Читать онлайн "ЗЕМЛЯ ЛЕТАЮЩИХ СОБАК"

Пролог
Ветер был хозяином этого мира. Не просто порывистым — он был плотным, тяжёлым, почти осязаемым. Он бил в лицо тугой, невидимой стеной, вышибая из лёгких жалкие остатки тепла, не давая вздохнуть полной грудью. Здесь, в их заполярном посёлке, ветер не дул. Он правил. Мальчик видел, как иной раз он, играючи, швырял в воздух соседских собак, и те, испуганно взвизгивая, пролетали метров двадцать, прежде чем шлёпнуться в сугроб мокрыми, обезумевшими тряпками. «Земля летающих собак», — думал он, и в этой мысли не было страха, только констатация закона природы.

На голове мальчика был боевой шлем — несуразная цигейковая шапка-ушанка, вся в проплешинах. Вместо нормальных завязок, которые давно оторвались в неравной борьбе со стихией, под подбородком её стягивала простая бельевая резинка. Она больно впивалась в кожу, оставляя багровый рубец, но зато шапку не срывало. Это была цена за то, чтобы остаться в строю.

Он пробирался вперёд, низко опустив голову. Приходилось щуриться. И от ветра, и от миллиардов крошечных, злых ледяных снежинок, которые секли лицо, как стеклянная крошка. А ещё — от солнца. Оно висело низко над горизонтом, белое, тусклое, как холодное клеймо на теле неба, но его света, отражённого от бесконечной, слепящей белизны, было достаточно, чтобы резать глаза.

Мальчик шёл не потому, что ему нравилось смотреть, как летают собаки. Он шёл, потому что в их квартирке на втором этаже панельной пятиэтажки поселился Холод. Не просто низкая температура. А живая, хищная сущность, которая дышала инеем со стен и высасывала тепло из тел. В посёлке второй день не было электричества. Буран свалил единственную нитку ЛЭП, тянувшуюся к ним с „большой земли“, как оборванную пуповину. Их хрупкая, рукотворная система, их островок цивилизации, снова капитулировала перед лицом Великого Хаоса.

Единственным источником тепла, ржавым, чугунным сердцем их маленького мира, оставалась старая печка-буржуйка на весь подъезд. И она была голодна.

Он тащил за собой старые санки, к которым была привязана картонная коробка. Он двигался к котельной, к задворкам цивилизации, где иногда можно было найти то, что для других было мусором, а для них — жизнью. Обломки досок от ящиков. Древесную щепу. И, если очень повезёт, несколько чёрных, блестящих, как антрацитовые алмазы, кусков угля.

Он шёл, и в его голове не было ни страха, ни отчаяния. Он перекодировал реальность. Это было не выживание. Это было приключение. Он был не замерзающим мальчиком. Он был полярным исследователем, капитаном Ворониным, идущим сквозь метель к последнему убежищу. Ветер был не врагом, а спарринг-партнёром, который делал его сильнее. Иногда, когда порыв был особенно сильным, он расставлял руки, как крылья, и ему казалось, что он тоже летит над этой белой, бесконечной землёй. Он был не жертвой холода. Он был его повелителем.

Это была его работа. Его игра. Его миссия. Он шёл, чтобы вернуться в свой штаб с победой, с добычей, с теплом.

Это была не просто борьба за выживание. Это была любовь, переведённая на язык действия.

Он шёл за огнём.

Часть 1: Коллапс
Глава 1: Проект Аня
Он снова был в Северной столице. Город, по которому он тосковал с ожесточённой, почти физической болью, встретил его так, как и подобает обманутому любовнику, — ноябрьской промозглой серостью. Павел, глядя в иллюминатор на мокрую, графитовую полосу взлётного поля, криво усмехнулся. В Питере хорошо летом, когда он притворяется весёлым, южным городом. Но его настоящая душа, его тёмное, гранитное сердце, обнажалась именно сейчас, в ноябре.

Самолёт с ощутимым толчком коснулся земли и побежал, сбрасывая скорость, его рёв перешёл в усталый, предсмертный вой. Пришлось лететь экономом, и его спина, отвыкшая от тесноты и унижения дешёвых кресел, ныла тупой, монотонной болью. Раньше он всегда гонял между Москвой и Питером на своём любимом чёрном крузаке, врубив на полную громкость старый рок, и ветер бил в лицо, пахнущий свободой и деньгами. Теперь крузак был продан, превратившись в строчку цифр на банковском счёте Елены, его бывшей, — строчку, которая таяла с каждым днём, откупая его от её ядовитых звонков.

Рядом сидел молодой парень, кавказец, но не из тех, что громко говорят по телефону «Есть же!». Этот был другой породы. Видимо, тоже айтишник. За весь короткий, часовой полёт он не произнёс ни слова, не отрываясь от экрана планшета, где мелькали диаграммы и строчки кода. Павел бросил взгляд на его руки — тонкие, нервные пальцы пианиста, порхающие над светящимся стеклом. Эффективность. Сфокусированность. Ничего лишнего.

«Вот он ты, десять лет назад», — мелькнула в голове у Павла ностальгическая мысль.

«Не льсти себе, — тут же ядовито отозвался Вася, его внутренний, вечно недовольный аудитор. — Он не прогорит. У него нет „дорогой“ женщины в качестве балласта. И, судя по часам на его запястье, он уже заработал больше, чем ты за всю свою жалкую жизнь».

Павел промолчал. Вася был прав.

Такси неслось по бесконечному Московскому проспекту. Гигантские, подавляющие своей имперской мощью сталинки, чьи фасады, покрытые тёмными потёками, смотрели на него, как слепые глаза мёртвых гигантов. Дождь перестал, но небо было низким и тяжёлым, цвета мокрого асфальта. У обочины, на газоне, превратившемся в грязное, чавкающее месиво, сидела одинокая, мокрая, взъерошенная ворона. Она что-то ожесточённо клевала, не обращая внимания на проносящиеся мимо машины. Павел смотрел на неё, и на мгновение ему показалось, что птица подняла голову и посмотрела прямо на него.

«„Воронов“, — иронично подумал он. — Мой тотемный зверь. Выглядит так же паршиво, как я себя чувствую, но по крайней мере у неё есть цель на сегодня».

Клиника «Альфа-Ревайв» выглядела как осколок инопланетного корабля, впечатанный в историческую застройку. Стекло, сталь, тишина и очень, очень много денег. Он толкнул тяжёлую, герметичную дверь. Девушка за стойкой из цельного куска белого камня окинула его быстрым, оценивающим взглядом. Его куртка, джинсы, старый рюкзак — всё это не проходило её внутренний фейс-контроль.

— Воронов. К Анне, — сказал он, не дожидаясь вопроса.

Елена уже спускалась к нему по широкой, парящей в воздухе лестнице. Он смотрел на неё и видел не просто бывшую жену, а живое воплощение своего собственного провала. Время её потрепало. Пропал тот хищный блеск в глазах. Дорогой костюм от известного бренда сидел на ней так, будто она немного похудела от нервов, и эта дорогая ткань казалась бронёй, которая ей уже велика.

— Надо же, соизволил, — сказала она вместо приветствия. Голос был резким, но в нём слышались истерические, надтреснутые нотки.

— Что с Аней?

— С Аней? — она горько усмехнулась. — С Аней всё по-твоему плану. Ты же хотел, чтобы она жила в будущем? Вот, она в нём. В своём личном, персональном будущем. Куда нам с тобой входа нет. Пойдём.

Они пошли по коридору, который больше походил на отель класса люкс. Тишина, мягкий ковролин, беззвучно пожиравший их шаги.

— Помнишь, ты хотел подарить ей эту хрень на прошлый день рождения? — вдруг спросила она, не поворачивая головы.

Павел напрягся. Он помнил.

— Помню. Ты была против.

— Я была права, — отчеканила она. — Я сказала тебе — никакой виртуальной дряни. Подари ей щенка, книгу. Что-то настоящее.

— Я и подарил поездку, — тихо ответил он. — В Диснейленд, который мы так и не смогли оплатить.

Елена остановилась и резко повернулась к нему. В её глазах не было злости, только серая, выжженная пустота.

— Вот именно. Ты подарил ей обещание. А Игорь, — она произнесла имя своего нового мужчины с едва заметным нажимом, — подарил ей исполнение. Он купил ей эту штуку. Самую дорогую модель.

Павел замер.

— Зачем?

— А как ты думаешь, зачем? — её голос сорвался на шёпот. — Чтобы она не маячила перед глазами со своими подростковыми проблемами. Чтобы сидела тихо в своей комнате и не мешала нам строить „нормальную семью“. Он принёс эту коробку. Сказал: «Это решит её закидоны». И я… я промолчала. Он купил нам тишину, Паша. И вот она, эта тишина, — она кивнула на дверь палаты. — Идеальная.

— Так почему ты обвиняешь меня? — спросил он ей в спину.

Она снова остановилась у двери с номером 703.

— Потому что Игорь её купил, — тихо, почти беззвучно, сказала она, глядя на дверь. — А ты что делал? Сидел в своей подмосковной берлоге, изображал из себя жертву и присылал алименты, на которые я не могу ей купить даже новые кроссовки. Ты отсутствовал, Павел. Ты думал, что отделался от нас. А свято место пусто не бывает. Его заняла эта… эта дрянь.

— Лен, — прервал её Павел, и в его голосе прорезался металл, которого она не слышала уже много лет. — Ты ничего не перепутала? Это ты со мной развелась. Это ты решила, что мой банковский счёт важнее всего остального. Так что оставь этот тон для своего Игоря.

Он смотрел на неё в упор. Не угрожал. Просто констатировал факт. И в этой спокойной констатации было больше угрозы, чем в любом крике. Он увидел, как она отступила на полшага.

— Иди, — бросила она уже совсем другим, сдавленным голосом. — Разбирайся сам.

Она развернулась и почти бегом пошла прочь по коридору.

А он остался один перед белой дверью. И впервые за последние сутки почувствовал не только вину, но и что-то ещё. Что-то давно забытое. Холодную, сфокусированную ярость. Он был виноват. Но теперь он был здесь. И он будет действовать.

Он глубоко вздохнул и толкнул дверь.

Палата внутри была ослепительно белой. Белые стены, потолок, мебель. Тишина здесь была не просто отсутствием звука. Это была произведённая, откалиброванная тишина, которая давила на уши. Единственным цветным пятном была его дочь, Аня, сидевшая на идеально заправленной кровати.

На ней была простая белая пижама. Она сидела прямо, положив руки на колени ладонями вверх, и смотрела на стену напротив. Она была похожа на фарфоровую куклу. Абсолютно неподвижная.

Он тихо сел на белый стул.

— Оптимизация эмоционального фона завершена. Текущий статус: нейтральный, — произнесла она в тишину.

Голос был её. Но он был пуст. Из него выкачали всё, оставив только идеальную, безжизненную оболочку звука.

— Запрос на активацию модуля „Воспоминание: Отец“ поставлен в очередь. Приоритет: низкий.

Эта фраза ударила его под дых. Он отвернулся и посмотрел на тумбочку. Там лежал он — Источник. Идеальный чёрный прямоугольник из полированного, как зеркало, обсидиана. Гаджет от «EgoSys». Его гладкая, тёмная поверхность, казалось, не отражала, а всасывала свет. Это была не вещь. Это была чёрная дыра, идеально упакованная для продажи.

Павел вдруг остро, физически его возненавидел. И память, непрошеная и жестокая, швырнула его не в тот день, когда гаджет был подарен, а в тот, когда он об этом узнал.

…Разговор по видеосвязи. Аня показывает ему в камеру чёрный прямоугольник.

— Пап, смотри, что мне Игорь подарил!

Он смотрит на её сияющее лицо и чувствует укол ревности и горечи. Он выдавливает из себя улыбку.

— Класс, Ань. Крутая штука.

— Игорь сказал, это лучше, чем книги! Сказал, что это поможет мне подготовиться к будущему.

В этот момент на заднем плане появляется Елена, смотрит на него с экрана с ледяной усмешкой. Её взгляд кричит: «Видишь? Вот что такое настоящий мужчина. А ты где, Паша? Ты — просто картинка на экране». И он, чтобы скрыть свою беспомощность, свою вину, просто кивает и говорит:

— Он прав, Ань. Это — будущее.

«Это — будущее», — эхом пронеслось у него в голове. Он солгал. Он одобрил. Он не защитил.

Он посмотрел на свою дочь.

— Обнаружен несанкционированный доступ к ядру личности. Запуск протокола „Изоляция“, — сообщила Аня стене.

Павел почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это не было похоже на бред. Это было похоже на системный отчёт об ошибке. Ядро. Протокол. Доступ.

Похоже, Аня не сошла с ума.

Её взломали.