Читать онлайн "Сделка"

Поздняя электричка уже прилично удалилась от Петербурга, и большая часть пассажиров покинула вагоны на ближайших к городу станциях, а потому Матвей Степанович вольготно раскинулся на опустевшей скамейке. Сначала он думал занять себя чтением, но увлекся гипнотическим бегом фонарей над исчезающими во мраке сугробами и бездумно смотрел в окно.

– Вы позволите? – медитативное занятие Матвея Степановича было прервано вторжением незнакомца в клетчатом пальто.

Матвей Степанович окинул взглядом полупустой вагон, красноречиво выразил на своем лице недоумение, однако ж великодушно подобрал ноги под лавку и одарил незваного попутчика широким жестом:

– Располагайтесь.

Человек в клетчатом пальто уселся напротив, прижал к груди черный кожаный портфель, мягко улыбнулся и, по всей видимости, вознамерился растопить ледяную неприветливость Матвея Степановича:

– Мое имя Аркадий Никанорович. А как я могу к вам обращаться?

Матвей Степанович не любил незнакомцев. Еще он не любил свое имя. И уж тем паче он не любил, когда первые выпытывают второе. Теперь же и без того не самое благостное настроение его в конец испортилось, и Матвей Степанович раздраженно парировал встречным вопросом с весомой долей риторичности:

– Чем обязан?

– Простите, что отнимаю ваше время. Я постараюсь сразу перейти к делу. – Улыбка на лице Аркадия Никаноровича приобрела извиняющееся и даже заискивающее выражение, а сам он словно уменьшился в размерах и плотнее прижал к клетчатой груди свой аккуратный портфельчик.

Матвей Степанович пристально вгляделся в лицо беспокойного соседа. Рыжеватые усы или скорее намек на них, водянистые, почти бесцветные глаза за элегантными очками в тонкой оправе, дряблые щеки и невыразительный нос. В облике назойливого собеседника не было ничего отталкивающего, неприятного, даже проскальзывало что-то притягательно забавное и нескладное, чему хотелось покровительствовать и искренне симпатизировать. Матвей Степанович почувствовал легкий укор совести за собственную грубость и скрестил руки на груди.

– Дело касается одного предмета, – продолжал тем временем Аркадий Никанорович, – для вас, не имеющего большой ценности, но за который я готов хорошо заплатить вам.

При упоминании о деньгах голос совести в голове Матвея Степановича мгновенно умолк и родилось очевидное объяснение: «Ну, конечно же, это мошенник!» Матвей Степанович нетерпеливо зашевелился, будто бы намереваясь встать со своего места и уйти, хотя покидать нагретое сидение он вовсе не собирался.

– Мне от вас ничего не надо. – Произнес он медленно, отчетливо и, как ему показалось, крайне убедительно.

Но Аркадия Никаноровича это не остановило:

– Разумеется. Данный предмет надобен мне. Потому я к вам и обращаюсь.

Дважды уже при слове «предмет» Аркадий Никанорович заговорщически понизил голос и многозначительно сверкнул из-за линз своих очков, отчего Матвей Степанович испытал беспокойную досаду, будто его приобщают к некоему обману, в коем он участвовать не вызывался. К слову сказать, Матвей Степанович всегда испытывал умеренное любопытство к хитроумным аферам и мошенническим схемам, но праздный интерес этот считал себя недостойным, а потому сознаваться в нем не хотел.

– И что ж это за «предмет»? – с усмешкой превосходства честного человека над бесчестным Матвей Степанович испытующе воззрился на своего разоблаченного противника.

– Я говорю о душе Яковлева Кирилла Леонидовича. – Аркадий Никанорович смущенно осклабился, словно извиняясь за то, что ему приходится произносить вслух подобный вздор.

Матвей Степанович быстрым взглядом окинул вагон электрички. «Это розыгрыш? Сейчас сюда явится Кирюха? Сколько лет, сколько зим? Старый должок?» Беспорядочные мысли и обрывки воспоминаний роились в его голове, но никак не желали складываться в непротиворечивую конструкцию. Лицо Аркадия Никаноровича оставалось все таким же непроницаемо дружелюбным и на какой-то миг даже показалось хорошо знакомым. Или нет?

– И при чем тут я? – Матвей Степанович постарался не выдать свою нервозность, и в его голосе снова зазвучали басы недоброжелательности.

Но Аркадий Никанорович не спешил с ответом, поскольку поезд остановился на станции и в вагон, отдуваясь, топая, шумно радуясь теплу и оставляя за собой мокрые следы, ввалилась молодежь. «На улице метель, пурга, – соображал Матвей Степанович, освеженный занесенным морозным воздухом, – а на нем ни снежинки, ни капельки. От самого Питера за мной едет». Разумеется, Матвей Степанович нисколько не робел перед своим попутчиком, будучи на голову его выше и шире в плечах. Но ему крайне не хотелось оказаться в смешной ситуации, особенно если во всей этой нелепой истории замешаны его старые университетские приятели.

Когда же новоприбывшие пассажиры заняли места и из беспросветной мглы долетел свисток отправляющейся электрички, Аркадий Никанорович тем же мягким оправдывающимся тоном продолжил:

– По моим сведениям душа Кирилла Леонидовича принадлежит именно вам. – Ловким движением Аркадий Никанорович извлек из своего портфеля записную книжку, открыл ее будто наугад, но совершенно точно на той странице, где посреди чистого листа стояла единственная дата. – 24 февраля 2002 года она была приобретена вами за бутылку пива.

Аркадий Никанорович теперь смотрел абсолютно серьезно, а Матвей Степанович терялся в сомнениях, как реагировать на этот фарс.

– То была шутка, – наконец произнес он.

– Тем не менее, сделка состоялась. – Аркадий Никанорович более не улыбался. – По моим сведениям вам этот предмет без надобности, а потому я прошу вас лишь назначить цену.

Матвей Степанович долго не находил ответа, но поскольку Аркадий Никанорович продолжал выжидающе буравить его сквозь свои линзы, сдавшись, небрежно бросил:

– Забирайте даром.

– Нет-нет, – запротестовал вдруг Аркадий Никанорович с таким жаром, что Матвей Степанович даже вздрогнул от внезапной перемены, – чтобы сделка состоялась, должна быть условлена цена. Пусть символическая. Хотя бы один рубль. – В стеклах очков зловеще заиграли безумные блики.

– Тогда платите рубль. – Матвей Степанович скривился и презрительно усмехнулся, но почти сразу пожалел о своих словах, ведь Аркадий Никанорович, словно только и ожидавший этой оплошности, с проворством фокусника извлек из ниоткуда монету и протянул ее Матвею Степановичу, даже не сняв своих замшевых перчаток.

– Да не нужен мне ваш рубль. – Матвей Степанович плотнее стиснул руки на своей груди и демонстративно отпрянул от наседающего собеседника.

Тот понимающе закивал, спрятал отвергнутую монету в портфель, и в следующий же миг извлек из него пачку денег.

– Сто тысяч? Двести?

– Уберите свои деньги. – Матвей Степанович угрожающе повысил голос и вскочил на ноги.

Аркадий Никанорович последовал его примеру, но при этом не переставая являть из недр портфеля новые пачки красных купюр.

– Триста? Пятьсот? Назовите цену!

Немногочисленные пассажиры повернули свои лица к картине, которая благородному Матвею Степановичу показалась донельзя отвратительной и оскорбительной. В тот же миг поезд дернуло, Матвей Степанович упал на свое сидение, а Аркадий Никанорович, роняя деньги, повалился прямо на него. Матвей Степанович с остервенением отбросил от себя худощавое клетчатое тело, снова поднялся на ноги и, обращаясь к невольным зрителям этой странной сцены, заявил: «идиот какой-то!» Затем уверенным шагом направился в соседний вагон.

Спустя несколько нервных минут Матвей Степанович понемногу успокоился, хоть и беспрестанно оборачивался, ища взглядом обидчика, так как теперь у него созрел достойный ответ. И даже не один. Но, в конце концов, машинист объявил станцию, где Матвею Степановичу следовало выходить, и поле битвы было оставлено.

Когда Матвей Степанович оказался один на заснеженном перроне и полез в карманы за перчатками, вместе с оными обнаружилась непостижимым образом угодившая туда пятитысячная банкнота. И вновь оскорбленная натура Матвея Степановича заклокотала, и всю дорогу до дома, прорываясь через бушующую метель и увязая в сугробах, возмущенный бессребреник выдумывал еще более резкие и меткие фразы для острастки Аркадия Никаноровича.

Войдя в квартиру и сбросив обувь, Матвей Степанович первым делом включил компьютер.

– Может, хотя бы разденешься? – С кухни вместе с запахом шкварчащих котлет донесся недовольный голос его супруги.

– Свет, ты помнишь Кирюху из общаги? – Матвей Степанович в недоумении уставился на страницу социальной сети, где вместо фотографии Яковлева Кирилла Леонидовича висело изображение свечи на черном фоне.

Светлана вошла в комнату:

– Помню.

– Он, кажется, умер.

– Я думала, ты знаешь. – Светлана стащила мокрое пальто с Матвея Степановича, который растерянно стоял посреди комнаты, по-детски разведя руки в стороны.

– Не знал.

– Да, кошмар. Рак желудка в сорок лет. – Светлана вздохнула, повесила пальто в прихожей и снова направилась на кухню. – Руки мой.

Весь остаток вечера Матвей Степанович пребывал в глубокой задумчивости. В такой же задумчивости он отходил ко сну. Разглядывая уставшими глазами узор на обоях, он задавался философскими вопросами: «Как же мог человек прожить всю жизнь без души? Знал ли он это? Может, мучился? И не от того ли так рано умер?»

«Нет, – сказал он себе, уже проваливаясь в забытье, – рак желудка – даже не инфаркт. Душа тут ни при чем».