Читать онлайн "МЫ И ДОМ"

Почти каждая сказка, добрая сказка начинается словами «Жили-были…» или «В некотором царстве, в некотором государстве…»

Начнём и мы нашу сказку, добрую сказку этими добрыми словами…

* * *

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были…

* * *

— И-и-игз-сс-кр-р-рс-сс! К-гм! И-и-эх-хс-с-с!

Жили-были мы, были мы, жили!

А теперь — не поймёшь, что почём:

Перестроили всё, обложили...

Обложили меня кирпичом...

— Стоп, стоп! Что это?! Кто это?!

— Вот-вот: «кто это». А то: «что это», «что это». А я, судари, не «что», а «кто». Так и запишите. Да-да, записывай, записывай...

— Ах, это ты, Дом... Но... извини, я о тебе пока не пишу. Я только начинаю сказку. А каждая сказка, добрая сказка начинается добрыми словами: «В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухой...»

— Хс-с-с-ххс-с-с! Кгр-цз-за-и-ингз-з-с! Ерунда всё это! Какая сказка, да ещё добрая! Суровая правда жизни! Не отрывайся от действительности, милая, пиши всё, как есть. То есть: Государство — никакое не царство... ну, «жили-были» своё можешь оставить: куда деться — жили, живут и даст Бог, ещё долго проживут... и старик со старухой, и всё это шумное непоседливое семейство, и я... но смотри, чтоб «кто», а не «что». я настоятельно требую...

— Ну, хорошо, хорошо, Дом. Да я уже это и записала. Но прошу тебя, не перебивай. Потому что реальность реальностью, а Дом — «кто» может существовать только в сказке. Так понимает абсолютное большинство людей, и мы не должны уходить, поэтому от правил жанра. В частности: в сказке персонаж не может обращаться к читателю или слушателю, к автору в том числе, вмешиваться в ход событий...

— То есть, как?! Я не могу ничего говорить?! Это нарушение! В нашем государстве свобода слова, а ты мне рот затыкаешь...

— Увы, приходится. Иначе не получится ни сказки, ни действительности. Я закрываю тетрадь, и — ничего-ничего писать не буду. Будем жить, как жили, и никто-никто не узнает, что есть такой Дом — «кто».

— Постой, не закрывай! Я молчу-молчу-молчу! Как это — никто не узнает?! Пиши, пиши! Хоть сказку, хоть очерк, хоть это, как его, эс-с-с-се... и-и-игз-с-с-кр-ррс-сс! Кгрзм!

... Тишина... Ну, что ж, начнём нашу сказку...

* * *

Но что-то не то получается... Сбил меня, всё-таки, Дом... Конечно, в традиционной сказке персонаж не может выходить за рамки своего действия: какая же это тогда сказка?! А, видимо, придётся...

Ну, ладно. Мы сделаем вот что. Сказка будет идти своим чередом, а если какому-либо персонажу вдруг понадобится что-то сказать, мы его на время будем выпускать из сказки. И отмечать эти места. Ну, хоть точками, или шрифтом другим...

А пока...

* * *

В некотором не-царстве, в некотором Государстве, в одном не большом, но и не маленьком Городе жила-была семья Александровых.

Это была немного странная семья: в ней всех звали Александрами. И, чтобы не путаться, каждого из них называли каким-то отдельным именем.

Дедушка — Саша. Бабушка — Шура. Папа — Саня. Мама — Санечка. Сын — Санька. И дочка — Сашка.

Жила эта семья порознь. Дедушка с бабушкой в одном конце Города, в своей квартире, а все остальные — в другом конце, тоже в квартире большого железобетонного дома.

Жили они так долгие-долгие годы. Ездили, с пересадками, на двух автобусах, друг к другу в гости по выходным и праздникам. А в остальные дни — каждая часть семьи была сама по себе. И, порою, если бабушка или дедушка прихворнут, то мама с папой, бывало, даже не узнают об этом. И наоборот. Потому что каждый считал: ерунда, мол, из-за такого пустяка ехать в другой конец города, сообщать: телефонов в нашей сказке, увы, не было. Или почти не было.

Но вот, настали трудные времена. Змей Горыныч, правда, не прилетал, и войска иноземные не грозили нашему Государству. Но что-то плохими ветрами подуло над мирным краем. И словно выдули эти ветра из душ людских спокойствие, с лиц их улыбку смели, а из домов и квартир унесли они тепло, благополучие и надёжность ощущения ДОМА.

* * *

— Гррркссс! Иггзвзз!

— Ну, что ещё, Дом?! Разве я плохо начала нашу сказку? Почему ты опять вмешиваешься?

— Я — это... напомнить хочу... Ты, вот, о ветрах недобрых написала. А откуда они, эти ветры, пришли? Не забудь, всё в точности скажи. А то ведь не поймут люди, в чём дело. Решат, что силы недобрые их насылают. А ведь на самом деле...

— Но ведь, на самом деле — силы недобрые. Ты же прекрасно это знаешь, Дом...

— Я прекрасно знаю и другое. Что если нет щели, — в доме ли, в отношениях людей, — никакой, не то что ветер, — самый безобидный сквознячок не проскользнёт. А у тебя ведь — уже ветры. Серьёзно дело, значит: не щели какие-то — трещины и прорехи...

— Хорошо, Дом. Спасибо за подсказку. Я понимаю: всё это ты на себе испытал, пережил. Кому, как не тебе судить об этих вещах... Слушай! Я придумала: ты сам расскажи. Как говорят: показания очевидца, — они ведь самые верные. Кто со стороны, — может не так что-то изложить, напутать...

— Ггз-мз... Ты же говоришь — нельзя в сказке от первого лица...

— Но мы ведь сделали уже оговорку, как будем поступать. Вот, сейчас ты, вне сказки, всё и поведаешь. Давай? Начинай: я записываю.

— Да-а! легко сказать — начинай. А с чего начинать-то? История ведь давняя-предавняя...

— Да расскажи просто, как у тебя всё это происходило.

— У меня? Сейчас? Да сейчас-то не очень... Вот, давненько как-то, когда меня только-только построили... Вот это — да! Была история!

Это случилось очень-очень давно. Я говорю: хоть подновили, кирпичом, вот, красным обложили... а основа, основа-то у меня, ой-ой, какая старая...

А построили меня не эти хозяева и не их родители, и даже не родители тех родителей. Другие хозяева были тогда. Помню: большая такая, дружная семья. Дедушка с бабушкой, три сына у них было, а у тех — у двух уже семьи были, дети малые.

Как они меня строили! Эх, как строили!.. я каждым камешком своим, каждой досочкой помню это. С любовью, с лаской. Весёлые все были. Мужчины стены кладут, женщины раствор приготовляют. А детишки — и те: кто инструмент подаст, кто, если силёнок хватает, — и камешек притащит. Всё - вместе, всё — дружно. С песнями, с шутками. Старший сын всё приговаривал: «Вот, построим свой Дом, разожжём в нём огонь живой и заживём, славно заживём — все вместе».

Так оно и было поначалу. Но годы прошли, старики поумирали. Остались три сына с семьями, с детьми. А три комнаты тогда во мне было. Тесно им уже стало всем. И вот, нет-нет, а невестки на кухне поругаются: кто не там что-то положил, чей ребёнок не то взял...

Холодком, сквознячком потянуло между семьями. Так бывает: форточка открыта, а тут дверь кто-то — настежь. И — сперва сквознячок, может, даже приятный, освежающий в душной комнате. А там, глядишь, сильнее, свежее, злее — ветер начинает по дому гулять, вещи теребить, разбрасывать. Может даже и мебель какую повалить. Сырость, холод в дом заносит, — штукатурка сыплется, половицы скрипеть начинают от влажности...

Вот так и здесь. Перерос сквознячок свар кухонных в злой, сырой, холодный ветер, ураган даже. И разметал этот ураган все три семьи. Не только между собой переругались, — кто главный хозяин в доме, но внутри семей мужья с жёнами перессорились. Дети выросли — разлетелись, кто куда. А тут беды всякие в мире пошли. Разнесло по белу свету всех их, не осталось — ни большой семьи, ни по отдельности. Куда они подевались, я уж и сказать не могу. Доживала здесь свой век младшая невестка с малой дочерью. Болела она, за домом следить сил не было. И стал я ветшать, разрушаться... Душа моя так ослабела, что чуть было не покинула меня.

Вы видели дома, которые Душа покинула? Хмурые стоят, понурые. Вот и я чуть было не стал таким.

— Дом, а как это — Душа уходит, а Дом не умирает?

— Как — не умирает?! Без Души он уже не Дом, а так, жильё, крыша над головой — и только.

— А Душа куда девается?

— К другим Домам уходит, к сильным. Сливается с Душой такого Дома, и становится уже его.

— И не возвращается больше? Ну, если хозяева новые, или те, что ссорились, к миру придут?

— Нет, не возвращается. Это люди, живущие в доме, должны тогда новую Душу ему дать. А для этого они не только белить-красить должны, а принимать дом, как Дом, а не как жильё. Сумеют — оживёт Дом, повеселеет. Нет, — так и будет понурым и неуютным.

— Ну, хорошо, а дальше — что? и про ветер. Не может же ветер, погубив один Дом, лететь, всё Государство рушить...

— Один — не может, конечно. Но, вот так вышло — слишком много стало таких семей, допустивших, чтобы сквознячок в ураган перерос. А они, из домов вылетая, объединялись, и — пошли, пошли...

Вот и вышло, что над всем Государством недобрые ветры летают. Уже сами, не дожидаясь, пока щёлка какая откроется в том или ином Доме, рушат стены, просачиваются, где и как могут. И — холод, сырость, отчуждение несут в Дома, в семьи. Дома страдают, семьи страдают... Ты газеты почитай: разводов сколько... Всё — ветры эти: рушат семьи. Вот так-то...

А у меня как вышло. Эта младшая с дочкой жили, жили. Совсем невмоготу им стало. Но вот, старший сын её или решил пожалеть мать, или деньги ему очень понадобились... Продали они меня, да и уехали. Я тогда уже еле живой был. Но повезло с новыми хозяевами. Те крепкой семьёй оказались. И меня подремонтировали, — все щели заделали, стены поштукатурили, половицы гнилые заменили. Хорошо стало: не ссорились они, не ругались. Тесно становилось, — кому-то новый Дом построили, — да здесь вот рядом, за углом. Или, вот, ко мне комнаты ещё пристроили, расширили. Это только напоследок уже нелады пошли. Как ни берёг, как ни удерживал, а — просочились какие-то сквознячки вредные: пошла уж размолвка. Суметь ли удержать, остановить, когда уж не как Дом меня принимают, а — жильё и только.

Обидно стало, очень обидно.

А Душа моя много приняла в себя душ Домов иных, сильная стала. Ну, и я... это... решил: не могу их остановить, так хоть хозяев сменить, пока не начал рушиться, слабеть Душой.

Вот такая история, в общем-то. Понятно, нет ли?

— Спасибо, Дом. Думаю: кто хочет понять, тот и поймёт. А кому непонятно...

— Пожалеть их надо бы: значит, сильно ветры их остудили, если не поймут слов простых. Ну, ладно, ты пиши там дальше, а вернусь, пожалуй, в сказку. Всё же, ты хорошо придумала — сказку писать. Там жизнь веселей, дружней. И... поговорить можно. Пиши, давай.

* * *

Ну, что же, продолжим нашу сказку. На чём мы остановились? Ага, ветры задули, повыметали из домов тепло, благополучие…

* * *

— Хорошо... Постой, Дом! Я ещё одно спросить хотела. Ведь, пока ты не сказал о Душе Дома, я о ней и ведать не ведала... Слушай, Дом, ну, хорошо, в таком, как ты, доме есть Душа — её оживляет живущая в доме семья. А как же в тех, больших домах, в которых десятки и сотни семей сразу живут? Как у них, ты знаешь?

— Знать-то знаю. Но ведь тоже — рассказывать. Задерживается твоя сказка из-за этих экскурсов.

— Ничего, Дом, там, в сказке, жизнь идёт своим чередом. Но надо же узнать всё. А то, как я буду писать, не имея понятия, что на самом деле происходит. Расскажи.

— Что ж, расскажу. Пещеры людей доисторических помнишь? Первые дома, можно сказать. Как вы них селились? В одной пещере — одна большая-большая семья.

Потом дома научились строить. И опять: в Доме — одна большая-большая семья. Растёт семья — расширяется Дом.

А эти, коробки железобетонные... разве это Дома? Конечно, считается: все люди — одна очень большая семья. Но ведь только считается... На самом деле, в этих десятках и сотнях квартир живут десятки и сотни осколков самых разных семей. Разве могут осколки эти создать, слепить душу Дома?! Хватает — и то, в редких случаях, какую-никакую захудалую Душу в квартире своей поселить. Да неустойчивы они: чуть сквознячок, чуть слово недоброе, гладишь — упорхнула к более сильной, надёжной. Я сам, знала бы ты, сколько их, таких, принял. Вот если бы действительно в таком большом доме, пусть в разных квартирах, жила одна большая-большая семья, или хоть бы те осколочки просто ощутили себя таковой... Дружно, вместе. И свои житейские проблемы решать, и за Домом следить... или во всём городе... в государстве...

Но это уж вовсе фантастика, не сказка даже. Не бывает такого.

Потому они, большие дома, не Дома, — а жильё да и только. Потому и нет в них души, способной и за себя постоять, и хозяев дома поддержать, если что...

А то — си-и-идят по своим квартирам, двери железные понаставили, решётки на окна, балконы позакрывали... Какая семья, если с соседом «здрасьте» не перекинутся... Да-а-а... Может, когда строили эти здания, и мечтали, что будет иначе... Сама знаешь, — не получилось...

— Да-а... Грустно, в общем-то... Дом — без Души... Неужели так везде-везде?

— Может и бывает, как чудо какое. Но, как вы, люди, говорите - исключение из правила только подтверждает само правило.

Но хватит уже об этом! Пиши, что там дальше!

* * *

Так вот. Подуло плохими ветрами над мирным краем. И словно выдули эти ветра из душ людских спокойствие, с лиц их улыбку смели, а из домов и квартир унесли они тепло, благополучие и надёжность ощущения ДОМА.

Трудно стало и семье Александровых. И всё, вроде бы, не так уж плохо, но как-то всё не так, как-то неладно. Зимой в холодных квартирах стало тоскливо, пусто и неуютно. Стали чаще болеть. То дедушка с бабушкой, то мама или папа, то Санька или Сашка. И продукты стало трудно покупать: то денег не хватает, то продуктов. А если есть и то и другое, — вдруг в квартирах кончался газ или вода… Словом, — трудно. И — грустно. Надо было что-то делать, как-то исправлять положение.

И собралась тогда вся семья Александровых вместе, и задумались все. И дедушка Саша, сидя в своём любимом кресле. И бабушка Шура, примостившись у краешка стола, подпёрла кулаками седую голову. И мама с папой притихли рядышком на диване стареньком, скрипучем. Сашку временно отправили погулять с подружками: ей пока непонятны были заботы взрослых. А Санька в это время был далеко-далеко, охранял границы, чтоб, вдобавок к злым ветрам, не напали на государство войска иноземные. Но ему написали большое письмо, и он тоже там, у себя, сидя у рации, задумался.

Думали все, думали, головами покачивали. И вот, наконец, Санечка сказала:

— А что, если взять нам, да и объединиться. Поменять наши две квартиры на один большой, хороший и тёплый дом. Все вместе мы дружно будем противостоять бедам и невзгодам. И дом, общий Дом будет нам помогать. Мы его содержать будем в порядке и тепле, а он нас поддержит своей прочностью, уютом и надёжностью.

Покачал головой дедушка Саша:

— Большой дом, он много забот требует, чтобы в порядке его содержать. И топлива много нужно, — тепло хранить.

— И ремонт, и огород, и двор в чистоте содержать… — подхватила бабушка Шура. — Где сил столько найти? Мы уже старенькие с дедушкой, болеем часто. А вы, молодые, не сумеете со всем разобраться.

— Я — как Санечка, — сказал папа Саня.

А Санечка встала и сказала:

— Конечно, мы, молодые, сами не справимся: навыков не хватит. Но вы будете помогать нам подсказкой, добрым словом. Ваши поддержка, знания — наши руки.

Топлива много надо, но его раз на год купить, — и не будешь зависеть: есть топливо в котельной для многоквартирных домов, или уже закончилось, и холод придёт среди зимы. Так же и с ремонтом, и с огородом, и с двором. Ведь всё это не круглый год делается в полном объёме, а каждый день понемножку. Поэтому, не так всё сложно и трудно, как кажется.

Опять же: легче раз или два в год побелить и покрасить один дом, чем две квартиры. Знаю я: не заботы по содержанию дома вас беспокоят, а другое. Мы долгие-долгие годы жили порознь. Не как одна семья, а как две разные. И у каждой семьи сложились свои привычки, у каждой — свои методы решения проблем. Но пришли нынче трудные времена, порознь уже нельзя.

Поэтому я и говорю: нужно нам поспешить объединиться. Пока дедушка с бабушкой ещё не совсем старенькие и больные. Чтобы было время притерпеться. Нам, молодым, — успеть обучиться всем делам. Найти общие для объединённой семьи способы разрешения трудностей и проблем. Тогда потом, когда дедушка с бабушкой состарятся сильно, немощными станут, им уже не будет так сложно и болезненно всё это — уже привычно будет.

В это время пришёл почтальон и принёс письмо от Саньки. И вот что было в нём написано: «Дорогие мама и папа, дедушка и бабушка! Я здесь думал-думал, и решил: надо нам всем вместе переехать в один большой, хороший и тёплый дом…»

— Вот видите! — воскликнула Санечка. — Санька, хоть и далеко, а придумал то же самое, что и вам предлагаю.

— Это-то хорошо, — сказал Саша. — Сейчас Санька так пишет. А вернётся он со службы, приведёт в дом молодую, незнакомую жену…

— Да, — вставил Саня, — этого ты, Санечка, не учла. Ведь жена эта будет не из нашей семьи, у неё совсем другие мысли и понятия будут. Вдруг станет она говорить Саньке: «Плохо жить со стариками и родителями, давай поделим дом, построим для себя отдельный вход…»

Санечка поморгала растерянно и призадумалась. Хотела сказать, что такую вредную жену Санькину она не примет, но знала: если Санька будет любить ту жену, — никуда не денешься. Как же быть?! Неужели из-за этого разрушится такой великолепный план…

* * *

— И-и-ихс-с-вз-ззз! Ты что это! Ты что это надумала-то?! Как — разрушится? А я?! Ты же ещё ничего-ничего не написала обо мне!

— Да, Дом, пока не написала. Но зря ты волнуешься. Как раз сейчас, пока всё семейство Александровых размышляет над возникшей проблемой, можно отступить и рассказать ещё об одном персонаже. Так что, помолчи, не мешай.

* * *

А где-то, в том же Городе, на одной из тихих зелёных улиц, жил-был Бом. И люди в нём. Две семьи. Молодые семьи.

Хозяева были брат и сестра. Родители их когда-то давно уехали в другое государство, а Дом оставили взрослым детям. Повелели жить в мире и дружбе, хранить Дом, — а он им поможет.

Но брат женился, сестра вышла замуж, появились в обеих семьях дети, стало им всем тесно в одном Доме, стали они ссориться между собою. А в ссоре хуже стали смотреть за Домом: каждая семья считала, что она больше другой делает дел, а в итоге всё хуже и хуже эти дела шли. И Дом, добрый, тёплый при родителях, загрустил, пригорюнился, стал расшатываться, поскрипывать… И, обидевшись, уже не помогал семьям ссорящимся, а словно напротив: то штукатурка где-то осыплется, то половица проломится, то труба дымовая засорится…

Всё пошло в этих двух семьях наперекосяк. И тогда собрались они все вместе и тоже стали думу думать, как же поправить положение. Думали, думали, и порешили:

— Давайте, перестанем на время ссориться, наведём в Доме порядок, отремонтируем его и обменяем на две квартиры, чтоб никому не было обидно.

Порешили, и взялись за дело. Прочистили и подновили дымоход, построили в Доме венную с туалетом (потому что те, кто живёт в квартирах, привыкли не на улицу бегать и в баню ходить, а тут же, в доме и мыться, и убираться: без этого не поменяются). Напоследок, обложили весь Дом поверх старой каменной кладки красным кирпичом: и привлекательней снаружи, и тепло кирпич лучше удерживает, не даёт старому камню сыреть.

Вот так они переделали все дела с ремонтом, и дали во все газеты объявления, что меняют Дом на две квартиры.

* * *

— Спргз-з-згс-с!..

— Уважаемый Дом! Я же просила: не мешай! Ты ведь сам знаешь золотое правило нашего жанра: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. И всему своё время. Ты должен согласиться, что, пока ссорились да ругались две семьи, — никто и не подозревал, что Дом — это «кто», а не «что». Ты же молча все те мелкие пакости делал…

— Почему — пакости?! Почему сразу — я виноват?! Не смотрели, — вот и сыпалась штукатурка…

— Штукатурка-то ладно. А если вещь какая терялась? А если подвывания всякие хозяевам спать не давали, детей пугали? А? молчишь? То-то же. Так что, не торопись: всё будет сказано в своё время.

* * *

Вот так, значит. Дали две семьи в газеты объявления. И ждут, поджидают, когда к ним будут приходить желающие обменять свои две квартиры на один дом.

И стали приходить к ним люди…

* * *

— Ххх-ссс! Молчу-молчу-молчу... кхс-ссс!

* * *

… И стали приходить к ним люди.

Вот, как раз теперь и выходит на сцену главный персонаж нашей сказки — Дом. Долго, долго он дожидался своего мига, звёздного часа своего. И вот, решил: раз уж пришло такое время, что хозяева меняются и выбор есть, почему бы ему, Дому, самому не сделать это — выбрать себе новых хозяев по своему вкусу. Таких, какие ему, Дому, понравятся. И начал он выбирать.

Сначала пришли люди из другого города. Хорошие, вроде, люди. Но вот, не понравилось Дому: сынишка их подошёл к нему и давай на новеньком красном кирпиче гвоздём что-то выцарапывать. Нет, не захотел такого вредного мальчишку впускать к себе Дом.

Навеял он хозяевам сны грустные, — как им уехать из родного Города, где-то в чужом краю жить. Не стали они меняться на другой город.

Потом пришли трое весёлых здоровых парней. Похлопали они Дом по стенам кирпичным, осмотрели всё — и двор, и огород, и крышу, и ванную с туалетом новые. И говорят хозяевам:

— Давайте, — говорят, — мы купим у вас этот дом, а вы на те деньги себе квартиры купите, какие понравятся.

Тут уж хозяева, не будь дураки, сами отказались. Дому и подсказывать не пришлось, что не по душе ему такое фамильярничанье.

Приходили ещё и ещё люди. Но у кого-то квартиры были не подходящие, кого-то Дом отваживал то скрипом неуместным, то запахом непонятным из погреба…

Шло время, а Дом всё не мог выбрать себе подходящих хозяев. А старые опять начали всё чаще ссориться. Каждая семья стала винить другую, что вот, из-за них, из-за их придирок никак обмен найти не могут.

Не месяц и не два прошли с тех пор. Много людей приходило. Но никто-никто не замечал и не понимал, что Дом — это «кто», а не «что». И стало Дому очень грустно. Неужели не найдётся во всём городе такой семьи, чтобы поняла его, заметила… Чтобы хотела вся семья жить в Доме, а не в «жилье с удобствами»…

Уже и холода наступили. Начали хозяева печь топить. А дым всё в комнаты валит: отсырел дымоход из-за грусти Дома. Ставни новенькие не закрываются плотно: ослабил Дом петли их, запечалившись.

Дожди идут осенние, бьют по стёклам холодными каплями, стекают ручьями с подоконников… Плачет Дом: так долго не находит он хозяев по душе себе…

* * *

Что это?! Что за брызги холодные на листы мне сыплются, размывают написанное? Это ты, Дом? Ну, ну, не надо так…

— Прости уж… расчувствовался… вспомнил былое… Продолжай, продолжай… не буду я больше. Вот, сейчас сквознячком через форточку всё просушу. Ну, лады?

— Лады, лады. Но сдержанней быть нужно. А то мы договорились, что будем выпускать персонажи из сказки, а ты, наоборот, из действительности в сказку иное приносишь.

* * *

Дом на тихой зелёной улице совсем пригорюнился. «Как же так, — думал, — неужели во всём, во всём Городе нет такой семьи, которая мне понравилась бы и которой я по душе пришёлся бы, чтобы переехали они, и зажили бы мы… ух, как зажили бы!»

И решил Дом сам поискать такую семью. Конечно, сойти с места и отправиться на поиски он не мог. Хоть и странный, хоть и волшебный чуть-чуть, однако не так это просто — сняться с места и отправиться, куда глаза гладят. Это и у людей-то не всегда получается. А уж Дому…

Но есть у каждого, если он «кто», такая суть, что вообще-то душой зовётся. А по-научному — биополе или аура, энергетическая оболочка. Есть такая аура и у того, которое «что», но она не может действовать. Существует при своём «что» и всё. А вот у «кто» — она как радиоволны может перемещаться во всём пространстве, собирать информацию обо всём и нести информацию о своём хозяине.

И вот, решил Дом эту свою душу-ауру использовать. Заложил он в неё огромное-огромное желание найти себе хозяев по душе и отправил в путь-дорогу.

Полетела она, невидимая и неслышимая, искать. В каждую квартиру заглядывала, в каждое окошко, в каждую пару глаз человеческих, — искала: где же те, кто же те, кто придёт в Дом, большой, тёплый Дом с Душой, с огромным-огромным желанием принять этих хозяев.

* * *

Прилетела так Душа Дома в один конец Города, в квартиру, где жили Саня, Санечка и Санька с Сашкой. Заглянула в окна, залетела в форточку приоткрытую, примостилась в уголочке — послушать, о чём эта семья беседует, какие у них проблемы неразрешимые.

Семья Александровых в кухне за столом сидела. Пока свет не отключили, — Санечка приготовила ужин на печке электрической. А теперь поставили лампу керосиновую на стол и начали при огне живом ужинать. Да беседовать потихонечку. Потому что при огне живом не нужно громко говорить: таинственным всё кажется, хочется эту таинственность сохранить. Но слова были не очень весёлые.

— Я ещё уроки не все сделала, — сказала Сашка, поёживаясь в курточке, — а свет уже отключили…

— Я тебя предупреждала, — покорила Санечка, разливая в чашки простывший чай, — поторопись. Ты же на кукол своих отвлекалась. С куклами и в потёмках поиграть можно. А уроки теперь при лампе доделывать придётся.

Поужинали все, усадила Санечка Сашку уроки доделывать при лампе на кухне, где чуточку теплей было. И, поскольку другой лампы у них не было, зажгли ещё свечи и ушли втроём в комнату, чтобы не мешать.

Холодно в квартире. Кутается Санечка в фуфайку стёганную, ноги одеялом себе и сане заворачивает, и вдруг заплакала.

— Ну, что это за жизнь такая! Устала я от холода этого! Жили бы мы в своём Доме, затопили бы печку, отогрелись бы и телом, и душой… А здесь… — всхлипнула Санечка и погладила свернувшуюся на кровати в клубочек кошку, — а сейчас у нас даже Мурка мурлыкать от холода не умеет! — отчаянно проговорила она.

Встрепенулась Душа Дома в своём уголке: таким тоном Санечка о Доме сказала, что поняла она — нашла, наконец, хозяев своему Дому.

А Санечка тем временем продолжала.

— Мы бы уже давно обменялись. Но бабушка с дедушкой всё не решаются никак. Боятся они будущих разладов, а того не хотят понять, что вот так, порознь, нас всё хуже и хуже будет. Объединяться надо. Обменяемся мы одни, молодые, — не то будет. Потому что всё равно порознь, не полная семья. Дому же нужна вся семья вместе.

Запомнила Душа Дома эти слова, коснулась она душ всего семейства, оставила им надежду на лучшее. А сама полетела дальше по городу, искать дедушку с бабушкой. Долго ли, коротко ли путешествовала она ещё, — а нашла и их.

Сидели дедушка с бабушкой у каминчика маленького: у них в ту пору свет не отключили, — грелись и беседовали, тоже потихоньку.

— Хорошо бы, — сказала бабушка, — поменяться всё-таки на дом. Дел, конечно, в нём ой-ой сколько, но хотелось бы на старости лет погреться у печи, у огня живого, весёлого…

— Хорошо бы, — вздохнул дедушка. — Однако боюсь я всё же разладов будущих. Ну, как не уживёмся с молодыми? Куда подадимся на старости лет?

Послушала это Душа Дома, погрустила и решила на время остаться с дедушкой и бабушкой.

Легли они спать, а Душа Дома навеяла им сны о Дому большом, добром, тёплом. Что ждёт — не дождётся их Дом, что готов их принять он - семью объединённую, помочь преодолеть все невзгоды, несчастья.

И приснилось бабушке, будто истопила она в Доме печку, приготовила ужин, а вся семья большая за столом собралась. Едят, похваливают бабушкину стряпню. Санька добавки просит, а Сашка под руки лезет:

— Бабушка, а что ещё вкусненькое есть?

— Будет, будет тебе вкусненькое. Вот, пирожки в духовке испекла с вареньем абрикосовым, что из своих абрикос летом наварили, — погладила бабушка Сашку по головке.

Улыбнулась бабушка во сне.

А дедушке сон приснился, что построил он во дворе Дома ветряк, приспособил к нему аккумулятор, и нет больше у семьи тревог, что свет отключится: своё электричество всегда есть. И телевизор посмотреть, и воду согреть, и, чтобы топливо дорогое экономить, — камины включать можно.

Возится дедушка на подворье по хозяйству, а Санька помогает ему, совета спрашивает. И говорит:

— Вы, дедушка, зря беспокоитесь, что приведу жену я чужую. У меня и невесты пока нет ещё. А уж если будет, то вряд ли плохой наша семья по сердцу придётся, — не пойдёт она за меня замуж. Значит, и бояться нечего: хорошая будет у меня жена.

Улыбнулся дедушка во сне.

А утром приехали к ним все молодые Александровы.

— Дедушка, бабушка, — сказала Санечка чуть не с порога, — мы приехали, чтобы ещё раз всё вместе решить. Нельзя так больше!

— Да сядьте вы, с дороги! — засмеялась бабушка. — Куда торопиться-то? Серьёзные дела так, с ходу не решаются. Сейчас чаю все вместе попьём, всё и обговорим.

Накрыла бабушка на стол, расселись все за чаем ароматным. И сказал дедушка:

— В общем, оно понятно: решаться надо. Что там дальше будет — разберёмся, взрослые люди все. Но вот ведь: зима идёт. Кто же зимой меняется?

— Мы! — хором ответили молодые Александровы.

— Так ведь его ещё найти нужно тот Дом. Где он?

— А вот, я просматривал газеты, и объявление увидел, — показал Санька газету. — Видите: «Меняется Дом на две квартиры».

— Да тот ли это ещё Дом, что нам нужен? — засомневалась бабушка.

«Конечно! Конечно тот! — аж плясала, вилась над всеми обрадованная Душа Дома. — И нисколечко даже не сомневайтесь!»

Но её, правда, никто не видел и не слышал, только у каждого из Александровых появилась уверенность: да, это именно тот Дом.

— Давайте, поедем, посмотрим, — предложил Саня.

— Газета-то старая, летняя ещё, — вставил дедушка. — Может, люди уже и обменялись.

— Может — не может, а посмотреть надо, — взволнованно сказала Санечка. — Поедемте! Прямо сейчас!

— Ну, мне по хозяйству надо заняться, — улыбнулась бабушка. — Да и Сашке, чего ездить? Пусть со мной побудет.

— Хочу посмотреть наш Дом! — заныла Сашка.

— Если это наш Дом, — насмотришься ещё, — осадил её Саня. — Лучше почитай книжку, пока светло.

Собрались, и вчетвером поехали по адресу, который в газете был указан.

А Душа Дома полетела прямо к Дому, понесла ему радостную весть.

А в Доме между тем у двух семей вовсе разлад пошёл. Душа Дома ведь отсутствовала, ничто не сдерживало ни гнева, ни раздражения их, вот и ругались, ругались все дни. И в тот день ругались уже с утра. Кто печку топить должен? Кто посуду оставил с вечера невымытую? И многое, многое мелкое, но обидное.

И вдруг стихли, угомонились. Это когда Душа Дома возвратилась с радостной вестью. Дом, конечно, обо всё узнал раньше хозяев, а тут и они — вдруг слышат: стучат у ворот, собака большая залаяла, с цепи рвётся. Кто бы это?

Вышла за ворота хозяйка. Смотрит — стоят дедушка, Саня, Санечка и Санька.

— Кто вы такие? — спрашивает. — Что вам нужно?

— Да вот, — говорит дедушка, — пришли по объявлению, да боимся, что поздно уже: газету старую читали.

— Нет, — отвечает хозяйка, — не поздно. Как раз вовремя. Заходите в дом, смотрите. Мы готовы хоть прямо сейчас меняться.

— Можно, — попросил дедушка, — я сначала во дворе, снаружи Дом посмотрю?

— Смотрите, всё смотрите, — отвечает хозяйка.

Собаку большую, злую заперла в будке и проводила Саню, Санечку и Саньку в Дом, сказала брату своему, чтобы показал им всё, а сама вернулась к дедушке.

Осмотрел дедушка двор, Дом снаружи. И подивился: вот здесь, на этом месте он во сне ветряк построил. Покачал с улыбкой головою: ну и ну! просто сказка!

Вошёл он вслед за хозяйкой в Дом. Зашли в сени-веранду пристроенную, оттуда — в коридор длинный, по обе стороны которого по две двери в четыре комнаты, а дальше коридор выходил в большую кухню-столовую с печкой. Из кухни был ещё выход, в другие сени, и оттуда — во двор, только с другой стороны Дома. А сбоку из кухни, ближе к коридору, вела наверх небольшая лестница в ещё одну комнату — мансарду. Под мансардой со стороны двора были две кладовки-сарайчика, а из сеней около кухни вела дверь в ванную с туалетом.

— Хорошо, — сказала Санечка, вздохнув, — Дом большой, тёплый. И комнат много.

— Да странный он какой-то, — заметил дедушка. — Планировка странная. Обычно кухня сначала идёт, а потом комнаты. А здесь наоборот.

— Ну, — засмеялся Санька, — это смотря откуда зайти. Если через эту дверь, то кухня как раз сначала. А что странный, — то как раз такой Дом для нашей семьи и подходит. Мне нравится.

— И мне — сказал Саня.

А Санечка только тихонечко вздохнула и посмотрела на дедушку.

— С бабушкой обсудить надо, — сказал дедушка. — Да и хозяевам ещё наши квартиры посмотреть. Вдруг да не понравятся. После такого тепла-то, при зиме наступающей…

— Да-да, — покивали брат с сестрой, — мы тоже посмотрим ваши квартиры, тогда и обсудим.

* * *

Так и получилось. И к Новому году, празднику весёлому и светлому, переехала объединённая семья Александровых в большой, тёплый, добрый Дом.

Переехали, разместились. Дедушка с бабушкой поселились в комнате ближе к кухне, куда щит от печки выходил. В комнате напротив Сашка разместилась, рядом — Саня с Санечкой. А Санька облюбовал себе мансарду. Там хоть и не так тепло было, но он сказал, что после квартирного холода ничего не боится: привычно. Последнюю комнату оставили для гостей — если, кто-то приедет.

И вот наступило 31 декабря.

Дедушка привёз с ёлочного базара маленькую пушистую ёлочку. Долго обсуждали, где же её поставить. И решили — в кухне, в углу, подальше от печки. Здесь, в самом большом помещении Дома, где находится семейный очаг-печка и вся семья собирается, — здесь и ёлке стоять. Все вместе обрядили ёлочку, прибрали в Доме чисто, ужин праздничный приготовили и стали дожидаться Нового года, чтобы подарки друг другу подарить, поздравить всех и каждого с наступлением праздника.

Одевается Санечка к праздничному столу, вдруг смотрит — среди её вещей шоколадка лежит. Большая, в яркой обёртке, в хрустящей серебряной бумажке. Засмеялась Санечка: ну и Саня! Так не мог подарить — в вещи подложил.

Поправляет Саня перед зеркалом шифоньера воротничок рубашки праздничной. Вдруг что-то упало сверху. Наклонился он, смотрит — книга, которую он давно-давно искал по всем магазинам, найти не мог. «Ну, Санечка, ну, милая! — подумал. — Вот спасибо за такой подарок! Но только почему сама не дала, а так странно — чуть по голове этим подарком не получил…»

Постучался Санька к ним в комнату, держит в руках диск для плеера.

— Мам, пап, — говорит радостно, — вот спасибо: я давно об этом альбоме мечтал! Только вы его так подсунули, что я чуть не раздавил…

Переглянулись Саня с Санечкой озадаченно.

— Извини, Санька, — говорят, — но мы тебе совсем другой подарок приготовили. Вот, свитер новый, красивый. А диск, наверное, дедушка с бабушкой подарили…

— Да? — тогда я их поблагодарю, — сказал Санька и вышел.

— А это тебе, дорогая, — повернулся Саня к Санечке, протягивая маленький свёрток.

Санечка развернула и увидела тёплую красивую косынку.

— Спасибо! — поцеловала Саню. — Но ведь ты уже подарил мне шоколадку, зачем так много подарков?

— Не дарил я тебе шоколадку, наверное, это Санька. А вот за книгу тебе огромное спасибо!

— За какую книгу? — удивилась Санечка. — Я тебе носки тёплые связала, вот, примерь.

— Странно, — сказал Саня. — Что-то у нас всё перепуталось. Ладно, давай возьмём подарки для Сашки, дедушки и бабушки и пойдём поздравлять. Скоро уже за стол.

Выходят они в кухню-столовую, а там бабушка стоит у стола и смеётся, вертит в руках новые очки (у старых её давно дужка одна треснула, болталась).

— Кто же это мне подарил? — спрашивает. — Прямо в карман фартука сунули.

— Не я, — сказал Санька, - я вам, бабушка, красивую доску кухонную приготовил.

— И не мы, — сказала Санечка, — от нас носки и рукавички тёплые.

— И не я, — сказал дедушка, — от меня — чашка расписная.

— Ну, а Сашка купить очки не могла, — растерялась бабушка.

Дедушка озадаченно сел в своё любимое кресло, но что-то ему мешало, он поёрзал, а потом вытащил из-под накидки новый тёплый плед.

— А это — кто? — спросил всех.

И все растерянно покачали головами.

— Вот это да! — воскликнула Сашка, вбегая в кухню-столовую с большой коробкой карандашей цветных в руках. — Кто это мне подарил?

Опять все покачали головами.

Положили они все странные подарки на стол: диск, книгу, шоколадку, карандаши, очки и плед, и сели в задумчивости. Как же так? Никто этих вещей не дарил, а подарки — вот они. Откуда же?!

— Я знаю! — воскликнула Сашка. — Это — Дом! Он же странный, волшебный.

— Нас всех объединил… — добавил Санька.

— Отогрел… — сказала Санечка.

— Сдружил… — сказал Саня.

— Ну и ну… — сказала бабушка.

— Но откуда Дом это мог взять? — удивился дедушка.

— Да ведь он же — ДОМ! — воскликнули все. — Он же «КТО», а не «ЧТО».

— Просто волшебный странный Дом, — сделала заключение Санечка. — Вот только… Ему-то мы подарка не сделали…

Но тут загудел веселее огонь живой в печке, задрожали задорно веточки ёлки пушисто, засверкали игрушки яркие на ней.

Это Дом сказал, что самый главный подарок он получил.

И наступил Новый год.

— С Новым годом! — закричал Санька, разливая шампанское.

— С новым счастьем! — подхватили все.

* * *

Ну, вот и всё. Можно и заканчивать нашу сказку. Дом, а ты почему ничего не сказал, а?

— А что говорить? И так всё ясно.

— А вы все, не хотите сказать что-нибудь на прощанье?

— Да что говорить? Поживём — увидим, — улыбнулась бабушка.

— Вот-вот, — добавил дедушка. — Дел-то здесь невпроворот. Весной возьмёмся. Почему бы, в самом деле, ветряк не поставить…

— Нормальный Дом, класс! — Санька

— Здесь так здорово! — воскликнула Сашка. — И собаку, Джека, мы себе оставили. Наша кошка Мурка уже успела с ним подраться. Но они подружатся. Обязательно!

— Хорошо здесь, — согласился Саня. — Мне, вообще, везде хорошо, лишь бы всей семьёй, вместе…

— Тепло так! — улыбнулась Санечка.

— Мррр-мрр, мррр-мрр…

— А это кто? Это ты так, Дом?

— Нет, это Мурка отогрелась у печки и петь научилась.

* * *

Ну, что ж, тогда всем вам — с Новым годом!

Осталось написать заключительные слова…

Ой, что это упало? Под стол скатилось. Сейчас достану… Ручка… Красивая, удобная ручка… Дом, это ты? Ну, спасибо тебе! А я что тебе подарю?

— Ты уже подарила. Сказку. Добрую сказку. И теперь все будут знать, что Дом — это «кто», а не «что». Пиши этой ручкой побольше добрых сказок.

— Хорошо, я постараюсь. А пока я этой ручкой подаренной закончу нашу сказку, добрую сказку добрыми словами.

И стали они жить-поживать и добра наживать.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ МУРКИ

Мррр-мрр, мррр-мрр,

Мррр-мрр, мррр-мрр…

Меркнет небо за окошком

Каждый вечер круглый год.

Мирно в доме, если кошка

Колыбельную поёт.

Мррр-мрр, мррр-мрр,

Мррр-мрр, мррр-мрр…

Во дворе собака лает —

Дом снаружи сторожит.

Может кошка — каждый знает —

И с собакой в мире жить.

Гррр-мрр, вррр-мрр,

Гррр-мрр, вррр-мрр…

Молока налейте плошку —

Есть достаток и придёт,

Если в доме вашем кошка

Колыбельную поёт.

Мррр-мрр, мррр-мрр,

Мррр-мрр, мррр-мрр…

Вторит ей сверчок запечный:

Отгоняет он беду.

Будет счастье в доме вечно,

Если все живут в ладу.

Чррр-мрр, чррр-мрр,

Чррр-мрр, чррр-мрр…

1996 г. — 2010 г.

г. Керчь