжал кулаки. — Теперь я слышу его так же четко, как тебя. И он является даже когда я не сплю. Требует, чтобы я… впустил его. Уверяет, будто это спасет нас от чего-то ужасного, что грядет. Но я каждый раз прогоняю его.

Гарик задумчиво убрал с колен маленького нихвоящера и взял другого, поглаживая его чешую.

— Если честно, я тоже слышал нечто подобное. Еще в деревне. Рассказал учителю — и он после этого две недели ходил за мной по пятам, будто ждал, что я сбегу или сломаюсь.— Он хмыкнул. — Видимо, в этом мире голоса в голове — такой же тревожный знак, как и в нашем.

— И что же ты сделал, чтобы не слышать этот голос? — спросил Фил, внимательно глядя на друга.

Гарик задумчиво почесал подбородок:

— Сложно объяснить... Сначала я просто перестал обращать на него внимание. А потом... — он сделал паузу, подбирая слова, — начал мысленно выстраивать что-то вроде стен или клетки, чтобы заглушить его. И знаешь что? Со временем это действительно помогло.

— Попробую твой способ, — кивнул Фил. — Давай договоримся: если снова начнётся что-то подобное, будем рассказывать друг другу. Здесь мы можем доверять только себе... и друг другу.

— Договорились, — твёрдо ответил Гарик.

В этот момент нихвоящеры начали шевелиться, медленно отползая от людей. Их чешуя серебрилась в лунном свете, когда они скользили между деревьями. Через пару минут у ствола остались только двое друзей.

Фил встал, отряхнув одежду:

— Пойдём. Нас могут хватиться.

— Ага, — фыркнул Гарик, поднимаясь следом. — Учительских нотаций мне сегодня не хватало.

Они молча двинулись обратно к лагерю, оставив таинственный лес и его обитателей позади. Только теперь оба знали — в этом мире они не одиноки в своей странной борьбе с незримыми голосами.

14 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Эльдора, храм Кардинлай

Ночное отсутствие ребят никто не заметил — или же предпочли не говорить об этом. С первыми лучами солнца караван уже двинулся к храму. Больше привалов не делали: все были уверены, что сил хватит на переход, и не ошиблись. К полудню они достигли цели.

Храм Кардинлай возвышался среди густого леса, рядом с небольшой рекой, кишащей рыбой. Его шпили взмывали над кронами деревьев на добрые два десятка метров — не ниже, чем храм Семи Лун. Однако, в отличие от городского святилища, здесь не было жилых построек. Комплекс окружала четырехметровая крепостная стена, способная служить не только защитой от зверей, но и военным укреплением. Стена образовывала квадрат со стороной в триста метров, а перед ней расстилалась стометровая зона — вырубленный лес сменили луга, украшенные декоративными камнями и цветочными клумбами. Внутри же теснились хозяйственные постройки и кельи.

Главное отличие от храма Семи Лун заключалось в архитектуре. Здание было шире, а его двор, в отличие от святилища Города Тысячи Водопадов, располагался внутри основного сооружения. Считалось, что таинства эфира можно наблюдать лишь под лунным светом — в полночь, когда лучи падают строго в центр двора.

Когда Фил и Гарик верхом проехали ворота, их на мгновение охватил странный дискомфорт. Они переглянулись. Внутренний двор храма был вымощен каменными плитами, а в просветах между ними цвели аккуратные клумбы. Вдоль дорожек стояли светильники с кристаллами эфира, мерцавшими, как звёзды. С первого взгляда это напоминало не храм, а дворцовые покои императора.

— Учитель, нам с Филом нехорошо, — Гарик подскакал к Куан Хэ, сжимая живот и гримасничая от боли. — Словно выворачивает изнутри… Может, это те странные грибы на завтрак?

— Нет, ученики. Это барьер магистров эфира, — сразу ответил учитель.

Фил, с позеленевшим лицом и подкатившей тошнотой, скривился: — Какой ещё барьер?

— Разве я не говорил? Неспроста мы идём в этот храм. Сильнейшие магистры Эльдоры собрались здесь. Они заняли башни по периметру и будут поддерживать барьер, чтобы сила Гарика не вырывалась наружу и не призывала существ.

Гарик насторожился: — Со мной не случится того же, что в Городе Тысячи Водопадов? Когда нихвоящеры не смогли впитать эфир?

— За этим проследит магистр Дзен. Если проблема повторится — выведем тебя за пределы, и существа поглотят силу под контролем. Не волнуйтесь, всё продумано.

Учитель махнул рукой в сторону монаха: — Сегодня же начнём интенсивные тренировки. Разместитесь в кельях — Лао Син вам покажет. Затем сразу в храм. Времени терять нельзя.

Гарик почесал затылок: — Кстати… А что мы вообще будем делать? Ни одна из прошлых тренировок так и не помогла.

— Мы попробуем пробудить вашу связь с эфиром через внешнее вмешательство.

— Звучит... не очень обнадёживающе, учитель, — поморщился Фил.

— Чушь! — Куан Хэ резко отмахнулся. — Мастер Дзен и магистры используют собственный эфир, чтобы разорвать барьеры в ваших телах и сознании. Если даже эта техника не сработает... — Он на мгновение замолчал. — Тогда я не знаю, что ещё сможет открыть вам путь к эфиру.

Гарик переглянулся с Филом: — И сколько это займёт времени?

— Семь дней. Если за это время ничего не изменится — прекратим попытки. А теперь хватит болтовни — располагайтесь в кельях. Остальное обсудим позже.

Не дав возможности возразить, учитель развернулся и направился к храму. Его тут же сменил Лао Син с двумя помощниками, которые взяли лошадей под уздцы.

— Этих коней вам даровал владыка Эльдоры, — пояснил монах. — Но конюшни находятся за северной стеной, куда вам пока путь закрыт. Ваши вещи?

Парни молча сгрузили поклажу — спорить было бессмысленно. Через десять минут они уже стояли у дверей своих келий у южной стены. Комнаты оказались скромными, но уютными: узкая кровать, письменный стол, шкаф для одежды да ширма в углу. На полу — грубый шерстяной ковёр. Ни намёка на роскошь, но для монашеского пристанища — более чем достаточно.

Переодевшись и сложив вещи, они вышли ровно через пятнадцать минут после прибытия. Дорогу к храму вымощенная камнем тропа вела мимо любопытных взглядов монахов. У самых дверей их встретил торопливо шагающий навстречу Лао Син.

Лао Син начал что-то объяснять, но парни едва слушали. Их внимание приковала величественная арка центрального входа — ни дверей, ни ворот, лишь открытый проём, словно приглашающий каждого ступить внутрь.

Первое, что ударило в нос — густой аромат благовоний. Дым от сотен курящихся палочек висел в воздухе, окутывая всё пеленой. Внутренний двор, хоть и уступал в размерах храму Семи Лун, превосходил его красотой. Те же резные плиты под ногами, те же загадочные круги и нечитаемые письмена...

У противоположной стены стоял забытый колокол, наполовину поглощённый мхом. Казалось, его не касалась рука человека уже много лет.

Но главное — магистры. Они сидели по кругу, погружённые в медитацию. Их гортанное пение наполняло пространство, отражаясь от стен и возвращаясь в центр. Звук буквально пронизывал тело — каждый орган, каждая клетка вибрировала в такт.

Фил и Гарик согнулись, опершись о стену. Лао Син бросился к ним, но они лишь мотали головами: «Всё в порядке». Шатаясь, двинулись дальше.

У края круга их заметили Куан Хэ и мастер Дзен. Прервав спор, учителя подошли.

— Магистры начали подготовку, — Дзен Сю окинул парней оценивающим взглядом. — Как самочувствие?

— Сейчас верну завтрак, — сквозь зубы процедил Гарик. Фил лишь мрачно кивнул в подтверждение. — Неужели этот кошмарный гул действительно необходим?!

— Да-да-да, вижу, выглядите вы... не лучшим образом, — мастер Дзен погладил бороду, изучая бледные лица учеников. — Но это часть ритуала. Через пару часов вибрации станут слабее, а завтра вы их вообще не заметите.

— Очень на то надеюсь, — Фил опёрся на Гарика, сжимая живот. — Иначе завтра здесь будут медитировать два зелёных слизня вместо нас.

— Хватит! — Куан Хэ резко указал на центральный круг. — Садитесь спиной к колоколу и начинайте медитацию — так, как учили вас и в Городе Водопадов, и я.

Мастер Дзен добавил, медленно обводя рукой узоры на плитах: — Когда придёт время, магистры направят в вас манну через эти символы. Ваша задача — не сопротивляться и попытаться её ощутить.

— Звучит тревожно, — пробормотал Фил.

— Если нельзя избежать — расслабься и получай удовольствие, — Гарик подмигнул, но Фил лишь с отвращением сбросил его руку с плеча.

— Не время для твоих глупостей! — он первым шагнул в круг. — Давайте начинать, пока я не передумал. Всё равно толком не понял, что делать.

Гарик, энергично кивнув, последовал за ним. Они сели в позу лотоса, положив руки на колени. На противоположной стороне мастер Дзен занял последний свободный круг у колокола. Его одобрительный кивок был сигналом.

Парни переглянулись. Натянутые улыбки не скрыли напряжения, но они закрыли глаза, сосредоточившись на дыхании, и попытались отрешиться от всего.

Через пару минут в их головах уже не звучали песни магистров — лишь вибрация этих слов отзывалась в теле. Мастер заметил это и, скомандовав начать, сам обратился к эфиру.

Все магистры последовали его примеру. Не прерывая пения, они начали взывать к эфиру, и вскоре тот, мерцая зеленым светом, окутал их тела. Он струился, словно пламя, обволакивая магистров так плотно, что со стороны могло показаться, будто они воспламенились от таинственного огня.

С каждой секундой свечение становилось ярче и гуще, пока наконец у некоторых магистров манна эфира не начала стекать вниз — в круги, где они сидели. По вырезанным в камне желобам она медленно поползла к среднему кольцу, сливаясь с манной других магистров и заполняя его, словно резервуар. Эфир двигался строго по проложенным путям, не выходя за их пределы — этому способствовали древние слова и иероглифы, высеченные в камне.

Когда центральный круг наполнился, эфир устремился по четырем желобам к самому центру, где сидели Фил и Гарик. Он быстро затопил кольцо вокруг них, а затем, будто повинуясь неведомой силе, начал подниматься, обвивая парней со всех сторон. Эфир закрутился спиралью, и в тот момент, когда его верхняя часть сомкнулась, он резко обрушился вниз, окутав друзей, словно одеяло.

Как только эфир коснулся их кожи, проникая в каждую клетку тела, Филу и Гарику стало не по себе. Они скривились, глухо застонали, но не открыли глаз и не вышли из медитации.

Сначала все шло хорошо: эфир мягко обволакивал их, оставаясь единым потоком. Однако спустя пятнадцать минут вокруг парней начали возникать завихрения. Манна вырывалась молниями, ударяя в камни под ногами и высекая искры. Фил задышал часто и прерывисто, широко раскрыв рот. Гарику было не легче — его лицо побагровело, вены на шее и висках набухли. Еще мгновение — и он начал крениться вперед, будто вот-вот рухнет.

— Сто! Хватит! — крикнул Куан Хе, хватая мастера Дзена за плечо.

В тот же миг магистры эфира замолчали, прекратив взывания, и через секунду панны, будто невидимая рука отпустила их, рухнули на пол, придя в себя. Едва их тела ударились о камень, как их тут же вырвало, и они, согнувшись, схватились за животы, жадно хватая ртом воздух. Лао Син тут же бросился к ним, но Фил и Гарик, открыв глаза, слабо кивнули — знак, что всё в порядке.

— Нужен перерыв на час, — сказал мастер Дзен. — Пусть магистры и ученики восстановят силы. Пройдитесь по храму, а когда будете готовы — возвращайтесь.

Повторять не пришлось. Они кивнули и, с помощью Лао Сина, поднялись на ноги. Опираясь друг на друга, пошатываясь, они медленно покинули внутренний двор.

За пределами храма стало легче. Густой запах благовоний сменился свежим осенним воздухом. Утреннее солнце скрылось за зловещими тучами, а с запада, от гор, уже наползал густой туман — к вечеру он накроет храм.

Пройдя несколько десятков метров, ребята почувствовали себя лучше и присели на придорожные камни, чтобы перевести дух и перемолвиться парой слов.

— Ну, что почувствовал? — спросил Фил, сплёвывая вязкую слюну.

— Чёрт, даже не знаю… — Гарик сжал виски. — Эта сила… Она проникала в меня со всех сторон, а тело и разум сопротивлялись изо всех сил. И я ничего не мог поделать.

— То же самое, — Фил нервно перебирал пальцами. — И ещё… она почему-то первой ударила по тому барьеру, о котором ты говорил — защите от Голоса.

— У тебя тоже? — вдруг сказал Гарик, развернувшись к Филу. — Я даже начал слышать отдалённый шёпот. Но я понял одну вещь: их сила ломает стены нашего разума, верно? А раз так, может, попробуем превратить эти стены в шар?

— О чём ты?

— Ну, как тебе объяснить… В моём сознании этот голос заперт в комнате, окружённой стенами. А если спилить все углы, чтобы получился не куб, а шар? Чтобы уменьшить сопротивление воздуха… ну или, в нашем случае, потоков эфира! Как у тебя в расчётах для дельтапланов.

— Слушай, а это идея, Гарик. И она может сработать. Ты — голова!

— Умный, красивый и, в отличие от тебя, ещё и с чувством юмора, — сказал Гарик, пытаясь улыбнуться. Но в тот же момент его кожа позеленела, щёки надулись, и он едва успел отвернуться, прежде чем его снова вырвало.

— Ой, я тебя понимаю… Но в этот раз, пожалуй, не составлю тебе компанию в этом прекрасном деле. Пойдём, нужно пройтись — сидя, видимо, нам только хуже. Как вернёмся, попробуем твой вариант с шаром. Но даже так чувствую: деньки у нас выдадутся весьма мучительными для желудков.

Похлопав Гарика по спине, Фил вызвал у того ещё два приступа тошноты. Но, едва справившись с ними, они тут же отправились прогуляться по пока ещё незнакомому месту, которое станет их временным домом на ближайшие дни.

Глава 16

15 день месяца холодных туманов 2045 года, утро, континент Хуркатор, пригород столицы Альтаир

— Ах, как же хорошо без этого браслета, — промурлыкал Антон, почесывая запястье. Он сидел за кухонным столом и завтракал вместе с Клаузией.

Днем ранее, словно восставший из мертвых, Виктор, бледный как полотно, но непоколебимый в своем намерении, явился к Максимусу с регистратором рабов. Едва держась на ногах, он исполнил долг чести, сняв рабский браслет с Антона, как и обещал перед дуэлью.

— Ешь быстрее и за работу, — отрезала Клаузия, дожевав свой завтрак и принявшись за мытье посуды. — Ты должен выгладить форму господина до его пробуждения. Сегодня он возвращается на службу, и вид у него должен быть безупречным.

— Сделаю, ворчунья! Могла бы хоть немного порадоваться за меня. Все-таки с меня сняли это бесчеловечное ограничение! — возмутился Антон и, скрестив руки на груди, надулся, словно обиженный ребенок.

— Радоваться буду, когда тебе кляп в рот вставят, чтобы не болтал без умолку! И только попробуй снова спалить одежду господина утюгом, я догоню тебя и выпарю тем же ремнем, не посмотрю на твой преклонный возраст!

Антон скорчил гримасу, но тут же поднялся из-за стола и направился в ванную, где сушились вещи Максимуса. Клаузия не зря припомнила недавний инцидент. После дуэли, пока Максимус был без сознания, она поручила Антону привести в порядок его гардероб. В результате нескольких порванных брюк во время стирки и сожженной стопки постельного белья из-за неосторожного обращения с нагревающим эфирным кристаллом для утюга, Клаузия устроила ему настоящую взбучку и теперь не упускала случая напомнить о той оплошности.

Демонстративно прошествовав по кухне громкими шагами, он, едва переступив порог коридора, ступал мягко и бесшумно, стараясь не разбудить Максимуса. Следующие двадцать минут он провел в ванной на первом этаже, усердно выглаживая форму.

Вскоре над головой раздались тяжелые шаги, возвестившие пробуждение хозяина дома. Антон схватил приготовленную одежду и молнией взлетел по лестнице на второй этаж. Он успел прильнуть к двери как раз в тот момент, когда Максимус распахнул ее и увидел тяжело дышащего Антона с охапкой вещей в руках.

— Ваши вещи, майор Максимус, — торжественно произнес Антон и, поклонившись, протянул одежду вперед.

– Спасибо, Антон, – улыбнулся он, принимая вещи. – Передай Клаузии, что я сейчас спущусь, пусть накрывает на стол.

Антон, отвесив поклон, тут же стремглав бросился вниз по лестнице, на кухню, отдавая распоряжения экономке. Максимус лишь покачал головой, понимая, что Антон все это затеял, лишь бы досадить Клаузии.

Завтрак, впервые за несколько недель, выдался для Максимуса на удивление спокойным и тихим. Он неспешно съел немного бекона с яичницей, после чего перешел к тостам и чашке чая, углубившись в чтение утренней прессы. Несмотря на события двухнедельной давности, новости о дуэли все еще пестрели заголовками на первых страницах. Глашатаи наперебой брали интервью у людей, чьих имен Максимус даже не мог вспомнить, хотя те утверждали, будто являются его преданными поклонниками, а некоторые особы женского пола даже заявляли о детях, якобы зачатых от него несколько лет назад.

Улыбнувшись этим нелепым слухам, он взглянул в окно. Ставни были плотно закрыты – холодный воздух настойчиво давал о себе знать. Птицы, прежде так часто сидевшие на подоконнике в ожидании угощения, уже отправились в теплые края на зимовку. Холода здесь наступали раньше, чем во всем остальном континенте, и потому уже сейчас приходилось включать нагревающие эфирные кристаллы для отопления дома. Он улыбнулся этой минуте покоя и, отхлебнув горячего чая, откинулся на спинку кресла, на мгновение закрыв глаза и погрузившись в приятные мечтания. Но идиллию прервал голос Антона.

– Максимус, вы будете сегодня поздно?

– Скорее всего, да, Антон, – ответил он, открывая глаза и допивая чай, затем поднялся с кресла. – Отпуск, любезно предоставленный генералом Равенвальдом, увы, подошел к концу. У меня накопилась уйма дел по переформированию подразделений и принятию пополнения. Даже не знаю, с чего начать. Возможно, мне даже придется остаться там на ночь, так что не удивляйся, если я не приеду вечером.

Он взял лежавшую на комоде шпагу и закрепил ее на поясе, затем двинулся к двери. Антон тут же подбежал к вешалке, снял с нее утепленную синюю шинель и попытался помочь ему одеться. Максимус не любил подобных жестов, полагая, что они делают его слабым, но, улыбнувшись, решил принять эту помощь от Антона.

– Что прикажете мне делать? – спросил Антон, как только накинул шинель на плечи Максимуса.

– Помоги Клаузии, как обычно, а после обеда – у тебя занятия с Мастером, – ответил он, застегивая позолоченные пуговицы на шинели. – Он, к слову, говорил, что ты делаешь большие успехи.

– Все время одно и то же, – угрюмо ответил тот, слегка фыркнув. – Мы часами сидим и повторяем все те же упражнения. Хотя могли бы уже изучать атакующие заклинания.

– Хоть я и мало что о нем знаю, но доверяю Арчибальду, а тот – Мастеру. Верю, он знает, что делает и как с тобой поступать. Магистры Эфира годами постигают таинства, чтобы достичь тех высот, которых ты достиг за столь короткий срок. Научись не только удерживать Эфир, но и, что немаловажно, – терпению. Даже самое быстрорастущее дерево годами тянется к солнцу, прежде чем принесет первые плоды. Подумай над этим. – Но я не могу ждать, Максимус, – прошептал Антон, всхлипнув. – Я понимаю твою тревогу, – Максимус положил руку ему на плечо. – Я приложил все свои силы и влияние, чтобы добыть информацию о твоей сестре. Мои люди работают, но это опасно и сложно, требует осторожности и времени. К окружению императора не подобраться просто так. Антон, утерев глаза, понимающе кивнул. – Ну, раз ты все понял, оставь эту заботу пока на меня, а сам сосредоточься на обучении.

С этими словами Максимус покинул дом и направился на службу. Конечно, он знал о сестре Антона больше, чем говорил, но считал, что это отвлечет его от учебы и создаст лишние проблемы, которых и без того хватало.

Прибыв в штаб-квартиру «Синего ока», Максимус застал необычайную суету. Возле корпуса стояли повозки, в которые спешно грузили тысячи документов и тонны макулатуры. В этой спешке никто даже не заметил майора и не отдал честь – все были поглощены поставленными задачами.

Решив немедленно разобраться в происходящем, он направился в кабинет генерала Равенвальда. В командной комнате, к удивлению, царила хоть и привычная суматоха, но количество бумаг заметно уменьшилось, и Максимусу не пришлось переступать через горы приказов.

– Генерал, майор Максимус Шварцвингель готов приступить к своим обязанностям, – произнес он, войдя в кабинет и отдав воинское приветствие. – А, Максимус, рад видеть тебя в добром здравии! Ты нам сейчас ой как нужен, – ответил генерал, не отрываясь от доклада младшего офицера. – У нас, как видишь, настоящий бедлам. – Да, сэр, вижу… но мне слегка неясна причина происходящего, – проговорил он, оглядываясь. – К добру это или к худу, но нас переформировывают в армейский корпус, майор, – объявил генерал, потянувшись к продолговатой коробке на столе. – Вместо пяти тысяч человек наш состав увеличится в десять раз – до пятидесяти тысяч. Видите ли, генерал не может командовать бригадой. А раз мы теперь корпус, нам полагается и армейский городок, а не штаб-квартира, для администрирования и командования таким количеством войск. – И я так понимаю, нас забросают зелеными офицерами для командования новыми батальонами из числа недоучившихся в академии? – предположил Максимус. – Именно. Более того, в состав этих самых бригад в качестве пополнения войдут безусые юнцы, которые провели в учебке чуть больше месяца. Так что работы предстоит непочатый край. – Такое впечатление, будто из элитного подразделения нас хотят превратить в обычное армейское посмешище. – Вполне возможно, у нас хватает недоброжелателей в высшем командовании, – неохотно согласился генерал. – Но мы не должны этого допустить. Необходимо новобранцев превратить в элиту, и в кратчайшие сроки. – Не завидую офицеру, которому предстоит из этого сброда создавать настоящие войска, – усмехнулся Максимус, вызвав легкую ухмылку у личного секретаря генерала, стоявшего с папкой документов. Тот искоса взглянул на майора, но тут же закашлялся, сделав вид, будто это была случайность. – Да, касательно этого… – Генерал встал, одернул китель и протянул руку секретарю, который тут же вручил ему бумагу. – Максимус фон Шварцвингель, высочайшим повелением императора Ксандера Светоносного за заслуги перед Империей Нова и личные заслуги перед его императорским величеством вы возводитесь в звание полковника и назначаетесь командиром вновь сформированной десятой бригады корпуса «Синее око». Бла-бла-бла и все такое. Поздравляю вас, полковник.

Генерал протянул через стол указ, подтверждающий подлинность повеления императора, и коробку, в которой, по-видимому, лежали новые погоны и регалии полковника. Максимус стоял неподвижно, вглядываясь в лицо генерала, и лишь изредка бросал взгляд на бумагу и коробку. – Это шутка? – вырвалось у него, прежде чем он успел обдумать свои слова.

– Может, лет десять назад я бы и отпустил такую шутку, но не сейчас, – отрезал Далтар. – А уж император и подавно не склонен к подобным вольностям. Бери бумагу и погоны, полковник.

Максимус протянул левую руку, принял из рук генерала бумаги и коробку с погонами и, как положено офицеру, отдал честь. Но мысли его были далеки от положенных ритуалов. Бегло просмотрев текст, он убедился в подлинности документа. Бумага, несомненно, вышла из-под пера писаря, но подпись и гербовая печать не оставляли сомнений: приказ исходил от императора Ксандера.

«Император никогда не занимается назначениями полковников лично. Это прерогатива высшего командования. Да что там полковников, он порой даже в дела генералов не вмешивается. Это крайне странно. Неужели он каким-то образом узнал об Антоне? Нет. В таком случае я был бы уже мертв, а его забрали бы на перевоспитание, и он бы с радостью согласился на любые муки, лишь бы снова увидеть сестру», – думал Максимус, перебирая варианты и не отрывая взгляда от бумаги.

– Полковник! – прогремел над ухом усиленный голос генерала.

– Так точно, сер, генерал, – тут же отозвался он. – Прошу прощения, задумался.

– Не сомневаюсь, – Далтар подмигнул левым глазом. – Под вашим командованием остается ваш батальон. Кого назначить на должность командира – выбирайте сами. Рекомендую кого-нибудь из ваших офицеров, они у вас весьма толковые ребята. Вполне могут стать командирами всех батальонов.

– Сер, прошу разрешения назначить командиром одного из батальонов капитана Виктора фон Райхтенберга.

– Любопытно. Человек, с которым ты дрался на дуэли. Мне, к слову, стоило немалых усилий уговорить его командование отпустить его к нам. Пришлось задействовать связи и весьма дорогое эльдорское вино, а ты знаешь, как дорога нынче подобная контрабанда, – Далтар откинулся в кресле и бросил взгляд на секретаря, внимательно следившего за разговором. – Если ты проболтаешься хоть кому-нибудь, я отправлю тебя в самые холодные края нашего континента, а я знаю, как ты не переносишь холод.

– Разумеется, сер, – ответил секретарь, вытянувшись по стойке смирно. В голосе его звучало спокойствие, словно подобные угрозы он слышал не впервые.

– Не обращай внимания, Максимус. Этот малый умеет хранить тайны, иначе бы его здесь давно не было, – продолжил Далтар. – Бери его к себе, раз так за него ходатайствуешь. Во всяком случае, несмотря на его сомнительные связи с кредиторами, в армии о нем отзываются как о весьма прилежном офицере. А теперь ступай выполнять свои обязанности. В твоем кабинете лежат документы о новом месте дислокации и рекомендации по личному составу бригады. Если хочешь, можешь вносить корректировки по своему усмотрению. Но поспеши, ибо у нас не более двух-трех месяцев, чтобы сделать из этого сброда солдат.

– Слушаюсь, сер. Разрешите идти?

– Иди, полковник, – сухо ответил генерал, и когда Максимус уже повернулся, чтобы выйти, Далтар окликнул его: – И еще одно. Как дела с твоим маленьким питомцем? Все ли у него в порядке?

– Да, сер, все идет как надо, – ответил Максимус, повернувшись, и покинул комнату.

Разумеется, он понял, что генерал говорил об Антоне, но сейчас у него было куда больше насущных проблем, чем беспокоиться о своем «тайном оружии». Переступив порог своего кабинета, Максимус замер. Весь стол был завален документами с пометкой «Срочно». Тяжело вздохнув, он опустился на стул и принялся бегло просматривать бумаги.

– Я был прав, Антон. Сегодня меня можно не ждать.

Ровно в полдень, словно по заказу, в дверь Максимуса постучали. Антон, едва завершив поручения Клаузии, лишь успел присесть с чашкой чая, как звук удара заставил его вскочить. Он распахнул дверь, демонстративно поклонился и, вытянув руку, пригласил войти: – Добро пожаловать, уважаемый гость, – произнес он с едким сарказмом.

– С чего такая любезность? – удивленно вскинул брови Мастер, оставаясь стоять в дверях, руки заложены за спину.

– Меня учат обходительности с посетителями этого дома, чтобы избежать ненужных скандалов, – громко ответил Антон, бросив взгляд на Клаузию, чтобы она услышала его слова.

– С этим не поспоришь.

– И ты туда же? – изумился Антон, словно ожидал от Мастера поддержки в своем бунте.

– Разумеется. Ты заносчив, беспечен, агрессивен и не признаешь авторитетов. Единственное, что тебя пока спасает, – покровительство Максимуса. Но если все изменится, тебя ждет скорая расплата за все твои проступки, – выпалил Мастер, словно заученную речь. Антон понурил плечи, погрузившись в раздумья. Прежде чем он успел что-либо ответить, Мастер развернулся и направился прочь: – Одевайся и пойдем, сегодня у нас занятие на свежем воздухе.

Антон еще несколько секунд стоял в дверном проеме, переваривая услышанное. Как ни старался он найти лазейки в словах, это не удавалось. Мастер был прав. Если бы не Максимус, неизвестно, где бы он сейчас был.

Схватив куртку, предусмотрительно купленную Максимусом пару дней назад, Антон побежал догонять Мастера, который уже свернул за угол дома и направлялся вдоль сада в сторону реки и горного хребта.

– Бррр, ненавижу холод, – пробормотал Антон, потирая руки, чтобы согреться, когда нагнал Мастера. – А тебе совсем не холодно? На тебе же нет теплой одежды.

– Я защищаю свое тело от холода эфиром.

– Ух ты! И как это? Научишь?

– Все довольно просто, смотри. Дело в умении контролировать эфир на микроскопическом уровне. Покрываешь свое тело тончайшей пленкой манны и используешь ее для согрева.

Он вытянул руку, показывая, как это делается. Сначала Антон ничего не увидел, кроме обычной руки и одежды, но, прищурившись, заметил еле уловимое свечение. Кожа на открытых участках мерцала голубоватым оттенком, словно покрытая тонкой пленкой. Антон несколько раз посмотрел на свою руку, потом снова на руку Мастера и спросил:

– А я так смогу? Научишь?

– Сможешь. Но, несмотря на кажущуюся простоту, эта техника требует высокой концентрации эфира, которой тебе пока не хватает.

– Плевать, потом научусь твоей концентрации, давай сначала утеплимся от холода, – воодушевленно воскликнул Антон.

– Если ты попытаешься сделать это без должной концентрации, техника начнет резать твою кожу, мышцы и кости в тех местах, где потеряешь контроль, – слова Мастера слегка изменили выражение лица Антона, словно он не совсем понял, о чем тот говорит. – Чтобы было понятнее: тебе отрежет руки, ноги и голову, если ты сейчас попробуешь это.

Антон тут же схватился за шею, проверяя, на месте ли голова, глубоко вздохнул, закрыл рот и молча поплелся за Мастером. Тем временем с гор начал спускаться туман, окутывая окрестности непроглядной мглой. Вместе с туманом пришла влага и холод, от которого Антон страдал еще сильнее, то и дело шмыгая носом и вытирая его рукой. Мастер залез под плащ и достал оттуда фиолетовую накидку.

– Возьми это, еще простудишься, а нам лишние дни твоей болезни ни к чему, – сказал Мастер, протягивая накидку.

Антон тут же схватил ее и, расправив, накинул на плечи, закрепив завязками на шее. Он закутался в нее, словно в кокон, и натянул капюшон на голову. На удивление, сразу стало тепло и уютно, и замерзший Антон удовлетворенно выдохнул.

– В ней так тепло, что хочется только лечь под ближайшим деревом и заснуть, – пробормотал он, наслаждаясь теплом.

– Это не простая накидка, так что не забудь вернуть по возвращении и будь с ней осторожнее.

– Постараюсь, – язвительно ответил Антон, словно с ним обращались как с ребенком. – А куда мы идем, Мастер?

— Пройдем вдоль реки к лесу, и немного углубимся в его чащу, — произнес он, указывая на темнеющую вдалеке стену деревьев.

Лес, прильнувший к подножию горного массива, пестрел разнообразием пород, и издали казался мрачным и неприступным. Но стоило приблизиться, как колдовская чернота рассеивалась. Перед Антоном открывались знакомые лесные тропы, оживленные мельканием лесных обитателей. Туман, окутывавший лес, создавал завораживающую, почти мистическую атмосферу.

С каждым шагом усиливалось журчание реки, к которой Мастер направлялся с неуклонной целеустремленностью. Вскоре сквозь переплетение стволов и ветвей проглянула поляна на самом берегу. Она была усыпана россыпью камней и округлой гальки. Река не отличалась шириной, но течение ее было бурным и стремительным. Следы весеннего половодья, когда тающие снега с горного хребта питали реку, проявлялись в отсутствии растительности вдоль кромки камней.

Замешкавшись на мгновение, Мастер направился к самому плоскому и крупному валуну. Он вполне мог вместить взрослого человека, чем тот и не преминул воспользоваться. Совершив стремительный прыжок, он легко, словно пушинка, приземлился на камень. Антон заметил, как в момент прыжка эфирная манна усилила его ноги, окутав их на краткий миг синим свечением.

— Круто! — вырвалось у Антона, и лицо его расплылось в улыбке. В эту минуту он мечтал, что наконец-то начнет постигать секреты управления силой, и воодушевленно побежал к Мастеру, спотыкаясь о камни. — Сегодня я буду учиться использовать эфир так же?

— Нет, — отрезал Мастер. — Сегодня мы с тобой просто поговорим.

— Что? Ты шутишь? — восторг на лице Антона сменился глубоким разочарованием. — Мы могли "просто поговорить" и дома, в тепле и уюте, за чашкой горячего чая, а не мерзнуть здесь, в этой сырости. Я думал, ты наконец-то начнешь учить меня всяким прикольным штукам, вроде той, что ты сейчас вытворил!

— Твои претензии неуместны. Только я решаю, когда тебя учить. Но если тебе здесь не нравится, можешь вернуть мне накидку и отправляться обратно в поместье, — Мастер произнес это спокойно и уверенно, словно был уверен, что Антон не посмеет ослушаться. Несколько раз переступив с ноги на ногу, Антон все же уселся на соседний камень, напротив Мастера, избегая зрительного контакта, в знак протеста. — Вот и прекрасно. А теперь давай поговорим.

— И о чем же мы будем говорить?

— О тебе, Антон, разумеется.

— Обо мне? Пф, — усмехнулся он. — Нашли о ком говорить.

— Мы занимаемся с тобой уже не первую неделю, но кроме сухих слов и коротких диалогов, между нами не было настоящего общения. Я хочу узнать, что ты за человек. Что ты любишь, что ненавидишь, чем дорожишь и чем готов пожертвовать. Все, что делает тебя личностью.

Впервые за все время Антону стало не по себе. В глубине этих слов он уловил то, чего никогда не видел в Мастере — подобие улыбки. Она была едва заметной, но от этого казалась еще более пугающей, чем его обычное каменное и бесстрастное выражение лица.

— Чем быстрее мы начнем, тем скорее ты вернешься в тепло, — Антону нечего было противопоставить Мастеру, и он кивнул в знак согласия. — Расскажи немного о себе. Что тебе нравится, что любишь, а что выводит из себя, заставляя злиться и нервничать.

Через десять минут простых вопросов, на которые Антон отвечал односложно, напряжение стало спадать, и вопросы перетекли в обычную беседу. Антон и сам не заметил, как его опасения рассеялись, и он даже начал отпускать шутки в адрес Мастера, отчего тот слегка улыбнулся. Разумеется, эта улыбка была натянутой. Мастер понимал, что от Антона можно добиться большей откровенности, если тот увидит в собеседнике товарища. Осторожные вопросы и дружелюбный тон давали свои плоды, и вот, спустя час непринужденной беседы, они подошли к интересующей Мастера теме. Разговор зашел о сестре Антона — Анне.

Он выложил все, что знал о ней. Что ей нравится, как она бывает занудна, и как ее раздражают поступки Антона. Мастер, разумеется, делал вид, будто она не права, а Антон поступал совершенно верно в той или иной ситуации, что подзадоривало его рассказывать еще больше. И когда Антон дошел до момента их встречи на дуэли, все, что нужно было Мастеру, он уже узнал, и дальнейшее панибратство потеряло свою актуальность.

– Теперь я начинаю понимать её поступок, – пробормотал Мастер, задумчиво поглаживая подбородок.

– О чём ты? – расслабленно спросил Антон.

– О том, что она не обратила на тебя внимания на дуэли.

– Максимус сказал, что она потеряла память, поэтому и не узнала. Но он поможет мне с ней встретиться, и я уверен, что смогу помочь ей вернуть воспоминания, – воодушевлённо произнёс Антон, расплываясь в улыбке, словно чувствуя себя супергероем, готовым спасти мир.

– Ты правда так думаешь? Ты ещё наивнее, чем я мог предположить, – отрезал Мастер, закрывая лицо рукой, и разразился смехом. Смех был пронзительным и каким-то неестественным, словно тщательно с режиссированным, но Антон даже не успел этого осознать. – Где сейчас ты и где твоя сестра?

– Что? Почему ты смеёшься? Что не так?

– Перестань жить в грёзах и вернись в реальность! Твоя сестра тебя просто бросила! – сквозь смех выплюнул Мастер слова, заставившие Антона стиснуть зубы и сжать кулаки от ярости. – Ты жалкий раб, который продолжал бы влачить своё никчемное существование в полуразрушенном доме Виктора, или обречённый беглец, пока тебя не схватили бы. Лишь по счастливой случайности тебе выпал шанс протянуть руку в окно благородного Максимуса! Другой на его месте сдал бы тебя владельцу и глазом бы не моргнул!

Лицо Антона побагровело от злости. Вены на висках и шее вздулись, глаза налились кровью, словно вот-вот лопнут. Казалось, ещё секунда, и он с диким криком набросится на Мастера, и будет бить, пока тот не замолчит навсегда. Но Мастер, видя состояние парня, не собирался останавливаться, словно намеренно подливая масла в огонь.

– Она умудрилась попасть в свиту императора! Великого человека! Красивого, сильного, молодого, могущественного! Он властелин мира с властью бога! И она – избранница его! Разве это не счастье, когда её боготворят?! Зачем ей ты? Чтобы выставлять её в дурном свете?

– Я бы никогда так не поступил! – прорычал Антон сквозь зубы.

– Неужели? Ты всю жизнь только этим и занимаешься! Или забыл свои рассказы?! Да, боже мой, она даже сюда попала только из-за тебя! Если бы не ты, она бы не поехала к бабушке, а встречалась бы со своими друзьями! Если бы ты не сломал, то "зарядное" устройство, она бы не побежала за тобой на ту поляну! Если бы не ты, Антон, она бы жила спокойной жизнью! Ей было бы лучше без тебя! Ты ей только мешаешь! – последние слова были тем самым ударом, на который и рассчитывал Мастер, поэтому он произнёс их с тщеславной и торжествующей ухмылкой.

– АААААААААААА, я убью тебя! – закричал Антон.

Антон вскочил, словно ужаленный, и в ту же секунду некая эфирная сила, вырвавшись из-под земли, принялась окутывать все вокруг зловещим фиолетовым туманом. Манна, словно миниатюрный торнадо, закружилась вокруг него, очерчивая вокруг тела полутораметровый барьер. С каждой секундой Антон напитывался все большей силой, а туман, набирая скорость и плотность, превращался в бушующий вихрь. Листья и мелкие камни взмывали в воздух, а речная вода, потревоженная эфирной энергией, разлеталась брызгами по всей поляне.

Мастер отбросил маску улыбки, сосредоточив всю свою мощь вокруг себя и взывая к собственной эфирной силе. Синее пламя, словно вторая кожа, вспыхнуло, покрывая его тело. Он пружинисто поднялся на ноги, готовясь отразить яростную атаку Антона. На миг, сквозь бреши в пелене фиолетового тумана, Антон вновь увидел самодовольную и безумную усмешку Мастера, от которой по спине пробежал холодок, и решил атаковать первым, не оставляя ему ни единого шанса.

Он тут же направил поток манны, и фиолетовое облако эфира, повинуясь его воле, обхватило ближайшее дерево. Сжимая ствол с нечеловеческой силой, эфир заставил древесину затрещать. С диким криком Антон вырвал дерево с корнем и, размахнувшись, метнул его в сторону Мастера. Свистящий снаряд, подобно стреле, летел точно в цель, но в следующее мгновение синяя молния пронзила бревно, расщепив его на тысячи осколков, разлетевшихся во все стороны. Мастер, как и прежде, неподвижно стоял на месте.

Антон, ошеломленный увиденным, на мгновение застыл, но тут же решил не медлить и продолжить натиск. Присев на корточки, он опустил руки на землю, и эфир, послушный его воле, распластался туманом по каменистой поверхности, обхватывая гальку. Мгновение спустя Антон, используя свою эфирную силу, поднял камни в воздух и нацелил их на Мастера, которого, казалось, удивило подобное зрелище. Напрягшись, Антон обрушил град камней на своего противника. Снаряды, словно пули, устремились к цели, но, не долетев и пары метров, рассыпались в пыль. Лишь немногие, пролетев мимо, ударились о водную гладь, вызвав всплеск, или достигли противоположного берега, где, звеня, отскакивали от камней и врезались в деревья, ломая ветви, которые тут же обрушивались вниз. Тонкие деревца падали, сломленные у основания, а более толстые, лишь покачнувшись, оставались стоять, скрипя повреждённой древесиной.

Антон радостно усмехнулся, решив, что достиг цели, но как только пыль осела, он увидел, что Мастера нет на месте. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, он резко развернулся и увидел Мастера, стоящего в шаге от него.

Удар, усиленный эфиром, пришелся в правый бок Антона с такой сокрушительной силой, что сломал руку, которую тот успел подставить для защиты, и несколько ребер. Отброшенный взрывной волной, Антон пролетел несколько метров, кувыркаясь по гальке и ударяясь о камни всеми частями тела, включая голову.

Остановившись, он с криком боли перевернулся на спину, и вся его эфирная манна мгновенно рассеялась. Зажимая сломанную руку, Антон вопил от невыносимой боли и не мог даже пошевелиться. Лишь спустя несколько мучительных секунд он осознал, что боль пронзает не только руку и бок, но и все его тело. Зрелище было ужасающим. Изрезанная острыми камнями голова была залита горячей, вязкой кровью, которая уже начинала испаряться на прохладном воздухе. Резкая боль в ноге заставила Антона взглянуть на нее, что вызвало новый приступ крика и стона. Нога была вывернута под неестественным углом, а из разорванной плоти торчала окровавленная кость.

— Ух, как неприятно это выглядит. Открытый перелом! Да и твое лицо… настоящее кровавое месиво, — проговорил Мастер, присев на корточки рядом с Антоном, отчего тот в ужасе попытался отползти в сторону. — Ну куда ты? С такими ранами ты и десяти минут не протянешь, не говоря уже о том, чтобы доползти до помощи. Да и если бы я хотел твоей смерти, то не сдерживал бы свои силы.

Антон замер, прекратив отчаянные попытки отползти, и смотрел на Мастера с мольбой в щенячьих глазах. Тот, с легкой улыбкой, продолжал покачивать головой.

– Не двигайся, сейчас я тебя исцелю, – произнес он, выставляя вперед руки над изувеченной ногой. Они уже мерцали слабым голубоватым светом. – Но предупреждаю сразу: боль будет невыносимой. Если не хочешь, чтобы кости срослись криво, постарайся не шевелиться!

Тонкие нити эфира, сорвавшись с его рук, устремились к изуродованной конечности, сплетаясь вокруг обломков и соединяя их воедино. Нечеловеческий крик вырвался из груди Антона, тщетно пытавшегося ухватиться уцелевшей рукой хоть за что-нибудь. Эти десять секунд исцеления растянулись для него в мучительную вечность.

– Я поражен твоей стойкостью, – сказал Мастер, перемещая руки к сломанным ребрам и руке Антона. – Большинство теряют сознание от такой боли, но ты – нет. Впрочем, тебе же хуже. Лечить еще много, а значит, кричать и страдать тебе придется еще долго.

И Мастер не обманул. Крик Антона, полный отчаяния и ужаса, эхом разносился над рекой и лесом, заставляя лесных обитателей забиваться в норы и дупла, а птиц срываться с веток в паническом бегстве.

Спустя несколько мучительных минут стоны и крики стихли, и на поляне воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь шумом бурной реки. Мастер присел на гальку, оценивая свою работу. Антон был в сознании, но лежал неподвижно, не смея издать ни звука, лишь тяжело дышал, о чем говорила его часто вздымающаяся грудь. От страшных ран не осталось и следа – лишь разорванная одежда и засохшие пятна крови напоминали о пережитом кошмаре. Там, где еще недавно зияли рваные раны, теперь была чистая, неповрежденная кожа.

– Весьма неплохо, должен признать. Я впечатлен, Антон! – Мастер одобрительно хлопнул в ладоши. – Но работать еще есть над чем.

– Ты гребаный псих! Ты чуть не убил меня!

– Ну, тише, Антон! Или ты забыл о вежливости, о которой просил Максимус? – Мастер наклонил голову, улыбаясь. – И раз уж ты заговорил, я напомню тебе пару фактов. Во-первых, ты напал на меня первым, и я по доброте душевной дал тебе два шанса. Во-вторых, ты швырял в меня деревьями и камнями, а я всего лишь ударил ногой! И последнее: если бы я хотел тебя убить, я бы не стал тебя лечить. Так что не стоит меня обвинять, первым кровь пролить хотел ты!

С этими словами Мастер ткнул пальцем в грудь Антона и пружинисто поднялся на ноги, протягивая ему руку, чтобы помочь встать. Антон оттолкнул его руку и осторожно попытался подняться, боясь, что какие-то кости еще не срослись. Но как только он встал, то почувствовал, что тело нигде не болит. Лишь сильная усталость и головокружение заставили его пошатнуться, но он устоял на ногах.

— Ты спровоцировал меня! Вынудил! — прошипел Антон сквозь зубы, бросая на Мастера злобный взгляд, который вызвал лишь снисходительную ухмылку.

— Глупый мальчишка. Ослеплённый сестрой, ты несёшься к ней сломя голову, не думая о последствиях. Я лишь показал тебе их на горьком примере, сквозь боль.

— О чём ты, чёрт возьми? — вскипел Антон, не понимая.

— Как ты представляешь себе встречу с ней, если ворвёшься в замок прямо сейчас? Будешь требовать, чтобы Ксандер вернул её?

— Если придётся — да! Она моя сестра, и ей будет лучше со мной, чем с этим психом!

— Пойди умойся, пока кровь не засохла, — скомандовал Мастер, указав на реку. Антон, помедлив, с неохотой направился к воде. — Она любимица императора, дурья твоя башка! Она не помнит тебя. Ты для неё — чужак, пытающийся её похитить. И что, по-твоему, она с тобой сделает?

Эти слова заставили Антона замереть. В его глазах вдруг промелькнуло понимание. Он обернулся к Мастеру.

— То же, что и ты, Мастер?

— Она бы убила неподготовленного тебя одним ударом. Я сдерживал свои силы, дал тебе фору, которой в реальном бою не дождёшься. А потом нанёс удар, слабый по моим меркам, и излечил, — Мастер присел на корточки рядом с Антоном и положил руку ему на плечо. — Ты понял, в чём был урок, Антон?

— В том, что я не готов, — неохотно признался он, стряхивая с рук окровавленную воду.

— В тебе есть мощь, несомненно. Но её нужно обуздать! Уметь пользоваться не только в атаке, но и в защите. Ты вспыльчив, а это смертельно опасно для эфира. Малейшая брешь в твоём контроле — и последствия будут плачевны.

— Я усвоил урок, Мастер. Но нельзя ли было обойтись словами, вместо того чтобы заставлять меня харкать кровью и скрючиваться от боли?

— Тогда бы ты не познал границу боли и отчаяния, не ощутил бы своей слабости перед лицом смерти, — ответил Мастер, похлопал его по спине и выпрямился. — На сегодня хватит. Ты потратил слишком много эфирной манны, и наверняка чувствуешь слабость. Пора возвращаться, пополнишь силы ужином и отдохнёшь как следует.

— Завтра снова тренировки с концентрацией? — смиренно спросил Антон.

— Пожалуй, начнём добавлять технику использования манны. Надо найти тот стиль, то направление, где ты сможешь максимально эффективно применять свои силы.

Антон, услышав это, даже слегка обрадовался, но слабость не позволила ему выразить это явно. Они покинули берег реки, оставив за собой кровавый след на гальке и усеянную обломками сломанных деревьев поляну.

15 день месяца холодных туманов 2045 года, вечер, континент Катрай, столица Бет-Катрай

Самира, заточенная в подвальной лаборатории, словно зверь в клетке, нервно обихаживала свою саблю. Часами, словно вечность, она драила сталь, вычищая каждую щербинку, полируя лезвие до зеркального блеска. Но дни шли, а воз и ныне там: ни Курт, ни Фрида не приблизились к пониманию силы эфира. Квир Сон, словно одержимый алхимик, продолжал тыкать в них своими диковинными приборами, ликуя каждому новому показателю так, будто открыл новую звезду и вот-вот окрестит ее своим именем.

Для своих экспериментов он вытребовал отдельную комнату, изгнав оттуда весь "ценный хлам", как он сам величал свои старые изобретения. Там он пропадал с детьми целыми днями, а Самира выдерживала от силы двадцать минут – после этого он начинал неминуемо действовать ей на нервы. Она отчаянно скрывала, как бешено колотится ее сердце в его присутствии, как сладок ей звук его голоса. Кого она обманывала больше – Квир Сона, не подозревающего о зарождающихся чувствах, или саму себя, яростно отрицающую их?

– Данных на несколько месяцев! – ворвался Квир Сон в подвал, словно вихрь, заставив Самиру рефлекторно вскочить, готовой к бою. Не обращая на нее внимания, он схватил блокнот и принялся лихорадочно строчить, что-то бормоча себе под нос. – Мы так далеки от истинной природы эфира! Об этом можно написать десятки трактатов, спорить до хрипоты с учеными мужами! Невероятно!

Самира, поняв, что тревога ложная, с облегчением опустилась на стул, зачехляя саблю. Квир, как заведенный, продолжал кружить вокруг стола, не замечая ее. Вскоре из комнаты выбрели измученные дети, Курт и Фрида, словно тени. Фрида, казалось, совсем обессилела и сползла по стене на пол, не добравшись до стула. Самира перехватила взгляд Курта, безмолвно спрашивая: "Ну как?". Он отрицательно покачал головой, давая понять, что эфир им так и не поддался. Самира тихо выругалась и бросила на Квира испепеляющий взгляд.

– Хватит мельтешить! – рявкнула она, хватаясь за ножку стула. В одно мгновение он вылетел из ее рук в сторону Квир Сона.

К всеобщему изумлению, он даже не попытался увернуться. Стул летел прямо в его лицо, и лишь в последний момент, когда до цели оставались считанные сантиметры, Самира осознала, что натворила. Но тут произошло нечто невероятное. Стул разлетелся в щепки, едва коснувшись тела Квир Сона, а осколки градом посыпались вокруг, задев аппаратуру и стены. Квир, наконец, остановился и удивленно взглянул на Самиру. Она, все еще не придя в себя от собственной опрометчивости, вдруг заметила вокруг него золотистое сияние – защитный барьер, сотворенный эфиром.

– Не стоит бросаться мебелью, моя дорогая, – произнес он буднично, словно ничего не произошло, – это весьма редкие породы дерева.

– Зато я привлекла твое внимание, – парировала Самира, делая вид, что знала о барьере. – Ты собираешься помогать детям или нет?

– А что, по-твоему, я делаю? – ответил Квир, захлопывая блокнот и убирая карандаш в карман. – Именно этим и занимаюсь!

– Ты целыми днями собираешь данные и ничего больше! Ни тренировок, ни попыток помочь им вернуть силы!

– Вовсе нет, – возразил он, стремительно сокращая расстояние между ними. – Чтобы им помочь, мне нужно понять, с чем мы столкнулись!

– А разве ты еще не понял? Или ты не такой уж и умный, как думаешь о себе! – выпалила Самира, чувствуя, как подступает паника. Расстояние между ними опасно сократилось до нескольких десятков сантиметров.

Он вторгся в ее личное пространство нагло и властно, будто оно принадлежало ему. Самира не ожидала такого маневра и попыталась отступить, но спиной уперлась в стену. Квир Сон смотрел ей прямо в глаза, подбирая слова, и эти мгновения тянулись для нее словно вечность. Она утонула в его глазах, словно в бездонном омуте. До нее донесся тонкий аромат его парфюма, с едва уловимыми нотками корицы. Она опустила взгляд на его губы, ловя каждое их движение, и в глубине души надеялась, что он переступит черту и коснется ее своими.

— Это исключительный случай, и ты должна это понимать! — воскликнул он, словно плеснув ей в лицо холодной водой, срывая с пелены грез. — Вы сами месяцами бились впустую, неужели ты настолько самонадеянна, что веришь, будто я по мановению волшебной палочки заставлю их творить чудеса? Я никогда не обещал, что управлюсь за пару дней.

— Но ты и не пытаешься им помочь, лишь собираешь свои данные, — парировала Самира, в ее голосе сквозило отчаяние, она указала рукой на детей.

— Да, это так, и эти знания мне пригодятся. Но я и не клялся помогать из альтруизма! У каждого своя цель, моя — познание эфира, чем я, собственно, и занят, — Квир бросил взгляд на детей, которые завороженно следили за перепалкой. — Мне нужно три-четыре дня, чтобы собрать нужные данные, а затем, изучив все варианты, мы приступим к попыткам вернуть вам контроль над эфиром. Вы вольны отказаться и искать помощи в другом месте, это ваше право.

— Мы останемся, — немедля ответил Курт, и они оба устремили взгляд на Самиру. Она открыла рот, чтобы возразить, но осеклась и согласно кивнула.

— Вот и славно. На сегодня все, мне пора на работу, — сказал Квир Сон и, улыбнувшись, направился к лестнице.

— Постой, Квир, — окликнула Самира, схватив его за руку. — Где ты работаешь?

— Ой, разве я не говорил? — задумался он и, получив отрицательный ответ, произнес: — Я работаю в Министерстве науки Эмира.

— Ты говоришь об этом так легко, но разве укрывательство этих детей с их силой от правительства не является нарушением закона? — выпалила Самира.

— Все зависит от трактовки! В вашем понимании закон — это кара, которую нужно беспрекословно соблюдать. Но в моем понимании, и никто не оспорит это, закон касается лишь тех, кто представляет угрозу для страны и континента. Эти дети не несут угрозы, более того, они могут стать защитниками, а значит, не подпадают под действие этого закона.

— Звучит логично, пока стражники не постучат в дверь с оружием наперевес, — вставил Курт, подойдя к Самире.

— Не бойся, малыш, мой дом неприкосновенен для стражников под любым предлогом, и я вполне способен вас защитить, — эти слова стали откровением для Самиры. Она никогда не слышала подобного от мужчин, и ей на миг стало приятно, отчего она невольно сильнее сжала руку Квира, которую все еще держала. — Можешь отпустить? Мне правда пора.

— Ой, прости, — тут же отпустила она его руку, ослабив хватку. — И еще одно, я хочу завтра днем сходить к горе. Это возможно?

— Нежелательно, но в целом возможно, — ответил Квир, снимая очки и протирая их краем рубашки. — Мы пойдем вчетвером, чтобы к детям было меньше внимания. Но лучше сделаем это послезавтра. Завтра я работаю весь день.

Самира взглянула на детей, и те кивнули в знак согласия. Квир Сон улыбнулся и быстрым шагом поднялся по лестнице.

— Может, стоит ему сказать, что я вижу огни на горе Пророка? — тихо спросил Курт.

— Пока нет, — тут же ответила Самира. — Я не доверяю ему, и вам не советую. Скажем, если обстоятельства потребуют.

Курт кивнул в знак понимания и, взяв уставшую сестру за руку, потянул ее наверх, чтобы поужинать и лечь спать. Самира же решила еще раз посетить таверну «На Катрае» в надежде встретить всадников, ведь за эти дни раздумий у нее накопилось множество вопросов.

Несмотря на то, что Самире теперь было известно точное местоположение таверны, путь к ней показался таким же долгим, как и в первый раз. Виной всему была необычная суета горожан, которые куда-то спешили, создавая столпотворение в узких улочках города.

Таверна, в отличие от прошлого раза, была полупустой. Привычное место всадников пустовало. Самира решила, что еще рано для их появления, и решила немного подождать, надеясь, что они все-таки прибудут. Минуты тянулись, с ними утекали и две пинты сладкого напитка, от которого у нее начало урчать в животе. Через час ожидания Самира, потеряв надежду, решила покинуть таверну и вернуться домой.

По дороге назад ее не покидало чувство, будто кто-то идет следом, хотя каждый раз, когда она оборачивалась, никого не видела. На одной из узких улочек она резко свернула за угол, прижалась спиной к стене и выхватила правой рукой кинжал, чтобы в случае чего нанести удар преследователю.

– Это слишком предсказуемо, – прозвучал голос Навидара слева, и Самира, повинуясь инстинкту, попыталась вонзить кинжал. Но воин, словно вихрь, обрушил стопу на её колено, лишая равновесия. Миг – и она, оступившись, полетела вниз, а он, молниеносным движением заломив руку, обезоружил её. И, словно в танце, успел подхватить за талию, удержав от падения, а кинжал отбросил в сторону. – Не стоит сразу пытаться убить человека, может, для начала поговорим?

Он резким толчком вернул Самире вертикальное положение. Она тут же одернула одежду, невольно задравшуюся при падении, и бросила на Навидара испепеляющий взгляд. Её гнев был понятен: она, считавшая себя искусной воительницей, была обезоружена и повержена в считанные секунды, и всё это – без малейшего использования магии эфира. Навидар, с ловкостью жонглера, прокрутил кинжал в руке и, развернув рукоятью к Самире, протянул его, слегка склонив голову в знак примирения. Она, с гримасой отвращения, выхватила оружие и, небрежно заткнув за пояс, процедила:

– Ты следил за мной?

– Ну зачем же так грубо, сестра. Следил… Скажем так, обеспечивал тебе ненавязчивую защиту от столичных угроз, – ответил он, непринужденно прислонившись плечом к стене дома, скрестив руки на груди и чуть заметно улыбаясь.

– Даже если так, это было слишком очевидно, во всяком случае, для меня! – попыталась она уколоть его, принизив его способности.

– И поэтому ты даже не почувствовала, как я стою рядом? – ухмыльнулся он, но, не дав Самире вставить и слова, добавил: – Я лишь позволил тебе почувствовать, что за тобой наблюдают.

– Так все же это была слежка? – перебила его Самира, приподняв бровь.

– Не придирайся к словам, сестра. Лучше скажи, зачем ты ходила в таверну? Сомневаюсь, что ради их отвратительной стряпни. Ты искала нас?

– Это очевидно. Но кроме тебя, маячащего у меня за спиной, там никого не было.

– Да, касательно этого… – Навидар замялся, почесывая трехдневную щетину, и добавил: – Братья отбыли по поручению одного богатого человека, вернутся не раньше чем через месяц.

– А тебя оставили присматривать за непослушной «сестрой»? – выплюнула она последнее слово, словно горький плод, а Навидар лишь ухмыльнулся, разводя руками. – Просто замечательно, только няньки мне и не хватало.

– Считай, что я твой телохранитель, а это, если честно, весьма дорогостоящая услуга, доступная лишь избранным. Но меня больше интересует, зачем ты искала нас.

– Я думала поговорить с Шахрамом, а не с тобой, – досадливо проговорила она, оглядываясь по сторонам.

– Я недостаточно хорош для тебя? – расхохотался Навидар. – Но как бы то ни было, я уполномочен ответить на все твои вопросы, которые не станут угрозой для нас.

– Ладно, раз уж решилась, то давать заднюю не в моем стиле. Я хочу узнать о всадниках побольше. Узнать больше о моей семье, о бабушке.

— Ты желаешь присоединиться к нам? — спросил Навидар, не отводя улыбчивого взгляда, в котором теплилась надежда.

— Нет! Пока нет, — категорично отрезала Самира. — Я связана обязательствами перед этими детьми, и не могу их бросить, пока не исполню свой долг.

— Они не простые дети, я это сразу почувствовал. Вокруг них словно клубится возмущение эфира, странное и невиданное прежде. Кто они тебе?

— Ты видел их эфир? Когда?

— Не совсем так, это сложно объяснить. Манна эфира даровала мне способность видеть сокрытое. Благодаря этому я хороший следопыт и умею скрываться от других. Но эти дети… они нечто иное.

— Я не могу рассказывать о них посторонним, это их тайна, а не моя, и я не вправе ее раскрывать. Надеюсь, ты понимаешь, — ответ Самиры, казалось, удовлетворил Навидара, он понимающе кивнул. — Но я знаю одно. Эфир связал меня с этими детьми, привел меня сюда и позволил встретить всадников Гуара, которые зовут меня к себе. Когда эфир решит, он отпустит меня, а до тех пор я должна быть с ними.

— Я принимаю и уважаю твое решение, — сказал Навидар, оттолкнувшись от стены. — Но твой долг не помешает тебе учиться. Я расскажу тебе все, что знаю, и отвечу на любые вопросы, насколько хватит моих знаний. И, возможно, когда твоя цель будет достигнута, ты присоединишься к нам, сестра!

— Хорошо… брат Навидар, — произнесла Самира, и его улыбка стала еще шире. Он протянул руку, и они пожали друг друга в предплечьях. Подмигнув, Навидар направился прочь. — Как мне тебя найти?

— Ты забыла? — произнес он, не оборачиваясь, и, подняв палец вверх, добавил: — Я твой телохранитель, поэтому сам найду тебя, когда ты этого захочешь. А теперь мне пора. Сегодня я, видимо, нужен в другом месте.

В мгновение ока он скрылся за углом, но Самира хотела задать еще несколько вопросов и тут же сделала несколько шагов, чтобы догнать его. Но на длинной улице за поворотом уже никого не было. Она была поражена такой ловкостью в использовании эфира. Ее взгляд упал на странное зарево в восточной части города, за горой, и нечто, напоминающее столбы дыма. Не придав этому особого значения, она поспешила домой к Курту и Фриде.

15 день месяца холодных туманов 2045 года, ночь, континент Хуркатор, столица Альтаир, квартал Красных кристаллов.

– С каждым разом ты выбираешь все более мерзкое место, – процедил мужчина в черном плаще, капюшон которого скрывал лицо.

– Где получилось договориться, там и встретились, – отозвался второй, облаченный в плащ такого же покроя, но насыщенно-синего цвета.

Место и впрямь отличалось… своеобразием. Район Красных Кристаллов был одним из самых причудливых уголков столицы. Спутанная сеть улиц, залитых багровым светом эфирных кристаллов, подобно пульсирующей ране, выделялась на фоне ночного города. Нездоровый блеск похоти и порока. Ночной оазис, где зажиточные аристократы, скрывая лица под масками, предавались самым смелым фантазиям, далеко выходящим за рамки привычных развлечений. Правительство знало о существовании этого клоачного рая и, хоть и лицемерно порицало подобное падение нравов, сквозь пальцы смотрело на происходящее. Ведь кто, как не первые лица империи, раз за разом становились завсегдатаями этих мест, жаждущие новых, острых ощущений.

– В этом месте нас точно никто не заподозрит, – проговорил мужчина в синем, продолжая свой путь по мощенной камнем улице.

– Это всего лишь предлог, чтобы лишний раз сюда заглянуть, я-то тебя знаю, – усмехнулся второй.

– Вовсе нет, Ваше Высочество, просто так совпало, – попытался оправдаться синий плащ. Ночь не позволяла разглядеть его лица, но в голосе звучала улыбка. – Лучше расскажите, как все прошло? Я целый день изнываю от любопытства.

– Все прошло по плану. Твои расчеты были безупречны. А вот твоя оценка его способностей оказалась куда скромнее, чем есть на самом деле.

– Неужели? И насколько он сильнее, чем мы ожидали?

– Раза в четыре, если не в пять, – удивленно ответил мужчина в черном. – Я под впечатлением. Он даже сумел задеть меня одним заклинанием, но я вовремя скрыл рану, не позволив ему ее увидеть.

– Это просто восхитительно! – воодушевленно воскликнул мужчина в синем плаще. – Как вы считаете, он сможет пробить защиту этой стервы и императора?

– Что касается его протеже, думаю, да. А вот за самого Ксандера даже не знаю, но как минимум сможет его потрепать и обессилить, а там уже вступим в дело и мы. Но в этот раз нужно подготовиться основательнее и не спешить! Лучше потратить больше времени, но победить, чем снова потерять всех наших людей.

– Да, ваше Высочество, вы правы. Число наших сторонников после того случая знатно поубавилось, а новых завербовать – задача не из легких. В этом деле нужна крайняя осторожность.

Сделав несколько шагов, они увидели, как из одного из домов выпорхнула девушка, облаченная лишь в тончайшую ночную рубашку. Прозрачная ткань едва скрывала ее прелести, дразня воображение.

– Ой, красавчики, не проходите мимо! – промурлыкала она мелодичным голосом, подойдя к спутникам. Ее рука скользнула по груди, очертила живот и опустилась ниже, коснувшись того, кто был в синем.

– И сколько же стоит твоя уютная постель, дорогая? – спросил он, не останавливаясь и продолжая свой путь.

– Всего сто грен, и ты можешь делать со мной все, что душе угодно, до самого утра, – ответила она, одарив его улыбкой, сладостной, словно самый спелый плод дыни. – Я буду ждать тебя здесь.

– Боже, вы видели ее формы, ее пропорции? Они идеальны! Словно сам бог вылепил ее из глины и довел до совершенства, – восхищенно произнес мужчина в синем, не сбавляя шага.

– За такую цену можно нанять сразу нескольких девиц, – возразил второй.

– Но ни одна из них не будет столь совершенна.

Двое спутников уже подошли к мосту, перекинутому через небольшую речушку, отделявшую этот район от обычных жилых улиц столицы. Человек в синем плаще остановился и обернулся, вновь бросив взгляд на манящий огонек ночной бабочки, зазывавшей его на чай и активно махавшей рукой.

– Ты неисправим, и мне кажется, однажды тебя погубит какая-нибудь женщина, дорогой друг, – произнес мужчина в черном, обернувшись к партнеру. Лунный свет озарил его лицо, позволив разглядеть черты. – Иди к ней, Арчибальд, но не просади все деньги до последней копейки.

Арчибальд скинул синий капюшон, искоса взглянул на спутника и удивленно приподнял бровь, словно эти слова были адресованы не ему.

– Уважаемый Касимат, неужели я когда-то так поступал? – с притворным удивлением спросил Арчибальд.

– Постоянно, – ответил второй, снимая с головы черный капюшон, под которым скрывался никто иной, как Мастер.

После этих слов они обменялись улыбками и, отсалютовав друг другу легким поклоном, вновь накинули капюшоны и продолжили свой путь. Мастер скрылся за ближайшим поворотом возле моста, в тени домов, а Арчибальда тут же за руку затащила в дом его утеха на ночь.

Глава 17

17 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Эльдора, храм Кардинлай

Минувшие три дня не принесли облегчения ни Филу, ни Гарику, что глубоко тревожило учителя Куан Хе. Надежда на то, что каждый новый день будет хоть немного легче предыдущего, развеялась как дым. Им по-прежнему было невыносимо плохо, и каждый сеанс заканчивался одинаково мучительно – их выворачивало наизнанку как в стенах храма, так и за его пределами. После стольких испытаний парни выглядели жалко: запавшие глаза с багровыми тенями, потрескавшиеся губы, болезненный взгляд, полный отчаяния. Они почти ничего не ели, ибо пища тут же покидала их желудки. Единственное, что они могли себе позволить, – несколько жалких глотков воды.

– Теперь я понимаю, что чувствуют люди на химиотерапии, – прохрипел Фил, шагая по направлению к вратам храма. – И мне становятся понятны слова учителя о семи днях… Скорее всего, выживают единицы.

– Мне показалось, или ты попытался пошутить? – спросил Гарик, идущий рядом. – Завязывай с этим, тебе не идет. И вообще, это моя работа – отпускать язвительные комментарии.

Фил скорчил гримасу, изображая улыбку, и они вошли во двор храма. За эти дни число магистров эфира заметно возросло – прибыли подкрепления из других городов. Они тут же включились в работу, ибо прежних сил катастрофически не хватало. Вместе с парнями магистры истощались с пугающей скоростью, а некоторые и вовсе теряли сознание.

Когда парни проходили через ворота, все взгляды были прикованы к ним. В большинстве своем эти взгляды выражали недоверие, а порой и неприкрытую злобу, что изрядно напрягало парней. Превозмогая неловкость, они прошли в центр двора и опустились на свои прежние места, готовясь к очередному мучительному ритуалу.

– Мы что-то забросили эту тему, не до того было, – полушепотом произнес Гарик, усаживаясь. – Ты пробовал мой совет про сферу?

– Да, не очень удачно. Я всю ночь думал над этим способом и придумал кое-что получше, – Гарик на секунду повернулся к Филу, показывая, что весь внимание. – Может, попробовать не создавать стены, а клетку? Тогда вся манна, что в нас поступает, будет просачиваться сквозь нее, а тварь внутри не сможет вырваться наружу. Как тебе идея?

– Звучит как идея, давай попробуем, у меня все равно ничего другого нет, – согласился Гарик и, натянуто улыбнувшись, закрыл глаза, готовясь к очередной пытке.

Через несколько минут во двор вошли мастер Дзен Сю и учитель Куан Хе. Без лишних слов они возобновили ритуал, ставший за эти дни до тошноты привычным. Но в этот раз что-то пошло не так. Едва манна эфира коснулась парней, они ощутили пронизывающий холод. Скривившись, они решили, что это очередной способ магистров ускорить процесс, но вдруг услышали стоны самих магистров и, как ни старались, не смогли открыть глаза, неумолимо погружаясь в транс.

Один за другим, сидящие магистры теряли сознание, безвольно оседая на промерзший каменный пол двора, который неумолимо покрывался изморозью. По мере приближения к юношам, ледяная хватка усиливалась: иней перерастал в колючий снег, а затем в зловещие сосульки и глыбы льда. В считанные мгновения стихия достигла центрального круга, обратившись в гигантскую ледяную тюрьму, что навеки, казалось, замуровала Фила и Гарика в своем чреве.

Куан Хе, словно молния, метнулся вперед и вырвал оцепеневшего мастера Дзена из круга за ворот, вернув того к реальности. Изумленный учитель, очнувшись от оцепенения, мгновенно извлек катану из ножен, наполнил ее манной эфира, окутав клинок изумрудным сиянием. Подбежав к ледяной глыбе, он обрушил на нее шквал ударов. Но первые атаки лишь скользили по ледяной броне, не оставляя даже царапины. Тогда, произнеся слова эфирного заклинания, мастер Дзен воспламенился от накопленной энергии и нанес сокрушительный удар, вложив в него всю свою силу.

Оглушительный взрыв пронесся по двору, вибрация эхом отразилась от стен, погасив все до единой свечи в храме. Мощь удара была настолько велика, что закрытые двери храма распахнулись настежь, с грохотом ударившись о стены. Но даже этого оказалось недостаточно. Куан Хе отбросило ударной волной от ледяной глыбы, и, перекувырнувшись в воздухе, он рухнул рядом с мастером Дзеном. В этот момент в храм ворвалась стража, окружив ледяной айсберг в полном недоумении.

– Не трогайте его! – прокричал мастер Дзен, отмахиваясь рукой. – Быстро проверьте магистров, как они!

Стражники бросились исполнять приказ, и вскоре магистры начали приходить в себя. Мастер Дзен подошел к ледяной глыбе и, протерев рукавом заиндевелую поверхность, принялся всматриваться в замурованных Фила и Гарика.

– Удивительно, но, похоже, они живы и дышат, – пробормотал он, меняя угол обзора, чтобы рассмотреть все детали.

– Нужно немедленно вытащить их оттуда! – воскликнул Куан Хе, поднимаясь на ноги и снова хватаясь за катану. – Стражники, ударим вместе…

– Нет! – категорически прервал его мастер, и все замерли в ожидании. – Эффект будет аналогичен твоему, владыка. Хоть я и не понимаю, что происходит, могу сказать с уверенностью, что сейчас они в полной безопасности.

– И что же нам делать, Дзен Сю? Молча наблюдать? – встревоженно спросил Куан Хе.

– Именно так, владыка Эльдоры. Как бы я ни хотел поскорее вызволить их из этой передряги, я считаю, что это может быть их реакция на пробуждение силы эфира в них. И я бы не прерывал этот процесс, – он окинул взглядом помещение и поднимающихся на ноги магистров, после чего добавил: – Будем дежурить посменно и наблюдать за происходящим. Иного выбора у нас нет.

Дата и местонахождения неизвестно

Фил открыл глаза и резкий, всепроникающий белый свет обрушился на него, обжигая глаза. Несколько раз он заслонил их ладонями, пытаясь унять нестерпимую боль. Под ним ощущалось что-то неопределенно мягкое, словно податливая дымка, но что именно, он понять не мог. Поднявшись на руки, он сел, наконец обретая возможность осмотреться. Вокруг простиралась абсолютная белизна, не нарушенная ни единым предметом. Поверхность, на которой он сидел, была ровной и безжизненно белой, как и все остальное.

– Гарик! – выкрикнул он, надеясь на ответный зов. – Учитель Хе, мастер Дзен! Его голос растворился в безмолвии.

Оглядевшись, Фил собрался с духом и встал. Под ногами поверхность оказалась удивительно мягкой и упругой, как будто он ступал по густому мху, но при этом стоял твердо и уверенно. Двигаться приходилось осторожно, ведь в этом белом ничто не было никаких ориентиров, и под каждым шагом могла таиться невидимая преграда. После нескольких минут бесцельного блуждания Фил заметил вдали темнеющее пятно, которое неумолимо приближалось.

– Кто ты? – закричал он, щурясь и пытаясь разглядеть, кто идет к нему навстречу.

– Фил, это я! – донесся в ответ голос Гарика, который бежал к нему со всех ног. Как только он подбежал, то тут же заключил Фила в объятия. – Черт, я думал, что буду блуждать здесь вечно, совсем один. Я безумно рад тебя видеть. Эти дни были просто адскими, я даже спать не мог.

– Погоди, – Фил отстранил Гарика. – Какие дни? Мы же только что были в храме, а потом я сразу очнулся здесь.

– Не знаю, когда очнулся ты, но я брожу здесь уже целую неделю, как минимум, – эти слова повергли Фила в изумление, и он не мог понять, говорит ли Гарик правду или шутит. – Я считал дни, когда становилось совсем невмоготу, когда ужасно хотелось спать. Но заснуть здесь невозможно, поэтому я просто лежал на полу с закрытыми глазами, стараясь сохранить силы.

– Я ничего не понимаю… Где мы? – пробормотал Фил, оглядываясь.

– Ты сделал во время ритуала то, о чем мы говорили? – Фил тут же утвердительно закивал. – У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать. Я предполагаю, что эфир магистров все-таки сработал и открыл нам путь к своему эфиру, но, видимо, что-то пошло не так, и мы оказались в этом месте. Это пространство без ничего, кроме нас и этой поверхности. Думаю, это наш разум, вернее, место, которое сформировал эфир внутри нас.

– И как нам отсюда выбраться?

— Да черт его знает, я же не академик и не магистр эфирных материй, — Гарик почесал затылок, и в его взгляде мелькнула растерянность. — Но раз уж судьба сплела наши пути здесь, то и выбираться отсюда мы обязаны вместе.

Выбрать направление оказалось задачей не из легких. В этом месте, лишенном привычных ориентиров, где запад неотличим от востока, решение зависело от капризной фортуны «камень-ножницы-бумаги». Филу всегда не везло в этой игре с Гариком, словно тот предвидел каждый его ход, читал его мысли, как раскрытую книгу. И этот раз не стал исключением: Гарик уверенно указал направо.

Бесцельное блуждание растянулось в мучительные часы, а затем и в бесконечные дни. Чтобы хоть как-то скрасить монотонность, парни испробовали все известные развлечения, от словесных городов до рискованных «правды или действия». Но спустя несколько дней даже эти забавы приелись, оставив лишь пустоту.

— Знаешь, что меня больше всего терзает? — Фил привлек к себе внимание. Гарик, не ответив ни слова, вопросительно посмотрел на него, ожидая продолжения. — Мы не испытываем голода, не нуждаемся в воде, у нас нет естественных потребностей…

— Кстати, это весьма кстати, учитывая, что тут даже бумагу не из чего сделать, — перебил его Гарик, пытаясь разрядить обстановку.

— Но при этом мы чувствуем усталость и нуждаемся во сне. Тебе не кажется это абсурдным?

— Да тут вообще все абсурдно! Мы в непроглядной белизне, где нет ничего, кроме бесконечного пространства и нас с тобой. Здесь любая мысль кажется безумной!

— Но, кажется, мы что-то упускаем…

— Может, ты и прав, Фил, — вдруг остановившись, проговорил Гарик, погрузившись в раздумья. — Может, нам и вовсе не нужно никуда идти, раз повсюду одно и то же? Если это пространство нематериально, то и действовать мы должны… нематериально.

— Это как?

— Помнишь, чему нас учил Куан Хе в деревне? В первые недели нашего пребывания…

— Ты про медитации? Хм… — Фил задумался. И хотя эта мысль казалась абсурдной, в ней промелькнуло нечто, похожее на проблеск истины. — Давай попробуем. Чем черт не шутит?

Согласившись, они тут же уселись напротив друг друга и, закрыв глаза, погрузились в безмолвие, стремясь очистить разум от мирской суеты, отыскать зацепку во внутреннем мире. Первые попытки были робкими, ускользающими, но они чувствовали: нечто близко, стоит лишь протянуть руку, ухватить – и тайна откроется.

Часы тянулись в тишине. Ни звука не сорвалось с их губ, пока лица обоих вдруг не исказились, словно от глотка лимонной кислоты.

– Гарик, я что-то чувствую, – прошептал Фил.

– Будто огонь внутри, жгучий, как при изжоге, – отозвался тот.

– Твое описание… красочнее, – усмехнулся Фил.

Они одновременно распахнули глаза. Между ними, на равном удалении, в завораживающем танце кружились четыре шаровидных огонька, извергая языки пламени. Два алели багровым, один искрился изумрудом, другой мерцал сапфиром. Внешне они не несли угрозы, но само их появление рождало в душах парней необъяснимый страх.

– Как думаешь, что это? – прошептал Фил.

– Понятия не имею, но раз они здесь, значит, мы на верном пути, – ответил Гарик, поднимаясь и приближаясь к огням. – Смотри, как любопытно… Три цвета – как цвета континентов, как сила эфира в них.

Он потянулся к шарам, и в тот же миг два из них – изумрудный и алый – ворвались в его тело, опалив рубашку. Они мгновенно проникли под кожу, словно вода, и начали растворяться в нем. Не успел Фил вскочить и броситься на помощь, как два оставшихся – багровый и сапфировый – устремились в его тело. Парни рухнули в оцепенении от боли, не в силах издать ни звука. Их тела запульсировали, исторгая свечение: то изумрудное, то алое, то сапфировое. Вены вздулись, наливаясь кровью, и по ним, словно по светящимся магистралям, мчались волны огней, разделившихся на сотни мельчайших искр.

Мгновения тянулись мучительно долго, пока парни не перестали судорожно извиваться. Боль медленно отступала, свечение меркло, освобождая тела от оков. Они попытались подняться, но тут же падали, словно утратили равновесие.

– Что-то со мной не так, Фил, – пробормотал Гарик, вытирая пот со лба.

– Я тоже чувствую себя иначе… Словно что-то во мне изменилось, – ответил Фил, поднимая правую руку и вглядываясь в нее. Сквозь кожу проступала манна эфира, алого цвета. Нежным, тонким огнем она покрывала кожу, слегка щекоча ее. Удивление и восторг расцвели на лице Фила, и он несколько раз глубоко вздохнул. – Гарик, посмотри на мою руку!

– Сам вижу, Фил. На меня посмотри, – прозвучало в ответ.

Поняв, Фил расплылся в еще более широкой улыбке, переходя в радостный, долгожданный смех. Гарик стоял, во весь рост, глядя на свои руки, тоже объятые эфиром. Правая кисть пылала изумрудным пламенем манны, доходившим до предплечья, а левая горела огненно-алым цветом. В этот момент Фил перевел взгляд на свою левую руку, объятую сапфировым пламенем.

Фил вскочил на ноги и начал осматривать себя с ног до головы, затем с опаской попытался коснуться одной рукой другой, боясь, что эфир причинит боль. Но, соприкоснувшись, он почувствовал лишь мягкое, приятное тепло.

— Надо попробовать убрать свечение манны, а потом зажечь его снова, — проговорил Фил, глядя на Гарика, который тут же кивнул. Они закрыли глаза, концентрируясь, и усилием воли погасили эфирное пламя на своих ладонях. Открыв глаза, убедились в успехе, а затем вновь попытались вызвать эфир. На этот раз получилось быстрее и легче, чем прежде, что вызвало у них бурный восторг. — Даааааааа! Мы сделали это, Гарик!

Ребята ликовали, но мимолетная радость вскоре сменилась обычной улыбкой и осознанием: одна проблема решена, но главная осталась — как вернуться назад?

— Пользоваться эфиром — восхитительное ощущение, как по мне, — заметил Гарик. — Но как нам теперь выбраться домой?

— Это вопрос номер два, но давай сначала немного насладимся магией эфира, — ответил Фил, зачарованно глядя на свою руку, где то и дело вспыхивало эфемерное пламя, то охватывая всю ладонь, то играя на кончиках пальцев.

— Зачем вам покидать это место, если здесь вам так хорошо? — вдруг раздался гулкий, давящий голос, от которого парни вздрогнули и, вскочив на ноги, принялись озираться. Никого не было видно. Голос звучал словно из ниоткуда и отовсюду одновременно, отчего мурашки побежали по коже.

— Кто здесь? — крикнул Гарик.

— А кого бы вы хотели увидеть в этом месте, юные искатели правды?

— Гарик, я знаю этот голос, — внезапно прошептал Фил, побледнев. — Это тот шепот, который я постоянно слышал.

Едва Фил произнес это, голос разразился зловещим хохотом, словно услышал нечто невероятно забавное. Они прижались спинами друг к другу, пытаясь определить, откуда исходит голос, но бесконечное белое пространство не давало никаких ориентиров. Лишь спустя несколько томительных мгновений Гарик заметил неясное, размытое пятно, медленно приближающееся к ним.

— Фил, смотри, вон там, — сказал он, указывая дрожащим пальцем на приближающуюся аномалию. Фил мгновенно повернулся в указанном направлении.

— Неужели вас не учили, что тыкать пальцами неприлично, ха-ха-ха-ха-ха, — прозвучал протяжный, хриплый и зловещий голос со стороны сущности, которая, по мере приближения, обретала очертания человека, сотканного словно из черного дыма. В этой зловещей субстанции невозможно было различить лица, лишь черный как бездна плащ с глубоким капюшоном скрывал все. От ткани плаща исходил густой, едкий дым. Сущность остановилась в нескольких метрах от ребят, но они по-прежнему не могли разглядеть ее лица — под капюшоном зияла непроглядная тьма. — Вам бы стоило поучиться манерам, но это дело поправимое.

Существо вытянуло руку вперед и слегка, едва заметно, двинуло пальцами вниз. Парни рухнули на колени, придавливаемые невидимой, непостижимой силой. Казалось, будто гравитация увеличилась в десятки раз, впечатывая их в землю. Через несколько мучительных секунд существо вновь приподняло пальцы, и Фил с Гариком ощутили долгожданное облегчение. Завалившись на бок, они жадно хватали воздух, пытаясь восстановить дыхание.

– Гораздо лучше, – прозвучал вкрадчивый голос темной сущности, словно шелест сухих листьев под порывом ледяного ветра.

– Кто ты? Зачем терзаешь нас? – прохрипел Фил, с трудом переводя дыхание и пытаясь разглядеть призрачный облик существа.

– Неужели не узнаете? Я был рядом с вами с самого начала вашего падения в эту бездну, – промурлыкала сущность, опуская руку. – Твоему рыжему другу удалось отсечь меня от своей головы, но с тобой, мой дорогой, у нас были долгие и весьма… задушевные беседы, не так ли?

– Мы не общались… Я бы… – Фил не успел договорить. В мгновение ока, словно тень, скользнувшая по стене, сущность преодолела разделяющее их расстояние и сомкнула костлявые пальцы на его горле.

– Я знаю о тебе все, Филипп… или как ты себя называешь? Фил. Фил и Гарик. Прелестные имена… но да будет так, – прошипела сущность, приподнимая его над землей. Фил беспомощно барахтался, не в силах вырваться из мертвой хватки. Гарик, лежавший рядом, мог лишь бессильно наблюдать. – Не стоит отрицать свою темную сторону, Филипп. Она сочится из тебя, словно ядовитый нектар, источая пьянящий аромат. Чего стоили твои чувства, когда ты завидовал другу, нашедшему здесь свое счастье…

– О чем он? – еле слышно прошептал Гарик, приподнимая голову.

– Не слушай его… ааааа, – выдохнул Фил, когда хватка на его горле усилилась. Сущность отбросила его в сторону, словно сломанную куклу, и приблизилась к Гарику, опустившись рядом на одно колено.

– Ты даже не представляешь, насколько черна его душа, – прошептала сущность, и хотя на ее призрачном лике нельзя было различить черт, чувствовалось, как она ликует, как злорадная улыбка искривляет ее невидимые губы. – О, он был вне себя от ярости, когда ты влюбился в Хайнан, мой дорогой Гарик. А твои слова о том, что ты не вернешься домой вместе с ним, стали для него сокрушительным ударом. В своих фантазиях он плел коварные планы, мечтая разорить вас, и эти замыслы были далеко не безобидны. Его темные мысли были столь новы, столь питательны, что я не мог устоять перед искушением. Он представлял, как провоцирует ее, чтобы она набросилась на него. Собирался распустить грязные сплетни по всей деревне. Даже подумывал оклеветать ее, солгав тебе, будто она пыталась затащить его в постель. И он был уверен, что ты, как верный друг, поверишь ему, ибо вы никогда не лгали друг другу.

– Фииил… о чем он говорит? – с мольбой в голосе спросил Гарик, вытягивая шею, чтобы увидеть друга. – Это неправда, ведь так?

– Все не так, Гарик, – прохрипел Фил, массируя сдавленное горло. – Я… я ничего не делал из того, что он говорит.

– Но ты думал об этом? – повторил Гарик, и в его глазах застыла надежда, мольба услышать отрицательный ответ. Но Фил молчал.

– Я… я… я думал об этом, Гриш, – признался он, отводя взгляд. Но тут же встретился с глазами Гарика и продолжил: – Но это в прошлом. После разговора с учителем я понял, что был неправ. Это твоя жизнь, а не моя. Я просто не знаю, как буду жить без твоих постоянных надоедливых шуток и жуткой физиономии. Эта мысль повергла меня в ужас, и эти темные мысли начали терзать меня. Я не знаю, откуда они взялись. Но клянусь тебе! Я никогда бы не совершил ничего подобного в реальности. И после отплытия из деревни я даже не вспоминал об этом.

Лицо Гарика исказилось от гнева, налилось багровой кровью. Но спустя несколько секунд он совладал с собой, закрыл глаза, покачал головой и, открыв их, посмотрел туда, где, по его мнению, должны были быть глаза темной сущности.

– Пусть мой друг и думал об этом… но это не меняет моего мнения о нем! Он мой друг, мой брат, и тебе не поколебать мою веру в него! – Слова Гарика прозвучали впервые так грубо и твердо, словно отрывистый приказ, заставивший сущность отступить. Гарик, сжимая кулаки, рывком поднялся на ноги. – Я верю своему товарищу и понимаю, почему он мог так думать. Тебе не посеять во мне семя сомнения!

— Не зарекайся, щенок, в моем мире!

Тёмное существо мгновенно выбросило вперед руку, высвобождая клубящийся серый туман, который змеился вокруг Гарика, заставляя его рухнуть на колени. Туман, словно живой, обвивался вокруг его горла, сжимая смертельное кольцо, лишая дыхания. Гарик отчаянно пытался отбросить его, но пальцы лишь проходили сквозь призрачную субстанцию. Когда в глазах уже плясали последние искры сознания, а руки почти бессильно опустились, существо ослабило хватку, позволяя Гарику жадно глотнуть воздух. Он повалился на бок, судорожно ловя ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Светлый разум, чистая душа… Как же мне отвратительны такие люди, — процедило существо, словно выплевывая слова, затем медленно повернулось, вперив взгляд в Фила. — Они всегда наивно верят в дружбу, долг, честь, любовь. Рвутся всем помочь. Но в этой показной праведности лишь один из миллиона искренен в своих помыслах, остальные — алчные и порочные создания. Забавно, что именно твой друг — один из этой тысячи.

— Ты лжешь, монстр! Есть много людей, которые стремятся к добру! — выкрикнул Фил, голос его дрожал от возмущения.

— Поверь мне, мальчик, я видел легионы людей, и ты глубоко ошибаешься! Вы сами себе — искусные лжецы. Чтобы не запятнать хрупкую иллюзию своей святости, вы умудряетесь перекраивать все свои понятия в голове. Вы оправдываете насилие над другими, делая его невероятно удобным для себя. Я досконально изучил ваш мир, и там зло пропитало всё до основания. Под знаменем науки и всеобщего блага вы убиваете саму природу и себе подобных, а спустя годы находите этому циничное оправдание: «Это было необходимо». Но вся суть проблемы — в вашей слабости! В этом мире любое добро требует усилий, тогда как зло — нечто пассивное, не требующее напряжения. Вы научились не замечать зло, творящееся в метре от вас, ибо оно может причинить вам боль. Это истина для настоящих монстров. Но вот истина, которую ты должен понять, юноша: монстр не всегда совершает зло, истинное чудовище — это тот, чей разум научился это зло не замечать!

Эти слова, словно удар колокола, отозвались эхом в голове Фила, заставив его на мгновение застыть в глубокой задумчивости, словно эта фраза была ответом на вечные вопросы философов всех времен и народов. Хоть это и были простые слова, они задели ребят за живое, заставив их пересмотреть свою жизнь под совершенно иным углом. Сколько зла они причинили, даже не осознавая этого? Любая колкость, любая насмешка над другим человеком — всё это, по логике этого тёмного существа, было проявлением зла.

— Если всё так, как ты говоришь, то выходит, что даже животные — монстры, ведь они наблюдают за ужасными поступками сородичей и других существ, — проговорил Гарик, все еще хрипя после удушья.

— Ты не понимаешь гармонии, юное создание, — обернувшись, ответило существо. — Мир создан в гармонии природы и её обитателей. Он подчинен законам мироздания, и когда эти законы нарушаются, это приводит к гибели всего живого, если не уничтожить угрозу.

— И кто же, по-вашему, эта угроза? — резко вмешался Фил.

— Разумеется, человечество, чьи помыслы темны и порочны.

— Мы? — отчаянно выдохнул Гарик, понимая, что в таком состоянии они не ровня этому существу в случае битвы. — Но ты сам сказал, что мы — исключение!

— Исключением являешься лишь ты, но не твой спутник, — указало существо на Фила. — Такая сокрытая тьма в душе, такая скрытая сила… Ты сможешь воплотить все мои замыслы, все мои надежды.

— У меня не тёмная душа! Ты лжешь! — взревел Фил, вскакивая на ноги. Лицо его побагровело от прилившей крови, и казалось, он вот-вот бросится в безумной ярости на тёмное существо.

— А разве это не так? Можешь врать своему другу, но ты не сможешь солгать самому себе… или мне. Разве человек со светлой душой способен ненавидеть друга? Человека, который спас тебя в детстве?

Существо повелительно вскинуло руку, и белое безмолвие вокруг них дрогнуло, меняя очертания, словно повинуясь незримому дирижеру. Гарик, обретя опору, поднялся на ноги. Теперь они стояли втроем на зябком берегу реки. Весна едва вступила в свои права, но цепкие морозы еще не позволяли снегу покинуть объятия земли и деревьев.

– Где мы? – прозвучал встревоженный вопрос Фила.

– Вспоминай, юноша! – существо указало костлявым перстом на скованную льдом реку.

– Фил, это же… это было десять лет назад, помнишь? – Гарик обернулся к другу, и в его глазах плескались отголоски прошлого.

Сквозь их застывшие фигуры пронеслись призраки детства – два мальчугана, увлеченно играющих в снежки, прячущихся за редкими деревьями. Один из снежков угодил в голову второму, и с головы сорвалась вязаная шапка, обнажив рыжие, словно закатное пламя, волосы. Несомненно, это был восьмилетний Гарик. Вторым мальчишкой, заливаясь смехом, убегал Фил.

– Зачем мы здесь? – в голосе Фила звучало возмущение. Он заслонил собой существо, которое молча наблюдало за разворачивающейся сценой. Взгляд Фила метнулся к детям, бегущим к реке, и отчаянный крик сорвался с его губ: – Стойте! Не идите туда!

– Они тебя не слышат. Это прошлое, – ледяная хватка существа сжала его руку, словно напоминая о бессилии.

Дети подбежали к краю берега и начали швырять снежки в реку. Лед, хоть и покрывал ее поверхность, казался предательски тонким. Об этом свидетельствовала группа рыбаков, расположившихся в двухстах метрах, приехавших на выходные попытать удачу в подледном лове.

– Побежали на ту сторону, Гришка? – крикнул юный Фил и, не раздумывая, начал спускаться на лед.

– Филька, не надо! Родители велели не подходить! Отругают!

– Фу, ты маменькин сыночек! Струсил?

– Ничего я не струсил! – ответил Гриша и последовал за другом.

Они ступили на лед, осторожно скользя по хрупкой поверхности, в то время как троица неподвижно наблюдала за разворачивающейся драмой. Фил опустился на корточки, закрыв лицо руками, не в силах смотреть на приближающуюся катастрофу. Гарик, помнивший события того дня до мельчайших деталей, разделял его мучительное предчувствие.

– Смотри внимательно и помни этот день! – прозвучал повелительный голос существа, заставив Фила поднять голову. В его глазах, полных ужаса и отчаяния, дрожали слезы.

Добравшись почти до середины реки, маленький Гарик замедлил шаг. Лед под ним издавал тревожные звуки, а еще через несколько метров начал предательски трещать. Филипп же продолжал не только идти вперед, но и подпрыгивать, не ведая о нависшей опасности.

– Филя, пойдём обратно, мне уже не весело, – надрывно крикнул Гриша, надеясь, что друг услышит, но тот и не думал останавливаться.

– Я всем во дворе расскажу, что ты струсил! – заливаясь смехом, крикнул Филипп и с остервенением принялся прыгать по льду. В один миг, коварный лёд под ногами ребёнка не выдержал и с оглушительным треском проломился. – Ааааа!

Не успел он издать и внятного звука, как сначала нога, а затем и половина туловища ухнули в ледяную бездну. Филипп отчаянно вцепился руками в ещё не отколовшуюся часть льда и с надрывным скрежетом процарапал его ногтями, один из которых почти оторвался, окрашивая девственно белый лёд багровым цветом.

– Филя, держись! – во всё горло закричал Гриша и, очертя голову, бросился к тонущему другу, лихорадочно оглядываясь по сторонам в тщетной надежде увидеть хоть кого-то, кто мог бы им помочь. Его приглушённый, тихий крик тонул в морозном воздухе. – Я тут, хватайся за руку!

Маленький Гриша, рискуя жизнью, упал на лёд буквально в нескольких сантиметрах от зияющей проруби, где отчаянно барахтался Филипп, и протянул ему руку. Филипп тут же судорожно вцепился в спасительную ладонь Гриши, и тот из последних сил начал вытаскивать товарища из ледяного плена. Филипп отчаянно молотил ногами в воде, но спустя несколько мучительных секунд всё же смог выбраться на лёд с помощью друга. Он тут же отполз на безопасное расстояние и, обессиленный, упал на спину, приподнявшись, чтобы посмотреть на Гришу, который, убедившись, что Филипп в безопасности, обернулся к проломленному льду.

– Я же сказал, нужно идти назад, – тихо произнёс Гриша.

– На этом история могла бы и закончиться. Вы могли бы медленно, ползком добраться до берега и вернуться домой. А там Филу бы влетело по первое число за его безрассудство, особенно после предупреждения Гарика, не так ли? – прозвучал зловещий голос существа, всматривающегося в Фила, который жалобно смотрел на Гарика. – Но тогда твоё тёмное нутро решило проявить себя впервые.

– Пожалуйста, не нужно, – взмолился Фил, роняя первые горькие слёзы.

– О чём это он, Фил? – испуганно спросил Гарик, вглядываясь в лицо друга, который тут же отвернулся в сторону.

– Видишь ли, юноша, этот ребёнок не мог себе позволить страдать в одиночку и уж тем более сделать тебя героем этого дня, – повернув чёрную голову в сторону Гарика, изрекло существо. – Он хотел стереть с твоего лица это надменное выражение правоты, и ты почувствовал страх.

Существо указало костлявым пальцем в сторону детей, всё ещё находившихся на льду. Гарик не сразу посмотрел туда, а внимательно, с изумлением, наблюдал за Филом, который избегал зрительного контакта и вытирал слёзы с щёк. Наконец он перевёл взгляд на детей и не мог поверить своим глазам.

Лицо Филиппа исказила гримаса злобы и ненависти. Он вскинул ногу и с яростью обрушил каблук рядом с Гришей, отчего и без того хрупкий лед предательски проломился под весом ребенка. Но, в отличие от Филиппа, Гриша не успел зацепиться за скользкий край, и ледяная вода сомкнулась над его головой. Речное течение, словно коварный зверь, тут же подхватило его и понесло прочь от зияющей проруби, не оставляя ни единого шанса на спасение.

— Что это? Не может быть! Ты не мог так поступить, Фил, верно? Скажи мне, что это все — иллюзия, порожденная этим чудовищем! — Гарик обернулся к другу, но заплаканное, полное вины лицо Филиппа оказалось красноречивее любых слов.

— Это правда, — прошептал Фил. Слова, как удар грома, оглушили Гарика, заставив его судорожно хватать ртом воздух. — Я не хотел, чтобы так вышло, я не думал, что тебя унесет течением. Я… я думал, ты просто промокнешь, и все, мы пойдем домой.

— Как там говорят в вашем мире? — прошипело существо. — Благими намерениями вымощена дорога в ад!

Фил не вынес взгляда Гарика, полного разочарования и презрения, и отвернулся. Гарик стиснул кулаки, сжал зубы и, сделав несколько глубоких вздохов, попытался унять бурю в своей голове. Он перевел взгляд на реку, где маленький Филипп уже бежал по берегу, отчаянно жестикулируя и зовя на помощь рыбаков, готовившихся спустить на воду надувную лодку.

По счастливой случайности один из них заметил мечущегося ребенка и, почуяв неладное, бросился к нему, подхватив лодку. Хоть с берега и не было слышно их разговора, Фил прекрасно помнил этот момент.

— Я начал говорить, что ты провалился под лед, когда вытаскивал меня, и указал место, где это произошло. Они тут же рванули по течению и увидели, как ты вынырнул на открытом участке реки. Они подхватили тебя на лодке всего в нескольких метрах от того места, где снова начинался лед. Прости меня, Гриш, я… я не думал, что так все обернется.

— Не отвлекайся и скажи, что было дальше, — оборвало его темное существо.

— Они вытащили Гришу на берег, но он, нахлебавшись ледяной воды, не дышал, — слова Фила эхом отдавались в настоящем, в точности повторяя кошмар, разворачивавшийся перед глазами. Один лихорадочно набирал номер скорой, другой, склонившись над Гришей, отчаянно пытался вернуть его к жизни. Гриша молчал, жизнь, казалось, покинула его. Я застыл в оцепенении, не в силах помочь, лишь рыдал, моля о чуде. И чудо произошло. Через несколько бесконечных минут им удалось запустить сердце, вдохнуть жизнь в его замерзшие легкие.

— Я потом две недели в больнице пролежал, — Гарик прервал тишину спокойным голосом, словно рассказывал о вчерашнем дне. — Тяжелейшая гипотермия, воспаление легких и еще целая куча всякой дряни. Родители тогда знатно взбучку устроили.

Темная сущность вновь взмахнула рукой, и воспоминание растаяло, словно дым, оставив их в прежнем, стерильно-белом пространстве. Гарик, борясь с обрушившимися на него чувствами, впился взглядом в пол, пытаясь осмыслить услышанное.

— Что ты сказал всем, когда тебя спросили о произошедшем, юноша? — существо обратилось к Филу.

— Я сказал, что провалился под лед, а Гриша меня вытащил, после чего сам ушел под воду.

— И ни слова о том, что именно ты стал причиной того, что твой друг, спасая тебя, оказался на грани жизни и смерти? — от этих слов сердце Фила болезненно сжалось, но он лишь молча кивнул. — А потом тебя еще и героем сделали, наравне с Гришей, за то, что якобы твои действия помогли его спасти. И что ты тогда чувствовал? Неужели ни разу не кольнула мысль, что почести достались тебе незаслуженно?

— Нет! — Фил выкрикнул это с такой искренностью, что Гарик невольно вскинул голову, изумленно глядя на него. — Тогда я чувствовал себя замечательно. Я был рад, что никто не узнал правду.

Сказав это, Фил поднял глаза и встретился с взглядом Гарика, в котором читались смятение и недоверие. Темная сущность молча наблюдала за ними, словно питаясь болью и разочарованием, витавшими в воздухе.

— Что ты теперь думаешь о своем товарище, светлая душа? — наконец, существо обратилось к Гарику, повернув к нему свой скрытый капюшоном лик. — Все еще считаешь его своим другом?

— Да, — без колебаний ответил Гарик, переводя взгляд с Фила на существо. — Мы были детьми, и это дела давно минувших дней. Если я буду жить прошлым, у меня не будет будущего.

— Твое лицо говорит об обратном, — прошипело существо и протянуло руку к лицу Гарика, скользнув тыльной стороной ладони по его коже. Гарик попытался отшатнуться, но темные путы, исходящие от сущности, сковали его движения. — Оно полно скорби и боли. Тебя предали тогда, предадут и вновь. Такова природа человека. И ты готов дать ему еще один шанс?

— Хоть сотни, — прорычал Гарик, злобно скривившись. — Да, я ощущаю горечь непонимания, досаду от твоих слов. Мне потребуется время, чтобы принять это и похоронить в памяти. Но все это — пепел прошлого, который не воскресить. За годы, что миновали с тех событий, мы с Филом стали братьями по крови и духу. Он рисковал жизнью, спасая меня в городе тысячи водопадов, когда те, кто был сильнее его, лишь безучастно наблюдали за моей агонией.

Гарик, сам того не ведая, призвал силу эфира. Сперва она вспыхнула на кончиках его пальцев, словно зеленовато-алые искры, а затем разлилась по всему телу, опалив его тонким, дрожащим пламенем. Темные путы, словно объятые страхом, рассыпались в прах, и он вновь обрел свободу движений. Наклонившись над бесчувственным телом темного существа, чтобы видеть Фила, он произнес:

— Я не отрекусь от тебя, друг. И не отрекусь никогда, что бы ты ни совершил.

С этими словами Гарик стряхнул с себя свечение эфира, и на его губах заиграла язвительная усмешка. Он несколько раз быстро вскинул брови, словно намекая, что не боится этой твари.

Фил выдохнул с облегчением, и на его лице расцвела улыбка, искренняя до боли. Она переросла в тихий, нервный смех. Он вытер слезы рукавом, часто кивая головой, безмолвно благодаря Гарика за его слова.

— Но даже так, его предательство не ограничилось этим, — прошипел темный, обвивая Фила новыми путами, подступая к нему вплотную. — Этот юнец по-прежнему ненавидит тебя, даже если сам отказывается это признавать. Что ты чувствовал, когда вы попали сюда? Кого винил в случившемся?

— Я… я не понимаю, о чем ты, — пролепетал Фил, запнувшись.

— Неужели? — прошипело существо, поворачиваясь к Гарику. — Он винил тебя в том, что вы оказались в этом мертвом мире.

— Неправда! — тут же запротестовал Фил, пытаясь оправдаться. Он метался взглядом между существом и Гариком, чья улыбка, хоть и натянутая, скрывала за собой глубокую обиду.

— Вы, люди, всегда ищете виноватых в своих бедах. Виноват кто угодно, только не вы сами. Когда в вашей жизни что-то идет наперекосяк, вместо того, чтобы взять на себя ответственность за свои ошибки, вы ищете козла отпущения. Гнев, непонимание, страх — все это отключает логику, и вы перестаете анализировать ситуацию, одержимые лишь поиском виновного. Так случилось и с тобой, юноша. Это он предложил поехать на реку! Это он настоял на том, чтобы провести тот вечер у костра! Знакомые мысли, не так ли?

— Ты считаешь меня виноватым в том, что мы попали сюда, Фил? — спросил Гарик, и улыбка окончательно сползла с его лица.

Фил замешкался, опуская и поднимая глаза, словно ведя ожесточенную борьбу с самим собой, подбирая слова.

— Возможно… поначалу так и было. Но очень скоро я понял, что есть вещи, которые нам неподвластны. Они случаются вне зависимости от нашей воли, хотим мы этого или нет. Сейчас я уверен, что поедь мы в другое место праздновать выпускной, или же останься мы дома, зарывшись в свои кровати, нас бы все равно затянуло в этот проклятый мир.

— Тогда нам не о чем спорить, — ответил Гарик, и на его лице вновь заиграла добродушная улыбка. — Любой на нашем месте искал бы виновного в наших страданиях. Это естественно. Так поступают все.

Темное существо не сводило взгляда с Гарика, словно хищник, выискивающий слабое место в добыче. Оно жадно искало хоть искру тьмы в его душе, но тщетно. Признав поражение, существо освободило Фила от темных пут и, сделав несколько шагов, вплотную приблизилось к Гарику. Оно изучало каждую клеточку его тела, словно служебная ищейка, вынюхивающая запретный плод.

– Светлая душа, – наконец произнесло существо, отступая на пару шагов. – Тысячелетия я не встречал подобных тебе. Ты веришь в искренность, в доброту людей, мечтаешь о светлом будущем, несмотря на тернии, устилающие твой путь. Но таким, как ты, нет места в этом мире. Тебя используют, а затем уничтожат за твои же идеалы. Когда человечество повергает сильнейшего врага, оно объединяется, чтобы искоренить тех, кто помог ему в этом. Ты будешь героем, пока нужен, а затем станешь угрозой, врагом.

– О чем ты? – неуверенно спросил Гарик.

– Всему свое время, светлый, всему свое время, – пророчески изрекло существо, поворачиваясь к Филу и протягивая к нему черную, как бездна, руку. – А вот ты – совсем другое дело. Ты отрицаешь это, но в тебе клокочет ненависть, злоба. Дай тебе силу, и ты испепелишь все на своем пути. Ты… ты… мой…

– Не смей касаться его, демон! – прогремел голос за спинами ребят, и между Филом и темным существом взметнулась стена белого пламени. Огненный столб опалил руку существа, заставив его взвыть от боли. Отдернув конечность, оно в ярости развернулось на голос, воздвигая перед собой стену черного дыма, словно адский занавес, поглощающий все в радиусе пяти метров.

Гарик и Фил обернулись и увидели, как из марева возникает силуэт, стремительно приближающийся к ним с вытянутой рукой. Это был невысокий мужчина в серо-белом балахоне, скрывающем лицо под капюшоном. Из-под него пробивалась седая бородка, свидетельствующая о почтенном возрасте. Он был бос, а от его стоп исходило сияние, словно он черпал энергию земли. Подойдя к ребятам, он опустил руку, и пламя мгновенно погасло. Темное существо тоже опустило руки, втягивая обратно свой черный дым.

– Аааа, старый знакомый, – произнесло темное существо с ядовитым сарказмом. – Целая вечность прошла с нашей последней встречи.

– Я был бы рад не видеть тебя еще столько же, чудовище! – ответил старик.

– Чудовище? Ха-ха-ха, какое трогательное слово ты выбираешь для меня. И зачем ты явился сюда? Это ведь не светский визит, не так ли?

– Я не позволю очернить этих детей! Они не станут твоими марионетками! – прорычал старик и, переведя взгляд на парней, добавил с твердой решимостью: – Не бойтесь, я с вами, он вас не тронет!

Фил и Курт, все еще ошеломленные происходящим, с опаской смотрели на старца, как и на темную сущность. И все же, инстинктивно ища защиты, они робко придвинулись к нему, чувствуя, как в его присутствии отступает необъяснимый страх.

– Мы можем разделить их! – заискивающе предложило существо, кружа вокруг старца и ребят, словно хищник, выбирающий жертву. – Забирай себе светлого, так уж и быть. Но второй… ты и сам понимаешь, он – мой!

– Тебе не достанется ни один из них, – прогремел старик, и вдруг его окружило сияние, светлое и обволакивающее, словно теплый эфир. Существо вынужденно отступило на несколько шагов назад, но уже через мгновение сияние погасло, и у старика задергалась рука, которую он тут же спрятал под просторный балахон.

– Ах да, я совсем забыл. Ты же любишь присваивать себе все, даже если это чужое! И ты хочешь, чтобы вся шестерка стала лишь твоими пешками в нашей игре, верно? – Фил и Курт не понимали, о чем он говорит, но по напряженному, но спокойному лицу старца чувствовали, что он прекрасно понимает смысл слов сущности, хотя и хранит молчание. – Молчишь? Ну да, как же я мог забыть. Здесь мы вынуждены говорить только правду, а кто солжет, тот сразу лишится связи с эфиром. Таков кровавый договор, который мы не можем нарушить. Знал бы я, что ты можешь трактовать его иначе, возможно, и не было бы той трагедии, через которую прошел этот мир.

– Все произошедшее – лишь твоя вина! Я не имею к этому никакого отношения! – твердо отрезал старик.

– Главное – верить в свои собственные слова, или хотя бы считать их частично истинными, тогда договор нельзя нарушить. Но кое-чему я все же научился – задавать правильные вопросы, на которые нет двоякого ответа, – существо перевело взгляд со старца на парней, указало рукой на Фила и добавило: – Скажи мне, юноша, хочешь ли ты узнать, зачем и как вы попали сюда?

– Не смей, Малодок! – резко выкрикнул старик, преграждая путь Филу, который уже сделал шаг вперед, чтобы лучше видеть существо.

– Отчего же? Пытливые умы жаждут знаний, а ими нужно делиться! Разве не это ты постоянно мне говорил? – от этих слов старик вздрогнул и отступил на шаг назад, словно его поразили копьем. – Так что, хотите узнать, кто и почему вырвал вас из вашего уютного мира и перенес сюда?

Фил и Курт переглянулись и одновременно кивнули в знак согласия. Они не один месяц ломали голову над этой тайной, но никто не знал, почему и как это произошло. Им надоело жить в неведении, и они хотели наконец получить хоть крупицу правды. Существо вытянуло руку и указало пальцем на старика, стоявшего рядом с ними.

– Это сделал он! – в голосе существа слышалось ликование. Парни перевели взгляд на старца и немного отошли от него на пару шагов. – А теперь второй вопрос: зачем он вас сюда притащил?

Парни, стиснув зубы, продолжали всматриваться в старика, который неумолимо молчал и сверлил взглядом темное существо, словно загнанный зверь смотрит на хищника. Неловкое молчание, хоть и длилось не более десяти секунд, казалось, тянулось вечностью. Но старик перевел взгляд на парней и произнес:

– Вы должны спасти этот мир от гибели, – эти слова заставили Фила и Курта слегка расслабиться, хотя они чувствовали в них нечто недосказанное.

– Кому они и что должны? – снова вмешался темный. – Ответьте мне, детишки, вас спросили, хотите ли вы сюда попасть? Готовы ли вы стать спасителями этого мира? Ответь мне, светлая душа, ибо ты единственный, кто искренне верит в человечество! Если бы тебя спросили – ты бы бросил свой дом, семью, друзей и все, что тебе дорого, и отправился бы в этот мир?

– Не уверен, – ответил Курт, немного замешкавшись. – Все зависит от ситуации. Если от меня зависит судьба многих людей, то, возможно, да.

– От вас зависит гораздо больше, чем вы думаете, – сказал старик. – Если вы не поможете, то все живое в этом мире обречено на гибель.

– Главное – верить в свои слова, верно? – существо процедило сквозь усмешку. – Ты преувеличиваешь. Все не так ужасно, как ты рисуешь в своем воспаленном воображении. А если я скажу, что всего, через что вы сейчас проходите, можно было избежать? Изменится ли ваше мнение?

– О чем ты? – Фил резко обернулся к существу.

– Этот старик рядом с вами мог все исправить сам, своими руками. Загладить ошибки прошлого и не призывать вас сюда. Но он предпочел иной путь! Он привел этот мир к упадку. Опьяненный властью и поклонением, он возомнил себя богом. Но, как обычно и бывает, алчность одного лидера ввергает народ в эпоху саморазрушения. Он начал карать несогласных, и вместо того, чтобы признать и исправить свои ошибки, он заперся в своей башне на две тысячи лет, погрузившись в грезы, попросту перекинув всю ответственность на вас, детишки.

– Этого не может быть… правда? – Гарик обернулся к старику, который, как и прежде, хранил молчание.

– Он не в силах ответить, – произнес темный. – Вместо реальных действий он возложил вину за свой провал на вас. Вырвал вас без вашего ведома из привычного мира и бросил сюда, словно послушных овечек, чтобы вы расхлебывали его ошибки. И ты еще смеешь называть меня чудовищем? Разве это я лишил этих молодых людей права на счастливую жизнь в их привычном мире? Разве я своим равнодушием заставил этого юношу, по имени Фил, бросить своего нарождённого ребенка, обрекая его на сиротство?

– Что? – выдохнул Фил, меняясь в лице. Слова существа пронзили его сердце, заставляя его бешено колотиться. Он метался взглядом между существом, стариком и Гариком, чье лицо выражало такое же недоумение. – О чем он говорит?

Старик молчал, не двигаясь, и пристально смотрел на существо, отчего Филу становилось все хуже с каждой секундой. Темный, словно раззадоренный произведенным эффектом, не собирался останавливаться. Он снова взмахнул рукой, и пространство вокруг них вновь заполонила иллюзия.

Они стояли на улице одного из московских дворов. Сентябрь вступал в свои права, и холодный ветер трепал волосы Фила и Гарика, словно они и вправду находились там. Позади доносился гул проезжающих машин, обрывки разговоров и детский смех с площадки. Они стояли возле подъезда многоэтажки, до боли знакомого и родного для Фила. Это был дом, где жила Лена.

Мгновение спустя дверь подъезда со звоном открылась, и на улицу вышла девушка, которую Фил и Гарик хорошо знали. Она почти не изменилась за эти несколько месяцев. Светлые, длинные волосы, такие же блестящие, как в последний раз, когда они виделись. Ветер слегка растрепал их, заставив пряди упасть на худое лицо, и она вынуждена была заложить их за ухо, обнажая ярко-голубые, как небо, глаза. Она была одета в джинсы и желтую осеннюю куртку, которую еще не успела застегнуть, под которой виднелась белая блузка. Но взгляд Фила невольно упал на ее живот, который, несмотря на ранний срок, уже немного выпирал. Без сомнения – Лена была беременна.

– Ленчик, я здесь! – отчаянно выкрикнул Фил, рванувшись к мерцающему образу, отталкивая пытавшегося удержать его Гарика. Он протянул руку, но как только до заветной фигуры оставалось всего пара метров, видение начало таять, словно дымка на ветру. Филипу почудилось, будто в последнее мгновение она увидела его, в ее глазах отразилось узнавание, словно это была не иллюзия, а настоящая встреча. Он рухнул на колени, с силой ударив кулаком в землю. – Верни! Верни ее!

– Мне жаль, юноша, но я не властен, – произнес темный, вокруг которого клубящаяся тьма немного рассеялась. – Я лишь на миг приоткрыл завесу, чтобы ты убедился в моей правоте. У меня недостаточно сил, чтобы вернуть вас обратно. Во всяком случае, пока…

– Ты! – в порыве отчаяния Фил вскинул голову, прожигая взглядом старика. – Раз ты смог затянуть нас сюда, то и вернуть сумеешь! Сделай это! Плевать мне на ваш мир, на ваши распри! Мы с Гариком хотим домой! Я не могу бросить своего будущего ребенка! Верни нас!

Но старик молчал, лишь склонив голову в знак бессилия. Фил впивался в него взглядом, цепляясь за ускользающие крупицы надежды. Пугающую тишину никто не нарушал. Гарик, не в силах видеть, как друга поглощает пучина отчаяния, шагнул вперед и, подхватив Фила под руки, помог ему подняться.

– Вы можете нас вернуть? Вы не вправе требовать от нас чего-либо, храня молчание. Ответьте: да или нет? Вопрос прост! – выпалил Гарик, заставив старика поднять голову. Тот отрицательно покачал ею. – Понятно! А ты, темный, способен на это?

– Вы сами видели… Я уже говорил, мои силы ограничены, – ответил темный, рассматривая свою руку, словно сомневаясь в ее могуществе. – Но если вы присоединитесь ко мне и поможете осуществить мою месть, клянусь, я верну не только вас двоих, но и всех, кого он сюда затащил, домой. Здесь, в этом месте, я не могу лгать или нарушить данное слово.

– Значит, есть и другие? – спросил Гарик, бросив осуждающий взгляд на старика.

– Вы не единственные, кого он силой вверг в этот умирающий по его вине мир! – ответил за старика темный.

– Ваша помощь этому существу – цена за возвращение – будет непомерной! Он уничтожит все живое на континентах! – наконец заговорил старик, словно выжидая удобного момента. – Погибнут сотни миллионов. И вы станете соучастниками этих злодеяний. Готовы ли вы заплатить такую цену?!

Фил, оправившись от первого потрясения, вырвался из рук Гарика, вытер рукавом нос и, злобно посмотрев сперва на старика, а затем на темного, спросил:

– То, что он говорит, правда?

– Большая часть сказанного им – правда. Я уничтожу тех, кто причинил мне боль. Те, кто принесут мне клятву верности, смогут выжить. Но это будет лишь ничтожная часть населения этого мира.

Фил, не изменив злобного выражения лица, коротко кивнул и, бросив взгляд на Гарика, отошел на несколько шагов. Гарик безошибочно узнавал это выражение. Оно говорило о полном одобрении любого решения, которое примет друг, хотя самому Филу это решение давалось нелегко. С одной стороны – он обрекал людей на гибель, с другой – бросал своего еще не родившегося ребенка. Тяжесть выбора казалась непосильной для его юного, местами еще детского разума.

Гарик опустил голову, погрузившись в раздумья, что длились мучительные минуты. Знал, что Фил не будет долго сердиться за принятое решение, и это немного облегчало его душу.

– Мы не можем обречь столько жизней, даже ради собственного благополучия, – произнес наконец Гарик, обернувшись к Темному. Казалось, тот даже не удивился его ответу. Старик же напротив, вскинул голову, пораженный.

– Светлая душа, – протянул Темный зловеще. – Явись ты предо мной раньше этого старика, быть может, все сложилось бы иначе.

– Но мы не станем слепо принимать и твою сторону, старик, – повернулся Гарик к Мудрецу. – Решение, помогать вам или нет, мы примем только тогда, когда полностью узнаем, чего вы от нас хотите!

Старик понимающе кивнул. Гарик перевел взгляд на Фила, который смотрел на него с затаенной болью. В этот момент, когда на него никто не смотрел, старик коварно ухмыльнулся в сторону Темного.

– Пусть сегодня победа останется за тобой, старый знакомый, но твоя сила с каждым днем иссякает и слабеет. Моя же, напротив, растет. Скоро настанет момент, когда ты не сможешь мне противостоять! – Существо резко вскинуло руку и направило ее на Фила. – Ты же, юноша, помни! Когда тебе понадобится сила, просто скажи. Я всегда буду рядом с тобой. Всегда буду частью тебя! И как бы этот старик ни заговаривал вас светлыми речами, помните – он молчал в этом месте!

С этими словами Темное существо начало растворяться в воздухе, и через мгновение испарилось, оставив парней наедине со старцем. Гарик подошел к взволнованному Филу и схватил его за плечо. Тот, опустив голову, несколько раз кивнул в знак понимания и принятия решения Гарика, после чего они оба посмотрели на старика.

– И что теперь? – спросил Фил сквозь стиснутые зубы.

– Я знаю, что вы испытываете трудности с эфиром, поэтому я постараюсь научить вас всему, чему успею.

– Давайте для начала по порядку! – вмешался Гарик. – Кто вы такой? Кто был этот Темный? И чего вы от нас хотите?

– За долгие годы я сменил множество имен, которые и сам уже не упомню. В этом мире я известен под именем Мудрец, – торжественно произнес старик, приподняв голову. – Кто был этот Темный и что от вас требуется, вы узнаете в свое время. А теперь нам нужно поторопиться. В одном он был прав – я слабею, и у нас не так много времени в этом измерении, прежде чем вы вернетесь назад.

Глава 18

18 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Катрай, столица Бет-Катрай

— За последние тысячу лет архитектура Бет-Катрай почти не изменилась, — вещал Квир Сон, проводя детей по центральной улице. — Хотя попытки внести новшества случались, их тут же пресекали на корню.

Как и было обещано, вся компания уверенно двигалась к горе, где, по уверениям вельмож, уже не одну сотню лет восседал пророк. Дети, как и прежде, прятали лица под куфиями, оставляя открытыми лишь глаза. Город жил своей жизнью, но, в отличие от первых впечатлений, люди казались напряжённее, чем несколько дней назад. Множество лавок были закрыты, что весьма настораживало. Для центральных улиц и такого времени дня это было несвойственно. Прохожие спешили, бросая быстрые взгляды по сторонам, словно ожидая беды. Привычная мирная атмосфера города сменилась на подозрительный страх.

— Почему так? — спросила Фрида, ухватившись за руку Квир Сона, словно он был её отцом. — Разве новые дома не лучше старых развалин?

— Не всем нравится новое, дорогуша, — ответил Квир, наклонившись к ней. — Эмир и совет старейшин опасаются, что с новыми домами и инструментами придёт новая культура, а за ней — и новый порядок, в котором верхушке власти просто не будет места!

— А тебе не страшно такое говорить нам? Это могут посчитать подстрекательством, — заметила Самира, злорадно улыбнувшись, словно поймала его на слове.

— И кто же меня сдаст, Самира? Вы? — Квир слегка хохотнул и взглянул на неё. — Я уверен на сто процентов, что вы не те, кто хочет привлекать к себе лишнее внимание. А что касается окружающих, то им тоже нет до нас дела.

— К слову об этом, — Самира убрала улыбку с лица. — Что происходит? Почему все такие напряжённые?

Лицо Квир Сона мгновенно стало серьёзным. Он огляделся и жестом указал на скамейку под пальмой, приглашая присесть. Фрида тут же бросилась к ней и с грохотом уселась. Рядом расположилась Самира, а возле неё — и сам Квир. Курт предпочёл остаться стоять, скрестив руки на груди и внимательно разглядывая гору, до которой было около километра. Пламя эфира бушевало на вершине иначе, чем в первый раз. Казалось, будто оно превращалось в некий след из хлебных крошек, указывая путь и притягивая его к себе. Но, несмотря на это, он краем уха слушал слова их поводыря.

— Как я уже вскользь упомянул, не все довольны действиями старейшин и эмира, — тихо начал Квир Сон, время от времени оглядываясь. — А усиление армии лишь подливает масла в огонь.

— Разве это плохо? — удивилась Самира. — Сильная армия — залог нашей безопасности перед возможной угрозой со стороны хуркасов.

– Ты абсолютно права, – согласился Квир Сон, – но лишь в том случае, если бремя содержания армии не ложится на плечи простого народа. Надеюсь, ты понимаешь, вельможи не станут оплачивать такое усиление, верно?

Самира молча кивнула, понимая ход его мысли.

– Доспехи, оружие, провиант, снабжение – все это требует внушительных средств. И откуда же берутся эти средства? С обычных людей, живущих и без того впроголодь. И это не налог на прибыль или что-то подобное, а ежемесячный взнос, который обязана платить каждая семья в государстве. Возможно, сборщики налогов еще не добрались до вашего оазиса, и это для вас новость.

– Пусть так, но в первый день нашего приезда город дышал спокойствием и радостью. Сейчас же все иначе, – перебила его Самира.

– Вы, вероятно, видели северную и западную части столицы? Восточные кварталы – это настоящие трущобы, в десять раз хуже тех, где обитаю я. Позавчера там попытались изъять очередные средства для армии. Но что можно взять с нищеты, кроме слез? Разве что последние лохмотья. Когда казначеи попытались забрать несколько мешков муки из местного приюта для сирот, вспыхнуло восстание.

Курт тут же отвернулся от горы и, повернувшись к Квир Сону, приблизился, чтобы лучше слышать.

– Разумеется, горстка безоружных и изможденных людей не представляет угрозы для вооруженной охраны казначейства, – тихо продолжал Квир Сон, оглядываясь и бросая косые взгляды на крыши домов. – Но когда на тебя набрасываются с десяток человек одновременно, даже сила эфира не спасет от зубов, впившихся в горло.

– Интересное сравнение, – усмехнулся Курт.

– Никаких сравнений, молодой человек, я говорю о том, что произошло на самом деле, – отрезал Квир Сон, и пыл Курта тут же угас, когда он представил эту картину. – Эти несчастные люди по крупицам собирают еду для своих семей, объедая своих детей, чтобы отдать часть пропитания сиротам. И тут за этой едой приходит жирный казначей, увешанный золотом, продажа которого могла бы прокормить весь район несколько месяцев. Озлобленным и голодным людям нечего терять.

– А как же их жизни? – спросил Курт.

– Умрешь ты сегодня или завтра – для таких, сломленных духом, это не имеет большого значения, – тихо произнесла Самира, опустив глаза. – Я сама проходила через подобное.

– Как только начальник гарнизона узнал о происшествии, он немедленно направил туда стражников и мобилизовал армейский корпус, но восстание набирало ужасающие масштабы, – продолжал Квир Сон. – Весь вечер и всю ночь там шла настоящая бойня между гражданскими и военными. И хотя местные были вооружены лишь ножами, лопатами, вилами и прочей утварью, они не смогли противостоять армии, и к утру восстание было подавлено.

– И насколько все плохо? – спросила Самира, в голосе сквозило мрачное предчувствие.

– Погибших еще считают, но счет идет на тысячи. Приблизительно две-три тысячи гражданских нашли свой конец в этой мясорубке, – Квир понизил голос, заметив, как округлились от ужаса глаза детей. – Около двадцати тысяч жителей этих районов, словно саранча, прорвались через ворота и хлынули по восточному тракту, предварительно разграбив склады. Унесли все армейские припасы, до последнего сухаря. Этого им с лихвой хватит, чтобы пересечь пустыню и добраться до восточного моря, а там уже разбредутся по всему континенту, словно тени.

– Хм, весьма любопытно, – задумчиво протянула Самира. – Подобное не происходит стихийно.

– Совершенно верно, – согласился Квир. – События развивались стремительно, но у них появился лидер. Некий вожак, который смог организовать эту обезумевшую толпу и направить ее в нужное русло. К тому же, не обошлось без участия повстанцев, что уже несколько лет словно язва разъедают восточные и южные земли.

– Повстанцы? – Курт нахмурил лоб, словно пытаясь вспомнить что-то важное.

– Да. Настоящие фанатики, одержимые бредовыми идеями. Они считают, что власть Эмира держится лишь на лживом пророке, который за все эти века ни разу не показался народу, а лишь прячется за ширмой на горе, – продолжал Квир Сон, его голос звучал все тише и серьезнее. – Официально это, конечно, отрицают, но выводы напрашиваются сами собой. Во время восстания гарнизон потерял убитыми почти целый батальон. Сами понимаете, обычные, изголодавшиеся люди не способны нанести такой урон обученным воинам. Плюс ко всему, есть свидетельства солдат о предполагаемых заговорщиках… – Квир замолчал, его взгляд стал тяжелым и пристальным. Он протянул палец в сторону руки Самиры, на которой под накидкой виднелся краешек красного платка. – Я бы посоветовал тебе снять это, пока кто-нибудь не увидел! У повстанцев были именно такие повязки.

Самира судорожно схватилась за платок и замерла, прежде чем снять его. В одно мгновение обрывки информации сложились в единую картину. Вот почему в таверне не было всадников Гуара, вот почему Навидар так поспешно исчез.

Всадники оказались в городе не просто так, не в ожидании Самиры. Они знали о надвигающемся бунте и пытались привлечь на свою сторону новых союзников. Пусть это и не воины, но толпу, объединенную общей целью, можно обучить и превратить в армию. Но зачем? Всадники всегда были защитниками Катрая, их принципы не могли измениться так радикально.

«Может, группа Шахрама откололась и превратилась в секту фанатиков? Но тогда откуда у них столько сил, чтобы наносить такой ущерб стране без посторонней помощи?» – мелькнула мысль в голове Самиры, но она тут же отбросила ее, понимая, что за всем этим стоит нечто большее, нечто куда более зловещее.

Взгляд Самиры невольно метнулся к Квиру. Его глаза, словно два пронзительных копья, буравили ее, безмолвно требуя спрятать повязку. Оглядевшись, она, словно воровка, прячущая краденое, скользнула рукой под накидку, незаметно сняла алый платок и сунула его в карман.

– Вот и хорошо, – продолжил Квир Сон. – По всей столице сейчас рыщут патрули, а на крышах, словно хищные птицы, притаились дозорные, высматривая сочувствующих повстанцам. Они ищут тех, кто носит красные повязки. Не знаю, откуда она у тебя, Самира, но, судя по твоей реакции, ты ничего об этом не знала… хотя, могу предположить, что ты знакома с теми, кто может быть причастен к мятежу.

– Я вовсе не… – начала было Самира, но Квир Сон поднял руку, призывая к молчанию.

– У каждого свои секреты, и не стоит взваливать их тяжкий груз на других без необходимости. – В этот момент Квир Сон резко вскинул голову и, словно гончая, учуявшая след, вскочил со скамейки, жадно оглядываясь по сторонам. – Вы слышите этот аромат? Чудесный, пьянящий запах свежеиспеченных булочек с корицей! Детишки, кто хочет перекусить?

– Я! – тут же воскликнула Фрида, подпрыгнув от радости в предвкушении лакомства.

– Тогда бегом за моим носом, пока остальные не раскупили все сокровища пекарни! – сказал Квир, наклоняясь к ней и протягивая руку.

Самира и слова вымолвить не успела, как они уже неслись вдоль улицы к ближайшей лавке с хлебной выпечкой, оставив ее с Куртом в недоумении.

– Он странный, – пробормотал Курт. – Нет, правда, странный! Только что говорил о неминуемой каре Эмира, а в следующую секунду мчится за булочкой с корицей. Не понимаю, что ты в нем нашла.

– Я? – возмутилась Самира, бросив на Курта испепеляющий взгляд. – О чем ты вообще говоришь? Ничего подобного!

– Да? Расскажи это кому-нибудь другому. Даже я, хоть и взрослый, вижу все без слов. Да ты сейчас вся покраснела! – Самира тут же схватилась рукой за пылающие щеки, пытаясь скрыть предательский румянец. – Ты лишала жизни тех разбойников, защищая караван, и глазом не моргнула. А сейчас неприступную воительницу пустыни взял в осаду обычный, по ее мнению, хиляк.

Курт расхохотался и, прежде чем Самира успела возразить, рванул за сестрой. Самира еще несколько секунд простояла с полуоткрытым ртом, не в силах вымолвить ни слова. Наконец, ее губы сомкнулись, и уголок рта дрогнул в слабой, едва заметной улыбке. Но тут же она стерла ухмылку, вновь напустила на себя серьезность и решительно направилась за Куртом.

Когда она подошла, Квир Сон уже одарил каждого душистой булкой, и теперь протягивал одну Самире. Не желая привлекать излишнее внимание, она лишь слегка присела в реверансе, приняла угощение и тут же отщипнула кусочек. Хруст корочки, словно шепот опавших листьев, разбудил аппетит даже в ней. Но, едва коснувшись булочкой губ, Самира тут же одернула руку, вскрикнув от неожиданности. Квир Сон оказался прав – булку словно только вынули из печи, жар которой все еще пылал внутри. Курт и Фрида прыснули со смеху, а Квир Сон лишь приподнял уголки губ в едва заметной улыбке и демонстративно подул на свою булку, показывая, как нужно укротить ее пылкий нрав. Самира облизала губы и, набрав в легкие воздуха, нежно подула на обжигающий кусочек, наконец ощутив божественный вкус свежей выпечки.

В этой непринужденной атмосфере компания продолжила путь к горе, не вызывая подозрений у стражи. Любой случайный прохожий увидел бы лишь обычную семью, направляющуюся на богомолье к горе Мальдон, и никогда бы не догадался, что эти люди вскоре изменят судьбу не только столицы, но и всего континента.

По мере приближения к горе, Курт и Фрида ощущали, как их силы покидают их. Ноги наливались свинцом, каждый шаг давался с трудом. Квир Сон, проницательный ум которого не упускал ни одной детали, понял, что его спутники что-то скрывают. Логика подсказывала ему, что следует остановить эту авантюру и повернуть назад, но жажда знаний и любопытство оказались сильнее. Он подхватил Фриду на руки, усадив ее себе на плечи, будто не замечая ее слабости. Курт, с непроницаемым выражением лица, продолжал идти вперед, стараясь не выдать своего состояния.

Гора Мальдон, казавшаяся издалека не такой уж и высокой, у своего подножия предстала во всем своем величии. К вершине вели две тропы для паломников. Одна, тщательно обустроенная, с каменными ступенями и небольшими площадками для отдыха, вырубленными прямо в скале. Разумеется, за такой комфорт нужно было платить – у входа на тропу стояла стража и казначей, взимавший плату за возможность подняться к обители «пророка».

Путь к этой тропе преграждала огромная толпа, растянувшаяся на добрых двести метров. Люди стояли, сидели, лежали прямо на земле, умоляя о помощи. Курт, погруженный в свои мысли, поначалу не обратил на это внимания, но, подойдя ближе, он увидел ужасающую картину – это были не паломники. Сотни, а может быть, и тысячи израненных, искалеченных людей взывали к лжепророку, обитавшему на горе, надеясь на исцеление.

Чем ближе он подходил к горе, тем громче становился гул толпы, который сначала казался однообразным, монотонным. Но с каждым шагом Курт начинал различать отдельные голоса: крики и стоны боли, плач матерей, причитания стариков и голоса младенцев. Не осознавая этого, он крепко сжал руку Самиры. Она взглянула в его испуганные глаза, но не отдернула руку, понимая его страх. Толпа заполонила не только вход на гору, но и все прилегающие улицы, образовав непроходимую человеческую массу.

– Кто они? – с дрожью в голосе спросила Фрида.

– Жертвы восстания, – процедил Квир Сон сквозь стиснутые зубы.

– Повстанцы напали на мирных жителей? – изумилась Самира.

– Нет, это дело рук армии и гарнизона, – прошептал Квир. – В уличной схватке не разберешь, где свои, где чужие, а кто – лишь сопутствующие потери.

– Но почему они здесь, а не в больницах, где им помогут? – недоумевал Курт. – Там же точно помогут!

– Нет, – отрезал Квир. – Почти всех лекарей забрали для нужд армии, оставив по паре на район. Больницы переполнены ранеными и больными. И такая картина у подножия горы не только здесь, а повсюду. Раненых, наверное, десятки тысяч, если не больше. Многие не доживут до утра. Скорее всего, они молят пророка об исцелении, но все тщетно.

Слова Квира отозвались в душе Курта леденящим ужасом. По телу пробежали мурашки, и он с ужасом окинул взглядом толпу. Среди мечущихся людей лежали старики, дети, женщины – искалеченные, обожженные, с запекшейся кровью на ранах, оглашающие окрестности стонами агонии. Некоторые лежали в кровавых лохмотьях без конечностей, крича от нестерпимой боли.

– Фрида, закрой глаза, – попытался предостеречь сестру Курт, но было поздно.

Фрида уже увидела этот кошмар во всей его полноте. Слезы хлынули из глаз, и она, закрыв лицо ладонями, зарыдала. Курт, бросив еще несколько взглядов вокруг, заметил женщину, в истерике пытавшуюся разбудить ребенка, лицо и тело которого покрывали страшные ожоги и сажа. На вид мальчику было не больше, чем Курту, что еще больше повергло его в ужас.

– Мы можем хоть что-нибудь сделать? – спросил Курт, дернув Квира за рукав, и отвел взгляд, стараясь не видеть происходящего.

– Нет. Тут и сотня лекарей не помогут. Врачевание – сложное искусство, а использование эфира в этой области – вершина мастерства, которую оттачивают с детства. Возможно, истинный пророк смог бы исцелить их всех своей силой, но здесь сидит лишь марионетка Эмира. Они обречены, – сказал Квир, останавливаясь. – Если хотите, мы можем вернуться домой и прийти через пару дней. Думаю, к тому времени толпа разойдется.

– Пойдем назад, – проговорила Фрида, вытирая слезы. – Я не хочу видеть этих людей, мне страшно и я устала.

Курт мгновенно уловил фальшь в её голосе. Этот приторный тембр, полный показной беспомощности, был её излюбленным приёмом в манипуляциях с родителями, когда она разыгрывала жертву, жаждущую сочувствия. Квир понимающе кивнул и уже собрался уйти, но Курт резко схватил его за предплечье, останавливая. Он почувствовал, как эфирное сияние, манившее его вперёд, вспыхнуло с новой, неистовой силой, словно требуя немедленно следовать за собой.

– Мы не можем уйти сейчас, когда так близки к цели! – твердо заявил Курт, и лицо Квира исказилось от удивления. – Мы обязаны подняться на гору сегодня!

– И что же такого важного на этой горе, что не может подождать до завтра, юный друг? – Квир резко обернулся к нему. Курт молчал, лишь бросал тревожные взгляды на Самиру. – Я понимаю, у каждого свои секреты, но оставаться в неведении здесь, в этом потенциально опасном месте, мне не по душе. Так что либо ты объяснишь, почему мы должны рисковать именно сегодня, либо мы поворачиваем домой.

Курт вопросительно посмотрел на Самиру, надеясь на её поддержку в попытке убедить Квира. Она переступила с ноги на ногу, затем приблизилась к Квиру и опасно близко прошептала ему на ухо:

– Эфир зовёт мальчишку на эту гору!

– Что?! – Квир был ошеломлен. В первые секунды на его лице читалось полнейшее замешательство. Поправив очки, сползшие на переносицу, он тут же расплылся в мечтательной улыбке, словно в голове уже роились бесчисленные эксперименты. – И как это проявляется? Звуки? Ощущения? Видения? Рассказывай!

– Давай потом, хорошо? Обещаю, я всё расскажу! Но сейчас… он зовёт меня ещё сильнее, словно я должен быть именно там, в эту самую секунду, – произнес Курт, указывая на левый хребет горы.

– Но там же ничего нет! – удивился Квир, разглядывая участок горы, куда даже не вела обычная тропа. – Покои «пророка» расположены совершенно в другом месте.

– Поверь мне, я просто знаю это и всё, – попытался убедить его Курт, снова устремляя взгляд на хребет. Огненная тропа эфира, тянувшаяся по обычной тропе, вдруг резко сворачивала в сторону, обрываясь в ослепительном сиянии, словно именно там его ждал ответ на терзающий вопрос.

Квир колебался, но затем начал внимательно изучать дорогу к входу в гору, словно выискивая самый безопасный и быстрый путь.

– Ладно, – наконец произнес он, переводя взгляд с Самиры на Курта. – Но держитесь рядом и не отставайте. К вам начнут приставать местные жители, хватать за руки, молить о помощи, но вы ни в коем случае не должны отвлекаться. Просто следуйте за мной! Вы поняли? Тогда пошли.

Он стремительно зашагал сквозь толпу, которая поначалу не обращала на них внимания. Но когда до входа оставалось всего лишь полсотни метров, скопившийся народ начал цепляться за их одежду.

– Помогите мне, мой ребёнок…

– Я не ел два дня…

– Всего одну монету, я накормлю хлебом свою семью…

Курт отчаянно пытался заглушить мольбы о помощи, разрывавшие воздух. До Германии доносились лишь отголоски бедствий: рассказы о беженцах, об ужасах, творимых вооруженными бандами, о голоде, косившем целые семьи. Все это казалось далеким, абстрактным, не более чем словами. Но здесь, в эпицентре катастрофы, он кожей ощутил всю гнетущую тяжесть происходящего. Беда, даже чужая, даже если ты к ней не причастен, проникала в самую душу, отзываясь болью в сердце.

В отличие от Курта, Фрида сохраняла ледяное спокойствие, словно происходящее ее совершенно не касалось. Она гордо восседала на плечах Квира и лишь брезгливо прикрывала платком нос, будто пытаясь оградить себя от смрадного воздуха. А воздух здесь был пропитан запахом тления, нечистот и смерти. Умирающих просто сваливали вдоль дороги, прикрывая тряпками, – некому было их убирать, все силы были брошены на поддержание порядка и ликвидацию последствий в восточном районе.

Курт изо всех сил старался не отставать, но с каждым шагом это становилось все труднее – толпа смыкалась все плотнее. И когда до ворот, ведущих к горе, оставалось всего несколько метров, чья-то мертвая хватка вцепилась в его руку. Самира не успела даже охнуть, как Курт исчез в бурлящем людском потоке.

Он закричал от ужаса, но его голос утонул в гуле толпы. Обернувшись, Курт увидел безумные от голода глаза старика. Ввалившиеся щеки, округлившиеся зрачки, полуоткрытый рот, полный гнилых зубов… Попытки вырваться оказались тщетны: слабые руки Курта не могли справиться с цепкими, костлявыми пальцами.

— Сегодня я отведаю мясца-а-а-а, хе-хе-хе-хе! — прохрипел старик, и безумие в его глазах вспыхнуло с новой силой.

Ледяной ужас пронзил Курта от пяток до макушки. Он словно погружался в ледяную воду и не мог вынырнуть.

"Неужели он хочет меня съесть?" — эта мысль, как удар молнии, пронзила его сознание, и мир перед глазами заволокло серой рябью. Ноги подкосились, но он успел удержать равновесие.

— Отпусти ребенка, безумец! — прогремел грозный голос, и перед стариком выросла высокая фигура.

Облаченный в белоснежный балахон, с белой куфией на голове и закрытым лицом, мужчина предстал непроницаемой стеной. В левой руке он держал посох, обмотанный истрепавшейся тканью. Правой рукой мужчина коснулся головы старика, и из его пальцев хлынули нити золотисто-белого света, окутывая голову несчастного. Старик тут же отпустил руку Курта, рухнул на колени и, закрыв лицо руками, зарыдал в голос.

— Ты в порядке, дитя? — спросил мужчина, взяв Курта за плечо. — Здесь не место детям. Ты не один?

— Да, — запинаясь, ответил Курт и указал в сторону ворот. — Они пошли туда, но толпа отнесла меня, и этот старик схватил меня.

— Безумный разум способен на ужасные деяния, сам того не осознавая. Не суди его строго, видно, он прошел через страшные испытания, раз его разум погрузился во тьму, — произнес мужчина с жалостью, глядя на старика. — Пойдем, я провожу тебя к твоим спутникам.

Прежде чем Курт успел ответить согласием, мужчина властно перехватил его руку и повлек за собой сквозь бурлящую толпу к вратам, ведущим к горе. Его шаги были тверды и уверены, лишь слегка поддерживаемые посохом, который казался скорее атрибутом, чем необходимостью. Движения его отличались какой-то хищной грацией, позволяя беспрепятственно лавировать среди людей, словно он заранее знал путь или толпа сама расступалась перед ним.

Через пару минут они стояли у врат, где Квир Сон, с Фридой на плечах, и Самира нервно высматривали его в толпе. Фрида сидела неподвижно, словно ничего не случилось, пока остальные с тревогой искали пропавшего Курта. Самира тут же подбежала и, вырвав Курта из хватки незнакомца, машинально ухватилась за рукоять кинжала – сабля была бы бесполезна в этой тесноте.

– Все в порядке, Самира, этот человек помог мне и привел сюда, – поспешил успокоить ее Курт, увидев ее воинственный настрой. Выражение лица Самиры смягчилось, сменившись замешательством.

– Раз ты воссоединился со своими спутниками, тебе больше нечего опасаться. Моя миссия выполнена, и я должен покинуть вас, – произнес мужчина и направился к вратам на гору.

Лишь сейчас Курт смог немного унять дрожь и совладать с волнением. Он пристально следил за удаляющейся фигурой, растворяющейся в людском потоке, и озадаченно нахмурил брови. К удивлению, Самира тоже не сводила глаз с незнакомца, пока тот не исчез из виду. Она перевела взгляд на Курта, заметив его растерянность.

– Курт, что случилось?

– Я не знаю, но мне кажется, что я где-то его видел, – неуверенно ответил он, глядя на Самиру, в глазах которой отражалось такое же удивление.

Оба, словно на подсознательном уровне, почувствовали необъяснимое желание догнать мужчину и узнать о нем больше, но он словно испарился в толпе. Безуспешные попытки найти его заставили их вернуться к Квир Сону, который уже несколько минут настойчиво звал их.

– Что вы там делаете? Нам нужно срочно уходить отсюда, пока толпа окончательно не обезумела, – отчитал их Квир. Он схватил Курта одной рукой, другой – Самиру и буквально потащил их за собой к вратам. На входе стоял отряд стражников, преграждающий путь в гору всем, кроме тех, кто готов был заплатить. Желающих в такой суматохе было немного, поэтому ждать им не пришлось.

– Десять монет с человека за обычную тропу и пятьдесят – за благоустроенную, – монотонно произнес пожилой мужчина, сидя за стойкой в проеме врат. Голос его звучал устало.

– Нам нужно по обычной тропе, – шепнул Курт, напоминая Квир Сону. Тот озадаченно взглянул на него, но кивнул в знак согласия.

– Пожалуйста, нас четверо, мы пойдем по обычной тропе, – сказал Квир, доставая деньги из кармана и кладя их на стойку.

– Город за эту тропу не отвечает, – отчеканил кассир с презрительной гримасой, словно одаривая взглядом нищету. – Осыпи, обвалы, увечья – все возможно. В случае ЧП спасателей придется подождать.

С этими словами кассир махнул рукой, и узкие деревянные врата неохотно распахнулись, пропуская четверку паломников. Они поспешили внутрь, чувствуя, как толпа за спиной звереет, напирая на стражников. Еще немного, и у подножия святой горы разразится настоящая битва.

Двор у основания горы был разделен надвое. Одна половина – вылизанная и причесанная в лучших традициях Бет-Катры: тротуарная плитка, клумбы, тенистые беседки. Другая, где стояли Курт и его спутники, – совсем иное дело. Острые камни впивались в подошвы, не щадя даже крепкую обувь. Тропа вилась среди мусора и хлама, будто специально сброшенного с облагороженной стороны. Все кричало о том, что идти здесь не положено, что нужно платить за комфорт.

– Прости, малышка, но дальше сама, – Квир бережно спустил Фриду с плеч. Та нахмурилась, всем своим видом выражая крайнее недовольство. – Мы еще можем доплатить и пройти по нормальной тропе.

– Курт, давай пойдем по той дороге, – умоляюще протянула Фрида, указывая в сторону благоустроенной тропы.

– Нет, – твердо отрезал он, всматриваясь в мягкое сияние эфира, которое вилось по тропе, словно указывая самый безопасный путь. – Нам нужно именно сюда.

– Тогда неси меня! – взвизгнула Фрида, прибегая к старому доброму манипулированию. Курт уже и забыл, как она любит это делать. – Сам решил идти этой дорогой, так я не собираюсь страдать из-за твоих хотелок!

– Можешь остаться здесь и ждать нашего возвращения, – Курт пресек ее тираду на корню. – Никто тебя не заставляет идти с нами. Ты сама этого захотела.

Лицо Фриды исказилось от обиды. Она что-то невнятно пробормотала, пытаясь сохранить лицо, но Курт уже двинулся вперед. Самира и Квир, пожав плечами, последовали за ним. Оглянувшись на бушующую толпу у ворот, Фриде ничего не оставалось, как надуть щеки и плестись следом.

Подъем оказался настоящим испытанием. Узкая тропа петляла вверх, пропуская лишь одного человека. Первые двести метров дались относительно легко, но затем в ногах появилась предательская дрожь. Курт взглянул вниз и похолодел: крутой обрыв не оставлял никаких шансов на спасение. Скалистая порода состояла из острых, как бритвы, камней, за которые было больно даже держаться. Уже через полчаса подъема на руках у Фриды появились первые царапины.

– Обмотай тряпками руки и пальцы, – проговорила Самира, помогая девочке. – Так хватка будет крепче, да и порезов станет меньше.

Двигались они черепашьим темпом. Виной тому была недовольная Фрида, чья медлительность и бесконечные привалы выводили Курта из себя. Не пройдя и двух третей пути, они наткнулись на небольшую площадку, словно созданную для отдыха. Солнце клонилось к закату, и Курт понимал, что с такой скоростью им не добраться до цели до темноты.

– Нужно идти быстрее, иначе не успеем, – заявил он. – Пять минут, и снова в путь.

– Это ты во всем виноват, – заныла сестра. – Говорили же тебе, иди нормальной дорогой! Я не сдвинусь с места, пока не отдохну!

Фрида скрестила руки на груди и демонстративно отвернулась, ожидая привычных уговоров. Но Курт лишь переглянулся с Квир Соном, который, казалось, понимал его без слов.

– Идите с Самирой дальше, – сказал он. – Как только твоя сестра отдохнет, мы вас догоним.

– Что?! – возмутилась Фрида, чувствуя, как ее план рушится в одно мгновение.

– Хорошо, ждите нас у той скалы, – Курт указал на плоскую вершину, возвышавшуюся в нескольких сотнях метров от тропы. – Мне нужно туда, скорее всего, там есть проход. Мы пойдем вперед, а вы нас догоните.

– Нет, погоди! – взмолилась Фрида. – Ты оставишь меня с ним?

– Ты тормозишь нас, и очень сильно! Если не хочешь оставаться с Квиром, перестань ныть и шагай в ногу! – Курт повысил голос, и его слова эхом разнеслись по ущелью.

Фриде ничего не оставалось, кроме как замолчать, смирившись с поражением. Она понуро кивнула в знак согласия. Через десять минут они снова двинулись в путь.

Подъем становился все труднее. Разреженный горный воздух обжигал легкие, и дышать с каждым шагом было все сложнее. Вскоре поднялся пронизывающий ветер, бросавший в лицо песок и пыль, ограничивая и без того скудный обзор. Казалось, будто сама природа противится их движению к цели.

На одном из поворотов группа решила передохнуть. Даже натренированная Самира чувствовала усталость, что уж говорить о городских детях. Фрида еле держалась на ногах, но молчала, понимая, что пути назад нет, а ее жалобы лишь усугубят ситуацию. Лишь Квир Сон, казалось, был полон сил и энергии, словно горный дух, не знающий усталости.

— У тебя что, какой-то секрет? — спросила Самира, переводя дыхание. — С виду — книжный червь, а по выносливости не уступаешь закалённым воинам.

— Может, по мне и не скажешь, но я тренируюсь регулярно, чтобы поддерживать себя в форме, — ответил он, завязывая в узел непокорные пряди, что назойливо лезли в лицо на ветру.

Самира лишь покачала головой, удивляясь тому, как этот человек умудряется её поражать. Словно из рукава, он доставал всё новые и новые козыри.

Курт, отдышавшись после изнурительного подъёма, наконец огляделся. С высоты открывался захватывающий вид: три городских района, окружённые крепостной стеной. Столица с этого ракурса казалась ещё более величественной, чем внизу. Блеск куполов, отражая лучи заходящего солнца, заставлял их сиять, словно далёкие звёзды. Вдали, за стенами города, простирались бесконечные песчаные дюны, по которым, словно тонкие нити, тянулись караванные пути. Холодный ветер с завыванием пронизывал до костей, заставляя Курта дрожать. Он потёр плечи, пытаясь согреться, и вновь двинулся вперёд, следуя указаниям эфира.

— Я знала, что у детей много энергии, но чтобы настолько, — проговорила Самира, поднимаясь и спеша за Куртом.

Тропа стала немного шире, и Квир Сон вновь усадил Фриду на шею. После часа утомительного подъёма, когда каждый шаг давался с трудом, Курт остановился на краю очередного поворота. Тропа уходила вверх, но эфир настойчиво указывал влево, туда, где не было и намёка на дорогу.

— Нам туда, — сказал Курт, кивнув в сторону обрывистой части горы.

— Я не сомневаюсь в том, что ты видишь, но, может, есть менее… суицидальный путь? — спросила Самира, подходя ближе и оценивая смертельно опасный участок.

— Ну, мы же дошли сюда, верно? Если он ведёт меня туда, значит, нам это по силам.

С этими словами Курт глубоко вздохнул и сделал первый шаг на склон. Острые камни тут же посыпались из-под ног, и он, оступившись, потерял равновесие. Упав на одно колено, он удержался на невидимой тропе, но, судя по его скривившемуся лицу, повредил ногу. Не подавая виду, он поднялся и, с серьёзным и целеустремлённым взглядом, продолжил путь.

«Ты сильно изменился за эти несколько месяцев, малыш. Возмужал, стал взрослее не по годам», — подумала Самира и, обернувшись к Квир Сону с Фридой, кивком позвала их следовать за ним.

На удивление всей компании, самыми сложными и опасными оказались первые пятьдесят метров. Затем, за большим валуном, стали видны признаки тропы. Правая сторона скалы была гладкой, с выбитыми углублениями, помогавшими удерживать равновесие.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрашивая бескрайнюю пустыню в багровые тона. До полной темноты оставалось совсем немного, и спутники начали нервничать. Самира несколько раз предлагала Курту вернуться и переждать ночь на последней площадке, а с утра продолжить путь, но он категорически отказывался.

– Мы пришли! – выдохнул Курт, в голосе звенела долгожданная радость, а ноги уже едва слушались. Он обернулся к своим измученным спутникам, и, с широкой улыбкой, указал на небольшую, словно вырезанную в скале площадку. – Еще пара шагов, и мы на месте.

Обессиленные путники, словно услышав команду к спасению, собрали остатки сил и, сделав последний рывок, достигли заветной площадки. Но надежда мгновенно угасла, сменившись горьким разочарованием. Перед ними высилась глухая стена, неприступная и безмолвная. Тупик.

– Курт, здесь тупик, – тихо произнесла Самира, в голосе плескалась усталость и досада.

– Нет… этого не может быть, – пробормотал Курт, лихорадочно осматривая скалу, словно надеясь найти потайной механизм, скрытый проход. Он метался вдоль стены, ощупывая каждый выступ, каждую трещину, но все было тщетно. – Вход должен быть здесь! Я чувствую, как это место пульсирует эфиром. Не зря же меня сюда привело!

Самира, обессилено опустившись на край площадки, пыталась восстановить дыхание, в то время как Курт продолжал свои бесплодные поиски. Фрида, не скрывая злорадства, наблюдала за тщетными попытками брата. Лишь Квир Сон, как всегда невозмутимый, приложив руку к подбородку, внимательно изучал скалу, словно пытаясь разгадать ее тайну.

– Я говорила, говорила тебе! Это была дурацкая затея! – твердила Фрида, не упуская возможности поддеть брата. – Теперь мы тут замерзнем ночью, и все из-за твоей упертости! Тут нет ничего, кроме груды бесполезных камней.

В подтверждение своих слов, Фрида пнула небольшой камень, который, отрикошетив от стены, угодил прямо в ногу Курту. Он стиснул зубы, борясь с поднимающимся гневом. Сестра даже не подумала извиниться. Напротив, с каким-то болезненным упоением, она попыталась повторить свой "подвиг", но все ее попытки оказались неудачными.

– А вот и нет, дорогая моя, – спокойно произнес Квир, подходя к стене. – Может, я и не вижу того, что видишь ты, Курт, но я точно чувствую, что здесь что-то не так. – Он приложил руку к стене, затем прислонился ухом, и спустя несколько секунд, обернулся к спутникам с легкой улыбкой. – Приложите руку, и поскорее.

Не понимая, что происходит, Самира и Курт, не стали спорить и послушно прикоснулись к скале.

– И что мы должны почувствовать? – удивленно спросил Курт, нахмурив брови.

– Стена теплая, – так же удивленно произнесла Самира.

– Именно! – воскликнул Квир, поправляя очки. – Эта гора, по определению, не должна быть теплой на такой высоте. Плюс, обратите внимание на горную породу. Такой здесь быть не должно. Это мрамор, или что-то вроде, но совершенно иного оттенка. И, если прислушаться, можно уловить слабую вибрацию, исходящую изнутри. Что бы ты там ни искал, малыш, оно действительно находится за этой стеной.

Казалось, слова Квира вдохнули новую жизнь во всех, кроме Фриды. Та, словно тень, вновь окуталась недовольством, нахмурив брови и скрестив руки на груди. Остальные же с удвоенной энергией принялись искать новые зацепки, лазейки, способ проникнуть за неприступную стену. Ночь исподволь вступала в свои права. На небосклоне робко замерцали первые звезды, но до воцарения луны, чье серебристое сияние могло бы озарить площадку, было еще далеко. Курт сразу же заверил, что видит все вокруг, ибо эфир, доступный лишь его взору, словно невидимый свет, пронизывает каждый уголок. Остальных же неумолимо окутывала тьма. Квир тут же направил поток золотистого эфира в свою руку, превратив ее в подобие живого факела. Самира, пораженная простотой и эффективностью решения, тут же последовала его примеру, удивляясь, как сама не додумалась до столь очевидного способа применения эфира.

– Нет, что-то здесь не так, – произнес Квир, отступив на полшага от стены. Он задумчиво изучал ее поверхность, словно проводя в уме сложные аналитические вычисления. Спустя пару минут он поднял с земли камень и протянул его Курту. – Рисуй!

– Что именно? – не понял Курт, но камень в руку взял.

– То, что видишь!

До Курта сразу дошло, что задумал Квир, и, кивнув в знак согласия, он принялся за работу. По всей поверхности скалы, куда только могла дотянуться его рука, появились линии, напоминающие языки пламени. Они исходили из центрального круга, внутри которого виднелись небольшие полоски, ведущие к четырем еще меньшим кругам, расположенным на равном расстоянии друг от друга.

Рисунок, выполненный наспех, не претендовал на звание шедевра, но, видимо, этого и не требовалось. Квир Сон задумчиво почесал затылок, затем, словно озаренный внезапной мыслью, достал свой блокнот и принялся торопливо перелистывать страницы.

– Вот оно! – воскликнул он с улыбкой, несколько раз переводя взгляд со стены на записи. Затем он подбежал к Фриде, схватил ее за руки и подвел к скале. – Положите вместе руки на эти круги.

– Сначала объясни, – вмешалась Самира, останавливая руку Курта, уже готовую коснуться стены.

– То, что он видит и нарисовал, очень похоже на древние письмена, – торопливо объяснял Квир. – Скорее всего, вокруг этих маленьких и большого кругов есть еще какие-то непонятные символы, верно? – спросил он, глядя на Курта, который неуверенно кивнул. – Ты их просто не понимаешь или не можешь воспроизвести камнем, поэтому и пропустил. Такие письмена встречаются в древних местах концентрации эфира. Никто не знает и не помнит, что они означают, ибо этот язык утерян более двух тысячелетий назад. Обычно их легко увидеть, но это место скрыто, и видеть их может только Курт. Фрида тоже могла бы, если бы захотела, но она отвергает саму суть эфира, поэтому и не способна его использовать.

– Так почему же я не могу её использовать? – в голосе Курта звучало неподдельное удивление. – Я жажду силы, хочу владеть ею!

– Над этим мы и бились все эти дни, проводя исследования, – ответил Квир. – Скорее всего, ваша сила связана воедино, и пока один из вас не пробудится, другой останется в тени. Вспомните прибор для определения манны эфира, – он указал на один из кругов. – Принцип действия аналогичен. Вы оба должны прикоснуться, чтобы стена откликнулась на вашу силу.

– Минутку, Квир, – перебила Самира. – Если эти древние письмена – замок, открывающий вход за стену, то почему здесь круги для двоих? Может, нам с тобой стоит попытаться открыть её?

– Нет! Даже если мы приложим руки, в лучшем случае ничего не произойдет. Мы не видим эфир, как это делает Курт, а следовательно, этот замок предназначен именно для него и Фриды. Кроме того, есть еще один нюанс. Символы не высечены в камне, как это обычно делается, а нарисованы эфиром. Это немыслимо! Невозможно, я бы сказал, и сам бы не поверил, если бы не увидел этого. Но думаю, это было сделано специально, чтобы только Курт и Фрида могли увидеть и открыть эту стену.

– Кто-то нас ждет за ней? – спросил Курт.

– Готов поспорить, что да.

– Давайте поскорее покончим с этим, здесь становится невыносимо холодно, – проговорила Фрида и, подойдя к стене, положила руки на две отметки.

Курт был поражен таким напором Фриды, но, решив не дожидаться, пока она передумает, приложил руки к двум оставшимся кругам.

Реакция последовала незамедлительно. Тончайшие нити светящейся манны, словно языки пламени, потекли от рук детей, сплетаясь в причудливые узоры, которые Курт лихорадочно пытался запомнить. Местами фиолетовый эфир, искрясь, отлетал от скалы, словно брызги. В мгновение ока манна эфира покрыла всю скалу, и она издала глухой удар, после чего вся плоская стена снизу начала осыпаться мельчайшим песком, формируя проход в пещеру.

Самира, с ножом наготове, первой вошла в открывшийся проход. За ней последовали остальные. Внутри пещера оказалась около трех метров в высоту и, судя по всему, очень длинной. На стенах и потолке тут и там виднелся светящийся мох, знакомый Курту с первого дня их пребывания в этом мире. Мох излучал неяркий свет, достаточный, чтобы не врезаться в стены и видеть, куда ступает нога. Как и надеялась Фрида, здесь было теплее, чем снаружи. Не было пронизывающего холодного ветра, а теплая влажность воздуха позволяла легко дышать. Спустя десять метров после входа, открывшаяся стена начала возвращаться в свое прежнее состояние, закрывая проход от посторонних глаз и недоброжелателей.

Пройдя около пятидесяти метров по извилистому нутру пещеры, за очередным поворотом замаячили лучи света, куда более яркие, чем тусклое сияние мхов. Сердце Самиры екнуло – это не природное свечение, и она, внутренне напрягшись, приготовилась к отражению возможной угрозы.

За поворотом их взору открылся небольшой грот, стены которого были густо усыпаны кристаллами эфира. Они источали ослепительное сияние, заливая все вокруг светом, подобным солнечному. В центре грота располагались подобия каменных скамей, словно место для собраний. Но взгляд всех троих невольно приковала к себе фигура мужчины, сидевшего к ним спиной.

Услышав шорох от неуклюжего шага Фриды, он плавно поднялся, опираясь на резной деревянный посох, и повернулся к ним лицом.

– Ты? – изумленно выдохнул Курт, узнав в нем знакомые черты. Это был тот самый человек, что спас его от разъяренной толпы у врат. Теперь его лицо не скрывала ткань, и Курт мог рассмотреть его: пронзительные карие глаза и длинную, местами тронутую сединой, бороду, ниспадавшую до груди.

– Наконец-то вы прибыли, – произнес мужчина, расплываясь в мягкой улыбке. – Я долго вас искал. Меня зовут Таурес!

– Что? Таурес? – изумление Самиры было столь велико, что плечи ее поникли, словно под бременем невидимого груза. – Не может быть! Ты не можешь быть тем, за кого себя выдаешь!

– Самира, о чем ты? – недоуменно спросил Курт, но Самира не могла вымолвить ни слова.

– Таурес – имя ученика Мудреца, у нас его почитают как пророка, – прошептал Квир Сон, глядя на незнакомца с широко раскрытыми глазами, полными неверия.

– Однако я здесь, – спокойно улыбнулся Таурес. – Пожалуйста, присаживайтесь. Нам есть о чем поговорить.

Компания переглянулась и, все еще настороженно, приняла его приглашение. Пройдя вглубь грота, они разместились на каменных скамьях.

– Итак, у вас накопилось множество вопросов, и я постараюсь на них ответить, – начал Таурес с той же доброжелательной улыбкой.

– Вы могли бы сразу сказать, кто вы, а не заставлять нас преодолевать этот опасный путь, – проворчала Фрида в своей неизменно недовольной манере.

– Каждый из вас должен был пройти свой путь, сквозь испытания. Только так вы сможете постичь истинную силу и мощь эфира, – объяснил Таурес. – Мне жаль, что эти испытания оказались столь сложными для вас, но без них было никак.

– Как мы попали в этот мир и зачем? – задал Курт главный вопрос. Лицо Тауреса мгновенно омрачилось тенью грусти и сожаления.

– Наш мир не так прост, и всего не уместить в паре предложений, – начал он. – Вас призвал в этот мир Мудрец, и он возложил на вас великую ношу – спасение людей от сил зла.

– Но мы же всего лишь дети! – в голосе Курта звучало отчаяние и возмущение. – Разве такое нам под силу?

– Вас с сестрой вообще не должно было здесь быть. Это ошибка, – слова Тауреса обрушились на них, как гром среди ясного неба. И Курт, и Фрида были потрясены. – Вместо вас предназначались другие. Что именно произошло, мне неведомо, ибо всем заправлял сам Мудрец. Мне было велено ждать прибывших на острове Кальтол, что на западном побережье. Шестерых. Но в назначенный час никто не явился. Ожидание тянулось, пока я не ощутил странный всплеск силы на континенте Катрай. Естественно, я предположил, что что-то пошло не так, и отправился на ваши поиски.

– Мы попали сюда случайно? – Курт вложил в свой грустный вопрос всю надежду найти хоть какой-то смысл в их злоключениях. – Тогда откуда у нас эта сила? Неужели мы… просто ошибка?

– Нет, вы не ошибка. И раз Мудрец избрал вас, на то есть причина, – отрезал Таурес, пресекая любые сомнения. – Спустя два месяца Мудрец связался со мной через манну эфира и вкратце обрисовал случившееся.

– Вы можете общаться через эфир?! – восхищенно выдохнул Квир Сон, и, получив утвердительный кивок, лихорадочно схватился за блокнот, строча что-то на полях. – Это невероятно! Я предполагал такое, но не смел надеяться, что это возможно.

– В этот мир Мудрец призвал шестерых жителей вашего мира, включая вас, – продолжал Таурес. – Но во время транспортировки произошла непредвиденная катастрофа. Один из призванных сумел разорвать заклинание и рассеял вас по разным континентам, заблокировав вашу связь с эфиром. Но все поправимо. Для этого я и прибыл.

– Значит, это ваш голос я слышал у оазиса? – спросил Курт, и Таурес подтвердил кивком. – Почему тогда нельзя было сразу все рассказать и встретить нас в другом месте, а не в этом жутком городе?

– Все не так просто, как кажется, мои дорогие, – вздохнул Таурес. – Эфир редко дарит нам простые задачи и легкие решения. Он ведет нас своей волей, сплетая судьбы в единый поток, объединяя предначертанное. Взять хотя бы тебя, дорогая воительница… – Таурес шагнул к Самире и внимательно, с теплой улыбкой, вгляделся в ее глаза, вызвав легкий румянец смущения на ее щеках. – Я думал, что больше никогда не увижу эти глаза, эту силу эфира… ее невозможно не узнать. Ты же внучка Ракилии, верно?

– Что? Вы знали мою бабушку? – Самира отступила на шаг, пораженная.

– Да, знал. И весьма хорошо, – рассмеялся Таурес и вернулся на свое место. – Всадники Гуара по-прежнему верно служат Мудрецу и его идеалам, а твоя родня всегда была в первых рядах. Даже спустя столько лет… Может, ты и не помнишь меня, но в детстве мы с тобой виделись не раз.

— Так вот почему я почувствовала что-то знакомое в Курте, когда ты говорил с ним в оазисе? — спросила Самира.

— Вероятно, да, — уклончиво ответил Таурес. — Но это всё мелочи, главное, что мы нашли друг друга. У нас есть время до рассвета, поэтому давайте не будем тратить его впустую. Я постараюсь сделать так, чтобы Курт и Фрида наконец смогли использовать свой эфир по желанию.

— Почему до рассвета? — уточнила Самира.

— По своему неведению один из твоих знакомых, Фарук, отправил слишком много писем, пытаясь помочь детям. Некоторые из них попали на глаза Эмиру, — начал объяснять Таурес. — Вчера вечером в город прибыл купец и рассказал о невероятной силе двух детей, обладающих странным цветом эфира.

Все встревоженно переглянулись, понимая, что речь идет о Курте и Фриде. Самира впилась взглядом в Квир Сона, немой вопрос застыл в ее глазах.

— Я ничего не слышал об этом, по крайней мере, до сегодняшнего утра, — уверенно ответил Квир, уловив ее взгляд. — И даже если бы слухи дошли до замка, я был бы одним из первых, кто узнал бы об этом.

— События прошлых дней, связанные с восстанием, дали нам фору в пару дней, — произнес Таурес, поглаживая свою бороду. — Но поверьте моему опыту, к утру Эмир прикажет каждому солдату искать этих детей, и они отнесутся к этому с маниакальной педантичностью.

— И что же нам делать? — спросил Курт.

— У нас нет времени, и я вынужден сломать ваши барьеры с эфиром. Это будет неприятно, но необходимо. Если вдруг утром нам не удастся выбраться из города, у вас будет шанс использовать эфир.

— Вы хотите, чтобы мы бежали из столицы? — возмутилась Самира. — Если вы правы, то нас будут искать везде, куда сможет дотянуться власть Эмира, а его руки простираются по всему континенту.

— Есть место и люди, до которых он не может дотянуться, и они мои хорошие друзья, — с улыбкой ответил Таурес.

— Дай угадаю… всадники Гуара? — иронично протянула Самира и получила утвердительный кивок Тауреса. — Или, скорее, повстанцы?

Сказанное удивило всех, включая Квир Сона. Такого выражения лица Самира никогда не видела. Казалось, будто всезнающий клерк впервые услышал неведомые ему слова. Если бы не обстоятельства, она бы долго смаковала эту сцену. Таурес же сидел спокойно, будто знал, что Самира сама догадается.

– Так значит, это восстание и реки невинной крови – тоже ваших рук дело? Отвлекающий маневр, чтобы скрыть ваше появление в столице? – процедила Самира сквозь зубы. Дети вздрогнули, на миг ощутив на себе тяжкий груз вины за чужие смерти.

– Спешу вас разуверить, – Таурес был искренне возмущен. – Восстание – выбор самих людей. Мы, Всадники, вмешались лишь для того, чтобы предотвратить еще большую трагедию.

– Тысячи убитых и раненых у подножия горы – это, по-вашему, меньший масштаб? – не выдержал Курт.

– Поверь, юноша, я видел трагедии куда страшнее. Если бы не Всадники, жертв было бы на порядок больше. Теперь у них хотя бы есть шанс.

– А как же те, кто страдает внизу? Неужели им нельзя помочь? Вы же великий пророк, пробуждающий статуи и спасающий континент! – Курт взывал к чуду, которое, казалось, вот-вот должно было произойти.

– Это было две тысячи лет назад. Я жив, но мои силы иссякли, – Таурес говорил с глубоким сожалением. – Я мало на что способен сейчас. Пара трюков, несколько заклинаний – не больше. Я всей душой хочу помочь, но человек должен сам стремиться к спасению, а не ждать его от других. – Курт отвел взгляд, пробормотав что-то невнятное. Ответ старика ему не понравился, но он понимал его слова. – Те, кто готовы бороться за себя, уже присоединились к Всадникам и направляются в безопасное место. На рассвете у северных врат их будут ждать проводники. Там начнется ваше обучение эфиру, и когда мы будем готовы, мы вернемся, чтобы освободить народ от гнета Эмира и старейшин.

– Звучит как обычная вербовка в боевые отряды, – иронично заметила Самира, слегка улыбнувшись и качнув головой.

– Ты права. Но, в отличие от вербовщиков, я говорю правду. Впрочем, вернемся к этому, когда будем в безопасности. А сейчас пора приступать – времени остается все меньше. Кто будет первым?

Таурес взглянул на детей, полных сомнений. Уставшая Фрида решилась первой – хотела поскорее отдохнуть. Она подошла к старику и села рядом. Таурес улыбнулся и положил руку ей на голову. Тихо прошептав непонятные слова, он призвал золотисто-алый эфир. Он струился от его головы по правому плечу, кружась и извиваясь вокруг руки. Коснулся локтя, затем полностью обвил предплечье и устремился через кисть к кончикам пальцев. Через мгновение эфир окутал волосы Фриды. Сперва она испугалась, но тут же улыбнулась – ощущение было невероятно приятным.

– Это займет несколько часов, – промолвил Таурес и сомкнул веки, уходя вглубь себя.

Курт, затаив дыхание, наблюдал за каждым движением старика, за тревогой, скользившей в глазах Фриды. На первый взгляд в гроте царили тишина и покой. В глубине пещеры Самира о чем-то жарко спорила с Квир Соном. Не выдержав, Курт решительно направился к ним. Самира, заметив его приближение, сразу поняла, что мальчик хочет узнать суть их разговора.

– Мы обсуждаем дальнейшие действия, – опередила она его вопрос. – Если Таурес прав, нам нужно как можно скорее покинуть город. Я не смогу защитить вас от сотен натренированных солдат.

– Мы не можем укрыться у тебя, Квир? – с надеждой спросил Курт.

– Боюсь, что нет, – Квир Сон покачал головой. – Если пророчество сбудется, запрет на посещение моего дома будет снят, и он превратится в ловушку. Лучшее, что мы можем сделать – послушать Тауреса и покинуть город на рассвете.

Курт безоговорочно доверял Самире, а раз их мнение совпадало с мнением Квира, сомнений не оставалось. Он молча кивнул в знак согласия.

– Мне нужно забрать наши вещи и вещи Квира из дома, а также Катракая из стойла. Без него я никуда не уеду, – заявила Самира. – Квир Сон останется с вами, а как только старик закончит, вы все вместе направитесь к северным вратам. Если все пойдет по плану, мы встретимся на центральной дороге на рассвете, а затем двинемся к нашим проводникам.

– Ты пойдешь с нами? – удивленно спросил Курт, увидев утвердительный кивок. – Но тогда ты станешь таким же изгоем и предателем, как и все повстанцы Эмира!

– За эти дни я увидел столько невероятного, встретил таких удивительных людей, открыл столько тайн, сколько не удавалось за всю жизнь, – с воодушевлением ответил Квир Сон. – Мой путь лежит там, где есть познание, и будь я проклят, если это не вы. С вами я смогу разгадать еще больше тайн, чем мечтал.

Они обменялись понимающими улыбками. В глубине души Курт ликовал, но старался не показывать этого. Самира положила руку ему на плечо и, кивнув, направилась к выходу из пещеры. Выбраться наружу оказалось на удивление легко. Как только она подошла к стене, та бесшумно отворилась. Ночь успела вступить в свои права, и лунный свет, пробиваясь сквозь облака, слабо освещал тропу, позволяя Самире безопасно спуститься вниз.

В отличие от прошлых ночей, Бет-Катрай погрузился во тьму, а некогда оживленные улицы опустели. Толпа у врат, ведущих в гору, рассеялась, и центральная улица была устлана спящими телами. Люди пытались отдохнуть после ужасного дня и набраться сил для грядущего.

Ночь пала на город, и тьма, в отличие от дня, вывела на улицы несметное количество патрулей военизированного гарнизона. Они словно тени скользили меж домов, оставив свои наблюдательные посты на крышах. Теперь их целью был активный поиск, каждый прохожий подвергался тщательному допросу, вызывая у Самиры холодный пот. Ей потребовалось гораздо больше времени, чем она рассчитывала, чтобы незаметно пробраться к дому Квир Сона, собрать необходимые вещи и, главное, забрать скорпиона. Время утекало сквозь пальцы, каждая секунда промедления могла обернуться катастрофой.

Когда Самира, запыхавшись, спустилась с горы и направилась к заветному дому, Таурес уже завершил ритуал снятия блокады с Фриды. Девочка выглядела измученной, но все же смогла на краткий миг призвать силу эфира. Зажмурившись, она вытянула руку, сосредотачиваясь на потоках энергии. Мельчайшие частицы земли, словно повинуясь невидимому дирижеру, взметнулись в воздух, образовав вихрь фиолетовой пыли, медленно круживший вокруг нее. Распахнув глаза, она увидела, что их небесно-голубой цвет преобразился в унисон с эфирным сиянием.

— Курт, Квир, смотрите, у меня получается! — воскликнула Фрида, радостно обернувшись к сидящим рядом спутникам. — Я теперь волшебница, как в сказках!

— Тебе еще предстоит долгий путь, дитя, — устало отозвался Таурес. — Теперь ты, юноша, подойди и присядь.

Его голос звучал слабо, словно силы покидали его. Видимо, заклинание далось ему нелегко, или он слишком щедро потратил энергию на Фриду. Курт не стал медлить, послушно подошел к старику и устроился рядом. Таурес сделал несколько глубоких вздохов, достал бурдюк и, отпив из него нечто с терпким запахом травяного настоя, положил руку на голову Курта. Манна эфира на этот раз была не такой яркой и плотной, как та, что окутывала Фриду. Курт постарался максимально расслабиться, чтобы не мешать старику.

Первые минуты он почти ничего не чувствовал, но затем его тело пронзило невероятное тепло, поднимаясь от кончиков пальцев ног все выше и выше. Когда волна жара наполнила его целиком, ему почудилось, будто он стал невесомым, словно пушинка. Казалось, стоит лишь подпрыгнуть, и он взлетит, подхваченный потоком ветра, и будет парить в небесах, пока стихия не соизволит опустить его на землю. Приоткрыв глаза, он увидел, как Таурес устало улыбнулся, после чего обессиленный рухнул на землю.

— Таурес, что с тобой? — Курт мгновенно подхватил падающего старика.

— Все хорошо, мне нужно немного отдохнуть. Слишком много манны потратил за эти часы с тобой, — прошептал Таурес. — С тобой оказалось куда сложнее, чем с девочкой.

— Часы? Прошло всего несколько минут! — изумленно воскликнул Курт, но Таурес уже закрыл глаза и провалился в глубокий сон.

— Он сказал правду, — раздался за спиной голос Квир Сона, заставив Курта обернуться. — Ты был в трансе не менее пяти часов.

Курт был ошеломлен этими словами. Он окинул взглядом грот в поисках сестры, которая мирно посапывала в одном из углов пещеры, укутавшись в накидку, любезно предоставленную Квиром. Тот, в свою очередь, продолжал изучать стены грота, делая пометки в своем блокноте. При первом беглом осмотре Курт не обратил внимания на наскальные рисунки и надписи, но пытливый взгляд Квир Сона замечал буквально каждую деталь. Оказалось, вся пещера была испещрена загадочными письменами и странными символами, значение которых не удавалось понять даже с помощью эфирной связи. По-видимому, их-то и записывал Квир Сон, то и дело обкусывая свои и без того короткие ногти и изредка озаряясь загадочной улыбкой.

– Вижу, тебе тут не было тоскливо, – с сарказмом процедил Курт, поднимаясь и приближаясь к нему.

– А? Ой, да это просто феерия! – защебетал Квир Сон в своей обычной манере. – Я разбираю и перевожу в лучшем случае одно слово из десяти, это же восхитительно! Было бы у нас больше времени, я бы выудил уйму всего, но довольствуюсь этими жалкими часами. Поэтому решил переписывать все, что вижу, в блокнот, а уже потом переводить. Хочешь присоединиться?

– Пока они спят, думаю, можно. Но сначала хочу проверить, получилось ли у Тауреса с моим эфиром.

Кажется, эти слова вернули Квира в реальность, и он осознал истинную причину визита Курта. Он хлопнул себя по лбу и, закрыв блокнот, внимательно, с лукавой улыбкой, вперился в Курта.

Курт не отвел взгляда. Он приподнял руку ладонью вверх, слегка приоткрыл губы и, втягивая воздух ртом, начал взывать к эфиру. В отличие от Фриды, манна начала возникать не из земли, а словно материализовалась из воздуха. Фиолетовые искры начали сливаться воедино, образуя нечто вроде водяных капель различного размера. Они переливались фиолетовым, хаотично меняя траекторию движения в воздухе. Затем Курт слегка наклонил голову, словно отдавая приказ эфиру. В тот же миг капли материализованного эфира устремились к его ладони и, закрутившись, сформировали нечто, напоминающее шар.

Курт сжал руку, и эфир мгновенно исчез, словно его и не было. Он радостно улыбнулся и посмотрел на Квира Сона, застывшего с пораженным выражением лица.

– Что-то не так? – осторожно спросил Курт.

– Я бы еще мог списать на причуды использование такого цвета эфира у твоей сестры, но подобная плотность… это невероятно, – ответил Квир, словно опасаясь своих же слов. – Нет, это не плохо, но если бы ты сейчас запустил этот шарик манны в стену пещеры, готов поставить на кон свою ученую степень: половина горы взлетела бы на воздух, разметав все на несколько километров, похоронив под завалами десятки тысяч жителей столицы и разрушив как минимум треть южного района.

Улыбка Курта мгновенно увяла. Он отказывался верить словам Квира, но знал, что этот человек не умеет шутить и всегда говорит то, что думает, а оспаривать его правоту – тщетное занятие. Курт схватился за живот, потом за рот, отбежал на несколько метров, оперся о стену, и его вырвало желчью. Это была защитная реакция организма.

– Я… я мог уничтожить полгорода? – испуганно спросил он, повернув голову к Квиру.

– Ну-у-у… половину – сомневаюсь, – задумчиво протянул Квир. – Но восьмую часть ты бы наверняка сильно повредил.

Ужас ледяными когтями вцепился в сердце Курта, а ноги предательски задрожали. Осознание ударило как обухом по голове: эфир в его руках – не безобидная игрушка, а грозное оружие. Он не намеренно создал столь чудовищную концентрацию манны, но малейшая потеря контроля могла обернуться гибелью для тысяч невинных. Глаза Курта расширились от ужаса, дыхание участилось, словно в легких катастрофически не хватало кислорода. Квир Сон мгновенно распознал признаки надвигающейся панической атаки и поспешил на помощь.

– Не стоит торопиться с использованием эфира. Понимание придет со временем.

– Прости, что мы обманули тебя, – проговорил Курт, немного придя в себя. – Мы не знали, как ты отреагируешь на то, что мы из другого мира.

– Я сразу понял, что вы что-то скрываете, – ответил Квир. – Строил разные предположения, но ни одно из них не соответствовало вашей истинной истории. Тем не менее, я решил подыграть вам, надеясь разгадать новую загадку. Но даже представить себе не мог, во что это выльется. А теперь хватит прохлаждаться, ты обещал помочь мне с переносом текста в блокнот.

– Да, прости, – улыбнувшись, сказал Курт, взял протянутый Квиром блокнот и, отойдя в центр грота, на мгновение задумался, а затем положил его на землю. – У меня есть идея.

Не дожидаясь вопросов, Курт поднял руку ладонью вниз. В тот же миг от его ног по земле потекла манна эфира, окутывая сначала пол грота, а затем устремляясь к стенам. Через несколько секунд комната наполнилась призрачным фиолетовым сиянием. Курт закрыл глаза, и нити эфира начали струиться по стенам, оставляя свой светящийся след лишь на иероглифах, рисунках и словах. Минуту спустя комната светилась только в тех местах, где были надписи. Курт открыл глаза, и эфир начал возвращаться к нему, принимая форму рисунков и слов. Они уменьшались в размерах, а когда приблизились к Курту, блокнот распахнулся, словно заглатывая их в себя. Пустые страницы стали заполняться фиолетовым эфиром, который буквально выжигал на бумаге то, что было начертано на стенах.

От увиденного у Квира Сона отвисла челюсть. Он поправлял очки, то и дело подбегал к стенам и вертел головой, пытаясь убедиться, что все слова были окутаны эфиром и перенесены в блокнот. Через несколько минут последняя эфирная нить коснулась бумаги, вписав последние символы, после чего Курт, ослабевший от напряжения, пошатнулся и, схватившись за голову, едва не упал. Квир Сон подхватил его и, убедившись, что тот стоит на ногах, потянулся к блокноту. Он был теплым на ощупь, но его можно было держать в руках. Глаза Квира вспыхнули восторгом, когда он начал перелистывать страницы. Каждое слово было напечатано в точности в том порядке, как на стене. Теперь он мог изучать их в любое время, не боясь что-либо забыть.

– Это невероятно, Курт, спасибо тебе! Здесь исследований на не один год.

Курт, лишь тронув уголки губ легкой улыбкой, кивнул и опустился на холодный пол пещеры. Ему требовалось укрытие тишины, островок покоя, чтобы собрать воедино ускользающие силы. Внутри теплилась едва заметная улыбка – осознание собственной трансформации, понимание, что прежняя беспомощность отступила, уступая место новой, неизведанной силе. Он лелеял надежду, что эта сила станет надежным подспорьем Мудрецу в его великой цели, и что после завершения их миссии, его и Фриду ждет возвращение домой.

Но хрупкое умиротворение было недолгим. Резкий голос Фриды, полный юношеского хвастовства, ворвался в его светлые грезы. Ее пыл быстро остудил рассказ Курта о способах применения манной, и сестра, надув губы, уселась на ближайший камень, бросая искоса недовольные взгляды на улыбающегося брата. Не успела она как следует предаться обиде, как Таурес начал пробуждаться от сна. Медленно поднявшись, он присел на камень и попытался установить связь с эфиром, призвать манну, но ощущал лишь слабый отклик.

– Может быть, вам стоит еще немного отдохнуть? – тихо произнес Квир, ненадолго оторвавшись от своих записей.

– Это было бы мудрым решением, но у нас нет такой роскоши. Через пару часов забрезжит рассвет, а нам необходимо к этому времени достичь северных врат, – ответил Таурес и, опираясь на свой посох, с трудом поднялся на ноги. – Пора в путь. Нас ждет сложный спуск.

Никто не возразил. Все понимали, что каждая минута на вес золота. Время для отдыха еще настанет, а сейчас нужно спешить. Выйдя из пещеры, путники осознали, что времени у них осталось еще меньше, чем они предполагали. Солнце еще не показалось, но его приближение ощущалось в легком, предрассветном свете, озаряющем горизонт.

– У нас мало времени, поспешим, – скомандовал Таурес и, ускоряя шаг, двинулся по каменистой тропе.

19 день месяца холодных туманов 2045 года, континент Катрай, столица Бет-Катрай

Спуск с горы превратился в стремительное падение, подгоняемое неумолимым дыханием времени. Проводники у северных врат могли исчезнуть в любой миг, ведь их промедление грозило гибелью тысячам невинных. Несоизмеримая жертва по сравнению с пятью спутниками, пусть даже им было суждено стать спасителями страны, о чем они и не подозревали.

Курт, словно одержимый новообретенной силой, летел вниз по тропе, виртуозно обходя предательские камни, выскакивающие из-под ног. Фрида и Квир Сон отставали, и порой он вырывался вперед на добрую сотню метров. Тяжелее всего приходилось Тауресу, который, еще не восстановив силы, изможденно плелся позади, из последних сил стараясь не отстать.

Когда до врат у подножия горы оставался последний зигзаг тропы, Курт заметил, как солнце, неумолимо клонясь к горизонту, озарило багряным светом купола городских домов. Ослепительный блеск заставил его прищуриться, прикрывая глаза ладонью. Время утекало сквозь пальцы. Единственной надеждой успеть вовремя была Самира, которая должна была ждать их на центральной улице у подножия горы. С высоты открывался прекрасный обзор на эту улицу, но Курт не увидел ни Самиру, ни Катракая.

– Я не вижу ее! – крикнул он, стараясь донести свои слова до отстающих спутников. – Что будем делать?

– Продолжайте спускаться, нам во что бы то ни стало нужно выйти на улицу, – донесся до него голос Тауреса, подгоняющего их взмахом руки.

В этот самый момент над городом раздался набат. Сначала приглушенный, доносящийся издалека, он с каждой секундой становился все громче, пока не зазвучал со всех башен города.

– У нас проблемы, это колокола тревоги! – крикнул Квир, подхватил Фриду на руки и, перекинув через плечо, прибавил скорости. – Видимо, Эмир приказал мобилизовать стражу и найти вас. Они закроют все врата в городе. Нужно спешить!

Курта на мгновение сковал парализующий страх.

«Почему все так происходит? Каждый раз, когда появляется надежда, перед нами вырастают новые преграды и испытания. Что будет, если мы не сможем выбраться из города?» – пронеслось у него в голове.

– Не смей падать духом, юноша, – прогремел грозный голос Тауреса. – Пока мы двигаемся к цели, еще ничего не потеряно.

Хоть это и были всего лишь слова, суровый взгляд Тауреса возымел действие: Курт выпрямился, кивнул и снова устремился вниз по тропе. Охрана ворот у подножия горы, не подозревавшая о причине тревоги, была озадачена не меньше остальных горожан, поэтому пройти через них оказалось на удивление легко, даже без применения силы.

Город, еще десять минут назад погруженный в мирный сон, зашевелился. Открывались ставни окон, из которых выглядывали любопытные лица, пытаясь понять причину тревоги. Люди, спавшие вдоль улицы у ворот, просыпались и поднимались на ноги. В воздухе нарастал гул.

Пробежав через врата, ведущие на гору, Курт замер на главной улице, лихорадочно выискивая Самиру. Вскоре к нему подбежал Квир Сон, осторожно опуская Фриду на землю. Прежде чем спуститься, они предусмотрительно надели куфии, скрывая лица, чтобы не привлекать лишнего внимания. Курт отчаянно вращал головой, но скорпиона Самиры нигде не было видно.

– Ее нет! – в голосе Курта зазвучала паника.

К ним подоспел Таурес, согнувшись пополам, опираясь на посох, пытаясь восстановить дыхание. В этот момент, метрах в пятистах, из второстепенной улочки, врывающейся в центральную, раздался треск ломающихся досок. С грохотом и вихрем пыли вылетел Катракай, отбрасывая в стороны обломки. На его спине, пригнувшись, чтобы избежать травм, сидела Самира.

Катракай резко затормозил мощными конечностями, помогая себе клешнями, и, не сбавляя скорости, рванул к друзьям у подножия горы. Мимолетная радость на лице Курта мгновенно сменилась испугом: скорпион бежал не просто так. Из разрушенного проулка за ним гнались с десяток стражников, вооруженных до зубов.

Несмотря на быстроту Катракая, стражники, усилив свои тела красным эфиром, вложили всю силу в бросок копий. С молниеносной скоростью копья вонзились в землю, не долетев до скорпиона добрую сотню метров. Самира отчаянно тянула поводья, пытаясь увеличить маневренность Катракая, но узкая улица сковывала его движения. Большинство копий промахнулись, но одно вонзилось прямо за Самирой, пробив хитиновый панцирь скорпиона. Катракай дернулся и издал пронзительный, невыносимый писк. Однако, это не остановило его, и он продолжал нестись к Курту и его товарищам. С чудовищной скоростью он влетел к ним, остановившись в считанных метрах, распугав немногочисленных прохожих, которые поспешили укрыться в переулках.

– Быстрее забирайтесь, пока их немного! – крикнула Самира, спрыгивая со скорпиона и бросаясь к Фриде. На левой щеке девочки алела кровоточащая царапина. Видимо, ей пришлось пробиваться с боем не только сейчас, но и раньше.

– Боюсь, мы опоздали, – произнес Таурес, глядя за спину Самире.

Она бросила мимолетный взгляд на Курта, в глазах которого плескался тот же испуг. Безмолвное проклятие сорвалось с ее губ. Медленно, словно боясь подтвердить худшие опасения, она развернулась, наклонив голову в робкой надежде на обман зрения. Но нет, реальность оказалась безжалостной. Перед ними, ощетинившись копьями и саблями, выстроились ряды регулярной армии, не менее сотни воинов. Построение дышало смертоносной эффективностью: первый ряд – копья, ощетинившиеся сталью, за ними – щиты, готовые принять удар, а в глубине – сабли, жаждущие крови, и, наконец, эфирная поддержка, магистры, сплетающие заклинания. Возглавлял это войско, очевидно, один из командующих – всадник на грозном скорпионе, чье жало зловеще поблескивало на солнце.

– Сдавайтесь и молите о пощаде! – прогремел полководец, и в голосе его звучала самодовольная уверенность.

В тот же миг войско окуталось золотисто-алой дымкой эфира, призванного магистрами, словно создающими невидимый барьер. Солдаты, словно вторя магам, тоже воззвали к эфиру, и тот, струясь из их рук, пропитал оружие, создавая подобие защитных коконов.

– Самира… – прошептал Курт, ища в ее глазах надежду.

– Даже Катракай в лучшей форме не прорвет их ряды, – обреченно выдохнула она, и плечи ее поникли. Взгляд метнулся от Курта к Тауресу. – Ты сможешь помочь?

– Нет, силы покидают меня, – едва слышно ответил старик. Он и впрямь выглядел изможденным: еле держался на ногах, тяжело дышал, а лицо покрывала испарина.

– Попытка прорыва – верная гибель, – прошептала Самира.

Курт посмотрел на Фриду, и впервые за долгое время в ее глазах он увидел понимание. Она подошла к брату и взяла его за руку. Слова были излишни, они понимали друг друга без них. Курт кивнул, и они сделали несколько шагов вперед.

– Садитесь на скорпиона! Мы проложим путь, – бросил Курт, проходя мимо Самиры.

Она хотела остановить их, протянула руку, но тут же заметила исходящую от них манну эфира, окрашенную в невиданный фиолетовый цвет. Появление двух детей, осмелившихся выйти вперед, на расстояние менее сотни метров от вражеского войска, застало солдат врасплох. Увидев же, что эфир, окружающий их, совершенно иного оттенка, воины невольно отступили на несколько шагов.

Жители города, еще минуту назад прятавшиеся в укрытиях, теперь, подгоняемые любопытством, выглядывали из-за углов, пораженные странным зрелищем. Курт и Фрида одновременно сорвали с себя куфии, обнажив светлые волосы, искрящиеся эфиром. По толпе пронесся удивленный вздох – никто не ожидал увидеть подобное.

– У меня есть идея, сестра, поделись со мной своей силой! – произнес Курт.

— Ладно, но должок за тобой, — впервые Фрида одарила Курта доброй улыбкой, словно отступая от образа неугомонной сестры.

Курт, поняв ее шутливый тон, ответил улыбкой, но тут же посерьезнел. Эфирная манна, словно взбесившись, закружилась вокруг, поднимая в воздух пыль и сухую траву. Курт поднял руку, и эфир, послушный его воле, начал концентрироваться над ней, образуя сверкающие вихри.

— Не стоять столбами! — взревел полководец. — Копейщики, метнуть копья!

Некоторые солдаты, повинуясь приказу, схватили свои копья и, усилив руки эфиром, бросили их в детей. Самира едва успела осознать опасность, как десятки острых, словно бритвы, копий устремились к Курту и Фриде. Но не успели они достичь цели, как в нескольких метрах от детей копья врезались в золотистый барьер, отскочили в стороны и с треском, подобным ломающимся ветвям, упали на дорогу. Самира проследила взглядом тонкую нить, тянущуюся от барьера к Квиру Сону. На его лице играла улыбка, говорящая о том, что он успел в последний момент предотвратить трагедию.

Через секунду Курт резко опустился на колено и ударил ладонью о землю. И словно по его велению, собранный эфир последовал за этим движением. Он пронзил землю под ногами, разрывая ее светящимися фиолетовым трещинами. Эти трещины расползались во все стороны, словно корни древнего дерева, опутав площадь. Там, где стояли люди, эфир окутывал их мягким сиянием, исцеляя раны. Немощные и раненые выздоравливали за считанные секунды. Люди не верили своим глазам, ощупывая свои исцеленные тела и обнимая родных, плакали от счастья. Их взгляды, полные благодарности, устремились к детям, сияя от восторга.

— Мальдон Уль Харан! — прокричал Таурес.

— Мальдон Уль Харан! — отозвался кто-то из толпы.

— Мальдон Уль Харан! Мальдон Уль Харан! Мальдон Уль Харан! — подхватили сотни голосов на площади, и вскоре из соседних улиц начали выходить все новые и новые люди, скандирующие это имя.

Курт продолжал направлять эфир в землю, охватывая все большую территорию и исцеляя все больше людей.

— Мальдон Уль Харан — спасители города, — перевел Квир Сон.

К тому моменту, как Курт прекратил направлять манну эфира в землю, на центральной улице собрались тысячи людей, продолжавших скандировать это имя. Некоторые из них окружили солдат, которые начали терять строй, пытаясь защитить тыл от возможной атаки. В руках людей появились вилы, палки, ножи — все, что могло служить оружием. Ряды солдат дрогнули, и их строй уже не был таким слаженным, как прежде.

Фрида, не размыкая пальцев на руке брата, бережно положила вторую ему на плечо. В ее взгляде плескалась решимость. Когда он обернулся, она едва заметно кивнула, и поток эфирной силы хлынул от нее к нему. Курт закрыл глаза и, словно корни древнего дерева, направил эфир сквозь землю, прямо к ощетинившемуся сталью строю солдат. В одно мгновение, когда невидимая волна коснулась их, сотни фиолетовых призрачных рук, сотканных из чистой энергии, вцепились в щиты, копья, сабли, отчаянно пытаясь вырвать их из хватки воинов. Слабые затрепетали, лишившись оружия, словно оброненных листьев с осеннего дерева. Более стойкие, стиснув зубы, рубили и кололи ускользающий эфир, но он возникал вновь, неуловимый и вездесущий. Сила Курта обращала оружие против его владельцев, бросая его к ногам изумленных горожан, окружавших солдат. Некоторые воины, потеряв опору, скользили по земле, поднимая клубы густой, удушающей пыли.

Через мгновение эфирное марево рассеялось, и среди серой пелены уже не виднелось сверкающих доспехов и отточенных лезвий. Гул толпы стих, подобно утихающему шторму, и крики сопротивляющихся воинов потонули в тишине. Пыль медленно оседала, открывая обезоруженных солдат Эмира, стоящих в растерянности. Им противостояли жители города, вооруженные до зубов трофейным оружием. В воздухе повисла мертвая тишина, такая плотная, что казалось, малейший звук – будь то взмах крыльев бабочки – способен взорвать этот хрупкий покой и развязать кровавую бойню.

Первым, кто нарушил эту гнетущую тишину, был военачальник. С диким воплем он рванул на своем чудовищном скорпионе сквозь толпу, отчаянно пытаясь спастись бегством. Люди шарахались в стороны, страшась огромных, смертоносных клешней чудовища. Затем толпа разразилась ликующим криком, и под этот оглушительный рев солдаты бросились врассыпную, сбрасывая с себя доспехи, словно кандалы, мешающие бежать.

Курт и Фрида, истощенные столь мощным выбросом эфирной силы, рухнули на землю, не в силах пошевелиться. Самира бросилась к ним на помощь, но не успела. Местные жители, еще вчера молившие о спасении, увидели в этих детях посланников пророка и, подхватив их на руки, стали подбрасывать в воздух, словно героев-победителей.

– Мальдон Уль Харан! Мальдон Уль Харан! Мальдон Уль Харан! – гремело над городом, пока Самира отчаянно пробивалась сквозь плотную стену людей. Обессиленные дети, словно марионетки в руках толпы, не могли даже сопротивляться. Наконец Самире удалось до них добраться и, с трудом вырвав их из ликующих объятий, отнести в безопасное место.

– Расступитесь! – прозвучал громовой голос Тауреса, который выглядел куда лучше, чем несколько минут назад. По всей видимости, сила эфира Курта и Фриды восстановила и его силы. – Нам нужно уходить немедленно! Это был всего лишь гарнизон, но основные войска Эмира уже в пути. Силы наших спасителей иссякли, и они больше не смогут нам помочь. – Люди начали переглядываться, не понимая, что делать дальше. – Кто пойдет с нами, с Мальдон Уль Харан, к северным вратам?

В ответ толпа взревела, взметнув в небо оружие, и люди принялись собирать свои скудные пожитки. Всего за несколько минут группа из пяти человек превратилась в пятитысячную армию, многие из которых были вооружены до зубов. Самира и Квир Сон подняли обессиленных детей на скорпиона и, надежно закрепив их в седлах, двинулись к северным вратам, в сторону свободы и надежды.

Путь до северных врат занял около десяти томительных минут, но, как и следовало ожидать, они были наглухо затворены. Стража, немногочисленная – всего пара десятков воинов, – даже не дрогнула, видя надвигающуюся громаду людей и скорпиона, шествующего во главе. И пусть их было немного, эти стражи могли на несколько мучительных минут задержать толпу, нанеся ей ощутимый урон. Все дело было в хитроумном устройстве врат, открывавшихся лишь рычагами, скрытыми в вышине надвратных башен. Там же, и вдоль стен, зловеще застыли тяжелые баллисты, готовые в любой миг обрушить свой смертоносный град.

Чтобы распахнуть врата и выпустить народ, пришлось бы брать башни штурмом, а в условиях узкого подъема на стены, это сулило атакующим десятикратные, если не кратно большие, потери. Обагрять кровью этот день не хотел никто, и уж тем более Курт, волею судеб ставший невольным предводителем этого маленького народа.

Катракай остановился в сотне метров от мрачных сводов врат. За ним замерла и толпа, в едином порыве прекратившая выкрикивать имя Мальдона Уль Харана. Сотни пар глаз неумолимо взирали на стражников, обнаживших оружие в готовности к отпору. В испуганных, но решительных лицах читалась готовность к самопожертвованию. Взгляды людей лихорадочно метались от стражников к неприступным стенам, предвкушая скорую атаку. Лбы и лица и воинов, и народа покрывались испариной. Мертвую тишину рассекали лишь приглушенные звуки трущихся доспехов и лязг обнажаемого оружия. Порывы ветра то и дело вздымали в воздух облачка песчинок, на мгновение застилая взор.

Внизу, у самых врат, впереди стражи возвышался воин, чьи регалии заметно отличались от прочих солдат. Его доспехи сияли чистотой и блеском, а борода и усы, черные как смоль, были безупречно подстрижены. Правой рукой он сжимал рукоять сабли, покоившейся в ножнах, и нервно оглядывал надвигающуюся толпу. Бросив взгляд на своих стражников, затем на стены и башни врат, он приподнял левую руку, отчего толпа перед ним еще крепче сжала оружие, готовясь к броску. В тот же миг глаза воина напряглись, и он резко махнул рукой.

И в то же мгновение тяжелые врата со стоном дрогнули, и их створки медленно поползли в стороны, открывая долгожданный путь собравшимся за пределами города. Стражники тут же вложили оружие в ножны и поспешно расступились, а жерла тяжелых баллист угрожающе взметнулись ввысь, отводя угрозу от людей. Толпа в едином порыве торжества и ликования вскинула оружие к небу.

– Мальдон Уль Харан! – прогремел оглушительный крик, прокатившись эхом по стенам города и разнесшийся подобно удару гонга. Казалось, что за этим мощным возгласом практически не слышен звон сотен колоколов, оглашавших город.

Спустя несколько томительных секунд толпа хлынула через распахнутые ворота, устремляясь по северной дороге, что вела из столицы. Самира подъехала на скорпионе к стражникам, теснившимся у стены, и всмотрелась в их лица. В их глазах клубился хаотичный вихрь противоречивых чувств: страх и ненависть, понимание и досада, надежда и отчаяние – немыслимый коктейль эмоций, которые, казалось, невозможно пережить одновременно.

– Почему? – тихо спросила Самира, буравя взглядом командира стражи.

– Мы не будем убивать свой народ, – ответил он, в его голосе звучала усталая решимость. – И среди них наверняка есть те, кто нам дорог.

– Тогда пойдемте с нами! – воскликнул Таурес, и вопросительные взгляды солдат тут же обратились к их командиру. – Вам не простят нарушение приказа.

– Здесь наши семьи, дети, сестры, братья, отцы и матери. Если мы уйдем, они заплатят за наше предательство, – он обвел взглядом своих подчиненных. – Те, у кого здесь никого нет, могут пойти с ними. А я останусь и приму свою участь.

Несколько молодых воинов, едва перешагнувших двадцатилетний рубеж, переглянувшись, вызвались присоединиться к исходу, и, получив одобрение командира и Тауреса, встали по бокам от колонны беженцев. Самира с пониманием кивнула командиру и опустившим головы стражникам и направила Катракай сквозь врата.

– Еще пять молодых, сильных, настоящих воинов в наших рядах, – сказал Таурес. – Наши шансы на выживание чудесным образом возрастают.

Самира лишь усмехнулась в ответ и продолжила путь, стремясь поскорее добраться до головы двигающегося каравана. За стенами города виднелись редкие временные палатки кочевников и невысокие дюны, где Самира заметила несколько мужских фигур, отряхивающих с себя песок. Она сразу поняла, кто это. Таурес, стоявший с другой стороны, тоже их высматривал. Она легонько толкнула его рукой, и, когда он обернулся, указала на троицу, идущую им навстречу.

– Я так понимаю, это ваши проводники? – спросила Самира, уже зная ответ. Старик молча кивнул и помахал им рукой. Как только они приблизились, Самира остановила скорпиона и, слегка удивившись, улыбнулась. Снимая платки и куфии, скрывавшие их лица от песка, она узнала в них Даршанай, Азартеш и Навидара, который одарил ее приветливой улыбкой. – Почему я совсем не удивлена? Вы все знали с самого начала?

– Приветствую тебя, сестра, – ответил Навидар, слегка поклонившись и прижав руку к сердцу. – Веришь ты нам или нет, но мы удивлены. Мы рассчитывали на других людей, а тебя лишь считали удачной возможностью привлечь в наши ряды. Мы и подумать не могли, что ты и твои спутники – объект нашего задания. Да что там говорить, мы рассчитывали на пару человек вместе с Тауресом, но никак не на несколько тысяч. Что произошло?

– Непредвиденные обстоятельства, – с улыбкой ответил Таурес.

– И ты считаешь, что мы сможем, не подготовившись, провести их через пустыню?

– Нам придется изменить маршрут и отправить гонца за подмогой к нашим братьям по духу, иначе этот людской поток иссякнет, не достигнув цели, – произнес Таурес, окидывая взглядом нескончаемую вереницу людей. Многие, чьи дома стояли поблизости, успели прихватить с собой скот и телеги, доверху набитые провизией, водой и скарбом. Но даже с этими запасами, без пополнения, путь был немыслим. – Нам следует повернуть к оазисам, вести людей от источника к источнику, иначе пустыня поглотит их.

– Это займет месяца два, не меньше, – задумчиво проговорил Навидар, бросив взгляд на Даршаная и едва заметно кивнув. Тот понял без слов и, сорвавшись с места, устремился в пески, на ходу наматывая на лицо куфию. Прежде чем скрыться из виду, он издал пронзительный свист, и со стороны дюны донесся протяжный вой пустынного волка. – Он лично передаст весть кому следует.

– Это был пустынный волк? – робко спросил Квир Сон, выглядывая из-за спины Самиры. Навидар при его виде мгновенно изменился в лице, рука судорожно сжала рукоять сабли.

– Что он здесь делает?

– То же, что и все остальные, примкнувшие к нам, – спокойно ответил Таурес, сохраняя добродушное выражение лица.

– Я против, он слуга Эмира, как ни крути. Но раз ученик Мудреца не возражает, пусть будет так. Но знай, служивый, я не спущу с тебя глаз, – прорычал Навидар, встретив лишь равнодушное пожатие плечами от Квир Сона.

– Так это был пустынный волк? – с надеждой в голосе спросил Курт, приподнявшись. Его глаза сияли предвкушением встречи с существом, о котором Самира рассказывала с таким упоением.

– Они самые. Хочешь взглянуть? – спросил Навидар и, дождавшись неистового кивка, вложил пальцы в рот и свистнул.

Со стороны дюны вновь донесся вой, и два силуэта, вздымая облака песка, помчались навстречу. Лица Самиры и Курта, а также проснувшейся Фриды, вместо ожидаемой радости, исказило недоумение. К всадникам Гуара подбежали два волка, размером не больше обычных лесных, едва достававших до пояса своим хозяевам. Звери, игриво обежав круг, уселись рядом, повиливая хвостами.

– И это пустынные волки? – разочарованно протянула Фрида.

– Нет, я видела пустынных волков, они огромные, на них ездят всадники, – возразила Самира. – Видимо, это просто щенки.

— Все так думают, потому их и спрятать от чужих глаз куда легче, — Навидар улыбнулся, поглаживая своего волка. — Будь они такими огромными, как вам кажется, их просто невозможно было бы прокормить. Смотрите сами.

Навидар присел рядом с волком, бережно взял его морду в ладони, устанавливая зрительный контакт. В мгновение ока от его рук потянулись золотистые нити эфира, вплетаясь в шерсть зверя, окутывая его тело сияющей дымкой. С каждой секундой волк рос, становясь все больше и внушительнее. Навидар поднимался, следуя за растущим животным. Минута – и он уже стоял в полный рост, а волк возвышался над ним в несколько раз. Шерсть зверя приобрела оттенок выжженной солнцем пустыни, с проблесками белого песка, а глаза вспыхнули золотым огнем.

— Ну что, теперь он больше похож на пустынного волка? — спросил Навидар, вызвав улыбки и одобрительные кивки у собравшихся. — Раз с этим покончено, пора нам убираться отсюда подобру-поздорову. Азартеш пойдет впереди каравана, указывая путь, я же буду замыкать шествие, отставая на пару километров. Хоть вы и вырвались из города, я сомневаюсь, что Эмир так просто сдастся. Нам нужно быть предельно осторожными.

Никто не стал спорить. Мгновение – и караван снова двинулся в путь. Дорога предстояла неблизкая, полная суровых испытаний, но в сердцах путников теплилась надежда на новую жизнь. И символом этой надежды были двое детей, сумевших обратить в бегство войско Эмира, не пролив при этом ни капли крови.

19 день месяца Холодных Туманов, 2045 год, полдень. Континент Катрай, столица Бет-Катрай, северные врата.

К капитану стражи, несущему службу у северных врат, приблизился отряд личной гвардии Эмира, вооруженный до зубов. Позолоченные доспехи гвардейцев, собранные из сотен мельчайших деталей, отражали солнечные лучи под любым углом, ослепляя всякого, кто осмеливался смотреть им в лицо. Это было гениальное изобретение Квир Сона, дарующее ощутимое преимущество в бою.

Командир стражи прищурился, тщетно пытаясь разглядеть воинов. Когда же те остановились, он заметил в центре отряда роскошный паланкин, несомый восемью слугами. Они осторожно опустили его на землю, и один из них, отвесив низкий поклон, приоткрыл занавеску. Командир стражи тут же рухнул на колени, коснувшись лбом песка.

Из чрева паланкина, явилась рука, унизанная перстнями. Самоцветы, от изумрудной прохлады до сапфировой глубины и алмазного огня, плясали на njkcns[ пальцах. Рука властно поманила командира, и тот, не смея подняться с раскаленного песка, по-пластунски подполз к ней, замирая в благоговейном трепете. Его губы коснулись перстня с придыханием преданности.

- Как все прошло? - прозвучал голос из глубины паланкина, бархатный и зловещий.

- Все исполнено, как вы приказали, господин, - пролепетал командир, голос его дрожал, а взгляд был прикован к песку.

- Возникли ли затруднения?

- Ни единого, господин. Мы следовали вашему гениальному плану с неукоснительной точностью, - продолжал тараторить, захлебываясь от нервного возбуждения, воин. - Они сами, словно ведомые невидимой нитью, предложили нам следовать за ними. Не потребовалось ни единого слова принуждения. Двое ваших вернейших псов крадутся в их тени. Они вынюхают все – силу, слабости, место их логова. Вычислят самого хилого из еретиков, и при первой же возможности, как ястребы, схватят его и доставят к вашему трону.

- Превосходно, превосходно, - промурлыкал голос, и вот, словно призрак, из паланкина явился сам Эмир. Белые, как первый снег вершины, тапочки ступили на землю. Одеяние его было соткано из самой белой ткани, расшитой золотыми нитями, сплетающимися в причудливые узоры. В центре его куфии, соперничая с одеянием, блистал огромный сапфир, оправленный в золото в форме царственного пера. Лет пятидесяти, с короткой, но безупречно ухоженной бородкой, он излучал ауру власти и незыблемости. - Встань, командир.

Солдат, словно марионетка, дернулся и поднялся, вытянувшись в струну перед своим повелителем, но взгляд его оставался прикованным к земле.

- Посмотри на меня, - властно повелел Эмир.

- Господин, мои глаза недостойны лицезреть солнце нашей страны, великого Эмира Аль-Фарука, - прошептал стражник, не смея поднять голову.

Эмир усмехнулся, с снисходительным видом принимая его слова. Он упивался этим обожанием, словно древний вампир, жаждущий страха. Власть над этими смертными была его наркотиком, а их слепое поклонение – его вечным источником жизни. Он запустил руку под одежды и извлек оттуда увесистый кошель, наполненный звоном монет.

- Протяни руки, - скомандовал Эмир, и командир, не раздумывая, вытянул ладони вперед. Аль-Фарук высыпал монеты в его ладони и, сняв один из перстней, добавил: - Раздай это своим воинам за верную службу. А этот перстень сохрани как символ моего покровительства.

Солдат рухнул ниц, простираясь в нижайшем поклоне перед Эмиром, который, как ни в чем не бывало, вернулся в свой паланкин и махнул рукой, давая знак к отправлению. Личная гвардия, словно единый организм, двинулась в путь, покидая врата города. Командир оставался в поклоне до тех пор, пока паланкин Эмира не скрылся за горизонтом, после чего поднялся, словно воскресший из мертвых, и развязал кошель. Золото, мерцающее в его руках, ослепило его, заставило задохнуться от восторга. Его губы искривила безумная улыбка, и он разразился истерическим смехом. Его воины, стоявшие до этого позади, словно безмолвные тени, приблизились, полные немого вопроса.

- Вы богаты, вы все богаты! - воскликнул он, осыпая каждого горстью золотых монет, коих хватило бы на десятки лет беззаботной жизни. - Наш Эмир – сама щедрость! Он воздал нам за верную службу!

Солдаты не верили своим глазам. Они кусали монеты, проверяя их на подлинность, и, убедившись, что это настоящее золото, затряслись от возбуждения, не зная, куда деть свои руки.

В это самое время, в паланкине, что плавно несся по улицам города в окружении гвардейцев, раздался смех Эмира. Он позвал к себе одного из своих слуг. Пожилой старичок, с худым лицом и редкими волосами, подбежал к окну, поправил очки и раскрыл книгу учета.

- Подсчитай, во что нам обошелся этот подкуп, и пусть казначейство изымет эту сумму с какой-нибудь отдаленной деревни, - произнес Эмир, его голос сочился холодом. - Если они будут сопротивляться, пусть применят силу. - Он махнул рукой, и старичок, склонившись в поклоне, удалился. - Главное – правильно расставить фигуры на доске, и тогда вся партия будет за мной.

Глава 19

Дата и местонахождения неизвестно

— На этом нам придётся закончить, — произнёс Мудрец, едва Фил и Гарик успели вынырнуть из транса, где только начали постигать искусство управления эфиром силой мысли.

— Что? — Гарик непонимающе уставился на него. — Но мы ведь почти ничего не успели!

— Согласен, — поддержал его Фил. — Мы только-только начали ощущать потоки манны, а до настоящей практики даже не добрались.

Мудрец, по-прежнему скрытый капюшоном, стоял в том же белом, безграничном пространстве, где они впервые столкнулись с тёмной сущностью. Время здесь словно потеряло всякий смысл, и парни, стремясь выжать максимум из обучения, перестали его замечать.

— Время здесь течёт иначе, чем в вашем мире. Я не могу оставаться здесь долго, мои силы на исходе, — ответил Мудрец и, развернувшись, направился прочь.

— Стой! — крикнул Фил, вскакивая на ноги и бросаясь за ним. — У нас ещё столько вопросов! Ты не можешь просто так уйти, оставив нас без ответов!

— Ответы вы найдёте сами, на все интересующие вас вопросы. Вам нужно дождаться моего ученика. Он придёт и сможет дать вам больше, чем я сейчас, в моём нынешнем состоянии.

Фил остановился, понимая, что большего не добиться. Мудрец замер на мгновение и, не оборачиваясь, добавил:

— Вы сможете найти выход отсюда сами. Но прежде вас ждёт видение. Оно укажет вам путь, который вам предстоит пройти порознь.

Фил посмотрел на ошеломлённого Гарика. Тем временем Мудрец продолжал свой путь, и с каждым шагом его силуэт становился всё более размытым, пока окончательно не растворился в белой, бескрайней мгле.

— Как думаешь, сколько времени мы здесь провели, Фил? И где мы окажемся, когда вернёмся?

— Понятия не имею. По ощущениям, не больше пары дней. Но…

— Но он сказал, что время здесь течёт иначе, — перебил его Гарик.

Фил кивнул и отвернулся, нервно подёргивая левой ногой. За последнее время он стал более замкнутым, чем прежде. Меньше говорил, больше уходил в себя, и отвечал на вопросы односложно, что не давало Гарику покоя.

— Ты злишься на меня из-за моего решения остаться здесь?

Фил резко обернулся, удивлённый. Его и так светлые волосы за время, проведённое в этом месте, стали совершенно белыми, с едва заметной сединой. Первичное удивление быстро уступило место задумчивости. В глубине души он, возможно, и хотел бы злиться на друга за то, что тот лишил его возможности быть рядом с любимой и будущим ребёнком. Но тут же понимал, что сам возложил на него этот ужасный выбор.

– Здесь нельзя лгать, верно? – Фил улыбнулся Гарику и, получив в ответ лишь неуверенное пожатие плечами, продолжил: – Нет, я не сержусь. Может, и хотелось бы свалить на тебя вину за то, что мы здесь оказались, за твой выбор… Но я сам взвалил на тебя этот тяжкий груз, не смог принять решение сам. Мне с этим жить. И, может, когда мы выберемся, я и пожалею о своём выборе, но никогда, слышишь, никогда не стану тебя винить.

Фил подошёл к сидящему Гарику и протянул руку. Тот, одарив его лучезарной улыбкой, ухватился за предплечье и вскочил на ноги. Его лицо, усыпанное веснушками, сморщилось от широкой улыбки в тридцать два зуба. Фил улыбнулся в ответ чуть сдержаннее и дружески толкнул Гарика в плечо.

– И как нам теперь выбираться? Давай, "светлая душа", думай, – с ироничной усмешкой произнёс Фил.

– Душа, а не мозг! – Гарик поучительно поднял указательный палец вверх. – А думать и не нужно, брат. Я понял: в этом мире всё нужно воспринимать буквально.

– Эммм… Ты о чём?

– Просто используй эфир, чтобы представить себе выход – и всё.

Филу понадобилось несколько секунд, чтобы осознать смысл слов Гарика. Озарение вспыхнуло в его глазах, он щёлкнул пальцами и ткнул друга в грудь указательным пальцем. Обменявшись кивками, они встали плечом к плечу, готовые открыть выход из этого пространства с помощью эфира.

Сделав несколько глубоких вдохов, они начали взывать к своей эфирной силе. Зелёная с одной стороны и красная с другой, манна Гарика тут же поднялась от рук, вспыхивая язычками пламени на его теле. Подобное происходило и с Филом, но его эфир искрился красным и синим. Закрыв глаза, друзья начали визуализировать выход. Манна эфира закружилась вокруг них, сплетаясь в тугие спирали. Нити эфира, словно огненные клинки, пронзили невидимую стену, формируя два круглых портала. Открыв глаза, парни обрадовались успеху, но тут же настороженно переглянулись.

Напротив Гарика мерцал овальный портал, сквозь который виднелся тропический лес. Филу же открылся вид на высоченную гору, увенчанную снежными шапками.

– Он говорил, что предстоит ведение, – сказал Фил, поворачиваясь к Гарику.

– Видимо, нам предстоит пройти каждому свой путь.

– Думаешь, наши дороги здесь разойдутся?

– Если так, давай договоримся, где встретимся после испытания, – предложил Гарик.

– Может, тренировочная площадка Мугена? – с хитрой ухмылкой спросил Фил.

– Тогда я точно туда не вернусь, – ответил Гарик, и они дружно рассмеялись. – Город Водопадов, как ни крути, находится в центре континента. Может, встретимся там?

— Тогда по рукам, друг.

Парни обменялись крепким рукопожатием и направились к порталам. Остановившись перед мерцающими проходами, они бросили друг на друга последний взгляд. Гарик подмигнул с улыбкой, словно давая обещание скорой встречи, и они шагнули в неизвестность.

Континент Эльдора, храм Кардинлай

В самом сердце храма, словно вечный страж, возвышалась ледяная глыба. Морозные узоры густо покрывали её, скрывая от глаз то, что таилось внутри. Лишь кое-где виднелись следы яростных атак – мелкие царапины, свидетельства безуспешных попыток пробить ледяной панцирь.

Здесь царило непривычное запустение. Прежде оживленный храм, где дни и ночи проводили монахи и магистры эфира, теперь был тих и безлюден. Сотни свечей, некогда пылавшие ярким пламенем, уныло потухли, словно в ожидании забытого часа. Незнающий путник, случайно забредший сюда, мог бы решить, что это место заброшено уже не одно десятилетие.

Вдали от ледяного монолита, там, где обычно восседал мастер Дзен, в глубокой медитации пребывал Куан Хе. Облаченный в свой неизменный зеленый наряд и островерхую шляпу из бамбука и соломы, он казался погруженным в транс. Рядом, словно верный страж, покоилась его катана, готовая в любой миг обрушиться на врага.

Легкий сквозняк, проникавший сквозь распахнутые ставни, медленно ворошил сухую листву, скопившуюся в храме. Молва о злом роке, нависшем над Кардинлаем, отпугивала всякого, кто помыслил бы переступить его порог. Это было на руку владыке Эльдоры, позволяя ему с головой погружаться в медитацию, не опасаясь внезапного вторжения.

Но сколь глубокой ни была бы его сосредоточенность, Куан Хе всегда оставался начеку. Вслушиваясь в шелест листьев, он уловил едва заметное отклонение. Листок, подхваченный ветром, не упал на землю, не издав при этом ни звука.

"Он коснулся чьего-то тела," – молнией пронеслось в голове Куан Хе. В едином порыве он воззвал к эфиру, окутывая себя манной изумрудного цвета. И, не теряя ни мгновения, схватился за рукоять катаны, выхватив её из ножен.

В полумраке, сотканном из теней, клинок скрестился с другим мечом, осыпая всё вокруг искрами. Лязг металла, разорвав звенящую тишину, эхом пронесся по всему храму.

– Тебя не застанешь врасплох, владыка Эльдоры, – прозвучал в ответ грубый голос.

– У меня были хорошие учителя, – ответил Куан Хе, открывая глаза. Перед ним, словно неумолимая стена, надвигался Муген, стремясь продавить силой. – Признаюсь, я даже не услышал, как ты подкрался.

Муген громогласно расхохотался и, с силой оттолкнув катану, отступил на шаг. Тут же, вернув клинок в ножны, он демонстративно поклонился Куан Хе.

– Как же тогда ты узнал о моем приближении, владыка? – спросил он с явным недоверием.

Куан Хе усмехнулся и, наклонившись, поднял сухой лист, повертел его в руке.

– Лист коснулся твоей ноги. Этого звука, вернее, его отсутствия, мне было достаточно, – лицо Мугена мгновенно утратило улыбку, сменившись разочарованием. – Разве ты не должен тренировать гарнизон?

– Скучно мне, Хе, – отмахнулся Муген и уселся, напротив. – Эти салаги возомнили себя сильнейшими на всем континенте. Хвастаются тем, что с рождения оружие в руках держат. Но кроме как красоваться ни на что не способны. Даже этот рыжий пройдоха куда талантливей и способней их всех, – он небрежно махнул рукой в сторону ледяной глыбы, стоявшей позади.

– Ты сейчас похвалил ученика Гарика или мне показалось? – спросил Куан Хе с едва заметной улыбкой.

– Пусть это останется нашей тайной, владыка, – подмигнул Муген и полез рукой во внутренний карман рубахи. С некоторым усилием он извлек небольшую флягу, откупорил ее и, пригубив содержимое, поморщился. Передал флягу Куан Хе, который с благодарностью принял ее и тоже отпил. – Скажи, владыка, зачем ты сидишь здесь? Может, пора заняться насущными делами?

– Дела идут своим чередом, как и положено. Я все так же исполняю свои обязанности, но… здесь, – с суровым выражением лица ответил он.

Слова владыки, видимо, не убедили Мугена. Он покачал головой и обернулся, окидывая взглядом ледяной айсберг, застывший внутри храма. Сделав еще глоток, он закупорил флягу и вернул ее в карман.

– Пусть даже так, но тебе нужно поесть, – сказал Муген, поднимаясь на ноги. – Пойдем! Сегодня охотники приволокли тропического кабана. Будет весьма вкусное жаркое. Никуда твои ледышки не денутся.

– От такого предложения я точно не смогу отказаться, – согласился Куан Хе и встал.

Они начали проходить мимо ледяной глыбы, и Куан Хе, слегка повернув голову, бросил взгляд на заточенных внутри Гарика и Фила. И уже почти отвел глаза, когда заметил странное свечение у основания льда, там, где сидели парни. Куан Хе резко остановился и быстро приблизился ко льду, стараясь стереть мешавший обзору налет инея.

– Что ты увидел, Хе? – удивленно спросил остановившийся Муген.

– Мне не могло почудиться, – произнес владыка и продолжил протирать лед. – Вот, смотри!

Муген приблизился, вглядываясь в толщу льда. Куан Хе был прав: слабое свечение, сперва отзывавшееся белым, усиливалось. В области, где застыл Гарик, белый свет переливался в зелёный и красный, а над Филом плясали красные и голубые огни.

– Скорее зови Дзен Сю! – крикнул Куан Хе.

Муген кивнул, но не успел и шагу ступить, как пол под ногами задрожал в яростной пляске землетрясения. Свечение стремительно окутывало юношей внутри ледяного плена, рвалось наружу с неистовой силой.

Куан Хе отшатнулся от льда, покрывавшегося сетью трещин. Миг – и мнана эфира, словно под колоссальным давлением, вырвала огромный кусок ледяной глыбы и швырнула его в стену храма с мощью камня, сорвавшегося с горной вершины. Стена рухнула, разлетевшись щепками.

– Владыка, бежим! – взмолился Муген, хватая Куан Хе за руку и волоча его за собой.

До выхода из храма оставалось не более десяти метров, но на бегущих обрушились деревянные своды. Храм содрогался все сильнее. От ледяной глыбы отлетали не только крупные осколки, но и острые, как иглы, сосульки. Они, словно стрелы, пронзали деревянные стены. Грохот рушащегося дерева и свист рассекающего воздух льда заполнили прежде тихую обитель.

Одна из сосулек все же настигла Мугена, пробив защиту эфира и насквозь пронзив ногу. Он стиснул зубы, не издав ни звука – истинный воин. Они успели выскочить наружу за миг до того, как храм начал оседать.

У врат храма уже стояли испуганные люди, ощетинившись щитами, укрепляя защиту манной эфира. Магистры эфира без промедления заняли позиции за спинами воинов, возводя защитные купола, чтобы оградить их и простых людей от осколков льда.

Оказавшись в относительно безопасном месте, Куан Хе обернулся. Внутри храма разворачивался кошмар. Один из осколков выбил двери, открыв взгляду картину разрушения. Ледяная глыба, державшая юношей в плену, почти разрушилась, а внутри бушевал эфир всех цветов радуги. Огненные волны манны метались в руинах.

Гарик и Фил, до этого неподвижно застывшие, начали подниматься, словно марионетки, притянутые невидимыми нитями. Они воспарили над землей на несколько сантиметров и медленно закружились. Эфир вырывался наружу все яростнее, и отдельные его волны уже покидали пределы храма. Молнии эфира били из юношей в разные стороны, сопровождаясь треском электрических разрядов.

Ошеломлённые люди отступали с каждой новой вспышкой, боясь, что попавшие под удар просто обратятся в пепел. Но Куан Хе не отступал, он медленно, шаг за шагом, приближался к разрушенному храму. Ветер от волн эфира сорвал с его головы шляпу и пытался остановить, заставляя владыку Эльдоры прикрывать глаза руками.

В клокочущих порывах эфирной манны Куан Хе узрел, как юноши исторгают ее из своих тел. Их широко распахнутые глаза мерцали, словно россыпь звезд на бархатном полотне ночи. В этом взоре читались одновременно ужас и неземной восторг, пронзившие Куан Хе насквозь.

В мгновение ока экспансия манны прекратилась, и она в единый миг вернулась в тела парней. Толпа, решив, что все кончено, позволила себе расслабиться, утратив бдительность. И в этот миг, все еще пребывавшие в беспамятстве юноши вскинули головы, и колоссальный столб эфира немыслимой плотности, переливающийся всеми цветами радуги, взметнулся ввысь, словно титаническая колонна. Ударная волна швырнула Куан Хе и всех, кто находился у храма, на несколько мучительных метров. Столб пронзил облака, разметав их в стороны, и обрушился на незримый прежде барьер.

Все это длилось лишь несколько секунд, после чего столб рассеялся, и юноши рухнули на пол разрушенного храма. Взоры людей обратились к небу, где оно переливалось всеми цветами, расходясь сотнями, тысячами трещин. Свечение погасло так же внезапно, как и возникло.

Вокруг храма воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь звуками падающих обломков деревянных перекрытий. Магистры эфира опустили щиты и с настороженным вниманием наблюдали за происходящим внутри храма.

Куан Хе медленно двинулся к зданию, простоявшему века. Стены зияли прорехами разрушений. Самая высокая башня чудом уцелела, но от входной части и врат не осталось и следа. Владыка оглянулся на стражников, которые все еще стояли в полуприсяду, с оружием наготове, словно в храме таился враг. К раненому Мугену, лежащему позади них, поспешили целители в масках, принявшись за его лечение. Он махнул рукой, показывая, что рана незначительна и не стоит беспокоиться. Куан Хе развернулся и продолжил медленно идти вперед, к храму. За ним, хоть и с опаской, начали приближаться все, кто находился во внешнем дворе.

Отталкивая обломки древесины, он прошел через зияющий провал врат и содрогнулся. Внутри храм выглядел еще более плачевно, чем снаружи. Лед, на удивление уже начавший таять, торчал из стен и перекрытий. Внутреннее убранство было уничтожено. Сделав несколько шагов, он перелез через остатки некогда величественной крыши башенной части врат и увидел Фила и Гарика, лежащих в том же центральном круге двора.

Манна эфира вокруг них больше не бушевала с прежней силой. Она окутывала их тела нежным, пылающим огнем, словно сотканным из тончайшей пыли. Вода, образовавшаяся от таяния льда, покрывала пол небольшими лужами, отчего парни были мокрыми. Куан Хе ускорил шаг и подбежал к ним. Он положил руки на их плечи и несколько раз встряхнул, желая убедиться, что они живы.

– Ученик Гарик, Фил, – прокричал он и толкнул их снова.

От повторного толчка Гарик дернул рукой и с силой отбросил руку учителя. В тот же миг лежащий рядом Фил вздрогнул и начал шевелить конечностями, пытаясь занять более удобное положение, вместо того, чтобы лежать на обломках древесины. Через несколько секунд они оба начали поднимать головы и часто моргать, щурясь. Пытаясь привыкнуть к яркому свету. Куан Хе с облегченной улыбкой отпустил парней и опустился на землю.

– Вы очнулись. Мы уже и не надеялись. И, кажется, вы пробудили в себе эфир.

Не поднимаясь, парни посмотрели на свои руки, друг на друга – их все еще покрывала мерцающая субстанция. С усилием, опираясь на руки, они привстали на колени. Одежда насквозь промокла, волосы липли к коже, вызывая неприятную дрожь.

– Не только это, – с улыбкой произнес Гарик, встречаясь взглядом с Филом, который кивнул в ответ. Они понимали друг друга без слов. Сосредоточившись, они уплотнили эфир, испаряя влагу с одежды и тела. От них поднимался густой пар, словно на раскаленные камни плеснули кипяток. Мгновение – и они абсолютно сухие. – Так-то лучше…

Не успел он договорить, как заметил изумленные лица. Не только учитель, но и остальные, приблизившиеся к руинам храма, смотрели на них с удивлением и опаской.

– Учитель, что случилось с храмом? – спросил Фил, и радость вмиг сменилась тревогой.

– И почему так похолодало? – добавил Курт, растирая руки. – Я знал, что погода меняется за день, но не настолько.

– За день? – изумился Куан Хе. – Ученики, вы пробыли в ледяном плену не день. Больше двух месяцев.

– Что? – Гарик замер, перестав растирать руки. Фил побледнел, словно не веря услышанному. – Но… какое сегодня число?

– Сегодня двадцать первый день месяца осеннего опадения, – ответил учитель.

Фил и Гарик впервые взглянули за пределы храма сквозь пробитые стены. Деревья стояли голые, лишь кое-где виднелись багряные и золотые листья, обреченно осыпавшиеся под порывами ветра.

– Фил, уже конец ноября, – тихо проговорил Гарик, округлив глаза от осознания.

– Да понял я, не тупой, – буркнул тот в ответ.

– Но это, кажется, наименьшая из проблем, о которых нам стоит беспокоиться, – криво усмехнулся Гарик.

– Ты, о чем? – Фил перевел на него взгляд и, увидев, как тот кивает в сторону, посмотрел в указанном направлении.

– Я не уверен, но, кажется, это мы разрушили тысячелетний храм…

Там, куда смотрел Гарик, стоял мастер Дзен, испепеляя их взглядом. Рядом монахи в истерике рыдали, поднимая обломки и тщетно пытаясь прикрепить их обратно.

– Как думаешь, сколько мы будем выплачивать за это? А?

Едва он это произнес, как с грохотом обрушилась часть крыши главной башни. Оглушительный треск заставил всех вздрогнуть. Мастер Дзен ахнул, схватился за сердце, закатил глаза и рухнул в обморок.

– Учитель, одолжите немного денег? – с щенячьим взглядом спросил Гарик, поворачиваясь к Куан Хе.

Учитель Куан Хе расхохотался так, что все вокруг переглянулись. Он хохотал, сгибаясь пополам, пока смех не превратился в слезы, которые он вытирал рукавом. Фил и Гарик были удивлены не меньше остальных, ведь они впервые видели учителя таким. Они улыбнулись, но решили не испытывать судьбу и дождаться ответа.

Учитель Куан Хе разразился таким громогласным хохотом, что переполошил всех вокруг. Смех бил ключом, сотрясая его тело, заставляя то склоняться вперед, то откидываться назад. Вскоре смех перешел в слезы, и он, утирая лицо рукавом своей потрепанной рубахи, казался воплощением безудержного веселья. Фил и Гарик, как и все остальные, застыли в изумлении, ведь за все время знакомства им ни разу не доводилось видеть столь искренней, столь заразительной радости своего учителя. Они лишь робко улыбнулись, решив не испытывать судьбу и дождаться объяснений.

Успокоившись, Куан Хе покачал головой, словно отгоняя остатки смеха, хлопнул себя ладонями по коленям и одним резким движением поднялся на ноги. В этот самый момент мастера Дзена привели в чувство, и он, шатаясь, вновь обрел вертикальное положение. Учитель похлопал Гарика по руке, ободряюще кивнул и, все еще улыбаясь, махнул ему следовать за собой.

Покинуть храм оказалось нелегкой задачей. Каждый их шаг сопровождался сверлящими взглядами, от которых парням становилось не по себе. Преодолев руины врат, они чуть ли не вывалились наружу, спотыкаясь о обломки камней и остатки креплений. В этот момент Фил заметил Мугена, идущего им навстречу, и невольно, словно повинуясь инстинкту, расплылся в улыбке. Мастер меча, приблизившись к своим бывшим ученикам, выдавил на лице подобие улыбки, больше напоминавшее гримасу. Он уже было открыл рот, чтобы что-то спросить, но Куан Хе тут же остановил его.

– Все вопросы потом. Сейчас им нужно привести себя в порядок, переодеться и помыться. Вечером, за трапезой, мы все обсудим.

С этими словами все они направились к своим покоям. Фил вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись на секунду в сторону храма, он заметил на самой вершине башни темную, едва различимую фигуру.

«Они все лгут! Не доверяй никому» – прозвучал голос в его голове, и темная фигура растворилась в воздухе, словно ее и не было, под первым же порывом ветра.

Фила пробрал озноб, словно сама смерть коснулась его своим ледяным дыханием. Обхватив себя руками, чтобы согреться, он ускорил шаг, стараясь догнать Гарика, который на удивление быстро удалялся вперед.

21 день месяца осеннего опадения 2045 года, вечер, континент Эльдора, руины храма Кардинлай

Вечерняя трапеза бурлила жизнью. Практически все значимые фигуры, пребывавшие в тот момент в храме, собрались вместе. К ним присоединился и Лао Син, чему парни несказанно обрадовались. Гарик, снедаемый волчьим голодом, уплетал порцию за порцией. Они делились ощущениями, пережитыми в трансе, чем немало удивили мастера Дзен. Разумеется, Гарик и Фил заранее договорились умолчать о встрече с Мудрецом и темным созданием, сочинив взамен более правдоподобную историю.

— Прежде чем очнуться здесь, мы стояли у порталов, которые, как мы полагали, должны были стать нашей отправной точкой, — рассказывал Фил, пока его товарищ, с набитым ртом, не мог вымолвить ни слова. — Но, ступив в него, я увидел лишь разрозненные фрагменты и оказался здесь.

— Я тошше, — проблеял Гарик, выплевывая кусочки жареной рыбы.

— Расскажи подробнее об увиденном, — попросил мастер Дзен.

— Рассказывать особо нечего, — Фил почесал затылок, пытаясь ухватить хоть какие-то детали. — Река… Она текла вдоль склона. Берег был усеян ослепительно белыми и идеально круглыми камнями. Я словно парил над поверхностью реки к подножию горы. Она была невероятно высокой и казалась сотканной из серебра. Затем, все так же в полете, я поднялся к одной из пещер и пронесся по туннелю вглубь. Там был огромный грот, усыпанный невероятными кристаллами. Прозрачные, они излучали свет, заливая все вокруг. В глубине грота я увидел странный камень. Он напоминал обычный булыжник, но был черным и лоснился, словно его отполировали. Он манил меня. Но стоило мне протянуть руку, как я очнулся в храме.

— Возможно, это одна из серебряных гор, — неуверенно предположил Куан Хе, вопросительно взглянув на мастера Дзен. — Как вы считаете, мастер?

— Вполне возможно, но то, что он описывает внутри горы, кажется невероятным, — ответил тот, поглаживая свою бороду. — Там нет таких гротов, и уж тем более эфирных кристаллов.

— Это мы можем опустить, — перебил его Куан Хе и повернулся к Гарику. — А что видел ты?

— Я? — Гарик поперхнулся, с трудом проглотил пищу и добавил: — Если честно, я видел еще меньше. Я шел по тропинке, петляющей среди диких зарослей, пока не вышел к озеру, берега которого густо поросли деревьями, похожими на ивы. И, говоря об этом, я только сейчас осознал, что нигде на континенте не встречал таких деревьев.

— Ивы? — переспросил мастер Дзен, и после утвердительного кивка Гарика удивленно хмыкнул и погрузился в раздумья. — Можешь описать это дерево?

Гарик тут же принялся описывать хорошо знакомое всем дерево во всех деталях, щедро жестикулируя и даже умудрился смастерить его подобие из подручных средств и лапши. Улыбнувшись, он откинулся на спинку, радуясь своему творению, и только тогда заметил, что все смотрят на него с любопытством и удивлением.

— Вы не знаете о таком дереве на континенте? — спросил он с легким замешательством.

— Я не уверен, что такое дерево вообще существует на всех трех континентах, ученик, — ответил ему мастер Дзен. — Что еще было на том озере?

— Да, ничего особенного, — продолжил Гарик, пытаясь воскресить в памяти туманное видение. — Мох повсюду. Вода цвета небесной лазури. Ах, вот, вспомнил. Через все озеро тянулась дорога из круглых камней, ведущая к небольшой каменной часовне. На удивление ухоженная, она стилем напоминала ваш храм, — он указал рукой в полуоткрытое окно, где виднелись разрушенные стены и обломки, которые уже несколько часов разбирали рабочие. Все присутствующие бросили на них злобные взгляды, а Гарик тут же прикрыл рот рукой, понимая, что сболтнул лишнее. — Простите. В той часовне был большой колокол. И я готов поставить руку на отсечение, что он был точной копией тех колоколов, что установлены почти в каждой деревне континента. Но он был в несколько раз больше. И он манил меня к себе. Так же, как и Филу тот камень.

В комнате прошелестел тихий ропот. Каждый пытался ухватить суть слов Гарика, нащупать зерно истины в его рассказе, но после нескольких минут безуспешных препирательств единство так и не родилось.

– Боюсь, подобного места нет на нашем континенте, ученик Гарик, – подвел черту мастер Дзен. – Размеры всех наших колоколов идентичны, вплоть до грамма. Они были отлиты много веков назад. Да и ивы, как ты их назвал, здесь не растут.

– Простите, мастер, позволю себе предположение? – робко прозвучал голос Лао Сина, когда Гарик уже почти поник духом. – Пару лет назад, изучая древние свитки, я наткнулся на упоминание о прародине, откуда произошел наш континент. Говорилось, что именно там поселились первые жители Эльдоры. И там же описывались деревья, похожие на те, что описывает ученик Гарик.

– И где же находится это место? – прищурился мастер.

– Если память мне не изменяет, то в самом сердце Черного Леса, – произнес Лао Син, и по комнате прокатился взрыв смеха. На монаха отмахивались, словно он изрек старую, всем известную небылицу.

– Что такое Черный Лес? – спросил Гарик.

– Единственное место, не изведанное на нашем континенте, – ответил мастер, беря в руки чашку и отпивая глоток чая.

– Его считают оплотом монстров и демонов, – добавил Куан Хе. – Каждые несколько десятилетий Эльдора отправляла туда экспедиции из самых сильных воинов, но ни одна не вернулась.

– Если память мне не изменяет, последняя была лет сорок назад, верно? – мастер Дзен испытующе посмотрел на учителя. – И вы, владыка, были одним из тех юнцов, что жаждали туда попасть. Так расскажите же им, что вы там увидели!

В зале воцарилась мертвая тишина. Все взгляды обратились к Куан Хе. Какое-то мгновение он смотрел на мастера, словно тот нанес ему незаслуженное оскорбление. Затем взял кубок с вином и осушил его одним глотком.

– Тогда мы были молоды и полны амбиций, – начал он. – Казалось, нет ничего невозможного, и все преграды падут перед нами. Нас было пятьдесят. Задача – углубиться в лес и вернуться через неделю. Но этому не суждено было сбыться. Поначалу все шло хорошо. Обычные деревья, трава, звуки животных и насекомых. К вечеру мы заметили, что лес окутывает странный синий туман. Затем стихли все звуки живой природы, а из глубины леса донесся протяжный крик неведомого существа. С каждым часом криков становилось больше. Они звучали отовсюду. Некоторые из нас словно лишились рассудка и, бросая оружие, бежали, куда глаза глядят, словно узрели саму смерть во плоти. К закату нас осталось лишь половина. Мы сплотились и решили переждать ночь на ближайшей поляне. Но заснуть не удалось. Ближе к полуночи нас разбудил рев, доносившийся отовсюду. Поднявшись, мы увидели настоящих демонов…

– Страшилки для детей, – раздался голос магистра эфира Халдора.

– Это тоже страшилка? — Куан Хе вскочил, словно ужаленный, и распахнул свою рубаху, обнажив правую часть тела. От плеча до живота зиял чудовищный шрам, словно выжженный когтями самой преисподней, сплетенный из трех багровых линий. — Их были десятки… Твари, вставшие на задние лапы, ростом выше двух метров. Желтые глаза, размером с мой кулак, горели адским огнем. Ветер трепал их бурую шерсть, превращая в зловещие развевающиеся знамена тьмы. У некоторых из голов торчали рога, острые, как клинки катаны, а когти… когти были длиннее пальцев. Из пасти чудовища, смотревшего прямо на меня, валил густой пар, словно внутри него кипел котел преисподней, готовый вырваться наружу. Мы, не раздумывая, обнажили оружие, но в то же мгновение они обрушились на нас, разрывая моих товарищей в клочья. Даже наша сила эфира оказалась бессильной против этой тьмы. Я едва успел скользнуть в сторону, отражая удар этого демона, но он все же зацепил меня своими когтями. Помню лишь, как кровь хлынула мне в лицо, застилая глаза багровой пеленой, а затем… затем меня поглотила тьма. Очнувшись на рассвете, я увидел, что практически все мои товарищи мертвы. Мы собрали раненых и к полудню, словно тени, выползли из проклятого леса. Нас осталось всего семеро. Четверо из нас лишились рассудка всего через несколько дней. Двое погибли от неведомой хвори. Я сам был на волосок от смерти. Целый месяц меня терзали кошмары, я бился в конвульсиях, а боль разрывала меня изнутри. Только чудом я выжил…

Когда он закончил свой жуткий рассказ, в трапезной воцарилась могильная тишина. Даже враждующие между собой представители фракций замерли, объединенные невидимой нитью сочувствия к пережитому им кошмару. Куан Хе судорожно схватил кувшин с вином, наполнил бокал до краев и одним глотком осушил его. Затем, с выражением неподдельного ужаса на лице, он повернулся к Гарику.

— Там можно найти лишь отчаяние и смерть, ученик, — прошептал он, словно проклятие, и опустился на свое место, погрузившись в мрачное молчание.

Гарик смотрел на свою руку, на которой плясали маленькие огоньки эфира, вспыхивая то изумрудным, то багряным пламенем. Затем он повернулся к Филу, который ободряюще кивнул ему.

— Даже если это так, учитель Хе, — произнес Гарик твердым голосом, поднимая на него взгляд, полный решимости, — я все равно должен отправиться туда.

— Безумец! Тебя там ждет лишь неминуемая гибель! — Куан Хе яростно ударил кулаком по столу, заставив подскочить кубки.

— Нас не зря зовут эти места, — продолжил Гарик, словно, не слыша его предостережений. — Эфир ведет нас по предначертанной тропе, и мы обязаны подчиниться его воле. Из вашего рассказа я понял, что там обитают странные и непостижимые для нашего разума звери. Но раз это так, то я попробую их приручить.

— Как ты собираешься это сделать, если даже свою силу контролировать не в состоянии? — скептически поинтересовался мастер Дзен.

— А как вам такое? — ответил Гарик с лукавой улыбкой и выставил руку вперед, согнув ее в локте. Он на мгновение закрыл глаза, и из распахнутого окна трапезной донесся пронзительный и резкий крик птицы. Через секунду в комнату, словно стрела, ворвался один из местных хищников, напоминающий сокола с длинным радужным хвостом. Он описал круг под потолком, вызвав переполох среди присутствующих, и опустился прямо на руку Гарика. Тот взял кусочек жареной рыбы и поднес птице, которая тут же его проглотила. — Думаю, я уже кое-чему научился.

Гарик резко дернул рукой, выпуская птицу, и та, словно повинуясь невидимому приказу, сорвалась стрелой в распахнутое окно, оставив за собой лишь изумленные взгляды. Фил, с непроницаемым выражением лица, посмотрел на учителя, который все еще не мог поверить, что за столь короткий срок парни достигли таких высот в управлении своими силами.

– Мы подготовим экспедиции вам в помощь, – произнес Куан Хе, но тут же встретил единодушный, отрицательный ответ. Парни энергично замотали головами.

– Мы должны отправиться одни, – твердо заявил Фил. – И как можно скорее.

– Завтра мы выдвигаемся к местам наших первых видений, а оттуда продолжим путь самостоятельно, – добавил Гарик.

Все присутствующие, один за другим, склонили головы в знак согласия. Спустя полчаса, когда трапеза подошла к концу, народ начал понемногу расходиться. Неуверенный Гарик все это время маячил у выхода, выжидая Мугена. Наконец, тот появился в дверном проеме, озаряя все вокруг своей лучезарной улыбкой, и Гарик тут же окликнул его.

– Мастер Муген. Могу ли я задать вам пару вопросов?

– А, ученик Гарик, я и сам собирался тебя найти, – ответил Муген, кивком попрощавшись со своим спутником. – Но давай, начни со своего вопроса.

– Вы ведь приехали оттуда, из деревни, верно? – спросил Гарик, и, получив утвердительный кивок, продолжил: – Скажите, как там Хайнан? Я отправлял ей письма, но получил всего один ответ, из-за своих постоянных… скитаний.

– Веришь или нет, но я хотел поговорить с тобой именно об этом, – Муген залез рукой за пазуху и достал запечатанное письмо, которое тут же вручил Гарику. – Когда до нее дошла весть о случившемся с вами, она тут же бросилась собирать вещи, чтобы приехать сюда и помочь. Но буквально за день до этого в деревне вспыхнула эпидемия. Сейчас она уже побеждена, но тогда ее отъезд мог стоить жизни сотням людей. Поняв это, она всю ночь проплакала в своем доме. А утром передала мне это письмо и попросила вручить тебе, что я и делаю.

– Исполнять свое предназначение, несмотря ни на что, – прошептал Гарик с грустной улыбкой, рассматривая письмо.

– Она всем сердцем хотела быть здесь, и это знают все, но долг всегда превыше всего, – Муген участливо положил руку на плечо Гарика. – Ты ведь понимаешь это, ученик?

Гарик молча кивнул. Муген, ободряюще улыбнувшись, оставил его наедине с посланием. В этот момент Гарик был бы безумно рад увидеть свою возлюбленную, с которой не виделся уже целую вечность. Но вместо этого он вынужден отправляться в неизвестность на неопределенный срок, и с каждой секундой это расстояние между ними становится все больше и больше.

Он нервно перебирал письмо, словно боясь прикоснуться к заключенной в нем тайне, испещряя взглядом восковую печать. Оттолкнувшись от шершавой стены, он медленно побрел по усыпанной сухими листьями дороге. Под ногами, словно вздохи умирающего лета, тихо потрескивала опавшая листва, наполняя безмолвие улицы призрачными шорохами.

Остановившись, он дрожащими руками сорвал печать. Заветный хруст нарушил тишину, и вот, долгожданное послание в его руках. Жадно впиваясь взглядом в строки, он поглощал каждое слово, и легкая улыбка, словно робкий луч солнца, озаряла его лицо.

Гарик, любовь моя.

Я не могу не помнить нашу последнюю встречу на озере.

Она было такой особенной.....

Мы сидели рядом, смотрели на плавающие лепестки цветов, отражающихся в воде. Ты взял меня за руку, и я почувствовала тепло твоих пальцев сквозь прохладный ветерок. Мне казалось, что весь мир остановился, оставив только нас двоих.

Каждый миг нашего пребывания рядом кажется драгоценным камнем в моей памяти. Я вспоминаю твой взгляд, полную нежности и понимания, твои шутки, заставляющие меня смеяться. Пусть мы не успели поговорили обо всём мне было достаточно чувствовать твою близость.

Наши сердца стучали в унисон, наполняя пространство тихой музыкой любви.

Те мгновения были прекрасны, незабываемы и дороги моему сердцу. Спасибо тебе за тот день, за счастье быть рядом с тобой, за заботу и внимание. Пусть наша история продолжается, пусть наша новая встреча принесет радость, вдохновение и еще больше пылких чувств.

Всегда твоя, Хайнан

Улыбка озарила лицо Гарика, словно солнечный луч, пробившийся сквозь тучи. Он бережно смахнул дрожащую росинку со щеки и, украдкой оглядевшись, словно совершал нечто запретное, коснулся губами заветных слов на бумаге. Затем, прижав письмо к сердцу, он спрятал его в карман, и пружинистой походкой, исполненной предвкушения, направился в свои покои.

28 день месяца осеннего опадения, 2045 года, континент Эльдора.

– По ту сторону реки начинается граница Черного Леса: южная, западная и северная, – произнес Куан Хе, восседая на коне. – Этот брод – единственное удобное место для переправы. Мостов здесь нет и быть не может, ибо незачем строить их туда, где нет дорог. С запада лес упирается в Серебряные Горы. Там – неприступные скалы, естественная преграда для порождений тьмы, что обитают в лесной чаще.

Гарик спешился, снял с коня сумку и, спустившись по тропе, приблизился к реке. Водная гладь простиралась на пару десятков метров. Наклонившись, он зачерпнул воды и внимательно всмотрелся в нее.

– И почему ваши «демоны» не могут ее перейти? – обернулся он, прищурив глаз, в который то и дело норовили попасть солнечные лучи.

– Они боятся воды, юноша, – гордо ответил Муген, словно это было очевидно.

– В таком случае, они должны были бы умереть от страха при первом же дожде.

Гарик улыбнулся, словно поймал учителей на незнании. Муген хотел было возразить, но, помедлив, промолчал. Гарик, поднявшись, начал внимательно изучать место переправы. Река была бурной и холодной. Остальные берега – высокими и неприступными. Через несколько мгновений к нему подошел Фил, положил руку на плечо и протянул утепленную накидку.

– Там может быть холодно, – сказал он.

– Разумеется. Даже если и нет, теплые вещи мне понадобятся. Лао Син сказал, что лес занимает огромное пространство. Если место, увиденное мной в ведении, находится в самом его сердце, то путь туда займет не меньше двух недель, и столько же – обратно. Так что, в лучшем случае, я вернусь к концу Декабря.

– Месяца Таинственных Звезд! – Фил поднял палец вверх. – Не забывай!

– Ну да, разумеется! – улыбнулся Гарик и, подняв руку, пожал руку Фила. – Увидимся через месяц?

– Звучит как обещание! – ответил Фил, пожимая руку в ответ.

Он направился к лошадям, а Гарик, обернувшись, увидел, как свита начинает разбивать лагерь на небольшой поляне у берега. Он вопросительно посмотрел на Куан Хе.

– Ты же не думал, что мы оставим тебя здесь одного? – произнес тот. – Пусть в лес ты уйдешь один, помни, что здесь будет ждать лагерь, который будет ждать твоего возвращения!

Гарик кивнул и, развернувшись, подошел ближе к воде. Он надел накидку, закинул рюкзак на спину, взялся за лямки и тяжело вздохнул. Ноги Гарика засветились голубоватым светом, пронизанным прожилками красного огня. Манна эфира поднималась все выше и выше, до самого пояса и груди, где наконец остановилась. Через секунду он уплотнил ее, сделав единой, без малейших неровностей, после чего сделал первые шаги в ледяную воду. Создав подобие личного барьера, он старался защитить себя от воды и ее воздействия.

Ступать по скользкому дну, когда тебя пытается сбить бурное течение, оказалось не так просто, как могло показаться. Вода с силой билась о тело, и Гарик несколько раз едва не потерял равновесие, но все же удержался.

На переправу ушло минут пять, но он справился. Прежде кратковременное использование эфира давалось легко, но непривычное время и концентрация, противостоящие давлению воды, оказались изматывающими. Гарик буквально рухнул на берег, как только вышел из воды. Эфирный барьер исчез так же быстро, как и появился.

Раскинувшись на спине, Гарик тяжело ловил воздух, глядя в небесную высь, где неспешно проплывали, словно белые фрегаты, облака. Приподнявшись на локтях, он увидел тревожные взгляды, устремленные на него с берега. Выпрямившись, он поднял вверх большой палец, немой жест, заверяющий в его благополучии. В ответ раздался ликующий крик, волной прокатившийся над рекой. Резко развернувшись, Гарик углубился в чащу, стремясь укрыться от назойливого внимания.

Едва скрывшись за первыми кустами, он отыскал укромный уголок у старого дерева и, прислонившись спиной к его шершавому стволу, медленно сполз к корням, проваливаясь в забытье. Непривычная нагрузка вытянула из него больше сил, чем он предполагал, но он не мог позволить себе показать слабость, опасаясь сорвать свое личное испытание. Фил, несомненно, счел бы своим долгом помочь ему в Черном лесу.

Эти демоны никогда не приближались к побережью, что делало это место относительно безопасным. С этой мыслью разум Гарика отпустил вожжи, и он погрузился в сон.

Тем временем, оставив часть людей в лагере, Куан Хе вместе с Филом и остальной свитой продолжили путь к Серебряным горам, где должен был принять свое испытание второй ученик. Впереди была неделя пути, достаточно времени для размышлений о произошедшем.

Куан Хе все эти дни был мрачнее тучи, и на то были веские причины…

22 день месяца осеннего опадения, 2045 года, континент Эльдора.

– Фил, я так рада тебя видеть! – воскликнула Мэй Лин, едва завидев его, собирающего походные вещи.

Срочное сообщение от владыки Эльдоры настигло её сразу после пробуждения парней ото льда. Краткое, словно удар хлыста: "Немедленно в храм – он очнулся! Нам нужно спешить". Отвращение сквозило в каждой букве. Как же не хотелось покидать уютный город, где жизнь после всех волнений начала налаживаться. Но приказ есть приказ, и спустя час она уже мчалась прочь.

Фил, услышав её голос, лишь взглянул на неё холодно, не прерывая своих сборов.

Взгляд этот обжёг Мэй Лин ледяным ознобом. Но она не собиралась сдаваться – слишком многое стояло на кону. Она бросилась к нему, намереваясь заключить в объятия – жест, вопиющий против всех их убеждений и норм приличия, тем более для высокопоставленных особ. Но Фил отстранился, выставив руку вперед, словно преграду.

– Что-то не так? – с натянутой улыбкой спросила она.

– Всё так, как должно быть, – отрезал он, продолжая затягивать лямки на седле, не обращая на неё внимания.

– Как ты? – Мэй Лин предприняла ещё одну отчаянную попытку завязать разговор. Она чувствовала, что что-то случилось, и понимала, что находится на грани провала. – Расскажи мне, что с тобой произошло в этом ледяном плену?!

– Хватит! – рявкнул Фил, резко взмахнув рукой. В порыве гнева он невольно призвал эфир, и сгусток манны обрушился на землю, взметнув в воздух листья и пыль в радиусе нескольких метров. Затем, стиснув пальцами переносицу, он произнёс: – У нас ничего не выйдет, Мэй.

– Почему? Разве между нами что-то изменилось?

– Да, изменилось! И я, и ты… – в его голосе сквозило презрение.

– Я не понимаю! – попыталась оправдаться она, надев маску невинности.

– Ой, давай не будем притворяться. За эти месяцы ты ни разу не приехала сюда, даже на полдня. Ты считаешь это нормальным?

– Я глава огромного города, Фил, не забывай об этом, – грубо отрезала она, давая понять, что его слова задели её. – Я должна думать о тысячах людей, а не тратить время впустую на непонятно что…

Слова сорвались с языка в порыве ярости, прежде чем она успела осознать их. Она тут же прижала руку ко рту, но было уже поздно. Фил смотрел на неё с обидой и отвращением.

– Вот, значит, кем ты меня считаешь… "Непонятно чем", – он стиснул зубы, напрягая скулы, и, вскочив на коня, взял поводья в руки. – Видимо, это первые настоящие слова, которые ты мне сказала. Я не знаю, в чём была твоя игра, но ты в ней проиграла.

После этих слов Фил пришпорил коня, уносясь прочь. Мэй Лин застыла, словно громом пораженная, не смея обернуться, чтобы проводить его взглядом. Лишь спустя несколько мучительных секунд она повернулась и увидела лишь Куан Хе, неподвижно стоявшего возле одного из строений. Сложив руки в смиренном жесте, она поплелась к нему, опустив голову в знак покорности.

Подойдя ближе, Мэй Лин попыталась соблюсти приличия, склонившись в легком поклоне, но владыка грубо схватил ее за руку и потащил прочь, укрывая от любопытных глаз. Спотыкаясь, она последовала за ним, пока, наконец, не остановилась, подняв испуганный взгляд. От взгляда Куан Хе по коже побежали ледяные мурашки. Он дышал яростью, казалось, еще слово – и он задушит ее своими руками.

– Владыка Эльдор… – начала она, но тяжелая ладонь Куан Хе обрушилась на ее щеку, отчего в глазах потемнело. Она схватилась за пылающее место удара, вопросительно глядя на него.

– Ты провалила мое поручение! – прорычал Куан Хе, его голос сочился ядом. – Неужели такой искусной обольстительнице, как ты, не под силу очаровать мальчишку?

– Я… Я не знаю, что произошло. Он просто отверг меня, – пролепетала она, и тут же получила вторую пощечину, еще более сильную, чем первая. От удара Мэй Лин упала на землю, сплюнув кровь, сочившуюся из разбитой губы.

– Еще одно оправдание – и я прикажу казнить тебя! Твое счастье, что у меня нет времени возиться с тобой, и ты мне еще нужна на посту главы Города Тысячи Водопадов. Иначе я бы прикончил тебя здесь и сейчас. Возвращайся и думай, как вернешь расположение юнца! Другого шанса не будет!

С этими словами он стремительно удалился, оглядываясь, чтобы его никто не заметил.

Все планы Куан Хе по привязке Фила к стране трещали по швам. Он начал смотреть на парня с примесью страха и опасения. Но даже в этом случае у него оставались запасные ходы, к которым он не преминул бы прибегнуть.

Глава 20

28 день месяца осеннего опадения, 2045 года, континент Катрай, граница пустыни Тальдар

– Неужели мы добрались? – с сомнением прозвучал голос Курта, когда он, тяжело дыша, взобрался на гребень песчаной дюны.

В нескольких километрах, словно мираж, искрился оазис – желанная отправная точка на пути к мятежному Эльмару, восточному региону, где укрывались повстанцы.

– Надеюсь, там хоть искупаться можно будет, – как всегда, с кислым видом проворчала Фрида, закатила глаза и прошла мимо брата.

Эти два месяца в пустыне стали суровым испытанием для всех, от мала до велика. Караван, выбрав безопасный путь вдоль оазисов и редких источников, столкнулся с безжалостными врагами. Болезни косили людей, осенний зной выжигал последние силы, песчаные бури погребали надежды. А две недели назад их настиг отряд самого Эмира. Кровавая сеча унесла жизни шести сотен обессиленных путников.

Тогда Курт впервые ощутил вкус своего бессилия. Не триумф победы, а привкус крови, горечь утраты. Их с Фридой дар эфира оказался не всемогущим щитом. Против них стояла регулярная армия, с отточенной тактикой и беспощадной манерой боя. Дети сдержали натиск центральных сил, но фланговые атаки буквально втаптывали людей в песок. Исход битвы был бы трагичен, если бы не внезапное появление всадников Гуара, которые переломили ход сражения.

Полководец Эмира, не желая бессмысленных потерь, отдал приказ к отступлению, оставив на месте битвы лишь багровое пятно смерти на некогда нежном, золотом песке. Смерть стала избавлением для многих. Раненых ждали долгие муки. Курт и Фрида, израсходовав весь свой эфир, потеряли сознание на несколько дней и не смогли спасти еще сотни умиравших от ран.

Итог этого злополучного странствия – около двух тысяч жизней…

Мужчины. Старики. Женщины. Дети…

Их лица, отчаянный плач родных, все они, навечно погребенные в песках, навсегда изменили Курта. Он пропускал каждую смерть через себя, хотя никто из каравана не винил его. И вот, стоя на дюне, он уже казался не ребенком, а закаленным воином. В долгом пути он упорно учился владеть эфиром и стал намного сильнее.

Фрида же, напротив, ушла в себя, стала еще более замкнутой и вечно недовольной, вызывая неприязнь и настороженность окружающих.

Самира и Квир Сон за это время стали ближе, чем могли представить. Он стал более открыт с ней и дарил ей знаки внимания, которые согревали ее сердце. К концу путешествия их вполне можно было назвать парой. Но даже любовь не отвлекала их от дел. Самира жадно впитывала знания о всадниках у Навидара, готовясь к поиску своего пустынного волка. Квир Сон продолжал изучать древние символы и знаки в своем блокноте. Он настойчиво пытался выведать тайны этих символов у Тауреса, но тот лишь отмахивался.

– Вы должны постичь истину сами, если это ваше истинное желание, – отвечал Таурес, тем самым огорчая Квира, но и подстегивая его стремление к знаниям.

Вывалившись за дюну, народ ликовал, словно сбросил с плеч тяжкий груз. Впервые за долгие недели они могли перевести дух, не опасаясь клыков эмирских войск, затаившихся где-то далеко на юге.

Курт, конечно, одаривал всех лучезарной улыбкой, пожимал загрубевшие от солнца руки, но эта улыбка была лишь маской. Внутри бушевал ураган, готовый вырваться наружу криком боли, который он отчаянно сдерживал.

Оазис, словно мираж, расцвел посреди песков, специально подготовленный для приема измученных беженцев. Палатки, горы припасов, одежда – все это было доставлено сюда заранее, как только до повстанцев долетела весть о трагедии в столице. Они не могли позволить себе выделить значительные силы для обороны, но и тех немногих воинов, что уже находились здесь, было достаточно, чтобы дать отпор незваным гостям.

Через пару часов после прибытия в оазис люди немного обжились и радостно коротали вечер у костров, пересказывая пережитое. Курт же, по привычке, стоял в стороне, вглядываясь в бездонную ночную пустыню. Рядом застыли два стражника с копьями, облаченные в непривычно черные одежды – немногословные тени, именно то, что сейчас было нужно Курту.

– Ты опять один, – прошептала Самира, бесшумно подойдя к нему со спины. – Может, все же разделишь радость с остальными? Это и твоя победа.

– Я все думаю о твоих словах в оазисе Алморак. «Кто защитит столицу от меня и Фриды», – ответил Курт, обернувшись к ней. – Что если ты оказалась права? Что если ты не справилась с этой миссией?

– Это было сказано в порыве гнева, Курт. Я тогда не знала, кто вы такие, на что способны. Мой разум был отравлен суевериями и страхом. Сейчас все иначе.

– А что если ты была права? – серьезно спросил он. – И все, что мы с Фридой сделали, это стали виновниками гибели множества людей, лишили их домов и близких.

– Нет, Курт! Ты подарил им надежду, а это дорогого стоит, – возразила она. Ее слова, казалось, не слишком убедили Курта, но он все же слегка улыбнулся, впервые за эти изматывающие недели.

– И что теперь?

– Как сказал Навидар, запасов хватит на несколько месяцев, так что пока мы останемся здесь. Они будут отправлять караваны и понемногу вывозить людей. Это займет какое-то время. Но главное, что все они в безопасности.

– Надеюсь, что это так, – тихо произнес Курт.

– Чему я научилась за все эти годы, так это радоваться даже маленьким победам, – сказала Самира, положив руку ему на плечо. – Пойдем повеселимся, завтра нас ждут новые испытания!

Курт кивнул в знак согласия, но продолжал стоять, не отрывая взгляда от пустыни. Она манила его шепотом, словно чей-то голос звал его по имени. Вдали, за очередной дюной, маячила темная фигура, окутанная призрачной дымкой, которую развевал пустынный ветер. Эта фигура начала появляться после той кровавой битвы, и с каждым днем она, казалось, становилась все ближе к Курту. Но стоило отвернуться хоть на миг или моргнуть, тень исчезала так же внезапно, как и появлялась. Разумеется, Курт не стал рассказывать об этом своим спутникам и старался не подавать виду, но в глубине души он знал – это существо идет за ним!

28 день месяца осеннего опадения, 2045 года, вечер, континент Хуркатор, пригород столицы Альтаир

– Просто необучаемое отребье, – выдохнул Максимус, ввалившись домой. Он рухнул в кресло гостиной и прикрыл глаза рукой. Напротив, словно тень из прошлого, восседал Арчибальд, впервые за долгое время удостоивший его своим визитом.

– Армия испытывает острый дефицит в толковых инструкторах. Приходится ковать кадры прямо в пекле, – произнес Арчибальд в своей неизменно отстраненной манере. – Дорогая Клаузия, осмелюсь ли я попросить вас приготовить мне ваш божественный чай?

Клаузия, возникшая в дверях с подносом закусок, предназначенных для смягчения голода перед основным блюдом, одарила гостя лучезарной улыбкой. Кивнув, она тут же упорхнула на кухню, оставив за собой легкий аромат корицы и надежды.

– С каких это пор мы стали кузницей кадров? Из всей этой оравы, что мне прислали, едва ли наберется пара сотен толковых солдат. За последний месяц я утонул в трех сотнях рапортов о нарушениях устава и отправил на губу около двух сотен охламонов.

– Неужели командование стало для тебя непосильной ношей? – Арчибальд вложил в свой вопрос столько сарказма, что тот повис в воздухе, словно дым от сигары.

– Не думал, что когда-нибудь это скажу, но мне было куда проще быть обычным офицером батальона, плечом к плечу с солдатами, чем командовать этой бригадой, – с ностальгией в голосе признался Максимус. – Я попросту тону в бумажной волоките, в бесконечных докладах. Как ты все успеваешь?

– Обзаведись толковыми замами и переложи на них часть этой рутины. У каждого офицера обычно есть адъютанты, а то и двое. Весьма полезные люди, должен заметить. Если хочешь, могу даже порекомендовать одну кандидатуру. Правда, это женщина, но в своем деле она – настоящий ас. Оторву, можно сказать, от самого сердца.

– Главное, чтобы не от того, что у тебя между ног, – попытался отшутиться Максимус.

– Можешь верить, можешь нет, но даже перед моим обаянием она устояла. Дальше рапортов дело не зашло, – Арчибальд заметил скептическую гримасу Максимуса и усмехнулся. – Да-да, и такое бывает. У некоторых врожденный иммунитет к моим чарам.

– Пусть так, я сейчас не откажусь ни от какой помощи, – сдался Максимус.

В этот момент Клаузия вернулась с подносом, на котором красовался душистый чай. Арчибальд сделал глоток, прикрыл глаза от удовольствия и удовлетворенно кивнул в знак благодарности.

Разговор продолжался еще несколько минут, пока в дом не ворвался Антон. Грохот распахнутой двери сотряс стены. Как и в последние дни, он был зол и взвинчен. Не обращая внимания ни на кого, он пронесся мимо с нахмуренными бровями и сжатыми кулаками, скрывшись в подсобке, хлопнув дверью так, что задрожали стекла. Следом, медленной и уверенной поступью, вошел Мастер, заложив руки за спину. Он бесшумно закрыл дверь и, направившись к одному из кресел, плавно опустился в него.

– Видимо, не только у тебя выдался тяжелый день, Максимус, – заметил Арчибальд, переведя взгляд на Мастера и подвигая к нему чашку с дымящимся напитком. – Думаю, тебе это не помешает. Он просто восхитителен.

– Не откажусь, – отозвался Мастер, беря чашку и делая небольшой глоток.

Максимус старался наблюдать за ним украдкой. Раз уж Арчибальд не спешил раскрывать личность этого человека, он решил выяснить все сам. Но как бы он ни старался, кому бы ни давал взятки, никто не знал ничего о Мастере.

Как он входит?.. Медленно, с выверенной уверенностью… Как садится?.. Словно не в кресло опускается, а восходит на некий трон… Как держит стакан?.. Сперва коснулся ручки, но тут же, будто осознав оплошность, обхватил стекло обеими ладонями… А пьет как? Драгоценную влагу смакует крохотными глотками… Будь он просто богачом, о нем бы трубили на каждом углу, будь он простым смертным, этот дорогой чай он пил бы жадно, взахлеб. Нет… в нем сокрыта тайна, в которую меня упорно не желают посвящать… по крайней мере, пока, – размышлял Максимус, пока Арчибальд изливал поток очередной сплетни.

– Ну да ладно, раз уж ты согрелся, поведай нам, что вновь так взбесило юношу? – проговорил Арчибальд, закинув ногу на ногу и сложив пальцы в замок перед собой.

– Все как обычно. Он достиг своего потолка и уже месяц не может сдвинуться с мертвой точки, – констатировал Мастер.

– И что теперь? – поинтересовался Максимус.

– То, от чего он упорно открещивается! Техники поддержки. Его атакующие навыки застыли на месте. Базовые приемы, что он освоил, не прогрессируют. Я уверен, хоть десятилетиями он будет их шлифовать, толку не будет. Если нет предрасположенности к нападению, то освоение поддержки – самое разумное решение.

– Он мог бы стать выдающимся магистром эфира? – с интересом спросил Арчибальд.

– Пока не попробуем, не узнаем, но он отвергает даже малейшую попытку, – ответил Мастер. – Полковник, я настоятельно советую вам с ним поговорить.

– Если бы все было так просто, – с тяжелым вздохом отозвался Максимус. – Мы почти не видимся. Ухожу на службу, когда он еще спит, возвращаюсь, когда он, изможденный, уже видит сны. За эту неделю мы перекинулись лишь парой ничего не значащих фраз.

– Причина его упрямства кроется в нежелании пробовать новое? – уточнил Арчибальд, устремив взгляд на Мастера, но прежде чем тот успел ответить, Максимус проронил:

– Его сестра.

– Девушка из императорской свиты? – переспросил Арчибальд, притворяясь, что не до конца понимает, о ком речь. Помимо славы знатного дамского угодника, он обладал еще одним ценным талантом – умением искусно скрывать свои истинные эмоции.

– Да. Он верит, что лишь собственной силой сможет вернуть ей память. А для этого ему нужна мощь, – пояснил Максимус.

– Весьма благородно, но крайне неразумно, – заключил Мастер. – Я не в силах на него повлиять, как бы ни старался, а ты можешь. Он видит в тебе пример для подражания. Думаю, если ты с ним поговоришь, он прислушается.

Не успел он договорить, как из подсобного помещения раздался душераздирающий крик, от которого Клаузия, подававшая гостям чай, выронила поднос. Фарфор с грохотом рассыпался на осколки, но никто не обратил внимания на этот шум, заглушенный воплем Антона. Все разом обернулись в сторону подсобки и, обменявшись тревожными взглядами, замерли.

– Что ж, думаю, не сегодня, – поспешно заключил Арчибальд.

– Разумеется, не сегодня, – согласился Максимус. – Забудем на секунду о наших тайнах и вернемся к насущным проблемам. Что происходит на границе с Эльдорой? Ходят слухи о новом «инциденте».

– Максимус, неужели ты веришь слухам? – провокационно вопросил Арчибальд и криво усмехнулся.

– Не выношу, когда меня держат в неведении. Пусть командование морочит головы простым смертным, но от своих офицеров-то зачем скрывать? Смешно, когда солдаты знают больше, чем ты! И уж точно, слухи, особенно в свете некоторых известных нам событий, – это далеко не просто пустой звук, – он бросил взгляд в сторону подсобки, откуда доносились глухие удары кулаков о стену.

– Ладно, раз уж ты так настаиваешь, – Арчибальд заложил руки за голову. – Шепчутся, что в приграничных районах на юге видели странное свечение. Говорят, небо словно треснуло, пошло разноцветными разломами, будто стекло. Вспышка длилась всего мгновение, а потом все стихло.

– Опять граница с Эльдорой?

– Именно. И, как следствие, прогнозы по барьеру стали еще мрачнее.

– Он разрушится сильнее, чем мы ожидали… – задумчиво проронил Максимус.

– Хуже другое. В верхах склоняются к мысли, что эльдорцы разработали оружие, способное этот барьер сокрушить. А если у них есть такая мощь, представь, на что они вообще способны.

– Нееет, тут дело в другом, – возразил Максимус, – в чем-то, связанном непосредственно с Антоном и Анной.

– О них знаем только мы, и можем использовать это как один из элементов головоломки. Но поскольку командование о них не ведает, то и мыслит более узко. Результат предсказуем. Они уже не планируют наступление на северные земли, а лихорадочно укрепляют южные рубежи, готовясь перебросить туда армейские корпуса к границе с Эльдорой, – Арчибальд произнес это с едва заметной недомолвкой, внимательно вглядываясь в глаза Максимуса.

– Я знаю этот взгляд. Выкладывай, – потребовал тот, выпрямившись.

– Пока еще не решено, но они всерьез рассматривают возможность поставить в авангарде «Синее око», – холодно ответил Арчибальд.

– Штурмовать неприступные ледяные пики севера или первыми принять на себя удар неведомым оружием эльдорцев? Хммм… даже не знаю, какой из приказов более самоубийственный, – попытался пошутить Максимус. – И когда нам ждать отправки?

– Ну, ты сам знаешь, зима у нас суровая, и на юге не лучше. Подобный поход выльется в огромные финансовые затраты, а казна и так трещит по швам. Они планируют отправку к исходу месяца белых метелей.

– Два месяца… Так мало и так много.

– Вам следует убедить Антона начать использовать технику поддержки, – вмешался Мастер. – Эти месяцы могут стать решающими в его обучении. Если вас отправят на южный фронт, то и его вам придется взять с собой, а, следовательно, он будет предоставлен сам себе, ибо я не смогу поехать с вами.

Максимус, не отрываясь, смотрел на Мастера, словно стремясь запечатлеть в памяти каждое его движение, каждое слово. Голос Мастера звучал непривычно – в нем сквозили нотки непререкаемого приказа, словно он не предлагал, а констатировал очевидное. Максимус понимал: к отъезду Антон должен освоить как можно больше, но как заставить его – вот в чем вопрос.

– Я понимаю это и сделаю все, что в моих силах, – ответил Максимус. – Арчибальд, меня терзает странная и пугающая мысль. А что, если, помимо Антона и Анны, к нам попал кто-то еще? И эти «чудесные» игры света над горизонтом – результат высвобождения силы таких людей?

– Если это и возможно, то мощь эта будет чудовищной. Нам нечем будет ей противостоять, даже с помощью Антона и его сестры, – ответил Арчибальд и, хлопнув себя по коленям, поднялся с кресла. – Что ж, мы злоупотребили твоим гостеприимством, пора и честь знать. Благодарю за чай, уважаемая Клаузия.

Мастер последовал примеру Арчибальда, и они вместе направились к вешалке за верхней одеждой. Максимус, как радушный хозяин, проводил их до самой двери и распахнул ее.

– Рад был видеть тебя, Арчибальд, – сказал он, пожимая тому руку. – До встречи, уважаемый Мастер.

Мастер сохранял непроницаемое выражение лица, лишь слегка кивнул в знак согласия и быстро вышел из дома. Арчибальд, поймав взгляд Максимуса, пожал плечами и поспешил за Мастером к экипажу.

– И все же, кто ты такой, Мастер? – вслух произнес Максимус, закрывая дверь. Сегодня его ждала непростая задача – убедить Антона принять предложение Мастера.

Вернувшись в гостиную, Максимус погрузился в документы. Бесконечные доклады, сводки, рапорты и финансовые отчеты бригады – казалось, в его работе не было ничего, кроме этого. За последние недели он ни разу не вынимал шпагу из ножен, не говоря уже о тренировочном спарринге. Спустя час он заметил, что приступы гнева у Антона прошли, и тот, выйдя из подсобки, сидел на кухне, с грустным видом уплетая бутерброд. Максимус понимал, что откладывать разговор нельзя. Он отложил бумаги и, подойдя к Антону, сел рядом.

– Ты меня не переубедишь, – ответил Антон, не глядя на Максимуса.

– Не в моих правилах вступать в заранее проигранные сражения, но попытаться можно, – ответил Максимус. – Ты же помнишь мою историю, верно? Разве это не пример того, что человек может измениться? И то, что казалось невозможным, становится реальностью!

– Дело не в желании, – неуверенно ответил Антон, кинув на стол черствую корку хлеба. – Если я начну тренировать другую технику, то снова стану тем, кто плетется в хвосте. Тем, кто ни на что не способен, кто лишь прячется за чужими спинами. Она всю жизнь говорила, что я только мешаюсь. Не хочу, чтобы это повторилось.

– Я не буду тебя переубеждать, Антон, это твое решение. Просто подумай вот о чем. А что, если после нескольких месяцев тренировок ты не продвинешься в атакующей силе эфира? Ты просто потеряешь драгоценное время, которое мог бы потратить на то, что действительно поможет тебе вернуть сестру, – Антон вскинул голову, и Максимусу показалось, что его слова достигли цели. – Если у тебя склонность к усилению и поддержке, то ты можешь стать самым сильным магистром эфира во всей Империи Нова. Разве это не победа?

Антон отвернулся и несколько раз отрывисто кивнул, словно ставя точку в невидимом разговоре. Схватив со стола глянцевое яблоко, он спрыгнул со стула и медленно направился к выходу из кухни. На секунду задержавшись в дверном проеме, ведущем в коридор, он полуобернулся и бросил через плечо:

— Я попробую, лишь из уважения к тебе. Но если не увижу прогресса, вернусь к тренировкам боевого эфира.

Максимус в ответ лишь кивнул. Антон тут же направился в свою комнату. Хоть за время упорных тренировок он и научился использовать манну эфира без сокрушительных последствий для тела, каждая тренировка выжимала из него все соки. Едва переступив порог комнаты, он рухнул на кровать, даже не потрудившись запереть дверь. Впрочем, сегодня в этом не было нужды. Едва он успел закинуть руку за голову, дверные петли тихо и протяжно скрипнули. Взгляд метнулся к двери, где в полумраке проёма медленно закрывалась дверь, поддаваясь несильному напору чёрного силуэта, застывшего в тени.

Антон остался лежать неподвижно, не испытывая ни малейшего страха. Это темное существо, источающее клубы черного тумана, стало частым гостем в его комнате за последние месяцы. Он не чувствовал враждебности, лишь какое-то смутное понимание, поэтому и не рассказывал никому о таинственном визитере.

Существо продолжало стоять в тени, даже когда дверь была полностью закрыта. Между ними не было нужды в словах – один взгляд казался достаточным. Но сегодня что-то изменилось. Существо сделало несколько шагов к кровати, отчего Антон слегка приподнялся, призывая эфир и окутывая свою руку манной фиолетового цвета. Заметив это, существо протянуло к нему руку ладонью вверх, в знак добрых намерений.

— Я не причиню тебе вреда, — произнесло темное существо тихим, но приятным голосом.

— Кто ты? Зачем приходишь ко мне? И почему только сейчас заговорил?

— Я смог говорить, поскольку ты стал сильнее, — ответило существо, опуская руку. — У меня мало времени, поэтому буду краток. Последуй просьбе своего покровителя, и ты получишь силу, о которой никто даже не смел мечтать.

– Она поможет мне вернуть сестру?

– Даааа, – протянуло существо, словно вытягивая слова из самой бездны. – И не только ее. Если пожелаешь, мир падет к твоим ногам, станет твоим пеплом и прахом, лишь пожелай.

Антон сначала не понял, о чем речь, но юношеский азарт вспыхнул в нем ярким пламенем. Улыбка расползлась по лицу, словно трещина на старом зеркале. Он закивал, словно перед ним рассыпалось золото, и в голове уже роились планы, как потратить несметные богатства. Темная фигура начала пятиться, растворяясь в сгущающейся тени.

– Постой! – крикнул Антон, протягивая руку. – Кто ты? Когда мы увидимся снова?

– Всему свое время, Антон, всему свое время, – прошелестел голос, теряясь в полумраке. Прежде чем окончательно исчезнуть, в глубине капюшона вспыхнули две узкие, светящиеся желтым полоски, словно глаза хищника. – Но помни одно. Не доверяй никому. Все вокруг жаждут лишь одного – твоей погибели. Они без колебаний бросят тебя в пасть смерти, если им это будет выгодно. Никому… не… доверяяяяяй…

Последние слова прозвучали эхом из пустоты. Антон вскочил с кровати и, подбежав к месту, где только что стояло существо, жадно огляделся. Там, на полу, лежал странный черный браслет в форме змеи, искусно выкованный из неизвестного металла. Решив, что это подарок, он надел его на правую руку. В тот же миг браслет вспыхнул темным, пульсирующим светом и начал впиваться в кожу.

Антон отшатнулся, с ужасом чувствуя, как металл сжимает кость, но боли не было. Браслет словно таял, растворяясь в плоти, как сахар в кипятке, оставляя после себя татуировку в виде змеи, обвивающей его запястье. На долю секунды глаза змеи вспыхнули желтым, а затем погасли. Антон несколько раз сжал и разжал кулак, пытаясь унять странное онемение. Он попытался стереть рисунок, но тщетно – змея намертво въелась в кожу. Вскоре он почувствовал, прилив сил, словно браслет наполнил его новой, темной энергией.

– Подарок? Что ж, спасибо, – пробормотал он с усмешкой. Вернувшись в кровать, он завалился на бок и закрыл глаза. – Никому не доверять… Посмотрим, кто кого использует. Они меня, или я их.

Глава 21

29 день месяца осеннего опадения, 2045 года, континент Эльдора, черный лес

Очнувшись под сенью надвигающегося вечера, Гарик, наученный горьким опытом, решил не искушать судьбу. Отойдя от реки на почтительное расстояние, он разбил лагерь под сенью раскидистого дерева, словно просив у него защиты от ночных кошмаров.

На рассвете следующего дня, когда солнце лишь робко коснулось верхушек деревьев, Гарик уже был полон сил и готов к новым свершениям. Пройдя вглубь леса несколько километров, он начал замечать нечто странное. В отличие от суровой прибрежной зоны, где властвовал ледяной ветер, здесь, с каждым шагом, лес становился все зеленее и живее. Температура ощутимо повышалась, словно он перешагнул невидимую границу, отделяющую зиму от весны. К полудню морозный воздух сменился теплым, почти летним бризом. Гарик сбросил с себя утепленную накидку, оставшись в простой зеленой рубахе, и, закинув ее в сумку, продолжил свой путь.

Так называемый Черный лес, вопреки мрачному названию, казался вполне обычным. Те же деревья, кустарники, лианы и травы, те же съедобные плоды, которые Гарик уже успел отведать. Птицы, хоть и скрывались в густой листве, оглашали лес звонкими трелями. Единственное, что не давало покоя, – аномальная жара для зимнего месяца.

Проходя мимо огромного камня, одиноко возвышавшегося среди деревьев, Гарик потянулся к сумке и достал из нее подобие карты. Разумеется, подробной карты Черного леса не существовало, поскольку мало кто осмеливался углубляться в его чащу. Этот обрывок был нарисован во времена последней экспедиции, в которой участвовал Куан Хе, и передан Гарику из архивов Города Тысячи Водопадов. Он внимательно изучил участок, где был изображен этот самый камень. Судя по карте, в нескольких сотнях метров от него должна была находиться поляна – место трагической гибели участников экспедиции.

Гарик тяжело вздохнул и, продираясь сквозь густые заросли, двинулся вперед. Зная, что с момента битвы прошло немало времени, он все же решил быть готовым к любому повороту событий. Вынув из ножен катану, подаренную ему Мугеном перед отъездом из храма, он приготовился к худшему.

Раздвинув последние ветви карликовой пальмы, он вышел на поляну. Она была такой же, какой ее описывал Куан Хе: идеально ровный круг, где не росло ни одно дерево, словно сама земля отвергала любые ростки жизни. Лишь трава и редкие желтые цветы, похожие на одуванчики, робко пробивались сквозь землю.

Но кое-что на этой поляне все же привлекло внимание Гарика, заставив его замереть на месте. Это было место бывшего сражения. Время наложило свой отпечаток, но остатки амуниции, разорванные палатки и брошенное, покрытое ржавчиной оружие все еще лежали здесь, нетронутые. Однако сочувствие Гарика вызывали не эти предметы, брошенные в спешке, а то, что лежало на земле – почти истлевшие скелеты погибших воинов. Их одеяния превратились в лохмотья, оставшиеся лишь на нескольких телах, а сквозь кости пробивались трава и полевые цветы.

Гарик опустился на корточки возле груды костей, и его охватило тягостное осознание: здесь покоились двое. Видимо, в смертельной схватке один пал, и второй, пытаясь ли спасти его, ли, напротив, оказавшись погребенным под его телом, был настигнут этими самыми "демонами". Но как бы ни сложилась их участь, какой бы ни была их кончина, Гарик считал, что они заслуживают достойного погребения, дабы их души обрели покой. Ведь в религии Филостинии душа не возносилась в небеса, но погружалась вместе с эфиром в землю, становясь частью эфирного потока. Потому-то филостинийцы зачастую не видели необходимости в погребении, хотя и оплакивали тела ушедших.

Исключением были Баркары — особые амулеты, что накладывались на тела выдающихся воинов и лидеров. После смерти Баркары надежно запечатывали тела усопших, словно в прочный янтарь, сохраняя их облик на сотни, а то и тысячи лет. Гарик и Фил видели два таких Баркара в Городе Тысячи Водопадов. Никто толком не знал, кто эти люди – память о них была утеряна. Но мастер Дзен говорил, что в Эльдоре хранятся не менее сотни подобных артефактов.

Хоть Гарик и не был верующим, он решил почтить память павших и приступил к захоронению воинов. Лопату с собой он не взял – лишний вес мог оказаться роковым в такой экспедиции. Поэтому, недолго думая, он решил прибегнуть к силе эфира. Получилось не сразу, лишь спустя два часа тщетных попыток. Наконец, он смог сконцентрировать манну и уплотнить её, дабы она проникла в недра земли и выкопала хоть и небольшую, но все же могилу. Далее предстояло самое неприятное – сбор останков.

Это оказалось быстрее, чем он предполагал. Всего насчитал двадцать три скелета. Число немного отличалось от истории Куан Хе, но Гарик решил, что остальные могли погибнуть в чаще леса, и не придал этому значения. Единственное, что его насторожило, – характер повреждений на костях. По словам Куан Хе и летописям, в этом черном лесу обитали демоны, питающиеся человеческой плотью. Но почему же тогда они оставили погибших нетронутыми?

Демоны – полуразумные существа, движимые инстинктами, – так твердил учитель Куан Хе на всем пути из храма. Но в данном случае это было совершенно нелогично: напасть на лагерь людей и бросить добычу. Очередная загадка этого места, которую следовало разгадать позже.

Гарик предал земле останки и водрузил некое подобие креста, наскоро смастерив его из веток и обложив могилу камнями. Лишь после он осознал тщетность своих усилий: никто из живых не сможет прийти сюда, чтобы почтить их память, а хрупкий крест не простоит и года. Но он оставил все как есть, сделав пометку на карте.

– Может, когда-нибудь все изменится, и ваши потомки придут к вам, – обронил он, закинул рюкзак за спину и углубился в чащу.

Ближе к вечеру Гарик почувствовал неладное. Запах леса изменился. Вместо бодрящего хвойного аромата потянуло приторной сладостью. В голове закружилось, пришлось останавливаться, опираясь на шершавую кору деревьев. Привычные звуки леса словно приглушили, даже птицы умолкли. Вместо них Гарик стал слышать странные, утробные звуки, будто огромный зверь дышал ему в затылок.

Достав карту, он прикинул расстояние от лагеря и похолодел. Это было то самое место, где на прошлую экспедицию напали демоны. Хруст ветки позади заставил его выронить карту и молниеносно выхватить катану из ножен. Развернувшись в доли секунды, он воззвал к эфиру, окутывая тело багряным пламенем манны, вспыхивающим изумрудными искрами.

В тени метнулось нечто. Движения были настолько стремительными, что виднелись лишь размытые контуры и колыхание кустов. Существо двигалось кругами, словно выискивая брешь в защите Гарика. Наконец, оно замерло у дерева, по-прежнему скрытое полумраком. Через мгновение из тени вырвалась огромная, темная лапа с когтями, острыми как кинжалы, и впилась в кору. Медленно, опираясь на задние лапы, чудовище вышло на свет. У Гарика подкосились ноги.

– Не может быть… – прошептал он.

Существо было точь-в-точь таким, каким его описывал Куан Хе. Даже с двадцати метров чувствовался его колоссальный рост – не меньше двух метров. Черно-коричневая шерсть лохматилась в сгущающейся тьме, два огромных рога полукругом выгибались от основания черепа, а из-под нависших бровей на Гарика смотрели горящие желтым пламенем глаза.

Все внутри кричало о бегстве, но он понимал, что это лишь отсрочит неизбежное. Существо настигнет его и ударит в спину.

Чудовище вскинуло голову и издало оглушительный рев, от которого, казалось, лопнут барабанные перепонки. Гарик закричал и попытался зажать уши руками, но тщетно. Звук, казалось, возник прямо в его голове. Существо рывком оторвало лапу от дерева, обнажив искромсанную кору, и, выходя из кустов, медленно двинулось к Гарику. Он тут же принял боевую стойку, выставив катану вперед и направив в нее эфир. Он делал это впервые, и результат превзошел все ожидания. Скользящая мана эфира буквально растворила верхнюю треть клинка, от которой теперь исходило сияние ядовито-зеленого цвета, увеличивая ее длину на несколько сантиметров.

Существо ускорилось, пытаясь как можно быстрее добраться до Гарика, и выставило вперед лапу, усеянную лезвиями когтей. Адреналин хлынул в кровь, и время для Гарика словно замедлилось.

– Увернуться от этих блестящих когтей или отбить атаку, – пробормотал он, сосредотачиваясь на когтях. – Почему они блестят? На них не падают лучи солнца, оно уже зашло за горизонт.

На миг он бросил взгляд на запад. Убедившись в своей правоте, он метнул взгляд за спину животного, туда, где только что стоял, прислонившись к дереву. Кора в месте соприкосновения казалась нетронутой, хотя звук ломающейся древесины вопил об обратном. Такой треск рождается лишь тогда, когда дерево ломается пополам.

В следующее мгновение он поставил на кон свою жизнь. Когда до существа оставалось всего пара метров, Гарик опустил катану, отрёкся от эфирного сияния, оставив себя беззащитным перед любой атакой, и закрыл глаза, готовясь к неминуемому удару. Но ничего не произошло. Он открыл глаза и увидел, что создание замерло в нескольких сантиметрах от него. Даже на таком расстоянии его облик оставался неуловим. Лишь размытые контуры коричневой шерсти и зловещие глаза проступали сквозь тьму, поглотившую остальное. Создание внимательно изучало Гарика. Не придумав ничего лучше, он вытянул руку, пытаясь прикоснуться к нему, но его пальцы провалились сквозь нечто бесплотное.

– Иллюзия? – прошептал он и опустил руку ниже, пока она не коснулась чего-то прохладного и чешуйчатого. Встав на колено, он начал ощупывать существо. Рост не превышал метра, когтистые передние лапы и мощные задние, небольшие рога и острые, как бритва, зубы. Длинный хвост. Он уже видел таких. Без сомнения, это был нихвоящер.

Гарик рухнул на спину, схватился за лицо и разразился истерическим смехом. Хоть ему и мерещился "демон", на самом деле это были существа, хорошо ему знакомые. В этот момент меньшее существо легло рядом с ним, а из тени деревьев начали выходить особи ростом под два метра, приближаясь к нему, издавая те же странные звуки. Хоть со стороны это выглядело угрожающе, Гарик понял, что они пришли лишь забрать часть его эфира.

– Эту иллюзию, видимо, видели и все остальные, – проговорил Гарик, приподнимаясь на локтях. – И поэтому Куан Хе не смог отразить удар, нанесенный гораздо ниже, чем он ожидал. Знай они правду, избежали бы таких потерь. Но остается один вопрос — что проецирует эти иллюзии, или это галлюцинации?

Тут Гарик заметил, что лес как-то изменился визуально, и принялся нервно оглядываться по сторонам, но ничего необычного не обнаружил.

– Видимо, пока придется привыкать к этим галлюцинациям, пока не разберусь, как с ними бороться, – пробормотал он, откидываясь на спину. Он надеялся, что местные эфирные пиявки, эти призрачные "нихвоящеры", отступят, насытившись его энергией, и иллюзии временно отпустят его, позволив продолжить путь.

Спустя время так и случилось. Мнимые хищники, утолив свой голод эфиром, начали растворяться в воздухе, словно дым. Ночь крадущейся тенью накрывала чернильный лес, и идти в потемках было сущей мукой. Гарик то и дело спотыкался о коварные корни, вылезающие из земли, словно костлявые пальцы, и болезненно бился головой о низкие ветви. Набив себе не одну шишку, он с досадой решил остаться на ночь под сенью одного из древних деревьев.

Ночные птицы, обезображенные иллюзией, издавали жуткие, неестественные звуки, словно издеваясь над его усталостью, не давая провалиться в сон. Длинные, вытянутые морды с огромными, заостренными ушами, словно у демонов, то и дело взирали на Гарика с нависших веток. Поднимаясь в воздух, они расправляли свои перепончатые, кожистые крылья, создавая мерзкий, хлопающий звук, режущий тишину ночи. Кое-как, с огромным трудом, он все же сумел провалиться в беспокойный сон, надеясь хоть немного отдохнуть от кошмара наяву.

30 день месяца осеннего опадения, 2045 года, континент Эльдора, черный лес.

День ощетинился неприятностями с самого рассвета. Гарик пробудился от звуков, терзавших слух в непосредственной близости. Едва разомкнув веки, он узрел жуткое зрелище: дерево, под сенью которого он уснул, словно живое существо, тянуло к нему корявые, скрюченные ветви. Инстинктивный ужас взметнул его на ноги, сорвав с губ брань.

– Сука… чтоб тебя… – вопил он, подпрыгивая на месте. – Что за чертовщина?!

Оглядевшись, он осознал, что лес вокруг словно ожил, пришел в движение. Странный шепот проносился в воздухе, словно лес разговаривал сам с собой. Ветви деревьев сплетались в подобие костлявых пальцев, пытаясь дотянуться, схватить.

Превозмогая первобытный страх, Гарик сделал несколько глубоких, рваных вдохов, стремясь вернуть себе самообладание. Затем бросился к месту своего ночлега, схватил вещи и, лавируя между извивающимися лианами и цепкими ветвями, поспешил прочь от этого проклятого места.

Надежда, что за пределами этой аномальной зоны наваждение рассеется, оказалась призрачной. Ожившие деревья окружали его повсюду, и на некоторых даже проступили искаженные гримасы – лица, застывшие в безмолвном крике ужаса. Он понимал, что это лишь плод его воображения, но зловещая картина неотвратимо терзала его рассудок. В конце концов, он опустил голову, стараясь не поднимать глаз выше нескольких метров от земли.

С каждым шагом шепот леса становился все громче, оглушительнее, заставляя Гарика зажимать уши руками. Внезапно мир поплыл перед глазами, он споткнулся и рухнул на землю, оглушительно ударившись виском о корень дерева. Сколько он пролежал без сознания, он не знал, но солнце уже миновало зенит. Он попытался осмотреться, надеясь, что кошмар отступил, но тщетно. Повернув голову, стараясь не смотреть на деревья-чудовища, он заметил странное растение, словно пульсирующее жизнью. Длинные, сочные зеленые лепестки и небольшой бутон белого цветка, казалось, вот-вот раскроется. В безумной попытке отвлечься Гарик подполз к цветку и коснулся его. В тот же миг бутон распустился, и облако невесомой пыльцы окутало его лицо, засыпав глаза. Он отшатнулся, яростно протирая их.

Словно по чьей-то злой воле, через мгновение звуковые и зрительные галлюцинации обрушились на него с неистовой силой. Ему казалось, что ветви тянутся к нему, чтобы схватить, разорвать. Птицы, ранее казавшиеся лишь странными созданиями, превратились в гигантских, злобных монстров, кружащих над его головой. Он отмахивался от них, пытался спрятаться, но, осознав тщетность своих усилий, заставил себя успокоиться и попытаться мыслить рационально.

– Пыльца… Как только она попала в глаза, все это усилилось… – пробормотал он. – Может, она причина? Может, это какой-то наркотик?

Он понятия не имел, как вывести наркотик из организма, но в считанные секунды придумал, как предотвратить попадание новых доз. Он сорвал с себя рубаху и футболку, разорвал их на лоскуты. Через несколько минут он смастерил подобие многослойной маски, намочил ее водой и надел, закрыв нос и рот, а затем, сконцентрировавшись, покрыл себя тонким слоем эфира, создав подобие защитного барьера.

Его импровизация оказалась на удивление эффективной, и уже через полчаса прежние иллюзии начали постепенно отступать, становясь менее навязчивыми. Однако полностью избавиться от наваждения не удалось. Казалось, цветок вместе с пыльцой распространял и споры, микроскопические частицы которых продолжали проникать в организм, оседая на коже.

"Легкий дурман все же лучше, чем безумие," – подумал Гарик. Когда волна отступила, он поднялся и продолжил путь, теперь уже внимательно высматривая места, где могла таиться причина его опьянения. Он обходил стороной заросли, словно опасаясь разбудить дремлющего зверя.

В голове роились мысли, но одна не давала покоя: столь хитроумный способ защиты! Благодаря ему, люди веками обходили этот лес стороной, шепча о "демонах". А на деле – всего лишь наркотический туман, порожденный одним-единственным растением.

К вечеру пелена дурмана немного рассеялась, но остаточное опьянение все еще чувствовалось. Гарик несколько раз смачивал маску, но понимал, что это временная мера. Без надежного источника воды он рисковал умереть от жажды, растрачивая влагу на бесполезные тряпки. Эта мысль преследовала его весь вечер, пока он, закутавшись в утепленную накидку, прислонялся к шершавой коре дерева. Но перед сном решение пришло: растолочь листья, выжать влагу и пропитать ею маску. Обнадеженный, он провалился в сон. Впереди оставались долгие дни пути к заветной цели.

12 день месяца таинственных звезд, 2045 года, континент Эльдора, черный лес

Несмотря на мучительные, непрекращающиеся видения, Гарик продолжал углубляться в самое сердце черного леса. В тех редких местах, где злосчастный галлюциногенный цветок не рос, ему удавалось провести пару дней в относительном спокойствии. Но пыльца цветка неотвратимо давала о себе знать. Уже на второй день, без новой дозы, Гарика начинало тошнить, голову разрывала невыносимая боль. Видимо, об этом предупреждал Куан Хе: не все выбравшиеся из леса смогли выжить, многих сломала мучительная ломка.

Однако Гарик сумел найти свой выход. Он научился концентрировать эфир внутри себя, залечивая поврежденные клетки и выводя токсин. О регулярном применении этого способа не могло быть и речи – лишь крайняя мера, ведь после этого он попросту терял силы даже двигаться.

Лесная чаща редела с каждым шагом, и к полудню Гарик вышел из мрачного плена. Открывшийся вид поразил его. Перед ним простирались луга, где никогда прежде не росли деревья и кустарники. Холмы утопали в нежной зелени травы, пестрели россыпями цветов. Каждый луг, каждый холм являл собой уникальный цветочный ковер, словно заботливо высаженный неведомым садовником. Цветы не смешивались, не перетекали с одного луга на другой, жили каждый в своем небольшом царстве, не претендуя на чужие владения.

– Словно рай или утопия, – прошептал Гарик, срывая маску. Больше не страшась галлюциногенной пыльцы, он вдохнул полной грудью свежий воздух. Он был напоен ароматами разнообразных цветов и свежестью горного ветра. Вдали слышалось пение лесных птиц и журчание ручейка.

Взгляд его скользнул дальше, и сквозь пелену белых облаков он увидел горы. Конечно, это были не серебряные вершины, граничащие с черным лесом, а, скорее всего, еще одна причудливая часть здешнего ландшафта.

Не теряя времени, Гарик двинулся через луга навстречу журчанию ручья, терзаемый жаждой после нескольких дней, когда приходилось довольствоваться лишь сочными лесными плодами. Небольшая речушка была усыпана круглой галькой вдоль берега, а вода в ней – кристально чистая и ледяная, берущая начало в горных снегах. Гарик жадно припал к воде, пытаясь утолить мучительную жажду, словно путник, измученный пустыней. Через несколько минут он скинул с себя грязную одежду и начал смывать с тела накопившуюся пыль и грязь.

Вскоре он заметил вдалеке, метрах в ста, нечто похожее на дорогу, вымощенную диким камнем. Одевшись и наполнив бурдюк водой, он направился к дороге, тянувшейся вдоль реки. В памяти всплыли образы – это было очень похоже на ту самую дорогу, что предстала ему в видениях.

Большую часть дня он шел по этой тропе, которая с каждым километром становилась все более ухоженной, словно ее регулярно очищали от поросли и грязи. Ближе к вечеру бесконечные луга начали сменяться небольшими рощами с деревьями с поникшими ветвями и мелкими листьями. До них было еще далеко, но Гарик уже узнал их – это были те самые ивы, увиденные им в пророческом видении.

Бурлящий поток, сопровождавший дорогу, постепенно стихал, уступая место все более густым зарослям ивы. Вскоре Гарик оказался у небольшого озера, того самого, куда его звал эфир. Открывшийся пейзаж источал безмятежность. Каменная тропа огибала берег с обеих сторон, соединяясь изящным мостиком из тех же камней. Ивы, казалось, нарочно высажены вдоль берега с математической точностью. В центре озера покоился небольшой остров, увенчанный той самой часовней с колоссальным колоколом. К острову вела дорожка, вымощенная такими же камнями, что и берег.

Гарик, одолеваемый любопытством, неуверенно подошел к ней и замер в изумлении. Камни, словно по волшебству, парили на поверхности воды, бросая вызов законам природы. Мимолетное замешательство уступило место решимости, и он ступил на один из них. Камень слегка дрогнул под его весом, но устоял. Убедившись в безопасности, Гарик смело зашагал к острову, к зову колокола.

Очутившись у основания часовни, Гарик изумленно присвистнул. Колокол оказался гораздо больше, чем казалось издали. Он возвышался примерно на два метра, а в обхвате достигал не менее десяти. У подножия колокола виднелась выгравированная эмблема, покрытая патиной времени. Едва Гарик коснулся ее, как эмблема вспыхнула золотисто-красным светом.

— Я ждал тебя, странник, — раздался голос за спиной Гарика. От неожиданности он вздрогнул и машинально схватился за рукоять катаны. — В агрессии нет нужды, я не причиню тебе вреда.

Перед Гариком, развернувшимся на звук голоса, стоял мужчина, облаченный в одеяние из серебристо-белой ткани, местами прозрачной, сотканной из светящегося золотистого эфира. Идеально прямые белоснежные волосы ниспадали почти до пояса, намекая на преклонный возраст их обладателя, возможно, около восьмидесяти лет. Однако его лицо говорило об обратном. Бледная, почти алебастровая кожа и белые глаза выдавали альбиноса. В то же время, черты лица были юными, не старше двадцати, а то и меньше. На мгновение Гарику показалось, что перед ним стоит его ровесник. Босые ступни мужчины касались земли, излучая золотистое сияние эфира.

— А чего пугать-то тогда так? — проворчал Гарик, оглядываясь по сторонам, опасаясь новых сюрпризов. Он убрал руку от рукояти катаны. — Кто ты? И что здесь делаешь? Я думал, в Черном лесу никто не живет.

— Черный лес? Хм… любопытное название, — задумчиво ответил мужчина. — Меня называли разными именами, но ты можешь звать меня Гир Лай.

— Гарик, а можешь звать меня…

— Гарик, — перебил его Гир Лай. — Я знаю, кто ты. Ведь это я призвал тебя сюда.

— Эммм… Как? Что-то я ничего не понимаю.

— Я не совсем человек, дорогой Гарик. Вернее, в вашем понимании мог им быть несколько тысяч лет назад. Сейчас же память обо мне растворилась в былинах веков.

Гарик заметил, как силуэт Гира слегка заколебался, и предположил, что перед ним очередная иллюзия. Он подошел ближе и попытался коснуться его плеча, но в то же мгновение небольшой статический разряд ударил его по пальцам, заставив отдернуть руку.

— Кто ты? — испуганно спросил Гарик, потирая ушибленную руку.

— Нас осталось очень мало в этом мире. Я, видимо, последний на континенте, кто еще противостоит нашествию человека. Для этого и был создан заградительный лес с дурманными цветами, способными защитить мой оплот жизни от алчных людей.

— Это не ответ, — настойчиво повторил Гарик.

— Я знаю, но боюсь, не смогу ответить тебе прямо. На некоторые вопросы ты узнаешь ответы со временем. Могу лишь сказать, что ты знаком с одним из моих сородичей. Именно с ним вы беседовали, находясь в трансе.

— Существо из тьмы и дыма? — переспросил Гарик, и, получив в ответ утвердительный кивок, добавил: — Но вы совсем не похожи.

— Мой сородич был вынужден пройти через немыслимые испытания, что изменило его… изменило всех нас. Я решил отгородиться от человечества своим способом, он — бороться своим. Но итог ты видишь сам. Никто из нас не одержал победу в этой войне.

— Если люди — враги, тогда зачем я здесь? — с недоверием спросил Гарик.

— Пусть и нематериально, но я следил за вашей беседой, наблюдал за тобой с момента твоего появления здесь. Твой эфир словно связан с моим. Ты отличаешься от людей этого мира. В тебе нет их алчности, во всяком случае, я не увидел ее в твоих поступках.

— Следили за мной? Звучит жутковато… И много вы видели? — слегка смущенно спросил Гарик.

— Не все так, как ты подумал. Я не смотрел твоими глазами и, тем более, не постоянно. Это скорее похоже на общие чувства… взаимное понимание… Сложно объяснить, но со временем ты поймешь, о чем я.

— Тяжело понять, но поверю на слово. Остается один вопрос. Зачем я здесь?

— Я не могу покинуть пределы долины, как и не мог передать тебе весть. Я потратил много сил, чтобы передать видение в момент вашего выхода из пространства моего брата. Я надеялся увидеть тебя и поговорить, дать тебе хоть малую толику силы, которая может пригодиться, если ты согласишься на мою просьбу.

— И в чем заключается эта просьба?

— Мой брат… Молодок… Он видит решение конфликта только в жестокости, полагая, что это самый легкий путь. Стереть людей с лица Филостинии, оставив лишь горстку для сохранения популяции, а затем править над ними железным кулаком. В этой бойне погибнут люди с вашей стороны и сородичи с нашей. Чем он будет править после? Пепелищем? Я уверен, есть другой путь! Возможно, ты сможешь стать тем связующим звеном между нами, которое предотвратит эту трагедию.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь мои возможности, — с усмешкой сказал Гарик.

— Напротив, это ты понятия не имеешь, на что способен, — слова Гира заставили Гарика убрать усмешку и посмотреть на него серьезнее. — Я не требую от тебя невозможного, я прошу лишь попытаться сделать все, что в твоих силах.

Гарик опустил глаза, не зная, что ответить. С каждым днем груз ответственности становился все тяжелее. Он облокотился на одну из колонн часовни и погрузился в раздумья. Спустя несколько секунд он обернулся к собеседнику и молча кивнул несколько раз.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Этого достаточно для существа в моем положении, — сказал Гир и протянул руку в сторону колокола. — А теперь подойди и ударь в него пять раз.

— Для чего он здесь? — не решаясь подойти, спросил Гарик.

— Когда мы впервые встретились с людьми, в знак обещания мира друг другу были отлиты эти колокола. Они наполнены жизненной силой как моих сородичей, так и ныне живущих людей. Возможно, смысл их был утерян в веках истории, но для нас это все та же клятва, что и века назад.

Гарик понимающе кивнул. Оттолкнувшись от шершавой колонны, он приблизился к толстой веревке, крепившейся к языку колокола, и обхватил её руками. В тот же миг он ощутил, как невидимая энергия, словно по собственной воле, начала струиться из его ладоней, наполняя древний ударник мерцающей манной. Собравшись с духом, он потянул веревку на себя, обрушив на долину первый, оглушительный удар. Звук, казалось, расколол тишину, прокатился по окрестностям мощной волной, заставив содрогнуться самое нутро парня. Он почти физически видел, как воздух дрожит и расступается в стороны.

Второй удар – и Гарик заметил, как серебристая дымка эфира уже окутала верхнюю часть колокола. Звук отозвался выбросом алой энергии в небеса, словно раскалённый вздох исполина. Третий удар вызвал ощутимую дрожь земли под ногами. Четвертый – прозвучал чище и звонче предыдущих, пронзая всё вокруг своим величием. Когда Гарик приготовился к пятому удару, колокол словно растворился в коконе чистой энергии, став нечётким, призрачным видением. Собрав последние силы, он дернул веревку в последний, решающий раз. Мириады искр сорвались с поверхности колокола, разлетаясь во все стороны ослепительным дождем. Казалось, что этот свет достиг самых отдалённых уголков Эльдоры, пронзил тьму лесов и пересёк границы континента.

Обессиленный, Гарик рухнул на холодные каменные плиты храма. Он перевёл взгляд на Гира, который, приблизившись к колоколу, начал повторять его действия. Все происходило идентично, с той лишь разницей, что последний удар не свалил Гира с ног.

В тот момент парень не мог осознать, что этот древний колокол, самый первый и самый главный в Эльдоре, передавал свои вибрации по всей земле. Каждый маленький колокол в каждой деревне, селении и городе откликнулся эхом, слившись в едином, могучем звоне. То, что молчало тысячелетия, впервые пробудилось, зазвенело без участия человека, вызвав панику среди населения. Последующие дни стали временем тревоги и неопределенности для всех жителей Эльдоры.

– Что теперь? – прошептал измученный Гарик.

– Теперь тебе нужен отдых, – ответил Гир, опускаясь на колено рядом с ним. – Завтра тебя ждет не менее трудный путь назад. Но не страшись, дурманные цветы больше не властны над тобой.

Он ласково коснулся головы Гарика, и прежде чем тот успел что-либо возразить, его веки сомкнулись, и он погрузился в глубокий, беспробудный сон.

13 день месяца таинственных звезд, 2045 года, континент Эльдора, черный лес.

Гарик очнулся, когда первые лучи солнца дерзко пронзили веки. Он лежал в скромной, но уютной хижине, срубленной из дерева. Внутри царил порядок: мягкая кровать, стол и стул, словно прилежно расставленные рукой заботливого хозяина. На спинке стула висела его сумка, а рядом, аккуратной стопкой, лежали новые рубахи и штаны. Гарик и сам заметил за последние недели, что старая одежда стала ему тесна. Постоянное использование эфира ощутимо повлияло на его тело: он стал плотнее, мускулы рук и ног налились силой, а плечи заметно расширились.

Поднявшись, он вышел из хижины, надеясь увидеть Гира, но лес встретил его тишиной. С досадой вернувшись в хижину, Гарик переоделся в новую одежду. Старую рубаху выбрасывать не стал. Оторвав рукава, он ловко смастерил подобие майки, предчувствуя, что она пригодится в жаркие дни.

На столе его ждал свёрток бумаг и, к его изумлению, амулет Баркара. Взяв бумаги, он прочёл записку, лежавшую сверху:

– «Прости, но я не мог остаться здесь надолго. Поддержание мира в этих землях требует моего постоянного присутствия, поэтому я вынужден был покинуть тебя. В манускриптах изложено всё, что я обещал. Удачи в твоём квесте – что бы это слово ни значило», – прочитал Гарик и усмехнулся. – Видимо, он выудил это слово из моей головы, сам не понимая его смысла. Что ж, приступим.

Он развернул свитки и взял первый. Незнакомые символы и слова плясали перед глазами, но, словно интуитивно, он понимал их значение. Собрав вещи, включая манускрипты и мешочек с провизией, заботливо оставленный Гиром, Гарик выскочил из хижины и побежал к берегу озера, облюбовав место под сенью плакучих ив. Бросив поклажу на землю, он развернул первый манускрипт и, усевшись рядом, закрыл глаза, погружаясь в медитацию. Он представлял каждое слово, каждую строку. Силу, концентрирующуюся в стихии, словно живое существо, стремящееся к воплощению. И тогда он начал представлять её форму.

Недолго думая, он слегка улыбнулся, сконцентрировался, и в паре метров от него начал сгущаться эфир. Гарик, с трудом сдерживая дрожь, направлял всё больше и больше своей силы в этот бурлящий центр, пока тот не начал преобразовываться, обретая очертания. Эфир завихрился, поднимая в воздух листья, траву, пыль. Через несколько минут, обессиленный, Гарик перестал направлять энергию и, опустив руку, часто и поверхностно задышал, пытаясь восстановить дыхание.

Пыль медленно оседала, открывая его взору существ, которых он только что сотворил из эфира. Перед ним стояли два пушистых тигра ростом ему по пояс. Один – белоснежный с чёрными полосами, другой – его полная противоположность, чёрный в белую полоску.

– Получилось, – удивлённо прошептал он и направился к своим новым фамильярам. Подойдя ближе, он посмотрел на чёрного тигра. – Ты будешь Инь, а ты – Ян.

Создания согласно зарычали, и, словно ведомые невидимой нитью, прильнули к Гарику, осыпая его боками волнами нежности.

– Ну-ну, будет вам, – пробормотал он, опускаясь на корточки. Пальцы его скользнули по шерсти, сплетенной из самой его эфирной сущности. – И сколько же еще тайн ты укрыл в этих письменах, Гир?

Через мгновение Гарик уже взвалил поклажу на плечи, ощущая привычную тяжесть, и, окликнув новых спутников, двинулся в обратный путь. Возвращение… Если верить словам Гира, ему предстояло миновать завесу наркотических грез. Но о чудодейственном растении следовало умолчать. Необходимо соткать полотно невероятных событий, рассказ о схватке с порождениями тьмы, с "демонами", как их окрестил Гир. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кто-то узнал, что этот лес – лишь обитель древнего существа, чей лик так и остался сокрытым от Гарика.

Глава 22

13 день месяца таинственных звезд, 2045 года, континент Эльдора, подножья Серебряных Гор.

Лагерь был разбит еще накануне вечером, но путь, в который собирался отправиться Фил, таил слишком много опасностей, чтобы начинать его ночью. Под напором Куан Хе он согласился переждать до утра, набраться сил, чтобы с первыми лучами солнца двинуться в горы. Впрочем, выспаться ему так и не удалось.

Всю неделю Фила терзали кошмары, где он предает свою подругу, а годы спустя видит, как повзрослевший сын упрекает его. Сон превратился в мучительное испытание, а легкая дремота – в мимолетное избавление.

Но проблемы не ограничивались бессонницей. После размолвки с Гариком свита словно сорвалась с цепи. Все, как один, избегали его, бросали подозрительные взгляды. Фил почувствовал себя изгоем в этом походе. Единственным, кто не отвернулся от него, был мастер Дзен, продолжавший давать дельные советы по тренировке эфира. Даже любезный учитель Куан Хе свел их общение к минимуму.

Хотя в целом Фила мало заботило подобное поведение окружающих, на душе у него было неспокойно. Он чувствовал себя потерянным и одиноким, ему попросту не с кем было поделиться своими переживаниями. Как бы он ни сопротивлялся этой мысли, ему нужен был человек, с которым он мог бы просто поговорить по душам.

Поднявшись еще до рассвета, Фил взял заранее собранный мешок и, стараясь не шуметь, тихо покинул палатку. Миновать спящих стражников оказалось проще простого. Он не хотел, чтобы кто-либо слышал, как он уходит, чтобы видели его путь. Эта пещера не случайно была скрыта от посторонних глаз, и Фил не хотел, чтобы ее обнаружили с его помощью и, возможно, разграбили.

Убедившись, что за ним никто не следит – а это он мог проверить, усилив эфиром свои чувства – Гарик устремился вдоль реки, увиденной в ведении. Звуки бурлящей воды, доносившиеся на сотни метров, заглушали все прочие звуки природы и движения существ, создавая идеальную завесу. Когда солнце уже окрасило небосвод в алые тона, Фил подошел к подножью горы, к месту, откуда начинался его путь к пещере.

Вблизи гора оказалась еще выше и массивнее, чем казалось издалека. Первый снег покрывал не только ее вершину, но и спускался ниже, осыпая землю вокруг первыми снежинками. Намеченный Филом путь то и дело пересекали снежные заносы и обледеневшие участки.

– Нелегкая работенка предстоит, – пробормотал Фил, покрепче затянул ремни сумки и надел кожаные перчатки.

Подъем предстоял по отвесной стене, взметнувшейся ввысь на сотню метров. За ней, как робкое обещание, должна была притаиться узкая тропа, ведущая к заветной пещере.

Фил, словно кузнец, выковывающий себе путь к вершине, наполнил ладони эфиром, стремясь обрести нечеловеческую цепкость. Эфир, подобно волшебной смазке, заполнял мельчайшие трещины и выступы скалы, создавая призрачные крюки, позволяя ему взбираться без страха сорваться в бездну. Холодный, порывистый ветер, словно ревнивый страж, пытался сбить его с пути, заставляя застывать на мгновение, но уже через полчаса он, преодолев самый сложный участок, достиг узкого выступа. Тот был почти незаметен, лишь несколько жалких сантиметров, на которых едва умещалась ступня.

Прильнув всем телом к шершавой скале, он, словно краб, боком продвигался по выступу, замирая каждый раз, когда порыв ветра пытался сорвать его с насиженного места. Но ветер был лишь досадной помехой. Впереди, словно ледяной оскал, сверкала обледеневшая часть скалы, последний рубеж перед входом в пещеру. Зная об этом участке из видения, Фил предусмотрительно взял с собой два изогнутых крюка. Теперь он вонзал их в лед, пробивая себе путь и используя их как опору, чтобы удержать равновесие. Три метра ледяного плена были преодолены быстро, и вот он уже стоял у входа в скрытую пещеру.

Вход, прикрытый спутанными корнями дерева, росшего где-то наверху, представлял собой узкую щель, не более метра в диаметре. Такое место легко было пропустить, даже проходя мимо, не говоря уже о попытках разглядеть его снизу.

Как только он проник внутрь, его окутала волна сырости и запаха плесени. Температура здесь была заметно выше, и уже через десять метров Фил сбросил утепленную накидку, оставшись в одной футболке. Не то чтобы здесь было жарко, но из-за воздействия эфира его тело перегрелось, и он инстинктивно искал прохлады.

Пещера была темной, но благодаря эфиру, призванному на ладонь, Фил мог видеть достаточно, чтобы не споткнуться. Впрочем, долго освещать путь не потребовалось. Пещера оказалась короткой и выводила в просторный грот, сверкавший мириадами кристаллов. Казалось, что здесь не было ничего, кроме них, никаких каменных стен, лишь пол под ногами.

Кристаллы излучали мягкое, красноватое свечение, наполняя грот призрачным светом. Проходя мимо, Фил всматривался в их грани, каждый раз видя свое отражение немного иначе. Сначала он не придал этому значения, но вскоре заметил, что некоторые отражения живут своей собственной жизнью. Радость и удивление сменились сначала недоумением, а затем и страхом. Чем дальше он продвигался вглубь грота, тем страннее становились картины. Некоторые показывали события минувших дней, словно воспроизводили его воспоминания. Другие же демонстрировали то, что еще не произошло. Он остановился возле одного из самых больших кристаллов, в котором, словно в зеркале, отражались несколько кристаллов поменьше. Увиденное заставило его сердце пропустить удар.

В кристалле он увидел себя, облаченного в желтые одежды с черными перчатками, с черным, как ночная мгла, кинжалом в виде сломанной катаны. Его глаза горели зловещим желтым огнем, а лицо было испещрено мелкими шрамами, свидетельствами былых сражений. Вокруг пылали города, и повсюду лежали тела в синей униформе Империи Нова. Люди в панике пытались бежать от него, но он, с молниеносной скоростью настигая их, хладнокровно убивал, не обращая внимания на их мольбы о пощаде.

Фила била дрожь. Кровь прилила к лицу, вены на лбу вздулись, но он не мог оторвать взгляда от жуткого видения. Картина начала замедляться, и в какой-то момент золотые глаза из кристалла встретились с его собственными. В этот миг ему показалось, что само мировое зло пытается проникнуть в его разум. Он закричал и, собрав все свои силы, оттолкнулся от кристалла, пытаясь прервать зрительный контакт, и упал на землю.

Как только он отшатнулся, Фил схватился за глаза, которые жгло так, словно он смотрел на солнце. Глаза налились кровью, и сосуды, словно корни, пронизывали их, будто он часами смотрел на сварку.

– Это не простые кристаллы, и без должной подготовки лучше в них не всматриваться, – раздался голос, и к кристаллу приблизилось существо. – Потерпи пару минут, и зрение вернется.

Существо было облачено в прозрачные одежды и излучало то же красное свечение, что и кристаллы. Оно имело форму мужчины атлетического телосложения, но у него не было лица и волос, лишь округлая голова с небольшими выпуклостями там, где теоретически должны были быть рот, нос, глаза и уши. Существо нежно провело пальцами по кристаллу, и тот мгновенно перестал проецировать видение Фила.

– Что? – невнятно спросил Фил, все еще не понимая, что происходит. – Кто ты? И что у тебя с лицом?

– Прости, запамятовал, – ответило существо, хотя губы его оставались неподвижными. – Я не совсем такой, как вы. В отличие от многих моих сородичей, я не стал подражать вашему облику. Меня зовут Тар Лай, и я… скажем так, обитатель этих мест, – он обвел руками грот, словно хвастаясь им. – Я ждал тебя и уже было подумал, что ты не захочешь прийти. Но ты здесь.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Фил, протирая глаза.

– Погоди, я помогу, – сказал Тар Лай и, поднеся руки к лицу Фила, начал источать мельчайшие частицы эфира. Они оседали на кожу, мгновенно рассеивая эффект кристаллов. – Так-то лучше, правда?

Фил моргнул, ощущая облегчение. Мир вновь обрел четкость, а глаза перестали болеть. Он внимательно оглядел стоявшего перед ним Тара и, пошатываясь, поднялся на ноги, отряхиваясь от пыли.

– Да, лучше, спасибо. Удивлен, что здесь кто-то живет, и тем более, что меня ждали.

– А кто же по-твоему призвал тебя сюда? – с усмешкой спросил Тар, в голосе которого прозвучали насмешливые нотки. – Но времени у нас нет. Ты должен как можно скорее последовать за мной, взять то, за чем пришел, и немедленно покинуть это место. Человеку опасно здесь находиться, ты можешь… потерять себя в потоке возможностей.

С этими словами Тар Лай стремительно двинулся вглубь грота. Фил, помедлив, увидел, как тот скрылся за одним из огромных кристаллов, и, стремясь не отстать, побежал следом. Несмотря на внезапность и странность появления этого существа, у него не было выбора

. – Я не понимаю, что происходит, – произнес Фил, нагнав Тар Лая за очередным поворотом, но тот продолжал идти, не обращая внимания на его слова. – Мне нужны ответы!

– Сейчас не время, – отрезал Тар Лай. – Когда придет время, ты все узнаешь сам. А сейчас нам нужно спешить.

– "Все узнаешь сам", "нет времени", "потом"… Как же меня достали эти ваши чертовы фразочки! – в сердцах выкрикнул Фил и, сжав кулаки, не заметил, как призвал силу эфира. Кристаллы вокруг запульсировали, меняя цвет, и в них вновь замерцали обрывки прошлого и картины возможного будущего. Тар Лай замер, повернувшись к Филу, словно пытаясь прочесть его душу. В мгновение ока он провел рукой по кристаллам, гася видения и оставляя лишь багровое свечение. Фил отшатнулся, ощущая внезапную слабость.

– Эти кристаллы не для людей, – объяснил Тар Лай. – Они вытягивают из вас эфир, поэтому ты чувствуешь упадок сил. Взамен они дают представление о будущем, но цена слишком высока. Если ты не покинешь это место в течение получаса, ты потеряешь жизненные силы и разум, запутавшись в лабиринтах реальности и вероятностей. Нам нужно спешить к камню.

Фил, немного успокоившись, кивнул и последовал за Таром. Вскоре они оказались на месте. Черный камень, как и в видении, покоился на каменном пьедестале. Он мерцал алым, оставаясь при этом абсолютно черным. Тар Лай остановился позади него и указал рукой.

– Ты можешь забрать его.

– Для чего он? – спросил Фил, не отрывая взгляда от камня, к которому его неумолимо тянуло, словно слыша тихий, непонятный шепот.

– Это самый прочный и редкий минерал на континенте. А этот камень еще и впитал в себя эфирную силу. Ты сможешь сделать из него оружие, способное защитить себя и свой народ.

– От кого? – неуверенно спросил Фил.

– Это тебе решать. В зависимости от обстоятельств мы сами определяем, кто нам друг, а кто враг. Тебе предстоит сделать такой же выбор.

– Я не понимаю…

– Нет времени объяснять, тебе пора.

– Но…

Не успел Фил возразить, как Тар Лай хлопнул в ладоши и мгновенно рассыпался на тысячи светящихся искр эфира, которые разлетелись по гроту и затаились среди кристаллов. Фил оглянулся в негодовании, затем тяжело вздохнул и, схватив черный камень, быстрым шагом направился обратно. Шаг становился все быстрее, словно в голове звенели звуки скрежета металла, пронзая мозг.

Он понимал, что слова Тара сбываются, и нужно торопиться. Он бежал изо всех сил, но, когда до выхода оставалось всего несколько метров, почувствовал, что силы покидают его. Не добежав до цели, он рухнул на землю и, собрав последние силы, по-пластунски пополз к спасительному свету.

Голова гудела от какофонии слов, превращающихся в неразборчивый гул. Глаза наливались кровью, сознание мутнело. В отчаянной попытке он направил эфир в ноги, согнул их и, оттолкнувшись от земли, преодолел оставшееся расстояние до выхода из грота в прыжке.

Как только мерцание красных кристаллов перестало действовать на него, Фил почувствовал облегчение. С трудом перевернувшись на спину, он закашлялся и попытался перевести дух.

– Надеюсь, ты стоил тех усилий, – прошептал он, поднимая камень над собой.

Немного отдохнув, Фил поднялся и направился прочь от пещеры. Спуск был столь же трудным, как и подъем. Он соорудил подобие мешка из своей накидки, завязал в него камень и перекинул через плечо. Холодный ветер пронизывал насквозь, и уже через несколько минут Фил ощущал сильную дрожь. Но, несмотря ни на что, он добрался до лагеря у подножия горы.

Был полдень. Люди, обеспокоенные его исчезновением, искали его следы. Завидев его, замерзшего, выходящего из леса, они застыли в молчаливом ожидании. Никто не спешил предложить ему теплой одежды. Равнодушие ранило его сильнее, чем пронизывающий холод.

– Мы договаривались идти туда вместе! – закричал Куан Хе, подбегая к Филу из-за одной из палаток.

– Я ни с кем не договаривался, – холодно ответил Фил, приближаясь к учителю.

– Тогда ты должен показать нам вход в пещеру, – настаивал Куан Хе.

– Я никому ничего не должен, – отрезал Фил, толкнул учителя в плечо, стараясь пройти мимо, затем остановился и, обернувшись, с нескрываемой злостью добавил/ – Это место не для людей. Так пусть и останется.

Куан Хе был ошарашен таким отношением и попытался что-то возразить, но Фил, не дожидаясь ответа, направился к своей палатке. Зайдя внутрь, он накинул на себя теплые вещи и походную накидку, пытаясь согреться. Камень лежал на земле напротив и продолжал шептать ему неразборчивые слова, словно гипнотизируя. Через пару минут он погрузился в долгожданный сон.

28 день месяца таинственных звезд, 2045 года, континент Эльдора, стоянка лагеря у черного леса

Всю обратную дорогу Фил ощущал на себе лишь косые взгляды и шепот за спиной. Никто не пытался заговорить с ним. Злоба, подобно ядовитому плющу, оплетала его душу, с каждым днем все сильнее приоткрывая дверь в сознание для темного существа. Возведенные Филом барьеры истончались с наступлением ночи, во сне, и кошмары становились все более изощренными в попытках сломить его волю.

Месяц скитаний оставил свой отпечаток. Деревья, словно смирившиеся со скорым приходом зимы, сбросили листву, обнажая свои ветви под серым небом. В Эльдоре, окруженной горами, дыхание зимы ощущалось особенно остро, заставляя природу реагировать быстрее, чем в благодатных краях с вечным тропическим климатом.

На обнаженной поляне, где раскинулся лагерь, раздался зычный голос стражников, возвестивший о прибытии путников. Все обитатели лагеря, словно по команде, бросили свои занятия и устремились к дороге, по которой величаво приближался Куан Хе во главе каравана. Едва его конь поравнялся со стражей, воины взяли его под уздцы, останавливая.

– Владыка Эльдоры, мы рады приветствовать вас, – произнес один из стражников. – Надеемся, ваше путешествие было успешным.

– Едва ли, – недовольно проворчал Куан Хе, бросив раздраженный взгляд на Фила, шедшего следом. – Как поживает ученик Гарика? Он уже прибыл?

– Да, владыка, еще вчера днем, – торжественно ответил стражник, указывая рукой в сторону рощи неподалеку. – Сейчас он проводит тренировку на поляне за ней.

Не дожидаясь дальнейших указаний, Фил пришпорил коня и помчался в указанном направлении. Обогнув лагерь, он пробрался сквозь заросли и вылетел на небольшую поляну, где вокруг Гарика сомкнулись четверо воинов Эльдоры. Их позы были напряжены, словно они готовились к настоящей схватке, а не к учебному бою.

Атака последовала одновременно, с четырех сторон. Гарик мгновенно призвал силу эфира, создав на левой руке некое подобие овального щита, прозрачно-зеленого цвета. Он принял на него удар одного из воинов и тут же отбросил его мощным ударом ноги в корпус. Схватив катану, он наполнил ее красным эфиром и отразил удар второго воина. Сноп искр осыпался на землю от столкновения клинков, воздух наполнился визгом металла. Гарик резко отклонился назад, а затем, собрав эфир в ногах, совершил короткий толчок и отбросил противника, повалив его на спину. Опустившись на одно колено, он наклонился вперед и выкрикнул:

– Инь, Ян! – позади него вспыхнули две точки эфира, и из них возникли два тигра. Словно выпущенные из лука, они бросились вперед, используя спину Гарика как трамплин, и с силой набросились на оставшихся воинов, сбивая их с ног. Воины, обезоруженные и поверженные, признали свое поражение.

– Гарик! – крикнул Фил, выехав на поляну.

– Фил! – ответил Гарик, озарившись улыбкой, как только увидел его, и вскочил на ноги. Он подбежал к другу, крепко пожал ему руку и заключил в дружеские объятия. – Ты здесь! Как я рад тебя видеть, дружище. Мне столько всего нужно тебе рассказать.

– Я тоже рад тебя видеть. И мне есть что поведать, – ответил Фил, искоса поглядывая на тигров, которые вылизывали лица поверженных воинов, вызывая у них смех. Затем эти создания направились к Гарику, а подойдя к Филу, начали его обнюхивать. – Так, а это кто? Существа из Черного Леса? Они меня не съедят?

– Ха-ха-ха, вздор! Они – лишь творения моего эфира, так что не стоит волноваться! – Гарик, лукаво улыбаясь, легонько похлопал друга по плечам. – Но, похоже, теперь у тебя есть чем поживиться для этаких хищников. Ты что, качаться начал?

– Сам-то давно в зеркало смотрел? – отмахнулся Фил, сбрасывая его руку. – Тоже стал под стать завсегдатаям спортплощадок.

Они разразились дружным смехом, обменявшись еще парой коротких реплик, когда позади них раздался хруст ломающихся веток и шелест опавшей листвы. Не желая отставать, Куан Хе быстрым шагом приближался в сопровождении мастера Дзена и пары стражников. Едва учитель ступил на поляну, его взору предстало ужасающее зрелище: огромные тигры, невозмутимо восседавшие рядом с Гариком и Филом.

– Что это за чудовища?! – вскричал в ужасе мастер Дзен, и стражники, тут же выставив копья вперед, укрепили их эфиром.

Тигры мгновенно приняли боевую стойку, обнажив клыки в угрожающем рыке, который словно парализовал стражников. Через мгновение их хищные взгляды обратились на учителя Хе, прожигая его своим оскалом.

– Инь, Ян, стойте! Это друзья, – скомандовал Гарик, и тигры, слегка успокоившись, отступили назад, продолжая недобро коситься на учителя Хе. – Это мои фамильяры, не беспокойтесь.

– Фамильяры? Что это за создания? – продолжал изумленно и испуганно допытываться мастер Дзен.

– Гарик, а ты видел тигров в этом мире? Хотя бы их изображения? – спросил Фил, понимая причину столь сильного страха учителя.

– Точно… совсем из головы вылетело, – осознал Гарик. – Это тигры, в нашем мире существуют подобные животные. А я просто призвал их в качестве своих помощников. Они сотканы из моего эфира. Смотрите, – добавил Гарик и, взмахнув рукой, фамильяры начали распадаться на мельчайшие частицы эфира, оседая на землю.

– Невероятно! – пораженно выдохнул мастер Дзен. – Такой могущественной техники в наших краях не сыскать. Призвать подобных существ при помощи эфира – это нечто невообразимое. Насколько же ты преисполнился силой в своих странствиях!

– Пришлось, чтобы выжить, – ответил Гарик, переводя взгляд на учителя Куан Хе, стоявшего рядом. – Я видел этих демонов, учитель, они более чем реальны. Я был на месте гибели ваших людей и, если это хоть немного вас утешит, предал их останки земле.

Лицо Куан Хе преобразилось, смягчилось, словно вот-вот готово было дрогнуть в слезах. Он несколько раз благодарно кивнул и, резко развернувшись, поспешил прочь. Даже спиной к ним, было видно, как он торопливо вытирает лицо рукавом поношенной рубахи.

Парни тоже не стали медлить. Обменявшись парой коротких фраз, они решили уйти подальше от любопытных ушей, чтобы спокойно обсудить все произошедшее.

Логика их была проста и жестока. В этом мире существуют вещи, о которых большинство людей даже не подозревает. Сейчас не время раскрывать карты, рассказывать о них и тем более выдавать тайные убежища. Гарик безоговорочно согласился с этим, особенно после того, как заметил равнодушное отношение учителя к Филу. Да и вся странная компания Куан Хе не горела желанием сближаться. Но при этом у них, пусть и слабая, все же теплилась надежда вернуться домой.

Гарик понимал, что после увиденного ведения темного существа Фил никогда не смирится с жизнью вдали от своего будущего ребенка и будет отчаянно искать путь домой, даже если в его жизнь войдет другая девушка. После рассказа Фила о Мэй Лин и резкого безразличия Куан Хе, они пришли к неутешительному выводу: их учитель не такой уж и добродетельный, каким казался вначале.

– Малодок продолжает являться мне во снах и шептать в голову мерзкие слова, как бы я ни старался отгородиться от него, – проговорил Фил, сидя с Гариком в палатке. Гир Лай передал Гарику весьма интересные свитки, о которых он решил умолчать от всех, кроме Фила. В одном из них был способ создать невидимый барьер от чужих глаз и ушей, чем Гарик сейчас и занимался, тщательно оберегая их разговор.

– Призывает тебя перейти на его сторону? – с натянутой усмешкой спросил Гарик.

— Нет, во всяком случае, не напрямую, — пробормотал Фил, опустив голову. — Он твердит, что мир — змеиный клубок, где каждый преследует свою выгоду, и доверять нельзя никому. И самое ужасное, Гарик, — он прав. Я осторожно расспрашивал про Мэй, и все в один голос твердили, что мое состояние ее не волновало, что примчалась она лишь после письма Куан Хе. А стоило мне оттолкнуть ее, как даже учитель посмотрел на меня с нескрываемым отвращением, словно на чудовище, и вмиг настроил против меня всех.

— Звучит паршиво, друг, — Гарик нахмурился, сдвинув брови к переносице. — Неужели никому нельзя верить?

— Только друг другу, похоже. Пока стоит подыграть им, притвориться марионетками. Посмотрим, что им от нас нужно, и будем действовать по обстоятельствам. Но никаких откровений. Нельзя раскрывать карты.

— Договорились.

Парни проговорили допоздна, погруженные в свои мысли, и не заметили, как солнце окрасило горизонт багрянцем заката. За все это время их никто не потревожил, словно они растворились в воздухе. С рассветом следующего дня они двинулись в обратный путь. В разрушенный храм возвращаться не было смысла, ведь они научились использовать силу эфира. Теперь их путь лежал снова в город тысячи водопадов

Глава 23

12 день месяца белых метелей, 2046 года, континент Хуркатор, пригород столицы Альтаир

– Дурные вести доносятся из Тальдора, – гремел генерал Равенвальд, возвышаясь перед строем Максимуса, словно изваяние из гранита. – Безопасности и незыблемости Империи Нова угрожает крамола, подпитываемая из-за рубежей. По высочайшему указу, десятой бригаде Синего Ока надлежит в полном составе выступить к южным рубежам и укрепить их.

Три новых сформированных батальона должны были стать первым щитом на пути возможной агрессии с континента Эльдора. За месяцы упорных тренировок из них сколотили хоть и не безупречные, но вполне боеспособные ударные группы. До элиты им было еще далеко, но для сдерживания врага на передовой этого пока хватало. Как и желал Максимус, одним из командиров стал Виктор, получивший звание майора. Он, в свою очередь, по-прежнему избегал Максимуса, ограничиваясь в общении лишь служебными вопросами, с подчеркнутой субординацией. Полковник не настаивал, понимая, что многолетняя ненависть не испарится в одночасье, и принимал такое поведение как должное.

Состав бригады и батальонов был экспериментальным – на этом настоял сам Максимус. В условиях противостояния неизвестному врагу стандартная тактика вела к неминуемой гибели. Он предложил создать бригады смешанного типа: сотня копьеносцев в авангарде, до полусотни кинжальщиков, до двух сотен фехтовальщиков и полсотни бойцов поддержки. Вдобавок, он включил в состав батальонов конный отряд в сто сабель, что вызвало немало упреков и насмешек. Конница всегда отличалась мобильностью и формировалась в отдельные эскадроны и батальоны, но никогда не входила в состав других войсковых групп. Однако генерал дал добро на эти новаторства.

Погода стояла скверная, мало подходящая для столь масштабного похода, но приказ есть приказ. Холодные дни и ночи сменялись непрекращающимися метелями, за считанные часы погребавшими дороги под толстым слоем снега. Разумеется, в таких условиях путь к южной границе займет не меньше месяца, а то и больше, поскольку прогноз на месяц ледяных бурь был неутешительным. Поговаривали, что грядет самая лютая зима за последние несколько столетий. Видимо, это и стало причиной столь раннего выдвижения.

Солдаты, облаченные в полное походное обмундирование, застыли в ожидании. Позади них выстроились повозки, груженные всем необходимым. О приказе было объявлено заранее, чтобы у них было время на подготовку, и теперь, после его оглашения, они должны были немедленно выступить в путь.

Стоявший напротив генерала Максимус отдал честь, принимая приказ, и, взяв листок, спрятал его в походную сумку. Как только он закончил, командиры батальонов отдали команды своим солдатам, и колонна тронулась в путь. Подобное шествие всегда сопровождалось криками глашатаев, слезами родственников и простого люда, которого на этот раз собралось больше обычного, несмотря на свирепую погоду.

– Теперь мы сможем общаться только посредством вестников, Максимус, – сказал Далтар, кладя руку ему на плечо. – Это создаст определенные трудности.

– Думаю, мы справимся, генерал, – ответил Максимус. – Тем более, главная тема нашего разговора будет рядом со мной, и мне не о чем беспокоиться. А в отчетах я буду все описывать в мельчайших деталях.

– Мне бы твой оптимизм, Максимус, – усмехнулся Далтар. – Все ли у вас получилось, как планировали?

– Да, генерал, несмотря на все мои опасения, юноша внял увещеваниям и достиг поразительных успехов, – с достоинством подтвердил Максимус. – Теперь он способен совершенствовать свои навыки самостоятельно. Но бдительность терять рано, еще некоторое время нам следует соблюдать крайнюю осторожность.

– Будь осторожен, Максимус, – Далтар кивнул, пожимая его руку. – Даже в ближайшем окружении могут таиться шпионы и предатели. Не доверяй слепо никому.

Когда их разговор подошел к концу, последние группы солдат покинули площадь, уступая место повозкам со снаряжением. На одну из них Максимус бросил мимолетный взгляд. За поводьями сидел Антон в своей неизменной фиолетовой накидке, с тем самым каменным и угрюмым выражением лица, что стало его визитной карточкой за последние два месяца.

Разумеется, он не пылал восторгом от перспективы покинуть уютный дом и отправиться в поход вместе с вояками по заснеженным тропам континента, но выбора у него не было. Накинув капюшон, он отвел взгляд в сторону движения лошадей, слегка подгоняя их легким взмахом поводьев.

Путь в Тальдор был проложен в обход, через два десятка поселений, чтобы обеспечить возможность передышки и пополнения запасов. Вся бригада выдвигалась разрозненно, батальон за батальоном, с интервалом в два дня, растянувшись на целую неделю пути.

Толпа постепенно рассеивалась, одаривая солдат скромными безделушками, свертками с едой и редкими для этого времени года цветами. Максимус, в свою очередь, взобрался на коня и направился вдоль колонны повозок, ускорив шаг, чтобы возглавить ее, когда рядом возникла бегущая фигурка ребенка, спотыкающегося в попытке вручить ему записку.

За последние полгода Максимус стал своего рода народным героем, благодаря стараниям Арчибальда, который, по непонятным причинам, распространял через свою «тайную сеть» слухи о его благородстве. Подобные записки стали для него обыденностью, и он принимал их машинально. Протянув руку, он перехватил клочок бумаги. Ребенок радостно улыбнулся и помахал ему рукой, вызвав у Максимуса ответную улыбку, во всяком случае, до того момента, пока он не развернул и не прочитал содержимое.

Порой некоторые вещи стоит говорить при личной встречи, но на данный момент — это невозможно. В скором времени ты можешь столкнуться с выбором: служить по совести или бездумно выполнять приказ. Я надуюсь ты выберешь первое и сможешь спасти нашу страну от гнета, вернуть ей прошлое величие свободы для всех.

Это очень тернистый и сложный путь. В нем бывшие враги могут стать друзьями и союзниками. Не выполняй бездумно приказы безумцев и сможешь увидеть благодатный восход над нашем общем миром.

Мастер.

П.С. Советую тебе уничтожить как можно быстрей эту записку.

В глубине души Максимуса давно зрел навык распознавать подобные двусмысленные послания. Поэтому, не мешкая, он призвал силу эфира в ладонь и в мгновение ока обратил бумагу в пепел, развеяв его под копытами коня.

– Видимо, это у них с Арчибальдом общее – говорить загадками, – пробормотал он, погружаясь в раздумья.

Мастер никогда не удостаивал его подобными записками, да и за все эти месяцы они обменялись едва ли парой десятков фраз. Арчибальд так и не раскрыл его тайны, оставив Мастера тёмной лошадкой в этой странной истории. Но это письмо – большой шаг к пониманию того, кем он является на самом деле.

Тихая морозная погода начала уступать место лёгкому снегу. Первая снежинка коснулась руки Максимуса, затем белые хлопья укрыли гриву его белоснежного коня. Он поднял взор к небу, наблюдая за тихим снегопадом. Возможно, это последний островок тишины перед бурей.

22 день месяца белых метелей, 2046 года, континент Катрай, граница пустыни Тальдар

Даже в пустыне властвует зима. Ночной холод в это время года пронизывает до костей, опускаясь порой до нуля, заставляя людей жаться друг к другу в тесных палатках в отчаянной попытке сохранить тепло. День же, напротив, обрушивается знойным маревом.

С каждой неделей лагерь пустеет. Люди постепенно покидают его с караванами, отправляясь на обжитые места. Другие вливаются в ряды сопротивления, пополняя строй формирующейся армии. И хоть никто не признает этого вслух, регион Тальдар уже дышит свободой, обретая черты независимого государства со своими устоями, армией и властью.

Эмир же, словно ослепленный, не реагирует на эти перемены, не направляет войска для усмирения, полагая, что мятеж угаснет сам собой. Его взор прикован к более зловещей угрозе – падению барьера и неумолимой военной машине Хуркатора.

Отношения Самиры и Квира достигли новой грани, вылившись в неожиданное решение – скрепить свои узы браком. Эта новость повергла в шок всех, кто наблюдал за их непростыми отношениями, сотканными из постоянных споров, упреков и разногласий. Но факт остается фактом: даже Навидар был ошеломлен их выбором.

Торжественная церемония должна состояться в месяц весеннего пробуждения, как того требуют древние традиции всадников Гуара, которым Самира решила следовать. Но прежде ей предстоит пройти испытание.

Сегодня она должна отправиться в безжалостную пустыню, чтобы обрести своего спутника – пустынного волка. Это суровое испытание – неотъемлемая часть посвящения всадников, и лишь пройдя его, она сможет носить это гордое имя.

– Тебе не нужно никому ничего доказывать, Самира, – как всегда сухо произнес Квир Сон.

– Я доказываю это в первую очередь себе, а не другим, – ответила Самира, стоя напротив него. Это не первый подобный разговор, но сегодня день, когда она должна уйти.

Ничего лишнего с собой брать нельзя. Лишь походная сумка с запасом воды и еды на две недели, клинок и сабля. Никто не последует за ней, никто не узнает о ее судьбе, пока она не вернется назад.

Не было пламенных речей, торжественных криков или прочих проявлений эмоций. Лишь сухое прощание с теми, кто был рядом: Квир Сон, Навидар, Курт, Таурес и ее верный скорпион. Он уже несколько недель привыкал к необычному питанию, впитывая эфир Курта, смешанный с Самириным. Она не могла взять его с собой – это запрещено, но и оставить его было равносильно смерти. Тогда Квир предложил смешивать эфир ребенка с ее собственным в разных пропорциях, дабы попытаться заменить его. Первые дни были тревожными: скорпиону не нравилась новая сила. Но постепенно он привык и теперь мог впитывать эфир Курта без помощи Самиры.

Она прильнула щекой к панцирю своего скорпиона, шепча прощальные слова, словно тайну, и, взглянув на Курта, одарила его слабой, но ободряющей улыбкой. Затем, подобно миражу, двинулась в сторону безбрежных дюн. Все взгляды провожали ее, пока силуэт не растворился в мареве песков, став частью зыбкого горизонта. Лишь Курт, застыв, продолжал смотреть на одинокую дюну, где еще брезжил еле уловимый темный призрак.

Обучение детей туарегов зашло в тупик, словно в лабиринт без выхода. Курт, по неведомой причине, словно наткнулся на невидимую стену, препятствующую развитию его истинной силы. Фрида же и вовсе не желала учиться. Ее характер стал неуправляемым: вспышки гнева, истерики, побеги из оазиса на целые дни, пока ее, измученную и потерянную, не уговаривали вернуться. Поэтому на ее отсутствие во время ритуала прощания с Самирой никто поначалу не обратил внимания.

К вечеру, когда Фрида не появилась даже на торжественной трапезе, посвященной отбытию Самиры, Курт забил тревогу.

– Пусть моя сестра заносчива и самовлюблена, но вкусную еду она бы ни за что не пропустила, – взволнованно выпалил он, подбежав к костру.

– Может, она просто где-то прячется? – легкомысленно предположил Навидар.

– Я обошел все вокруг, опросил каждого, кого смог найти. Последний раз ее видели вчера вечером, – ответил Курт, в его голосе звучал неподдельный страх. Эта новость заставила Навидара отложить недоеденную мясную ножку и вскочить на ноги.

– Таркон, кто дежурил вчера в дозоре? – спросил он у одного из стражников, сидящих за столом.

– Если не ошибаюсь, это бывшие стражники из Бет-Катрай. Они несут суточную службу на дальних дюнах. Их скоро должны сменить, но если бы кто-то покидал лагерь, они бы уже доложили.

– Если они вообще на постах, – мрачно произнес Курт и ринулся к месту, где должны были находиться стражники.

Навидар свистом призвал своего волка. Тот мгновенно оказался рядом, и Навидар, влив в него эфир, увеличил его размеры и взлетел на спину зверя.

– Проверьте их палатки немедленно! – крикнул Навидар стражникам и погнал волка вслед за Куртом.

Догнав его через сотню метров, Навидар перехватил Курта, схватил за одежду и забросил на спину волка. Вечер медленно затягивал пески темной вуалью, но даже в сгущающейся мгле было очевидно, что на посту никого нет. Курт спрыгнул с волка на полном ходу, едва удержавшись на ногах, и побежал к обустроенному временному посту стражников. Не в силах сдержать отчаяние, он закричал, высвобождая силу эфира. Мощный фонтан энергии ударил в стороны, вздымая песок и заставляя волка с Навидаром отступить.

– Где они? – развернувшись, прокричал он Навидару, который был в неведении.

Через несколько минут к ним подбежал запыхавшийся стражник повстанцев.

– Палатки воинов из Бет-Катрай пусты. Они забрали почти все, оставив лишь видимость присутствия.

– Они похитили ее? – испуганно спросил Курт. – Зачем? Они хотят ее убить?

– Нет, – отрезал Навидар. – У них была такая возможность много раз. Тут что-то другое.

– Это еще не все. Мы недосчитались двух ездовых животных, – добавил стражник.

– Что? Как такое возможно? – продолжал возмущаться Курт. – Они увели у нас из-под носа верховых животных, похитили мою сестру, и никто ничего не слышал?

– Может, её никто и не похищал? – спросил Навидар, и, встретив удивлённый взгляд Курта, поспешил добавить: – Мы проявили беспечность, безоговорочно доверившись столичным солдатам. Фрида в последние дни была просто невыносима, вечно всем недовольна, постоянно провоцировала. Возможно, этим солдатам было приказано найти способ вернуть её в столицу к Эмиру. И, увидев её уязвимость, они попросту соблазнили её шикарной жизнью в Бет-Катрай. Иначе она бы кричала, призвала эфир, и это кто-нибудь обязательно заметил бы.

Курт немного успокоился, пытаясь осознать услышанное. В словах Навидара была логика, но легче от этого не становилось. Его сестра обманом увезена к самому главному злодею на всём континенте.

– Тогда мы должны немедленно выдвигаться за ними! – воскликнул он, указывая в сторону, откуда они пришли много дней назад. Но Навидар даже не шелохнулся, продолжая смотреть на парня. – Почему ты стоишь?

– Если они ушли вчера вечером, у них сутки преимущества, Курт. Даже если мы сейчас двинемся в погоню, сможем нагнать их не раньше чем через несколько дней. Но проблема в том, что ветер в это время года настолько силён, что все следы давно замело, и мы даже не знаем, куда они направились.

– Ты предлагаешь бросить её? – возмутился Курт.

– Нет, я предлагаю не поддаваться эмоциям и трезво оценить свои силы и возможности, – спокойно ответил Навидар. – Если это был план Эмира, то стражники с твоей сестрой должны направиться в заранее определённое место, где их будет ждать подкрепление, поскольку они понимают, что за ней отправят погоню. Наши разведчики докладывали, что в неделе пути от нас, у одного из оазисов, расположился отряд Эмира. Я думаю, они идут туда. Но даже в этом случае у нас не хватит сил и солдат, чтобы нанести им удар и вернуть твою сестру.

Курт, с ненавистью стиснув зубы, отвернулся от Навидара. Он сжал кулаки с такой силой, что ногти пронзили кожу ладоней, и кровь потекла по рукам. Он не хотел новых жертв среди своих товарищей, но понимал, что без них не обойтись, если он потребует немедленно отправиться за сестрой.

– Она нужна Эмиру, это очевидно, а следовательно, она будет в безопасности, – продолжал Навидар. – Завтра прибывает последний караван, и мы отправляемся вместе в ставку сопротивления. Там мы обсудим план спасения твоей сестры. Мы не бросим её, Курт! Мы соберём армию и вернём её. Я тебе обещаю!

С этими словами Навидар махнул стражникам и повёл волка прочь к лагерю, оставляя Курта на скалистой дюне в полном одиночестве. Впервые за долгое время Фриды не было рядом, она не сверлила его своими придирками и противным голосом. Теперь она стала чужой проблемой, и Курт мог распоряжаться своей жизнью, как хотел. Казалось, его мечта воплотилась в реальность, но ему отчего-то не становилось лучше. Он смахнул слёзы и злобно вгляделся в ту сторону, где, предположительно, сейчас шла по пустыне его сестра.

Слева от него, словно из ниоткуда, возникла тёмная фигура, сотканная из чёрного дыма, лицо которой скрывал глубокий капюшон. Курт вздрогнул от неожиданности, но взял себя в руки и устремил на незнакомца испытующий взгляд.

– Все они лгут, юное создание, – промолвил Малодок в своей обычной манере.

– Они помогают мне! – попытался возразить Курт.

– Для этих алчных людей твоя сестра, ты, все эти погибшие в пустыне невинные души – лишь средство для достижения цели, а цель эта – власть, – протяжным голосом продолжал Малодок. – Они будут обещать тебе всё, что угодно, ради твоей силы. Но как только их цель будет достигнута, угрозой станешь ты сам. И с тобой они поступят соответственно.

Не успел Курт ответить, как Малодок растворился с первым порывом холодного ветра, словно его и не было. Озябший от ветра, Курт обхватил себя руками, немного задумался и, развернувшись, пошёл обратно к лагерю.

«Будь начеку и не доверяй им, юноша», – прозвучал голос тёмного создания с очередным потоком ветра, и на душе у Курта стало ещё тяжелее.

– Мне нужно стать сильнее, чтобы не полагаться на остальных! – прошептал он себе под нос и с поникшей головой направился к лагерю, где вовсю проходили обыски у бывших солдат Бет-Катрай.

14 день месяца ледяных бурь, 2046 года, континент Эльдора, город тысячи водопадов Линьюань.

Эльдора, сердце тепла, неизменно согревала своих жителей, не склоняясь даже перед самым лютым месяцем зимы. Теплые ключи, укрытые горным массивом, словно исполины-стражи, оберегали край от ледяного дыхания севера. Но в этот год даже Эльдора не устояла. Впервые за века снег закружил в танце над городом, а водопады, гордостью ниспадавшие со скал, сковало ледяным панцирем, превратив в хрупкие, звенящие сосульки высотой с небоскреб. И как в час гнева, ледяные глыбы рушились вниз, сея разрушение и боль среди каменных объятий города.

Районы, подвергшиеся ярости стихии, опустели, эвакуированные в спешке. Двери были запечатаны, словно входа в мир мертвых, до тех пор, пока зима не отступит. Перенаселенные уровни города гудели от ропота и недовольства, а слухи множились со скоростью лесного пожара.

В эти полтора месяца ледяная стена пролегла и между Мэй Лин и Филом. Ее попытки растопить его сердце разбивались о безразличие, словно волны о скалы. Он отгородился от нее, к ярости Куан Хе, не желая иметь ничего общего.

Фил, словно одержимый, пропадал в библиотеках, погружаясь в пыльные тома и древние манускрипты, в поисках заветной нити, ведущей домой. Но каждая новая страница лишь умножала тьму вопросов. Гарик, вопреки своим планам, не оставлял друга в беде. Он искал лазейку, обходной путь, чтобы миновать распрю Малодока и Мудреца и вернуть Фила в родной мир.

Обучение подошло к концу месяц назад, когда мастер Дзен, с мудрой улыбкой, признал, что их чаша знаний полна, и они сами способны преподать миру больше, чем самые именитые магистры эфира. Куан Хе собирался вернуться в Левантин с приходом белых метелей, но стихия изменила его планы. Он все чаще уединялся в своих покоях, лишь изредка появляясь в городе, чтобы успокоить встревоженных жителей.

Ситуация ускользала из-под контроля. Замысел Куан Хе сломить волю Фила, изолировав его, обратился против него самого. Солдаты, вернувшись из похода, принесли с собой шепот о "темноте" Фила, и слухи, словно снежная лавина, обрушились на город. Люди сторонились парня, бросая на него искоса взгляды, полные страха и подозрения. Вскоре ему приписали и саму перемену погоды. Недоверие переросло в страх, а за страхом, как известно, следует ненависть и агрессия.

Гарик же, напротив, был желанным гостем в каждом доме. Его приглашали, улыбались вслед, но он неизменно отказывался. Друзья осознали опасность, нависшую над Филом, спустя неделю после возвращения в город. Они договорились не выдавать своих опасений и плыть по течению, пока это возможно.

– Неужели Куан Хе и впрямь надеется, что вы будете его защищать, в то время как сам он вас ненавидит? – с усмешкой спросил Гарик, присев на один из камней у обрыва замерзшего водопада. – Даже представить сложно, какую же паутину он сплёл. И ты все ещё подыгрываешь ему?

– Видно, такова моя судьба, Гарик, – ответил Фил, сорвав травинку и бросив её в пропасть. – Пусть эльдорцы боятся меня и сторонятся, я всё равно буду стоять на их "защите", пока есть хоть малейший шанс вернуть нас домой!

В последнее время они часто приходили сюда. После переселения народа этот район внушал страх, и люди обходили его стороной. Для парней же он стал личной зоной безопасности, где можно было говорить, не боясь быть подслушанными.

– Скорей бы эта проклятая погода сменилась, и мы смогли вернуться в деревню, – проговорил Гарик, откинувшись назад и устремив взгляд в небо.

– Мей Лин? – с ехидной улыбкой уточнил Фил и, получив утвердительный кивок, добавил: – Заметил, как ты перечитываешь её письма по несколько раз.

– Да, есть такое. Если бы мне кто-то год назад сказал, что я буду рад бумажному письму больше, чем сообщению на телефоне, я бы рассмеялся. Но сейчас я понимаю кое-что другое. В бездушных строчках на экране нет тех чувств, что дарит простая бумага. Держа его в руке, я ощущаю её прикосновение, представляю, как она смотрела на него, вкладывала в слова частицу себя. Сердце начинает биться чаще, когда касаюсь пальцами тех мест, где колыхался её почерк, пусть нас и разделяют сотни километров.

– Мой маленький романтик! – нежно произнёс Фил, и оба рассмеялись.

– Не такие уж мы и маленькие, – возразил Гарик. – Увидел бы нас кто из наших, решил бы, что мы химики и начали колоть стероиды.

Друзья серьёзно посмотрели друг на друга, а затем разразились хохотом. Действительно, они выглядели так, словно готовились к соревнованиям по бодибилдингу. Однако никаких особых усилий они к этому не прилагали. Стандартная утренняя пробежка, отжимания и лёгкие упражнения для бодрости и укрепления тела. Но, видимо, у эфира были свои планы. За месяц им пришлось сменить одежду на два размера больше. Они больше не казались мальчишками, и сами это понимали.

– Сидеть без дела, конечно, круто, но думаю, нам пора возвращаться, – сказал Гарик. – Сегодня на обед обещают мясо.

– Ну ты точно не изменился, ешь как всегда, словно у тебя в животе бездонная пропасть, – усмехнулся Фил и толкнул друга в плечо.

Нехотя поднявшись, они направились в часть города, где проживало большинство населения. Холод заставлял людей прятаться в домах, и улицы были практически пустынны. Тонкий слой снега хрустел под ногами, нарушая безмятежную, почти гнетущую тишину. Всё казалось обыденным и спокойным, до того самого мгновения.

– Фил, что-то мне не по себе, – произнёс Гарик, остановившись.

– Не люблю, когда ты так говоришь, словно повторяется прошлая ист… – не успел договорить Фил, как почувствовал головокружение.

Они зашатались, но, оперевшись друг на друга, устояли на ногах. Согнувшись, тяжело дышали, а подняв головы, не могли понять, что происходит. Люди вокруг словно подкошенные начали спотыкаться и, опираясь на всё, что попадалось под руку, оседали на землю.

– Что происходит? – хором выдохнули парни. Они чувствовали сильнейшую слабость, словно вся манна эфира в одно мгновение покинула их тела.

До этого серо-белое от снежных туч небо начало наливаться пурпуром. В разрывах между облаками стали отчётливо видны узоры и мерцающие линии, словно это было не небо, а защитный купол. Через несколько мгновений купол покрылся трещинами, и от него стали отпадать прозрачные куски, словно ледяные глыбы. Не успевая долететь до земли, они тут же испарялись, рассыпаясь в мельчайшие частицы эфира.

Парни смотрели по сторонам, опасаясь, что это происходит лишь над городом Тысячи Водопадов, но куда бы ни падал взгляд, всё было одинаково. Небесный купол, защищавший Эльдору две тысячи лет, рассыпался на глазах.

Континент Хуркатор, столица Альтаир, императорский дворец.

Император Ксандер Светоносный почуял неладное задолго до того, как оно обрело четкие очертания. Он машинально просматривал донесения спецслужб, потягивая излюбленный черный чай. Легкое дуновение коснулось его виска, играя с вороном прядей, и заставило поднять взгляд на распахнутый балкон. Инстинктивно, словно повинуясь незримому зову, он поднялся из кожаного кресла и направился к нему.

Балконные двери давно зияли чернотой проема, и снег уже властвовал в комнате, засыпая паркет серебряной пылью. Несмотря на лютый мороз, на императоре были лишь легкие белые штаны. Босые ступни коснулись ледяной крошки, но он, казалось, не почувствовал этого, продолжая двигаться вперед. Снежинки, падая на его кожу, мгновенно таяли, превращаясь в мимолетное облачко пара. Ему нравилось это ощущение. Каждый раз он испытывал нечто похожее на эйфорию, и часто выходил сюда полуобнаженным во время снегопада. В своем воображении он видел, как каждая снежинка – это отдельный мир, со своими законами, жителями, надеждами на будущее. Но, соприкасаясь с его кожей, они исчезали в небытие. В такие моменты он чувствовал себя всемогущим.

Но сейчас все было иначе. Снег на плечах таял неохотно, и император ощутил странное, неведомое ему прежде чувство: холод. Брови его нахмурились от непривычного ощущения, и он увидел, как небо над Империей налилось багровым цветом, а затем, словно хрупкий витраж, пошло трещинами, осыпаясь на землю дождем разноцветных, мерцающих осколков.

– Это случилось быстрее, чем я предполагал, – прошептал он, и в уголках его губ медленно заиграла улыбка.

В этот момент в комнату, распахнув двери, ворвалась Анна с испугом в глазах. Быстро окинув взглядом комнату, она заметила императора, стоящего к ней спиной, и уверенно направилась к нему. Подойдя ближе, она нежно провела рукой по его правому плечу, шее. Ее пальцы скользнули вдоль позвоночника, осторожно огибая талию и поднимаясь к груди, в попытке обнять. Император перехватил ее руку, развернувшись к ней лицом одним стремительным движением. Он тут же заломил ее руку за спину, крепко прижав к себе.

Их лица оказались опасно близко друг к другу, и казалось, что Анна затаила дыхание, боясь спугнуть этот долгожданный миг. Взгляд Ксандера скользил по ее коже, волосам, то и дело останавливаясь на пухлых, сочных губах девушки.

– Нам пора переходить ко второму этапу нашего плана, моя дорогая, – прошептал он, отступая в глубь комнаты. Через мгновение он оттолкнул Анну, и она упала на кровать. Развернувшись к деревянным ставням балкона, он взялся за ручки, медленно закрывая их. – Но думаю, пара часов может и подождать.

Континент Катрай, пристанище повстанцев-город Хабуру

Таурес, стоя на гребне дюны, вглядывался в размытую пеленой горизонтальную даль, тщетно пытаясь защитить глаза от цепких песчинок, взметенных неумолимым ветром. Всего несколько дней назад они прибыли сюда, но зыбкая почва все еще не принимала их, не давая обрести подобие дома.

В это время он должен был терпеливо вкладывать знания в упрямую голову Курта, который хоть и противился науке, но неизменно возвращался на занятия. И, разумеется, не обнаружив учителя на месте, тут же пустился на поиски.

– Что-то не так, учитель? – спросил Курт, несмело приблизившись.

– А? Что? – Таурес вздрогнул и резко обернулся, словно очнувшись от глубокой задумчивости. – Курт, это ты… Прости, я не сразу узнал.

– Вы неважно выглядите. Вам нездоровится?

– Боюсь, у нас почти не осталось времени, мой дорогой мальчик, – прошептал старик, и в уголках его глаз блеснули слезы.

В тот же миг Курт ощутил накатывающую слабость, смутно напомнившую ему зловещее предчувствие, охватившее его в столице Бет-Катрай. Таурес подхватил слабеющего парня, помогая ему удержаться на ногах. Небо над бескрайней пустыней вдруг налилось багровым, словно раскололось на части, обнажив зияющие трещины в прежде безмятежной лазури. Курту на мгновение почудилось, будто с небес начал сыпаться песок, ослепительно сверкающий в лучах заходящего солнца. Но затем до него дошло, что происходит.

– Барьер, что две тысячи лет оберегал континенты, пал! – с горечью произнес Таурес. – Теперь мы все стоим на пороге войны.

Глава 24

15 день месяца ледяных бурь, 2046 года, континент Эльдора, город тысячи водопадов Линьюань.

Падение барьера посеяло настоящий хаос в сердцах горожан. Первые часы слабость сковывала каждого, но страх оказался сильнее. В едином порыве они осадили дом владыки Эльдоры, Куан Хе, временно занявшего обитель почившего главы Дао. Умиротворить разбушевавшуюся толпу оказалось задачей не из легких. Лишь к исходу дня Мэй Лин, ценой всего своего обаяния, смогла вернуть городу подобие спокойствия.

В народе поговаривали, что виной всему темные проделки Фила, но эти слухи, словно сорняки, безжалостно вырывались с корнем под страхом жестокой кары. Приказ, незамедлительно подписанный Куан Хе и оглашенный военными, был суров и недвусмыслен. И пусть владыка продолжал плести закулисные интриги против своего ученика, подобная смута могла свести на нет все его попытки привязать юношу к континенту.

Когда же волнения пошли на спад, Куан Хе созвал совет самых влиятельных людей города. Близился полдень, и Фил с Гариком, как одни из приглашенных, направились к дому бывшего главы Дао.

– Я не могу призвать Ян, – бормотал Гарик, нервно щелкая пальцами левой руки. Он отточил скорость призыва фамильяров до невероятных долей секунды – лишь щелчок пальцев. Правая рука подчиняла Инь, левая – Ян. Черный тигр, Инь, следовал за ними, бросая на юношу испытующие взгляды после каждой неудачной попытки, словно подбадривая не сдаваться.

– А ты обычным способом пробовал? – спросил Фил, наблюдая за нервозностью друга.

– Пытался. Все тщетно, – Гарик отмахнулся рукой в отчаянии. – Я с трудом призвал Инь и боюсь возвращать его в эфир. Вдруг не смогу призвать снова.

– Думаю, дело в этом проклятом барьере. Я сам не могу использовать некоторые заклинания из твоей книги, причем не самые сложные, а слабые. Да и эфир по телу течет как-то странно, словно нарушилось его течение внутри меня. Может, это временно, и скоро все нормализуется. Вчера я несколько минут не мог воззвать к нему.

– Может, ты и прав. Не хочу остаться без фамильяров, я к ним уже привык. Да, моя прелесть? – Гарик перевел взгляд на Инь и погладил его по голове. Тигр прищурился и довольно замурчал.

Приблизившись к обители Куан Хе, парни заметили, что у входа все еще толпился народ, несмотря на попытки стражников оттеснить их. Возмущенные крики и яростные жесты наполняли воздух, но в гуле толпы разобрать смысл их требований было невозможно. Стоило одному из горожан увидеть Фила, как он испуганно толкнул соседа в плечо и шепнул ему что-то на ухо. Тот обернулся в сторону парней. Через мгновение весть об их приближении облетела всю толпу. То, чего стражники не могли добиться часами, произошло само собой за считанные секунды. Толпа стихла и начала расступаться, одаривая Фила испуганными взглядами.

– Они неисправимы, – вздохнул Гарик и, хлопнув друга по спине, добавил: – Не принимай близко к сердцу. Зато у тебя есть я.

– Так себе утешение, – Фил приподнял бровь и криво усмехнулся.

И хотя народ относился к нему с неприязнью, стражники, казалось, изменили свое мнение о нем. Постоянные тренировки и спарринги давали о себе знать. Воины видели истинную силу Фила, а не слушали базарные сплетни. Проходя через ворота, они кивнули ему в знак благодарности за помощь с толпой, хотя он, по сути, ничего и не сделал.

Войдя в центральный зал, где обычно проходили трапезы, парни оказались в центре жаркой дискуссии. Люди спорили, жестикулировали, но Фил и Гарик решили не вникать в суть спора, полагая, что от них ничего не зависит. Куан Хе, как всегда, восседал на месте бывшего главы Дао и устало выслушивал горячие споры домов Эльдоры. Заметив вошедших, он махнул им рукой и указал на два свободных места справа от себя.

– Чего это он такой приветливый? – тихо спросил Гарик.

– Показуха, – усмехнулся Фил и, кивнув учителю, направился к указанному месту. – Он хочет показать всем присутствующим, что местный демон в моем лице – его правая рука.

– А-а-а… тонкая дипломатия, – саркастически протянул Гарик.

Появление Иня вызывало у собравшихся нескрываемое опасение, хотя тигра видели уже не раз. Фамильяры Гарика оставались для многих странным и непонятным колдовством.

Они молча уселись рядом и стали осматриваться. Вельможи, торговцы, полководцы, главы городов – все, кто обладал влиянием в стране и находился в этот день в городе, собрались на совет. Фил краем глаза заметил, как к учителю быстрым шагом приближается гонец. Он подошел слева и, шепнув что-то на ухо, протянул ему свиток пергамента. Куан Хе тут же развернул его, прикрывая рукавом, словно скрывая содержимое от посторонних глаз. Затем он осторожно свернул бумагу и, положив ее в карман, встал во весь рост, заставив собрание замолчать.

– Войска Хуркаторской Империи вновь вышли на рубежи Тальдорской косы, – провозгласил он громким голосом. Его слова, словно гром, раскатились по залу. Присутствующие зашептались, шокированные известием.

– Это еще ничего не значит! – возразил один из купцов. – Если они все еще находятся на своей стороне, то это их личное дело.

– Если к твоему городу приведут армию за тысячи километров от дома, то это не просто так, а чтобы напасть! – парировал один из генералов фракции, лояльной Куан Хе.

– Мы не должны спешить с выводами, – добавил представитель города Ферналии. – Сначала нужно понять их намерения, а потом уже действовать.

После этих слов в зале вновь поднялся шум и крики. Фил и Гарик перевели взгляд на Куан Хе, который оставался невозмутимым, словно скала. Он поднял правую руку, призывая к тишине, и через несколько секунд гул стих.

– Барьер пал всего день назад, а у нашего порога уже стоит несколько тысяч солдат враждебной страны, – вновь заговорил учитель Хе. – Они не пришли туда за несколько часов. Их направили на границу заранее, натренированными, подготовленными к длительному походу. А что мы можем им противопоставить в этом регионе? Рыбацкие деревни с ополчением в пару сотен мужчин!

Каждое слово, казалось, достигало цели, заставляя присутствующих задуматься и внимательно слушать.

– У нас непогода, дороги засыпаны снегом, по ним не пройти большой армии. Реки сковал лед, и корабли не смогут перевезти воинов. Пока мы будем узнавать намерения Империи, мы упустим время, необходимое для сбора армии.

– И вы предлагаете нам отправить свои войска на защиту Тальдора? Защищать ваш родовой регион, владыка? – прозвучал голос представителя Рандара. – Неужели ваши силы настолько слабы?

Слова вызвали смешки в зале. Куан Хе не проявил никаких эмоций. Все понимали, что это попытка подорвать его авторитет, показать слабость правящей семьи. Но опыта у учителя было достаточно, чтобы парировать эти выпады.

– Мой родовой регион пострадал больше всего от войны две тысячи лет назад, – ответил он. – Многие земли стали бесплодными, все крупные города разрушены, а народ живет в небольших деревнях. Мы до сих пор страдаем от действия эфирных таранов. Но благодаря отваге и самопожертвованию моего региона большая часть Эльдоры не знала войны и разрухи, а сейчас процветает в мире. Но теперь, если армия Империи войдет в мой регион, они не встретят на своем пути крепостей и замков, которые нужно будет осаждать и брать приступом. Они пройдут вглубь континента к центральным рекам, а уже оттуда устремятся по всему континенту, сметая ваши города.

– Владыка Эльдоры прав, – отозвался один из командиров армии. – Если мы позволим противнику беспрепятственно пройти косу, то они создадут плацдарм на нашем континенте. Нам нужна объединенная армия сейчас, а не через месяц, когда мы узнаем намерения Хуркатора.

– Милитаризация страны не будет способствовать процветанию! – воскликнул торговец из города Ферналии. – Владыка Эльдоры хочет укрепить свою власть подобными методами!

– Я никогда не искал власти и не желал ее, – рявкнул Куан Хе, заставив всех замолчать. – Мне чужды интриги политиканов, борющихся за власть! Я владыка Эльдоры! И я сделаю все для защиты жителей моей страны.

Эти слова вызвали у Фила едва заметную ухмылку. Он повернулся к Гарику, который отвернулся, чтобы никто не увидел выражения его лица.

– Лживый лицемер, – прозвучал голос Малодока в голове Фила, и впервые за долгое время он был с ним согласен.

– Я считаю, что нам нужно пойти на компромисс, – произнес Куан Хе примирительным тоном. Все замолчали, ожидая продолжения. – Я возьму сотню лучших воинов, которые есть в этом городе, и отправлюсь с ними незамедлительно на границу с Хуркатором. Мы проведем дипломатическую встречу с их представителями, если это будет возможно. Тем временем главы регионов будут готовить войска для возможного противостояния. И в случае агрессии мы будем готовы по первому зову собрать армию и дать отпор захватчикам.

Присутствующие начали переговариваться между своими фракциями. Куан Хе оставался неподвижным и невозмутимым. Через минуту люди начали поднимать свои катаны за середину ножен вверх, выражая поддержку решению владыки Эльдоры. Большинство совета согласились с предложенным планом, хотя некоторые представители, включая регион Варантия, отказались поддержать его, лишь махнув рукой в знак несогласия.

– Тогда на этом мы и закончим, – подвел итог Куан Хе. – Сегодня мы собираем экспедицию, а завтра утром отправляемся в путь.

С этими словами он кивнул парням и направился к двери в соседнюю комнату. Фил и Гарик переглянулись, пожали плечами и последовали за ним.

Куан Хе, не говоря ни слова, проследовал по анфиладе комнат, пока не достиг зимнего сада. Там он замер у кромки каменного сада, погруженный в созерцание одного из камней, сцепив руки за спиной. Вскоре к нему приблизились Фил и Гарик.

Остановившись в почтительном отдалении, метрах в пяти, они молча наблюдали, как на учителя оседают редкие снежинки. Задерживаясь на мгновение на его темном одеянии, они таяли, словно не решаясь нарушить его сосредоточенность.

– Ради вашей же безопасности, вам следует отправиться со мной в эту экспедицию, – произнес Куан Хе, не отрывая взгляда от камня. В его голосе звучала снисходительная уверенность, граничащая с самодовольством. На губах скользнула едва заметная усмешка.

– Нет, – последовал незамедлительный и твердый ответ Фила, заставивший учителя обернуться. На лице Куан Хе отразилось удивление, которое Фил встретил с легкой насмешкой. – Нашей безопасности здесь ничто не угрожает. Нас слишком боятся, чтобы причинить вред. Скорее, вы опасаетесь за себя, нежели за нашу судьбу.

– Фил прав, – поддержал его Гарик, не дав учителю возможности возразить. – Мы уже не те наивные юнцы, которыми были несколько месяцев назад, и прекрасно видим, что происходит вокруг. Либо говорите правду, либо отправляйтесь в свой поход в одиночестве.

– Именно, – кивнул Фил. – Мы больше не пешки в вашей игре за власть.

– Что за чушь вы несете? – попытался оправдаться Куан Хе.

– Здесь никого нет, так что не стоит притворяться святым, учитель Хе, – с горечью произнес Фил. – Вы спровоцировали главу Дао, чтобы тот попытался напасть на вас, а затем сместили его, усадив на его место Мэй Лин, превратив ее в свою марионетку, взяв в заложники ее отца. Весьма предусмотрительно. Вы сами подтолкнули ее рассказать о нас отцу. Да, мне это тоже известно. Но вам этого было мало. Вы попытались свести ее со мной. Это было слишком очевидно, я не настолько глуп, как вы думаете!

С каждым словом Фил делал шаг вперед, вынуждая учителя отступать, скользя по заснеженному песку зимнего сада.

– И сейчас все то же самое. Вы боитесь, что если мы останемся здесь, противоборствующая вам фракция переманит нас на свою сторону, пообещав больше, чем можете предложить вы!

Последние слова прозвучали как удар грома, от которого учитель споткнулся о камень и рухнул в снег. Ярость закипала в Филе. Он сжал кулаки, готовый обрушить удар, но Гарик, возникший за спиной, положил руку ему на плечо, призывая к сдержанности. Фил обернулся и увидел покачивающуюся голову Гарика. Это подействовало. Сделав несколько глубоких вдохов, он разжал кулак и отступил на пару шагов.

– Если вам нужна наша помощь, вам придется это признать, – спокойно произнес Гарик, протягивая руку упавшему учителю. – Попросите прощения, пообещайте выполнить наши условия, и тогда мы поможем вам в вашем… дипломатическом походе.

Минутное негодование Куан Хе уступило место злобе. С ненавистью в глазах он принял руку Гарика и, с силой оттолкнувшись, поднялся на ноги. Сжимая челюсти, он принялся отряхивать снег с одежды. Он готов был возразить, обрушить на них поток гнева, но понимал, что переиграл сам себя в своих интригах и теперь оказался загнанным в угол.

– Я прошу прощения за свое поведение, – процедил он сквозь зубы. – Чего вы хотите?

– Беспрепятственный доступ ко всем библиотекам, закрытым и даже тайным, – тут же ответил Фил. – Мы хотим найти способ вернуться домой, и когда это произойдет, вы не будете пытаться нас остановить.

– Хорошо, – выплюнул Куан Хе. Он был взбешен такой сделкой, но сейчас у него не было выбора. – Но до этого момента вы будете выполнять мои приказы.

– Мы подыграем вам в вашей игре, – ответил Фил. – Пусть остальные думают, что вы контролируете нас. Но не обольщайтесь, это не так.

С этими словами Фил развернулся и покинул зимний сад. Гарик лишь пожал плечами и, махнув рукой, последовал за ним. Инь, до этого момента стоявший в тени, бросил на Куан Хе испепеляющий взгляд, всем своим видом выражая презрение к владыке Эльдоры. Но стоило Гарику позвать его, как он тут же сорвался с места и поспешил догнать товарищей. В зимнем саду остался лишь учитель Хе, наедине со своей злобой.

22 день месяца ледяных бурь, 2046 года, Тальдорская коса, лагерь отряда Синее око.

Передовые отряды, прибывшие к месту дислокации, уже корпели над созданием временного лагеря, предвкушая прибытие основных сил для дальнейшего развертывания. В южном регионе погода благоволила, смягчая суровость края, что позволяло подразделениям разворачиваться быстрее, чем предполагалось.

По оперативным данным, в самое сердце Эльдоры был отправлен передовой карательный отряд численностью в батальон. Командование возлагало на них задачу провести разведку прилегающих к косе территорий и подготовить плацдарм для полномасштабного вторжения.

Максимус, погруженный в чтение донесений разведки, восседал в командной палатке, просторнее обычных. В донесениях не упоминалось ни о грозном оружии Эльдоры, ни о скоплении войск. Лишь редкие стычки с местными торговцами заставляли его челюсти сжиматься с усилием, возрастающим с каждым разом.

– Полковник, разрешите войти? – голос Виктора прозвучал у входа, и мешковина, заменявшая дверь, приподнялась.

– Да, Виктор, проходи, – отозвался Максимус, не отрывая взгляда от бумаг. – Что у тебя?

– Очередное донесение от передового отряда, – доложил Виктор, протягивая бумагу. Максимус, пробежав глазами текст, отбросил его в сторону и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза, массируя переносицу. – Не хочешь даже вчитываться?

– Не увижу там ничего нового. Изначально я полагал, что мы здесь для обеспечения обороны нашей границы, но действия карательного отряда идут вразрез с моими приказами. Они, по сути, начали вторжение на земли Эльдоры, и боюсь, что скоро нам пришлют приказ о продвижении вперед для создания плацдарма на континенте Эльдоры.

– Вторгаться в другую страну с таким мизерным числом войск? – удивился Виктор. – Странное решение командования, если только они не хотят прощупать силы эльдорцев.

– Совершенно верно, – подтвердил Максимус. – В личных сообщениях меня уведомили, что в течение двух месяцев сюда прибудут еще около пятидесяти тысяч солдат в составе сил вторжения из других армий.

– Тебе нужно отдохнуть, – посоветовал Виктор, присаживаясь на стул рядом. – Выглядишь ты ужасно.

– Спасибо, я и сам это прекрасно знаю, – усмехнулся Максимус.

– Тебе, насколько помню, прислали толкового помощника. Где она?

– Ах, да. Гралия де Картелай, – произнес Максимус, открывая глаза и окидывая взглядом стопку бумаг на столе. – Она и правда взяла на себя огромную часть моей работы. Но дел стало в разы больше, как только мы прибыли сюда. Большая часть – это донесения разведки и приказы командования, которые приходят почти каждый день, и каждый из них противоречит предыдущему.

В этот момент крики и перебранка, доносившиеся из-за палатки, достигли слуха Максимуса и Виктора. Майор покачал головой, предвкушая появление незваного гостя. За эти дни он научился распознавать эти крики среди тысячи других. И вот, в палатку ворвался Антон, не стесняясь в выражениях, оскорбляя стражников на своем языке.

– Они невыносимы! – возмутился Антон. – Меня должны были запомнить давным-давно, а не проверять каждый раз!

Проходя по палатке, Антон бросил на Виктора злобный и косой взгляд, выражая свое отвращение к бывшему рабовладельцу. Он не раз высказывал свою ненависть, но Максимус отказывался идти на уступки, объясняя, что Виктор сейчас под его защитой и он не собирается наказывать его за былые проступки.

– Твой гражданский адъютант, видимо, никогда не изменит своего поведения, – заметил Виктор, сменив выражение лица на более серьезное и выразительное.

– Забыл спросить, как мне себя вести, – огрызнулся Антон и протянул Максимусу запечатанное письмо с гербовой печатью. – Это только что привез гонец. Может, пора мне выдать хоть какую-то форму, чтобы меня пропускали?

– Ты не военный, Антон, тебе форма не положена, так что придется довольствоваться тем, что есть, – ответил Максимус, вскрывая конверт и прочитывая содержимое. В одно мгновение его лицо изменилось, и он сжал бумагу в руке.

– Видимо, новости не очень, – предположил Виктор, поднимаясь со стула.

– Именно так, – подтвердил Максимус. – Приказ командования выдвинуться на территорию, очищенную передовым карательным отрядом. Завтра мы вторгаемся на территорию Эльдоры.

30 день месяца ледяных бурь, 2046 года, континент Эльдора, зеркальное озеро.

– Знаешь, учитель Хе, меня всегда занимал вопрос, почему это место называют озером, – произнес Гарик, спрыгивая с коня. Они только что приблизились к Зеркальному озеру с юго-восточной стороны, и его гладь искрилась под лучами солнца. – Размеры у него внушительные, я даже не обратил на это внимания, когда мы впервые здесь очнулись.

– И на что же это больше похоже, если не на озеро? – отозвался Куан Хе, оставаясь в седле с едва заметной улыбкой. Он старался не выказывать эмоций, но возвращение в родные края наполняло его сердце тихой радостью.

– На внутреннее море! Зеркальное озеро размером почти не уступает морским просторам, – тут же ответил Гарик, привязывая поводья к ближайшему дереву.

Холодные дни и заснеженные тропы остались позади. Климат здесь был удивительно мягким, зима словно обходила эти места стороной, даря вечную зелень. Гарик погладил своего коня и, слегка улыбнувшись, щелкнул пальцами, призывая Инь и Ян. Его фамильяры вернулись спустя неделю после обрушения барьера. Гарик был вне себя от радости и чуть ли не затискал их до смерти в объятиях. Призванные тигры тут же рванули вперед, исследуя окрестности на предмет опасности.

– А ты вроде отличником был, Гриша, как такое забыл? – раздался голос Фила из-за деревьев. Он тоже ехал верхом, рядом с копейщиком Минджуном Хо, одним из сотни воинов, отобранных для экспедиции. За время путешествия они неплохо сдружились, несмотря на поражение копейщика во время похода к храму. – Вода-то пресная! Озеро не связано с мировым океаном. Вспомни наш любимый Байкал.

– Ах да, точно… Байкал… – задумчиво протянул Гарик. В этот момент к нему подлетела птица, похожая на ястреба, и уселась на плечо. Не глядя, Гарик создал тонкий барьер в месте соприкосновения острых когтей, защищая кожу от царапин. Этому он научился за последние пару дней, вновь обретя способность призывать животных силой эфира. Эту птицу он использовал как воздушного разведчика, высматривающего наиболее удобные пути. Птица посмотрела ему в глаза и, спустя мгновение, взмыла в небо. – Севернее, как ты и говорил, учитель Хе, расположена деревня. Пара километров, к обеду будем на месте. И твое послание дошло, корабли, кажется, готовы к отплытию. Не думал, что они воспримут всерьез письмо, отправленное с птицей.

– Там стояла печать моего рода, – пояснил Куан Хе. – К тому же, глава деревни – мой старый знакомый и добрый друг, он знает мой почерк и стиль речи, поэтому не усомнился в подлинности.

– Спасибо тебе, мой пернатый друг, за помощь! Ты сократил нам несколько дней пути и подготовки кораблей, – сказал Гарик, глядя вслед птице и помахав ей рукой в знак благодарности. В ответ раздался громкий клекот, напоминающий мелодию флейты, – знак того, что послание принято.

– Как ты их понимаешь? – удивленно спросил Фил. – И почему не создашь фамильяра наподобие тигров?

– Это сложно объяснить, – задумался Гарик. – Это как мы понимаем окружающих людей. Мы улавливаем суть слов, которые нам хотят передать, а с животными – это скорее ощущения и эмоции, передающиеся через эфир. Чем сильнее их чувства, тем ближе тот или иной зверь…

– Ты и сам не понимаешь, верно? – перебил его Фил.

– Верно, – с улыбкой признался Гарик. – Это происходит само собой. А насчет фамильяра… тут все гораздо сложнее. Я пытался, но каждый раз терпел неудачу. Видимо, есть еще нечто, что мне неизвестно в этом колдовстве.

К этому моменту оба подошли к озеру, завороженные его красотой. Здесь, вдали от больших городов, царили мир и гармония. Легкий щебет птиц и стрекотание насекомых нарушали тишину. Плеск рыбы в воде сопровождался тихим шелестом волн, накатывающих на берег. Зеленая трава и разноцветные первоцветы придавали этому месту райский вид.

– Умиротворяющий вид, – произнес Куан Хе, заставив парней обернуться. – Сколько лет я его вижу, но каждый раз словно впервые. За это я готов сражаться до последнего вздоха.

Парни молча повернулись к озеру, любуясь его чарующей красотой. Несколько искр эфира приблизились к Гарику и, покружившись вокруг, опустились на его вытянутую руку. Он поднес руку ближе, чтобы лучше рассмотреть их, и, хмыкнув, перенес одну из искр на плечо Фила. Тот не сразу понял, что происходит, но затем почувствовал новые ощущения. Искра словно слилась с его собственной силой, создавая новый источник энергии. Его лицо изменилось, и он вопросительно посмотрел на Гарика.

– Я недавно научился, – объяснил тот. – Передавать немного своей маны другим.

Они улыбнулись друг другу, а искра эфира, оторвавшись от плеча Фила, метнулась в сторону. К этому моменту основная часть экспедиции приблизилась к озеру, ожидая дальнейших указаний от владыки Эльдоры.

– У нас еще будет время полюбоваться этими красотами, – произнес Куан Хе, запрыгивая на коня. – Двигаемся вдоль берега к деревне Зеркального Озера!

Колонна воинов, верхом и пешим строем, двинулась через лес, следуя за владыкой. Все они были во всеоружии: черные кожаные доспехи, тканевые рубахи и штаны, обутые в прочные сапоги. Головы воинов защищали цельнометаллические шлемы с пластинами, прикрывающими заднюю часть шеи. Из заостренной верхней части шлемов виднелись пучки конских волос. Независимо от того, были ли они копейщиками или мечниками, у всех воинов были повязаны коричневые пояса с ножнами для катан. Марширующая армия поднимала небольшое облако пыли, представляя собой внушительное зрелище на фоне зеленого леса.

Парни переглянулись и, пожав плечами, направились к своим коням, чтобы догнать Куан Хе, уже скакавшего вперед. Вскочив на лошадей, они быстро нагнали его и поравнялись, возглавляя экспедицию.

Как и предсказывал Гарик, к деревне они прибыли ближе к полудню. К этому времени там уже организовали пышную встречу. Разумеется, такую группу солдат, идущих через лес, пусть и не такой густой, не могли не заметить.

Деревня оказалась весьма большой, как показалось на первый взгляд. Она тянулась на несколько километров вдоль берега и имела множество пристаней для больших и малых кораблей. По обеим сторонам деревни протекали крупные реки, по которым корабли уходили вглубь континента, что делало ее важным перевалочным пунктом для торговцев.

Конечно, когда часть континента покрыта снегом, подобные путешествия ограничены, поэтому особой активности кораблей не наблюдалось. Лишь несколько рыбацких лодок бороздили озеро, выполняя свой нехитрый промысел.

Деревня казалась ухоженной и зажиточной, она могла соперничать даже с родным поселением учителя.

Однако насладиться всеми прелестями этого места не удалось. Куан Хе, встретившись с главой деревни, возглавлявшим приветственную делегацию, вкратце рассказал о происходящем и скомандовал немедленно грузиться на корабли и готовиться к отплытию. Глава деревни, приятный на вид человек, был, видимо, очень предан своему народу. Он тут же приказал главе стражи снарядить полсотни воинов для отправки вместе с учителем, даже несмотря на то, что тот об этом не просил.

– Я не могу снарядить больше солдат сейчас, на это потребуется несколько дней, надеюсь, ты понимаешь, старый друг, – сказал глава деревни. – Но я проведу организацию подготовки ополчения и резервных солдат. Через неделю я снаряжу две сотни воинов и отправлю их следом, а также брошу клич по окрестным поселениям. В течение месяца мы подготовим около пяти сотен воинов для тебя, владыка.

Куан Хе поблагодарил главу деревни и вместе с воинами погрузился на корабли. Через час пять кораблей уже отплывали по озеру в направлении границы с Хуркатором. Их путь лежал через реку Алорин и руины города Алория, после чего они должны были повернуть на север по одному из притоков реки, туда, где находился их потенциальный враг.

4 день месяца весеннего пробуждения, 2046 года, континент Эльдора, регион Тальдор, лагерь бригады Синего ока.

Перейдя границу Эльдоры, армия империи, наученная горьким опытом, не рискнула углубляться в земли неприятеля без тщательной подготовки. Несмотря на то, что вся бригада в полном составе уже стояла лагерем, налаженная логистика дала чудовищный сбой, превратив обеспечение армии в кошмар.

Подкрепления, столь необходимые, застряли в пути, скованные коварной распутицей, порождённой аномальными осадками. Люди и кони вязли в непролазной грязи, словно в живом болоте, а повозки, казалось, намертво вросли в землю, погребённые в глубоких ямах.

Провизии у бригады оставалось не более чем на десять дней, а ближайшие поставки маячили лишь призрачной надеждой, обещая прибыть в лучшем случае через две недели. В подобных обстоятельствах продвижение вглубь вражеской территории было равносильно самоубийству: немногочисленные обозы могли стать лёгкой добычей для партизан, а подобная потеря неминуемо обернулась бы голодной смертью для солдат. В отчаянной попытке сэкономить скудные запасы, Максимус отдал роковой приказ о формировании отрядов собирателей и охотников, дабы хоть как-то восполнить продовольственные запасы. Это была первая и, возможно, самая жестокая ошибка действующего командира. Солдаты, совершенно незнакомые с флорой и фауной этих земель, в первый же день потеряли пятерых убитыми и около десятка ранеными. Здешняя живность, на которую им "посчастливилось" наткнуться, оказалась огнегривыми мангустами, крайне негостеприимными к незваным гостям. Несчастные охотники не сумели оказать достойного сопротивления, ибо были совершенно не знакомы с повадками и способами атаки этих хищников.

Поход второго отряда, снаряжённого на поиски овощей и фруктов, также обернулся полным провалом. Ранняя весна, несмотря на тёплые деньки, не могла похвастаться щедрым урожаем. То немногое, что удалось собрать и сварить, вызвало тяжелейшее отравление у сотни солдат, превратив их в беспомощных пациентов лазарета. Единственным лучом надежды стали несколько солдат, до службы промышлявшие рыбалкой, которые, вопреки уставу, прихватили с собой свои рыболовные снасти.

Но даже их непрестанные усилия не могли накормить целую бригаду, состоящую из двух тысяч голодных глоток. Перед лицом надвигающегося голода Максимус принял тяжёлое решение урезать рацион, надеясь продержаться до прибытия долгожданных повозок со снабжением.

Однако это была лишь прелюдия к настоящей трагедии. Накануне вечером карательный отряд под командованием Клейфа Каринбера совершил чудовищный налёт на мирную рыбацкую деревушку, расположенную на самой границе, вдоль побережья, и стёр её с лица земли. Небольшое поселение безоружных селян не смогло оказать сопротивления головорезам и за считанные часы превратилось в дымящиеся руины, усеянные трупами. Прибывший на место Виктор был потрясён зверствами карателей. Горы тел, изуродованных до неузнаваемости: мужчины, старики, женщины… дети. Отряд Клейфа не пощадил никого.

Разумеется, в царившем хаосе немногим жителям удалось бежать в лес. В ужасе от произошедшего, они пытались добраться до ближайших поселений, чтобы предупредить о надвигающейся угрозе. Клейф, в свою очередь, отправил в погоню за ними половину своего отряда, но лишь немногим из них суждено было вернуться живыми. По их словам, в лесу они столкнулись с местными отрядами самообороны Эльдоры, которые были оперативно сформированы и отправлены на границу по приказу Куан Хе.

– Как ты посмел без согласования атаковать деревню?! – гремел голос Максимуса в его палатке, сотрясая стены. – Своим безумным поступком ты раскрыл наше присутствие в глубине континента и поставил под удар всю нашу миссию!

– Я не нахожусь под твоим командованием, "полковник"! – надменно ответил Клейф, стоя перед ним, скрестив руки на груди, словно ничего не боялся. – У меня свои приказы, которые гласят об уничтожении враждебных нам группировок.

– По-твоему, те дети и старики представляли угрозу? Ты обезумел? – в ярости Максимус ударил кулаком по столу. Его было трудно вывести из себя, но ужасающие картины, увиденные Виктором, преследовали его, превратившись в ночной кошмар.

– Не строй из себя святошу, тебе это не к лицу. Я прекрасно знаю, чего ты стоишь в бою, Максимус.

– Сражаться с вооружёнными солдатами, защищая свою жизнь, – это одно, а убивать мирное население ради забавы – это гнусное преступление!

– Мне плевать на твои слова, – пренебрежительно махнул рукой Клейф и, развернувшись, направился к выходу из палатки, но слова Максимуса заставили его остановиться.

– Твой отряд способен лишь воевать со слабыми, поэтому, получив отпор в лесу, вы тут же вернулись в лагерь, поджав хвост, словно побитые псы, – слова Максимуса, видимо, задели самолюбие Клейфа, заставив его развернуться с искажённым от злости лицом. – Раз вы не подчиняетесь мне, то и делать вам здесь нечего! С этой секунды вам запрещено находиться на территории лагеря по какой-либо причине без сопровождения отряда охраны. Кроме того, вы лишены возможности пополнять свои запасы продовольствия и медикаментов. Вам здесь больше не рады!

– Что?! – взревел Клейф, выпучив глаза. – Ты прекрасно знаешь, что у нас нет собственного снабжения! У тебя был приказ оказывать нам любое содействие в этой операции! Ты не посмеешь ослушаться приказа! Ты же не такой!

– Ты прав, но у меня есть пара десятков лазеек, которые я использую в случае отчёта командованию, и поверь мне, они сочтут их вполне обоснованными! – произнёс Максимус с довольной усмешкой. – А теперь проваливай с территории моего лагеря, пока я не приказал заковать тебя в кандалы!

Взбешённый Клейф вылетел из палатки, словно выпущенная из лука стрела, и скрылся в ночи. Максимус же, обессилев, рухнул в кресло, запрокинул голову назад и закрыл глаза. Он понимал, что за этот чудовищный проступок карательного отряда придётся расплачиваться, и ответ Эльдоров не заставит себя долго ждать. В нынешних условиях их могли просто вышвырнуть с континента, как назойливую муху.

Он погрузился в мрачные раздумья, мечтая хоть на мгновение отвлечься от кошмарной ситуации, которая с каждой минутой становилась всё более безнадёжной. Но даже сейчас ему не дали передохнуть. В палатку, сломя голову, ворвался запыхавшийся Антон. Подбежав к столу и согнувшись в поклоне, пытаясь отдышаться, он протянул окровавленный клочок бумаги.

– Дан…ные… разведки… солдат… в ла…зарете… – с трудом выдавил Антон из себя.

Максимус тут же вскочил с кресла и, схватив бумагу, начал жадно вчитываться в написанные строки. Слова были нацарапаны в спешке, некоторые смазаны, а на них виднелись капли крови. Видимо, разведчиков обнаружили, и завязался бой. Солдат отчаянно пытался сообщить всё, что успел. Донесение было коротким, но крайне важным.

"В направлении востока, на расстоянии двадцати километров, обнаружены отряды неприятеля численностью около двух сотен человек".

Не успел Максимус осмыслить полученную информацию, как в палатку ворвался очередной гонец с регалиями императорского командования. Он быстро зашагал по палатке, попутно оглядываясь по сторонам, и, приблизившись к Максимусу, отдал честь, после чего полез в свою набедренную сумку для бумаг, достал оттуда запечатанный документ и, протянув его, тихо произнёс:

– Полковник, в расположение вашего лагеря направляется специальный посланник, уполномоченный на проведение переговоров с представителями Эльдоры, – отдав документ, гонец сделал шаг назад и продолжил: – Моя задача – встретиться с эльдорцами и предложить им переговоры.

Распечатав письмо, Максимус не сразу понял его содержание и сперва недоумённо посмотрел на посланника, а затем на Антона. Озадаченный текстом, он снова взглянул на посланца, который кивнул и взглядом указал на текст письма.

Вот и пришло время выбирать с кем ты Максимус!

Воин служит интересам своей страны и своему народу, порой поступая в разрез своей присяге.

От тебя сейчас зависит многое, хотя сделать ты должен малое.

Человек что стоит перед тобой сделает все сам, что нужно, от тебя нужно всего лишь ему помочь в этом.

С уважение Арчибальд.

– Рекомендую уничтожить его, полковник, – произнес гонец, бросив взгляд на трепещущий язычок свечи.

Максимус, хоть и ошеломленный внезапным визитом, не стал испытывать судьбу. Он мгновенно поднес угол письма к пламени. Бумага вспыхнула, словно проглоченная огнем, и в мгновение ока обратилась в горстку пепла.

– И что требуется от меня? – с неуверенностью спросил Максимус.

– Лишь содействие и спокойствие ваших солдат, дабы избежать ненужных глупостей. И еще… не могли бы вы указать, в каком направлении искать жителей Эльдоры?

– О-о-о, с этим проблем не будет, – выпалил Антон, за что тут же получил ощутимый подзатыльник от Максимуса.

– Я же говорил – держать язык за зубами! – прошипел Максимус сквозь стиснутые зубы и перевел взгляд на удивленного гонца Арчибальда. – Буквально пару минут назад принесли донесение: армия Эльдоры находится в двадцати километрах к востоку. Полагаю, там вы найдете тех, с кем можно вести переговоры.

– Я лишь посланник, – ответил гонец. – Отправлюсь к ним незамедлительно. От вас же требуется отказ от продвижения вглубь континента и возвращение солдат в лагерь. Нам нельзя их провоцировать.

– С этим мы тоже опаздываем, – ухмыльнулся Антон и вновь удостоился подзатыльника.

– Вчера карательный отряд сжег деревню неподалеку от лагеря и вырезал жителей.

– Это… осложнит все, – пробормотал гонец, почесывая подбородок. – Но выбора нет, я обязан исполнить приказ. Ради всеобщего блага.

С этими словами гонец отдал честь и так же стремительно покинул палатку, оставив изумленного Максимуса с Антоном наедине. Минуту спустя в палатку ворвался Виктор и три командира батальонов.

– Имперский гонец? – спросил Виктор. – Он направился в сторону земель Эльдоры! Что происходит, Максимус?

– Вернуть весь личный состав в лагерь немедленно! – приказал Максимус. – Виктор, возьми свой батальон и укрепи восточные подступы к лагерю, у холмов. Всем войскам – никакого огня по отрядам эльдорской армии до последующих приказов.

Озадаченные командиры обменялись недоуменными взглядами, но тон Максимуса не терпел возражений. Отдав честь, они поспешили исполнить приказ.

– Что же ты задумал, Арчибальд? – пробормотал Максимус, переводя взгляд на Антона. В глубине души он понимал, что этот непутевый юноша оказался в эпицентре какой-то непонятной политической игры. – Антон, сейчас я скажу тебе то, о чем, возможно, пожалею. В ближайшее время старайся не отходить от меня ни на шаг.

В глазах парня мелькнул испуг, но он лишь кивнул в ответ, понимая, что это не шутки.

5 день месяца весеннего пробуждения, 2046 года, континент Эльдора, регион Тальдор, лагерь армии Куан Хе.

В томительном ожидании дальнейших указаний учителя, Фил не выпускал катану из рук, посвящая ей каждую свободную минуту. Вернувшись в город, где каменные водопады застыли навечно, он добыл минерал у Тар Лая и обратился к кузнецам с необычной просьбой – выковать две катаны из этого диковинного сплава. Задача оказалась для них настоящим испытанием. Камень поддавался плавке, но, едва обретя форму, мгновенно затвердевал, словно насмехаясь над их усилиями. Лишь спустя несколько изнурительных дней кузнецам удалось сотворить оружие для Фила и Гарика. Чёрный камень и сталь, слившись воедино, породили клинки ослепительной белизны, вызывая изумление у всех, кто их видел.

Фил тренировался до кровавых мозолей, не щадя себя. За помощью обращался к целителям, чтобы после исцеления вновь ринуться в бой. Гарик же, напротив, верил, что сможет использовать свою силу так, чтобы не лишать жизни противников. Эти мысли вызывали усмешку даже у Фила, который со всей серьёзностью готовился к грядущей войне. В его глазах пылала ненависть и решимость, готовность отнять жизнь, что не могло не тревожить Гарика.

К моменту, когда корабли были готовы к отплытию, армия пополнилась сотней воинов, а через неделю ожидалось прибытие ещё двух сотен. Все окрестные деревни собирали ополчение, стремясь дать отпор захватчикам и не повторить трагическую судьбу рыбацкой деревушки.

Фил, обуреваемый гневом, вымещал свою ярость на деревьях, которые с лёгкостью рассекались катаной, усиленной эфиром. Медлительность соратников лишила его возможности участвовать в первой стычке с карательным отрядом, а нерешительность Куан Хе заставляла его нервничать.

– Да что же ты, чёрт возьми, задумал? – взревел Гарик и, нанеся удар катаной, окутанной алым эфиром, обрушил её на ствол дерева. Казалось, что он промахнулся, ибо на дереве не было видно даже малейшей царапины. Но мгновение спустя ствол медленно начал распадаться на две части, словно рассечённый невидимым лезвием.

Злость переполняла Фила, и он прекрасно это осознавал. Опустившись на землю, он положил катану рядом и закрыл глаза, стараясь унять бушующий внутри огонь. На короткое мгновение ему это удалось, но его мимолетное спокойствие было прервано шорохом, доносившимся из кустов. Он был готов схватиться за катану и нанести удар, но вовремя разглядел в приближающемся силуэте знакомые черты.

– Блин, Фил, мне что, по всему лесу тебя искать? – прокричал Гарик, стряхивая с себя листву. – Пошли скорее в лагерь, к нам прибыл гость.

Не вдаваясь в объяснения, Гарик бросился обратно, вынудив Фила вскочить на ноги и догонять его. Все попытки выведать хоть что-нибудь оказались тщетными.

В лагере царило смятение. Воины стояли в полной боевой готовности, устремив взгляды на шатёр владыки Эльдоры. Пробираться сквозь толпу было непросто, но, преодолев последние ряды, Фил с изумлением посмотрел на прибывшего гостя, а затем на Гарика. Перед выходящим из шатра Куан Хе стоял посланник Империи Нова.

– Зачем ты явился сюда, хуркаторец?! – прогремел голос учителя. Одетый в боевые доспехи, которые он прежде не надевал, он казался величественным и могущественным. Его взгляд обжигал своей мощью. – Вам здесь не рады! Убирайтесь восвояси, иначе захлебнётесь собственной кровью!

Эти слова вызвали воодушевлённый рёв среди солдат. Они подняли оружие и с криками выразили свою поддержку владыке. Посланник, казалось, не обратил на это внимания. Он не изменился в лице и продолжал пристально смотреть на Куан Хе.

– Я прибыл с добрыми намерениями и рассчитываю на соответствующее обращение, – произнёс он и, достав из сумки письмо с гербовой печатью, протянул его Куан Хе. – Моя миссия состоит в том, чтобы предложить вашей стране принять участие в мирных переговорах с моим господином.

– Вы говорите о мире, когда сожгли поселение и убили жителей? – ответил владыка Эльдоры, даже не прикоснувшись к письму. – Лицемерие и коварство вашей страны не изменились и спустя две тысячи лет!

– Эти злодеяния совершили представители карательного отряда, не подконтрольные моему господину, – тут же парировал гонец, словно предвидел подобный упрёк. – Обещаю, вы сможете обсудить это с моим господином и решить, как они искупят свою вину.

– Только смерть станет искуплением за их вероломство, – отрезал Куан Хе и резким движением выхватил письмо из рук посланника.

Не раздумывая, он вскрыл печать и углубился в чтение. Пробежав глазами несколько строк, он слегка удивился и, повернувшись, скрылся в шатре, оставив гонца без ответа. Напряжение в лагере росло с каждой секундой, и по лицу посланника потекли капли пота. Было очевидно, что он нервничает.

– А сколько ваших солдат находится в лагере? – спросил Фил, подойдя к гонцу сзади.

Посланник бросил на него мимолётный взгляд, тут же отвернулся, но затем вновь повернулся, поражённый увиденным. Казалось, что он не сразу понял, кто перед ним стоит.

– Ты не эльдорец! – воскликнул он удивлённо. – Кто ты?

– В вашей стране принято отвечать вопросом на вопрос? Или вы просто не знакомы с манерами? – поинтересовался Гарик, подойдя к посланнику с другой стороны, вызвав у того ещё большее замешательство.

Воины Эльдоры и их могучий предводитель не тревожили его, но появление двух парней, которым, казалось, здесь не место, повергло его в настоящий шок. Он растерянно озирался по сторонам, пытаясь понять происходящее.

– Так что скажешь, сколько у вас солдат в лагере? – повторил вопрос Гарик.

– Не… нет, – одёрнув китель и вернув себе невозмутимое выражение лица, ответил посланник. – Я не смею разглашать стратегические данные о подразделениях моей страны.

– Если ты прибыл предлагать мир, то почему бы не сделать жест доброй воли? – добавил Фил, положив руку на плечо посланнику и слегка обнажив зубы в улыбке. – Или ваш мир не такой уж и мирный?

Посланник промолчал, продолжая смотреть в сторону шатра Куан Хе.

– Гарик, он нас игнорирует. Это меня расстраивает.

– Понял тебя, бро. Инь, Ян, а ну-ка укусите его за задницу! Может, тогда он станет посговорчивее, – щёлкнув пальцами, Гарик выпустил из толпы тигров, вызвавших у посланника первобытный ужас. Тот попятился назад, но споткнулся о вовремя подставленную ногу Фила и рухнул на землю.

– Что это такое?! – закричал он в панике и, не пытаясь встать, начал отползать назад, стараясь скрыться от приближающихся тигров, но врезался в ноги солдат, смотревших на него сверху вниз. Тигры подошли вплотную и, стоило им зарычать, как посланник потерял сознание.

– Эй, мужик! Очнись! Алло! – Гарик несколько раз хлопнул его по щекам. Это сработало, и гонец открыл глаза, увидев, что тигры мирно облизывают лапы позади них. – О, живой! А я уж подумал, что мои фамильяры до смерти тебя перепугали.

– Что это за монстры?! – снова закричал посланник.

– Эти "монстры" под нашим контролем, – опередил его Фил. – И если ты не ответишь на мой вопрос, они выпьют твою душу!

Разумеется, он сказал это в шутку, не ожидая никакого эффекта. Но посланник тут же схватился за его ноги и начал умолять не отдавать его этим созданиям.

– Я всё скажу! Всё! Не дайте им сожрать меня! – закричал он, задыхаясь от страха. – Четыре батальона, численностью по пять сотен в каждом. Две тысячи человек. Карательный батальон и резервный батальон конницы. Клянусь, это всё!

– Эка ты быстро раскололся, – удивился Гарик, вызвав смех у эльдорских солдат.

– Я всего лишь посланник, но мой господин действительно хочет мира! – продолжал умолять посланник, ещё сильнее вцепившись в ноги Фила.

Гарик перевёл взгляд на друга и заметил его замешательство. В его глазах читалось удивление и сочувствие к этому солдату. Его отправили в логово потенциального врага, где он мог погибнуть, он стойко держался, сохраняя достоинство, но обычная шутка сломила его волю. В этот момент из шатра вышел Куан Хе, держа в руке письмо, скреплённое его печатью.

– Что вы натворили? – спросил он, глядя на парней, и в его голосе слышалось раздражение. – Вас нельзя оставить ни на минуту! – после этих слов Фил оттолкнул гонца и подошёл к Гарику. Посланник перевёл взгляд на владыку, но продолжал стоять на коленях, дрожа от страха. Куан Хе стремительно приблизился к нему, вызвав ещё больший ужас. Посланник откинулся на спину и закрыл глаза, готовясь к смерти. – Вот, возьми мой ответ! Завтра после полудня я и пятьдесят солдат моей свиты прибудем к вам с дипломатической миссией!

Посланник, едва завидев протянутую грамоту, словно ужаленный, распахнул глаза, выхватил ее и, спотыкаясь, помчался обратно к своей лошади. Громкий хохот воинов Эльдоры раскатился по лагерю.

– Сегодня отдыхайте! – провозгласил Куан Хе, и голос его гулко прозвучал в наступившей тишине. – Завтра мы будем решать судьбу мира!

Солдаты, переговариваясь и все еще посмеиваясь над неловким бегством посланца, стали расходиться. Учитель бросил взгляд на своих подопечных и, махнув рукой в сторону шатра, произнес:

– Идемте, нам нужно обсудить план на завтра.

Парни переглянулись и, пожав плечами, последовали за ним в командный шатер Куан Хе. Там уже, в ожидании полководца, стояли пятеро командиров сводных подразделений.

– Неужели мы примем их предложение, владыка? – спросил один из них.

– Все зависит от того, что они нам предложат, – сухо ответил Куан Хе, опускаясь в деревянное кресло у стола, на котором была развернута карта местности. – А затем мы решим, как поступить. Сейчас нам нужно тянуть время до подхода наших подкреплений. Хорошо бы знать численность их войска.

– Это уже сделано, – самодовольно заявил Фил, заставив всех обернуться. – Не вижу смысла терять время. Наш гость был весьма откровенен. Две тысячи воинов в бригаде, отряд карателей, совершивших набег, и конные резервы.

В стане командиров пробежал удивленный шепот. Они переглянулись и, покачав головами, повернулись к Куан Хе, на лице которого читалось изумление. Один из полководцев подошел к столу и расставил на карте новые фишки, обозначающие расположение вражеского лагеря.

– С нашими силами нам не выиграть открытое сражение. Нам нужна как минимум тысяча воинов подкрепления, а они прибудут не раньше чем через две-три недели.

– Тогда тянем время, – твердо сказал Куан Хе, поднимаясь с кресла и указывая на точку рядом с лагерем противника. – Они предлагают встретиться в этой точке. Я возьму пятьдесят лучших воинов в качестве свиты, а также учеников – Фила и Гарика.

– Это ловушка! – выпалил Гарик, тут же вызвав неодобрительные взгляды. – Нас там зажмут и перебьют.

– Как ты смеешь перебивать владыку Эльдоры? – возмутился один из командиров, но тут же умолк, увидев поднятую руку Куан Хе.

– С чего такие предположения, ученик Гарик? – спокойно спросил Куан Хе.

Гарик подошел к столу с картой и начал указывать на особенности местности, расставляя маленькие фигурки, изображающие воинов Эльдоры.

– Они хотят, чтобы мы прошли по этому пути, верно? – спросил Гарик, получив утвердительный кивок. – Здесь у них возвышенности, невысокие, но достаточные, чтобы спрятать сотню, а то и две солдат. Мы не заметим их, пока не будет слишком поздно. С другой стороны – лес, не примыкающий к нам напрямую, но позволяющий незаметно перебросить войска и отрезать нам путь к отступлению.

Гарик виртуозно двигал фигурками, разыгрывая в миниатюре возможный ход сражения. В мгновение ока фигурка отряда Эльдоры оказалась окружена со всех сторон. Он толкнул ее пальцем, и она упала.

– Вот и вся наша "дипломатическая" миссия.

С этими словами он демонстративно отошел от стола и, скрестив руки на груди, стал ждать вердикта полководцев, которые в свою очередь, склонившись над картой, перешептывались между собой.

– Откуда мальцу вроде тебя знать такие тонкости военного ремесла? – с пренебрежением спросил один из воинов.

– Это самая обычная стратегия и тактика, к которой прибегнет Империя, – ответил Гарик. – Я бы поступил именно так. Легче навязывать противнику свои условия, когда он прижат к стенке.

– Что скажешь на это, ученик Фил? – спросил Куан Хе, оторвавшись от карты и посмотрев на него. – Ты согласен с ним?

Фил помедлил с ответом, бросая взгляды на Гарика, который едва заметно улыбался, уверенный в его поддержке. Но у Фила были свои мысли. Он подошел ближе к карте и, почесав подбородок, произнес:

– Гарик прав, но, думаю, немного преувеличивает.

Улыбка тут же сползла с лица Гарика, сменившись напряжением. Он опустил руки.

– Ловушка и правда вероятна, место очень подходящее. Но мы можем взять с собой еще пятьдесят человек и оставить их в нескольких сотнях метров в лесу в качестве резерва. В случае опасности они смогут задержать врага и не дать нам попасть в окружение.

Предложение Фила вызвало одобрение у полководцев, и они согласно закивали. Фил медленно отошел назад, туда, где стоял раньше, под пристальным взглядом Гарика, который сверлил его глазами.

– Есть еще предложения? – спросил Куан Хе, но воины отрицательно покачали головами. – Тогда так и поступим. Выдвигаемся утром, чтобы не привлекать к себе внимания заранее.

С этими словами Гарик, не дожидаясь Фила, стремительно выскочил из шатра. Тот, разумеется, заметил это и, быстро догнав его, схватил за плечо.

– Гарик, ты чего?

– Ты не понимаешь, что мы можем попасть в ловушку? – резко отбросив руку друга, выпалил Гарик. – Неужели тебе так хочется в бой, что ты готов идти туда?

– Ты преувеличиваешь! Даже если ты и прав, с нашими силами мы сможем отбиться, – усмехнулся Фил.

– Что с тобой, друг? Ты стал таким самонадеянным! Я тебя не узнаю!

– Это ты себя не узнаешь! – грубо ответил Фил. – У нас есть сила, способная снести целые города, а ты боишься каких-то солдат!

– Я пропустил тот момент, когда ты начал желать смерти другим.

– Не хочешь – не иди, Гарик! А я пойду!

– Пусть ты и не прав, но я тебя не брошу, как бы мне этого ни хотелось. Но своим принципам я не изменю. Я буду в арьергарде и помогу вам, если что, – сквозь зубы проговорил Гарик.

Услышав это, Фил попытался было улыбнуться, предвкушая возможную битву плечом к плечу с другом, но тут же был спущен на землю.

– Я не достану катану и никого ею не раню!

Фил хотел было ответить, но Гарик отвернулся и зашагал прочь. Хоть Фил и не был рад выбору друга, бросить его он не мог, поэтому, стиснув зубы и сжав кулаки, направился к себе в шатер. А Фил в свою очередь, злобно улыбнулся, уже представляя себя триумфатором – победителем в сражении или одним из первых лиц, подписывающих мир.

6 день месяца весеннего пробуждения, 2046 года, континент Эльдора, регион Тальдор.

Куан Хе решил покинуть лагерь еще до того, как первые лучи рассвета коснулись земли. К этому часу к ним присоединилось около полусотни воинов, среди которых был и Муген, решивший сопровождать владыку, оставив командование над остальными в лагере своим доверенным лицам.

В отличие от воодушевленного Фила, Гарик был мрачнее грозовой тучи. Ему претила вся эта затея, и он не утруждал себя скрывать это. Вчерашние настойчивые попытки отговорить всех от этой безумной идеи разбились о глухую стену упрямства. План оставался непоколебим.

Спустя пару часов утомительного пути они достигли условленного места встречи с отрядами сопровождения Хуркатора. Ничем не примечательная поляна встретила их зловещей тишиной, словно все вокруг забыли о запланированном на сегодня акте «урегулирования конфронтации».

Скрываясь между деревьями, воины Куан Хе словно растворились в окружающей среде, став невидимыми. Это были их леса, их исконные земли, и они знали каждый уголок лучше, чем любые войска вторжения.

– Не нравится мне это все, владыка, – пробормотал Муген, бросая подозрительные взгляды по сторонам.

– Я уж думал, что здравомыслящих здесь не осталось, – проворчал Гарик, подойдя ближе и прячась за одним из вековых дубов. – Я им вчера весь вечер твердил, а они смотрят на меня, как на параноика.

– Тише! – рявкнул Куан Хе. – Решение принято, и мы не изменим плана. Лучше отправь свою птицу на разведку.

Гарик лишь покачал головой, но, закрыв глаза, призвал силу, чтобы найти ближайшую птицу. Через мгновение над вершинами деревьев взмыл хищник и направился к равнине у подножия холмов. Сделав несколько кругов, он вернулся и, усевшись на укрепленное эфиром плечо Гарика, всмотрелся в его глаза, после чего снова взмыл ввысь, продолжая кружить над полем.

– Ну что там, Гарик? – нетерпеливо спросил Фил.

– Все почти так, как я и предполагал, – с ноткой злорадства ответил Гарик, указывая рукой на склоны. – За центральным холмом затаилась сотня солдат, видимо, они не обнаружили нашего присутствия. Справа – еще пятьдесят. Лес слева слишком густой, но летун разглядел там не менее полусотни человек. Всего не менее двух сотен.

Муген с силой ударил кулаком по стволу дерева, стиснув зубы от ярости.

– Они привели сюда солдат? Какое гостеприимство, – прорычал он. – Но даже так, их численное преимущество ничего не значит. Наши воины вмиг с ними разберутся.

– Мы тоже пришли не с пустыми руками, и это вполне логично, – спокойно ответил Куан Хе, словно заранее заготовил эту фразу. – Что скажешь, ученик Фил?

– Сотня нас против двух сотен имперцев? Думаю, справимся, а в случае чего сможем пробиться обратно в лес, где преимущество будет на нашей стороне.

– Вы все разом лишились рассудка? – не выдержав, взорвался Гарик. – Это… Ловушка! И не нужно быть великим стратегом, чтобы это понять! И не стоит их недооценивать. Я не сидел сложа руки все эти месяцы, а собирал информацию о других странах у торговцев. Империя Нова ведет затяжную войну с так называемой Северной страной, а следовательно, у их воинов есть реальный боевой опыт, их обучают закаленные в боях солдаты. А какой опыт ведения войны у вас? Пара стычек местного масштаба и постоянные спарринги? Можете не сомневаться, эти солдаты в случае чего будут достойными противниками вашим хваленым войскам.

Все взгляды обратились к Гарику, в них читалось недоверие и осуждение.

– Если хочешь, можешь развернуться и уйти, – отрезал Фил. От этих слов лицо Гарика исказилось. – Мы пришли сюда в первую очередь для переговоров, а не для войны.

– Хватит пустых разговоров, – прервал его Куан Хе. – Действуем по плану. Муген, остаешься здесь с половиной отряда и в случае нападения помогаешь нам пробиться к лесу. Вперед!

С этими словами воины двинулись к опушке леса. Гарик и Фил смотрели друг на друга, словно незнакомцы. Наконец, Фил покачал головой и последовал за учителем. Через несколько мгновений Гарик, выругавшись, поплелся следом. Догнав Фила через пару десятков шагов, он достал из сумки сверток и ткнул его в спину.

– Надень.

– Что это? – спросил Фил, разворачивая сверток.

– Амулет Баркар, – ответил Гарик, доставая из-за пазухи и показывая свой. – Его оставил мне Гир Лай, не знаю, как он работает, но все же возьми, мне будет так спокойнее.

Фил кивнул и, надев амулет, спрятал его под рубашкой.

Отряд, идущий по равнине, невозможно было не заметить. Часовой Хуркатора, стоявший на дальнем холме, тут же подал сигнал своим подразделениям о приближении отряда Куан Хе. Хоть происходящее не было видно, но по доносившимся звукам бьющегося металла и голосам стало ясно, что имперские войска вооружаются и готовятся к бою.

Через несколько секунд первые солдаты Хуркатора, облаченные в синие мундиры, появились на вершине холма, выстроившись в два ряда. Впереди стояли копейщики, за ними – фехтовальщики и другие подразделения. При этом солдаты, о которых говорил Гарик, так и не показались.

Вперед вышел Виктор, внимательно оглядывая отряд эльдорцев.

– Командир, они что, хотят атаковать наши ряды таким количеством солдат? – спросил один из солдат.

– Понятия не имею, но это будет чистой воды самоубийство, – ответил Виктор, поправляя ремень и крепежи для кинжалов.

Отряд эльдорцев остановился в паре сотен метров от войска Хуркатора. Дальше идти не было смысла, так как через полсотни метров начинался подъем на холм, а идти туда было неразумно. Куан Хе внимательно осмотрелся и кивнул двум своим воинам, затем направился вперед, демонстрируя свои мирные намерения.

–Видимо, они пришли поговорить, – сказал Виктор и, взяв с собой двух солдат, направился вниз по склону.

Спускаться было так же сложно, как и подниматься. Каменистая поверхность осыпалась под ногами, заставляя делать каждый шаг осторожно, чтобы не потерять равновесие. Они встретились на равном расстоянии между своими отрядами. Первые секунды все шестеро изучали друг друга, держа руки на рукоятках клинков, готовые в любой момент обнажить оружие.

– Мы прибыли согласно договоренности, но я не вижу, чтобы нам здесь были рады, – сказал Куан Хе, обводя рукой ряды солдат.

– Договоренности? Не понимаю, о чем вы, – ответил Виктор.

– Что? – удивленно спросил Куан Хе и, достав бумагу от гонца, показал ее Виктору. – Вчера в наш лагерь прибыл ваш дипломатический представитель и принес нам предложение о переговорах. Место было указано именно здесь.

– Да, я это знаю, но посланник так и не вернулся к нам с вашим ответом, – эти слова заставили Куан Хе вздрогнуть. – Где гарантии того, что вы его отпустили?

Обстановка накалялась. Посланник империи был в добром здравии, когда покидал лагерь. Чтобы вернуться, он должен был проехать по той же тропе, по которой шли отряды Куан Хе, так как другого пути к имперскому лагерю попросту не было. Но по пути они не обнаружили ни гонца, ни его лошади. А раз он не добрался до лагеря, то и не передал ответ своему руководству, а это было крайне нежелательно.

– Мне некогда разговаривать с тобой, солдат, – произнес командным голосом Куан Хе и сделал несколько шагов вперед. – Проводи нас к своему командиру.

В этот момент Виктор и его солдаты обнажили оружие. То же самое тут же сделали телохранители Куан Хе. Услышав звон вынимаемых из ножен клинков, войска по обе стороны также обнажили оружие, готовясь к битве.

– Ты мне угрожаешь, щенок? – возмущенно произнес Куан Хе.

– Я не пропущу отряд вооруженных солдат враждебной страны в свой лагерь! – отрезал Виктор, словно высек из камня.

В ту же секунду тишина сгустилась, словно саван. Никто не решался сделать первый шаг, предвещавший неминуемую трагедию. Солдаты, застывшие статуями, обменивались взглядами с врагами, словно пытаясь прочесть в них свою судьбу.

Внезапно, из лесной чащи, позади отряда Куан Хе, донеслись истошные крики, лязг стали и пляшущие в ночи сполохи голубого и зеленого эфира. Спустя мгновение, из леса, словно потревоженные муравьи, посыпались отступающие воины Эльдоры, а за ними, словно гончие псы, вырвался карательный отряд Клейфа.

– Какого черта? – вырвалось у Виктора, на миг утратившего бдительность.

В это мгновение, словно из ниоткуда, один из эльдорских воинов, стоявший рядом с Куан Хе, взревел, усилив катану эфиром, и обрушил смертельный удар на имперца. Реакция Виктора была молниеносной: шпага, взметнувшись ввысь, отразила удар, даровав ему драгоценную секунду для концентрации эфира и контратаки.

Кинжал, выхваченный из ножен со скоростью света, пронзил горло эльдорского воина. Не защищенная эфиром плоть не смогла противостоять стали, и клинок, вонзившись по самую рукоять, повалил врага на спину. Мгновение – и воин Эльдоры был мертв.

Куан Хе, с безумным рыком, сжал катану мертвой хваткой и обрушил ответный удар. Виктор оттолкнул ближайшего солдата, чтобы тот блокировал клинок, но даже усиление эфиром не помогло. Катана владыки разломала шпагу пехотинца, словно хрупкую тростинку, и вошла под углом в тело, пронзив левое плечо почти до грудины.

Виктор, рухнув на землю, вскочил на ноги и, подхватив уцелевшего солдата, бросился бежать.

– К бою! – заорал он, командуя войскам спуститься с холма в боевом порядке. В тот же миг, часовой, стоявший на вершине, начал неистово размахивать флагом, подавая сигнал другим подразделениям, окружавшим воинов Эльдоры.

Куан Хе, обуянный яростью, рванулся вперед, намереваясь настичь Виктора и преподать ему урок, но солдат, вовремя схвативший его за локоть, отдернул к отряду эльдорцев, готовившихся к схватке. Придя в себя, учитель сплюнул вязкую слюну и, стиснув зубы, вместе с солдатом побежал к своим.

Десяток секунд бега, но за это время мир перевернулся. Солдаты империи, словно из-под земли, вырастали из-за холмов, превосходя все ожидания. Отряд Мугена, вырвавшийся из леса, поредел вдвое, треть воинов была ранена. Даже сам мастер меча получил легкое ранение в руку. Несколько солдат попытались перевязать его, но он оттолкнул их, бросившись к Куан Хе, который только что достиг своих воинов.

– Будь они прокляты! Нас ждали! – прорычал он в ярости.

– Я говорил, что это ловушка, – проворчал Гарик, подбегая к учителю вместе с Филом. – Но меня, как всегда, никто не слушает.

– Да хватит уже, Гарик, – огрызнулся Фил. – Что делать будем, учитель?

Куан Хе был в ярости. Каждая клетка его тела источала ненависть.

"Как меня могли обвести вокруг пальца? Как я, дурак, мог повестись на такую провокацию? Не увидеть того, что разглядел этот мальчишка! Даже если мы выберемся отсюда, что мы скажем потом?" – терзался учитель, судорожно оценивая обстановку, которая с каждой секундой становилась все безнадежнее.

– Гарик, что предлагаешь? – процедил Куан Хе сквозь зубы.

– Я что, полководец, чтобы решать такие задачи? – огрызнулся Гарик.

– Гарик, вариантов нет! Говори! – рявкнул Фил, обнажая свою белоснежную катану, готовясь к бою.

Времени не оставалось. С холма, где стоял имперский отряд, Виктор скомандовал начать спуск. Гвардейцы, словно единый механизм, мерно шагали вниз. В их движениях чувствовалась выучка и изнурительные тренировки. За эти секунды все пути к отступлению были отрезаны, и воины Эльдоры оказались в окружении.

– Черт, – пробормотал Гарик, схватившись за свои рыжие волосы. Он быстро окинул взглядом поле боя, и в его голове, словно шестеренки, закрутились мысли. – Всем сомкнуться! Лицом к противнику, по кругу!

Солдаты продолжали стоять, растерянно переглядываясь.

– Чего застыли! – взревел Муген. – Слышали, что сказал стратег?! Исполнять немедленно!

Громовой голос мастера меча, словно колокольный звон, пронесся над полем, и солдаты, словно марионетки, бросились выполнять приказ, образуя подобие круговой обороны.

– Нам нужно прорвать их строй, иначе нас просто задавят, – продолжал Гарик. – Фил, помнишь тот странный удар эфиром, который ты практиковал? Сможешь повторить?

– Думаю, да, – ухмыльнулся Фил. – Но зона поражения невелика, метров двадцать, не больше. Да и не уверен, что смогу кого-нибудь ранить, я мало его практиковал.

– Этого будет достаточно, – хлопнул его по плечу Гарик. – Подпустим их поближе, и когда будет возможность, ударь по центральному отряду, там больше всего солдат. Думаю, силы хватит, чтобы сломать их строй и посеять хаос. Как только это произойдет, нужно всей силой ударить по отброшенным солдатам, прикрывая наш тыл. В разрозненном строе враг не сможет атаковать нас единым фронтом, это даст нам время.

Эльдорцы одобрительно зарычали, готовясь к бою. Воины призвали эфир, окутывая свои тела тонким слоем энергии, создавая мерцающие барьеры. Зеленый огонь, словно живой, оплетал катаны. Гвардейцы империи не отставали. Их отряды, выровняв ряды, мерно шагали вперед, покрывая себя голубым эфиром и усиливая оружие. Между противниками оставалось меньше пятидесяти метров.

Над полем, на несколько томительных секунд, воцарилась мертвая тишина. Лишь тяжелые шаги кожаных сапог имперских войск, с железными набойками, дробили каменистую землю, да звякали копья и металлические накладки на броне копейщиков.

На лицах многих имперских воинов застыл страх. Их глаза метались от одного эльдорца к другому, застывшим в неподвижности. В отличие от солдат Хуркатора, воины Куан Хе не выдавали никаких эмоций. Их лица были суровы и невозмутимы, они смотрели в глаза своим врагам, готовые умереть за свою землю.

Куан Хе окинул взглядом своих солдат. Его сердце разрывалось от противоречивых чувств. Он гордился этими воинами, сохранившими спокойствие и силу воли даже в безнадежной ситуации. Но стыд терзал его душу, от осознания, что многие, если не все, не вернутся домой. Он заметил Гарика, стоящего с закрытыми глазами, на лице которого застыло спокойствие, словно он отрешился от происходящего.

Когда основной отряд имперских солдат приблизился к рядам эльдорцев на расстояние двадцати метров, Гарик распахнул глаза, и лес за его спиной зашелестел.

– Фил, сейчас!

– С удовольствием.

Выражение лица Фила сменилось с нетерпения на злобную радость. Он выставил катану вперед, лезвием к противнику, а тупой стороной коснулся ладони левой руки. Он еще не призвал эфир, и это вызвало у имперских воинов недоумение. Красный и голубой эфир начали клубиться вокруг рук Фила, создавая вихрь, охватывающий лезвие катаны. Языки пламени сталкивались друг с другом, с каждым мгновением увеличивая плотность энергии. На мгновение некоторые солдаты Хуркатора дрогнули, нарушив строй.

– Держат строй! – взревел Виктор, и только в этот миг его взгляд впервые упал на воинов Эльдоры. Лишь сейчас он различил Фила с неестественно белыми для эльдорца волосами, Гарика с рыжей шевелюрой, но истинный ужас вселяла способность беловолосого повелевать двумя цветами эфира.

– Клинок! – проревел Фил, высвобождая сгущенную энергию в своей катане. Стремительным движением правой руки он взмахнул ею в сторону врага.

Плотная масса эфира, словно материализовавшееся лезвие, со свистом рассекла воздух, протянувшись на добрых пятьдесят метров и обрушившись на надвигающееся подразделение имперцев.

Удар эфирной волны сокрушил щиты имперских войск, разбросав солдат, словно щепки, на несколько метров. В поднявшейся от взрыва пыли сложно было оценить масштабы разрушений, но результат превзошел самые смелые ожидания Фила и Гарика. Когда ветер разогнал пыль, взору предстала ужасающая картина: солдаты с переломанными конечностями, корчась от боли, лежали на земле. Многие были без сознания, а остальные издавали душераздирающие крики. Лишь горстка воинов уцелела по флангам, где эфирная волна не смогла до них добраться.

Имперское наступление захлебнулось, солдаты застыли в замешательстве, не понимая, что произошло и как действовать дальше.

– Это еще не все, – прошептал Гарик, снова закрывая глаза.

Из леса, откуда мгновение назад донесся зловещий звук, вырвался рой птиц, обрушившись на окруживших солдат. Они клевали, царапали, пытались вырвать глаза, сея панику и смятение в рядах врага. Однако против эфирных барьеров когти и клювы были бессильны, и вскоре воины начали отбиваться от птиц оружием.

– В атаку, чего ждете! – заорал Гарик на воинов Эльдоры, ошеломленных увиденным.

Их секундное замешательство тут же сменилось яростью. С боевыми кличами эльдорцы ринулись на поверженных имперцев.

Виктор открыл глаза, не сразу осознавая, что произошло. В голове стоял оглушительный звон. Он поднялся, схватившись за голову, по которой струилась горячая кровь. Грудь сдавливало от невыносимой боли. Попытка расстегнуть мундир не удалась – рука была сломана в нескольких местах, вывихнута в плече.

Звон в ушах постепенно стихал, и до него начали доноситься крики солдат. Обернувшись, Виктор не поверил своим глазам. Его подразделение, еще недавно представлявшее собой единый строй, было разбито вдребезги одним ударом. Головокружение заставило его пошатнуться, и он едва не упал, но его подхватил один из солдат.

– Майор, вы ранены! Вам нужно немедленно уходить!

Виктор отмахнулся, словно не слышал. Он попытался выхватить кинжал, но, потеряв равновесие, рухнул на бок. В этот момент он увидел, как в ряды солдат, сквозь пыль, ворвались воины Эльдоры. Они не щадили никого. Лежащие на земле имперцы молили о пощаде, но их тела тут же пронзали острые клинки Куан Хе. Солдаты безмолвно падали, и от их тел начинали исходить нити синего эфира, устремляясь к земле.

Часть солдат все же сумела подняться и схватиться за оружие, остановив сокрушительный натиск эльдорцев, но от центрального отряда в двести человек осталось не больше половины.

– Быстрей сюда! – крикнул солдат, находившийся рядом с Виктором, подзывая двух гвардейцев. Они были ранены и еле передвигались, но выполнили приказ. – Берите его под руки и отнесите в лагерь. Сообщите о случившемся и запросите подкрепление.

Солдаты подхватили Виктора и поволокли по склону. Он пытался приказать им остановиться, но разум мутнел, слова не складывались в предложения. Он понимал, что ударился головой о камень и получил серьезную травму. На поле боя от него не будет толку, оставалось лишь довериться своим офицерам и солдатам.

Несколько минут паники было достаточно, чтобы эльдорские отряды нанесли передовому отряду значительный урон. Однако численное превосходство имперских войск оставалось существенным, и, оправившись от первого шока, они начали давать отпор. Фланговые подразделения, атакованные птицами, разделились. Одни отбивались от пернатых, другие прорывались в гущу сражения.

– Инь, Ян! – выкрикнул Гарик, щелкнув пальцами и призывая фамильяров. Он указал рукой в сторону наступающих с флангов солдат. – Защищать!

Он стоял в центре, отдавая четкие приказы, словно прирожденный стратег. В голове роились мысли, просчитывались варианты. Сейчас он видел лишь один путь к выживанию – сражаться.

Отступление было отрезано: одна из птиц сообщила, что карательный отряд засекли в лесу, где планировался путь отхода.

Вскоре единой линии фронта не существовало. Несмотря на тренировки, силы воинов Эльдоры быстро истощались. Через десять минут сражения в живых осталось чуть больше пятидесяти солдат, но даже они могли противостоять двум-трем имперцам.

Осматриваясь, Гарик не сразу заметил трех приближающихся имперских воинов. Лишь услышав крик Куан Хе, оставленного для его защиты, он обернулся и увидел клинок, окутанный синим пламенем эфира, летящий на него сверху вниз. Рефлекс сработал мгновенно – Гарик выставил перед собой катану в ножнах, охваченную зелено-красным светом. Столкновение вызвало мощнейшую ударную волну, отбросившую нападавшего на несколько метров, сбив с ног двух его товарищей.

В ту же секунду воин-охранник с криком бросился на обескураженных солдат. Выхватив катану, он несколькими молниеносными движениями, усиленными эфиром ног, тела и рук, расправился с врагами. Имперцы попытались подняться, но из их шей хлынула кровь, и они рухнули на землю.

Гарик был потрясен. Ему никогда не приходилось видеть смерть так близко. Земля под ногами становилась багровой. Вспышки эфирных техник и крики разрывали воздух. Нити эфира тянулись от тел к земле, обозначая места гибели. Зеленые, синие, они мелькали так быстро, что хотелось закрыть глаза. Гарик стиснул зубы, сжимая катану до боли в костях.

– Я должен выстоять! – прошептал он. – Ради нас всех.

Словно почувствовав тревогу хозяина, Инь и Ян рванули обратно к Гарику, сокрушая врагов на своем пути. Имперские солдаты, не привыкшие к их маневренности, не могли нанести тиграм ни единой раны.

В порыве боя, криков и звона стали Фил перестал ощущать реальность происходящего. Он не осознавал, что мгновение назад вонзил в спину поднимающегося солдата клинок своей шпаги. Даже защита эфира не спасла бедолагу. Он лишь вздрогнул от боли, опустил взгляд и увидел торчащую из груди белую сталь. С последним вздохом, выплюнув кровь, воин упал на землю, уставившись в пустоту.

Сделав несколько шагов через труп, Фил словно очнулся. Улыбка сползла с его лица, сменившись ужасом. Капля горячей крови, стекавшая по лезвию катаны, коснулась руки Фила. Он медленно опустил взгляд, ощущая дрожь. Обернувшись, он увидел, как эфир покидает тело солдата, и его вырвало. Фил упал на колени, извергая содержимое желудка.

— Я стал убийцей, — прошептал он в панике, задыхаясь. Сердце колотилось, словно птица в клетке, готовое вырваться на свободу. Рука судорожно сжала грудь, в отчаянной попытке унять этот безумный ритм, но тщетно.

«Впусти меня», — прозвучал голос из тьмы, голос, живущий в его сознании. Прежняя защита ослабла, и слова эти, словно змеи, проскользнули в образовавшуюся брешь. — «Я сделаю это за тебя. Нельзя допустить их смерти».

Паника парализовала Фила, сковала его тело, превратив в идеальную мишень. Солдаты Империи, только что расправившиеся с воином эльдоры, уже неслись к нему, обнажив шпаги, окутанные зловещим синим эфиром.

— Ян, защищай! — прокричал Гарик, заметив смертельную опасность.

Белый тигр, не раздумывая, ринулся в атаку. Усиленный эфиром Гарика, Ян преодолел разделяющее их расстояние в мгновение ока, оставляя за собой лишь дрожащий шлейф света, высасывая из Гарика жизненные силы. Мощным прыжком он оказался перед Филом, и, рыча, начал разметать нападавших солдат, давая Филу шанс прийти в себя.

Несколько глубоких вдохов и выдохов помогли Филу обуздать панику. Собравшись, он поднялся на одно колено и крепко сжал рукоять катаны. Ян уже расправился с врагами и, заняв оборонительную позицию, внимательно осматривал окрестности.

— Я твой должник, Ян, — с благодарностью произнес Фил, протягивая руку, чтобы погладить тигра.

Но едва кончики пальцев коснулись шерсти, Ян, ощетинившись, издал пронзительный крик и рассыпался на тысячи сверкающих искр. В тот же миг Фил услышал крик, полный боли и отчаяния, донесшийся из-за спины. Время словно замерло. Лицо его окаменело от ужаса, и он медленно повернулся, надеясь, что ему показалось, хотя сердце уже знало, кому принадлежал этот голос. Едва его взгляд коснулся источника звука, сердце пропустило удар.

Сквозь хаос сражающихся солдат он увидел лишь искаженное болью лицо Гарика.

Сердце снова замерло.

Гарик опустил голову. На мгновение закрывавший обзор солдат отступил, открывая ужасную картину.

Сердце пропустило еще один удар.

Взгляд Гарика был прикован к копью, пронзившему его грудь с правой стороны. Один из воинов Империи, подкравшись незаметно, вонзил копье в спину Гарика, пробив ребра и легкое. Несмотря на адскую боль, Гарик сумел призвать эфирный барьер, пытаясь охватить рану. Перехватив катану левой рукой, он усилил ее эфиром и, издав крик боли, резким разворотом ударил ножнами по голове солдата. Деревянная часть копья сломалась, и удар был такой силы, что противник отлетел на несколько метров, с раздробленным черепом умерев еще до падения на землю.

После удара Гарик едва не потерял сознание и начал оседать. Вовремя поняв, что правая рука не слушается, он выставил вперед левую и сумел удержаться на ногах, упав лишь на колени.

— Гарииииик! — закричал Фил и, забыв обо всем, бросился на помощь, но путь ему преградили солдаты Империи.

«ВПУСТИ МЕНЯ! — взревел голос в голове Фила. — ДАЙ МНЕ СПАСТИ ЕГО!»

Но Фил не слышал. Он отбивался от врагов, стремясь прорваться к другу.

Гарик попытался вдохнуть, но грудь жгло нестерпимой болью. Он закашлялся, закрыв глаза, пытаясь избавиться от сгустка крови, скопившегося в горле. Открыв глаза, он увидел кровь на своих руках.

— Не терять сознание, — прошептал он, собирая последние силы.

Оттолкнувшись от земли здоровой рукой, он восстановил равновесие, подвел руку к торчащему из груди клинку и начал покрывать его манной, создавая двойной слой защиты: один поверх раны, другой вокруг копья. Боль была невыносимой, но, издав крик, он резким движением вытолкнул копье из груди.

В глазах потемнело, но он сумел удержаться. Эфирный щит позволил остановить кровотечение и на время стабилизировать состояние. Но стоило ему потерять контроль хоть на секунду, и рана снова откроется.

Прижимая руку к ране, поддерживая барьер, Гарик огляделся. Рядом с ним, в нескольких метрах, лежал убитый его охранник. Солдаты эльдоры терпели поражение.

Муген отбивался от врагов на другом фланге. Его левая рука была тяжело ранена и висела плетью, но даже так он убивал одного гвардейца за другим.

Куан Хе, услышав крик Фила, обернулся и, увидев раненого Гарика, попытался прорваться к нему, но был отрезан десятком солдат Империи. К этому моменту в строю эльдорцев осталось не более двадцати бойцов.

— Гарик, держись! Я иду! — продолжал кричать Фил, в панике пробиваясь сквозь толпу солдат, которая становилась все плотнее.

«Впусти, спаси его! Впусти! Спаси его!» — не унимался голос в голове Фила, но тот старался не слышать его.

На лице Фила застыл ужас и отчаяние. Слезы градом катились из глаз.

Инь, к удивлению, не исчез вслед за вторым тигром, а продолжал сражаться, защищая хозяина от надвигающейся смерти. Но врагов было слишком много.

Один из имперских солдат прорвался к Гарику и молниеносно вонзил ему кинжал в правое подреберье. В тот же миг Инь взвыл от боли и бросился на убийцу, впиваясь клыками в его горло. Солдат издал предсмертный крик и затих.

— Нет, нет… нееееееет! — отчаянно завопил Фил.

Его взору открылась страшная картина. Гарик был на волосок от смерти. Он не двигался, не кричал, лишь смотрел на торчащий из бока кинжал. Из пыли возник силуэт в черной форме карательного отряда, с регалиями командира, и занес шпагу над Гариком.

«Впусти меня, и я спасу его», — тихо прошептал голос.

— Стой! — закричал Фил. В этот момент он высвободил колоссальный объем эфирной энергии, создав ударную волну, отбросившую всех в радиусе десяти метров. Эльдоры и имперцы попадали на землю, потеряв равновесие. Но было уже поздно. Воин, стоявший позади Гарика, уже начал смертельное движение. — Забирай! Спаси его!

В ту же секунду Фил отпустил барьер, сдерживающий темную сущность. Огромный поток энергии хлынул по его венам. Он закрыл глаза, и его тело окутало черное пламя эфира.

До Гарика было около ста метров. Фил в мгновение ока покрыл себя эфиром и, наклонившись вперед, совершил рывок, преодолев это расстояние за доли секунды. Он пронесся сквозь ряды солдат Империи, оставляя за собой лишь шлейф черного эфира и груды бездыханных тел.

Он нанёс каждому из этих солдат смертельный удар в мгновение ока. Фил был нацелен на командира карателей.

Противник за доли секунды смог изменить траекторию удара своей шпагой и попытался парировать атаку Фила. Удар был такой силы, что отбросил имперца на несколько метров от Гарика. Всё это время глаза Фила были закрыты, но теперь он их приоткрыл, обнажив тёмные глаза с золотистыми зрачками.

Имперский воин выхватил из ножен кинжал и бросил его в Фила, который уклонился без всякого усилия.

– Промазал, – самонадеянно сказал Фил с суровым выражением лица.

– А я целился не в тебя, – ответил солдат и тут же бросился бежать.

В этот момент тёмная аура, опоясывающая Фила, спала, а его глаза снова приобрели голубой цвет. Он испуганно обернулся и увидел, как из живота Гарика торчит тот самый кинутый солдатом нож. Гарик сперва взглянул на кинжал, а затем перевёл полные отчаяния глаза на друга.

– Фил… – успел лишь он сказать и, закатив глаза, начал падать на спину.

– Неееееет! – закричал Фил и, кинувшись к нему, подхватил его прежде, чем тот упал на землю. – Чёрт, чёрт, как же так… Держись, Гриш. Помогите!

Фил упал на колени и, подтянув к себе друга, положил его на них. Он, покачиваясь, поднимал взгляд по сторонам в надежде найти хоть кого-то, кто сможет им помочь, но вокруг продолжалось сражение. Только Инь метался на противника, отгоняя их от Гарика. К этому моменту тот получил уже несколько удачных ударов, и в местах ран появились разрезы, из которых мелкими искрами исходил эфир.

– Гриш, держись, а… Сейчас… сейчас нам помогут. Ты главное держись, – продолжал говорить Фил. По его лицу текли слёзы, и он впадал во всё большее отчаяние.

– Я же… кхе… говорил… это плохая… идея… ловушка… – с трудом проговорил Гарик.

– Да, да, да, я дурак, согласен. Отчитаешь меня потом, как выберемся отсюда, – ответил Фил. Он приподнял руку, чтобы перехватить друга и положить его удобнее, и увидел, что она полностью испачкана кровью. От этого вида выражение лица Фила застыло в ужасе.

– Как бы я хотел вернуться… туда… на реку… когда не было всего этого… – говорил Гарик. Он с трудом поднял правую руку и сжал руку Фила. – Я хочу домой… к нашим родным… к…

– Мы вернёмся домой, друг, ты чего, – перебил его Фил. – Я обещаю тебе, Гриш.

– Спасибо… что был… моим другом…

Произнеся это, Гарик улыбнулся, и его веки начали рывками закрываться. Через секунду рука, сжимающая руку Фила, ослабла и, проскользнув сквозь скользкие от крови пальцы, упала вниз. Его тело обмякло, голова запрокинулась назад, и он бессильно остался лежать на коленях Фила.

– Гришка, ты чего? – спросил Фил и, подхватив за затылок голову, начал его трясти. – Проснись, ты чего?

Хромая на одну лапу, к Гарику подошёл Инь и, несколько раз ткнувшись носом в его лицо, поднял голову, всматриваясь в грязное от крови и грязи лицо Фила, по которому проходили чистые линии от стекающих слёз.

– Инь, помоги его разбудить, – сказал он, всматриваясь с надеждой в фамильяра, понимая, что тот не может существовать без хозяина, и надеясь, что его товарищ просто спит. Тигр лишь долю секунды посмотрел на него и начал медленно распадаться на эфирные частички, а уже через пару мгновений полностью исчез.

В этот момент от Гарика начали исходить нити эфира красного и зелёного цвета, оседая вниз к земле.

– Что это? Куда? – Фил начал хватать эфир руками и пытаться вернуть его в тело Гарика, но тот лишь проскальзывал мимо пальцев. – Неееееееет! Вернитесь! Назад…

Слёзы градинами текли по грязному лицу, он вытер его грязной рукой, размазав кровь друга по себе, и всячески пытался схватить хоть частичку эфира, уходящего в недра, и вернуть её назад. С уголка глаза Гарика выпала слезинка, из которой вышла последняя нить эфира и также беспощадно опустилась к земле, освещая тёмную пыль и скрываясь безвозвратно.

Гарик. Умер.

Фил застыл. Он не понимал или не хотел понимать, что сейчас произошло.

– ААААААААААААААААА! – завопил через несколько секунд Фил, осознав, что его друг умер. Он подтянул его тело к себе и, обняв, начал качаться взад-вперёд, рыдая взахлёб.

Куан Хе наконец смог отбросить воинов, мешавших ему видеть происходящее. За это время он тоже получил несколько ранений, и его силы были на исходе. Он видел лишь, как Фил выпрямил спину и, застыв неподвижно, смотрел вниз. Переведя взгляд, Куан Хе лишь увидел лежащую на земле руку Гарика. Слова были лишними, он всё понимал без них. Один из его учеников умер.

Но битва ещё не закончилась, и к застывшему от шока потери Филу приближались солдаты империи.

– Ученик Фил! – закричал Куан Хе. – Очнись!

Фил лишь повернул лицо в его сторону. Оно было каменным и без эмоциональным. В этот момент четверо солдат империи подняли над его головой шпаги, усиливая их эфиром, приготовившись нанести удар. Замах был сильный и стремительный, что даже мастер меча не смог бы отразить сразу несколько таких ударов.

Куан Хе закрыл глаза и отвёл взгляд, не желая наблюдать, как умрёт его второй ученик. Через мгновение он обернулся назад, и его глаза застыли в удивлении. Фил продолжал сидеть, всматриваясь в своего друга, а четверо воинов империи буквально застыли над ним.

– Полежи пока здесь, Гришка, – сказал Фил, опуская его на землю. Он прикоснулся к амулету Баркар на его груди, и по телу Гарика прошла волна, окутав его желтоватым щитом мягкого на вид. – Сейчас я разберусь со всем здесь, и мы пойдём домой.

Фил поднялся на ноги и, повернув голову в сторону одного из застывших воинов, посмотрел в его глаза с без эмоциональным выражением лица. Он был спокоен, словно только что не потерял друга. Так выглядят безумцы, которым дали огромную дозу транквилизаторов.

Его глаза начали менять цвет, становясь снова чёрными с золотистой роговицей, а вокруг него начал подниматься чёрный как тьма эфир языками пламени. Несколько таких языков, словно длинные руки, окутали шпаги гвардейцев и их тела, не позволяя им двигаться.

Фил приподнял руку, а затем сжал её в кулаке. В это мгновение чёрный эфир начал высасывать голубую манну эфира из гвардейцев, отчего те истошно застонали. Их тела сразу начали высыхать, словно из них вытягивали не только манну, но и влагу вместе с жизнью. Через несколько секунд их глаза впали в черепа, и на землю посыпался прах с костями.

Фил с безумным выражением лица повернулся в сторону Куан Хе и взглянул на него. От этого взгляда у бесстрашного владыки Эльдоры задрожали от испуга ноги, и он сделал несколько шагов назад.

– Они ещё не знают, с каким демоном связались! – сказал Фил спокойным и грубым голосом. – Я изрублю их всех до одного!

Лишь произнеся эти слова, Фил окутался густым чёрным дымом, через который было невозможно ничего видеть. Он присел и взял левой рукой свою катану. Едва он к ней прикоснулся, как она тут же сменила свой прежний цвет на чёрный. Правая рука потянулась к ножнам катаны Гарика. Его оружие так и не было обнажено за всю битву. Вытащенная катана сразу начала искриться молнией, поражая руку Фила, словно отторгая нового владельца. Но, несмотря на боль, он вытащил её, и через несколько секунд лезвие стало таким же чёрным, как и его собственная катана.

Он направил лезвия позади себя, выставив рукояти катан вперёд, и закрыл глаза, готовясь к атаке. Приготовившись, он начал считать удары сердца.

Первый удар – он сделал стремительный шаг и мгновенно исчез с того места, где стоял.

Второй удар – его тень мелькнула рядом с тремя воинами Эльдоры, окруженными десятком имперских солдат. В следующее мгновение все имперские солдаты выронили оружие и бездыханно рухнули на землю.

Третий удар – Фил снова растворился в воздухе. Он возник прямо перед солдатом, занесшим шпагу над эльдорцем, который, смирившись со смертью, отвернул лицо. Черные катаны, охваченные пламенем, словно горячий нож сквозь масло, пронзили руки хуркаторца. В мгновение ока обе конечности отделились от локтей и упали к ногам эльдорца. Имперский солдат издал мучительный вопль и, прижимая к себе кровоточащие обрубки, с ужасом смотрел на них, не понимая, что произошло.

Четвертый удар – сквозь пелену тумана пронеслись искры, сопровождаемые криками гибнущих имперских солдат.

Всего за пару минут численность имперцев сократилась вдвое. Воодушевленные неожиданным поворотом, воины Эльдоры с новой яростью бросились в бой. Куан Хе, радуясь, что, хотя бы часть его людей сможет выжить, в то же время смотрел на происходящее с возрастающим страхом по отношению к Филу.

Лагерь «Синего ока»

– Да что там происходит?! – выкрикнул Максимус, выбежав из палатки. Он вгляделся туда, где только что взметнулся клуб черного дыма – туда, где располагался батальон Виктора. – Где наблюдатели? Почему нет докладов? Немедленно – тревога и общий сбор!

Солдаты принялись выполнять приказы, поднимая по тревоге все подразделения. В лагере воцарилась суматоха. Больше всех нервничал сам полковник. Гонец от эльдорцев не вернулся, и это было недобрым знаком. Он, как опытный воин, уже подозревал худшее, но слабая искра надежды еще теплилась в его сердце.

– Антон! – крикнул он, сжав кулаки и повернувшись к палатке. Парень тут же робко выглянул оттуда. – Облачайся в форму, боюсь, нас ждет сражение.

Парень молча кивнул и, выскочив из палатки, побежал к своей. Максимус подготовил для него специальную одежду, чтобы в пылу сражения его можно было отличить от обычных солдат, но при этом он не должен был стать явной целью для врага. Накидка с капюшоном и маской скрывала его лицо не только от вражеских солдат, но и от своих подопечных.

– Командующий! Командующий! – закричал солдат, спеша к палатке. Он был изранен и окровавлен, принадлежал к передовой бригаде. Из последних сил он добежал до Максимуса и рухнул перед ним на землю.

– Черт побери, – пробормотал Максимус, обернувшись и подхватывая падающего. – Докладывай!

– Эльдорцы… они атаковали наши ряды, – захлебываясь кровью, проговорил солдат. – Майор ранен и в лазарете. Монстр… чудовище… Он убивает всех… Мы погибаем…

– Что? Сколько их? Отвечай! – тряся солдата, выкрикнул Максимус.

– Всего один… – успел сказать солдат и потерял сознание.

Солдаты подбежали к Максимусу и, подхватив раненого, отнесли его в лазарет.

– Всего один? – непонимающе прошептал Максимус.

– Батальоны готовы, командующий. Мы послали гонца к коннице, но они прибудут не раньше, чем через двадцать минут, – доложил один из командиров батальона. – Ждем ваших приказов.

Максимус сжал в кулаке землю и, подняв голову, бросил взгляд на дым и вспышки эфира. Он колебался. Не отдать приказ – значит обречь на смерть целый батальон, бросить на убой пять сотен человек. С другой стороны, он не мог забыть о письме, полученном ранее.

– Командуйте атаку! – наконец сказал он, глядя на своих командиров. – Выдвигаемся спасать наших людей!

Командиры подразделений радостно улыбнулись и поспешили к своим солдатам. Они давно ждали настоящего боя, и нет ничего славнее, чем прийти на помощь товарищам, попавшим в беду.

К этому моменту Антон уже облачился в форму и подбежал к Максимусу, протягивая ему пояс со шпагой, забытой в палатке. Максимус повернулся, взял пояс и за пару секунд надел его. Затем он положил руку на плечо Антона и посмотрел в его испуганные глаза.

– Держись всегда рядом со мной, понял? – спросил он и получил утвердительный кивок. – Когда войска построятся, эфирные магистры наложат на них барьеры. Твоя задача – поддерживать этот барьер и усиливать своим эфиром. Он изменит цвет, но в пылу битвы никто не обратит на это внимания. И главное – никакого геройства! Не подставляйся, хорошо?

– Да… хорошо… Максимус… – ответил Антон дрожащим голосом. Несмотря на показную заносчивость и храбрость, он испытывал жуткий страх. Страх перед настоящим сражением. Он повернул голову и увидел, как искалеченных, раненых, кричащих от боли, несут оттуда, куда они собирались идти.

Максимус слабо улыбнулся Антону, пытаясь хоть немного разрядить напряженную обстановку, и слегка потрепал его по волосам. Этот жест вызвал мимолетное отторжение, но и немного смягчил напряженное выражение лица парня. В этот момент впереди уже звучали громкие голоса командиров, и колонна солдат тронулась в путь. Через несколько минут им предстояло вступить в бой. Максимус тяжело вздохнул и двинулся следом за ними.

Поле битвы

Крик имперских солдат затихал. Фил не знал пощады. На него обрушивалась череда ударов, но он молниеносно уклонялся, убивая противников одним взмахом. Он уже не походил на человека. Его когда-то белые волосы стали красными и липкими от запекшейся крови. Черные, как сама тьма, катаны, окутанные эфиром, испаряли кровь быстрее, чем она успевала коснуться лезвия.

Голос темного, прежде терзавший разум парня, затих, словно ликуя от обретенной власти. Но власть эта была не абсолютной. Сперва Фил думал, что отдает тело под его контроль, но вскоре понял, что получил лишь частицу его силы, а все остальное совершил сам. От этой мысли ему стало дурно.

Конечно, было бы проще оправдать убийство сотен людей тем, что его разумом управлял кто-то другой. Но это было не так. Небольшие искры сомнения отрезвили Фила и заставили на мгновение остановиться. Он замер, глядя на черный туман, окутавший поле боя. Воины эльдоры добивали раненых и сражались с разрозненными отрядами имперцев, отчаянно цеплявшихся за жизнь.

Фил уже начал опускать катаны и снимать с себя черный эфир, когда услышал приближающийся гул, доносившийся из-за низкого холма.

Через мгновение из-за него показались новые отряды имперских войск. Их было в несколько раз больше, чем прежде. Построение отличалось: солдаты шли плотным строем, ощетинившись щитами. Помимо личных эфирных щитов, их защищал общий щит, созданный магистрами, следовавшими за отрядами.

– Вам все еще мало?! – взревел Фил в ярости.

Его манна с новой силой вспыхнула черным пламенем. В этот момент к нему присоединились четверо воинов эльдоры. Они вытерли пот и кровь с лиц и встали за спиной Фила, готовые к неравной схватке с тысячей воинов.

– Уходите! – приказал он. – Вам не справиться.

– Нам плевать! – ответил один из них.

– Мы отомстим за гибель Гарика, – поддержал другой.

Фил посмотрел в их глаза и увидел то, чего не замечал раньше: ненависть и готовность умереть, лишь бы отомстить хотя бы паре солдат Хуркатора. Это придало ему еще больше сил. Черный туман ограничивал видимость, поэтому он решил выдвинуться вперед, чтобы лучше оценить силы врага.

Максимус, вышедший на склон холма, пришел в ужас от увиденного. Бывалый воин видел многое, но даже его замутило от этого зрелища. Части тел солдат были разбросаны повсюду. Черный туман окутывал почти все пространство впереди. Редкие крики обрывались так же быстро, как и начинались, а звуки битвы были единичными. Казалось, битва завершилась, и осталось лишь собрать раненых и убитых, подсчитать потери и приняться за отчеты. Но все было иначе.

Из черного тумана, стоная, вылез солдат империи. Он полз по земле, словно безумец, цепляясь за нее кулаками. Синяя форма была залита кровью, и по мере того, как большая часть его тела показывалась из тумана, Максимус увидел кровавый след. У солдата не было ног, а срез был идеально ровным, словно хирургическим.

– Стоп! – скомандовал Максимус, и батальоны замерли в строю.

За раненым солдатом из тумана вышел Фил, а за ним – четверо воинов эльдоры. Раненый имперец закричал от ужаса и с новой силой попытался уползти к своим. Фил окинул взглядом ряды противника, его взгляд пылал ненавистью и бесстрашием. Затем он сделал пять быстрых шагов, настиг раненого и вонзил катану Гарика ему в позвоночник. Солдат закричал, обнажив окровавленные зубы. Он несколько раз дернулся рукой в сторону спины, а затем медленно опустил голову и затих.

Гвардейцы молча наблюдали, как нити эфира покидают тело павшего товарища и уходят в землю, ожидая приказа полковника. Некоторых, не выдержав этой картины, начало тошнить. Но, сплюнув горькую желчь, они возвращались в строй.

– Черт возьми, этот парень… – прошептал Максимус. – Он не эльдорец.

– Что? – резко спросил Антон, стоявший за его спиной. Он выглянул из-за плеча Максимуса и увидел Фила. Даже в окровавленном виде он мог различить белые волосы и чужое, не эльдорское лицо. – Он такой же, как и я?

– Сейчас не время для этого, Антон, – ответил Максимус, обнажая шпагу и окутывая ее синим эфиром. – Укрепи защиту солдат.

Антон взглянул на врага и, поняв, что готовится атака, призвал свой эфир. Фиолетовые нити сплетались в плотную манну и растекались по рядам солдат. Четыре линии растянулись на добрые двести метров, но даже так Антону удалось распространить свою манну на огромный участок, при этом ее плотность была в разы выше, чем у магистров.

Фил, в свою очередь, готовился нанести удар. Скрестив катаны, он закрыл глаза и начал концентрировать на лезвиях плотный эфир трех цветов. Сперва катаны покрылись красным, затем зеленым, закручиваясь в вихре, а поверх возникла черная манна.

– Лезвие! – грубо выдохнул Фил, разводя катаны в стороны и очерчивая расположение имперских войск.

Волна манны, толщиной в полметра, была настолько плотной, что за ней ничего не было видно. Ее сопровождал звук, подобный удару колокола. Солдаты империи приготовились к удару, выставив щиты и максимально усиливая защиту манной. Но даже этого оказалось недостаточно.

Удар был сокрушительным. Он пробил защиту эфирных магистров, солдат и даже плотную манну Антона. Волна пронеслась сквозь первые два ряда, словно их не существовало. Тела воинов падали, разрезанные пополам. Лишь немногие устояли, получив ранения.

Изменив траекторию, волна ударила позади последних рядов, поднимая тонны пыли и вызвав мощный удар о землю. Камни, словно пули, полетели в спины гвардейцев, пробивая грудные клетки, животы и головы, отрывая конечности.

Антон среагировал вовремя, подняв второй щит вокруг себя и Максимуса. Но и этого было мало. От удара их отбросило назад, но щит устоял.

Когда пыль улеглась, Максимус ужаснулся. От единого фронта солдат не осталось и следа. Пронзительные крики раненых заполнили поле. Одни кричали от агонии, другие в истерике. Пыль оседала на изуродованных телах, по которым ползали искалеченные солдаты.

– Всего за один удар? – панически воскликнул Максимус.

Но времени на размышления не было. Фил, упав на колено после удара, поднимался, готовый нанести новый.

– Антон! – закричал Максимус, пытаясь найти парня среди гор трупов. Антон кое-как привстал на колени и поднял руку. Максимус выдохнул и, шатаясь, бросился к Филу. Антон, поднимаясь, направил на полковника манну.

Максимус понимал: Фил ослаб после такого удара, ему нужны секунды, чтобы собрать новый поток эфира и добить солдат. Он не мог этого допустить.

За несколько метров Максимус ускорился и, выставив шпагу, покрытую эфирным зонтом, нанес колющий удар в тело Фила.

Шпага прошла сквозь фигуру, но не вошла в плоть. В последний момент Фил развернулся, и в беззащитный корпус Максимуса полетело колено, усиленное манной.

Удар!

Несмотря на личный щит и защиту Антона, колено вошло в солнечное сплетение, сломав ребра и выбив воздух из легких. Максимус с криком отлетел и, перевернувшись, захрипел, пытаясь вдохнуть.

Фил смотрел на Максимуса пустыми, мертвыми глазами. В этом теле не осталось ничего живого, лишь оболочка, идущая убивать имперцев. Он понял, что перед ним – командир этих солдат, тех, кто убил его друга.

Он усмехнулся и, прокрутив катаны, медленно направился к Максимусу, словно хищник к жертве. Раненые и дезориентированные солдаты не могли помочь полковнику. Да и как можно противостоять такой силе?

Максимус попытался встать, но падал, врезаясь в твердую землю. Он взглянул на Фила и приготовился к смерти.

В этот момент в Фила полетела одна из шпаг, которую он отбил катаной, даже не шелохнувшись. Но это заставило его остановиться. Медленно повернув голову, он посмотрел исподлобья туда, откуда летела шпага. Стоявший сбоку Антон нервно переминался с ноги на ногу. Паника охватила его, и он не придумал ничего лучше, чем кинуть оружие в приближающегося к Максимусу противника.

– Кто это у нас тут такой храбрый? – злобно прорычал Фил. – Неужели думаешь, это меня остановит?

– Нет. Зато привлечет внимание! – выкрикнул Антон и, расставив руки, начал поднимать их, взывая к эфиру.

Подобно тренировкам с Мастером, Антон начал направлять манну фиолетового цвета и поднимать все, что попадалось под руку. С криком он стал швырять это в Фила: сперва шпаги, затем копья и щиты, части снаряжения солдат, а когда они кончились – всевозможные камни.

Фил поднял черный щит и стоял неподвижно. Все, что попадало в него, тут же обращалось в пыль и развеивалось, не причиняя вреда.

Через несколько секунд обессиленный Антон упал на колени, и окружающая его манна испарилась. Хоть он и обладал большим объемом манны, он потратил ее, создавая щит над всеми солдатами и усиливая Максимуса.

Фил шагнул к Антону и исчез из поля зрения, а через мгновение уже стоял перед ним на расстоянии вытянутой руки. Тут же он ударил ногой в грудь Антона, заставив его упасть на землю, ударившись спиной. Антон не сразу понял, что произошло, но, открыв глаза, увидел, как Фил, подняв над собой катану, замахивается для удара.

"Я сейчас умру?" – прозвучал в голове Антона детский голос.

– Не смей! – закричал Максимус, из последних сил поднимаясь на ноги. – Не трогай его!

Он рванулся наперерез летящей катане, забыв схватить оружие. В голове была только одна мысль, одно желание – спасти парня любым способом, даже ценой своей жизни.

Время замедлилось. Антон краем глаза видел мчащегося к нему полковника, но понимал, что тот не успеет. Сил не было, и он мог лишь поднять правую руку в отчаянной попытке закрыться.

Катана, усиленная черным эфиром, врезалась в руку Антона, которая в мгновение ока покрылась таким же черным эфиром, а из-под одежды показался браслет. В момент удара в разные стороны разошелся черный дым, отбросив Максимуса, пытавшегося закрыть парня. Гул от удара был громче, чем от "Лезвия", и от металлического звука у всех заложило уши.

Катана Фила отлетела назад, как от пружины, но он удержал ее в руке и остался на месте. Антон открыл глаза и не поверил – он был жив, а рука горела черным пламенем эфира.

"Он такой же, как и ты!" – прозвучал темный голос в голове Фила.

Придя в себя, Фил быстро рванулся к парню и, выставив катану к лицу Антона, сорвал тканевую маску и откинул капюшон. Пыл битвы стихал, и он начал осознавать, что чуть не убил подростка.

– Назови свое имя! – приказал Фил.

– Что? – не понял Антон. Он бросил взгляд на Максимуса, тщетно пытающегося приподняться.

– Имя! Назови имя! – заорал Фил и подвел лезвие к шее парня.

– Антон, – испуганно дернувшись, сказал он. – Меня зовут Антон.

Глаза Фила округлились, и он отступил на шаг назад, опустив катану. Только сейчас он понял, что они с Гариком могут быть не единственными, кто попал в этот мир.

– Ты из России? – резко спросил Фил, вызвав удивление Антона.

– Да, но откуда ты знаешь? – неуверенно ответил Антон. – Со мной сюда попала моя сестра Анна.

Лежавший в нескольких метрах Максимус слышал каждое слово, но не понимал их. Впервые за несколько месяцев он слышал непонятные слова, похожие на те, что говорил Антон в первые дни знакомства. Ударная волна нарушила связь с эфиром, лишив возможности понимать суть слов. Он пытался воззвать к эфиру, но тщетно.

– Ученик Фил! – послышался голос Куан Хе в нескольких десятках метров. – Нужно уходить! Сюда несутся всадники!

Фил повернул голову и увидел столб пыли, стремительно приближающийся к ним. Он стиснул зубы и сжал катану, готовясь к продолжению сражения. Но, повернувшись, увидел, как два десятка воинов хватают раненых и тянут их к лесу. Сперва он разозлился, но затем увидел Мугена. Мастер меча был весь изранен, но тащил на спине тело Гарика.

Это охладило пыл Фила. Черная манна исчезла, оставив лишь голубое и красное свечение. Он вложил катаны в ножны и развернулся к Антону.

— Ты сражаешься не на той стороне, земляк! Они все врут и хотят тебя использовать! Мы все для них лишь инструменты! Если захочешь это изменить, спроси у Малодока, где меня найти, и приходи." Фил развернулся и побежал вслед за отступающими эльдорцами.

— Кто такой Малодок? — поднявшись на локти, спросил Антон.

— Тот, кто дал тебе браслет! — крикнул Фил, не оборачиваясь.

Когда эльдорский отряд добрался до края поля сражения, к нему уже подходили отряды конницы. К этому моменту Антон подбежал к Максимусу и помог ему подняться. Конные солдаты не сразу поняли, что произошло. Разрозненные солдаты, словно пьяные, не могли связать и слова. Груды погибших и раненых. Все звуки смешались в единый тон страдания. Командир батальона увидел Максимуса и рванул к нему.

— Нам преследовать отступающих, полковник? — спросил командир, всматриваясь в отряд эльдорцев, уже добирающихся до леса.

— Нет, — через силу ответил Максимус, опираясь на Антона. — Нам не нужны новые потери. Хватит на сегодня смертей. Они огляделись и ужаснулись. По полю все еще проходили вспышки эфира, покидающего тела павших. — "Помогите раненым, всех нужно срочно в лазарет к лекарям. Спасти всех, кого возможно.

Командир всадников кивнул и начал командовать отрядам спешиться и помочь раненым. Максимус обернулся к Антону и посмотрел в его глаза.

— О чем ты с ним говорил?" — тихо спросил он, но Антон сперва испугался. Затем отвернул голову, но продолжал придерживать полковника. — "Я не мог понять ваших слов, словно мы вернулись на несколько месяцев назад, когда твои слова были непонятны всем вокруг. Просто ответь, он из того же мира, что и ты? Антон смотрел в сторону, но утвердительно кивнул. — Значит, наши догадки верны. Ты с сестрой не одни попали в этот мир, и мы даже не можем представить, сколько таких людей в нашем мире.

Лагерь «Синего ока», через час после битвы.

Крики раненых воинов заполонили лагерь. Кровь, ампутированные конечности, окровавленные бинты и разорванная одежда валялись под ногами, куда ни глянь.

— Сколько? — спросил Максимус, отталкивая целителя. Его белая рубаха была залита его собственной кровью, а порванный китель валялся рядом. — Отстань, я в порядке, помоги лучше солдатам.

— Мы еще проводим подсчет, — сказал один из адъютантов, разглядывая окровавленные бумаги. Рядом на носилках пронесли солдата с разрезанным животом, и адъютанта вырвало прямо на свои ботинки.

— Говори, что есть сейчас! — рявкнул Максимус.

— В строю батальон всадников и сто двадцать гвардейцев, — начал солдат, перебирая бумаги дрожащими руками. — Около трехсот двадцати пяти раненых разной степени тяжести… Он запнулся, взглянув на койку, где от раненого бойца начали исходить нити эфира к земле. — Простите, триста двадцать четыре.

— Полторы тысячи погибших… — прошептал Максимус, опустив голову.

— Да, сэр. Но боюсь, эта цифра вырастет к вечеру. Слишком много тяжелораненых.

Максимус кивнул и махнул рукой адъютанту. Тот отдал честь и направился дальше сверять документы.

Руки Максимуса впервые за много лет тряслись. Командование бригадой и первый приказ обернулись сокрушительным поражением против сотни солдат. Такое не прощают. Такое запомнят навечно. Такой позор невозможно будет смыть.

Через пару минут Максимус услышал голос Антона, который звал его, приближаясь к палаткам целителей.

— Максимус, наблюдатели увидели всадника, бегущего с запада из района косы, — быстро сказал Антон, запыхавшись. — Может, это подкрепление?

— Я бы не надеялся на такое везение, — ответил Максимус, накидывая китель.

— Не может же все быть так плохо целый день, верно? — с надеждой спросил Антон, следуя за ним.

Через пару минут они были у западного входа, куда приближался конь.

— Может быть еще хуже! — сказал Максимус, останавливаясь.

На коне, обняв его шею, безжизненно лежал воин. Белоснежный конь был весь в ранах и своей крови, смешанной с кровью солдата. Воин, видимо, понимал, что умирает, но решил доставить сообщение, поэтому привязал себя к лошади, чтобы не упасть в пути.

Солдата стянули с коня и положили на землю. Максимус подтолкнул Антона, и тот, кривясь и закрывая глаза, обыскал сперва карманы, а затем одежду. В рукаве правой руки он нашел письмо, испачканное кровью, и вручил его полковнику. Тот тут же открыл его и начал читать.

Максимус нас предали!

Не вступайте в бой с эльдорцами ни при каких обстоятельствах.

Мир должен быть сохранен любой ценой.

Арчибальд.

Максимус сжал зубы. Его лицо исказилось от гнева и ужаса. Он опустил руку и начал сжимать письмо в кулаке. Бумага хрустела, сминаясь, и вскоре на ней проступили багровые пятна крови.

— Это письмо стоило жизни трем батальонам, — прорычал Максимус, его голос дрожал от ярости.

— Что там?" — тихо спросил Антон, чувствуя, как холодок пробегает по спине.

Но Максимус молчал. Он оглядел лагерь, усеянный телами погибших. Крики раненых, запах крови палёных тел— все это давило на него, напоминая о его поражении. Но в его взгляде появилась сталь. Он больше не был сломленным полководцем. Он был воином, готовым сражаться до конца.

— Собирайте выживших, — приказал Максимус.

Лагерь армии Куан Хе, вечер.

Приближение остатков отряда владыки Эльдоры заметили заранее, и весь лагерь был готов принять раненых, вооружая всех, кто не был задействован. Почти четыре сотни человек были готовы к контратаке на поредевшие ряды имперских войск.

Фил следовал за Мугеном, не осмеливаясь посмотреть в лицо павшего товарища. В этом он винил себя, что не прислушался к нему. Только когда тело Гарика положили на деревянные носилки, он подошел к нему. Мышцы лица сводило судорогой, влага подступала к глазам, и леденящие слезы ударялись о барьер от амулета Баркар.

"— Я даже не знал, что такие амулеты еще существуют, — сказал Муген, положив руку на грудь Гарика. — Он сражался храбро!

Фил стиснул зубы и злобно посмотрел на мастера клинка, отчего тому стало не по себе, и он пошел прочь. За спиной Фила он остановился и похлопал его по плечу.

— Если воин хочет скорбеть по товарищу, никто не вправе решать, как ему это делать, — сказал он. — Каждый скорбит по-своему!

Муген махнул рукой, чтобы все ушли, оставив Фила одного. Через несколько секунд тот упал на колени и закричал в порыве отчаяния.

Не прошло и десяти минут после возвращения в лагерь, как целители почти исцелили раны Куан Хе, и он, скидывая разбитые доспехи, одевал новые.

— Всем быстро собраться и приготовиться к бою! — закричал он, выйдя из палатки.

Сидящий рядом с погибшим Гариком, Фил услышал это и подошел ближе.

— Враг практически разбит, и нам стоит ударить по ним! — продолжал Куан Хе, вызвав воодушевление у воинов и негодование у тех, кто вернулся с поля битвы.

— Мы потеряли сегодня столько людей, а тебе мало? — закричал Фил. — Мы потеряли Гарика!

— Да! — ответил Куан Хе. — И их жертва будет ненапрасной! Мы отомстим за них!

— ОН УМЕР ИЗ-ЗА ТЕБЯ! — закричал Фил, выпустив волну ветра, от которой все отшатнулись. — Он говорил, что это ловушка! Но тебе было плевать! Даже перед схваткой он предупредил о количестве солдат! Но ты все равно повел нас туда!

Воины начали перешептываться, смотря на Фила и Куан Хе. Несколько солдат, вернувшихся с поля битвы, подошли к Филу, готовые по приказу вцепиться в горло владыке.

— Мы сражались и умирали вместе! — тише сказал Куан Хе, смягчая напряжение.

— НЕТ! — закричал Фил. — Он умер из-за тебя! И я не дам тебе повторить эту ошибку дважды! Я не позволю отправить этих людей на смерть, как ты сделал с Гариком.

Фил начал покрывать тело черной манной, контролируя эту силу лучше, чем на поле боя. Куан Хе оглядывал воинов и полководцев, ища союзников. Все медлили.

— Это измена! — закричал Куан Хе. — Схватить его!

Из-за спины Куан Хе вышел Муген, покачал головой и направился к Филу, став рядом с ним. Следом пошли командиры, а через несколько секунд все офицеры и солдаты приняли сторону парня.

Владыка эльдоры остался один. В его лице читалось непонимание.

— Собирайте лагерь! — скомандовал Фил. — Забирайте необходимое. Раненые и провизия — первоочередная цель. Мы возвращаемся к реке и грузимся на корабли!

— Ты хочешь оставить эти земли врагам? — возмутился Куан Хе. — Куда ты нас ведешь?

— Гарик предлагал создать оборону в Алории, — ответил Фил. — Там мы создадим оборону и будем вести ответные атаки! К тому моменту к нам прибудут новые отряды.

— Земли столицы не пригодны для эльдорцев! — смеясь ответил Куан Хе, пытаясь вернуть утраченное влияние.

— Я сделаю так, что они станут пригодными для жизни, — ответил Фил, вызвав удивление и шепот. — Думаю, после увиденного сегодня на поле боя, никто не сомневается, что я это могу сделать. Разошлите сообщения во все деревни о месте сбора!

Воины воодушевленно закричали и начали собираться. Фила хлопали по спине в знак одобрения, но его взгляд был прикован к Куан Хе. Когда последний солдат прошел мимо, Фил направился к учителю.

— Ваши закулисные игры закончены, учитель, — тихо сказал Фил. — Молча наблюдайте и соглашайтесь, иначе я скажу, что истинный изменник — вы! И с вами разберутся свои же солдаты. А если нет…

Фил пальцем скинул с плеча Куан Хе упавший листок.

— Вы видели, на что я способен.

Фил неискренне улыбнулся и ушел. Владыка Эльдоры стоял, как статуя. Он понимал, что ситуация вышла из-под контроля, и он должен подчиниться.

Глава 25

9 день месяца весеннего пробуждения, 2046 года, континент Эльдора, руины столицы Алории

Все эти дни Фил не находил в себе смелости спуститься в трюм, где покоилось бездыханное тело Гарика. Почти все время он проводил на палубе, неотрывно глядя на проплывающие мимо берега и деревья. Сначала его терзали опасения, что хуркаторцы могут преследовать их по пятам, но донесения разведчиков говорили об обратном. Разгромленная бригада, зализывая раны, спешно стягивала остатки сил в лагерь, укрепляя его. Очевидно, им было не до преследования эльдорцев.

Но беды на этом не закончились. Чем ближе они подплывали к столице, тем больше животных, словно околдованных, собиралось на берегу, неудержимо влекомых к кораблю.

Огнегривые мангусты плечом к плечу шествовали с кроликами и куропатками. Обессилевшие птицы, не таясь, садились на спины хищников, используя их как живой транспорт. Никто не боялся своего природного врага. Время от времени из звериной толпы вырывались душераздирающие крики и вой. Издалека казалось, будто глаза каждого существа полны невыносимой боли и слез. Вместе с Филом скорбел весь лес.

Солдат на кораблях сперва пришлось успокаивать, убеждая, что животные не представляют угрозы. Это оказалось на удивление легко, ведь всем была известна необычайная связь Гарика с лесными обитателями.

К полудню корабли достигли внешнего порта и заставы, охранявшей подступы к столице, за которой начиналась зона действия эфирных таранов. К этому времени у заставы собралось множество людей. Большинство из них – беженцы из деревень, которым грозили имперские набеги. С надеждой в глазах они смотрели на прибывающие корабли, пристально вглядываясь в суровое лицо Фила. В мире, где не было средств массовой информации, слухи о нем распространялись с невероятной скоростью. Воины и командиры, укрывшиеся в лагере Куан Хе, рассылали весть в родные деревни с помощью птиц и быстрых гонцов, каждый из которых приукрашивал историю своими фантастическими деталями, повествуя о чужеземце, в одиночку уничтожившем тысячу имперских солдат.

Пришвартовавшись, Фил одним из первых сошел на берег. Толпа, насчитывавшая уже несколько сотен человек, тут же окружила его. Это не было безумное столпотворение фанатиков, но каждый тянул к нему руки, надеясь прикоснуться к его одежде.

Фил, растерявшись, не знал, как себя вести в подобной ситуации, и лишь молча, с изумлением наблюдал за происходящим. Он оглядывался по сторонам, пытаясь найти выход из толпы, вознесшей его в ранг мессии. Желая хоть как-то успокоить людей, он начал касаться протянутых к нему рук, тем самым лишь распаляя их воодушевление.

Это продолжалось несколько минут, пока стражники не оттеснили толпу, образовав узкий проход для Куан Хе и нескольких офицеров, среди которых был и Муген.

– Откуда столько беженцев? – спросил Фил, с тревогой глядя на все прибывающих людей.

– Они бегут от войны в поисках крова и спасения, – ответил Куан Хе. – Они надеются на твою защиту.

Фил, смутившись, обернулся к учителю, не скрывая удивления. Лишь сейчас он осознал, что, сам того не желая, стал символом надежды для этого народа.

– Мы сможем им помочь? Прокормить? – спросил он.

– Если ты справишься с последствиями эфирных таранов, они смогут поселиться в городе, и сюда прибудут конвои с провизией, – ответил Куан Хе, указывая на границу, которую люди боялись переступить.

Фил направился к указанному месту и остановился у невидимой черты. Как и во время путешествия с учителем, он не чувствовал никакой разницы, но эльдорцы ощущали острую нехватку эфира и теряли сознание, если ступали на эту землю.

Парень шагнул вперед, пересекая границу действия эфирных таранов, что вызвало изумленный вздох толпы. Он опустился на одно колено и приложил ладони к земле. Только сейчас он смог прислушаться к земле под ногами. Она словно кричала, содрогаясь от силы, заключенной в ее глубинах. Эфир бился о невидимый барьер, не давая силе свободно циркулировать.

«Ты здесь?» – мысленно обратился Фил к темной сущности, закрыв глаза.

«Я всегда рядом», – отозвался голос в его голове.

«Ты знаешь, что делать?» – неохотно спросил парень.

«Люди заблокировали частицу жизни. Их невежество убивает не только их самих, но и мир вокруг. Я направлю тебя, и ты вернешь все на свои места».

Стоило этим словам прозвучать, как через Фила хлынул поток эфира, пронизывая землю. В отличие от прежней, горькой на вкус и ощущения, эта энергия была мягкой и нежной, словно долгожданное облегчение для измученного тела.

Под землей раздался скрежет, и землю сотрясло легкое землетрясение, вызвавшее панику среди людей. Через мгновение от Фила в разные стороны по земле побежали тонкие светящиеся трещины, мерцающие черным и зеленым. С каждой секундой они становились шире, порождая все новые и новые линии.

Фил напрягся, вкладывая все свои силы в происходящее, вдавливая ладони глубже в землю. В этот момент колоссальный поток эфира хлынул в недра земли, сокрушая барьер, созданный таранами. Он закричал от напряжения, и от него во все стороны распространилась волна, разрушая невидимую стену и высвобождая связь с эфиром! Черный свет сменился нежным зеленым сиянием. Фил, обессиленный, с трудом поднялся на ноги, сделал несколько глубоких вдохов и повернулся к толпе.

Все замерли в тишине, словно парализованные страхом вымолвить хоть слово. Сквозь плотную завесу тел просачивалась фигура невысокого человека, закутанного в капюшон и плащ, скрывавшие его облик. Легкими касаниями он раздвигал толпу, приближаясь к границе. Достигнув её, незнакомец, не колеблясь, шагнул навстречу эфирным таранам… и ничего не произошло.

Восторженный вздох прокатился по толпе, и люди, ликуя, хлынули за запретную черту, устремляясь к древним руинам. Они хлопали Фила по плечам, выражая благодарность, а он, едва заметно улыбаясь, не отрывал взгляда от таинственной фигуры.

Минуты спустя, когда основная масса людей миновала их, человек в плаще освободил руки, оказавшиеся тонкими женскими кистями. Они потянулись к капюшону, и тот, соскользнув, открыл её лицо.

Фил не смог выдержать её взгляда и секунды. Отвернувшись, он неловко шмыгнул носом и вытер рукавом глаза, смахивая предательскую слезу. Но тут же вернул взгляд. Перед ним стояла Хайнан.

Её лицо осунулось, глаза, красные, как закатное небо, были полны невыплаканной боли. Она смотрела на Фила с вопросом, на который не существовало ответа. Фил вздрогнул и кивнул, после чего она бросилась к нему, заключая в крепкие объятия. В этот миг они понимали друг друга без слов. Только сейчас он осознал, что Гарика потерял не только он, но и та, что успела полюбить его за столь короткое время.

— Где он? — прошептала она спустя несколько секунд. Фил отступил на шаг и кивком указал в сторону корабля.

К тому времени, как они добрались до причала, тело Гарика уже вынесли на берег стражники. Он лежал на деревянных носилках, словно просто уснул. Редкие лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, играли на эфирном барьере.

Хайнан, сдерживая рыдания, медленно опустилась на колени рядом с ним. Она провела рукой над амулетом, словно очерчивая контуры его лица.

— Он изменился с нашей последней встречи, — проговорила она сквозь слезы, еле заметно улыбаясь. Её взгляд скользнул по окровавленной одежде и ранам под ней, скрытым защитой амулета. — Словно спит и вот-вот проснется, чтобы сказать, что любит меня. Но это не так… Откуда у него амулет Баркар?

— Я не могу тебе сказать. Это тайна, которую он унес с собой, — ответил Фил, инстинктивно пряча свой амулет под одежду.

— Я никого не любила, кроме тебя, мой дорогой Гарик, — прошептала Хайнан, и, наклонившись, коснулась губами барьера. — Мы встретимся с тобой в единении с эфиром.

Едва она произнесла эти слова, стражники забили тревогу. С запада надвигалась армия животных, не успевших догнать отплывающие корабли. Воины, выстроившись в защитную стену, приготовились отразить атаку, но Фил жестом остановил их.

— Стойте! Они не угрожают нам! — крикнул он, расталкивая солдат. — Они просто хотят проститься с Гариком.

Солдаты опустили оружие, пропуская зверей, которые мирно проходили сквозь строй. Семейства нихвоящеров двигались медленно, словно опьяненные горем, и от их былой прыти не осталось и следа. Животные образовали полукруг вокруг тела Гарика, выставив вперед детенышей, а позади – словно стражи – стояли огнегривые мангусты. Когда процессия полностью сформировалась, из воды вынырнул владыка глубин в сопровождении двух сородичей.

Взгляд этого существа с длинной шеей был полон скорби. Они приблизились, опираясь на большие плавники, и, закрыв глаза, склонили головы в знак почтения. Несколько секунд длилось молчаливое прощание, после чего владыка глубин повернулся боком и слегка наклонился. Крупные огнегривые мангусты протиснулись сквозь строй зверей и, упершись носами в носилки, начали толкать тело Гарика к хранителю глубин.

— Что вы творите?! — взревел Фил, обнажая катану, окутанную черным эфиром. Он бросился к мангустам, готовый к битве.

В то же мгновение выражение лица хранителя глубин исказилось яростью, он оскалил острые зубы и кинулся навстречу. Вслед за ним, ощетинившись, взревели все животные, готовые растерзать Фила.

— Фил, остановись! — закричала Хайнан, преграждая ему путь.

— Ты видишь, что они хотят сделать? — крикнул он в ответ. — Они хотят забрать его у нас! Я не позволю!

— И что ты сделаешь? — пыталась вразумить его Хайнан. — Объявишь войну животным леса и рек?

Фил, немного остыв, опустил катану и начал вглядываться в животных, которые, ощетинившись, стояли на причале, готовые к нападению.

— Но мы потеряем его навсегда! — проговорил он сквозь слезы. — Я не могу остаться один.

— Мы уже потеряли его! Придет время, и, если будет суждено, эфир снова позволит нам встретиться с его духом, — ответила она, стараясь сдержать рыдания. — Дай жителям леса оплакать его и проводить в последний путь к источнику жизни.

Фил перестал источать эфирное свечение, и катана медленно выскользнула из его ослабевших пальцев. На боку, в ножнах, висела катана Гарика. Отцепив ее, он обошел Хайнан и двинулся к телу друга. Звери, чуткие к чужой боли, расступились, пропуская его. Собрав последние силы, чтобы не разрыдаться, он опустился на колено и, сквозь защитную ауру амулета, прикрепил катану к поясу Гарика.

В последний раз улыбнувшись бездыханному лицу друга, он бережно поднял его на руки и медленно пошел к хранителю глубин. Их взгляды встретились, полные невысказанного понимания. В коротком обмене взглядами читались горечь потери, безграничное доверие и неизбежное принятие. Фил осторожно опустил тело Гарика на широкую спину хранителя и отступил.

Хранитель глубин и его сородичи двинулись к реке и, спустя мгновение, скользили по ее поверхности. Тело Гарика оставалось на плаву, пока они не скрылись за поворотом реки, растворившись вдали. Животные последовали за хранителем вдоль берега, и вскоре на причале остались только Фил, Хайнан, несколько воинов и случайные зеваки, ставшие свидетелями необычного зрелища.

– Я остаюсь в столице, – сказала Хайнан, кладя руку на плечо Фила. – Пусть я не была рядом с любимым, когда он нуждался во мне, теперь я смогу сполна исполнить свой долг целителя перед ним и своей страной.

Фил повернул голову и молча кивнул. Хайнан накинула капюшон и, опустив плечи, медленно ушла, оставив его одного. Он простоял, не двигаясь, около десяти минут, терзаемый безжалостными мыслями.

В голове, как осколки разбитого зеркала, мелькали обрывки прошлого, слова, сказанные разными людьми. Он отчаянно пытался понять, где допустил ошибку, пока в памяти не всплыла сцена из грота Тар Лая. Он увидел, как один из вариантов будущего воплотился в реальность: погибший друг и он, Фил, стоящий в одиночестве.

«Скажи, был ли возможен другой исход?» – мысленно вопросил он.

«Мы сами творцы своей судьбы! Каждое наше слово и действие порождает тысячи возможностей», – ответил темный голос.

«Существует ли способ узнать свое будущее наверняка?»

«Если бы такой способ существовал, разве я оказался бы в подобной ситуации?»

«Попав сюда мы стали обладателями такой могущественной силы, но при этом остаемся не защищенными от смерти! Почему так произошло?»

«Вы ничем не отличаетесь от обычных людей этого мира. Ранее они также были сильней чем сейчас. Их связь с эфиром была уникальной. Спустя века, эта связь засорилась их алчностью, гордыней, и они начали ее терять. Ничего не может существовать вечно, особенно это касается человека»

«Тогда что мне делать дальше?»

«Сделай так, чтобы жертва чистой души не была напрасной».

Фил открыл глаза, и в их глубине вспыхнули золотые искры. В этот момент сзади подошел Куан Хе.

– Я разослал гонцов на вече с призывом собрать армии для защиты от имперских войск, – произнес владыка Эльдоры. – Первые лидеры и генералы прибудут через неделю.

– Тогда нам нужно подготовить столицу к их прибытию, – ответил Фил и, повернувшись, направился к городу. Поравнявшись с Куан Хе, он спросил: – Я хотел кое о чем спросить. При первой встрече вы сказали, что во сне к вам обратился эфир и указал, где нас найти, верно?

Куан Хе кивнул.

– Это был голос, правда? Что он пообещал вам?

Куан Хе изменился в лице, словно только что была раскрыта его самая сокровенная тайна. Он побледнел и начал оглядываться, убеждаясь, что их никто не слышит.

– Голос сказал, что вы укрепите мою власть и спасете Эльдору, – прошептал Куан Хе.

– И вы подумали, что мы укрепим вашу власть? – Куан Хе нервно кивнул, и на лице Фила появилась горькая улыбка. – Вы сами учили нас, что слова нужно толковать правильно, иначе можно жестоко ошибиться.

Только сейчас до владыки Эльдоры дошел истинный смысл пророчества, и лицо его стало еще бледнее.

– Не мешайте мне, учитель, иначе вы станете моим врагом.

Фил произнес эти слова с холодной злостью и, не оборачиваясь, пошел в сторону города. Он начинал понимать, что Малодок манипулировал учителем, направляя их по заранее определенному пути. И возможно, если бы он осознал это раньше, Гарик был бы сейчас жив.

12 день месяца весеннего пробуждения, 2046 года, континент Хуркатор, столица империи Альтаир

Едва оправившись от горечи сокрушительного поражения, Максимус получил императорского гонца с приказом от высшего командования: собрать жалкие остатки своей бригады, покинуть злополучный Эльдор и отправиться на переформирование. Решение было очевидным – от батальона не осталось и половины. Однако более всего полковника встревожил отдельный пункт приказа, предписывающий ему немедленно явиться в столицу для дачи отчета.

Оставив командование над возвращающимися войсками одному из офицеров, он, собрав свои скромные пожитки и взяв с собой Антона, двинулся в путь. Верхом дорога была неблизкой, но отсутствие весенней распутицы позволило им добраться до столицы всего за неделю бесконечной скачки. Сменяя лошадей на гарнизонных постах и поочередно дремав в седле, они достигли цели.

Столица в эту пору года являла собой угрюмое зрелище. Зима отступила, но прохладная дождливая погода давала о себе знать, особенно тем, кто успел привыкнуть к теплому эльдорскому климату.

За время пути общение Антона с Максимусом так и не сложилось. Обмениваясь дежурными фразами, они ни разу не затронули произошедшее на поле боя. Максимус был поглощен составлением отчетов, а Антон не спешил делиться откровениями Фила. Темный более не являлся, что вызывало у парня смутное беспокойство.

– Мне приказано немедленно явиться в центральное командование, тебе там делать нечего, – произнес Максимус, когда они достигли перекрестка, левая дорога от которого вела в обход столицы, к его усадьбе. – Отправляйся домой и жди меня там. Если я не вернусь к вечеру или не пришлю гонца, беги не мешкая и прячься. Найди Арчибальда или Мастера, они помогут тебе.

– Ты предчувствуешь беду? – удивленно спросил Антон.

– Мы потерпели сокрушительное поражение, и меня могут обвинить в измене, – спокойно ответил Максимус. – А если до высших чинов дошли слухи о странном воине с фиолетовым эфиром в наших рядах, то могут заинтересоваться и тобой.

С этими словами Максимус пришпорил коня, и тот, повинуясь, направился к виднеющейся вдали столице. Антон, стиснув зубы, не нашелся что ответить. Не желая нагнетать обстановку, он молча повернул в сторону усадьбы.

Спустя час, лавируя по оживленным улицам столицы, Максимус, наконец, достиг центрального командования. Военное руководство империи обосновалось в непосредственной близости от дворца, от которого его отделял лишь ров и первая линия крепостных стен. Монументальное пятиэтажное здание возвышалось над окружающими административными постройками, словно мрачный монолит. Его шпилевидные купола, покрытые коричневой черепицей, и темные стены угнетающе действовали на каждого, кто приближался к нему. Огромные окна казались непроницаемыми, словно внутренние помещения были защищены эфирной завесой. От верхнего этажа до массивных входных дверей ниспадал имперский флаг с регалиями правящей семьи.

Максимус въехал во внутренний двор и передал коня подбежавшему гвардейцу. В мгновение ока к нему подошел невысокий адъютант и, поприветствовав, предложил следовать за ним.

Внутреннее убранство здания поражало контрастом с его суровым внешним видом. Дорогостоящие ковры устилали мраморные полы, через каждые несколько метров возвышались изваяния из камня, а стены украшали огромные картины.

Эта роскошь была вопиюще несоразмерна с нищетой провинций, где простые люди едва сводили концы с концами. Полковнику вспомнились трущобы, увиденные им осенью, и его захлестнула волна гнева. Солдаты-инвалиды, отдавшие здоровье империи, получали нищенские пособия, которых не хватало даже на пропитание, и были вынуждены просить милостыню по всей столице, в то время как имперская аристократия утопала в золоте.

Проходя по очередному коридору к дверям центрального зала совета, Максимус обратил внимание на то, что у входа стоит караул личной гвардии императора. Это повергло его в замешательство, переходящее в страх. Адъютант остановился у дверей и попросил подождать, после чего проскользнул внутрь. Гвардейцы императора смотрели прямо перед собой, не удостоив Максимуса даже мимолетным взглядом, что усиливало его беспокойство. Через несколько секунд адъютант вышел и жестом пригласил его войти. Максимус глубоко вздохнул, поправил китель и шагнул в зал.

Круглый зал с трибунами, где восседал весь генералитет империи, вмиг погрузился в тишину, стоило Максимусу переступить порог. В центре комнаты виднелась трибуна, предназначенная для докладов генералов и командиров, а напротив входа располагался полукруглый стол из темного дерева, за которым восседали десять генералов, приближенных к императору. Сделав несколько шагов, Максимус запнулся, увидев императора Ксандера, восседавшего во главе стола.

"Что он здесь делает?" – промелькнуло в голове Максимуса, но он продолжил путь к трибуне. Появление императора в подобном месте было неслыханным событием. За все годы службы Максимус не помнил ничего подобного.

– Полковник Максимус фон Шварцвингель, командующий десятой бригадой Синего ока! – торжественно произнес адъютант, указывая на центральную трибуну.

Полковник, сохраняя невозмутимое выражение лица, чеканным шагом проследовал к указанному месту. В зале воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь стуком сапог Максимуса о мраморный пол. Он встал за трибуну и замер в ожидании приказа, но все молчали, словно потерявшие дар речи.

– Максимус, ты знаешь, зачем ты здесь? – голос императора Ксандера прозвучал неожиданно резко, словно удар хлыста. Он сцепил пальцы в замок и положил их на стол, впиваясь пронзительным взглядом в лицо ошеломленного полковника.

– Так точно, милорд! – гордо вскинув подбородок, ответил Максимус. – Я виновен в гибели вверенной мне бригады на землях Эльдоры и готов понести заслуженное наказание за этот проступок.

– Наказание? – в голосе императора скользнула змеиная усмешка, за которой последовал неестественный, зловещий смех, подхваченный всей свитой. – Нет, что ты, мы собрались здесь, чтобы воздать тебе почести.

Лицо Максимуса исказилось от недоумения. Он беспокойно оглянулся. Выражения на лицах командования были непроницаемы. Краем глаза он заметил Арчибальда, притаившегося в тени одной из трибун. Зрительного контакта он, разумеется, избежал, но вздохнул с облегчением, убедившись, что тот жив и невредим, вопреки тревожным слухам.

– Потери неизбежны, особенно на войне, и ты, как полководец, прекрасно это понимаешь, – продолжал Ксандер. – Вы столкнулись с невиданным врагом и, по донесениям, сумели уничтожить одного из них. В условиях тотальной нехватки информации это результат более чем достойный. А твои бесценные рапорты и свидетельства очевидцев помогут нам найти уязвимости оставшегося воина Эльдоры.

– Господин, я потерял почти всех своих солдат, – проговорил Максимус, опустив голову. В голове вновь зазвучали предсмертные крики, всплывали картины разорванных темной энергией тел.

– Допустимые потери, – отрезал Ксандер, даже не запнувшись. От его бесстрастного тона Максимус вскинул голову в изумлении. – Представь, что было бы, если бы мы столкнулись с этой силой, бросив в Эльдору основные войска. Потери исчислялись бы десятками тысяч.

– Да, мой император, – сквозь стиснутые зубы пробормотал Максимус, вновь склонив голову и судорожно сжав кулаки. Его потрясало такое пренебрежение к человеческой жизни, но он был вынужден молчать, делая вид, что согласен.

– Но мы собрались здесь не для того, чтобы оплакивать павших, – провозгласил император, поднимаясь из-за стола. В зале поднялись все присутствующие. Ксандер направился к Максимусу. Два гвардейца из личной охраны встали по бокам от него, а следом поспешил адъютант, неся на золотом подносе шпагу и лакированную шкатулку. – В условиях ограниченной информации ты проявил себя как выдающийся полководец. В знак благодарности за верную службу империи, я, Ксандер Светоносный, дарую тебе эту шпагу и медаль за заслуги как символ твоей преданности.

Максимус шагнул вправо от трибуны, опустился на одно колено и, склонив голову, протянул руки вперед, готовый принять награду. Император взял шпагу с подноса и вложил ее в руки полковнику. Ножны были наполовину из чистого золота, а рукоять – настоящим произведением искусства. Инкрустированные драгоценными камнями, они складывались в узор, напоминающий имперский герб. Максимус поднял взгляд на клинок, и на мгновение его захлестнула безумная мысль.

«Он прямо передо мной. Виновник гибели моих солдат. Тот, кто ведет наш народ в бездну. Он сам вложил мне в руки оружие. Потребуется лишь полсекунды, чтобы выхватить лезвие и нанести смертельный удар. Стражники не успеют его защитить. Он не успеет поднять эфирный щит. Плевать, что будет потом, главное – покончить с ним» – подумал Максимус и украдкой взглянул на Арчибальда, в глазах которого читалось отчаянное: "Не сейчас!"

Максимус поднялся и прикрепил шпагу к поясу, кивнув в знак благодарности. Он не решился осуществить задуманное, понимая, что это не принесет блага ни ему, ни империи.

Император, не отрывая от него взгляда, взял шкатулку и открыл ее. Внутри лежала медаль в виде восьмиконечной звезды, выполненная из искусно отшлифованных эфирных кристаллов. Они мерцали мягким голубым светом. Говорили, что затраты на изготовление одной такой медали равны годовому бюджету небольшого города, а уж полученная из рук самого императора, она становилась бесценной.

Ксандер приблизился к Максимусу и приколол медаль к его мундиру в области сердца. Затем похлопал его по плечу и, наклонившись, прошептал:

– Мечтаю познакомиться с твоим маленьким питомцем. Но, думаю, это подождет. У меня пока есть свой, – произнес он это с улыбкой и таким извращенным тоном, что у Максимуса все похолодело внутри. Отстранившись, император добавил: – Империя ждет от тебя новых свершений и побед, Максимус фон Шварцвингель. Твоя семья может гордиться таким сыном империи.

Максимус быстро взял себя в руки и отдал честь в знак признательности. Все присутствующие тут же последовали его примеру.

Ксандер криво усмехнулся и направился к выходу из зала, сопровождаемый стаей льстивых генералов. Некоторые из высших командиров стали подходить к Максимусу, приветствуя его и представляясь. Он рассеянно слушал их, все еще находясь в оцепенении после пережитого. Он несколько раз услышал упоминания о дочерях влиятельных генералов и обещания прислать сватов для обсуждения выгодного союза, но Максимус отвечал уклончиво, пытаясь поскорее избавиться от назойливых личностей.

Наконец, к поздравлениям присоединился Арчибальд. Его слова были такими же шаблонными, как и у остальных, словно ничего не произошло. В какой-то момент Арчибальд дружески обнял Максимуса, похлопав его по спине и незаметно сунув ему в карман свернутый листок. Максимус почувствовал это и, когда тот отстранился, едва заметно кивнул в знак понимания.

Эта неформальная беседа затянулась на удивление долго. Максимусу удалось вырваться из здания высшего командования лишь спустя два часа. Отъехав на лошади на несколько сотен метров, он достал записку. Она была лаконичной.

«Сегодня. Сразу после того как освободишься. Трущобы. Здание слева от моста Гаркара. Там будет весить голубая рубаха»

– Без лишних слов, – процедил Максимус, сжигая эфиром записку, и направился в указанное Арчибальдом место. Ему отчаянно нужны были ответы, и искать их вновь предстояло в зловонных трущобах.

В этих богом забытых уголках даже столицы империи опасно ступать. А сейчас Максимус шел, неся при себе щедрый дар императора – шпагу. За такое сокровище отчаявшиеся обитатели трущоб могли позариться и напасть даже на военного. Разумеется, полковник мог дать отпор паре десятков безумцев, но если их будет больше, и они набросятся разом, то даже его искусное владение клинком не спасет.

Предвидя возможные варианты развития событий, Максимус благоразумно снял шпагу с пояса и спрятал ее под китель. Погруженный в мрачные раздумья, он и не заметил, как оказался на месте встречи.

Ветхое, наспех сколоченное из досок одноэтажное здание больше напоминало хлипкую коробку. Таких здесь были сотни, и в каждой ютилось порой с десяток душ. Грязь и антисанитария плодили крыс, которые, не таясь, шныряли буквально под ногами. Максимус отбросил ногой одну из наглых тварей, остановившись перед дверью, к которой была прибита выцветшая синяя тряпка. Толкнув ее, он очутился в тесной, низкой комнате, поразившей его своей пустотой.

Никакой мебели, даже самой простой, ни нар, лишь голые, обшарпанные стены и грязный пол. Окинув взглядом это убогое пристанище, он заметил, что в одном месте доски пола лежат неровно. Приблизившись, он присел на корточки, чтобы рассмотреть их. К одной из досок было прикреплено металлическое кольцо. Максимус ухватился за него и потянул. Доски поддались с усилием и, приподнявшись, открыли узкий лаз, ведущий вниз, в подполье. Придерживая крышку, Максимус осторожно начал спускаться по крутой лестнице.

Первые несколько метров были достаточно освещены, но затем мрак сгустился, а еще через десяток шагов идти приходилось почти на ощупь. Максимус покрыл ладони эфиром, чтобы хоть немного рассеять тьму перед собой. К счастью, долго плутать в кромешной тьме не пришлось. Темный туннель, казалось, поворачивал, и за этим поворотом забрезжил тусклый свет и донесся приглушенный шепот голосов. Он остановился у поворота, погасив эфирное свечение, чтобы не выдать свое присутствие раньше времени. Прижавшись ухом к холодной стене, он пытался разобрать слова, но слышал лишь обрывки фраз. Однако в одном он был уверен: два голоса ему знакомы, и один из них принадлежал Арчибальду.

– Тсс… нас подслушивают, – внезапно произнес один из голосов, и все вокруг стихло. – Выходи, кто бы ты ни был.

Разоблаченный, Максимус выпрямился и, не колеблясь, шагнул за угол, в небольшую комнату, больше похожую на заброшенный подвал для хранения припасов. Судя по всему, когда-то он им и был: вдоль стен стояли обветшалые бочки и покосившиеся стеллажи с деревянными ящиками. Комната освещалась четырьмя мерцающими эфирными кристаллами. В центре стоял грубый деревянный стол и несколько табуретов. Выйдя на свет, Максимус смог рассмотреть всех присутствующих, и увиденное заставило его замереть в изумлении.

Первым в глаза бросился Арчибальд, заманивший его сюда, рядом с ним стоял его собственный отец, генерал Валериан Драконборн. Но больше всего Максимуса поразило присутствие Далтара Равенвальда. Позади них, опершись массивной спиной о стену, стоял еще один молодой человек, не старше тридцати лет, в штатской одежде. Высокий, атлетически сложенный, с коротко стриженными черными волосами, выбритыми на висках и затылке. Его круглое лицо украшала аккуратная черная борода. Сложив руки на груди, он не отрываясь смотрел на Максимуса. В его взгляде сквозила сдерживаемая агрессия и злость.

– А вот и тот, кого мы так долго ждали, – с натянутой улыбкой произнес Арчибальд. – Проходи, Максимус, ты среди друзей.

– Неужели? – с сомнением спросил Максимус, осторожно входя в комнату. – Что здесь происходит, Арчибальд?

– Не стоит притворяться, будто ты ничего не понимаешь, – грубо оборвал его генерал Валериан. – Или Арчибальд все же ошибся в тебе?

– Отец, прошу, без этого пафоса, – тут же осадил его Арчибальд. – Я видел, как и вы оба, решимость Максимуса в зале. И кто знает, что произошло бы, если бы он совершил задуманное.

– И что же он, по-твоему, хотел сделать? – сдержанно спросил молчавший до этого мужчина, стоявший у стены.

– Убить императора подаренной шпагой, – отрезал Арчибальд.

– Это была бы измена! – ошеломленно воскликнул Максимус. – Я солдат империи и никогда бы не пошел против имперской семьи!

– Оставь подобные громкие слова для тех, кто остался за пределами этой комнаты, – холодно произнес Далтар. – Я много лет знаю тебя, Максимус, и прекрасно знаю, как ты устал от несправедливости, творящейся на нашей родине. Ты сам стал разменной монетой для Ксандера в сражении с Эльдорой, которая чудом выжила в этой бойне, не без помощи твоего маленького секрета в виде Антона, разумеется.

По телу Максимуса пробежала дрожь. Только сейчас он осознал, что всем в этой комнате известен секрет Антона, и в этот миг к нему пришло осознание, что все они каким-то образом замешаны в происходящем.

- Пусть вы Далтар знаете об этом, ибо я лично сказал вам, - начал говорить Максимус. – Арчибальд видимо нарушил свое обещание сообщив это своему отцу. Но кто этот человек, которому вы доверили наш с Антоном секрет?

Максимус указал пальцем на молодого человека. Тот, едва заметно усмехнувшись, словно пружина, распрямился и, расправив плечи, приблизился. Он остановился в шаге от Максимуса, вперив в него взгляд стальных глаз.

– Мы знакомы с тобой, хоть и не встречались лично, – грубо отрезал незнакомец, не отводя взгляда.

– Его зовут Айронгард, – вставил Арчибальд.

– Что?! – взревел Максимус, выхватывая шпагу из ножен и обволакивая ее эфирным пламенем. Отступив на шаг, он выставил острие к Айронгарду. – Вы привели сюда командира гарнизона города-крепости Мидкарп, бича северных земель?!

Айронгард даже не вздрогнул, словно предвидел эту реакцию, лишь самодовольно ухмыльнулся.

– Опусти оружие, Максимус, и дай нам объяснить! – взмолился Арчибальд, пытаясь успокоить его. – Здесь нет врагов, только союзники, жаждущие процветания нашему континенту.

– Как ты можешь такое говорить? Он уничтожил твой отряд! Разве ты не жаждешь… его… смерти? – Лицо Максимуса исказилось. Он смотрел на Арчибальда с немым вопросом. – Это ты передал им данные о передвижении наших войск в последней северной кампании?

– Все гораздо сложнее, Максимус. Дай нам несколько минут, и мы все объясним, – уговаривал Арчибальд.

– Разве этому есть оправдание? – гневно возразил Максимус.

– Это сложно, но да…

– Чего ты с ним нянчишься?! – вмешался Валериан. – Я же говорил, что он не годится для нашего дела!

– Какого дела? – возмутился Максимус. – Предательства империи?

– Нет. Здесь нет предателей! – Голос, возникший из мрака прохода, заставил Максимуса обернуться. Из темноты выступила фигура в синем одеянии. Максимус узнал Мастера. – Полагаю, пришло время представиться своим преданным офицерам должным образом. Мое имя – Касимат Кортейн Светоносный, брат лжеимператора Ксандера и истинный наследник престола Империи Нова по воле моего отца.

С появлением Касимата Далтар, Валериан и Арчибальд опустились на одно колено, склонив головы. Айронгард лишь слегка наклонил голову в знак почтения. Максимус, ошеломленный, не мог поверить своим ушам. Он убрал эфирное пламя и вложил шпагу в ножны. С недоумением смотрел он в глаза Касимата, не зная, как реагировать.

– Мы все тебе объясним, – заверил Касимат. – А пока… добро пожаловать в ряды революционеров.

14 день месяца весеннего пробуждения, 2046 года, континент Эльдора, столица Алория

Город, осиротевший на тысячелетие, не мог преобразиться в одночасье. Но сердца, воспламененные возвращением в столицу, гнали людей на подвиг. За считанные дни в объятиях города нашли приют более двух тысяч граждан и полутора тысяч воинов, и поток прибывающих не иссякал.

Словно артерии жизни, корабли, груженные провизией, припасами и оружием, день за днем бороздили водную гладь, множась в числе. Прежде безлюдные гавани, словно пробуждаясь от долгого сна, жадно наполнялись судами, требуя скорейшего обустройства, дабы грузы бесперебойно сходили на берег, а корабли устремлялись за новыми дарами.

Строители, словно муравьи, кишмя кишели, восстанавливая древние крепостные стены, а те, кому не под силу была эта ноша, самоотверженно расчищали завалы, погребенные под пылью веков. От мала до велика, каждый вкладывал частицу себя в возрождение Эльдоры.

Это зрелище, словно бальзам на душу, вызывало нескрываемую радость и улыбку на лице Куан Хе, шествовавшего по улицам столицы в направлении центрального здания. Казалось, это было тем самым заветным сном, который он лелеял всю жизнь – народ Эльдоры, отринув распри и сомнения, в едином порыве творит свое светлое будущее. Но осознание того, что в этом нет его заслуги, словно тень, омрачало его лик, особенно когда в поле зрения появлялся Фил, неустанно раздававший указания по любому вопросу. Владыка Эльдоры, словно увядший цветок, отошел на второй план, что болезненно ранило его самолюбие.

Фил, в отличие от Куан Хе, не разделял всеобщей эйфории от возрождения столицы. Для него это был лишь один из этапов на пути к его новой цели – мести. Ему нужен был неприступный бастион, откуда можно будет развернуть наступление на Империю Нова, но прежде предстояло решить множество неотложных дел.

Малодок более не взывал к нему, но темная сила, словно бурлящий поток, продолжала циркулировать в его теле, напоминая о незримом присутствии. Фил понимал, что за эту мощь придется заплатить, но расплата казалась далеким призраком, а сейчас она была лишь средством достижения цели. Да и цена, по сути, была ему известна. В отличие от лицемерного мира, темный повелитель еще тогда, в своем мрачном пространстве, открыл ему свои истинные цели, и как бы горько ни было это признавать, он был единственным, кто говорил правду за все время его пребывания в этом мире.

Выйдя на центральную площадь, Фил заметил, что ранее безмолвный фонтан, застывший каменным изваянием, который они видели с Гариком при первом посещении этого места, вновь ожил, исторгая, пусть и небольшую, но все же струю воды. Для народа это место стало одним из символов их возвращения, и они приложили титанические усилия, дабы прочистить забитую канализацию и восстановить подвод воды.

– Ему бы понравилось. Гарик всегда любил фонтаны, – промолвил Фил и, подойдя ближе, увидел две поблекшие пластиковые карточки, все еще лежавшие на дне каменной чаши. – Не думаю, что наши тогдашние желания были именно такими.

Откинув прошлое, Фил решительно двинулся дальше, направляясь к крепости правителя, которая, казалось, застыла во времени, не тронутая разрухой. Народ поначалу хотел восстановить именно это здание, видя в нем символ возрождения Эльдоры, но Фил настоял на том, что сначала необходимо укрепить стены и восстановить жилые дома, а уже потом заниматься благоустройством дворца правителя. Он руководствовался исключительно логикой и здравым смыслом, но народ воспринял это иначе. Они решили, что он печется исключительно о благе людей, а не о собственном, и стали еще больше восхвалять и поддерживать его. Подобная симпатия вызывала у Куан Хе приступы раздражения, но он был бессилен что-либо изменить и вынужден был хранить молчание.

Войдя в здание, Фил направился в тронный зал, а за ним, словно тень, следовал Муген, в окружении нескольких офицеров и военачальников, которые даже не заметили, как за ними крался Куан Хе.

«Чтобы владыка континента плелся в хвосте? Вы мне еще ответите за такое пренебрежение!» – пронеслось в голове у Куан Хе, но, стиснув зубы, он переступил порог зала.

К этому моменту в зале уже собралось не менее полусотни военачальников из разных уголков континента. Прибывшие по приказу Куан Хе представители знатных семей, городов и регионов были озадачены тем, что их созвал чужеземец, но, прослышав о его силе и подвигах, они отбросили недоверие и перешли к осторожному наблюдению.

Причин для этого было предостаточно. Во-первых, никто не хотел нажить себе врага в лице того, кто способен сокрушить целую армию одним ударом. Во-вторых, некоторые влиятельные семьи и вельможи давно вынашивали планы по изменению порядка престолонаследия, чтобы передавать власть наиболее сильным представителям страны. Но для этого им был нужен могучий воин, способный дать отпор противникам. И в сложившейся ситуации Фил казался идеальным кандидатом.

Проходя по все еще разрушенному тронному залу, Фил ощущал на себе пристальные взгляды присутствующих. В зале царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь хрустом сухих листьев под его ногами. Куан Хе остановился у входа в зал и, словно потерянный, прислонился к одной из колонн, поддерживающих ветхий потолок. Фил же, не останавливаясь, направился к трону и, взойдя на возвышение, обернулся лицом к залу. Справа от него застыл Муген, скрестив руки на груди и внимательно оглядывая собравшихся.

– Вы все прибыли сюда по приказу владыки Эльдоры, – провозгласил Фил, его голос гулко разнесся по залу. – Вас привела сюда лишь присяга вашему лидеру, которую вы ему дали. Но она не спасет ваш мир от вражеских захватчиков.

– Ты не наш лидер! Да ты даже не эльдорец! – взревел один из полководцев, и его слова потонули в одобряющем гуле толпы.

– Это правда, – спокойно ответил Фил, поднимая руку. – Но я пролил за эту землю больше крови, чем любой из вас! Спросите у тех, кто выжил в имперской западне, которую они нам подстроили. Они расскажут вам, кто сражался плечом к плечу.

– Это должна была быть мирная миссия! – прозвучал голос, полный горечи, из глубины зала. – Ты развязал войну, которая захлестнет кровью тысячи наших соотечественников!

В зале разгорелся яростный спор между представителями различных фракций и знатных домов. Казалось, вот-вот обнажатся клинки, и зал потонет в братоубийственной резне.

– Молчать! – прогремел голос Куан Хе, эхом прокатившись по залу. – Вы пришли не на базар торговаться за рыбу! Это военный совет, и вы обязаны выслушать этого человека.

Гул мгновенно стих. Все обменялись удивленными взглядами, бросили вопросительный взгляд на своего владыку, а затем снова устремили взоры на Фила. Тот кивнул учителю в знак благодарности, и в ответ получил едва заметный кивок.

– Владыка Эльдоры привел нас сюда для переговоров, как и обещал на прошлом вече в Городе Тысячи Водопадов, – продолжал Фил, твердо глядя в глаза собравшимся. – К нашему лагерю прибыл гонец Империи Нова с предложением о переговорах, и это подтвердят те, кто был в лагере в то время. А если вам этого мало, то вот доказательство. – Фил выхватил из-за пояса свиток с имперской печатью и бросил его на мраморный пол к ногам полководцев. Они лишь презрительно взглянули на письмо, не осмеливаясь поднять его. – Мы отправились на переговоры, но нас вероломно атаковали имперские войска.

– Наши воины сражались как львы, – вмешался Муген, его голос был полон гордости. – Каждый из нас стоил пятерых имперских солдат. Но их было слишком много. Если бы не Фил и его павший брат по оружию, Гарик, никто из нас не стоял бы сейчас здесь. Он навеки останется героем Эльдоры!

От этих слов многие полководцы ударили себя правой рукой, сжатой в кулак, в грудь в знак почтения. В этом жесте читалась не только благодарность, но и готовность следовать за Филом.

– Имперцы показали свое истинное лицо! – продолжал Фил, его голос звучал все громче и увереннее. – Они не изменились за тысячи лет. Им плевать на мир! Им плевать на жителей Эльдоры! Их цель одна – захватить ваши земли, поработить ваш народ!

В глазах полководцев вспыхнула ненависть. Их лица исказились при упоминании Империи, кулаки сжались до побелевших костяшек. Возмущенные крики и ропот прокатились по залу.

– И что же сделает Эльдора? – спросил Фил, в его голосе звучала тщательно сыгранная тревога. – Будет молча сидеть в своих владениях, надеясь, что имперские орды обойдут ее стороной?

– Нет! Мы будем сражаться! – взревел один из воинов, и его слова подхватила вся толпа.

– Сегодня! Сейчас! В этом самом месте решается судьба вашей страны, ваших городов и деревень, ваших семей! – гремел Фил. – Сегодня вы должны ответить на вопрос: пойдете ли вы со мной на Империю и освободите свои земли, как достойные сыны своего народа, или же забьетесь в норы, как трусливые крысы?!

– Войнааааааа! – выхватив катану, заорал один из полководцев.

– Войнааа! – поддержал его другой.

– Уничтожим имперских псов! – взревел третий.

– Веди нас, полководец Фил! – донеслось из толпы.

Через мгновение все до единого полководцы подняли вверх свои катаны и начали скандировать призывы к войне. Единственным, кто остался неподвижным, был Куан Хе. Он молча, с каменным выражением лица, наблюдал за происходящим, и смотрел, как Фил, зло улыбнувшись, развернулся и, подойдя к разрушенному трону, уселся на него.

– Отправляйте гонцов по всему континенту! – произнес он командным голосом. – Собирайте войска! Мы дадим отпор имперским захватчикам!

Континент Эльдора, южное море, флотилия Эльдорской армии

Море дремало, убаюканное штилем. На капитанском мостике, словно каменная статуя, застыл Кан, вперив взгляд в размытую дымку горизонта. К нему, спотыкаясь о палубные доски, спешил гонец, задыхаясь от быстрого бега. В руках он держал плотный сверток, послание, доставленное корабельным вестником – чайкой, еще хранящей запах далеких берегов.

– Капитан… Приказ от Главнокомандующего! – выпалил матрос, протягивая бумагу.

Кан, с сомнением взглянув на нетерпеливого юнца, выхватил свиток. Убедившись в подлинности – геральдическая печать Дома Хе не оставляла сомнений – он сломал сургуч. Читая, Кан нахмурил густые брови, а затем, криво усмехнувшись, хмыкнул.

– Ха! За полгода мальчишка выслужился до Главнокомандующего Эльдоры?! – Кан презрительно фыркнул. – И жалует мне звание Адмирала Флота?! Что же ты задумал, Куан Хе?

– Ваши приказания, капитан? – робко спросил рулевой.

– Оглох? – Кан резко обернулся, окатив моряка ледяным взглядом. – Я теперь Адмирал! Курс на воды Тальдора! Готовьтесь к охоте на имперских стервятников!

Адмирал Кан расхохотался, предвкушая грядущую сечу, звон клинков и пороховой дым. Молодой сигнальщик, словно подхваченный порывом ветра, метнулся к борту, лихорадочно размахивая сигнальными флагами, отдавая приказы о смене курса остальной флотилии. Сотня кораблей, груженных до самых ватерлиний провизией, воинами и оружием, один за другим подтверждали готовность и начинали разворачивать паруса, жадно ловя ветер.

И словно по мановению невидимой руки, штиль отступил. Попутный ветер, свежий и сильный, наполнил паруса, превращая их в белоснежные крылья.

– Даже ветер на нашей стороне, – прорычал Адмирал Кан, оскалив зубы в хищной улыбке.

Континент Катрай, столица Бет-Катрай, дворец Эмира.

Аль-Фарук, восседая на троне из кованого золота, окидывал взглядом площадь, расстилавшуюся у подножия его дворца. Легкая дымка благовоний вилась вокруг него, а слуги, словно тени, исполняли каждый его безмолвный каприз.

— Подойди, свет очей моих, — прозвучал его голос, властный и вместе с тем ласковый, — взгляни на это зрелище.

Из прохладной полутьмы покоев на залитый солнцем балкон выпорхнула Фрида, словно юркая птичка. В ее руках алели сочные финики, от которых она не отрывалась ни на миг. На ней был наряд из тончайшего белого шелка, расшитый золотыми нитями, искрящимися в лучах солнца.

Она подбежала к краю балкона и, облокотившись на резные перила, изумленно ахнула. Внизу, у самых стен дворца, колыхалось море воинов. Гром их голосов, выкрикивающих имя Эмира, сливался в единый оглушительный гул. К небу взметнулись тысячи сверкающих клинков.

— Их так много! — выдохнула она, обернувшись к Эмиру.

— Да, моя радость, да, — улыбнулся он, в его глазах мелькнул стальной блеск. — Двадцать тысяч мечей, готовых обрушиться на головы тех, кто осмелился поднять руку на мой народ, на этих жалких бандитов, именующих себя повстанцами.

— Они вырвут моего брата из их грязных лап, как когда-то ты спас меня? — спросила Фрида, прищурившись от яркого солнца.

— Несомненно, дитя мое, — ответил Эмир с теплой улыбкой. — В этом и есть моя цель! Спасти вас обоих и вернуть мир в мои земли!

Фрида бросилась к Эмиру и крепко обняла его. Он ласково потрепал ее по голове и поднял взгляд к горизонту, где бескрайнее море песка сливалось с небесами. Все шло по плану.

Генерал отдал команду выступать, и армия, словно гигантский песчаный змей, двинулась по улицам столицы, вздымая в воздух клубы пыли. Их путь лежал через южные земли, а затем на север, сметая все на своем пути, предавая огню деревни и города, которые могли бы оказать поддержку мятежникам, вынуждая их к открытому бою.

Континент Хуркатор, столица империи Альтаир

– Не ожидали мы столь скорого вашего прибытия, Светоносный, – пролебезил один из генералов, семеня за императором Ксандером. – Для нас это – несказанная честь.

– Разумеется! – отозвался Ксандер, не замедляя шаг и поднимаясь по ступеням к трибуне, возвышающейся в центре площади, откуда он должен был напутствовать войска. – Докладывайте.

– Сейчас на площади десять тысяч воинов, ваше величество, – начал генерал. – Пятьдесят тысяч уже выдвинулись на юг, к землям Эльдоры, для развертывания. Еще сорок тысяч отправятся туда в течение двух недель. Кроме того, двадцать пять тысяч направлены на северные рубежи, к границе с Катраем. Цитадель, что стоит на границе, по вашему приказу приведена в полную боевую готовность. Она сможет сдерживать натиск врага не хуже неприступного Мидкарпа.

– Великолепно, – изрек Ксандер, ступив на трибуну.

И в тот же миг площадь взорвалась единым, громогласным приветствием, скандируя его имя. Десятки тысяч глоток слились в оглушительном солдатском салюте. Большинство этих юнцов едва достигли двадцати пяти лет, и вся их жизнь прошла под сенью его правления. В армию они шли, ослепленные мечтами о лучшей доле. Вербовщики щедро сыпали обещаниями о славе, путешествиях и несметных богатствах, стыдливо умалчивая о неизбежной встрече со смертью.

– Прекрасно, не правда ли? – спросил Ксандер, криво усмехнувшись.

– Разумеется, мой владыка, – прошептала Анна, тенью следовавшая за ним.

– Через пару месяцев от этих глупых мальков в лучшем случае останется пара сотен! – с холодным торжеством проговорил Ксандер. – Но главное, что они сумеют сокрушить ту угрозу, что исходит от эльдорцев.

Раздалась команда «Смирно!», и площадь мгновенно замерла, превратившись в безмолвное море неподвижных фигур. Через несколько секунд последовал приказ «Налево!», и солдаты, словно единый механизм, синхронно повернулись. Еще мгновение – и стройные ряды двинулись вслед за генералом, уходя на юг, в пылающие земли Эльдоры.

Континент Эльдора, столица Алория, тронный зал.

Военачальники, словно заведенные, уже несколько минут скандировали, поддерживая безумное решение Фила развязать полномасштабную войну с Империей. Все, кроме Куан Хе. Старик смотрел на Фила с нескрываемым сомнением, и этот взгляд не укрылся от глаз узурпатора. Фил понимал: этот старый лис еще доставит проблем. Возможно, настанет день, когда с учителем придется поступить самым жестоким образом – убить. Но сейчас старик был необходим. Без печати дома Хе его письма были лишь ничего не значащими каракулями чужеземца.

Фил опустил руки на подлокотники трона, и тьма эфира, словно живая, начала обволакивать его, становясь зримым символом его власти. На мгновение зал стих, но в следующее мгновение взрыв одобрительного рева сотряс стены. Фил осклабился, и в его голосе клокотала ненависть:

– Я вырву сердце Императора лично! Своими руками…

КОНЕЦ.

Эпилог.

– Учитель, я ощущаю смятение в самом плетении эфира. Неужели мы потеряли одного из избранных вами воинов?

– Он пал, прежде чем ты успел отыскать его след.

– Я чувствую… но эта утрата иная, нежели смерть второго.

– Малодок подчинил его своей воле. Боюсь, мы лишились их обоих.

– Сможем ли мы достичь цели без этих двоих?

– Нет. Нам нужны все шестеро, без единого исключения.

– И что же нам теперь предпринять?

– Я найду решение.

– Вы ведь не собираетесь прибегнуть к тому… о чем я думаю?

– У меня нет иного выбора.

– Вы слишком слабы для этого, не говоря уже о бесчеловечности подобного шага. Неужели им мало страданий? Вы хотите вновь обречь их на горечь утраты?

– Не тебе судить меня, Таурес. Я сделаю всё, что потребуется! Если бы ты действовал быстрее, ничего бы этого не случилось! Твоя задача остаётся прежней! Собери их вместе и приведи ко мне!

– Как скажете, Мудрец.

На берегу моря, континента Хуркатора, там, где эхо давно минувших сражений и шепот дворцовых интриг, некогда терзавших столицу, затихали, уступая место призрачному покою, стояла скромная хижина рыбака. Деревянные стены, выбеленные солнцем и соленым ветром, увенчанные грубой каменной трубой, из которой вился тонкий дымок, словно приветствуя вечер, ничем не отличались от жилищ других рыбацких семей в тихой деревушке Филостиния. Вокруг дома, словно спящие стражи, бережно расставлены сети, искусно сплетенные из прочной льняной нити, над которыми склонилась женщина, тихо напевая древнюю, почти забытую мелодию, убаюкивая младенца, мирно спящего в плетеной колыбели. Ее голос, хрипловатый от многолетней работы, звучал как тихая молитва, обращенная к морю и небесам.

Когда последние, багряные лучи солнца коснулись спокойной воды, окрашивая ее в оттенки аметиста и золота, сын рыбака, вытягивая сеть, полную серебристой рыбы, трепещущей в его руках, первым из всех жителей Филостинии узрел то, что веками оставалось лишь легендой, сказкой, передаваемой из уст в уста, но никогда не подтвержденной реальностью. Воды, словно повинуясь незримому мановению волшебного скипетра, начали отступать, словно подчиняясь древнему, забытому приказу, обнажая песчаную тропу, извивающуюся сквозь мелководье, ведущую к окутанному густым, серебристым туманом таинственному острову, который местные жители называли Островом Забвения.

Из пелены тумана, медленно опускавшегося на водную гладь, словно живое существо, прорвались лучи теплого, золотистого света, настолько яркие, что казались нереальными. Ребенок прищурился, защищая глаза от ослепительного сияния, когда один из ярких лучей коснулся его лица. На мгновение ему показалось, что свет ослепляет его, заставляя зажмуриться, но тут же он понял, что это не так. Морская вода, отражая лучи, исходящие от чего-то невидимого, создавала лишь иллюзию ослепительности, на самом же деле его глаза уже привыкли к этому теплому и умиротворяющему чуду, к этому неземному свету, который, казалось, проникал в самую душу. Улыбнувшись своим мыслям, он зачарованно рассматривал сверкающую вдали башню, возвышающуюся над туманом, словно маяк надежды в бушующем море. Она была не похожа ни на что, виденное им ранее – изящная, устремленная в небо, словно стрела, сложенная из белого камня, украшенного сложными резными узорами, которые, казалось, менялись в зависимости от угла зрения. Усталость от долгого дня, от тяжелой работы, мгновенно отступила, наполняя его сердце предчувствием нового дня, полного надежд и возможностей, и ничто не могло омрачить этот волшебный миг, этот момент, когда легенда стала реальностью.

Башня Мудреца, о которой рассказывали старые рыбаки, о которой шептали дети, вновь явилась взорам жителей Филостинии, возвещая о чем-то великом и неизведанном.