Читать онлайн "Хэллоуин по-русски"

Александр Андреевич на правах хозяина кивнул Стасяну, и тот расторопно сорвал крышку с запотевшей бутылки. Санкционный «Абсолют» поочередно заполнил придвинутые рюмки. Мужчины с молчаливым уважением следили за тем, как покрывался матовой росой прозрачный хрусталь, и мутноватое предвкушение растекалось по их разомлевшим в сауне внутренностям.

– Ну, за православный Хеловин! – Александр Андреевич подцепил двумя толстыми короткими пальцами рюмку и, не дожидаясь ответа, опрокинул в себя обжигающий холод. Трое собутыльников последовали его примеру. Четвертый же, относительно молодой, низко свесивший взъерошенную голову, очевидно, пропускал раунд.

– Во, дочка из Ирландии шлет. – Витёк разблокировал лежавший на скатерти смартфон и перелистнул пару фотографий в галерее. Мужики из вежливости, но без особого интереса покосились на мелькнувшие оранжевые тыквы.

– Надо бы Толика еще помянуть, – подал голос Фёдор, – тридцать лет как-никак прошло.

– А ведь верно, – Александр Андреевич крепко задумался, нахмурив мясистый розовый лоб, – ровно тридцать. День в день. Это по сколько нам тогда было?

Повисла долгая невеселая пауза.

Александр Андреевич, носивший в лихие девяностые погремуху Домкрат за сотню отжиманий с хлопком в минуту, теперь сильно раздался вширь. В размахе его плеч с синими восьмиугольными звездами еще чувствовалась былая медвежья сила, но грузный живот, отечные щеки и сетка красных сосудов на приплюснутом носу выдавали несомненный ущерб, нанесенный ему жизнью. Однако эта же жизнь наделила его маленькие, почти поросячьи, глазки, умевшие проницательно смотреть из-под нависших век, каким-то особенным злобным умом, напрочь отбивающим у собеседника всякое желание проверять его в действии.

– Ну, что ж, помянем, – Александр Андреевич поднял наполненную до краев рюмку и смерил угрюмым взглядом ее содержимое, – хоть и дорого он нам стоил.

Четверо мужчин опрокинули в себя холодную водку.

– Принципиальный был солдат. – Александр Андреевич обращался в основном к Витьку. – По его милости тогда с Заводскими война началась, еле отбились. И денег потеряли немеряно.

– И ладно б своих только. – Фёдор махнул узкой ладонью с набитыми перстнями. Отсидевший в общей совокупности более половины своей жизни, Фёдор выглядел поджарым жилистым бородачом. Его испещренное наколками тело могло красноречиво поведать о каждой из его многочисленных ходок, о сломанной с малолетства судьбе и о пронесенных через тернии идеалах. С Саней-Домкратом его связывали самые опасные и кровавые годы совместного пути к успеху, и Федей-Токарем его звали не за трудовые подвиги у станка, а за приверженность пистолету ТТ с самодельным глушителем.

– Дело прошлое, – заключил Александр Андреевич. – Земля ему пухом.

– Погоди, Андреич, – запротестовал Витёк, – это вся история, что ли? Ночь, Хэллоуин, хорошо сидим, все свои. Давай свою страшилку.

Витёк, а для посторонних Виктор Геннадьевич, походил на мускулистую обезьяну из-за густой черной шерсти на груди и спине. Толстая золотая цепь на его могучей шее, широкий оскал белых крупных зубов, маслянистый блеск красных полных губ только усугубляли это неприятное сходство. С Александром Андреевичем они стали партнерами по бизнесу уже в конце нулевых, когда занимались продажей леса в Финляндию, а затем приобрели контроль над одной крупной целлюлозной фабрикой и таким образом успешно легализовались. Поэтому Витёк был единственным из присутствующих, кто не знал Толика.

– Страшилка? – Александр Андреевич неприязненно поморщился. – Нет, страшилка потом была, когда половина наших легла, а это так… прелюдия. – Однако, поразмыслив немного, осклабился и продолжил. – Ладно, слушай.

Стасян сообразил, что рюмки вновь опустели, и поспешил исправить это недоразумение.

– Девяносто пятый год был. Мы только закончили войну с Бетонкой и Краснорецкими, забрали под себя город с комбинатом и заключили соглашение с Заводскими, а они тогда держали, считай, всю область. Короче, высоко поднялись, о себе заявили. Коммерсов пасли, бабло рекой текло. И тут приходит малява от вора Реваза – нам за общаком смотреть. А в котле пятьдесят миллионов тогдашних условных единиц.

Витёк присвистнул. Фёдор и Стасян мечтательно возвели глаза к потолку.

– Только не валютой, а брильянтами. Была маза общак отмыть через «Якутское золото» и в греческие банки вывести. Охраняли его трое моих и среди них Толик. Ему я больше всех доверял. Он в свое время Славку моего сберег, когда я в бегах был. – Александр Андреевич взглянул на поникшую голову сына. – И вот узнаю, что обнесли нас. На хате один – труп, другой – при смерти, но, прежде чем зажмуриться, успел рассказать, как Толик по своим палить начал и с брильянтами скакнул. Но от меня далеко не скакнешь. Поймал я его и вот сюда, на эту дачу, привез. Заводских и абреков позвали, чтобы хоть как-то оправдаться. Давай пытать Толика. Про Гришку Лютого слыхал?

– Кажись, в Италии сейчас винодел уважаемый? – отозвался Витёк.

– Верно. Вот его Лютым, считай, с того раза обозвали. Он Толику пальцы по одному выдергивал. Визжал Толик как свинья, но секрета не выдал. Мы ему: зачем зря мучаешься? Все одно – подыхать. Только братву подставляешь. А он: я вас с того света, говорит, достану.

Помолчали.

– Так и не нашли камешки, значит?

– Не нашли. У Толика ни родни, ни угла своего не было. Сам детдомовский, в бригаде жил, считай. – Александр Андреевич осушил рюмку. – Мы его на конструктор разобрали, в чемодан упаковали и тут под елочкой присыпали.

– В этом лесу? – Витёк заметно оживился.

– В этом. – Александр Андреевич усмехнулся. – Знаешь, сколько тут таких отдыхает? Братское захоронение.

– Можно монумент ставить, – согласился Фёдор и тоже опрокинул свою рюмку.

Стасян принялся восполнять пустоты в емкостях. Неожиданно очнулся Славик, поднял из тарелки осоловелое лицо и с недоумением оглядел мужчин за столом. Александр Андреевич шутливо толкнул его локтем:

– Что, Славка, помнишь Толика?

– Какого Толика? – Молодой человек явно был не готов к возлияниям наравне со старшим поколением, и язык его заметно заплетался.

– Не помнишь? Когда за мной бандиты охотились, охранял тебя и маму.

– А, дядю Толю? – протянул Славик и смахнул с лица прилипшие куски колбасы из салата Оливье. – Он меня заставлял кашу есть.

Мужики по-доброму рассмеялись.

– Я эту кашу ненавидел, – продолжал пьяный Славик, воодушевленный приемом публики, – а он мне тычет ложкой в зубы и приговаривает: «Глотай, малой. Если нужно что-то спрятать, то для этого есть только два места. Про первое тебе рано знать, а второе разевай пошире».

Стасян коротко гоготнул и тут же заткнулся. Остальные молчали. Славик сощурился и с непониманием вглядывался в окаменевшие вдруг, напряженные лица.

– Что не пьете? – Александр Андреевич, наконец, нарушил тишину. Его маленькие злые глазки перебегали с одного собутыльника на другого. Он скомкал салфетку и бросил ее в тарелку. – Ладно. Вижу, тут все умные. Сейчас ночь. Завтра утром пойдем. А теперь расходимся.

Витёк поднялся в отведенную ему гостевую комнату почти бегом, выхватил из кобуры пистолет и засел у дверей в полной уверенности, что подельники Сани-Домкрата вскоре придут убивать его. Но огромный двухэтажный коттедж оставался беззвучен. Витёк, не включая свет и не выпуская ствол, тихо оделся и принялся размышлять. С одной стороны, он тут вообще не при делах и ни на что претензий не высказывал, с другой стороны – из-за этих брильянтов столько людей положили, что и его могут прихлопнуть, просто для ровного счета. А с третьей – существуют ли они, эти брильянты, на самом деле? В любом случае, до утра он не сомкнет глаз.

Снаружи чиркнули чьи-то осторожные шаги. Витёк занял точку у окна. Едва слышно скрипнула дверь сарая. Витёк снова сменил позицию. Кажется, убивать его не планируют. Он выбрался из своего убежища, прислушался к спящему дому. Затаив дыхание, спустился по лестнице и прокрался к выходу. Двор освещался несколькими яркими фонарями, но тени были так густы и черны, что Витёк скользил вдоль стен, почти не опасаясь быть замеченным. Моросил мелкий осенний дождик. Вдруг прямо впереди выросла высокая худощавая фигура.

– Федя? – от неожиданности Витёк выдал себя.

– Витя? – Фёдор замер и опасливо всматривался в темноту.

– Ты что тут делаешь?

– Да так, до ветру вышел. – Оба почему-то говорили шепотом.

– С лопатой?

– Ну, так.

– Место знаешь?

– Какое место?

– Не шути, Федя, – Витёк вышел из тени с пистолетом, наставленным на недавнего собутыльника, – ты меня понял.

– Знаю. – Федин голос сорвался хрипотцой.

– Веди тогда. – Витёк качнул стволом в направлении ворот.

Федя метнул быстрый взгляд по слепым окнам коттеджа, безмолвно развернулся, вышел за высокую каменную ограду и направился в сторону леса. Он двигался спокойной уверенной походкой, и Витёк едва поспевал за ним, спотыкаясь о невидимые в ночной черноте корни и боясь потерять из виду своего ненадежного проводника. Дождь, казалось, усилился. Дорога шла под уклон, мокрые еловые ветви хлестали по лицу, ноги чавкали и вязли в напитанном сыростью мху. Вокруг не было ни единого ориентира, и Витёк начал уже подозревать неладное, когда Фёдор вдруг остановился и сказал:

– Здесь.

– Копай, – приказал Витёк.

Фёдор безропотно взялся за лопату. Заступ с хрустом врезался в податливую болотную почву. Витёк прижался спиной к стволу дерева и попытался осмотреться, но вокруг была одна только беспросветная мгла. Лишь в самом верху, где-то в редких брешах промеж растопыренных еловых лап, хмуро серело тяжелое октябрьское небо. Федя методично вываливал крупные комья дерна, его едва различимая в темноте фигура размеренно сгибалась и разгибалась. Через несколько минут он выпрямился, вонзил лопату в землю, затем ухватил обеими руками что-то массивное и вытащил из вырытой им ямы на поверхность.

– Посвети, – Витёк подался вперед.

– Нечем.

Витёк выругался и зажег фонарик на своем смартфоне. Фёдор опустил отвыкшие от света глаза, его костистое лицо с выпирающими подвижными желваками не выражало никаких эмоций. Витёк скользнул лучом по Фединой камуфляжной куртке и грязным штанам, отыскал темный предмет на примятом мху. Похоже на правду. Перед ним лежала большая дорожная сумка, перемазанная мокрой землей.

– Открывай.

Фёдор нарочито медленно достал из-за пазухи складной нож, присел на корточки и аккуратно распорол синтетическую ткань. Омерзительный запах защекотал ноздри. Фёдор поднялся на ноги, спрятал нож и снова взял лопату. Поддел штыком надрезанный лоскут и отбросил его в сторону. Вонь стала нестерпимой. Внутри, плотно уложенные как бревнышки в поленнице, виднелись истлевшие конечности, обернутые в какое-то гнилое тряпье. Фёдор перевернул сумку на бок, и останки выкатились из нее вместе с облепившими их червями и многоножками. Подавляя рвотный позыв, Витёк прикрыл рот рукавом, и в тот же миг получил сокрушительный удар лопатой в висок.

Расчет Фёдора оказался хирургически точен. Витёк ощутил, что падает, рефлекторно нажал на спусковой крючок, но выстрел прогремел в пустоту. Запястье его руки с судорожно сжатым пистолетом придавила к земле подошва ботинка, клочок серого неба над ним заслонил черный силуэт со вскинутыми руками, а над его горлом завис штык лопаты. И в следующую секунду на него посыпалась груда тяжелых бесформенных предметов. Витёк с отчаянным остервенением отпихивал их от себя, и пальцы его вязли в чем-то мягком, скользком и горячем, пока не ухватили нечто твердое и волосатое. Только тогда Витёк осознал, что держит в руках оторванную Федину голову и борется с навалившимися на него кусками Фединого тела.

Смартфон с включенным фонариком лежал всего в нескольких метрах, подсвечивая случайный кустик черники. Витёк с усилием оттолкнул Федину ногу. Голова страшно гудела, из виска обильно сочилась кровь. Нужно было перевести дух, чтобы собраться с силами и осмыслить произошедшее. Но на стволах в отдалении заплясали желтые блики. Два ярких огня стремительно приближались прямо к нему. Витёк с трудом приподнялся, крепко сжал рукоять пистолета и пополз в сторону, надеясь найти укрытие за одним из поваленных деревьев. Уже скоро преследователи, привлеченные маячком оброненного смартфона, остановились на полянке возле вывороченного чемодана и кучи перемешанных человеческих фрагментов.

– Твою мать, что здесь произошло?

Два мощных фонаря ощупывали страшное место. Витёк высунулся из укрытия и прицелился в ближайшую фигуру, судя по комплекции, в Стасяна. Но неожиданно тот выронил свой фонарь. Через мгновение его истошный вопль взвился к вершинам черных елей, а тощий силуэт задергался в кольце света. К своему изумлению Витёк увидел, что у Стасяна больше не было рук, из коротких обрубков на плечах хлестали два пульсирующих фонтана крови.

– Мои руки! Мои руки!

Еще через секунду вращающаяся фигура на заплетающихся ногах резко надломилась, замолкла и рассыпалась, как подкошенная башня из мясных кубиков. Второй фонарь заметался по неподвижным стволам. А затем снова раздался жуткий крик, в нечеловеческом рыке которого Витёк узнал искаженный голос Александра Андреевича. Застрекотал длинной очередью автомат Калашникова, посыпались сбитые шальными пулями ветки и ошметки коры.

Витёк вырвался из оцепенения и побежал прочь. Куда угодно, лишь бы подальше от этого кошмарного места. Он бежал, что было сил, не чувствуя ни боли, ни усталости. Ломал преграждавшие ему путь сучья, наудачу перепрыгивал через канавы, спотыкался о трухлявые пни, падал на сырую землю, подскакивал и снова бежал. Его единственным ориентиром был остающийся где-то позади дикий крик Сани-Домкрата, но и тот скоро пресекся, не оставив после себя даже эха. Витёк бежал, пока земля вдруг не ушла из-под его ног и он не упал в черную жижу лесного болота.

Холодная вода слегка отрезвила его. Он поспешил подняться и тут же ощутил, как быстро его ноги вязнут в торфяной трясине. Сначала казалось, что воды здесь всего по пояс, но жидкая грязь засасывала его с такой скоростью, что скоро Витёк провалился по грудь. Гигантским усилием он выдернул левую ногу из липкого ила, оставив где-то в его толще ботинок, но правая ушла еще глубже, и затхлая топь сомкнулась вокруг его шеи. Витёк запаниковал, лихорадочно шаря в темноте руками в надежде найти хоть какую-нибудь опору. На его счастье ладонь легла на еще крепкий ствол поваленного дерева. Витёк подтянулся к нему и ощутил, как постепенно болото отпускает его тело из своего зловонного плена. После сумасшедшей гонки сил почти не осталось, нужно было отдохнуть, а затем выбираться из этого гиблого леса.

Уже почти восстановив сбитое дыхание, Витёк вдруг почувствовал внезапную, но несильную боль, будто порезался обо что-то острое, торчащее из ствола спасительного дерева. И что-то тихо упало в воду. Потом еще и еще. Витёк напряг зрение и с ужасом осознал, что это были его пальцы. Он отпустил дерево и нырнул с головой в черную жижу. Болото вновь опутало его ноги и медленно потащило в свои мутные смрадные глубины. Горькая вода заливалась в глаза, ноздри и уши, кислород в утомленных легких быстро иссякал. Витёк вынырнул и обхватил дерево скрюченными беспалыми руками. И в тот же миг они отделились от его плеч и безвольно повисли на старом стволе, а сам Витёк, лишенный возможности даже пошевелиться, постепенно погружался в засасывающую его трясину.

Тщетно сверкал он в темноте белками своих вытаращенных глаз, пытаясь разглядеть то, что убило его. Вокруг был один только неподвижный мрак. Спустя минуту черная густая вода целиком покрыла его тянущееся кверху лицо и затопила хватающий последний глоток воздуха рот.