Читать онлайн "Хроники Незримой битвы"

Элиас был лучшим кузнецом в долине. Его лемеха для плугов не тупились о камни, а мечи, что он ковал для стражи барона, пели на ветру. Но душа его была пуста, как холодный горн на рассвете. Он потерял жену и сына в год красной хвори, и с тех пор жар в его сердце угас, оставив лишь привычное умение в мозолистых руках.

Однажды ночью, когда буря ломала деревья, в его двор с небес рухнул камень. Он был черен, как беззвездная полночь, и холоден на ощупь, но внутри него будто бился невидимый пульс. Элиас, заинтригованный, расколол его. Внутри, среди обычной породы, лежал слиток металла, который поглощал свет факела. Он не был похож ни на железо, ни на серебро. Он был похож на застывшую тьму.

Когда Элиас положил его в горн, пламя взревело, окрасившись в фиолетовые тона. Металл поддавался молоту с пугающей легкостью. Из него кузнец выковал кинжал — идеальный, без единого изъяна, с лезвием, которое, казалось, разрезало сам воздух.

В тот вечер в кузницу зашел староста с жалобой на сломанный плуг. Обычно Элиас брал за работу скромную плату, но, взглянув на идеальный клинок в своих руках, он почувствовал укол гордости. «Десять серебряных монет», — сказал он, и цена эта была втрое выше обычной. Староста поспорил, но Элиас был непреклонен. В его голосе появились жесткие нотки, которых раньше никто не слышал.

Он начал ковать из черного металла все чаще. Оружие, что выходило из-под его молота, было несравненным. Слава о нем разнеслась по всему королевству. Рыцари и наемники платили золотом за его клинки. Кузница Элиаса превратилась в богатый дом, а сам он из простого ремесленника стал важной персоной. Но чем больше он работал с осколком тьмы, тем холоднее становилось его сердце. Он перестал ходить в деревенскую церковь, смеялся над нищими и видел в каждом клиенте лишь кошелек.

Ему начали сниться сны. Во сне он стоял на вершине горы из золота и оружия, а у подножия простирался весь мир. И тихий, вкрадчивый шепот говорил ему, что все это может стать его, стоит лишь пожелать. Шепот обещал ему силу, способную заставить барона и даже короля преклонить колени.

Элиас не замечал, что за его спиной всегда стоит некто, сотканный из света. Его ангел-хранитель, Кассиэль, с болью смотрел, как тьма оплетает душу его подопечного. Ангел не мог вмешаться напрямую — таков был закон. Но он мог направлять.

Однажды в кузницу вошла нищая женщина с маленьким мальчиком. Ребенок был болен, его дыхание было слабым. Женщина протянула Элиасу единственное, что у нее было — старый деревянный крестик, который вырезал ее муж. «Прошу, мастер, — прошептала она, — мне нечем платить. Но не могли бы вы выковать для сына маленький железный оберег? Говорят, железо отгоняет злых духов, что вызывают хворь».

Старый Элиас, тот, что был раньше, без раздумий бы помог. Но нынешний лишь скривился. «Я не работаю за щепки, женщина. Убирайся».

В этот момент Кассиэль решился на отчаянный шаг. Он на мгновение коснулся памяти кузнеца, воскресив в ней образ его собственного сына, такого же бледного и слабого в последние дни своей жизни.

Элиас замер. Образ был таким ярким, что казалось, будто это всё происходит наяву. Он посмотрел на мальчика, потом на крестик в руке его матери, а затем на роскошный меч с рукоятью из черного металла, который он заканчивал для заезжего герцога. В блеске отполированной стали он увидел свое отражение: человека с жесткими, злыми глазами и плотно сжатым ртом. Это был не он.

Шепот в его голове стал громче, убеждая прогнать нищенку, твердя о его величии. Но впервые за долгое время Элиас услышал и другой голос — тихий, забытый голос своей совести.

Он медленно взял деревянный крестик. Он был теплым от рук женщины. Кузнец посмотрел на мальчика, и что-то внутри него дрогнуло. Он молча прошел к горну, но не тронул черный металл. Вместо этого он взял кусок обычного железа. Он работал всю ночь, и пока он ковал, он молился — впервые за много лет. Он просил прощения не за свою гордыню, а за то, что забыл, каково это — сострадать.

Под утро он вынес женщине не оберег, а искусно сделанную железную розу. «Пусть она напоминает вашему сыну, что даже в холодном металле может жить красота и надежда», — сказал он хрипло. Денег он не взял.

Когда женщина с благодарностью ушла, Элиас подошел к наковальне, на которой лежал осколок тьмы. Теперь он чувствовал исходящий от него холод, липкий и злой. Шепот в голове превратился в яростный крик, обещая ему муки и забвение.

Но Элиас больше не боялся. Он взял самый большой молот. Собрав все свои силы, всю свою волю, он опустил его на осколок. Раздался оглушительный звон, будто лопнула струна мироздания. Осколок не разбился, но от удара по нему пошли трещины, из которых вырвался черный дым с запахом серы. Металл снова стал обычным, тусклым камнем.

Элиас упал на колени, тяжело дыша. Он был снова просто кузнецом в маленькой деревне. Богатство, скорее всего, скоро уйдет, слава померкнет. Но впервые за долгие годы он почувствовал не пустоту, а тепло в груди. Он поднял глаза к потолку кузницы и, сам не зная почему, прошептал: «Спасибо».

А в углу, невидимый и светлый, стоял Кассиэль. И на его лице сияла улыбка. Битва за одну душу была выиграна.