Читать онлайн "Книга Звёздного перехода"

Звёздолёт «Астролябия» парил в бездне там, где не было известных межзвёздных дорог и карт, где свет далеких солнц не достигал друг друга. Это было на краю нашей галактики, там где межзвёздное вещество и светила рассеиваются и редки. Его корпус походил на окаменевший луч света, вытянутый и острый, будто сама геометрия космоса застывала в металле. Панцирь обшивки был покрыт узором трещин и следов древних столкновений, и всё же он сиял мягким серебряным свечением, словно свет исходил не от звёзд, а изнутри самого корабля.

Ни одна планета в этой области не помнила его имени потому что «Астролябия» дрейфовала между невидимыми течениями межзвёздного эфира исследуя границу нашей галактики, на границе тьмы и света, иногда среди газовых облаков, напоминавших о величие космоса... Местность не несла на себе ни гравитационных якорей, ни маяков — её путь был за пределами всех известных маршрутов.

Сенсоры улавливали слабое дыхание квазара за горизонтом, где время текло иначе, и холодная энергия древней звезды касалась обшивки, как рука, проверяющая пульс. В этих местах даже космос казался не пустым, а наполненным забытым шёпотом.

«Астролябия» была больше, чем корабль. Она выглядела как инструмент, оставленный чьими-то руками в безвоздушной мастерской Вселенной. В её конструкции угадывались и линии храмовой архитектуры, и намёк на астрономический прибор, созданный не только для полёта, а для считывания самого строения небес на краю нашей галактики.

И всё же корабль был здесь — одинокий, найденный среди звёзд, но словно ждущий того, кто снова пробудит его к движению.

На борту «Астролябии» были лишь двое.

Они называли себя картографами пустоты. Их миссия казалась почти абсурдной: составлять карту там, где не было ни дорог, ни даже точек отсчёта. Но именно на границе галактики возникала нужда в тех, кто способен зафиксировать рубеж — то место, где Млечный Путь растворяется в межгалактической ночи.

Первый был астроном-наблюдатель, специалист по редким явлениям. Для него тьма не была пустотой — она была архивом, где каждая вспышка пульсара, каждый холодный отблеск далёкой туманности значили больше, чем города и цивилизации. Он искал закономерности, которые не видны с обжитых планет, потому что только здесь, на краю, Вселенная открывалась во всей полноте.

Второй — навигатор-историк. Его интересовали не только траектории звёздных течений, но и следы тех, кто когда-то осмелился выйти за пределы. Для него «Астролябия» была не просто инструментом исследования, а ключом к памяти космоса. Он верил, что в этих пустотах можно найти не только новые координаты, но и ответы на старые вопросы человечества: откуда и куда ведёт дорога среди звёзд.

Они вдвоём составляли карту, которая, возможно, никогда не пригодится тем, кто живёт в пределах известных систем. Но именно эта работа определяла их смысл: зафиксировать рубеж, прежде чем он исчезнет или изменится.

Астроном-наблюдатель носил имя Саэль. Он говорил мало, будто слова лишь мешали вслушиваться в пульс звёзд, и каждое его движение напоминало о привычке отмечать невидимые метки на небесной карте. Его взгляд всегда был направлен наружу, в тьму.

Навигатор-историк звался Идрис. В отличие от спутника, он любил задавать вопросы и записывать их в журнал так же тщательно, как координаты звёздных течений. Его влекла не тьма, а память: он считал, что сама Вселенная оставляет следы для тех, кто умеет их прочитать.

Внутренние палубы «Астролябии» были не похожи на привычные коридоры кораблей. Здесь всё больше напоминало устройство часов или древнего храма.

Главный проход вёл к залу, где вдоль стен висели кристаллические сфероиды — прозрачные, будто сосуды из замёрзшего света. Они медленно вращались, издавая едва слышное гудение, и реагировали на близость людей, окрашиваясь в мягкие оттенки — от янтарного до серебряного. Никто не мог сказать наверняка, зачем они нужны: корабль двигался и без управления ими, но в их мерном вращении угадывалась некая логика, как будто они были частью навигационной памяти. Конструкторы кораблей на все вопросы о сфероидах отвечали только что корабль без них не сдвинится с места.

Чуть дальше находилась палуба, которую Саэль называл «камера согласования». Там воздух словно искрился. В центре парила конструкция, напоминавшая одновременно и глобус, и астролябий древних времён. Переплетение золотых колец вращалось вокруг пустоты, и в этой пустоте иногда вспыхивали очертания новых звёздных карт. Но эти карты не были привычными — линии соединяли не ближайшие знакомые звёзды, а какие-то иные точки найденые экипажем, будто параллельные маршруты для тех, кто способен заметить их, экипажа картографирование.

Глубже находились технические палубы — лабиринты колонн, в которых пульсировали энергетические каналы. Не было ни кабелей, ни труб — энергия текла по гладким жилам металла, светилась мягким голубым сиянием, словно сама ткань корабля была живой. Временами в этих глубинах слышалось дыхание — не шум машин, а настоящий ритм, будто «Астролябия» спала и дышала во сне.

Идрис часто говорил вспоминая что-то приятное:

— Этот корабль мы нашли, но не построили. А значит, он хранит память о других.

Саэль же отвечал лишь кивком — потому что в каждом вращении сфероидов и в каждой вспышке золотых колец когда они коректировал данные он видел подтверждение: «Астролябия» — это не только средство для путешествия, но и механизм перехода, смысл которого пока скрыт даже от них самих.

-----

Оба они вспоминали тот день когда нашли Астролябию.

Саэль и Идрис летели на малом исследовательском челноке в одной из удалёных систем Р-78— стандартном судне с минимальным комфортом, предназначенном для картографов: мощные сенсоры, накопители данных и едва живой двигатель, которому приходилось выжимать последние проценты тяги на окраинах галактики.

Именно там в удалёной системе Р-78, за кольцами газовых туманностей окружающих границы звёздной системы Р-78, где свет звёзд был редок, их приборы уловили аномалию тени. Сенсоры показали: в абсолютной пустоте есть нечто, что не отражает свет и не излучает тепла, но оставляет след, словно отпечаток в самой структуре пространства.

— Там ничего нет, — сказал Саэль, проверяя данные.

— Именно поэтому туда стоит лететь, — ответил Идрис. - Если приборы так упрямо показывают что там ничего нет там что-то и будет.

Они вышли на траекторию. Челнок скользил сквозь полумрак, пока внезапно перед ними не проступил силуэт. Сначала — как разлом в звёздной дымке ночного неба космоса из звёзд. Потом — как светящаяся геометрия, которую глаза отказывались фокусировать из-за маскируюшего поля. И только после, когда расстояние сократилось, они увидели металлический корпус — вытянутый, как стрела, застывшая в полёте.

Корабль висел в вакууме неподвижно. Его поверхность казалась старой и новой одновременно: ни коррозии, ни следов сражений, но каждая пластина обшивки покрыта тончайшими линиями — словно письменами.

Саэль и Идрис пристыковали свой челнок к узлу, который больше напоминал каменную арку, чем шлюз. Датчики показали: внутри есть атмосфера, подходящая для дыхания.

— Его не должно быть здесь, — тихо сказал Саэль.

— А значит, именно здесь ему и место, — заметил Идрис и шагнул первым.

Внутри они обнаружили светящийся коридор, который сам реагировал на их шаги: кристаллы в стенах загорались мягким сиянием, освещая путь. Ни сигналов, ни систем безопасности. Корабль будто ждал.

Позже, спустя месяцы изучений, они поняли: «Астролябия» не просто корабль, она искала тех, кто найдёт её.

-----

Сейчас назодка Астролябии в далёком прошлом. Саэль и Идрис сидели в тишине главного зала, где вращались золотые кольца астролябия-прибора. За пределами иллюминаторов царил вакуум — глухой, равнодушный, бесконечный. Отсюда, с расстояния в сто световых лет от ближайших звёздных систем или звёзд, галактика выглядела как холодное море огней.

Вскоре приборы уловили звёздный узор — слабое мерцание на границе сенсорного диапазона.

Звезда была всего в десяти световых годах. Обычная, жёлтая, не слишком яркая. Но именно она выделялась среди других: словно маяк, неяркий, но упрямый, пробивающийся сквозь пустоту.

— Там есть загадочное движение, — сказал Саэль, сверяясь с данными. — Микроколебания светимости. Пульс.

— Звезда как маяк, — заметил Идрис. — Может, именно туда и ведут карты.

Их путь от ближайшего рубежа до этого огня был чистым вакуумом: сто световых лет пустоты, без единой туманности, без космической пыли, без навигационных маркеров. Только абсолютная чернота и крошечные искры, рассыпанные слишком далеко, чтобы помочь в ориентации.

«Астролябия» медленно поворачивала корпус, словно сама выбирая траекторию. Её внешние кольца — те самые, что скрывались в обшивке и обычно оставались неподвижными, — начали вращаться, создавая поле, которое не отражали сенсоры. Казалось, корабль чувствует цель и откликается.

Саэль поднял глаза к проекционному куполу. В нём вспыхнула карта — только одна линия, прямая, ведущая от их точки к тому далёкому солнцу.

Идрис улыбнулся и пошутил:

— Видишь? Она ждала, когда мы заметим.

И они направили «Астролябию» туда, к звезде, сиявшей всего лишь одной из миллиардов — но единственной, что звала их сквозь сто световых лет безмолвия.

Пустота на краю галактики — это не просто отсутствие материи. Это место, где сама тьма кажется древней, как будто она наблюдала рождение звёзд и их гибель миллиарды лет. Практически все границы галактик похожи. Там нет звуков — ведь звук не распространяется в вакууме. Нет света, кроме редких проблесков далёких квазаров или умирающих звёзд.Температура близка к абсолютному нулю: почти полное отсутствие тепловой энергии. И вот Астролябия направилась к ближайшей звезде рассеяния. Представь себе бескрайний черный океан, в котором изредка вспыхивают крошечные огоньки — это галактики, как острова в бесконечности и звездолёт спокойно напраляется к своей цели.

----

Идрис задумчиво перелистывал базу данных сектора, хотя Саэль давно махнул рукой: на таком удалении никаких записей быть не могло. Все маршруты обрывались, все архивы показывали пустоту.

Но вдруг курсор на экране мелькнул. Словно кто-то оставил знак — крошечное мигание там, где должна была быть пустая строка.

— Стой… — тихо сказал Идрис. — Это что такое?

Он развернул панель. В глубине каталога, где обычно хранились забытые отчёты экспедиций, открылся файл с меткой трёхсотлетней давности.

На сером фоне высветилось:

Система JX-113. Планета — «Талассар». Тип: океаническая.

Назначение: исследовательские поселения.

Статус: данные не обновлялись.

Саэль оторвался от купола и уставился на экран.

— Невозможно. В этом секторе нет колоний.

— Уже нет, — поправил его Идрис. — Но были.

Он пролистывал дальше. В отчётах встречались отрывочные сведения: сеть лабораторий по изучению биосферы, станции наблюдения, даже упоминания о культурных объектах. Последняя запись заканчивалась сухо: «Соединение потеряно. Объект выведен из картографической сетки».

— Почему никто об этом не знал? — прошептал Саэль.

— Может, хотели, чтобы не знали, — ответил Идрис и постучал пальцем по экрану. — Но «Астролябия» вывела нас именно сюда. К звезде с исчезнувшей планетой.

Мигающий курсор снова вспыхнул и погас, словно подчёркивая их находку.

В зале зазвучал мягкий гул — сфероиды на стенах ожили и начали вращаться быстрее. «Астролябия» как будто подтверждала: их путь лежит именно туда.

«Астролябия» скользила сквозь вакуум, оставляя позади сто световых лет пустоты. Звезда становилась всё ярче, теперь уже заметная даже без усилителей. Она пульсировала ровно, как сердце, и этот ритм невольно совпадал с гулом вращающихся сфер внутри корабля.

Тем временем Идрис углубился в записи. Он вывел на экран слой за слоем сохранившихся данных, обрывков докладов, научных журналов, даже личных заметок колонистов.

— Смотри, — сказал он Саэлю. — Планета называлась «Талассар». Мир океанов. Девяносто процентов поверхности покрыты водой, редкие архипелаги — как точки на бескрайнем море.

Саэль наклонился ближе, не отрывая взгляда от схем.

— Исследовательские базы на островах?

— Да. Несколько крупных комплексов и сеть малых станций. Основное направление — изучение абиссальных глубин.

Дальше всплыли схемы. Подводные платформы, лаборатории на глубине трёх тысяч метров, энергетические купола, защищающие станции от давления. Записи говорили о необычных находках: странных биолюминесцентных форм, не похожих ни на что в известных биосферах.

Идрис листал всё быстрее:

— Тут есть упоминания об «аномальной структуре»… будто в толще океана находили симметричные образования. Колонисты считали, что это минералы, но позже начали подозревать искусственное происхождение.

Саэль нахмурился.

— И чем всё закончилось?

Идрис остановился. Последние строки базы были размыты, как будто их кто-то стер или переписал. Но всё же оставались слова: «Эксперимент прерван. Связь потеряна. Колония снята с учёта».

— Удивительно, — произнёс Идрис, глядя на экран. — Три века никто не интересовался.

— И вдруг мы оказались здесь, — тихо ответил Саэль. — Слишком совпадает, чтобы быть случайностью.

Они переглянулись. Звезда «Талассара» горела впереди, и с каждым часом приближалась. В памяти «Астролябии» оживали новые символы, словно сам корабль радовался возвращению туда, где когда-то был след человека.

-----

---

«Астролябия» пронзила гравитационную границу системы.

Звезда впереди развернулась во всём своём сиянии — золотистая, с ровным, спокойным излучением, словно время здесь текло медленнее. Приборы сразу отметили присутствие планеты, но прежде, чем данные успели стабилизироваться, сенсоры подали другой сигнал.

— Есть объект на орбите, — сказал Саэль, нахмурившись. — Масса небольшая, но форма… искусственная.

Идрис активировал панораму.

Сначала из темноты выступила точка, затем — чёткий силуэт. Металлический корпус цилиндра, вытянутые панели, остатки стыковочных узлов. Станция, вращающаяся медленно и хаотично, как брошенный камень.

— Орбитальная платформа, — подтвердил Идрис, проверяя базу. — Записи совпадают. Это должна быть станция «Гелиос-4». Центральный узел связи всей колонии.

Саэль молчал. Станция выглядела мёртвой. Панели обшивки были покрыты сетью трещин, а на одном из отсеков зиял разлом, через который свободно уходил воздух. Ни одного сигнала, ни одного признака работы систем.

— Двести лет дрейфа, — произнёс Саэль. — И всё ещё держится на орбите.

Идрис увеличил изображение. На одной из панелей корпуса виднелись буквы, полустёртые микрометеоритами: HELIOS-IV. Чуть ниже — эмблема исследовательской миссии: стилизованная волна, пересечённая сияющим кольцом звезды.

«Астролябия» сбавила ход сама по себе, словно желая приблизиться к станции. Внутри залов корабля сфероиды загудели тише, и кольца астролябийного прибора повернулись на новый угол, всё таки какой-то сигнал цифровых устройств присутствовал направляя взгляд экипажа прямо к заброшенному объекту.

— Она хочет, чтобы мы туда вошли, — сказал Идрис.

Саэль кивнул.

— Но сперва — проверим, что осталось от записей станции.

Их экраны наполнились потоками данных, собранных дистанционными сенсорами. Большая часть архивов была разрушена или зашифрована, но кое-где всплывали разрозненные строки: «Океанские глубины… открытие… эвакуация…» — и обрыв очень сложно было понять что было 200 лет назад..

Станция висела в молчании, как тёмный маяк.

Стыковка прошла удивительно легко: магнитные замки шлюза станции всё ещё срабатывали, хоть и с задержкой. Металл был покрыт налётом микрометеоритной пыли, но шлюз раскрылся, будто после долгого сна заставив эту пыль закружиться.

Внутри царила темнота и тонкая пыль, кружащая в невесомости. Лампы давно погасли, воздух застоялся и отдавал металлом, но был пригоден для дыхания. Станция встретила их тишиной, нарушаемой лишь эхом шагов.

— Мы не за ответами, не выясняем что тут произошло — напомнил Саэль. — Сначала проверим, что можно снять.

Они направились к техническому сектору. Панели обшивки здесь выглядели лучше, чем в жилых модулях: металл не проржавел, кабели ещё держались. В одном из отсеков они нашли контейнеры с энергетическими ячейками — старого типа, но несколько из них сохраняли заряд.

— Эти можно перепрофилировать, — сказал Идрис, проверяя маркировку. — «Астролябия» примет.

Дальше в модуле связи им попался блок квантовых ретрансляторов. Половина кристаллов была расколота, но несколько ячеек были целы. Саэль аккуратно извлёк их, словно драгоценности: с их помощью можно было усилить приём сигналов на огромные расстояния.

В ремонтном отсеке станции лежали ящики с инструментами и запасными частями: манипуляторные захваты, фрагменты обшивки, модули жизнеобеспечения. Большинство проржавело или вышло из строя, но кое-что оставалось в рабочем состоянии.

— Для трёхсотлетней заброшки неплохо, — произнёс Саэль, закрепляя найденное в контейнер.

Идрис тем временем наткнулся на терминал. Экран был треснут, но на нём мигал слабый индикатор. Он подключил портативный блок и увидел список архивов. Большинство повреждено, но один каталог оставался доступным: «Журнал экспедиции в океан».

Он посмотрел на Саэля.

— Думаю, это и есть то, что они не успели забрать.

Саэль опять бросил взгляд на контейнеры с трофеями.

— Сначала оборудование. Потом — ответы.

Они закрепили добычу и двинулись глубже по коридорам станции, где пустота хранила не только полезный металл, но и тайны исчезнувшей колонии.

----

Экран терминала ожил. Буквы вспыхивали медленно, будто сквозь толщу времени пробивался голос прошлого.

Записи о поверхности были первое что они увидели.

На первых файлах были изображения: виды поселений. Планета выглядела иной — живой, зелёно-голубой шар, окружённый облаками. На редких островах, разбросанных по океанам, колонисты возводили не только лаборатории, но и странные архитектурные сооружения.

— Каменные арки, — тихо сказал Саэль.

Изображения показывали огромные дуги из серого камня, вырастающие прямо на берегах. Их не строили люди: арки были слишком старыми, местами изъеденными ветрами и солёными штормами. Колонисты лишь укрепили их основания, встроив фонтаны и резервуары пресной воды.

На кадрах было видно: фонтаны били из-под арок тонкими струями, наполняя площадки влагой, где колонисты отдыхали. Арки стали символом поселения — центром площади, вокруг которого строились купола, обсерватории и жилые модули.

Но последние скан записи планеты показывали другое: сейчас «Талассар» был безжизнен. Океаны потемнели, поверхность лишилась зелени, арки стояли в одиночестве среди сухих равнин. Фонтаны молчали, вода исчезла, и некогда сияющая планета превратилась в каменный монумент самому факту, что здесь кто-то был. Так было на последней записи, впрочем из неё так и не удалось выяснит куда все пропали.

Журнал экспедиции в океан тоже не проливал много света на то что произошло.

Следующие записи были дневниками исследователей. Сначала — восторженные строки:

«Глубины Талассара поражают. Свет здесь ведёт себя иначе, биолюминесценция создаёт целые города света. Мы нашли структуры на дне — они не могут быть природными.»

Другие заметки становились более тревожными:

«Арки на поверхности — лишь верхушка. В океане мы нашли их отражения, куда более грандиозные. Каменные коридоры тянутся в толщу воды, и они построены с точностью, будто для движения чего-то огромного.»

И последнее сообщение, обрывочное, с помехами:

«Мы слишком глубоко. Внизу есть пустоты, как огромные залы. Там что-то движется… Оно ждало нас. Сигнал искажается. Связь—»

Экран погас.

Идрис сидел неподвижно, пальцы его всё ещё касались клавиш.

— Они нашли в океане что-то они построили арки посвящённые этому чему-то, — произнёс он. — И, возможно, оно же лишило планету жизни.

Саэль выключил терминал и взглянул на тёмный экран, где отражалось их собственное лицо в скафандрах.

---

Коридоры станции «Гелиос-4» были пусты, словно сами стены ждали, пока их снова оставят в тишине. Контейнеры с энергоблоками и ретрансляторами закреплены, архивы загружены в портативный носитель. Саэль и Идрис направлялись к шлюзу, когда вдруг их осветил мягкий отсвет — не лампы, не их фонари.

— Видишь? — остановился Саэль.

В боковом модуле, некогда служившем для хранения оборудования, в полной невесомости **парил предмет**. Он светился неярким серебристым сиянием, словно отражал свет, которого здесь не было.

Они осторожно вошли внутрь.

Это была непростая а электроная книга. Настоящая, массивная, с тяжёлым переплётом. Обложка будто сделана из космического лёгкого сплава и камня процессора одновременно: серо-черная поверхность, по краям которой шли выгравированные линии. Линии складывались в символы —в не буквы, в не цифры, в не знакомые алфавиты. Но они простые и понятные. Знаки казались живыми: при взгляде они смещались, как рябь на воде.

Идрис протянул руку, но не решился прикоснуться.

— Книга… здесь… среди металла и машин?

Саэль нахмурился.

— Её не могло быть. Дисплей, кожа, сплавы такого рода — они не выдержали бы трёхсот лет, но она какая-то необычная не такие какие мы привыкли видеть

Идрис активировал сканер. Датчик мигнул и выдал лишь сбой: «Неопределяемый объект. Данные не поддаются классификации». Книга продолжала плавать, словно ждала, чтобы её взяли. Символы на переплёте медленно вспыхивали и гасли, как дыхание живого существа.

— Вот видишь даже «Астролябия» не даёт сигнала, — сказал Саэль. — Она молчит. А значит это какая-то незнакомая технология и археологи могут отвалить за неё немало. Проврем на борту, возвращаемся. - Он взял электронную книгу и аккуратно завернул в ткань которая была в его рюкзаке в случае таких находок.

Идрис шепнул:

— Может, именно за этим мы и пришли?

Саэль молчал. Но в его взгляде читалось то же самое чувство: то, что они нашли, не принадлежало ни станции, ни колонии. Эта книга словно знала, что они придут.

-----

Они принесли находку в главный зал «Астролябии». Сфероиды на стенах едва слышно загудели, когда книга оказалась внутри, — словно корабль узнал её.

Книга медленно вращалась в воздухе, не касаясь ни пола, ни рук экипажа. Символы на переплёте вспыхивали один за другим, складываясь в ритм, похожий на шёпот или дыхание.

— Готов? — спросил Идрис, и пальцы его дрогнули, когда он коснулся переплёта.

Книга послушно раскрылась сама. Вместо страниц — гладкие чёрные пластины, из которых вырвался свет. Он вспыхнул над поверхностью, складываясь в трёхмерную карту звёздного неба.

Сначала они подумали, что видят обычное отображение галактики. Но приглядываясь, поняли: эти звёздные системы не существовали в известных каталогах. Ни одно из отмеченных солнц не числилось в базах.

Саэль медленно провёл рукой сквозь световую проекцию. Системы оживали: вокруг некоторых вспыхивали орбиты, где-то угадывались очертания планет. В центре — знак, похожий на арку из камня, тот же самый, что был выгравирован на переплёте книги. Команда задумалась арка в хронике на книге в центре, они привыкли наблюдать необычное не втягиваясь в теории, сейчас арка и подводные цивилизации, а потом ещё что-нибудь какой смысол во всём этом если это не несёт прибыли вселенная полна сюрпризов, а вот практичность встречается редко...Поэтому они сосредоточились на всём что вещала книга.

— Это карта, — сказал он. — Но не нашей галактики.

— Или той части, которую нам не показывали, — добавил Идрис.

Сфероиды вдоль стен зала закрутились быстрее, подхватывая и дополняя световую проекцию. Теперь карта разрасталась, охватывая пространство за пределами их маршрутов, туда, где люди никогда не летали.

Одна из систем, отмеченная красным сиянием, начала пульсировать. Знак арки вспыхнул рядом с ней.

— Она показывает, куда мы должны идти, — произнёс Саэль.

— Не только куда, — поправил Идрис, вглядываясь в пульсирующую точку. — Но и что было скрыто.

- Это карта, — сказал он. — Но не нашей галактики.

— Или той части, которую нам не показывали, — добавил Идрис.

Сфероиды вдоль стен зала закрутились быстрее, подхватывая и дополняя световую проекцию. Теперь карта разрасталась, охватывая пространство за пределами их маршрутов, туда, где люди никогда не летали.

Одна из систем, отмеченная красным сиянием, начала пульсировать. Знак арки вспыхнул рядом с ней.

— Она показывает, куда мы должны идти, — произнёс Саэль.

— Не только куда, — поправил Идрис, вглядываясь в пульсирующую точку. — Но и что было скрыто.

Книга закрылась сама. Но свечение символов на её обложке не исчезло — оно стало ровным, как звёздный огонь, готовый вновь вспыхнуть, когда её раскроют.

В зале повисла тишина. Даже «Астролябия» будто ждала их решения.