Читать онлайн "Деревяшка"

I

Денис, или как его теперь все уважительно величали Денис Владимирович, терпеливо утопал в потертом дерматиновом кресле, предназначенном для особо важных посетителей. К таковым здесь причислялись представители благотворительных фондов, главы инспекционных комиссий и перспективные приемные родители. Дело в том, что кресло это находилось в кабинете заведующей детским домом Татьяны Михайловны Райкиной, напористой авторитарной руководительницы, поднаторевшей к своим пятидесяти годам в тонком искусстве принуждать людей к работе. И Денис, несмотря на свой еще совсем свеженький и пахнущий пятерками диплом психотерапевта, никак не мог противостоять ее профессиональной благожелательности.

– Мальчик, разумеется, проблемный. – Татьяна Михайловна прижимала ладони к сердцу в сострадательном жесте. – У нас других не бывает, но этот – особенный случай. Родная мать его убить пыталась, понимаете? Сама-то в окно сиганула, а его из духовки достали, когда спасатели в квартиру вошли. Представляете, какая травма у ребенка? Хорошо, газ не включила. Социализирован слабо, в развитии отстает, конфликты со сверстниками…

Денис Владимирович, заслышав милые уху сентенции, оживился и попытался выкарабкаться из пухлых объятий гостевого кресла. Но Татьяна Михайловна, верно истолковав эти колебательные движения и не желая раньше времени будить в молодом человеке специалиста, поспешила вернуться на привычную почву административно-бытовых реалий.

– Вы поймите, у нас образцовое учреждение. Мы тут все как одна большая семья. Старшие помогают младшим, у нас игры, занятия, экскурсии на автобусе, на озеро мы ездили… Все, чтобы дети чувствовали постоянную заботу и внимание, которых им так не хватает.

Яркие фотографии за спиной директрисы, вывешенные в точном соответствии с оглашенным списком, документально подтверждали слова Татьяны Михайловны. Вот башня из разноцветных кубиков, очевидный плод совместных усилий всего детско-юношеского коллектива. Вот приглашенный докладчик в камуфляже демонстрирует притихшим малышам шестую часть политической карты мира, назидательно тыкая указкой в возвращенные в родную гавань территории. Вот новенький НефАЗ с черной надписью «ДЕТИ» на желтом борту отворяет прямоугольную дверь, чтобы принять в свое нутро шеренгу юных путешественников. И наконец, веселая гурьба мальчишек и девчонок по пояс в бирюзовой воде под бдительным присмотром ответственного лица и с полным соблюдением всех правил техники безопасности.

– Егор проявляет агрессию только по отношению к сверстникам? – Денис расправил локти, чтобы удержаться на плаву в зыбучих волнах вознамерившегося поглотить его кресла.

– Нет, он не проявляет… Он провоцирует других. Вы поймите, Денис… – Татьяна Михайловна на секунду запнулась, чтобы свериться со шпаргалкой под стеклом на столе, – Владимирович, у нас никогда не было конфликтов. Таких конфликтов. Разумеется, это дети. Дети все сложные. Большинство – социальные сироты. Поэтому случается всякое. Но драки, избиения – никогда! Дети его боятся. Поверьте моему опыту.

– Виктимное поведение. – Денис Владимирович компетентно кивнул и в двух словах доказал, что не зря шесть лет скучал на парах и зовется теперь по имени-отчеству.

Однако Татьяна Михайловна казалась не слишком впечатленной его академическим багажом. Дипломатичный наклон ее мелированного каре оставил прозвучавшее умозаключение на совести автора.

– Мы очень рассчитываем на вашу помощь, Денис Владимирович. На вас только и надежда.

– У Егора кто-то остался из родных? – Выказываемое доверие благодатным дождем оросило ростки профессионального азарта в душе молодого психотерапевта.

– Отца у него и не было никогда. Мать отказалась.

– Но вы же сказали…

– Да жива она. У нас ведь окон выше третьего этажа не бывает. А под окнами чернозем. Жива. И выписали уже. Под домашним сейчас, еще суд будет.

– Пьет?

– Нет, не пьет. – Нотка странного сожаления послышалась в голосе Татьяны Михайловны.

– Я могу побеседовать с Егором?

– Пожалуйста. У младшей группы тихий час, но этот не спит. Вы не удивляйтесь, мы его отдельно держим. – Заведующая шумно поднялась из-за стола, чтобы сопроводить Дениса до чулана, где содержался проблемный ребенок, и попутно оправдать вынужденную дискриминацию. – Он ведь лежит, глаза открыты, потолок буравит, и хоть бы разок моргнул. Мне, взрослому человеку, смотреть на него жутко, мороз по коже, а представьте, каково детям рядом с ним…

Денис Владимирович ступал твердой походкой. В его вдруг ожесточившемся и сосредоточенном взгляде зрела решимость разобраться в ситуации и в адекватности принимаемых мер. Когда же элегантные туфли психотерапевта перешагнули порог тесной подсобки, Егор обнаружился именно в том положении, в каком его живописала Татьяна Михайловна. Бледный мальчик с большой головой лежал на кровати, вытянув вдоль тела тонкие, с трудом угадываемые под одеялом руки. Его слезящиеся водянистые глаза были устремлены куда-то вверх и не выказывали ни малейшего движения при появлении двух взрослых.

– Егор, к тебе пришли. – Татьяна Михайловна осталась в дверном проеме, предоставляя полную свободу действий Денису Владимировичу.

Егор вялой рукой откинул одеяло, по-старчески тяжело поднялся с едва примятого матраса и спустил на пол безвольные костлявые ноги.

– Здравствуйте. – Голос Егора удивил своей нормальностью, настолько он контрастировал с болезненной худобой тельца, из которого исходил.

Денис Владимирович придвинул стоявший поблизости низенький детский стульчик и уселся напротив, расставив в стороны торчащие из-под полов пиджака колени. В тот же момент в застывшем взгляде Егора вспыхнул свет детского любопытства и примагнитился к лакированным туфлям психотерапевта. С некоторым облегчением Денис Владимирович кивнул Татьяне Михайловне. Та секунду помедлила, выдохнула надутыми щеками и покинула чулан, оставив за собой чуть приоткрытую дверь.

– Здравствуй, Егор. – Денис Владимирович улыбнулся и комично подвигал носками.

Лицо Егора оживилось еще больше. Он всплеснул руками, будто намереваясь хлопнуть в ладоши, но в последний миг только беззвучно соединил их в каком-то старушечьем молитвенном жесте. Затем доверчиво посмотрел в лицо Денису, словно выпрашивая продолжения шоу.

– Нравится?

– Да!

– А ты почему босиком?

– У меня были. Да велики стали.

– А новые тебе не выдали?

– Нет. – На круглом детском лбу собрались страдальческие морщины.

– Как же ты с голыми пятками ходишь? Не холодно?

– Не. Нормально.

Денис Владимирович выпрямился, чтобы собраться и не дать воли чувствам, возмутившим его до глубины души. Очевидно, завеса, за которой скрывались вопиющие нарушения педагогического состава в обращении с этим ребенком, лишь приоткрылась.

– А где твои игрушки?

– Я не играю.

– Почему же?

– Большой уже.

– И сколько тебе?

Егор долго шевелил губами, будто считая в уме, но под конец утомился и виновато опустил глаза, так и не найдя решения своих арифметических вычислений.

– Ну, а другим ребятам тут по сколько?

– Я знаю мальчика, которому 7 лет.

– Он старше тебя?

– Такой же.

– Вы с ним дружите?

– Нет.

– Где сейчас этот мальчик?

– Его мама забрала.

– Ты тоже хочешь к маме?

– Мне нельзя. – Морщины на детском лбу съежились еще сильнее. – Я ей больше не нужен.

– Как ты думаешь, почему так вышло? – Денис Владимирович твердо стоял на убеждении, что психотерапевт должен серьезно относиться к заявлениям пациента и не пытаться их оспаривать.

– Тот мальчик лучше меня.

– Чем же он лучше?

Егор опустил голову и по-птичьи взмахнул вялыми руками, словно показывая всем своим тщедушным видом, что не в силах тягаться с другими детьми.

Денис Владимирович мысленно отмечал все странности, которыми изобиловали ответы Егора, но все же покинул его комнатенку в полной уверенности, что перед ним находился абсолютно нормальный ребенок. Да, переживший страшную трагедию, сильно истощенный и к тому же несправедливо притесняемый сверстниками и сотрудниками интерната, но вовсе не отсталый и не конфликтный вопреки уверениям Татьяны Михайловны.

Сразу же по завершению беседы, волнуясь от закипающего в нем праведного гнева, Денис Владимирович стремительно направился в пищеблок, где застал двух поварих, Дарью и Полину.

– Здравствуйте. – Его начальственный голос так строго прогремел с самого порога, что девушки побросали свои поварешки.

– Здравствуйте. – Кратковременный испуг в глазах крутобедрых красавиц быстро сменился лукавым насмешливым переглядыванием.

– Чем кормите? – Денис Владимирович вдруг ужасно смутился, густо покраснел и начал говорить невпопад.

– На ужин котлеты будут. – Ответила Дарья, стыдливо потупившись и чему-то улыбаясь.

– А вы к нам из центра? – Полина хихикнула и пошла в атаку.

– Да… Точнее нет. Не совсем… – Мямлил Денис Владимирович, стремительно превращаясь в Дениса. – С Москвы.

Последнее слово породило многозначительную паузу. Девушки синхронно переменили позы, подбоченившись и задрав подбородки, и смотрели теперь на столичного гостя чуть искоса, из-под длинных полуопущенных ресниц.

– Проверять нас будете? – Томно, но как будто с легкой издевкой, продолжала Полина.

– Не совсем. Я психолог. Детский. – Денис начал припоминать, зачем он тут находится.

– Молодой специалист. – Заключила Дарья, и обе поварихи неизвестно чему рассмеялись.

– Я насчет Егора. – Лица девушек мгновенно помрачнели. – Меня беспокоит его физическое состояние. Хочу понять, хорошо ли его кормят.

– Это мы-то его не кормим? – Полина мгновенно рассеяла свои напускные чары и, вооружившись половником, пошла на Дениса.

– Да он ест за пятерых! Непонятно, куда только все девается! – Дарья подключилась к нападению так неожиданно, что Денис растерянно попятился.

– Он только рот свой и разевает! Не рот, а пропасть!

– Не жует даже, как в дыру еда валится, а что худой как щепка – то не наша забота!

– Девушки, так нельзя! – Денис пробовал защищаться, но не переставал пятиться к выходу. – Это же ребенок!

– Мы свое дело делаем! Все дети как дети, все довольны! – Два пышных бюста угрожающе напирали на в конец струсившего Дениса. – А в эту прорву сколько еды уходит! Подчистую все, сколько ни положи! А мы – слова не скажи, только добавки дай!

Поле брани психотерапевт покидал почти бегом. И в просторном, безупречно выбеленном коридоре налетел на толпу полусонных ребятишек, направлявшихся, видимо, к умывальникам после тихого часа.

– Здра-а-авствуйте! – Нестройный, но звонкий многоголосый хор вернул Дениса Владимировича в мирную реальность.

– Здравствуйте…

– Я сделала человечка из желудей. – Наголо стриженая девочка робко коснулась его штанины и заискивающе заглянула в лицо снизу вверх. – И еще лошадку…

– У нас все делают. – Ее быстро оттеснил мальчуган с широкой расщелиной между зубов. – Хотите посмотреть? – Он деловито озирался по сторонам, вспоминая, чем бы еще похвастаться.

– Ишь, шелковые какие при посторонних-то. – Приковыляла старая нянечка, сопровождавшая группу обступивших Дениса Владимировича детей. – Ох, чертятки.

Чертятки отплатили предательнице сердитыми взглядами из-под насупленных бровей.

– Как вам тут живется, ребята? – Денис Владимирович опасливо косился в сторону пищеблока.

– Очень плохо. – С готовностью отрапортовал мальчик с расщелиной в зубах.

– Но главное ведь, что дружно? – Оптимизм из Дениса Владимировича выдавливался с заметной натугой.

– Помогаем друг другу. Младших не обижаем. – Ответы зазвучали с разных сторон, но уже как-то бесцветно.

– А с Егором дружите? – Кольцо детей как будто отшатнулось от Дениса Владимировича.

– С кем? Деревяшка! Деревяшка! С деревяшкой не дружим.

– Почему вы называете Егора деревяшкой?

– По многим причинам. – Мальчик с расщелиной в зубах принялся рассудительно загибать пальцы. – Он гремит костями, а кости у него деревянные. Ночью он не спит никогда, потому что деревьям не нужно спать. И еще он сам сказал, что раньше жил в норе под деревом в лесу.

– Но вы же не маленькие, чтобы верить в такие сказки?

Мальчик с расщелиной в зубах обернулся к товарищам в поиске поддержки. Те загомонили, но не вполне уверенно.

– А я видел, – вступил в дискуссию мальчик с большим родимым пятном на пол лица, – как у него из уха жук вылез.

Детвора испуганно и одобрительно загудела.

– Ладно, ребята. Мы еще об этом поговорим с вами. – Денис Владимирович воспользовался возбуждением, всколыхнувшим сплоченные вокруг него ряды, выбрался из окружения и зашагал прямиком в кабинет Татьяны Михайловны.

Говорил он там долго и повышенным тоном. Нещадно обрушивался на преступное попустительство и почти соучастие, взывал к благоразумию и человеколюбию, обличал предрассудки и укорял жестокосердие. Татьяна Михайловна слушала его очень внимательно и ни разу не перебила. Когда же психотерапевт исчерпал свое красноречие и замер на безопасном расстоянии от искушавшего его кресла, она глубоко вздохнула и произнесла:

– Поверьте мне, Денис Владимирович. Я целиком на вашей стороне. Все что в моих силах… Любое содействие. С девочками я поговорю, об этом даже не думайте. Пока вы здесь, у вас полный карт-бланш. – Она вздохнула еще глубже и еще тяжелее. – Одно только условие. Ночью он будет спать отдельно. – Татьяна Михайловна заторопилась, потому что заметила поднимающееся в Денисе Владимировиче возражение. – Поймите, у меня тут 42 ребенка… 43 вместе с Егором. Я вас очень прошу. Поверьте моему опыту. С ним что-то не так. Во всем остальном – все будет как вы скажете. Вы специалист, ваше слово – закон.

Денис Владимирович принял предложенное ему условие, правда, не будучи вполне уверенным, расценивать это как дипломатическую победу или как поражение. Категорически отказался от ужина, чем несказанно удивил Татьяну Михайловну, довольно сумбурно откланялся и поспешил в гостиницу, где еще утром побросал свои вещи.

После московских пробок здешние пятиминутные расстояния обескураживали и оставляли уйму бестолкового времени. Только оказавшись в номере, Денис перевел дух и осознал, что впереди еще почти полдня, а занять их абсолютно нечем. Но молодой человек не скучал, потому что мысль его работала, вынашивала терапевтический план. Честолюбивые амбиции варились в предчувствии серьезного вызова и настоящего дела. Уже грезились ему успех, признание, благодарности. И когда поздно вечером, утомленный приятными думами, он засыпал на продавленной софе, на лице его блуждала довольная и чуточку самонадеянная улыбка.

II

Свежее осеннее утро наполнило дыхание Дениса новым глотком бодрости и энтузиазма. Даже гостиничный «домашний» завтрак в виде сухого шницеля с жидким картофельным пюре не мог остудить боевого настроя молодого человека. Путь до детского дома он преодолел даже быстрее, чем за вчерашние пять минут. Но уже на подходе к высокому зеленому забору в глаза ему бросились признаки нездоровой суеты на огороженной территории. Бледные поварихи трусливо замерли у ворот и напряженно всматривались в Дениса Владимировича испуганными лицами с искусанными губами. Рядом с ними топтался пожилой усач в спецовке и время от времени размашисто крестился.

– Я туда не пойду, вот те крест. – Психотерапевт уже за метр ощутил разящий от дворника спиртной дух и поспешил внутрь.

– Денис Владимирович! – Навстречу ему с крыльца скатилась Татьяна Михайловна. – Умоляю вас! Уберите его! Кроме вас никто… Пойдемте же! – Она вцепилась в оторопевшего Дениса и потащила его вверх по ступенькам. – Господи, за что это все нам?!

Денис не имел возможности ни возразить, ни осведомиться, что случилось. Он с трудом поспевал за заходящейся в истерике директрисой и лишь мельком замечал белые морщинистые лица выглядывающих из закутков нянечек. Остановились они только у входа в коморку Егора.

– Прошу вас! Уберите его отсюда! Здесь дети! – Надрыв в голосе Татьяны Михайловны взлетел на такие высоты, что у Дениса похолодело в груди.

Подавляя внутренний трепет и дурные предчувствия, он медленно приоткрыл дверь в подсобку и осторожно заглянул. Вчера передвинутый им стул остался на прежнем месте. Так же стояла аккуратно застеленная кровать, но что-то округлое и грязное странно серело на подушке. Очертания никак не складывались в целостный образ. Денис сделал шаг вперед. Вгляделся. Это было всего лишь грубо обструганное полено. Он удивленно обернулся к Татьяне Михайловне, прятавшейся за его спиной, потом решительно отбросил одеяло и увидел на несмятой простыне неказистую деревянную куклу. Что-то вроде марионетки с подвижными членами, соединенными ветхой истрепанной бечевой, и сучковатым бревном вместо головы.

– Уберите его! – Татьяна Михайловна больно сжала плечо Дениса. – Умоляю! Скорее!

Денис мягко высвободился из железной хватки директрисы, коснулся сухой растрескавшейся древесины и поднял с постели оказавшуюся совсем легкой фигурку. Палки-конечности гулко стукнулись друг о друга и безвольно повисли на веревках-сухожилиях.

– Во двор! Пожалуйста! – Не унималась Татьяна Михайловна. – Быстрее!

Денис выволок жутковатую куклу в коридор. Позади него кто-то охнул и раздался звук падающего тела. Татьяна Михайловна взревела:

– Ольга Васильевна, нашатырь!

Денис не оборачивался. Громко ступал по опустевшему коридору, придерживая деревянный манекен за торчащий из бревна кривой сук.

– Быстрее же! – Татьяна Михайловна нервно дышала ему в спину.

Наконец, они оказались во внутреннем дворике интерната.

– Деревяшка! Деревяшка! – Со второго этажа заголосили веселые юные мордашки, прижавшиеся к оконным стеклам.

– Ольга Васильевна, дети! – Надрывные командирские распоряжения Татьяны Михайловны непостижимым образом перемежались с истошными причитаниями.

Всенепременная Ольга Васильевна метнулась наверх разгонять воспитанников по комнатам.

– Сюда его! Бросайте здесь!

Денис Владимирович посадил деревянного человечка в кучу сметенной опавшей листвы.

– Поджигайте. Степаныч, где спирт?

Пожилой усач в спецовке вздумал было что-то возразить, но Татьяна Михайловна зыркнула на него такими страшными глазами, что в ту же секунду в руках Степаныча материализовалась бутыль с прозрачной жидкостью.

– Поджигайте!

Денис чиркнул спичку о коробок, кем-то сунутые ему в ладонь, и бросил в облитую спиртом кучу. Пламя мгновенно взвилось вверх, затрещали сухие листья, согнулся тощий силуэт деревянного человечка. Огонь объял трухлявое дерево с такой скоростью, что во все стороны полетели искры, с шипеньем и черным дымом. Раздался хлопок, марионетка дернулась, будто пытаясь выпрыгнуть из костра, и развалилась на части. Только один уголек выкатился к начищенной туфле Дениса Владимировича.

– Господи, помилуй. – Произнес набожный Степаныч и пнул головню обратно в костер.

– А где Егор? – Денис Владимирович, наконец, посчитал возможным обратиться с вопросом к Татьяне Михайловне. – Сбежал?

Но та смотрела на него туманным непонимающим взглядом.

– Постойте. – Дениса осенило. – Где его мать? Она же здесь живет? Вы говорили, она под домашним арестом…

– Верхняя улица, первый дом, последний подъезд. Квартира… на втором этаже справа…

Едва дослушав, Денис бросился бегом, еще с трудом представляя, в правильном ли направлении. Но масштабы населенного пункта не располагали к долгим блужданиям, поэтому уже скоро запыхавшийся психотерапевт поднимался по узкой бетонной лестнице в приземистой панельке на краю города. Отдышался возле двери с круглой дырой, оставшейся на месте выбитого замка, и нажал на кнопку звонка.

– Заходите. Открыто. – Изнутри послышался женский голос.

– Здравствуйте. – Денис вошел в темную прихожую, где его никто не встретил. Только в лицо ему пахнул тяжелый застоявшийся дух валерьянки и еще каких-то лекарств.

– Проходите. Я здесь. – Голос был как будто молодым, но в нем чувствовался странный надлом, будто сначала он звучал сильно и глубоко, но потом осекался и затихал.

Денис после некоторых раздумий, следует ли ему разуться, прошел в обуви и сразу пожалел об этом. Его теперь уже порядочно грязные туфли ступили на большой ковер с теплым восточным узором, а комната, из которой доносился голос, вопреки ожиданиям оказалась чистой и уютной. Повсюду сплошь знакомые образы типового советского довольства: мебельная стенка с сервизом за стеклянными дверцами, белые тюлевые занавески на широком окне, пузатый телевизор под салфеткой с ручной вышивкой. На диване, укрытая пледом, лежала женщина с загипсованной ногой.

– Ко мне приходят из социальной службы, а вставать мне тяжело, поэтому дверь открыта… – Начала она вдруг оправдываться, с тревогой заглядывая Денису в глаза. – А вы…

– Я психолог. – Денис виновато развел руками и огляделся. Со стены на него смотрела большая фотография пухлого смеющегося мальчишки, в котором при желании можно было узнать Егора. – Я разговаривал с вашим сыном…

– Где? Когда? – Женщина резко подскочила с дивана. Ее белые сухие губы треснули и закровоточили сразу в нескольких местах, но в глазах горела такая надежда, что Денису стало не по себе.

– Вчера в детском доме…

– Нет! – Женщина вытянула обе руки с дрожащими ладонями, словно пытаясь укрыться от ранящих ее слов. – Это не он! Не мой сын! Это подменыш! Подменыш! – Лицо ее исказилось в гримасе невыносимой боли. – Уходите! Уходите! Пожалуйста, уходите!

В полном недоумении Денис покинул душную квартиру и вышел на свежий воздух. Перед ним приветливо шелестел цветастыми кронами осенний лес.

– Слово-то какое… Подменыш…

– Что ты сказал, сынок? – На лавочке возле подъезда сидела одинокая старушка.

– Да это я так. – Денис был уже сыт по горло общением с местными жителями.

– Подменыш-то? – Со слухом у словоохотливой бабки оказался полный порядок. – Это лесовичкин выродок. Лесовичка как ощенится, так человеческого ребятенка в лес тащит, а вместо него свово уродца-то и подбрасывает. Ну, тот сначала как живой, а потом сохнет по-маненьку. А ребятеночка-то уж не сыскать.

– Дурдом какой-то. – Денис сунул кулаки в карманы пальто и зашагал в сторону гостиницы. Больше в этом убогом невежественном городке ему было делать нечего.