Читать онлайн "Процедура несправедливости"

Знак пробела — самая могущественная вещь в английском праве. Он ничего не значит сам по себе, но именно он отделяет одно слово от другого, придавая каждому из них силу и значение. В контрактах всё устроено точно так же. Одна пропущенная запятая, одно невнятно сформулированное условие — и миллионы фунтов стерлингов бесшумно перетекают из одного кармана в другой. Моя работа — находить эти пробелы. И безжалостно их расширять.

Судья Робертс смотрел на меня поверх очков с таким выражением, будто я только что растоптал его любимую герань и размазал грязь по белоснежному полу его суда. В зале пахло старым деревом, пылью и напряжением. Воздух был густым, почти вязким.

— Мистер Эверетт, — его голос, ровный и отполированный годами судебных баталий, резал тишину. — Вы действительно предлагаете этому суду интерпретировать пункт 7.с) именно таким... своеобразным образом?

Я выдержал паузу, позволяя сомнению судьи повиснуть в пространстве, стать осязаемым. Мой клиент, директор строительной компании Алан Ренфро, сглотнул так громко, что звук эхом отозвался под сводами зала. На противоположной стороне его оппонент, владелец сети отелей с самодовольным лицом, едва заметно улыбался. Дело казалось проигранным еще до начала. Мой клиент сорвал сроки реконструкции. Все улики были против нас. Все, кроме одной. Всегда есть одна.

— Не я предлагаю, милорд, — мой голос прозвучал спокойно и ясно, без тени высокомерия или подобострастия. Я научился этой интонации за годы практики. — Это предлагает сам контракт. — Я медленно подошел к пюпитру, не сводя глаз с судьи, и положил перед собой папку. Жест был отрепетированным, почти ритуальным. — Пункт 7.с) гласит дословно: «В случае наступления обстоятельств непреодолимой силы, перечисленных в Приложении B, сроки исполнения обязательств переносятся соразмерно периоду действия таких обстоятельств».

Прокурор, молодая и амбициозная Сара Риз, нетерпеливо вскочила. Ее каблуки резко цокнули по паркету. — Милорд, господин Эверетт снова уводит нас в дебри юридических казуистик, чтобы скрыть непрофессионализм своего клиента! Его клиент…

— Мисс Риз, — мягко, но не допуская возражений, остановил ее судья. — Позвольте вашему оппоненту закончить мысль. Продолжайте, мистер Эверетт.

Я кивнул с почти незаметной улыбкой. Мои пальцы скользнули по распечатке контракта. Я не смотрел на текст — я знал его наизусть, каждую запятую, каждый пробел.

— Спасибо, милорд. Весь вопрос, как вы верно заметили, в интерпретации. Моя уважаемая коллега настаивает, что «затяжные дожди» в графстве Мидлотиан в октябре прошлого года нельзя считать обстоятельством непреодолимой силы. И, руководствуясь общим принципом разумности, она, безусловно, права.

Я сделал еще одну паузу, видя, как улыбка оппонента становится все шире. Он уже чувствовал запах победы. Это была моя любимая часть. Момент перед казнью.

— Однако, — это слово прозвучало как щелчок взведённого курка, — «общий принцип» не имеет силы в данном случае. Потому что стороны, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, сами его отменили.

В зале повисла такая тишина, что стало слышно, как за окном проехала машина.

— Я прошу обратить внимание на Приложение B, — я перевернул страницу в папке, хотя все присутствующие и так смотрели на большой экран, где высветился тот самый документ. — В нем содержится исчерпывающий — подчёркиваю, исчерпывающий — список форс-мажорных обстоятельств. Под пунктом 4: «Осадки, превышающие среднемесячную норму более чем на 50% по данным Метеорологической службы Великобритании для указанного региона». В октябре прошлого года норма была превышена на 58%. Это факт, с которым, я полагаю, не спорит даже моя коллега.

Риз снова вскочила, на сей раз с яркими пятнами краски на щеках. — Но это не отменяет того, что подрядчик мог и должен был принять меры! Это не землетрясение, в конце концов!

— Возможно, — я сделал вид, что задумался, и снова согласился. — Если бы не одно «но». — Я посмотрел прямо на судью, игнорируя взгляд Сары. — В самом тексте Приложения B, сразу после списка, есть уточняющая фраза, набранная, кстати, мелким шрифтом, но являющаяся неотъемлемой частью документа. Цитирую: «Наступление любого из перечисленных выше обстоятельств является безусловным и достаточным основанием для переноса сроков, и никакие иные доводы сторон не могут служить основанием для отказа в таком переносе».

Зал замер. Секретарь суда перестала стучать по клавиатуре. Сара Риз медленно, как в замедленной съёмке, опустилась на свой стул. Её лицо побелело. Она просмотрела эту фразу. Все они её просмотрели. Это была та самая «невидимая запятая», пробел, который они все проигнорировали, сосредоточившись на главном.

— Фраза «безусловное и достаточное основание», милорд, — продолжил я, уже почти шёпотом, но в гробовой тишине меня было слышно отлично, — не оставляет места для дискуссий о «принятых мерах» или «разумности». Стороны чётко и недвусмысленно согласились: если дождь был — сроки переносятся. Дождь был. Вопрос закрыт.

Я развернулся и вернулся на своё место. Больше мне нечего было сказать. Я выложил все свои карты. И все они были козырными.

Судья Робертс снял очки и потер переносицу. Он смотрел не на меня, а на контракт, лежавший перед ним, как на какую-то диковинную, опасную редкость.

— Мистер Эверетт, — наконец произнёс он, и в его голосе слышалась усталость, смешанная с невольным уважением. — Ваша способность находить дьявола в деталях… как всегда, впечатляет. И, должен признать, пугает. — Он тяжело вздохнул, и этот вздох был приговором. — Иск удовлетворению не подлежит. Во встречном требовании о взыскании неустойки — отказать.

Мой клиент издал сдавленный звук, похожий на всхлип. Его плечи дрогнули, и он схватился за спинку стула, чтобы не упасть. По другую сторону зала его оппонент что-то яростно, шёпотом, выговаривал своему адвокату.

Я не чувствовал ни радости, ни триумфа. Только знакомую, холодную пустоту в груди. Еще один пробел заполнен. Еще один долг оплачен. Еще один клиент спасен от разорения не потому, что он был прав, а потому, что его юрист оказался умнее.

Пока мы собирали бумаги, ко мне подошла Сара Риз. Её глаза горели от обиды и гнева.

— Это несправедливо, Лукас, — прошипела она, стараясь, чтобы её не слышали. — Ты это прекрасно понимаешь. Он сорвал сроки из-за собственной некомпетентности, а не из-за дождей! Ты просто нашёл лазейку!

Я защелкнул замок на своем кожаном кейсе. Звук был твёрдым и окончательным.

— Справедливость — это абстрактное понятие, Сара. Закон — это конкретный текст. Я работаю с текстом. Всегда.

— И тебя не грызёт совесть? — в её голосе прозвучала искренняя, почти детская боль. Боль от столкновения с системой, которая оказалась не такой, как в учебниках.

Я посмотрел на неё, на её юношеский, ещё не растерянный идеализм, который когда-то, давным-давно, был и у меня.

— Совесть — непозволительная роскошь для адвоката, который предпочитает выигрывать дела. Поздравляю с первым крупным процессом. Урок усвоен: читайте не только то, что написано крупным шрифтом.

Я развернулся и направился к выходу, чувствуя на себе её взгляд. Сзади до меня донёсся сдавленный, полный ненависти возглас: «Циник!».

Она была не совсем права. Циник сомневается во всем. Я же не сомневался ни в чем. Я просто знал, как устроен мир. Он держится на словах. И на тишине между ними.

На улице моросил тот самый осенний эдинбургский дождь, который только что принёс моему клиенту спасение, а мне — очередной крупный чек. Я застегнул пальто и сунул руку в карман, нащупывая ключи от машины. В кармане лежал какой-то плотный конверт. Я не помнил, чтобы клал его туда. Вероятно, какая-то курьерская доставка, которую мне вручили утром, перед судом, и я на автомате сунул в карман.

Мне нужно было срочно в офис — готовить документы по следующему делу, диктовать протокол заседания. Но что-то заставило меня остановиться под каменным навесом здания суда и вскрыть конверт.

Внутри не было письма, никаких объяснений. Там лежала небольшая, потрепанная временем книга в темно-синем переплёте с золотым тиснением: «Принципы уголовного судопроизводства Шотландии. 4-е издание». Я нахмурился. Такой архаичный справочник уже лет двадцать никто не использовал в практике. Учебник для историков права.

Я открыл обложку. Бумага была жёлтой и пахла стариной. И на форзаце, знакомым размашистым, уверенным почерком, было написано:

«Лукасу. Истина всегда в процедуре. Твой А.М.»

Арчибальд Максвелл. Мой профессор. Человек, который когда-то научил меня видеть эти самые пробелы в законе. Который говорил, что закон — это не догма, а живой организм, и чтобы понимать его, нужно видеть не только слова, но и намерения, стоящие за ними.

Странно. Я не видел его больше пяти лет. Почему он вдруг решил прислать мне этот раритет? И почему сейчас?

Я перевернул книгу в руках, и из неё выпала сложенная вчетверо газетная вырезка. Датирована прошлой средой. Короткая заметка в разделе «Происшествия»:

*«В Эдинбурге скончался известный юрист и профессор Арчибальд Максвелл. По предварительным данным, 78-летний мужчина оступился и упал с лестницы в своём доме. Полиция не усматривает в его смерти криминала».*

Я замер, сжимая в руках холодную, почти ледяную книгу. Дождь барабанил по каменному навесу, но этот звук словно доносился издалека. В ушах стучало. Сердце билось с непривычной частотой.

«Не усматривает криминала».

А потом, совсем тихо, про себя, я повторил его же слова, которые только что использовал как оружие в суде, чтобы выиграть еще одно бессмысленное дело: «Истина всегда в процедуре».

И впервые за много лет я почувствовал не холод пустоты, а щемящий, острый укол того самого чувства, которое моя коллега назвала совестью. Он был похож на старый шрам, который вдруг начал ныть перед бурей.