Читать онлайн "Чудо в новом окладе"

«Чудо в Новом Окладе». Лето от Р.Х. 2025-е.

Пролог: На Пути к Чуду, или Отправление в Мир Иной

Вот, знойным летним утром вознамерилась душа моя в путь-дорогу. Солнце, словно боярин на Пасху, щедро лило злато на подмосковные просторы, а сердце мое, былое помнящее, трепетало в ожидании встречи – и встречи желанной, и встречи тревожной. Знать-ведать хотелось: каков он ныне, Ключ Гремячий, что в сердце Подмосковья бьется?

Уселась в железяку самодвижную – нынешнюю карету без коней. Говаривали старики, как тряслась некогда на телеге, кочки считая, да ветер в лицо дул. Ныне же – тишь да гладь. Заверещал сей час чудный навигатор – путеводная звезда века сего, – указав стезю прямуху, как стрела. Потянулась за окном знакомая незнакомка – Русь подмосковная. Леса, что дремучими великанами прежде стояли, ныне подрезаны, причесаны, отодвинуты широкими лентами пути. Поля раздольные мелькали, но взгляд скользил по ним, не цепляясь, а дорога, словно завороженная, сама катила меня к цели.

О диво дивное! Где ж те ухабы, что кости трясли? Где грязь распутицы, что колеса в плен брала? Лежит путь сей ровный, гладкий, словно паркет в барских хоромах. Али впрямь, как в аэропорт стольного града? Мигали указатели велеречивые, суля скорый приезд. И чем ближе подъезжали, тем сильнее щемило сердце. Не радостью предвкушения, но… смутным беспокойством. Слишком гладко. Слишком просто. Будто сама дорога, отринув былые тяготы, спешила выдать мне чудо на блюде, не спросясь, готова ли душа принять его без труда, без очищения пути? И гнала я коня железного, слушая мурлыканье мотора, а в ушах стоял иной гул – гул памяти о скрипе телег, о болотных вздохах оврага, о пыли пашни, вбиравшей в себя молитвенный стон идущих…

Случилось мне, грешной, вновь сподобиться побывать на Гремячем Ключе, что в Подмосковных землях затерялся. Место сие, скажу я вам, издавна славно, благодатью особою веет, водами целебными бьет из горы, точно живая сила земли рвется к небу. Да только нынешнее посещение оным ключом душу мою не столько умилило, сколько в прошлое, в быль давнюю, ностальгией сладко-горькой повергло. Позвольте поведать, дабы и вы, други мои, поняли, отчего сердце щемит.

I. Память Дороги Трудной

Помнится мне, лет этак десять назад, паломничество к Гремячему было не прогулкой, а самым что ни на есть подвигом духа и тела. Ехать – о, ехать далече! Красота по пути – леса дремучие, поля раздольные – глаз радовали, да только последний путь к самому источнику был испытующим. Оставишь повозку (а ныне – железяку самодвижную) на краю деревеньки, да и ступай пешочком.

И начиналось: овраг. Не просто овраг, а с болотцем коварным, где нога то вязнет по щиколотку в жиже прохладной, то по кочкам скачет, балансируя, дабы не шлепнуться в благородную грязь. Воздух стоял сырой, терпкий от влаги и гниющих листьев. А преодолев сие препятствие – тебя ждала пашня. Не просто поле, а натоптанная тропа через пашню, да не близкая – версты две, а то и больше! Идешь по бороздам, земля под ногами пружинит или вязнет после дождичка, солнышко припекает, пыль столбом. Но шли! Шли богомольцы, старые и малые, с котомками, с надеждой в сердце, с молитвой на устах. И в том пути, в том усилии телесном, заключался особый ритуал. Не просто дойти, а очиститься дорогой, смирить плоть, дабы душа стала восприимчивей к благодати. Усталость смешивалась с предвкушением, и каждый шаг к источнику был шагом к чуду.

II. Чудо Явленное

И вот, когда ноги уже гудят, а спина ноет, открывалось оно взору – благолепие неописуемое! Словно из древней сказки вырезанный терем – часовенка над самым ключом. А сам ключ! Не ручеек тихий, а струи могучие, кристальной чистоты, прямо из склона горы бьющие! По желобам дубовым, гладко выструганным, временем и водой отполированным до золотистого блеска, вода с грохотом, с гремением (оттого, поди, и имя – Гремячий!) низвергалась в купели. Воздух звенел от этой мощи, от свежести ледяной, смешанной с запахом мокрого дуба и мха. И стоял тут храм деревянный, неказистый с виду, но какой-то необычайно родной. Маковки его, кресты золоченые, гордо высились над всей этой дивной картиной, устремляясь к самому небу.

Особенно же таинство сего места проявлялось в вечерних сумерках. Спускался туман белесый, лениво стелясь по оврагам, обволакивая подножие холма. Храм, купальни, желоба – все теряло четкие очертания, становилось призрачным, нездешним. Огни лампад в часовенке мерцали сквозь туман, как звезды земные. И тогда чудилось, что ты не в нынешнем веке стоишь, а в седой древности, где вера была крепче камня, а чудеса являлись не за диковинку. Тайна давно ушедшего прошлого, тайна самой Руси Православной, витала в этом влажном воздухе, проникала в самую душу. Окунуться в купель в такой час было не просто омовением, а прикосновением к чему-то вечному, сокровенному.

III. Нынешнее Благолепие

Ныне же... Ныне все иное. Кто был в прошлые годы – тот знает да помнит. А кто не сподобился – настоятельно рекомендую узреть, дабы сравнить было с чем.

Дорога! Дорога к самому ключу – загляденье! Ровная, гладкая, словно першпектива к царским палатам, али, прости Господи, как в аэропорт славного града Москвы. Кати себе, не боясь ни ухабов, ни грязи. Парковка – пространство великое, вымощенное, организованное, как в гигантском мегаполисе, где карет железных – тьма-тьмущая. Вокруг – гостиницы на любой вкус и кошелек, от теремов скромных до хором с заморскими удобствами. Кафешки-трапезные, где яствами разными потчуют, не хуже, чем в граде столичном. Все устроено с мыслью о комфорте прибывания, как ныне говорят. Все – в духе времени нынешнего, стремительного и удобного.

И сами купели! О, купели ныне – благолепие земное. Раздевалки – чистые, на любой вкус: и открытые верандочками, и закрытые покоями. Народ ходит меж них запросто, в купальниках да плавках, словно на морском прибрежье, а не у святого источника. Удобно, спору нет. Чисто. И даже для стыдливых, али не имеющих при себе должного облачения (ведь бывает!), устроена купель особая, в домике запертая. Правда, бают, там в полу дыра экстремальная имеется, куда струя хлещет прямо из недр, – но сей нюанс никого из жаждущих благодати не останавливает. Чем, признаться, и я, по старой памяти дабы уж наверняка, воспользовалась. Ощущение... особенное, когда под тобой бездна грохочет!

IV. Ностальгия по Чуду Ушедшему

Все есть. Все для тела устроено мудро и рачительно. Красиво. Ухоженно. Народу – благочестивого, ищущего – много. Но... Но где же то таинство? Где тот трудный путь, что душу готовил? Где овраг с болотцем, где пашня, где тишина, нарушаемая лишь гремением воды да молитвой шепотной? Где туман, обволакивающий древний храм, делающий его призраком минувших веков? Где ощущение прикосновения к великой тайне, дарованное лишь усильем и верой?

Исчезло. Растворилось, как тот вечерний туман под лучами утреннего солнца. Комфорт, сей идол века нынешнего, вытеснил ритуал. Асфальт поглотил грязь пашни. Парковка – место прежних трудовых подвигов. Яркие вывески трапезных заменили тихий шелест листвы и гул воды. Народ в купальниках – символ нового, обмирщвленного подхода к святыне. Удобно. Практично. Но... плоско как-то. Обыденно. Как будто дивную, старинную икону в дорогой, но бездушный оклад новодельный оправили. Золото есть, блеск есть, а благодатной силы в окладе том – нет.

V. Слово Напутственное

Мало слышать, мало читать. Надо видеть своими очами. Надо сравнить в душе своей два лика одного места: лик прошлого – трудный, таинственный, пронизанный духом древней веры; и лик нынешний – удобный, доступный, комфортный, но... лишенный той сокровенной глубины, той благодатной непроходимости, что делала Гремячий не просто достопримечательностью, а местом Силы, местом Встречи.

Поезжайте. Узрите нынешнее благолепие. Окунитесь в купель с удобной раздевалкой. Но... если соберетесь, маякните мне. Расскажу я вам подробнее о том, каково было до. О грязи оврага, о пыли пашни, о грохоте воды в вечернем тумане под маковками старого храма. О том, как цена пути умножает цену благодати. И, может, тогда вы почувствуете ту же сладкую горечь ностальгии по чуду ушедшему, что и я ныне чувствую.

Верую твердо, что сие повествование тебе по плечу, друг мой читающий! Ибо душа, ищущая не только комфорта, но и глубины, всегда откликнется на зов прошлого. Добра тебе в пути, да хранит тебя Господь на всех дорогах, и гладких, и тернистых!

Эпилог: Дорога Домой, или Ноша Легкая-Тяжелая

Отъехала от Гремячего. Отъехала легко – колеса катились по глади асфальта, мотор тянул ровно и послушно. Тело не ныло, как бывало, от усталости благой после подвижнического пути. Не пахло болотной сыростью и полевою пылью. В салоне веяло прохладой искусственной, а за стеклом мелькали все те же причесанные леса да ухоженные поля.

Но странное дело: усталости телесной не было, а на сердце лежала иная усталость – усталость души, что не насытилась. Легок был путь туда, легок обратно. Легко было окунуться. Легко переодеться. Все было… легко. И в этой легкости пустота таилась.

Вот он, комфорт века сего – несет тебя быстро, кормит сытно, греет и холодит по воле твоей. Но куда делось то чувство, что добыто было потом и кровью, верой и упорством? Чувство, когда каждая мышца гудит победным гимном преодоления, а душа, очищенная трудом дороги, раскрыта настежь для благодати, как цветок после ливня? Ныне благодать словно скользила по поверхности, не находя пути внутрь, не раня и не исцеляя по-настоящему.

Глядела я на гладкую ленту дороги, убегающую в сумеречный вечер, и видела вместо нее – тропу через пашню, ту самую, натоптанную тысячами стоп богомольных. Слышала не шум мотора, а тихий шепот молитвы в вечернем тумане под сенью старых маковок. Чувствовала не прохладу кондиционера, а ледяной удар воды из недр по телу, стоящему над «экстремальной дырой» – единственным островком былой дикости в море нового благолепия.

Домой приехала, тело – отдохнувшее. Душа же… Душа несла ношу легкую-тяжелую. Легкую – от отсутствия утомления. Тяжелую – от щемящей ностальгии по чуду ушедшему, по таинству, что оплачено было не рублем и не удобством раздевалки, а потом, верой и дорогой. Понимала я теперь: чудеса не исчезли. Они просто стали… удобными. А удобное чудо – все равно что икона в музейной витрине: лик свят, золото блестит, а тепла живой молитвы, трепета предстояния – нет.

Легла спать. А во сне снились не гладкие дороги и кафешки, а гремящие дубовые желоба, туман, скрывающий храм, и долгая-долгая тропа через пашню, ведущая к нерукотворному диву. И снилось, что иду я по ней, усталая и счастливая, и каждый шаг – есть шаг к чуду.

Аминь.