Читать онлайн "Детектив с Черным Шрамом"

Туман в Линн-Коре не был слепым. Он был зрячим. Он лип к коже тысячами невидимых щупалец, впитывая пот, воруя тепло и нашептывая на грани слуха обрывки чужих кошмаров. Он был первым свидетелем и последним пристанищем. И сейчас, в условное «утро», он пожирал переулок за Собором Святого Разложения, превращая мир в размытую акварель, написанную чернилами и пеплом.

В центре этого савана, неподвижный, как один из шпилей-позвоночников Собора, стоял детектив Эоган. Его длинный блейзер, мокрый от испарений, висел на нем тяжело, но ни единой складкой не нарушал его идеальную, отстраненную статичность. Две седые пряди, как призрачные клыки, вырвались из-за ушей и застыли на фарфоровой коже щек. Он не обращал на них внимания.

Его взгляд был устремлен не на тело, распластанное на брусчатке. Не на алую лужу, что медленно сливалась с вечной влагой камня. Его черные глаза, лишенные блеска, смотрели сквозь. Через труп, через туман, через саму реальность.

Воздух вокруг него сгустился и замер. И тогда стены ближайших зданий, сложенные из влажного плоть-камня, шевельнулись.

Они не треснули. Они приоткрылись. Как веки спящего гиганта. Из трещин и пор проступили десятки, сотни глаз. Белков не было видно — лишь зрачки, цвета старой вороненой стали, налитые безразличием вечности. Они были того же оттенка, что и подвеска в его руке — тот самый «неоновый глаз» с темно-синей радужкой, который он медленно перекатывал между большим и указательным пальцами.

Глаза на стенах смотрели на тело. Смотрели на Эогана. Смотрели в него.

Он не моргнул. Его веки опустились лишь раз — медленно, контролируемо, словно затвор камеры, фиксирующей невидимое. Внутри него, за маской аскета, работал совершенный механизм.

Щелчок. Логика (Те). Факт: мужчина, лет сорока. Одежда бедная, но чинная. Единственная ценность — медный амулет на шее, теперь залитый кровью.
Щелчок. Интуиция (Ni). Нестыковка: убийство в таком месте — рисковое. Почему здесь? Не для ограбления. Это сообщение. Или… жертвоприношение?
Щелчок. Ощущение (Se). Он сделал неглубокий вдох, приоткрыв рот. Воздух был пропитан смрадом гниющего металла, медной сладостью крови и чем-то еще… чем-то острым, электрическим, словно после вспышки запретной магии.

Его пальцы, одетые в тонкую черную кожу, сомкнулись вокруг подвески. Холодный сапфир впился в ладонь.

И глаза на стенах зашептали.

Это был не звук, а вибрация, входящая прямо в мозг. Хор безголосых теней.
…Страх…
…Не его… Чужой страх…
…Большая тень… малая тень… большая тень съела малую…
…Плата… долг…

Эоган повернул голову, его взгляд скользнул по стене, усыпанной очами видения. Он поймал один конкретный «взгляд» и замер, вступая в безмолвный диалог.

«Покажи мне», — приказал он мысленно.

Один из глаз на стене, прямо над телом, моргнул. И в сознание Эогана хлынул не образ, а ощущение. Вспышка панического ужаса. Тень, падающая на жертву. И… запах. Тот самый, что он уловил секунду назад. Запах озона и статики.

Он знал этот запах. Он был визитной карточкой одного из «Титулованных».

Эоган медленно выдохнул. Воздух с шипением вырвался из его легких. Он резким, отточенным движением снова закинул седые пряди за ухо.
— Не ограбление, — его голос прозвучал как удар обухом по глыбе льда — тихо, четко и смертельно холодно. Он не обращался ни к кому. Констатация факта для самого себя. — Очищение.

Глаза на стенах, получив ответ, начали медленно таять, втягиваясь обратно в слезящийся камень, оставляя после себя лишь влажные полосы.

Эоган последний раз взглянул на тело. Его взгляд упал на его собственную, разжатую ладонь. Он легонько потер подушечку большого пальца об указательный, словно ощупывая невидимую нить, которая только что привела его к порогу истины.

Ниточка нашлась. И она вела прямиком в самое логово здешнего ада — к другому «Титулованному». К тому, чья сила пахла озоном и кто считал себя вправе вершить свой суд.

Дело только начиналось. А хладнокровный зрячий в мире слепых уже видел его конец.

Он разогнулся. Позвонки встали на место с тихим, почти неслышным щелчком, будто защелкнулся замок на его броне из плоти и воли. Две седые пряди, непокорные, как сама память, снова соскользли вперед, оттеняя фарфоровую бледность его кожи и идеальную, почти скульптурную линию скулы, пересеченную единственным диссонансом — черным шрамом. Шрам не был рельефным; он казался нарисованным на коже тушью, впитавшейся так глубоко, что стала частью плоти. Он был холодным на ощупь. Всегда.

Эоган резким, привычным жестом — не раздражения, а ритуала — снова закинул пряди за ухо, и на мгновение в тусклом свете псевдосолнца проступила вся восточноазиатская строгость его черт: прямой нос с низкой переносицей, темные глаза с характерным эпикантусом, казавшиеся еще глубже под прямыми, негустыми бровями. Его иссиня-черные волосы, жесткие и прямые, были насильно убраны назад, но в них бушевал контролируемый хаос, готовый вырваться наружу в любой момент.

Он сделал шаг от тела, и его деконструированный блейзер взметнулся, на миг обнажив кровавую подкладку и обтягивающий кроп-топ внизу, подчеркивавший атлетический рельеф торса. Дождь из конденсированной скорби отбивал дробный ритм по его плечам.

Именно в этот момент из-под свисающей с карниза гниющей арматуры, словно сгустившаяся тень, возник кот.

Животное было угольно-черным, но призрачный свет выхватывал на его шерсти редкие, хаотичные полосы и пятна алебастровой белизны, словно кто-то провел по ночи перстом, оставляя следы нездешнего мела. Но главное — его глаза. Они были не зелеными или желтыми. Их радужки светились тусклым, темно-синим неоновым свечением, абсолютно идентичным тому, что пылало в подвеске, которую Эоган все еще сжимал в руке. Два живых ока, брата тем сотням, что только что смотрели со стен.

Кот сидел неподвижно, обвив хвостом лапы, и его неоновый взгляд был устремлен не на детектива, а в точку за его спиной, туда, где несколько минут назад лежало тело.

Эоган замедлил шаг. Его собственный взгляд на секунду потерял фокус, следуя за направлением кошачьего. Он не видел ничего, кроме струящегося тумана. Но кот видел. И Эоган чувствовал.

Он бесшумно присел на корточки, его тактические брюки плавно обтянули мышцы. Он не протянул руку, не издал призывного звука. Он просто смотрел, позволяя своему дару течь навстречу другому, животному, сознанию. Воздух снова застыл, но на этот раз тишина была иной — не выдавленной волей, а разделенной.

Глаза кота медленно моргнули, и в тот же миг в сознании Эогана, поверх шепота угасающих голосов из камня, пронеслось одно-единственное, хрустально-ясное ощущение: запах миндаля и озона.

Это не было воспоминанием. Это было предупреждением. След, который великий охотник уловил раньше него.

Эоган медленно выпрямился. Его пальцы снова сомкнулись вокруг «лунной подвески», и холодный сапфир словно отозвался едва заметной пульсацией на присутствие кота — тихий сигнал между двумя проводниками в мире слепых.

— Идем, — тихо произнес он, и это прозвучало не как приказ, а как констатация общего решения.

Кот, не меняя позы, лишь наклонил голову, его неоновые глаза на мгновение поймали взгляд детектива. Затем он плавно развернулся и бесшумно ступил в тень, растворившись в ней так же быстро, как и появился. Но Эоган знал — он пойдет по тому же следу.

Запах миндаля и озона. Это был уже не просто след. Это был путь. И он вел прямиком в глотку к тому, кто пах озоном от запретной магии и, возможно, горьким миндалем — символом яда и цианида.

Запах миндаля и озона висел в воздухе шлейфом, невидимой нитью, которую только он и его невольный путеводный дух могли видеть. Кот двигался бесшумно, его алебастровые полосы мерцали в гуще тумана, как маяк в подземном море. Эоган следовал за ним, его шаги были бесшумны на мокром плоть-камне. Его взгляд, лишенный всякой любознательности, сканировал окружающий хаос, выискивая паттерны, невидимые обычному глазу.

Туман сгустился, закрутившись воронкой в одном из слепых переулков, упиравшихся в стену Канцелярии Вечной Петиции. Но это была не стена. Вернее, не совсем стена. В месте, где должны были сходиться два прогнивших здания, зияла пробоина. Но не дыра от разрушения. Это был разлом.

Он выглядел как вертикальная щель в самой реальности, заполненная пульсирующей, абсолютной чернотой. Края разлома светились багровым, как раскаленная докрасна проволока, и от него исходил тот самый концентрированный запах — сладковатый миндаль и резкий, бьющий в нос озон. Воздух вокруг звенел от статического напряжения, заставляя волосы на руках Эогана вставать дыбом.

Кот остановился в пяти шагах от аномалии, сел на задние лапы и уставился своим неоновым взглядом в пульсирующую темноту. Он издал тихий, почти неслышный звук, нечто среднее между шипением и мурлыканьем, — предупреждение или признание.

Эоган замер. Его пальцы сжали «лунную подвеску» так, что костяшки побелели. Холодный сапфир в ее центре вспыхнул яростным синим светом, отбрасывая резкие тени на его лицо. Он чувствовал, как дар бушует внутри него, требуя выхода. Стены вокруг уже начинали шевелиться, наливаясь слепой яростью очей. Но он подавил это волнение. Сейчас ему нужна была не ярость, а ледяная ясность.

Это была не засада. Не логово. Это был портал. Врата, ведущие в иную часть Линн-Кора, в измерение, где правила писались иными Титулованными. Убийца не просто скрылся. Он ушел в место, куда лишь единицы решались ступить.

Эоган сделал шаг вперед. Запах ударил в лицо с новой силой. Он поднял руку с подвеской, и ее свет врезался в багровое сияние разлома, на миг подсветив то, что было внутри. Не формы, не очертания. Лишь нарастающее, бездонное присутствие. Нечто огромное и древнее, что только что обернулось и заметило свет его разума на своем пороге.

Он нашел не убийцу. Он нашел дверь.

А двери в Линн-Коре имели привычку открываться в обе стороны.