Читать онлайн "Сто лет терпения"

О том, что умереть за родину почётно, Маша слышала не раз, но в герои не рвалась, а добровольцем отправилась на войну потому, что в приуральском посёлке, где она жила, работы не было. Изба, огород, коза – не вариант для девушки в восемнадцать лет и все женихи на фронте.

Надеялась, что со специальностью, которую получила в электромеханическом техникуме, на передовую не пошлют.

Весна сорок третьего года окутала сады облаком яблоневого цвета, птицы пели так, будто в сотнях километров от них не взрывались снаряды, губя все, что посажено человеком или выросло без его участия.

Христос на иконе в углу избы, подняв руку, благословлял и предостерегал. Мама перекрестила доченьку и велела «хранить честь», не баловаться с мужчинами, чтобы не привезти домой дитя «в подоле», предупредила, что сама она забеременела в первую же брачную ночь. Маша – её десятый ребёнок и последний. Отец, возможно, не планировал на этом не останавливаться, но выпил лишнее и попал под поезд, оставив жену, первую красавицу в округе, одной разбираться, чем кормить и во что одеть детей. Уговорить её на следующее замужество ни у кого не получилось.

Старшие детки разъехались, последней с вещмешком за плечами покидала дом Маша, мамина копия или, как сейчас сказали бы, клон.

Расчёты девушки оправдались, она попала в подразделение, где ремонтировали боевую технику.

Вопрос сохранения жизни остро не стоял, чего не скажешь про «женскую честь». Третий год боевым товарищам Маши некого было любить. Ухажёров образовалось много, но ни одного подходящего.

Кривоногий азиат Ахмад с пятном от стригущего лишая на плоском затылке радостно дотрагивался до неё, дабы убедиться, что бывают на свете такие светлокожие красавицы с роскошной золотистой косой ниже пояса, но в остальном, ничего себе не позволял. Маша отмахивалась. А «роскошь» пришлось отрезать, мыть её на войне негде и некогда.

Шофёр Генка, постоянно хохотавший, широко раскрыв квадратный белозубый рот, «подъезжал» с обещанием жениться, девушка отворачивалась.

Старший лейтенант Додик, выпускник высшего радиотехнического училища, мастер острот и розыгрышей, во всём был шутником, кроме случаев, когда смотрел на Машу, брови становились домиком, глаза приобретали виноватое выражение. Однако, молодому человеку ниже красавицы на половину головы, с крупным носом, похожим на клюв, рассчитывать на успех не приходилось.

Серёга, молчаливый, нелепый парень надоел навязчивой преданностью.

А «вздыхатель» высокого ранга вызывал, только страх. Приехал к ним в часть, прошёл вдоль строя бойцов, замер подле неё, потом, сделав над собой усилие, двинулся дальше. Лет под сорок, высокий, худой, с ёжиком светлых волос и бесцветными холодными глазами, властный и резкий. Стал наведываться часто. Маша старалась не попадаться ему на глаза.

В части служила ещё одна женщина лет сорока, Шура. Она, насмехаясь над страстью военачальника, закуривала «Беломорину» и изрекала «пожившим» голосом, что конец этой истории ей известен.

Машу предлагаемый финал не устраивал.

И тут в части появился Василий широкоплечий, широкоскулый парень с густой вьющейся шевелюрой, прибыл из посёлка под Тобольском, куда был выселен с родителями по причине кулацкого происхождения.

Мужественная внешность, опыт тяжелой жизни переселенца, деревенская основательность, хозяйственная хватка взволновали крестьянку из нищего села.

Первое чувство расцвело внутри, как её сад весной, и Василий откликнулся на него. Со вздохом наблюдали поклонники девушки, как стояли эти двое напротив друг друга: оба подтянутые, высокие, стройные, сильные, красивые.

Послушная дочь ничего не позволила избраннику. Ждали дня, когда начальство отпустит в соседний городок, в ЗАГС, но Василия перевели служить в другое место. Подозревали, что жёсткий командир убрал соперника.

В ухаживаниях других мужчин Маша заметила осторожность, не хотели отправляться вслед за женихом.

Уехал любимый и будто его не было, писем не приходило, где служит, жив ли он, Маша не знала. Оставалось ждать и надеяться, но, снова, вмешался высокий командир.

Маше поступило распоряжение отвести документы на командный пункт, удалённый на шестнадцать километров.

Шура посмотрела многозначительно, мужчины тоже переглянулись. Шофёр Генка, хихикая, доставил привлекательный груз к штабу и отправился обратно.

Маша до вечера сидела на неустойчивом стуле в сенях избы с низкой крышей, мимо неё торопливо проходили военные, за стенкой работал радист. На улице стемнело, шёл дождь.

Наконец, её вызвали, вытянувшись по-военному, девушка доложила о прибытии и передала пакет человеку с холодными глазами. Командир сказал, что боец свободна, а поскольку уже поздно, она может переночевать в небольшой комнатке при штабе в этой же хибаре. Что это может означать, девушка догадалась.

Ни теплоты во взгляде, не снисходительной мягкости, ни желания расположить к себе. Перед ней был сгусток энергии и воли к победе.

Ей сказали «свободна», и, ни минуты не сомневаясь, девушка отправилась в свою часть.

Крепкий мужик средних лет с пышными усами и проседью в волосах, возившийся с машиной под тентом около штаба, предложил подвести на своей полуторке, его путь лежал в ту же сторону. Сначала вёл себя прилично, но беспокоило напряжение в кабине, невидимые флюиды исходили от водителя. Проехав несколько километров, он свернул на лесную дорогу и начал атаку, в глазах появилась ярость самца перед случкой, казалось, он больной или сумасшедший и ничего не соображает, кроме секса. Оборонялась Маша отчаянно, но мужик был широкоплечий, кряжистый, руки цепкие, будто каменные. Почувствовав, что силы заканчиваются, девушка крикнула:

«У меня ещё не было мужчин, я докажу изнасилование и тебя расстреляют».

«Больной» сразу же исцелился, хватка ослабла, потянулся за папиросами, Маша вырвалась, побежала к трассе не по лесной дороге, а между деревьями, чтобы злодей на машине не мог её догнать. Мокрая от дождя, игнорируя предложения водителей попуток подвезти, обрызганная грязью от крутившихся колёс, в порванной гимнастёрке, она добралась до сарая, где жила, разделась и рухнула в постель.

- Дура ты, - сказала проснувшаяся Шура, - таким мужчинам не отказывают, настоящий герой, высокий покровитель!

- Мне нужен не герой и покровитель, а законный муж и отец моих детей! Где же Василий, а?

Вздохнув, Шура налила половину стакана водки:

- Война, выпей, забудь и давай спать.

Первый глоток не пошёл, девушка откашлялась и влила в себя остальное.

Накатило тепло, голова закружилась, драка в лесу показалась далёким кошмаром.

Утром думала о том, что в машину к незнакомому человеку больше не сядет, но высокий командир, боец и победитель, не отступится, впереди у неё перспектива воспитывать детей, от неприятного и, возможно, женатого человека на двадцать лет старше.

«Мама, что делать? – мысленно обратилась к своей защитнице Маша, - от Василия ни строчки. Кто я? Кукла Бармалея?».

Товарищи по службе обсуждали между собой её ночное возвращение. Вечером на скамью у стены сарая подсел Додик с сочувствием в глазах. Смешной человечек не раздражал приставаниями, не протягивал руки, был деликатен, остроумен, мата от него не слышали.

- Додик, женись на мне, – грустно предложила Маша самому приличному из поклонников.

Глаза Додика расширились, рот приоткрылся. Не ожидал он, что красавица для своего спасения выберет его.

- Так возьмёшь меня замуж или нет? – сердитый вопрос.

После некоторой паузы решительный ответ:

- Да.

Шутник не шутил.

В ближайший свободный день, не откладывая «на потом», отпросившись у командиров, они отправились в город и вернулись со свидетельством о браке, известив об этом окружающих.

Менять свою фамилию Макарова на заковыристую мужнюю с окончанием «сон» Маша не стала, в её деревне не поняли бы такого «интернационала».

Действуя сгоряча, девушка надеялась, что военачальник остановит охоту на неё, так и случилось, он понял, наконец, «толстый» намёк.

А дальше что?

- Додик, - произнесла красавица-супруга, - я забеременею сразу же после первой брачной ночи, как моя мама, а война, лес и оружие вместо игрушек – неподходящие условия для детей, поэтому близкие отношения отложим до тех пор, пока у нас не будет жилья.

Своим будущим деткам Маша не желала переживаний, какие испытала в пять лет. Тогда, в пору страшного голода её отдали бездетным родственникам, целый год девочка терпела тишину и мрак в чужом доме. Мать навестила дитя, дочь спрятала лицо в фалдах её юбки и попросилась домой, а кормили ребёнка досыта. Родительница выполнила просьбу, с тех пор Маша почитала её, как святую и делила с братьями и сёстрами скудную пищу.

Секс с Додиком девушка не представляла вообще. Влюблённый муж об этом догадывался и приготовился ждать.