Читать онлайн "Эпоха героев"

Крупные серые валуны тянулись кривым забором по окраине деревни. За последние годы дожди сточили каждый их выступ: теперь тяжёлые глыбы нависали над землёй, вот–вот рухнут. На них цеплялся жадный до влаги мох – единственное зелёное пятно среди серости. С каждым днём недоедания этот мох выглядел всё аппетитнее: голодные мысли заставляли меня прикидывать, а не пойдёт ли он в пищу, если совсем прижмёт.

Жить здесь становилось всё тяжелее. Пять лет назад начался упадок: народ потянулся кто куда, бросая дома. Два года назад сломался местный Зал перемещений – магический портал, через который ещё можно было выбраться в цивилизацию. Тогда же произошёл последний массовый отъезд. Остались лишь отчаявшиеся да беглецы вроде нас с отцом.

Мой отец когда–то бежал от власти императора Никкела Манио Пия Третьего. Десять лет назад он, ещё крепкий и полный надежд, привёл нас в этот забытый богами край. Мне было пять, я не понимал, чего мы спасаемся. Теперь мне пятнадцать, но отец всё так же молчит. Стоит спросить его о прошлом – о тех провинциях или пограничных уделах, откуда мы родом, – и он только горько смотрит сквозь меня, будто меня и нет.

Сейчас, впрочем, думать о прошлом было некогда: лицо моё едва не макали в грязь. Я лежал на животе у лужи, прикрывая голову руками. В мутной воде дрожало моё отражение. Эдрик – так меня зовут. Фамилии у меня нет. Смешно, имя ведь значит «богатый правитель»… Какой из меня правитель, лежащий мордой в грязи под ботинками деревенских забияк?

– О–о, вот оно, моё отражение… – пробормотал я вполголоса, ухмыляясь собственной несчастной фигуре. – Эдрик Безфамильный. Очень подходит, да…

– Чего ты там бормочешь, Бедрик? – передразнил меня хриплый голос сверху.

На затылок тут же опустился тяжёлый каблук, вдавливая моё лицо ближе к луже. Альмер. Его дружки радостно захрюкали: «Бедрик» они меня зовут – жалким нищебродом дразнят. Слышу эту кличку чаще собственного имени. И, надо признать, не зря: вид у меня сейчас куда жалче некуда.

И почему я продолжаю всё терпеть? Побои давно стали привычными – и мне, и всем вокруг. Отец… Ему уже всё равно. Боль можно стерпеть, слёзы проглотить. Но тяжелее всего – обида. Каждый раз жжёт меня не столько грязь или синяки, сколько отцовское равнодушие. Он знает, что меня колотят, но молчит, делая вид, что ничего не происходит. Будто ему нет дела ни до меня, ни до самого себя. Живёт словно тень, волоча своё жалкое существование от дня ко дню.

Когда–то давным–давно отец пытался учить меня – и грамоте, и фехтованию, и охоте. У нас дома есть единственная ценная вещь – книга в пёстром переплёте с синим камнем на обложке. Отец читал её мне, когда мне было шесть. В ней ярко описаны легенды о первых варварах, переплывших океан и переписавших все виды фехтования, магии, чудовищ и зверей, что повстречали. Но через год после того он словно перегорел. Та весна, дождливая и холодная, стала последней, когда отец мне улыбался. За следующие семь лет он не то что не открыл книгу – вообще перестал чем–либо интересоваться.

– Хватит пялиться в лужу, пей давай! – пророкотал сверху Альмер и ещё сильнее надавил мне ногой на затылок. –Этот детина невысокого роста, но с пятачком вместо носа постоянно строит из себя хозяина деревни. Потный, красный – сейчас его пухлое поросячье лицо пылает от удовольствия.

Он и правда пытался меня напоить из лужи: вцепился пятернёй мне в волосы, пригибая голову к грязной воде. На миг я даже отвлёкся от боли: представил, как это со стороны выглядит, и усмехнулся.

– А ты сказку не слыхал? – прохрипел я, уворачиваясь насколько мог. – Кто из лужицы пить станет – тот бараном сделается. Не завидую тебе, Альмер… Наверно, ты уже не одну лужу осушил.

– Чего–о?! – захрюкал он, краснея ещё пуще. – Пинайте его, ребята, сильнее!

Сапог врезался мне в бок, потом ещё один – по бедру. Они и до этого пинали, но стоило мне огрызнуться, как принялись бить вдвое яростнее. Удары сыпались по спине и ногам, а Альмер, разъярившись от моих слов, переключился с затылка на рёбра. Больно, конечно, но терпимо. Не впервой. Прежние попытки давать отпор приводили к голодному дню, отбирая добытую еду на пути к дому.

На секунду во мне вскипел ответный гнев. Захотелось схватить этих скотов за шкирки и утопить мордами в собственной луже. Но не сейчас – плохая идея. Время ближе к вечеру, а мне ещё по лесной тропе два часа плестись. Застрять там в сумерках, да ещё с синяками – себе дороже. Тем более против троих я всё равно долго не продержусь, пусть даже Альмер сам по себе и слабее меня.

Я стиснул зубы и продолжил терпеть побои. Грязь липла к лицу, глаза резало от мутной воды. Альмер навалился всем весом, пытаясь–таки макнуть меня носом в лужу. В висках пульсировала ярость пополам с болью. За что они меня так ненавидят? Годами не могу понять. Взрослые шарахаются от моего отца и меня, гонят со дворов как прокажённых. Сверстники же бьют при каждом удобном случае. И ладно, если бы я заслужил… Да нет ведь. Что им сделал пятнадцатилетний парнишка, живущий охотой и собирательством? Что им сделал мой отец, который слова ни с кем не говорит?

Если посмотреть здраво – тот же Альмер не такой уж силач. По сути я мог бы задать ему трёпку, если бы бился один на один. Но он не один – подначивает всю округу. Я чуть носом не чиркнул по скользкой поверхности лужи, когда он вдавил меня особенно сильно. Вода уже булькала у самых ноздрей.

Всё, хватит. Допиться они у меня не получат!

Я извернулся и ухватился обеими руками за ногу одного из приятелей Альмера – кажется, того, что пришёлся мне сапогом по боку. Резко дёрнул на себя. Не ожидав такого, громила потерял равновесие и грохнулся навзничь – прямо на второго дружка. Тот вскрикнул и тоже полетел в грязь.

Хватка на моей голове на миг ослабла. Я мгновенно выполз из–под ног Альмера и откатился в сторону.

– Ах ты, сволочь! Мы тебе…! – захлёбываясь от ярости, заревел Альмер, отплёвываясь комьями глины.

Я подскочил на ноги и отошёл на пару шагов, быстро оглядываясь. Три фигуры в грязи шевелились, ворча и отплёвываясь – вид у них был даже хуже моего. Альмер выбрался первым: хрюкнул, мотая заляпанной головой, и кое–как поднялся. Его морда заляпана грязью, одежда – одно сплошное болото. При виде этого зрелища у меня невольно дёрнулся уголок рта, но я сразу сделал лицо постнее.

Чуть пошатываясь от боли в боку, я попятился ещё на шаг. Сейчас они придут в себя, и быть беде.

Мерзкие ругательства уже полетели мне вслед – троица, отплёвываясь, начала подниматься на ноги. Продолжать драку на таком распутье у меня не было ни желания, ни смысла. Я не стал больше слушать их пустой гортанный трёп – развернулся и, прихрамывая, зашагал прочь. Вперёдии всё равно только одна тропа – ведущая до леса и обратно в деревню, через наш дом на отшибе. Альмер с дружками знали: если попытаются нагнать меня сейчас, на обратном пути домой им придётся идти темнотой через мой дом или окольным путём, сквозь все заросли и крапиву. Не думаю, что у них хватит духу. Хулиганы – народ нежный.

Когда их оры стихли вдали, я наконец перевёл дух. Бок саднил, ноги тоже – наверняка останутся синяки. Но в целом ущерб терпимый. Главное, цел. Я вытер рукавом грязь со щёк, ещё раз сплюнул неприятный привкус. Ну и день… а он ведь ещё не закончился.

Я не был ни воином с врождённым чутьём боя, ни обученным магом с парой заклинаний в рукаве. Просто пятнадцатилетний подросток, добывающий себе на пропитание как умеет. Не герой легенд, а самый обычный парень. Да и откуда взяться геройству, когда тебя день за днём тянет на дно непосильным грузом родной отец?

Нет, он у меня не калека и не старик – здоровый мужик в самом деле. И мечом, и луком когда–то владел, и магией тоже. В молодости был крепок, а хоть сейчас мышцы чуть усохли с возрастом, сил в нём всё равно больше, чем в любом другом мужике нашей деревни. Только толку… Эта богатырская сила досталась человеку с мёртвыми глазами. Столько мощи, но ни искры жизни внутри.

Я порой мечтал, чтобы отец встряхнулся, навёл порядок – хотя бы с теми, кто задирает его сына. Ему же расплюнуть: всех разогнал бы одним грозным словом или показал бы парочку своих заклинаний… Да где там. Он предпочитает не замечать проблем. А может, ему правда всё равно.

Вот и сегодня – я точно знаю – он не выйдет спросить, как у меня дела, почему одежда в грязи и лицо в синяках. Да и бесполезно. Лучше я потрачу остаток дня на то, что действительно важно: принесу еды. В нашу лачугу по доброй воле никто не сунется, так что кроме меня некому позаботиться о пропитании.

Вскоре я шагал по размокшей лесной тропе. Под ногами хрустели старые сосновые иглы, прелые листья да мокрый песок. Ветер тянул с чащи сыростью и хвойным духом. Где–то в глубине леса скрипнула ветка – то ли птица вспорхнула, то ли зверёк мелкий проскочил. С каждым шагом родная деревня отступала, растворяясь за спиной. Вокруг слышны только мои собственные шаги да отдалённый лай собак на другом конце леса.

Охота на кроликов в этих местах – мой ежедневный труд. Правда, здешних ушастых трудно назвать обычными. Избыток магии, что накопился в земле с давних времён, искривил природу вокруг. Зверьё вырастает куда крупнее да свирепее нормального. Заяц – побегает тут и скорее задерёт тебя, чем наоборот, если упустишь момент. Моих самодельных копий из заострённых веток едва хватает, чтобы с ними справиться.

Да что там, дома у нас вообще оружия почти нет. Лишь старый охотничий нож да пара кухонных тесаков. Казалось бы, с ножом ходить на дичь куда удобнее, но стоит мне только потянуться за лезвием – отец тотчас так тяжко вздыхает, что рука сама опускается. Его укоризненный вздох напрочь отбивает у меня желание брать в руки металл. Зато против заточки кольев он ничего не имеет. Молчи, мол, и умолять не придётся.

Порой я злюсь: ну почему нельзя? Что такого случится, если я выйду с ножом? Но спорить с отцом бесполезно – проверено. Недовольно вздыхает, а потом не помогает с камином. Поэтому раз за разом я мастерю деревянные пики и надеюсь, что их хватит для добычи. Однажды же точно не хватит… Твари всё злее с каждым годом. Мясо у мано-мутантов – как подошва, жёсткое, готовить сложно. Если махать на них палкой – и вовсе рискуешь остаться без ужина и без зубов.

Хорошо хоть на обычного кролика и палки хватает. Знаю их повадки: выследить, догнать, а там уже дело техники. Сегодняшняя охота шла на удивление удачно. Мне повезло быстро напасть на след одного упитанного зверя. Десять минут – и добыча у меня в руках. Тушку я не убил сразу, лишь оглушил и вывернул лапы. Стрелой летел назад к деревне, торопясь доставить кролика живым. Почему живым? Да потому что местная фауна с сюрпризом: стоит зверю помереть, как мясо его мигом каменеет, пропитывается манной коркой и становится непригодным. Если хочешь мяса сочного – тащи дичь домой тёпленькой. Дополнительный риск приносил свои плоды – повышенным насыщением.

С тяжело дышащим кроликом под мышкой я успел вернуться к окраине деревни как раз на закате. Солнце уже почти спряталось за далёкими горами, и над серыми крышами загорелись первые огоньки лучин. Пробираясь узкими переулками к дому, я вдруг вновь наткнулся на компанию Альмера.

Они стояли у колодца – сам Альмер да двое его дружков. Все перемазаны, угрюмые, видать, собственное падение в грязь им настроение подпортило. У ног Альмера валялся скоп перьев – то ли курицы, то ли какой–то мелкой птицы. Видно, тоже ходили на охоту, да особо не преуспели.

– Глянь–ка, кто вернулся, – буркнул один из приятелей, заметив меня.

Альмер вскинул голову. Я остановился в паре шагов от них, поводя глазами – драться снова уже не хотелось, но и дорогу они преграждали.

– И что? – хмуро бросил я, сильнее прижимая к боку шевелящегося кролика. Больно дёргаться – рёбра ныли после пинков.

– Не боимся мы твоих зверюх! – гаркнул Альмер, видя, что я не спешу опускать глаза. Но голос его дрогнул.

Я в ответ молча вытянул перед собой руку с моим добытым кроликом. Тот уже приходил в себя и забрыкался в ладони, выпуская из пасти пузырь слюны и зло клацая зубами. Кролик был крупный – вдвое больше деревенской кошки, с облезлой шкурой и красными бешеными глазами. Да, это вам не домашний крольчонок, а здешний мутант.

Услышав рык и шипение зверя, здоровяки передо мной рефлекторно попятились. Альмер от неожиданности выронил свою добычу и мешок, что держал в руках: окровавленные куриные потроха шлепнулись в пыль.

– Вот так–то, – усмехнулся я уголком рта.

Насупившись, троица попятилась ещё на шаг. Нагонять меня явно расхотелось. Альмер, стараясь не встречаться со мной взглядом, наклонился подобрать свой мешок и буркнул вполголоса:

– Пошли отсюда…

Его дружки были только рады. Едва моя дорога освободилась, я двинулся дальше, стараясь не слишком громко расхохотаться им вслед. Всё же приятно иногда поставить на место обидчиков – пусть и таким способом. Трусы боявшиеся мана-мутантов!

Через пару минут я миновал последний поворот и увидел впереди наше жилище. Наша покосившаяся халупа стояла на самой границе деревни, там, где обветшалые дома сменялись старыми развалинами. Крыша нашего дома протекала в нескольких местах, доски на крыльце выцвели и растрескались, окна затянуты тряпками вместо стёкол. Словом, развалюха – но наш дом.

Отец, как всегда, сидел на пороге, опершись локтями на колени. Услышав мои шаги, он поднял глаза. Я молча подступил ближе и с размаху бросил тушку кролика к его ногам.

Отец опустил взгляд на добычу и… лишь устало выдохнул. Будто я приволок ему не еду, а новую обузу на шею. Опять недоволен. Я поморщился.

– Услыхал? – буркнул я ему, проходя мимо прямо в дом.

По дороге сбросил с плеч вязанку хвороста – я прихватил несколько веток ещё в лесу. Швырнул их в очаг и плюхнулся на шаткую табуретку.

– Печь, – коротко приказал я.

Отец, не говоря ни слова, протянул руку к очагу. Между его пальцев мигом скользнул тонкий лазурный лучик маны – шшух! Резко вспыхнуло алое пламя, ухнуло в дрова, обдав комнату запахом раскалённого металла. Отец, как всегда, использовал свои чары вместо кремня и огнива. Что ж, хоть какая–то польза.

Я тут же подбросил в очаг полено потолще и вернулся на крыльцо за своей добычей – кролик, очнувшись окончательно, уже пытался уползти прочь. Куда там! Я подхватил тварь за уши, выволок из–под отцовских ног и одним уверенным ударом ножа пронзил зверю череп. Кролик дёрнулся и затих.

Важно было не затянуть: мясо, пропитанное магической энергией, очень быстро деревенеет после смерти зверя. Мой трофей уже начал покрываться твёрдой коркой – ещё чуть–чуть, и стал бы как камень. Но теперь, когда я его прикончил, нужно было сразу пустить в дело.

Через несколько минут, освежевав тушку, я уже жарил кроличье мясо на пламени. Запах сочного жаркого пополз по дому, вытесняя сырость и затхлость. Отец тоже унюхал аппетитные ароматы и молча подошёл к очагу. Я без слов протянул ему глиняную тарелку с дымящимися кусками. Он так же молча принял её, опустился на старую скрипучую скамью и, не глядя на меня, принялся за еду.

Мы ели, как почти всегда, в гробовом молчании. Лишь треск огня и скрип стула нарушали тишину. Такие вот вечера всегда наводили меня на размышления. Задумываться было о чём: вот он я, юноша, с детства добывающий пищу с риском для шкуры. А вот мой отец – некогда умелый маг и воин, доживающий свой век затворником.

Бывали дни, когда я не ходил на охоту – тогда отец отправлялся сам через денёк голодания. Но вместе мы ни разу не выходили на промысел. Он почему–то никогда не брал меня с собой. Да и не объяснял ничего. Просто уходил и возвращался с добычей. Его методы охоты мне неизвестны – он не считал нужным делиться. Но я по мелким приметам понимаю: то, как он управляется с магией, это уровень явно запредельный для здешних мест. Обычному деревенскому отшельнику такое не по плечу. Кто он на самом деле? Чем был в прошлом? Бывало, я пытался гадать… да только толку.

Вот и сейчас: отец вдруг поднял голову и посмотрел на меня пристально. Я оторопел – в его взгляде мелькнула былая твёрдость, будто он собрался что–то сказать. Сердце у меня ёкнуло – неужели?.. Но в следующую секунду искра в его глазах погасла, будто не бывала, и он отвернулся. Молча отодвинул недоеденную тарелку и встал.

Ни слова о еде, ни спасибо, ни «вкусно». Ничего. Тяжёлой поступью отец удалился в тёмный угол, рухнул на кровать и отвернулся к стене. Спать. Разговор опять не состоялся.

Я сглотнул. Убрал посуду и вышел на двор умыться. Лицо саднило – на скуле и подбородке уже наливались синяки. Холодная колодезная вода немного успокоила боль. Я остался сидеть на пороге, глядя, как по небу поднимается луна. Она сегодня особенно яркая и холодная. Серебряный свет проливается на двор, будто обещая покой. Обманчивое ощущение… Ночью, в тишине, всегда кажется, что все беды куда–то отошли. Но стоит вспомнить, что будет завтра, как внутри всё вновь сжимается.

Если я ничего не изменю, так и сгнию тут, в богом забытой дыре, гоняя кроликов да собирая коренья. Эта мысль билась в голове особенно сильно. Да, перспектива, мягко сказать, так себе.

– И зачем я вообще этим занимаюсь… – прошептал я себе под нос и вздохнул, вставая.

Ночь я провёл неспокойно. Заснуть было почти невыполнимой задачей. Я долго ворочался на своём продавленном матрасе. Отец тем временем молча лежал на своей лежанке в углу и… баловался магией. Прямо не вставая с постели, он вызывал над ладонью мерцающие искорки – голубые, алые, зелёные – и перебрасывал их между пальцев. Каждая вспышка сопровождалась тихим писком, как комариный звон. Бессоннице моей это, конечно, никак не помогало. Я уже хотел было зажать уши тряпкой, но сил ссориться не осталось. Рано или поздно, несмотря ни на что, я отрубился от усталости.

Спал бы я без задних ног до полудня, если бы не возня за окном. Меня разбудил детский крик у нашего двора. Протерев глаза, я сразу схватил вторую рубаху и накинул на плечи – утром было зябко. Выскочив на крыльцо, увидел любопытную картину.

У нашей сломанной калитки собралась кучка деревенских детишек. Они наперебой галдели, вытягивая руки, будто пытаясь оттолкнуть гостью подальше от двора. Да–да, гостья: в самом эпицентре детворы стояла незнакомая девушка лет двадцати, в аккуратном дорожном платье. Через плечо у неё висела кожаная сумка, а в руке она держала стопку бумажных листов – то ли писем, то ли объявлений. У девушки были тёмные волнистые волосы до плеч и немного растерянное выражение лица.

– Тётя, здесь нельзя стоять! Уходите! – голосили мальчишки, растопыривая руки. – Здесь плохо, вам говорят! Уходите скорей!

– Ребята, тише… всё в порядке, – пыталась успокоить их девушка негромким уверенным голосом, хотя заметно было, что она не решается сделать шаг к нашему дому.

Стоило мне показаться на крыльце, дети тут же отпрянули кто на шаг, кто на два. Некоторые юркнули за плетень, выставив наружу только носы. Ну конечно: это же двор Иерона чумного, проклятое место, как они там шепчутся друг другу. Правильно, бегите.

Девушка, завидев меня, тут же приободрилась. Она одарила меня робкой, но приветливой улыбкой – как человек, которому приходилось не раз объясняться с незнакомцами. Затем решительно шагнула ближе к нашим воротам.

– Здравствуйте, – обратилась она ко мне вежливо. – Меня зовут Тали Кароу. Я представляю филиал столичной Академии Таллорес Иррен Алони.

Я молча поднял бровь. Никакая Таллорес мне ни о чём не говорила. Да и цель визита её была непонятна. У меня до сих пор кололо в боку, и настроение после вчерашнего было хуже некуда. Поэтому я, нахмурившись, коротко спросил:

– И?

Девушка чуть смутилась, но тут же вытащила один листок из своей пачки и откашлялась.

– В вашей деревне проводится ежегодный набор молодых людей для обучения, – заговорила она официальным тоном, словно читала доклад. – В этом году наш обоз проходит по северным территориям Империи, и ваша деревня значится в списке. Академия предлагает вам питание, кров и образование: боевые тренировки, лекции под руководством опытных наставников, доступ к знаниям и технологиям. От вас требуется лишь согласие и обещание пройти полный курс обучения.

Я слушал её речь, а в голове вертелось только одно: «Чего ей от меня нужно?» Говорит гладко, словно по бумажке, но всё как–то туманно. Набор, обучение… Меня? Наша глушь – и вдруг понадобилась Академии?

– Ну и? – переспросил я сухо, так и не уловив сути.

Тали слегка поморщилась от моего тона, но повторила более прямо:

– Мы приглашаем вас, – она подчеркнула это слово, – присоединиться к Академии в качестве кадета. Вам будет предоставлено жильё, обмундирование, тренировочные площадки и всё необходимое до окончания обучения. От вас потребуется лишь одна подпись, а позже – письменная клятва закончить курс.

Ага, так бы сразу. В голове всё ещё билась мысль: неужели правда? Бесплатно кормить и поить кого–то вроде меня? Похоже на ловушку или розыгрыш. Я прищурился подозрительно.

Казалось, вокруг стало на мгновение тише – даже дети умолкли, прислушиваясь к её красивым словам. И тут со стороны раздался зло гаркающий голос:

– Не смей забивать мальчишке голову, девка!

Шагов в пяти от соседнего плетня стоял плечистый мужик, видимо привлечённый шумом. Я узнал его: дядя Родин, местный скандалист. Он ткнул пальцем в девушку и хрипло выкрикнул:

– Пацан, не вздумай соглашаться на этот бред! Простолюдинов в те академии заманивают для виду, якобы учат грамоте… А на самом деле дворянские отпрыски калечат их для забавы! Хорошо если живым вернёшься – а то и помереть недолго, или вовсе назад дороги не дадут!

– Это преувеличение, – нахмурившись, бросила Тали, но Родин лишь фыркнул и махнул рукой. Больше спорить он не стал – разочарованно сплюнул в пыль и скрылся за ближайшим сараем.

Гостья явно разозлилась, увидев, как я задумался после этих слов. Она открыла было рот возразить что–то ему вдогонку, но сдержалась. Посмотрела прямо на меня. А я всё еще молчал, переваривая услышанное.

Честно говоря, вся эта идея с Академией казалась странной. И всё же внутри у меня уже что–то ёкнуло… Родин, конечно, паникёр, но может не зря пугает? А эта вербовщица, хоть и говорит красиво, нам неизвестна.

На всякий случай я решил спустить её с небес на землю:

– По правде, мне плевать на ваше предложение, – отрезал я как можно равнодушнее, глядя ей в карие глаза.

Девушка прищурилась недовольно. Видимо, такое слышала нечасто.

Я отвернулся, изобразив полное равнодушие. Но на самом деле в голове моей уже вовсю шумели мысли: а что, если?..

Уйти из дома… бросить охоту, ягоды, нашу обветшалую лачугу. Мечта или блажь? Сколько ночей я засыпал, глядя в прогнивший потолок, и думал об этом! С каждой такой мыслью желание выбраться отсюда росло, как снежный ком. Но всегда одно останавливало: что станет с отцом? Сбежать, не попрощавшись, – подло. Да и справится ли он один? Он ведь без меня и ест через раз… Хотя, бывает, охотится, да.

Я нахмурился, краем глаза заметив, как девушка Кароу с интересом следит за сменой выражений на моём лице. Похоже, она чуяла моё внутреннее смятение. Через минуту неловкого молчания она произнесла уже мягче:

– Вам не обязательно отвечать прямо сейчас. Завтра рано утром все желающие собираются в центре деревни. Оттуда мы отправляем их, то есть вас, в Академию. Просто приходите – и мы поймём ваш ответ как согласие.

Не дожидаясь реакции, Тали Кароу всучила мне тот самый листок – приглашение, видимо – и быстрым шагом удалилась восвояси. Вид у неё был раздражённый: а кто ж любит, когда им в ответ «плевать» говорят.

Я постоял с минуту, поглядев, кроме Тали ходило ещё десяток таких же по округе. Приглашение в руке помял, но всё же сунул в карман. Затем медленно оглянулся на дом.

Отец… Он весь разговор прослушал, затаившись за неплотно прикрытой дверью. Тихо, конечно, не подслушивал, но я был уверен: он всё слышал.

Впервые за долгое время я решил обратиться к нему за советом. Войдя внутрь, увидел: отец по–прежнему сидит на своей кровати, опустив голову.

– Мне… идти или нет? – спросил я негромко.

Это далось нелегко – спросить его о чём–то подобном. Мы так давно ни о чём серьёзном не разговаривали… Я почти не надеялся на ответ.

Но отец вдруг поднял взгляд. Не сквозь меня, нет – прямо на меня посмотрел своими тёмными усталыми глазами. Сердце дрогнуло: да он, похоже, вполне в себе сейчас. Может, даже думает о моём вопросе? В этом взгляде промелькнуло что–то живое, тёплое. Честно говоря, я опешил – такого от него не видел уже много лет.

– Я справлюсь, иди, – тихо, почти шёпотом произнёс он наконец.

Он сам… справится? Я не ошибся? Это он мне дал разрешение?

Я хотел переспросить, но отец уже отвернулся и лёг, повернувшись лицом к стене – видимо, разговор на этом был закончен.

Я выдохнул. Сердце колотилось в груди – где от радости, где от страха. Вот оно – получено молчаливое благословение. А может, ему просто всё равно? Нет… Он же посмотрел на меня по–человечески, впервые за годы. Наверное, правда желает мне лучшей доли.

Остаток дня прошёл для меня мучительно долго. Я не выходил из дома, боясь наткнуться на очередных доброхотов вроде Родина, которые начнут пугать и отговаривать. Сидел у окна, листал ту самую фамильную книгу про варваров – но буквы прыгали перед глазами. В голове вертелось одно: что меня ждёт завтра?

Снаружи доносились привычные звуки: тявкали собаки, где–то трещал костёр, вдали пару раз крикнули голоса. Я пытался поесть – да какой там, кусок в горло не лез. Разогрел оставшееся с утра кроличье мясо, разгрыз пару червивых яблок. Вкус ощущался едва–едва.

К вечеру нервная дрожь слегка отпустила. Небо в конце концов темнело, и вот опять над опустевшей деревней поднялась бледная луна. Её холодный свет, прорезая низкие тучи, заливал наши убогие улицы. Я глядел на неё сквозь дырявые тряпки на окне и думал: что ж, решение принято. Завтра всё изменится.