5.30. За окном только начало сереть. Грустный , мутный рассвет едва пробивался сквозь жалюзи, окрашивая комнату в бледные оттенки серого. Истошно орет будильник на телефоне, роняя холодный звон по комнате, заставляя сонные мышцы напряжённо дергаться. Ещё не открыв глаз, я на ощупь выключаю его и медленно сползаю с кровати, чувствуя, как тепло одеяла постепенно уходит с каждым движением. Жена сладко дремлет, погружённая в свои сны, и я стараюсь не нарушить её мир. В воздухе пахнет остатками сна, легкой сыростью и ароматом кофе из прошлой ночи, оставшегося на столе.
Я направляюсь на кухню, каждое движение выверено годами привычки: заварить кофе, покрутить ложкой, сделать первый вдох утра. Всё автоматом, словно по нотам давно написанной симфонии. На столе застывает утренний свет, отражаясь в каплях воды на стекле кружки, пока я усаживаюсь и делаю первый глоток. Сигарета под рукой, её дым медленно поднимается, сплетаясь с ароматом кофе, и кажется, будто весь мир вокруг пока ещё спит.
— Чёртова работа… — подумал я, усмехаясь, представив, как десяток моих сослуживцев в разных частях города повторяют эту фразу.
Ритуал один и тот же: кофе, сигарета, сумка. Минимальный набор вещей тщательно подобран: несколько вариантов сменной одежды — о, это отдельное искусство. На работе ты не просто переодеваешься при необходимости, ты полностью меняешь свой образ: от выражения лица и манеры говорить до походки и привычек. В сумке — мелкие элементы, слегка меняющие внешность: несколько разных кепок, очки, блокнот для инструктажа перед выездом и обязательно еда. Никогда не знаешь, куда закинет судьба и эта самая работа: то в поле, то в глухое село, где товар на прилавках местных магазинов лежит ещё с тех времён, когда динозавры ходили по земле.
Кофе допит, сумка проверена. Заглядываю в комнату ещё раз — жена и ребёнок спят, тихо, безмятежно. Стараюсь не шуметь, осторожно выскальзываю за дверь. Улицы города ещё в полусне, словно застряли между прошлой ночью и наступающим днем. В воздухе витает сырость, холодок с утра щекочет лицо. Редкие машины медленно скользят по мокрому асфальту, дворник лениво машет метлой, оставляя за собой тонкий след в утренней пыли. Старая бабка тащит собаку на поводке, и кажется, что даже время сегодня двигается медленнее.
Короткая перебежка до точки сбора, откуда меня подберёт дежурка. Люди на улицах ещё сонные, как и я.
По прибытию — как обычно: при получении техники перекидываюсь какими-то древними шутками с дежурной сменой, интересуюсь последними происшествиями. Не потому что интересно — скорее из привычки или потому что так положено… потому что так было всегда.
— Ну что, Степаныч, как дела? — спрашиваю у дежурного, пытаясь выдать легкие ироничные нотки в голосе.
— Очередная «жирная» хата взлетела, — отвечает он. — Ничего нет. Ни свидетелей, ни улик. Говорят даже на стрелу с «авторитетами» ездили, но и они не знают, кто это делает.
Эти квартиры у нас чистят уже давно. На моей памяти — несколько месяцев. И главное — всегда в точку, то есть ни одного раза не зашли в квартиру обычных людей, только в «упакованные» хаты. Откуда такая информированность — непонятно.
— Рано или поздно, — говорю Степанычу, — будем вместе с розыском и жить, и ночевать на этих точках.
Беру выданную спецтехнику и направляюсь на инструктаж, ощущая легкий холодок в спине и лёгкое предвкушение грядущего дня. Всё, как всегда, но каждый раз немного иначе — нюансы, которые отличают день от дня, и делают его уникальным.