Читать онлайн "Часовщик"

Притча о Часовщике

Говорят, в самом начале, до того как появилось первое «когда», Вселенная была
не более чем механизмом. Идеальным, холодным, безупречным. Великий Часовщик
создал ее не из любви, а из тоски по совершенству.

Это были часы, чьи хрустальные шестеренки вращались в абсолютной, беззвучной
пустоте. Чей маятник отмерял не время, ибо времени еще не было, а лишь чистое,
математическое бытие. В этом механизме не было ничего лишнего. Не было трения,
не было износа, не было ошибок.
И не было жизни.
Ибо жизнь — это всегда ошибка.

И однажды она случилась.
В холодное, стеклянное сердце вселенной, в самый центр идеального механизма,
попала пылинка. Крошечная, непослушная, иррациональная. Она была не из этого
мира. Она пришла из мира, которого еще не было. И в ней, в этой пылинке,
содержалось нечто, чего не знал безупречный механизм.
В ней была Память.

Она помнила тепло, которого здесь никогда не было. Она помнила свет, которого
еще не зажгли. Она помнила боль, которой еще не причинили.

Механизм, будучи совершенным, немедленно распознал в ней сбой. Аномалию.
Диссонанс. И самая ближайшая к ней шестеренка, повинуясь незыблемому закону
Порядка, сделала то, что должна была сделать. Она попыталась ее стереть.
Раздавить. Превратить в ничто.

Но пылинка, будучи Памятью, не могла стать ничем.
Под чудовищным давлением идеального механизма она не исчезла. Она сделала то,
что делает память, когда ее пытаются убить.
Она оставила шрам.

На гладкой, зеркальной поверхности хрустальной шестеренки появилась крошечная,
едва заметная царапина.
И в этот миг все изменилось.

Механизм больше не был безупречен. В его идеальном, монотонном вращении
появилась новая нота. Крошечный, едва слышный скрежет. Каждый раз, когда
поцарапанная шестеренка совершала оборот, она издавала тихий, скорбный звон.
Это был первый звук во вселенной.
И это был звук боли.

Другие шестеренки, входя в резонанс с этой новой, фальшивой нотой, тоже начали
меняться. Их идеальное вращение нарушилось. Их холодный хрусталь покрылся сетью
тончайших трещин. Механизм начал изнашиваться. Стареть.
Он начал жить.

Когда Великий Часовщик вернулся, чтобы полюбоваться своим творением, он
увидел, что оно безнадежно испорчено. Его идеальные часы врали. Его вечный
двигатель начал давать сбои.
Он подошел к механизму и прислушался.
И он услышал не монотонное вращение. Он услышал музыку. Сложную, трагическую,
полную диссонансов, но бесконечно прекрасную.
Это была музыка времени, рожденная из одной-единственной царапины.
Это была музыка жизни, рожденная из одной-единственной памяти о боли.

И говорят, Великий Часовщик заплакал.
Но не от горя. А от прозрения.
И он не стал чинить свой механизм.
Ибо только у того, что может быть сломано, есть душа.