Читать онлайн "Серебряный Человек"

«Поэты ведь, почти граничат с дураками!..»

Скажет только полный идиот.

Ладони жмут, дерутся кулаками;

Пьют воду, если тает твёрдый лёд.

Наполнился, ни дурака понять не может, ни поэта:

Ни тот, ни тот не делает как он.

Стихи закончились, лихая песня спета.

Себе письмо отправил почтальон…

НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Он мир накрыл собой и солнцем дни отмерил;

В какой-то… судорожно-сказочной длинной;

Сгорел и вылетел в трубу хвоста тот, кто ему поверил;

Кто не поверил – взор иной…

Мидо.

В начале дней в степи, где море обнимая небо

На землю устремляет свой прибой;

Щекою нежною касаясь трав звенящих хлебом

Дыханье поцелуев ветра что порой,

Весь падая в объятья — взрослый сын

К зовущей матери томящейся разлукой

Даря рассказы звёзд, и в жемчуге росы

Вскрывая сладость тайн… терпенья мукой.

И шепчутся они, веками долгими свиданий,

Два берега реки, двух родственных созданий.

В их разговор, желая вникнуть, грёзы,

Мелькая гадами узоров меж цветов;

И птицы ранние, дождей глотая слезы,

Познать стремятся дивный смысл слов.

Все их беседы, в память дней скрывая,

Водой река уносит, дверью сна;

И в блеске серебра, на дне играя,

Опасность насыщенье манит, как блесна.

Река-сестра — подруга ветра, дочь царя степного,

Любимица Луны, она ждала другого…

Её влекли сердца, живущие особо;

Носящие печаль, в глазах налитых днём:

«Их взгляд такой простой, но почему так робок?

Какое разрешенье носят в нём?»

Ллéя-река любила их голубкою доверья,

Ласкала волнами невинные тела.

Хранила чистоту, как крыльев перья;

В минуты встреч всегда весной цвела.

Хотелось ей в любви своей признаться,

Отдать всё дно сердцам и… не расставаться.

«Послушай Ллéя» — говорил ей быстрый ветер,

«Не знаешь ты откуда бьётся ключ.

Я видел много, многих, эти дети…

Их дом в цветах кустарник… но колюч!

Жалят друг друга, нежно прикасаясь;

И пусть страдают и кричат от рук своих,

Терзают снова ближнего, едва раскаясь.

Одно упорно делят на двоих…

Они не в силах подарить себя друг другу,

Им не понять и не принять тебя подругой!»

«Мой друг Карим — упрямый ветер, ты прав, и что ответишь?

Я знаю их, они томят рассвет.

Но посмотри поближе, ты заметишь,

Желания колоть, в них всё же нет.

Их кто-то держит, вязким покрывалом;

И пеленою век закрыв лучи.

За эту боль себя я всю отдать готова…

Ты знаешь, что им нужно не молчи?!»

Но ветер лишь вздыхал и слушал реку

Всегда ходил с дождём он к человеку…

Переливаясь радугами в тёмном,

Глазами без числа и без стыда любви;

Явились крылья занавесом полудрёмным

И показался месяц в бледно-желтом Визави…

Вот кто умел расставить препинанья знаки,

Без жалости вскрывая тайны чёрных дней;

Хвала волков, отец сторожевой собаки,

Медовым соком, разливая в вены клей.

Холодным взором улыбаясь над словами,

Сказал чуть слышно: «небо с вами».

«Скажи Мидό о ночи как умеешь,

Как видишь, камень лёд, или таки вода?»

«Смотря, каким огнём его ты греешь,

И в камне влага тоже есть, о да».

«О мудрость ночи как ты неизбежна!

Хоть очень глубока, но всё же не безбрежна…»

«Да Ллéя, в этом будет много света.

И то, что видим мы, ещё не всё что есть.

Всегда после зимы приходит лето,

Но даже в этом человек не весь…

Мои объятия простор вселенной

И всё же, ноги их не знают лени»

«Не все пасут стада, покоясь в мире;

Не всем хватает даже неба на двоих;

Есть узкие глаза, сколько не делай взгляды шире;

Есть те, кто обирает и детей своих!

Объять не могут, потому, что делят!

Желания из головы в карман крадут!

Из слов, как из зерна муку, кровь мелят,

И от убийства вечных всходов ждут!»

«О чём ты ветер? Разве свет для праха!?

Для тех из них, кто жив, не зная страха!

Прошу тебя Карим, ты можешь, знаю;

Перед любовью кто закроет грудь?

Те кто с доверием играют,

Кровь обращают в ртуть!

В метал холодный и не твёрдый,

Не в украшение, не в плуг,

Не вечно жив, но вечно мёртвый,

Ни свет, ни тьма, ни враг, ни друг!

Я дам им разрешенье серебра святого,

Чтоб знали путь от сложного к простому.»

«…И было принято согласие спокойно,

И было поднято со дна на небеса,

И в туже ночь из чрева вышла двойня,

И серебро пролилось на леса.

Построен город из деревьев драгоценных,

И башни в крепости, дома, и Храм добра;

И ждали всех большие перемены,

Учитель всех учеников собрал.

Вдохнули полнотою счастья люди,

И захотелось, есть с серебряного блюда.

Не долго город простоял сверкая;

Не смели змеи и драконы прилетать;

Пока не появился новый Каин,

И стало серебро к ладоням прилипать;

Столовым его стали называть.

Затем потребовалось больше, больше, больше;

И стены стали ртутью серебрить,

И день торговый длился дольше, дольше,

И стали ртуть по праздникам варить;

И дым из душ рассеялся поднявшись.

Дерзнули и исчезли поравнявшись.»

Мидό умолк по необыкновенному бледнея;

Карим нахмурился, и тучами луну закрыл.

Заволновалась мелкой дрожью Ллéя;

«Но помните, я ничего не скрыл…

Зачем им серебро, если не знают сами?

Они уже искали, как-то, лунный камень!»

«Маттина-утро радость! Как ты хороша!

Сестра, любовь моя, чтоб мы не расставались

Хочу я, знаю так и будет, только не спеша

Стремиться нужно, чтобы путы мглы прервались!»

Река дохнула и туманом в поцелуе

Певцы пернатые запели Аллилуйя!