Читать онлайн "Конан и заклятье Дафанесс."

Конан понял, что его ждут неприятности, едва только увидел девушку.

Да и что другое, кроме возможных проблем и осложнений могло бы ждать, когда ниоткуда, словно из-под земли, или из воздуха, перед тобой, буквально в двадцати шагах, возникает прелестная юная чаровница!

Такие подозрения и мысли пришли бы в голову, собственно, и любому нормальному человеку. А не только такому умудрённому многочисленными схватками, засадами, коварными нападениями, и опытом противодействия чёрному колдовству и коварным магам, воину, каким являлся варвар.

Поскольку Конан шёл через проклинаемую всеми дикую и безлюдную пустыню Нумиб, и кроме дюн и барханов кирпично-красного цвета тут ничего и никого, даже привычных кустов саксаула, верблюжьей колючки, и проворных ящериц и черепах не было, в душу и разум невольно закрадывалось не то, что подозрение, а железная уверенность: с ним снова пытается играть, заманивая, и отвлекая внимание, какой-то коварный чародей!

Шёл Конан уже третьи сутки, и несмотря на железное здоровье и выносливость, как у верблюда, страшно устал. Но он надеялся завтра к утру уже выйти к побережью моря Вилайет, поскольку твёрдо выдерживал курс на звезду Хусаин – повелительницу и покровительницу юго-западных земель. И народов.

Ну, во-всяком случае так утверждали легенды и верования племени Лузгаров. Того самого, от которого сейчас киммериец и спасался, твёрдо веря в то, что какими бы выносливыми, упрямыми, и злыми на него эти отменные следопыты ни были, догнать и отследить путь ещё более здорового, выносливого и упрямого авантюриста они не смогут.

Здешняя пустыня – она как вода. Едва человек прошёл где-то, как не затихающий ни на минуту жаркий ветер самум уже через десяток минут не оставит от его ног ни следа! С шелестом и подвыванием стерев все впадины, бугорки, и ямки.

От этого ветра слезятся глаза, трескается кожа, песок скрипит на зубах и мучает постоянная жажда. Но сейчас – он верный союзник Конана. Разозлившего, и, по их версии – смертельно оскорбившего своих новых знакомых. Тем, что нарушил какие-то там их священные заветы, и взял в руки – просто чтоб посмотреть! – какого-то чёрного и растрескавшегося от времени деревянного идола! А уж дерево-то Конан никогда не считал «сокровищем»!

И вот главный жрец, лично обнаруживший это вопиющее кощунство, войдя не вовремя в подземное капище, своим чертовски визгливым и противным голосом заорал, что за кощунство и святотатство проклятого чужестранца нужно немедля убить! Орал он и ещё что-то про обманутое доверие, но хорошо, что Конан догадался не мешкая ни мгновения, и раздавая щедрые тумаки пожелавшим было схватить его голыми руками, тут же прорваться к выходу, и уж там – задать дёру!

Бегал он куда быстрее коротконогих и невысоких чернокожих воинов. У него хватило времени, чтобы, оторвавшись от погони, ещё и напиться от души из местной речушки, и налить в бурдючок, притороченный к поясу, немного воды, прежде чем пришлось бежать дальше, потому что вокруг него начали дождём сыпаться копья, а затем – и стрелы! И, как Конан знал, отравленные! То есть – нельзя было допустить даже случайного, поверхностного, ранения! Так что он ещё поднажал… Оторвался.

И после этого пришлось, выбравшись из во всех отношениях приятной прохлады экзотических джунглей, чесать напрямую: через пустыню Нумиб! Как раз и славящейся своей абсолютной пустотой, ненаселённостью, и отвратительными погодными условиями. Недаром же сюда не суются даже кочевники-будуины, всю жизнь проводящие в Великой Зохаре…

Варвар надеялся выбраться к побережью, где наверняка найдутся и поселения рыбаков, и торговые порты, через три дня после того, как покинул тенистые джунгли, пронизанные экзотическими пряными запахами и спелыми плодами. Именно столько дней было обозначено на карте, которой он пользовался, чтоб попасть к древнему святилищу легендарного, и сейчас сгинувшего во мгле преданий, народа Юрозозов. О котором ему все уши прожужжал ещё старый Вахид – коллега и компаньон по приключениям в Немедии, где они служили наёмниками в армии местного шаха. Дескать, сокровищ там, в храме, навалено – несчитано-немеряно! Прямо на алтаре в огромном главном зале, в здании посреди джунглей. Построенном великанами в незапамятные времена из гигантских каменных блоков и плит.

В великанов Конан никогда не верил, а вот в заброшенные храмы с несметными сокровищами – всегда!

Но, к сожалению, никакого здания с капищем, а тем более – сокровищ, Конан не нашёл. Хотя первые десять дней они шли как раз – по карте Вахида, которой тот пользовался, расшифровывая свободно: её рисовал его брат! Но брат погиб, а один соваться в негостеприимные (Мягко говоря!) дикие джунгли Вахид боялся. Конан же, по словам Вахида, нужен был ему, чтоб защищаться как раз от местных, очень мстительных и коварных, чернокожих племён. Якобы ненавидящих, когда на их территорию вторгаются чужаки.

И все ориентиры и местные природные «достопримечательности» вели, вроде, как раз куда надо: попался им и «водопад», и «остров посреди мутно-оранжевой реки», и даже «белая скала». И баобаб в двадцать обхватов.

Но на одиннадцатый день похода Вахида укусила ядовитая змея, на которую он по невнимательности, или из-за вечного сумрака, царившего под сводами непроходимых и всегда влажных джунглей, наступил.

И несмотря на все старания киммерийца отсосать яд из мгновенно вскрытой кинжалом раны, его напарник скончался. Конану и самому после такого действа было не очень хорошо: он всё время плевался, но всё равно потел, и его трясло в лихорадке. Однако к счастью на второй день симптомы отравления ядом прошли.

Вот так и остался Конан один, посреди незнакомых джунглей, и с картой, в которой почти ничего не понимал: брат Вахида явно хотел, чтоб пользовался только, вот именно – брат!

Однако Конан карту тщательно хранил и оберегал, потому что пусть дороги к Храму он и не нашёл, и вообще – заблудился, чисто случайно выйдя к стойбищу Лузгаров, но прекрасно понимал: уж побережье-то – никуда не денется! В самом крайнем случае он всегда сможет просто двигаться на юго-запад, и к нему так и так и выйдет!

И вот теперь, на третий день невероятно утомительного и тяжёлого пути сквозь жаркие оранжево-кирпичные в свете солнца пески, когда вода давно кончилась, и даже бурдюк за ненадобностью выброшен, как и большая часть ненужной в условиях пустыни поклажи из сумы, вроде тёплого плаща или тёплой шапки, ему и встретилась девушка!

Причём, почти абсолютно обнажённая - условный поясок толщиной в палец с болтающимися на нём тесёмочками с разноцветными стеклянными бусинками не в счёт! - и на редкость… Привлекательная!

Уж в чём-чём, а в этом Конан разбирался: не одну вольную женщину любил, и не с одной шлюхой в кабаках и борделях разных стран, спал!

Разумеется, первое, что Конану вспомнилось, так это то, как вот почти такая же девица, дочь властителя северных широт Имира, пыталась однажды заманить его вглубь снежной равнины. Где его ждала бы верная гибель! Но тут, среди песков… Очередная ловушка?!

А впрочем – что ему терять?! Проще всего подойти и спросить: что этой юной нагой прелестнице от него надо!

Конан так и сделал. Вначале внимательно оглядевшись, и ничего опасного или непривычного не обнаружив, он подошёл к глядящей на него во все свои огромные и выразительные глаза чаровнице, остановившись в паре шагов, тоже не без удовольствия пялясь на налитые и упругие девичьи груди и прелестное личико, и спросил:

- Кто ты? Откуда взялась? И что тебе от меня надо?

На миловидном личике отразилось что-то вроде удивления. Впрочем, оно появилось сразу, как только варвар решительно и быстро двинулся к ней. Затем коралловые губки разлепились, и голос девушки поразил варвара своим бархатным и мягким тоном:

- Я – Эллира. Я дочь Коэна, властителя Малуссии. И сейчас нам тебя, Конан-киммериец, послало само небо! Впрочем, лучше будет, если о нашей проблеме тебе поведает мой отец. Сам. Он приготовил тебе и щедрую награду – если ты захочешь, и сможешь помочь нам! А сейчас, если ты согласишься выслушать его, я провожу тебя к нему.

Конана, разумеется, не могла не заинтересовать обещанная ему за выполнение чего-то-там награда. Щедрая!

Однако узнать, что это за награда, и как он может её заработать, лучше всего, вот именно – непосредственно от «работодателя».

- Веди!

Поход к обители Коэна много времени не занял: просто пришлось двинуться перпендикулярно маршруту киммерийца, в сторону особенно высоких и неприветливо выглядевших барханов из того же кирпично-красного песка. Как Конан ни вглядывался, хмурясь, и приставляя ладонь козырьком к глазам, ничего необычного или подозрительного вокруг так и не заметил.

Через десять минут Эллира, шедшая впереди Конана, и весьма впечатляюще покачивавшая и вилявшая тем, чем положено покачивать и вилять, остановилась и хлопнула в ладоши.

Конан невольно сделал шаг назад: прямо перед ними вдруг, так же внезапно, как возникла и сама девушка, проявились из воздуха высоченные стены! Сложенные, однако не из привычного камня, а из саманного кирпича. Конан, покачав головой, усмехнулся: да, такие отлично подходят для строительства домов и хижин, так как отлично держат зимой – тепло, а летом – прохладу, но для строительства крепостных стен непригодны абсолютно! Первый же дождичек – и вот огромные неприступные монолиты лежат в оплывших развалинах! Впрочем, здесь, в безводных песках…

Мгновенно вычислившая источник его иронии Эллира сказала:

- Не смейся, Конан. Эти стены стоят здесь уже семь веков. Поскольку в этой части Нумиба никогда не бывает дождей. А везти сюда каменные блоки было бы уж слишком сложно и затруднительно даже для предков моего отца!

- Понял. Что ж: каждый живёт и строит так, как считает удобным и нужным. А как мы попадём внутрь?

- Да очень просто! – очередной хлопок в ладошки, и прямо перед ними возникли (А точнее – проявились буквально из ниоткуда!) могучие двустворчатые ворота! Сделанные из окованного медными полосами векового и совершенно выгоревшего от солнца дуба – уж в этом киммериец разбирался!

- Похоже, такие смогут выдержать и стигийский, или заморанский таран!

- Запросто, Конан! Именно это они и делали три раза за всю нашу семивековую историю! Но давай войдём. – девушка сделала приглашающий жест.

- Только после тебя, любезная Эллира!

Девушка легонько толкнула незаметную калиточку в одной из створок, и та открылась. Конан, пропустив даму вперёд жестом, вошёл следом. Он предпочитал на всякий случай быть галантным: мало ли! Вот так, ничего не думая плохого, войдёшь, а тебя – дубиной по башке!..

Но всё оказалось спокойно и чинно. Воины на входе, два здоровенных и хмурых стража в кольчугах и шароварах, заправленных в сапоги, молча пялились на него, не забыв, впрочем, поклониться. Ну, и Конан не собирался прослыть некультурным варваром: вполне вежливо кивнул в ответ.

По улице, которая вела в центр города, они шли молча. Эллира иногда оглядывалась: вероятно, хотела убедиться. Что варвар, мягко и бесшумно шагавший по плитам каменной мостовой, идёт за ней. Конан старался не улыбаться: он уже знал, что за плату потребует себе за выполнение чего-то-там. Уж больно соблазнительна была сзади его провожатая!

Впрочем, как и спереди.

Дворец, если честно, ничем от привычного типа дворца восточного вельможи, царька заштатного провинциального городишки, не отличался: привычные луковицы синих керамических куполов, белённые стены, из того же саманного кирпича, стража с алебардами у входа…

В центральный зал они прошли, миновав ещё два поста стражников. У сардоров последнего был особенно подозрительный и хмурый вид: видать, не часто они встречались с грозно выглядевшими гигантами из северных земель! Да и вообще – с кем-то чужим.

Но вот они и в парадном зале. Тоже ничем не поразившем: Конан видывал ковры попушистей, купола, украшенные затейливой резьбой по дереву - получше, и мозаики на полу – выполненные поискусней.

На возвышении у дальней стены стоял роскошный трон с резными подлокотниками, и на нём восседал, как сразу понял киммериец, Коэн собственной персоной. И – тоже ничего необычного.

Типичное восточное лицо «поперёк шире», с глазками-щёлочками, светло-коричневый цвет лица и рук, шикарный, чуть подвыгоревший халат… Чалма. С драгоценным камнем по центру лба.

- Приветствую тебя, многоуважаемый Коэн! – Конан, неторопливо подойдя на пять шагов, вежливо, но не особенно низко поклонился. Пусть сразу местный властитель понимает, что Конан – горд, и цену себе знает!

- Здравствуй, прославленный Конан-киммериец. - властитель тоже чуть наклонил голову, - Рад, что ты согласился помочь нам!

- Минуту, уважаемый Коэн. Пока, – Конан выделил тоном это слово, - не помочь! А только – выслушать.

- Да, всё верно. Ты – славишься как раз деловым и прагматичным подходом к любым делам. Мы наслышаны о тебе. Несмотря на отдалённость нашего города от… э-э… цивилизованных стран, кое-какие новости доходят и сюда. И я знаю, что ты на редкость трезвомыслящий и рассудительный наёмник, - теперь уже Коэн подчеркнул тоном последнее слово, - И мы надеемся, что работа, которую я хочу предложить тебе, не вступит в противоречие с твоими… Моральными установками!

Конан насторожился. Но и заинтересовался. Никогда ещё никто не упоминал о его «моральных установках»! Да он и сам имел о них, если честно, весьма смутное представление.

- Я внимательно тебя слушаю, уважаемый Коэн.

- В таком случае… - правитель словно поколебался, - Скажу тебе честно, уважаемый воин из Киммерии. Да, у нас есть проблема. Но вначале – немного предыстории.

Мы живём здесь, в этом уголке пустыни Нумиб, в этом городе, носящем и имя нашего народа, уже семьсот сорок три года. Мы – это народ Малуссии.

Наши первые правители, приведшие своих людей сюда, спасаясь от набегов туранцев, были замечательными магами. И не только. А ещё и – мастерами на все руки. Так что город этот они отстроили легко и быстро. И с тех самых пор мы прекрасно живём здесь, ни к кому не имея претензий, и ни с кем не затевая ссор и войн. Правда, было три набега: тех же туранцев, стигийцев, и заморанцев, которые зачем-то пытались захватить наш город. Хотя никаких «традиционных» богатств, вроде золота, или алмазов, рубинов, изумрудов, у нас нет. Да и зачем они тем, кто живёт изолированно, в пустыне, и с остальным миром предпочитает в тесные контакты не вступать?

Но мы отбили их, и они ушли. И больше не появлялись. К величайшему нашему сожалению за долгие годы спокойствия почти все наши волшебные практики, как и сами наши маги – умерли. Их знания оказались забыты, утрачены. И исчезли. Причём – маги сами или не смогли передать свои знания достойным ученикам, или просто… не захотели.

Но для нас это тогда не имело значения: на нас долгие триста лет никто не нападал!

Зато двадцать два года назад…

Коэн сделал паузу, хмуря чело, и, очевидно, думая, как преподнести проблему своему потенциальному наёмнику так, чтоб она с одной стороны – не показалась нерешаемой, а с другой – ерундовой, надуманной.

- Перед нашими воротами появилась целая делегация из женщин.

Они назвались омбузонками, и предложили торговать. От нас они хотели товаров, и… Кое-каких услуг. На очень выгодных условиях.

Они покупали бы наши опалы, агаты, и бирюзу, которые мы здесь добываем в древних глубоких шахтах, и обмениваем на нужные нам продукты, железо, дерево, и медь - в поселениях на побережьи. А нам женщины продавали бы как раз – нужные нам всегда продукты. Финики, сыр, вяленное мясо. Муку. Масло. Соль. И другое.

Но главным условием была не торговля. Ну, точнее, не торговля в привычном понимании этого слова. Они хотели…

А воспроизведу-ка я тебе дословно тот договор, который мой предшественник, Мухаммед Восьмой, заключил с ними двадцать один год назад. А я сдуру подтвердил – пятнадцать лет назад. – властитель достал откуда-то из складок халата цилиндрический свиток, слегка пожелтевший от времени, и скреплённый многочисленными печатями, болтавшимися на верёвочках.

- «Народ омбузонок обязуется поставлять ежегодно ко дворцу повелителя народа и города Малуссии следующие продукты в следующем количестве. (Ну, далее перечисляется сорок три товара и продукта, которые они нам действительно поставляют ежегодно! В объёмах, вполне удовлетворяющих наши потребности. Их привозят на сорока телегах!)

За это повелитель города и народа Малуссии обязуется поставлять народу омбузонок опалы, агаты, и бирюзу, в количестве… (Мы измеряем объём и вес этих драгоценностей в своих мерах, но по обычным – более, чем сто пятьдесят фунтов – малахита, и по десять – опалов, бирюзы, и агатов.)

В подтверждение этого договора и доброй воли народа омбузонок и Малуссии, народ и правитель Малуссии обязуется ежегодно предоставлять в пользование избранным сорока женщинам из омбузонок, соответственно сорок высококачественных и молодых мужчин. Для осуществления оплодотворения этих женщин. Которое производилось бы в течении трёх ночей. Для чего в городе выделялось бы сорок уединённых помещений, оборудованных постелями, и всем, что необходимо для высококачественного оплодотворения, приёма пищи, отдыха, и всего прочего для этих целей».

Конану захотелось почесать в затылке. И сплюнуть. Но он сдержался.

Да, он сталкивался ранее с воинственными девами, ведущими сугубо закрытый, замкнутый, образ жизни И не допускавшими в своё племя мужчин. Как носителей разброда и разврата, и воинственности… И им, конечно, нужны были мужчины – чтоб не вымереть! Но чтоб вот так – конкретно заключить письменный договор!..

- «Зачатие производится только таким образом, и столько раз, сколько изберёт и предложит осуществить каждая конкретная женщина каждому конкретному партнёру. Партнёров женщины меняют каждую ночь.

После этих трёх ночей женщины омбузонки должны быть свободно выпущены из города, и никто не должен пытаться их удержать. Все зачатые таким образом дети принадлежат народу омбузонок».

Пока правитель читал про «образ и количество раз», Конан то краснел, то бледнел. А ближе к концу ему нестерпимо хотелось…

Расхохотаться от души!

Потому что такого циничного и откровенного распутства со стороны женщин, и сутенёрства со стороны того же правителя, он не встречал!

Только продавались здесь услуги не женщин, а – мужчин!

Что, впрочем, картины разврата и цинизма нисколько не умаляло.

Но то, что они двадцать один год прекрасно выполняли все условия, как с одной, так и, явно, с другой стороны, говорит, вроде, о том, что всё всех устраивало! Значит, проблемы начались недавно. А какие?

Когда Коэн, дочитав, умолк, подняв глаза на киммерийца, тот не удержался:

- Скажи, уважаемый Коэн. Что именно тебя в заключённом вами, твоим предшественником Мухаммадом и тобой, договоре, не устраивает теперь?

- Ты прав, уважаемый северный воин. Предыдущие девятнадцать лет всё, вроде, было именно так, как мы и договаривались. И пусть со стороны наш договор, возможно, выглядит… э-э… не совсем порядочным, и весьма развратным и непристойным, но именно он позволил нашему народу не только выживать, но даже и вначале увеличить численность населения. Но! Только первые примерно девятнадцать лет. Да и то… С оговорками.

Конан молчал, не задавая дополнительных вопросов – ждал, когда правитель сам прервёт подзатянувшуюся напряжённую паузу.

- В договоре не оговорено, что будет с теми «высококачественными» мужчинами, которых мы предоставляли омбузонакам для… зачатия.

А с ними возникли проблемы. (Ну, это теперь мы понимаем, что это – проблемы. А первое время нам казалось всё происходящее вполне естественным!) Так вот. После выполнения ими договорных обязательств мы женили, конечно, многих из этих мужчин. Вполне в наших традициях, и в соответствии с обрядами.

И вот что странно, Конан. От таких мужей родятся только мальчики!

И сейчас их количество настолько велико, что мы всерьёз побаиваемся: как бы нам не вымереть!

Конан нахмурился: что-то не стыкуется! Ведь если для ежегодного «оплодотворения» предоставляется всего сорок человек, как их дети могут иметь хоть какое-то значение для демографии целого города, в котором этих самых мужчин наверняка несколько тысяч!

- А в последние два года стало совсем уж невыносимо! Ты можешь спросить: «а какое значение для вашего населения имеют дети всего-то около восьмиста мужчин?» И я должен честно ответить: огромное, Конан!

Дело в том, что остальные наши мужчины… Как бы это сказать…

Сейчас не вполне… кондиционны! То есть, те, кого мы не выбрали для ежегодного обряда с омбузонками, медленно, но верно, становятся пассивны и бесплодны! И даже не могут исполнять ни супружеский, ни – будем честны и откровенны! – долг любовников! И два года назад нам пришлось вернуться к традиционным законам нашего восточного народа: о том, что каждый правоверный малуссианин имеет право взять четыре жены!

И вот, после того, как мы два года назад ввели этот старинный закон, всё стало ещё хуже.

Коэн вздохнул, явно вновь остро переживая все те проблемы, что свалились на его неразумную и непредусмотрительную голову, охмурённую сладкими обещаниями и богатыми посулами. Впрочем, исполняющимися.

- Теперь у нас рожают только семьи, где муж – из числа тех, кто в своё время поучаствовал в обряде оплодотворения. И мальчиков родится – чуть ни ещё вдвое больше, чем раньше! Ну а появление каждой девочки теперь у нас отмечается почти как праздник. И всё равно: в последний год их родилось всего двадцать семь человек. А в прошлый – тридцать одна. А в позапрошлый – сорок.

И нетрудно понять и догадаться, что эти самые омбузонки тайно наложили в своё время некий… Некое заклятье на всех мужчин, с которыми они… Производили оплодотворение. И действие этого заклятья явно распространилось через них, этих мужчин, и на других наших мужчин. И всё остальное население Малуссии.

И если так пойдёт и дальше, всё наше население попросту вымрет!

И город наш достанется наследникам партнёров омбузонок!

Ну и, разумеется – самим омбузонкам!

Коэн поёрзал на своём троне, затем, как бы подчёркивая важность момента, встал. И подошёл к Конану на три шага, спустившись со ступеней:

- Конан. Мы не сомневаемся, что заклятье наложили, конечно, не сами эти женщины. Они – просто его носители. Передавшие его. Возможно, даже не подозревая об этом. (Впрочем – вряд ли!)

Ну и - избранные своим народом производительницы, которые должны не позволить их племени – вымереть. И мы знаем, что у них сейчас мальчиков практически не рождается. А когда-то, в прошлые времена, давным-давно, рождались – мы слышали, они просто… Убивали их!

А сейчас эту кровавую традицию они отменили. За ненадобностью.

Так вот. Я хочу предложить тебе работу… Несколько необычную, но для нас - жизненно важную. И – вполне в «твоём» стиле.

Ты должен вычислить, и найти того исключительно сильного мага, ну, или – колдунью, что наложила все эти заклятья! На нас, и на племя омбузонок. Потому что, - лицо властителя исказила гримаса сдерживаемой ненависти, - ну вот не бывает такого, чтоб у нас – только мальчики, а у них – только девочки! Другого объяснения, кроме чёрного колдовства, тут нет и быть не может!

Мы знаем, что ты – профессиональный… э-э… Разведчик и наёмник. (Конан подумал, что Коэн тактичен. Не сказал – «вор»!) И я хотел бы тебя нанять как раз для привычной тебе задачи: найти и уничтожить этого мага. Или эту колдунью. Потому что торговать с племенем омбузонок мы бы хотели.

А вот вымереть из-за чёрного заклятья какого-то мерзавца (Или мерзавки!) – нет!

Очередную возникшую паузу каждый из собеседников использовал по-своему. Конан, хмурясь и сжав в нить губы, думал. Коэн, глядя на него, просто молчал. Но киммериец понимал, что правитель просто не хочет показать, насколько велики его проблемы, и насколько сильно он надеется на помощь какого-то северного наёмника. Пусть и профессионала. Последний, так сказать, шанс!

Не продешевить бы!

- Хорошо, уважаемый Коэн. Я выслушал. Проблема ваша мне понятна. Согласен полностью: не бывает такого, чтоб у вас – только мальчики, а у них – только девочки. Которые со временем, и тут уж нет ни малейшего сомнения, переженятся, и будут проживать в вашем древнем городе. Торгуя, добывая камни, и процветая в шикарных капитальных домах. Полностью вытеснив аборигенов столицы – то есть, народ малуссианцев.

То есть – действительно, дело наверняка в каком-то заклятьи. А вот что-нибудь конкретное про это заклятье, и мага, наложившего его, известно?

- К моему величайшему сожалению, Конан – нет. Омбузонки ведут весьма… Скрытный и замкнутый образ жизни. Посторонних к себе не пускают. А мы почти не выбираемся из нашего города. Те, кто кроме омбузонок приходит к нам торговать – сейчас почти перестали это делать. И я не могу их осуждать: похоже, все уже знают про наше проклятье. И боятся заразиться.

Словно такое – заразная болезнь!

Ну а те, кто всё же ещё приходят, смогли рассказать лишь о том, что омбузонки достаточно давно, не менее трёх веков, живут там, на побережьи океана. Первое время у них было всего одно, небольшое, поселение. Но сейчас их много, мы даже не знаем, сколько. И они вполне удовлетворялись теми мужчинами, что им могли предоставить – тоже небезвозмездно, разумеется! – соседние племена. Но ты же сам понимаешь, Конан. Местные племена – невысокие, не сильные, и, главное, почти все - чернокожие!

А омбузонки принадлежат к белой расе.

Теперь Конан невольно запустил руку в пышную шевелюру.

Надо же! Оказывается дамы-то – расистки! Ну, или просто хотят, чтоб их дети были высокими и сильными. И – белыми. Ведь те стражники, которых он видел по дороге сюда, как и отдельные другие мужчины столицы – вполне светлокожие. Высокие. Крепкие. «Породистые»!

- Но почему же эти женщины три последних века не беспокоили вас, а пользовались услугами тех племён, что живут там, на побережьи?

- А потому, Конан, что там в те времена было два племени со светлой кожей. Вероятно, потомки заморанцев, или другого народа, пытавшиеся в своё время обосноваться здесь, построив городки-поселения. Для основания полноценных колоний. Но мы точно знаем, что уже лет тридцать как их… Нет! И там, где они жили, теперь живёт сильно увеличившееся в численности племя омбузонок. Ну а вторая причина…

Наш город ведь невидим для чужаков!

Только тот, кто приходил сюда, хотя бы однажды, может видеть его. Но чтоб сделать это в первый раз – нужен провожатый. Вот такой, как была для тебя Эллира. Таково уж волшебство, которое применили наши предки-маги. Для защиты нашего города.

Да, ты сейчас можешь удивиться: как же на нас нападали три раза?! Но все три раза у нападавших были проводники. Из местных. Как раз из тех, кто с нами торговал, или по каким-то причинам решил предать нас! (Конан мысленно усмехнулся. Ха! «Причины!» Причина всегда одна – деньги!) Однако после третьего набега наши правители сказали местным князькам и вождям, что если они ещё хоть раз покажут кому-то дорогу и способ – ну, с хлопками в ладоши! – как попасть к нам, мы безжалостно вырежем все их племена. До последнего младенца. И хижины сожжём. Чтоб и следов не осталось от таких предателей! И чтоб и другим неповадно было!

- Похоже, твои предки-правители были убедительны. Раз вас не трогали три века.

- Да, Конан. Мы тогда были сильны. И войско насчитывало до двух тысяч профессионалов. А ополчение могло собрать ещё три тысячи мужчин!

Конану, конечно, хотелось спросить, как же тогда осуществлялась торговля, и как удавалось прокормить всю эту многотысячную ораву, плюс женщины и дети, но… Это не его проблема! А его проблема…

- Хорошо, уважаемый Коэн. Значит, моя задача – найти человека, вернее – мага, наложившего на вас и ваш город заклятье, и убить его.

- Именно, Конан! Звучит это и жестоко и грубо, но именно это и только это может гарантировать наш народ от поголовного вымирания! Ведь мы совсем, как я уже говорил, не против выгодно и мирно торговать с омбузонками.

Мы только против того, чтоб у нас рождались только мальчики!

Киммериец подумал, что ещё бы они были против. Поскольку пески – не оазисы. И своих зерна, или даже финиковых пальм, или овец-баранов здесь не вырастишь. Нет полива – нет и сельского хозяйства. А кстати…

- Один уточняющий вопрос, если позволишь, уважаемый Коэн.

- Да, пожалуйста, Конан.

- Откуда вы берёте питьевую воду?

- А, вот что тебя… - правитель сглотнул, покачав головой, - Мы берём воду для питья из очень глубоких колодцев, вырытых ещё семьсот сорок лет назад, нашими предками. Которые знали, чуяли, где проходят водоносные слои. К величайшему нашему сожалению запасов этих колодцев хватает только для питья. Жителям. Никаких растений, или животных, вроде овец или даже верблюдов, мы здесь, на наших землях, вырастить не смогли бы.

- Понял. - Конан пожал плечами, - Ну а теперь, если ты не против, оговорим условия сделки. Сколько вы готовы заплатить?

Ведь на кону, если я правильно тебя понял, не только жизни и судьба твоего народа, но и вопрос престолонаследия?

- Ты прав, Конан. – Коэн вздохнул, - Если не сделать ничего, моя – ну, вернее, наша! – династия может прерваться, и управление городом и народом перейдёт к омбузонкам и их наследникам, а, вернее - наследницам. Потому что у них-то наследование передаётся по женской линии.

Но – к вопросу о цене. Мы народ не бедный. И мелочиться в таких вопросах не будем. Что скажешь о мешке золота?

Конан невольно сглотнул. Неплохо, Неграл их всех задери! Ведь это больше, чем они с Вахидом рассчитывали получить, разграбив древний Храм! И тащить на своём хребте через все джунгли, десять дней, не нужно! Поскольку до побережья явно меньше дня пути. Он открыл было рот, но Коэн поспешил добавить:

- И ещё… У меня есть к тебе личная просьба. Ты… Разумеется, если ты не против… Оплодотворишь мою младшую дочь, Эллиру.

Она девушка статная и красивая. Ведь ты хорошо разглядел её, пока она вела тебя сюда? Надеюсь, никаких изъянов не заметил?

- Нет, - Конан невольно усмехнулся, - Изъянов у неё нет. Этот пункт нашего договора… не вызывает у меня никаких протестов. Впрочем, как и первый. Насчёт мешка золотых монет. Однако есть тонкости.

- Например?

- Например, уважаемый Коэн, я не могу точно ответить, сколько времени у меня уйдёт на эту работу. Ведь это – не война в обычном смысле, когда выигравший сражение - сразу победил!

Мне нужно будет пробраться в одно, или несколько соседних с местами поселений омбузонок, деревень. Разузнать у местного населения все подробности жизни и быта их соседок. Постараться выяснить, кто у них шаман. Ну, или – маг или колдунья. И - кто и как наложил заклятье. Если они это знают. Или, возможно, взять языка – уже из самих омбузонок. Допросить. О том же самом. И уже только потом решать – как и куда проникнуть, и какие методы и средства применить, чтобы…

Навсегда избавить вас от заклятья. И человека, наславшего его.

- Я не сомневался и не сомневаюсь в тебе, Конан. Ты, смотрю, уже в общих чертах разработал план всей операции. И я уверен в том, что ты сможешь осуществить всё задуманное тобой. Или – подобрать другую, более хитрую и гибкую стратегию, если что-то пойдёт не так.

Ну а во времени я тебя не ограничиваю: пусть времени уйдёт столько…

Сколько уйдёт!

Твой мешок с монетами и Эллира будут ждать тебя!

Несмотря на любезное предложение хозяина, Конан не остался на ночёвку во дворце. И не помогли даже призывные нежные взоры, которыми в коридоре одаривала его волоокая Эллира, когда он покидал обиталище Коэна.

Но как заметил наблюдательный и привыкший уже к полумраку, царившему в коридорах дворца, варвар, ещё кто-то внимательно наблюдал за ним из-за портьеры тронного зала – явно женщина. И явно – красивая. Глаза… Были один в один, как у Коэна! Старшая сестра Эллиры?..

Но Конан вполне справедливо считал, что чем меньше он будет находиться в городе, тем меньше шансов, что о его присутствии узнают посторонние. И доложат… Омбузонкам!

Ну а в том, что в Малуссии имеется по крайней мере один их шпион, он не сомневался. Где правитель и богатый город – там и предатель!

Ну, или агент другого правителя. Подкупленный. Или – просто злой. На Коэна и его «династию».

Поэтому сейчас в мешке, притороченном к неторопливо движущемуся к побережью, седлу верблюда Конана, (одного из последних, как объяснил Коэн) приятными выпуклостями выступали продукты, затребованные варваром, и в бурдюках, притороченных туда же, перекатывалась, приятно булькая, отнюдь не вода. Верблюда, добравшись до побережья, Конан обещал отпустить. Поскольку Коэн сказал ему, что тот приучен возвращаться домой самостоятельно.

Однако было бы большой ошибкой полагать, что Конан действительно направился - прямо к побережью, хотя Коэн подробно объяснил ему где то, и главные поселения омбузонок и их соседей, расположены.

Поскольку уже почти стемнело, Конан, двигаясь по едва видимой в песке дороге, неторопливо заехал за бархан в примерно в миле от города. Город, кстати, он теперь видел отлично: ещё бы! Побывал же.

То есть, теперь на него не действует древнее волшебство строителей!

За этим барханом, убедившись, что его не видно со сторожевых башен, он и стреножил верблюда. Положив перед тем кошму с наваленным сеном: пусть-ка благородное выносливое животное займётся делом!

Ну а сам варвар, забравшись по отлогому с этой стороны склону, залёг в засаде на высоком гребне. Он был уверен: едва стемнеет, гостей долго ждать не придётся!

Он немного ошибся: гостей пришлось ждать до самой полуночи.

Но вот – одинокий путник, ясно видимый в свете вставшей Луны, и появился. Одетый в плащ, целиком скрывавший фигуру, он шёл довольно торопливо. Правда, совсем не по наезженной дороге, а забирая чуть в сторону – похоже, ни в коем случае не желал встретиться с варваром.

Ну, значит, цель Конана – организовать ему эту встречу!

Пробежав за барханами примерно полмили, Конан оказался как раз на пути человека. И едва тот вышел из-за очередного бархана, киммериец с быстротой молнии ринулся к путнику, сбил с ног, закрыл огромной лапищей рот, чтоб избежать крика, и стащил глубоко надвинутый капюшон с лица.

Н-да. Чего-то такого он, если совсем уж честно, и ожидал.

Красивая, даже очень красивая, женщина. Молодая. И он готов был поспорить на свой мешок с золотом – это как раз старшая сестра Эллиры!

Интересно, как её…

- Как тебя зовут?

- Стелла. – Конан убрал ладонь с лица женщины, и теперь она лежала на спине. И отнюдь не выглядела напуганной, или растерянной. Не собиралась она и сопротивляться: реалистка. Понимает бессмысленность этого.

- Ты – старшая сестра Эллиры?

- Да. – голос спокойный. Тон уверенной в себе и своих чарах профессиональной… Соблазнительницы!

Похоже, дама всерьёз рассчитывает, что Конан ничего плохого ей не сделает. «Галантный» же «рыцарь», туды его в качель! Да и просто – мужчина.

А какое наилучшее оружие против мужчины?!

Вот именно…

Впрочем, теперь вычислить всю суть происходящего не представляется сложным. Особенно такому прожжённому практику и воину, как киммериец.

- Значит, королева омбузонок обещала тебе, что оставит тебя в Малуссии – наместницей?

Явно не ожидавшая такого вопроса женщина открыла было рот, но тут же прикусила язычок! Глаза ярко вспыхнули в свете Луны, открывшись широко, и снова вернувшись к обычному положению.

Впрочем, варвар и не нуждался в её ответе: всё было понятней некуда. Престарелый папочка, который дряхлеет, и явно выживает из ума. И не владеет ситуацией. Красивая, но глупая, без амбиций, сестра. Отсутствие наследников-мужчин… (Варвар поспорил бы на что угодно, что уж «производителем» почтенный Коэн выступил бы в последнюю очередь!) Классические условия для закулисных интриг и переговоров с врагами!

- Ладно, можешь не отвечать на этот вопрос. Ответь на другие. Первый. Сколько сейчас народу в племени омбузонок?

Стелла, так и лежавшая на спине, придавленная грузом тела варвара, весьма нагло усмехнулась ему в лицо:

- А если не отвечу? Ты – что? Будешь меня пытать? Или… Изнасилуешь?

Теперь усмехнулся Конан:

- Уж не сомневайся. Насчёт первого. Что же до изнасилования… Я, скорее, предпочту пустынную гадюку! А в бытность мою в Шадизаре простым вором, да и позже, когда работал наёмником в армиях четырёх стран, и пиратом, пытал я и женщин.

И – ничего! Как видишь – земля меня, «сволоча и мерзавца», носит!

Наглости и самоуверенности в глазах поубавилось. Но характер у дамы явно имелся:

- Ну, приступай!

Конану пришлось, во избежание истошных криков, снова прикрыть рот женщины ладонью. И сломать ей мизинец.

После чего тело под ним принялось истерично биться, ёрзать, и в ладонь попытались впиться остренькие зубки. Хе-хе. Не на такого напала!

Выждав с минуту, когда судороги, всхлипы, и рывки затихли, Конан, который был уверен, что уж дочь-то правителя с физической болью не знакома, и потому даже не представляет, какие можно применить к человеку мучения и пытки, он отпустил её рот. Но оттуда кроме рыданий ничего путного не донеслось. Расширившиеся глаза, наполненные слезами, казалось, взывали к его милосердию! Но Конану успела больше понравиться её сестра.

Да и речь – о мешке золота!

- По… Пожалуйста, не надо больше! Конан! Я… Я всё скажу, что ты хочешь знать! Спрашивай!

- Вопрос ты слышала.

- Да. Да… - теперь слёзы лились буквально ручьём, и всхлипывания так сотрясали женщину, что Конан подумал, что она сильнее, чем кажется, - Омбузонок сейчас почти пять тысяч. И их предводительница, вождесса, как она себя называет, собирается подождать ещё лет десять, чтоб наконец воцариться в Малуссии. Когда там останутся только лояльные к нам мужчины, дети от партнёров омбузонок, и старики и старухи! Которые, конечно, не смогут сражаться с омбузонками, профессионалками в военном деле!

Конан понимал, конечно, и помнил, что в битве мало кто может действительно сравниться с разъярёнными, тренированными, и хорошо обученными женщинами. Сталкивался. И имел – и в виде противниц, и в виде союзниц… Достаточно вспомнить Рыжую Соню. Карелу. Но он сейчас не может позволить себе терять время на «ностальгические воспоминания»!

- Кто наложил заклятье?

- Шаманка. Колдунья племени. Её зовут Дафанесс. И ей не менее восьмидесяти лет. Ну, по-крайней мере, когда омбузонки только начали торговать с нами, ей было не менее шестидесяти. Так говорит Лайла.

Конан быстро сообразил, что Лайла – как раз королева омбузонок. Поскольку вряд ли такая высокородная дама, как Стелла, ведёт переговоры с кем-то ниже себя по рангу и статусу. Ведь «министры» и прихвостни не полномочны давать таких обещаний, как дали ей.

- Лайла обещала тебе пост премьер-министра? Или уж – верховного везиря? То есть – город был бы в твоих «опытных» ручках?

- Ну… Да. – утихшие было слёзы снова брызнули из глаз.

- Где обитает эта… Дафанесс?

- Не знаю, Конан. Нет-нет, я правда не знаю! – женщина вскинулась, увидев, что варвар грозно нахмурил брови, - Она обитает сегодня – в одном городе, завтра – в другом! И даже дома часто меняет! Так как почти каждый день проводит какие-то обряды!

- И сколько у омбузонок поселений-городов?

- Основных – девять. Но… есть ещё приграничные – это те, что граничат с племенами чернокожих дикарей! – презрение, невольно прорвавшееся в голос женщины, сказало Конану, что политику расизма в голову Лайлы вбить успели, - Их – ещё четыре. Они обнесены мощным частоколом, поскольку часто подвергаются набегам. Впрочем, безуспешным. – снова кривая ухмылочка.

- И где сейчас располагается Лайла и основные силы армии омбузонок?

- В поселении под названием Кипрут. Это – в центре земель омбузонок.

Конан решил, что, похоже, с методикой боевых действий эта самая Лайла вполне знакома. Да, если расположить основной воинский контингент в центре своей, пока небольшой, страны, не нужно дробить силы. Пока враг будет штурмовать стены крепостей, можно быстро собраться, и привести на подмогу: не жалкую сотню-другую бойцов, а – сразу всю армию! И если омбузонок действительно около пяти тысяч, то взять в руки оружие наверняка способно не менее двух-трёх тысяч из них. То есть – без старух и девочек. Ну, или беременных и кормящих. Серьёзная сила!

И такой противостоять жалкие пара сотен престарелых верных стражников, которые лет через десять останутся у Коэна, вряд ли смогут! Особенно, если тварь вроде Стеллы как-нибудь ночью откроет им ворота…

А ведь наверняка – откроет!

Вот, собственно, и всё, что он хотел выяснить у предательницы.

Но что ему теперь с ней делать?!

Ясно одно: отпускать, таскать связанной с собой, или даже оставлять где-нибудь, тоже связанной – нельзя! Если развяжется, или вырвется, или её кто-нибудь найдёт – непременно донесёт!

Но ведь он не убивает безоружных женщин… «Рыцарь» же, туды его…

Значит, остаётся одно.

Конан мысленно усмехнулся: побережье – близко! А раз есть побережье – наверняка есть и поселения, самые обычные, местных «чёрных» племён, а не омбузонок, которые… Выгодно торгуют с пиратами!

Вот таким авантюристам, своим старым коллегам, он предательницу Стеллу, на свою беду вышедшую и личиком и фигуркой, и продаст! Чтоб впредь неповадно было предавать родного отца!

Ну, и свой народ заодно.

Связав Стеллу по рукам и ногам, и засунув ей в рот кляп, сделанный из обрывка её же плаща, Конан, уже не торопясь, сходил за верблюдом. По дороге успел кое-что обдумать.

Раз предательница шла в этом направлении, значит – и ему туда же. Поскольку там наверняка имеется что-то вроде форпоста. Ну, или ждёт новых, или сверхважных, сведений от своего осведомителя дежурный отряд омбузонок, наверняка выставленный как раз для этих целей: срочно передавать полученную из первых рук информацию – королеве. «Вождессе».

Стеллу он забросил на верблюда поперёк седла. Та что-то возмущённо промычала, весьма свирепым тоном, и поёрзала, однако шлепок тяжёлой ладони по мягким полушариям быстро даму успокоил. Варвар спокойно повёл верблюда в поводу, внимательно вглядываясь вперёд.

Идти пришлось недалеко: буквально с полчаса. И, разумеется, он оказался прав. За очередным барханом обнаружился дозорный пост. Нечто более тёмное чем барханы, возвышалось над уровнем пустыни: похоже, небольшая площадка из дерева, установленная на вбитых в песок мощных столбах-брёвнах!

Оттуда его, что тоже вполне понятно, быстро заметили. И тут же последовал оклик:

- Стой! Кто идёт?!

Конан переместился к голове Стеллы. Сказал той на ушко, тихо, и довольно ласковым тоном:

- У тебя ещё девять пальцев на руках. И десять – на ножках. Думаю, ты девушка разумная. И сейчас ответишь так, чтоб мы с тобой и верблюдом остались целы! – после чего освободил рот женщины.

Та, впрочем, проявила редкостно трезвое понимание ситуации:

- Далайна! Это я, Стелла!

- А кто это с тобой? И почему ты едешь на верблюде?

- На верблюде я еду потому, что у меня… Сломан палец на ноге. И я взяла себе в конюшне и верблюда и погонщика!

Всё это время они, спокойно и неторопливо, словно всё в порядке, приближались к помосту, на котором уже набралось четыре женщины: трое поднялись по лесенке снизу, став в один ряд с первой – очевидно, дежурной. И выглядели они в свете полной Луны весьма грозно: луки со стрелами, уже наложенными, имелись у всех четверых!

- Ты давай нам чушь собачью не заливай! Мы же видим, что ты – не едешь, а лежишь поперёк седла, словно мешок с зерном! О! И связана?! Эй, мужик! Остановись немедленно, если не хочешь превратиться в подушечку для булавок! Подними руки, чтоб мы их видели, и встань на колени!

Ага, сейчас…

Конан стремительной тенью метнулся к помосту, который был уже в пятидесяти шагах. Для него преодолеть такое расстояние – несколько мгновений! Но поскольку приходилось ещё и метаться, то в одну, то в другую сторону, чтоб уклониться от действительно выпущенных в него стрел, он несколько подзадержался.

Но не настолько, чтоб дать врагам успеть наложить на тетивы новые стрелы! И уж тем более – нормально прицелиться!

Помост, примерно десять на десять футов, оказался вознесён над песками футов на двенадцать. И держался на вкопанных, очевидно, достаточно глубоко, четырёх стволах. Пальмовых, судя по коре.

Вот по ближайшему шесту Конан и рубанул со всех сил, оказавшись вне досягаемости стрел, под помостом! И сразу – по соседнему!

Просохшие за явно несколько лет стволы не выдержали его ударов – да и какие выдержали бы! Конан такими ударами перерубал воинов вместе с кольчугами и щитами!

Платформа с отвратительным скрежетом накренилась, и грохнулась наземь, взметнув тучи пыли и песка!

Женщины с неё покатились кубарем. Единственно, что не кричали и не визжали, как сделали бы их более мирно и привычно настроенные «коллеги»: домохозяйки. Однако Конану пришлось иметь дело не с больно ударившимися, и обездвиженными и деморализованными противницами, а со вполне целыми и очень разозлившимися профессионалками: отбросив ставшие бесполезными луки, дамы ринулись на него с трёх сторон, на этот раз с воинственным кличем, с мечами!

Мечи оказались зингарскими, то есть – коротковатыми, тонкими, и лёгкими. Ну правильно: женщинам как раз такие и подходят лучше всего.

Конан даже не стал показывать чудеса ловкости и приёмы владения оружием. Просто разрубил всех четверых: двух – вместе с их дохленькими мечами, по линии талии, третью – располовинив её череп до шеи, и четвёртой – через ключицу и грудную клетку, до печени!

Доспехов женщины не носили. То ли не хотели париться во время дежурства, то ли – принципиально, но Конану так было только легче!

Из-за ближайшего бархана до его чуткого слуха донёсся в наступившей тишине стук копыт: ого! Не иначе, как тут были и ещё дежурящие!

Однако в планы киммерийца не входило, чтоб о его приближении стало известно раньше, чем он подготовится и всё разузнает.

Поэтому он схватил ближайший лук и колчан, и взбежал на ближайший невысокий барханчик.

Всё верно: вон он, чётко видимый силуэт всадницы на коне!

Выстрел оказался отменным: Конан «ссадил» даму с седла чуть не с двухста футов! После чего поспешил развернуться вбок: с пыхтением и самоподбадривающим рёвом, сопровождая всё это грязными ругательствами и проклятьями, на него лезла ещё одна омбузонка!

Храбро, конечно. Но глупо.

Конан не стал даже убивать её: просто оглушил, когда подбежала, перехватив руку с коротким мечом, и ударив своим пудовым кулаком по голове!

После чего осталось перетащить женщину к сооружению вроде барака, оказавшемуся по эту сторону бархана.

А хитро! Подобравшийся к посту враг видит только помост, и атакует его. А в это время зашедший в тыл контингент, до этого мирно отдыхавший в тени и на удобных койках, тихо заходит сзади, и наносит удар с тыла или фланга!

Войдя внутрь, варвар не без удовлетворения убедился, что больше сюрпризов внутри крохотного сарайчика, каковым оказался барак, не имеется. Лежаки, застеленные плащами, в количестве шести штук, печурка для приготовления пищи, бурдюки с водой и мешки с провизией. Вязанка дров. И вторая - сена. Словом – типичный форпост.

На шестерых дежурных.

Оглядевшись, нет ли кого притаившегося, и не обнаружив, где можно было бы спрятаться, он положил женщину, даже не связывая, на ближайший лежак. И отправился в направлении, куда удрала, вернее – пыталась, наиболее разумная женщина из дозорных.

Лошадь, разумеется, ускакала. Плохо.

Её появление уж точно вызовет у основного гарнизона подозрения… И сюда так и так прискачут: разбираться.

Шустрая же женщина оказалась мертвей мёртвого: стрела пробила ничем кроме лёгкой туники не защищённую грудь и сердце насквозь, выйдя спереди на ладонь.

Конан взял даму за руку, и оттащил к помосту: к товаркам. И отправился за «своим» верблюдом.

Подойдя к нему, он с вялым облегчением убедился, что кто-то из омбузонок избавил его от необходимости «пристраивать» Стеллу пиратам.

Метко пущенная кем-то (Или напротив – промахнувшаяся!) стрела торчала из горла предательницы, пробив шею насквозь. Кровищи под брюхо всё так же невозмутимого верблюда натекло – огромная лужа.

Когда киммериец приподнял веко женщины пальцем, на него уставился тусклый зрачок: совсем как у снулой рыбы…

Что ж. Всё, что делается – делается к лучшему. Быстрая и сравнительно лёгкая смерть позволила предательнице избежать тяжёлого и крайне унизительного, длительного, и болезненного наказания.

А в голову ему тут же пришла мысль: как представить всю сцену так, чтоб прибывшим сменщицам показалось, что женщины перегрызлись между собой, и поубивали и прибывшую Стеллу, и друг друга!

Почесав в затылке, он решил, что вряд ли это удастся вот так, без дополнительных усилий: любому идиоту (Вернее – идиотке!) сразу станет видно, что два несущих столба – перерублены! А такие удары может нанести только реально сильный и здоровый профессионал. Мужчина.

С другой стороны, хоронить убитых он не собирался. А вот предать их тела огню, чтоб подольше разбирались: почему женщины мертвы, и куда делась шестая сторожиха… А может ему… Нет, сжечь – лучше. И быстрей. Тем более, ускакавшая лошадь всё равно вызовет обоснованные подозрения.

Конан «доработал» помост, разломав и разрубив на куски. И сложил получившиеся дрова вокруг всех столбов. После чего оставалось только высечь искру.

И вот его замечательный костер разгорелся ярким пламенем: а ещё бы! Дерево-то подсохло. Пламя, конечно, за барханами видно не будет, но вот предательский чёрный столб дыма – ого-го! Так что у него не более часа.

Конан, убедившись, что ни одна из убитых омбузонок не подаёт признаков жизни (Вот бы он удивился!) подтащил их всех к костру, превратившемуся теперь в погребальный. Туда же пристроил и Стеллу, не забыв развязать. Сказал:

- Не знаю, каким богам вы поклонялись, храбрые женщины, но свой долг вы выполнили честно. И не ваша вина, что вы на этот раз не убили врага. Но перед вашим создателем вы предстанете с чистой совестью!

Ну, кроме тебя, Стелла. Я искренне надеюсь, что тебя уже заждались в подземельях Мардука!

Костёр, или, что вернее, предательский чёрный столб дыма от него, наверняка будет видно с расстояния в четыре-пять миль. А до побережья вряд ли осталось больше. Так что через час, самое большее, нужно ждать гостей. Ага, станет он ждать – как же!

Конан прошёл в барак. Связал теперь уже ту женщину, что лежала без памяти. Заткнул её рот старым, оставшимся от Стеллы, кляпом. И снова погрузил на верблюда. Верблюд – вот ведь молодец! – снова ни слова против не возразил. Даже ухом не повёл, когда одна ноша сменилась на другую, потяжелей. И покорно пошёл за Конаном, который повёл его за ближайший бархан, радуясь, что поднявшийся к утру ветерок снова заносит их следы.

Двигался теперь варвар поперёк своего первоначального курса, забирая южнее – те, кто прибегут с побережья, не должны его заметить. Примерно через милю, убедившись, что барханы закрыли его совершенно, он вновь двинулся прежним курсом: к побережью. И, не встретив других препятствий и проблем, через час действительно достиг его границ: вокруг появилось много пустынных трав: солянок, и кустов, колючих, солеустойчивых: белых от корочки. А барханы превратились в дюны. И начали попадаться пальмы: вначале низкорослые и хилые, а затем – и нормальные. Финиковые.

В лощинах и на ровных участках впереди появились и возделанные поля: маниок, саго, арахис, батат… Да, верно: в низинах, за счёт водяных паров с моря было вполне влажно: наверняка вот этой влагой, конденсирующейся на песках ночью, растения и поливаются.

Примерно через две мили пальм и огородов Конан выбрался и к берегу: тихо шумящий прибоем безбрежный океан накатывал волнами, с развесёлыми белыми бурунчиками-барашками, на плоский широкий пляж.

Конан взглянул направо – в направлении севера. Там наверняка остались главные поселения омбузонок. Впрочем, если у них действительно есть какие-то форпосты на окраинах контролируемой ими территории, он наверняка вскоре к ним придёт. А это ему совсем ни к чему. Уж если эти окружённые тыном поселения могут выдерживать осаду, значит – в лоб их не возьмёшь! Так что придётся… Обойти! И двигаться скрытно.

Но для такого дела верблюд ему совершенно не нужен. Пусть он и всегда молчит, но красться на цыпочках, ползти, или хотя бы пригибаться тот не умеет. Значит…

Конан развьючил своего помощника быстро. Снял и провизию, и вино, и женщину. Оказавшуюся, кстати, вполне упитанной – фунтов на сто шестьдесят. Такую тащить далеко – удовольствие ниже среднего.

Значит, пусть идёт сама. И это – вторая проблема. Разберёмся с первой.

- Верблюд! (Извини, так и не узнал твоего имени!) Но зверь ты, судя по всему, умный. И дорогу домой знаешь и найдёшь. Так что – спасибо тебе, и – давай! Иди! Домой, в смысле.

Конан почти нежно хлопнул животное по крупу. Вот кто-кто, а он киммерийцу проблем не доставил. Только помогал.

Верблюд неторопливо повернул к варвару голову на длинной шее, и в наступающем рассвете уставился на временного хозяина – словно не мог поверить, что его – освобождают от работы. Конан ухмыльнулся, сделав жест рукой:

- Я не шучу. Давай – домой!

Корабль пустыни спокойно развернул голову по направлению, где, как прикидывал варвар действительно находилась Малуссия, и неторопливо, размеренно, как и до этого, двинулся через дюны, поля, и пески. Держась, однако, впадин между дюнами и холмами и пальмами и огородами: судя по всему, с выбором общего направления у него проблем не было. Конан невольно вздохнул: словно верный и надёжный друг уходит.

И вот он снова – сам по себе.

И теперь пора заняться второй проблемой.

Женщина, уложенная им прямо на песок, очнулась после похлопываний по щекам, избавив его от необходимости тратить на её приведение в чувство драгоценную влагу. Поэтому присев прямо на песок рядом с ней, Конан залил себе в пересохшую глотку добрых четверть бурдюка. А хорошее у Коэна вино!

Только утолив жажду, и положив бурдюк рядом с собой, он повернулся к пленнице. Протянув руку, вытащил у той кляп:

- Можешь не кричать. Мы отошли на такое расстояние, что всё равно будет не слышно.

Однако женщина не проявила понимания: тут же глубоко вдохнула – явно чтоб истошно и дико заорать! Но раньше, чем вопль вырвался из раскрывшегося рта, Конан заехал ей в живот своим пудовым кулаком.

На глаза забулькавшей в попытках вдохнуть женщины навернулись слёзы, и она принялась извиваться. Пытаясь освободить руки и ноги.

Ага – два раза. Уж корсар-то Конан знал, как вязать узлы…

- Попробуешь заорать снова – тресну ещё раз. Поняла?

Явно – нет. Потому что едва омбузонка смогла нормально вдохнуть, как тут же снова попробовала закричать. Конан повторил удар.

Вот только толку с его «воспитательной работы» оказалось – ноль. С каждым разом, едва начав более-менее нормально дышать, женщина упорно пыталась заорать. Конан, пожав плечами, сказал:

- Если мы не придём к мирному «соглашению», и ты не проявишь желания сотрудничать, я просто убью тебя – мне лишняя обуза ни к чему.

Женщина наверняка и слышала, и поняла его, но…

Продолжала пытаться позвать на помощь! Хотя непонятно было, на чью помощь она могла тут рассчитывать…

Конан разрезал верёвки, стягивавшие её руки и ноги. А когда недоумевающая и вскочившая на ноги омбузонка воззрилась на него расширившимися, словно у дикого берсерка, глазами, кинул ей под ноги её меч:

- Ненавижу убивать беззащитных и безоружных.

Наконец выяснилось, что говорить дама тоже может:

- Ты, грязное порождение Неграла! Печень Ишшазетт! Грязный дикий варвар! Мерзкий ублюдок! Идиот! Ты сейчас совершил самую большую ошибку в своей жизни! Я ж тебя!.. – словно желая доказать, что слова у неё не расходятся с делом, женщина прыгнула к нему, вращая мечом! Конан не стал разводить канитель: с первого удара отбил меч, со второго - разрубил женщину вместе с дохленьким мечом пополам – по линии нетонкой талии.

Вот оно где, оказывается, «слабое» место у воинственных дамочек!

Хоронить женщину, у которой он даже не спросил имени, киммериец не собирался. Но, положив под оказавшуюся поблизости дюну, походил по склону над телом. Чем вызвал обвал песка, скрывший злобную, глупую, но непреклонную воительницу под футовым слоем. Ну и хватит с неё.

Импровизированные похороны Конан отметил тем, что прикончил первый бурдюк с вином, отбросив опустевшую ёмкость.

Встав и взвалив на плечи тюк с той провизией, что посчитал нужной, и оставшийся бурдюк с вином, варвар двинулся дальше.

Обнесённое частоколом из мощных брёвен – уже не пальм, а каких-то других! – поселение киммериец обнаружил через час пути на юг. Вокруг теперь имелось куда больше плантаций, пальм, и кустов. И травы. Девственной: непохоже, что тут кого-то выпасали, вроде коз, коров, или хотя бы баранов. Хотя ширина плодородной полосы вдоль побережья вряд ли где превышала две-три мили, но, судя по полям и числу пальм, недостатка в продуктах сельского хозяйства у омбузонок не было. Ну а мясо… Вероятно, они занимаются и рыболовством и охотой: на побережьи в нескольких местах виднелось что-то вроде дощатых пристаней на сваях, и у каждой - с дюжину больших лодок.

Ну а растения… Всё выглядело и ухоженным, и плодовитым. Наверняка почва была плодородной, и недостатка во влаге не ощущалось. Запросто могло хватать и на себя, и на обмен с малуссианцами.

Вдалеке, не более чем в миле от первого, имелось и второе укрепление: огороженный таким же высоким, футов в пятнадцать, частоколом, квадрат примерно четверть мили на четверть мили.

На башнях, возвышавшихся по углам, и в этом форте, и в дальнем, торчали часовые. В свете взошедшего солнца Конану всё было превосходно видно. Так что он отполз назад, спустившись к подножию дюны, откуда наблюдал, и двинулся на восток.

Обойти поселения на фронтире нужно так, чтоб ни малейших подозрений не вызвать. И врагам не показаться.

На обход обеих форпостов у киммерийца ушло почти два часа: ему пришлось ещё и прятаться и уклоняться от вышедших из поселений и двинувшихся к посадкам работниц с мотыгами и тачками и узелками с обедом: на полях работали, как он понял, только старухи и совсем уж дети. Изредка попадались и пикеты охраны, обходившие по кромке джунглей пустыню. Словно оттуда на них кто-то может нагрянуть. Ха!

Впрочем, у женщин – свои раскладки и резоны. На то они и женщины.

Ну и ладно.

Через полчаса после того, как скрылись из виду последние поля, и пальмы сменились обычными деревьями джунглей, нашёл Конан и пикет какого-то из местных племён. Прятавшихся в тени чего-то вроде огромного тюльпанового дерева, в специально вырытой неглубокой яме. И явно поставленных здесь для того, чтоб наблюдать за воинственным народом омбузонок. И при необходимости со всех ног бежать в селения, предупреждать воинов и жителей. Чтоб, очевидно, жители – бежали и прятались дальше, в полосе джунглей, а воины – выходили биться.

Вот этих самых сторожей-то Конану и надо было.

Он без проблем подкрался к пикету, состоявшему из трёх чёрных, словно головешки, невысоких худощавых воинов, одетых лишь в набедренные повязки из листьев, и вооружённых копьями и луками. Основной «напасти» те, разумеется, ждали со стороны поселений женщин, а он появился сзади. Но в планы киммерийца не входило пугать возможных будущих союзников. Поэтому он вполголоса сказал на зингарском:

- Не стреляйте! Я ваш друг!

Все трое как по команде вскинулись, только что не подпрыгнув, развернувшись к нему испуганными лицами и поднятыми копьями. Конан, расположившийся в позе «лотоса» на траве в десяти шагах, подняв кверху пустые ладони, повторил:

- Я – друг! И я пришёл с миром. Иначе мне не составило бы труда перестрелять, и покрушить вас в капусту, пока вы смотрели за омбузонками.

К этому времени старший по дозору, судя по тому, как он тут же что-то сказал своим воинам, тут же опустившим оружие, на своём, неизвестном Конану диалекте, вполне пришёл в себя. И оценил «доброту» странного гостя. Поэтому встал, спросив:

- Не ты ли – Конан-варвар, чужеземец?

- Да, - несколько удивившись, сказал киммериец, - Это я.

- Нам говорили о тебе. И есть легенды, что твоя походка бесшумна, словно у леопарда. И теперь мы видим, что это правда. Но что привело тебя к нам, могучий северный воин?

Конан с самого начала решил, что не будет ходить вокруг да около: действовать будет напролом! Именно так, при любом ответе от этих дикарей, он будет независим, быстр, и свободен в решениях. Потому что, как Конан знал на личном примере, долгие и утомительные переговоры – не в «стиле» местного населения.

Тут привыкли всё решать быстро! И - в свою пользу.

- Я должен… Выполнить одну работу. И я пришёл к вам, потому что вы можете помочь. Мне нужна информация. Ведь вы – соседи омбузонок. И наверняка много про них знаете.

- В этом ты прав, Конан-варвар. Но… - старший по пикету прищурился, - Для чего тебе сведения о наших соседках? Не для того ли, чтоб заключить с ними союз? И быть с ними заодно?!

- Думаю, беды не будет, если я и скажу вам о своих целях. Они – как раз противоположны тому, о чём ты говорил.

- То есть – они и тебе – враги?

- Верно.

- Что ж… - воин улыбнулся, отчего его лицо, украшенное ритуальными шрамами и татуировками буквально расплылось, словно пошли круги по воде от брошенного туда камня, - Враг наших врагов – наш друг! А ты, мы знаем, человек чести! Раз так сказал – так и есть!

Мвемба! Проводи нашего гостя к вождю. И скажи, что он – друг!

Двое чернокожих воинов, в том числе и начальник, остались охранять пикет, молодой и явно не слишком опытный Мвемба, поминутно оглядываясь, повёл Конана за собой – дальше по побережью, и – глубже в джунгли. Как вскоре понял варвар, джунгли здесь наступали на берег, а, точнее – продвигались от него вглубь континента, делая полосу растений и плодородной земли гораздо шире – уже, наверное, миль в пять. А дальше, скорее всего, эта полоса становилась ещё шире, переходя непосредственно в чащу влажных лесов.

Но через примерно ещё полчаса они оказались на месте, у селения, беспрепятственно пройдя ещё через пикет воинов. Дежурящих для разнообразия на площадке, устроенной почти на верхушке большого дерева, с опорой на мощную развилку. С ними Мвемба кратко переговорил на своём певучем и непривычным для слуха киммерийца наречии. И нацеленные луки оказались убраны. Хотя настороженно-любопытными взорами варвара провожали все трое стражей.

Ещё через пару минут они по едва видимой в чаще тропке выбрались к хижинам: простым круглым мазанкам, со стенами из плетённых ветвей, обмазанных глиной и навозом, и крытых засохшими, а кое-где и свежими пальмовыми листьями. Располагались хижины по большому кругу, оставляя в центре довольно большую площадку. Хорошо утоптанную: не иначе, здесь проводились ритуальные обряды и танцы. Конан такое устройство селений у народов чёрного континента уже видал.

Пока Мвемба вёл его на дальний конец села, насчитывающего, как увидел Конан, до пятидесяти хижин, при которых имелись и загоны для скота – бараны, козы, коровы, (Значит – не более пары сотен боеспособных воинов, как автоматически прикинул варвар!) из всех хижин на него пялились огромные глаза. Впрочем, вскоре из чёрных отверстий входов появились и сами их обладатели: весьма симпатичные белозубые и волоокие женщины и девушки, согнутые годами и болезнями подслеповато щурящиеся старики, и, разумеется, дети!

Детей было как-то очень много: человек по пять-шесть в каждой хижине. Впрочем, подумал варвар, поскольку с соответствующей медицинской помощью здесь вряд ли очень хорошо, наверняка больше половины детишек не доживают до взрослой жизни… Имелись тут и мужчины, глядевшие на варвара весьма мрачно. Но их было немного: не более тридцати человек. Может быть, остальные – на охоте?

Из самой большой хижины, находящейся на дальней стороне селения, на возникший гул и говор между тем вышел высокий и широкий мужчина: не иначе, вождь. Число шрамов от татуировок на всём теле и лице сказали Конану, что его предположение верно. Кожа у мужчины даже отливала фиолетовым – словно кожура баклажана, настолько он был чёрен.

Конан и Мвемба направились прямо к нему.

Мвемба, низко поклонившись, что-то сказал мужчине – несколько явно заинтересовавших вождя фраз. Имя «Конан» тоже было упомянуто. Это, или смысл сказанного, произвели впечатление. Во всяком случае хмурая неприветливость и настороженность сменилась на лице мужчины живейшей заинтересованностью.

Конан, между тем, подойдя на пять шагов, остановился, отвесив вежливый поклон:

- Приветствую тебя, вождь. Моё имя – Конан.

Вождь тоже чуть наклонил голову:

- Здравствуй, Конан-киммериец. Враг наших врагов – наш друг! Моё имя – Нгоронго. И я уже знаю, что тебе нужно от племени Зуссунов.

- Это хорошо. Но мне нужно знать: могу ли я рассчитывать на вашу… Если не помощь, то – знания?

- Вот так, сходу, ответить не могу. Ведь на кону безопасность и жизнь нашего племени. Поэтому. Сейчас мы проведём собрание совета старейшин. А пока – заходи в мой скромный шалаш. Моё жилище – твоё жилище.

- Благодарю, уважаемый Нгоронго, - Конан постарался выговорить имя вождя именно так, как тот произнёс его: напевно и в нос, чтоб дать понять – он вежливый гость. И уважает и считается с обычаями хозяев.

Внутри хижина оказалась именно такой, как Конан и ожидал, побывав в жилищах Лузгаров. Оказавшихся столь нетерпимыми к «осквернителю» своих божков и идолов. К счастью, здесь ничего такого не имелось: только предметы быта и немудрёного обихода дикарей.

Утоптанный глиняный пол, в центре – главный шест, на который опирались идущие по радиусам стропила-брёвна, несколько сбоку от него – очаг, обложенный большими камнями, и с ещё дымившейся золой. В трёх других углах – запасное оружие, циновки и ложа из пальмовых же веток, сейчас занятых многочисленной семьёй вождя: три жены, две не то – тёщи, не то – бабушки, и не менее восьми чернокожих голозадых сорванцов и девочек. Нет нужды объяснять, что все они, кто со страхом, а кто – и с откровенно похотливым интересом, смотрели на варвара.

Конан вежливо, и вовсе не плотоядно, ухмыльнулся. Взгляды сразу опустились – его оскал, даже вполне доброжелательный, конечно, впечатлил особо забывшихся!

Нгоронго что-то сказал на своём. Сделал пару жестов. Тут же все, кроме более молодых женщин, из хижины вышли. А женщины принялись готовить: пока одна подкладывала в очаг дров и раздувала угли, остальные занялись разделкой туши антилопы, наверняка только что подстреленной.

А тут и старейшины появились во входном проёме: пять убелённых сединами мужчин, сутулых, но ещё вполне крепкого телосложения. Нгоронго сделал приглашающий жест:

- Прошу располагаться!

Конан сел на предложенную ему циновку, напротив усевшихся на чьё-то ложе старейшин. Нгоронго вокруг да около ходить не стал:

- Уважаемые. Позвольте я вас представлю. Это – Папутонго, Рвенгато, Убороссо, Жалорингу, и Бомаго. А это – наш гость. Уважаемые старейшины. Перед вами – знаменитый Конан-киммериец. Обстоятельства сложились так, что ему нужна наша… Помощь. Для начала – кое-какие сведения. Впрочем, сейчас он всё расскажет сам. Прошу, Конан.

- Мой привет и наилучшие пожелания уважаемым старейшинам славного племени Зуссунов, - Конан, разумеется, не запомнил сразу мудрёные и непривычные имена, но кивнул каждому, - А так же мои пожелания процветания и сытного существования. Да будут ваши закрома всегда полны добычи и пищи!

А дело у меня такое. Меня нанял для определённой работы правитель Малуссии, Коэн. Думаю, не будет вреда, если я вам скажу, в чём именно заключается эта работа.

Мне нужно убить шаманку Дафанесс.

Старцы, сразу оживившись, заёрзали и загудели, переглядываясь и переговариваясь. Видно было, по расширившимся зрачкам, и побледневшим лицам, что они восприняли заявление своего белого гостя куда как серьёзно! И Дафанесс, и неприятности, которые она может доставить, судя по их нахмуренным бровям, и испуганному тону, знали отлично!

Но Конан, поглядывая то на вождя, то по очереди на старцев, старался выглядеть невозмутимым. Он понимал, что какое бы решение ни приняли «старейшины», реагировать на него ему придётся быстро!

Старцы пришли к «консенсусу» достаточно быстро. За всех выступил, насколько Конан понял, самый старый и авторитетный: Бомаго:

- Уважаемый наш гость. Мы посовещались. И мы вынуждены отказать тебе в нашей помощи и поддержке. Шаманку, как ты её назвал, и Провидицу, как она сама себя называет, всезнающую и всевидящую Дафанесс, мы знаем отлично. И если она увидит – а она увидит непременно! – что мы тебе помогли, или даже просто позволили говорить с нами, хоть что-то про неё узнав, нас попросту сотрут в порошок! Племя Зуссунов навсегда исчезнет с лица земли! Так же, как уже исчезли прогневившие её племена Врогонгов, Картиссов, Лупендоро, Хонохоно, и другие! Поэтому мы считаем, что тебе нужно уйти. Немедленно!

Конан, если честно, ещё до начала речи понял, чем всё для него закончится: видел настрой старцев. Поэтому он обратился к вождю, который явно был против такого решения, но возражать старикам почему-то не стал:

- Уважаемый Нгоронго! Надеюсь, что своим вопросом и своим желанием узнать побольше об омбузонках и их «Провидице» я не оскорбил славного племени Зуссунов. Ваш ответ мне вполне понятен. И я приношу ещё раз свои извинения за то, что напрасно побеспокоил вас, уважаемые старейшины, и уважаемый вождь. Желаю вам и вашему племени – процветания. И не смею больше обременять вас своим присутствием.

С этими словами Конан поднялся на ноги. Вежливо поклонился хозяину. И быстро вышел.

Что самое странное – его никто не задержал. Хотя вождь, встав, выказал «уважение»: поклонился в ответ. И - главное! - не крикнул, приказав воинам немедленно арестовать или убить его!

Ну, или тут, как и везде в южных племенах, действовал закон гостеприимства: чужаков-гостей в пределах поселений не убивали…

За спиной Конана тут же возник гул голосов: обсуждать, судя по сердитым, и испуганным выкрикам, нашлось что! И вождь явно отстаивал интересы северного гостя, сердито возражая старцам!

Киммериец между тем быстро двинулся туда, откуда пришёл: по той же тропинке. Думал он теперь лишь о том, что остальные племена побережья отнесутся к его желанию так же: мягко говоря, отрицательно. И с опасением прогневить грозную шаманку. О которой, судя по всему, здесь уже ходят легенды: какая она «прозорливая и всезнающая»! Так что вряд ли ему окажут даже столь нейтральный приём. А просто постараются сразу, ещё до того, как он начнёт излагать своё «дело», убить опасного гостя! Чтоб с одной стороны – обезопасить своё племя, а с другой – выслужиться перед грозной соседкой.

Но шаманка… Как это они сказали, «всезнающая»?

Ха-ха. Не бывает «знающих» - без лазутчиков в стане врага.

Наверняка и здесь есть своя «Стелла». Как и своё «лобби». То есть – несколько авторитетных человек, из числа тех же старейшин, которые и повлияли как раз на такое решение совета. То есть – их не менее трёх! Только вот отлавливать или «выводить на чистую воду» стукачку, или, скорее, стукача, как и продавшихся трусливых старичков… Смысла нет.

Иначе кто же донесёт «Провидице» Дафанесс, что племя Зуссунов отказалось ему помогать?!

Значит, задача Конана – отследить этого человека, когда он двинется к поселениям омбузонок, и попытаться проникнуть в главный город, или какое-то другое поселение, где будет сегодня «провидица» омбузонок, тенью следуя за ним!

Поскольку наверняка тот приведёт его прямиком туда, где сегодня и расположилась сама Дафанесс!

Однако не успел Конан отойти на полмили, как за спиной услышал пыхтение, и топоток маленьких ножек по земле! Оглянувшись, он увидел, что его догоняет мальчик лет семи. Мальчик делал недвусмысленные жесты рукой. Указывая варвару, что нужно срочно убраться с тропинки, и спрятаться в очень даже подходящих зарослях весьма густого кустарника.

Конан поспешил так и сделать.

Задыхающийся малец тут же нырнул туда же. Убедившись, что за ним никто не бежит или крадётся, мальчик на ломанном зингарском зашептал на ухо Конану:

- Конан! Извини, я плохо знать твой язык. Поэтому ты спрашивать, если я говорить непонятно. Сейчас вождь посылать за ты отряд воинов. Они должен ты убить! И карасс… Э-э… Командир отряд должен лично смотреть, что твоя – умереть! Стрела и копьё – курубире… э-э… Отравленные! Один раз попадать – твоя точно смерть!

Мальчишка замолчал, но Конан чего-то в этом роде и ждал. Ох уж эти дикари… Ну вот нет у них ни на грош коварства «белой» расы! А ведь могли бы, пользуясь тем, что он не понимает их наречия, покивать, типа – да, согласны, всё расскажем, и поможем, чем сможем, приветливо пригласить его разделить с ними трапезу. И отравить его.

Ну, или дать приказание оставшимся в селении воинам окружить хижину, и напасть на него в её тесноте!

С другой стороны, он сам, своим напором, своей прямолинейной отвагой, не дал им времени обдумать и привести в исполнение такого рода планы. Он ухмыльнулся про себя: неплохо он за последний месяц узнал и выучил местные «традиции». Так что – повезло ему. Особенно в том, что вождь был со старцами несогласен. И наверняка хотел бы сбросить со своей шеи тяжкое ярмо пяты омбузонок. Вероятно, только это и задержало погоню.

Конан сказал:

- Спасибо, друг. Ты очень помог мне. Но - почему?

- Я – брат Уребоно. Это воин, который привести тебя сюда. Он сам не мочь предупредить ты. Но посылать моя – пока никто не видеть. Мы… Наш отец и дедушка… Его убить омбузонка. Мы хотеть отомстить!

Твоя идти с моя, по дорога моя рассказать всё, что знать!

Вначале ползком, а затем – и пригибаясь за кустами и стволами, уже кое-где покрытыми лианами, Конан со странным провожатым быстро двинулись в противоположную от «города» сторону – в глубину джунглей.

Первые несколько сот шагов они молчали, стараясь, чтоб их не заметили. Судя по отдалённым теперь звукам, по тропинке действительно пробежал отряд – топало не менее тридцати пар босых пяток!

Но за свои «следы» на тропинке Конан не боялся: утрамбованная почва не оставляла отпечатков. Так же как и трава, по которой они сейчас крались и бежали. Так что нужно просто затеряться среди вековых деревьев. В тени уже практически настоящих джунглей!

И выслушать, что сможет сообщить ему неожиданный помощник!

- Моя звать…

- Не говори своё имя. Тогда я не смогу, по своей воле, или если меня будут пытать – выдать его!

Малец во все глаза уставился на киммерийца, но потом смысл разумности предложения дошёл до него. Он кивнул:

- Моя понимать! Так вот… Омбузонки жить в город. Девять город. – на всякий случай он показал и на пальцах, - Строить в каждый город - большой-большой домы. Из камни и глина. Жить в такой дом четыре… э-э… пять, - малец поднял перед собой руки с растопыренными пальцами пять раз, - человек.

Конан кивнул:

- Сорок – пятьдесят.

- Да-да! Сорок – пятьдесят! И они день – тренироваться. С оружие. Бегать. Ходить вместе, топая ноги вместе! Ночь – спать. А когда ему приказать Дафанесс – нападать на мы! Или другой племя. Забирать коза, баран. Не все – только взрослый! Большой. Маленький – оставлять. Мы, когда они нападать – бежать. Прятаться джунгли. Омбузонки джунгли не ходить: бояться. Наш воины хорошо прятаться чаща. Стрелять отравленный дротик! Кидать отравленный копьё.

Конан пожал плечами:

- Почему же вы не «переселиться» дальше – на юг?

- Нет-нет, мы нельзя! Там – другой племя. Его земля! Убивать мы…

- Понятно. Но что – с Дафанесс?

- Дафанесс вчера жить в… Раз, два, три… В четвёртый отсюда город. Специальный дом: большой, высокий. Самый высокий в город. Дом всегда охранять сорок человек. Сам Дафанесс обычно спать до… Половина день. Потом – вставать, гадать, смотреть волшебный вещь… Колдовать. До половина ночь. Потом – говорить то, что увидеть – главный омбузонка. Царица. Тот делать приказ на завтра остальные… э-э… маленький вождь?

- А, офицерам войска.

- Да-да, Конан, офицеры. Начальник! Его у омбузонка – десять человек. Они – уходить в свой дома. Отдать приказ на завтра свой… э-э…

- Подчинённые. Младшие командиры. Сержанты.

- Не знать, как называться, но – да, совсем маленький начальник. А всего в войско омбузонка – три тысяч человек! И ещё два тысяч - старуха и ребёнка.

Вот. Я сказать, что знать. Но твоя – спрашивать ещё! Моя стараться сказать!

Конан принялся за расспросы. Но особо много выяснить не удалось. Омбузонки действительно вели весьма замкнутый и вполне самодостаточный образ жизни. Что неудивительно: иначе они давно растворились бы в окружающих их народах и племенах. А сейчас их бытовой и военный уклад не предусматривал свидетелей. Как, впрочем, и союзников и помощников. Ну а рабов они не брали принципиально. И это логично, усмехнулся про себя Конан: при замкнутом образе жизни рабыни, ненавидящие тебя, могут и… Отравить. Прирезать во сне. Изуродовать лицо. Да мало ли!

Того, что смог сообщить брат Уребоно, оказалось до обидного мало.

Но и оно вполне подходило. Можно было начинать планировать.

Запасы, которые едят сами, и обменивают с городом Коэна – хранят в амбарах? Отлично. Из фиников делают ещё и масло для продажи-обмена? Замечательно. А ночью, значит – спят? Хм-м…

Очевидно, что целую ночь спят не все. А только дети-старушки. И основной, профессиональный, контингент: что логично: этим нужно как следует отдыхать после целого дня тренировок и прочей «муштры». И быть в полной боеготовности и отличной физической форме. Вот и спят они, намаявшись, и выставив, как и положено, часовых. И выслав курсирующие по подконтрольной территории патрули. Разумеется, регулярно сменяющиеся. И до сих пор, значит, такой контроль необходим. Местные племена на них нападали, правда, только в самом начале, а в последние годы – не смели. Боялись расплаты. Которая, как Конан выяснил, отличалась цинизмом и жестокостью: деревни сжигали подчистую, а жителей – просто… убивали. Добивая до смерти! Всех: включая женщин, стариков и детей.

Напасть на явно ослабившего сейчас бдительность противника будет нетрудно. Но вот – как?!

Поджечь какой-нибудь барак, как Конан изначально планировал, чтоб спровоцировать панику и суету, благодаря которым он мог бы попытаться проникнуть в «город» Дафанесс внаглую, «в лоб», не выйдет.

Бараки – каменные. И если что-то там и сгорит, так это только крыша и стропила. Ерунда. Прогорит за пяток минут. Ничего не стоит выбежать наружу, и переждать. Оставаясь начеку! Да и в свете пламени - его самого будет видно отлично…

Значит, прежде чем принять хоть какой-то план, придётся провести дополнительную разведку, уже прямо на местности. И обозреть девять поселений-городов с верхушки какой-нибудь пальмы. Или баобаба. Ну, или ещё чего – лишь бы повыше.

Киммериец тепло распрощался с «безымянным» мальцом:

- Ну, спасибо тебе, брат Уребоно! (Конан подмигнул: «которого я уже забыл, как звали»!) Ты здорово помог мне! Так что теперь дело – за мной. Уж я постараюсь отомстить колдунье-шаманке за смерть твоих родных!

Малец, с серьёзным видом пожимая лапищу Конана, смотрел на него, вовсе не как ребёнок. А как взрослый, самостоятельный, мужчина. Понимающий всю серьёзность своего поступка. И осознающий свою ответственность за совершённое. Хотя шрамы и тату ещё не украшали его тело и лицо: значит, обряда инициации он ещё не проходил:

- Удача тебе, могучий северный воин! Я верить – ты самый лучший! Ты убить проклятый старуха!

Конан невольно усмехнулся:

- Спасибо! А теперь – беги! Как бы тебя не хватились.

Глядя, как мелькают розовые пятки в тени огромных деревьев, Конан думал о мальце: не хотелось бы подвести его. И его брата. Об остальных дикарях племени и всего побережья он тоже думал.

Да, его расчёт на то, чтоб разом всколыхнуть, пусть и не привлечь пока на свою сторону, это трусливо-нейтральное болото, оказался правильным. Сейчас лазутчики и посланники от племени Зуссунов наверняка разбежались во все концы джунглей этого побережья. Предупреждая соседей – и о странном варваре, и о его планах.

А ничего! Пусть об этих планах станет известно как можно большему числу людей здесь, на берегу великого океана. Тем больше будет слава и круче престиж Конана, когда он, несмотря на огромное количество врагов, и полное отсутствие поддержки в виде информаторов, союзников и друзей, не говоря уж об армии, выполнит намеченное. А в том, что он справится с миссией, варвар не сомневался.

Пара хитрых мыслей у него уже появилась!

И – главное! – пусть лазутчики и стукачи омбузонок пронюхают о том, что по душу их главной шаманки-провидицы идёт мститель. Остановить которого не в силах никакое «колдовство»! Не говоря уж о мечах и копьях.

Возможная паника, нервное напряжение, и усиление защиты старой ведьмы, и увеличение числа её охраны, Конану очень даже на руку!

Поскольку «у семи нянек дитя – без глаза!»

Чтоб выбрать наблюдательный пункт, Конану всё равно пришлось вторгнуться на территорию, контролируемую врагом: благополучно избегнув встречи с патрулями и трудящимися самозабвенно на полях под присмотром надсмотрщиц девочек и старух, он выбрал-таки замечательное дерево. Высокое и ветвистое. И даже покрытое какими-то жёлтыми и оранжевыми плодами с его кулак. Мощная крона наверху, конечно, кое-где ограничивала обзор, зато замечательно скрывала его самого: при взгляде снизу, с поверхности земли.

Выбранное дерево оказалось расположено очень удачно (Иначе он его и не выбрал бы!): с него отлично было видно семь торчащих дальше по берегу квадратов городов, и по крайней мере двенадцать причалов с лодками, с суетящимися сейчас возле этих лодок фигурками. Конан с его острейшим зрением отлично видел, что в море выходят отряды сильных и крепких женщин среднего возраста – по десять человек на лодку. Огромные груды серых отсюда сетей грозили проломить днища, громоздясь горами посередине каждой лодки.

Впрочем, смотреть, как происходит сама рыбная ловля, ему было не интересно – он перенёс всё внимание на второй с этой стороны видимый город. Или четвёртый - поскольку ближайшие два всё же частично скрывала листва деревьев. Но их-то видеть варвару было и необязательно: он, крадясь утром мимо, и так всё об их устройстве и охране понял.

Этот второй город действительно имел в центре очень высокое и большое строение со стенами из камня: конечно, поменьше среднего дворца восточного эмира или шаха, но куда крупнее любого из двадцати каменных же бараков, окружавших его со всех сторон. Имелись внутри палисада, тоже сделанного из вкопанных заострённых поверху стволов, и подсобные помещения: кузни, мастерские, амбары – явно с зерном, маслом, сушёными финиками, и прочими продуктами, навесы для сушки чего-то-там, кухня. Общественные туалеты: туда регулярно ныряли занятые обычными делами женщины, небольшими отрядами или поодиночке деловито сновавшие по территории города-крепости.

И, если честно, ничем все эти женщины не отличались от самых обычных представительниц белой расы. Разве что были более крепкими и загорелыми. И серьёзными: ни у кого варвар не заметил и намёка на улыбки.

Но вот к воротам города подбежал чёрный воин: не иначе, посыльный от племени Зуссунов прибежал доложить, что сегодня с ними случилось, и о том, что северный варвар смог ускользнуть от «бравых охотников».

На таком расстоянии – около мили! – Конан, конечно, не слышал ни слова, но по жестам и действиям догадался: посланец доложил караульным на башнях у ворот, что у него есть послание. К их начальству.

Ворота, отличавшиеся массивностью, довольно быстро приоткрыли.

Посланец вошёл, и, конвоируемый пятью омбузонками, прошёл к большому строению. Где ему всё равно пришлось томиться у порога минут десять: «Её величество» Дафанесс явно ещё не проснулось: время только приближалось к полудню.

Но вот посланца и позвали, и ввели пред «светлы очи».

Конан ухмыльнулся мысленно: интересно, если «провидица» действительно что-то там, в будущем, или прошлом, видит – видела ли она вчера и сегодня ночью, что по её душу уже идёт охота?! И ведёт её самый сильный, «крутой» и опытный, воин и «охотник за головами»?

Вскоре выяснилось, что все сплетни и слухи о «провидице» - полная чушь. И ничего она не «знала» и не «видела».

Из дверей строения вытащили копьё с насаженной на его остриё головой несчастного посланца. Воткнули в землю у порога. Ошибиться было нельзя: слишком характерный профиль и цвет кожи… Бедняга.

Явно попал под горячую руку со своим «предупреждением».

Значит – ничего не знала заранее так называемая «провидица». Иначе не разозлилась бы так сильно!

Тем легче. Потому что речь идёт всего лишь о хитрой старухе, а вовсе не «могучей» волшебнице.

Но кто же тогда наложил заклятье на город Коэна?!

Э-э, не важно: ему заплатят за убийство шаманки Дафанесс1

Конан сидел на дереве до самого вечера.

Но ничего особенного или необычного не увидел: очевидно, Дафанесс не придала всё же особого значения сообщённой ей информации: ни усиления, ни учащения движения патрулей побережья, ни увеличения охраны своей драгоценной персоны дополнительными силами, не обнаружилось. Не говоря уж о том, чтоб толпа прихвостней помогала своей верховной жрице перебраться жить на другое место, в другой город: никто никуда не двинулся, и ничего не переносил!

По здравом размышлении Конан напрягся: не привык он, чтоб к предупреждениям о приближении с самыми серьёзными намерениями его персоны, относились вот так: пренебрежительно и с явным презрением.

Значит, не всё так просто.

Вероятней всего, пренебрежение и презрение – напускные. Перед лицом своих подчинённых и слуг нельзя показывать слабость!

А ещё провидица отлично понимает, что днём нападать он не будет: ну правильно, с пятью-шестью сотнями имеющихся в городе омбузонок не справиться в одиночку даже ему, а на поддержку какого-либо отряда, местных ли, пиратов ли, или наёмников, рассчитывать ему явно не приходится! Как и на помощь престарелых воинов Коэна: у того их осталось – кот наплакал!

Значит, как полагает Дафанесс, киммериец придёт ночью.

Прокрадётся тайно. Скрытно. И – один. В надежде обмануть с помощью своих навыков и опыта бдительность патрулей и охраны.

И вот тут-то его и схватят заранее притаившиеся в укромных уголках и тайных схронах города усиленные наряды и охрана!

Перспективка не из приятных.

Но он – на то и Конан, чтоб обманывать самых коварных и изощрённых сторожей и охотников на свою драгоценную шкуру!

Уже в сумерках Конан спустился вниз.

Не без удовлетворения проследил, как по сигналу рожка все, кто работал на полях, поспешили ко входу в крепость. Ха-ха.

Ну, пусть строят коварные планы, размещают пикеты-схроны, готовят засады, а он…

Быстро и бесшумно Конан снова в обход двинулся к тому выбранному им городу, что находился ещё дальше по побережью: через два города от того, где сейчас обитала Дафанесс.

Там ему пришлось дождаться уже окончательной темноты: к счастью, убывающая Луна вполне потворствовала его планам, и скрылась за тучей.

Пора!

Невидимой и бесшумной тенью Конан пробрался к задней стороне города: туда, где не было ворот. И вот он возле бревенчатого частокола, между двумя сторожевыми башнями, в сотне шагов и от одной и от другой. Бесшумно и точно закинуть наверх кошку, зубцы которой обмотаны мягкими тряпками для него – пара пустяков!

Поднялся наверх, и пересёк острия кольев он тоже без проблем. Стражницы, маячившие на верхних площадках башен, и не почесались!

Теперь перекинуть верёвку внутрь, а кошку – переставить.

И вот он – внутри города-крепости!

И плевать, что омбузонки ещё не спят: из жилых бараков он слышал и похабные песенки-куплеты, и развесёлый гогот, и крики, и даже забористую ругань, и звуки смачных ударов и падения тел. Видать, женщины-то…

Ничуть не хуже солдат-мужчин в плане проведения досуга!

Однако целью варвара вовсе не было выяснять тонкости быта и уклада жизни противника. Нет!

Ему нужен был барак-склад.

Двигаясь вдоль частокола, киммериец легко нашёл то, что ему требовалось: внутри тихого и тёмного помещения, дверь в которое даже не была заперта, имелись многочисленные многоэтажные полки, на которых, как и на полу, были навалены мешки, свёртки, и стояли бочки. Конан прикрыл, войдя, дверь. Ориентировался теперь только с помощью обоняния и осязания, поскольку через крошечные окошечки на уровне его головы света внутрь практически не проникало.

Ага, есть!

Вот в этой бочке, судя по запаху, да и наощупь – масло! Пальмовое.

Достав бурдюк из любимой сумы, Конан нащупал затычку в бочке. Положил ту наземь. И откупорив затычку, принялся сливать тягучую и приятно пахнущую жидкость в свой бурдюк.

Когда в бурдюке набралось галлона три, он решил, что достаточно.

Затычку заткнул, бочку на место поставил.

Бурдюк уложил назад: в суму. Ну а теперь – на выход!

Перебрался назад, наружу частокола, он на удивление просто и быстро: в одном из бараков шла нешуточная драка: похоже, обитатели строения вовсе не стремились разнять дерущихся, а ещё и, судя по выкрикам и звукам, подбадривали тех! Или даже заключали пари: кто – кого!

Ну а пришедшие на шум из соседних бараков зрительницы, приникшие к окнам и дверям, вносили ещё больше суматохи и гама!

Однако когда Конан уже был снаружи, в шумный барак наконец пришло, судя по звонким сердитым окрикам, начальство. Потому что шум мгновенно стих. И слышно теперь было только злобный монолог. Отчитывающий, и явно раздающий наказания и репрессии виновным.

Впрочем, киммерийца это уже не интересовало: он, свернув верёвку, и спрятав в суму кошку, почти бегом ринулся назад, к сарайчику, который заприметил ещё утром. Там, как он видел, работницы полей складывали свой нехитрый скарб: мотыги, тяпки, верёвочки и палки для подвязки, грабли, серпы, и прочее в этом же духе. Но Конана интересовало то, что он сразу приметил: глиняные горшки из-под похлёбки, которой обедали работницы! Сейчас пустые.

Масло Конан разлил в пять примерно литровых ёмкостей. Доверху. С помощью омбузоновских же верёвочек завязал горловины кусками кожи, которую добыл из своих любимых запасных кожаных штанов. В очередной раз похвалил себя за запасливость и предусмотрительность: без этих штанов его план был бы только, вот именно – планом. А сейчас… Он обвязал горловины и горшки снаружи ещё и тряпками. Их добыл из своей запасной рубахи. Остатки масла щедро вылил на эти тряпки. Те были из хлопковой ткани, и пропитались маслом надёжно и от души!

Теперь – снова к городу, в котором базировалась Провидица.

Двигался он как обычно бесшумно и быстро, и, хоть и в обход, но успел к городу Дафанесс ещё до полуночи. Однако за стенами было уже очень тихо: то ли уже наступил отбой, то ли все боялись мешать гомоном и шумом «любимой» Провидице. То ли – затаились. Ха-ха.

По дороге Конан вырубил гибкий и прочный ствол растения вроде бамбука – в руку толщиной. Пока крался, снова мимо пикетов и постов охраны этого города, в узком конце десятифутового стволика-рычага мечом вырубил что-то вроде ячейки: чтоб надёжно размещать горшки.

Примерно в пятидесяти шагах от изгороди он нашёл и намеченный ствол пальмы: с обломанной, вероятно, ураганом, верхушкой.

Осталось немного: привязать верёвками из той же кладовки-склада и сумы срубленный ствол к этому обрубку, частично вкопав рычаг, а частично – и укоротив тот, чтоб удобно было «заряжать».

Но вот всё и готово!

И никто его так и не заметил.

А наглая она, эта Дафанесс! Похоже, или не хочет показать ему, что реально – обеспокоена, или действительно так надеется на свою охрану. И частокол стен. И засады. Ну, вот сейчас Конан ей и покажет. Насколько ошибочна излишняя самонадеянность.

Ну, или как глупо планировать хоть что-то коварное и подлое, когда имеешь дело с лучшим вором и наёмником Ойкумены.

Костерок варвар запалил внаглую: знал, что он зажигает его ненадолго!

Впрочем, разместить тот за густой порослью кустарника он не забыл.

Но вот и проверен шест-метатель. Ствол держится крепко, и не сдвигается. И можно приступать. Но вначале…

«Пристрелка».

Первый горшок Конан заменил обычным камнем. Подобрав примерно такого же веса, как горшок «с начинкой». Запустил, оттянув верхушку ствола-рычага на три фута. Его снаряд легко преодолел стену, и…

И вопли и крики, раздавшиеся с той стороны стены ясно указали Конану, что всё «спокойствие», тишина, и невозмутимость ночного покоя этого города были напускными! Однако он не услышал главного: треска грохнувшегося о каменную стену булыжника. Значит, придётся оттягивать рычаг-металку сильнее…

Сработало!

Он явственно услышал, как его первый подожжённый перед выстрелом снаряд обо что-то звонко разбился! А вспыхнувший переменчивый свет сказал и о том, что масло, пусть и пальмовое, нанесённое на тряпки, и попавшее на дерево и солому, горит очень даже ярко и весело!

Остальные свои горшки Конан послал примерно в том же направлении, и с такой же, или даже чуть большей, силой: надеялся, что хоть какой-нибудь да попадёт на крышу!

И так и случилось.

Поднявшиеся вскоре над стеной языки пламени, и его треск и могучий рёв, заглушавшие теперь даже истошные крики, и злобные ругательства, показали, что расчёты киммерийца оказались правильны.

Ну вот: панику и суету в город он точно «внёс»!

И сейчас, если он что-то в стратегии и тактике понимает, наружу выбежит огромная толпа! И постарается, разумеется, отловить и пленить наглого варвара! Хе-хе. Поищите лучше ветра в поле!

Конан сделает то, чего от него точно никто не ждёт!

Часовую на угловой башне, свесившуюся вниз, и тщетно пытавшуюся разглядеть его в темноте деревьев, он безжалостно «снял» метко пущенной стрелой: та прошла сквозь рот и затылок, совершенно исключив опасность крика! Падение тела наружу прошло тоже тихо, если не считать звука удара о песок, полностью заглушённого шумом из-за тына.

Теперь осталось забросить наверх кошку, и подтянуться!

Едва Конан сделал это, как из открывшихся со скрипом и треском ворот, хлынула огромная разъярённая и ревущая толпа с факелами!

Но он уже присел за бортиком, опоясывающим площадку сторожевой башни: ни снаружи, ни изнутри крепости его не увидать!

Сквозь щели в ограде он теперь прекрасно видел центральный большой дом: резиденцию колдуньи.

Крыша строения действительно горела, очаг пожара быстро расширялся, теперь захватив практически и всю крышу: верно, значит, он запомнил расположение «дворца»!

А вот и сама колдунья.

Согнутая годами сутулая фигура, одетая в явно какие-то «фирменные» яркие колдовские, тряпки, и увешанная со всех сторон амулетами, с «волшебным» посохом и огромным головным убором из перьев и ещё чего-то, показалась из главного входа, приостановившись на пороге: словно приглашая: вот я! Стреляй, Конан! Стреляй, глупец.

Но Конан, мысленно улыбавшийся, не спешил спускать тетиву: знал. Что времени на подготовку подставы у старухи было достаточно. И сейчас её, как он видел, трясущаяся от страха, дублёрша, под страхом смерти и под прицелом луков, выполняет то, что ей приказывают изнутри дворца!

Ну так и пусть себе ряженная кукла выходит! И уходит. Пусть хитрозадая старая стерва думает, что ему пока в голову не пришло взять её двери под прицел. Ну, или он не успел ещё…

Ряженая «кукла» вышла. На негнущихся ногах двинулась прочь. Но вот она и добралась до дверей соседнего, не затронутого огнём, барака. И скрылась из глаз. Следом за ней из дверей дворца вдруг ломанула толпа прихвостней-приживалок и придворных: и тут уж только не зевай!

Конан, впрочем, без проблем вычислил ту единственную нужную ему фигуру в «стандартной» одежде воина: её несли на скрещенных руках две особо здоровые женщины, а спереди старуха прикрывалась маленькой девочкой, закрывая её тощеньким тельцем свою морщинистую грудь.

Ах ты ж гнусная расчётливая тварь!..

Но Конан не дал себе ни секунды на колебания: его стрела, просвистев бесшумной молнией, вонзилась прямо старухе в глаз! Остриё, окровавленное и блестящее в отсветах огня, вышло из затылка на добрых две ладони…

Всё.

Можно смело чесать отсюда в недра равнодушной, но спасительной пустыни!

Однако едва он ступил на землю, спустившись по любимой верёвке, могучий удар едва не расколол его череп! Перед глазами вспыхнули искры!

Но свет в глазах варвара померк, и он уплыл в пучину беспамятства…

Он не сразу понял, что сознание вернулось.

И когда осознал это – очень пожалел о покинутой нирване блаженства.

Болела, казалось, каждая косточка и мышца! В голове гудело, словно её лягнул осёл. Или уж - слон…

И двинуться никак не удавалось. Словно он… Связан?!

С трудом разлепив опухшие и горящие, словно в них насыпали песка, глаза, варвар обнаружил себя действительно связанным. Точнее – привязанным. Руки у кистей надёжно были примотаны прочными верёвками к толстенной доске, прикреплённой наподобии креста к другой широченной доске, на которой он и лежал спиной. Абсолютно обнажённый!

Ноги киммерийца его пленительницы тоже не забыли надёжно привязать к чёртовой широкой доске: не пошевелиться! Единственное, что радовало – рот его не заткнули кляпом: ори, реви, ругайся сколько угодно! Правда – толку…

Вот именно.

Поэтому Конан промолчал, начав оглядываться по сторонам.

Лежал он в большом бараке, примерно в его центре, в проходе. Доска, на которой лежал, оказалась просто столешницей обеденного стола. По обеим сторонам барака имелись двухэтажные нары – по всей длине. Конан быстро прикинул, что ночевать здесь может не меньше действительно – сорока человек.

Но сейчас тут, стоя прямо у него в ногах, находилась только одна женщина.

И киммериец сразу понял, что она – не банальная стражница, а королева омбузонок. Лайла. Лично.

Уж слишком пристальный, сосредоточенный и умный, у неё был взгляд! Правда, она делила своё внимание между ним и его мечом. И относилась она к оружию как и сам Конан: трепетно и с восхищением!

Увидев, что он и очнулся, и обозрел всё окружающее, женщина поставила меч в угол. И не торопясь, явно чтоб он успел оценить её достоинства, подошла поближе, оказавшись в круге света, который давал факел где-то за его головой. Конан невольно сглотнул: до чего же женщина была хороша!

Пусть не столь молодая, как Эллира, зато – отменно сложена. Видно, что не гоняет балду в каком-нибудь дворце, просиживая задницу в кресле-троне, а – работает над собой. Методично и упорно тренируясь.

Стройные мускулистые ноги. Накачанные руки. Прелестной формы пропорциональная грудь, сейчас частично скрытая под тонкой кожаной повязкой. Тонкая талия, пикантный животик, контрастно широкие бёдра. Лицо с правильными чертами когда-то было наверняка очень милым и нежным, а сейчас – умудрённое опытом, серьёзное, но всё равно очень… Привлекательное. Ничего не скажешь: Королева! Зрелая, умная.

Да, красавица! Настоящая предводительница воинственного племени. Наверняка не просто так пробившаяся, и занимающая эту должность.

- Приветствую вас, Ваше Величество. Приношу извинения, что не могу поклониться, как положено. Но прошу принять мои заверения в полном почтении и уважении! – голос вначале не слишком повиновался Конану, поскольку в горле у него пересохло, но к концу речи он произносил слова на зингарском вполне чётко и громко.

Женщина криво усмехнулась:

- Приветствую и тебя, наглец из Киммерии. Убийца шестерых моих подруг и подчинённых. И одной информаторши. Завербовать которую мне стоило значительных хлопот и усилий. Должна сразу сказать тебе: столь наглого и опасного врага у нас до тебя – не было.

- Благодарю за изысканный комплимент, Ваше Величество. – Конан замолчал, ожидая, что женщина начнёт разговор первой. Та так и сделала:

- Что ж, грязный варвар. Ты можешь собой гордиться. Ты поразил нас.

- Никакой я не грязный! – Конан действительно обиделся.

- Сейчас – да. Поскольку мы тебя… Помыли. И приготовили.

- Пытать будете? Чтобы… Отомстить?

- Нет. – женщина повторила, - Нет. Ведь ты просто… выполнял свою работу. Ну а кто нанял тебя, мы и так знаем.

- Почему же вы просто не убили меня?

Женщина помолчала, глядя ему в глаза и накручивая на пальчик один из длинных локонов чёрного цвета: Конан обратил внимание на пышность и красоту её роскошной гривы. Наконец королева, явно заметившая этот восхищённый взгляд, сказала, пожав точёными загорелыми плечами:

- За убийство нашей Провидицы я тебя даже поблагодарила бы.

Последние пять лет она вообще была невыносима! Сплошные капризы, придирки, и подозрения. Спокойно жить никому не давала – всё ворчала, и была недовольна, что и как ни сделай. Некоторых девочек из свиты мне даже пришлось… Отправить в другие города – чтоб она их со света не сжила!

Ну, и из-за склероза она утратила… Большую часть своих навыков и умений. А из-за вредного и скрытного характера преемницу себе она так и не подготовила: очевидно, из-за суеверного представления о том, что стоит только ей это сделать – и мы тут же грохнем, отравив, или просто прирезав во сне, нашу «любимую» Дафанесс!

И, надо признать, тут она была где-то права. Кое-кому она была – как кость поперёк глотки… И не только бедолаге Коэну, с мужчинами которого у Дафанесс всё что нужно – получилось. Нет – уже кое-кому из наших!

Женщина снова криво усмехнулась. Конан предпочёл промолчать.

- Но ты не должен думать, что мы будем благодарить тебя за то, что избавил нас от взбалмошной и злобной самодурки. Тут дело не в человеке, а в должности, которую она занимала. Если мы вот так спустим с рук убийство второго человека в нашей Семейной иерархии – про нас могут плохо подумать! И наши соседи… Да и сами наши гражданки.

Так что мучительной публичной казни тебе, варвар, не избежать!

Поскольку дама замолчала, Конан решил уточнить:

- И… Что же это будет за казнь?

- Тебя разложат посередине плаца, привязав за руки и за ноги к вбитым в землю кольям. – Конан, которого нечто такое уже постигало, подумал, что избытком воображения-то омбузонки… Не страдают! - И мы будем дня три-четыре любоваться, и наслаждаться, слушая твои отчаянные вопли и ругательства, пока ты будешь издыхать от жажды и жары!

Ну и плюс к этому, может, кто захочет и попинать тебя, или полить на тебя кипятка. Или расплавленной смолы. Не доводя до смерти, ясное дело!

- Благодарю за любезные разъяснения, Ваше Величество. – Конан, конечно, не испугался, но звучало… Малопривлекательно. А что: с женщин станется. Все они – те ещё садистки!

Он хмыкнул:

- А почему меня… сразу не разложили на плацу?

- Ты же умный мужчина. – теперь хмыкнула королева, - Наверняка уже и сам догадался!

- То есть… Вы собираетесь сейчас использовать меня как… «призового производителя»?

- Совершенно верно, Конан. Говорю же: ты умён. Именно такой мужчина нам и нужен. Сильный, самодостаточный, здоровый. С отличной наследственностью. Твои дочери, я уверена, будут украшением нашего племени и Семьи! И наверняка будущие королевы будут только – из них!

Конана перекосило: вот уж не входило в его планы давать каким-то омбузонкам свою кровь и своё семя! Потому что женщина права: наследственность у них будет… Будь здоров! Пусть не весь Мир, но часть Ойкумены они с такими Вождессами точно смогут захватить!

- Не нужно кривить рот, Конан. Ты должен воспринимать это – как честь. И признание твоих неоспоримых достоинств. Если мужчины Коэна – весьма жалкие и слабовольные создания, то ты – настоящий… герой! Не побоюсь этого слова: Мужчина с большой буквы! И пусть ты и не красавец, - Конана снова перекосило, - Но в качестве отца наших детей нас вполне устраиваешь! Девочки должны получиться - пусть и не красотки, но вполне… Милые!

Конан в сердцах сплюнул:

- Ну и как вы планируете совершить… Такое свинство?!

- Да очень просто. Вот: ты уже подготовлен. Сбежать или наворотить глупостей не можешь. А двигать можешь… Только тем, что нам нужно!

Ну а мы… Очередь на тебя уже расписана. Готовых к оплодотворению и признанных достойными женщин у нас – сейчас только в этом городе тридцать восемь. Нет, не пугайся так: разумеется, мы понимаем, что ты – тоже человек. Хоть и выдающихся, как мы слышали, способностей. Однажды поимел двадцать шесть женщин за ночь! – она, прищурившись, хищно улыбнулась ему, а Конан подумал, что слухи и сплетни о нём и его «подвигах» распространяются как-то… Слишком уж быстро! И расходятся чертовски широко! – Поэтому сегодня ночью от тебя не потребуется слишком уж напрягаться. Мы растянем это удовольствие на четыре дня.

Сегодня, учитывая твоё… Не очень хорошее состояние из-за удара по голове – восемь. А так - по десять женщин за ночь!

Конан нахмурился:

- А как же – кормёжка?! Вино? И… всё остальное?

- «Всё остальное» ты можешь делать прямо под себя. Под твоими чреслами – дыра. И подставлен горшок. – женщина подмигнув, весело улыбнулась, - Большой! Ну а насчёт кормёжки и вина – не беспокойся. Ты выполняешь то, что должен выполнять, а мы – кормим тебя до отвала! И поим до полного опьянения! Ну а днём – можешь отсыпаться от «трудов праведных» – сколько угодно! Правда – хе-хе! – не сходя с места!

Мы не настолько глупы!

Конан сглотнул: чтоб их Неграл забрал! Похоже, у дам всё продумано!

- Ну а сейчас, чтоб не терять времени, так как до рассвета осталось не больше трёх часов, займёмся-ка мы делом!

Конан не без подозрения смотрел, как королева подошла ещё ближе, оказавшись всего в паре футов от его лица. Нарочито небрежным, наверняка отрепетированным движением, распустила застёжку на полоске ткани. Ткань сползла вниз, к ногам королевы. Взору киммерийца открылась превосходной формы упругая и налитая грудь. С большими тёмными сосками.

Как бы дразня его, женщина ладонями не торопясь помассировала, подняла и опустила оба прелестных полушария, замычав, и закинув назад голову. Роскошная грива, на которой теперь переливались отблесками воронова крыла блики света от факела, действительно была выше всяких похвал.

Затем королева, широко раскрыв прожигающие, казалось, дыру в нём, глаза с непередаваемо похотливым выражением, облизала пухлые чувственные губы. И её руки мягко опустились на уже вздымавшуюся в порывистом дыхании грудь варвара. Погладили. Скользнули ниже…

Конан… Не мог не отреагировать!

Заметив его состояние, женщина снова хищно улыбнулась. И её пальчики потянули за завязки набедренной повязки… О! Что за бёдра!

И их и остальное тело вовсе не портили боевые шрамы: сразу видно: дама умеет за себя постоять!

«Красноголовый воин» киммерийца пришёл в полную боеготовность!

Женщина, удовлетворённо хмыкнув, забралась к нему на столешницу, скинув наземь изящные сапожки из мягкой кожи. Взору киммерийца открылись маленькие белые ступни – словно у ребёнка!

И Конана… Оседлали!

Варвар понимал, конечно, что это и унизительно и неправильно с одной стороны, но – и… Чертовски приятно с другой!

Нечасто его вот так, словно сексуального раба, «использовали»! Да ещё – королевы! Но ведь есть и ещё кое-какая проблема.

Например – сейчас Лайла, начавшая вначале плавные, а затем и всё убыстряющиеся движения, сделает своё дело. И…

Уступит место – следующей «Избранной»!

И так будет продолжаться, пока все «сегодняшние» женщины не получат его драгоценное семя! А они его получат. Ведь Конан – мужчина в самом расцвете сил. И, разумеется, не сможет устоять перед ласками и чарами наверняка не последних красавиц племени!..

Ну а через ещё три ночи его разложат на плацу, и будут издеваться, смеяться, унижать, и наслаждаясь его мучениями, и ждать, пока он умрёт!

Поскольку киммериец отлично понимал, что его никоим образом не устраивает такая перспективка, нужно срочно думать! Что ему делать, чтоб не доводить до этого.

Пока королева, втянувшаяся в «процесс», стонала, извивалась, и двигалась во всё ускоряющемся темпе, Конан не зевал.

Как следует поёрзав, и подвигав руками, он понял, где в удерживающей его конструкции слабое место!

Это – поперечная доска, к которой привязаны его руки. Её приколотили к столешнице, кажется, гвоздями. Вырвать их он вряд ли сможет, поскольку попробовал: концы явно загнуты!

Но вот переломить саму пружинистую доску…

Он, не сдерживая дикое рычание, которое, как знал, всё равно те, кто ждут, напряжённо прислушиваясь, снаружи, примут за проявление «страсти и наслаждения», напряг что было сил мышцы груди и рук: знал, что позже, сделав «дело», будет некоторое время… сильно ослаблен!

Со второй попытки лицо его, он чувствовал по выступившему и залившему лицо поту, покраснело от натуги, но его план увенчался полным успехом: доска треснула в тех местах, где гвозди крепили её к столешнице, и вот уже руки у него свободны!

Ну, относительно: они всё ещё прикреплены к обломкам чёртовой доски у кистей.

Королева, когда раздался подозрительный хруст, и руки варвара взметнулись в воздух, разумеется, отвлеклась от наслаждения «процессом», и отреагировала: взглянув в обе стороны, завизжала! Правда, забыв соскочить с чресел и других органов тела Конана!

Ну, киммериец и воспользовался: заехал краем правой доски в челюсть насильницы! Постарался, впрочем, сильно не бить, чтоб ненароком не сломать: не хотел изуродовать всю эту красоту. Но и слишком слабо ударить было нельзя: иначе не «отключится»!

Женщина с тихим стоном упала прямо к нему на грудь.

А вот теперь мешкать нельзя! Её подчинённые особенно долго ждать, пока Её Величество, получившее желаемое, не выйдет наружу, не станут!

Им ведь тоже… Хочется!

Так что начнут заглядывать внутрь, несмотря на наверняка строжайший запрет.

Конан аккуратно спустил женщину на пол. Занялся своими кистями.

Развязать смоченные специально водой верёвки не представлялось возможным. Тогда он просто сдвинул их вместе с руками – до краёв доски. Ну вот: руки свободны!

Развязать ноги, завязанные куда небрежней, и без воды, проблемы не составило, хоть верёвки здесь были и потолще.

Конан бесшумно встал со стола. Осмотрел барак. Чтоб их всех забрали живьём в подземелья Мардука: никаких следов его одежды! Но в углу стоял, прислонённый к стене, его меч. Не иначе, королева, осмотрев его, хотела добавить в свою коллекцию оружия. Да и просто – на память.

Но не ходить же ему нагишом! А с другой стороны, сейчас ему наверняка предстоит прорываться с боем – а в «таком» виде он наверняка смутит и шокирует хоть часть женщин! Всё легче будет…

Однако Конан всё же подобрал на всякий случай набедренную повязку королевы – правда, обмотал ею не чресла, а левое предплечье: хоть какой-то, но – щит!

Наружу он выбрался через крышу.

Забрался на нары, аккуратно разворошил солому, раздвинул стропила из жердей, и выбрался. Но вот убраться восвояси, скрытно, и никого не убив, оказалось невозможно: вокруг барака стояла настоящая армия: не менее роты напряжённо ждущих и прислушивавшихся женщин в полном боевом облачении!

К сожалению, какая-то шустрая и внимательная сволочь тут же заметила его фигуру, выделявшуюся на фоне чёрного звёздного неба, и тут же заорала, указывая на него пальцем!

Пришлось, наплевав на скрытность и тишину, прорываться с боем!

Конан спрыгнул с крыши, словно кошка: приземлившись на ноги. Из немыслимой позиции, даже не вставая, поразил мечом в незащищённый живот сразу двух ближайших женщин. И принялся рубить кинувшихся к нему с их тощенькими мечами, быстро ринувшись вперёд!

Он оказался прав в своих расчётах: больше половины вставших на пути невольно вскрикивали, и отступали назад, замерев на доли секунды, увидав его воспрявшее достоинство! Отлично!

Теперь оставалось только ломиться вперёд, к воротам, расчищая себе дорогу от особо настырных (Ну, или слепых!) дам могучими взмахами!

За Конаном оставался широкий след из трупов и раненных: а мужественные ему попались женщины: почти никто не стонал и не орал благим матом! Хотя руки и ноги киммериец отрубал щедро, не смущаясь тем, что его атакуют женщины.

Они – профессионалки, и наверняка готовы к ранам и боли!

Беспокоило его только одно: его смуглое и загорелое тело в темноте вряд ли было особо заметно, но имелись на нём места, которые выделялись белым цветом: ягодицы и ноги! И опасения оказались не напрасными…

Бежал он быстро, но не настолько быстро, чтоб не получить пару стрел: в левое плечо, и как раз – в ягодицу! Эта, впрочем, засела неглубоко: киммериец легко выдернул её прямо на бегу! Ну а вторая пусть подождёт более удобного момента! А пока…

Он добежал наконец до ворот. Однако они, само-собой, были закрыты и заперты!

Зато открытой и почти незащищённой оказалась лестница на ближайшую башню у ворот! Двух попытавшихся «не пустить» его стражниц Конан попросту смёл со своей дороги, обезоружив, и скинув с лестницы и площадки вниз: в объятия набегавших товарок. Перекинул и своё тело: за стену. После чего просто… Завис на секунду на руках на частоколе снаружи, и спрыгнул вниз, на мягкий песок!

Он прекрасно понимал, что будь у его преследовательниц лошади – ему бы крышка! Догонят и расстреляют! Но лошадей в этом городе он не видел! Значит – бегом!

А в беге он, даже со стрелой в руке, и дыркой в заднице – куда лучше, и выносливей, чем женщины! Пусть и более красивые и стройные, но и более… Коротконогие! Так уж у белых женщин устроены тела! А вот у представительниц чёрной расы… Впрочем, Конан подумал, что его мысли как-то не туда направились. Для начала нужно – спастись! А уж потом «доделывать» то, что не удалось сделать с королевой.

Разумеется, бежать можно было только в одном направлении: к городу Коэна! Потому что трусливые племена аборигенов наверняка объявили охоту на него. Но Конан не расстраивался: знал, что его сил и выносливости хватит, чтоб, пусть не к рассвету, но – к завтраку он точно добежал бы куда надо!

Не прошло и полминуты, как ворота города с треском распахнулись. Громко улюлюкающая и ревущая толпа отлично вооружённых и обозлённых до предела омбузонок вывалилась наружу! Но у Конана уже было более ста шагов форы, и спустя каких-то десять минут он и вообще оторвался, увеличив расстояние между собой и преследовательницами до двухсот, а затем – и трёхсот шагов. И теперь стрелы перестали падать вокруг него.

А когда между ними легло полмили, преследовательницы, видя тщетность своих усилий, начали ещё больше отставать, а затем и вовсе остановились. Конан видел, что они толпой собрались на одном из холмов-дюн, и злобно машут ему вслед кулаками.

Конан вполне приветливо помахал им в ответ, услышав вновь возникший злобно-утробный вой. Некоторые даже попытались снова ринуться в погоню. И остановили их только сердитые окрики: не иначе, офицеры.

Конан, чтоб не провоцировать новые страсти, повернулся спиной и перешёл на бег трусцой. А затем – и на шаг.

И только теперь занялся стрелой, засевшей в левой руке: обломил древко у оперения, и выдернул из раны. Было больно, но рану он перевязал набедренной повязкой королевы.

Вот же, Бэл её раздери, – красавица эта Лайла!..

Хорошо, что не убил и не изуродовал.

К воротам столицы Малуссии он добрался действительно – к завтраку. Солнце уже три часа как встало. Конан решил, что будет лучше, если он всё же повязкой королевы прикроет не рану на руке, а то, что положено прикрывать в более-менее цивилизованном обществе. А поскольку меч повесить теперь было не на что, он просто нёс его в руке.

Стража приятно удивила «сервисом»: он не успел приблизиться на десять шагов, как ворота словно сами, по мановению волшебной палочки, открылись. На киммерийца уставились четыре пары удивлённо-восхищённых глаз. Но ему некогда было принимать поздравления стражи: он должен отчитаться о «работе», и… Получить оплату!

Во дворце его тоже сразу же провели в тронный зал. Правда, Коэна там ещё не было: за ним спешно побежал один из приближённых евнухов.

Конан, пока правителя не было, присел на один из шикарных диванов-топчанов, покрытым матрацами-курпачами, набитыми мягчайшей шерстью.

Сидеть было больно: дала о себе знать дыра в ягодице.

Но вот Коэн, весьма, надо признать, торопливо, вошёл в зал, направившись не к трону, а к киммерийцу. Поздоровался с тем за руку. Посмотрел в глаза. Варвар понял, что правитель или уже всё знает, или… Догадывается. Правитель же!

Только после рукопожатия, хитро улыбаясь, Коэн прошёл к своему царскому сиденью, и сел, пригласив Конана жестом подойти поближе. Вздохнул:

- Тебя, думаю, можно поздравить? С успешно выполненной… Миссией?

- Можно, Ваше Величество. «Миссия» действительно выполнена. Что подтвердила лично королева Омбузонок.

- Лайла?! Хм… Раз она подтвердила – я не смею сомневаться в её словах!

Конан подумал, что не скоро теперь «Лайле» предстоит встреча с таким… Призовым Мужчиной, как он. Но вслух этого не сказал.

- Конан! Не мог бы ты в виде любезности рассказать, как проходила… Операция?

Конан криво усмехнулся:

- Ну, разве что в общих чертах.

Он понимал, разумеется, что унизительного пленения и последовавшего за ним безобразия так и так утаить не удастся. Поэтому и рассказал всё. Ну, вернее – почти всё. Коэн даже не слишком удивился, узнав, что его предала собственная старшая дочь. Во-всяком случае, виду, что расстроен, он не подал. А молодец. Настоящий Правитель.

От взора варвара не укрылось, что из-за парчовой занавеси раздаются тихие вздохи, и сопение. Но его это не напрягло. Он свою основную и наиболее сложную и кровавую работу честно выполнил!

- И вот я – здесь. – он сделал паузу, - К сожалению, моя сума и всё моё рабочее оборудование остались там. У омбузонок. Так что приношу извинения за свой не слишком… Пристойный вид!

- А ничего, Конан. Мой мажордом позаботится об этом. Он проведёт тебя в наши склады. Где ты сможешь просто выбрать то, что посчитаешь нужным. Взамен… Утраченного. Разумеется, всё это не будет включено в стоимость работы – ведь ты потерял всё это, выполняя её для меня! Эй, Муборек! – Коэн хлопнул в ладоши два раза.

Появившемуся словно ниоткуда усатому толстенькому коротышке правитель сказал:

- Отведи Конана-киммерийца во все наши склады и запасники. Пусть он выберет себе всё, чего ни пожелает его душа!

Ну а после этого приведи нашего северного друга сюда.

Склады и запасники у Коэна оказались вполне на уровне.

Молчаливый Муборек только и успевал греметь ключами, отпирая очередную комнату, а Конан весьма быстро выбрал всё, что ему могло понадобиться в будущем. Для «работы». Новая сума. Кошка. Верёвка. Набор кинжалов для метания. Отличные кожаные сапоги. Рубаха. Куртка из отличной кожи. Бурдюк для воды. И так далее – по всему списку того, что он утратил из-за поспешного бегства. Конан прихватил кое-что и сверх списка. И, разумеется, выбрал и кожаные штаны вместо унизительной «пикантной» повязочки Лайлы.

Впрочем, на всё ушло не более получаса.

Представ снова пред очи Коэна, так и восседавшего на троне, киммериец поблагодарил:

- От всей души благодарю, Ваше Величество! Теперь я снова – готов к любым миссиям. И приключениям.

- Отлично, Конан. А вот и твоя плата. – Коэн небрежно махнул рукой в сторону, где у подножия трона стоял приятнейшего вида мешок. Набитый уж точно – не черепками горшков, - Мой казначей лично всё отсчитал, пока ты… Экипировался.

- Благодарю ещё раз, уважаемый властитель Массантии. И не смею более отрывать Ваше Величество от других дел государственной важности. – Конан поклонился, собираясь удалиться.

- Благодарю и тебя, Конан-варвар. И не буду задерживать. Но! Если мне не изменяет память, ты мне и ещё кое-кому тут, в нашем городе, обещал. И если ты нарушишь обещание – я буду… сильно удивлён!

Из-за парчового занавеса, скромно потупив глазки, вышла чаровница Эллира. Конан невольно сглотнул: насколько она отличалась от королевы омбузонок: та – самодостаточная, крепкая как дуб, загорелая, волевая, плотно сложённая, мускулистая! А эта – вся такая томная, изысканная, с тонкой талией, и с телом беленьким, как слоновая кость. Совершенно не имевшим, казалось, мышц. И, разумеется, боевых шрамов.

Но как же…

Он почувствовал, что его естество, находящееся теперь пусть и в штанах, но – чертовски сильно отреагировало! Поскольку кое-чего… Недополучило!

И ещё, хитро усмехнувшись – про себя! – он подумал, что уж теперь-то всё то «драгоценное семя», что так мечтали получить от него чёртовы омбузонки – попадёт в исключительное владение томной красавицы!

И будут у Коэна (Ах ты ж хитрый старикашка!) отличные…

Наследники!