Читать онлайн "Осень матрирха"

Ранним утром, каким она никогда бы не застала его в той своей обычной жизни, Антония выглянула в окно. Дымка над извечно убранными полями рассеилась, обнажив спину древнего божества, по бурой сырой земле волнами пошла рябь. Кроны упругих кленов, уссеянные широкими багровыми листьями, всколыхнулись на многовековых плечах. Высеченное в дальних скалах лицо поднялось к предрассветому небу, умылось розовой пудрой, разбросанной первыми лучами солнца. Рукава просторного всего в позолоте сарафана взметнулись, и над дальним лесом листопадом закружилась осень.

Слобода Зыбкая просыпалась.

С видением божества исчезли и последние призраки ночи. Звезды угасли, уступая место выглянувшему из-за горизонта солнечному колесу. Четырем, если быть точным. У телеги ведь четыре колеса. Настораживало, правда, что одно из них словно готово было вываливаться из оси. Да и богиня их - Слобода Зыбкая - последнее время поднималась на ноги всё неохотнее.

Антония вздохнула. Смахнула опавший кленовый лист с деревянного подоконника, за ним начинала накрапывать мелкая морось. Пожухлые астры, что стояли в вазе рядом, пора уже было сменить. Она кликнула служку, и через мгновение в обитую железом дверь постучали. Засов сам по себе лязгнул, по смазанному легко отъезжая в сторону. Что-что, а за теремом самой Дивьей матери уход был особый.

- Матушка, - раздался тоненький голосок. К удивленью Антонии вместо Полюшки, вызвавшегося облагораживать их запущенный садик с поздними цветами, на пороге показалась обычныя девочка лет десяти. Воспоминания тут же услужливо подкинули её имя.

- Доброго утра, Львинка. Отчего так рано поднялась? - спросила она у своей маленькой гостьи.

- Так большой праздник, Хорий помогать велел, - ответила девочка, подходя ближе и протягивая гребень.

Антония с улыбкой принялась расчесывать густые пшеничные пряди на небольшой головке. После взяла из резной шкатулки голубую ленту и с согласного кивка Львинки начала вплетать её в косу.

- Я тоже хочу, - донеслось со стороны двери.

- А-а-а, ещё одна помощница проснулась, - проговорила Антония. - Ну, идём и тебя заплету.

В приоткрытую щель потянуло печным духом, поспевающим тестом и, конечно же, яблоками. Здесь всегда ярко пахло серединой осени с её прелым землистым привкусом и кислинкой антоновки.

- Хорий готовит? - спросила Антония у второй вошедшей. Та, в отличии от тоненькой Львинки, розовощекой и белокурой, была пухленькой темной ночкой: под черными дугами бровей прятался внимательный взгляд карих глаз. Вороненые пружинки волос спадали на них, а по бокам от бледных скул вообще вились непослушным пухом, не поддаваясь гребню.

- Да, - кивнула темноволосая девочка, морщась от того, что Антония попыталась вычесать очередной колтун на её голове. - Выгнал всех, сказал, пока ты, Матушка, не проснёшься, на кухню не заходить.

- Это чтоб Смородка оладушки клянчить не бегала, - хихикнула присевшая на край лавки Львинка.

- Будто я одна так делаю! - обидчиво воскликнула Смородка, тут же ойкнув.

- Тихо-тихо, я их сейчас распутаю, - проговорила Антония, успокаивая. Девочка дернулась и на гребне случайно осталось черных прядей больше чем следовало.

Под смешливым взглядом Львинки Смородка гордо выпрямилась и соврала, что совсем не больно. Хотя немного всё же было. В отличии от названой сестрицы, чьи красивые пшеничные пряди всегда укладывались волосок к волоску, её непослушные так и норовили выпрыгнуть куда-то в бок, а то и заслонить глаза в самый неподходящий момент. Как вчера, у кузни, когда наставница Борислава обучала их мечом махать, ой и прилетело Смородке по спине. Львинка может и не нарочно туда метила да с такой дурищи, может, и думала, что соперница по бою увернется, да только пряди вдруг из косы вывалились и всё заслонили. А Смородка, получается, проиграла. Борислава ничего не сказала, только хмурая была. Так-то до приезда матушки Антонии она ругалась последними словами, и криворукой бы называла, и недотепой, только теперь ей того нельзя. И хорошо.

Смородка смиренно вытерпела пытку с обвязыванием кос вокруг головы, зато выбрала себе красивую багровую ленту. Львинка всё это время болтала ногами да со скуки считала диковинных зверей на потолке. Те, расписные, какие-то завитушечные, по-дурацки махали лапами и изредка высовывали язык словно бы кривляясь любопытной девочке в ответ.

Антония очень тихо напевала пришедшие на ум явно чужие строки:

"Дымом половодье зализало ил,

Жёлтые поводья месяц уронил..."

Под песню она вычищала гребень с оставшимися тонкими прядками: черная к золотисто-белой. Они плавно таяли от колдовства, чтобы не попасть в недобрые руки, желающие навести порчу. Или чего по-хуже. Девочки тем временем принялись поправлять всколоченную за ночь кровать. Антония спала беспокойно день ото дня, на семнадцати перинах: из лебяжьего пуха, камыша и остатков осенних туманов. Эти остатки, видать, и приносили недоброе предчувствие.

- Уже можно? - не в силах скрыть радости, воскликнула Смородка, едва из трапезной раздался перрелив колокольчиков.

- Думаю, да, - кивнула в ответ Антония, поднимаясь с резной скамеечки. - Я тоже ужасно голодная.

По скрипучим ступеням они спускались шустро, совсем не подобающее дивьим девам - главным колдуньям этого мира. Только перед высокой, расписанной алыми петушками аркой у самого входа в трапезную, маленькие её спутницы остановились, чтобы пропустить Антонию вперед.

- Доброго всем утра, - провозгласила она, обводя взглядом накрытый стол.

- Доброго, - отозвались её домочадцы на разный дал.

Приземистый старичок Хорий сцеживал с самовара горячую воду, ругаясь, что эта "шайтан-машина заморская" обжигает его кипятком. У ряда окошек по правую бревенчатую стену прохаживалась Миацо. Плавно потянувшись, она по-кошачьи грациозно скользнула на своё место за столом, но к пышным блинчикам с икоркой притрагиваться не спешила - как и остальные, ждала Антонию. Из-под заднего печного бока в дальнем конце трапезного зала показалась пыльная голова Урда.

- Еда? - невнятно прошмякал он. Паренек, с виду хлипкий, бледный, с извечно бегающим взглядом, всегда был себе на уме. Львинка и Смородка побаивались его внезапных вспышек гнева, а один раз, когда ему что-то не понравилось, он обернулся огромной склизкой тварью. Узкой, точно рыбина, с волнистыми, скользкими крыльями по бокам - точно у белки-летяги. Только белки никому вреда не причиняли и были маленькими. А этот стаал размером с террем. Неестественно страшно торчали из его лба два надломленных рога, дырки глазниц горели огнём. Утихомирила его тогда только матушка Антония - ей одной было по силу справиться с этаким чудищем.

- А Борислава где? - спросила Антония, присаживаясь за стол вместе с отсальными.

- Да гостей встречает, - откликнулся Полюшка, внося в трапезную полную охапку разноцветных астр. Мокрые от росы, в руках лесного духа, что выглядел как шестнадцатилетний мальчишка, а на деле являлся древним стариком, они благоухали горечью увядания. Но обещали стоять в вазе дольше, чем любой из весенних первоцветов.

- Гостей? - нахмурилась Антония. Никого чужого на территории терема она не почувствала, и это её насторожило. Она хотела было уже подскочить и поспешить во вдор, как на глаза ей попалась притихшая Смородка. Да и остальные приуныли, сидя за большим, полным вкусной еды столом.

Без её благословения начинать трапезу им было нельзя. Антония подавила вздох, про себя поругалась на старинный уклад, и, взяв в руки ложку, положила себе в миску несколько горстей рассыпчатого творога. Полила золотистым медом, приговаривая вслух положенный заговор.

Остальные с облегчением принялись есть. Но только Хорий своими ветвистыми лапищами разлил душистый чай по чашкам, Антония всё ж таки встала из-за стола, и, бросив: "Вы кушайте, а я на минутку", выскочила из трапезной.

-Куда?! - донессся ей возмущенный оклик во след.

***

Одну из глиняных чашечек, что дарил ей хозяин наренских земель, Антония успела прихватить с собой. Маленькая, но с толстыми стенками, ёмкость не обжигала пальцы. От неё исходил приятный аромат мяты и ельника. Быстрым шагом пройдя чисто выметеный двор, Антония позволила себе отдышаться у распахнутых ворот и сделать небольшой согревающий горло глоток чаю.

- Чего приперся? - заорала на кого-то Борислава.

- Где дивья матерь, я спрашиваю?! - отвечали ей в тон.

- Не твоего ума дело! Со мной говори!

- Я буду говорить только с твоей хозяйкой!

- Она и твоя хозяйка тоже, опарыш!

- Как бы не так, жаба облезлая!

Утренняя мелкая морось как обычно сошла на нет. Распогодилось. Из-за сизых облаков показалось солнце, день обещал быть золотисто-теплым. Антония прищурилась, глядя на перепаханный чернозем полей, желто-зеленые макушки леса за ними и стоящую чуть поодаль на подъездом тракте конницу. Под переминавшимися копытами шелестели сухие листья. Красиво было, как в сказке.

Гости отчего-то приехали вооруженным отрядом. Богатыри позади говорившего с Бориславой толстячка выглядели внушительно, при полной сбруе, точно собирались нахрапом брать опасную преступницу. Островерхие их шлемы поблескивали бликами, наточенные клинки в ножнах наверняка тоже. Хорий позавидовал бы такой чистоте. Борислава начала медленно доставать булаву.

- Сдурела, девка! Охолони! - заорал на неё волостяной староста (именно его узнала Антония в толстячке). - Мы ж тебя затопчем!

- Как бы не так, - оскалилась воительница, раскручивая в сильных руках оружие с округлым, усеянным шипами наконечником: - Давай, налетай!

Вымундтшрованные богатыри не двинулись с места. Староста зыркнул на них с опаской. С одной стороны страшно было, что за него никто не вступится. С другой ещё страшнее: если вступится и начнется куча-мала, он в этой куче и погибнет. Не его были молодчики, сразу видно. Подосланные.

- Борислава, - погрозила пальцем Антония, у которой и чай кончился, и терпение. - Там на столе пышки стынут, тебя дожидаются.

"Да и меня тоже", - подумалось ей.

- Матушка, ты тут как? - буркнула в ответ воительница, останавливая булаву. "Тук", - грузно опустилась голова оружия на тракт. Трава вмялась на пядь. Землю слегка тряхнуло. Староста спал с лица.

- Гостей дорогих вышла встречать.

- Я бы сама.

- Довольно, Борислава. - Антония широким замахом бросила чашку себе за плечо. Та испарись, пролетев с локоть длинны. Дивья матерь приняла серьезный вид и обратилась к восседавшем на пегом жеребце старосте. - Чего изволите, Афанасий Петрович, знакомство завести? Али наконец почести отдать?

- Прошу прощения, достопочтенная, что так к вам и не явился, - начал было бормотать он в ответ.

- Ближе к делу, - перебила его Антония, выходя на широкий тракт. Встала рядом с Бориславой, что была выше её головы на три. Но обе они, что хозяйка здешних земель - статная, с горделивой прямой осанкой, что верная ей широкоплечая воительница смотрелись внушительно.

- Я прибыл, чтобы передать вам послание общины Великого веду, - торжественно заговорил Афанасий.

- Передавай, - насмешливо кивнула Борислава.

- Дивьей матери, наследнице зыбких земель, надлежит явится на общинный сход сегодня к вечеру, едва солнцева колесница уйдёт за хрустальные горы на севере.

То, что здесь у них закат не в ту сторону, Антонию позабавило. Время по нему они определяли изумительно неточно, но внутренним каким-то уразумением она понимала, когда именно ей стоит прибыть и куда. Антония кивнула, больше согласная со своими мыслями, чем со словами старосты, и подняла взгляд на высокий ряд частокольных бревён. Терем обносил крепкий, зачарованный волошбой забор. С этой его сороны заостренные концы были разломаны почти полностью ещё с прошлого буянства Урда, и оттуда сейчас выглядывала увитая черными косами голова.

- А ну не трожь! - рявкнула Борислава, завидев, как к Смородке потянулся один из богатырей.

- Упадет же, - нахмурился в ответ мужчина.

- Не упаду, - гордо заявила девочка, тут же переваливаясь через забор и с писком сверзаясь с него вниз. Стоявшая позади неё Львинка смогла лишь испуганно всплеснуть руками, не успевая ухватить сестру.

Антония даже колдовать не стала, видела, что всё обойдётся. Богатырь под дружные смешки остальных дружинников легко подхватил девочку на руки.

- Ишь, егоза какая растёт, - улыбнулся мужчина в рыжую бороду.

- Спасибо, - пробормотала Смородка, когда её, даже испугаться толком не успевшую, усадили на холку белоснежной лошади. Конь на это только слегка прянул ушами.

- Вези в Ирий, будет твоему сынишке невеста, - пошутил кто-то из богатырей.

- А ну прекратить балагурство! - насколько мог грозно воскликнул староста. - Власий, поставь ребенка на землю.

- Да пусть покатается, - добродушно отозвался рыжебородый воин, видя, как цепко девочка ухватилась за лошадиную гриву.

Смородка в ужасе была не от содеянного. Поймав взгляд Бориславы, ничего кроме скорой расправы не обещавший, она уже десять раз пожалела, что поддалась на уговоры Львинки и полезла смотреть на огромных дядек в латах. Знамо ли дело, настоящие богатыри. Сестрица названная до того, как дар в ней открылся, а родители погибли, жила в стольном граде Ирие и видела этих богатырей каждый день. Смородке, прибывшей сюда из глухомани жуткой, не то что латы видать не приходилось, коней таких выхоленных и крупных, всех в каких-то красивых серо-белых пятнах, никогда не попадалось.

Вот теперь попалось. За это и влетит от наставницы, если только…

- Матушка, прости, - промямлила Смородка, с по-детски невинным расскаянием глядя на Антонию.

- Так каков будет твой ответ, дивья матерь? - перебил девочку староста Афанасий. - Что мне передать в Ирий?

- Что могли бы явиться и сами, - проговорила Антония, подходя к лошади Власия и кладя той на теплую шею свою ладонь. - Как в старые добрые.

- Так некому являться, - угрюмо ответил староста.

- Ясно. - Она кивнула смотрящему на неё во все глаза богатырю. Тот был то ли поражен, что влизи с ним полубожественная дивья матерь, о которой народ слагает были; то ли хотел выпученным взглядом своим показать, что спасенную девчонку он в обиду не даст. Но Антония и не собиралась обижать.

- Лошадь не понесет? - спросила она.

- Белка-то? - удивился богатырь. - Ни за что.

- Ну тогда, раз обещал, прокати обеих.

- Обеих?

- И меня, - донесся сверху голосок Львинки.

Антония улыбнулась и уже гораздо громче, обращаясь ко всем присутсвующим, огласила:

- Не знаю как вы, гости дорогие, а я ещё не завтракала. Так что, не обижайте хозяйку, входите в терем, будьте как дома и разделите со мной трапезу.

- Да нам бы к обеду в Ирий возвратиться, - начал бубнеть староста, но его уже никто не слушал. Рыжебородый Власий, подхватив смеющуюся Львинку, усаживал ту рядом с сетрицей, остальные же богатыри принялись неторопливо спешиваться да брать под уздцы лошадей, чтобы отвести тех в стойло под чутким и не особо довольным руководством Бориславы.

***

Стольный град Ирий, полуреальный, древний, она видела лишь во снах. То ли он был парящим островом, то ли головой древнего крокодильего божества. В это своё появление она не стала узнавать, что представляет из себя Ирий теперь. Ворохом пожелтевших осенних листьев соткалась прямо посреди огромной храмовой библиотеки. Здесь испокон веков собирались советы и проходили собрания, как бы это место не выглядело и кто бы сюда не заглядывал, суть его оставалась неизменной: средоточие всех знаний за последние и нынешние и ещё когда-нибудь предстоящие времена.

На этот раз вокруг не было стелажжей с книгами или монументально огромных серверов, хранящих триллионы памяти в своих обсидианово-черных коробах. На всю ширь, куда хватало глаз, раскинулся обыкновенный яблоневый сад.

Как же он пах! Антония с улыбкой втянула носом терпкий аромат переспелых плодов и земли, прелой от мокрых листьев. В саду было тихо и очень тепло. Не духотой летнего вечера, нет, а согревающей волной ранней осени, вот-вот готовой покинуть тебя при дуновении малейшего ветерка.

- Почему ты не пришёл сам? - спросила Антония.

- Кроме меня больше никого не осталось, - отозвался голос. - Некому охранять это место. Я не мог покинуть его.

- А куда все подевались? Сбежали от тебя? - пошутила она.

- Боюсь, нам не до смеха, дивья матерь. - За её спиной возник высокий силуэт очень крупного сгорбленного мужчины. На плечах его, закрывая всё тело, красовалась белоснежная мантия, а голова была головою кракодила. Когда он заговорил вновь, пасть не открылась, сам голос разносился будто бы ниоткуда и одновременно отовсюду.

- С каждым утром Слобода Зыбкая поднимается всё позднее и неохотнее. Ты заметила это?

- Да, - не оборачиваясь и не смотря на собеседника, как предписывалось обрядом, проговорила Антония.

- В колеснице солнца не хватает колеса.

- И это я тоже заметила.

- Я боюсь, что это дело рук Гипербореи.

- Ей нет сюда пути из-за хрустальных гор, - возразила Антония.

- Кто знает, какие ходы скрыты под ними.

- Ты послал остальных выяснить это?

- Они ушли добровольно.

- И не вернулись! - гневно проговорила она. - Каждый оборот твоего хвоста заканчивается одним и тем же: мы восстаем, ищем выход из предопределенности, не находим его и неизменно гибнем! Не надоело ещё?

- Таков закон, - донесся спокойный ответ.

- Ты его и придумал!

Стало понятно, почему новый староста её волости не торопился отбить положенные поклоны. Явился только, когда приказали послание доставить. Ничего удивительного. Когда умирали старые боги, а новые ещё не успевали занять их место, люди не спешили бежать к кому-либо с подношениями. У людей жизнь тоже шла своим чередом.

Теперь волость Зыбкая была одиноким теремом на отшибе. Раньше и Ирий, и все близлежащие земли чтили дивьих дев и матерей как первых посланниц самой богини, сильных колдуний и великих ворожей. Теперь-то что? Из всего наследия две сироты, одна из которых вскорости займёт своё место здесь, в яблоневом саду, став его хранительницей, вторая же…

- Необходимо предотваритить беду, - вторгся всё тот же пространный голос в её раздумья. - Нельзя, чтобы козни Гипербореи нарушили привычный порядок вещей. Если Слобода Зыбкая не проснется…

- Да знаю я, - вздохнула Антония. - Знаю.

- Так когда ты отправишься в путь?

- Завтра, - сказала дивья матерь, чувствуя ледяное дыхание крокодильей пасти на своём затылке. - Но через восемь лет.

***

Журавлиный клин плавно забирал всё выше. Отсюда, с лесной тропы, Антонии был виден их красивый путь вникуда. Птицы, что должны улетать осенью, которая не кончается, а возвращаться по весне, которая никогда не наступит - каков мир, такова и ирония. Журавли вернутся. Они просто поселяться на речных затонах позади её дома, а после, переждав несколько особенно дождливых дней, полетят обратно к северным болотам. И будут всё те же, под тем же сизым, в редких прожилках голубого небом.

Из-за порыва ветра затрепетала ближайшая осина. Редкие охристо-грязные листьями, доживая на ветках последние свои мгновения, огладили спины ведомых в поводу лошадей.

- Черт нас дернул идти в окружную! - проворчала себе под нос темноволосая девушка.

- А что, по болотам оно безопаснее? - со смешком поддел её молодой богатырь, статный, с рыжими вихрами вокруг красивого волевого лица.

- А где тут болот нет?

- Да хотя бы здесь! - указал её собеседник на пожухлую травку под ногами. Та росла вдоль едва приметной тропинки, которой вёл их местный леший. К нему за поддержкой и обратился юноша: - Прав я, дядюшка Воув?

- Так-то оно так, богатырь, - хитро сощурившись, пробормотал обычный с виду мужичок. Шёл он бодрыми перебежками, оглядывался постоянно, словно бы опасался, что из-за угла на него вот-вот выскочит чудовище со скалкой наперевес - призрак прошлого. Ещё из странностей, к которым все за четверо лун пути успели привыкнуть, была на Воуве шерстяная безрукавка поверх голого тощего торса, а под мышкой тихо кудахтала вечно всем недовольная хохлатая курочка.

- Матушка чай лучше знает, - проговорил Воув, поглядывая на замыкавшее шествие Антонию. Остальные тоже обратили на неё свое внимание, и ей, отвлекшейся от созерцания меланхоличных зелёных елей, пришлось пояснить:

- Испокон веков земли Слободы Зыбкой были болотистыми и непроходимыми.

- В простонародье - зыбкими, - добавила её темноволосая ученица с хмыканьем. - Потому что земля здесь "ходит", и коли Слободе что не по нраву придется, уважение ей не выкажешь или кого из лесных тварей обидишь - уйдёт у тебя из-под ног опора, тот час увязнешь на ровном месте.

- Да, - кивнула Антония, улыбнувшись теперь уже совсем взрослой дивьей деве, коей больше не престало носить детское прозвище Смородка.

Перекинув тугую черную косу через плечо, девушка бросила самодовольный взгляд на спорившего с ней воина, мол, что, съел?

- Так вас послушать, - недоверчиво начал рыжеволосый юноша, - и на столбовой площади Ирия можно увязнуть, а там брусчатка!

- Можно, коли богиню прогневаешь.

- Али наоборот, полюбишься ей, - хохотнул другой воин, что шёл прямо перед Антонией. По её меркам тоже мальчишка, но всё же гораздо старше, чем рыжий паренек. Тот оказался самыми юными в десятке дружинников, что отрядили вместе с ними в поход. Моложе него была разве что Смородина, всего на один листопад, но разница особо не замечалась, уж точно не по уму. Такая же горячая головой, скорая на верные (как ей казалось) решения - восемнадцатая осень, как никак.

Как быстро наступило то самое, обещанное крокодильему богу завтра, подумалось Антонии.

Когда густой ельник поглотил осины и совсем уж редкие серостоволые березы, тропа заметно стала расширяться. Впереди показалась поляна, едва зеленая, припорошенная по бокам хвойным ковром. Давно покинутое кострище в самом её центре да сваленные полукрогом бревна, совсем трухлявые, мшистые - всё это напоминало о забытом миропорядке, когда вместо трех месяцев цикл деился на двенадцать.

- Вот тутошки и обождем, - сказал дядька Воув, торопливым шагом подходя к кострищу.

- Привал, - объявил до того молчавший крупный седоусый мужик, бывший дружинным воеводой.

Сумерки подступавшим туманом уже начинали холодить пятки. Лошади отведенные к другому краю поляны, беспокойно переминались, пофыркивали, то ли чуя беду, то ли уже догадываясь, что дальше пойдут без них. Антония пока молчала об этом. Провожатый, поболее богатырей понимавший, тоже.

- Матушка, это куда? - Смородина стянула седельные сумки с их каурых кобылок и попыталась пристроить ношу на ближайшее бревно.

- Лучше найди сук какой да повесь, - посоветовала Антония. - Если положишь - дакирон прольется.

- Как славно, что ты взяла его с собой!

- Ну не отвар же из богатырских подметок пить?

- Обижаете, девицы, - улыбнулся воевода, подходя к ним. - У моих молодцев и травы какие для хорошего настоя найдутся, а то и заморский кофий.

- Фу, - поморщилась Смородина, - гадость какая.

- Зато бодрость духа повышает!

- Клим Святович, а давай мы с тобой оба напитка заварим и, как говорят в Нерт-ване, продегустируем? - сказала Антония, присаживаясь на одно из наиболее крепких бревен. Мокрый мох под ней тут же соткался в меховую подстилку, выделанную из заячьих шкурок. Дядька Воув с оханьем опустился рядом и поставил кудахнувшую белую курочку на землю с фразой: "Пущай траву пощиплет".

- От чего же не продегустировать? - улыбнувшись в пышные седые усы, ответил Клим Святович. С громогласным: "Ярослав!" - кликнул он молодого рыжеволосого богатыря, едва управившегося с седлом своего коня, и наказал тому идти в лес на запах родника.

- Я помогу, - отозвалась Смородина.

- Двух молодых да в северных болотах блуждать, - покачал головой Воув. - Нельзя так.

- За ними есть кому приглядеть, - спокойно проговорила Антония. Легко кивнула ученице в знак того, что даёт добро. - Только вернитесь до последнего луча солнца.

***

С каждым шагом осень уходила в багрянец. Голые ветви путались в складках плащей, лес пах пронзительно и сыро, в особенно промозглых местах лезли какие-то склизкие, явно несъедобные грибы. И тишина вокруг была оглушающей. Листья под ногами, уже буроватые, утратившие рыжину, слиплись и не хрустели. Смородина поддела один из таких носком сапога и нахмурилась. Никогда ещё ей не приходилось видеть эту сторону осени.

- Ты точная дивья дева? - с сомнением уточнил юноша, когда увидел, с каким удовольствием его спутница втаптывает в землю бледные поганки.

- А что?

- Мне казалось вы любите, ну, всё живое.

- Живое, может и да. - Под подошвой её в этот момент расплылось белесое облачко, точно паровое, только было оно до того морозным, что Смородине пришлось в спешке отдернуть ногу. - А это не очень на него походит.

- Колдовство какое?

- Наверное, - пожала она плечами. - Веет недобрым. Ты не чувствуешь?

- Нет, - задумчиво ответил он. - Но родник не откликается.

- Яр, а как ты его ищешь?

То ли от того, что она наконец назвала его по имени (а не этим обидно-насмешливым "богатырь несчастный"), то ли потому, что появилась возможность продемонстрировать свои умения, Ярослав словно весь просиял. Он опустился на корточки, провел ребром ладони по земле, смахивая с небольшого участка шишки и длинные еловые иглы, а затем приложил руку к открывшейся черной почве. Виду не показал, насколько кожу прошиб озноб, не от холода будто, а от чего-то инородного. Задержал дыхание.

- Так, - улыбнулась Смородина, готовая уже подпустить парочку колючих фраз: - А дальше ждём, пока нас волки придут кушать?

- Смотри.

Ковер земли слегка встрепенулся, как от небольшого ветерка, а потом под ним побежали подсвеченные голубым сиянием дорожки. Они уходили на несколько саженей вперед и там резко прерывались, словно ударяясь в невидимую преграду.

- Отчего так? - удивилась Смородина.

- Там родник должен быть, - ответил Яр. - Но он молчит.

Смородина прошла вдоль голубых линий. Кое-где их свет был более ярким, а местами, из-за плотных корней или нагромождений валежника, не виден вовсе. Там, где сияние обрывалось, за разлапистыми елями оказалась прогалина, уходящая круто вниз.

- Может, ключ усох? - спросил Яр, останавливаясь рядом с замершей девушкой.

- Или замёрз.

Она соскользнула вниз, шустро перебирая ногами. Ярослав последовал за ней. У основания почти отвесного склона они обнаружили углубление, зиящую дыру, выглядевшую точно нора крупного зверя, а перед ней - покрытую инеем землю.

- Думаешь, родник там, внутри? - отчего-то шепотом спросила Смородина.

- Да, - кивнул он. - Но лезть и проверять я бы не стал.

В немом мгновении они переглянулись, словно бы устроив молчаливое совещание, доводы в котором были на стороне силушки богатырской и разумного "не лезть туда, незнамо куда". Но дивьим девам издревле всё было нипочем, иначе их не воспитывали. Смородина, фыркнув на чужие здравые опасения, чуть пригнулась и ловко протиснулась в дыру. Тут же взвизгнула, стукнувшис лопатками о землистый потолок и дала задний ход. Ярослав, одновременно с разнесшимся грохотом почуял неладное, и на окрик своей спутницы отреагировал мгновенно: схватил её и рывком увёл в сторону от прохода. В тот же момент из дырки-норы выскочил огромный (и как только уместился!) белоснежный олень, рога его, вмиг соткавшиеся из тысячи снежинок, выросли до макушек вековых елей, а сам он сиял холодным ровным светом полной луны.

Смородина, едва опомнившись, выставила вперед руки, которые создали невидимую защитную стену. Ярослав сгруппировался ещё раньше: заслонил спиной свою спутницу и встал в боевую стойку, вытащив из ножен меч. Но олень их не заметил. Он отбил копытами странную, одному ему ведомую мелодию, отчего в ответ словно бы из ниоткуда вновь возник слышавшийся ранее грохот. Земля под ним покрылась корочкой льда. Тут же рогатый зверь сорвался с места и стремительно ринулся вперед. Не долго думая, Смородина кинулась за ним. Ярослав, ругаясь и запихивая на ходу меч обратно в ножны, бросился следом.

Погоня была недолгой и окончилась у широкой реки с тягучими темно-алыми водами. Выскочив на каменистый берег Смородина и Ярослав замерли в изумлении. Не заметили, несясь по лесу, как тот поредел, полностью лишился осенних красок и кое-где, в особенно непроходимых местах, уже белел шапками снега. Но удивило их другое: хрустальные горы, до которых ещё был день пути, сейчас раскинули свои морозные подножия прямо на противоположном берегу. К нему, высокому и непреступному, выстукивая по речной глади себе ледяную дорогу, уже скакал белоснежный олень.

- Не смей! - заорал Ярослав, хватая Смородину за руку. - Туда мы точно не сунемся!

- Пусти! - дернулась она со всей силы. - Уйдёт же!

- Да ты посмотри: дорожка истаяла!

Тропка из-под копыт оленя действительно исчезала прямо на глазах. Также как в закатном небе растворялись последние лучи заходящего солнца. Подсвеченные его оранжевым сиянием макушки гор тоже исчезали во внезапно подступившей мгле. Густые ели на противоположном берегу расстаяли. Сам берег, казалось, занавесило черной пеленой. Всё вокруг оглохло. Стремительно холодало. Обсидиановые речные воды застыли густой, неповоротливой массой, из которой вдруг стали проступать темно-багровые тени. Их было много, больше, чем хватало глаз рассмотреть. Да и что рассмотришь в непроглядной, едва подсвеченной снежным покровом тьме?

Ярослав и Смородина попытались отступить к лесу за своими спинами, но оттуда тоже наползали тени. Из неясных они постепенно становились более оформленными, приобретали черты очень высоких силуэтов, на тощие плечи которых, словно на пугало, были наброшены рваные багровые плащи. Вместо головы у всех до единого были оленьи черепа, с крупными, местами надломленным серыми рогами.

- Позови свою матерь! - испуганно воскликнул Ярослав, прижимаясь спиной к Смородине. Звук его голоса потонул в вязкой тишине, но девушка разобрала слова и обреченно выдохнула:

- Пыталась. Она не слышит.

Странные тени обступили их плотным кольцом, и конца его не было видно. Ближайший, казалось ничем от остальных не отличимый силуэт, вскинул длинную синюшно-бледную руку так, словно та его слушалась с трудом. Костлявый палец, то ли кожей обтянутый, то ли тонким слоем инея, указал на Смородину, и существо завыло:

- Дивья дева!

- Дивья дева! - подхватили остальные, сначала первый ряд, затем последующие. И через мгновение многоголосый гул отразился в ушах Смородины и Ярослава, оглушая, заставляя припасть к земле с прижатыми к головам ладонями.

Кольцо багровых теней начало смыкаться.

Смородина как ни пыталась разогнать волошбой чужеродное колдовство, а ничего не выходило. Она в ужасе почувствовала, как скрюченные пальцы вцепляются ей в волосы. С усилием вскинула руку, призывая силу, и, казалось, беснующаяся толпа расступилась в страхе перед запылавшим в её ладони огнём. Но так и правда только казалось. Тени тут же ринулись на пламя с удвоенным рвением.

Вдруг раздался громогласный рев. Земля содрогнулась. Сердце Смородины пропустило удар, боясь ошибиться. Оно, верное, почуяло приближение своих. К дивьей деве на выручку мчалась огромная бурая медведица, с легкостью раскидывая в стороны рогатых чудищ и тем самым прокладывая себе путь.

Медведица тараном ворвалась в самую гущу теней. Те заскрежетали и, будучи сцепленные рогами над сжавшейся в комок девушкой, так кучей малой и отлетели в сторону. Смородина подняла голову и обрадованно воскликнула:

- Борислава!

- Взбирайся! - рыкнула та в ответ, подставляя мохнатый бок.

Девушка что есть сил вцепилась в густую шерсть, попыталась подтянуться. Сильная лапа жестко саданула по заду, подталкивая вверх, и едва Смородина взобралась на медвежью спину, как Борислава тут же рванула прочь.

И только через мгновение, когда каменистый берег скрылся за пушистыми ветками елей, Смородина поняла, что Ярослава с ней нет. И не было уже в тот момент, когда медведица пришла на подмогу.

Чудища забрали его.

***

Богатыри оживили кострище собранным вокруг поляны хворостом. Тот потрескивал от магических искорок, пущенных Антонией. На такое действо Клим Святович лишь нахмурился, украдкой возвращая в поясной мешок уже было вытащенное огниво.

- Что-то долго родник ищут, - сказал дядька Воув, протягивая сухие ладони к огню.

- Милуются, - усмехнулся воевода.

- Нет, - хмуро ответила Антония. В руках она всё ещё сжимала яблоко, которым её угостил один из богатырей. Поздний анис с алым блестящим боком, на нём небольшим наростом торчала шероховатая шишка. Антония хотела бы откусить немного сочной и хрусткой мякоти, посидеть ещё чуточку в тихих осенних сумерках, в ожидании, покуда поспеет над костром вкусно пахнущая похлебка (воду на неё потратили из личных запасов), но сердце Антонии было не на месте. И с этим она ничего не могла поделать.

- Да что там? - воскликнул Клим Святович, и прежде, чем и он, и богатыри его успели понять, что за шум приближается к поляне, на неё, ломая кусты, выскочила огромная медведица. Со спины зверя тут же скатилась перепуганная девица. Вся растрепанная, с исцарапанным лицом и в изорванной одежде, она бросилась к Антонии едва сдерживая слёзы:

- Матушка!

- Тихо-тихо, дитя, уже всё позади, - проговорила Антония, прижимая её к себе. - Клим Святович, это свои! - тут же одернула она воеводу, навострившего охотничий нож в сторону рычавшего зверя.

- Почем мне знать? - серьезно ответил он. - Может эти "свои" парня моего и сожрали.

- А девчонку сюда решили приволочь? - человечьим голосом произнесла медведица. - Очень умно, вояка!

- Смородина! - позвала Антония, поднимая лицо девушки за подбордок вверх. - Где Ярослав?

- Забрали, - всхлипнула девушка.

- Кто?

- Рогатые гиперборейские прихвостни, - неприязненно рыкнула Борислава. Попыталась взглядом выискать пенёк, чтобы обернуться, а то в окружении воинственно настроенных богатырей уже становилось нервно. Пенёк особо находиться не желал, да и времени не было. Борислава с досады ругнулась на стоявшего ближе всех воеводу:

- Тыкалку-то убери! Успеешь ещё ножичком своим помахать, когда от погони будешь отбиваться!

- Какой погони? - не понял Клим Святович. Огляделся. На поляне, освещенной высоким костром, и за её пределами вновь установилась пугающе-мрачная тишина.

Антония окинула взглядом всех присутствующих. Богатыри во главе со своим воеводой теперь были нацелены на лес, а не на Бориславу, что не могло не радовать. Сама медведица явно уже засиделась в шкуре, но обернуться ей не светило ещё как минимум суток двое. Ничего, звериное своё не возьмёт. Дядька Воув, самый непричастный ко всему происходящему и потому, может, самый спокойный, подкармливал невесть откуда взявшимися зернами довольно кудахтающую хохлатку. Антония погладила по голове затихшую Смородину и заговорила негромко, но так, что голос её был слышен каждому:

- Будьте спокойны, сегодня ночью нас никто не тронет.

- Мне бы вашу уверенность, великая матерь, - с сомнением пробормотал один из богатырей.

- Я потому и великая, что имею власть над этой землёй. Ни Гипербореи, ни рогатых её приспешников ноги здесь не будет. Пусть замкнуться слова мои.

Плетения волошбы слетели с губ дивьей матери, успокаивая и вселяя надежду. Воины заметно расслабились, воевода вновь вернулся к костру и помог усадить Смородину на бревно. Та, запинаясь, рассказала об увиденном.

- Что же я отцу его скажу, - уныло склонив голову, проговорил Клим Святович. - Не уберег Ярослава...

- Мы выручим его! - воскликнула приободрившаяся Смородина. - С нами матушка и наставница! Мы его вмиг у тварей отобьём!

Антония с Бориславой обменялись понимающими взглядами. Медведица спокойно качнула тяжелой головой в особо ничего не выражающем жесте. Не в её характре было загадывать на будущее.

- Так чего медлить! - подскочил Клим Святович.

- Сел бы, - хмыкнула Борислава, едва размыкая пасть. - В ногах правды нет.

- Ярослава нужно спасать!

- Сейчас ты потеряешь больше, чем обретешь, - внезапно встрял в разговор дядька Воув. - Ночь - время теней.

- Просмолим тряпки и настругаем сучьев, подожжем пламенник от костра да в путь! - не унимался воевода.

- Если ступишь за край поляны, хоть с горящей палкой, хоть без, то перестанешь быть моей защитой, - ответствовала ему Антония.

- У меня десяток воинов!

- А у госпожи костей их тысяча! Но с ней ты не сразишься, покуда Гиперборея сама того не пожелает. Будешь блуждать всю ночь по лесу, как зачарованный, и вместе с воинами околеешь.

- Да что ж тогда делать прикажешь? - раздосадованно сплюнул Клим Святович.

- Ждать утра.

***

Всхрапнул в эту ночь разве что дядька Воув. Как не убеждал Клим Святович воинов, как не ругался на них, что к утру они ему нужны бодрыми и хорошо соображающими, но никто глаз сомкнуть так и не смог. Каждому мерещились меж лесных ствоволов то высокие силуэты, то пустые глазницы вытянутых оленьих черепов. Когда макушки заиндевелых елей окрасились насыщенно-алым рассветом, Антония ступила за край поляны. Лошади, за ночь набесновавшиеся так, что пришлось их насильно, не без ворожбы успокаивать, проводили дивью матерь настороженным ржанием.

- Мы выдвигаемся? - громко окликнул её воевода, разминаяу у кострища ноющую поясницу.

Она окинула его, крупного седоусого дядьку, взглядом. Всё было при нём: косая сажень в плечах, ручищи огромные, словно под богатырский меч заточенные; сам клинок, покоившийся в добротных, без лишних урашений, ножнах. Кольчуга у Клима Святовича была старой, повидавшей не одно стражение, и всё ещё крепкой. Но ни она, ни выучка воинская не защитит его от того, что их всех может ждать.

Антония, подавив смиренный вздох, подозвала к себе воеводу рукой, а когда тот подошёл, той же рукой, почти не чувствуя колкости, отодвинула еловую ветвь в сторону.

- Это как же оно… - ошарашенно проговорил Клим Святович.

"Земли Гипербореи всё ближе, - подумала Антония. - Крокодилий бог как всегда был прав."

Перед ними расстилался усеянный камнями берег. Река обмывала его края черными, почти тягучими водами, а по другую сторону начинались горы. Даром что из чистейшего хрусталя, солнечный свет они поглощали, не бликуя. Вбирали в себя каждый луч, точно путник в жаркой пустыне, найдя наконец оазис, напивается воды вдосталь.

- Нам на другой берег, - сказала Антония.

- Вплавь? - с сомнением в голосе спросил воевода. Река выглядела беспокойной, ни вверх ни вниз по течению, насколько он мог рассмотреть, не было и намека на брод.

Они не сговариваясь вышли на берег. За ними молча увязалась невыспавшаяся Смородина. Косу она поправила ещё ночью, раны зажили сами собой, но вот одежка по прежнему выглядела истрепанной. Впрочем, это последнее, что волновало дивью деву. Сейчас она, осторожно ступая по камням, приблизилась к тому месту, где на них с Ярославом напали рогатые тени.

- Яр, - прошептала Смородина, поднимая с земли принадлежавшие рыжеволосому юноше ножны. Те, аляповатые, все в полудрагоценных камешках, больно впились ей в кожу, когда девушка решительно сжала их в кулаке. - Подожди Яр, ещё немного продержись!

Антония и Клим Святович стояли у самой кромки воды о чём-то недовольно споря. Когда Смородина приблизилась, голоса их затихли. Оба сначала перевели взгляд на найденные ножны, а после, почему-то с удивлением глянули ей под ноги. Девушка опустила голову и увидела, как от самых носков сапог прямо на глазах вырастает неширокий ледяной мост, перекидывается изморозью через всю реку и застывает на противоположной стороне.

- Вот и решилась задачка, - крякнул воевода.

- Нужно идти, коли приглашают, - нахмуренно отозвалась Антония. Происходящее шло своим чередом, но от этого нравилось ей всё меньше.

Оставив дядьку Воува присматривать за конями, они собрали всё необходимое и поспешили перебраться на тот берег, покуда мост не исстаял. Его скользкая дорожка не заканчивалась у реки, а вела дальше, к пещере, выдолбленной чьими-то искуссными руками прямо в крепком колдовском хрустале. Входную арку украшали витые переплетения невиданных растений и цветов, меж которыми то там то тут выглядывали любопытные морды сказочных тварей. Все как один рогатых.

Но засматриваться на это диво не было времени. Перед полутьмой пещеры Клим Святович замер, всё ещё с сомнением поглядывая на Антонию. Та, если бы не его заминка, вместе со своей ни пойми откуда взявшейся медведицей уже готова была шагнуть внутрь, и девчонку, и их всех таща за собой. То, что дивья матерь знала больше, чем спешила выдать, воеводе было понятно с самого начала их своеобразного похода. Но теперь ему в голову закрадывались нехорошие мысли. Антония не просто знала больше, а в принципе всё это могла и устроить. Уж больно спокойно она всречала все невзгоды их путешествия. Будто не найди они эту поляну проклятую, или не пошли он Ярослава за водой - она бы удивилась сильнее. Будь у Клима Святовича больше времени, он бы с верными своими богатырями покумекал что да как. Но судя по снежным шапкам, которые он, живший полвека среди листопадов и дождей, видел едва ли не впервые, времени ни у кого из них действительно не было. И чья это задумка - накрыть земли Слободы Зыбкой вечными морозами - не столь уж важно. Потому как теперь оставалось выяснить, как этого не допустить. И, конечно же, вытащить рыжего оболтуса Ярослава.

- Оставь людей здесь, - сказала воеводе Антония, видя его замешательство. - Дальше для них опасно.

- А для девок твоих - нет?

- Девки мои умом крепки так же, как и волошбой. Мечи в борьбе с Гипербореей не помогут.

- Они у нас заговоренные, - усмехнулся воевода в усы.

- Как знаешь.

Они ожидали кромешную тьму и холод, но вместо этого, войдя всем своим небольшим отрядом в пещеру, наткнулись на мириады мерцавших у потолках звезд. Не желтых точек на небе, нет, просто мелких аместистовых камешков. Не больно-то и яркие, они тем не менее давали тусклый сиреневый свет, который помог беспрепятсвенно пересечь длинный хрустально-ледяной коридор. Ни холода, ни тепла, ни звука - в нем не ощущалось даже собственного дыхания. Богатырская сбруя не бренчала, тяжелая поступь медведицы была неслышной. Через мгновение или, быть может, вечность, впереди показалась арка, а сквозь неё - высокий, усеянный всё теми же аметистами пещерный свод. Они вышли в большую залу, конец которой терялся в далекой непроглядной тьме.

Под ногами, если шагнуть с уступа, разливалось стоячее море воды, а в самом центре, на высокой мраморной плите лежало бездыханное тело рыжеволосого юноши.

- Стоять! - заорал Клим Святович на двоих своих воинов, которые тут же ринулись спасать Ярослава. От его взгляда не укрылось, как Антония мгновение назад молча ухватила за руку Смородину. Девчонка точно также, как и его молодцы, хотела броситься вперед. Одному из богатырей удалось застыть с занесенной над водной гладью ногой, другой же, прохлюпав сапогами с пяток шагов, с резким вскриком застыл на месте. И члены его начали быстро покрываться хрустальной коркой.

- Твою ж за ногу! - выругалась Борислава.

- Пусти, матушка, вдруг как у речки мост вырастет! - взмолилась Смородина, всё порываясь выскользнуть из крепкого захвата.

- Не вырастет, - процедила сквозь зубы Антония. Такого не ожидала даже она. Всё это должно было быть. Но не так сразу. И не чтоб воевода смотрел на неё теперь с подозрением готового к прыжку волка.

Богатыри его застыли в немом молчании глядя на закованного в прозрачный камень товарища. Они не боялись, нет. Они лишь сожалели о такой незавидной судьбе. И что никто не поспел на выручку.

- Клим Святович, Борислава, - кивнула Антония обоим. - Втроём идём. Ступаете ровно за мной, как по струнке гусельной.

Как ни странно воевода возникать на чужой командирский тон не стал. Ни выказал он и опасений, хотя те колкими замечаниями вертелись на языке. Когда Антония взмахнула рукавом своего расписанного золотом кафтана, вода забурлила и в одночасье превратилась в буро-желтый ковер опавшей листвы. По ней прошла легкая волна невесть откуда взявшегося ветерка. Запахло кострами. Спустя мгновение своды пещеры вновь словно бы вобрали в себя лишние запахи и звуки. Но листва осталась. Первой на неё ступила сама Антония, от души шурша и похрустывая, направилась прямиком к глыбе, на которой лежал Ярослав. Следом за ней, точно верный пес, а не огромная дикая медведица, потрусила Борислава. Клим Святович, с недоверием поддев парочку кленовых листов концом своего меча, помедлил, но, видя, что опасности вроде как нет, тоже двинулся следом.

Ярослав, небрежно кем-то положенный навзнич, казалось не подавал признаков жизни. Добравшись до него, Антония склонила голову к разорванной на груди кольчуге (благо крови нигде не было видно) и прислушалсь к биению чужого сердца. Оно, неспокойное и тихое, всё ещё по капле отмеряло время, отведенное юноше.

- Живой! - обрадованно рыкнула Борислава.

Клим Святович, взобравшись вслед за Антонией на каменную плиту и не по умыслу пихнув медведицу в сторону, сам приник к груди Яросава. Когда убедился, что дивья матерь не соврала, поднял юного воина на руки, словно тот, крепко сбитый, весил как пушинка, и хотел уже было нести обратно.

- Нет, - покачала головой Антония. - Возвращаемся тем же порядком, что и пришли.

Воевода лишь кивнул головой.

Путь обратно был куда труднее. И дольше. Вот уже кажется и рукой подать до взволнованной, мечущейся на безопасном уступе Смородины да присмуревших воинов, оружие опустивших, не знающих чем себя занять в мучительном ожидании развязки. Вот и один из них, что по неосмотрительности своей застыл точно извание. Кивнув в его сторону, Клим Святович спросил:

- Как расколдовать знаешь?

Антония не видела чужого кивка, потому как шла первой, да и оборачиваться было нельзя. Она воспользовалась этой возможностью, чтобы просто сделать вид, что не услышала. Сосредоточенно взобралась на край выступа, с которого прыгала в осенние листья. Подождала, покуда вскарабкается Борислава, и взглянула на Клима Святовича. Чтобы подняться к ним, ему сначало нужно было освободиться от ноши. Богатыри ринулись помогать, протягивая руки и к Ярославу и к самому воеводе для опоры, втащили их шумной толпой, да расступились, когда Смородина упала на колени перед юношей. Не успела она протянуться к нему, как тот буквально на глазах расстаял.

- Куда?! - воскликнул кто-то из богатырей.

Клим Святович попытался было ухватить призрачную дымку, но ничего у него не вышло. Тело Ярослава оказалось лежащим на каменной плите посреди пещеры, пол которол вновь заполнился ледяной водой.

- Ты! - заорал Клим Святович, наставляя меч на Антонию. - Ты знала, что так и будет!

- Знала, - не стала отпираться она, лишь рукой приструнила зарычавшую было медведицу. - Но если б сказала, ты бы поверил, а, воевода? А так наглядно и без лишних жертв убедился в том, что просто так Ярослава мы отсюда не заберем.

- Без лишних жертв! - еще больше взъерепенился он, мечом теперь тыча в сторону застывшего в хрустале воина. - А это, по-твоему, что?

- Судьба.

- Я тебе, мать твою, покажу судьбу! Либо ты сию секунду говоришь, как нам всем - повторяю - ВСЕМ выбраться отюда целыми и невридимыми, либо я…

- Либо ты? - прорычала, вторя ему, Борислава. - Что, ты? Кому угрожать надумал, сморчок?

- Закрой свою пасть, зверина! - прохрипел Клим Святович. Изо рта его вырвалось облачко пара.

Пока угрозы эхом отлетали от стен пещеры, а богатыри хмурились, частью не одобряя, частью поддерживая своего воеводу, вокруг стремительно холодало. Спокойная водяная гладь сгустилась смолой, из которой бесшумно начали восставать тени с рогатыми черепами на костистых, укутанных алым плечах. Свод затмила черная непроглядная мгла, из неё на незваных гостей глянули огромные пустые глазницы. Пол и стены исчезли. Лишь вдалеке всё ещё виднелась плита с бледным, покрытым узором изморози Ярославом на ней.

- Чего они хотят? - угрюмо спросил Клим Святович. - Почему не нападают?

- Обмен, - отозвалась Антония. Голос её был гулкий, слова словно вязли в киселе. - Ярослава мы вернем только заплатив равную цену.

- И они уйдут?

- Нет. Только отпустят нас. На этот раз. Но когда снеговой шубой накроет плечи Слободы Зыбкой, они вернуться. И потребуют плату вдвое большую.

- Не брешешь, дивья матерь? - спросил воевода.

- Пусть замкнуться слова мои, - произнесла она, серьезно глядя ему в глаза.

- Хорошо, - кивнул Клим Святович. - Я пойду.

- Это вернёт нам Ярослава, но глобально ничего не исправит, - Антония осеклась. Забывшись, употребила незнакомое слово, но воевода даже внимания не обратил. Ему и без того было ясно, как у них "глобально" обстоят дела.

- Разберёшься вместе с крокодильей мордой, - усмехнулся он. - Вы же как никак эти… наследники богов.

Сказал как сплюнул. И приструнив запротестовавших было богатырей, с гордо-прямой спиной и расправленными плечами ухнул в толпу рогатых теней. Те нехотя расступились, образовав для воеводы проход.

***

Он добирался до Ярослава довольно долго. Время тянулось что туда, что обратно, но уже однажды хоженый путь казался ему знакомым. Трудно было лишь нести с каждым шагом всё тяжелевшее тело. Наваливалась на плечи непомерная усталось, будто кто-то тянул к земле, приковывал ставшие чугунными ноги. Но он шёл. И не такие испытания выпадали на долю старому богатырю. Совсем плохо стало в сажени от заветного выступа. Вот уже прояснились лица своих, вновь, как прошлый раз потянулись руки, но Клим оступился. Грохнулся на колени, всё ещё удерживая Ярослава на могучих, однако ставшими такими слабыми руках. С долгую вечность он простоял, ровняя дыхание. Только силы всё утекали, не хотели восстанавливаться. Их, казалось, выпивали нависшие по обе стороны проклятве черепушки. Они гудели нестройным роем, зазывали какую-то праматерь. Злили Клима Святовича своей бубнежью. Это придало сил на последний рывок.

- Да мчись оно всё конем! - заорал он, рывком поднимаясь.

Тела Ярослава коснулись чужие теплые руки, помогли поднять. В то же мгновение костлявые и холодные лапищи сомкнулись уже на теле воеводы. Он гаркнул на рогатых тварей, что есть мочи, когда те поянули его на себя. Тут же Клим Святович с удивлением почувствовал на своей шее нечто мокрое.

- Не дервгася, - невнятно буркнула Ярослава, за ворот нательной рубахи таща воеводу на себя. К ней присоединились богатыри и с громогласным: "У-у-ух" рывком вырвали Клима Святовича из лап чудищ.

Глазницы, что затмевали потолок, полохнули ярким холодным светом. Рогатые твари оглушительно завизжали и одной непрерывной волной бросились за своей добычей.

- Бежим! - чудом перекрикивая этот гвалт, заорала Антония. Богатыри подхватили своего воеводу, медведица взвалила на спину Ярослава да Смородину, которая вцепилась в парня мертвой хваткой, то ли от страху, то ли придерживая, чтобы не свалился. И они стремглав помчаись по хрустальному коридору обратно, на выход из пещеры.

***

Моста через реку больше не было. Воды вздымались беспокойными бурлящими стенами, вокруг бушевала метель. Они вырвались из пещеры прямо в ночную бурю и замерли. Позади начали медленно выползать твари. Чуяли, что добыча загнана в угол.

- Что делать будем? - спросил у Антонии Клим Святович, пытаясь перекричать вой ветра и визг рогатых чудищ.

Столько надежды было в лицах. Рослые воины смотрели хмуро и с готовностью, медведица и Смородина - с непоколебимой верой. Дивья матерь не может не найти выхода, не может сплоховать, правильно?

Знали бы они сколько тысяч раз это было не так.

Но и теперь Антонии не оставалось ничего, кроме как широко развести руки и со всей мочи хлопнуть в ладоши. Аж пальцы свело от удара. Зато буря вокруг будто бы замерла. Всё затихло до той степени, что будь они в привычном осеннем лесу, услышали бы как тихо падают на землю ярко-желтые листья. Ворожбе этой дано было продлиться лишь пару мгновений, но за них дивья матерь успела произнести:

- Смородина, помнишь я однажды рассказывала вам с Львиной сказку?

- Сказку? - удивилась девушка.

- В тот вечер мы сидели на печи и вы упросили Миацо разложить костяшки на будущее.

- Да, - протянула Смородина, вспоминая. - Она отказалась, сказала, что мы малы ещё для гаданий, а ты взамен принялась рассказывать нам историю про бурную огненную реку, что охраняет вход между двумя мирами: миром живых и миром мертвых.

- И я всё-таки решила вам тогда немного погадать.

- И что же вышло?

- Что именно ты станешь той рекой, - проговорила она уже на самой грани слышимости, поскольку ворожба истончилась и вокруг всё снова загудело, заштормило и обнесло колкими снежными хлопьями. Но Смородина всё поняла. Придерживая разметавшуюся косу, она соскользнула со спины медвидицы. Стянула с себя мехом подбитый плащ, чтобы укрыть им Ярослава, а после быстрым шагом направилась к реке.

Когда вершится великое, предначертанное колдовство, всем становится не до вопросов. И это было хорошо. Потому что Антонии не пришлось ничего объяснять остальным. Богатыри под предвадительством Клима Святовича стеной встали перед входом в пещеру, чтобы не дать рогатым тварям и малейшей возможности пройти дальше. Борислава отошла чуть поодаль, уложила у валуна тело юноши, а после сделала совсем уж удивительное: поднявшись на задние лапы в полный рост, вытянула передние насколько могла вверх. Рыкнула и перекувыркнулась через голову назад. Если б кто видел, подумал, что представление какое на городской площади даёт заезжий цыганский табор. Но нет, то была совершенно обычная для оборотки ворожба. После неё животное тело стало увеличиваться в размерах и вот уже очень крупная медведица становится огромным, восьмиаршинным зверем, шерсть её удлинняется, из бурой превращается в рыже-огненную, полыхает протуберанцами, а в черных бусинах глаз загораются алые колдовские искры.

Изумляться было чему, но что там за их спинами творится богатыри не смотрели, уже во всю кромсали широкими замахами рогатые черепушки. Медведица ринулась на подмогу: перевалилась через нестройную линию воинов, без прыжка даже, размеры её позволяли это сделать в один переступ мощных лап, которые тут же принялись давить всё прибывавших из пещеры тварей.

Антония в этот момент боролась со всё усиливавшимся бураном. Стволы прибрежных сосен, многовековых и крепких, круто пригибало к земле, каменья кружились точно те снежинки, так и норовя влететь в лицо, что творилось у самой кромки воды и представить было страшно. Но Смородина держалась. Вокруг неё точно кокон соткался из непроницаемого невидимого щита. Антония встала позади девушки, почти прижимаясь спиной к ее спине. Не столько для того, чтобы поделиться собственным даром, а просто потому что Смородина должна была знать: у неё есть опора, чтобы ни случилось.

Дивья дева, ученица самой сильной колдуньи осенних земель, стояла над бурной рекой широко раскинув руки. От них, тонких, словно веточки, во все стороны разливался теплый свет. Пламенным потоком текла сила в черные смолянистые воды. Те бушевали в ответ ещё яростней, пожирали жар, тушили его с белесыми облаками пара.

- У меня не выходит! - прокричала Смородина, когда очередной особо сильный водный поток обкатил её с ног до головы.

- Пробуй ещё.

- Что?

С треском и грохотом надломилась ближайшая сосна. Разлетелись щепки, кусок ствола метнуло в их сторону точно сильной рукой великана. Антония полоснула по воздуху ребром ладони так остро рассекая саму ткань мироздания, что кровь брызнула в разошедшейся коже. Ствол сосны располовинило, а пронесшиеся мимо части обратились зеленоватыми крючками кабачков.

- Ещё попытайся, Смордина! - воскликнула Антония, зажимая кровоточащую ладонь. - Вспоминай, чему учила! Чтобы что-то получить…

- … нужно что-то отдать взамен, - окончила она за наставницу.

Мгновение понадобилось на раздумья. Позади каким-то образом ещё доносились отголоски битвы. Богатыри сдавали позиции, медведицу теснили к ледяным скалам. Твари облепили её тяжело вздымающиеся шерстяные бока, рогами изодрали могучую спину. Смородина этого всего не видела.

Река перед ней вздыбилась вновь, настолько высоко, что закрыла беснующееся алое небо. И девушка не стала противиться её потоку. Сама шагнула в бурные воды да сгинула в них с головой.

***

Уходили богатыри не прощаясь. Клим Святович не досчитался троих. Вместе с тем бравым воином, что сгинул под пещерным хрусталем, даже четверых. И от того был молчалив и хмур. Антонии он ничего не сказал, а едва пришедшую в себя Бориславу, в бессознательном состоянии обернувшуюся обратно в человека, поблагодарил за помощь оставленным в мешочке кофиём. Чтобы разойтись по разные стороны им не хватало только одного.

- Ярослав! - прикрикнул Клим Святович. - Пора!

Парень обернулся от кромки берега, махнул рукой, мол, сейчас подойду. Рядом с ним сидела притихшая Смородина.

- Как это у тебя ловко получилось, - пробормотал Ярослав, лишь бы разбавить молчание.

- Ловко?

- Ну, с мостом из огня. Все наши перешли и никто не обжегся, а рогатых не пропустило!

- Да, - эхом отозвалась она. - Не пропустило.

- Я только глаза продрать успел, - воодушевился Ярослав, - а надо мной огрмная туша то ли медведь, то зверь какой неведомый! Я жуть перепугался - не знал же, что это твоя наставница. А она меня хвать и об свою спину со сей дури приложила. Это я потом понял, что закинула, чтоб сподручней через мост перебраться.

- Хорошо.

- Ярослав! - донесся грозный оклик от ельника. Казалось, что последний. Дальше воевода придёт вытаскивать за шкирку.

- Иду-иду, - буркнул рыжий воин.

- Ступай, - с улыбкой, едва тронувшей губы, сказала Смородина.

- Ладно, - ответил он, поднимаясь и отряхивая штаны от налипших листьев. Вокруг снова была такая знакомая осень. - Ну, будете с матушкой в Ирие, так, проездом, ты мне симаргла пришли, коли захочешь повидаться. Договорлись?

- Да.

- Точно? - с затаенной надеждой уточнил Ярослав.

- Мы свидимся, - ответила Смородина на прощание, но не стала уточнять, когда именно это произойдёт. Всё-таки жизнь с Антонией многому её научила. Не говорить тем, чья память как и век коротки, что всё повториться вновь.

Не считать, сколько было этих "вновь".

И не ждать, когда колесо мира провернеся, дабы обещанное исполнилось.

А ещё, если желаешь изменить неизбежное, придется отдать нечто не менее ценное взамен.

Из-за хрустальных гор на Смородину смотрели пустые глазницы рогатого существа. На соседнем берегу, словно потерянные цыплята, копошились его прихвостни. К утру, когда Слобода Зыбкая проснется золотистой и полной сил, тени уползут в свою пещеру, зная, что через реку им никогда не перебраться.

- Не такой судьбы я хотела для тебя, - сказала Антония, опуская руки к обманчиво-спокойным водам. - Но я найду другой путь. Следующий раз всё обязательно получится.

От поверхности взметнулись лепестки пламени, коснулись ладоней дивьей матери, не опаляя и не раня, лишь вспоминая, кто она такая.

Когда Антония уходила обратно в свой по-осеннему рыжий лес, за спиной её иссиня-черным огнём на прощание горела река Смородина.