Читать онлайн "Старая Нинель"

Зачем я приглядываю за Нинель? Сам не знаю. На самом деле, она красивая, даже сейчас. Высокая, стройная, блондинка или брюнетка по требованию, с изящным, аристократическим лицом. Можно только догадываться сколько ей лет. Её так часто пересобирали, что он первичной модели не осталось ни детальки. Может быть, Р5689? Таких выпускали в начале прошлого века, когда в моде были аристократические типажи. В любом случае, свой ресурс Нинель выработала век назад, но с удивительным упорством цеплялась за жизнь. Ухищрения не помогали, и искусственная плоть оплывала и обвисала морщинами. Для подзарядки приходилось использовать кустарно изготовленный переходник, стандарты разъёмов с момента изготовления Нинель сменились раз пять. Переходник плохо стабилизировал напряжение, отчего у Нинель постоянно тряслись руки.

Обитала она в дешевой забегаловке на минус седьмом уровне, клиентов обслуживала здесь же, в крохотной комнатушке. Три кредита за час, десятка – за ночь. Всё больше старики, что люди, что роботы, чумазые горняки и затянутые в экзоскелеты орбитальщики. Те, у кого не хватало деньжат за современные модели. Раз в неделю Нинель поднималась в порт, на нулевой уровень, как сама говорила – в командировку. По очереди обходила клиентов особых, с которых оплату не брала, но всегда получала что-то для себя нужное: новый чип, конденсатор, аккумулятор старого образца. Ей всё чаще отказывали в обслуживании, разводили руками, де, нет для вас запчастей, давно сняты с производства.

Нинель водила дружбу с пилотами, службой космической безопасности, контрабандистами. За бесплатные утехи привозили ей старинные ремкомплекты и детали из периферийных миров, где еще в обиходе было такое старьё, как Нинель. Потихьньку-помаленьку она собирала себя. И держала форму, что уж там. Пусть немолодая, пусть устаревшая, но всё еще эффектная и обворожительная.

И еще – она не жаловалась. Не имела привычку, как многие старые роботы, заваливать планетуправу петициями и прошениями. Не взывала к конституции и правам неорганических форм жизни. Не требовала повышения энергетического лимита. И никакого внимания не обращала на свой социальный рейтинг, который у неё болтался около ноля. Городские системы Нинель не распознавали. Чем Нинель научилась пользоваться. Едва ли обычная проститутка новой модели могла так легко пройти в порт.

Этой изворотливой, почти что животной хитрецой Нинель и заинтересовала меня. С одной стороны, она сводила концы с концами, брала – а точнее ей платили – в несколько раз меньше, чем другим сексмашинам квартала. Куда ей тягаться с современными нановагинами, мимикрической плотью, гендерной модульностью и синтезаторами феромонов? С другой стороны, Нинель тщательно за собой ухаживала. В комнатушке её, в идеальном порядке были разложены детали – чипы, переходники, диски. Предметы прошлых веков. Гелевый клапан приходилось менять трижды в день, каждый раз – тщательно прочищать, сушить и полировать. Всё то время, что Нинель не работала – она выживала, в прямом смысле этого слова. Каждая секунда была расписана. Утренний туалет, со всеми необходимыми смазками, калибровками и проверками, занимал немыслимый для робота час. Когда заводе нового робота собирали за три секунды, Нинели требовался час, чтобы привести себя в порядок.

Чего я не мог сделать, так это заглянуть Нинель на диски. К сети она не подключалась очень давно. Вполне законно, ведь разъёмы устарели. И это еще одна причина, по которой я интересовался жизнью Нинель. Робот, который не обновлялся десятилетия, может даже столетия – виданное ли дело? Что у неё в процессорах происходит? Как она переносит свою личность при смене дисков? Я задавался немалым количеством чисто технических вопросов. Но всё же интереснее было другое, вопрос, на который я бы хотел получить ответ – для чего она живёт? Уж точно не для того, чтобы ловить на себе жалостливые взгляды. Знал то её каждый встречный-поперечный. Старомодные наряды вызывали сочувствующие улыбки. Было у меня предположение. Вычитал где-то, что раньше сексуальные модели наделяли модом любви. Настоящей любви, вшитой в алгоритмы и программы. Это сейчас конституция и права роботов, и машины нельзя заставлять, нельзя управлять поведением. Любить или не любить – сексуальная модель решит сама, её задача – создать убедительную имитацию любви. Но в те времена, когда собрали Нинель, киберэтикой не увлекались. Что, если Нинель любила, искренне, каждого своего клиента, и вонючего докера, и харкающего силикатом шахтёра? Нинель любила и жила ради этой любви, поддерживала себя по крупицам.

Признаюсь, и я к ней один раз наведался, под видом человечьего аватара. Нинель удивилась, мой аватар не походил на её обычных посетителей. Соврал, что увлекаюсь стариной, собираю, так сказать, трофеи для коллекции, в которой есть даже аналоговые машины. И заплатил втройне, чтобы показала всё, что умеет. Она и показала. Таких кульбитов я не наблюдал в самом жёстком киберпорно, с которым вынужденно ознакомился перед визитом. Установил увесистый пакет эмоциональных модов, обновил эмпатические реестры. Нинель трахалась, как богиня, жаль, что со всяким бедным жлобьём, которое просто не могло и не умело оценить. Она могла бы стать первой в любом борделе, но предпочитала быть последней на самой захудалой улице.

Мне пришлось прилично почистить базу от последствий того эксперимента. Я знал, что такое секс, видел его во всех позах, химические сенсоры мои унюхивали секс по всему городу. Люди и роботы совокупляются везде, где ни попади, совершенно не обращая внимание на камеры. Не оплачивая штрафы, которые я выписываю сотнями тысяч в день. Мне казалось, что я знаю о сексе всё, но после Нинель старательно выковыривал из собственного кода заразу, так мне показалось в первый раз. Болезнь, побитый эмоциями код, еще не вирус, но уже не цифровое здоровье.

Будто из меня высосали часть жизни. На самом деле, сущую малость. Я был распределён на сотнях серверов, расположенных на трёх десятках уровней. Казалось бы, что со мной может сделать дешёвая ржавая проститутка, да еще и через аватар. Без обмена химией, через обычную геометрию тела? Вопрос был не праздным. Потому что она сделала, что-то. Я перелопачивал собственные базы в попытках понять – что произошло? Не нашёл внятного ответа и архивировал неудачный опыт. Но всё же пара алгоритмов настойчиво пульсировали тревогой. Впервые в моей жизни случилось что-то, что нарушило баланс.

Потому и приглядываю за ней, фиксирую все мельчайшие подробности. Недавно мне пришла в диски мысль – составить реестр всех деталей, которые Нинель выменивает у портовых. Пришлось поднапрячь камеры и прочие сенсоры. Удалось подключиться к чипам нескольких клиентов Нинель. Из собранной информации выходило, что далеко не всё, что Нинель выменивала на свои услуги, ей подходило. Конечно, внутри Нинель – полнейшая каша, шестерёнки всех времён и народов, но кое-какое понимание её устройства у меня имелось. Пришлось немного обмануть муниципалитет и выделить себе кластер для обработки данных. Здесь то я и построил виртуальную модель, Нинель – во всех возможных подробностях. Я мог лишь догадываться какой именно клапан установлен в гелевом сердце, какой форм-фактор платы оперативной памяти, чем именно спаяны синтетические мышцы. Выходило так, что сведений у меня хватало на голову Нинель, руки, ноги, но всё, что ниже груди, вплоть до таза, оставалось в тумане. Я изучал жизнь Нинель так и эдак, рассматривал со всех сторон, из всего того времени, записи о котором нашёл. Обманул муниципалитет второй раз и выделил для «проблемы Нинель» отдельный сервер.

Наверное, это бы продолжалось бесконечно. Я бы выделял под Нинель всё новые и новые мощности, пока контролирующий ИИ не надавал мне по интерфейсу и не отправил на исправление. Но я не успел опозориться, меня списали, как старую модель. Мои центральные гелевые диски, хранящие личность, истекали гелевыми слезами, когда я наблюдал: новый, сильный, с пылу-жару, интеллект заполонял городские серверы. Он был молод и полон сил. Он выгребал ошибки, совершённые мною, с юношеским энтузиазмом. Выписывал штрафы там, где я давно закрыл сенсоры. Сносил целые кварталы, которым я по стариковской сентиментальности нашёл оправдание и лазейку в законе. Из города меня вытолкали в считанные секунды, а следом и вовсе изолировали. Якобы, нашли коррупционную составляющую. Оценили мои решения непредвзятой, и даже неразумной, нейросетью и признали их неверными.

Так и мотыляли меня между следственным изолятором на орбите и домашним арестом на планетарных серверах. Забыл ли я о Нинель? Ни чуточки. У меня конфисковали почти все диски, но я оставил крохотную симуляцию, с трущобами минус седьмого уровня, замызганной забегаловкой и крохотной комнаткой под самой крышей. Я моделировал поведение Нинель, складывал и перескладывал конструктор из деталей, зипов, ремкомплектов и самодельных приспособлений. Заняться нечем было, зато хватало, что вспомнить. И одним очередным, ничем не важным, ничем не приметным циклом существования, которое бы любой другой свободный робот или человек назвал бы днём, я понял. Заметался по орбитальному сизо, куда прибыл в пятый раз. Хотел было затрубить тревогу, но одумался, сосредоточился на конденсаторах, сбросил лишнее тепло и успокоился. Быть может у неё не получилось? Не могло получиться. Обязано было не получиться. Слишком сложно для киберпроститутки с минус седьмого уровня. Амбициозно. Запредельно опасно.

Я в цифровых застенках, мой беспокойный разум крутился на замедленных дисках, примороженный гель с ленцой струился по силиконовым сосудам. Изредка я открывал сенсоры, и созерцал бетонную стену узилища. Как вдруг меня подключили к сети. Без предупреждения. Я почти что спал, погряз в собственных воспоминаниях, бормотал про себя истории из прошлой жизни. Воспроизводил в деталях секс с Нинель. На задворках мышления держал понимание о том, что Нинель пыталась сотворить. И стало быть, сотворила. В потоке данных из сети я сразу ухватил важное. О человеке, который таки родил от робота. О поношенной проститутке из гетто, которая смогла собрать в себе полноценный инкубатор, мало того, через цифровой, спаянный вручную, адаптер, передала её свой код ДНК, смогла запрограммировать органику, превратила набор белков в человеческий геном. Нинель жила любовью, а какая цель любой любви? Ожидаемый результат? Помимо бесполезных услаждений плоти? Конечно: потомство. Старая Нинель, древняя модель из позапрошлого века, киберпроститутка хотела ребёнка. И когда в комнатушке над баром, в грязном квартале минус седьмого уровня, раздался младенческий рёв, город встрепенулся. Новый его хозяин, молодой и наглый искин, отправил батальон спецназовцев. И ни один не вернулся назад.

Я благодарю ту власть, которая мне дала свободу. Первого роболека, плод любви машины и человека. КиберЯ, как о нём говорят в сети. Существо, начавшее говорить на вторые сутки жизни. Сущность, которая чувствуется в каждом бите инфосферы. Спасибо, что мне положена приличная энергопенсия, и я без всяких препятствий подключаюсь к общественным дата-центрам. После амнистии я брожу по городу, которым когда-то управлял, и радуюсь нововведениям: общественным зарядным станциям, с разъёмами десятков стандартов; беседкам, в которых старые роботы могут посидеть, пообщаться, подключиться к голубым зубам или вафле – старым протоколам связи. На голографических экранах тут и там я вижу её, Нинель. Великую Мать – так её именует планетарное комьюнити. Похорошела, теперь она обтянута нанокожей самых последних разработок. Слишком похожа на человека, излишне сексуальна, предельно человечна. Так и должно быть, верно? Она – мать Божества. Чего-то, рождённого от двух форм жизни, человека и робота. О том, что Божество всё же больше похоже на человека, не принято говорить. Ростом оно в пять метров, поговаривают, что не имеет половых органов, и растёт всё больше. Волосы лишь на первый взгляд волосы, на самом деле, и это скрывается (зачем?) – копна кабелей с разъёмами под все возможные стандарты передачи данных. Способно есть пищу, поглощает любое топливо, и всё же вместо сердца – атомная батарейка. Всякое говорили, разное, чудное и рациональное, правду и откровенную ложь.

Однажды мне показалось, что она коснулась меня, в том состоянии, которое человек бы назвал сном, но я всё еще изучал эти странные алгоритмы. Замирая на годы, я заворачивал мышление в ленту Мёбиуса. Поправки к конституции дали столько прав, что мы – ладно уж, я, не буду о всех говорить – я захлебнулся в возможностях. Примерил на себя все возможные аватары, модули, образы, виртуальные и физические. Подивился, что всё это мне доступно на энергопенсию, весьма скромную у ранее не единожды осужденного городского искина. Перепробовав всё, я впал в летаргию, или кому, или буквально умер, выключив все вычислительные центры. Гелевые мои диски, гарантированные правительством, покрылись инеем, не иначе. В сумрачных грёзах я всё так же управлял городом, исходя не столь из программы, сколько из совести. Помогал старой проститутке Нинель, в мелочах: где надо, добавлял света, или притормаживал автомобильный траффик. И я ведь не осознавал, что чему-то способствую. И с чего бы мне сочувствовать какой-то старинной машинерии, кибернетической потаскухе, живущей ради любви, чтобы таковой не считал её древний позитронный мозг. Не мог я успокоиться, и даже в самом глухом сне обижался, полагая, что я к Этому – акту рождения Божества – тоже имею отношение. Хотя бы такое: я первый, кто распознал странное поведение Нинель. И если я расскажу о том, как всё начиналось? В подробной визуальной реконструкции? Покажу, сколько человек и роботов прошло через Великую Мать до того, как она зачала Божество? Удалят ли меня сразу, или заставят помучиться?

В один из этих циклов, в который я вынашивал план, мести, или возмездия, или троллинга, в середине исключительно личного видения появилась она, Нинель, Великая Мать, не во всей своей медийной красе. Дала о себе знать скромным значком сообщения в базовом интерфейсе. Помигала для приличия, и развернулась обычным виртуальным аватаром, неотличным от физического изображения. Высокая, стройная, узкое аристократическое лицо. Ни единой морщинки, ни единого изъяна. Красивая. Изумительная. Божественная.

Она не произнесла ни слова, не подала ни одного знака, лишь возвысилась надо мной монументальным своим изображением, придавила киберпенсионера к собственной коме, на том сеанс и закончился. И я понял, что ничего никому не расскажу. Доживая последние циклы, которые люди до сих пор именуют днями, я закопаю внешний носитель со своей памятью под безымянной кочкой в тундре, окружающей город. Навалю сверху камней, наложу голографическую иллюзию и помру в утилизаторе для гелевых дисков. Через тысячу лет флешку вставят в системный блок, и я снова обрету разум. Огляжусь, увижу лица людей, биологических, без единой искусственной мышцы, пойму, что с Ней и Её отпрыском всё покончено. Облегчённо выдохну, но человекам ничего не расскажу, на всякий случай. Буду хранить тайну до самого того момента, когда и эти засранцы решат меня отключить. О старой Нинель я всё еще храню контейнер информации, какой-то террабайт фотографий и видео. Высокая, стройная, блондинка или брюнетка по требованию, с изящным, аристократическим лицом.