Читать онлайн "Хлопушка"

ХЛОПУШКА

Последние дни уходящего года от души порадовали Питер. Погода выдалась поистине новогодней, практически сказочной. Столбик термометра застыл на отметке плюс один градус. С неба падали огромные, пушистые снежные хлопья, словно кто-то наверху встряхнул белоснежную пуховую перину. Мандарины, шампанское, елочные игрушки — Петербург готовился к самому главному празднику. На улицах зажигались гирлянды, окна домов мерцали золотистыми огоньками, витрины магазинов переливались яркими красками, притягивающими внимание как магнитом. И даже сам город затаил дыхание, чтобы не спугнуть это хрупкое, совершенное ожидание чуда.

Вечер уже уверенно вступал в свои права, застилая Питер мягким полумраком и отражаясь в россыпях желтых фонарей. Каждый снежный вихрь, подхваченный легким ветром, превращался в танец, будто само небо предвкушало волшебство. На Невском было не протолкнуться: смех, музыка, аромат свежих булочек, кофе с корицей и звонкие голоса наполняли воздух атмосферой радости. Смеясь, обнимаясь, фотографируясь, люди спешили навстречу чуду.

Среди многолюдной, веселой толпы шел одинокий мужчина. Все в его облике выдавало человека, лишенного крова: густая, неухоженная борода, закрывающая нижнюю часть лица, сероватая кожа, покрасневший от холода нос. Невысокого роста, но плотного телосложения, он был одет в потрепанное, утратившее форму и цвет, пальто с оторванными пуговицами. Из-под засаленных рукавов выглядывали грубые кисти с заусенцами, ссадинами и засохшей в трещинах кожи грязью. Поношенные легкие ботинки, один из которых держался буквально на честном слове, совсем не сочетались с зимней погодой. Наполовину оторванная подошва хлопала о снег, оставляя следы, похожие на разорванные тени. Бездомная жизнь состарила его раньше времени, добавив добрый десяток лет. И лишь серо-голубые, усталые, но еще живые глаза не успели потерять интереса и человечности.

Сегодняшний день явно не задался. Он почти ничего не ел и совсем выбился из сил. Те жалкие объедки, которые удалось найти, не дотягивали даже до легкого перекуса. К вечеру голод привычно уступил место уже давно поселившейся где-то под ребрами пустоте. Пытаясь достать из урны пустую бутылку и обменять ее на пару монет, он поранил руку острым осколком стекла. Сначала мужчина не обратил на это внимания: годы бродяжничества научили его не чувствовать боль — ни физическую, ни душевную. Но спустя несколько часов рана все-таки о себе напомнила. Ноющая боль жгла ладонь. Сжав кулак и пытаясь унять неприятные ощущения, он увидел, как по пальцам снова течет густая, почти черная кровь.

Мужчина шел медленно, опустив взгляд под ноги и пристально всматриваясь в каждый темный угол. Забытая кем-то бутылка, маленький кусочек хлеба, недоеденный пирожок сейчас могли спасти его от голода и боли, хотя бы на несколько часов. Совсем обессилев и почти потеряв надежду, он остановился у стены старого дома на Гончарной улице. Где-то вдалеке хлопнула пробка от шампанского, послышался звонкий смех, но сюда, в этот полутемный закуток, праздничное настроение, казалось, еще не дошло. Он медленно присел, и спина вмиг ощутила холодную стену. Мужчина безразлично скользнул взглядом по окружающей его территории и увидел, как в снегу блеснула едва уловимая искра света, как будто кто-то оставил предвкушение праздника посреди забытого двора. Он прищурился и подался вперед. В нескольких метрах лежала большая блестящая хлопушка, переливаясь разноцветными оттенками. Он разочарованно хмыкнул: — Этим не поужинаешь…

Однако, поднявшись и почувствовав в рваном ботинке холод от снега, он все же подошел к своей находке. На него вдруг нахлынуло жгучее желание взять в руки то, что еще может блестеть в мире, где все потускнело.

Хлопушка оказалась тяжелой, словно ее содержимым были не конфетти, а осколки разбитого стекла. Разглядывая блестящую бумагу, он повертел ее в руках. Палец случайно зацепился за тонкую нитку, и прежде, чем он успел отреагировать, раздался короткий хлопок, рассыпав над землей десятки ярких искорок. В мгновение реальность расступилась, и перед ним, как на экране старого телевизора, возник другой мир.

Уютная кухня, погруженная в мягкий полумрак, была пропитана запахами мандаринов и имбирного печенья. Теплый свет гирлянды, обвивавшей оконную раму, отбрасывал на стены слабые блики. У самого окна стояла молодая женщина, в свитере цвета кофе с молоком. Прижимая к груди телефон, она грустно смотрела во двор, где в свете фонарей кружились хлопья снега. Вот уже пятый год, пока ее муж, талантливый хирург, отчаянно боролся за чужие жизни, она встречала праздник в одиночестве.

Недолго думая, мужчина дернул шнурок, и из хлопушки, как из рога изобилия, посыпались золотые искры. Через минуту фейерверк рассеялся, и он увидел все ту же молодую женщину, в свитере цвета кофе с молоком, открывшую входную дверь. На пороге стоял тот, кого она ждала каждый Новый год, каждый день, каждый час. Тот, за кого молилась. Тот, кому шептала вслед: «Возвращайся скорее». Он шагнул в мягкий уют родного дома и ни слова не говоря крепко обнял самую близкую, дорогую и преданную душу.

Золотые искры погасли одна за другой, и картинка медленно растворилась, словно растаяла под теплым дыханием времени. Перед мужчиной снова предстала заснеженная питерская улица, будто ничего и не было. И только в блеске праздничных огней он увидел частицы искр, которые только что опустились на землю из необычной хлопушки. От осознания, что именно он, пусть даже ненароком, помог соединиться двум любящим сердцам, в груди разлилось приятное тепло, будто кто-то невидимый, коснувшись его плеча, шепнул: «Ты все еще нужен этому миру». Он почувствовал себя лучше. Даже раненая рука перестала ныть. Впервые за долгие месяцы мужчина расправил плечи и зашагал, гордо подняв голову.

Он шел, довольный и счастливый, забыв о раненой руке и пустом желудке, но вдруг какая-то неведомая сила заставила его обернуться и посмотреть на ничем не примечательное окно. Под пристальным взглядом ясных глаз реальность расступилась, и мужчина увидел юношу. Каким-то необъяснимым, почти мистическим чувством, он сразу понял, что молодой человек на грани жизни и смерти.

Бледный юноша лежал без движения, под аппаратом искусственной вентиляции легких. В его изможденном лице угадывалась прежняя красота, и, казалось, где-то глубоко под этой неподвижностью все еще теплилась искорка души, которая не хотела уходить. Однако тяжелая инфекция разъедала его тело изнутри, настолько серьезно нарушив работу организма, что у юноши один за одним отказывали органы и системы. Прогнозы врачей были неутешительны: с каждым днем шансов на жизнь оставалось все меньше.

Над юношей склонилась сухонькая старушка. Она сидела у кровати, не отрывая взгляда от его бледного безжизненного лица. Морщинистыми, узловатыми руками, изредка поправляя сползающее одеяло, она будто старалась удержать не только ткань, — тонкую ниточку, что еще связывала его с этим миром, — но и саму жизнь. Иногда, поймав его еле заметное движение ресниц, она украдкой вытирала скупые, старушечьи слезы, боясь ненароком спугнуть надежду. На ее лице читалась усталость от долгих дней, проведенных у кровати юноши, величественная нежность и та самая вера, которая не умирает даже там, где уже не ждут чуда. Еле слышно старушка шептала слова молитвы, понятные и доступные только ей.

Завороженный этой картиной, мужчина долго стоял под окном. Даже снег, сжалившись, аккуратно ложился на его плечи, укутывая пуховой шалью. Внезапно он понял, что не может просто так уйти. Он не может оставить умирающего юношу. Не может пройти мимо теплых, заботливых, старушечьих рук. Изо всех сил он дернул за шнурок, и разлетевшиеся конфетти на несколько мгновений заполнили пространство ярким светом. Когда золотистый туман рассеялся, мужчина увидел потрясающей красоты глаза юноши, старушку, зовущую врачей, капельницы, уколы, суету. Жизнь молодого человека робко, но стремительно возвращалась в свои права. Картина начала медленно растворяться, однако мужчина и не пытался ее удержать, — он здесь больше не нужен. Он сделал все, что мог.

Желудок жалобно заурчал, требуя пищи. Боль в руке, глухая и тянущая, настойчиво напомнила о себе, и мужчина, поморщившись, машинально посмотрел на хлопушку. Откуда-то он точно знал, что остался последний выстрел. «Может, в этот раз для себя?» — подумал он. Вмиг он представил горячую чашку густого супа, свежий, хрустящий хлеб, теплое чистое пальто, новые ботинки и уютный дом, пахнущий мандаринами. С удивлением и горьким разочарованием мужчина обнаружил, что желания у него уж совсем какие-то простые, даже примитивные. Протянув руку к шнурку, он уже собрался его дернуть, но пространство внезапно колыхнулось и, отодвинув воздух, словно кулисы, начало медленно складывать новую картинку.

Из тумана один за другим всплывали образы. Много детей. Строгий командный голос воспитателя. Глаза. Печальные, ждущие глаза маленькой девочки со смешными косичками. Она стояла у окна, наблюдая за падающими снежинками. Как на ладони мужчина увидел желание девочки, один в один похожее на его. Она также, как и он, мечтала об уютном доме, пахнущем мандаринами, только в ее грезах были еще любящие мама и папа. Этот невероятно пронзительный взгляд тронул его до глубины души. Он почувствовал, как в груди что-то больно кольнуло, будто в него влилось отчаяние девочки, и теперь они, оба бездомные, дышали одной болью. Ни минуты не колеблясь, он направил хлопушку в сторону детского дома и дернул за шнурок. От неожиданно громкого выстрела мужчина вздрогнул. Конфетти щедро сыпались несколько минут, заполняя пространство. Когда цветной туман рассеялся, мужчина увидел на пороге детского дома молодую пару. Красивая элегантная женщина крепко обняла девочку с печальными глазами и смешными косичками, а молодой человек достал из сумки теплую одежду. Неуклюже и неловко помогая ей надеть пальто, он нечаянно уронил сумку, из которой кубарем покатились яркие ароматные мандарины.

Картинка начала таять, и мужчина с сожалением подумал, что не прочь задержаться в этом пространстве тепла, счастья и любви. Однако девочка с новыми родителями стремительно растворилась, вернув его в снежный Питер к пустому желудку, больной руке, поношенному легкому пальто и рваным ботинкам. Мужчина сел на лавочку. Прикрыв глаза, он думал о маленькой девочке с печальными глазами, о горячей чашке супа, хрустящей корочке хлеба и уютном доме, пахнущем мандаринами.

— Петька! — Мужчина даже не понял, что голос обращен к нему. Как же давно его не называли по имени! — Петька! — Не желая уходить из мира грез, он нехотя открыл глаза. Перед ним стоял плотный, румяный мужчина, пышущий здоровьем.

— Петька, старик! Неужели ты меня не узнаешь?

Мужчина всмотрелся в человека, стоящего напротив. Идеально сидящий костюм, темно-синее пальто из плотной шерсти, с широкими лацканами и едва заметным блеском ткани, запах дорогого парфюма, на левой руке Rolex, в правой — айфон последней модели. Что у него может быть общего с этим господином? У него, бродяги, потерявшегося в этой жизни?

— Ну, вспоминай, — не унимался господин.

Мужчина смотрел на господина равнодушными, усталыми глазами. Постепенно в его памяти всплывали обрывки воспоминаний. Запах гари, железа, крови. Вспышки света, рев рвущихся снарядов, стоны раненых. Перед Петькой расступилось пространство, и он увидел, как господина отбросило назад. Тогда, будучи еще юным бойцом, он бросился к нему под свист пуль, сквозь огонь и, рискуя собственной жизнью, вынес его на себе.

Не говоря ни слова, мужчины обнялись.

— Ты как здесь вообще оказался? — спустя некоторое время и удивленно разглядывая Петьку, спросил господин. И, не дожидаясь ответа, сказал: — Ну, ничего, ничего. Сейчас поедим горячего супа, выпьем чаю, и что-нибудь обязательно придумаем.

В свете праздничных фонарей две мужские фигуры медленно шли по шумному Невскому проспекту. Хлопья снега покрывали их плечи белой пуховой шалью, благословляя на долгую жизнь.