Читать онлайн "Сердце ведьмы"

Яге уже доводилось умирать.

При Темнейшем смерть была делом привычным -умереть было проще, чем замахнуть кружку эля. Жизнь стоила дешевле, чем горсть щебня в Ротаргардских горах. Бессмертные уходили с той же легкостью, как задувают свечу.

Но ведьма всегда возвращалась.

Сердце феникса - вот что возрождало ее из небытия. При Темнейшем этих фениксов было - пруд пруди, не то, что сейчас.

Последний раз она умирала… давно. Очень давно. Настолько, что время изгладило это воспоминание. Пять тысяч лет назад? Десять? Больше?

Тело с прошлого перерождения давно состарилось, износилось. Что-то пришлось заменить - зубы, глаза. Кажется - руки… Колдунья уже и сама не помнила, какие части были родными, а какие - позаимствованы у других. И уж тем более не помнила, как выглядела на самом деле.

Яга без сожаления отнимала испорченные органы, заменяя новыми, точно как избалованная дворянская дочь выбрасывает порванное платье, требуя пошить обнову. И давно потеряла счет тем платьям…

Теперь, возродившись после смерти, причиненной этой проклятой волчицей, чародейка стояла на берегу озера и вглядывалась в свое отражение. Ярко-синие глаза - как небо перед грозой. Длинные волосы, чернее крыла ворона. Гладкая кожа, будто отлитая из фарфора, пухлые губы, из-под которых выглядывали два милых острых клыка. Ушки - заостренные, какие любил давать Темнейший своим первым созданиям. Полные, стоящие торчком груди, талия - тонкая, как молодой месяц, и широкие бедра.

Ведьма шлепнула ладонью по воде, разбивая образ, но когда рябь улеглась из отражения, смотрела все та же смазливая мордашка.

Яга медленно поднялась с колен, старушечьим жестом заложив руку за спину, как делала это последние века. И рассмеялась. Громко, звонко, будто сорока, нашедшая блестяшку.

Кости не хрустят! Спина не ноет! Как же это… восхитительно. Молодость - великий дар. Даже если цена за него - смерть. Даже если пришлось отдать за него сердце феникса. Если бы не оно, полученное от родни Друмкадаристеркина в уплату за целебный эликсир, ее старое тело сейчас лежало бы не горсткой пепла, а гниющим месивом.

Но вот эта… мерзкая, пакостная волчица! Чародейка стиснула зубы. Как она посмела? Цеплялась за свою жалкую жизнь, будто в ней был хоть какой-то смысл! Сколько ей осталось? Двадцать лет? Тридцать? Пусть даже сто - хотя столько не живут даже оборотни. Песчинка в пустыне Каротостана. Капля в Таррататском море. Это гораздо меньше, чем прожила ведьма и меньше, чем собиралась прожить еще. А потом? Все одно - смерть.

В Кагдархейме ее ждали два сердца.

Два алых, трепещущих комка плоти, запечатанных в ларцы из черного камня. Обещанная плата за спасение Друма. Два лишних дыхания. Две запасных жизни.

Но пока - недосягаемые. Гномы - народ упрямый. Нет противоядия, которое колдунья обещала приготовить - нет и сердец. А нет сердец - нет жизни.

Хотя… ведьма оскалилась, обнажив острые клыки. Кто, собственно, помешает забрать их силой? Ворожить она не разучилась! Яга бросила последний взгляд на озеро, где ее отражение - синеглазая, черноволосая девка с упрямой ямочкой на подбородке - все еще скалилось в счастливой усмешке.

Затем наклонилась, подобрала валявшееся на земле засаленное платье. Фу, какая мерзость! Ведьма скривилась, разглядывая жалкие лоскуты, сшитые пауками из обрывков килтов. Платье пахло дымом, потом и старыми страхами.

На мгновение она прижала тряпье к груди - затем, с внезапным остервенением, швырнула его в кусты.

Лучше голая! И правда - зачем прятать такое тело? Молодое, стройное, с безупречной кожей. Пусть видит весь мир, какая красота вернулась из пепла. Одежду добудет позже.

Сверившись с солнцем, Яга зашагала к Громовой горе.

Уже через час она горько пожалела о своем решении. Камни впивались в подошвы, оставляя на нежной коже кровавые ссадины. Солнце пекло немилосердно, окрашивая плечи и спину в багровые тона.

Споткнувшись об очередной валун, чародейка прошипела грязное ругательство на древнем языке. Она забыла, каково это - быть уязвимой.

Крылья гаргульи сейчас очень бы пригодились, но они остались лежать там - в горке пепла старого тела, обращенные в камень.

Жажда скрутила горло. Завидя лужу, ведунья рухнула на колени, забыв о всякой гордости. Она пила жадно, шумно, как собака, путаясь в собственных густых волосах, которые лезли в рот и прилипали к мокрому подбородку.

Откинувшись назад, Яга вытерла ладонями лицо, насмешливо фыркнув. Тоже отвыкла! Теперь ей предстояло заново учиться. Учиться обходиться красивым, но слабым телом.

Насытившись, ведьма села на камень и задумалась. Было ли благом новое тело? Хрупкое, нежное, не предназначенное для битв и выживания в суровых Ротаргардских горах. Но зато… она провела ладонью по бедру, наслаждаясь упругостью плоти. Зато такое красивое!

Может, даже тряхнет стариной, охмурит несколько человеческих, а то и эльфийских самцов! Вот потеха будет!

От такой мысли ведьма громко рассмеялась, наслаждаясь звуком собственного голоса.

Тысячи лет - и все равно, стоило обрести юное тело, как в голову тут же лезут глупости. Но, может, это и неплохо?

Ветер круто изменил направление, и чародейка поспешно прикрыла рот ладонью. Порыв принес с собой едкий аромат пота, перебродившей капусты и что-то еще, от чего в носу защекотало. Но главное - этот запах был ей знаком. Слишком знаком.

Губы бессмертной сами собой растянулись в оскал. Это же один из них! Из той самой шайки, что умудрилась выкрасть волчицу прямо у нее из-под носа.

Прежняя Яга, та, что прожила тысячелетия, никогда не мстила. Зачем? Все враги рано или поздно превращались в прах, а она оставалась. Это было все равно, что мстить комару за укус. Месть - кратчайший путь к собственной погибели.

Но в этом новом теле бушевала молодая кровь - горячая, неразумная, жаждущая возмездия. Не столько за смерть - смерть не была чем-то необычным для колдуньи. А за поражение. За то, что кто-то посмел противостоять древней магии. За удар по репутации ведуньи.

Пригнувшись, Яга бесшумно двинулась на запах. Вскоре ее острый слух уловил неровное шарканье шагов - таких, какие бывают у человека с больной ногой. Еще через несколько мгновений она разглядела узкую тропу, петляющую между скал, и на ней - долговязую фигуру, ковыляющую с клюкой.

Это был точно он. Один из тех наглецов, что увели волчицу. Один из убийц. Ведьма прекрасно помнила его коварный удар в спину. Сердце в груди забилось чаще - молодое, глупое, жаждущее крови. Она отступила в тень, пальцы сами собой сжались, готовые впиться в горло… нет! Это слишком просто!

Колдунья выпрямилась во весь рост, отбрасывая длинную тень на скалы. Пора познакомиться поближе.

Горная тропа вилась змеей между скал, а Бур медленно шел по серпантину, опираясь на клюку. Куда? Он и сам толком не знал. Всю жизнь за него решали другие: сначала папка с мамкой, потом - герцог, оруженосцем которому служил парень. Сейчас никого не было рядом. Родители остались там, в Дальдесте. Милорда и вовсе арестовали.

Буру велели валить прочь, вот он и валил прочь. Из Кагдархейма, из Ротаргардских гор. Только забыли уточнить - куда именно валить. Так что оруженосец брел, куда глаза глядят. Авось, куда-нибудь и приведут.

Хорошо еще, что миледи лю Ленх, преисполненная добродетели, снарядила в дорогу: сухари, солонина, фляга воды. Даже медяков насыпала пригоршню. А на прощанье подарила свой кинжал - тот самый, с рукоятью в виде переплетенных змей, с зелеными гранатами в глазах.

Добравшись до одинокого дуба, что цеплялся корнями за край обрыва, будто деревенский пьяница за перила на крыльце трактира, Бур плюхнулся на валун. Вытер пот со лба грязным рукавом и отхлебнул из фляги. Вода. Простая вода. Нет, слуга не рассчитывал на вино, но баронесса за спасение своей жизни могла расщедриться хотя бы на эль!

Грохот осыпающихся камней заставил его поднять голову. По склону, ловко перебирая босыми ногами, спускалась... Бур аж подбородок уронил. Девка. Совсем голая.

- Эвона как, - пробормотал оруженосец, подумав, что в последнее время ему особенно везет на нагих красавиц.

Худая, но с формами такими, что любая дворянка позавидует. Чуть смугловата для его вкуса, но после двух недель в горах он бы и на троллиху загляделся. Только грязновата немного - видно, давно не мылась. Но это потом, это можно исправить...

Парень поспешно вскочил, поправил давно не стиранную рубаху и расправил плечи. Незнакомка тем временем спустилась на тропу. Теперь он разглядел острые ушки, торчащие из черных как смоль волос, и пару аккуратных клыков. Кто-то из ее родителей явно согрешил не то с орком, не то с гоблином. Да какая, к Темнейшему, разница? Дареному коню в зубы не смотрят!

- Доброго вам денечка, красавица! - поздоровался слуга, заворожено наблюдая за плавным покачиванием бедер таинственной девы.

Яга не собиралась тратить слова. В три шага она сократила расстояние между ними и внезапно прижалась к ошеломленному парню всем телом. Ее горячая, упругая плоть обвила оруженосца, словно лиана, руки обхватили шею, а губы впились в его губы с такой силой, что у Бура потемнело в глазах. Поцелуй был сладким и удушающим, как вино с каплей яда.

Парень застонал, позволив рукам скользнуть по ее тонкой талии, все ниже, к округлостям, которые приличные девицы обычно прикрывали юбками. Незнакомка не сопротивлялась - напротив, ее пальцы ловко расшнуровывали потрепанную рубаху, лаская грудь, обещая куда больше, чем простой поцелуй у дороги.

Он так и не понял, когда все пошло не так. Сначала - лишь легкий солоноватый привкус во рту. Потом - странное тепло, разливающееся по груди. И только когда взгляд упал вниз, Бур увидел...

Свое собственное сердце. Алое, трепещущее, прощающееся с жизнью с каждым ударом.

- Злак кудра бадрык, - прошептала ведьма, слизывая красные капли с собственных губ.

Парень захрипел, пытаясь что-то сказать, но лишь пузыри крови вырвались изо рта. Легкий толчок - и его тело рухнуло в кучу камней среди чахлой горной травы.

Колдунья вздохнула, разочарованно осматривая свою работу. Слишком быстро... Нужно было растянуть удовольствие. Она прикусила губу, представляя, как могло бы быть: его дрожащие руки на ее теле, его надежда, его ужас в последний миг... ничего, в следующий раз. Остался господин оруженосца - герцог Дальдест. Уж с ним бессмертная позабавится!

Яга швырнула остывающее сердце в сторону, где оно глухо шлепнулось о камень. Затем с жадностью слизала теплую кровь с пальцев.

Все же, свежая человеческая кровь гораздо вкуснее, чем кровь барсуков, белок и горных козлов - их кровь была пресной, словно болотная вода. Человеческая же... Она пьянила, как выдержанное вино. Из-за осторожности, боясь быть обнаруженной охотниками на ведьм, чародейка отказывала себе в такой малости, лишь изредка позволяя себе испить какого-нибудь заблудшего странника или одинокого охотника. Не слишком часто - раз в сотню-другую лет.

Перевернув покойника, Яга уселась на него верхом. Пальцы впились в челюсти, разжали их, вцепились в язык мертвеца. Резкий рывок - и мясной лоскут с хлюпающим звуком отделился от корня. Теперь очередь за ее собственным языком. Ведьма схватила себя за кончик, потянула...

- А-а-аргх!

Боль пронзила ведунью, как раскаленный клинок. Из глаз брызнули слезы. Она отпустила хватку, скрипя зубами. Как же это больно - расчленять себя впервые, пока все суставы, кости и жилы еще целы!

Нет! Это тело слишком молодое, красивое, целое. Слишком новое. Улучшить себя она всегда успеет, а вернуть прежнюю стать можно исключительно через смерть.

Раздев труп догола, чародейка свистнула - два бобра вылезли из кустов, уставились на нее черными бусинами глаз. Велев им отстирать тряпье, Яга отставила в сторону единственное, что осталось незапачканным - сапоги.

Развязав мешок, ведунья высыпала содержимое на тропинку. Зачерствевший хлеб. Вонючая солонина. Полупустая фляга с водой. Хоть бы вина прихватил! Вина бессмертная тоже не пила слишком давно.

Самое полезное - соблазнительно звенящий кошель с медяками и кинжал с рукоятью-змеями, чьи глаза помигивали в солнечных лучах. Прочее - бесполезный хлам.

Облачившись в чистые, но все еще мокрые вещи, Яга заткнула клинок за пояс, собрала нехитрый скарб в котомку, и, взвалив мешок на плечо, отправилась по тропинке туда, откуда шел Бур - в Кагдархейм, твердыню гномов. Туда, где чародейка надеялась разжиться парой запасных сердец и, чем Темнейший не шутит, свершить месть над обидчиками.