Читать онлайн "Нарушенный кодекс, моего ликвидатора."

Город, пьющий бессонницу.

Нью-Йорк не спал никогда, и его неукротимый, электрический ритм был естественной стихией для Эмили Вашингтон. В свои двадцать четыре года она не просто жила в городе — она была его стратегическим центром, обитая в самом чреве Манхэттена, где каждый фасад небоскрёба служил кулисами для миллионов личных драм. Ослепительное сияние витрин, сталкиваясь с густыми тенями переулков, находило точное отражение в её собственной жизни. Она была холодно-логичной, словно алгоритм, но с неизменным привкусом горечи, скрытым под слоем безупречного профессионализма.

Она понимала этот город. Вдыхала его запах — смесь дождя, озона и разогретого асфальта. Нью-Йорк не давал ей покоя, и она не искала его. Бессонница города была её собственной.

Звонок, резкий и нетерпеливый, пронзил тишину ровно в 1:17 ночи. Эмили, которую в иной жизни можно было бы назвать ослепительной, не терпела промедлений. В пробуждении она была стремительна и точна.

При росте в 173 сантиметра она обладала безупречной, точёной фигурой, но её истинной силой был разум. Холодная, почти отстранённая красота лишь отвлекала внимание от главного. Кожа оттенка мягкой бронзы была обрамлена каскадом длинных волос цвета воронова крыла. Ярким контрастом вспыхивали зелёные глаза, сейчас суженные пеленой мгновенно отступающего сна. Единственным изъяном, придававшим лицу идеальную асимметрию, была маленькая родинка под нижней губой — знак тайны на идеальном фарфоре.

«Вашингтон», — отозвалась она ровным, низким голосом, уже соскальзывая с кровати. Её интонации не тратили энергию на лишние децибелы.

«Прости, что разбудил, Эмили. Это Лэндон. Мидтаун, 57-я улица. Ситуация серьёзная. Без шума и свидетелей. Похоже на профессиональную работу. Слишком чисто. Нужен твой анализ, немедленно». В голосе детектива звучала смесь усталости и плохо скрываемого уважения. Он знал, что призовёт её лишь в безнадёжных случаях.

Детективное бюро «Гарднер и Сыновья» было для Эмили сценой, где её внешность парадоксальным образом превращалась в самый эффективный отвлекающий манёвр. Она была их самым ценным аналитиком — «живым компьютером», чьи дедуктивные способности, отточенные до остроты бритвы, заменяли целый штат полевых агентов. Её ум был скальпелем, способным рассечь любую ложь.

«Выезжаю», — отрезала она, не задавая вопросов. Вся необходимая информация уже отпечаталась в её сознании. Она натянула строгие, идеально сидящие брюки цвета ночи и кожаную куртку, служившую ей второй кожей. Её разум — главный инструмент — уже просеивал возможные мотивы и профили преступников.

Тихая симфония смерти.

Спустя двадцать минут Эмили стояла у оцепленной территории. Время в Нью-Йорке будто сгустилось вокруг неё. Синие и красные огни патрульных машин плясали зловещий танец на мраморных фасадах фешенебельных бутиков.

Место преступления — апартаменты пентхауса, парящие над Центральным парком. Жертва — Джеймс Томпсон, известный финансовый гуру. Сейчас он был распростёрт в гостиной, среди безупречного итальянского дизайна, словно сломанная марионетка.

В воздухе витал сложный коктейль ароматов: запах старого коньяка, кожи дорогого дивана и едва уловимый металлический привкус крови.

Эмили, не обращая внимания на полицейского, бесшумно проскользнула под лентой. Её взгляд, словно луч лазера, начал сканировать комнату, игнорируя мельтешение криминалистов.

«Никаких признаков борьбы», — её голос был тихим и уверенным. Она отметила идеальный порядок. «Стекло не разбито, замки не тронуты. Вход был добровольным, либо убийца владел ключом. Взлома не было».

Она приблизилась к телу, её движения были экономичными и грациозными. Мужчина лежал на персидском ковре, его рука тянулась к низкому столику из оникса.

«Он пил. Но не закончил», — продолжила Эмили, указывая взглядом. «Рюмка наполнена до половины. Сопротивления не было. Смерть настигла внезапно». Выражение лица жертвы было отмечено не страхом, а странной пустотой.

Её взгляд скользнул под столик. Пустая бутылка из-под коньяка Hennessy Paradis лежала на боку на мягком ворсе. Она не была разбита, а просто упала.

Эмили опустилась на корточки. Её зелёные глаза, яркие, как два изумруда в полумраке, впились в едва заметное, точечное пятно на белоснежной сорочке жертвы.

«Колотая рана? Нет. Огнестрельное ранение? Нет гильз, нет входного отверстия». Она аккуратно откинула воротник и указала на едва различимый, синюшный след на шее. «Игла. Тончайшая. Быстродействующий токсин или паралитик. Профессиональная работа».

Она резко выпрямилась, её слова прозвучали чётко и безжалостно.

«Действовал профессионал. Чисто. Без единой улики. Он не хотел, чтобы жертва страдала — он хотел, чтобы она молчала. Он забрал то, зачем пришёл, и исчез». Она оглядела пол. «Ни отпечатков, ни следов. Он был в перчатках и бахилах ещё до входа. Это неосторожность. Это ритуал».

Её взгляд, внезапно, метнулся к тёмному окну, к отражению города в стекле. Холод пробежался по её позвоночнику. Необъяснимое, острое ощущение, что за ней наблюдают, пронзило её, мгновенно стирая научную сосредоточенность.

«Это не личное убийство. Это заказ, исполненный киллером экстра-класса», — заключила она, и её тон стал абсолютно бесстрастным. «Мы имеем дело не с человеком. Мы имеем дело с машиной для убийств.».

Наблюдатель ночи.

Ночь была его стихией, тёмным бархатом, в который завёрнута вечность. Плоская крыша девятиэтажного здания стала кафедрой, с которой он наблюдал за человеческой комедией. Ричард Блэквуд стоял неподвижно, как изваяние, высеченное из самой ночи. Его длинный плащ, чернее забвения, поглощал не только свет, но, казалось, и саму тишину. Лишь ветер, верный спутник, шептался с полами его одеяния, рассказывая тайны спящего города.

Он выбрал позицию у западного парапета — идеальный ракурс, где геометрия улиц создавала естественную театральную ложу. Внизу, за провалом в двести метров, сиял шестиэтажный пентхаус. Его окна горели яростными бриллиантами, в каждом — своя драма, своя тайна. Но лишь одна из них стоила его внимания.

В его руках, облачённых в чёрную кожу, лежал бинокль — не просто оптический прибор, а продолжение его воли. Но истинным ключом к происходящему за стеклом был миниатюрный приёмник в ухе, ловивший каждый звук из той комнаты. Двенадцать часов назад он вошёл туда под маской курьера, оставив в недрах настенной розетки свой дар — передатчик размером с булавочную головку. Теперь каждый вздох, каждый шёпот в той комнате принадлежал ему.

И тогда её голос, холодный и отточенный, пронзил эфир: «...осторожность на грани паранойи».

Воздух застыл. Мускулы на его лице напряглись, создавая мраморную маску. Пальцы сжали бинокль с такой силой, что сталь могла бы согнуться. Это была не просто догадка — это было прозрение. Она видела не отсутствие следов, а саму философию отсутствия. Её аналитический ум не просто воссоздавал его метод — он читал его душу, как раскрытую книгу.

Свет из пентхауса выхватывал из тьмы её фигуру, создавая живую картину, достойную кисти великого мастера. Он изучал её с холодным, почти хирургическим вниманием. В каждом движении, в каждом жесте сквозила та самая системность, та неумолимая логика, которую он годами разрушал своим искусством. Она была архитектором порядка. Он — зодчим хаоса. Два полюса, две непримиримые стихии, встретившиеся в пространстве одной случайности.

Двести метров разделяли их — расстояние, достаточное для бегства, но беспомощное против проницательности её ума. Мысль об устранении даже не возникла. Уничтожить этот интеллект было бы величайшим кощунством, равным сожжению библиотеки Александрии.

«Сможешь ли ты разгадать загадку, когда сама станешь её частью?» — его шёпот был тише паутины, плетущейся в углу. В нём не было угрозы — лишь ледяное любопытство алхимика, нашедшего философский камень.

Он медленно, с грацией большого кота, убрал бинокль в кожаный чехол у пояса. Его отход был ритуалом: бесшумное скольжение к пожарной лестнице, плавный спуск по стальным ступеням. Он не спешил, его дыхание оставалось ровным, как биение метронома. Через несколько минут он уже растворялся в лабиринте переулков, становясь частью ночного пейзажа.

Но в его сознании, всегда ясном и дисциплинированном, остался неизгладимый след — образ женщины, чей разум бросал вызов его гению. Их противостояние только начиналось, и он уже знал, что следующий акт этой драмы должен разыграться вблизи. Достаточно близко, чтобы ощутить тепло её дыхания и увидеть, как в зелёных глазах рождаются догадки, подобные зарницам в летнюю грозу.

Игра, столь долго бывшая монотонной, внезапно обрела смысл. И он с волнением ждал своего хода.

Стеклянный небоскрёб в финансовом квартале. Сороковой этаж. Ричард вошёл в кабинет без стука. Его фигура в длинном плаще казалась ирреальной в стерильной роскоши помещения.

Заказчик — мужчина с уставшим лицом и безупречным костюмом — изучал на мониторе отчёт о вчерашнем убийстве.

—Безупречная работа, как всегда, — кивнул он, не отрывая взгляда от экрана.

Его пальцы случайно скользнули по тачпаду, открыв соседнюю папку. На экране появилось лицо Эмили — служебное фото, отчёты о расследованиях, психологический профиль.

—Что это? — пробормотал заказчик, начав листать файлы. Его лицо постепенно темнело. — Она... Она расследует все связанные дела...

Ричард стоял неподвижно. Свет из окна падал на его лицо, и в этот момент он действительно был похож на ангела. Его неестественно белые волосы, благородные черты лица, будто высеченные из мрамора... И этот шрам — неровная белая полоса, пересекавшая левый глаз. Казалось, Сам Бог провел черту, отвернувшись от своего творения. Глаз под шрамом был мутным и неподвижным — вечное напоминание о наказании.

— Кажется, у нас появилась новая цель, — заказчик откинулся в кресле, его пальцы сомкнулись. — Эмили Вашингтон. Она соединяет слишком много фактов. Слишком опасна.

Ричард не двинулся, но в его единственном зрячем глазу что-то мелькнуло.

—Я не возьму этот заказ.

Тишина повисла густая и тяжёлая. Заказчик медленно поднялся.

—Объясни.

— Она не представляет реальной угрозы вашему проекту.

— Она разгадала твой метод! — мужчина ударил ладонью по столу. — За несколько часов!

Ричард стоял, как изваяние. Его разум, всегда ясный и холодный, вдруг отказался выдавать логичные аргументы. Внутри что-то перевернулось — странное, тёплое и совершенно незнакомое чувство.

«— Её смерть привлечёт внимание», — произнёс он, и даже сам услышал слабость этого аргумента.

Заказчик смерил его взглядом, затем медленно кивнул:

—Хорошо. Я передам заказ другим.

Эти слова прозвучали как приговор. Ричард почувствовал, как холодная волна прошла по его спине. Теперь на Эмили охотились не только он.

— Они не справятся так чисто, — попытался он возразить.

— Это уже не твоя забота, — заказчик сделал паузу. — Или... ты хочешь её защитить?

Ричард молчал. Он и сам не понимал, что происходило. Лишь образ её зелёных глаз преследовал его, и мысль о её гибели вызывала тошноту. "Мой изумрудик..." — неожиданно пронеслось в голове.

"Изумрудик... Да, это подходит ей. Её глаза — как те редкие изумруды, что хранят в себе всю глубину мира. Холодные, но полные скрытого огня. Бесценные..."

Он вышел, не прощаясь. Спускаясь на лифте, Ричард поймал своё отражение в полированных стенах. Ангел…падший с мёртвым глазом. Существо, от которого отвернулось небо. И где-то в глубине его ледяной души зародилось нечто странное, тёплое и опасное.

Теперь ему предстояло не просто наблюдать за Эмили. Ему нужно было опередить других охотников. Защитить ту, чьи глаза напоминали ему самые редкие и прекрасные изумруды, что он когда-либо видел. Спасти ту, что невольно стала единственным светом в его вечной ночи.