Читать онлайн "Муниципальный служащий"

Глава восьмая романа-триллера

К обеду Кржиштоф и обе Лизы добрались до Бибигони и там у автовокзала взяли частника до Валиной избушки.

Стоял тёплый октябрьский день - четверг или, может быть, пятница... люди творческие редко следят за днями недели.

- Привет, компана! - весело заорал, завидев их с крыльца, ядерщик Фима и замахал руками как мельница. Они втроем протолкнулись в калитку и шли теперь к дому по садовой дорожке.

- Рад вас всех снова вэдэтэ, - заулыбался он.

- Рад... видеть? - догадалась Миранда.

- Да. Вэдэтэ. На иврите пишутся только согласные.

- А гласные можно придумывать произвольно? - заинтересовался Бздурек.

- Конечно, - пояснил Фима.

- Тогда "вэдэтэ" означает "вдуть", - проговорил Кржиштоф. - Не много ли ты на себя берешь?

- Да, - поддержала его Мона. - Нахватался цинизма в Силиконовой Долине... тут это у тебя не прокатит.

На лице у Фимы появилось загадочное выражение.

- Потише со мной, - произнёс он сурово и степенно. - Я сдал на тэтана третьей ступени и нахожусь теперь выше уровня "Клир", то есть способен действовать самостоятельно, независимо от материального мира.

- Это очень кстати, - одобрила Мона, - поскольку у нас как раз был к тебе один вопросик по энергетике.

- Гости! За стол! - раздался изнутри дома призывный голос Валентины.

За столом в "зале" почти все оказались в сборе: смена у прозектора Тимоши была, как и обычно, ночная, Мвамба, кое-как разрулив наиболее острые проблемы с бизнесом, снова охотно отдалась кулинарному делу и даже Бесподобница уже вернулась из короткой поездки на Селигер и сидела теперь в углу, немного потупясь. Загар у нее на голых руках был чисто туристский - почти шоколадные от солнца кисти и локти и сдобно-белые плечи, которых она, очевидно, стеснялась.

- У нас по-прежнему без разносолов, - объявила Валентина, указывая на стол. - Крим-наши с козьим сыром по рецепту Миссафрики и рагу из зайца - по ее же рецепту...

- Нашли постоянную козу? - поинтересовалась Миранда.

- Нет, - с готовностью ответила Валя, - но они сами таскаются к нашему неразменному козлу - уж и не знаю даже зачем, кормящие-то... Ну а мы их потихонечку доим. И да... - продолжила она, - на десерт конфитюр из наших местных ягодок, говники и беленики, - это по желанию, конечно. По действию напоминают мескалин, а так выяснилось... - Она тепло посмотрела на Подлунного. - ...Что они действительно эндемики и встречаются только в нашем метафизическом заказнике.

- Прикол, - отреагировал Бздурек как обычно.

Публика загалдела и принялась накладывать еду себе на тарелки.

- Сережа и Слава обещали освободиться около четырех, - добавила хозяйка дома. - Значит, часов в пять тоже будут здесь.

- Так что это за "Тэтан-три"? - проявила вежливость йоркширская Лиза, обращаясь к Ефиму, когда народ утолил первый голод. - И как там вообще - в Америке?

- Да всё там иначе, - неохотно проговорил тот, ковыряя вилкой в тарелке заячьи косточки. - Там надо лет десять прожить, а не месяц, чтобы со всем разобраться.

- А хочется разбираться? - без выражения поинтересовался Бздурек.

- Скорее нет, - честно ответил Ефим. - Сложно с налогами, сложно с медициной, дорого всё везде, полно опасных и агрессивных типов, с которыми без языка ты практически безоружен.

- А они как раз очень даже вооружены, - поддакнула Миранда. - У нас в Йоркшире вроде бы нет такой вольницы с пальбой, как в Америке, но оружие почему-то имеется почти у всех. Как там это там поётся... "с веером вечером не ходи..."

- С каким веером? - уточнила из своего угла Бесподобница и тут же снова потупилась.

- Это Земфира, - пояснила йоркширская Лиза.

Кржиштоф переглянулся с Моной.

- Как там на Селигере? - бодро задал он вопрос в пространство, стараясь не глядеть на Зинаиду.

- Я потом расскажу, - еще больше засмущалась путешественница. - Когда просмотрю отснятый материал.

- А нас писать на видео, кстати, будут или нет? - забеспокоилась Мона. - Ну, для истории, в костюмах марионеток?

- Вы что, подписались к Славам-Сережам на съемки? - ахнула Валентина.

- Да, - подтвердила Мона. - Всё официально: с договором на анимацию при помощи технических средств.

- Безумцы, - сделала сочувствующее лицо хозяйка дома. - Там же наверняка нужно будет прыгать, скакать и... - Она замялась. - Ну и прочие опасности. Вы же видели их стрелялки... Там герои у них вечно на грани жизни и смерти - ну или по крайней мере увечья. И всё это вам придется проделывать.

- Но там же наверно подложены какие-то маты?.. - предположила Миранда и с беспокойством взглянула на Мону и Бздурека.

- Ничего, братва, - бодро успокоила публику Мона. - Прорвёмся.

- Я вот им устрою обоим... если что, - нахмурилась Валентина. - Но вроде, я слышала, у них солидный заказчик - должна же быть какая-то техника безопасности?

- Обязательно себя поснимайте, - ухмыльнулся прозектор Подлунный. - Как вы там будете с крыш прыгать и из окон вываливаться. - Он попытался показать руками как вываливаются из окон. - Ну, а если что - всегда милости просим на стол... в мою смену, конечно. - И он заржал уже в голос. Мвамба почему-то тоже улыбнулась.

- У нее еще ничего не заметно... - указывая взглядом на Миссафрику, зашептала Мона на ухо Бздуреку, когда народ начал подниматься из-за стола и двигать тарелки к мойке. - Может, нам тоже завести себе коричневого ребеночка?

- Коричневого? - удивился Кржиштоф. - Чтобы передать ему долги за Эритрею?..

Мона поморщилась.

- Мы совершенно не знаем друг друга, Лиза, - продолжил он. - Ты живешь у меня почти два года, и за всё это время мы не сказали друг другу всерьёз и двух слов.

- Слова только мешают, - горячо возразила она.

Они неспеша поднялись, составили тарелки в раковину и выбрались из дома в сад - прогуляться после обеда.

- "Мысль изречённая есть ложь", - продолжала Мона. - Это еще Мазарини говорил в семнадцатом веке.

- Какой такой Мазарини? - уточнил Бздурек.

- Кардинал был такой хитрожопый во Франции, фаворит Анны Австрийской.

- Прикол... И он так говорил?

- Представь... - Она утвердительно покивала головой. - И тебя, кстати, Криси, я знаю как облупленного.

- Это ошибка, Мона, - трагическим голосом возвестил он. - Огромная ошибка... Ты знаешь меня ситуационно, не в нативных для меня условиях и обстоятельствах, знаешь некие мои паттерны, сложившиеся на фундаменте вынужденных компромиссов. И это ничего не говорит обо мне истинном, каким бы я был сам с собой, без контроля и окружения, то есть в условиях абсолютной свободы. Попробуй, к примеру, отправить меня в какую-нибудь Джакарту, где нет ни одного знакомого, наставь там везде камер и понаблюдай... Узнаешь ли ты тогда своего Криси?..

- Да, это, конечно, квест, - подумав, согласилась Мона. - И что же нам теперь делать? Сколько ты еще собираешься меня терпеть? - Она ухватила его за локоть. - Нет... мне просто интересно знать к чему готовиться.

- Да пока вроде всё ровно, живи себе, - без выражения произнес Бздурек. - Ты если и бесишь, то в общем не очень. А то ведь в социуме обычно всё всегда через жопу... - Он неприязненно окинул взглядом Валин садовый участок. - Эта жлобская непосредственность приятелей и знакомых: при встрече завопить во весь голос "Боже, как ты постарел!..". Или похудел, или поправился. А бывшей подруге заметить: "У тебя что-то обвис зад...". Ну, или грудь.

- Да, манипуляторов развелось полно, - согласилась она. - Как будто их на каких-то курсах специально выращивают. "Качели" становятся национальным спортом.

- Качели - это всегда умысел, - важно заметил Бздурек. - Даже если качельщик уверен, что действует спонтанно. Так или иначе он либо хочет подмять партнера, либо защищает свое личное пространство. Ну посмотри, вот Ве... - Он замялся и сглотнул слово. У Моны невольно поднялась кверху бровь.

- ...Вот некто вдруг начинает вкручивать тебе какой ты хороший и добрый, - продолжал он. - И лажу, то есть умысел, нельзя не заметить. Понятно, что в один прекрасный момент ты отчебучиваешь такое, что у нее отваливается челюсть. Вот тебе и пример: она пытается запутать партнёра чтобы приручить, а он охраняет свою приватную зону от лжи и душнины. Всё просто...

- А с Фимой эта моя история? - припомнила Мона. - Ты что же, меня совершенно простил?

- А я ни в чем тебя не винил. Ты мне ничем не обязана. И каждый имеет право на поиск где лучше. Мы живём в свободной стране - что бы там ни болтали недружественные злопыхатели.

- Круто, - покрутила головой Мона. - Не знала, что ты такой плюральный толерантище.

- Я не толерантище. И за мной тоже остается право на резкие движения. - Он мрачно нахмурил брови. - Но это пока не угроза, не ссы...

- Хорошо, - согласилась Мона. - Спасибо и на этом.

- А кроме того ведь есть еще и мечты, - не желал съезжать с темы Кржиштоф. - И ими не делятся с тем, кто, скорее всего, не сможет их разделить.

- У меня тоже есть мечты, - мрачно заметила Мона. - И ими я тоже с тобой не делюсь. И я вообще думала, что ты меня любишь, - а так бы, конечно, больше следила за языком...

Она отпустила локоть Бздурека и молча направилась в сторону будочки туалета. Кржиштоф побрел обратно к дому.

- А ведь я бы могла научить тебя любить... - с горечью произнесла Мона, возвращаясь на веранду и усаживаясь на кровати рядом с Бздуреком.

- Спасибо, конечно, - проворчал тот. - Но с чего ты взяла что я хочу этому научиться? Зачем мне это? Чтобы тебе было со мной уютнее? А как же тогда птичий язык? А мои пескорои?

- Одно другому не мешает, - попыталась выкрутиться она.

- Вот именно что мешает, Лиза! - убеждённо воскликнул Кржиштоф. - Именно что мешает. Если любить... - он вдруг перешел на третье лицо, - то Мона становится в жизни Бздурека первым номером. Всё остальное отходит на второй план, причем с тенденцией вниз, вдаль, в сторону полного игнора... А потом, годика через три, Мона поймёт что она полюбила другого, от которого ее больше вставляет... И не говори мне что всё у нас будет не так.

- Я от тебя съеду, - зло проговорила она со слезами в голосе. - Ты циник... И злой. Что бы там тебе ни вкручивала твоя Вера.

- Я не циник и не злой, - возразил он. - Но главное свойство любви в том, что она проходит. Вот и давай себе жить как будто она прошла.

- Да, так удобнее... - задумчиво согласилась она и откинулась на подушку. - Боже, какая тоска... Ты не мог бы притащить мне сюда немножечко коньяку?

- Легко, - с готовностью кивнул Бздурек и поднялся.

"А могла бы быть как Анна Австрийская, - думала Мона, пока ее Криси искал в "зале" коньяк и посуду. - Я бы правила Францией, а Криси был бы мой фаворит..." И слёзы сами собой текли у нее по лицу.

- Чака Норриса видел однажды на улице... - слышался из общей комнаты рассказ Фимы. - В инвалидном кресле с моторчиком, едет такой, слюни текут до пупа, а следом толпа поклонников, тоже из каждого второго песок на ходу сыплется.

- Сик транзит глория мунди, - сурово заметила Мвамба.

- Вот именно, - согласился Ефим.

- Нам тоже надо будет, наверное, как-то переходить на е-байки, - проговорил Бздурек, возвращаясь с выпивкой. - В Европе их, кстати, стараются называть педэлеками...

- Почему? - удивилась она, вытирая тыльной стороной ладони слёзы.

- Пытаются противостоять засилью инглиша. А "пед" и "элек" типа типичные романо-тевтонские понятия.

- С каких это пор древнегреческий относят к романо-тевтонской группе?! - возмутилась Мона. - Абсурд! Тут что-то другое...

- И да... - вдруг вспомнил пикантную деталь Фима. - Едет такой и ест на ходу, на публику, пчёл из специальной банки. Типа мне похер - я по-прежнему крут, оклахомцы не стареют...

- Охлакомцы... - передразнила Миранда.

- Ну... можно и так, - легко согласился Фима. - Кстати, читал в "Подростке" у Достоевского, что буржуазия непобедима.

- Отстоевского... - снова передразнила Миранда.

Мона и Бздурек молча переглянулись и, поднявшись с кровати, перешли с веранды в зал, поближе ко всей компании.

- Белье нижнее в последнее время ни у кого к телу не прирастало? - громко осведомился Кржиштоф, ни на кого конкретно не глядя.

...И тут в дверь веранды забарабанили.

- Иду, иду! - откликнулась Валентина и кинулась вон из зала. - Чужие какие-то... - буркнула она на ходу. - Наши никто сроду ко мне не стучал.

- Синхронюк... - донеслось через пару мгновений с веранды. - Контрольная проверка с электроподстанции. Замечено повышенное потребление.

- Нету у нас никакого потребления, - послышался резкий Валин голос. - Ветряк у меня стоит. И панели солнечные на крыше. На всё хватает...

- Я всё же пройду? - настойчиво проговорил Синхроню, появляясь на пороге зала.

- Ага... - важно проговорил он, оглядывая присутствующих. - И эритрейские волонтёры тут как тут с их непогашенной задолженностью.

- Измеряйте, Зеравшан Ковноевич, что вам положено, - предложил Натан по праву постоянного Валиного жителя, - и пожалуйста уходите - у нас важное совещание по еще более важному проекту.

- Так-так, - хмыкнул Синхронюк и проследовал за Валентиной в чулан к электрическим счётчикам.

- Жизнь, Мона, очень похожа на Варвару, некрасивую, пестро одетую и неумную, - пояснял вполголоса Бздурек, пока беседа в гостиной затихла ввиду присутствия постороннего. - Наряжаясь в яркие слова, в стихи, она, в сущности, хочет только сильного человека, который приласкал бы и оплодотворил ее.

- Это откуда еще такая дрянь? - скривилась Мона как от уксуса.

- "Жизнь Клима Самгина", Моночка... - ухмыльнулся Кржиштоф. - Максим Горький, любимец муз, загадка двадцатого века.

- У него же был туберкулёз, - возразила она.

- Туберкулёз тогда был у каждого третьего. - Бздурек поднял кверху палец. - Но не каждого пролетарское государство посылало лечиться в Италию.

- Точно, - растерянно согласилась Мона. - Но всё равно от этой цитаты несёт диктатурой, Батистой и как там их еще звали у Маркеса... Помнишь? - "Осень патриарха".

- Остался пустячок, - продолжал он. - Выяснить, так ли неправы Горький и Батиста.

- Не хочу такую жизнь, - уверенно заявила Мона. - И да... забыла тебе сказать: Фима сделал мне предложение.

- Когда он успел?

- Когда только приехали... Подлез ко мне незаметно и сделал...

- Ну... - поднял брови Кржиштоф. - Мне будет тебя не хватать.

- Вот и сбылась моя мечта ходить на службе в белом халате, - мрачно резюмировала Мона.

- С твоей грудью халат тебе пойдет, - улыбнулся он.

- А то... - тоже улыбнулась она. - Кого возьмешь на мое место?

- Не знаю, - честно ответил Бздурек. - Может быть, просто сделаю перерыв. Заведу кота или собаку.

- Ага, - хмыкнула она. - А потом скормишь их пескороям. Знаем мы вас.

- И ничего-то вы, девушка, о нас не знаете. Надумали себе иллюзий... Пойдём-ка лучше сходим в лесок, пока ты еще со мной, а не с ним.

- Моё тело вообще-то уже принадлежит жениху, - нахмурилась Мона, но поднялась, и они с Бдуреком, выйдя на крыльцо, направились садовой тропкой к задней калитке, выходящей к лесу.

"Буржуазия действительно непобедима, - думал на ходу Кржиштоф. - За три века капитализма буржуями накоплены огромные ценности. И спрашивать, откуда они взялись, уже поздно - все эти английские ткачи и последовавшие за ними сотни миллионов пролетариев давно мертвы, а нынешние... они не имеют никаких прав на это богатство и должны быть счастливы что имеют работу, поскольку вернуться к истокам им некуда: деревня как пристанище для неудачников-нищебродов давно мертва, а сезонные сборщики урожая живут в бараках и батрачат весь световой день, как раньше негры на плантациях".

Он припомнил приятеля, отправившегося однажды на заработки в Испанию, на уборку лимонов и оливок. Приятель вернулся через месяц едва живой: от непосильной работы он сбросил восемнадцать кило.

"И ничего с этим уже не сделать, - думал дальше Бздурек. - Капиталистическая собственность полностью узаконена. Государство отваживается на последнее - налог при передаче наследства. Да и его, наверное, постепенно отменят: налог на это сугубо семейное дело явно несправедлив". Мысли его перескочили на Сызрань, к квартире Мониной бабки, которую когда-то придется наследовать.

- Ты что? - озабоченно спросила Мона, обхватываю его рукой за талию.

- Взгрустнулось, - неопределенно ответил он.

Оставим их теперь в Бибигоньском лесу - наши присутствие там совершенно необязательно.

Мона и Бзурек вернулись в дом через часик. Сережа и Слава уже возвратились из города.

- А-а-а, вот и наши аниматоры, - приветливо помахали они вошедшим из своих кресел за общим столом.

- Послезавтра с утра начинаем снимать, - сообщил Сережа. - Координаты студии я сегодня же перешлю вам обоим на сотовые.

Бздурек и Мона закивали головами и стали протискиваться к своим местам за столом.

- "Отцвели-и-и уж давно-о-о..." - вдруг приятным мягким голосом затянул Натан, глядя в окно в сад.

- "Хризантэ-э-эмы в саду..." - не менее приятно подхватил Сережа.

- "А любовь всё живё-о-от... - влезла в текст Миранда и закончила неожиданно: - ...Ту-бу-ду, бу-бу-ду..."

- Вы сегодня прямо в ударе, Мирандочка, - с непонятным выражением в голосе проговорила Валентина. - У вас в Йоркшире, видать, тоже такое поют?

- А вообще на дворе действительно осень, - заметила Миссафрика. - Пора начинать топить в доме на ночь.

Мона и Бздурек переглянулись.

- Так... - произнёс он. - Я извиняюсь за повторный вопрос: белье у кого-нибудь к телу в последние дни не прирастало? А то вот мы думаем, что Мвамба... - и он строго взглянул на Миссафрику.

- Да ни сном ни духом! - выставила та вперед шоколадный подбородок. - Век воли не видать!

- Это я уже здесь выучила... - с некоторой задержкой сообщила йоркширская Лиза. - Ну, в смысле песню.

- Это когда же, Мирандочка? - удивилась Валя. - А главное: где? Мне кажется, вы сперва безвылазно работали здесь на огороде, а затем сразу поехали в тропический лес. Так когда же?

- Если я кому-то мешаю, я могу уйти, - проворчала Миранда и насупилась. - Мне не привыкать.

- Вы сейчас опять про могилу, Лиза? - уточнила Валентина.

...И тут в двери веранды снова забарабанили.

- Опять чужие! - ахнула хозяйка. - Свят, свят...

- Фредерик Клегг, муниципальный служащий... - представился вошедший, странно подчёркивая "р", как будто язык у него при этом загибался вверх, к нёбу.

Наконец взгляд его выхватил среди присутствующих Миранду.

- Гууд Лоррд! - воскликнул Клегг. - Я наконец-то вас нашел, мисс Грей... Как же вы меня напугали!

- Давно не виделись, - пробормотала та.

- Сердечно прошу извинить меня за доставленные неудобства, - продолжал муниципальный служащий, заметно волнуясь. - Но как же вам удалось выкопаться?! - Он ослабил себе галстук под горлом. - Ведь вы были, так сказать, совершенно холодная... И не дышали - я подставлял вам ко рту зеркальце.

- Диффузия, - непонятно пояснила Миранда. - Как у земноводных... - Она набрала в грудь воздуха. - Да откуда я, блять, могу это знать?! - вдруг заорала она. - Я, если вы заметили, была без сознания! - Лицо ее покраснело от возмущения. - И кстати... как получилось, что в могиле я оказалась в одном лифчике?!!

- Вы... - заблеял Клегг. - В таком виде я обнаружил вас под одеялом в вашей кровати. И совершенно холодную, осмелюсь подчеркнуть вторично.

Миранда поднялась со своего места с угрожающим видом.

- А может кто-нибудь вывести отсюда этого пидараса? - звенящим голосом поинтересовалась она.

Сережа и Слава подняли глаза к потолку.

- И запереть его в сарае в погреб, - продолжила Миранда, - пока я немного приду в себя.

Натан и Тимоша молча поднялись, обступили Клегга с обеих сторон и, с неожиданной ловкостью завернув ему руки за спину, потащили муниципального служащего вон из домика. Клегг на ходу жалобно покряхтывал.

- Вы как чувствовали сюрпризец, Мирандочка, - прокомментировала происходящее Валентина. - Я сегодня весь день за вами наблюдаю.

- Так тебе, выходит, не девяносто лет? - ядовито поинтересовалась Мона. - А как же Фаулз тогда мог об этом узнать?

- Может, литературное предвидение? - неуверенно предположила Миранда. - А что? Полно случаев. "Гиперболоид инженера Гарина". Да много еще примеров.

- Для йоркширской жительницы вы неплохо ориентируетесь в первоисточниках, - заметила Валентина всё тем же странным тоном.

И тут снова раздался стук в дверь.

- Бог троицу любит, - заметила Миссафрика с бессмысленным видом.

- ...И козла пожалуйте обратно... - раздался с веранды старушечий голос. - Без обид, как говорится. Ничего личного. А расписочку я вам уже приготовила - во избежание имущественных споров впоследствии...

Послышались шаги на крыльце: Валентина отправилась со старухой в хлев за козлом.

- Вот это событие в масть, я считаю, - произнёс Натан, откидываясь в кресле. - А то у Вали с козлом уже чувствовалась какая-то магическая связь...

Слава с Сережей согласно закивали головами.

"Вдовствующая баронесса Трешиа Хевисайд, эскв., Йоркшир, Объединенное Королевство", стояло внизу на расписке, которую хозяйка домика пустила по рукам.

- Блять... - в своей обычной манере прокомментировала Мона. - Что это еще за "эскв."?

- Тебя только это сейчас настораживает? - саркастически уточнил Бздурек, и они с Моной переглянулись.

- Эсквайр, - пояснила Миссафрика. - Только это звание к женщинам не применяется.

- Так что будем делать с йоркширским гостем? - обратилась к присутствующим Валентина, желая внести в события дня какой-то порядок.

- А пусть сидит, чего? - легко предложила уже пришедшая в себя Миранда. - У него, поди, ни визы, ни вида на жительство - это Хевисайдиха его, наверное, протащила сюда через какой-то гиперпространственный шлюз.

Сережа и Слава о чем-то зашептались друг с другом.

- Ведь я же сама тоже как-то сюда попала! - продолжала Миранда. - И точно не на обычном транспорте - я множество раз пыталась восстановить эти события в памяти. Иду, помню, такая себе замотанная в какую-то тряпку, которую стырила во дворе у соседей, мёрзну после могилы, дрожу - а по дороге рядом шныряют машины. И это точно не Клин: ну, то есть номера на машинах желтые, "GB" везде написано. Йоркшир, короче... А потом рраз! - и бибигоньский лес.

- Блять... - опять констатировала Мона.

- Кормить его можно нормально, - продолжила Миранда, обращаясь к Валентине. - Он меня тоже нормально кормил, сучоныш.

- Сперва преступника следует допросить, - проговорил, входя в дом, Тимоша и протянул Валентине ключи от погреба. Слышно было, как Натан тем временем плещется на крыльце у рукомойника.

- А что? Это мысль, - согласилась хозяйка домика.

И народ, поднявшись из-за стола, гуськом потянулся из дома во двор, на участок.

Сарай Валентины с виду производил приятное впечатление надёжности, но, конечно это не делало его вполне годным для содержания преступников. Кроме того, из погреба в нижнем венце кладки сарая выходило слуховое оконце, предназначавшееся, очевидно, для вентиляции и не безынтересное в аспекте возможного побега злоумышленника.

- Вот сейчас всё и проверим, - потирая руки, проговорили в два голоса Сережа и Слава.

Отперев дверь сарая, Тимоша пропустил народ внутрь, затем сам прошел к центру и отомкнул замок на люке погреба.

Теснясь на крутой лестнице, народ потянулся вниз.

Клегг уныло стоял среди полок с мешками и банками и ковырял носком ботинка земляной пол.

- Ну... что скажешь? - хмуро начал допрос Натан. - Придумал уже способ побега?

- Ю хэв ноу райт ту пут ми ин э джейл лайк зис, - выставив вперед грудь и подбородок, заявил муниципальный служащий.

- За базаром следи, фраерок, - мрачно заметил на это Подлунный.

- Сорри... - не понял или не расслышал Клегг. - Как вы сказали?

- Вот тебе и сорри, - пояснил Тимоша. - Вечером с веером не ходи...

- Это Глюкоза! - сообразила Валентина.

- Земфира, - уточнила Мвамба.

Клегг недоуменно мигал глазами.

- Ноги тебе свяжем, - заметил ему Подлунный. - Подвал ненадёжен.

- И руки, - добавил Натан. - Так будет лучше. - И он принялся озираться по сторонам в поисках подходящей веревки.

- Наверху... - коротким движением головы указала на люк Валентина. Натан полез из подвала наружу.

Вскоре все снова расселись вокруг стола в гостиной.

- Этот придурок из муниципалитета вполне может быть таким же агентом МИ-6, как и Миранда, - зашептала Мона Кржиштофу, когда всеобщее волнение несколько улеглось. - И нет тогда никакого гиперпространственного перехода.

- И эндемиков говники и беленики тоже нет, - согласился Бздурек. - А есть какие-то завезённые шпионами левые сорта для обескураживания населения.

Мона утвердительно покивала головой. Сережа и Слава изо всех сил прислушивались к их разговору.

- Что это за эндемики, про которые местное население узнаёт чуть ли не впервые? - продолжал Кржиштоф.

- Согласна, - заметила Мона. - Да и козёл этот вкупе с баронессой тоже наверняка агенты. Козёл клоновый - это у англосаксов теперь сплошь и рядом. Дрючит здесь местных козочек - и популяция постепенно меняется, трансформирует, типа как от биологического оружия. И Фима, возможно, им даром не сдался вместе с его атомами. Просто они со спутника заметили здесь в недрах что-нибудь ценное, типа как сто лет назад нефть на Кавказе, и теперь пытаются устроить тут себе оффшорную зону.

- Ты умная, - одобрительно проговорил Бздурек. Мона выразительно повела грудью. - Даже жаль, что ты спрыгиваешь.

- Если честно, я еще не решила, - возразила она. - Фима там поработал в рамках какого-то гранта и срубил немного бабла... Ну то есть по тамошним меркам немного - тридцать семь тысяч баксов. А тут он на эти деньги выкупил склад в Клину и перестраивает его под термоядерный реактор. Я, собственно, больше на это и повелась, а не на его предложение. Хочется, знаешь, быть рядом с чем-то значимым, полезным для родины, типа атомной станции, а не развозить листовки по Бирюлёву на велике. Сколько лет я смогу еще так проездить? Мне в феврале двадцать шесть... - Она в раздумье опустила голову. - А так я и сама не нищая - бабка квартиру мне так или так оставит: все эти декларации насчет передачи ее детдому просто бравада: в квартиру вложены не только ее бабки, то есть у нее там только доля, пусть и большая, - но она по закону не может дарить квартиру как попало.

- Круто... - согласился он. - Тогда поздравляю.

- Спасибо.

- Так ты, что ли, не против чтобы мы были вместе?

- Ну, в принципе нет, - просто ответила она. - Но с одним условием... то есть с двумя.

- Ну? - нахмурился он.

- Чтобы мы родили ребеночка - это раз... - она загнула один палец и внимательно осмотрела немного надломившийся с краю ноготь. - В деревне ногти ломаются просто на раз... Даже если ничего вроде бы и не делаешь.

- А второе? - поинтересовался Кржиштоф.

- Второе - чтобы ты как-то со временем перестал крыть всех, кто тебе ситуационно подворачивается под руку. В конце концов это просто негигиенично.

- На складе надо бы предусмотреть чтобы всё это не взорвалось, - как бы не слыша, вернулся он к теме ядерного синтеза.

- Да, конечно, - согласилась Мона. - Строители уже залили вокруг реактора бетонный барабан. А внутри они трижды должны обернуть всё это рабицей. И тоже забетонировать.

- Ну... тогда хорошо... - удовлетворенно произнёс Кржиштоф.

- А вообще... - осторожно начала Мона. - Я тебе как? Нравлюсь?

- Есть женщины телесно цельные, как, например, маринованный огурчик, - начал он издалека. - А есть, наоборот, такие, у которых верх и низ соединяются крайне подвижным тазом, который как бы живет своей жизнью - в танце ли или в каком-либо ином виде моторной деятельности. Связано это, я думаю, с особой сочностью поясничных дисков...

- Ну а с чем же еще... - риторически заметила она. - И что?

- Вот это мне в тебе очень нравится, - закончил он.

- А грудь? - удивилась она.

- И грудь, - подтвердил Бздурек. - А вообще вопрос взаимоотношений полов очень непрост, тут следует быть готовым к нежданным сюрпризам. Смотри вон, что Горький об этом пишет... - он достал из внутреннего кармана куртки пару помятых листочков с текстом. - "Ни­че­го ни знае­те! - крик­нул Дио­ми­дов. - Про­ро­ка Ено­ха по­чи­та­ли бы, у не­го ска­за­но, что ис­кус­ст­вам до­че­ри че­ло­ве­че­ские от пад­ших ан­ге­лов нау­чи­лись, а пад­шие-то ан­ге­лы - кто?"

- Кто это - Диомидов? - заинтересовались Сережа и Слава, уже давно подсевшие поближе.

- Неважно... Слушайте, - продолжил Кржиштоф. - "Вы для воз­бу­ж­де­ния пло­ти, для со­блаз­на му­жей труд­ной жиз­ни поль­зуе­тесь ис­кус­ст­ва­ми эти­ми, а они - ложь и фальшь. От вас, по­кор­ных ра­бынь ги­бель­но­го де­мо­на, всё зло жиз­ни, и суе­та, и пыль сло­вес­ная, и грязь, и пре­ступ­ность - всё от вас! Вся­кое тле­ние ду­ши, и го­ре­ст­ная смерть, и бун­ты лю­дей, хал­дей­ст­во уче­ное и вся­че­ское хам­ст­во, ие­зу­ит­ст­во, фар­ма­зон­ст­во, и ере­си, и всё, что для уга­ше­ния ду­ха, по­то­му что дух - враг дья­во­ла, гос­по­ди­на ва­ше­го!"

- Во как... - покрутила головой Мона. - Жжёт пацан... Видимо импотент. Ну, или девственник.

- Факт, - согласился Кржиштоф. - Но сути это не меняет - многое тут ухвачено верно.

- Вы бы возвращались в Москву... - вдруг сменил тему Сережа. - Тут всё равно толком не отдохнете, а послезавтра с утра съемка. Вы оба должны быть в полной физической форме.

- Поедем, пожалуй, - прижалась Мона плечом к плечу Бздурека. - И пескорои там на балконе уже почти сутки не жравши.

- Поедем, - согласился он, и они, поднявшись, стали прощаться с удалёнщиками.

День в Москве пролетел незаметно.

Вечером позвонила Миранда и сообщила, что она и дальше остается у Вали сторожить своего похитителя - пока непонятно зачем и на сколько.

Мона положила трубку с окаменевшим лицом.

- Она говорит, что Фима сделал ей предложение... - звенящим голосом сообщила она.

- Прикол, - привычно отреагировал Бздурек. - Может, он просто забыл, что уже сделал предложение тебе?

- Может быть это я что-то забыла? Или мне это поблазнилось?

- По... что? - переспросил он.

- Проехали, - строго ответила Мона. - Но оставшихся после Душанбе шестидесяти тысяч нам надолго не хватит. Надо что-то думать.

Бздурек сбегал в лабаз за красняком, и вечер они провели за телевизором, неспешно обсуждая новые обстоятельства.

Студия размещалась в цокольном этаже многоэтажки, и в ней назойливо преобладали зеленые тона: зеленый ковролин на полу и зеленые шторы от потолка до пола, позволявшие выгораживать в помещении отдельные замкнутые сегменты.

- Это для видеомонтажа, - важно пояснил Бздурек. - Потом в кадре там будет что-то другое.

В закутке для аниматоров занавесок не было, зато везде горами были навалены спортивные маты, как в школе на физкультуре, и теснились декорации наподобие театральных: какие-то фрагменты стен с окнами, отдельно стоящие двери с крыльцом перед ними и куски лестничных клеток со ступенями, уходящими в никуда.

В углу на пяти или шести столах размещались горы электронной техники, за которыми восседали в бейсболках хмурые пузатые мужики неопрятного вида, заросшие мохнатыми бородами. По студии мелькали две-три девицы киношной породы с какими-то папками, с разрозненными листочками, которые постоянно сыпались у них на пол, или с подносами, заставленными пластиковыми стаканчиками с кофе или разовыми тарелочками с разогретыми в микроволновке яствами.

- Обстановочка... - неодобрительно процедила Мона.

- Так! - послышался из угла с техникой командный голос. - Аниматоры переодеваются за ширмой в трико и бахилы, Куникадзе по готовности к ним за ширму цеплять моушн капчу, Брискина и Едвабник по местам - часть первая, сцена первая, дубль один... - Режиссер закашлялся мокрым кашлем курильщика. - Слабоухов контролирует по скрипту! Готовность две минуты...

- Что это еще за Слабоухов? - настороженно спросила Мона Бздурека, натягивающего на себя за ширмой прилегающие обтягивающие черные искрящиеся штаны наподобие велосипедных.

- Почему такая грудь?! - вдруг в голос завопил, заглядывая за ширму, рыжий и веснушчатый человечек в бесформенной толстовке до колена - очевидно Едвабник, поскольку Куникадзе цеплял в это время на костюм Моны какие-то круглые штучки. - Кто отбирал аниматоров?

- Какая выросла - такая и грудь, - мрачно сообщила Мона.

- Это от сценаристов кастинг... - раздался из студии голос одной из вспомогательных девиц.

- С ума посходили! - ни к кому не обращаясь, заорал Едвабник и мигом снова исчез из-за ширмы.

- А у тебя ничего оно так выступает в трико... - улыбнулась Бздуреку Мона, кивая подбородком на его подчеркнутое блестящими штанами достоинство. - Зачётно.

- Ты тоже жжешь в этом велотопике, - ухмыльнулся он. - Надо будет и дома так тоже начать ходить.

- Ты что! - притворно испугалась она. - Тогда мы из койки вообще вылезать не будем.

- Прекращаем о постороннем... - мрачно прервал их Куникадзе.

Наконец все датчики захвата движения были прицеплены, и они выбрались из-за ширмы обратно в студию. Обтягивающие трико из синтетики заметно холодили.

- Аниматор-женщина на позицию! - разнесся по залу голос режиссера. - Готовность ноль. Первый готов?

- Готов! - послышался чей-то голос из-за столов с техникой.

- Вот тут, девочка... - подхватила под локоть Мону тощая иссохшая женщина в черном брючном костюме и ядовито-лиловых кроссовках, - вот тут для вас на полу прочерчена мелом линия. Становимся первой ножкой вдоль линии и по моему счету идем по ней до конца осторожненько - как будто двигаемся по канату или по гребню забора. Стараемся не упасть. Тельце напряжено, изредка покачиваемся, ручки расставлены - ловим, так сказать, равновесие.

"Это Брискина", поняла Мона.

- И грудь как-то немножко втяните, девочка. А то будут помехи и придется много переснимать.

- Я попробую, - пробормотала Мона, и тут в студии прорычал какой-то зловещий сигнал наподобие гудка портового буксира из позапрошлого века. Съемка началась.

Десять дней пролетели как единый миг. В кассе продюсера по окончании анимации им заплатили еще двадцать семь тысяч за переработку и сверхурочные, и когда они наконец, помятые и измученные, добрались в вечер пятницы до квартиры, с собой у них имелось не только две бутылки аджарского "Хелвачаури", но и аккуратный флакон карамельного "Cardenal Mendoza Solera Gran Reserva", на который ушло почти три тысячи из дополнительно заработанных денег.

- А мне понравилось, - распахнув ресницы, подвела итог Мона, когда они, покончив с аджарским на кухне, переместились с бокалами бренди в гостиную. - И классно, что треники под конец подарили - будет что вспомнить при случае.

И тут у Бздурека заполошно зазвонил телефон.

- Вы только не волнуйтесь, Кржиштоф... - сдерживая возбуждение, начала Валентина, - но у нас неприятности.

- Какие? - без выражения поинтересовался он.

- У Фимы, во-первых, какая-то авария на реакторе... там ему развалило стену и вырвались дефектные атомы... Но это вас не очень касается, тут другое: на черном огромном джипе с охраной ко мне явился Илон Маск и теперь он на пути к нам - я просто вынуждена была назвать адрес.

- Дела... - прокомментировал положение Бздурек. - Странно, что он не явился сюда сразу, а приехал сперва к вам. Кто-то ведь должен был поставить его в известность о Бибигони?

- Может, это Чуковский? - глупо предположила растерявшаяся Валентина.

- Чуковский давно умер, - бесцветным голосом ответил Кржиштоф, и они, попрощавшись, повесили трубки.

- Маск едет, - без предисловий сообщил он Моне. - И вот вопрос: кто его известил о Марсе?

- Да Фима, наверное, - проговорила она. - Еще когда был в Америке. Хотел, наверное, выдать этот проект за свой собственный. Не вышло...

- И снова вопрос... - продолжил он. - А почему у него не вышло? И кто сказал Маску, что это именно наш проект?

- А может, Маск тоже в церкви сайентологии? - предположила она. - И тоже какой-нибудь "оперирующий тэтан"?

- "Действующий", а не "оперирующий", - уточнил он.

- Короче... - перебила его Мона. - Мы успеем разок до его приезда? Или уже нет?

- Давай, наверно, воздержимся, - предложил Бздурек. - Всё же разговор может оказаться серьезным.

- А может, нам нарядиться к его приезду в наши съёмочные трико? - улыбаясь во весь рот, предложила она.

- И от этого тоже давай воздержимся, Лиза, - хмыкнул Кржиштоф. - Давай не будем хвастать твоими сиськами перед каждым залётным миллиардером... - Он важно покрутил носом, стараясь выглядеть убедительным. - Кстати, у Фимы на реакторе авария. И в дыру улетели его дефектные атомы.

- Да и хер с ним, с Фимой! - легко отреагировала на новость Мона. - Он по жизни козёл и изменщик. Он думает, что Миранда составит ему счастье, придурок. Хахаха.

- Миранда вообще может оказаться суккубом, - согласился Кржиштоф.

- Или агентом МИ-6, - подхватила Мона.

- Вместе с ее якобы похитителем Клеггом, - подтвердил он.

И они отправились в кухню прибирать остатки своего пиршества. Пора было встречать нежданного гостя.

Наконец снизу из подъезда позвонили. Бздурек отправился открывать.

- Мистер Илон Маск, - зазвучало в домофоне, - просит принять его с необъявленным экстраординарным визитом.

- Проходите, - важно ответил в микрофон Кржиштоф. - Этаж семнадцать, квартира семнадцать ноль три.

- Сорри? - переспросил голос в динамике.

- Севентин-зироу-сри, - гаркнул Бздурек и повесил трубку связи.

Внизу в подъезде бухнула дверь, потом в шахте загудел лифт.

А затем в дверь квартиры позвонили.

На пороге стоял бритый безликий громила их породы быков.

- Мистер Маск... - начал он снова бесцветным голосом.

- Ясно, ясно, - перебил его Кржиштоф. - Проходите.

Миллиардера принимали на кухне, угощали бренди. Телохранители толклись в прихожей, по очереди поглядывая в приоткрытую дверь.

- Мы придерживаемся сдержанной маркетинговой политики, - объяснял заметно охмелевший от "Кардинала Мендозы" капиталист. - Наши аналитики перманентно мониторят социальные сети. - Он покивал головой, как бы убеждая присутствующих что не врёт. - И ваша идея перемещения Марса на приземную орбиту была замониторена, так сказать, совершенно автоматически, как только она попала в сеть...

- Ну... - поторопил гостя Бздурек.

- Вы понимаете, что такого рода проекты не подпадают под нормы патентного права, - продолжал Маск.

- Я не понимаю, - возразила Мона.

- Уж поверьте моим консультантам, - заверил Илон, повернувшись к Моне и уставившись на ее грудь. - И вы безусловно вправе оспорить мое предложение о вознаграждении в судебном порядке. Этот пункт внесен в апокриф договора.

- Вознаграждении? - переспросила Мона.

- Именно так, янг леди, именно так, - проговорил миллиардер. - Я предлагаю вам продать свой приоритет за определенную сумму с обязательством отказа от каких-либо действий по реализации перемещения Марса.

- Какую сумму? - деловито уточнил Кржиштоф.

- Двадцать тысяч долларов каждому, - ответил буржуй.

- Это грабёж, - возмущенно нахмурилась Мона.

- Это рынок, диэр янг леди. - Маск снова уставился на грудь Моны. - Никто, кроме меня, не даст вам за это больше - уж поверьте моему опыту в бизнесе.

- Верим... - без выражения произнёс Бздурек. - Где подписывать?

Дальше всё пошло как по нотам. Они подписали листы договора, Маск нажал у себя на часах какую-то кнопочку, и через секунду телефоны Моны и Бздурека потихонечку пискнули.

- Проверьте получение, - проговорил гость, отодвигая недопитый бренди и поднимаясь из-за стола.

- В рублях насчитали, суки, - проворчала Мона Лиза, пролистывая сообщение из банка.

- Ну, - заметил буржуй, - это уже не мое дело. А вы предпочитаете доллары?

- Ну да, - расстроенно ответила Мона. - Мало ли что?

Маск был уже в прихожей и о чем-то негромко говорил с охранником.

- Специально для вас, янг леди, - возвестил он и жестом фокусника извлек из-за спины банковскую пачку долларовых соток.

- Аппрешиэйт, - сделала книксен Мона, принимая деньги. - Вери найс оф ю.

- А это вам, молодой человек... - И гость достал из внутреннего кармана два нарядных листочка с ладонь размером, пестрящих полосками голограмм. - Два билета на мое выступление в конгрессе про космос вообще и про стратегию в отношении Марса в частности.

- Сердечно благодарю, - застеснялся Кржиштоф и продолжил: - А можно вопросик? Если вы, конечно, в курсе этого дела.

- Пожалуйста, молодой человек, - любезно проговорил миллиардер.

- А через кого именно "проект Марс" оказался в соцсетях?

- Какая-то Миранда Грей, если не ошибаюсь. Могу уточнить.

- Спасибо, - важно ответил Бздурек. - Этого вполне достаточно. И да... сердечно благодарим за визит.

- Воз май плэже, - кивнул головой Маск, и дверь за ним и охранниками захлопнулась.

- Может быть я сплю? - растерянно проговорила Мона, когда они, заперев за гостями дверь, вернулись на кухню. - Пятьдесят тысяч баксов за какую-то ерунду?

- В знании - сила! - глубокомысленно изрек Бздурек, назидательно поднимая кверху указательный палец.

- Какое же тут знание, Криси? - возразила она. - Это была просто застольная шутка... Сидели с тобой в кухне, болтали тут ни о чем... Маск реально потерял счет деньгам. С тридцаткой штук баксов в кармане я выменяю бабкину сызранскую квартиру на Москву.

- Теперь можно купить у Фимы его склад с поврежденным реактором, а самого Фиму прогнать, - мечтательно предложил Бздурек.

- Мысль хорошая, остроумная, - согласилась Мона. - Незаменимых у нас нет, это известно. Прогоним Фиму, дадим объявление в газете про ядерщика - и тут же найдется еще кто-нибудь... И вот что, Бздуречек! Сгоняй, плиз, в ларек за коньяком, а то тут в бутылке уже совсем на донышке. - Она подхватила бутыль "Кардинала Мендозы" за горлышко и поплескала остатками. - И это... шоколадок каких-нибудь прихвати. И вермишель!

Оставим их теперь в этом новом и неожиданном для них положении, в октябрьский ветреный вечер, на семнадцатом этаже бирюлёвской высотки - им многое нужно будет обсудить в эту ночь.