Читать онлайн "Зеркальное лето"

Владимир Кожевников

ЗЕРКАЛЬНОЕ ЛЕТО

Зеркальное лето

Глава 1. Необычное наступление лета

В марсианском городке, укрытом прозрачными куполами от бушующих песчаных бурь, наступало лето. Здесь его приход почти не походил на земной. В Сахалии, название которой люди выбрали в честь старинных легенд о далёком северном крае, лето означало лишь небольшое повышение температуры и то, что песчаная пыль чуть меньше забивалась в фильтры. Красное солнце, почти всегда тусклое и блеклое, начинало литься мягче сквозь купола, и свет казался чуть более тёплым.

Именно это изменение очень ценили колонисты: зима на Марсе отличалась зябкостью внутри куполов из-за ограниченных ресурсов на обогрев, а теперь воздух делался более сухим и ясным, ветер теплее обдувал улицы, а небосвод приобретал багрово-розовые оттенки, словно ещё раз напоминая, что люди живут в мире, совершенно отличном от Земли.

Основным событием этого сезона стало открытие Парка отражений — амбициозного аттракциона, призванного показать туристам и местным жителям «ожившую» память о зелёных лесах Земли. Вместо реальных деревьев здесь использовались искусственные конструкции с полупрозрачными пластинами. При включении голограммы ветви вспыхивали сочной зеленью, которую мы привыкли видеть на земных фотографиях. Из скрытых динамиков лились записи птичьих песен и шелеста листвы — мягкий и ласковый, будто летний бриз.

Проект профинансировал мистер Кросс, глава городской администрации: он считал, что, раз уж на Марсе реальных лесов нет, люди должны хотя бы получить их иллюзию. «Это — прогресс и наша память о Родине», — любил повторять он, выступая перед камерами. Для некоторых это звучало воодушевляюще, но другие воспринимали идею со скепсисом, видя в «зеркальном» парке очередной суррогат настоящей природы.

Глава 2. Мечты маленького Саймона

Для 12-летнего Саймона весь этот парк казался слишком «гладким» и бездушным. Он рос в семье, где ещё помнили рассказы о цветущих рощах и полях, что его прадед видел на Земле. Ещё у Саймона хранился старый планшет с видеозаписями, на которых люди без скафандров гуляли под сенью густых крон, слышали, как ветер перебирает листву, чувствовали запах древесной смолы — совсем не то, что холодное стекло куполов и машинный ветер в Сахалии.

В глубине души мальчик мечтал о диковинном чуде — о том, чтобы на Марсе выросли настоящие деревья с крепкими стволами и густыми листьями. Он ещё не знал, что зародившаяся в его сердце тяга к реальности сможет изменить привычный ход вещей.

Накануне торжественного открытия парка рабочие спешно заканчивали монтаж голографических конструкций в большом ангаре рядом с центральной площадью. Словно полупрозрачные зеркала, эти «стволы» уже были расставлены на специальные платформы и подключались к энергосистеме. Кто-то неспешно протирал пластины, кто-то проверял звуковые динамики, откуда доносились пробные «голоса» леса.

Саймон, любознательный и скрытный, прокрался туда вечером, надеясь увидеть процесс своими глазами. Закат на Марсе окрасил небо в глубокие фиолетовые и малиновые оттенки, отражаясь на металле конструкций. В этот момент у него создалось ощущение, что деревья с пустыми зеркальными ветвями смотрят прямо на него бесстрастными глазами — лишёнными настоящей жизни.

Глава 3. Отражения прошлого и будущего

Когда Саймона подошёл ближе, он заметил своё отражение на одной из пластин: худое лицо, большие мечтательные глаза. На миг ему показалось, что внутри него что-то оборвалось. Он провёл ладонью по прохладной поверхности и вздохнул. В его ушах ещё звучали рассказы прадеда о том, как на Земле можно было подойти к любому дереву, коснуться шершавой коры и почувствовать запах листьев, когда роса покрывает их по утрам.

— Это… слишком холодно, — прошептал Саймон. — Это ведь не настоящее дерево. Как же от него ждать тепла?

Тишина ему ответила робким эхом, а углы ангара терялись в полусумерках.

Утром наступил официальный день презентации. На площади Сахалии собралось множество жителей в лёгких костюмах — благодаря летнему потеплению им не требовалось слишком плотной защиты от холода. Мистер Кросс в парадном галстуке, улыбаясь и расправив плечи, торжественно перерезал яркую ленту. Голографические деревья загорелись ярко-зелёным светом, «ветер» из динамиков зашумел листвой, а записи птичьих песен зазвучали из панелей.

Толпа аплодировала. Мистер Кросс раздал интервью, хвалясь, что «это — инновационный подход к природе». Однако Саймон, пробираясь в задних рядах, замечал, что улыбки у людей были какие-то натянутые. Наверное, многие понимали: настоящий лес — это не просто иллюзия визуальных эффектов и звуков. В нём есть душа.

Глава 4. Семена надежды

После официальной части Саймон, как обычно, избегая лишнего внимания, зашёл за сцену, где валялись коробки и контейнеры с материалами. Там он наткнулся на небольшой металлический ящичек с надписью: «Семена дуба. Earth Oak — исследовательский материал». Сердце мальчика вдруг затрепетало, а в ушах словно зазвенели колокольчики. Он вспомнил рассказы прадеда о деревьях, дающих уютную тень, и про то, как древесина дуба считается крепкой и «счастливой».

— Неужели это… реальные семена? — прошептал Саймон, осторожно приподнимая крышку. Внутри лежали запечатанные пакеты с маленькими желудями, на бирках — биологический штрих-код. Похоже, их доставили для какого-то лабораторного эксперимента, но забыли или не стали использовать.

Подгоняемый внезапной смелостью, мальчик схватил контейнер и спрятал под курткой. «Если это семена настоящего дуба, они должны увидеть свет, — думал Саймон, — даже если шанс их прорастания на Марсе ничтожно мал». Внутри него разгоралось нечто сильнее страха перед наказанием: надежда, что можно сотворить подлинное чудо вдали от голографических декораций.

Скользнув сквозь толпу, Саймон поспешил домой, стараясь не привлекать лишних взглядов. Церемония продолжалась, а никто из присутствующих не подозревал, что одна маленькая горстка семян меняет будущее этого города.

Глава 5. Тайная грядка в краю пыли

Сахалия состояла из нескольких секций купола, между которыми были узкие коридоры. Там находились и заброшенные участки — места, куда обычно никто не ходил, потому что их считали неперспективными для строительства. Именно туда, в ночной тиши, пробрался Саймон. Марсианский песок скрипел под ногами, воздух был холоден, а редкие лампы освещения едва мерцали.

— Здесь никто не станет искать, — пробормотал мальчик, осматривая пустырь со сломанными ящиками и слоями рыжеватой пыли. Он пересмотрел найденные «питательные гранулы», которые используют в утильстанциях для компостирования, и решил смешать их с местным грунтом.

Взяв в руки лопатку, Саймон аккуратно выкопал неглубокую ямку. Сердце стучало от волнения: у него не было никаких гарантий, что семена прорастут. Но он вспоминал снимки прадеда, где молодые ростки легко тянулись к солнцу. «Кто знает, может, у дуба будет шанс и здесь? В конце концов, мы люди, живём же мы на Марсе».

Закопав несколько желудей в почву, мальчик осторожно прикрыл их слоем мягкой земли и питательных гранул. Закончив, он на миг застыл, слушая робкое пение ветра за стенами купола. Может, это было лишь воображение, но ему показалось, что сама природа благословляет его поступок.

Ночью Саймон вернулся домой, ощущая, как внутри него расправляются крылья радости. Да, возможно, его семена не дадут ростков, возможно, ничто не спасёт их от засухи, пыли или любопытства местных чиновников. Но пока — он сделал шаг, воплотив в жизнь свою детскую мечту, которая в этом холодном мире уже не казалась наивной.

Глава 6. Дни ожидания и новые друзья

Прошли несколько дней. Саймон, выбрав свободные часы по вечерам, тайно наведывался к своей грядке. Каждый раз он носил с собой бутылочку воды, собранную из конденсатора, и осторожно поливал предполагаемое место посадки. Готов был к тому, что ничего не вырастет, но не отступал.

— Знаешь, семечко, — шёпотом говорил он, присаживаясь на корточки, — когда-то прадед рассказывал, как дубы могут жить сотни лет… Я верю, что и ты сможешь вырасти здесь.

Среди пустынной марсианской почвы таилась жизнь — невидимая, крохотная, но цепляющаяся за каждую каплю влаги.

И вот однажды Саймон увидел крохотный зелёный побег, пробивающийся сквозь ржавую землю. Он застыл, чувствуя, как в груди пульсирует ликование. Хотел закричать от радости, но лишь крепче сжал руки, боясь привлечь чужое внимание. Это было… настоящее чудо.

Однако вскоре мальчик заметил, что неподалёку кто-то шарит вдоль коридоров. Это оказался городской уборщик — немолодой мужчина с усталым взглядом, методично подметавший пыль. Спрятавшись за ящик, Саймон молча дрожал от страха, что тот обнаружит росток. Но наутро, придя к грядке, мальчик увидел, что у саженца появился небольшой заборчик из реек, а вокруг земля была аккуратно утрамбована. Кто-то помогал ему тайно и незаметно!

Глава 7. Парк отражений и настоящая природа

Тогда как дубок Саймона постепенно набирал силу, Парк отражений в городе становился всё популярнее. Голограммы деревьев искрились под марсианским солнцем, а туры для приезжих богачей обещали «неповторимые ощущения». Мистер Кросс с гордостью водил делегации по аллеям, рассказывая о «чуде технологий», что дарит ощущение земных лесов.

— Наши посетители уходят от нас с чувством, будто побывали на настоящей Земле, — уверял Кросс в репортаже для городской прессы. — А главное, никаких затрат на полив, уход, никаких сложностей с биосферой.

Многие туристы восторгались, однако местные жители нередко чувствовали тоску: всё выглядело нарядно, но как неживое. Лишь немногие знали, что за высоким куполом города кто-то пытается создать настоящий кусочек леса, пусть даже из одного крошечного дубка.

К середине лета жара внутри купола спала, и начали менять режим орошения и вентиляции. Вдруг дубок Саймона начал вянуть: ночью становилось слишком холодно, днём — слишком сухо. Мальчик, перепуганный, соорудил из кусков прозрачного пластика защитный колпак, чтобы удерживать тепло и влагу. Он прекрасно понимал: ещё одно резкое изменение климата — и саженец погибнет.

Тем временем Саймон случайно подслушал разговор: — Мистер Кросс считает, что всё несанкционированное «озеленение» нужно запретить, — громко говорил кто-то в коридоре. — Мол, оно нарушает план распределения ресурсов, а парой голограмм мы восполним любую «потребность в природе».

Услышав это, Саймон сжался. Если его дерево обнаружат власти, оно подлежит скорейшему уничтожению, ведь его не внесли в официальный реестр. Но мальчик не намерен был сдаваться.

Глава 8. Рискованный побег в ночи

Страх лишиться единственной живой надежды терзал Саймона. Однажды ночью, подслушав, как некий чиновник упоминает о скором рейде по заброшенным секторам, мальчик понял: либо сейчас, либо никогда. Он решил пересадить дубок в более безопасное место за стенами купола, где, как рассказывал его прадед, в каньонах иногда бьют подземные ключи. Там, возможно, росток сумеет выжить без городских ограничений.

— Прости меня, если я что-то делаю не так, — тихо проговорил Саймон, выкапывая уже окрепший саженец вместе с корневым комом. «Но я не могу позволить им уничтожить тебя».

Приблизившись к шлюзу, мальчик чуть не столкнулся лбом с двумя фигурами: женщиной с короткой стрижкой в рабочем комбинезоне и тем самым уборщиком, которого он видел возле дуба. У обоих в руках были фонари, и по взглядам было понятно: они знали, что Саймон несёт.

— Что… вы?.. — шёпотом вымолвил он, сжимая горшок с дубком.

Женщина улыбнулась:

— Спокойно. Мы видели твой тайный сад и догадываемся, что ты хочешь спасти это настоящее дерево. Мы давно мечтали о таком.

Уборщик кивнул и негромко добавил:

— Нас двое, а у меня старенький грузовичок, топливом запасся. Может, вместе доберёмся до каньона с родником?

Саймон почувствовал, как радость смешалась с благодарностью. Он не один в своей вере, что живое дерево ценнее зеркальных иллюзий. Без лишних вопросов мальчик согласился, и они втроём отправились к техническому шлюзу.

Глава 9. Путь за пределы купола

Снаружи ночное небо на Марсе было глубоко пурпурным, почти чёрным, лишь багровый отблеск Фобоса придавал призрачное свечение. Грузовичок, весь дребезжа, съехал с ровного участка на каменистую дорогу. В салоне царило напряжение, но каждый держал в душе надежду, что эта авантюра не окажется напрасной.

— Думаете, у нас получится? — пробормотал Саймон, сжимая горшок с дубком, будто драгоценность.

— Если хоть капля воды там есть, мы попробуем создать для него условия, — тихо ответила женщина. — На Земле дубы росли где угодно, а Марс… ну, он непрост, но мы ведь живём тут, да?

Вскоре они выбрались к обрыву: впереди простирался каньон, расчерченный мутными тенями. Внизу угадывались залежи красноватой породы, а где-то ниже должен быть подземный родник, так утверждал прадед Саймона и подтверждал уборщик — он слышал истории от старых поселенцев.

— Здесь придётся спуститься пешком, — заметил уборщик, включая прожектор. — Машиной не проедем, слишком рискованно.

Они осторожно пошли по узкой тропе, стараясь не соскользнуть по осыпающимся камням.

Глава 10. Рождение зелёной надежды

Наконец, пройдя сквозь расщелину, троица увидела слабое мерцание влаги — небольшой ручей, тихо журчащий между валунов. Даже здесь, в сумраке, воздух казался чуть более влажным. Женщина аккуратно потрогала почву и улыбнулась:

— Землистая, вперемешку с песком, но влагу держит. Может, дубок и приживётся.

Саймон выдохнул, почти не веря, что это происходит наяву. У них был мешочек питательной смеси, и они вместе начали небольшую посадку: вырыли углубление, уложили корни саженца, полили водой из канистры.

Когда дело было сделано, они уселись на камни и посмотрели вверх, где над ними раскинулись звёзды. Марсианское небо казалось огромным куполом тьмы с редкими мерцаниями, но в этот миг всем виделось, будто сами звёзды благословляют их поступок.

— Как думаете, вырастет ли оно большим? — спросил мальчик, еле сдерживая дрожь в голосе. — Может, он станет началом целой рощи, — задумчиво сказал уборщик. — С десяток лет — и тут будет прохлада листьев. Женщина кивнула: — Главное, чтоб бури не нарушили корни. Но если этот каньон защищён… Кто знает, может, наши правнуки увидят настоящий лес.

Саймон провёл ладонью по листочку — таким ещё хрупким. Он чувствовал, как сердце наполняется чем-то большим, чем могут выразить слова. Будто он стал частью чего-то важного: борьбы за истинную природу посреди бесконечных имитаций.

Глава 11. Возвращение в город машинного ветра

На рассвете, когда холод ночи ещё не отступил, они тихо выбрались из каньона и вернулись к грузовику. Саймон подолгу оглядывался назад, прощаясь с маленьким деревцем. Ему казалось, что тот махал им на прощание своими крохотными листьями, обещая когда-нибудь стать могущественным дубом.

Путь назад занял чуть меньше времени: к моменту, когда первые лучи солнца осветили купол Сахалии, троица уже прошла через технический шлюз, постаравшись не попадаться на глаза патрулю.

Город начинал просыпаться. Реклама парка отражений мигала неоновыми огнями, приглашая на новую экскурсию. Кто-то спешил на работу, кто-то — в институт терраформирования. Снаружи жизнь текла как обычно, и никто не подозревал, что трое смельчаков подарили Марсу шанс на кусочек настоящей зелени.

Мальчик, чувствуя себя смертельно уставшим, поспешил домой, перебежками проскользнув в квартал, где жила его семья. Он упал на кровать, не успев даже снять пыльную одежду. Закрыв глаза, Саймон погрузился в сон, в котором видел широкие кроны дуба, раскачивающиеся на марсианском ветру.

Эпилог: Будущие истории зеленых крон

Прошло несколько дней, и никто так и не обнаружил пропажу семян. Мистер Кросс продолжал гордиться успехом своего «зеркального лета»: голограммы радовали туристов, а горожане привыкли к иллюзорным деревьям. Но всё чаще среди них попадались те, кто украдкой вздыхал о чём-то более глубоком, настоящем.

А Саймон хранил в сердце тайну о своём дубке, надежду на то, что через годы он вернётся в каньон и увидит, как из крохотного росточка выросло небольшое, но живое дерево с настоящими листьями. Он мечтал, что когда-нибудь люди перестанут довольствоваться отражениями и начнут искать пути к восстановлению подлинной природы, даже на этой красной беспощадной планете.

В конце концов, если ребёнок смог вырастить дубок в мёртвом песке — значит, и целые леса могут возродиться. Зеркальное лето, каким бы красивым оно ни было, никогда не заменит живого шелеста листьев, если у человечества хватит воли и любви к новой реальной природе.

Возвращение лета для Вильяма Сноу

Город Лоракси на Марсе словно замер под прозрачным куполом времени и стекла, отчётливо выделяющимся на фоне багрового неба. Суровые песчаные бури в этом сезоне стихли, но морозный ветер продолжал завывать за стенами, напоминая, что марсианский климат почти никогда не дарит настоящего тепла. Внутри же купола, в тёплых коридорах и тесных квартирах, люди годами видели лишь искусственный свет, согревающие модули и воспоминания о Земле, которые с каждым поколением всё больше блекли.

Вильям Сноу, невысокий мужчина с пытливым взглядом и хрупкими пальцами, медленно шёл по центральной улице города. Он из тех, кто с рождения не покидал пределы Лоракси. Его рост и телосложение словно «приспособились» к марсианской гравитации и условиям: лёгкая, по земным меркам, походка, бледная кожа, привыкшая к полумраку. Но внутри у него жила настоящая жажда увидеть лето — то самое земное лето, о котором так часто говорили немногие старожилы или которым восторгались в старых фильмах.

Лоракси был спроектирован как модульная колония: прямые линии домов и переходов напоминали лабиринт, в котором легко заблудиться. Потолочные своды защищали жителей от радиации и холода, а гигантские фильтры прокачивали воздух, поддерживая должный баланс кислорода. Иногда, в периоды относительного спокойствия, температура под куполом поднималась до десяти градусов тепла — настоящий курорт по меркам Марса. Но чаще всё же стоял промозглый холод: внутри зданий дуло из вентиляции, а стёкла покрывались затуманенным инеем.

На улицах Лоракси редко можно было заметить много прохожих одновременно — каждый спешил по своим делам, пряча руки в перчатках, а лицо — под капюшоном. Вильям не был исключением: его плащ, сшитый из тёмно-серой ткани, слегка топорщился на ветру. И всё же он любил останавливаться на миг, смотреть на сиренево-красное марсианское небо за прозрачным куполом и представлять, каков был бы настоящий летний ветер — тёплый, пахнущий солью и полевыми цветами, шумящий в кронах деревьев, которые он видел лишь в старых голограммах.

Вскоре он достиг своего дома — скромной жилой секции на втором уровне купола. Поднялся по металлической лестнице, прикоснулся к сканеру отпечатков, двери беззвучно разъехались в сторону. Внутри его квартира состояла из небольшой спальни, узкой кухни и крохотной гостиной, где главным украшением служила стеклянная полка с реликвиями. На ней стоял не только цифровой проектор, но и древний диск: «Лето 2095 года». Это была семейная ценность, оставленная отцом Вильяма. Он записал этот диск в тот год, когда на Земле ещё оставались тропические пляжи, жаркое солнце и зелёные пальмы.

Сейчас, когда Вильям смотрел на запечатанный диск, у него внутри всё переворачивалось. Лето казалось ему почти мифом — ведь он родился и вырос на Марсе, где солнце лишь тускло горит за пыльной атмосферой, а ночное небо угрюмо и неприветливо.

В городе ходили легенды об особом машинном комплексе — некоем прототипе системы терраформирования, который когда-то пытались построить первые колонисты. Большинство считало эти истории сказками для романтиков. Мол, не может быть, чтобы старая установка в заброшенных башнях реально управляла погодой. Однако некоторые, в том числе и сам Вильям, верили: в этих легендах есть искра правды.

Среди слухов о «машине погоды» особенно выделялось имя таинственного Мастера Башен. Поговаривали, что он будто бы может «запускать» погоду при помощи эмоциональных воспоминаний. Якобы установка питается психической энергией и способна создавать локальный тёплый фронт или даже осадки — пусть и на короткое время. Друзья Вильяма, например, Мари Берг, девушка из биолаборатории, только смеялись, когда он упоминал об этом. Но сам он не мог забыть, что его отец в молодости участвовал в проекте терраформирования. Перед самой смертью отец прошептал: «Всё ещё можно вернуть лето… Не отпускай эту мечту».

Однажды, когда Вильям пришёл домой после длинной смены на кислородном заводе, он обнаружил в почтовом ящике странное послание на кусочке плотной бумаги:

«Ты хранишь тепло в сердце. Приди на закате к башне у западной стены. Вместе мы вернём лето на Марс. Подпись: Мастер Башен».

Первым порывом было решить, что это чья-то злая шутка. Но слова «ты хранишь тепло в сердце» словно отсылались к диску отца, к тому земному жару, который передавался в семье Сноу по наследству. И Вильям почувствовал странное волнение, как будто сам Марс позвал его.

Целый день он не мог избавиться от мыслей о приглашении. То ли страх, то ли любопытство терзали его, а внутри душа рвалась проверить, хоть на йоту, подлинна ли легенда. Вильям вспоминал, как в детстве, ещё семилетним мальчиком, он пересматривал диск «Лето 2095» на старом проекторе. Там люди бегали по золотистому песку пляжа босиком, смеясь и заслоняя глаза от яркого солнца. Он тогда не верил, что солнце может быть настолько тёплым и ослепительным. С каждым кадром в сердце рождалась боль: почему ему не суждено почувствовать эти лучи на своей коже?

Теперь же у него появилась крошечная надежда — пусть даже безумная. Ведь и отец когда-то бредил идеей «вернуть тепло» на Марс. Может, есть смысл прислушаться к этому таинственному Мастеру Башен?

К вечеру сердце Вильяма стучало так громко, что трудно было сосредоточиться на обычных делах. Он чувствовал, что страх перед возможной ловушкой отступает перед желанием хотя бы попытаться. «Пускай это фантазия, но я должен увидеть — вдруг там действительно есть ответ», — подумал он.

Перед уходом, собирая сумку, Вильям вспомнил, как несколько лет назад нашёл в бумагах отца выцветший чертёж странной установки: паутины труб, насосов и зеркальных панелей. На полях были пометки: «нужно больше энергии», «резонанс эмоций», «проект “Atlantis”». Тогда Вильям не понял толком, что это значит. Но теперь ему казалось, что речь шла именно о той самой машине погоды. Возможно, отец знал ключ к её запуску, но не успел воплотить мечту до конца.

Нахлынули воспоминания: Вильям — подросток, сидит на холодном полу мастерской, перебирает ящики отца. Снаружи завывает метель, на Марсе редко бывает так ветрено над куполом, и потому стеклянные перекрытия дрожат. Вильям смотрит на чертёж с детским любопытством, краем уха слышит, как в соседней комнате мать тихо плачет: отец уходит всё дальше в свои исследования, но безрезультатно. В какой-то момент отец заходит в мастерскую, видит сына с листами.

— Не бойся, сынок, — говорит он с тяжёлым вздохом, касаясь плеча мальчика. — Я знаю, что это всё выглядит безумием, но… лето однажды вернётся. Нужно лишь понять, как «заставить» машину слышать наши сердца.

Сейчас, стоя уже взрослым мужчиной у себя в прихожей, Вильям словно вновь услышал этот голос. Он схватил диск, прижал к груди и вышел за двери, едва сумев совладать с дрожью в руках.

На закате Вильям покинул оживлённые улицы центра и заскользил вдоль западной стены купола, туда, где уже давно не ведутся работы. Металлические панели были покрыты ржавчиной, а в некоторых местах виднелись заделанные трещины — следы давних бурь. Высилась старая башня с облупившимся логотипом какой-то земной корпорации. Когда-то в ней, по слухам, проводили научные эксперименты, пытаясь модифицировать атмосферу.

У самого входа его уже ждал человек в длинном плаще, чьё худое лицо наполовину скрывал капюшон. Приблизившись, Вильям почувствовал почти физическую вибрацию в воздухе, будто отдалённый шум генераторов.

— Я знал, что ты придёшь, — произнёс незнакомец низким голосом. — Рад познакомиться, Вильям Сноу. Я — Мастер Башен.

— Откуда вам известно моё имя? — выдавил из себя Вильям, пытаясь сохранять спокойствие. — Я наблюдал за теми, кто хранит тепло Земли в своём сердце. Ты один из немногих, кто ещё верит в силу этого тепла. — Незнакомец поднял голову, и Вильям увидел в его глазах странный, слегка безумный огонь. — Пойдём, установка ждёт.

Он провёл Вильяма внутрь башни через массивную стальную дверь. В коридорах было холодно, пол местами покрыт тонким слоем белого налёта, будто иней каким-то образом проступал сквозь металлические плиты. Вдали мерцал тусклый свет аварийных ламп, обнажая висящие провода и паутину труб на стенах.

— Это она, «машина погоды»? — спросил Вильям, с трудом переводя дыхание.

— Да. Она питалась надеждами первых терраформеров и могла вызывать кратковременные осадки, тепло, — пояснил Мастер. — Но, чтобы запустить её, нужна энергия человеческих чувств. И чем сильнее воспоминания, тем мощнее будет эффект.

Они спустились по винтовой лестнице в центральный зал. Глазам Вильяма открылась громадная конструкция, похожая на заброшенный орган: трубы, зеркала, насосы, панели управления — всё переплеталось и уходило ввысь по стенам. Где-то в самом центре поблёскивала металлическая панель с надписью «ATLANTIS», подтверждая догадку Вильяма о связи с отцовским чертежом.

— Если это всё ещё работает, почему никто не воспользовался этим раньше? — проговорил Вильям. — Люди утратили веру. Боятся жертвовать своими воспоминаниями. Или считают, что земное лето здесь невозможно, — тихо ответил Мастер. — Но я чувствую: твои воспоминания об отце, о лете, что ты видел на диске, достаточно ярки, чтобы дать машине шанс. Ты готов поделиться ими?

Сноу на миг задумался. Диск — единственная ценность, что у него осталась от прошлого. Но если сейчас и есть способ оживить хотя бы часть того тепла… он обязан рискнуть.

— Да, — сказал он, доставая диск из внутреннего кармана. — Это воспоминания о Земле, снятые моим отцом. Это вся моя связь с настоящим летом.

Мастер кивнул и вставил диск в считывающее устройство на одной из панелей. В трубах послышалось бульканье; где-то щёлкнули реле, и зеркала стали медленно вращаться, улавливая несуществующие лучи. Вильям встал на небольшую круглую платформу, едва держа равновесие.

— Закрой глаза и позволь себе погрузиться в эти кадры, в это ощущение знойного лета. Пусть машина пропустит твоё чувство по трубам, преобразует его в «новую погоду».

Вильям прикрыл веки. Вспышками в его сознании замелькали картинки: горячий песок на пляже, яркое солнце, солёные брызги океанских волн, смех детей. Он вспомнил, как отец брал его на колени, говоря: «Смотри, сынок, это настоящее солнце. Мы жили под ним и дышали тёплым воздухом…» Сердце сжалось, а по груди будто прокатилась волна тепла.

Где-то рядом зашипели компрессоры, клапаны защёлкали, пропуская сгустки пара, и оттуда вырвался звук, похожий на стон гигантского существа. Машина оживала. Грохот раздался сверху, посыпалась ржавая стружка, и Вильям чуть не вскрикнул от неожиданности. Но Мастер Башен лишь продолжал нажимать на кнопки, время от времени бросая взгляды на экраны.

— Не останавливайся! — крикнул он. — Чем ярче чувства, тем сильнее будет «погода»!

Вильям постарался вновь сосредоточиться на летних кадрах. Он видел себя на Земле, хотя никогда там не бывал — только через запись. Но в этот момент всё казалось реальным: жар от солнца, шуршание пальм, ощущение расплавленного песка под босыми ногами.

Вдруг раздался короткий раскат чего-то, что могло быть громом — но на Марсе гром не возможен в природе. Стуки и лязг в трубах стихли, сменившись угнетающей тишиной. Сердце Вильяма колотилось как бешеное, а в висках пульсировало «эхо» летней мелодии.

— Идём, надо проверить результат, — сказал Мастер, выхватывая из разъёма диск и жестом указывая на лестницу, ведущую к верхнему балкону башни.

Они поднялись наверх, и ветер ударил им в лицо. Но этот ветер был не леденяще сухим, а… чуть тёплым. Сквозь прозрачный купол Вильям увидел, как над городом Лоракси сгущаются тёмные облака. Небо приобрело насыщенный фиолетовый оттенок, и внезапно по стеклянной поверхности купола застучали капли дождя. На Марсе — дождь!

Внизу, на улицах, люди начали выглядывать из дверей и окон, прижимались лицами к стеклу, чтобы убедиться, что это не иллюзия. Капли были редкими, но не холодными. Спустя несколько мгновений ливень усилился, и проливная вода окатила улицы под куполом. Дети выбегали босиком, громко смеясь и кружа по импровизированным лужам. В глазах взрослых читался шок и радость одновременно. Кто-то попытался ловить капли руками, стараясь попробовать их на вкус — и обнаружил, что она по-настоящему тёплая, чуть солоноватая, будто перенесённая откуда-то с земного моря.

Вильям смотрел на это, чувствуя, как слёзы текут по его щекам: не слёзы горя, а восторга. Он вспомнил слова отца — что однажды на Марсе может вернуться лето, пусть хоть на короткое время. И вот оно действительно произошло.

— Смотри, Сноу, — тихо сказал Мастер Башен, указывая вниз. — Твои воспоминания дали им возможность поверить в чудо. Может, этот ливень скоро пройдёт, но люди уже не смогут забыть это ощущение.

Среди толпы, заполнившей улицы, Вильям заметил знакомую фигуру — Мари Берг из биолаборатории. Она, раскрыв глаза, смотрела на капли, которые падали ей на волосы. Увидев Вильяма высоко на балконе, она улыбнулась и взмахнула рукой. Рядом стоял инженер, Карл Освальд, который по своей натуре консерватора опасался любых экспериментов с погодой: он тоже был в смятении, метался между восторгом и страхом, что машина может выйти из-под контроля и повредить купол.

— Это небезопасно! — крикнул он снизу. — Столько пара, столько осадков… давление может вырасти!

— Не волнуйся, — ответил Мастер Башен, наклоняясь через поручень балкона. — Мы остановим ливень, пока не будет поздно. Но теперь все знают, что тёплый дождь на Марсе — это не легенда.

Карл Освальд хотел было возразить, но потом лишь растерянно развёл руками, наблюдая, как дети резвятся под водой, а взрослые улыбаются впервые за долгое время. Тёплый ливень лился и лился, стекая ручьями по шершавой поверхности дороги.

Спустя час ливень пошёл на убыль. Машина погоды, видимо, выработала свой ресурс. Но пока он шёл, этот дождь пробудил в людях массу воспоминаний: те, кто когда-то бывал на Земле, в слезах смеялись от ностальгии. Те, кто Землю никогда не видел, вдруг осознали, что возможно всё — даже вызов настоящего лета в таком негостеприимном месте, как Марс.

Сноу спустился вниз с башни вместе с Мастером. Повсюду на улице пестрели лужи, в которых тут же отражались неоновые огни города. Вильям осторожно прошёлся босиком по тёплой воде, словно боясь разрушить чудо. Вокруг слышались радостные крики и приглушённые разговоры:

— Вы чувствуете этот запах? Будто скошенная трава…

— И воздух совсем другой, мягкий…

— Никогда не думал, что услышу гром на Марсе…

Мастер Башен, заметив восторг Вильяма, заговорил тихо:

— Машина стара и с трудом выдержала эту нагрузку. Но теперь, когда люди увидели результат, кто знает — может, найдутся другие воспоминания, способные поддержать этот эксперимент дольше.

— А может, мы даже сможем воссоздать целый сезон лета, — мечтательно отозвался Сноу, опуская ладонь в воду и ощущая приятную прохладу.

К утру дождь окончательно стих, оставив город в нежной дымке. На улицах ещё мерцали лужицы, и кое-где стоял пар, испаряющийся под первыми лучами марсианского солнца. Дети босиком топтали воду, с восторгом рассматривая собственные отражения. Взрослые же ходили с осторожными улыбками, словно проснулись в новом мире, где возможны чудеса.

Вильям держал свой диск, бережно извлеченный из машины, и понимал, что он уже не просто воспоминание — это теперь ключ к целой эпохе. Люди увидели, как может выглядеть тепло, созданное силой эмоций. И даже если установка скоро сломается, если «летний» дождь окажется разовым чудом — зерно надежды уже посеяно.

— Твоё сердце не осталось холодным, Сноу, — сказал Мастер Башен, улыбаясь уголками губ. — Ты доказал, что толика тепла способна изменить мир.

Вильям посмотрел на него, и на мгновение ему показалось, что в глазах Мастера отразилась та самая синева земного неба, которую он видел на диске. Теперь он знал одно: чтобы вернуть лето на Марс, нужно не просто активировать машину, а зажечь в сердцах людей искру веры — она будет питать любые механизмы и проекты, какой бы старой ни была конструкция.

В тот день фамилия «Сноу», что означала «снег», превратилась в ироничный символ: ведь именно Вильям Сноу сумел «растопить» марсианскую зиму, подарив Лоракси настоящий тёплый дождь. И глядя, как по куполу всё ещё стекают последние капли, он чувствовал, что отец был бы горд им. Возможно, это лишь начало долгого пути к настоящему лету на красной планете, но теперь главное свершилось: люди поверили, что тёплый сезон на Марсе — не пустая мечта.

Девятый сигнал

«Гиперон-3» — крошечная станция на третьей луне гигантской планеты Гиперион — уже давно напоминала забытое кладбище былых надежд. В то время, когда корпорация «Гелиос» считалась флагманом в космическом освоении, этот форпост кипел жизнью. Инженеры возводили гигантские антенны, учёные вели опыты с гиперпространством, а добывающие комплексы ежемесячно поставляли тонны редкоземельных минералов. Шла грандиозная гонка за открытиями и прибыльными контрактами: узкие коридоры станции звонко отражали звуки шагов многочисленных специалистов, а в лабораториях мерцали экраны приборов, отмечая новые научные прорывы.

Но запасы ресурсов иссякли неожиданно быстро. Корпорация свернула большую часть проектов и перенесла их в более перспективные сектора. Один за другим улетали транспорты со специалистами, оборудование замораживалось, а когда-то оживлённые помещения погрузились в тишину. Остался только дежурный персонал, который каждые полгода приезжал сюда по формальным процедурам: проверить функциональность резервных систем, выполнить предписанные отчёты. Они работали без особого энтузиазма — ведь станция всеми была признана «мертвецом».

В тот год молодой техник Иван Громов согласился на такую полугодовую вахту. Работа казалась ему скучной, зато хорошо оплачиваемой. Не обещалось ни героических открытий, ни горячих конфликтов, а график вахт позволял потом отдохнуть пару месяцев на Земле. Он прошёл подготовку в филиале корпорации «Гелиос», подписал типовой контракт и отправился к Гипериону.

Иван прибыл на станцию «Гиперон-3» в конце стандартного лунного цикла. Первая неделя тянулась рутинно: нужно было провести диагностику основных модулей, включить снабжение кислородом в жилом блоке, проверить герметичность шлюзовых камер. Он жил в небольшой каюте с узкой койкой и столиком; из иллюминатора открывался унылый вид на серо-багровую поверхность луны. Вдали мерцала массивная планета Гиперион, окружённая прозрачными кольцами астероидов. Иван иногда наблюдал их, размышляя, как красиво может быть в космосе, если бы не монотонная тишина вокруг.

В коридорах станции почти не было шагов: помимо Ивана здесь находились ещё двое — дежурный офицер связи Лера Коваль и инженер-оператор Стив Роуэн, отвечавший за оставшуюся добывающую аппаратуру на случай, если корпорация решит возобновить работы. Они редко виделись, так как каждый занимался своими задачами. В глубине души Иван ощущал гнетущую изоляцию: казалось, сама станция тяготила его безжизненным пространством.

Однажды днём, закончив очередной осмотр узлов энергоснабжения, Иван вернулся в диспетчерскую, чтобы почитать техническую документацию и скоротать время. Там, помимо прочего, находился старый радиопульт — массивная консоль с кучей переключателей и индикаторов, наполовину покрытая слоем пыли. Её редко использовали, ведь передача данных шла главным образом через спутниковый канал. Но по регламенту Иван должен был проверять его работоспособность раз в неделю.

Включив радиопульт, он услышал странное шипение, то усиливающееся, то затухающее. Поначалу счёл это обычной помехой: антенны были старыми, местные бури могли создавать разные эффекты. Но в какой-то момент шипение стало приобретать структуру, будто кто-то шёпотом говорил сквозь помехи. Иван навострил уши, пытаясь уловить слова, но не разобрал ничего конкретного.

Он поделился этим с Лерой на ужине в общей кают-компании:

— Слушай, по радио какие-то помехи интересные. Похоже, речь, но очень неразборчивая.

— Звуки, похожие на бормотание призраков? — усмехнулась та. — В старых документах я слышала об экспериментах с гиперчастотами, но всё это давно забросили. Я бы списала на помехи.

— А вдруг это действительно «голос»? — Иван пожал плечами. — Любопытно будет проверить.

Лера лишь покачала головой: ей не хотелось вдаваться в мистические теории, да и работа у неё заключалась в наблюдении за системами связи — штатная, несложная. Иван, однако, почувствовал пробуждение странного интереса. Монотонность станции вдруг разбавилась таинственным сигналом.

За вечерним чаем он решил порыться в локальной базе данных. Станция «Гиперон-3», в прошлом бывшая полноценным научно-промышленным комплексом, хранила горы технической документации и отчётов. Иван просматривал список проектов: добывающие платформы, эксперименты с термоядерным синтезом, исследования геологии луны… И вдруг наткнулся на упоминание: «Проект “Девятый сигнал” (секретно)». В файлах высвечивались лишь фрагменты: «…канал связи с иным слоем реальности…», «…неудачный тест, команда пропала…», «…авария…». Всё выглядело загадочно и отрывочно, словно кто-то тщательно скрыл детали.

Легенды об этом проекте гласили, что учёные хотели использовать гигантскую антенну для «пробития» гиперпространственной стены и получения сигналов из параллельных миров. Официально говорили о техническом сбое и гибели группы исследователей, но в архивах ходили слухи: якобы эти люди «исчезли» — как будто переместились куда-то за грань нашего пространства и времени.

Чем больше Иван читал, тем явственнее ощущал щемящее чувство: возможно, тот «шёпот» в наушниках связан с этим проектом. Либо кто-то из пропавших исследователей нашёл способ связи на старых частотах?

Наутро Иван решил проверить схему подключения радиопередатчика к антеннам. Спускаясь в нижний ярус станции, он терпеливо пробирался сквозь заброшенные коридоры: воздух здесь был тяжёлым, а автоматическое освещение мигало тусклыми лампами. В одном из технических отсеков, заваленном старыми ящиками, он нашёл редкий протокол глубинной модуляции — схему, в которой упоминалось устройство под названием «ключ гиперперехода».

Заинтригованный, он продолжил поиски и вскоре, отодвинув металлический контейнер, обнаружил сам ключ — сферу размером с грейпфрут. Металл, из которого она была сделана, казался каким-то неземным: поверхность поблёскивала тусклым фосфорическим светом, а по краям шли тонкие, сетчатые трещинки, словно от старости или перегрева. При ближайшем рассмотрении можно было разглядеть едва заметные выгравированные узоры, напоминающие древние письмена или руны.

Иван с трудом сдержал дрожь в руках: ключ выглядел жутковато и маняще одновременно. Он аккуратно поднял его — тот казался неожиданно тяжёлым. Коснувшись холодной поверхности, Иван почувствовал, будто внутри сферы что-то тихо «трепещет».

— Странная вещь, — пробормотал он. — Возможно, это и есть та самая «сердцевина» экспериментов…

Принеся находку в диспетчерскую, он положил её на стол и попытался подключить к ней тестовые датчики. Но приборы показывали противоречивые данные: то фиксировали слабые электромагнитные колебания, то переходили в хаотическое состояние.

Тем же вечером, когда Лера и Стив уже разошлись по каютам, Иван задержался за пультом. Он держал ключ рядом, разглядывал его странные узоры и вспоминал обрывки документов о «Девятом сигнале». В наушниках по-прежнему шипело, но на этот раз шипение вдруг обрело ритм, перешло в тихий кодовый «тук-тук-тук». Сердце Ивана застучало быстрее.

Вдруг сигнал сменился тихим, будто далёким голосом: «Почему… ты не отвечаешь?»

У Ивана моментально вспотели ладони. Он огляделся, словно кто-то мог слышать этот голос. Затем, преодолевая страх, приблизил рот к микрофону:

— Я… я слышу вас. Кто вы?

Ответа не последовало, лишь шипение усилилось. Однако Иван чётко понимал, что кто-то пытается выйти на связь, причём сигнал шёл через ключ, который лежал на столе. Он провёл пальцами по металлической сфере и ощутил едва уловимую вибрацию — словно эта штука была не просто приёмником, а порталом, соединённым с эфиром другого мира.

На следующий день Иван решился обсудить ситуацию с Лерой Коваль. Она как офицер связи должна была что-то знать о секретных протоколах, или хотя бы помочь расшифровать таинственные помехи.

— Лера, мне всё это не даёт покоя, — сказал он, когда застал её за завтраком. — Вчера вечером я уловил явный голос. Он что-то произнес, вроде «почему не отвечаешь»… — Голос? — Лера удивлённо повела бровью. — Ты уверен, что не устал и тебе не померещилось?

Иван аккуратно пересказал ей всё: про ключ, про упоминание проекта «Девятый сигнал» и о том, как антенна, похоже, пытается установить контакт с «иным слоем». Лера сначала была настроена скептически, но, когда увидела сам ключ и услышала, как рвано в эфире пробиваются слова, её лицо приобрело озабоченное выражение.

— Если это реально, тогда… — она медленно качнула головой. — В архивах я видела упоминание о нескольких несчастных случаях, связанных с этим проектом. Люди пропадали бесследно, а потом эксперименты свернули. Но официальные отчёты, само собой, всё оправдали очередной «аварией».

— Возможно, они не погибли, а застряли где-то… между мирами, — тихо предположил Иван.

Лера нахмурилась. Затем она встала, выпрямившись, и сказала:

— Это опасно, Иван. Если вся эта история правдива, неизвестно, что может вырваться к нам через этот канал. Может, они уже давно не люди…

— Но, если там есть кто-то живой, нам разве можно просто это проигнорировать? — в голосе Ивана прозвучала горячая нотка.

Они обменялись взглядами, полными тревоги и неуверенности. В конце концов Лера решила пока не докладывать о происходящем в центр корпорации, боясь поднять панику или нарваться на презрительное недоверие начальства. Стиву они ничего не сказали, зная, что тот — ярый прагматик и отнесётся к этому как к выдумкам.

Ложась спать в ту ночь, Иван долго ворочался, вспоминая своё детство на окраине земного мегаполиса. С ранних лет его тянуло к загадкам космоса. Он хотел быть астронавтом, но не прошёл по здоровью. Тогда пошёл в техникум, выучился на инженера по обслуживанию космических станций. Мечтал об открытии чего-то великого, но попал на рутинную вахту. И вот теперь, кажется, судьба подкинула ему шанс сделать то, о чём он грезил — только цена могла оказаться слишком высокой.

Ему снились кошмары: он видел огромную антенну на фоне чёрного неба, слышал скрипучие голоса, идущие из пустоты. Пробуждаясь с тяжёлым сердцем, он ощущал, что станция «Гиперон-3» стала для него не просто местом работы, а точкой пересечения миров.

Утром, набравшись смелости, Иван собрался провести эксперимент, опираясь на схемы из архивов. Лера согласилась помогать, но предупредила, что в случае критической ситуации они обрубают всё питание. В диспетчерской он подключил ключ к контуру глубинной модуляции. Это было несложно: в документах прописывалась процедура, когда-то разработанная для учёных, но заброшенная много лет назад.

Прибор ожил: сфера засветилась ровным голубоватым светом. В наушниках радиопульта послышался оглушительный треск, переходящий в набирающий силу гул. На экране появлялись всполохи спектральных анализов: уровни энергии зашкаливали. Иван передал пробное сообщение:

— Это станция «Гиперон-3». Мы принимаем ваш сигнал. Вы… слышите нас?

В ответ эфир завибрировал. Из динамиков донеслись рваные фразы:

«Спаси… Остались… здесь…»

Голос звучал с искажённой интонацией, будто говорил сквозь плотный слой воды. Иван и Лера переглянулись: значит, действительно кто-то за гранью пытается связаться. Чувствуя, как внутри всё сжимается, Иван спросил:

— Кто вы? Учёные, пропавшие при тестах «Девятого сигнала»?

Набежала волна шумов, а потом — тихое протяжное «Нас… много. Мы не умерли, но не живём… Дай ключ — открой проход…»

Лера увидела, как лицо Ивана стало пепельно-серым. Она тихо прошептала ему:

— Будь осторожнее, Иван. Неизвестно, кто ещё может пройти вместе с ними. — Понимаю, — едва выдавил он.

Не прошло и минуты, как вся станция начала вибрировать. Лампы дрогнули, мониторы замигали аварийными символами. Из дальней секции послышался скрежет, словно металл сжимало снаружи. Лера ахнула, Иван судорожно попытался стабилизировать подачу энергии, но бесполезно — система сопротивлялась.

Ключ в его руках пульсировал, словно живое сердце, издавая низкий гул. Казалось, ещё немного — и эта дрожь разорвёт станции переборки. В коридоре появились проблески красных аварийных ламп. Где-то завыла сирена, взывая о технической нештатной ситуации.

Иван заметил, как в отражении на металлической панели передатчика на мгновение возникла фигура — человек в испорченном скафандре. Лицо неразличимо, будто затянуто мрачной дымкой, а глаза — пустые, бесчеловечные. Словно это была тень застывшего между мирами исследователя. Фигура, казалось, протянула руку к ключу.

— Ты видишь это? — хрипло прошептала Лера, побелев от ужаса. — Да… — Иван ощутил холод, пробирающий до костей.

В этот миг в эфире раздалось: «Ты можешь нас вернуть… или открыть дорогу другим…»

Слова звучали угрожающе, ведь эти «другие» могли оказаться вовсе не жалкими призраками учёных, а некими существами, способными уничтожить их мир.

Оглушительный треск в коридорах усиливался. Внезапно в диспетчерской распахнулась дверь, и вбежал Стив Роуэн, инженер-оператор, — взъерошенный, напуганный:

— Что, чёрт возьми, происходит? Система сходит с ума! Я вижу скачки напряжения, словно какая-то неведомая энергия пробивает все фильтры!

Он заметил сияющий ключ в руках Ивана и уставился на сферу с нескрываемым ужасом.

— Это ещё что за штука? — бросил он, показывая на сферу.

— Длинная история, — пробормотала Лера. — Вкратце, это… «ключ» к каналу, который нельзя открывать.

Стив ругнулся сквозь зубы и подскочил к контрольной панели, пытаясь отключить аварийные сирены. Вдруг голос из динамиков заскрежетал:

«Мы… близко… Дай ключ… Мы вернёмся…»

У Стива на лице мелькнула смесь ужаса и недоверия. Он буквально прилип к монитору, просматривая показания. Затем прокричал:

— Иван, это безумие, у нас перегрузка во всех контурах, ещё чуть-чуть, и станция взорвётся к чёрту!

Иван стоял, сжимая ключ, пока вокруг гремели сигналы тревоги. Он понимал: если он отдаст ключ этим сущностям, значит, распахнется портал. Возможно, тогда «застрявшие» вернутся, но кто знает, с чем они там слились за годы блужданий? Или какая иная сила может прорваться вслед за ними?

В одно мгновение перед внутренним взором промелькнули образы, которые он видел во сне: люди в искажённых скафандрах, бродящие во тьме, призрачные всполохи света. Они были некогда живыми учёными, но что, если их души смешались с чем-то недобрым?

С другой стороны, оставить их навеки в том кошмарном пространстве… Жестоко ли это? Сердце сжималось от жалости к погибшим исследователям — ведь они жаждали лишь помощи и спасения.

— Иван, решай быстро, — крикнула Лера, перекрывая вопли сирены. — Станция долго не продержится!

В эфире прозвучало страдальческое «Мы так близко…», затем тянущийся стон. Казалось, сами стены вибрировали от этого чуждого эха.

Иван бросил взгляд на встревоженных Леру и Стива — оба ждали решения. Где-то вдалеке грохотало, словно луна решила проглотить станцию. Набравшись мужества, Иван резко потянулся к главному рубильнику системы — аварийному протоколу, который должен отключить питание всего комплекса.

— Прости… — прошептал он, обращаясь к голосам в эфире.

С тихим стоном он нажал на красный рычаг. В тот же миг лампы начали стремительно гаснуть, огни панели угасли один за другим, связь оборвалась, а ключ погас, теряя жуткое сияние. Воздух вокруг наполнился треском разрядов, ещё пару секунд станция содрогалась, но постепенно всё стихло.

«Нет… мы так близко…» — донёсся последний шёпот. Затем наступила полная тишина.

Некоторое время все трое стояли, затаив дыхание, в полумраке, который освещался лишь аварийными огоньками — тусклыми, мерцающими. Сердца стучали у каждого так громко, что казалось, вот-вот вывутся наружу.

Стив первым нарушил молчание:

— Надеюсь, мы не выпустили этих… «друзей». — Он нервно провёл рукой по волосам. — Похоже, не выпустили, — проговорила Лера, подойдя к Ивану и коснувшись его плеча. — Ты поступил правильно… наверное.

Иван вытер пот со лба, чувствуя, что чуть не рухнул на месте. Ключ безвольно лежал у него в руке, теперь похожий на обычный кусок металла. Он отнёс его к прочному сейфу в техническом отсеке и запер там под несколькими кодовыми замками, чтобы никто не мог случайно его активировать.

Проверив, что энергосистема смертельно не пострадала, Стив с облегчением доложил, что станция может быть восстановлена. Лера, молчаливая и напряжённая, смотрела на пульт радиоконсоли с чувством неясной вины. А Иван, глядя на свои дрожащие пальцы, думал о том, что, возможно, обрёк каких-то несчастных людей на вечные скитания за гранью реальности… Но ведь альтернатива могла быть куда страшнее.

Через несколько часов Иван собрался с духом и написал экстренное сообщение в центр корпорации «Гелиос», описав всё, что произошло: активацию «Девятого сигнала», попытку установить контакт, колебания пространства, почти приведшие к катастрофе, и решение об аварийном отключении. Он подчеркнул: «Считаю необходимым немедленно законсервировать станцию и запретить доступ к ключу. Угроза проникновения неизвестных сил слишком велика».

Передавая депешу через спутниковый канал, Лера тихо спросила:

— Как думаешь, поверят нам?

— Вряд ли, — Иван пожал плечами, ощущая горькую иронию. — Но они не смогут игнорировать наши отчёты целиком. Возможно, пришлют комиссию. Да и ладно. Главное, чтобы никто не решил «довести эксперимент до конца» ради славы или денег.

Ещё оставалось время до конца вахты — целый месяц. Но коридоры станции теперь казались Ивана куда более зловещими. По ночам ему слышались отголоски стонов в вентиляции, но, когда он вставал проверить, видения исчезали. Лера старалась держаться ближе к нему, ведь вместе было не так страшно. Стив погрузился в работу, стремясь отвлечься от пугающих мыслей.

Иногда, когда все спали, Иван садился у радиопульта, водил взглядом по тёмному экрану, на котором больше не отображалось никаких сигналов. Он вспоминал тот шёпот, который просил: «Мы близко… дай ключ…». Ему казалось, что где-то, за непроницаемой завесой, бродят бледные тени учёных, которым когда-то не повезло. И теперь они остались там, в ином слое реальности, без шансов вернуться.

Но что если эти «тени» не были теми самыми людьми, а лишь приняли их облик и сознания ради собственной выгоды? Сомнение мучило Ивана, и он не находил ответа. Он лишь повторял про себя: «Я сделал то, что должен был сделать».

Когда настал день отлёта и явился сменный персонал, Иван передал им станцию в следующую вахту. Конечно, опустил многие детали в официальном рапорте, оставив лишь главные факты. Ключ оставался в запертом на множество замков сейфе. Улетая, Иван сидел в шаттле и смотрел на уходящий вдаль силуэт «Гиперон-3» — невзрачной, почти мёртвой станции на остывшей луне. Сердце сжималось от ощущения, что кусок его души останется навсегда в тех коридорах.

Он пытался себя утешать: теперь можно вернуться к земной жизни, забыть этот морок. Но в глубине сознания он понимал: вряд ли. Те, кто однажды услышал «Девятый сигнал», уже не будут прежними. Истина, которую он вынужден был скрыть от собственного мира, отяготила его, словно груз.

Время от времени, даже на Земле, Ивану в ночной тиши всё ещё слышались шорохи и обрывки слов, как если бы радиоволны из дальнего космоса продолжали пробиваться сквозь тонкий барьер. Он невольно сжимал руку в кулак, вспоминая холодную гладь ключа. Он знал: пока этот ключ заперт, дорога между мирами не откроется. И так будет безопаснее для всех.

Но порой в ночных кошмарах ему снился чужой шёпот, полный боли и отчаяния: «Мы так близко…» — и ему чудилось, что кто-то всё равно ищет путь вернуться. А при мысли, что в глубинах Гипериона может скрываться нечто ещё более зловещее, Иван невольно содрогался. И понимал: эта история ещё не окончена.

Загадочные порталы Синтарии

Глава 1. Пурпурный рассвет над цитаделью

Первая полоса рассветного света, отливающего глубоким багровым оттенком, медленно пробиралась сквозь сиреневое небо. Туманные облака, легкой дымкой залегшие у горизонта, казались рваными лентами, раскрашенными в нежные лиловые тона. Город Ферилон величественно высился на фоне всего этого великолепия, словно молчаливый страж, хранящий тайну королевства Синтарии. Узкие переулки и высокие стены цитадели, покрытые древними рунами, на рассвете будто оживали тонким сиянием – отголоском магической силы, пропитавшей эти места века назад.

На одной из самых высоких башен замка стояла Селина, юная хранительница со слегка взъерошенными серебристыми волосами, которые были рассыпаны по плечам. В лучах багрового солнца её глаза отражали неуверенность и решимость одновременно. Она легко ощущала, как сквозняк несёт в себе слабые пульсации магии, пронизывающие весь Ферилон – этот ветер словно нашёптывал близкую бурю. Селина, привыкшая улавливать невидимые глазу потоки, вздохнула, вспоминая, что её дар уже сделал её ключевой фигурой в деле, о котором она сама ещё толком не знала.

Спустившись с башни, Селина шла вдоль извилистых коридоров, где на стенах горели факелы, отбрасывая мягкие тени. Каждый шаг отзывался гулким эхом. За высокими витражными окнами медленно просыпался день, и лёгкая пыль плясала в просачивающихся лучах. Девушка чувствовала, что воздух здесь пропитан загадочной усталостью – слишком много веков Ферилон противостоял силам хаоса, и никто не мог сказать, когда разгорится новый виток борьбы.

Глава 2. Зов иллюзорного ветра

Вскоре Селина оказалась у массивной дубовой двери, за которой располагался кабинет архимага Галифара. Внутри витал терпкий аромат благовоний – тонкие струйки дыма поднимались от серебряной курильницы, размещённой на резном столике. Повсюду лежали свитки, книжные фолианты, осыпавшиеся временем; некоторые были аккуратно сложены, а другие лежали открытыми, словно архимаг не успел дочитать очередную главу. — Проходи, дитя, — прозвучал глубокий голос Галифара, когда Селина робко заглянула в комнату.

В этот раз Селина решилась рассказать о новом сне: она видела, как над безбрежным морем образовался сияющий портал, откуда лился свет, словно расплавленный металл. Её слова звучали тихо и одновременно возбуждённо. Архимаг слушал внимательно, поправляя очки на заострённом носу.

— Твоя мать, Эвелин, была связана со «Сферой смирения», — сказал он, бережно перекладывая свиток с бледнеющим текстом. — Этот артефакт когда-то позволял управлять силой врат, чтобы сдерживать потоки между мирами. Но сфера давно утрачена… Селина почувствовала, как сердце сжимается. Она знала, что её мать погибла при загадочных обстоятельствах, выполняя долг хранительницы. И теперь, видимо, судьба толкает саму Селину на продолжение этого опасного пути.

— Я… не боюсь, — пробормотала Селина, хотя голос дрогнул. — Если дар проявляется, значит, я должна разобраться, что делать.

На стенах кабинета виднелись портреты прежних героев Синтарии. Один из них показывал молодую женщину с пронзительно ясными глазами – она была удивительно похожа на Селину. Это и была Эвелин. Как-то раз, в детстве, Селине сказали, что она унаследовала от матери особую чувствительность к магическим разломам. Теперь это подтверждалось: грядёт что-то важное, и Селина не может уклониться от своего предназначения.

Глава 3. Тайны за границами стен

После разговора с архимагом Селина почувствовала странное беспокойство – ей стало тесно в замке, словно внезапно перестало хватать воздуха. Она решила немедленно отправиться за стены Ферилона, чтобы погрузиться в тишину древних буковых рощ. Их величавые стволы хранили на коре резные символы – свидетельства времен, когда Синтарией правили короли-колдуны.

Утро только занималось, и пока первые лучи солнца окрашивали листву в золотисто-зелёные тона, Селина пересекла мост над глубоким оврагом и, наконец, вышла за городские ворота.

В глубине рощи она любила скрываться от городской суеты. Здесь воздух был пропитан ароматом влажной земли, хвои и лёгкой горечью трав. Сквозь густую листву пробирался бледный свет, а где-то журчал ручей. Именно в этой умиротворяющей тишине Селина внезапно ощутила холодок — тот, что всегда предшествовал появлению портала. Среди стволов высветился расплывчатый овал, мерцающий серебристым свечением. И тут же в голове Селины прозвучал чуть слышный голос: «Войди, дитя Сферы…» Задыхаясь от неожиданности, девушка попятилась, но любопытство пересилило страх. «Значит, всё правда: дар, унаследованный от матери, действительно открывает мне эти врата», — подумала она.

Услышав этот зов, Селина вспомнила давние рассказы, которые бабушка шёпотом рассказывала у камина: о междумирных тропах, по которым когда-то бродили как мудрецы, так и демоны. О короле Эриене, запечатавшем множество таких порталов и спасшем Синтарию от хаоса. И её мать, Эвелин, вроде бы продолжала это дело, пока не исчезла… Теперь Селина стояла у своего первого «живого» портала, и сердце стучало так громко, что, казалось, сама земля отдаёт его эхом.

Глава 4. Тревоги хранителей

В это время в Залах Ордена Хранителей шла напряжённая встреча старейшин. Это был полутёмный зал с мраморными колоннами и резными барельефами, изображающими былые подвиги защитников Синтарии. За круглым столом сидели мастера Ордена: седовласый Эристан, всегда горячо отстаивавший идею немедленного закрытия всех появляющихся врат, и ученая Тарилин, что полагала: нельзя уничтожать то, что может дать народу силу и знания.

— Если мы будем уничтожать каждый портал, — возражала Тарилин, — мы потеряем все шансы разобраться в их природе. А вдруг это выход к чудесам, которые могут помочь нашему королевству?

— Вы забываете, чем обернулся последний Катаклизм! — воскликнул Эристан, стукнув кулаком по столу. — Тени, вырвавшиеся из портала, унесли тысячи жизней. Или вы хотите повторить то же самое?

На краю стола, слегка наклонившись вперед и сцепив пальцы, сидел архимаг Галифар, которого все уважали за мудрость и сдержанность. Он не вмешивался в спор, но внутри его сердца боролись воспоминания о том, как Эвелин, мать Селины, пожертвовала собой, чтобы спасти королевство. Ему не хотелось, чтобы юная хранительница повторила её печальную участь.

Архимаг знал: единственный способ предотвратить катастрофу — научить Селину контролировать свой дар и одновременно возложить на неё тяжкое бремя защитницы.

Глава 5. Загнанная в ловушку

В тот момент, когда портал блеснул ярче, Селина, решившись, сделала шаг вперёд – и ощутила, как острая волна холода резанула ей кожу. Всё вокруг плавно потускнело, и она провалилась в другой мир: тут небо было окрашено в лиловые и фиолетовые краски, а скалы, напоминающие глыбы аметиста, высились странными изгибами. Над ними парили обрывки облаков, которым не страшны были законы гравитации.

Селина прикоснулась к пульсирующему воздуху – и услышала шёпот: зловещий, звучащий где-то на грани реального восприятия.

И тут из-за одной из каменных громад выползло нечто огромное: его очертания колебались, словно у костра, а глаза пылали чернильным огнём. Оно приблизилось бесшумно – будто бездонная тень скользила по земле. В голову Селины ворвался чуждый голос: «Отдай нам ключ, наследница… И мы дадим тебе силу… недоступную простым смертным». Сердце Селины сжалось: она понимала, что вокруг нет никого, кто мог бы её защитить. Но вдруг внутри себя ощутила тёплый поток – словно кто-то обнял её силой, исходящей из глубин души. Она догадалась, что это пробудился дар, переданный матерью: часть энергии «Сферы смирения».

Сияние окутало Селину, образуя полупрозрачный щит. Монстр издал пронзительный вопль и отступил, словно от удара раскалённым мечом.

На миг девушке почудился образ матери – статной женщины со светлыми волосами, которая улыбалась ей, поддерживая этот защитный кокон из света. «Я не одна», – подумала Селина, и слёзы облегчения навернулись на глаза. Но нужно было действовать быстро: если сейчас она не найдёт способ вернуться, портал может захлопнуться навсегда. Тогда ей придётся остаться с этими тварями.

Она напрягла ум, вызвала воспоминания о том, как архимаг показывал ей знаки для стабилизации пространства. Ладони Селины начали светиться, и она, словно дирижёр, вела линии магии вокруг себя, пытаясь вновь открыть проход домой.

Глава 6. Голоса за гранью

Селина сосредоточилась, стараясь не замечать чудовищ, таящихся в полутьме. Глубоко внутри вспыхнула искра, будто отголосок материнской магии, и разлилась по её жилам тёплой волной. Глаза Селины запылали тем же сиянием, что и энергетический щит вокруг неё. Она протянула руки, и окружающее пространство заискрилось, будто вновь стали соединяться осколки разбитого зеркала.

В этом вихре девушка увидела видения: образы погибших городов Синтарии, которые когда-то смело поглотил наступавший хаос; пылающие башни и потоки тёмной энергии, угрожающие всему живому. Но вместе с этим явилось и видение пронизанных светом земель, где люди и маги объединились, чтобы сотворить мощную защиту.

Понимая, что время на исходе, Селина использовала свой инстинкт и знание: она должна «сшить» разлом и образовать портал назад. Слова самой матери, помнившиеся обрывками, звучали где-то из глубины памяти: «Не бойся пустоты – наполни её светом собственного сердца». Сильнейшая вспышка синих искр озарила каменные глыбы. Тень-монстр взвывала и металась. И вдруг перед Селиной возникла дуга портала. Девушка, не медля ни секунды, сделала шаг сквозь этот колеблющийся проход, чувствуя, как холод уже леденит ее ноги.

Глава 7. Возвращение с новым знанием

Селина вывалилась обратно в буковую рощу, упав на колени в мягкий мох. Портал за её спиной ещё на мгновение полыхнул, и голубые искры рассыпались вокруг, словно звёздная пыль. Девушка жадно хватала воздух, а сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

Она подняла голову и увидела над собой величавые деревья, сквозь чьи кроны пробивалось золотое сияние полуденного солнца. Мир, родной и живой, встретил её шёпотом листвы и пением далеких птиц.

Несмотря на усталость, Селина чувствовала, что внутри неё как будто прибавилось чего-то невидимого: знание о том, как управлять этими разрывами. Да, она всё ещё была слаба и едва стояла на ногах, но понимала, что способна стать связующим звеном между Синтарией и другими мирами. «Теперь мне ясно, что от меня нужно», – подумала Селина. «Я стану новым «ключом» – живым воплощением «Сферы смирения».

Собрав остатки сил, девушка отправилась обратно к Ферилону. Проходя через ворота, она заметила встревоженные лица стражников. Те сторонились её, чувствуя исходящую магическую ауру. «Куда же ты пропала, Селина? Все волновались!» – бросил ей один из них. Девушка лишь кивнула, молча продолжая путь вглубь замка, прямиком к архимагу: у неё были для него важные вести.

Глава 8. Новая стража Синтарии (эпилог)

Когда Селина предстала перед старейшинами Ордена, гул голосов стих. Тарилин и Эристан переглянулись, а архимаг Галифар жестом предложил ей сесть. Девушка говорила взволнованно, рассказывая о своём путешествии в мир фиолетовых скал и о монстре, что чуть не сломил её волю. Под сводами зала повисла напряжённая тишина, и каждый ощущал, как слова Селины проникают в самое сердце.

— Значит, порталы действительно пробуждаются… — выдохнул Эристан. — И некоторые из них ведут в глубины, где таится зло.

— Но мы не можем снова всё закрыть, — возразила Тарилин, в глазах которой вспыхнула искорка надежды. — Возможно, там есть и пути к тайным знаниям, что укрепят наше королевство.

Селина сделала глубокий вдох и обвела всех взглядом:

— Я готова научиться контролировать порталы. Во мне отзывается материнский дар, и, кажется, я могу заменять утраченную «Сферу смирения». Но мне нужна поддержка Ордена: мы должны создать защитные печати, чтобы никакая тень не смогла просочиться в Синтарию. Тогда мы сможем исследовать безопасные порталы и закрыть опасные, не развязывая новую войну.

Галифар кивнул, и в его глазах затаилось одобрение. Он чувствовал гордость за то, как Селина развивается и превращается из робкой послушницы в сильного защитника королевства. Старейшины переглянулись, и Эристан нехотя признал: «Может, это действительно наш единственный шанс».

Прошли месяцы, и мир Синтарии постепенно менялся. У высоких врат Ферилона зажглись кристаллы, которые реагировали на всплески портальной магии: их холодное свечение служило предупреждением о появлении разломов. Теперь хранители не слепо громили порталы, а с помощью Селины устанавливали массивы защитных печатей, закрывая лишь те врата, откуда грозила опасность.

Селина же обрела особый браслет из прозрачных кристаллов, в которых был заключён фрагмент энергии, некогда принадлежавшей «Сфере смирения». С его помощью девушка могла чувствовать порталы на расстоянии, и кое-кто шёпотом называл её теперь «Живой сферой».

На дальних холмах за городскими стенами всё ещё мерцали иные порталы, влекущие к себе искателей приключений и магических тайн. Орден Хранителей под руководством Селины начал разрабатывать планы экспедиций: вдруг за одним из разломов лежат секреты, способные навсегда изменить судьбу королевства?

Но Селина помнила, как непросто было противостоять теневым тварям. Она знала: борьба с хаосом далеко не окончена, и любой неверный шаг может повлечь новый катаклизм. Тем не менее свет надежды уже сиял ярче, чем когда-либо: ведь теперь Синтария обладала новой стражей – юной хранительницей, связанной с междумирными переходами.

В тишине одного из вечеров, поднявшись на ту же башню, откуда она смотрела на пурпурный рассвет, Селина грустно улыбнулась, бросив взгляд на горизонт. Где-то там сверкала недоступная её взгляду морская гладь, над которой во сне открывался портал. «Мама, – мысленно обратилась она к Эвелинам, – я постараюсь оправдать твои надежды. Мы защитим Синтарию, не отбрасывая возможностей, которые сулят эти врата». Тёплый ветер шевельнул пряди её волос. Словно в ответ, за дальней горной грядой коротко вспыхнуло серебристое зарево – возможно, очередной портал напоминал о своей силе. Селина сжала кулаки и начала спускаться вниз: ждала новая миссия, ведь приключения в Синтарии только начинались.

Звенящая глубина мироздания

Глава 1. Багровый горизонт

Когда космический корабль «Кассиопея» вышел из гиперпрыжка у самых рубежей системы Астерии, рубиновая вспышка заполнила обзорные экраны. Внутри рубки наступило полное безмолвие — каждый член экипажа затаил дыхание, глядя на невероятную картину на обзорных экранах. Звезда Астерии казалась величественной спиралью, от которой исходили волнения, похожие на волны огненных протуберанцев. Командор Яна Мертенс, высокая женщина с тёмными волосами, молча наблюдала, как этот корональный «танец» олицетворяет собой чистую энергию космоса.

В боковых отсеках корабля, заполненных оборудованием для научных исследований, царило тихое жужжание машин. Оператор связи, лейтенант Мэри Чанг, пыталась настроить приёмники так, чтобы улавливать любые радиосигналы. Но приборы давали нулевой результат. Всё, что окружало их сейчас, казалось диким и неизведанным. Мертенс ощутила, как сердце бьётся в такт пульсациям солнца, выводя её мысли на более высокий уровень. За одной экспедицией стояли судьбы множества людей, ждущих новых открытий.

Ещё на орбите Земли, когда «Кассиопея» только готовилась к полёту, экипаж понимал, насколько велика ответственность. Энергетический кризис подтачивал ресурсы родной планеты, а перенаселение грозило превратить людские мегаполисы в непригодные для жизни области. У науки оставался последний шанс найти альтернативные источники или новые возможности колонизации — и система Астерии, по предварительным данным, обещала нечто особенное.

— Командор, датчики показывают стабильную гравитацию на четвёртой планете, — негромко сказал старший штурман Лукас Грант, прерывая тишину рубки. — Похоже, этот мир может стать подходящим для высадки, — подхватила Мэри Чанг, сверяясь с топографической картой, которую корабельный ИИ «Кира» строил на основе сканирующих лучей.

Мертенс кивнула:

— Тогда отправимся туда. Если Астерия-IV действительно имеет что-то ценное для нас, мы обязаны это выяснить.

В глубине души она чувствовала, что предстоящий полёт и исследования станут не просто строками в отчёте, но и открытием новой страницы для всей земной цивилизации.

Глава 2. Молчаливые пески Астерии-IV

Спусковой модуль «Кассиопеи» плавно опустился на поверхность Астерии-IV. Под посадочными опорами разлетелись клубы белого песка, смешанного с необычными фиолетовыми спорами, которые поднимались в воздух лёгкими облачками. Атмосфера планеты, как показали предварительные анализы, содержала небольшой процент кислорода и была потенциально пригодной для дыхания в специальных лёгких масках.

Когда десантная группа вышла наружу, их сразу обдал тёплый сухой ветер, доносивший далёкие отголоски неясного «звучания». Будто бы вокруг стоял неуловимый хор, едва различимый слуху, но всё же проникающий прямо в сознание. Капрал Хаим Вольски, широкоплечий и всегда готовый к экстремальным ситуациям, ощутил непривычный трепет:

— Командор, у меня ощущение, что здесь… есть что-то на грани слышимости, — пробормотал он, вертя головой. — Словно сама планета поёт.

Мертенс прислушалась и действительно улавливала вибрацию, резонирующую в груди. В отличие от Вольски, она старалась держаться сдержанно, ведь любая эйфория могла обернуться непредсказуемыми последствиями. Тем не менее, этот инопланетный пейзаж завораживал: барханы из белоснежных минералов, вкраплённых то ли пылью, то ли цветущей флорой, простирались до горизонта. Заметный фиолетовый оттенок придавал всему пространству чарующую атмосферу.

— Возможно, это результат взаимодействия между местными магнитными полями и кристаллическими породами, — предположил лейтенант Андрэ Гутьеррес, отвечавший за геологоразведку. — Или же это просто наше воображение на фоне усталости, — тихо проговорила Мертенс. Но глубоко внутри она понимала, что с планетой что-то не так. И эта мысль заставляла её чувствовать тревогу, соединённую с нескрываемым восторгом.

Глава 3. Зов подземных тоннелей

Через несколько часов исследования оказалось, что в одной из долин местность переходит в каменистый массив, где в почве обнаружились естественные расщелины, ведущие вниз. Десантная группа обнаружила вход в крупную пещеру. Лампы высветили странные узоры на стенах, мерцающие на границе видимого спектра.

— Здесь температура выше, чем на поверхности, — заметила Мэри Чанг, сверяясь с датчиками. — Может, мы нашли подземный источник тепла? — Это может оказаться системой лавовых труб или… чем-то более сложным, — настороженно ответил Вольски. Командор Мертенс стояла в проходе, вглядываясь в полумрак. Её сердце стучало быстрее обычного. Она ловила неясное ощущение, будто глубины этой планеты зовут их, манят к себе.

Вспоминая слова руководителей космического агентства, Яна понимала: успех миссии критически важен. Но как объяснить им, что «Кассиопея» может натолкнуться на нечто, превышающее человеческое понимание? С первых минут на Астерии-IV Мертенс улавливала чуждую энергию. «Может, это всего лишь побочный эффект», — пыталась убедить себя. Но всё больше ощущала, что пещеры хранят настоящую тайну.

Решив, что промедление бессмысленно, Мертенс отдала приказ:

— Мы спустимся. Нужно выяснить, что скрывают эти тоннели. Грант, Вольски, со мной. Мэри, оставайся с остальными, поддерживай связь.

Солёный привкус волнения заполнил рты, но никто не возразил: каждый понимал, что надежды Земли во многом зависят от их находки. Если под землёй найдётся ресурс или технология, способная спасти человечество — риска стоило пойти.

Глава 4. Тайна священной капсулы

Гранитные стены пещеры, вспыхивающие в свете фонарей, обнажали гирлянды кристаллов, уходящих в глубину. Коридоры соединяли серию крупных залов с величественными сводами, напоминающими искусственную архитектуру. Здесь явно чувствовался ритмичный пульс, заставлявший камень то слегка вибрировать, то стихать — как будто всё пространство жило своей жизнью.

Лукас Грант, стараясь говорить негромко, пробормотал:

— Яна, это место… слишком велико, чтобы быть просто естественным. Посмотри на эти колонны, разве природа создаёт настолько симметричные формы?

Мертенс кивнула, чувствуя, как внутри у неё нарастает противоречие: опасение и восторг. Любая ошибка может привести к трагедии. Но и упустить такую находку было бы непростительно.

Через час беспрерывных переходов по залам группа вышла в громадный грот. Свод поднимался на сотни метров, а стены были усыпаны кристаллами, которые отливали матовым золотым сиянием, словно кровь самой планеты текла через них. В центре грота возвышалась нечто вроде капсулы — она была частично погружена в породу, а от неё лучами расходились линии светящихся символов, напоминающих древний шрифт.

— Что это? — Вольски осторожно провёл рукой по одному из символов. — Такой узор… Так и хочется назвать его «кодом» или «ключом».

Командор Мертенс подошла к капсуле ближе. Поверхность была гладкая, холодная, но в момент прикосновения весь зал зазвенел тихим протяжным звуком. Грант ощутил статический разряд, а фонари начали мерцать.

— Возможно, эта капсула — последнее наследие неведомой цивилизации, — предположил Лукас, переводя дыхание. — А пиктограммы на стенах указывают на энергосеть, которую они использовали.

— Или это, — негромко отозвалась Мертенс, — священное место захоронения. Мы не видим ни стражей, ни ловушек, но ощущения говорят, что место охраняется чем-то нематериальным.

Она ощущала странную смесь эмоций: с одной стороны, у неё дрожали колени — так пугали неведомые силы, способные пробудиться. С другой — она чувствовала священный трепет, словно коснулась самого сердца мироздания. Эхо звона ещё не стихало, и каждый в группе понимал, что, возможно, нарушает покой древних.

Глава 5. Зеркальный гость

Когда Вольски и Грант попытались подсоединить анализатор к одной из кристаллических жил, внезапно весь грот заполнил яркий всполох. Приборы погасли, на долю секунды наступила непроглядная тьма. Члены группы услышали, как воздух будто бы «разрезают» вибрации. А после… перед ними возникло существа из сверкающего металла. Казалось, его тело шевелилось, словно жидкая сталь, а «лицо» совершенно не имело выраженных черт.

— Спокойно, не стрелять! — Командор Мертенс взметнула руку, останавливая Вольски, который схватился за бластер.

Существо приблизилось на несколько шагов и замерло, глядя (если это можно назвать взглядом) на людей. В глубине его глазниц пульсировал сине-белый огонёк, вызывающий у наблюдателей ощущение, будто их разум сканируют. Мертенс ощутила внутри себя холодный страх, перемешанный с внезапной ясностью: этот «гость» не желает зла — по крайней мере, пока.

— Меня зовут Яна Мертенс, — негромко сказала она, не зная, слышит ли её кто-нибудь. — Мы пришли… с другой планеты. Мы хотим понять вас и вашу цивилизацию.

Существо не произнесло ни слова, но в тот же миг мозг Мертенс заполнили чужие образы: бесконечные ряды кристаллов, древние руины городов, покинутых много тысяч лет назад, и силуэты существ, напоминающих гибриды металла и света. Этот шквал иллюстраций подавлял, но в нём сквозила интуитивная понимание: они когда-то были расой, строившей великие сооружения на этой планете.

— Командор, что с вами? — воскликнул Лукас, видя, как Мертенс пошатнулась.

— Я… в порядке, — выдохнула она, опираясь на стену. — Кажется, они пытаются нам что-то показать…

Вольски лишь молча наблюдал, старательно подавляя панику. Ведь если эти существа настолько развиты, что могут общаться через образы, значит, и их технологии способны быть безгранично опасными или благодатными. Никто не знал, что принесёт такой контакт.

Глава 6. Кристаллический разум

Через несколько минут «зеркальный гость» внезапно исчез так же быстро, как и появился. Все приборы ожили, показывая на экранах небывалый всплеск электромагнитной активности.

— Смотрите, — воскликнул Грант, — показания энергии зашкаливают! Словно сама планета хочет передать нам свой импульс.

Вокруг начала нарастать волна вибрации, похожая на ритмичный пульс биологического существа. Мертенс и её люди ловили себя на мысли, что как будто чувствуют бьющееся «сердце» Астерии-IV.

В коротком диалоге, что завязался между собой, члены группы пытались объяснить происходящее: — Может, это сознание рассыпано в кристаллах, — предположил Вольски, — а металлическая фигура — просто «аватар», через который оно взаимодействует с нами.

— Похоже, они используют наши чувства, мысли… Способны «включать» видения, — добавила Мертенс, проведя рукой по холодной стене грота. — Я видела целые города, а затем пустые руины. Быть может, что-то случилось, какая-то катастрофа, оставившая лишь «кристаллический разум»?

И снова запела тишина. Теперь люди уже не ощущали бездны страха, ведь прикосновение к чужому разуму подарило странную уверенность: не всё здесь враждебно. Но оставались десятки вопросов, на которые предстояло найти ответ.

Про себя Яна вспомнила свою старую преподавательницу космофизики, что говорила: «Где бы мы ни оказались — везде нужно искать контакт, а не врага». Когда-то юная Мертенс смеялась, считая это идеализмом, но теперь старые слова обрели реальный смысл: возможно, именно готовность к диалогу определит будущее всей экспедиции.

Глава 7. Голоса утраченной цивилизации

На второй день исследований отряд снова отправился к священной капсуле. Теперь они действовали осторожнее, зная, что любое прикосновение может «разбудить» энергию. Мэри Чанг осталась на связи у входа в пещеру, следя за приборами.

— Командор, показатели снова растут, — предупредила она через гарнитуру. — Будьте внимательны.

Подойдя к капсуле, Мертенс в который раз ощутила вибрацию. Но теперь это были не только обрывочные картинки — в голове прозвучал шёпот: «Мы были… мы есть… мы хотим соприкоснуться…» Слова, казавшиеся на незнакомом языке, вдруг ясно оформились в сознании. Задыхаясь, Мертенс прикоснулась к панели на капсуле.

— Вы… хотите передать нам ваши знания? — прошептала она. Силуэт «зеркального гостя» снова материализовался рядом, словно вынырнув из воздуха. В его глазах-огоньках читалось молчаливое согласие.

На панели капсулы загорелись символы — светящиеся спирали, зигзаги, круги. В их центре выделялся пульт, напоминающий инопланетный интерфейс. Прикоснувшись к нему, Мертенс почувствовала легкие уколы тока. Зал вновь начал звучать. В глазах командира промелькнули видения: контакты с другими звёздными расами, планы по расширению энергосетей, память о катастрофе, которая разорвала единство цивилизации…

— Похоже, они показывают нам прошлое и будущее, — произнёс Грант, испытывая трепет. Вольски стоял чуть поодаль, прикрывая группу, но и он не мог скрыть волнения: если эти кристаллические создания действительно желают сотрудничества, то человечество может получить доступ к гиперэнергии.

Глава 8. Слияние и новый путь

Внезапно символы на капсуле вспыхнули, и зал заполнил сияющий поток голубоватого света. «Зеркальный гость» словно растворился в этом свете, а вместе с ним и все контуры грота стали прозрачными. Люди почувствовали невесомость — или это была иллюзия. Мертенс ощущала нечто среднее между паникой и восторгом.

В этот момент сознания людей и кристаллов соприкоснулись напрямую. Каждый из экипажа увидел образы родной Земли: загрязнённые города, исчерпанные ресурсы, тяжкий труд миллионов людей. А затем — великолепную перспективу: если использовать энергию, сокрытую в кристаллах Астерии, человечество сможет не только спастись, но и открыть звёздные пути на новые горизонты.

Вместе с этими видениями к ним пришло и понимание: планета живая, её «кристаллический разум» — не ресурс, а партнёр. Он готов делиться, но взамен требует уважения к равновесию. Никакого насильственного выкачивания. Словно невидимым шёпотом, сущность говорила: «Мы помним предательство другой расы. Не повторяйте…»

— Мы не повторим, — прошептала Мертенс, чувствуя, как слёзы катятся по её щекам. Она видела в своей душе, как похожее стремление к власти уже уничтожало миры. Но тут они могут пойти другим путём, если проявят мудрость.

Внезапно свет потух, тяжесть вернулась в конечности, а капсула погрузилась в спокойное мерцание. Вместо зеркального гостя на полу остался сверкающий кристалл размером с ладонь. Мертенс осторожно подняла его — будто символ договора. Вся команда чувствовала, что пережитое перевернуло их сознание.

Они выбрались из гротов к солнечной поверхности Астерии-IV. Два маленьких солнца скользили над горизонтом, окрашивая пески в розоватое сияние. Бело-фиолетовые барханы тихо колыхались на ветру, и казалось, сама планета радостно дышит, принимая своих гостей.

«Кассиопея» вскоре поднялась в небо, преодолев гравитацию планеты. Из окна рубки Мертенс наблюдала, как быстро уменьшаются только что казавшиеся безкрайними просторы. На лице её читалась смесь облегчения и вдохновения. В трюмах они везли образцы кристаллов, тысячи гигабайт данных о неведомой цивилизации и уверенность, что теперь люди могут заново строить отношения с космосом не как завоеватели, а как участники великого процесса жизни.

— Командор, поступают данные о новых вспышках на орбите соседней планеты, — доложила Мэри.

Мертенс улыбнулась уголком губ:

— Мы продолжим путь. Эта галактика готовит для нас ещё много удивительного.

В глубине рубки, на приборной панели, коротко вспыхнул сине-белый огонёк — будто короткое «прощание» или «до встречи» от зеркального гостя. Путешествие только начиналось, и экипаж уже был полон новых сил и понимания. Возможно, то самое «звено» мироздания, которого так жаждала Земля, они отыскали именно здесь — и теперь лишь предстояло развить союз, меняющий судьбу двух цивилизаций.

Ключ к остановленному времени

Глава 1. Стук в дверцу вечности

Тихим зимним вечером, когда небо над городом окрасилось в тёмно-синие и пурпурные переливы, Тарас вернулся в свою скромную квартиру после участия в необычном аукционе. Комнаты встретили его привычным полумраком и прохладой – обогрев Тарас экономил, ведь в последние месяцы возникли финансовые трудности. Выключая настольную лампу, он с любопытством разглядывал медный ларец, который только что приобрёл на аукционе.

— Ну и где же твой секрет, старичок? — пробормотал он, проводя ладонью по тёплой на ощупь поверхности металла. Ларец выглядел старинным, с узорами, напоминающими арабески. Он слегка пах сыростью, словно многие годы пролежал в сыром чулане.

Сердце Тараса учащённо билось, пока он осторожно приоткрыл крышку. Внутри обнаружился карманный хронометр – небольшой, с позеленевшей от времени металлической крышкой, а на его циферблате красовалась трещина, искажая римские цифры. Механизм будто застрял между «прошлым» и «настоящим», игнорируя все нормы течения времени.

Когда его пальцы коснулись заводной головки, вдруг что-то словно щёлкнуло – не только в его руках, но и во всём окружающем пространстве. Пол слегка зашатался, лампа мигнула, а перед глазами мелькнули всполохи света, похожие на северное сияние. Затем в одно мгновение комната исчезла – на смену пришла вечерняя сельская дорога, по которой проезжали телеги. И Тарас, одетый в свои джинсы и толстовку, стоял посреди грязноватого тракта, слыша крики возниц:

— Эй, ты откуда взялся, парень?

Тарас почувствовал, как все внутри холодеет. Он моргнул, пытаясь увериться, что это не сон.

Глава 2. Затёртые страницы истории

Несколько минут Тарас тупо оглядывался по сторонам: вокруг тянулись поля, из труб крестьянских хат валил серый дым. Кое-кто у придорожного колодца, завидев странно одетого человека, начал шептаться. Сердце Тараса колотилось, и он вспомнил купленный хронометр: значит, именно эта вещица повлекла столь нелепый скачок… во времени?

— Не может быть… — пробормотал он, коснувшись треснувшего циферблата. И словно в ответ на его прикосновение, мир опять задрожал, а перед глазами всплыл огненный узор. На этот раз Тарас оказался в каком-то ином месте, возможно, неделю спустя, судя по разговору крестьян, комментирующих позднюю осень.

Снова и снова «толчки» переносили его на дни или недели вперёд или назад внутри одного исторического периода – всегда XIX век, если судить по обстановке и речам людей. Тарас чувствовал себя безвольной марионеткой, дёргаемой за ниточки «трещины» на циферблате, и это доводило его до отчаяния.

В одном из таких «прыжков» Тарас оказался возле деревенской харчевни, и хозяин, видя чужака, предложил ему приютись на ночь за пару медных монет. Удивлённый манерами и речью Тараса, трактирщик рассказывал ему о местных новостях, упомянув графа Илью Поспелова – «изобретателя» и чудака, что жил в своей усадьбе неподалёку. Говорили, что граф создавал нелепые «механические машины», опережающие время. Люди дичились, но признавали, что тот «знал что-то такое, чего никто не понимал».

Сердце Тараса екнуло: возможно, этот граф окажется ключом к разгадке странностей хронометра. «Кто, как не изобретатель 1825 года, мог разобраться в механизмах временных парадоксов?» – подумал он.

Однако каждый новый рывок во времени пугал Тараса до дрожи: «Что, если однажды меня занесёт не на неделю, а на сто лет вперёд или назад?» – мрачно размышлял он. Ведь нет гарантий, что хронометр подчиняется его воле. Может, он застрянет в 1825-м навсегда?

Тем не менее идея найти графа Поспелова крепла. Тарасу не оставалось другого пути, кроме как попробовать разобраться с магической природой хронометра и «трещины», которая рвёт его жизнь на разрозненные фрагменты времени.

Глава 3. Ключ к остановленному времени

Тарасу потребовались дни изнурительных поисков, расспросов, тревожных ночёвок под стогом сена и «прыжков» во времени, чтобы, наконец, отыскать усадьбу Поспелова. В эти странные блуждания он почти утратил понимание, какие сутки и год «реально» на дворе. Зато теперь знал, что граф славился великодушием, хоть и слыл чудаком, возившимся с «дьявольскими механизмами».

С изрядно измотанными нервами и телом, Тарас постучал в ворота усадьбы в потускневшей одежде, порванной кое-где ветвями. Но никто не ответил. В доме было тихо, все двери заперты. Соседи шептались, что недавно граф пропал, бросив имение. Говорили ещё о каких-то вещах, исчезнувших при загадочных обстоятельствах. Всё выглядело, будто он исчез бесследно.

Наконец, ночью, преодолев засов на черном входе, Тарас проник в усадьбу и стал бродить по коридорам, заваленным пылью и старым хламом. Запах сырой древесины, прогнивших обоев и лёгкой плесени наполнял воздух. Луч его фонарика (Тарас умудрился сохранить небольшой LED-фонарик, припрятанный под курткой) выхватывал картины ушедших эпох: портреты в тяжёлых рамах, треснувший фарфор на этажерке, паутину в углах.

Он наткнулся на библиотеку, по стенам которой громоздились стеллажи с пожелтевшими книгами и разбросанными тетрадями. На столе, покрытом слоем пыли, лежали схемы: Тарас увидел чертежи некоего «замка времени», который, судя по записям, мог «стабилизировать временной поток». Сердце у него сжалось от волнения: получается, Поспелов шёл в том же направлении – пытался понять, как управлять течением времени.

В дневниках говорилось о том, что устройство, названное «замком времени», требует «особого хронометра» в качестве ключа и «магической формулы оберега». При неправильном использовании может произойти «сдвиг исторической оси», с колоссальными последствиями: «История может расколоться, прошлое станет зыбким, а будущее – непредсказуемым».

— О боже… — прошептал Тарас. Он понимал, что речь идёт как раз о его таинственном приборе. Значит, всё это возможно починить! Нужно найти этот замок, провести ритуал, и, может, он вернётся в свой XXI век «намертво», без «прыжков». Но риск быть «сожранным» временными парадоксами будоражил его разум.

Глава 4. Испытание искушением

Рыская по усадьбе, Тарас в одном из полузаваленных коридоров обнаружил узкий проход в подвал. Спустившись по скрипучим ступеням, он оказался в сводчатом помещении, где пахло сырой землёй и старыми травами. При свете фонарика ему удалось разглядеть громоздкий механизм с шестерёнками и штифтами — судя по всему, тот самый «замок времени», о котором шла речь в записях.

Сердце колотилось, когда он вставлял трещиноватый хронометр в специальную выточку. «Должно же быть какое-то заклинание или формула…» – лихорадочно вспоминал он страницы дневника. По памяти начал шёпотом произносить слова: похоже на смесь латыни и неизвестных рунических словосочетаний.

Слова ещё не успели сорваться с его губ полностью, как вспышка озарила подвал, выжигая пространство вокруг. Глаза обожгло белым огнём, и время будто перестало существовать – снова! Но когда Тарас пришёл в себя, его организм трясло, а перед глазами находились… знакомые стены его квартиры XXI века.

— Черт, неужели вернулся? — пробормотал он, озираясь. Дрожащими руками он дотронулся до хронометра: тот выглядел почти новым, трещина исчезла. Рядом на столе лежал массивный «замок времени», будто бесплатное приложение. Сомнений не оставалось: видимо, ритуал сработал и «запечатал» его путешествия.

Однако радость вскоре омрачилась: уже в тот вечер Тарас заметил, что проводка в его квартире почему-то оказалась обновлённой, хотя раньше её состояние было плачевным. Заглянув в подъезд, он обнаружил там табличку о некой «компании поставщиков электричества с 1947 года», которой раньше не видел. Кроме того, на стене квартиры появилась фотография, где он обнимал незнакомого мужчину в кафтане, явственно XIX века – но Тарас не помнил, чтобы делал такую фотографию.

Это говорил лишь об одном: результаты его действий в прошлом уже породили эффект, «цепочку изменений». Прошлое повлияло на настоящее, причём явно в неожиданных формах. При этом сам Тарас был носителем «старой» версии воспоминаний, а у остальных картина мира могла быть уже иной.

Глава 5. Опасность сдвига исторической оси

Сидя у себя в кухне при свете лампы, Тарас переваривал происходящее: неужели он уже «случайно» подменил реальность? Один пустяк – возможно, он вступил в контакт с кем-то в 1825 году – привёл к цепочке событий, которые изменили развитие электрификации или что-то ещё. И теперь в XXI веке есть «другая» история, которую все окружающие принимают за норму.

— Если такая малость — одна встреча, один разговор — вызывает столько изменений, что было бы, если б я осознанно вмешался в ход истории? — проговорил он сам себе. Мысли рушились в вихре: а что, если поступить «во благо»: отменить войны, спасти людей от голода, «подсказать» технологии раньше времени? Но ведь тогда изменения были бы куда катастрофичнее. От этого стыла кровь.

Вспоминая своё детство, Тарас всегда грезил о том, как бы было здорово «исправить прошлое»: предотвратить гибель любимого дедушки, уберечь мир от глобальных конфликтов. Не раз он фантазировал о машине времени, чтобы «подкрутить» историю. И вот теперь, когда перед ним открылась реальная возможность, тревога и чувство ответственности накрывали его с головой: слишком много последствий может породить один невинный поступок.

«Сдвиг исторической оси» звучал устрашающе. Поспелов предупреждал, что при корыстном вмешательстве может пойти цепная реакция, способная уничтожить будущее или превратить мир в хаос. Тарас признавал, что ему недостало ни знаний, ни морального права играть с судьбами миллионов.

Глава 6. Выбор вне времени

На следующий день Тарас попробовал обсудить ситуацию со своим старым соседом по дому, Владимиром Григорьевичем, который всегда помнил его «с пелёнок». Но теперь тот вел себя отстранённо и говорил о Тарасе так, будто они знакомы гораздо меньше времени, чем было на самом деле. Припоминая разные детали, Владимир Григорьевич то и дело повторял: «Ты, Тарас, иной раз меня озадачиваешь… Словно не тот ты, что раньше».

— Невероятно, — вздохнул про себя Тарас, выйдя от соседа. Реальность уже «трещала» под воздействием его предыдущих перемещений. Как будто он живёт в мире, который слегка отодвинулся от привычной колеи, и люди это чувствуют, пусть и неосознанно.

Вечером, в тишине комнаты, Тарас устроился у зеркала с хронометром и «замком времени» рядом. Руки слегка дрожали. Он ощутил огромную свободу: в любой миг он мог повторить процедуру, снова открыть канал во времени, и…

— Могу ли я спасти тех, кто умер по несправедливости? — спросил он вслух свое отражение. — А что, если это породит новую, ещё более жестокую реальность? И кто я такой, чтобы решать за всех?

С другой стороны, осознание того, что он владеет настолько могучим артефактом, пьянило. Мог ли он действительно отказаться от такой силы?

Разрываясь между искушением и страхом, Тарас вдруг вспомнил лица людей, которых видел в XIX веке: крестьяне, тянущие лямку жизни на скудном наделе, старик, который жаловался на бесплодие почвы, девочка, просящая кусок хлеба. Он мог бы спасти их от голода — хотя бы их деревню. Но что потом? Может ли это привести к замене одного зла другим?

Пот лился градом со лба, когда он понял, что никакое алгоритмическое планирование не способно учесть всех ветвей последствий. Прежняя жизнь казалась ему блеклой, но спокойной: теперь — он хранитель ключа, кто может «остановить время» или запустить волну изменений. Это был слишком тяжёлый груз.

Глава 7. Остановленное время

Утром, после бессонной ночи, Тарас подошёл к окну. За стеклом сиял банальный городской пейзаж: люди спешили по делам, машины шумели на дороге, где-то кричали дети. И он почувствовал: есть ли у него моральное право лишать их привычной жизни ради своих «улучшений» или личных желаний? Нет.

— Я не Бог и не хочу быть им, — тихо произнёс Тарас, гладя корпус хронометра, что теперь выглядел идеально. — Я должен оставить этот механизм в покое.

Он сделал свой выбор: он не будет играться с историей. Он свернёт это дело, запрячет «замок времени» вместе с хронометром в самое потайное место, чтобы не искушать ни себя, ни других. Если когда-то понадобится спасти человека или предотвратить роковую аварию, он подумает, стоит ли рискнуть. Но сейчас – нет.

Собравшись с духом, Тарас написал на листке крупно: «Не трогать, во имя будущего», и положил бумагу в шкатулку, куда убрал вместе «замок» и хронометр. После чего заложил всё это в нише под паркетом. Он осознанно выбрал это скрытное место, куда вряд ли сунутся ни соседские дети, ни случайные люди.

Он ощущал одновременно облегчение и горечь: ведь перед ним распахивалась дорога к «большой» истории, к власти меняющей судьбы, но он отказался, чтобы не стать причиной катастрофы.

Спустя несколько часов, Тарас заметил, что его руки всё ещё слегка подрагивают: то ли от шока пережитого, то ли от остатков магической энергии, просачивающейся в реальность. Но мир вокруг казался обыденным, обычным… пусть и с тонкими изменениями. Упомянутая фотография на стене никуда не исчезла, значит, история уже успела «подкорректироваться». Но больше никаких странностей в квартире он не видел. Похоже, континуум принял новые факты и обустроил настоящее под них.

Эпилог

В последующие недели Тарас несколько раз замечал странные сны, где перед ним возникала дорога в 1825 год, окружённая полями и крестьянскими телегами. Он будто ощущал зов прошлого, но ответить на него не решался. Порой ему чудилось, что из глубин хронометра исходит тихий стук, звавший открыть его снова. Но Тарас оставался твёрд: «Я могу помочь одному, навредив тысячам. Могу вызвать войну, отменяя другую. Я не вправе играть роли демиурга».

Да, у него осталось искушение. Но вместе с ним родилось и понимание: истинная сила не в умении менять прошлое по своему желанию, а в умении принять свою человечность и ответственность. И хотя искра любопытства в нём не угасла, он смирился с тем, что «ключ к остановленному времени» — это одновременно дар и проклятие. А значит, лучше хранить его в тайне, пока не настанет такой час, когда ничто иное не сможет спасти мир.

Возможно, однажды ситуация заставит Тараса вновь достать из угла замок времени и совершить рискованный шаг. Но то будет уже другая история, рождаемая на острие между желанием творить добро и страхом породить бесконечный хаос. И пока мерные стрелки целого (но всё же волшебного) хронометра отсчитывали минуты, Тарас старался жить так, чтобы прошлое оставалось в покое, а будущее не стало жертвой его личных ошибок и гордыни.

Лунный свет над Титаном

Метеостанция «Гобарт-3», неприметным серебристым цилиндром торчащая посреди бескрайних ледяных равнин, казалась Анне последним форпостом жизни на холодном Титане. За плотной оранжевой дымкой, в которой растворялись горизонты, лишь смутные отблески Сатурна позволяли догадаться, что они находятся в краю не просто пустынном, а инопланетном до ужаса. Здесь, на одном из спутников гиганта, вечно витали клубы метанового тумана, а температура заставляла стекло покрываться тончайшей коркой льда.

Внешний вид станции был весьма скромен: обшивка из тёмного металла, пара блоков солнечных панелей (приспособленных к слабому свету), несколько резервных антенн, — всё пропитано духом научной аскезы. Каждый день Анна ощущала эту «аскезу» всеми фибрами души. Снаружи господствовала тишина, однако в её кармане звучал бесконечный «гул»: от генераторов, от насосов и вентиляторов, старающихся поддерживать в отсеках хоть какой-то намёк на земной микроклимат.

Анна работала здесь уже полгода и, казалось бы, успела привыкнуть к рутине: одни и те же показания термодатчиков, газоанализаторов, метеощупов, которые каждую смену требовали калибровки. Но вот тишина — её она никак не могла принять. В редкие часы отдыха, когда пряталась в своём небольшом отсеке с кроватью и столиком, Анна облокачивалась о полупрозрачное окно и закрывала глаза, вспоминая родной Сантьяго: там никогда не было по-настоящему тихо. По утрам трещали цикады, а к полудню их сменял шум города, запах уличной еды, жареных лепёшек и пряностей. Здесь, на Титане, не было цикад, не было деревьев, а единственный ветер, гуляющий по ледяной равнине, скребся по оболочке станции, издавая звуки, напоминающие далёкую завывающую сирену.

Она тосковала по солнечному свету: через оранжевую пелену, почти вечный полумрак. Когда Сатурн вставал над горизонтом, на снегоподобной поверхности появлялся чудесный бледный отблеск, но даже он выглядел странно и тревожно. Анне снилось, что она идёт босиком по двору в Сантьяго, дышит раскалённым воздухом, и от этого становилось невольно грустно.

Однажды ночью, получив ночную смену, Анна сидела перед консолью, машинально проверяя уровни давления и температуры. В наушниках звучали тихие позывные центрального бюро, означавшие, что никаких срочных сообщений нет. Она решила выпить кофе из термоса — горьковато-сладкий вкус хоть немного согревал. Но вдруг в уголке глаза заметила слабое мерцание за куполом, в районе старого обрыва, куда никто обычно не ходил: там не было ни датчиков, ни техники.

Заинтересованная, она встала, пододвинула занавеску и всмотрелась: за мутным стеклом действительно мерцал некий источник света, как будто кто-то включил фонарик, но колеблющийся, словно пульс. Сердце стукнуло быстрее — такое не могло быть просто иллюзией. Зачем кому-то бродить там в кромешном холоде?

Любопытство пересилило осторожность. Анна проверила костюм, шлем, кислородные фильтры и аккуратно вышла наружу через шлюз. Привычная волна морозного ветра ударила в лицо, очки мгновенно покрылись снаружи инеем. Но ей было плевать на весь этот дискомфорт: нужно понять, что за огонёк маячит в темноте.

Пройдя около ста метров по металлическому настилу, она выбралась на твёрдый лёд. Сапоги скрипели на морозном грунте, гравитация Титана была хоть и меньше земной, но достаточно ощутимой, чтобы не парить при каждом шаге. Оранжевая дымка почти не пропускала звёзды, и только глухие контуры каменных обрывов угадывались на расстоянии.

Через несколько минут пути Анна увидела, что свет исходит из небольшого кратера, полузасыпанного снегом. Спустившись по гладкому склону, она приподняла фонарь, пытаясь осветить место. И тут ей открылось нечто невероятное: сфера размером с футбольный мяч, ярко сияющая изнутри, лежала на уплотнённом снегу. Её поверхность пульсировала, будто бьющееся сердце, переливаясь бело-голубыми искрами.

От ужаса и восхищения Анна застыла. А ещё почувствовала тёплый воздух, что оказалось просто немыслимым для Титана: температура здесь должна была быть крайне низкой, но рядом с этим предметом отчётливо ощущалось легкое тепло.

— Как такое… возможно? — выдохнула она, испытав прилив адреналина.

Сфера чуть приподнялась над поверхностью, словно её поднимала невидимая сила. Раздался мягкий шум, напоминающий шелест листвы, которого Анна не слышала уже полгода. Её сердце сжалось от странной нежности и грусти одновременно. На миг внутри вспыхнуло ощущение, будто она «вернулась» в родной город.

Но затем сфера вдруг погасла, словно исчерпав ресурс. Стала безжизненно тусклой, сероватой. Однако Анна не могла оставить её здесь, ведь это могло быть чем угодно — от внеземной формы жизни до инопланетной технологии. Сквозь визор она разглядела, что поверхность шара холодна (или, по крайней мере, не обжигает). Собрав волю в кулак, она дотронулась до него и ощутила лёгкое покалывание в пальцах.

— Ладно, малыш, — тихо произнесла она, — пойдёшь со мной. Может, разберёмся, кто ты и откуда.

Вернувшись на станцию, Анна сразу включила лабораторный модуль. В его стерильном освещении каждая часть оборудования казалась максимально упорядоченной: колбы, микроскопы, спектрографы и ручные анализаторы. Она уложила шар на подставку, начала сканирование.

Результаты ошеломляли: внутри сферы фиксировалось энергетическое поле, меняющееся при близком присутствии биологических организмов. Казалось, оно реагирует на её дыхание, пульс. При касании поле вибрировало, выбрасывая микроскопические волны, которые приборы не могли классифицировать.

— Это не похоже ни на что земное… — шёпотом сказала Анна в микрофон, делая запись в научном журнале. — Возможно, это скрытый объект, оставленный кем-то на Титане, или… а может, это вовсе живой разум?

Прошла неделя, и Анне становилось всё труднее спать. Каждый раз, когда она погружалась в полудрёму, сфера на соседнем столике вдруг начинала мерцать. Иногда это происходило под утро, и тогда Анна вздрагивала, замечая полупрозрачные фигуры в тусклом свете. Один раз она различила контуры деревьев, напоминающих земные, и эхо чьих-то голосов. Ей подумалось, что с ума сходит — иллюзии и гипоксия? Но анализы крови были в норме.

В очередную ночь, полусонная, она услышала прямо в сознании: «Мы — Нова-Терра… Наш мир угас… Сохраняемся в памяти… Ищем отклик…»

Анна резко села, сердце колотилось. Сфера вновь погасла, и в помещении остались лишь красноватые аварийные огни станции. Она зажгла лампу и долго сидела, обхватив колени, пытаясь понять, что это было. Инопланетный контакт? Эхо ушедшей цивилизации?

На следующий день, не зная, что делать, Анна решила провести эксперимент. Она разговаривала со сферой вслух, рассказывая о своём детстве. Да, звучит нелепо, но после всего произошедшего это уже не казалось странным. Она описывала улицы Сантьяго, запахи жареной пищи, рассказы о своей бабушке, которая жила в домике у подножия гор.

И чем эмоциональнее она говорила, тем яснее становился отблеск внутри шара. Словно оно «питалось» её воспоминаниями, черпая из них энергию. «Магия? Технология? Я не знаю…» – думала Анна. Но она была уверенна: эти «голоса» и образы — действительно память некоего народа, называющего себя Нова-Терра.

Прошёл месяц, и внезапно пришло сообщение с центральной станции: проект по изучению Титана сворачивается из-за перераспределения финансирования. Учёных отзывали на Землю, поясняя, что «полученных данных достаточно, продолжать наблюдения нет смысла». Анну ошеломило это решение: она только-только начала разгадывать тайну сферы!

Вместе с тем, раздался гул в коридорах: ей дали четыре дня на упаковку и возвращение на орбиту, откуда грузовым челноком её доставят на Землю. Коллега-оператор связи, Лин, спросила Анну, почему она выглядит такой подавленной. Но Анна не могла поделиться подробностями: офицеры бы не поверили ей — «волшебный шар, где живут призраки планеты?».

В последнюю ночь она всё-таки решилась. Прихватив сферу, она направилась к тому самому кратеру. Был глубокий сумрак, а ветер на Титане усилился, хлестал по металлу станции. Анна выехала на маленьком вездеходе, с трудом прокладывая путь сквозь сугробы. Добравшись до обрыва, она унесла шар вниз.

Там, в углублении скал, царил почти полярный мрак. Лишь слабый отсвет Сатурна освещал далёкую кромку, создавая призрачную игру теней. Анна установила передатчик — маленькое устройство, позволяющее транслировать радиосигнал — и включила его на полную мощность.

— Если вы… слышите меня, — проговорила она дрожащим голосом, — я не знаю, кто вы, но я чувствую ваше присутствие. Я должна вернуться на Землю. Но я… готова взять вас с собой, если это вам нужно. Только, пожалуйста, объясните, что вы хотите, — я не могу оставить вас просто так.

Она прижала сферу к груди, чувствуя, как внутри раскаляется поток эмоций. Ответ не заставил себя ждать: шар вспыхнул ослепительным светом, и Анне показалось, что ветер вдруг стал тёплым, обдувая её кожу сквозь защитный костюм. Над кратером сформировалось сияние, в котором на миг возникла иллюзия — город с куполами, тонкими мостами, парящими над улицами, а в переулках ходили люди в светлых одеждах. Один из них повернул голову к Анне, его лицо выражало и надежду, и тоску.

— Земля… дышащее солнце… — раздался голос в её сознании, то ли мужской, то ли женский. — Покажи нам жизнь…

У Анны на глаза навернулись слёзы: она не понимала, как именно помочь, но чувствовала, что этот шар — последний сосуд памяти исчезнувшей цивилизации.

Наутро прибыл грузовой челнок. Анна уже упаковала всё оборудование и — отдельно, очень тщательно — сферу, завернув её в термоплёнку. Когда её напарник, техник Лин, увидела странный груз, поинтересовалась:

— Что это за шар? Не помню его среди образцов породы…

— Это… сувенир, — коротко ответила Анна, не зная, как рассказать правду. — Думаю, пригодится на Земле для дополнительных исследований.

Они заняли места в челноке, и сквозь иллюминатор Анна с тяжёлым сердцем смотрела, как поверхность Титана уползает вдаль. Ветер уже не мог достать её, а оранжевая дымка скрывала тот самый кратер, наполненный тайнами Нова-Терры. Но в глубине души она чувствовала, что теперь этот мир обрел шанс на второе рождение.

Когда корабль достиг орбиты и взял курс на Землю, Анна уединилась в небольшом отсеке и достала сферу. При слабом свете лампы она провела пальцами по её глади. На удивление, шар слегка мерцал, будто реагировал на близость Земли. Впервые за долгие месяцы Анна ощущала искреннюю теплоту и радостное волнение: «Ведь вы хотели увидеть нашу зелёную планету, наше солнце…»

Она думала о том, как на Земле обратится к знакомым учёным — может, к биоинформатикам или квантовым физикам, — которые не отмахнутся от невероятного. Что, если им удастся «расшифровать» память сферы и создать условия, при которых разум Нова-Терры сможет проявиться или симулировать свой мир? Возможно, эти люди из светящихся городов «встанут» на голографических улицах земной лаборатории и найдут способ взаимодействовать с реальностью.

В раздумьях Анна задремала, положив шар на колени. Ей тут же приснился сон: она идёт по шумной улице Сантьяго, но над головой видит огромный купол, а по небу не привычное солнце, а сияющий Сатурн. Люди вокруг неё — не только земляне, но и эти полупрозрачные существа, однако они все улыбаются, говоря: «Мир един, и воспоминания наши живы, пока есть тот, кто помнит».

Анна проснулась с тёплой улыбкой. В иллюминаторе проплывали звёзды, а вдалеке уже виднелась голубоватая точка — Земля. Сфера слабо мерцала, как будто благодарила её или ожидала скорого контакта. Девушка понимала, что ждёт их обоих: сложная дорога убедить мир в важности этого открытия, преодолеть бюрократию, да и простое человеческое недоверие.

Но у неё было сильное чувство: «Лунный свет Титана» станет лишь началом великого открытия. Как когда-то люди мечтали найти на Марсе жизнь, а нашли на Титане — пусть в виде «информационного» сознания. И пусть на Земле есть тысячи проблем, но Анна верила: встреча двух цивилизаций может открыть путь к новому единству, хоть и запоздалому для народа Нова-Терра.

«Иногда, — подумала она, — достаточно протянуть руку, чтобы спасти воспоминания целого мира…» И с этими мыслями прижала шар к себе крепче, словно оберегая чьи-то мечты и надежды, спрятанные внутри. Да, на Землю она вернётся не с пустыми руками, а с другим сердцем — тем, что видел Титан и обещал будущее, где даже исчезнувший народ может обрести вторую жизнь.

Так завершается история Анны и сферы с Титана, но только на бумаге: их реальное путешествие лишь начинается, и лунный свет, увиденный ей на чужом горизонте, отныне всегда будет освещать ей дорогу к новым открытиям и, возможно, возрождению забытой цивилизации.

Любовь сквозь время

Глава 1. Решение уйти в будущее

В полуподвальном помещении, которое по иронии судьбы называли «Центром передовых исследований», воздух постоянно пах озоном и средством для дезинфекции. Длинные столы были заставлены колбами, приборами и панелями с мигающими диодами. Над всем этим царило сиреневое освещение аварийных ламп, потому что «экономия и сокращение бюджета», как любил твердить главный финансист проекта.

В центре лаборатории возвышалась громоздкая капсула анабиоза — серебристый цилиндр с прозрачным смотровым люком. Она холодно поблёскивала в свете ламп, словно обещала покой и отрешение от всех земных проблем. Александр, молодой, но уже уставший от одиночества и рутинной серости человек, сидел на краю этой капсулы. Он нервно теребил серебряный перстень на своём пальце, подаренный когда-то покойной бабушкой: «На удачу и от невзгод», говорила она.

В голове стучала лишь одна мысль: «Если в этом веке я не нашёл родственную душу и покой, то, может, в будущем найдётся, хоть призрачная, но надежда…»

Снаружи, за узким окошком, проглядывались костры от мусорных баков — близилось очередное отключение электричества. Городу грозил экономический коллапс, люди были обречены жить в постоянном дефиците всего — ресурсов, доброты, любви. Александр успел повидать много боли и разочарования на этих серых улицах. Он был одинок в толпе, и в душе копилась бессильная тоска.

— Это верно? Я правда готов… оставить всё? — выдавил он из себя, вглядываясь в сумрак. Ответа не прозвучало. Лишь прибор рядом с капсулой мигнул зелёной лампочкой, указывая, что всё готово к процедуре погружения в глубокий анабиоз. Александр решительно кивнул, обращаясь то ли к самому себе, то ли ко вселенной:

— Да, у меня нет иного пути.

Вскоре врачи ввели ему препарат: прохладная волна пробежалась по венам, и мир начал уходить в сизое марево. Последнее, что он запомнил, — это слабый голос куратора проекта: «Пока не ясно, сколько именно веков продлится твоё пребывание…» а за тем, будто занавес опустился на его сознание.

Глава 2. Пробуждение в ином веке

Он очнулся среди слепящего сияния. Тело будто налилось тяжестью — каждый мускул ныл, а в голове звенела пустота. Услышал тихий, почти нежный голос:

— Александр, вы меня слышите?

Пытаясь разлепить веки, он разглядел смутные очертания: белёсые стены, приборы с необычными голографическими панелями. Невысокая девушка с зелёными глазами и тонкими чертами лица склонилась над ним, улыбаясь тихой успокаивающей улыбкой. От неё исходило лёгкое сияние, но это мог быть и эффект странного освещения палаты.

— Где я?.. — с трудом выговорил он, чувствуя сухость в горле.

— Вы в городе Новый Восход, — ответила девушка, помогая ему сесть. — Сейчас идёт 3022 год по старому земному календарю.

У Александра всё оборвалось внутри. Он ведь рассчитывал на сотню-другую лет, а тут… почти тысяча? Мир, который он знал, давно ушёл в небытие. Цивилизации могли подняться и кануть в лету. Он судорожно сглотнул, глядя на девушку, которая смотрела на него с участием.

— Я… как?! Как так вышло? — прошептал он, чувствуя, что губы подрагивают. Девушка мягко положила руку ему на плечо.

— Меня зовут Мира. Я одна из кураторов пробуждения «долгоспящих». Врачи объяснят детали, когда вы чуть восстановитесь. А пока… просто дышите и не волнуйтесь.

Александр вдруг понял, что обессилен: тело почти не слушается после стольких веков стазиса, сердце стучит с перебоями. И в то же время где-то внутри начала распускаться крохотная искорка: возможно, здесь, в этом будущем, он найдёт то, о чём мечтал — человеческое тепло, любовь, новые возможности. Лицо Миры с её зелёными глазами казалось ответом на все его молитвы о близости.

Пока техники суетились вокруг с капельницами и сканерами, Александр, зажмурив глаза, мысленно прощался с прошлым окончательно: ведь вернуться туда уже невозможно. «Пусть будущее не станет новой пустотой», — молил он про себя.

Глава 3. Знакомство с городом нового восхода

Наступали дни адаптации: Мира повсюду сопровождала Александра, учила пользоваться местной медицинской техникой, помогала тренировать мышцы, атрофировавшиеся от долгого сна. Она же была его проводником по городу. Каждое утро он просыпался в белоснежной комнате с большой панорамной стеной, сквозь которую видел сверкающие улицы.

Город Новый Восход напоминал ожившую сказку: гравитационные купола, парящие над зданиями, собирали солнечную энергию, а вертикальные сады, изобилующие яркими цветами, сбегали вниз по стенам небоскрёбов. Над головой пролетали дроны с посылками, а на улицах виднелись роботы-ассистенты, помогающие людям с рутинными задачами. Звуки были мягкими, почти музыкальными, потому что двигатели и сирены здесь были настроены на неагрессивные частоты.

У Александра периодически случались приступы паники: слишком контрастен был этот технологически утопический мир по сравнению со скудностью и отчаянием его прошлого. Тогда Мира клала руку ему на спину, тихо нашёптывала слова поддержки, говоря на русском, который выучила специально, чтобы наладить с ним контакт. Он дивился её заботе и смущался, обнаруживая, как с каждой встречей всё сильнее привязывается к ней.

Однажды вечером он не выдержал и спросил с отчаянием в голосе:

— Зачем тебе всё это? Я — никто в вашем мире, я всего лишь «гость» из забытого времени. Зачем ты тратишь на меня столько сил?

Мира тепло улыбнулась:

— А я — просто человек, которому не безразлична чужая судьба. Разве этого мало?

В глазах Александра вспыхнула благодарность, сквозь которую пробивалась зарождающаяся симпатия.

Глава 4. Прогулки по небесным садам

Наступил день, когда Мира решила показать Александру свой любимый уголок в этом городе — сады на верхушке небоскрёба, оборудованные как экопарковая зона. Взлетев на гравиплатформе, они поднялись к самой вершине, где раскрывался вид на лилово-розовую дымку заката. В воздухе ощущался слегка влажный аромат от специально выведенных генетических деревьев, чьи листья имели полупрозрачную структуру и поблёскивали на солнце.

— Здесь, — проговорила Мира, поворачиваясь к Александру, — я обычно отдыхаю душой. Смотри, какой мягкий свет, а воздух — чуть прохладный, словно касание ветра из прежних эпох.

Он осторожно коснулся гладкого ствола дерева, ощущая незнакомую текстуру. Глубоко внутри у него затеплилось чувство, что всё это — символ того, что мир может меняться и расцветать даже через века.

— Знаешь, в моё время деревья почти исчезли в городах, — вздохнул он. — А тут… Мира с грустью улыбнулась:

— У нас есть передовые технологии, но они не заменяют нам живых корней и памяти о прошлом. Вероятно, для того мы и пытаемся «оживить» Землю, восстанавливая флору.

Он смотрел на неё, и его сердце сжималось от странного сплава боли и надежды. Но слова были не нужны: её присутствие давало ему силы, которых никогда не было дома, в прошлом.

Глава 5. Угроза из официальных кабинетов

Спустя пару недель Мира получила извещение от Городского Совета: «Объект, именуемый Александром, прошедший стазис на тысячу лет, должен быть помещён в специальную исследовательскую зону — для изучения феномена сохранённой психики и адаптации». Фактически это грозило Александру полной потерей свободы. Он должен был стать «предметом эксперимента», а не свободным человеком.

Когда Мира сообщила ему эту новость, он побледнел и сдавленно прошептал:

— Значит, меня снова ждёт… заточение? На этот раз под опекой учёных?

Глаза Миры вспыхнули возмущением:

— Я не дам им превратить тебя в объект! Если они не понимают, что ты человек с правом выбора, придётся действовать.

Мира не была одинока в своей ярости. Она знала нескольких единомышленников, которые считали, что «долгоспящие» люди из прошлого должны интегрироваться в общество, а не стать объектами исследований. Среди них — Гектор, отважный активист, уже боровшийся против некоторых жёстких законов в Новом Восходе.

— Мы поможем тебе, Александр, — сказал Гектор на тайном собрании, куда Мира привела Александра. — Не все согласны с методами Совета. Если понадобится, мы укроем тебя, пока не найдём способ легализовать твоё положение.

Александр смотрел на собравшихся и чувствовал глубочайшую благодарность. Слёзы навернулись ему на глаза: какие замечательные, бескорыстные люди встречаются ему в этом далёком будущем.

Глава 6. Бегство и ночь сомнений

На исходе одного дня, когда давление Совета усилилось, Мира помогла Александру сбежать в нижние уровни города — старые техноподвалы, где давно не велось ремонта. Эти лабиринты коридоров и шахт были мало кем посещаемы. Воздух здесь пах пылью и ржавым железом, вентиляция работала кое-как, и холод проникал под кожу. Но только тут они могли укрыться временно.

— Я боюсь, — признался Александр в полумраке одного из отсеков, окружённого трубами. — Этот мир и так слишком нов для меня, теперь ещё и жить как преступник? Может… проще сдаться?

Мира внимательно всмотрелась в его лицо, на котором отразилась растерянность. Она взяла его за руку, проведя большим пальцем по тыльной стороне.

— У тебя есть право на свободу, Александр. Если бы я сейчас отпустила тебя к ним, это было бы предательством тебя, твоих чувств… — Она тихо вздохнула. — И моих тоже.

В её голосе прозвучала дрожь откровения. Александр ощутил, как сердце вдруг переполнилось тёплой волной, словно внутри всё дрожало. Он хотел сказать, что благодарен ей не только за спасение, но и за то, что она вернула ему веру в любовь. Но в горле пересохло, и слова застряли.

Присев на жёстком полу, он уловил слабый запах машинного масла. Впервые за долгое время его накрыло воспоминание о том, как он в прошлом веке сидел на полу собственной квартиры, стараясь починить старый велосипед. Это было единственное, что у него оставалось от отца. Столько боли и одиночества тогда… а теперь, в другой эпохе, он чувствует чью-то тёплую руку на плече, чьи-то глаза, в которых можно утонуть.

— Я всегда хотел найти кого-то, кто поймёт меня, — признался Александр, всматриваясь в тени на стене. — Но в своём веке я только утопал во мраке.

Мира взглянула на него с нежной улыбкой:

— Теперь ты не один. И мы найдём способ защитить тебя, обещаю.

Глава 7. Развязка и принятие

На третий день их укрытия Гектор сообщил, что он провёл переговоры с Советом. Узнав, что Александр не несёт угрозы и может поделиться важными сведениями о социальной истории прошлого, чиновники согласились на компромисс. Он не будет заключён под стражу, если предоставит им интервью и немного генетической информации для анализа последствий анабиоза.

Мира, узнав об этом, чуть ли не заплакала от облегчения. Александр, напротив, ощутил осторожную радость: «Значит, я смогу остаться?..» И в тот же миг мысли пронеслись: «Смогу ли я жить в будущем, среди этих новых технологий и законов, без своих родных и друзей?..»

— Ты справишься, — прошептала Мира, словно читая его мысли. — Потому что у тебя есть сердце и душа. Здесь тоже есть те, кто тебя поддержит.

Когда всё уладилось, Мира и Александр вернулись в её скромную квартиру в районе «Аурора». Она была не такой роскошной, как центральные башни, но очень тёплой по атмосфере. На стенах висели гобелены, отражающие местное искусство, а у окна — горшок с живым (!) цветком, редким даже в будущем.

— Я… — Александр запнулся, почувствовав, как сердце бьётся в горле. — Я должен тебе сказать… — он взял её руку и прижал к груди. — Все эти дни… ты стала для меня тем самым светом, которого я не имел в прошлом. Я хочу остаться не только в вашем времени, но и… с тобой.

Мира, слегка покраснев, улыбнулась:

— Я тоже ощущаю нечто сильное, Александр. Мне казалось, моё сердце давно закрыто из-за потерь, но… при виде тебя я снова верю в искренность чувств.

Они смотрели друг на друга, и в тишине слышалось лишь их дыхание. В тот момент он осознал, что любовь, действительно, вне времени — она способна преодолеть столетия и странные границы законов.

Эпилог. Новая глава жизни

Потом всё завертелось, как в киноленте: Александр дал серию интервью, рассказал о своём веке, о тех проблемах, что мучили человечество. Совет отметил, что его опыт может помочь понять корни некоторых глобальных бед прошлого. Он получил статус почётного резидента, а Мира официально стала его опекуном, но фактически — близким человеком.

Они гуляли по бульварам Нового Восхода, где воздушные своды тянулись под небом, наполненным арт-облаками (искусственно созданными для регуляции климата). Роботы-экскурсоводы на перекрёстках вежливо направляли поток людей. Александр всякий раз удивлялся, насколько умиротворённо может выглядеть мегаполис будущего, если технологии в союзе с культурой, а не в противоречии.

В один из таких вечеров, стоя на смотровой платформе над стеклянным куполом (под которым тянулись обширные фермы и лесные массивы), Мира прижалась к нему, обхватив руками за плечи. Он почувствовал лёгкий аромат её волос и тихое биение её сердца. Где-то на заднем плане играла музыка, похожая на синтез старинных классических мотивов и нового электронного звучания.

— Я рад, что ты здесь, — тихо сказал он, глядя на разноцветный закат. — Если бы не ты, я бы сошёл с ума в этом новом мире.

— А я рада, что нашла наконец душу, которая понимает меня, — ответила Мира. — Знаешь, я сама не раз чувствовала себя чужой в этом высокотехнологичном обществе. Мы оба словно беженцы между эпохами.

И тогда он достал из кармана серебряный перстень, который всегда носил. Ему захотелось подарить ей символ той простой и вечной любви, что живёт сквозь года. Надев перстень на её палец, он выдохнул:

— Пусть он напоминает, что наша связь сильнее временных преград.

Слёзы тронули глаза Миры, но улыбка расцвела на губах:

— Я… счастлива, Александр. Верь, что наше будущее — это общая дорога.

Под ними шумел город, над ними сияли огни искусственных звёзд, а в их сердцах уже не было страха перед новыми вызовами. Ведь настоящая любовь — она сильнее всех веков и эпох, и в лучах грядущего рассвета они встречали новую, общую жизнь.

Осколки рассеянного времени

Глава 1. Раскопки на отзвуках столетий

На рассвете, когда небо над горами Сайрана становилось перламутрово-серым, Райнар осторожно счищал песок со стенок глубокого разлома. Холодный ветер трепал его волосы, а слабый аромат влажной каменной пыли витал вокруг. В лучах бледного солнца скальные породы отливали голубоватыми тенями, а лёгкая дымка, застилавшая ущелье, казалось, дышала древностью. Он уже несколько месяцев провёл в этом ущелье, стремясь отыскать следы некой легендарной технологии, о которой говорили полулзабытые хроники.

— Осторожнее, здесь может быть ловушка, — негромко произнёс его ассистент Лорн, сжимая в руках щёточку. Лорн был юным историком, сопровождавшим Райнара по поручению Института Археологии.

— Не волнуйся, — ответил археолог, — время оставило здесь свой след, но ловушки, думаю, уже давно превратились в пыль.

Когда Райнар смахнул тонкий слой красно-коричневого песка, его взгляд вдруг уловил металлический обруч, частично вросший в камень. На его поверхности виднелись узоры, напоминающие символику забытых цивилизаций. Прикосновение к обручу выдало лёгкую вибрацию, будто сама скала содрогнулась на мгновение.

— Посмотри, Лорн, — взволнованно произнёс Райнар, — символы словно живые.

— Я впервые такое вижу, — прошептал юноша, отступая на шаг. — Они, кажется, светятся…

Внутри Райнара тут же проснулась дрожь предвкушения: он читал о древней технологии, способной «пронзать» временную ось и переносить человека между эпохами. И вот эта находка, похоже, подтверждает, что легенды — не просто сказки. Словно в ответ на его мысли, ткань мира чуть дрогнула. В отдалении послышался камнепад, но археолог воспринял это как знак: древняя сила пробуждается.

Глава 2. Устройство в недрах прошлого

Спустя неделю Райнар уже находился в Лаэрисе — городе с каменными мостовыми и величественными шпилями, где располагался Университет Антиквариата. Улицы Лаэриса благоухали запахом лаванды и базара пряностей: в воздухе витало чуть пряное тепло, смешивающееся с ароматом старинных книг в витринах лавок. Узкие переулки скрывали старые дома, фасады которых украшали изображения гербов давно угасших родов.

В свитках одной из библиотек ему посчастливилось наткнуться на упоминание о «Вратах Узлов Времени» — легендарном приспособлении, смешивающем потоки истории и возводящем новые реальности на обломках прежних. Чем глубже он вчитывался в пожелтевшие страницы, тем ярче вспыхивал его интерес.

— «Обруч есть лишь малая часть Механизма Времени», — гласил текст. — «Без иных деталей, заключающих силу временных осей, влияние будет искажённым и разрушительным.» — И кто такие «Защитники Эпох»? — пробормотал Райнар, листая страницы. — Наверное, древний орден, скрывавший этот Механизм…

По мере изучения записей, Райнар чувствовал странную тревогу. В комнатах библиотеки стояла духота, пыль от старых пергаментов оседала ему в ноздри. И всё-таки он не мог оторваться, ведь знал, что прикосновение к тому обручу уже дало ему ощущение, будто время само дрожит под его руками.

Перед глазами вставали образы: расщеплённые эпохи, пересекающиеся события, люди, живущие вне привычного хода истории. И внутри у него росла мысль: если «Механизм Времени» реален и ему удалось отыскать один фрагмент, что же будет, если собрать все? Может ли это даровать власть над историей?

Глава 3. Святилище Застывших Песков

Из разговоров с местными учёными Райнар узнал о Святилище Застывших Песков, расположенном в труднодоступном ущелье. Туда устремлялись паломники, верящие в силу изменения судеб. К святилищу он отправился не один — к нему присоединилась Серафина, женщина-исследователь, которая давно интересовалась исчезнувшими культурами, и Лорн, оставшийся его ассистентом. Группа пробиралась по узкой тропе среди скал, где жгучее солнце сменялось резкими ветрами.

— Серафина, ты уверена, что не хотим разбудить зло? — спросил Лорн с обеспокоенными нотками в голосе.

— Никто не знает, зло ли это или великое благо, — отозвалась женщина, сощурив глаза от яркого света. — Но если мы не попробуем понять, то рискуем упустить ключ к самым глубоким тайнам истории.

Уже в сумерках они достигли храмового зала: огромные арки, покрытые трещинами, устремлялись к небу. Воздух пах старым камнем, пылью и каким-то странным ароматом, будто тёплыми пряностями. Оранжевые отблески заката падали на гранитные плиты пола, придавая сцене торжественную мрачность.

В центре зала покоился массивный круглый диск — в нём виднелась выемка, до странности похожая на форму того самого обруча. Райнар почувствовал возбуждение: всё сходится! Его сердце застучало так сильно, что он с трудом смог сказать:

— Кажется, я нашёл то, что искал…

Когда Райнар сдержанно, но тревожно водрузил обруч в выемку, потускневшие каменные гравировки вдруг засветились, источая ровное янтарное сияние. Звук, напоминающий шорох множества песчинок, нарушил тишину. Воздух вокруг охладился, будто к ним приблизилась тень из иных миров. А затем раздался пронзительный звук, от которого у Серафины и Лорна зазвенело в ушах.

Мир померк — свод храма исчез в окутавшей глаза темноте. Райнар лишь успел подумать: «Время оживает…» — прежде чем всё вокруг исказилось в багровых вспышках.

Глава 4. Первый скачок

Когда свет вернулся, Райнар с трудом понял, что святилище перед ним было теперь в иной форме: его стены сияли так, словно только что возведены, фрески на колоннах были яркими, без трещин, а в коридорах горели факелы из смоляных факелов. Серафина и Лорн лежали неподалёку, приходя в себя от шока.

— Что… произошло? — прерывисто спросил Лорн, поднимаясь на ноги.

— Кажется, нас перенесло во времени, — ответил Райнар, озираясь. — И, судя по состоянию этих стен, мы оказались в глубоком прошлом святилища…

Из дальнего прохода показался человек в серебристом одеянии, его шаги были лёгкими, а лицо обведено ореолом загадочности. При приближении стало ясно, что его глаза словно светились изнутри.

— Моё имя — Айло. Я — проводник при Вратах Узлов Времени, — заговорил он негромко, голос звучал мягко и как-то печально.

— Ты… знаешь, что мы сделали? — Райнар взглянул на него в замешательстве.

— Вы пробудили часть «Механизма Времени», — пояснил Айло. — Но это лишь один его фрагмент. Без остальных деталей ваши перемещения станут рвать историю в клочья, вызывая парадоксы и пересечения эпох.

Слова эти прозвучали, как удар молота. Райнар ощутил одновременно прилив экстаза и страха: у него уже была догадка о таинственной силе. Но теперь яснее, чем когда-либо, он понимал, что они вторглись в опасные пределы бытия.

Не успел Райнар задать ни единого вопроса, как своды храма задрожали. Всполохи яркого света прорезали стены. Всё залил мерцающий свет, будто гигантский пульс, выбрасывающий их прочь. Он успел лишь увидеть, как лицо Айло искажается тревогой:

— Осторожнее, путешественники! Мир уже дрогнул под вашими шагами…

В одно мгновение они ощутили, как тело выдёргивают из пространства, и тьма вновь захлестнула сознание.

Глава 5. Эхо первого парадокса

Открыв глаза, Райнар ощутил порыв горького ветра. Святилище, в котором они только что стояли, теперь погребено под обвалившимися каменными глыбами, а через прореху в стене было видно нечто, напоминающее металлические конструкции, уходящие ввысь, но покосившиеся и издающие скрежет. Повсюду валялись обломки странных машин, на которых виднелись полустёртые знаки Защитников Эпох, перемешанные с иными символами, о которых Райнар никогда не слышал.

— Что это… за место? — прошептала Серафина, оглядывая пустошь.

— Похоже, это либо будущее, где война разрушила всё, либо альтернативная линия, — предположил Лорн, растерянно трогая одну из металлических панелей.

Атмосфера была пропитана дымом и запахом горелого металла. Казалось, всё вокруг меркло в сумерках, хотя, судя по положению солнца, должен был быть день. Райнар почувствовал колючую вину: может, их действия активировали ту самую силу, что смяла историю, породив жестокие войны и разломы реальности?

— Я не могу это принять, — тихо сказал он, сжимая кулаки. — Мы должны… повернуть это вспять.

Лорн положил ему руку на плечо:

— Мы ещё не знаем, что именно произошло. Но сидеть и жалеть себя — не выход. Надо искать другие части Механизма, как говорил Айло. Возможно, это единственный путь.

Серафина сомневалась:

— А если мы, применив эту силу, ещё хуже разрушим мир?

Райнар глянул ей в глаза, в которых отражалась боль:

— Я понимаю риск. Но видишь, что уже случилось? Это будущее (или другая ветвь) свидетельствует о катастрофе. Если мы найдём все части Механизма и используем их правильно, у нас есть шанс восстановить стабильность.

Серафина кивнула со слезой в глазах:

— Хорошо. Будем искать.

Глава 6. Зов нового пути

Вернувшись к опрокинутому кругу алтаря, они нашли свиток, зажатый в трещине камня. Пергамент ветхий, его едва можно было развернуть. Но при свете тусклого солнца Райнар сумел прочитать фрагменты: «Найди оставшиеся фрагменты… единый узел… остановить разрыв… Возвращение…».

Это подтверждало их догадку: чтобы исправить последствия, нужно отыскать все части. Впереди, вероятно, путешествия по разным эпохам и реалиям.

— Должно быть, каждая часть скрыта в другом времени, — сказал Лорн, разглядывая свиток. — Но как попасть туда наверняка?

— Возможно, это будет спонтанный бросок, — пробормотал Райнар. — А может, Айло снова явится нам, когда мы будем ближе к истине.

Собрав всё своё мужество, трое археологов (Райнар, Серафина и Лорн) выбрались на поверхность. Вокруг простиралась выжженная равнина, утыканная разрушенными башнями. В небе гудели электрические разряды, словно многочисленные грозы. У всех возникла одна и та же мысль: не итог ли это парадокса, вызванного опрометчивым действием?

— Я не могу оставить этот мир таким, — прошептал Райнар, оглядывая пустошь. — Пусть это лишь «одна из линий», но жизнь здесь и вовсе погибла.

— Тогда пошли дальше, — ответила Серафина, вытирая выступившую на глазах влагу, — пока не поздно.

Глава 7. Айло, хранитель судеб

Новый скачок произошёл внезапно, как и прошлые. Пространство окуталось лиловыми всполохами, закружив их в беззвучном вихре. Когда команда пришла в себя, они оказались в обширном зале, похожем на лабиринт из колонн и арочных переходов. Воздух был свеж, пах ладаном и цветочными благоуханиями.

На возвышении стоял Айло, уже не столь призрачный, как впервые, но всё ещё окружён ореолом загадочности. Увидев гостей, он слегка улыбнулся и произнёс:

— Добро пожаловать в центральный Узел. Здесь сходятся пути всех эпох, которые вы случайно переплели. Я… ждал вас.

Айло объяснил, что много тысяч лет назад возникли цивилизации, бросившие вызов самим законам времени, стремясь предотвратить всяческие беды или даже подчинить себе реальность. Из-за войны, едва не погубившей всё живое, группа под названием «Защитники Эпох» решила спрятать главный «Механизм Времени», разбив его на части и спрятав в разных эпохах. Но любой, кто случайно найдёт хоть один фрагмент, рискует разбудить парадоксы.

— Наша роль, — продолжал Айло, — была оберегать покой истории. Но мы не всесильны. Когда ты, Райнар, поднял обруч в Сайране, барьер ослаб. И теперь мир лихорадит, вырываясь в альтернативные линии, таящие катастрофы.

— Но как нам всё исправить? — вмешалась Серафина, ощущая, что от волнения у неё горят щёки.

— Нужно собрать все части, — ответил Айло. — Тогда, используя «Полную Печать», вы сможете восстановить основной стержень времени. Но берегитесь: другие искатели могут хотеть обрести власть. И каждый прыжок без целостного Механизма опасен.

Райнар глубоко вздохнул:

— Мы… сделаем это. Мы должны. Пусть этот путь будет долгим, но у нас нет выбора, если хотим спасти реальность.

В ответ Айло тихо улыбнулся и будто начал растворяться в колеблющемся воздухе. Перед исчезновением он прошептал:

— Да хранит вас равновесие… Я буду рядом, хоть и не всегда заметен.

Глава 8. К вершинам сквозь время (финал)

Их вновь окутал свет, и вот в глазах Райнара пронеслись картины: легендарные города, парящие над облаками; гигантские космопорты, где корабли уносятся в глубины звёзд; ландшафты, где безудержные природные стихии сочетались с рукотворными чудесами. В каждом из этих миров присутствовали фрагменты заветных символов — на стенах, на обломках статуй, на щитах воинов.

Сердце Райнара билось в унисон с волнами времени: теперь он знал, что путь его и его спутников пройдёт через множество эпох, и на каждом шагу их будут ждать испытания и моральные выборы.

Вдруг они осознали, что находятся на вершине утёса, откуда открывался вид сразу на несколько перекрывающихся реальностей. Как будто прозрачные слои прошлого, будущего и альтернативных ответвлений наслаивались друг на друга, рябью зеркал перекрывая горизонты.

Сзади возник призрачный силуэт Айло, почти незримый.

— Твоё появление сплело судьбы, Райнар. — Голос звучал тихо. — Найди оставшиеся части Механизма. Но помни: им можно даровать спасение многим — или навлечь погибель. Выбор за тобой.

Лорн и Серафина встали рядом с Райнаром. Ветер перемен холодил им лица, придавая моменту остроты. Серафина взглянула на Райнара:

— Мы пойдём с тобой, ведь это касается не только одного человека, а целых эпох.

Райнар встретился с ней взглядом, и в нём читалась непоколебимая решимость, смешанная с благодарностью.

— Спасибо. Без вас я бы не справился.

Они сделали шаг вперёд, и пейзаж реальностей дрогнул, приглашая их внутрь. Так началось их долгое путешествие: сквозь разные линии истории, в поисках остальных фрагментов Механизма, ради спасения множества миров от распада. И хотя впереди стелилась дорога, полная опасностей, в сердцах археолога и его спутников уже горел свет надежды — ведь именно в их руках было будущее бесчисленных судеб.

Так завершилось первое столкновение с «Осколками рассеянного времени» — лишь пролог к масштабной эпопее, в которой Райнар и его команда будут шагать по расщелинам веков, решая, как поступить с силой, способной переписывать историю. И именно от их выбора зависит, станет ли Механизм Времени ключом к спасению или откроет двери к величайшей катастрофе, которой не знали миры.

Перерождение: цена второго шанса

Глава 1. На пороге смерти

Старый Сергей лежал в больничной палате, где приглушённый свет лампы кротко выхватывал очертания капельниц и мониторов. За узкими окнами едва слышно шумел ветер, и каждое подрагивание стёкол отзывалось в душе тревожным предчувствием. От слабости всё тело казалось ватным, а мысли смешивались в один мучительный поток воспоминаний и сожалений.

Медсёстры почти перестали заходить к нему: их настороженные взгляды ясно давали понять, что шансов мало. В уголке палаты дежурил аппарат, который время от времени коротко пищал, напоминая о хрупкости жизни. Нестерпимо хотелось успеть хоть что-то исправить, но сейчас Сергей мог лишь бессильно лежать и слушать однообразный ритм приборов.

В груди нарастала щемящая тоска. Он вспоминал прожитые годы — родителей, которые давно ушли; сестру, погибшую в детстве, и свою беспомощность перед роковыми обстоятельствами. Особенно болело сердце из-за Марины, его жены, которую он потерял из-за собственных ошибок. И тянулось болезненное эхо: «Если бы можно было вернуться и исправить хотя бы одну-единственную ошибку…»

И вдруг в самый тихий, будто вымерший момент, сердце пропустило удар, а затем застучало непослушно и прерывисто. Сергей услышал собственный хрип и ощутил, как вокруг сгустился тяжёлый мрак. Показалось, что тело его парит в бездне и времени больше нет. Он хотел крикнуть, но не мог — горло словно застывало в немом вопле. И тут пришла тишина.

Однако вместо пустоты или спасительного забытья он внезапно вдохнул тёплый, пропитанный запахом старой мебели воздух. Открыл глаза — и увидел те самые голубые обои, которые когда-то украшали его детскую комнату. Тонкий солнечный луч пробивался сквозь занавески, поднимая невесомые пылинки. Сергей в смятении огляделся: узнал знакомую кровать, деревянный пол со стёртым ковром, где он в детстве любил играть с модельками автомобилей. Словно весь мир за одно мгновение перекроился: всё стало ярче, моложе, пропитанным надеждой.

Сергей подскочил к зеркалу в старинной раме и увидел там десятилетнего мальчишку. Он коснулся щеки и ощутил юную упругость кожи. «Это невозможно… Я же только что умирал!» — прошептал он. Но тоненький голосок, сорвавшийся с губ, подтвердил страшную и невероятную правду: он снова ребёнок. Тот самый Сергей, каким был много лет назад.

За дверью раздался голос его матери — молодой, жизнерадостной, до ужаса знакомый и уже успевший стать давно потерянным.

— Серёж, пора завтракать! Не заставляй нас ждать, милый!

Сердце мальчика пропустило удар. Он прекрасно помнил, как мать умерла, когда ему было далеко за сорок. Но сейчас она была жива и полна сил — стояла на кухне, наливая чай в фарфоровый заварник. Сергей вдохнул сладковатый аромат детства, и горячие слёзы выступили на глазах. Он осознал, что судьба даровала ему невозможное чудо: вернуться в своё прошлое с памятью взрослого человека.

«За всё надо платить», — кольнуло в голове, но мальчик не хотел сейчас об этом думать. Он выбежал из комнаты, чтобы хоть на миг прикоснуться к родительскому теплу, которого был лишён на склоне жизни.

Глава 2. Счастье и тревога

Семейный дом встретил Сергея благословенной суетой: отец, ещё молодой и полный энергии, сидел за круглым обеденным столом, пролистывая утреннюю газету и время от времени отхлёбывая дымящийся кофе. Мать уже выкладывала на тарелку румяные блинчики с терпким запахом топлёного масла. Где-то в соседней комнате бегала и смеялась младшая сестра Маша — ей было всего восемь, та самая возрастная черта, когда доверчивость и детская наивность ещё не исчезли.

Сергей на мгновение замер в коридоре: каждое чувство подступало бурно, будоража душу. Он знал, что спустя несколько лет потеряет сестру — в прежней жизни Маша погибла, когда ей было всего двенадцать. Он помнил отца, сломленного горем и долгами, помнил тягостные бури в семье. Но сейчас в воздухе витало счастье, почти осязаемое. Подобно ясным солнечным лучам оно разливалось по всему дому.

— Сынок, что это за странное лицо у тебя? — улыбаясь, спросил отец. — Присоединяйся к столу.

— Да, Серёж, не стесняйся, — подбодрила мать, жестом указывая на тарелку со свежими блинчиками. — Тебе надо поесть, чтобы были силы на учёбу.

Сергей тихо кивнул и сел за стол, стараясь держаться естественно, хотя в груди всё дрожало от переполнявших эмоций. Маша подошла к нему вприпрыжку, взлохмаченные волосы торчали во все стороны.

— Серёж, представляешь, мне приснилось, что я летала на огромном журавле! А потом мы приземлились прямо на нашем дворе!

— И как, понравилось? — невольно улыбнулся он.

— Ещё бы! — сестра была в восторге. — Мне теперь точно хочется настоящего журавля завести, ну или цаплю хоть какую-нибудь…

Сергей ласково потрепал Машу по голове, не в силах скрыть накатывающую волну нежности и жалости к ней — такой маленькой, беззащитной, ничего не знающей о том, что её может ждать. Он сделал глоток чая, стараясь отогнать мрачные мысли, но сердце не отпускало тревоги: «Сумею ли я на этот раз уберечь их?»

В школе всё оказалось непривычно. При входе он вдохнул запахи свежевыкрашенных стен и мела, услышал перезвон голосов детей, которые беззаботно бегали по коридорам. Казалось, что он сидит в теле мальчика, но внутри него заключён пожилой мужчина со всеми его печалями и невесёлым опытом. Не раз Сергей ловил себя на том, что разговаривает со сверстниками слишком «по-взрослому», сдерживая готовые вырваться старческие интонации. Чтобы не прослыть странным, он старался скорее молчать или отшучиваться.

По ночам Сергея мучили воспоминания о трагической гибели сестры и болезненном уходе матери. Он знал, когда и как всё случится, но понимал: прошлое не всегда легко изменить. Порой он сидел на полу, прислонившись к холодной стене, и слушал дыхание близких, словно боялся, что в следующую секунду кто-то исчезнет.

«Я всё предотвращу», — повторял он себе как мантру. Но в глубине души уже зрела догадка: судьба может ответить на его попытки иначе, чем он планирует.

Глава 3. Дерзость и плата

Прошло около полугода. Сергей осторожно, но настойчиво старался изменить ход событий. Он упрашивал родителей не связываться с сомнительными кредитами и объяснял, почему инвестиции в очередной «модный» проект могут обернуться крахом. Разумеется, ему приходилось хитрить: он будто бы случайно читал газетные вырезки, рассказывал «известные» в будущем истории о разорении различных фирм. Отец с матерью слушали с интересом, хотя порой и удивлялись осведомленности сына.

В делах семьи наступила белая полоса: отец нашёл стабильную работу, которая не грозила прежними рисками, а мать смогла заняться небольшим домашним бизнесом — она шила одежду на заказ, реализуя давнюю мечту. Маша росла весёлой и здоровой, каждый день радовала дом своими детскими фантазиями. Казалось, повороты судьбы выправлены, и мрачные события прежней жизни больше не повторятся.

Но Сергея не отпускала тревога. Он отлично знал, что в первую реальность беды начали сыпаться именно в тот год, когда семья поехала на отдых на реку. Тогда Маша сорвалась с обрыва, поскользнувшись на влажных камнях. Отчаянная попытка отца её спасти не увенчалась успехом, и та трагедия сломала всю дальнейшую жизнь семьи. Теперь же, зная всё наперёд, Сергей приложил невероятные усилия, чтобы родители выбрали другой маршрут. Он заранее заговорил про небезопасные дороги, про желанную экскурсию в соседний город, донимал их доводами о ремонте машины и моста через реку.

Когда выдались выходные для семейного отдыха, Сергей вздохнул с облегчением: отец в последний момент решил изменить привычный маршрут. Мальчик внутренне ликовал: «Вот она, победа! Теперь Маша будет жить!» Он улыбался сестре, которая радовалась любой поездке, и чувствовал, как на сердце становится теплее.

Однако во время одной остановки на обратном пути их автомобиль чудовищно занесло: дорога оказалась скользкой после внезапного дождя, и водитель встречной фуры не успел вовремя затормозить. Удар, лязг металла, визг тормозов — всё смешалось в смертельную какофонию. Сергей, пролетевший на пол метра вперёд, чудом не ударился головой, потому что отец в последний миг бросился прикрыть его и Машу собой.

Когда сознание вернулось, Сергей поднял глаза и увидел разбитые осколки лобового стекла, дымящийся капот. Мать, плача, что-то кричала, крепко обнимая Машу. Но отец лежал без движения, его рука безжизненно свисала с сиденья, а кровь пропитывала ткань рубашки. И тут Сергей понял самую страшную вещь: он спас сестру, но судьба забрала взамен отца.

Глава 4. Боль и осознание

День похорон отца выдался на удивление ясным и даже немного жарким. Небо смеялись бездонной голубизной, словно не замечая людского горя. Мать еле держалась на ногах, точно ослабевший цветок, чьи корни были подрублены ударом судьбы. Маша стояла в чёрном платье, не понимая, почему все взрослые плачут, а отец не поднимается из гроба.

Сергей держался чуть в стороне, ощущая невыносимую тяжесть в груди и жгучее чувство вины. Он только и думал о том, что сам «спровоцировал» эту трагедию, меняя маршрут и расписание поездки. Так ли уж нужно было хвататься за маленькие лучики надежды на предотвращение одной беды, если в итоге возникла новая — не менее страшная?

После похорон в доме стало пусто и непривычно тихо. В гостиной больше не слышался уверенный голос отца, не скрипело его любимое кресло. Мать, казалось, старалась удержаться на плаву ради детей, делая вид, что всё под контролем, но ночами Сергей слышал её приглушённые всхлипы. Маша же бродила по дому с фотографией отца, словно ждала, что вот-вот он войдёт в дверь и улыбнётся. Это зрелище терзало сердце, и Сергей снова и снова спрашивал себя: «Неужели судьба мстит мне за то, что я пытаюсь её обмануть?»

Однажды вечером, когда за окнами завывал ветер, Сергей подошёл к матери, сидевшей на кухне. Она смотрела в чашку остывшего чая, словно пытаясь увидеть там ответ на свои вопросы.

— Мам, — тихо сказал Сергей, — прости меня…

— Прости за что, Серёжа? — она посмотрела на сына с мягкой грустью.

— Я… я постоянно настаивал, что нам не нужно ехать на реку, что лучше съездить в другой город. Но если бы мы поехали по старому маршруту, может быть… Он не смог закончить фразу, страх перед правдой и болью пересохли горло.

Мать вздохнула, провела рукой по волосам сына.

— Это была случайность, сынок, — ответила она с печальной твёрдостью. — Мы не можем знать, что бы случилось, если бы всё прошло иначе. Даже если ты говорил, даже если спорил с отцом… это всё уже в прошлом. Не нужно винить себя, ты ведь хотел уберечь нашу семью.

В этот миг Сергей понял, насколько глубоко его «взрослые» переживания и знания смешались с детской беспомощностью. Его захлестнули противоречивые эмоции: он хотел уберечь сестру, хотел избавить мать от болезни, а себя самого — от одиночества в старости. Но жизнь снова заставляла его платить. И в памяти всплыли последние слова отца: «Береги их…»

Ночью Сергей долго не мог уснуть. Лежал и перебирал в уме сцены первой жизни и нынешней. Шёпот внутреннего голоса не утихал: «Смерть откуда-то да придёт. Ты лишь меняешь маршруты, но не сам закон судьбы». Он старался отмахнуться от этих мыслей, твердо решив продолжать борьбу — ведь раз он всё-таки спас Машу, значит, не всё бессмысленно. Быть может, ценой гибели отца в этой реальности семья получит меньше страданий потом?

Глава 5. Воспоминания и новые пути

Вскоре после похорон отца Сергей начал замечать странные сны-воспоминания, которые смешивали картины его первой жизни и новой реальности. Однажды он вновь увидел себя взрослым — уже после смерти матери. Он стоял на её могиле, а рядом с ним была Марина — бывшая жена, которую он потерял по собственной дурости и неумению ценить любовь. Во сне Марина смотрела на него с укоризной, и от этого взгляда сердце сжималось ещё сильнее. Сергей хотел сказать ей слова раскаяния, но сон растворился, как только он протянул руку.

Пробуждаясь, он ощущал смятение. «Почему я здесь — в теле ребёнка, с прошлым и будущим, разорванными во времени? Может, это плата за мои грехи? Или, наоборот, подарок небес?» Он стал чаще выходить во двор, чтобы найти в покое природы ответ на мучившие его вопросы. Сосновые ветви тихо шумели над головой, сквозь них просачивался свет заходящего солнца. Пахло резкой свежестью хвои, и шишки хрустели под ногами. Сергей нередко думал о том, что реальность каким-то образом «наблюдает» за ним, испытывая его волю и сердце.

Мать, преодолевая горе, старалась не опускать руки: продолжала шить одежду и даже сумела открыть небольшое ателье в городе. Сергей всё чаще брал на себя домашние обязанности — гулял с Машей, учился готовить простые блюда. Он по-детски вставал на табуретку, чтобы достать нужные продукты с верхней полки, и неизменно вспоминал, как в прошлой жизни никогда не уделял достаточно внимания домашнему быту. Теперь эти мелочи наполняли его особой, тихой радостью и ощущением близости к матери и сестре.

Но прошлое — или будущее? — продолжало стучаться к нему в форме случайных воспоминаний. Он всё же иногда думал о том, как спасти и мать от смертельной болезни, которая настигает её в его первой жизни через несколько лет. Наверное, он мог попытаться заранее найти деньги для дорогостоящего лечения, предпринять ещё какие-то меры… Но стоило ли снова ломать судьбу, рискуя потерять кого-то другого?

Однажды вечером к ним в гости зашла тётя Галина, папина двоюродная сестра — в прежней жизни Сергей почти забыл о её существовании, ведь она редко появлялась в их доме. Галина, женщина с громким смехом и открытой улыбкой, рассказывая новости, мельком упомянула про какие-то земли в соседней области, которые их семья могла унаследовать. Сергей насторожился: помнил, что когда-то именно эти земли были связаны с крупными долгами отца. Но теперь отец мёртв, и юридические права могли перейти к матери. Возникал вопрос: стоит ли им браться за эту землю?

— А знаешь, сестрёнка, — увлечённо говорила Галина матери, — может, эта земля и не в самом хорошем месте, но, если купить соседний участок, можно попробовать открыть целый садовый кооператив. Сейчас это в моде. Ты ведь любишь природу, да и тебе, Маша, понравится летом там бегать, верно?

Маша, азартно слушая взрослых, начала фантазировать:

— Я бы там посадила много ромашек и васильков! И сделала бы качели под берёзами!

Сергей, стоя в дверях, слушал этот разговор, и сердце у него билось тревожно. Он смутно чувствовал, что прошлое (или будущее) опять идёт по какому-то другому пути. И кто знает, не приведёт ли этот путь к новой катастрофе? Но тётя Галина была такой улыбчивой, а мать впервые за несколько недель взглянула на возможное будущее с интересом. Так в жизнь семьи появился ещё один поворот — и Сергею оставалось лишь наблюдать и стараться защитить близких так, чтобы уже никого не потерять.

Глава 6. Новая дорога и выбор

Шло время, и дом начинал светлеть от тихой, но упорной веры в лучшее. Мать подняла на ноги скромное ателье, многие соседи стали у неё заказывать костюмы для праздников, и даже школьная администрация поручила ей шить форму для учеников. Маша училась в четвёртом классе, часто прибегала к Сергею с восторгом рассказывать про свои дневные приключения или обсуждать необычные цветы, которые она нарисовала. Этот беззаботный детский смех всё ещё обжигал душу Сергея: он знал, какой дорогой ценой досталось её спасение.

Сам он в школе стал тише и несколько отстранённее. Несмотря на попытки одноклассников вовлечь его в их компании, он предпочитал сохранять дистанцию, ведь в душе он оставался взрослым. Однако однажды в его жизни появилась Мила — одноклассница с длинными каштановыми косами. Девочка однажды подошла к Сергею после уроков и сказала:

— Ты всё время такой задумчивый. Может, прогуляемся вместе до дома? Мне скучно одной.

И он, неожиданно для себя, согласился. Им предстояло идти по аллее, заросшей тополями, мимо старого парка. Вечерние сумерки укутывали их мягким светом фонарей. Пахло прелыми листьями и немного горечью костров, которые разводили во дворах.

— Знаешь, Сергей, — сказала Мила, слегка смутившись, — мне кажется, ты очень взрослый. Взрослее всех мальчишек в классе. И ещё… в твоих глазах всегда столько грусти… Он замер на миг. «Что ответить?» — думал он.

— Прости, если это резкий вопрос, — продолжила девочка, смутившись. — Просто я хотела сказать, что, если тебе когда-нибудь нужна помощь или… ну, просто поговорить, я всегда готова выслушать.

Сергей почувствовал тепло: возможно, это и был проблеск настоящего детства, которого он был лишён в своём первом, уже прожитом времени.

— Спасибо, Мила, — ответил он с благодарностью. — Мне это очень важно.

Так незаметно в его жизнь вошла тонкая ниточка доверия и дружбы — самая настоящая детская дружба, которую он не ценил раньше. И в этом тоже было нечто чудесное: как будто второе детство давало возможность ощутить и открыть сердца людей, которые в прошлой жизни прошли мимо.

Со временем Сергей научился видеть, как добрые перемены отражаются на матери: от её глаз уже не веяло такой безнадёжной тоской, она охотнее смеялась и даже рассказывала случающиеся забавные истории из ателье. Маша обожала свои уроки рисования: весь дом был увешан её картинами с озорными птичками и натюрмортами из фантастических фруктов.

Но в душе Сергея оставалось твёрдое ощущение, что он «должен» сделать ещё что-то, чтобы не потерять их всех. Отцовская жертва была слишком велика — и теперь Сергей не имел права упустить те шансы, которые давали ему жизнь и вновь обретённое детство.

В один из вечеров он сидел у окна, разглядывая заходящее солнце, когда в комнате возникла Маша.

— Серёж, а ты веришь в ангелов? — вдруг спросила она на полном серьёзе.

— В ангелов? — переспросил он, удивлённый необычным вопросом. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто иногда мне кажется, что папа смотрит на нас с неба и бережёт… — она замялась, борясь с подступающими слезами. — Я очень скучаю по нему.

Сергей обнял сестру, прижав к себе, и почувствовал, как она дрожит от невыплаканных рыданий.

— Я тоже скучаю, Машенька. Но знаешь, папа хотел бы, чтобы мы жили счастливо. И если он и правда там, на небе, то пусть видит, что мы держимся вместе.

На мгновение Сергей ощутил, что отец и правда где-то рядом — будто невидимая рука легла ему на плечо, согревая тихим одобрением. Он сделал глубокий вдох и понял, что его вторая жизнь — это не только попытка всё исправить, но и умение принять то, что невозможно изменить. Человеку дана свобода воли, но жизнь оставляет за собой право подправить наши планы, иногда трагически и жестоко.

Вскоре настала весна, и тётя Галина предложила матери всё-таки заняться оформлением наследства на ту самую землю. Мать колебалась: слишком много хлопот, а без отца сложно вести такие дела. Но Сергей вспомнил, как в прежней реальности отец увяз в долгах, пытаясь развить участок. Может, теперь, при другом раскладе, это станет опорой для семьи?

— Мам, я думаю, что нам стоит хотя бы посмотреть на эти земли, — осторожно сказал он. — Кто знает, вдруг получится что-то хорошее?

Мать с удивлением взглянула на него.

— Ты у меня вон какой предусмотрительный… Ладно, съездим, узнаем у юриста, какие у нас есть права.

Так у Сергея появилась надежда, что, занимаясь этим участком с умом, они не повторят ошибок отца и сумеют улучшить жизнь. Он понимал, что любая попытка «переиграть» судьбу несёт риск. Но всё-таки на этот раз хотел верить, что можно научиться жить и бороться без того, чтобы судьба забирала очередную жертву.

В тот же вечер, когда закат пламенел алыми красками над горизонтом, Сергей взял материн фотоаппарат — тот самый, что отец использовал раньше для семейных съёмок, — и вышел во двор. Маша носилась по траве, пытаясь поймать бабочку, а мать расставляла на крыльце глиняные горшки с цветами. Видя их живыми, улыбающимися, Сергей вдруг ощутил, как внутри рождается тихое, но удивительно светлое чувство.

Он окликнул их:

— Мам, Маша, давайте сфотографируемся? Вместе, как тогда… — его голос дрогнул, ведь он вспомнил далёкое прошлое, где от семьи оставались лишь старые снимки.

— Отличная идея, — отозвалась мать и жестом позвала Машу.

Девочка подбежала, весёлая и румяная, встала между братом и матерью, ухватив их за руки.

— Смотрите в объектив, — улыбаясь, проговорил Сергей и нажал на кнопку.

Щёлкнул затвор камеры, навсегда запечатлевая на плёнке их тихое счастье. Перед глазами Сергея промелькнула картина: отец, встречающий на небе этот кадр и улыбающийся, ведь они идут вперёд, храня его в памяти. Да, отец не выжил, но сестра и мать живы; и жизнь продолжается, несмотря на боль утраты.

Сергей вдруг понял, что главная задача — не бесконечно переделывать события, ведь в мире всегда остаётся место и для трагедии, и для радости. Главное — любить тех, кто рядом, и дорожить каждым днём. Мальчик взглянул на небо, окрасившееся нежным багрянцем. Внутренний голос шепнул: «Будущее открыто. Важно лишь идти вперёд и быть готовым принимать не только счастье, но и новые испытания».

Он тихо поблагодарил судьбу, пусть и горько, за второй шанс. Если она уже потребовала свою цену, то теперь, вероятно, настал черёд Сергея заботиться о близких так, чтобы их жизнь наполнилась теплом и смыслом. И, возможно, когда-нибудь он всё же научится жить не в страхе перед неотвратимыми потерями, а в радости ради тех, кто есть рядом. И это будет лучшей памятью о тех, кого уже нет.

Так подошёл к концу день, ставший символом новой главы в судьбе Сергея. Боль всё ещё таилась внутри, но рядом звенел голос Маши, звала ужинать мать, а в груди рождалось понимание, что порой истинная ценность — не в желании обмануть судьбу, а в умении принимать и любить, несмотря на все тени, падающие на дорогу.

Ведь жизнь не даёт гарантий, зато даёт шанс — шанс учиться и меняться. И Сергей, в свои четырнадцать лет, наполненные сознанием прожитой уже жизни, был готов.

Последняя формула Мак’Шейна

Глава 1. Ребёнок-техник с Луны

Профессор Хендрик Мак’Шейн появился на свет среди грохочущих ангаров лунного космопорта, где маслянистый дым от сотен двигателей смешивался с колебаниями редкой атмосферы. Его детские воспоминания были пропитаны запахом машинного масла и замершим эхом взлетающих кораблей. Грохот разгонявшихся судов отдавался дрожью в обшивке космопорта, а в ночном небе, подсвеченном слабой лунной пылью, иногда вспыхивали искры от старых грузовых челноков.

– Он вечно крутится возле ремонтных модулей, – ворчал тогдашний начальник ангара, отталкивая от себя пятилетнего Хендрика, который пытался рассмотреть схемы двигателей. – Дитя, да тебе же сейчас в манёвренном отсеке находиться опасно!

Но мальчик лишь улыбался, заворожённый механизмами, будто слышал в них тайную музыку.

В семь лет Хендрик сконструировал собственный лазерный паяльник из деталей, которые находил на свалках порта. В девять – починил отцовский скафандр, причём умудрился улучшить систему терморегуляции, использовав формулы, почерпнутые из старых книг по квантовой физике. Его необычная эрудиция пугала взрослых, а сверстники сторонились «маленького чудака с блестящими глазами». Лишь учитель робототехники, пожилой инженер с добрым взглядом, воспринимал Хендрика всерьёз:

– Ты можешь стать гениальным учёным, паренёк, если направишь голову и сердце в верное русло.

Однако слава «вундеркинда» не принесла Мак’Шейну истинного счастья. Чем старше он становился, тем очевиднее было, что его отношения с нормами и правилами оставляют желать лучшего. Он легко ломал инструкции, если считал их препятствием на пути науки. За это вскоре поплатился: лунное управление колониями часто не понимало его дерзких экспериментов, и мальчик-изобретатель уже тогда обжёгся на бюрократических ограничениях.

Глава 2. Изгнанный гений

Юношеские успехи Мак’Шейна всё же позволили ему поступить в Университет Земной Федерации — правда, факультативно и при условии постоянного надзора кураторов. Именно там он ввязался в несколько рискованных проектов по исследованию «квантовых переизлучений», которые в итоге привели к серии «несчастных случаев». Ходили слухи, что однажды он на волоске удержал генераторную станцию от катастрофы, с помощью формул мгновенно предсказав критическую перегрузку.

В Научном Совете Федерации на него смотрели, как на нестабильного «ребёнка-робота»: да, он способен на великие открытия, но слишком непредсказуем, а риски от его опытов нередко выходили из-под контроля. В итоге Совет, дабы «не искушать судьбу», принял решение отослать Мак’Шейна подальше от крупных объектов — на далёкую станцию «Эвклид-7» в системе Тета-Ориона.

– Согласитесь, профессор, там у вас будет масса возможностей развить свой потенциал… и при этом не подвергать опасности ключевые объекты Федерации, – холодно заявила одна из председательниц, разглядывая Мак’Шейна из-за круглых стёкол очков. Профессор просто усмехнулся, пряча эмоции. В глубине души он чувствовал: они хотят его изолировать, чтобы не тревожил покой Совета своими идеями. Но он же видел в этом не только «наказание», а шанс — свободу работать, не оглядываясь на начальство.

Так он и отправился — без пафосных проводов, без особых обязательств, зато с полным набором вычислительных приборов, личными архивами и смутным предчувствием, что на отшибе Галактики он сможет продолжить свой рискованный путь.

Глава 3. Тишина «Эвклид-7»

Станция «Эвклид-7» находилась на отшибе звёздных систем: крошечный научный форпост, торчащий на окраине космоса. Окружающая бездна лишь изредка оживлялась всполохами ионизации, а привычных для крупных колоний шумов и суеты здесь практически не было. Лишь постоянное гудение генераторов сопровождало Мак’Шейна на каждом шагу.

Внешне форпост представлял собой совокупность герметичных модулей, соединённых переходами со смотровыми шлюзами, за которыми тянулась чёрная пустота. Вечерами профессор оказывался один в просторной обзорной башне, откуда сквозь панорамные стекла наблюдал, как далекие звёзды печально мерцают. Время от времени на станции случались перебои с освещением. В эти периоды освещение переходило в аварийный режим, в помещениях царил странный синий полумрак, в котором тени, казалось, оживали.

«Идеальное место для того, чтобы заняться чем-то совершенно новым», – подумал он тогда, складывая в уме многообещающие уравнения.

Так и началась его изоляция: остальные члены немногочисленного персонала «Эвклид-7» не особо жаждали общения. Это были либо стажёры, прибывающие на станцию на короткий срок и мечтавшие уехать обратно на Землю, либо специалисты, которым просто платили за поддержание системы жизнеобеспечения. Никому не было дела до идей Мак’Шейна о пси-эмиссиях и «голосе квантового сознания», и это профессору, по правде говоря, было на руку. Он не спешил ни перед кем отчитываться, занимаясь своими экспериментами почти круглые сутки.

Глава 4. «Голос квантового сознания»: рождение формулы

Когда Мак’Шейн впервые заговорил о «голосе квантового сознания», даже видавшие виды учёные ухмыльнулись, посчитав, что он окончательно впал в эзотерику. Но профессор черпал вдохновение не из мистики, а из работ по нейрокогнитивным исследованиям и астрофизике плазменных лучей, которые в самых отдалённых галактиках иногда принимают форму радиошумов загадочного происхождения.

Собрав у себя в лаборатории гору приборов — от квантового спектрометра до набора передатчиков, способных улавливать сверхслабые радиосигналы, — Мак’Шейн приступил к интеграции: он стремился объединить математические модели, описывающие поведение нейронных сетей, с уравнениями, описывающими кривые колебаний звёздной плазмы. Месяцы упорного труда, почти без сна и отдыха, привели к созданию «Объединённого Дифференциального Уравнения Мак’Шейна», где переменные находились в жутко сложной связи.

Однако одно место в этой формуле профессора тревожило: некая «Альфа-Омега». Первоначально это была всего лишь константа, но по мере тестирования уравнений она всё больше вела себя так, будто являлась «динамическим узлом» — в определённые моменты значение «Альфа-Омега» зашкаливало, в другие исчезало совсем, словно подчиняясь неведомым ритмам самой реальности.

Однажды Мак’Шейн ощутил, что эта загадочная переменная неотделима от самой сути непредсказуемости Вселенной. Он потратил уйму ночей, пытаясь приписать ей классическое математическое значение, но всякий раз формула показывала сбой или уходила в парадокс. В конце концов, профессор назвал «Альфа-Омегу» символом «выбора» или «свободы воли» — чем-то, что нельзя полностью зафиксировать средствами обычной науки.

Глава 5. Первое предсказание

Вскоре в тишине «Эвклид-7» произошло нечто, встряхнувшее однообразный быт станции. Ночью, когда Мак’Шейн в очередной раз просматривал последние сигналы от дальних маяков, приборы зафиксировали аномально сильную пси-эмиссию: на графиках это выглядело как вздыбившаяся гора среди ровного плато. Весь форпост задрожал — на мгновение иллюминаторы мигнули красным светом, а основной генератор перешёл на повышенные обороты.

Профессор подскочил за терминалом, осознав, что столкнулся с чем-то очень мощным. Вбив новую порцию данных в свою формулу, он увидел, как уравнения будто «оживают»: на экране побежали строчки, похожие на набор странных символов, превращающихся в цепочки цифр и математических выражений.

Часами Мак’Шейн сидел, пытаясь расшифровать получившийся вывод. Оказалось, формула выдаёт нечто, похожее на «прогноз». В частности, когда профессор подставил в неё информацию о космическом транспорте «Асклепий» (текущие координаты, характеристики двигателя), уравнение показало, что ровно через 27 часов на судне произойдёт критическая поломка реактора.

– Чепуха или чудо? – пробормотал Мак’Шейн. Он всё-таки отослал экстренное сообщение экипажу «Асклепия», предупредив их. Ответ пришёл нескоро: капитан корабля откровенно смеялся, мол, «спасибо за внимание, профессор, но у нас всё в норме».

Однако через 27 часов паническая серия сигналов с «Асклепия» подтвердила: реактор действительно вышел из строя по доселе не предвиденной неисправности. Благодаря предупреждению Мак’Шейна, экипаж успел подготовиться и избежал тяжёлых последствий. Факт этого предсказания быстро разлетелся по каналам связи.

Глава 6. Офицер Крамер

В тот же день, когда о «пророческой» формуле узнали на станции, туда прибыл офицер Крамер — человек с жёсткими чертами лица и изрядной долей скептицизма. Он отвечал за безопасность «Эвклида-7» и формально был подчинён Научному Совету, но давно работал с военными структурами Федерации.

– Уж не собираетесь ли вы утверждать, что способны прогнозировать будущее, профессор? – спросил Крамер, прохаживаясь по лаборатории и заложив руки за спину.

– Я просто опираюсь на совпадения уравнений и наблюдаемой реальности, – ответил Мак’Шейн с тенью усмешки. – Наука, сэр.

Крамер молча осмотрел громоздкие пульты, мигающие лампы и стойки с накопителями данных. Что-то в поведении офицера указывало на тщательно скрываемое напряжение. В конце концов, он вышел, бросив через плечо:

– Совет просит докладывать обо всех дальнейших «совпадениях». Мы не хотим, чтобы здесь произошли… непредвиденные инциденты.

Мак’Шейн понял, что информация о его открытии очень быстро ушла наверх, и теперь к нему присматриваются с куда большим интересом, чем раньше. Однако профессор сохранял внешнее спокойствие: пусть Совет узнаёт о формуле — он ещё не осознал всех её возможностей.

Глава 7. Охват всей Галактики

Слух о «пророческой» формуле, действительно способной предвидеть точные технические поломки и другие вероятные события, дошёл до Председателя Научного Совета. Тот не мог оставаться равнодушным: ведь если формула срабатывает хоть наполовину из того, на что намекают отчёты, это станет мощным инструментом прогнозирования. С его помощью Федерация могла бы предотвращать аварии, катастрофы, стихийные бедствия на колонизированных планетах.

– Но что если за этим кроется ещё больше? – Председатель сжимал в руках стеклянную пластину с неполными отчётами Мак’Шейна. – Представьте, насколько ценны данные, позволяющие планировать военные операции или экономическое развитие без риска неожиданностей… Помощники Председателя заглядывали в глаза шефу, понимая, к чему тот клонит. Фактически Совет видел путь к своеобразной «модели судьбы»: если можно предвидеть будущее, то можно и управлять им.

Глава 8. «Альфа-Омега» и тревожные сны

Пока в верхах шли разговоры, Мак’Шейн пребывал в состоянии эйфории в сочетании с полубессонницей. Месяцы, проведённые на «Эвклид-7», теперь принесли свои плоды: он углубился в самый центр формулы и заметил закономерность — каждый раз, когда «Альфа-Омега» выходила за рамки привычных значений, где-то в Галактике происходило крупное событие. Это могли быть как разрушительные явления (катастрофы, вспышки сверхновых), так и грандиозные открытия учёных на далёких планетах.

У профессора начало появляться странное чувство, что эта переменная отражает «волю» самой Вселенной. Он подолгу сидел в башне, смотря на мириады звёзд и вспоминая своё детство на Луне, где впервые ощутил в сердцевине машин что-то живое. Теперь же он чувствовал: реальность на самом деле имеет множество вариантов развития, а «Альфа-Омега» — это ключ к тому, как выбрать из миллиардов вариантов «один».

Ночи стали мучительными, полными кошмаров. Врач станции предложил Мак’Шейну транквилизаторы, но тот отказался — считал, что его сны могут быть подсказкой. В сновидениях коридоры «Эвклид-7» растягивались, гнулись, словно из жидкого металла, а компьютеры выводили на экраны беспорядочный код, который вдруг складывался в нечто похожее на человеческую речь. В порыве сна профессор словно слышал эту речь, говорящую: «Ты не властен предопределять всё… или ты закроешь пути для всего живого…».

Глава 9. Эксперимент на самом себе

И всё же, несмотря на тревогу, Мак’Шейн шёл дальше. Он решил настроить пси-излучатель на низком уровне, чтобы «синхронизироваться» с «Альфа-Омега» прямо в собственном сознании. Тогда, возможно, ему откроются истины, которые не может показать никакое уравнение. В тайне от коллег он оборудовал небольшую комнату, выложил вокруг себя сенсорные датчики, подключил их к центральному вычислителю. С приглушённым гулом аппаратура запустилась, и профессор ощутил лёгкие покалывания на коже. Сначала ничего не происходило, но через пару минут внутри, в глубине сознания, что-то «щёлкнуло».

Мак’Шейн вздрогнул и понял, что смотрит на отражение собственного лица, будто бы извне. Он видел себя в лаборатории, но при этом осознавал, как вокруг мерцает множество световых вспышек — словно у каждой частицы реальности есть своя «ветвь бытия». А чуть поодаль, сквозь это хаотичное сияние, он увидел колоссальную сеть линий, расходящихся в бесконечность — пространство будущих вариантов.

На короткий миг профессор ощутил себя всемогущим, способным взглянуть вперёд и вправо, вперёд и влево, в каждый из бесчисленных вариантов развития судьбы. Но тут же пришёл ужас: ведь если существует формула, загоняющая все варианты в одно русло, это значит, что свобода выбора исчезает. Реальность станет лишь «вычисленной» конструкцией, и всё непредвиденное перестанет существовать.

С диким криком Мак’Шейн вырвал электрический шнур из консоли, разорвал соединение и рухнул на пол. Голова его пульсировала болью, а сердце колотилось, словно бешеный мотор. Он понял, что открыл что-то невообразимо могущественное и одновременно опасное для всей жизни в Галактике.

Глава 10. Ультиматум Совета

Вскоре тревоги Мак’Шейна оправдались. На станцию «Эвклид-7» пришёл зашифрованный ультиматум от самого Председателя Научного Совета:

«Профессор Мак’Шейн, вы обязаны в срочном порядке передать полные расчёты и методики создания вашей формулы, включая сведения об “Альфа-Омега”. В случае невыполнения данная станция будет взята под военный контроль, а вы сами отстраняетесь от научной деятельности. Срок: двое суток».

Профессор читал и перечитывал это сообщение, чувствуя, как всё в нём кипит. Безусловно, Совет видел здесь путь к тотальному управлению будущим, но в официальном письме речь шла о «спасении жизней», «предотвращении катастроф» и прочих благородных целях. Мак’Шейн, однако, понимал: стоит передать формулу, и человечество окажется перед угрозой превратиться в объект манипуляций. Любое решение можно будет «сверять» с уравнением, чтобы выбирать лучший вариант; непредсказуемость, чудеса, спонтанные вспышки творчества — всё исчезнет под гнётом контроля.

На совещании в местном административном блоке, куда вызвали Мак’Шейна, офицер Крамер выглядел хмуро. Он передал профессору слова Председателя:

– Мне жаль, но это не обсуждается. Лично я… – Крамер посмотрел в сторону. – Возможно, вы правы насчёт того, как опасна такая сила. Но приказ есть приказ.

– Я ценю вашу честность, офицер. – Мак’Шейн произнёс это тихо, с каким-то усталым надрывом. – Прошу лишь об одном: дайте мне ночь, чтобы привести данные в порядок. Крамер молча кивнул, не подозревая, что именно замышляет профессор.

Глава 11. Решение

Мак’Шейн не сомкнул глаз до самого утра. Он бродил по тёмным коридорам «Эвклид-7» в лёгком сне, вспоминая детство на Луне, моменты, когда он едва не сжёг лабораторию своими опытами, всех тех людей, кто наставлял его в юности. И вдруг пришло осознание: истинная цена открытия слишком велика. Если он передаст формулу Совету, кардинальные перемены в жизни всего человечества будут необратимы. Оно утратит потенциал «ошибок» и «случайностей», без которых, по сути, не рождается ни величайшее искусство, ни подлинный научный прорыв.

Когда рассветное освещение в коридорах сменило синий полумрак на более жёлтое сияние, Мак’Шейн зашёл в лабораторию и начал методично стирать данные. Сначала с центрального компьютера, затем с резервных носителей. Он уничтожил кодовые записи, бумажные распечатки, даже личные черновики, написанные от руки. Всё, что содержало секреты «Альфа-Омега», он сводил к нулю.

Последнее, что оставалось, – это его собственный разум. Профессор обладал нейрочипами, позволявшими ему хранить часть знаний в «защищённой» области сознания. Он перенёс туда ключевые уравнения, намереваясь скрыть их от всех.

– Прости, наука, – прошептал он, опустив глаза к полу. – Но я не могу позволить, чтобы мы стали рабами заранее просчитанной судьбы.

Глава 12. Исчезновение

Офицер Крамер и несколько вооружённых солдат явились ранним утром к двери в лабораторию, готовые взять станцию под контроль. Но, войдя внутрь, они увидели лишь обесточенные терминалы, разбросанные обрывки бумаг и чувство пустоты. Мак’Шейна не было.

– Он сбежал, – бросил Крамер, взглянув на остывшую панель. – Поднять тревогу, проверить все шлюзы и причалы!

Солдаты кинулись прочесывать станцию, но быстро выяснилось: профессор уже покинул «Эвклид-7» на небольшом ремонтном челноке, способном совершать дальние перелёты.

Сначала никто не верил, что это «ветхое корыто» сможет долететь дальше ближайшей обитаемой зоны. Но Мак’Шейн, с его гениальными навыками, наверняка кое-что модернизировал. Так он растворился в бескрайнем космосе, оставив после себя лишь фантомы стёртых уравнений.

Эпилог. Наследие Мак’Шейна

Гнев Председателя был страшен. По всем планетам Федерации расклеили виртуальные розыскные объявления: «Мак’Шейн, Хендрик. Обвиняется в саботаже, краже государственной тайны и намеренном препятствовании научному прогрессу Федерации».

Одни СМИ клеймили профессора, утверждая, что он украл спасительные технологии, способные предсказать катастрофы. Другие, наоборот, называли его героем, который ценой собственной репутации сохранил человечеству «право на непознаваемое будущее». Как бы то ни было, Флот Федерации сделал своим приоритетом поимку беглеца — хотя прошло уже много месяцев, а его местонахождение оставалось загадкой.

Иногда в дальних секторах засекают странные пси-сигналы, выбивающиеся из привычных радиочастот. Они напоминают всплески, которые Мак’Шейн наблюдал на «Эвклид-7». Пресса судачит, что это он продолжает свои опыты, рассыпая по Галактике «ошибочные» потоки, будто играя с неопределённостью Вселенной. А может быть, это и не он, а сама реальность нашёптывает ответы тем, кто готов слушать.

Так или иначе, легенда о «Последней Формуле Мак’Шейна» приобрела культовый статус: её вспоминают, когда кто-то пытается создать новые алгоритмы предсказания будущего, когда военные требуют «абсолютного контроля», когда политики мечтают о власти над судьбами. И каждый раз в обществе звучит тихое эхо: «Берегитесь, чтобы, планируя всё до мелочей, мы не затушили искру неведомого, то есть то, что заставляет нас быть людьми».

Пройдёт ли когда-нибудь человечество этот экзамен — решить, насколько далеко можно заглянуть вперёд, не убивая чудо спонтанности? Возможно, на одном из забытых астероидов бродит печальный гений Мак’Шейн, думающий о той же дилемме. Или, быть может, он давно ушёл в просторы космоса, став невидимым хранителем свободы выбора. Но его имя уже вплетено в ткань галактической истории, напоминая о тонкой грани между великим открытием и опасностью превратить жизнь в строгую матрицу предопределённости.

В конце концов, что, если именно в этих случайных сбоях, неопределённых скачках «Альфа-Омега» и шепчет сама Вселенная? И стоит ли нам пытаться заставить её замолчать, лишив каждый новый день непредсказуемой магии выбора?

Сны о стеклянном поле

Глава 1. Над зеркальной пустыней

Орбитальная станция «Альбион» висела над планетой F5-Beta, словно тихий спутник в безмолвном космосе. За обзорными иллюминаторами разливалось чёрное небо, испещрённое далекими звёздами. Время от времени белое сияние материнской звезды озаряло рёбра станции, и она поблёскивала, будто гигантская рыба, застигнутая вспышкой прожектора. Но самое завораживающее зрелище открывалось на саму планету, прозванную экипажем «Стеклянной»: с орбиты её поверхность казалась застывшим морем кварца, который искрился и преломлял солнечные лучи, создавая причудливые блики.

Майя, молодой астробиолог, в который раз замерла у широкого панорамного окна в одном из отсеков станции. Когда искусственное освещение внутри тускнело, подстраиваясь под ночной цикл, стеклянный мир внизу казался ещё таинственнее. Порой казалось, что там, на планете, нет никакого движения, только замёрзшие волны прозрачного камня. Другие учёные говорили, что никакой жизни там нет и быть не может — одни лишь бесплодные породы и странная пустыня из кремнезёма. Но Майю не покидало чувство, что за этим безмолвием кроется история, ещё не рассказанная миру.

Она вспомнила, как впервые прочитала архивные отчёты экспедиции на F5-Beta: температура почти постоянна, атмосфера разрежена, органика не обнаружена, перспектив для колонизации нет. «Проще говоря, пустая трата времени» — так прокомментировал отчёт руководитель исследования, доктор Симмонс. Но Майю, напротив, захватило любопытство. С тех пор она лелеяла мечту лично ступить на поверхность «Стеклянной» и проверить, нет ли там скрытых свидетельств древних форм жизни или хотя бы следов цивилизации.

За спиной Майи раздался негромкий голос: — Опять любуешься на планету?

Это была Эвелин, оператор систем связи, невысокая девушка со смуглой кожей и проницательным взглядом. Она знала о странных увлечениях Майи, но относилась к ним терпимо. Майя улыбнулась:

— Не могу отвести глаз. Есть в ней что-то… неземное.

— Потому она и не Земля, — насмешливо ответила Эвелин. — Слушай, лучше бы ты поспала. Завтра предстоит десятичасовая смена в лаборатории.

— Знаю… просто хочется ещё чуть-чуть побыть здесь.

Эвелин пожала плечами и исчезла в коридоре. Майя же вновь обратила взгляд к сверкающей поверхности. В её воображении невольно возникали тени городов, скрытых под «стеклом». Она сама не понимала, почему её так тянет туда.

Глава 2. Спуск на поверхность

Наутро Майя, не дождавшись какого-либо энтузиазма от коллег, всё-таки выпросила у командира станции разрешение совершить исследовательский вылет. Командир, высокий пожилой мужчина с седыми висками по имени Уэлш, не любил «самодеятельность», но Майя умела настойчиво обосновать свою идею.

— Если мы хотим окончательно понять геологию и возможную биологическую составляющую, нам нужно взять новые пробы, — говорила она. — Старые миссии ограничивались краткосрочными посадками.

— Ладно, — вздохнул Уэлш. — Но возьми с собой проверенного пилота. И не надейся на какую-то сенсацию — Доктор Симмонс убедительно показал, что там пусто.

— Спасибо, сэр, — Майя улыбнулась, зная, что возражать не имеет смысла. Она была уверена: итог экспедиции будет другим.

Пилотом небольшого посадочного модуля «Дриада» согласился стать Гаррет — молчаливый техник с «Альбиона», привыкший работать в одиночку. Вскоре они вдвоем уже мчались в атмосферу планеты, и в иллюминаторы ворвался ослепительно-белый свет. «Стеклянная» равнина приближалась, обретая всё более чёткие очертания.

Когда «Дриада» мягко коснулась поверхности, двигатель смолк, и в тишине кабины Майя услышала лишь собственное сердце, бьющееся в ритме затаённого восторга. Снаружи, насколько хватало взгляда, простиралась зеркальная пустыня, искрящаяся под лучами звезды. В некоторых местах преломления света создавали радужные пятна — словно россыпь бриллиантовой пыли.

Гаррет быстро проверил показания приборов:

— Атмосфера: почти нет кислорода, азот и аргон преобладают. Давление низкое, но в скафандре можно работать часов шесть. Температура минус 10 по Цельсию.

Майя кивнула, надела шлем и проверила герметизацию:

— Отлично. Давай выйдем и осмотримся, захватим образцы.

Они аккуратно спустились по трапу. Под ногами раздался характерный шорох — будто кто-то разбивает тончайшее стекло. Майя опустилась на одно колено и провела рукой по поверхности. Материал и правда напоминал спёкшийся кварц, но был удивительно гладким.

— Красиво… — прошептала она.

Гаррет ничего не ответил, отошёл немного в сторону с портативным сканером. Он не разделял романтичного восхищения, ему просто нравилось хорошо выполнить задачу.

Глава 3. Странная находка

Пройдя пару сотен метров в сторону от модуля, Майя заметила трещину в стеклянном покрове: узкую расщелину, скрытую под лёгкой наледью. Заинтересовавшись, она приблизилась и осторожно всмотрелась в глубину. Там что-то блеснуло. Майя, чувствуя охватывающее её предвкушение, опустила руку и вытащила небольшой предмет, напоминающий миниатюрную лодочку или кораблик. Он был полупрозрачным, чуть светлее окружающей почвы, и переливался каким-то внутренним блеском. Похоже на кристалл, но без острых граней, а с гладкими округлыми линиями, словно рукотворными.

В тот миг Майя ощутила, как в груди прокатывается волна холода, и перед глазами вдруг вспыхнула призрачная картинка: силуэт ребёнка, стоящего на фоне неясных очертаний — то ли города, то ли гавани. Фигура тянула руку к кораблику, но тут видение оборвалось, оставив Майю в недоумении.

Она вздрогнула и оглянулась: на самом деле вокруг по-прежнему царила безмолвная гладь. Гаррет маячил где-то далеко, ничем не обеспокоенный.

— Что за… наваждение? — пробормотала Майя. Но ведь она чувствовала чей-то присутствующий взгляд, какую-то печаль, исходящую от этого артефакта. Стараясь не растерять находку, она бережно поместила её в защитный контейнер. «Разберёмся на станции», — решила Майя.

Глава 4. Недоверие коллег и воспоминания

Вернувшись на «Альбион», Майя немедленно помчалась в лабораторию. Вскоре приборы показали, что хрустальный кораблик состоит из редкой формы кремнезёма, который не встречается в известных науке природных залежах. Кроме того, сканирование выявило внутри структуры слабые энергетические резонансы, будто он сам генерирует незначительные колебания.

Однако, стоило ей поделиться своими открытиями с коллегами, те отнеслись скептически. Доктор Симмонс, высокий мужчина с резкими чертами, оглядел находку и, вздохнув, произнёс:

— Майя, тут нет ничего сверхъестественного. Мог образоваться естественным путём под действием высоких температур и давления. Планета F5-Beta богата силикатами, могла возникнуть и такая «причудливая» форма. А насчёт «слабых энергетических волн» … может, это просто остаточный пьезоэффект.

— Но ведь форма настолько похожа на настоящий кораблик… — настаивала Майя.

— В природе бывает множество символических сходств с человеческими творениями, — перебил Симмонс. — И уж точно нет тут каких-то призраков, детей и прочего. Скорее всего, твой организм отреагировал на недостаток сна и перевозбуждение.

Майя вздохнула. Она понимала, что будет выглядеть смешно, если начнёт рассказывать о видении ребёнка и том холоде, который почувствовала. В конце концов, Симмонс — учёный старой школы, он не доверял ничему, что не укладывалось в стандартную методику исследования. Да и остальные на станции соглашались с ним.

Вечером Майя затворилась в своей каюте, где единственным источником света был мягкий неоновый контур у стены. На небольшом столике лежал тот самый кристалл-кораблик. Девушка смотрела на него и вспоминала собственное детство на Земле. Ей было лет шесть, когда во время дождей она мастерила бумажные кораблики и пускала их по лужам, представляя, что они плывут к далёким странам. Родители смеялись над её фантазиями, но это не мешало маленькой Майе в воображении пересекать океаны.

Сейчас, глядя на хрустальную игрушку, она вдруг ощутила: нечто подобное испытывал и тот ребёнок из её недавнего видения. Словно она коснулась чьей-то памяти, застывшей в стеклянном поле. «Но как такое возможно?» — думала она. Ответа не было.

Глава 5. Сон о забытом городе

Ночью к ней явились сны. Мелькали очертания неизвестного города: белые дома, уходящие к берегу моря, солнце, отражавшееся в гладкой воде, шум прибоя и смех детей, бегущих по песку. Майя отчётливо слышала, как они зовут друг друга на непонятном языке, и видела, как один мальчик держит в руках этот самый кораблик, отшлифованный до прозрачного блеска.

Она проснулась в холодном поту, сердце колотилось. «Это лишь сон», — повторяла себе Майя, сидя на краю кровати. Но почему тогда у неё на щеках были слёзы? В душе поднималось странное томление — словно она оплакивает нечто утраченное. Утром, придя в лабораторию, Майя, не сдержавшись, поделилась своей тревогой с Эвелин, оператором связи.

— И что ты будешь делать? — та слушала подругу с озабоченным видом, время от времени поглядывая на голографический пульт.

— Хочу вернуться туда, на поверхность, — призналась Майя. — У меня есть чувство, что нужно… вернуть кораблик. Он будто не должен находиться тут, на станции.

— Понимаю, — кивнула Эвелин после короткого молчания. — Может, это действительно важно. Но не спеши считать себя «сумасшедшей». Попробуй поговорить с командиром. Майя лишь грустно улыбнулась:

— Думаю, он не захочет слушать. Но я всё равно попробую.

Глава 6. Второй вылет и появление сомнений

И всё же удача была на стороне Майи. Командир Уэлш, хоть и посчитал идею сомнительной, всё-таки не стал запрещать — видимо, надеялся, что Майя окончательно убедится в бессмысленности своих идей и перестанет отвлекать коллег. На этот раз она отправилась без Гаррета: пилот был занят ремонтом других челноков. Вместо него вызвалась Эвелин: «В конце концов, мне тоже надоела эта рутина, хочу посмотреть на «Стеклянную» вблизи», — сказала она.

По пути вниз, когда челнок пробивался сквозь тонкий слой атмосферы, Эвелин осторожно спросила:

— Ты реально думаешь, что кораблик… ну, какой-то магический артефакт?

Майя покачала головой:

— Я не говорю «магический». Может, это часть наследия древней цивилизации? Или способ энергоинформационного хранения. Но всё, что я могу сказать наверняка, — этот предмет словно «сохранил» память о ребёнке.

— Звучит безумно, — пробормотала Эвелин, не отвлекаясь от управления. — Но если это правда, то, возможно, здесь что-то намного больше, чем мы представляем.

Когда челнок опустился в прежней точке, Майя ощутила знакомый холодок в груди. Как будто на неё посмотрели призрачные глаза пустыни, сверкающей под немигающим небом.

Она опустила забрало скафандра, провела проверку связи и кивнула Эвелин:

— Готова.

Вдвоём они вышли на поверхность. Эвелин ахнула:

— Бог ты мой, какая красота… будто мы стоим на гигантском зеркале.

Глава 7. Ритуал возвращения

Майя повела подругу к трещине, где нашла кораблик. Осмотревшись, они не обнаружили ничего подозрительного: то же безжизненное стекло, те же искры света.

— И что теперь? — спросила Эвелин.

— Я… — Майя вынула хрустальный кораблик из сумки. — Мне кажется, нужно просто положить его туда, в расщелину. И… не знаю. Может, это что-то вернёт на место. Эвелин нахмурилась, но не стала возражать. Она лишь держалась чуть в стороне, насторожённо разглядывая горизонт. На станции бы точно назвали происходящее бредом, но здесь, среди странного сияния, всё обрело иной оттенок смысла.

Майя опустилась на колени, коснулась рукой холодной поверхности:

— Если ты меня слышишь… я возвращаю это тебе, — прошептала она. Словно обращалась к невидимому собеседнику.

Она медленно поставила кораблик на край трещины. И в тот же миг ей почудилось, что окружающий пейзаж задрожал, как марево над раскалённой дорогой. Издалека донёсся тихий звук — то ли шелест ветра, то ли плеск волны. Эвелин судорожно сделала вдох, ощутив, что воздух вдруг «сгущается», хотя показатели приборов оставались теми же.

И тут они обе увидели видение: перед глазами будто расстилался город у моря. Белые здания сияли под солнцем, тёплый ветер приносил запах соли. Крики чаек пронзили тишину, и на пристани толпились люди в лёгких накидках, провожая корабли, уплывающие вдаль. Лица людей были размыты, но в центре внимания вновь оказался мальчик, крепко держащий в руках маленький хрустальный кораблик. Он поднимал его к глазам, словно сравнивал с большим судном, отходящим из гавани.

— Ты это… видишь? — прошептала Эвелин. Глаза её были расширены от потрясения.

— Да, — качнула головой Майя. У неё стучало в висках, а душу переполняли эмоции, словно всплыли воспоминания о чём-то очень важном.

В следующий миг видение растаяло. Город исчез, а мальчик простёр руку к двум женщинам, словно хотел поблагодарить. Потом и он растворился в пыльном мареве. Кораблик, поставленный Майей на край трещины, медленно скользнул внутрь, будто его втянул невидимый поток.

Эвелин невольно отступила на шаг: — Это… как это возможно?.. Мы что, сошли с ума?

— Не думаю, — глухо произнесла Майя. — Скорее, прикоснулись к памяти, которая осталась здесь. Может, это был отголосок ушедшей цивилизации, законсервированный в кристаллах. Или… что-то вроде эмоционального эхосигнала.

Глава 8. Разговор в сумерках

Вечером Майя и Эвелин вернулись на станцию, полные впечатлений и тревоги. Они хранили молчание — трудно было передать словами всё, что они видели. После смены, когда основная часть команды разошлась по каютам, подруги встретились в галерее отдыха, где сквозь большие иллюминаторы можно было любоваться звёздами. Лёгкие сумеречные огни придавали помещению уют, а в отдалении едва слышно шелестела система вентиляции.

— Я думаю, мы теперь не сможем смотреть на «Стеклянную» планету как прежде, — тихо произнесла Эвелин, потягивая чай из пластиковой кружки.

— Да… и всё равно мне не верится, что это случилось со мной, — Майя прикусила губу. — Знаешь, я… чувствую грусть и облегчение одновременно. Словно мы помогли той душе ребёнка… или всего народа, что жил там когда-то.

— Но почему всё превратилось в стекло? — задала вопрос Эвелин, устремив взгляд в пол. — Катастрофа? Глобальная война? Природный коллапс?

— Не знаю. Может, при какой-то страшной температуре море и почва спеклись в единый массив кварца. Или это был чудовищный выброс энергии… Но, похоже, здесь осталась «запись» прошлого, которая прорывается к тем, кто готов её увидеть.

Обе девушки замолчали. За иллюминаторами слабо светилась далёкая звезда, и планета F5-Beta кружила по своей вечной орбите. Майя наконец прошептала: — Мы не сможем доказать этого. Никто на станции не поверит, да и я сама сомневалась. Но сердце подсказывает, что это всё реально… и прекрасно.

Глава 9. Неожиданное признание

На следующий день в коридорах Майю перехватил доктор Симмонс. Он по-прежнему выглядел хмурым, но подойдя ближе, вдруг тихо сказал: — Слышал, ты снова ходила в ту же точку на планете. Нашла что-нибудь?

Майя качнула головой, стараясь не показывать волнения: — Ничего материального. Но…

— Но?

— Я видела нечто вроде голографического видения, — решилась она. — Город, ребёнок, море… Симмонс при этих словах нахмурился ещё сильнее, однако некоторое время молчал. А затем, неожиданно для Майи, признался: — Когда-то, во время старой экспедиции, кое-кто тоже говорил о «мерцающих образах» на поверхности. Это считали галлюцинацией из-за перегрева или стресса.

— Но, значит, я не одна такая? — опешила Майя.

— Похоже, нет. Но нужно больше фактов. У меня нет ни времени, ни ресурсов, чтобы копать в этом направлении. Может, ты возьмёшься? Только помни: без серьёзных доказательств никто не будет финансировать масштабные исследования.

Майя почувствовала, как сердце бьётся радостно. Значит, есть шанс, что всё же удастся узнать больше. И, быть может, однажды она убедит научный мир, что «Стеклянная» хранит в себе не просто красивые пустыни, а живую память о целой цивилизации.

Глава 10. Выбор пути

В следующие несколько дней жизнь на станции шла в обычном ритме: учёные занимались своими опытами, инженеры латали системы, командир Уэлш рассылал отчёты в Центральное управление. Майя же старалась заново осмыслить случившееся. Она писала подробные записи в личный журнал, описывала видения и то, что чувствовала, держа в руках хрустальный кораблик. Снова и снова её посещали отголоски сна: шёпот волн, детский смех, солнечные лучи на белых каменных стенах.

Эвелин, всё ещё озадаченная, но воодушевлённая, поддерживала Майю и помогала ей составлять досье на «Стеклянную». Они сопоставляли геологические данные, атмосферные показатели и случайные упоминания из архивов. Вскоре нарисовалась гипотеза: давно, возможно, тысячи лет назад, на планете существовала цивилизация, которая жила у морей. Потом случилась катастрофа — возможно, извержение неизвестного типа, либо удар крупного метеорита, — и всё вокруг сплавилось в кварцевое поле. Но как объяснить «память»? Может, эти люди обладали технологиями кристаллической записи, которая сохранилась на тончайшем уровне. Под воздействием определённых условий она порождает «видения».

С каждым новым шагом Майя убеждалась: она должна исследовать эту планету глубже. Конечно, формально «Альбион» не предназначен для масштабных археологических раскопок, но разве кто-то может запретить ей попытаться?

Глава 11. Эхо в пустыне

В один из вечеров Майя решила снова провести «прогулку» на поверхность — но уже в другом секторе, где, по архивным картам, была большая трещина в «стекле». Она искала подтверждение своей теории, что не только в том месте кораблик «соединялся» с воспоминаниями. Однако командир Уэлш отказал в дополнительном вылете — сослался на нехватку топлива и необходимость экономить ресурсы. Майя расстроилась, но молча согласилась — ссориться с начальством было не в её духе.

Наутро ей на личный канал связи пришло сообщение от Эвелин: «Загляни в ангар-3 через полчаса. Есть разговор». Майя заинтересованно поспешила в нужный отсек. Там, за горой оборудования, она увидела, как Эвелин и ещё один техник, по имени Эдвард, перебирают мелкие детали.

— Привет. Что-то случилось? — спросила Майя.

— Ничего, — тихо ответила Эвелин. — Просто мы нашли резервный аэрокар «Диамант» — крошечную машину, которая раньше использовалась для полевых исследований. Он на солнечных батареях, без топлива. Если захочешь — можем тихонько тебя отправить.

— Вы с ума сошли? Это же запрещено, — воскликнула Майя, испугавшись. Эдвард коротко рассмеялся:

— Почти. Но у нас есть свобода воли. Захочешь — лети, всё равно никто не заметит, пока Уэлш не устроит ревизию.

Майя ощутила, как ей на глаза наворачиваются слёзы благодарности. Пусть это риск, но ведь душа рвалась к разгадкам.

— Спасибо, — прошептала она. — Я обещаю быть осторожной.

Глава 12. Финальное прикосновение

Несколько часов спустя Майя уже скользила над стеклянной равниной на маленьком «Диаманте». Аппарат почти не шумел, и из-за прозрачных панелей казалось, будто она летит сама по себе над сверкающими волнами. «Как же здесь красиво», — подумала она, вглядываясь в эту бескрайнюю гладь. Сверху не было заметно ни городов, ни руин — только бесконечное полированное сияние.

Наконец, приборы подсказали, что впереди обнаружена обширная зона трещин. Майя плавно приземлилась и вышла наружу. Стоял почти вечерний свет, окрашивая стеклянную пустыню в тёплые персиковые тона. Ветерок, хоть и слабый, пробирался под скафандр, вызывая дрожь.

Майя прошла по краю трещины, взгляд её выискивал что-нибудь напоминающее кристальные артефакты. И тут она заметила странное мерцание. Приблизившись, увидела небольшой осколок, похожий на фрагмент чьей-то фигурки, может, статуэтки. Она коснулась его и ощутила, что внутри вспыхивает знакомая дрожь — как будто внутри неё оживают забытые воспоминания.

Перед глазами вновь пронеслась сцена: берег, закатное солнце, шёпот волн. И на фоне этого величественного пейзажа — те же белые дома, теперь уже погружённые в багровый свет. Прозвучал тревожный гул, словно предвестник беды. На горизонте вздымался столб огня и дыма, и люди в панике бежали с набережной. Мальчик с корабликом тоже пытался убежать, но в страхе замер, глядя на небо. И в этот момент всё вокруг озарила вспышка, после которой видение прервалось.

Майя присела на осколок скалы, тяжело дыша. Теперь она видела трагедию, — возможно, в тот роковой день вся цивилизация мгновенно обрела «стеклянную» оболочку. Но оставила после себя волны памяти. «Бедный ребёнок… — думала Майя. — Хоть в чём-то мы ему помогли». Ей вспомнилось, как она вернула кораблик. И в душе поселилась тихая благодарность за то, что смогла выполнить хотя бы такую малость.

Эпилог. Надежда на будущее

Когда Майя вернулась на «Альбион», уже были включены аварийные огни: оказалось, командир Уэлш узнал об использовании «Диаманта» и пригрозил серьезными дисциплинарными мерами. Но в конце концов, всё ограничилось строгим выговором и запретом на самовольные полёты. Майю высмеяли в официальных отчётах, упомянув «излишнюю фантазию» и «отсутствие доказательств». Даже Эвелин получила нагоняй, а Эдварда перевели на другую смену.

И всё же Майя не жалела о содеянном. Она сидела в каюте, под мерный гул систем жизнеобеспечения, и печатала в своём личном дневнике:

«Сегодня я почти воочию увидела трагедию прошлого. Эта планета когда-то была полна жизни, а теперь хранит свои воспоминания в глубинах застывшего кварца. Мы помогли хотя бы одной маленькой душе вернуть её игрушку и, надеюсь, дать ей покой. Возможно, наука ещё не готова признать такие явления, но я верю: нас ждёт удивительное открытие. Я намерена вернуться сюда, пусть даже придётся покинуть станцию в одиночку, когда появится возможность. Ведь под зеркальной коркой ещё бьётся сердце ушедших эпох…»

Спустя пару дней, убирая в своём шкафчике, Майя заметила небольшой световой отблеск на внутренней стенке. Пригляделась — и вздрогнула: там лежал крохотный осколок стекла, тот самый, что она подобрала на второй вылазке. Как он оказался здесь, когда она думала, что потеряла его в спешке возврата? На его поверхности мерцали точечки, словно неведомые письмена. Майя сдержала дыхание: возможно, это знак, что история ещё не окончена. Она взяла осколок в руку и улыбнулась: «Кораблик уплыл, но память осталась…»

И в сердце зародилась тихая уверенность: когда-нибудь она снова прилетит на «Стеклянную» планету, но уже не одна. Привезёт новую команду, новых исследователей, способных ощутить дыхание прошлого. И тогда город у моря, о котором она видела сны, не будет казаться лишь иллюзией — ведь каждое забытое утро может вернуться в виде призрачного образа, ожидающего тех, кто готов увидеть тайны под стеклянной гладью.

Сон сквозь Красные Пески

Глава 1. Пещера на заре

На рассвете Марс едва ли выглядел гостеприимно: красно-оранжевые отблески солнца танцевали на куполе колонии, словно дразнили поселян, не давая им полноценно отдохнуть. Воздух в стенах основного сектора был разреженным, хотя система жизнеобеспечения и старалась поддерживать оптимальный уровень кислорода. Впрочем, местные жители уже привыкли к особой марсианской лёгкости в груди.

Данила Любецкий, молодой археолог, встал ещё до сигнала будильника. В его модуле, тесном и скромно обставленном, царил полумрак: слабое освещение сберегало энергию, а вдоль стен располагались полки с увесистыми папками археологических отчётов, глобусом Марса и старыми семейными фотографиями, привезёнными с Земли. Среди них выделялась фотография его отца – известного профессора, всю жизнь мечтавшего найти следы древних цивилизаций на Красной планете.

Сегодня у Данилы был особый повод радоваться утренним сумеркам: ему наконец разрешили обследовать одну из глубоких пещер, найденных дронами-разведчиками у подножия горного хребта Мерида. Ещё задолго до вылета с Земли Данила слышал рассказы о загадочных сигналах, перехваченных под поверхностью Марса. Кто-то говорил, что это всего лишь отголоски тектонических сдвигов, но его интуиция подсказывала иное.

Он надел лёгкий костюм, рассчитанный на перемещения под куполом, проверил запас воды, и собрал необходимые инструменты. Заплечный ранец весил чуть меньше, чем на Земле: марсианская гравитация дарила странное чувство свободы, будто тело становилось пластичнее.

Пока он шёл по коридору к выходу, над головой брезжил мягкий свет искусственных ламп, а вокруг тихо гудели вентиляционные системы. Людей в такое время почти не встретишь: большинство колонистов предпочитали спать до включения дневного режима.

Рейнджер – небольшой одноместный вездеход – уже ждал у шлюза. Данила расположился в нём, проверил показания датчиков и выехал за пределы колонии. Перед его глазами раскинулась красная равнина, окаймлённая скалистыми обрывами. Здесь, под открытым небом, ветер нёс мелкие песчинки, и казалось, что сам воздух трепещет, готовый в любой миг превратиться в пыльную бурю.

Короткая дорога до пещеры заняла около часа: он вёл машину осторожно, избегая крупных валунов и глубоких колдобин. Когда перед ним вырос пологий склон, Данила припарковал рейнджер у подножия. Пещера, скрывающаяся в узком горном разломе, показалась ему неприступной. Но, взглянув повнимательнее, он заметил нечто странное: будто кто-то когда-то расширил вход и даже сгладил края проёма.

«Неужели это не природное образование?» — подумал Данила и ощутил волнение, знакомое ему с детства: предвкушение великой находки. Именно за этим он прилетел на Марс.

Внутри пещеры царил непроглядный полумрак. Данила включил налобный фонарь, и луч света высветил пористые стены, где под слоем пыли просматривались смутные линии — возможно, геометрические узоры. Атмосфера становилась более влажной, чем снаружи; в воздухе витал тонкий запах минералов и чего-то, что могло быть древними органическими остатками. Шаги Данилы отдавались гулким эхом, словно пещера была гораздо просторнее, чем выглядела снаружи.

Чем глубже он продвигался, тем отчётливее ощущал нарастающее напряжение, будто само пространство давило на уши невидимой волной. Наконец он вышел в зал, который словно был высечен искусственным путём: стены уходили вверх отвесно, а в центре возвышался постамент. Подойдя ближе, Данила увидел саркофаг из полупрозрачного камня.

Лёгкая дрожь пробежала по его рукам, когда он коснулся прохладной поверхности. В этот миг странная вибрация будто отозвалась в глубине груди.

– Боже мой… – прошептал он, почти неосознанно. – Что ты такое?

Его взгляд зацепился за женский силуэт внутри. Сердце застучало сильнее, а шёпот ветра за спиной сделался напряжённее, будто сама пещера говорила с ним на неведомом языке.

Глава 2. Пробуждение

Данила не мог поверить собственным глазам. Внутри саркофага, покрытого мелкими трещинками и искрящегося в свете фонаря, покоилась девушка. Её кожа казалась жемчужно-розовой, как будто освещённой изнутри мягким мерцанием. Длинные волосы, цвета потускневшей меди, ниспадали вдоль плеч, прикрывая грудь.

Он несколько мгновений боялся шевельнуться, только прислушивался к нарастающему биению сердца. «Неужели это древняя марсианка?» — спрашивал он себя, пытаясь найти хоть какие-то рациональные объяснения.

И тут крышка саркофага слегка поддалась под его рукой. Раздался лёгкий звук, словно шорох рассохшейся древесины, и Данила поднажал чуть сильнее. Трещины по поверхности расширились, и крышка со скрипом отошла в сторону, позволяя воздуху пещеры проникнуть внутрь.

Девушка, казалось, лежала бездыханно, однако её веки дрогнули, и Данила замер, будто перед ним открывалась тайна, способная перевернуть всё человечество. Внезапно он ощутил в голове тихий голос: «Кто ты?..»

Он вздрогнул, вокруг словно вспыхнули тысячи искр. Связь не была похожа на человеческую речь — это походило на мысль, облечённую в образы.

– Данила… – ответил он вслух, невольно переходя на шёпот.

Она приоткрыла глаза, и в полумраке они сверкнули необычным золотистым оттенком. Его захлестнуло чувство, похожее на трепет, сопровождающий первые шаги в совершенно новый мир.

Не успел Данила осознать, что делает, как уже снял с плеч свою лёгкую куртку и осторожно накрыл ею обнажённое тело девушки. Он смущённо отвёл взгляд, но всё равно чувствовал странное биение, которое теперь отзывалось в висках.

– Я… не причиню тебе зла, – проговорил он с трудом.

В ответ в его голове возникли смутные картины: широкие, сверкающие города в лучах двух солнц и высокий купол, охраняющий жителей от бурь. Затем всё это сменилось порывом чудовищной бури, испепеляющей башни и сметающей дома. Видение было таким резким, что Данила непроизвольно схватился за голову, тихо охнув.

«Это был наш дом», – прозвучал голос. – «Я… Ла’ари».

Слова исходили не от её губ, а откуда-то из глубин сознания. Данила почувствовал, как его сердце сжимается от сострадания. Одновременно он испытывал необыкновенное влечение, будто невидимые нити связывали его с этой незнакомкой.

Пока он осматривал саркофаг, девушка попыталась приподняться. Пальцы её слегка дрожали, словно она только училась заново владеть своим телом. Внутри Данилы боролись любопытство, изумление и желание понять, как помочь ей выжить в новой реальности.

– Тебя нужно осмотреть врачам, – вырвалось у него. – Но если мы покажем тебя ученым… – Он оборвал фразу, ибо сам понимал, что это значит.

Ла’ари смотрела на него, и в её взгляде было столько печали и обречённости, что Данила почувствовал резкий укол в груди. Он слишком хорошо знал — любая «сенсация» мгновенно окажется в руках военных и научных институтов, для которых она будет не более чем «последний образец марсианской расы».

«Я не вернусь в клетку», – услышал он в сознании, и слёзы выступили на её глазах.

Глава 3. Влияние прошлого

Данила лишь раз в жизни испытывал похожее чувство тотальной сопричастности с другим существом. Произошло это в его детстве, когда он наблюдал, как отец, великий археолог, впервые обнаружил следы древней цивилизации на Земле — индейские наскальные рисунки, хранящие тайны предков. Тогда, стоя на пороге пещеры в горах, Данила поймал на себе восторженный взгляд отца, который шептал: «Сын, здесь дышит время».

Эта сцена всплыла перед ним во всех деталях. Мальчиком он ощущал необъяснимую трепетную гордость и любовь к отцу, когда тот водил пальцем по узорам на камне. Но самое главное, он помнил внутреннее ощущение священности момента. Точно такое же чувство овладело им и сейчас, когда он смотрел на Ла’ари.

Данила осторожно помог ей выйти из саркофага. Девушка пошатнулась, опираясь на его плечо, и он ощутил тепло её пальцев. Видя, как она с трудом вдыхает разреженный марсианский воздух, он подумал о баллоне с кислородом в своём рюкзаке. Возможно, её организм требует других условий, но телепатическая связь подсказывала, что она может адаптироваться.

Пока Ла’ари делала неуверенные шаги, он пытался понять, как доставить её в колонию незаметно. Даже если он просто заявится с ней на станцию, её тут же окружат люди с приборами и скальпелями. К горлу подступил ком страха и одновременно решимости: «Не бывать этому», – сказал он себе.

Вдруг пещеру озарил яркий луч света — кто-то вошёл со стороны входа. Данила обернулся и увидел знакомую фигуру: его друг, геолог по имени Ян Мацкевич, с которым они много раз выходили на раскопки. Ян удивлённо застыл, глядя на едва прикрытую курткой девушку с волосами цвета меди.

– Да что… – пробормотал Ян, а потом с изумлением добавил: – Откуда она тут?

Ла’ари заметно напряглась и тут же стала прятаться за спину Данилы. Ян уловил это движение и поднял руки в примирительном жесте.

– Спокойно, не бойся, – поспешил заверить он, скорее обращаясь к Даниле. – Я не собираюсь сдавать вас учёным.

– Как ты нас нашёл? – спросил Данила, стараясь говорить спокойно, хотя внутри бурлили эмоции.

– Увидел твой рейнджер у склона. Я знал, что ты увлечён этой пещерой, решил проверить, всё ли в порядке, – Ян посмотрел на девушку. – Кто она… или что она?

Данила кратко описал ситуацию, стараясь не вдаваться в детали телепатической связи. Впрочем, Ян и сам, казалось, чувствовал что-то необычное: «У неё взгляд... будто она видит нас насквозь».

– Ян, слушай, помоги нам, – наконец проговорил Данила, когда Ла’ари чуть расслабилась. – Ей нельзя попадать в лаборатории. Если власти узнают… всё, это конец.

Ян нахмурился. Он был добродушным парнем, ценившим научные открытия, но также понимал, что некоторые вещи не должны становиться «бюрократическими экспонатами».

– У меня есть знакомый в техническом секторе, – вдруг сказал он. – Может, он сможет найти нам транспорт или укрытие. Но это очень рискованно.

– Риск меня не пугает, – отрезал Данила, чувствуя, как Ла’ари осторожно сжимает его руку.

«Благодарю», – промелькнуло у него в голове её тихим шёпотом.

Глава 4. Спешка и страх

Дорога назад к рейнджеру заняла гораздо больше времени: Ла’ари всё ещё была слабой, и Даниле приходилось почти нести её на руках. Ян помогал, то и дело озираясь по сторонам. Пыль поднималась вихрями, и порой казалось, что ветер шепчет им за спинами предостерегающие слова.

Когда они наконец выбрались из пещеры, солнце поднялось выше, окрашивая всё вокруг в яркий медный оттенок. Температура поднималась, воздух на открытом пространстве был сухим и жёстким, а в уши бил слабый рёв ветра.

– Посадим её на заднее сиденье, – предложил Ян, осматривая компактный рейнджер Данилы. – Думаю, поместимся втроём.

Данила бережно уложил девушку, затем сел за руль. Ян разместился рядом, проверил герметичные створки. Приборная панель мигнула, активируя систему управления. Когда колёса тронулись, Ла’ари вздрогнула, но затем послала Даниле короткий образ, наполненный смесью любопытства и страха: она никогда раньше не видела таких машин.

– Нам нужно будет объехать центральную зону, – начал объяснять Ян, набирая на планшете маршрут. – В противном случае нас быстро обнаружат камеры наблюдения.

– А если нас остановят охранные дроны? – спросил Данила, с тревогой следя за мельканием скал на горизонте.

– У меня есть знакомый — Макс Римский, он отвечает за перераспределение маршрутов и иногда отключает участки слежения для обслуживания. Может, он сможет помочь.

Спустя полчаса нервной езды по извилистым тропам они приблизились к вспомогательному сектору колонии. Там не было крупных зданий, только ряды модульных ангаров и складов. Возле одного из таких ангаров стоял невысокий мужчина с хмурым лицом и короткими тёмными волосами – видимо, Макс.

– Ян, не ожидал тебя в это время, – сказал он тихим, сдержанным голосом, покосившись на рейнджер. – Привёз друзей?

Он перекинулся парой слов с Яном, кивая на Данилу и заглядывая внутрь салона. Когда взгляд Макса скользнул по Ла’ари, та отвела глаза, стараясь спрятаться под капюшоном. Макс слегка прищурился, но ничего не сказал вслух.

– Ладно, – проговорил он напряжённо. – Если вы тут ради чего-то важного, давайте быстро. У меня в ангаре есть списанный вездеход с большим топливным запасом. Но смотрите, если вас поймают – я ни при чём.

– Мы всё понимаем, – мягко ответил Данила, благодарно взглянув на Макса. – Не хотим тебя подставлять.

Макс махнул рукой, приглашая их внутрь. Ангар встретил их запахом металла, смазочных материалов и тонкой пылью, осевшей на старом оборудовании. Ла’ари, идя рядом с Данилой, всё время держала его за руку, будто боялась потеряться среди нагромождений техники и чужих взглядов.

– Эта штуковина не на ходу уже полгода, но двигатель рабочий, – Макс подошёл к габаритному серому вездеходу. – Возможно, встанет вопрос с системой охлаждения. Ну… вы же археологи, что-нибудь смастерите.

Данила и Ян переглянулись, без слов понимая, что другого шанса у них не будет. Нужно ехать.

Глава 5. Рождение доверия

В то время, пока Данила и Ян возились с проводами и панелями внутри вездехода, Ла’ари ходила по ангару, пытаясь лучше понять мир, в котором она проснулась. Её босые ступни почти бесшумно скользили по металлическому полу, а глаза блуждали по угрюмым контейнерам и бочкам.

В голове Данилы звучали отголоски её мыслей — любопытство, настороженность, редкие вспышки боли, будто воспоминания о гибели родных городов. Он старался не отвлекаться, но сердце замирало от каждого такого «сигнала».

Наконец двигатель ожил, громко кашлянув, и вездеход сотрясло легкой вибрацией. Макс коротко хмыкнул, открывая ворота ангара. Порыв ветра ворвался внутрь, принеся с собой сухой марсианский запах – смесь пыли и тонких металлических нот.

– Ну что, давайте, пока никто не заметил, – бросил Макс, оглядываясь по сторонам. – Куда вы планируете направиться?

– За пределы колонизированной зоны, – ответил Ян, пока Данила закрывал заднюю дверь вездехода. – В старый район каньонов. Там должна быть система пещер с выходом к подземным руслам воды.

– И как это поможет? – Макс прищурился, недоверчиво глядя на них. – Или вы туда собрались на постоянную жизнь?

Данила понимал, что полный план пока не ясен и им просто надо скрыться как можно дальше. Но он чувствовал, что там, среди недоступных ущелий, Ла’ари сможет найти то, что ищет — возможно, следы прежней цивилизации или скрытые технические сооружения, которые помогли бы ей адаптироваться.

– Спасибо, Макс, – сказал он, пожимая руку мужчине. – Ты нас выручил, мы в долгу не останемся.

Взгляд Макса скользнул по Ла’ари, которая тихо стояла у борта машины. На мгновение в его глазах мелькнуло сострадание, но он быстро отвёл взгляд и жестом показал, что им пора уезжать.

Глава 6. Отец и Сын

Пока вездеход пробирался сквозь запущенные тоннели и разрытые пустоши, у Данилы случился странный приступ дежавю: гул двигателя и нервная дрожь в теле напомнили ему о давней поездке с отцом по заброшенному каньону в Южной Америке.

Он представил, как отец тогда, полный энтузиазма, показывал ему наскальные рисунки: «Видишь, Даня, эти символы? Возможно, они рассказывают о забытых богах, о связи человека и природы…»

Маленький Даня тогда дрожал от холода и страха перед ночным лесом, но отцовская рука придавала уверенность. «Не бойся, сынок, – говорил отец. – Знание делает нас сильнее, оно даёт нам ключ к пониманию жизни».

Теперь же Данила ощущал себя на месте отца, отвечающим за чью-то жизнь. Ла’ари смотрела на него, а он вспоминал, как сам однажды смотрел на отца – с надеждой, с верой, что не останется один в этом жутком мире.

«Не бойся, я буду рядом», – мысленно произнёс он, и в глазах Ла’ари отразилась тихая благодарность.

Глава 7. Погоня

Однако колония не собиралась легко отпускать такую находку. Рано или поздно отсутствие Данилы и, главное, появление некой таинственной девушки обнаружатся. Почти у выезда из одного из технических тоннелей вездеходу преградил путь дрон-разведчик – небольшая летающая машина с камерами и лазерным сканером.

– Чёрт, нас засекли! – вскрикнул Ян, вглядываясь в монитор.

Внутри салона повисла напряжённая тишина. Данила стиснул зубы, перехватил рычаг управления, и вездеход рванул вперёд. Дрон поднялся выше, стараясь зафиксировать номерные знаки и передать данные на станцию.

– У нас есть несколько секунд, – прокричал Ян. – Потом полетят за нами служебные багги…

Голос Яна смешался с внезапными вспышками мыслей Ла’ари: она чувствовала опасность и её страх всё более захлёстывал Данилу. Но вместе с тем в этом страхе пульсировал решительный огонь: «Мы не сдадимся», – будто внушала она ему.

Данила выжал всю мощность из двигателя, и вездеход вильнул, обгоняя дрона, едва не задев его крыльями. Минута безумного рывка – и они выскочили на открытую равнину, где над ними раскинулось пыльное, красное небо.

– Впереди каньон! – Ян указывал рукой на гигантский разлом, уходящий вдаль. – Если доберёмся туда, возможно, оторвёмся от них в узких ущельях.

Ла’ари внезапно притянула Данилу за плечо, и он встретил её взгляд. В её золотистых глазах сверкнула вспышка смелости, а мысли пробились в сознание чёткими словами: «Я помогу».

В тот же миг Данилу окутало чувство, будто время замедляется. Он успевал видеть движение каждого камня под колёсами. Казалось, что Ла’ари вливала в него силу своей древней расы, повышая его реакцию и расширяя восприятие.

– Скажи, если слишком тяжело, – прошептал он, боясь, что её это истощит.

Она лишь кивнула, сжимая его руку.

Глава 8. Скрытая тропа

Погружаясь в глубины каньона, Данила и Ян старались запутать преследователей, продвигаясь по запутанной сети узких дорожек и троп, которые когда-то могли быть руслами высохших рек. Сверху доносился приглушённый гул дронов, но скалы надёжно скрывали их передвижение от прямой видимости.

Остановившись в небольшой расщелине, они заглушили двигатель, чтобы услышать, не приближается ли погоня. Тишина была почти абсолютной — только ветер слегка завывал в трещинах камня.

Данила выбрался наружу, чтобы осмотреть местность. Высокие отвесные стены каньона складывались в замысловатый узор, а песок под ногами был цвета старой ржавчины. Наверху, на краях расщелин, виднелись тёмные тени. Они могли принадлежать как неприступным скалам, так и людям, которые ищут их.

– Похоже, пока мы оторвались, – прошептал Ян, тоже выбравшись наружу. – Но долго ли?

Ла’ари осталась внутри вездехода, и Данила чувствовал её тревогу, будто она стояла рядом. Ему хотелось приободрить её, но он сам не знал, что сказать.

– Нужно найти укрытие, – наконец произнёс он, глядя на друга. – Дальше по каньону есть глубокие гроты.

– Гроты… – повторил Ян. – Там, по слухам, смертельно холодно ночью и бывает недостаток кислорода.

– Ла’ари сможет адаптироваться, – Данила лишь пожал плечами. – А мы – тем более, если у нас есть запас воздуха.

Он заглянул в салон, где девушка сидела, сжимая руками свою лёгкую накидку. Когда Данила взял её за руку, она чуть улыбнулась, позволяя почувствовать капельку тепла и благодарности.

Глава 9. Под сводами каньона

Спустя ещё несколько часов пути они нашли большую пещеру, уходящую куда-то вглубь марсианского грунта. Вход почти полностью завалило камнями, но узкий проход оставался доступным для людей, если наклониться и протиснуться.

Внутри царила полутьма, и лишь фонари освещали влажные стены, покрытые искрящимися кристаллами неизвестного происхождения. Каждый звук множился эхо, и у Данилы возникло стойкое ощущение, что эти камни хранят в себе отголоски древних звуков.

– Похоже, что здесь когда-то тоже был обжитой район, – тихо сказал Ян, изучая причудливые формы на потолке. – Смотри, здесь есть остатки каменных блоков.

Данила присел на корточки, осматривая кусок брусчатки. Он вдруг ощутил, как Ла’ари мягко коснулась его плеча. От неё исходила слабая дрожь, и в его сознании раздался печальный вздох: «Мы строили свои города у таких мест, где сходились потоки энергии».

Он помедлил, пытаясь проникнуться той культурой, что исчезла вместе с её народом. Перед глазами возник образ роскошного зала, похожего на храм, где марсиане проводили обряды, а Ла’ари стояла среди них в изящном одеянии. На какое-то мгновение Даниле почудилось, что он слышит отзвуки песнопений и видит танцующие огни.

– Всё это было… и всё кануло в песок, – пробормотал он.

Ян услышал последние слова:

– Да, и теперь самое главное, чтобы её саму не поглотили наши «бюрократы с пробирками».

– Именно, – Данила выпрямился, нахмурившись.

Снаружи раздался приглушённый рокот двигателя. Троица замерла. Кто-то подъехал прямо к входу в пещеру. По стенам побежали красноватые отблески фары.

– Я проверю, – прошептал Ян, жестом прося Данилу и Ла’ари оставаться на месте.

Он выскользнул наружу, стараясь двигаться бесшумно. Внутри у Данилы похолодело. Если это охотники за ними, то шансов у них немного.

Ла’ари инстинктивно потянулась к нему, прижалась, и он ощутил, как их сердца бьются в унисон.

«Не уходи…» – прошелестело в его голове.

– Шшш, всё будет хорошо, – прошептал Данила, стараясь успокоить её и самого себя.

Через минуту Ян вернулся, ухмыляясь:

– Ложная тревога. Там обычные горные геологи — проезжают мимо. Судя по карте, здесь есть старые штольни, они, видимо, на разведке.

Все трое облегчённо вздохнули. Данила понял, что надо придумать, как маскироваться дальше, ведь случайные встречи могут быть не всегда столь безопасны.

Глава 10. Единство и выбор

Сутки спустя пещера стала для них временным прибежищем. Ян соорудил импровизированное освещение от портативной солнечной батареи, которую они протянули наружу в расщелину. Данила перенёс запасы воды и несколько термопледов, чтобы можно было спать, не дрожа от холода.

Ла’ари приходила в себя: её телепатические способности всё менее обременяли её саму, и она иногда говорила вслух короткие фразы на ломаном земном языке, который, казалось, успевала считывать из памяти Данилы.

Вечером, когда Ян уснул, укрывшись пледом у стены, Данила и Ла’ари вышли к входу пещеры. Перед ними расстилался каньон, в котором ветер носил тонкие струйки песка. Марсианская ночь была прохладной, а небо — чёрным, усыпанным яркими звёздами, в том числе голубоватым сиянием Земли, находящейся где-то там, вдали.

Они сели на камень. Ла’ари накрыла его руку своей ладонью, и Данила ощутил знакомое тепло.

– Прости, что из-за меня ты… бежишь… – с трудом проговорила она, складывая слова, как мозаику.

– Нет, – покачал головой Данила. – Я не мог по-другому. Здесь, на Марсе, я ищу не просто артефакты, а доказательства того, что жизнь способна рождать нечто великое. И я вижу, что ты — этому пример.

Он помедлил, глядя в её глаза. Там отражалось мерцание далёких звёзд.

– Если бы ты осталась в саркофаге, тебя бы, возможно, обнаружили другие, – добавил он, – и кто знает, что было бы…

Ла’ари ответила ему тихим ментальным импульсом, наполненным благодарностью и лаской. Он невольно склонил голову к её плечу, чувствуя, как вся усталость от бега и напряжения растворяется в этой близости. Её губы оказались рядом, и в этот раз она сама приблизилась, коснувшись его губ своим тёплым дыханием.

В их поцелуе было столько доверия и надежды, что время словно остановилось. На миг исчезли страхи, опасения, погони. Остался лишь пульс их соединённых душ.

Вдали над горизонтом засверкали огни — то ли всполохи атмосферных вспышек, то ли движение техники колонистов. Но Данила и Ла’ари не отстранились друг от друга. Пусть даже вся колония взорвётся от негодования, их связь уже была прочнее любых барьеров.

Эхо вечных жизней

Глава 1. Тени прошлого на берегу реки

Уже который год он жил в небольшом доме на самом краю города, где асфальт плавно переходил в заросшую тропинку, ведущую к реке. Река текла лениво, словно не торопилась покидать эти живописные берега: прибрежные осоки покачивались под лёгким ветерком, а редкие утки время от времени выбегали на влажный песок, тихо покрякивая. Дом, казавшийся с дороги ничем не примечательным, внутри хранил множество секретов.

В просторной гостиной стояли старинный книжный шкаф и потёртый диван, над которыми было развешано несколько картин. На полотнах угадывались причудливые сюжеты — восточные базары, средневековые рыцарские турниры, роскошные приёмы в залах, подсвеченных хрустальными люстрами. Казалось, что это просто эклектичная коллекция, но на самом деле каждая картина была связана с одной из его прошлых жизней.

Он помнил, как в одном из рождений был человеком простым и нищим, носил кувшины с водой для господ, глядя на роскошь замка снаружи. Помнил и то, как в другом воплощении сам сидел на троне, вкушая виноград из золотой чаши, когда придворные льстиво склонялись к его ногам. Нити памяти сплетались в его сознании, порой напоминая о себе самыми неожиданными образами: вкус ладана, запах конюшни, крики на городском рынке.

По утрам, когда первые лучи солнца ещё только трогали ветхие шторы, он просыпался от чувства, будто чья-то чёрствость или чьё-то страдание из прошлой жизни вновь оживает в его душе. В такие моменты утро казалось ему тяжёлым, наполненным невысказанной тоской. И лишь тихое журчание реки за окном понемногу помогало ему возвращаться к спокойствию.

Выйдя на крыльцо, он вдыхал свежий воздух с примесью сырости: река осенью становилась холодной, а утренний туман застилал воду молочными клубами. И всё равно ему нравилось это местечко — здесь он мог хотя бы отчасти скрыться от внешнего мира, от назойливых мыслей людей, которые буквально сыпались ему в голову. Ведь он умел читать чужие мысли, и, как он сам нередко говорил себе, это был не дар, а тяжкое бремя.

Глава 2. Молитва о тишине

Каждое утро, прежде чем сесть за стол и сделать глоток чая, он мысленно произносил нечто вроде короткой молитвы: «Пусть сегодня будет тихо... хотя бы в моей голове». Он стоял у окна, глядя, как сквозь влажное стекло пробиваются лучи сероватого светила, и чувствовал, как вокруг оживает мир. За стеной в старом сарае иногда скрипел дверью ветер, давая ложное чувство, будто кто-то вошёл.

Пожалуй, самая большая мука была в том, что чужие мысли слышались ему постоянно, хоть и приглушённо, подобно далёким радиоволнам. Бывали часы, когда поток стихал, — обычно ночью, когда вокруг спали. Но днём, особенно если он выходил ближе к городу, шум нарастал. Люди думали о мелочах: «Что приготовить на ужин?», «Опять опоздаю на работу», «А если она меня бросит?» — сотни голосов, тревог, обрывков фраз.

Когда-то, в одном из прошлых воплощений, он, наоборот, пользовался этими способностями: ловил самые тайные намерения врагов, предугадывал ходы политических конкурентов, знал, где выгоднее вложить капитал. Так он стал финансовым магнатом (в одной из своих жизней) и получил почти всё, о чём мечтал. Но счастья это не принесло. Он видел, как люди продаются за деньги, как жажда власти разрушает дружбу, и всё больше проникался мыслью, что самое тяжёлое — это чётко понимать, насколько мы уязвимы перед собственными желаниями.

Живя здесь, в старом доме у реки, он надеялся отгородиться от грохота чужих сознаний. Поначалу успокаивающее журчание воды давало ему ощущение уединённости. Но всё равно, когда он засыпал, его настигал калейдоскоп воспоминаний: рабский кнут над головой, роскошный пир во дворце, пыль горных перевалов... И никакой покой не мог заглушить эти «голоса» прошлого.

Глава 3. Поездка в город и встреча с незнакомкой

Одним промозглым утром, когда серое небо, казалось, готовилось пролить на землю ледяной дождь, он решил съездить в город. Старая машина завелась не сразу, чихая и стуча поршнями, словно не желая покидать тёплый гараж. Но у героя не было другого выхода: провиант подходил к концу, а ему ещё требовались свежие травы для успокоительных отваров.

Город встретил его суетой и запахом подгорелых каштанов, которые жарили на углу центральной улицы. Здесь мысли людей звучали намного громче: «Успею ли я на собеседование?», «Когда он вернёт долг?», «Где найти деньги на операцию?...» Герой морщился и невольно ускорял шаг, стараясь не прислушиваться к хаосу чужих тревог.

Он зашёл в небольшую лавку специй и трав, где стояли длинные стеллажи с баночками и пакетиками, подписанными витиеватыми буквами. Пространство наполнял едва уловимый горьковатый аромат — смесь корицы, кардамона и ещё чего-то пряного. За прилавком стоял худощавый мужчина с низким голосом, который охотно предложил ему несколько новых сборов для чая.

Когда герой уже собрался уходить, взяв пакетики с купленными травами, он почувствовал странный импульс, почти как лёгкий звон в ушах. Это было похоже на сигнал, некий призыв, идущий откуда-то за стеной. Пройти мимо оказалось невозможно — будто неведомая сила вела его по коридору к соседнему залу, где расположилась маленькая кофейня.

И там, среди запахов свежевыпеченных круассанов и молотого кофе, он увидел её: светлые волосы, волнами спадающие на плечи, лёгкий шарфик синего цвета, обёрнутый вокруг шеи, и взгляд, в котором светились испуг и любопытство одновременно. Она держала в руках книгу, хотя казалось, что читала её для отвода глаз, поскольку взгляд её то и дело поднимался, натыкаясь на незнакомца.

Он сразу же почувствовал тихое покалывание в висках — признак того, что кто-то либо пытается скрывать мысли, либо, напротив, обладает таким же даром, как он. В этот момент ему показалось, что среди всего городского шума их двоих накрыл прозрачный колпак невидимого понимания.

В её мыслях мелькало: «Кто он? Неужели слышит меня? Это возможно?» А ещё там жила застенчивая надежда: «Может, я не одна…»

Он приблизился к стойке, делая вид, что просто хочет заказать кофе, и краем глаза следил за девушкой. Она явно заметила его присутствие, нервно перекладывая книгу из одной руки в другую. Их взгляды встретились, и вся остальная кофейня будто померкла. Её страх и любопытство смешались в завораживающий коктейль эмоций.

– Простите, вы последний в очереди? – спросил он официально, обращаясь к девушке, но в мыслях посылая другой посыл: «Ты слышишь меня?»

Она вздрогнула, тихо ответила: – Да, за мной никого нет, – и в голове прозвучало эхо: «Кто ты?..»

В этот миг он понял, что больше не хочет отпускать эту ниточку единения. Но девушка, смутившись, быстро расплатилась и почти выбежала из кофейни, аккуратно избежав прямого диалога. Лишь перед самой дверью она обернулась и посмотрела на него так, что у героя внутри защемило.

Глава 4. Новые встречи и разговоры

С того дня он стал чаще наведываться в город, притворяясь, что ему нужны то редкие пряности, то новая книга из магазина через дорогу. Но в глубине души его влекло желание вновь увидеть ту незнакомку, ощутить её мысленные волны. Порой ему казалось, что он не просто хочет общения — он ищет родственную душу, которая способна понять, что значит жить в постоянном присутствии чужих мыслей и памяти прошлых жизней.

Несколько раз он мельком замечал её в толпе: она скользила между прохожими, стараясь не задерживаться, а при встрече взглядов смущённо отворачивалась. Но потихоньку эти столкновения стали приобретать окраску игры, словно они оба проверяли, насколько могут сблизиться, не пугаясь.

Однажды он решился подойти к ней прямо, без предлога. Она стояла у витрины книжного магазина, изучая очередной роман. На улице мелкий дождь сеял капли по асфальту, и вокруг витрины складывалась прохладная, почти осенняя атмосфера.

– Простите… – сказал он негромко. – Я видел вас в кофейне на днях. У меня такое чувство, что мы… – он запнулся, подбирая слова.

Она тихо вздохнула, и в её глазах вновь мелькнула та же тревога: «Да, я помню. И помню, что ты тоже…»

Он почувствовал, как её мысли ласково касаются его сознания, словно проверяя, не хочет ли он сделать ей больно. А внутри у неё бушевал настоящий ураган переживаний: воспоминания о том, как люди смотрели на неё странно, когда она некогда проговорилась о своём даре, страх быть отвергнутой.

– Давайте выпьем кофе, здесь рядом есть тихое место… – предложил он, указывая на неприметное заведение через дорогу.

Она секунду колебалась, потом кивнула.

За столиком у окна, на которого непрерывно стекали дождевые капли, они долго молчали. Но на самом деле в этот момент их внутренний разговор был гораздо глубже. Он ощутил, как она осторожно «тестирует» его: чувствует ли он действительно то же, что и она, или всё это игра?

– Я всегда боялась… что со мной что-то не так, – произнесла она вслух, взяв чашку с капучино. – Слышать мысли людей… Это слишком тяжело.

– Я знаю, – тихо ответил он, вспомнив все свои прошлые воплощения, в которых читал мыслительные потоки царей, рабов и прочих людей. – Временами кажется, что так легче уйти в глушь и больше никого не видеть.

– Но ведь это не выход, правда? – её голос прозвучал почти умоляюще, а на губах заиграла грустная улыбка.

Он понял, что она говорит не только о своих тревогах, но и о нём: она словно «читала» его решение жить у реки, подальше от всех.

– Возможно, нет, – признался он. – Я слишком долго прятался от мира…

В кафе негромко играла фортепианная мелодия, запах корицы витал в воздухе, и редкие посетители только мелькали тенями вокруг. Он чувствовал, как между ними зарождается хрупкое ощущение единения и понимания, несмотря на страхи и сомнения.

Глава 5. Возвращение в прошлое

В следующие дни они встречались всё чаще. Иногда она приходила к нему в дом у реки, с любопытством разглядывая картины и стеллажи, где стояли странные фигурки: маленький деревянный идол, каменная черепаха с иероглифами, флакон с песком.

Однажды, проводя ладонью по камню с выбитыми символами, девушка увидела короткий мысленный образ: ослепительное солнце, раскалённая пустыня, десятки измученных рабов в рваных одеждах, и он — юноша с растрескавшимися губами, с железным ошейником на шее. Груз повозки, которую тянули рабы, был столь тяжёл, что им казалось: ещё шаг — и смерть.

– Это… твой сон? – спросила она, отшатнувшись. – Или воспоминание?

Он стоял, опершись на балку, и вглядывался в её лицо. В глубине души он боялся оттолкнуть её такими воспоминаниями, потому что в них была неприкрытая боль.

– Да, это одно из моих прошлых рождений, – вздохнул он. – Я и не помню, как звали того раба, только ощущение безысходности осталось.

Она подошла ближе и сжала его ладонь:

– Я не могу представить, каково это — не просто слышать мысли других, но и помнить столько судеб…

В её голосе звучало искреннее сострадание. Он понял, что никогда прежде никто не смотрел на него с такой теплотой, не морщась от ужаса его рассказов.

Глава 6. Сосед и визит родственников

Жизнь у реки шла своим чередом. Как-то раз к нему заглянул сосед по участку — пожилой мужчина по имени Григорий, который жил в доме напротив. Григорий не подозревал о способности читать мысли, но приносил героям свежие овощи с огорода и расспрашивал о здоровье.

– Всё ли у тебя в порядке, сосед? – спрашивал Григорий, стуча в калитку. – Что-то редко тебя видно последнее время.

Герою приходилось улыбаться и говорить что-то обтекаемое: «Да нормально, просто люблю тишину». Но в глубине души он боялся, что однажды Григорий случайно подслушает их разговоры или увидит картины, которые не вписывались в его представление о привычной деревенской жизни.

Однажды, когда девушка была в гостях и они вместе сидели на веранде, Григорий заглянул с внуком — мальчиком лет десяти. Мальчик с любопытством рассматривал хозяина дома, а тот чувствовал, как в голове ребёнка мелькают простые, чистые мысли: «Какой странный дядька… Кто эта женщина? Может, она его жена?»

Девушка улыбнулась мальчику, и тот, смутившись, спрятался за деда. Эта маленькая сцена заставила обоих — героя и его гостью — ощутить тёплую волну нормального человеческого контакта, столь не похожего на их вечное чтение мыслей.

Позже к герою неожиданно приехала двоюродная сестра из дальнего города — Алиса, которая ничего не знала ни о его прошлых жизнях, ни о способностях, но привезла весть: «У нас в семье новые проблемы... нужно твоё присутствие». Герой понял, что семья требует от него участия в каком-то наследственном вопросе. Алиса уговаривала его вернуться хоть на время в «большой мир», покинуть это уединение у реки.

– Нам ведь надо разделить дом отца, – говорила она, теребя шарфик. – Неужели ты не хочешь претендовать на свою долю?

Он мысленно вздохнул, зная, что эти человеческие распри кажутся ему такими мелкими на фоне того опыта, который он носит в себе. Но отказать сестре, не объясняя всего, тоже было сложно.

– Я подумаю, – ответил он уклончиво. – Просто сейчас... у меня здесь важные дела.

Девушка, та самая «незнакомка» из кофейни, слушала этот разговор и тоже читала волны его смятения: он не хотел возвращаться к семейным конфликтам, где придётся слышать грязь обид и злость родни. Она чувствовала, как он стремится сохранить свою тихую гавань.

Глава 7. Обретённая близость

С каждым днём их взаимоотношения с девушкой становились всё глубже. Не то чтобы они вдруг стали говорить о любви — об этом они как раз говорили мало, ведь главное происходило без слов. Он читал в её мыслях осторожный восторг: «Неужели я обрела родного человека?» А она видела в нём стремление защитить её от своих мрачных воспоминаний и тревог.

Иногда вечерами они сидели у камина, который он сложил собственными руками из речных камней. Потрескивали поленья, отбрасывая на стены уютные оранжевые блики, а в воздухе висел запах хвои — он любил подбрасывать в огонь веточки можжевельника. Девушка поначалу робко, а потом смелее рассказывала о собственном детстве: как она в пять лет невольно услышала в голове матери мысли о деньгах, которых не хватало на оплату счета. Как в школе, почувствовав несправедливость учительницы, неожиданно проболталась о том, что «знает, почему учительница так ставит оценки», и тем самым вызвала недоверие и осуждение одноклассников.

– Я была белой вороной, – вздохнула она. – И вот теперь встретила тебя, и… спасибо.

– Я никогда не думал, что встречу подобного себе, – ответил он негромко. – Как будто кто-то даровал нам шанс...

Она улыбнулась, и он почувствовал, как волна тепла разливается у него в груди. Всё, что он пережил в предыдущих жизнях — горечь, власть, богатство, бедность — казалось, отступало, потому что теперь рядом был человек, способный вместе с ним разделить и радость, и боль.

В такие моменты он уже не жалел о своём даре и не считал его проклятием: ведь именно благодаря ему теперь родилась эта неуловимая связь, похожая на два голоса, поющих в унисон.

Глава 8. Ключ к будущему

Вскоре девушка всё же убедила его, что бегство от реальности не решит всех проблем. Он решился помочь сестре с семейными делами и даже поехал на встречу с юристом, хотя толпы людей в городе снова вызывали в нём некомфортный гул мыслей. Но теперь в этом хаосе был тихий остров — ощущение, что рядом (или хотя бы мысленно) с ним находится тот, кто понимает, что творится у него в голове.

А когда документы уладили, и сестра перестала настаивать на его переезде в мегаполис, он вернулся к дому у реки. И там, на рассвете, когда туман ещё стоял над водой белой пеленой, он увидел, как девушка сидит на берегу и смотрит на его отражение.

– Знаешь... – сказала она, тронув его руку, – я часто боюсь, что твои прошлые жизни — это пропасть, в которую я не смогу заглянуть. Но я хочу попробовать идти рядом с тобой.

Он сел рядом, чувствуя, как холодная влага пропитывает край брюк, и тихо ответил:

– Каждая жизнь учила меня чему-то важному. И сейчас я понимаю: самое ценное — это не возможности, не власть, а способность чувствовать другого человека… И не быть одному.

Он протянул ей небольшой сувенир — старинную монету, которую когда-то носил в качестве амулета, будучи разбойником (а может, и королём — у него многое смешалось). Эта монета символизировала выбор: оставаться ли ему в вечном бегстве от людей или научиться принимать доверие и любовь.

Она взяла монету с трепетом, словно это был ключ к новому миру. А из её мысленного голоса послышалось тихое: «Мы не одни».

В тот миг восходящее солнце зажгло золотую дорожку на реке, и тишина, разлившаяся вокруг, больше не давала ощущения пустоты. Теперь это была тишина двоих — бережная, глубокая и наполненная смыслами. И в этой тишине они словно обрели долгожданный покой, который искали сквозь призмы тысяч лиц и мыслей.

Тени над Холвагеном

Глава 1. Приближение Тёмной Зимы

Холваген располагался в глубине узкого каменного ущелья, где высокие серые скалы поднимались почти отвесно, заслоняя солнце даже в ясные летние месяцы. С наступлением же зимы эти скальные «стражи» будто смыкались, лишая городок всякого уличного света. Тёмные тучи нависали над ущельем, и день становился похож на сумерки, а затем и вовсе на мрачную ночь. Именно в те недели, когда Холваген обычно готовился к продолжительной зиме, внезапно обрушился Зимний Прилив — резкий спад температуры и погружение края в почти непроглядный мрак.

Пожилые горожане вспоминали, что подобная «Тёмная Зима» уже бывала, но крайне редко. Их рассказы пугали молодёжь: «Бывает, что солнце не появляется неделями, мороз сковывает воду во всех колодцах, а метель не утихает ни на миг. Люди сидят в домах, жгут последние дрова, пока холод не доберётся до них». Дома Холвагена были тесными постройками из грубого камня и потемневшего дерева, — чтобы хоть как-то защититься от ледяных ветров, местные издавна старались строить друг к другу впритык. Но даже это не всегда спасало от леденящего дыхания ущелья.

В тот год Зимний Прилив пришёл раньше времени. Все надеялись, что это лишь краткая непогода, но дни шли, а изморозь на окнах только нарастала. Вечерние сумерки наступали почти сразу после рассвета, а то и вовсе никто не успевал заметить солнца. Люди в страхе сжимались по углам, экономя еду и топливо. На улицах царило запустение и тихий стон ветра, завывающего в трещинах стен.

Глава 2. Оса и её непокорный дух

Оса, самая младшая в семье Каменщиков, считалась «шаловливой душой» Холвагена. Ей было пятнадцать, а выглядела она ещё младше: худенькая, с острыми чертами лица, темноволосая и узкоглазая, как мать. «Родилась в год великой вьюги — и сама словно вьюга, всё порывается куда-то лететь», — частенько ворчал отец, мастер-каменщик, который строил в городе мостки и небольшие часовенки.

В последние недели семья едва выживала: их припасы подходили к концу, а оплачиваемой работы у отца почти не было. Осу бесило это бездействие, она рвалась на улицу, будто надеялась найти хоть какие-то возможности, но родители уговаривали её не рисковать: «Ветер сейчас леденит кости, а в темноте легко оступиться и упасть». Однако упрямый характер девушки подталкивал её к поиску приключений. В глубине души она смутно чувствовала, что бездействие — тоже смерть. Может, именно её решимость и нужна Холвагену.

Оса любила часами сидеть у заиндевевшего окна верхнего этажа. Отсюда был виден Храм Света — когда-то главная гордость города, а ныне обветшавший и заброшенный. Его массивные двери покосились, купол потрескался, а в одну из стен угодила молния, оставив зловещую дыру. Однажды, в её детстве, внутри храма проводили обряд, когда женщины с факелами ходили по кругу, молясь о скором уходе зимы. Но это было так давно, что об этом почти никто не вспоминал. Мать Осы, при виде храма, всегда хмурилась: «В старину мы чтили древние ритуалы. А сейчас, видно, ни сил, ни веры не осталось».

Глава 3. Первая встреча с тенью

В одну из таких беспросветных ночей — а ночи в Холвагене длились чуть ли не сутками, — Оса решилась выйти во двор. Сердце её колотилось от предвкушения, будто сама темень звала её на какое-то действо. Ветер глухо стонал между домами, ледяные иглы кололи лицо. Девушка, кутаясь в старый плащ, прошла мимо заброшенного колодца и вдруг заметила какое-то движение.

У краёв обледеневших бочек скользнула тень — почти невесомая, словно сама была сгустком мороза. «Что за зверь?» — подумала Оса. Но фигура, казалось, имела очертания человека. Она стремительно скользнула в сторону Храма Света. Оса, позабыв о страхе, шагнула следом. «Возможно, это вор или странник, кто прячется в руинах», — мелькнуло в голове, но в глубине души она чувствовала, что это нечто иное. Порыв любопытства был сильнее страха.

Добравшись до полуразвалившихся дверей храма, девушка тихо вошла внутрь. Запах сырости и плесени окутал её; под ногами хрустел обледеневший пол, а сверху грозили обрушиться каменные балки. Сквозь пробоины в стенах проникали тусклые лучи лунного света, лишь усиливая впечатление мрачного величия. Колонны, некогда величественные, теперь были надтреснуты и покрыты морозным узором. В дальнем конце зала виднелся алтарь — когда-то белоснежный, а теперь серый от пыли и налёта зимней сырости.

И там, у алтаря, стояло существо. Оса открыла рот, не в силах сказать ни слова. Ростом чуть выше человека, оно было закутано в полупрозрачный серый плащ, и сквозь его ткань, казалось, проглядывали всполохи звёзд. Девушка осознала, что оно не отбрасывает обычных теней, хотя остатки света падали на все предметы вокруг. Существо подняло голову: в его глазах мерцали звёздные искры, как отзвук волшебного неба.

— Ты… — прошептала Оса, но горло перехватила неведомая дрожь.

Существо не заговорило вслух, но голос явственно отдался в сознании девушки, будто шелест ветра пробрался ей в голову:

«Я тот, кто бродит при Зимнем Приливе, когда границы миров становятся тоньше. Ваш народ забыл нас, и поэтому холод становится сильнее. Вы сами развеяли огни, что согревали эти своды».

Оса стояла, сжимая кулаки, сердце колотилось как бешеное. И всё же она ощутила не страх, а странную смесь восхищения и вины. Столько раз она слышала об исчезнувших традициях, о покинутых богах. Вот оно, доказательство, что старые легенды не лгали.

— Что нам делать? Можно ли… как-то отвести эту зиму? — выдавила она, стараясь не упасть на колени, потому что ощущала давящую ауру существа.

Оно приблизилось на шаг, и ей показалось, что воздух вокруг похолодел ещё сильнее:

«Есть древняя связь. Мы могли бы дать вашему краю чуть больше света, но нужен добровольный связующий. Тот, кто откроет свою душу и впустит силу иного мира. Иначе всё уснёт в вечном льде».

Сердце Осы болезненно сжалось. Она не была героиней, но понимала: либо кто-то возьмёт на себя эту роль, либо город продолжит вымирать. А кто ещё может решиться на такое, если не она, непослушная девчонка, которую никто всерьёз не воспринимает?

— Я попробую… — прошептала она, а в голове вертелся страх: что будет с ней, если эта «связь» окажется губительной?

Существо не ответило словами, лишь плавно кивнуло. Взгляд его мерцал как сотни печалей сразу. Потом оно сделало едва заметный жест рукой, и в полумраке вспыхнул холодноватый огонёк. Алтарь на миг осветился слабым сиянием, и в этом свете Оса разглядела на стенах едва различимые фрески — сцены древних обрядов, на которых люди в белых одеяниях держали светильники. А рядом с ними стояли похожие фигуры — в полупрозрачных плащах, словно роднящих два мира. Но потом вспышка угасла, и существо растворилось во тьме.

Глава 4. Сомнения и память матери

Оса вернулась домой на ватных ногах и просидела до утра, думая о том, что увидела. Семья уже собралась у очага, мать варила скудную похлёбку из остатков гороха. Заметив бледность дочери, она нахмурилась:

— Опять носилась по ночам? Когда же образумишься, девчонка?

— Я… просто… — Оса колебалась. Может ли она рассказать правду? Но кто поверит в существо в мерцающем плаще? — Мне не спалось, хотелось узнать, не стих ли ветер. Мать лишь покачала головой:

— У нас нет сил ждать от тебя геройства. Лучше помоги собрать сухих веток на растопку. И помни: в такие морозы можно легко погибнуть.

Оса промолчала, чувствуя нарастающее отчаяние. Матери было не до историй о фантастических существах. Но за обедом, когда отец ушёл к соседям помогать латать крышу, мать вдруг вспомнила своё детство.

— Я росла, когда ещё сохранялись обряды в Храме Света, — тихо сказала она. — Тогда люди верили, что можно призвать божественную искру, чтобы сдержать Прилив. И я сама видела, как женщины танцевали со свечами у алтаря… Я была совсем крохой, но это впечаталось в память. Потом всё забросили, мол, суеверия. А сейчас вот смотрю вокруг… может, зря мы это забыли.

Оса замерла, теребя ложку:

— Мама… если бы можно было вернуть тот обряд, ты бы согласилась попробовать?

— Да кто послушает теперь? В городе все отчаянно экономят силы и припасы, им не до танцев. Да и жрецы, знавшие ритуалы, умерли. — Мать вздохнула с явной горечью. Девушка сжала губы. Она знала, что одна не сможет возродить обряд. Но у неё уже была договорённость — с тем, кто пришёл из другого мира.

Глава 5. Предложение помощи

Вечером, едва стемнело (хотя тьма и так почти не уходила), Оса снова выбралась к храму. Дверь приоткрылась со скрипом, от чего ей стало не по себе, но любопытство и решимость вели её вперёд. Внутри было холодно и пусто. Лишь одна фигура, почти сливающаяся с полумраком, стояла у колонны.

«Ты пришла», — прозвучало у неё в голове.

— Я… да. Скажи, что значит стать «связующим»? Будет ли это означать, что я… исчезну или умру? — Оса старалась говорить уверенно, но голос дрожал.

Существо приблизилось, и на мгновение она уловила едва заметный аромат морозного ветра — нечто холодное, но не отталкивающее.

«Твоя душа не сгорит, если ты сама этого не пожелаешь. Но тебе придётся открыть свой внутренний источник. Я вложу часть энергии, которая свяжет нас, и тогда силу света можно будет впустить в ваш край. Зима отступит».

— Хорошо. — Девушка сглотнула, чувствуя внутри и страх, и решимость. — Когда это надо сделать?

«Когда ветер достигнет пика. Той ночью. Жди…»

Глава 6. Детство Осы: первый испуг

В ожидании роковой ночи Оса вспоминала событие, которое случилось с ней лет в шесть. Тогда она гуляла у скал, поблизости от домика деда, и случайно забрела в небольшую пещеру. Там, в темноте, послышался шорох — и она до ужаса испугалась, решив, что какой-то монстр схватит её. Девочка закричала, бросилась бежать и поранила коленку о камень. Этот страх ночной тьмы преследовал её потом довольно долго. И, казалось бы, именно из-за того случая она могла бы бояться темноты до сих пор, но что-то внутри закалилось. Она, словно наперекор страху, всегда искала возможность «приручить» мрак.

Она вспомнила, как отец тогда ругался: «Не лезь, куда не просят! Могла б шею сломать». Но Оса чувствовала, что именно её любопытство открыло ей мир. И теперь, спустя годы, она продолжала идти туда, куда страшно. Может, только так и можно было спасти Холваген?

Глава 7. Ночной ритуал на границе льда

В ту ночь ветер вывил во всю силу. Метель занесла тропы так, что выйти во двор стало почти невозможно. Но Оса упрямо пробиралась в направлении скалы за Храмом. Там, согласно условленному знаку, должен был появиться незнакомец. Мать проснулась, окликнула дочь, но она сделала вид, что не слышит. «Прости, мама, но я должна», — подумала девушка.

На окраине города, у подножия скалы, тьма была особенно плотной. Однако Оса вдруг заметила, что метель стихает вокруг неё, словно в поле некоего покрова. А дальше, за камнем, шевелилась та самая полупрозрачная фигура в сером плаще. Тихий шорох — и в сознании прозвучало: «Ты готова?»

Девушка кивнула, обхватив себя руками. Ей казалось, что она вся трясётся не только от холода, но и от волнения.

Существо подвело её к трещине во льду, из которой поднимался слабый пар. Похоже, там был подземный источник, ещё не полностью замёрзший.

«Здесь грань миров тоньше всего. Я проведу ритуал, но нам нужна твоя искра».

Оса ощутила прикосновение прохладной ладони к своему лбу. Сначала это было лишь лёгкое жжение, но затем волна силы будто хлынула по её жилам. Перед глазами вспыхнули картины: ослепительные лучи каких-то неведомых солнц, люди в белых одеждах, и та же фигура, стоящая рядом с ними. Казалось, это видения из иных времён или миров.

Она чуть не потеряла сознание — колени подгибались. Но в этот момент существо поддержало её. Вокруг трещины во льду начали танцевать голубоватые искры. Снег перестал завывать, метель будто впала в глубокий сон. Где-то далеко послышалось приглушённое эхо — как треск льда или гул отступающей бури. На небе начали расходиться тучи, и появилось слабое сияние звёзд.

«Мы… справились?» — прошептала Оса, тяжело дыша, чувствуя внутри себя странную лёгкость, будто рожденную морозной силой.

Существо молча кивнуло. В его глазах, похожих на зеркала ночного неба, отразилась слабая улыбка. И в тот миг, когда девушка собралась задать ещё сотню вопросов, плащ фигуры задрожал, словно колеблемый ветром, и начал таять в воздухе, оставляя лишь тонкий мерцающий контур.

— Подожди… — успела вымолвить Оса, но незнакомец исчез, словно рассыпавшись на снежинки.

Глава 8. Новое утро и странный жара в груди

Наутро случилось настоящее чудо: над горами показалась тонкая, но явственная полоска рассвета. Люди, давно отвыкшие от солнечных лучей, выбежали из домов, прищурились от неожиданного света. Мороз ещё не исчез, но стал терпимее, а ветер больше не норовил сорвать крыши. Горожане в изумлении перешёптывались: «Так рано Прилив отступил? Что же произошло?»

Семья Осы была рада потеплению, но не догадывалась о том, что именно их дочь сделала этой ночью. Девушка же сама ничего никому не рассказывала. Она ходила, слегка охрипшая, с ощущением покалывания в груди: будто там горит еле заметный холодный огонь. Ночи перестали казаться такими непроглядными, словно глаза её приучились видеть в темноте.

Только мать заметила перемену в дочери: «Ты какая-то другая, словно светишься от внутри. Не заболела ли?» Но Оса лишь отмахивалась, загадочно улыбаясь.

Глава 9. Лиса и Тургун

Спад зимней тьмы вернул часть оживления в Холваген. Обычные хлопоты людей возобновились: мужчины таскали дрова, женщины занялись починкой тёплой одежды и заготовкой вялого мяса, которое привозили из соседней провинции. Среди этой суматохи Оса неожиданно встретила свою старую подругу по имени Лиса — рыжую пухлую девушку, всегда добродушную и живую. Лиса с радостной улыбкой бросилась к ней:

— Слышала? Теперь мы спасены! Будто солнце нас услышало. Наверное, богам угодно, чтобы мы ещё пожили в этом холодном городке.

Оса улыбнулась, не зная, что ответить. Она не хотела выдавать тайну «ритуала», но чувствовала, что ей не терпится поделиться хоть с кем-то. Лиса была такая наивная, что могла не понять всей серьёзности.

Днём же к ним подошёл старик Тургун — местный травник, который в Холвагене слыл немного чудаком. Он заглянул Осе прямо в глаза и сказал:

— Вижу, дитя, в тебе что-то переменилось. Остерегайся, много сил человек черпает из незнакомых источников, и они порой требуют ответную плату.

От этих слов у Осы внутри похолодело. Она и сама чувствовала: нечто непривычное пульсирует в ней. Но Тургун добавил:

— Если сможешь, не забывай хранить тот луч света, что получила. Наш храм когда-то стоял под покровом подобных сил, и мы были в ладу с ними. Сейчас в городе только остатки тех связей.

Глава 10. Восстановление Храма Света

Прошла неделя, и сильный мороз почти исчез. Солнце выглядывало хотя бы на пару часов в сутки, и люди с облегчением вздохнули. Но Осу всё чаще тянуло вернуться в заброшенный храм. Какие-то внутренние всполохи говорили ей, что силы, помогшие им с Незнакомцем, связаны с этим местом.

Однажды она набралась смелости и пришла днём к отцу:

— Ты ведь мастер-каменщик? Не поможешь ли кое-что починить в Храме? Он почти рухнул. Может, стоит вернуть его к жизни?

Отец удивился:

— Вот ещё! Кто за это заплатит? Да и зачем? Люди забыли дорогу к тому храму.

— Но разве хорошо жить без веры? — упрямо спросила Оса, вспоминая слова матери. — Без той опоры, что давала нам надежду в Тёмной Зиме? Может, хватит жечь дрова, ждём милости от случая, а сами ведь…

Отец нахмурился, но в голосе прозвучала нотка сомнения:

— Если будет хоть один заказчик… да и рад бы я построить что-то, а не сидеть без дела. Поговори с соседями, вдруг кто согласен помочь деньгами или материалами.

В этот же вечер Оса, захватив Лису, обошла несколько домов с предложением: починить храм и, возможно, восстановить какие-то обряды, чтобы поддерживать свет в долгую зиму. Большинство лишь отмахивались: «Сейчас бы нам самим выжить, а не о храме думать». Но нашлись и те, кто задумался. В итоге, когда новость дошла до нескольких семей, они решили, что хоть немного стройматериалов смогут выделить, лишь бы было кому работать. Отец Осы нехотя согласился взяться за дело, видя, что идея получила небольшой отклик.

Глава 11. Откровение Незнакомца

Пока готовились к ремонту храма, Оса тихонько приходила туда по вечерам. Снаружи скрежетали рабочие инструменты, отец и ещё двое помощников разбирали завалы камня, а она незаметно проскальзывала внутрь. В одном из коридоров, ведущих к алтарной части, она вновь ощутила знакомое покалывание в груди. И тут из полумрака материализовалась фигура.

— Ты… снова здесь, — прошептала она.

«Вижу, вы хотите дать храму новую жизнь», — прозвучал голос в её голове. — «Это хорошо. Сила, что ты обрела, не пропадёт зря».

— А ты… Ты вернёшься, если мы зажжём огонь, как когда-то делали наши предки? — спросила Оса.

Существо склонило голову:

«Я уже связан с тобой. И если ты захочешь, я снова помогу, когда грянет новый Прилив. Но плата не только в энергии. Ты должна понимать, что, когда душа объединена с иным миром, её нити натянуты между реальностями. Это может подарить власть, а может иссушить сердце, если направить в злое русло».

Оса ощутила, как внутри вдруг вспыхивает тревога: «Значит, я должна следить за собой, не дать гордыне поглотить меня».

— Я не хочу никакой власти. Лишь чтобы Холваген не угас в вечной зиме. — Девушка вспомнила, как много горя видел этот край.

Фигура чуть приблизилась, и в мерцании её плаща проглядывали звёздные узоры. На миг Осе показалось, что она видит там целые созвездия, не похожие на земные. Потом всё растаяло, и Незнакомец исчез, едва уловимый шёпот коснулся сознания: «Зажги огонь в храме, и люди вспомнят тепло».

Глава 12. Праздник огня

Узнав о планах восстановить храм, некоторые старожилы вспомнили о «Празднике огня», который устраивался в конце зимы, чтобы позвать солнце. И хотя большая часть ритуалов была забыта, всё же решили попытаться провести что-то похожее. Лиса с подругами сшили простенькие белые наряды, чтобы выступить с факелами, а Тургун, старый травник, вспомнил несколько песнопений. Отец Осы и его помощники изрядно укрепили стену, поставили самодельный настил вместо рухнувшего пола. Алтарь почистили от вековой пыли.

Накануне праздника кое-кто ворчал, мол, «всё это блажь», но Оса не сдавалась, убеждала, что в единстве, в вере в свет есть сила. К тому же людям хотелось хоть немного праздника после такой мрачной зимы.

Вечером, когда в храме развели огонь в новой чаше алтаря (соорудили ее из старого церемониального котла), случилось маленькое чудо: золотистое пламя высветило древние фрески на стенах. Там были изображены сцены, напоминающие видения Осы — люди, держащие факелы, и рядом полупрозрачные существа, словно сами звёзды спустились на землю. Горожане воскликнули от удивления.

— И это, выходит, наш Храм Света? А мы-то думали, он только для церемоний, — говорили они. — Значит, раньше мы были ближе к этим силам?

Глава 13. Тени над Холвагеном

Наутро погода сгустилась: снова над городом повисли тяжёлые облака, и ветер принес тревожный холод. Люди опасались, что Зимний Прилив может вернуться. Оса просыпалась с чувством, что её зовёт какой-то далёкий голос. В груди всё сильнее ощущалось то странное покалывание — знак, что граница между мирами опять колеблется.

Как-то ночью, не дождавшись рассвета, девушка вышла за ворота Холвагена и увидела вдалеке темно-серое небо, разрываемое молниями. Послышался рёв ветра, и ей почудился зов: «Прилив снова крепнет…» Но в сердце она не чувствовала ужаса. «Сейчас у нас есть храм, есть общий огонь. Может, мы сможем противостоять».

Она побежала обратно в город и созвала родителей, Лису, нескольких соседей.

— Слушайте, нам надо вновь зажечь огни в храме, как прошлой ночью. Соберёмся все, кто может, чтобы прогнать Тёмную Зиму окончательно! — призывала Оса.

Конечно, люди колебались, но вспомнив, как недавно потеплело, решили, что стоит попробовать.

Глава 14. Соединение с иным миром

В храме зажгли факелы и единственный алтарь, который удалось раздобыть. Стены отозвались эхом молитв и тихих песнопений. Никто не помнил их дословно, но просто пели под крики ветра, сами сочиняя слова о свете, о весне. Оса стояла у алтаря. В этот миг она почувствовала, как в её сознании возникает тот же голос: «Я рядом».

И в полумраке, озарённом пляшущими отблесками пламени, вновь появилась та самая фигура в полупрозрачном плаще. Горожане ахнули: одни в ужасе попятились, другие замерли в священном трепете.

— Не бойтесь, — прошептала Оса. — Он помогает нам.

Существо обвело зал немигающим взглядом, и в воздухе закружились мелкие искры, будто снежинки из света. Холодный ветер словно отступил от дверей. Люди ощутили тёплое дыхание в груди, а фрески на стенах вспыхнули ярче прежнего.

Затем оно повернулось к Осе, и все поняли, что их связь особенная. Девушка подняла руку, и в тот же миг в чаше алтаря вспыхнуло сильное голубоватое пламя. Храм озарился им, а за окнами послышался треск льда — будто сама зима сдавала позиции.

— Смотрите! — воскликнула Лиса, указывая на окно. Снег за порогом быстро таял, вода растекалась по каменному полу.

Существо отступило к стене, где его фигура сливалась с узорами. И прозвучал тихий прощальный голос в душах собравшихся: «Берегите этот свет. Когда-нибудь придёт время, и вам снова понадобится сила иного мира. А пока живите и несите огонь в своих сердцах».

Серый плащ растаял, люди разом выдохнули, будто огромная тяжесть упала с их плеч.

Глава 15. Новые времена в Холвагене

С тех пор зимние ночи стали короче и теплее. Солнце наконец встало над краем ущелья, осветив город мягким светом. Люди начали восстанавливать постройки, наладились поставки продовольствия из соседних регионов. Храм Света уже не был пуст: кто-то заходил поставить свечу в знак благодарности, кто-то принести кусок хлеба беднякам, поделиться теплом.

Отец Осы с гордостью показывал новые каменные колонны, укреплённые им. Тургун, травник, стал рассказывать местным детям об истории края и о важности хранить обычаи. Лиса помогала с уборкой в храме, а затем занялась тем, что учила подруг петь новые радостные песнопения.

И лишь Оса чувствовала, что её роль не окончена. В груди по-прежнему жило то морозное сияние, а по ночам ей иногда снились звёздные миры, в которых бродил её загадочный союзник. Но она не боялась; напротив, это было ощущение, что она и Холваген связаны теперь с чем-то большим, чем их маленькое ущелье.

Эпилог. Грядущие Приливы

Когда прошла первая радость от окончания тёмной зимы, наступила обыденная жизнь. Но в Холвагене уже многое переменилось. В прежние годы люди просто сидели по домам, надеясь пережить холода. Теперь же они знали: в храме всегда горит пламя, а любые предрассветные сумерки можно разогнать, если объединиться.

Оса стала для многих символом решимости: «Если уж эта юная девушка не струсила, то и нам не стоит», — говорили в лавках и на рынках. Не все одобряли её «контакт с нездешними силами», но даже скептики не могли не признать, что во мраке той зимы именно её поступок спас город от гибели.

Иногда, проходя у подножия скалы, Оса чувствовала дуновение чуждого ветра — и видела в отдалении тонкую тень, которая на миг оживала и затем исчезала. Она понимала: существо из иного мира присматривает за ними, осторожно проверяя, всё ли в порядке. Девушка улыбалась про себя, не испытывая больше ни страха, ни смущения.

Она заглядывала в храм, где отец достраивал каменную кладку, а Лиса несла ему кружку горячего отвара. Чувствуя лёгкую истому в груди, Оса касалась ладонью древнего алтаря и думала: «Я не стала чудовищем и не потеряла себя. Наш город изменился — и мы вместе с ним». Возможно, однажды придёт следующий Зимний Прилив, но теперь Холваген не будет безмолвной жертвой.

Она посмотрела на трескучий факел в своём дрожащем кулачке и вспомнила беззвучный шёпот: «Берегите этот свет». И Оса пообещала себе беречь — не только огонь в храме, но и огонь внутри себя, что зажегся в ту морозную ночь у трещины во льду. Ведь именно этот свет — связующее звено с иным миром — дарил городу надежду, согревая души и отгоняя тени над Холвагеном.

Хрононавигатор

Глава 1. Ошибка в уравнении

Длинные коридоры подземного исследовательского комплекса были освещены приглушённым светом, который резал глаза Доктору Итану Роули после многих часов, проведённых за монитором. За пустыми стеклянными витринами начинались отсеки с оборудованием: криокамеры, плазменные реакторы, детекторы временных волн. Эта лаборатория была тайным детищем Итана и его команды, скрытой от глаз общественности и даже правительства — ведь экспериментировать со временем, мягко говоря, не поощрялось законами.

Итан вошёл в центральную лабораторию, прикрывая рукой рот, чтобы подавить зевок: на часах было два ночи, а мозг отчаянно протестовал против нового рабочего запоя. Окон здесь не было, но огромные информационные панели вдоль стен мерцали тревожными красными символами, будто кричали о надвигающейся катастрофе.

— Снова ошибка? — прошептал он, глядя на главный экран.

Компьютерный терминал мигал сообщением: «ОШИБКА ВРЕМЕННОГО КОНТИНУУМА. ПЕРЕСЧЁТ ТРАЕКТОРИИ НЕВОЗМОЖЕН».

Его сердце сжалось. Последние пятнадцать лет он посвятил созданию «Хрононавигатора» — машины, которая не просто открывала «тоннель» во времени, но и позволяла точно вычислять точку выхода, чтобы не произошло никаких временных парадоксов. Концепция была основана на допущении, что время — это совокупность многомерных волн, наложенных друг на друга. Но каждая волна имела область нестабильности, где крохотное изменение могло привести к полноценному коллапсу или расщеплению реальности на множество ветвей.

Он провёл рукой по бритому затылку, ощущая, как пот проступает на ладонях. «Нельзя сдаваться, — подумал Итан. — Если я не исправлю это прямо сейчас, последствия могут стать необратимыми».

— Компьютер, проанализируй лог ошибок, — сказал он вслух.

Холодный синтезированный голос ответил моментально: — Анализ завершён. Отклонение в уравнении на 0.00000031% вызвало расслоение временной линии. Вероятность необратимой ошибки — 78,5%.

— Чёрт… — процедил Итан. Сердце колотилось: такая крошечная погрешность могла стоить мира единой исторической ветви.

В голове замелькали воспоминания: как он, юношей, поступил на физический факультет, восхищаясь трудами своего наставника, профессора Хардингтона, который утверждал, что будущее и прошлое можно «переписывать» математическими формулами. «Не всё так просто, мальчик, — наставлял профессор, — время есть величайшая загадка. Не заглядывай туда легкомысленно».

Но Итан решился — он посвятил жизнь решению этой загадки. И сейчас реальность предупреждала: он зашёл слишком далеко. «Я должен отыграть всё назад, пока не случился коллапс, — решил он. — Спасу ли я хотя бы наш мир?»

Глава 2. Прыжок в неизвестность

Он подготовил «Хрононавигатор» в срочном порядке. Это устройство напоминало овальную кабину с рядами датчиков по периметру. Внутри — мягкое кресло, куда погружался человек, и сложная панель управления, выводящаяся на голографический экран. В нормальных обстоятельствах требовалось время на многократную проверку координат, калибровку. Но на дисплее уже мерцал всё тот же сигнал об ошибке, и Итан не мог тратить лишние часы.

— Ни с кем не буду советоваться, — пробормотал он. — Это слишком опасно. Но если сейчас откажусь, то может стать поздно.

Дрожащими пальцами он ввёл новую координату во временной поток — немного наугад. Компьютер предупреждал, что точка выхода нестабильна, но Итан, стиснув зубы, нажал «Подтвердить».

Кабина начала вибрировать, электронные цепи засветились голубым сиянием. Захлопнулись тяжёлые створки люка, отрезая его от лабораторной реальности. Последнее, что он увидел перед глазами, — строчка «Предупреждение: Расслоение временных линий».

Потом в его сознании, словно нарастающий хриплый гул, начал звучать вой пространства. Тело резко обожгла боль, а внутри черепа вспыхнула мысль: «Я разрываюсь на части». Его сущность словно разделилась на тысячи версий самого себя — мелькали мириады возможных миров, растягивая сознание до безумия.

И вдруг всё стихло. Моргнув, Итан увидел ослепительно белый свет, и сердце ухнуло: он приземлился… но где?

Постепенно зрение прояснилось. Перед ним выросли футуристические многоуровневые строения, некоторые висели в воздухе, опираясь на невидимые силовые поля. Прямо над головой пролегала голубоватая сетка, будто энергетический купол. По улицам плавно скользили прозрачные фигуры людей и машин, их силуэты сияли, как голограммы.

— Где я? Какой год? — прошептал он, активируя наручный сканер.

Ответ чётко отразился на дисплее: «Год 3127. Локация: Нулевая Реальность».

«Нулевая? Что это значит?» — Итан ощутил, как внутри зреет паника. Но, осмотревшись, он заметил, что никто не обращает на него внимания — будто он невидим. Люди-призраки проходили сквозь него, не регистрируя его присутствие.

Глава 3. Странники между мирами

— Ты не должен был сюда попадать, — послышался спокойный, но явно различимый голос за спиной.

Итан обернулся и увидел перед собой высокого человека, у которого кожа отливала серебристым металлом. Необычный незнакомец смотрел на него с какой-то печальной осознанностью, словно знал, кто он такой.

— Кто ты? — неуверенно спросил Итан.

Тот приподнял руку, и вокруг неё скользнули радужные волны, будто время тут было подчинено этому движению.

— Я — Хроноохранитель. И скажу сразу, твой приход сюда был роковой. Ты вмешался в поток времени, когда запустил «Хрононавигатор» с ошибкой. Твоя машина создала «расслоение», огромное количество альтернативных ответвлений, каждая из которых жаждет захватить место главной временной линии.

Сердце Итана дрогнуло от этих слов. Всё это время он подозревал, что небольшая ошибка может быть фатальной, но не представлял, что её масштаб такой огромный.

— Прости, — глухо проговорил он, — я не хотел нарушать естественный баланс. Просто был вынужден проверить новую координату…

— Теперь тебе придётся исправлять последствия, — холодно заметил Хроноохранитель. — Нулевая Реальность — это гибнущая ветвь, когда никакое будущее не может устояться. Твои действия привели к тому, что время расщепилось на тысячи версий. Разве ты не чувствуешь, как пространство здесь неплотно?

Итан вздрогнул. Действительно, если сосредоточиться, можно было уловить какую-то пульсацию: каждый раз, когда он делал вдох, казалось, часть этого мира мерцает, готовая исчезнуть.

— Хроноохранитель… — прошептал Итан, — как мне помочь?

Тот взглянул на него пристально. В его серебристых глазах мелькнула искра:

— Ты должен пойти к истокам. Найти те точки, где твои альтернативные «я» ошиблись, и устранить последствия. Только тогда время выровняется, и Нулевая Реальность перестанет быть плацдармом для хаоса.

Глава 4. Исправление ошибок

Незнакомец не стал давать подробных инструкций, лишь показал Итану странный амулет, напоминающий кристалл, пульсирующий цветами заката. При прикосновении к нему Итан ощутил нарастающее жжение в кончиках пальцев — кристалл выглядел живым, будто содержал внутри себя энергию целого солнца.

— Это ключ к межвременным переходам, — сказал Хроноохранитель. — Действуй быстро, иначе твои двойники успеют натворить ещё больше бед. Каждое их вмешательство рушит стабильную ветвь реальности.

За миг до того, как всё вокруг померкло, Итан увидел, как город-призрак начинает таять, и фигуры людей растворяются в воздухе.

Затем его накрыло ощущением полёта, и он оказался в глубокой ночи на тёмной улице викторианского Лондона, датированного 1898 годом. Старинные фонари пепельно освещали мостовую, пахло угольным дымом и конским навозом, лошадиные копыта цокали вдоль брусчатки. Итан чуть не упал, дезориентированный резким перепадом: ещё минуту назад он стоял в футуристическом мире, а теперь перенёсся на столетия назад.

— Почему именно здесь? — пробормотал он.

Но сканер на его запястье засветился, указывая на аномалию: «Отклонение временной линии. Источник: взаимодействие с Г. Уэллсом. Риск: создание идей о машине времени».

Итан выругался: выходит, в одной из альтернативных ветвей его «другой я» повстречался с молодым Гербертом Уэллсом и поделился ключевыми идеями, которые в 1898 году просто не могли существовать. Таким образом, история могла обернуться безумной гонкой за путешествиями во времени, нарушив линейное развитие науки.

Прячась в тени уличного фонаря, Итан прокрался к небольшому особняку, на двери которого была табличка: «Г. Уэллс». Изнутри доносились голоса. Итан приник ухом к двери и различил знакомый тембр — его собственный, пусть и с оттенком другого акцента.

— «Хрононавигатор» … всё начинается с правильных уравнений, — говорил голос.

— Чёрт! — Итан понял, что его альтер-эго уже наставляет писателя, вдохновляя на будущие шедевры и, возможно, на реальную разработку машины времени.

Он сжал кристалл-амулет, чтобы ощутить его вибрацию, и вошёл. В полумраке гостиной он увидел молодого Герберта Уэллса, худощавого юношу с горящим взглядом, а напротив сидел мужчина в странном костюме начала XXI века, явно неподходящем для викторианской эпохи.

— Эй! — окликнул Итан.

Его двойник резко обернулся, на лице читалось изумление и раздражение.

— Ты… как ты здесь?

— Долгая история. Прости, дружище, но твои действия могут разрушить реальность.

Уэллс, понятия не имевший, что происходит, поспешно поднялся:

— Господа, я не понимаю… Вы… вы оба выглядите очень похожими. Вы — близнецы?

Итан попытался говорить спокойным тоном:

— Мистер Уэллс, это просто абсурд. Не слушайте выдумок про машину времени. Да, в литературе она может стать замечательным элементом фантастики, но в реальности эксперименты такого рода крайне опасны.

Другой «Итан» сдавленно выругался:

— Ты не можешь запретить мне делиться знаниями. Я хочу подарить человечеству великое открытие!

— Цена этого открытия — разбалансировка всего хода истории, — жёстко ответил Итан. — Из всех нас лишь один может сохранить нормальную реальность.

С минуту они молча сверлили друг друга взглядами. Уэллс смотрел на них так, будто перед ним разыгрывается сцена из грядущего романа. Потом двойник Итана с досадой признал поражение:

— Ладно. Я уже передал мистеру Уэллсу кое-какие идеи, но, надеюсь, он использует их лишь для книги. А не для реальных экспериментов.

— Вот именно, — Итан облегчённо кивнул.

Он активировал кристалл, и вокруг них вспыхнули серебристые искры, стирая последние зерна опасного знания из ума Уэллса. Тот поднёс руку к виску, будто ощутив лёгкую головную боль.

— Что… что я хотел сказать? — прошептал писатель.

— Ничего важного, — мягко улыбнулся Итан. — Продолжайте писать фантастику, мистер Уэллс, пусть она радует будущие поколения. Но не ходите дальше безумных теорий… Больше он не стал говорить, а затем свет померк, и Итан исчез вместе со своим двойником.

Глава 5. Аномалии будущего и неожиданный союзник

Следующая остановка: год 2071. Итан очутился в мегаполисе с летающими автомобилями и гигантскими небоскрёбами из прозрачного металла. Мир уже технологически развит, но сканер показывал, что здесь появилась опасная технология замедления времени — причём основанная на его же формулах!

На площади кипела демонстрация: люди требовали запрета «Тайм-бустера», устройства, позволявшего отдельным элитам растягивать время, получать миллионы часов форы для принятия решений и манипулировать экономикой. «Это путь к диктатуре!» — кричали протестующие. Итан быстро понял, что опять «кто-то из меня» случайно либо намеренно поделился сведениями о хронофизике. Следы указывали на высотное здание корпорации «TimeEdge». Там, на верхних уровнях, велись секретные эксперименты.

Поднявшись на лифте в сияющий офис, он столкнулся с охраной в чёрных костюмах. Те удивлённо разглядывали странного незнакомца в лабораторном комбинезоне с нашивкой «Хрононавигатор».

— Вы кто? Пропуск? — потребовал один из охранников.

Вместо ответа Итан ткнул пальцем в консоль, высвечивающую логотип «TimeEdge». Сканер «прочитал» энергетические колебания, и на экран легли знакомые уравнения, подписанные «I. Rowley». Итан стиснул зубы: это его почерк!

— Мне срочно нужно поговорить с руководителем проекта, — сказал он, стараясь держаться уверенно. — Возможно, избежать катастрофы ещё не поздно.

Пока охранники колебались, он заметил впереди мужчину в очках, который с любопытством смотрел на него. Этого человека Итан не знал, но отчётливо ощутил в его облике что-то: те самые «отголоски» своей энергии. «Неужели ещё одна версия меня?» — мелькнула мысль.

Человек подошёл и предложил охранникам отойти.

— Позвольте я разберусь. Я вице-президент корпорации «TimeEdge», меня зовут Колтер Уайатт.

Только когда дверь переговорной за ними закрылась, Итан тихо произнёс:

— Если вы тоже Итан Роули…, то вам стоит знать: эта технология погубит мир.

Колтер улыбнулся, проводя рукой по коротко стриженым волосам:

— Я — не твоя копия, не бойся. Но я знаком с твоим альтернативным «я». Он дал нам формулы, чтобы мы создали «Тайм-бустер». Мы же хотели лишь приостановить глобальные изменения климата, получив дополнительное «замедленное» время для решения проблем…

— Но игра с замедлением времени чревата многими сюрпризами, — Итан нахмурился. — Пойдёт расслоение дальнейших веков. Зачем спасать мир от изменений климата, если сама история будет разорвана?

Колтер глубоко вздохнул:

— Видимо, твой двойник был одержим спасением планеты любой ценой. Но теперь протесты, правительство готовится заблокировать все исследования… Люди боятся, что технология попадёт в руки диктаторов.

— Потому что так и будет, — сказал Итан. — Сила менять течение времени — это ключ к тотальному контролю. Представь правителя, который способен растянуть секунду до вечности для своих авантюр…

Колтер понял всю серьёзность. Он открыл сейф и достал небольшой цилиндр, внутри которого сверкал знакомый серебристый узор.

— В этом контейнере — ядро «Тайм-бустера», образец, полученный от твоей копии. Если уничтожить его, программа рассыплется.

— Тогда давай покончим с этим, — уверенно произнёс Итан.

Колтер не стал возражать. Они вместе вошли в серверную, где в огромных баках хранились энергоячейки. Итан подключил свой кристалл-амулет к системе, и серебристая искра пробежала по проводам. Спустя секунду ядро «Тайм-бустера» вспыхнуло бледным светом и растворилось, стёртое силой амулета.

— Спасибо… — прошептал Колтер, понимая, что их дерзкий эксперимент завершён. — Надеюсь, мы ещё успеем найти другие пути спасти планету от катастрофы.

Итан на миг сжал его руку:

— Можете. Без игры со временем. Удачи.

Глава 6. Вечный враг

Итан ощутил знакомый толчок во времени: видимо, выполнив задачу, кристалл собирался перенести его дальше. Но вдруг пространство взорвалось ослепительной вспышкой — и он оказался в безликом пустом месте, окружённом тьмой. Посреди стоял человек, которого Итан узнал мгновенно: его двойник, точная копия внешне, но взгляд — полный холодной решимости и презрения.

— Значит, это ты все портишь, — произнёс двойник, улыбаясь криво. — Мои гениальные планы, мои возможности создать лучшее будущее, а ты всё срываешь!

— Лучшее будущее? — Итан тряхнул головой. — Разве иные вековые войны за контроль над временем — это твоя цель?

— Люди недостойны свободы, — взвизгнул двойник. — У них всегда всё заканчивается разрушением. Я лишь хотел взять время под контроль и направить мир по пути стабильности.

— Ты называешь «стабильностью» расщепление временных ветвей? — ответил Итан. — В результате получились бы мириады альтернатив, во многих из которых царят хаос и тирания.

Затем, как по команде, двойник напал. В пространстве, не имеющем ни верха, ни низа, они сцепились в борьбе. Осколки времени летали вокруг, сверкая призрачными картинами: вот сцена из средневековья, вот космическая станция далёкого будущего… Каждая картина вспыхивала и исчезала.

Итан пытался перехватить кристалл двойника, — очевидно, у того тоже была своя версия артефакта, — но тот увернулся и метнул в него волну искажённого времени. Итан почувствовал, как стареет лет на двадцать за пару секунд, боль пронзила кости. С трудом он поднял руку, активируя свой амулет, и волна энергии уравновесила эффект, вернув его в прежний возраст.

— Глупец! — выкрикнул двойник. — Я изучал временную магию дольше тебя.

— Это не магия, а наука, — с горькой иронией ответил Итан. — Но она обернулась колдовством, ведь мы перестали считать последствия.

Последний рывок: Итан собрал всю волю и устремил мысленный импульс к амулету, чтобы окружить двойника сферой нейтрализации. Серебристый свет охватил противника, замораживая его движения. Тот стал бледнеть на глазах.

— Проклятый… — прошипел двойник. — Ты никогда не поймёшь, что я стремился сделать!

Итан тяжело дышал, глядя, как тот растворяется, теряя связь с реальностью.

— Может, пойму, — прошептал он, — но это слишком высокая цена.

Внезапно кто-то касание прикоснулся к его плечу. Это был Хроноохранитель.

— Ты одержал верх. Но всё ещё не окончено. Время раскидано по сотням ветвей. Надо вернуть единую линию.

Глава 7. Разговор о ценности одной реальности

Итан очнулся в знакомой Нулевой Реальности, стоя среди тех самых призрачных небоскрёбов. Но город почти стёрся: небоскрёбы больше не висели в воздухе, одни этажи рассыпались, а фигуры людей превратились в пятна света.

— Остались секунды до коллапса, — сказал Хроноохранитель. — Все твои альтернативные «я» создали свои линии, которые нужно погасить.

— Но как? — Итан ощущал сумасшедшую усталость: вся эта погоня по временам отняла у него силы.

— Убеди их добровольно закрыть свои ветви, — ответил Хроноохранитель. — Есть тысячи вариантов Итана, которые, возможно, уже осознали губительность вмешательств. Вам всем придётся объединиться.

Едва он это сказал, пространство вокруг озарилось вспышками, и в кругу возникли десятки… сотни Итанов. Они были так похожи и в то же время отличались манерой держаться, одеждой, возрастом. Одни выглядели усталыми старыми учёными, другие — юными идеалистами. Но все смотрели на Итана в центре круга.

— Мы слишком далеко зашли, — сказал Итан тихо, обращаясь к ним всем сразу. — Поймите, наши эксперименты рушат саму ткань реальности. Если сейчас не прекратим… не будет ни одной стабильной ветви. Мы все исчезнем.

Среди двойников поднялся гул. Некоторые отшатнулись, другие кивнули. Наконец заговорил один из них, седовласый:

— Я увидел тысячи трагедий. Мой мир погиб в термоядерном хаосе, когда военное ведомство узнало о технологии времени. Пожалуй, я готов отказаться от своего мира ради шанса для других.

За ним высказался другой, совсем юный Итан:

— Я был счастлив, но осознал, что всё фальшиво. Моя ветвь — результат временного сбоя. Пусть она рассеется, если это спасёт настоящую реальность.

Лишь немногие упорно молчали. Но Итан чувствовал: большинство готовы слиться в единый поток, вернув вселенной право на одну историю. Постепенно круг Итанов начал мерцать, их силуэты растворялись в свете, оставляя свои линии.

Когда последний из сомневающихся нехотя сдался, пространство залило яркое сияние. Итан закрыл глаза.

Глава 8. Одна реальность

Постепенно сияние угасло. Итан с шумом втянул воздух. Он находился в своей лаборатории, перед мерцающим терминалом. В лаборатории царила ночь, но всё выглядело спокойно и знакомо, словно ничего экстраординарного не происходило. Сердце колотилось, рука непроизвольно сжимала пульт управления «Хрононавигатором».

На экране застыло короткое сообщение: «ОШИБКА ВРЕМЕННОГО КОНТИНУУМА УСТРАНЕНА».

Итан с облегчением выдохнул. Посмотрел на часы — 2:15 ночи. С момента, как он начал вводить координаты, прошло всего каких-то пятнадцать минут. Странно: казалось, что пронеслись дни, месяцы, а может, и целые жизни.

Он опустился на пол, чувствуя, как дрожат ноги. Никаких следов драк, путешествий в будущем, Лондона XIX века… Но память о произошедшем была яркой, и боль в теле словно подтверждала реальность пережитого.

— Всё это… было? — спросил он себя.

Может, все события — отголосок парадокса? Но, похоже, теперь линия времени вновь едина. Машина не взрывается, лаборатория не рушится. Значит, эксперимент «сработал». Но Итан понял главное: он не сможет бездумно повторять такие опыты. Путешествия сквозь века — это не детская забава.

Склонив голову, он закрыл глаза и вдруг вспомнил призраков из будущего, Герберта Уэллса, Колтера Уайатта и даже своих многочисленных двойников. Потрясающее наследие… которое лучше оставить за гранью. По крайней мере, пока человечество не вырастет, чтобы бережно обращаться со временем.

Эпилог. Уроки времени

Спустя неделю Итан, собравшись с силами, переписал свои заметки. Он удалил из базы ключевые формулы, оставил лишь теорию в общих чертах. Для самого себя — да, он знал, как повторить «Хрононавигатор». Но теперь понимал, что слишком много риска. Одна-единственная ошибка способна запустить лавину альтернатив, грозящих уничтожить саму ткань реальности.

На столе остался амулет, тот самый кристалл-ключ. Он уже не светился, казался потухшим камушком. «Видимо, его миссия исполнена, — подумал Итан. — Да и моя тоже. Пока что».

Он опёрся о подоконник лаборатории, на короткий миг позволил себе взглянуть на предрассветное небо. Лучи восходящего солнца пробивались над городом. «Значит, жизнь идёт своим чередом, — с облегчением подумал он. — И люди не догадываются, что ещё неделю назад стояли на грани полного коллапса».

Внутри Итана пульсировало чувство вины за то, что он вообще спровоцировал подобную ситуацию. Но и гордость: возможно, он сделал нечто великое — предотвратил катастрофу, спас мир от временного безумия. Зашла ли его наука слишком далеко? Однозначно. Но теперь у него есть шанс изменить курс: учёный должен оставаться осторожным, понимая, что «покорять» время — это всё равно что держать в руках огненную молнию.

Он провёл рукой по экрану, где мерцала финальная строчка: «Уравнение скорректировано. Вероятность парадокса — 0,00000000%.»

— Время не терпит ошибок, — тихо произнёс Итан. — И я всё понял.

С этими мыслями он вышел из лаборатории, закрыв за собой тяжёлую дверь. А где-то в глубинах мироздания Хроноохранитель, возможно, с одобрением смотрел на это решение, зная, что на этот раз Доктор Итан Роули выбрал правильный путь — путь осмотрительности и смирения перед величием времени.

Цепь несбывшихся историй

Глава 1. Тайна мерцающего шара

Сумерки неспешно опускались на равнины Тарны, окрашивая песчаные барханы в бледно-лиловые тона. Воздух ещё хранил слабое тепло прошедшего дня, но уже чувствовался приближающийся вечерний прохладный ветер. Лиан, странствующий археолог и исследователь старинных цивилизаций, неспешно шёл по хрупкому гребню одного из барханов, приглядываясь к едва заметным остаткам строений, которые когда-то могли скрываться под толщей песка.

С раннего утра он чувствовал необъяснимое волнение — словно кто-то или что-то звало его вперёд. Целый день Лиан методично перекапывал небольшие расщелины в песке, отыскивая осколки керамики и обломки костей, доказывавшие, что люди когда-то населяли эту безрадостную пустынную местность. И вот, когда сумерки уже сгущались, он заметил нечто необычное: странный металлический блеск, выдавший себя даже в бледном свете.

Осторожно приблизившись, Лиан увидел шар из тёмного металла — на удивление целый, без единой царапины. Он размером напоминал большой глиняный горшок, но вся его поверхность была неестественно гладка для обычных находок, без стыков и швов. Никаких надписей или узоров на поверхности не просматривалось.

Лиан медленно протянул руку, и пальцы коснулись прохладного металла. Внезапно шар дрогнул, выпустил едва слышное шипение — словно внезапно пробудился ото сна. Затем произошла почти магическая метаморфоза: металлические створки на поверхности с тихим скользящим звуком начали расходиться, пропуская наружу мягкое голубоватое свечение.

— Невероятно… — прошептал Лиан, отступая на шаг. Сердце его колотилось, а в висках стучали тысячи вопросов: что это за устройство? Чьих оно рук дело? Может ли оно быть чем-то вроде древней машины или контейнера для каких-то данных?

И тут шар начал медленно растворяться в воздухе, словно блекла голограмма. Из его середины выпал продолговатый цилиндрический предмет, приземлившийся в песок с негромким стуком. Лиан наклонился и аккуратно поднял его. На ощупь цилиндр был тёплым, будто хранил энергию того странного света. Внутри Лиана шевельнулось предчувствие, будто он коснулся чего-то, способного перевернуть его жизнь — и, возможно, ход истории.

Глава 2. Зов далёких эпох

Сутки спустя Лиан уже сидел у полупогасшего костра в своём временном лагере. Пустынная ночь в Тарне была холодной и безветренной, а небосвод рассыпался мириадами звёзд, отражающихся в зеркальном блеске песка. В свете мерцающих углей он разглядывал цилиндр — теперь уже знал, что это не просто «штуковина», а своего рода «Ключ». В нём находился цифровой регистратор, запечатанный под прозрачной панелью.

Он провёл пальцем по сенсорным значкам, и вдруг экран ожил. На нём засветились символы, отдалённо напоминающие буквы старого алфавита, о котором Лиан читал в древних хрониках, но ни разу не видел вживую.

— Как же… — растерялся он. — Похоже на ту самую письменность загадочной культуры Хаксана, которая, по легендам, владела технологиями за пределами разума…

Улыбнувшись своему научному азарту, Лиан вспомнил, что посвятил жизнь путешествиям и поискам ответов о пропавших цивилизациях. В душе у него оживились воспоминания о детских годах: как он впервые увидел старинную мозаику в храме своей деревушки, как прикасался к выбитым иероглифам и чувствовал, будто камень шепчет ему истории о погибших городах.

Сейчас же этот цилиндр, или «Ключ», через свою пульсацию будто говорил: «Попробуй!». Лиан, поколебавшись, решил ввести наугад дату — дату рождения императора Альтариуса, о котором он изучал материалы в последние месяцы. Этот правитель долгое время оставался фигурой полулегендарной: одни считали его освободителем, другие — тираном, уничтожившим целые народы. Ввёл год, день, час…

И тут всё вокруг озарилось ярчайшей вспышкой. Лиан чувственно ощутил, как земля уходит из-под ног, а его тело пронзает холодная вибрация. Сознание схлопнулось в крошечную точку — потом будто снова раскрылось, и он полетел сквозь световой коридор.

Когда «полет» закончился, колени Лиана подломились, и он с усилием выдохнул. Перед ним стояло нечто грандиозное — просторнейший зал, чьи стены образовывали панораму разных эпох: сцены охоты на мамонтов, кадры индустриальных городов, межзвёздные корабли, фантастические пейзажи. Всё это мерцало на стенах словно живые голограммы. Казалось, сам ход истории проник в эти стены.

— Где я?.. — прошептал Лиан.

Прежде чем он успел встать, из-за колонны беззвучно вынырнула фигура невысокого старика в чёрных одеждах. Вглядевшись в его морщинистое лицо, Лиан заметил, как глаза старика отливали каким-то внутренним светом.

— Добро пожаловать в Мастерскую Часов, странник, — тихо сказал старик. — Я Хранитель Узлов Времени. И то, что ты держишь в руках, — «Ключ», осколок «Воплощения Тарны». Берегись: он может быть опасен для тех, кто не понимает, какую силу держит.

Глава 3. Мастерская Часов

На следующий день Лиан уже едва мог отличить дни и ночи — ведь в Мастерской Часов царил особый свет, меняющийся от серебристого сумрака до золотистого сияния. Хранитель, представившийся как Кайсер, оказался доброжелателен к Лиану. Он объяснил, что Мастерская — это своего рода центр, где пересекаются контуры временных линий; здесь «Часы» всего мира отсчитывают не только минуты и дни, но и вековые циклы истории. Отсюда, с помощью таких артефактов, как «Воплощение Тарны», можно мельком заглядывать в прошлое и будущее, но вмешиваться туда — крайняя опасность.

Сидя на каменной лавке, Лиан скрупулёзно записывал в блокнот все наставления Кайсера: как безопасно «наблюдать» события прошлого через специальные порталы, не искажая реальность, как не причинить вред временным узлам. Хранитель показывал, как активируются потоки энергии на стенах, выводя изображения то заснеженных гор эпохи Ледяных Царей, то космических станций грядущих поколений. Для Лиана всё это было словно сказка, ожившая у него на глазах.

Однако душу Лиана томило непреодолимое желание добраться до сути легенды об императоре Альтариусе. Почему он всплыл именно сейчас? И что, если через «Ключ» он сумеет узнать правду? Кайсер, казалось, знал это, иногда бросал на него предостерегающие взгляды. Но пока не говорил ничего конкретного.

Однажды ночью Лиан, бродя по галереям Мастерской, случайно наткнулся на большое зеркало в серебристой раме. Приглядевшись, он увидел в зеркале себя — но не таким, как сейчас, а стариком, с седыми волосами, морщинами на лице. Лиан в ужасе ахнул, а отражение заговорило без звука, одними губами:

— Не ищи Альтариуса… Не смей. Всё обернётся бедой.

Сердце его застучало, а когда он моргнул, видение исчезло, оставив лишь собственный юный облик. Но это ясно показало: сама Мастерская предостерегала его. Однако любопытство и внутренний огонь охотника до тайн были слишком сильны. «Я должен узнать правду!» — повторял он себе, подходя к порталу временного скачка.

Глава 4. Запретный прыжок

Шло время: Лиан уже несколько недель старательно обучался в Мастерской Часов безопасному «наблюдению» за историями различных народов. Кайсер учил его лишь самым базовым методам, не открывая глубинных секретов, чтобы Лиан не вздумал влезать в ход исторических событий. Но молодого археолога это тяготило — каждый вечер он терзался мыслями, почему ему не позволяют пойти дальше.

Однажды, проходя по коридору со сводчатым потолком, он услышал, как Кайсер разговаривает с другим Хранителем:

— Парень этот явно одержим поисками «скрытой истории» Альтариуса. Если он направит туда «Ключ» — последствия непредсказуемы.

И в ответ другой, глубокий голос прозвучал:

— Нужно запретить ему перемещения, пока не будет уверенности, что он не вмешается.

Слова резанули сердце Лиана. «Им нельзя доверять», — подумал он с горечью. — «Они не поймут, что история не может оставаться вечной тайной. Я должен разобраться».

В ту же ночь он пришёл к одному из каменных порталов, что вёл к «ковчегу данных», где фиксировались временные линии. Сжимая «Ключ», Лиан ввёл те самые даты, связанные с восхождением императора Альтариуса на престол. На голографическом экране вспыхнули руны запрета, но он проигнорировал их, нажал «далее» — и портал вдруг заискрился призрачным огнём.

Когда вспыхнуло ослепительное зарево, он ощутил знакомое покалывание в теле, будто тысячи игл впились в кожу. Мир вокруг исчез, и его бросило в ураган образов, звуков и запахов. Последнее, что он услышал, был отголосок голоса Кайсера: «Лиан, нет! Ты…»

Но уже было поздно — Лиан совершил Запретный прыжок в эпоху Альтариуса.

Глава 5. Дворцовые тени

Сознание вернулось в окружении громких голосов и запаха благовоний. Лиан открыл глаза и обнаружил себя в роскошном зале, с позолоченными колоннами и мраморным полом. По стенам горели десятки факелов, заставляя тени плясать на сводчатом потолке. Аромат благовонных смол смешивался с резким запахом вина и пряностей.

Лиан осмотрелся: судя по пышным одеждам гостей и многочисленным слугам, сновавшим туда-сюда, это был царский приём при дворе. Негромко звучала музыка лютней, а на возвышении сидел молодой мужчина в тяжёлом одеянии, украшенном эмблемой в виде орла с разведёнными крыльями. «Это, должно быть, сам Альтариус в расцвете своей власти», — понял Лиан, сердце заколотилось.

Спрятавшись за высокой портьерой, он наблюдал за происходящим. Император, окружённый придворными, казался одновременно величественным и нервным. В глазах его читалась напряжённость, словно он постоянно чего-то боялся. Придворные шёпотом обсуждали, что Альтариус подозревает заговор: «Кто-то из учёных хочет обнародовать некий секрет».

Внезапно у входа раздался шум, и двое стражников грубо повели юного учёного, облачённого в просторный белый халат, испачканный чернилами. Тот пытался сопротивляться, но безуспешно.

— Обвиняется в предательстве, — прогремел голос капитана стражи. — Говорят, он разрабатывал устройство, способное воссоздавать прошлые события…

— Это опасная ересь! — воскликнул один из придворных. — Его надо наказать!

Император Альтариус лишь кивнул, явно равнодушно и устало.

Увидев сцену, Лиан не выдержал: его возмутило такое обращение. Да и сердце буквально сжалось от мысли, что невиновного человека могут погубить. Он, хоть и понимал, что вмешательство в историю — зло, но не смог удержаться, почувствовав острый укол совести. Выскочив из-за портьеры, он обманным манёвром отвлёк ближайших стражников, отчего учёный смог вырваться из хватки. В короткой суматохе Лиан опрокинул подставку с факелом, и зал заполнился дымом, а сам юноша-учёный бросился бежать, скрываясь в лабиринте коридоров. Стража пришла в ярость, гости вскрикнули.

— Стой! — крикнул Лиан вслед учёному. — Сюда!

Но тот исчез. Лиан обернулся, увидел, как Альтариус побагровел, а стража уже мчалась к нему. Подхватив с пола свой «Ключ», который чуть не выпал в схватке, Лиан припустился прочь из зала, не зная, куда ведут эти коридоры.

Глава 6. Смещение истории

Несколько дней Лиан скрывался в переулках имперской столицы, которая снаружи казалась цветущей, а внутри была охвачена страхом: слухи ходили о тайных доносах и многочисленных арестах тех, кто якобы «изучал запрещённые знания». Кто-то шептал, что император сошёл с ума от страха потерять трон. Всё заметнее назревал бунт: сторонники свободы науки сплачивались против деспотического режима. И, что самое тревожное, сам Лиан почувствовал, что «Ключ» начинает барахлить: он уже несколько раз пытался вернуться в Мастерскую Часов, но сенсорный экран лишь моргал красным светом, не устанавливая нужной временной координаты.

Наиболее тревожным было то, что произошедшее в дворцовом зале — спасение того неизвестного учёного — явно запустило цепочку перемен, которых не было в «оригинальной» версии истории. Вместо спокойного воцарения Альтариуса теперь шёл разгорающийся мятеж. С каждым днём слухи о заговоре крепли, и вот однажды город всколыхнула весть: «Император бежал!». Бунт на улицах опрокинул его стражу. Народ ликовал, но многие чувствовали, что это может обернуться хаосом и гражданской войной.

Лиан терзался чувством вины: «Я поступил по совести, спасая невинного… Но не вызвал ли я этим развал всего порядка?» Чтобы всё исправить, ему нужно найти того учёного, которого спас, и выяснить, что он знает о «Воплощении Тарны». Возможно, вместе они сумеют вернуть историю на место.

Глава 7. Машина, меняющая эпохи

После долгих поисков по запутанным улочкам и подвалам столицы Лиан, наконец, получил наводку: «Сеф, талантливый изобретатель, сбежал в тайную лабораторию, построенную под старым коллектором». Не теряя времени, археолог ночью пробрался в массивные подземелья, где пахло сыростью и металлом. Повсюду лежали обломки механизмов, шестерни, странные приборы.

И действительно, в глубине этого подземелья обнаружился широкий зал, где шумели колёса, вращались массивные шестерни, а в центре возвышалась конструкция, напоминающая огромный стол из стальных труб и кристаллов. Над столом кружилось голубоватое свечение. Сеф работал над панелью управления, всю исчерканную формулами.

— Ты! — воскликнул молодой учёный, заметив Лиана. — Это ты спас меня тогда.

— Верно, — кивнул археолог. — И, похоже, я угодил в самую гущу. Ты понимаешь, что происходящее может исказить всю историю?

Сеф горько усмехнулся:

— Альтариус собирался уничтожить любой намёк на прогресс, чтобы удержать власть. Я хотел построить машину, которая сможет «извлекать» кусочки реальности из разных эпох и пересобрать их… чтобы создать мир, где наука свободна.

Лиан похолодел. Он прекрасно понимал, что подобные манипуляции с временными потоками губительны. Да и «Ключ» у него уже не стабилен — не факт, что он сумеет сам вернуться.

— Ты ничего не знаешь о «Воплощении Тарны», Сеф? — спросил он, показывая цилиндр. — Оно сильнее, чем любая машина. Можешь погубить не только себя, но и все будущие поколения.

Сеф вздрогнул, увидев знакомые символы на «Ключе»:

— Вот оно значит, что… Значит, у тебя действительно артефакт древней культуры, которая умела путешествовать по временам…

— Пойми, — умолял Лиан. — Любое вмешательство вызывает непредсказуемые последствия. История не игрушка.

Но из глаз Сефа не уходила решимость:

— Если бы Альтариус оставался у власти, мы бы упустили столетия развития. Я видел пророчество о погибели нашего народа. С этим устройством мы спасёмся, пусть и изменим ход событий.

С этими словами он повернул рубильник, и машина завывала, заполняя зал мерцающим вихрем. Лиан ощутил, как «Ключ» дрожит у него в руках, вытягивая из пространства световые нити. Мир задрожал — начался колоссальный сдвиг временного континуума.

— Остановись! — крикнул Лиан, но Сеф лишь взглянул с отчаянием:

— Поздно.

Глава 8. Двойное солнце

Всё слилось в слепящую вспышку. Стены лаборатории будто таяли, превращаясь в текучую массу. Лиан почувствовал, как его сознание разваливается, а душа словно выдёргивается из тела. Словно вся история, все эпохи и всевозможные альтернативы смешались в один кипящий котёл и взорвались.

Через какое-то время, которое могло быть мгновением или вечностью, Лиан пришёл в себя. Он лежал на тёплом песке в тех самых равнинах Тарны, только пейзаж вдруг показался ему незнакомым. Небо было всё тем же бледно-голубым, но над горизонтом сияли… два солнца. Одно золотое, другое чуть меньше и холоднее, с зеленоватым отблеском. Вдалеке виднелись силуэты каких-то строений, которых раньше в Тарне не было.

— Что… происходит? — прошептал Лиан, вставая и отряхивая одежду. Песок под ногами оставался как будто прежним, но местность изменилась — на горизонте поднимался огромный город с причудливой архитектурой, сочетавшей элементы античных колонн и футуристических куполов.

Рядом лежал шар «Воплощения Тарны», вернее, тот самый металлический предмет, который раньше он обнаружил — теперь он светился мягким серебристым сиянием, но был целым и не исчезал. Ни лаборатории, ни Сефа, ни древнего дворца здесь не наблюдалось.

«Значит, итог вмешательств — мир, где история пошла по необычному пути», — догадался Лиан. «Два солнца? Значит, возможно, Сеф добился своего и вырвал фрагмент иной звёздной системы? Или Альтариус исчез, и империя развивалась как-то иначе?»

Лиан вздохнул с тяжёлым сердцем. Перед глазами проплыли воспоминания: о том, как он встретил Кайсера, как видел в зеркале себя старым, как спасал Сефа… всё это теперь — лишь цепь несбывшихся историй, которые слились в этот новый мир. Но жив ли сам Сеф? Император? Чем стал этот мир?

Он осмотрелся: вдалеке действительно виднелись руины, будто остатки прежней цивилизации, но сквозь них проступали новые фантастические формы. У него не было другого пути, кроме как идти вперёд и искать ответы. «Ключ», по-прежнему расположенный у него под рукой, мерцал короткими импульсами, словно приглашал к новой активизации. Но Лиан чувствовал, что теперь он в одиночестве — Хранитель и Мастерская Часов остались где-то за гранью.

Эпилог: Начало новой истории

Уже вечерело, когда Лиан добрался до первой группки строений на окраине этого незнакомого города. Путники — странно одетые, в мантиях с красными и синими узорами, — любопытно смотрели на одинокого археолога. Некоторые, заметив его регистратор, даже отступали с непонятным благоговейным ужасом, как будто в этом предмете видели символ божественной силы.

«Похоже, они догадываются, что это часть чего-то великого…» — подумал Лиан. И вдруг внутри снова ожило то самое, знакомое чувство исследователя: тяга к открытиям, к разгадкам тайн, пусть даже всё вокруг изменилась до неузнаваемости. Неожиданно он осознал: он не может оставаться сторонним наблюдателем. Возможно, судьба велит ему разобраться с последствиями перемен, найти следы Сефа — или самого Альтариуса, если тот всё ещё жив в ином облике. А может, придётся вернуться в Мастерскую Часов, если она каким-то образом существует и в этой искажённой реальности.

Он почувствовал тяжесть в груди — ответственность за каждое своё вмешательство, за те «несбывшиеся истории», которые теперь и не распутать. Но в то же время в глубине души зажглось пламя надежды: если существует «Воплощение Тарны», то всегда найдётся способ соединить разорванные нити. Быть может, в конце пути его ждёт шанс всё исправить — или хотя бы понять, как жить в новом мире.

Держа «Ключ» у сердца, Лиан направился к развалинам, где мягко сияли символы, похожие на те, что он видел в Мастерской Часов. Новая глава его странствий начиналась прямо сейчас. И хотя неизвестно, сумеет ли он разорвать Цепь несбывшихся историй или она уже завладела его судьбой, он был решителен: никто, кроме него, не возьмётся переписать эти страницы времени.

“Время не просит разрешения, оно лишь предлагает выбор,

Но решать, кем стать в нём — всегда наш долг…” —

всплыли в памяти Лиана слова Кайсера, сказанные когда-то в Мастерской Часов.

И он шёл дальше, сквозь пронизанный закатом песок и тени двух солнц, вглубь неизвестной реальности, где прошлое и будущее уже сплелись в единый узор, требующий разгадки.

Черви Аореса

Глава 1. Обречённое одиночество «Гарм-7»

Модульная станция «Гарм-7» висела в космическом безмолвии, словно забытая игрушка в безбрежной темноте сектора Аорес. Её бело-серые блоки тускло мерцали под скупым светом далёкой звезды. Тихая вибрация генераторов, обдувающих коридоры теплым воздухом, была единственным постоянным фоновым звуком. Снаружи — лишь холод и безжизненность. Считалось, что здесь «нечем заняться», и экипаж коротал время рутинными замерами показаний приборов и мелким техобслуживанием.

В кают-компании дежурил биолог Харди Сомм — невысокий, худощавый мужчина с беспокойным огоньком в глазах. Он машинально листал отчёты зондов, ловя малейшие отклонения, свидетельствующие о возможной биологической активности. «Здесь должно быть что-то», — шептал он себе под нос, потирая руки. Его ассистентка Шейла, молодая, но уже уставшая от монотонной работы, тихо вздыхала у соседнего терминала.

— Харди, этот сектор и правда глухой, — бросила она через плечо. — Я с утра перечитала логи: ни одного интересного сигнала месяцами.

— Аорес — не бесплодная пустошь, — упрямо возразил он. — Мы просто не умеем искать. Человечество частенько объявляло многие места «ненужными», а потом из них выходили самые поразительные открытия.

Слух об «эксцентричности» Харди давно облетел всю станцию: он славился тем, что цеплялся за любые намёки на жизнь, порой рисковал без особых гарантий. Руководитель экспедиции, командор Йенна Лайт, терпела его энтузиазм только потому, что хотела поддерживать моральный дух экипажа. «Хотя бы кто-то горит работой», — шутила она.

Глава 2. Таинственные пятна на Хартосе

Вскоре их спор прервал настойчивый сигнал от зонда «Кром-4», патрулирующего ближайший астероид Хартос. Шейла нахмурилась и коснулась сенсорной панели: на экране появилась карта поверхности — с неравномерными пятнами «мшистой» структуры.

— Какая-то растительность? — пробормотала она, увеличив масштаб.

— Сложно поверить… — отозвался Харди, но его глаза вспыхнули. — Мох? Или что-то похожее? В вакууме? Я должен это проверить.

Он тут же бросился в центр управления, чтобы доложить Йенне. Миниатюрная женщина с жёсткими чертами лица, она сидела за пультом и перебирала отчёты о расходе топлива. Услышав слова «мшистое вещество», вздохнула:

— Харди, Хартос — это маленький камень без атмосферы. Скорее всего, там просто минеральные наросты или кристаллы замёрзшей влаги.

— Позвольте слетать, — умолял он. — Знаю, звучит странно, но у меня предчувствие открытия.

Йенна колебалась. Она привыкла к тому, что «предчувствия» Харди были порой безрассудны, но также помнила, как два года назад именно он обнаружил редкие криобактерии в другом секторе, что принесло станции небольшой научный успех. «Пусть летит», — подумала она, чтобы избавиться от скуки.

— Хорошо, — отрезала командор. — Возьмёшь Шейлу, слетаешь на челноке. Но, ради всего святого, придерживайся протоколов безопасности.

Глава 3. Высадка на каменный осколок

На следующий день Харди и Шейла уже находились в тесном десантном челноке «Триада». Сквозь обзорный иллюминатор они видели астероид Хартос, напоминающий неровную глыбу пепельного цвета. Приближаясь, Шейла заметила, как местами на поверхности поблёскивают участки вездесущей космической пыли, но кое-где улавливались странные темноватые пятна.

— Спускаюсь на плато западного полушария, — пробормотала она, управляясь со штурвалом. — Гравитация ничтожна, придётся включить магнитные опоры. Челнок коснулся поверхности без звука, лишь немного приподняв облачко пыли. Надев скафандры, они выбрались наружу, оглядев унылый пейзаж — треснувшие породы, кое-где зияли глубокие щели, откуда явно сочили слабые… испарения?

— Не может быть, — прошептал Харди, заметив тонкую плёнку влаги на камнях. — Вакуум, холод… это вряд ли просто конденсат.

Они пошли дальше, отодвигая с поверхности мелкий щебень, пока не наткнулись на тёмную трещину. Заглянув внутрь, увидели, как в глубине мерцает нечто зеленоватое, будто мокрый налёт на стенах. Ещё дальше они разглядели вязкую массу, почти гелеобразную. В ней подрагивали длинные полупрозрачные отростки, свивавшиеся в клубок.

— Что за чертовщина? — изумлённо выдохнула Шейла, чувствуя, как по спине пробегает озноб.

— Кажется, это колония, — возбуждённо сказал Харди. — Возможно, микроорганизмы, удерживающие жидкость внутри. Смотри, они двигаются!

Пробравшись на метр вглубь, они при помощи пробоотборника взяли образец. Полупрозрачные «червеобразные» существа затрепетали, будто реагируя на сам процесс.

— Да они точно живые, — охрип Харди. — Мы только что нашли новую форму вакуумного симбиоза!

Глава 4. Несчастный случай и его последствия

Вернувшись на «Гарм-7», Харди немедленно принялся изучать слизь и «червей» в лабораторном модуле. Шейла ассистировала, сканируя биохимический состав: обнаружились уникальные микроорганизмы, удерживающие воду в холодном пространстве. А «черви» представляли собой многоклеточные образования, связующие разные виды бактерий в подобие коллективного организма.

Три дня Харди почти не спал, поглощённый исследованиями. Он бродил между микроскопами, сверял данные, говорил о возможной революции в теории жизни. Йенна, всё ещё скептическая, лишь покачивала головой, но разрешала ему продолжать — вдруг что-то выйдет.

На четвёртый день произошёл роковой инцидент. Харди порезал ладонь об острый выступ минерала, когда переносил образцы. Глубокая царапина брызнула кровью — капли попали в контейнер со слизью. И вдруг существа внутри взорвались вспышками фосфоресценции — буквально начали испускать свет. Харди воспринял это как «поразительную реакцию»:

— Видите, они реагируют на человеческий белок! — воскликнул он. — Возможно, им нужна новая среда для эволюции…

В тот же вечер, во время сна, Харди мучился кошмарами: ему снились голоса, звучавшие как шёпот: «Приди… слейся…» Он проснулся в поту, ощутив странное покалывание возле раны. Но вместо обращения к врачу он принялся делать записи: «Симбиоз?»

Глава 5. Стремительная «зараза» и первый тревожный сигнал

На утро Шейла, заглянув к Харди в лабораторию, увидела, что он ходит будто во сне, а у него на коже вокруг пореза появились мелкие кристаллические наросты.

— Харди, твоя рука… Господи, что это? — её голос звучал взволнованно.

— Пустяки, — хрипло ответил он, пряча ладонь. — Это не заражение, а новая фаза развития. Должно быть, они пытаются установить контакт.

— Контакт? Это же небезопасно! — Шейла схватилась за его руку. — Надо немедленно обратиться к медикам.

Но Харди отстранился:

— Нет! Ты ничего не понимаешь. Мы можем стать первыми, кто установит настоящий симбиоз с инопланетной формой. Человечество… оно так боится всего неизвестного. Может, это шанс на прорыв.

Шейла почувствовала, что он уже не отдёрнет руку от этих существ. Он буквально фанатично жаждет стать проводником, доказать возможность «мирного слияния». В его взгляде светился странный блеск, а речевые обороты наполнились какой-то гипнотической убеждённостью.

Узнав о случившемся, Йенна Лайт забила тревогу. Она настояла на карантине, но Харди отказался, грозился, что без него исследования провалятся. Как всегда, командор оказалась перед дилеммой: силой изолировать его или наблюдать. Хотелось избежать паники на станции.

Глава 6. Подмога инженера и тайные контакты

Тут на сцену вышел инженер-биомеханик Марес Грант — невозмутимый, практичный, малоразговорчивый. Он давно недолюбливал Харди, считал того сумасбродом. Но сейчас обеспокоенно сказал Йенне:

— Командор, если эта штука «вживляется» в человека, мы рискуем потерять контроль. Мне кажется, его надо заблокировать, пока заражение не захватило организм.

— Я не хочу ссориться, — угрюмо ответила Йенна. — Но да, если Харди начнёт представлять опасность, придётся действовать.

Однако прежде чем что-либо успели предпринять, Харди совершил внезапный поступок: ночью пробрался в отсек, где содержали образцы с Хартоса в герметичном «бассейне» — специальном биоконтейнере со средой, имитирующей условия астероида (низкую температуру и почти вакуум с умеренной влажностью). Шейла, проснувшись, обнаружила его отсутствие и кинулась искать. Когда она и Марес добрались до биоконтейнера, увидели ужасающую картину: Харди уже стоял по пояс в липкой субстанции, а колония «червей» буквально тянулась к нему.

Глава 7. Последний выбор Харди

В ту минуту и Шейла, и Марес остолбенели. Существа извивались, словно гроздья щупалец, обволакивая тело Харди. Он приподнял голову, и сквозь прозрачное забрало скафандра было видно, как его лицо искажается странной смесью агонии и восторга. Глаза горели бледно-зелёным светом.

— Харди! — крикнула Шейла, пытаясь ринуться к нему, но Марес схватил её за плечо:

— Осторожно, он может быть уже… потерян.

Харди, обвиваемый червями, прохрипел:

— Они пришли… слиться… Эволюция… ближе, чем думаете…

В тот же момент испорченные швы на его скафандре лопнули, и слизь мощно хлынула вовнутрь. Харди вскинул голову и застонал, когда червеобразные отростки впивались в его плоть, а кристаллы на руке расширялись, постепенно распространяясь на торс.

Шейла, содрогаясь от ужаса, металась в нерешительности: «Нужно вытащить его!» Но взгляд Мареса был суров:

— Ты хочешь, чтобы эта дрянь перебросилась на всю станцию? Командор приказала: если ситуация выйдет из-под контроля, мы уничтожим образец.

Внезапно в отсеке сработала тревога: Йенна Лайт вызвала вооружённых охранников, давая приказ взорвать герметичный купол. Офицеры, при звуках сирен, заняли боевые позиции, нацелив лазерные резаки.

— Нет, — выдохнула Шейла, пытаясь защитить Харди, но его тело уже почти не напоминало человеческое: кристаллический панцирь завоевал шею и грудь, глаза погасли.

Глава 8. Взрыв, гибрид и тягостные последствия

Секунды спустя прогремел взрыв. Купол, окружавший биоконтейнер, взлетел на воздух, сминая всё внутри. Ударная волна сшибла Шейлу, кроша стёкла и пробивая перегородки. Взрыв был рассчитан так, чтобы уничтожить образцы и не повредить остальные отсеки станции.

Когда дым рассеялся, от «бассейна» осталась воронка, и только осколки зелёной слизи растекались по полу, быстро испаряясь. Тело Харди обнаружили без признаков жизни. Его кожа застыла в кристаллических наростах, а разрезы обнажали внутренности, переплетённые с чужеродными волокнами. Врачи и научный персонал потом признавались, что никогда такого не видели: «Всё будто переплетено… без определенной структуры».

Харди умер по дороге в медблок. Перед самыми конвульсиями он раскрыл глаза и прошептал: «Мы одна… сущность… скоро придём…» После чего его сердце остановилось. Шейла, стоявшая рядом, почувствовала, как холодеет её душа.

По приказу Йенны провели дезинфекцию отсека, сожгли все оставшиеся образцы. Однако Марес, который занимался расчисткой обломков, с отвращением сказал:

— Возможно, в глубинах Хартоса целая колония. Мы уничтожили лишь этот фрагмент.

Глава 9. Сны Шейлы

Спустя неделю станция продолжала жить, но в тягостном напряжении. Утрата Харди и сам факт «ужасного слияния» с инопланетными червями подкосили моральный дух. Йенна передала в вышестоящие инстанции доклад: сектор Аорес может представлять биологическую угрозу, просила объявить Хартос запретной зоной.

Шейла, погружённая в глубокую тоску, пыталась работать, но ночью её мучили кошмары. В снах ей являлся Харди — с обезображенным лицом, но полной печали улыбкой. Он молил прийти в глубины Хартоса, где черви растут и ждут: «Они зовут… они хотят тебя…». Иногда она с ужасом просыпалась, едва не вслух выкрикивая его имя.

— Может, тебе обратиться к психологу? — спросил как-то Марес Грант, с которым они теперь часто пересекались в коридорах.

— Не думаю… я справлюсь, — тихо ответила Шейла, хотя сама чувствовала, что шёпот Харди преследует её наяву.

Глава 10. Что скрывает Хартос?

Через пару дней Йенна получила официальное распоряжение от командования: «Временно прекратить все операции в секторе, покинуть его, а Хартос объявлен карантинной зоной до особого распоряжения». Это означало, что «Гарм-7» придётся демонтировать и увести обратно. Но многие оставались в сомнениях: «А если черви уже нашли способ распространиться?»

Шейла, сидя в пустой лаборатории, смотрела на пустую колбу, где некогда были образцы. В голове звучал шёпот. Кристаллическая дрянь. Червеобразные отростки. Любопытство. Страх. И мысль: «Возможно, всё могло пойти иначе, не будь Харди так… одержим».

«А может, он был прав, — пронеслось в её сознании. — Мы так боимся нового, что мгновенно его уничтожаем. Кто знает, не было ли это шагом к чему-то великому?»

Но воспоминание об искажённом лице Харди возвращало её к реальности: плата могла быть слишком высока.

Эпилог: Зловещие искры эволюции

Спустя неделю «Гарм-7» отбыла, оставив за кормовыми иллюминаторами молчаливую тень Хартоса — маленького астероида, где по-прежнему могли прятаться осколки той колонии. Никто не знал, уцелели ли черви после взрыва. Но учёные догадывались: некоторые виды, способные жить в вакууме, могут регенерировать из крохотных частиц.

Шейла всю дорогу домой не могла отделаться от жуткой мысли: что если эти «черви Аореса» уже смешали свою ДНК с человеческим, приняв в себя капли крови Харди, и в будущем эволюционируют? В снах она видела, как из недр астероида тянутся к звёздам новые формы, несущие в себе человеческие черты. «Мы ждём… мы придём…» — звучал голос в её сознании, похожий на призыв погибшего биолога.

По возвращении в цивилизованные сектора данных об этой миссии не афишировали. Хартос классифицировали как закрытую зону. Но в узких кругах ходили слухи о «гибридном существе», возникшем на далёком астероиде, ожидающем нового контакта. И когда-нибудь, возможно, эта жизнь обретёт способ выбраться из морозной темницы и распространиться по Галактике — уже не совсем чужой и не совсем человеческой, но несущей в себе зловещие «искра» свободы и тягу к слиянию.

“Мы — одно целое,” будто шепчет холодный ветер над астероидом, “Мы ждём — и мы придём…”

Долина во времени

Глава 1. Зов

На небольшой ферме Джереми Уолкера в округе Линкольн сгущались ранние зимние сумерки. Старый деревянный дом и амбар отбрасывали длинные тени на побелевший от снега двор. В воздухе стоял терпкий запах прелой листвы и дыма из трубы – Джереми натопил печь с утра, готовясь к очередной морозной ночи. Закончив вечерние хлопоты по хозяйству, он вышел на крыльцо передохнуть, опираясь на потрёпанную трость – память об отце – и любуясь спокойствием уходящего дня.

Всё вокруг дышало привычной тишиной: сизые облака неторопливо плыли по небу, издалека доносилось мерное мычание коровы в сарае, а где-то в голых кронах осин перекликались воробьи. Джереми провёл ладонью по седым волосам и прищурился от багряного света заката. Казалось бы, обычный вечер на ферме, таких он видел бесчисленное множество. Однако внезапно его взгляд притянула странность: на окраине дальнего поля, там, где начиналась старая роща, мелькнуло что-то необычное. В лучах заходящего солнца верхушки сосен вспыхнули серебристыми переливами, словно их окутали нити чужого сияния. Старик даже привстал, вглядываясь: не игра ли света на влажных ветвях? Но в следующий миг блики исчезли, и деревья вновь стали самыми обыкновенными, мрачными в надвигающейся тени.

Сердце Джереми забилось чаще. Он спустился с крыльца и прошёл несколько шагов по хрусткому снежку, не отводя глаз от опушки. Ничего необычного больше не происходило, только ветерок раскачивал голые ветви. «Померещилось…» – попытался он убедить себя. В последнее время зрение уже не то, да и усталость сказывается под вечер. К тому же последние лучи солнца нередко чудят на границе дня и ночи. Пожав плечами, фермер повернулся обратно к дому, хотя любопытство уже зародилось в душе. На пороге его встретил старый пёс Брауни – помесь овчарки с дворнягой, верный товарищ Джереми. Пёс тихо фыркнул, словно спрашивая, всё ли в порядке.

– Ничего, друг, показалось, – пробормотал Джереми, проводя рукой по шерсти пса. Но в голосе его слышалась неуверенность.

Он вернулся в дом, бросив напоследок взгляд через плечо на темнеющую рощу. Там, где недавно сверкало таинственное серебро, теперь сгущалась тьма. Забравшись в тёплую кухню, освещённую дрожащим пламенем керосиновой лампы, Джереми попытался отвлечься от странной мысли о мерцании. Он разогрел на плите тушёную фасоль, покормил Брауни и сел ужинать в одиночестве. Тишину нарушало лишь тиканье старых настенных часов да потрескивание поленьев в печи.

На стене висела выцветшая фотография – он с женой Мэри в день свадьбы, счастливые, молодые, перед тем самым амбаром во дворе. Джереми часто беседовал с этим молчаливым образом, и сейчас, поймав свой задумчивый взгляд, тихо произнёс:

– Вот бы ты видела это сияние, Мэри…

Голос его затих. Жена всегда посмеивалась над его фантазиями, но любила слушать, как он читает ей вслух очередной приключенческий роман.

После ужина он снял с полки потрёпанную книгу – сборник фантастических историй, которые зачитывал до дыр ещё в юности. Провёл пальцами по выцветшим буквам на обложке. Когда-то эти истории питали его мечты о дальних странах и волшебных мирах. Молодой Джереми грезил о путешествиях, об открытиях тайн природы, о подвигах. Но жизнь распорядилась иначе. Он закрыл книгу, даже не раскрыв: старик и так помнил наизусть многие страницы, а мысли сейчас текли в ином русле. Перед внутренним взором вновь встали серебристые огни на вершинах деревьев.

Джереми вздохнул, подбросил дров в печь и опустился в любимое кресло-качалку. Годы сельского труда наложили отпечаток на его тело: поясницу тянуло, руки покрывала сетка жил и шрамов от давних порезов. Он устало прикрыл глаза. Может, это лишь проделки воображения, жаждущего чуда? Ведь сколько себя помнил, в глубине души ему всегда хотелось верить в нечто необыкновенное. Даже сейчас, в солидном возрасте, когда за плечами остались и радости, и потери, где-то в сердце теплилась искорка мальчишеской надежды – надежды на чудо.

Незаметно старик задремал в кресле. Ему приснился странный сон – на редкость ясный, словно видение. Будто идёт он под высоким пологом леса, лучи солнца просеиваются сквозь листву, а впереди мерцает что-то яркое. Распахнув кусты, он выходит на поляну, где стоят в круг каменные глыбы, поросшие мхом. В центре – зеркальное озеро, и над водой парит женщина в серебристом сиянии, маня его рукой… Брауни во сне коротко тявкнул, и Джереми очнулся. Сердце колотилось, как после настоящего приключения. «Опять этот сон…» – подумал он, вытирая со лба холодный пот. Этот сон преследовал его с юности, но никогда ещё не был таким осязаемым. Казалось, он чувствовал наяву прохладу того леса и видел отблески света на камнях.

За окном стояла глубокая ночь. Фермер прислушался – всё ли спокойно во дворе? Пёс, учуяв, что хозяин проснулся, приподнял голову со своего лежака у двери и тихонько скулил, сопереживая смятению Джереми. Старик взглянул на циферблат часов: начало пятого утра. До рассвета оставалось совсем немного, но возвращаться к беспокойному сну не было смысла. Джереми понял, что больше не уснёт – таинственное видение и воспоминание о вечернем мерцании прочно засели в голове. Что-то там, за деревьями, звало его – и это ощущение лишь крепло.

Он решительно поднялся, накинул тёплый плащ и старую шерстяную шапку, взял со стола фонарь. Брауни уже стоял у двери, нетерпеливо виляя хвостом – чувствовал настроение хозяина.

– Ну что, друг, пойдём проверим, не причудилось ли мне? – тихо сказал Джереми, открывая дверь.

На дворе царило предрассветное безмолвие и холод. Земля под ногами подмерзла за ночь, хрустнула льдинками в лужах. В лунном свете амбар казался исполинским гигантом, охраняющим покой фермы. Джереми закрыл за собой дверь и направился через двор к той самой рощице. Брауни трусил рядом, возбужденно принюхиваясь к морозному воздуху. На востоке узкая полоса неба начала светлеть, предвещая скорое утро.

Джереми приблизился к изгороди, за которой тянулись чёрные стволы деревьев. Именно там он видел загадочные огни. Сердце стучало где-то в горле от неизвестности. Он на мгновение остановился, прислушиваясь к внутреннему голосу: может, повернуть назад? Но любопытство – или судьба – уже толкало его вперёд.

Брауни почувствовал напряжение хозяина и ткнулся влажным носом ему в ладонь, тихо поскуливая. Джереми опустился на одно колено, утонув в хрустком снегу, и обнял пса за шею.

– Всё хорошо, мальчик, – шепнул он, глядя псу в умные янтарные глаза. – Ты со мной?

Пёс коротко тявкнул, словно отвечая согласием. Джереми ласково потрепал его по уху. Затем, опираясь на трость, поднялся и шагнул за калитку, ведущую к полю и далее – к лесу. Холодный утренний воздух обжигал лёгкие, но старик того не замечал. Его вела вперёд неодолимая сила – зов неизвестного.

У самой опушки Джереми остановился. Впереди между стволами клубился сероватый предрассветный туман. Он глубоко вздохнул и негромко, но твёрдо произнёс:

– Ладно, пойдём, приятель. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что там мерцает.

Брауни тут же забежал вперёд, словно показывая дорогу в полумраке. Джереми сжался от волнения, но смело шагнул следом за своим проводником – навстречу тайне.

Глава 2. Открытие

Джереми осторожно переступил через поваленный ствол у самого входа в рощу. Обычно здесь, у заросшего кустарником участка, приходилось продираться сквозь колючие ветки и прошлогодний бурелом, но сейчас перед ним неожиданно открылась узкая тропинка, словно кто-то расчистил путь меж деревьев. Старик нахмурился: вчера там точно была сплошная чаща, непроходимые кусты орешника да дикие заросли ежевики.

«Не иначе как ночной ветер проредил заросли…» – подумал он с сомнением, стараясь найти логичное объяснение. Однако душу кольнуло предчувствие, что никакой это не ветер. Слишком уж ровно и прямо тянулась тропка вперёд, будто нарочно приглашая войти глубже.

Джереми крепче ухватил трость и сделал первый шаг по неизвестной дорожке. Под сапогами шуршали прошлогодние листья, воздух под пологом леса вдруг ощутимо сгустился. С каждым последующим шагом дышать становилось труднее, как перед надвигающейся грозой. По коже старика побежали мурашки – и не только от утренней стужи. Брауни, чуя неладное, прижал уши и тихонько всхлипнул, но не отставал, идя по пятам хозяина. Вокруг царило напряжённое молчание, нарушаемое лишь хрустом шагов да редким треском сучьев под лапами пса. Ни пения птиц, ни шума ветра – словно сама природа затаила дыхание.

Тропинка вела всё дальше, изгибаясь между стволами вековых дубов и сосен. Джереми подумалось, что движется он, как во сне – том самом давнем сне, что недавно вновь потревожил его. Тогда, во сне, он тоже брёл сквозь рощу в ожидании чуда. Сейчас же казалось, что чудо близко как никогда. Сердце колотилось о рёбра, но не от страха – от тревожного восторга.

Через несколько минут путь неожиданно оборвался. Джереми раздвинул последние пару веток и замер, очутившись на небольшой круглой поляне. Первые бледные лучи рассвета просачивались сюда сквозь редкие верхушки деревьев, и в их светлом полумраке старик увидел нечто невероятное. Посреди поляны тесным кольцом высились округлые каменные глыбы. Они напоминали древний мегалитический круг, как на фотографиях из Англии – подобные камни он видел когда-то в книгах про Стоунхендж и кельтские святилища. Высотой каждый был ему по плечо, поросший мхом и лишайником. Джереми подошёл ближе, забыв на миг обо всём на свете. Он ощупал ближайший валун свободной рукой – холодный, шершавый, он явно стоял здесь веками.

Однако главной странностью были даже не эти таинственные камни, а тонкие нити света, которые протянулись меж ними. Внутри каменного круга воздух как будто дрожал в предутреннем сумраке. Между вершинами глыб струились серебристые мерцания – тонкие, колышущиеся, будто паутина из лунного света. Они вспыхивали мягкими переливами, образуя узор, похожий на сеть звёзд на небосводе. Джереми невольно залюбовался этим зрелищем. Ему чудилось, будто камни связаны невидимой энергией, которую лишь сейчас, в особый предрассветный час, можно увидеть невооружённым глазом.

– Господи боже… – прошептал он, чувствуя одновременно благоговейный трепет и лёгкий ужас.

Брауни нерешительно стоял позади, переминаясь на месте и тихонько поскуливая. Шерсть на загривке пса встала дыбом – животное чувствовало присутствие неизвестных сил. Джереми оглядел поляну. Вокруг никого – лишь он да его пёс. Казалось бы, надо бежать прочь, позвать на помощь, а лучше всего – проснуться, ведь происходящее напоминало сказочный мираж. Но старик знал, что не спит. Все ощущения – холод утреннего ветра, тяжесть трости в руке, запах сырого мха – были до пугающего реальны.

Его взгляд снова притянул центр поляны. Серебристые нити света мерцали всё ярче, и внутри круга начинало твориться нечто новое: по земле пробегали слабые световые круги, будто отражаясь от невидимой воды. Джереми ощутил, как сердце сжимается от необъяснимого призыва. Словно чья-то невидимая рука манила его вперёд, прямо в этот светящийся круг.

Он перехватил дрожащей рукой трость и сделал шаг через невидимую границу, очерченную камнями. В тот же миг тишину разорвал звонкий звук, будто одновременно зазвенели тысячи крошечных колокольчиков. Перед глазами Джереми вспыхнули и закружились разноцветные огненные сполохи. Мир взорвался красками: голубые, зелёные, багряные лучи завертелись хороводом вокруг него. От неожиданности старик споткнулся и едва не упал, но упёрся тростью в землю. За спиной испуганно тявкнул Брауни – преданный пёс не пожелал оставлять хозяина одного и прыгнул следом в круг. Стоило лапам животного коснуться внутреннего круга, как ослепительная белая вспышка накрыла поляну. Брауни жалобно взвыл, ослепленный этим ярким всполохом, а Джереми почувствовал, будто электрический разряд прошёл по его телу, пронзая до кончиков пальцев. Он зажмурился, теряя ориентацию, и свет поглотил его со всех сторон…

Глава 3. Голос иных

Сознание Джереми плыло в ослепительном водовороте света. Казалось, что световые волны накатывают и отступают, точно морской прилив, захлёстывая его разум. Он не чувствовал под собой земли, будто висел в пустоте, окружённый сиянием. Постепенно глаза привыкли к этому мистическому блеску, и перед собой фермер заметил смутный контур.

Прямо из воздуха, в центре каменного круга, проступала полупрозрачная фигура. Сначала Джереми решил, что это игра света перед его ослепшими глазами, но очертания становились всё чётче. Это был высокий силуэт человекоподобной формы, словно сотканный из самого лунного сияния. У него не было явных черт лица, лишь мягкое серебристое свечение вместо кожи и две светящиеся точки там, где должны быть глаза. Одежды не различалось – фигура походила на статую из сияющего тумана.

Джереми широко раскрыл глаза. Он попытался сделать шаг назад, но ноги не слушались, да и позади всё еще бурлила светящаяся пелена. В горле пересохло. Брауни прижался к его ногам, тихо скулил от ужаса, но не убегал.

Внезапно старик услышал голос. Не ушами – звук возник прямо внутри головы, мягкий, спокойный, с интонациями, которых он не мог определить – ни мужской, ни женский, просто человечный и понимающий:

– Мы долго ждали, когда найдётся хранитель земли, который готов увидеть Иное.

Джереми вздрогнул: его никто не называл так – «хранитель земли». Он фермер, да, хранитель своей земли, своей фермы… Неужели об этом речь? Старик судорожно сглотнул и, чувствуя дрожь во всём теле, опёрся на трость, чтобы не упасть. Серебристая фигура по-прежнему парила в нескольких шагах перед ним, чуть покачиваясь, будто пламя свечи на ветру.

– Кто… кто вы такие? – выдохнул наконец Джереми. Ему казалось, что он произносит слова вслух, хотя губы онемели. Возможно, он лишь подумал этот вопрос, но сияющее существо услышало.

Фигура склонила голову, и в ответ раздался всё тот же негромкий голос в его сознании:

– Путники во времени и пространстве. То, что вы назвали бы странниками между мирами. Наши миры связаны узлами, наподобие этого места, где ты стоишь. Таких узлов много, они переплетают вселенную, позволяя переходить из одного мира в другой. Но люди вашего мира давным-давно утратили способность слышать зов. Много веков минуло с тех пор, как последний из вас проходил через Врата.

Каждое слово отдавалось эхом в голове Джереми, проникая прямо в сознание. Он чувствовал не угрозу – скорей бесконечную древность и печаль, скрытую за спокойным тоном голоса. Старик с трудом перевёл дух. Сердце его то замирало, то вновь начинало отбивать бешеную дробь.

– Вы… из другого мира? – спросил он хрипло, пытаясь осознать услышанное.

– Из многих миров, – мягко прозвучало в ответ. – Мы – те, кто хранит знание путей между ними. Когда-то и ваш народ бродил между миров, как по собственным землям. Но то время ушло. Вы перестали верить и прислушиваться, и узлы связи закрылись.

Джереми внезапно вспомнил деда и его легенды. В глубине души вскипало ошеломлённое понимание: всё, что когда-то казалось сказкой, возможно, было правдой. Духи леса, чудеса на этих землях – вот они, перед ним, запечатанные в забвении на долгие годы. Фермер ощутил комок в горле.

– Но… почему же сейчас… – прошептал он. – И почему я?

Фигура вспыхнула чуть ярче, будто эти вопросы оживили её свет. Голос зазвучал тепло, ободряюще:

– Настало время восстановить связь. Узел ждал проводника – того, чей дух ещё открыт чуду. Нас привёл к тебе твой собственный зов сердца. Ты – хранитель этой земли, ты прожил жизнь в труде и заботе о ней, не озлобив сердце. И главное – ты не утратил веру в чудеса, даже пережив боль и утраты.

Слёзы навернулись на глаза Джереми – словно незнакомец увидел его душу насквозь. Он и сам не подозревал, что в нём жива эта вера, но стоило её отметить вслух, как старик понял: да, где-то глубоко внутри он всегда ждал чего-то сверхъестественного.

– Так что же… я должен сделать? – спросил он осипшим голосом, чувствуя одновременно благоговение и смятение.

Вместо ответа фигура медленно протянула к нему руку – точнее, то размытое подобие руки, что у неё было. Из ладони незнакомца вырвался мягкий луч света, коснувшийся лба Джереми. Старик охнул, но боли не ощутил – лишь лёгкое прикосновение, словно дуновение ветерка. В тот же миг перед его внутренним взором начали возникать образы.

Сначала он увидел бескрайние поля под неземным небом. Два солнца – золотое и чуть поменьше, лилово-серебристое – медленно поднимались над горизонтом, заливая травы разноцветным сиянием. Травы эти были необычны – вместо привычной зелени они отливали серебром и лазурью, колыхаясь от легкого ветерка. Затем вдалеке показались силуэты высоких строений – целый город с изящными башнями и шпилями, устремлёнными в небо. Башни будто сверкали хрусталём или были сплетены из живых древесных стволов – понять было трудно, но выглядело величественно.

Джереми ощущал, как парит над теми полями. Внизу по траве бежали невиданные звери: стадо существ, похожих на оленей, но с длинными блестящими гривами, а в небесах кружили птицы с радужными крыльями. Дальше он увидел самих обитателей того мира – они были похожи на людей, ходили по улицам того города среди цветущих садов. Лица их излучали спокойствие и мудрость, а глаза сияли каким-то внутренним светом. Эти существа приветственно улыбались ему, Джереми, как старому другу, хотя он никогда их не встречал… или встречал? На миг ему почудилось, что видит среди них собственную жену Мэри – молодую, здоровую, она смеялась и махала ему рукой издалека.

Старик распахнул глаза, потрясённый. Серебристая фигура была всё там же, напротив, держа руку у его лба. Видения исчезли, но в душе остался след – как будто он побывал там по-настоящему, вкусил глоток иного воздуха. Джереми дышал часто и неглубоко, ошеломлённый пережитым.

– Что это… что я видел? – еле слышно спросил он.

– Один из миров, который ждёт тебя, – ответил голос в его сознании. – Лишь один из бесчисленных, куда ведёт сеть наших путей.

Джереми молчал, собираясь с мыслями. Ему только что показали целую вселенную за пределами его воображения. Волшебный мир, о существовании которого он прежде не смел и мечтать, оказался реальностью – стоило лишь протянуть руку.

Фермер взглянул на таинственного собеседника. Серебряная фигура парила в воздухе спокойно и величаво. В её нечётких чертах читалось ожидание. В груди Джереми вспыхнуло новое чувство – не страх уже, но глубокое предвкушение. Всё, к чему он стремился душой всю жизнь, было так близко. Нужно лишь сделать шаг навстречу неизвестному...

Глава 4. Шаг в неизвестность

Свет вокруг Джереми начал гаснуть. Ослепительные вихри, окружавшие его в каменном круге, замедлили свой бег и постепенно рассеялись. Старик наконец почувствовал под ногами твёрдую землю и перевёл дух. Серебристой фигуры больше не было видно – видимо, она растворилась в лучах, выполнив своё предназначение. Зато прямо перед фермером, там, где секунду назад дрожало сияние, теперь проступала и приобретала чёткие очертания дугообразная арка.

Арка словно вырастала из воздуха – высокое изогнутое кольцо, сплетённое из светящейся дымки. Она напоминала туман, подсвеченный рассветом, и внутри её проёма Джереми видел не лесную поляну своей фермы, а совсем иной пейзаж. Из глубины той дымной арки доносились причудливые звуки: звонкие птичьи трели и тихая мелодичные переливы, будто рожденные незнакомым ветром. Кожей он ощутил тёплый воздух, текущий оттуда волнами, принося с собой ароматы цветущих трав.

Брауни подошёл ближе к хозяину и недоумённо тявкнул. Пёс поочерёдно то прижимал уши, то вновь поднимал, никак не решаясь двинуться вперёд, но и не желая оставаться позади. Джереми же застыл, завороженно вглядываясь в портал. За аркой смутно угадывались цвета и формы: голубизна неба, пятна зелени, какое-то движение. Сердце старика забилось ещё сильнее. Вот оно – тот самый проход, врата в другое измерение, о которых рассказывала ему незнакомая сущность. Неужели ему предстоит туда войти?

Он сделал неуверенный шаг вперёд, ближе к сияющей арке. Тепло, исходящее от неё, окутывало его, манило. Но в груди шевельнулась тревога. Джереми оглянулся назад: позади простирался тёмный лес его мира, видимый за спиной сквозь поблёкшие всполохи портала. Там оставалось всё знакомое – дом, хозяйство… жизнь, которую он прожил. Сделав шаг вперёд, он рисковал навсегда изменить всё.

– Если я пройду… смогу ли вернуться обратно? – спросил он в пустоту дрогнувшим голосом.

Ответ последовал незамедлительно – видимо, голос существа всё ещё присутствовал где-то рядом, невидимый.

– Путь останется открытым, пока бьётся твоё сердце, – прозвучало в сознании Джереми. – Но помни: каждое путешествие меняет душу. Вернёшься ли ты всё тем же?

Последние слова отдались в нём громким эхом. Вернётся ли он прежним? Старик опустил глаза. На границе двух миров стоял не юноша, жаждущий приключений, а пожилой фермер, повидавший многое. Он прожил долгую, порой нелёгкую жизнь. Вспомнилось, сколько раз ему приходилось отказываться от собственных желаний – будь то задумка переехать в город или возможность путешествовать – ради долга, ради родных, ради обыденной необходимой работы. С годами он смирился, решив, что чудеса живут только на страницах его любимых книг. И вот сейчас, когда судьба – или неведомые силы – дали ему настоящий шанс шагнуть за грань привычного, он почувствовал, как в нём просыпается нечто давно забытое.

В душе Джереми вспыхнула та самая юношеская жажда познания, что много лет дремала под грузом забот. Он вспомнил себя молодым парнем, мечтающим об открытии новых горизонтов. Разве мог он сейчас отказаться – вновь отпрянуть, струсить, как когда-то отступил от своих грёз? Да, он может измениться, возможно, уже не будет тем стариком, которым проснулся сегодня утром. Но разве это плохо? Разве жизнь – не постоянное изменение?

Джереми расправил плечи. В уголках губ сама собой зародилась улыбка – лёгкая, дерзкая, почти мальчишеская.

– Может, мне и не суждено остаться прежним, – тихо произнёс он, – но я хочу хотя бы взглянуть на то, что скрыто от нас.

Сказав это, он уверенно положил руку на голову Брауни. Пёс посмотрел преданными глазами и лизнул мозолистую ладонь, словно прощаясь по-своему с прежней жизнью.

– Пойдём, дружище, – мягко молвил фермер, и с этими словами, не колеблясь больше ни секунды, шагнул вперёд, в сияющую арку.

Мир мгновенно переменился. На долю мгновения Джереми почувствовал невесомость – будто провалился в облако. Глаза застлала яркая пелена, вокруг сверкали огоньки, и тело словно летело сквозь туманную высь. Ухо заложило от странного беззвучия – не слышно стало ни ветра, ни собственных шагов. Он на миг потерял ощущение реальности, но тут же ощутил тёплый бок своего Брауни, который прижимался к ноге даже в этом вихре небытия.

А ещё через несколько секунд сияние впереди рассеялось, точно утренний туман под солнцем. Джереми сощурился от внезапно хлынувшего света и понял, что уже стоит на твёрдой земле – но не на той, что покинул. Под ногами его была упругая трава непривычного серебристо-изумрудного оттенка. Трава эта доходила ему почти до щиколотки, густая и мягкая, и ни одного знакомого сорняка или былинки среди неё он не узнавал.

Фермер медленно поднял глаза. Перед ним открывался дивный пейзаж. Насколько хватало взора простирались луга, усыпанные странными цветами: они переливались оттенками фиолетового и синего, с нежными лепестками, сверкающими как стекло. Вдали виднелись рощицы невысоких деревьев с серебристыми кронами – вероятно, такие он уже мельком видел в своём видении. Небо казалось более глубоким, чем дома, и в нём сияли два светила. Одно – яркое золотое, как наше солнце, но другое, чуть меньше – отливало бледной лавандовой дымкой. Их двойной свет заливал всё вокруг мягким волшебным сиянием: тени от предметов расходились в разные стороны, одна золотистая, другая лиловая.

Где-то вдали, у подножия невысоких гор, виднелись аккуратные домики, словно вросшие в землю. Возможно, то была деревушка. Воздух был напитан сладким ароматом цветущих кустарников, а над головой пролетела стайка пёстрых птиц, заливисто щебечущих и выписывающих замысловатые круги.

У Джереми перехватило дыхание. Вокруг, куда ни глянь, раскинулась незнакомая земля, прекрасная и загадочная. Ещё мгновение назад он стоял в сумрачном лесу родной фермы, а теперь оказался посреди утреннего сияния чужого мира.

– Что же это за место… – выдохнул фермер, не веря своим глазам.

Брауни тихонько тявкнул рядом, будто тоже спрашивая или просто разделяя восторг хозяина. Пёс нюхал непривычную траву, виляя хвостом: казалось, тревога покинула его, сменившись любопытством.

На сердце у Джереми стало необычайно легко. Он ощутил себя помолодевшим на десятилетия – словно вернулся в то время, когда любое чудо казалось возможным. Не зная ещё, какие испытания и открытия ждут впереди, он понимал одно: давняя сокровенная мечта вырваться за границы привычного мира наконец сбылась.

Глава 5. Новые друзья

Джереми оглядывался по сторонам, осознавая, что он с Брауни стоят посреди чужого мира в полном одиночестве. Не успел он подумать, куда же идти, как за ближайшей рощицей, метрах в ста впереди, заметил движение. Из-за серебристых деревьев на луг выходили несколько фигур. Сердце старика ёкнуло: это были обитатели этого мира, первые живые существа, которых он встречал здесь.

Фигуры приближались неторопливо, демонстрируя отсутствие злого умысла. Когда они подошли ближе, Джереми смог их разглядеть. То были существа, поразительно похожие на людей, но с более утончёнными чертами и особой грацией. Они были чуть выше среднестатистического человека – некоторые под метр девяносто, стройные, плавно движущиеся, будто скользящие по траве. Кожа их имела лёгкий золотистый оттенок, словно они много времени проводили под двумя солнцами. Волосы – длинные, мягкими волнами ниспадали по спинам, у кого серебристо-белые, у кого светло-каштановые с зеленоватым отливом. Одежды обитателей были просты и красивы: туники и плащи из тонкой ткани, напоминающей льняное полотно, украшенные вышитыми узорами листьев и цветков. Казалось, каждый элемент их облика гармонировал с природой вокруг.

Вперёд вышел мужчина – или по крайней мере кто-то, выглядевший как мужчина. Его лицо олицетворяло собой мудрость и доброту: большие глаза цвета летнего неба, высокие скулы, тонкий прямой нос. Возраст определить было невозможно – в его чертах читалась и юношеская энергия, и глубокая старческая мудрость одновременно. Рядом с ним шагала женщина с тёмно-русыми волосами, заплетёнными в косу, перекинутую через плечо. Она с любопытством разглядывала Джереми лучистыми зелёными глазами и мягко улыбалась. Чуть позади держались ещё двое: молодой на вид юноша с прядями белых как снег волос, который сдержанно наблюдал, и девушка с короткими серебристыми кудрями, прижимавшая к груди странный посох, увитый лианами. В её больших янтарных глазах светилось волнение.

Джереми почувствовал, как Брауни напрягся возле ноги. Пёс тихонько зарычал, не то предупреждая, не то от волнения. Старик негромко цыкнул:

– Тихо, Брауни, всё хорошо.

И действительно, он почти сразу ощутил, что опасности от этих существ не исходит. Незнакомцы остановились шагах в десяти, и первый, мужчина с ясными глазами, приложил ладонь к груди в дружеском жесте. Остальные тоже улыбались – кроме юноши с белыми волосами: тот сохранял серьёзность и настороженность.

Джереми не знал, что делать, и тоже поднял руку, пробуя улыбнуться. Он открыл рот, чтобы поздороваться, но вспомнил, что голос существа ранее говорил с ним без слов. Возможно, эти существа тоже умеют читать мысли. На секунду фермер испугался: а вдруг они видят все его мысли насквозь? Но тут в голове раздалось спокойное приветствие:

– Добро пожаловать, путник. Мы рады тебе.

Старик вздрогнул: слова прозвучали прямо в сознании, но это не был прежний голос – тембр отличался. Кажется, это обращался к нему тот самый мужчина, что стоял впереди. И точно – его губы не шевелились, но в глазах отражалось сосредоточение. Джереми почувствовал, как чужое сознание мягко касается его, словно проверяя связь. Это было странно, но не неприятно – как если бы с ним заговорил старый друг без единого звука.

– Здр... здравствуйте, – ответил Джереми вслух, не будучи уверен, что может мыслью отвечать. Он поднял руку в приветствии и слегка поклонился, решив проявить уважение. Брауни, не понимая, что происходит, перестал рычать и с любопытством нюхал воздух.

Незнакомец кивнул и снова «произнёс» без слов:

– Твои мысли понятны нам, гость. Можешь говорить так, как тебе удобно. Мы чувствуем твои намерения.

Джереми по-прежнему был ошеломлён, но постепенно справлялся с волнением. Он услышал собственные мысли: «Спасибо... Я из другого мира, меня зовут Джереми. Я пришёл с миром.» – и был поражён, когда незнакомец тотчас отозвался:

– Мы знаем. Ты – из мира за Вратами. Твоё имя – Джереми Уолкер. А это твой друг, существо с вашего мира, – тёплый взгляд его голубых глаз остановился на псе, – он верен тебе.

Брауни тявкнул, услышав, как его упомянули (хоть и мысленно, но пёс, казалось, понял внимание на себе). Женщина с русой косой мягко шагнула вперёд и протянула руку ладонью вверх, давая Брауни обнюхать её. Пёс внимательно понюхал чужую ладонь и, убедившись, что от незнакомки пахнет чем-то цветочным и неопасным, дружелюбно лизнул её пальцы. Женщина тихо рассмеялась – её смех прозвучал звонко, словно колокольчики.

– Он милый, – прозвучал её голос в голове Джереми – более высокий и мелодичный. – Никогда не видела таких существ. В вашем мире зовут их «собаки»?

– Да, – кивнул Джереми, радуясь, что напряжение спало. – Его зовут Брауни. Он мой давний товарищ.

– Брауни, – мысленно повторила женщина и наклонилась, чтобы погладить пса по загривку. Тот стоял смирно, позволяя прикоснуться. – Добро пожаловать, Брауни, – добавила она, уже обращаясь, казалось, непосредственно к собаке. Джереми понял, что её мысль направлена к питомцу, и на удивление Брауни дружелюбно вильнул хвостом, словно тоже услышал и понял.

Мужчина, видимо лидер группы, сделал приглашающий жест рукой к стороне рощи, откуда они пришли.

– Пойдём с нами, Джереми, – прозвучал его мысленный голос. – Тебе нужно отдохнуть и узнать наш мир. Твои долгие странствия завершились, но впереди ещё многое.

Фермер заметил, что остальные двое пока молчали. Девушка с посохом смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно не веря, а юноша с белыми волосами сохранял отчуждение. Впрочем, Джереми не уловил от него враждебности – скорее настороженность, как у пса, встретившего незнакомца на своей территории.

– Спасибо… я с радостью пойду, – ответил Джереми. – Ваш мир... он потрясающе красив. – Он говорил вслух, но чувствовал, что каждое его слово отзывается в сознании новых знакомых.

Мужчина с ясными глазами чуть склонил голову:

– Мы рады, что ты видишь его красоту. Мы называем наш край Долиной Времени.

– Долина Времени... – эхом повторил Джереми. Это название отдалось теплом в его сердце, как добрая песня. – Значит, так называется ваш мир?

– Наш мир обширен и не ограничивается лишь долиной, – ответил мужчина, – но это место – узел времён, где встречаются пути многих миров. Так его называли издревле. Здесь и произошла наша встреча.

Джереми кивнул, стараясь всё запомнить. Брауни тем временем бегал вокруг гостей, обнюхивая подолы их одеяний и поторапливая хозяина тихим повизгиванием – видно, псу не терпелось следовать за новыми друзьями, где его наверняка ждали новые удивительные запахи.

Чужеземцы повернулись, ведя гостя обратно через рощу. Джереми шёл вместе с ними, чувствуя себя неожиданно уверенно. Теперь, когда первые минуты знакомства остались позади, его переполняло радостное возбуждение. Он ловил себя на том, что идёт почти налегке, хотя и опирается на трость. Боль в спине словно утихла, ноги не дрожали – видимо, адреналин и чудеса творили своё дело.

Они миновали рощицу серебристых деревьев, откуда появились жители долины. Джереми заметил, что стволы этих деревьев покрыты узорами, напоминающими письмена, светящимися слабым зеленоватым светом. Женщина с косой, заметив его любопытство, объяснила:

– Эти деревья – наши сторожа. Они первыми сообщили нам о твоём прибытии, вспыхнув огнями. Так мы поняли, что портал активировался.

Джереми удивлённо поднял брови. Значит, те серебристые отблески, что он видел вчера на закате в своём мире, были сигналом и здесь. Получается, два мира отозвались друг на друга.

– Это они звали меня? – спросил он.

– В каком-то смысле, – мягко ответил мужчина. – Узел, соединяющий миры, искал того, кто услышит. Деревья лишь отражали зов.

Вскоре роща осталась позади, и перед глазами открылась новая картина. Джереми увидел раскинувшуюся впереди широкую котловину, окружённую невысокими горами, вершины которых утопали в дымке. На склонах гор каскадами струились водопады, сияющие в лучах двух солнц подобно жидкому серебру. По всей долине были разбросаны строения, но не сразу можно было понять, где дом, а где холм или роща: постройки буквально срастались с землёй. Некоторые выглядели как холмы с дверями и окнами, оплетённые цветущими лозами. Другие были вырублены прямо в склонах, с фасадами, поросшими мхом и травой. Между ними извивались тропинки, устланные гладким камнем, по краям которых росли кусты с яркими алыми и фиолетовыми цветами.

Над долиной витали ароматы свежей выпечки, трав и древесного дыма – видимо, утро у местных жителей было в разгаре, и жизнь текла своим чередом. Вдалеке слышалось блеяние каких-то животных, раздавлся детский смех. Джереми на мгновение закрыл глаза: всё это было так похоже на идиллическую картину из сказки. Он почувствовал щемящее чувство, похожее на зависть вперемешку с восторгом: неужели где-то может существовать столь гармоничная жизнь?

– Добро пожаловать в наш дом, – раздался голос женщины с косой. – Теперь и в твой дом тоже, если захочешь.

Глаза Джереми наполнились слезами – слишком сильными были эмоции. Он быстро моргнул, чтобы не выдать волнения, и улыбнулся своим проводникам. Те в ответ заулыбались ещё шире, чувствуя его трепет.

Они начали спускаться в долину по мягкому уклону. Брауни вприпрыжку побежал вперёд, но вскоре вернулся к хозяину – видимо, решил далеко не отбегать в незнакомой местности. С холма Джереми видел, как на тропинках появляются всё новые фигуры – видимо, местные жители заметили приближение гостей с незнакомцем и выходили посмотреть. Он различал их радужные одежды среди зелени, видел, как малыши выбегают из полумглы домов-холмов взглянуть на прибытие чужака.

Фермер вдруг ощутил робость: ещё никогда он не был таким центром внимания. Он невольно остановился на мгновение, охватывая взглядом мир, который принял его так гостеприимно. Где-то глубоко шевельнулся остаток сомнения: достоин ли он этого доверия? Но тёплая рука легла ему на плечо – это предводитель с ясными глазами подошёл ближе и ободряюще кивнул.

– Идём, – просто сказал он, на этот раз вслух. Голос его звучал тихо, но Джереми понял, что тот хотел показать уважение к гостю, используя вербальную речь. – Не бойся. Ты среди друзей.

Глава 6. Деревня хранителей

Вскоре они достигли первых домов, вернее, холмов, оказавшихся жилищами. Джереми с замиранием сердца переступил через низкий цветущий куст, окаймлявший тропинку, – и очутился посреди деревни, словно вышедшей из самых прекрасных снов. Повсюду зеленели сады и лужайки, поросшие душистыми травами; стены домов-холмов были увиты гирляндами мелких синих цветков, распустившихся навстречу утру. У некоторых жилищ были круглые дверки из резного дерева, у других – пологие проходы, затенённые навесами по форме напоминающими грибы.

Жители деревни выходили встречать гостей. Их собралось, пожалуй, несколько десятков – мужчины, женщины и дети, все с теми же тонкими чертами и спокойными добрыми лицами. Они держались на почтительном расстоянии, чтобы не напугать новоприбывшего, но было видно – им любопытно. Детки лет пяти-шести, спрятавшись за взрослыми, с любопытством выглядывали на чужеземца и его забавного зверя.

Джереми чувствовал себя неловко от столь пристального внимания, но Лиана (женщина с каштановой косой, которую он уже мысленно называл по имени, уловив его из её мыслей) приобняла его за плечи и тихо сказала:

– Всё хорошо. Они рады видеть тебя.

Её слова, хотя и прозвучали прямо в голове, успокоили, как успокаивает голос близкого друга. Брауни же уже освоился и сейчас нюхал траву у ног Джереми, иногда посматривая на окруживших их обитателей.

– Я... рад познакомиться со всеми вами, – сказал Джереми громко, разводя руки в приветствии. Он не был уверен, что все слышат его мысленно, поэтому решил сочетать речь и мысли. – Меня зовут Джереми.

В толпе переглянулись, и несколько человек дружелюбно улыбнулись ему, явно уловив и смысл слов, и искренность намерений. Один малыш в коленях у матери что-то пропищал звонким голосом – похоже, на своём языке. Мать ласково погладила его по голове.

– Он спрашивает, правда ли ты из-за звёзд, – перевела Лиана, усмехнувшись. – Мы говорим на вашем языке сейчас ради тебя, хотя у нас есть свой.

Джереми понял: видимо, телепатическая связь позволяла им без труда общаться на его родном английском, но между собой у них иной язык. Это поразило его – выходит, они могли знать человеческие языки, не слышав их прежде.

Вперёд выступил высокий пожилой на вид мужчина с венком из тонких веточек на седых волосах. Лицо его было испещрено тонкими морщинками, и в фиалковых глазах светилась глубина веков. Он поднял руку ладонью к Джереми – тот уже знал, что это у них жест приветствия.

– Приветствуем тебя, Джереми, – произнёс старец негромко, но его голос отозвался и в ушах, и внутри головы одновременно. – Моё имя Элмар. Я – старейшина этого селения. От лица нашего народа рад предложить тебе наше гостеприимство.

С этими словами Элмар слегка поклонился, прижимая руку к сердцу. Остальные жители склонили головы в знак согласия – церемония, казалось, простая, но трогательная. Джереми, тронутый такой теплотой, тоже поклонился, пытаясь повторить их жест с рукой на груди.

– Благодарю... Я очень тронут вашим приёмом, – сказал он искренне. – Ваш мир – самое прекрасное из того, что мне доводилось видеть.

Пока они обменивались приветствиями, несколько малышей выбежали вперёд, привлечённые, видимо, Брауни. Один мальчик, совсем крошка с рыжеватыми волосами, протянул ручки к псу, смеясь. Брауни радостно гавкнул и сунул морду малышу в ладошки, нежно облизывая их. Детвора захихикала. Один шустрый мальчуган начал бегать вокруг Брауни, и пес, играючи, побежал за ним, виляя хвостом. Взрослые наблюдали снисходительно – видно, среди них было принято позволять детям и животным свободно контактировать.

Джереми не удержался от улыбки: его пёс уже стал звездой представления. Разрядка пришлась кстати – напряжение окончательно спало. Несколько местных жителей приблизились к фермеру, чтобы рассмотреть его поближе. Молодая девушка протянула ему маленький букетик фиолетовых цветов, излучавших тонкий сладкий аромат. Он принял подарок и поблагодарил, не зная, что сказать.

– Тебе следует отдохнуть с дороги и насытиться, – объявил Элмар. – Долгое путешествие между мирами отняло у тебя силы.

Лишь сейчас Джереми понял, что действительно вымотан – адреналин переставал бурлить, и давала о себе знать и усталость, и голод. Наверняка прошло много часов, с тех пор как он завтракал у себя дома, хотя здесь было утро. Его желудок кстати тихонько заурчал, заставив его смутиться. Но никто не посмеялся – напротив, Лиана тут же подхватила:

– Пойдём, мы накормим тебя. Наши яства могут показаться непривычными, но, надеюсь, придутся по вкусу.

– А мой пёс... – начал было Джереми, оглядываясь на Брауни.

– И ему найдётся угощение, – улыбнулась Лиана. – Не переживай.

Она жестом позвала Брауни. Тот оторвался от игр с детьми и резво подбежал. Лиана ласково потрепала его по бокам и что-то тихо сказала – уже вслух, как говорят животным. Пёс радостно тявкнул в ответ.

Жители начали расходиться по своим делам, хотя некоторые особенно любопытные ещё поглядывали издали. Старейшина Элмар повёл Джереми по тропинке к одному из полуземляных домов. Лиана и мужчина с белыми волосами тоже шли рядом. Остальные их провожатые – девушка с посохом и русоволосый юноша – скрылись за поворотом, вероятно отправившись выполнять другие поручения.

– Мы приготовили для тебя дом, – пояснил по дороге Элмар. – Этот, – он указал на округлое строение впереди, увитое розовыми цветами. – Он давно пустовал, но мы привели его в порядок. Раньше здесь останавливались гости из иных миров.

Джереми в который раз поразился: выходит, не он первый путешественник, ступивший сюда. «Конечно, – подумал он, – они же говорили, что прежде люди бывали тут...» У него возникло тысяча вопросов, но старик мягко добавил:

– Всё спросишь потом, не спеши. Сейчас важнее восстановить силы.

Они вошли внутрь через полукруглую дверь. Внутри дом оказался удивительно просторным. Стены из утрамбованной глины переливались вставками разноцветных кристаллов, испускающих мягкий свет – светильников не было видно, но помещение заливал приятный янтарный свет. Пол был устлан толстыми коврами из сплетённых трав. В центре стоял круглый стол, вырезанный прямо из пня выросшего здесь дерева, вокруг – низкие скамейки, покрытые меховыми покрывалами. В одной нише Джереми увидел подобие лежанки, устланной пушистыми одеялами и подушками.

Запах внутри был божественный: аромат выпечки, пряных трав и мёда. За столом хлопотали двое жителей – женщина средних лет с короткими серебристыми локонами и подросток-юноша. Перед ними на столешнице парили блюда с едой. Да, именно парили – никаких рук или приборов их не держали, а они слегка светились и двигались сами, расставляясь на столе. Увидев вошедших, женщина остановила это занятие и тепло улыбнулась. Блюда мягко опустились на поверхность стола.

– Присаживайтесь, путник, – обратилась она к Джереми. – Я – Мира, ведаю трапезой в нашем селении. Рада предложить тебе скромное угощение.

Джереми чуть не потерял дар речи: всё происходящее настолько выходило за рамки привычного, что он мог только кивать. Он опустился на ближайшую скамью, ощутив, насколько она мягкая и удобная. Брауни устроился рядом у его ног, внимательно обнюхивая воздух. Пахло восхитительно: на столе стояли глиняные миски с дымящимся супом цвета зелёного изумруда, блюда с ломтями душистого хлеба, вазочки с ягодами и фруктами неведомых видов – багряно-золотыми, лиловыми, полосатыми. В резном кувшине плескался рубиновый напиток.

– Это суп из корней луана и листьев кори, – пояснила Мира, наливая Джереми в деревянную миску густой зеленоватый отвар, от которого исходил пряный травяной аромат. – Хлеб из зёрен древолаза с орехами. А напиток – сок плода зинда, сладкий и чуть острый.

Она говорила так, будто он всё понимает, хотя все названия были для него новы. Джереми лишь благодарно улыбался и пробовал угощение. С первого же глотка супа по всему телу разлилось благодатное тепло. На вкус он напоминал шпинат с мятой и чем-то ещё неуловимым – возможно, с тем самым мёдом, чей аромат витал повсюду. Хлеб оказался мягким, с хрустящей корочкой, а внутри – нежный и чуть сладковатый; к нему подавалась густая помадка вроде сыра, но розового цвета и с привкусом ягод.

– Удивительно вкусно, – вырвалось у Джереми после пары ложек. Он не помнил, когда ел что-то подобное по изысканности вкуса.

Мира радостно кивнула:

– Ешь на здоровье. Твоему другу мы тоже принесли угощение.

Она кивнула подростку, что помогал ей. Мальчик – лет четырнадцати, худощавый и стеснительный – подошёл к Брауни, держа в руках деревянную миску с чем-то похожим на крупные зёрна или орешки. Он присел и аккуратно поставил миску перед псом. Брауни нюхнул содержимое, затем охотно принялся хрустеть лакомством. Видимо, еда пришлась ему по вкусу, потому что хвост радостно забил по полу.

– Мы называем это кормом дрома, – пояснил юноша, обращаясь к Джереми вполголоса. – Его любят наши животные, думаю, и твоему тоже нравится.

– Определённо, – улыбнулся фермер, радуясь, что пёс сыт и доволен.

За стол сели также Элмар, Лиана, молодой беловолосый страж (которого звали Каэл, как узнал Джереми из обрывков мыслей) и ещё пара местных, видимо, ответственных за приём гостя. Они не навязывали беседу, позволяя человеку спокойно поесть. Лишь когда Джереми утолил голод и отставил опустевшую миску, старейшина вновь заговорил, обращаясь ко всем:

– Сегодня случилось значимое событие для нашей долины. После долгих веков к нам пришёл гость из мира людей. Это радость – и знак перемен.

Все, кто был в помещении, внимательно слушали. Каэл – юноша с белыми волосами – скрестил руки на груди и насупился, но промолчал. Лиана улыбнулась Джереми, словно подбадривая.

– Я знаю, у нашего гостя множество вопросов, – продолжал Элмар. – И после мы постараемся ответить на них. Но сперва позволь рассказать тебе, Джереми, кто мы такие.

Фермер подался вперёд. Вот оно – наконец он узнает о них. Он заметил, как посерьёзнели лица окружающих. В воздухе повисла торжественная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечи (или то светящийся кристалл гудел?).

– Мы называем себя хранителями, – произнёс старейшина. – Наша миссия – беречь равновесие этого мира и узлы связи с другими мирами. Давным-давно наши предки умели свободно ходить между мирами и дружили со многими народами. Но наступили тёмные времена разобщения. Мы сохранили свой уголок – эту долину – в гармонии, изолировавшись от чужих конфликтов. Многие поколения жили здесь в мире, разговаривая с природой, развивая знания и мастерство духа. Но мы не забыли совсем о других мирах – лишь ждали правильного времени.

Элмар посмотрел Джереми прямо в глаза:

– Твой приход означает, что время вновь налаживать связь. Сердце твоё открыло портал, и это не случайность.

Джереми почувствовал трепет от этих слов. Лиана положила ладонь на его руку:

– Мы очень долго ждали кого-то вроде тебя.

– В твоём мире было мало тех, кто готов, – вставила Мира, потирая подбородок. – Честно говоря, мы чуть было не потеряли надежду.

– Но искра ещё тлела, – мягко улыбнулась Лиана, глядя на Джереми. – Мы знали, что рано или поздно найдётся человек, способный снова услышать зов. И нашли.

Фермер почувствовал ком в горле. Он был одновременно горд и подавлен: выходит, на нём лежит огромная ответственность – представлять весь род людской перед мудрым народом хранителей.

– Не слишком ли велика честь для меня одного? – хрипло спросил он. – Я не ученый, не святой... просто старый фермер.

Элмар покачал головой:

– Сердце – вот мерило. А твое сердце откликнулось, значит, ты не «просто». Значит, в тебе есть чистота и храбрость, которые ценнее любых знаний и титулов.

– К тому же, – вставила старейшина-женщина, – ты не останешься один. Мы поможем тебе в твоей миссии.

Джереми напрягся:

– В какой миссии?

Элмар сложил пальцы домиком:

– Если ты согласен, мы хотели бы, чтобы ты стал связующим звеном между нашими мирами. Посланником, который расскажет людям Земли, что они не одни, что мир куда шире и чудесней, чем они думают. Это нелегкая задача – многие не поверят, а кто-то может и испугаться. Но если хотя бы несколько душ откроются, этого будет достаточно, чтобы связь укрепилась.

Фермер перевёл дух. Просьба была одновременно волнующей и пугающей. Рассказывать о таком... его же могут принять за сумасшедшего! Но он и сам уже решил, что не сможет молчать, вернувшись домой. Он должен поделиться, хотя бы с теми, кому доверяет.

– Я... попробую, – ответил он искренне. – У меня не так много влияния, но я сумею донести истину до тех, кто готов слушать. Хотя бы до одного человека для начала.

Он вспомнил почтальона Билла – скептика и насмешника. Тот обожает шутить о пришельцах. О, как же он удивится! Джереми даже усмехнулся при этой мысли.

– Этого достаточно, – кивнул старейшина-старик. – Слова – как семена. Упав на благодатную почву, они дадут всходы.

– Мы хотим вручить тебе подарок для твоего мира, – сказал Элмар, порывшись в складках своего плаща. Он извлёк маленькую резную шкатулку из тёмного дерева и открыл её. Внутри лежало семя – крупное, блестящее, серебристо-зелёное, размером с грецкий орех, с тонкими узорами на оболочке. При поворачивании оно искрилось, как перламутр.

– Это семя дерева-песенника, – пояснил старейшина, бережно протягивая ларец Джереми. – Посади его у себя дома. Если ему суждено прорасти, оно станет мостом между нашими мирами. Его корни свяжутся с корнями наших деревьев, и путь уже никогда не закроется.

У Джереми задрожали руки, когда он принимал шкатулку. Он ощутил слабое тепло, исходившее от семечка сквозь дерево.

– Я... не знаю, что сказать, – прошептал он. – Это великая честь.

– Обещай только ухаживать за ростком, – улыбнулась Лиана, – как ты ухаживаешь за своими полями.

– Обещаю, – твёрдо ответил Джереми, пряча шкатулку за пазуху, ближе к сердцу.

Наступила пауза. Все молча смотрели на земного человека, впитавшего их историю и принявшего их поручение. Это был почти священный момент – рождение нового союза.

Наконец Элмар произнес:

– Теперь, думаю, тебе нужно решить, как долго остаться у нас. Ты можешь оставаться столько, сколько захочешь, – мы покажем тебе наш мир и научим многому. Но я чувствую: твоё сердце рвётся домой.

Фермер кивнул. Как ни прекрасно было здесь, он уже начал скучать по родной ферме, по знакомому небу и запаху своего дома. Да и долг звал – рассказать другим. Теперь, когда у него была цель, сидеть сложа руки не терпелось.

– Я думаю, мне пора возвращаться, – признался он. – Иначе дома меня потеряют. – Он усмехнулся, представив лицо миссис О’Хара или Билла, узнай они, что старик Уолкер пропал неизвестно куда.

Все согласно кивнули. Несмотря на радушие, хранители понимали: гость должен вернуться в свой мир, иначе сама суть затеянного – налаживание связи – не исполнится.

Весть о скором отбытии земного гостя быстро облетела селение. Жители, хотя и огорчились столь скорому расставанию, вышли проводить его. Кто-то принёс ему дорожную сумку из прочной ткани, наполненную лепёшками и фруктами на обратный путь – «на случай, если в вашем мире еда уже не такая вкусная», пояснила Мира с улыбкой. Дети, окружив Брауни, чесали его за ушами и прощались, кто через слёзы, кто с весёлыми криками – им казалось, будто уходит старый добрый друг. Пёс бегал от одного к другого, облизывая каждого на прощанье и восторженно повиливая хвостом.

Джереми был растроган до глубины души. Он даже не предполагал, что так привяжется к этим людям – но они успели стать ему почти семьёй. Особенно трудно было прощаться с Лианой и Каэлом. Лиана обняла его крепко, по-матерински:

– Береги себя там, пожалуйста. И не забывай нас.

– Ни за что, – хрипло произнёс Джереми, ощущая комок в горле.

Каэл положил руку ему на плечо по-дружески:

– Мы будем ждать твоего возвращения. Я бы многое отдал, чтобы посмотреть ваш мир – может, когда-нибудь...

– Когда-нибудь обязательно, – перебил его фермер, пожимая руку юноши. – Ты всегда будешь желанным гостем в моём доме.

Каэл улыбнулся – впервые Джереми увидел по-настоящему безмятежную улыбку на его лице:

– Буду помнить.

Старейшина Элмар и другие хранители дали ему последние напутствия. Элмар поднял руку, чертя в воздухе знак благословения:

– Пусть путь будет светел перед тобой. Знай: за тобой стоят друзья, хоть и живущие под иными солнцами.

– Спасибо... за всё, – только и смог вымолвить Джереми.

Пора было идти. Он свистнул Брауни, и пёс, оставив детей, вскочил рядом. Сумку с провизией фермер повесил через плечо. Шкатулка с семенем лежала над сердцем – тяжесть маленького, но бесценного груза.

Несколько хранителей – Элмар, Лиана, Каэл и ещё пара стражей – решили проводить его до самой поляны Врат. Остальные остались у окраины деревни, махая вслед.

Джереми обернулся последний раз перед тем, как нырнуть в рощицу: жители стояли группкой, разноцветные одежды их сияли в утреннем солнце, многие подняли руки в прощальном жесте. Он запомнил эту картину навсегда.

Дорога через лес показалась на этот раз короткой. Незаметно они вышли на знакомую поляну. Камни портала стояли на своих местах, окутанные лёгким утренним туманом. Между ними уже искрились тонкие нити – едва Джереми ступил на поляну, узел откликнулся на его присутствие, узнавая своего проводника.

Элмар и остальные хранители остановились у края поляны, не заходя в круг. Старейшина пояснил:

– Дальше ты должен идти один. Портал отзовется на тебя.

Джереми кивнул и сделал шаг вперёд, в самый центр круга камней. Сердце его стучало учащённо – не от страха уже, а от волнения возвращения и предвкушения того, что ему предстоит совершить дома.

Серебристые нити света мгновенно вспыхнули ярче, оплетая пространство перед ним. С тихим шорохом, будто взмах множества крыльев, в воздухе начала проявляться знакомая арка из светящейся дымки. Ещё миг – и во весь рост перед ним стояли Врата, колышущиеся, зовущие внутрь. Сквозь туман портала уже проглядывали смутные контуры деревьев – тех самых, земных. Дом!

Брауни радостно гавкнул, чуя родной мир по ту сторону. Джереми повернулся к друзьям. Они стояли немного поодаль, в лучах солнца, такие родные и такие необычные – дар другого измерения, навсегда изменивший его жизнь.

Он вскинул руку:

– До свидания! Я вернусь, обещаю!

Лиана послала воздушный поцелуй; Каэл приложил кулак к груди в жесте уважения; Элмар склонил голову, в глазах блестела слеза – то ли радости, то ли грусти.

Джереми глубоко вдохнул, собираясь с духом, и шагнул в сияющую арку вместе с верным псом. Его окутал ослепительный свет. Перед глазами вновь замелькали знакомые разноцветные всполохи, тело потеряло весомость. Казалось, он летит сквозь тысячи звёзд. Где-то вдалеке он слышал прощальный хор голосов хранителей: «Будь нашим связующим звеном... Мы с тобой...»

Потом всё исчезло.

Эпилог

Джереми очнулся на влажной от росы траве. Было прохладно. Он сперва не понял, где находится: лежал на спине, глядя в бледнеющее предутреннее небо. В ноздрях стоял родной запах сырой земли и хвои. Брауни тут же оказался рядом, ткнувшись тёплым носом в щёку хозяина и зализывая его лицо.

– Эй, эй... – засмеялся старик, отмахиваясь. – Хватит, дружище, хватит...

Он приподнялся на локтях. Вокруг серел знакомый лесок за его полем. Между деревьев брезжил рассвет – солнце Земли вот-вот должно было взойти. Всё казалось как обычно: те же кусты, тот же утренний туман. Будто и не было никакой Долины Времени...

На мгновение Джереми даже закралось сомнение: а вдруг всё это приснилось? Но тут его пальцы нащупали у груди твёрдую выпуклость. Он поспешно залез рукой за пазуху и вытащил резную шкатулку. Приоткрыл крышку – внутри поблескивало узорчатое семя. Реальное, холодное на ощупь. Никакой это был не сон.

Брауни тявкнул, точно подтверждая мысли хозяина. Джереми поднялся на ноги. В коленях чувствовалась лёгкая слабость, но в остальном он был бодр. Он и пёс стояли на той самой поляне в роще за его фермой, откуда вчера утром всё началось. Посветлело небо, в ветвях над головой защебетали первые птицы. Мир просыпался.

Фермер вышел из круга камней – те теперь выглядели потемневшими и молчаливыми. Портал закрылся, унеся с собой сияние. Но Джереми знал: стоит подойти с верой – и Врата распахнутся вновь.

Он кинул прощальный взгляд на тихую рощу и медленно побрёл к дому. На душе царило удивительное спокойствие, как после хорошо выполненной работы. Ни следа прежних сомнений или тоски. Напротив – хотелось жить, действовать, творить. В голове уже роились планы: где посадить семя, как рассказать свою историю так, чтобы ему поверили...

Подходя к родному двору, Джереми заметил вдали знакомую фигурку на дороге: почтальон Билл, верный своему расписанию, направлялся к ферме, держа в руке утреннюю газету. За его спиной громко смеялась миссис О’Хара – наверняка опять подшучивала над стариком Уолкером, сочиняя о нём небылицы.

Джереми улыбнулся: ну уж на этот раз они оба будут потрясены до глубины души.

Он ускорил шаг, чувствуя прилив молодецкого задора. Билл уже замахал рукой:

– Эй, приятель, где это вы пропадали? И почему вы мокрый с головы до ног, в болоте ночевали? – завопил он с усмешкой.

– Ох, Билл... – только и протянул Джереми, распахивая калитку. – Ты за чаем заходи, дружище. Мне тебе рассказать нужно кое-что – закачаешься.

Почтальон озадаченно приподнял брови, а миссис О’Хара, догоняя его, ехидно усмехнулась:

– Неужто, Джереми, очередную басню придумали? Про инопланетян, небось? – Она хихикнула, довольная своей колкостью.

Джереми же лишь хмыкнул:

– Знаете, миссис О’Хара... Иногда самые невероятные фантазии куда реальнее, чем кажутся.

Не дожидаясь ответа ошеломлённой соседки, он дружески приобнял Билла за плечи:

– Пойдём-пойдём, дружище. История длинная, а тебе почту еще разносить, не впервой задержаться.

И увлёк растерянного почтальона во двор, направляясь к крыльцу дома.

Солнце тем временем полностью взошло, заливая ферму мягким золотым светом. В душе Джереми пела тихая светлая песня – отголосок далёкой Долины. Эта мелодия обещала ему одно: путь к чуду всегда открыт для тех, кто не боится заглянуть за грань возможного.

Пустынная тишина Марса

Глава 1. Рождение среди красных песков

Эндрю появился на свет под мягким светом искусственных ламп в Куполе №1. В тот момент слабый гул систем жизнеобеспечения и ритмичное шипение кислородных фильтров стали первыми звуками, которые услышали его едва раскрывшиеся глаза. Молодая медсестра, поправляя беспроводной монитор на запястье, с улыбкой констатировала, что ребенок здоров. За панорамным окном виднелись безмолвные равнины красной планеты — бескрайние пустыни, отливающие ржавчиной, едва освещённые холодным мерцанием звёзд. Казалось, сама древняя душа Марса пробудилась в этот миг, улавливая рождение нового существа, которому суждено связать свою судьбу с судьбой планеты.

Отец Эндрю, геофизик по имени Нил Харпер, склонился к сыну с осторожной отцовской лаской. Он помнил, как много лет назад сам ступил на марсианскую поверхность, полный подросткового воодушевления, когда родители впервые взяли его в экспедицию. Теперь же Нил смотрел на младенца и чувствовал, что будущее этой суровой планеты зависит от нового поколения. Мать Эндрю, врач-биолог Ребекка Харпер, тихо вздохнула, вглядываясь в красно-коричневую пустошь за стеклом. Её тревожил хрупкий баланс жизни под куполом: любая поломка систем, сбой в поставках с Земли — и колония окажется на грани выживания. Но глядя на крохотное личико сына, она обрела тихую уверенность в том, что жизнь на Марсе будет продолжаться.

С тех пор Эндрю рос, впитывая каждое изменение окружающего мира: холодные марсианские сумерки, дрожание тонких перегородок купола во время песчаных бурь, свет двух лун, упрямо пробивающийся сквозь тёмно-лиловое небо. Он научился отличать разные порывы ветра: резкие, несущие красную пыль, и почти ласковые, передающие шёпот здешних равнин, словно рассказы о далёком прошлом. Ему снились странные сны о городах, выжженных временем, и об одиноком женском силуэте на горизонте. Иногда, просыпаясь в ночи, он чувствовал, как сердце сжимается в тоске по чему-то неведомому. Эти ощущения не покидали его, закладывая в душе смутное предчувствие, что на Марсе есть нечто большее, чем знают люди.

Глава 2. Одиночество куполов

Купол №1 был самым старым и самым большим в колонии: его прозрачные стены укрывали целый квартал лабораторий, жилых модулей, теплиц и складов. Кислород, вырабатываемый растениями и генераторами, наполнял воздух едва уловимым запахом влажной почвы, перемешанной со стерильным ароматом фильтров. Внутри колонии царил искусственно поддерживаемый климат: при стуке капель дождевых симуляторов можно было на мгновение забыть, что за стенами раскинулась бездонная каменистая пустыня.

Эндрю часто наблюдал за прибывающими с земной орбиты кораблями. Он стоял у смотровой площадки и видел, как гигантские лайнеры с эмблемами космических агентств неторопливо приземляются на посадочную платформу, поднимая клубы красной пыли. Из утроб судов выходили в основном мужчины — учёные, инженеры, техники. Женщин привозили редко, и большинство уже были замужем или быстро находили пару в условиях «дефицита». Для Эндрю, мечтавшего ощутить близость родственной души, не оставалось почти никаких шансов. Иногда он жалел, что не родился на Земле, где контакты между людьми более естественны и легки. Но всякий раз, когда наступала ночь, понимал, что Марс — его дом, и чувства, внезапно обуревающие сердце, рождаются именно здесь.

Среди ночной тишины он слушал ритм собственного сердца, стучащего в унисон со стуком генераторов. Казалось, что подкупольная жизнь пульсирует как единый организм. Однако юношу всё сильнее тянуло наружу — к вольным просторам, где холод и одиночество могли дать бесценную свободу. Он знал из рассказов родителей и из редких уцелевших архивов, что легенды о великой марсианской цивилизации уже давно будоражат умы земных исследователей. Но большинство считало это мифом или романтическими выдумками писателей научной фантастики. Эндрю же верил, что в этом есть доля правды. Иногда он пытался поделиться своими мыслями с друзьями, однако те лишь сочувственно качали головой: «Разве может быть цивилизация там, где даже нет диких форм жизни?»

Глава 3. Мечты и воспоминания

В один из тихих вечеров Эндрю сидел в пустующей лаборатории своей матери, листая старые фотографии с исследовательских миссий. Он любовался снимками красных барханов, горы Олимп, глубоких каньонов Маринер. На одном из фото он увидел отца в молодости, улыбающегося среди коллег, держащего в руках образец марсианского грунта. Как-то раз, ещё в детстве, отец с горящими глазами рассказывал о странных петроглифах, которые находили в расщелинах у подножия Олимпа, напоминая символы неведомого происхождения. Но научного подтверждения реальной цивилизации, увы, не было.

«Мне бы хоть раз увидеть что-то подобное своими глазами», — подумал тогда маленький Эндрю. Его воображение рисовало картины величественных городов, погребённых под толстым слоем пыли, и людей (или других разумных существ?), смотрящих на небо и мечтающих о будущем. Именно тогда в его душе зародилась тяга к приключениям и секретам Марса — чувство, которое теперь, во взрослом возрасте, лишь окрепло.

Глава 4. Поручение у подножия Олимпа

Когда Эндрю отправили к горе Олимп для проверки геотермальных зондов, сердце его едва не выскочило из груди от радостного волнения. Отец, узнав о задании, смотрел на сына с улыбкой гордости и тревоги. «Будь осторожен, — тихо сказал он. — Марс жесток к самоуверенным людям». Но в глазах Нила всё же горел тот же дух исследователя, что когда-то вёл его самого к склонам древнего вулкана.

Дорога заняла несколько часов на ровере, оборудованном защитным экраном от песчаных бурь. Эндрю любовался тем, как пыль рассекается перед лобовым стеклом, а силуэты дальних скал напоминали застывшие статуи гигантов. К вечеру он остановился на плато у подножия Олимпа. Сумерки окрасили небо в лиловые и пурпурные тона, а две марсианские луны, Фобос и Деймос, висели над головой, словно стражи этого чужого мира.

Выйдя наружу, Эндрю ощутил упругий холод марсианского ветра, и мгновенная дрожь пробежала по его телу. Атмосфера была разреженной, поэтому каждый вздох наполнял лёгкие жгучим, слегка горьковатым привкусом. Именно здесь, вдали от куполов, он действительно ощущал себя живым. Целый час он сканировал оборудование, проверял геотермальные сенсоры, записывал показатели тепловой активности под поверхностью. Всё шло планово — до тех пор, пока взгляд его не зацепился за странное мерцание среди скал. Словно чьё-то мерцающее пламя танцевало в расселине.

Глава 5. Встреча с тайной

Оставив ровер, Эндрю с трудом пробрался через узкую каменистую расщелину. Крошечные песчинки обжигали его лицо, но он упрямо шёл вперёд. На одной из стен угадывались символы, напоминавшие письмена: аккуратные линии и точки, выгравированные в чёрном базальте. «Те самые знаки, о которых упоминал отец?» — подумал Эндрю, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле.

Вдруг он ощутил лёгкую вибрацию, а затем услышал пульсирующий звук — тихий и ритмичный, будто дыхание неизвестного существа. Свет усилился, и перед ним возникла женщина. Тонкая, изящная фигура, кожа отливала серебристым оттенком, а большие глаза мерцали древней печалью. Казалось, в них отражались тысячи лет забвения.

— Не бойся, — тихо сказала она, и её слова разнеслись под сводом скал гулким эхом.

Эндрю застыл, не зная, что ответить. Каждый нерв его тела кричал: «Это невозможно!» Но женщина сделала движение к нему, и он почувствовал странную смесь ужаса и любопытства. «Кто ты?» — лишь сорвалось с его губ. Та ответила тихим, почти неслышимым голосом:

— Я Нэй-Эл. Последняя из марсианок.

Чем дальше Эндрю рассматривал Нэй-Эл, тем больше убеждался: она не призрак и не галлюцинация. Тёплая рука, которой она коснулась его перчатки, была настоящей. А её взгляд отдавал таким одиночеством, что ему самому стало невыносимо жаль её. Так и началась вторая сюжетная линия — история самой Нэй-Эл, последней из ныне живущих коренных обитателей Марса, о существовании которой на Земле давно не подозревали.

Глава 6. Любовь сквозь пустыню

Нэй-Эл рассказала о былом величии своей цивилизации, достигшей невообразимых высот в науке и искусстве. Когда-то планета была более гостеприимна, и марсиане владели технологией, что позволяла им осваивать даже суровые зоны. Но внезапная катастрофа, осложнённая тяжёлой эпидемией, почти полностью истребила мужское население. Женщины боролись за продолжение рода, но ресурсы заканчивались, а жизнь угасала. Со временем остальные тоже погибли или ушли вглубь планеты, откуда не вернулись.

— Я не могла оставить воспоминания моего народа, — сказала Нэй-Эл, показывая Эндрю мерцающий кристалл, — в нём заключена часть нашей истории, наша музыка и поэзия. Слишком много жизней кануло в пыль, но я надеялась, что кто-то однажды найдёт нас...

Эндрю, слушая её мягкий, почти музыкальный голос, в душе ощущал глубокое сочувствие и странное притяжение. Он тоже был одинок. С детства его окружало ощущение собственной инаковости, ведь рождённый на Марсе, он не принадлежал до конца ни Земле, ни этой колонии. Глядя на Нэй-Эл, он впервые почувствовал, что кто-то способен понять его одиночество лучше других.

С каждым днём их связь крепла. Эндрю приходил к расщелине, приносил воду, еду, делился историями о жизни под куполом, показывал ей снимки земной флоры и фауны. Нэй-Эл же погружала его в мир исчезнувших городов, демонстрируя кристаллы воспоминаний, где оживали звуки марсианской музыки. И постепенно, среди багряных закатов, где ветра осыпали их костюмы рыжей пылью, рождалась любовь — казавшаяся невозможной, но слишком сильной, чтобы её отрицать.

Глава 7. Столкновение с реальностью

Однако тайна не могла долго скрываться. Эндрю всё чаще ускользал из колонии, брал запасы продовольствия под разными предлогами. Инженеры начали задавать вопросы, замечая, что он проводит вне купола дольше положенного. Родители видели перемены в сыне — он стал отстранённым, задумчивым, порой сияющим от счастья, порой — погружённым в тревогу. Когда начальство вызвало Эндрю на допрос, он колебался: открыть правду или продолжать лгать?

Однажды вечером он не выдержал. В присутствии отца, матери и нескольких учёных-биологов он рассказал об истинной причине своих отлучек. Сначала на него смотрели с недоверием, а затем с откровенным ужасом. «Живая марсианка? Это невозможно!» — твердили скептики. Но Эндрю стоял на своём, твёрдо убеждённый, что Нэй-Эл — не иллюзия. В конце концов он убедил группу специалистов отправиться к расщелине и встретиться с ней.

Когда Нэй-Эл предстала перед землянами в заброшенном ангаре (который выбрали как нейтральную площадку), воцарилась полная тишина. Её тихий, печальный голос звучал как эхо древности. Она просила не о великой помощи, а лишь о признании существования её народа и том, чтобы люди дали ей шанс жить. У некоторых колонистов дыхание перехватило от её неземной красоты, но нашлись и те, кто вглядывался в её серебристую кожу и видел лишь опасность, непредсказуемую для научного сообщества.

Глава 8. Взаимное спасение

Среди биологов особенно выделялась доктор Кора Монтгомери — целеустремлённая женщина с Земли, изучавшая возможность генной адаптации человека к марсианским условиям. Она понимала: если в ДНК Нэй-Эл сохранилось нечто, что позволяет выживать в столь суровом климате, это станет революцией для обеих сторон. Может, марсианская ветвь ещё не полностью прервана.

— Нэй-Эл, — обратилась к ней Кора, стараясь держать голос ровным, — позволь нам помочь тебе. Если мы изучим твою физиологию, возможно, найдём способ укрепить твой организм... Но и мы можем многому научиться у тебя.

Эндрю, стоя рядом, тихо добавил: «Это не должна быть операция над подопытным образцом. Она живой человек, с чувствами и волей. Умоляю, помните об этом». Он видел, что отец, тоже учёный, волнуется, ведь раньше не верил в возможность такой встречи. Но родительская гордость и страх смешались в душе Нила Харпера в одно целое. Он вышел вперёд и, подойдя к Нэй-Эл, церемонно протянул ей ладонь в знак понимания. Она нерешительно, но доверилась ему, и в этот миг каждый из присутствующих ощутил силу момента, который менял историю Марса.

Глава 9. Шанс возрождения

Руководство колонии согласилось провести эксперимент по регенерации ослабленного организма Нэй-Эл, но при условии постоянного контроля. Её поместили в специально разработанную капсулу, где земные технологии сочетались с уцелевшим марсианским устройством — одним из тех кристаллов, что она принесла. Нэй-Эл вспоминала, как когда-то эти технологии позволяли её народу сохранять здоровье. Теперь она испытывала страх и надежду одновременно.

Эндрю сидел за толстым стеклом, следя за стрелками приборов. Его руки дрожали, а в висках стучало: «Если что-то пойдёт не так... если мы её потеряем...» Рядом стоял отец, положив руку ему на плечо: «Успокойся, сын. Мы сделаем всё, что в наших силах». Доктор Монтгомери координировала процесс, контролируя сложную систему трубок и датчиков, которые мягко обволакивали Нэй-Эл. Из капсулы лишь изредка доносились спокойные сигналы стабильного пульса, будто она просто спала.

Наконец, по прошествии томительных часов, механизм отключился. Капсула раскрылась со сдавленным шипением. На лице Нэй-Эл отразилась слабая улыбка: дыхание стало ровным, глаза смотрели осмысленно, а серебристая кожа словно обрела более живое сияние. Эндрю мгновенно оказался рядом, поддержал её, когда та сделала неуверенный шаг. Он чувствовал, что теперь их судьбы связаны крепче, чем когда-либо.

Глава 10. Долгожданное утро

Ранним утром, когда пыльный шторм наконец улёгся, Эндрю вывел Нэй-Эл за пределы купола. Багровое солнце окрашивало пески в густой красно-оранжевый цвет, а в лёгком мареве по краям горизонта танцевали свет и тень. В воздухе витал тонкий привкус металла и озона — последствия бури, отшлифовавшей верхний слой пустыни.

Они стояли рука об руку, и Эндрю чувствовал, как её тело больше не страдает от марсианской атмосферы. Учёные колонии вначале смотрели с опаской: как поведёт себя эта «коренная» жительница после эксперимента? Но Нэй-Эл лишь подняла лицо к ветру, словно приветствуя родную стихию. Её серебристые волосы взметнулись, отражая первые лучи солнца, и сердце Эндрю наполнилось тёплой волной. Он вспомнил своё детство, когда, глядя на закаты, чувствовал лишь безысходность. Теперь вместо тоски ощущал надежду на общее будущее.

К ним подошла Кора Монтгомери, стараясь скрыть волнение, и тихо сказала: «Опыт удался, но это только начало. Нужно время, чтобы понять, как именно твоё тело адаптировалось». Нэй-Эл благодарно склонила голову, а Эндрю ответил за неё: «Мы вместе найдём ответ. Без всякого насилия».

Глава 11. Новая жизнь в колонии

В скором времени колония смирилась с присутствием Нэй-Эл, хотя некоторые старожилы оставались скептиками. Одни видели в ней путь к расширению знаний об этой планете, другие — непредсказуемую угрозу. Однако большинство новых поселенцев, особенно молодёжь, восхищалась её спокойной мудростью, словно исходящей из самой марсианской земли.

Дабы обустроить её жильё, выделили отдельный модуль рядом с лабораторным блоком. Нэй-Эл благоустраивала его, принося внутрь небольшие кристаллы, свет которых казался самим людям загадочным, но приятным. Порой она принимала участие в совместных исследованиях, рассказывая о древних методах обработки грунта и редких минералах. Когда случались песчаные бури, она сидела вместе с Эндрю возле прозрачной стены и тихо говорила о прошлом: «Мы тоже наблюдали за этими бурями, как за танцем духов планеты. Они несли жизнь и смерть, обновление и разрушение».

Так день за днём колонисты стали воспринимать её не как угрозу, а как часть своей новой реальности. Глава колонии, директор Мэйсон, даже всерьёз задумался о более тесном сотрудничестве — а именно об изучении генетического материала Нэй-Эл, чтобы открыть путь к возможному симбиозу землян и Марса. Эндрю же нежно оберегал свою возлюбленную от чрезмерного внимания, пытаясь не допустить, чтобы её превратили в «экспонат» научных экспериментов.

Глава 12. Кульминация чувств

Когда лабораторные дела утихали, Эндрю и Нэй-Эл оставались наедине в небольшом отсеке, где старые приборы тихо жужжали в полумраке. Их вечера были наполнены разговорами, где каждое слово обретало новый смысл. Порой они касались кончиков пальцев друг друга, и в этом лёгком прикосновении была заключена нежность, превосходящая все границы языков и культур.

Однажды Нэй-Эл показала ему последний уцелевший «кристалл памяти», где хранилась древняя марсианская поэма. На голографическом экране вспыхнули строки, написанные таинственными иероглифами, но зазвучали они на незнакомом языке как тихое пение. И хотя Эндрю не понимал значения каждого слова, сердце его ловило ритм боли, любви и вечной надежды. Нэй-Эл лишь прошептала: «Это о том, как солнце Марса некогда было источником жизни для нас — и как мы молили его вернуться».

Слёзы выступили на глазах Эндрю, и он вдруг понял, насколько глубока её потеря. Прижал её к себе и ощутил, что теперь она не одна: вместе они станут новым началам, символом возможной гармонии между двумя народами.

Глава 13. Признание колонии

Новый день наступил, и в конференц-зале под куполом собралось почти всё население колонии. Доктор Монтгомери и Нил Харпер представили отчёт о состоянии Нэй-Эл и потенциале совместных исследований. Кто-то из старших офицеров бурчал, что не стоит вдаваться в «мистическую» историю коренных жителей, но большинство внимало идее, что колония может стать своеобразным мостом между землянами и Марсом. Раньше все считали, что Марс — это пустыня без жизни, а теперь он давал надежду на новую ветвь эволюции.

Поначалу из зала доносились робкие возражения: «А если подобные марсиане захотят взять реванш за свою трагедию?», «Что, если ДНК Нэй-Эл содержит скрытые заболевания?». Но Эндрю взял слово. Стараясь говорить спокойно, он рассказал о личном опыте, о том, как видел в её глазах не угрозу, а тоску по ушедшему миру и надежду на поддержку. Он напомнил, что колония создавалась ради будущего и развития — неужели они теперь откажутся от своего же принципа быть первопроходцами?

С каждым словом в глазах колонистов росло понимание. Нэй-Эл, сидевшая рядом, снова появилась перед людьми как живая сущность, а не миф. И все участники почувствовали, что меняют ход истории не только на Земле, но и во Вселенной.

Глава 14. Новое утро для Марса

На рассвете следующего дня воздух под куполом был особенно чистым, будто смытым ночным дождем. Эндрю повёл Нэй-Эл по главному коридору, где колонисты приветствовали её кивками и иногда робкими улыбками. Затем они вышли наружу. Песчаная равнина сверкала в свете красно-оранжевого солнца, и там, на пороге бескрайнего пространства, они на миг остановились, чтобы вдвоём взглянуть на новую действительность.

«Я благодарна твоим людям, — прошептала Нэй-Эл, ещё немного ослабевшая после процедур, — но главное, что подарил мне ты, — это любовь и веру в жизнь. Без этого все наши открытия не имели бы смысла». Эндрю обнял её за плечи, прикрывая от прохладного ветра, и поймал себя на мысли, что его сердце не знает границ для радости.

Радиоинженеры уже передавали на Землю новости об историческом открытии и первой «инопланетянке» в колонии. Мир ответил сенсационными заголовками, потоком вопросов, неожиданной смесью любопытства и страха. Но для Эндрю это значило лишь то, что их путь только начинается: придётся доказать, что сотрудничество с марсианкой возможно и безопасно. И всё же он знал, что коренной дом Нэй-Эл — здесь, под алым небом, и его долг — оберегать её от суеты земного мира.

Эпилог

Так среди красных песков родилась новая история, объединившая юного земного колониста и прекрасную марсианку — последнюю надежду своего народа. Их любовь была хрупкой, словно тонкая ниточка жизни на безмолвной планете, но именно в этом и заключалась её сила. Колония, бывшая когда-то оплотом одинокой человеческой науки, теперь готовилась стать основой для объединения двух цивилизаций, разделённых тысячелетиями и миллионами километров.

И пусть будущее оставалось неизвестным, каждый рассвет на Марсе напоминал им, что жизнь способна возродиться даже там, где веками царила безмолвная пыль. На горизонте вырастал новый день, и вместе с первым лучом багрового солнца, скользящим по куполу, в сердцах колонистов просыпалась уверенность: настоящие чудеса случаются там, где смелость и любовь соединяются в единый порыв.