Читать онлайн "Игорь и Психея"

Свежевыбритое самодовольное отражение Игоря льстиво улыбалось своему обладателю из-за безупречной глади большого зеркала. Люминесцентная аура искусственного света, мягко рассеиваемого молочной поверхностью итальянского кафеля, любовно вычерчивала его загорелый стан с напряженными бицепсами и подобранным на затянувшемся вдохе животом. Игорь еще шире обнажил ровный ряд своих белых зубов и изобразил обольстительную игру бровями, черными, густыми, поправленными триммером и заботливо уложенными специальной щеточкой. Обладая многими несомненными достоинствами, Игорь мог позволить себе эту крошечную слабость – немного нарциссизма еще никому не повредило.

Он ополоснул рот освежающей жидкостью и подумал о Дашеньке. Сегодня они договорились встретиться на Владимирской площади, у памятника. Там же, где и в первый раз, полгода назад. «Пора с этим завязывать», – Игорь тяжело вздохнул, и вдруг собственное отражение показалось ему старым, усталым, отягощенным мелкими морщинками вокруг впалых тоскливых глаз. Но что поделать? В их отношениях уже назрел тот момент, когда неизбежно поднимется вопрос о совместном проживании. Может быть, Дашенька уже делала ему намеки? Или он сам понимает, что благородный человек в его положении обязан пойти на этот шаг без всяких намеков? В любом случае, тучи уже сгустились, первые раскаты грома прозвучали, пусть едва слышно, и грозы теперь не избежать. Игорь сплюнул в раковину и, не глядя более в опустевшее зеркало, вышел из ванной.

Его жизнь слишком налажена, у него есть цели. Игорь открыл огромный шкаф темного дерева, подхватил первую из длинного ряда одинаковых белых сорочек, набросил ее на свои широкие мужественные плечи, выверенным движением ухоженных пальцев пробежался по пуговицам. Стоит ли рисковать амбициями, перспективами и так ясно очерченным будущим ради той жизни, для которой он совершенно не годится? После секундного размышления перед холдером для наручных часов Игорь выбрал спортивные «Таг Хойер». Каучуковый ремень приятно стянул его запястье. Когда-нибудь и ему понадобится семья, но он просто не имеет права так бездарно упускать лучшие годы своей жизни. Годы, когда деньги сами текут к нему в руки. Черное кашемировое пальто идеально село на его безупречную фигуру. Брак, дети, пеленки… - это же другой мир, которого и касаться противно.

Игорь спустился на лифте в подземный паркинг, где его дожидался уже прогретый и всегда готовый к городским приключениям двухдверный пятисотсильный «Ягуар». Порой сомнения одолевали его, но сейчас, ощущая надежную боковую поддержку кожаного сидения, держа в уверенных руках интеллектуально-податливый руль, оглашая бетонные своды мощным ревом разгоряченной турбины, Игорь точно знал правильный ответ. Нет, нет и еще раз нет! Ворота паркинга бесшумно поднялись, и черный лоснящийся спорткар вынырнул из дорогого комфортного полумрака на многолюдный проспект, залитый дармовым солнечным светом.

Несмотря на воскресный день, Лиговский еле полз. Снегоуборочная техника заняла два правых ряда, и вереница машин уныло плелась вслед за трактором по расчищаемой колее. Игорь ненавидел опаздывать. И Дашенька всегда пунктуальна. Она вообще близка к идеалу женщины в его, Игоря, представлении. За все полгода они ни разу не поссорились, ни разу не возникло между ними недопонимания, ни единой сцены пошлой ревности, ни единой претензии или упрека с ее стороны. Игорь ценил и уважал ее мудрость, ее тактичность, ее великодушие, и особенно в те моменты, когда впоследствии сознавал собственную неправоту. Всецело отдавал себе отчет в том, что вряд ли когда-нибудь встретит кого-то лучше, чем Дашенька, кого-то, кто будет больше соответствовать его требовательной натуре.

Но так же ясно видел Игорь и то, что всей этой идиллии наступит закономерный и скоропостижный конец, как только Дашенька вселится в его квартиру. Как только превратит его лаконичный холостяцкий лофт в уютное гнездышко, заставит его матовую дизайнерскую мебель пестрыми бабьими безделушками и, не дай бог, начнет лепить на холодильник магнитики. На пересечении с Разъезжей тошнящий впереди «Солярис» с наклейкой «baby on board» моргнул стоп-огнями, вздумав остановится под исчезающе-зеленым сигналом светофора. Игорь выкрутил руль, утопил педаль, окатил неудачника градом грязного снега из-под буксующих колес и проскочил перекресток на желтый. Вот он, наглядный пример судьбы жалкого подкаблучника – глотать чужую пыль.

По счастью, парковочное место на Большой Московской нашлось почти сразу, но Игорь все равно опаздывал на пару минут, о чем сообщал ему звон с колокольни Владимирского собора. Дашенька уже была на месте. Игорь даже не успел испытать привычную в таких случаях досаду – столь приветливой и радушной улыбкой встретила его девушка. На ее щеках мороз нарисовал очаровательный румянец, в светлых волосах, разбросанных по меховому воротнику, празднично искрились снежинки.

– Прекрасно выглядишь, – Игорь одарил ее абсолютно искренним комплиментом и впустил в свои объятия, а про себя с унынием заключил: «Нет, сегодня не выйдет».

От Дашенькиных волос пахло зимней свежестью, ее глаза лучились почти материнским теплом, а маленькие пальчики никак не хотели отпускать лацкан его пальто.

– Я приготовила для тебя сюрприз, – ее глаза смотрели на него снизу вверх с восхитительной преданностью.

Игорь ненавидел сюрпризы и сразу ощутил неприятную тревогу где-то в области печени.

– Обожаю твои сюрпризы, милая.

– Но мы должны поспешить. – Дашенька весело, почти по-ребячески, сжала ладонь Игоря, и увлекла его за собой в узкую расщелину Щербакова переулка.

Не разъединяя рук, смеясь и скользя на утоптанном снегу, они перешли на бег. Игорь вдруг заразился этой не до конца понимаемой им веселостью, легко и ловко ехал на каблуках пижонских полуботинок от Тестони, и что-то смутное, доброе, давно забытое радовалось в его сердце.

Наконец, они остановились возле кованой ограды.

– Нам сюда, – Дашенькино лицо светилось в предвкушении чего-то особенного, долгожданного, к озорству в ее взгляде прибавилось какое-то счастливое торжество, а Игорь вновь ощутил болезненный спазм где-то в подреберье.

Они прошли через парадную с тяжелыми дубовыми дверями, поднялись на один пролет по широкой мраморной лестнице, в наш век уже не устилаемой коврами, но все же не утратившей былой помпезности, и оказались в небольшом вестибюле. Из неприметной ниши навстречу молодым людям в услужливом жесте выдвинулся седовласый старичок в расшитом камзоле с золочеными пуговицами.

– Вы как раз во время, сударыня. Все гости уже собрались и мы ждем только вас. – Старичок распахнул широкие двери и замер у порога в пригласительном поклоне.

Дашенька смело ступила вперед, прямиком в отверстый портал. Игорь безмолвно последовал за ней. Другой старичок, очевидно, гардеробщик, в таком же справленном под старину камзоле, столь же галантный и щедрый на любезности, устремился к ним, чтобы принять верхнюю одежду. Игорь почти ахнул, увидев ослепительный наряд своей спутницы.

– Ты бы хоть предупредила. Я б оделся соответствующе. – Он хотел сделать Дашеньке шутливый выговор, но, ощутив ее ладонь в своей, увидев совсем близко ее большие, вдруг ставшие такими серьезными глаза, осекся.

– Ты ведь меня любишь?

– Конечно. Ты же знаешь. – Внутри у Игоря что-то трусливо замерло.

– Да. Знаю. – Дашенькино лицо вновь засияло, а в глазах ее заиграли лукавые и одновременно наивные детские огоньки. – Мы скоро увидимся. А теперь иди.

Проглотив выросший в горле едкий ком, Игорь выпустил Дашенькину ладонь и обернулся к седовласому лакею. Тот в немом поклоне указывал на следующую дверь, открывающуюся прямоугольной пропастью в кромешную черноту.

Игорь сделал шаг внутрь, по его лицу скользнула бархатом портьера, он чуть было не утратил равновесие, но в тот же миг чья-то твердая рука предупредительно придержала его под локоть и обходительно повела вперед. Игорь ничего не видел перед собой, но со всех сторон доносились до него приглушенные голоса, одобрительные, заинтересованные и как будто подбадривающие. Прямо над его ухом негромко, но отчетливо пророкотал породистый баритон: «Присаживайтесь, пожалуйста, и ни о чем не беспокойтесь». Нащупав гладкий подлокотник, Игорь осторожно опустился в кресло. Сюрприз нравился ему все меньше.

Неожиданно заиграла музыка, яркий луч прорезал тьму, и откуда-то снизу явилась круглая сцена. Игорь обнаружил себя сидящим в зрительном зале, совсем небольшом, высоком и полностью заполненном людьми. Почему-то его первой ассоциацией стало читанное когда-то описание анатомического театра: именно так он представлял себе его тесный многоярусный колодец, где десятки завороженных любопытствующих лиц склонялись над человеческим телом, расчленяемым в колышущемся зареве свечей. Однако вместо лиц Игорь увидел вокруг себя только маски. Мужчины и женщины, полные и худые, все до единого, скрывались от него за неподвижными пластиковыми улыбками и пустыми прорезями глазниц. Музыка стихла.

– Уважаемые дамы и господа! – Из светлого пятна на сцену вышагивал, размахивая длинной тростью, высокий человек в черном фраке и цилиндре. – Позвольте поприветствовать вас в нашем маленьком уютном прибежище иллюзий. Позвольте подарить вам ни с чем несравнимое удовольствие быть обманутыми.

Зрительный зал отозвался сдержанными аплодисментами.

– Но чем можно удивить просвещенную публику в наш век высоких технологий? – Человек во фраке задался риторическим вопросом, закатывая черные рукава и демонстрируя ослепительной белизны перчатки. – Неужто этим? – Фокусник разжал кулак, и ладонь его заполыхала зеленым пламенем. – Или этим? – Вслед за едва уловимым взмахом руки огонь так же быстро потух, а из раскрытой перчатки на свободу вырвался почтовый голубь. Захлопав крыльями, птица устремилась вверх, в темноту, куда-то под купол сцены.

– Ведь благородная публика лучше моего знает, что это всего лишь ловкость рук, престидижитация, – насмешливо отчеканил по слогам человек во фраке, – обман самого низшего порядка. Разве вы не достойны большего?

Фокусник с вызовом воззрился на первые ряды. Затем вдруг схватил свою трость, словно охотничье ружье, гротескно прищурился, целясь куда-то вверх, и в следующий момент раздался хлопок. Из конца трости прыснул сноп искр, публика зашевелилась, а из-под купола медленно посыпался снег из белого пуха. Победно раскинув руки в лучах софитов, усыпанный перьями, человек во фраке торжественно произнес:

– И благодарим вас, что отключили ваши мобильные устройства.

Раздались негромкие аплодисменты. Игорь в растерянности потянулся было к своему смартфону, но остановился.

Человек во фраке запустил белую перчатку в свой карман, и зрительный зал снова затих. Теперь фокусник двумя пальцами держал ажурный платок, а другой рукой совершал колдовские пассы.

– Но неужели в нашем исследованном вдоль и поперек мире нет более места для настоящего волшебства? Истинной магии? Зримой? Осязаемой? – Человек во фраке разжал пальцы, и платок остался парить в воздухе. – Неужели нет силы, неподвластной нашему всепобеждающему разуму?

Левитирующий платок начал увеличиваться в размерах, подобно жидкости, медленно растекающейся фонтаном из невидимого источника. Края его, коснулись деревянного помоста, ткань преломилась складками. Человек во фраке вновь ухватил платок, теперь уж больше напоминающий простыню, рванул его обеими руками, и из-под него, оттуда, где прежде была лишь пустота, явилась женская фигура.

Дашенька! Игорь не сразу узнал ее. Выпрямленная и гордая, с легкой улыбкой на светлом лице, с бесстрашным взором, направленным прямо перед собой. Но вместо шикарного платья на ней был теперь только белый полупрозрачный хитон, подобный тем, что можно видеть на античный статуях. Одна, почти обнаженная, на жертвенном пьедестале анатомического театра. Игорь почувствовал, как давит его изнутри мучительная тяжелая немощь.

Человек во фраке отбросил ненужную теперь драпировку и продолжал свой монолог:

– Я хочу рассказать вам историю подлинного волшебства. Историю, где чудо явится по воле высшей силы, доступной человеческому сердцу, – силы любви.

Над зрительным залом полилась прекрасная музыка. Из светлого пятна, некогда породившего человека во фраке, медленно покачиваясь и болезненно ковыляя на коротких скрюченных ногах, вышел карлик-скрипач, облаченный в такой же черный костюм. Цилиндр на опущенной голове полностью скрывал его лицо. Не прекращая своей виртуозной игры, карлик остановился посреди сцены, а фокусник, приняв одухотворенную позу, начал повествование.

– В давние времена прелестная девушка, известная нам под именем Психеи, потеряла своего возлюбленного, сына Афродиты, прекрасного бога любви Амура. Но сила чувств ее была безгранична, и Психея отважилась на страшные испытания, чтобы вернуть своего пропавшего жениха. По приказу Афродиты смелая девушка спустилась в царство мертвых, в подземелье Аида.

Грянули фанфары, сцену залил кроваво-красный свет софитов, клубы черного дыма поползли над помостом. Карлик отбросил скрипку с такой силой, что та разлетелась в щепки, смахнул с себя цилиндр и оскалился в зрительный зал огромной клыкастой пастью на волосатой морде. Скрипач, превратившийся в дикую обезьяну, бесновался, прыгал по сцене, визжал и хлопал розовыми ладошами над маленькой вертлявой головой. Жуткие тени появлялись и снова исчезали в сгустках дыма, растекавшегося по всему театру.

– Там, среди мертвецов и злых духов, – человек во фраке зычным голосом старался перекричать звериный вой и рев надрывающихся труб, – она нашла Персефону, жену повелителя царства мертвых, и испросила у нее хрустальный ларец, за которым была послана Афродитой.

В руках Дашеньки, все это время стоявшей неподвижно посреди творящегося на сцене безумия, сверкнула маленькая коробочка. Фанфары утихли, и карлик, повиснув на металлической конструкции над сценой, со злорадным предвкушением уставился на блестящий предмет.

– Уже приближаясь к выходу из темного царства мертвых, несчастная девушка совершила страшную ошибку: любопытство победило в ней благоразумие.

Дашенька приоткрыла ларец. Раздался щелчок, и по мановению невидимого режиссера красный свет переменился синим, пронизывающий холод вдруг пронесся по всему зрительному залу. Публика вздрогнула. А Дашенька сделалась бледнее полотна, ослабшие пальцы ее выпустили стеклянный ларец, и сама она упала на руки вовремя подхватившему ее человеку во фраке.

– Беспробудный сон напал на бедную Психею. И суждено ей теперь навечно остаться в мрачном царстве теней.

Сделавшийся вновь покладистым карлик вытолкал на сцену подобие гроба. Человек во фраке уложил на его закрытую крышку безвольное тело Дашеньки, затем трагично соединил руки у себя на груди и возопил, будто обращаясь к небесам:

– Что может спасти несчастную? Что может вырвать ее из ледяных оков смерти? – Он выдержал поистине театральную паузу. – Только сила любви способна сотворить это чудо. Но есть ли среди вас тот, кто обладает такой силой?

Его вопрос повис в тишине зрительного зала. Не сразу Игорь понял, что пустые зеницы всех масок обращены к нему. Широкий луч света выхватил его из черноты театральных лож, погрузив все вокруг во тьму. Игорь услышал аплодисменты, сначала негромкие, но затем все более уверенные и ободряющие. Он поднялся со своего места.

– Всего один поцелуй истинной любви, – заходился в экстазе человек во фраке, – и она будет спасена! Любовь творит настоящие чудеса! Любовь побеждает смерть!

Осторожно ступая по крутым ступенькам, Игорь, наконец, спустился на сцену. На ватных ногах он приблизился к бутафорскому гробу, где в древнегреческих одеяниях лежала его Дашенька, бледная и неподвижная. Рукоплескания публики смолкли, когда Игорь наклонился над ее лицом. Раздались нетерпеливые возгласы:

– Целуй же! Целуй!

Игорь прикоснулся к ее синим губам своими розовыми и тотчас отшатнулся, словно пораженный электрическим током. Она была холодна. Кругом все стихло. Игорь посмотрел на человека во фраке, с посеревшего лица которого вдруг сползла театральная гримаса. Это был немолодой человек с приклеенными усиками, вспотевшим лбом и маленькими испуганными глазками. Он пролепетал:

– Вы что же ее… не любите?

Что-то близкое к помешательству промелькнуло в облике человека во фраке, Игорь отступил на шаг назад. Чей-то истеричный крик прозвенел в его ушах, обезьяна вновь дико взвыла, маски с черными глазницами одна за другой выныривали из темноты и приближались к нему.

– Он убил ее! Убил! – Грохотало в воздухе.

Игорь обратился в бегство.