Читать онлайн "Том 2. В тенях предрассудков"

Существует ли Бог? И если да — кем он является?

Почему мы уверены, что он обязан слушать наши молитвы и воплощать желания?

Не зная к кому обращать свои мольбы, люди выдумали всемогущую сущность, чтобы было на кого перекладывать ответственность.

Если желание сбывается — продолжают молиться.

Если нет — разочаровываются в том, кого сами же и придумали.

Значит ли это, что мы сами боимся взять ответственность за собственную жизнь?

Если так... на кого мне переложить вину за собственное бессилие?

Как долго я должна притворяться, что сплю?

Рука затекла, пульс отдавало в подушку. Не открывая глаз, я изо всех сил старалась оставаться неподвижной.

Было утро — или уже полдень. Солнечный свет бил в лицо. И всё же звук, который достигал моих ушей принадлежал не птицам или шуму кухонной утвари, а мягкому голосу какой-то девочки.

Было похоже на то, что она молилась.

— Пожалуйста... Проснись... Прости... Проснись...

Кого именно она хотела разбудить? И за что извинялась? Я не была уверена, как должна на это реагировать. Но подняться сейчас казалось слишком неловким.

И всё же, были вопросы, на которые следовало найти ответы.

Кто она?

И... где я?

Может ли быть, что я умерла и переродилась в другом мире? И всё это время этот человек находился в коме? Если так, с каким выражением лица я должна проснуться?

Мысль оборвалась. Я не была уверена в том, что такое кома. Просто слово, которое показалось подходящим.

Я помню, что заснула. Но вместо отдыха — будто провалилась глубже. И теперь усталость стала только сильнее.

Девочка шевельнулась. Моё онемевшее плечо снова ощутило вес её тела. А затем — чьи-то пальцы аккуратно сжали кончики моих. Слишком мягко, но в то же время сковывающе, чтобы я могла вдохнуть свободно.

Было невозможно определить даже время года. Казалось, воздух просто не знал, каким он должен быть.

Она лежала неподвижно, и какой-то части меня казалось, что её присутствие даже приятно. Если не считать того, что я была так близко с незнакомкой.

Но правда ли всё было так? Мама с папой не подпустили бы ко мне незнакомца. Конечно, если я всё ещё дома.

И всё же, от неё не исходило никакой угрозы. Скорее — слишком много дружелюбия.

Я решила сделать вид, что только что проснулась и дёрнула пальцами руки. Девочка перестала молиться и, я почувствовала, как она подняла голову.

Медленно открыв глаза, я обнаружила знакомый потолок, а затем, лицо этой незнакомки нависло прямо надо мной.

Слишком близко.

Её глаза распахнулись, как два круглых солнца, родившееся в тени её ресниц, когда она поспешно отпустила мою руку. С каждой секундой её лицо становилось всё более радостным... или всё-таки печальным? Сложно было сказать. А нижняя губа продолжала дёргаться, отчего казалось, что она была переполнена эмоциями.

— Й-Йори... Ты жива...

Какое странное приветствие. Эта девочка определенно была странной, не так ли?

И, что я должна была ей ответить?

— Хмпф... видимо, так, — кивнула я.

Без всякого предупреждения, она набросилась на меня и... обняла. Её руки обвили мою шею и спину, крепко, жарко и немного... больно.

Она заговорила быстро, сбивчиво, почти крича прямо мне в ухо — и я не успела понять смысл слов.

Может быть, это был неподходящий момент…

но я правда хотела сказать ей, чтобы она говорила тише.

— Ты... правда...

Её страсть угасла прежде, чем она успела закончить фразу.

Я правда... что? Йори? Жива? Что она пыталась сказать?

Как и она сама, процессы её мышления оставались мне неизвестны.

Кстати... почему она так цепляется за меня? Вопрос почти сорвался с языка, но прозвучал бы слишком бесчувственно. Поэтому я просто промолчала.

А затем, дверь распахнулась — резко, громко. Кажется, сегодня никто не жалел мои уши.

— Йори... Ты проснулась, — мамин голос дрогнул и слезы уже катились.

Невзирая на её слова, волна радости хлынула из моей души, стоило мне увидеть знакомые лица. Но я была искренне удивлена, когда папа, обнимая маму, плакал вместе с ней.

Девочка всё ещё обнимала меня, и я не могла видеть её лица. Я только чувствовала, как её дыхание щекочет мне шею.

Серьёзно... что происходит?

Я где-то слышала, что личность строится из воспоминаний. Приятных, мерзких, гордых, постыдных — каждая песчинка кладёт свой камень в замок, называемый «я». И хотя казалось, что во мне ничего не изменилось, мне быстро стало ясно, что снаружи что-то было по-другому.

Итак... что именно я забыла?

Моя спина начала болеть, и я осторожно подняла руку, коснувшись плеча девочки. Но в ответ она лишь сжала меня крепче — так крепко, что её пальцы будто врастали мне под кожу.

— Не уходи.

Её заявление оставило меня в том же замешательстве, что и раньше. И всё же, от её слов я ощутила лёгкое покалывание. Будто сассапариль обвивал меня — в попытке защитить, но раня своими шипами.

— Луиза, дай ей немного передохнуть, — мама положила руку девочке на плечо. И та послушалась.

— Угу...

Луиза медленно отстранилась, словно дрейфуя в космосе.

Значит, её зовут Луиза. Что ж… это ничего не объясняет. Но мне действительно стало легче, когда она отпустила меня.

Я взглянула — и увидела, что лицо Луизы теперь окрасилось в ярко-красный цвет.

На фоне её зелёных волос это выглядело, будто в лесу внезапно вспыхнуло пламя.

Уникальное зрелище… наверное.

Ну, как бы там ни было.

Поднявшись на локтях, я спустила ноги с края кровати. Холодный воздух пощипывал кожу, как только ступни вышли из-под одеяла.

— В любом случае, мам, что происходит? Почему вы так переполошились?

Её рот тут же широко открылся, а глаза, будто в панике, перебегали то на меня, то на папу. Я могла видеть, как дёргаются уголки её губ, словно она не могла решить, какую эмоцию хотела передать.

— Ну... видишь ли. Ты всегда любила поспать, — начала она, — но в этот раз всё было иначе.

— Иначе? — нахмурилась я.

Мне не нравилось то, как это прозвучало.

«Спать иначе» — это вообще, как?

Может дело в этой девочке. Луизе. За что она просила прощение? Почему она так держалась за меня?

Это было всё, о чём я могла думать, глядя на свою ладонь, всё ещё теплую даже после того как её освободили.

— Ты спала почти два дня. — добавил папа, — Мы даже обратились к Аэлис. Он сказал, что с телом всё в порядке. Ты просто... спишь.

Что за Аэлис?

Нет, погоди.

Как два дня?

Хотя ситуация становилась всё более запутанной, я предпочла не заострять на ней внимание. В итоге, я ведь проснулась, верно?

Вместо этого, я сосредоточилась на людях перед собой. Не знаю почему, но мне показалось это правильным. А ещё я не была уверена, что делала это раньше. Интересно, отчего же?

С каждым маленьким вздохом волосы, закрывающие мамины уши, продолжали колыхаться. В то время, как её взгляд, казалось искал поддержки или, возможно, объяснений. Конечно же у меня их не было, поэтому я выбрала первое.

— Теперь всё хорошо, — коснувшись её щеки ладонью, сказала я.

Было что-то странное в этих словах. Кого именно я пыталась ими успокоить?

— Ты должна поесть. Или выпить воды, — заявила Луиза, побудив остальных взглянуть в её сторону и кивнуть.

Я уставилась на неё, что побудило её ухватиться за ткань моей пижамы. Что в моём взгляде или словах натолкнуло её на эту мысль? Как и прежде, она оставалась всё такой же загадкой.

— Верно, ты наверняка проголодалась, — поднимаясь на ноги, сказала мама, — Я вернусь за тобой, когда обед будет готов.

— Ну, а я... Э-э, не буду мешать, да, — сказал папа и поспешно вышел за мамой.

Сегодня он был на удивление чутким. Видимо, он не всегда игнорировал здравый смысл. Хотя, я не была до конца уверенна, стоило ли мне волноваться по этому поводу.

Несмотря на то, что занавески были открытыми, в комнате было немного прохладно. Температура в комнате не соответствовала количеству света, идущего с окон. Хотя солнце нагревало мне спину, спереди я замёрзла, из-за чего начала дрожать. Немного подумав об этом, я решила воспользоваться красным камешком, но руки Луизы, державшиеся за ткань пижамы, остановили меня.

— Луиза? Ты хочешь что-то сказать?

— Д-да.

Это всё на что её хватило, после чего она отвела глаза.

— Конечно, я слушаю.

Луиза села на кровати, сложив ноги под себя. Отпустив мою пижаму, она беспокойно ерзала, опустив руки на колени. Не то чтобы мне так сильно хотелось узнать, что она хотела сказать, но я осталась терпеливо ждать, почесывая ногу.

Кстати, откуда у меня эта пижама?

— Ну... Это...

Она сглотнула. Видимо, ей нравилось говорить обрывками. Луиза явно нервничала, но я не понимала почему.

— Так вот... Я...

Я заметила, что Луиза украдкой поглядывает на меня, свесив голову, будто умоляя меня закончить за неё. Но я действительно не имела ни малейшего понятия, что ей от меня было нужно.

Было бы неуместно придумывать мотивы, которые могли бы двигать другим человеком. Но, в то же время, я не могла рискнуть и посмотреть правде в глаза. Что если это что-то с чем я не смогу справиться?

Наверное, всё намного проще и она просто хочет попросить за что-то прощение напрямую. Верно, она ведь не знает, что я не спала и слышала её. Ну, какую-то часть, определенно.

К такому выводу я пришла, основываясь на тех не многих уликах, что она мне оставила. И, как ни странно, это действительно звучало правдоподобно.

Но одного поведения Луизы было достаточно — её ставшее пунцовым лицо, — чтобы я заволновалась. Серьёзно, что в таком случае можно было предположить? Девушка обнимает тебя, просит не уходить, а теперь ей сложно даже взглянуть тебе в глаза.

Даже в самых смелых догадках, мне было невыносимо столкнуться с этим.

Если такое случится, я ведь сильно запаникую, верно? Несомненно.

— Хм, хмм... — я выдавила из себя улыбку.

Я понимала, что чем дольше жду, тем сильнее загоняю себя в угол. Чем больше я буду анализировать, тем к более ужасному выводу могу прийти. Мне нужно было что-то сказать. Что-то, что поможет отвлечься нам обеим.

С такими бесполезными мыслями, я глянула на Луизу, стараясь зацепиться хоть за что-нибудь.

— Это... У тебя красивые волосы, — пропустив её локоны сквозь пальцы, прокомментировала я.

Боже, как глупо. Это прозвучало, как фраза из дешёвого романа. Несмотря на это, казалось, словно с Луизы раз за разом спадали маленькие грузки, позволяя ей чувствовать себя менее скованной.

— О, да. Они такие же, как... у моей мамы.

Мама, значит. Это было хорошо или... все же нет? По её реакции мне было сложно понять.

— Тогда, это многое объясняет, — сказала я, пытаясь улыбнуться.

Тишина тянулась слишком долго, поэтому я решила взять инициативу в свои руки.

— Итак, мы с тобой друзья?

Хотя это совсем не походило на меня, мне нужно было узнать, кем мы друг другу приходимся и как она здесь очутилась. Если предположить, что Луиза пришла сюда в те два дня, что я спала, становится непонятно, почему она так беспокоилась за меня.

Но если мы встречались раньше, то... когда?

Я определенно что-то забыла, но никак не могла вспомнить, что именно. Будто вырывала яму в песке, которую каждый раз засыпало обратно.

— А ты... не помнишь? — недоверчиво спросила она и посмотрела прямо мне в глаза.

Было бы намного проще соврать, сказать, что всё помню. Но если спросить, что именно я помню — мне было бы нечего ответить.

— Нет, прости, — я неловко почесала затылок. — Я... и тебя не помню, если честно.

Глядя в её глаза, я уже почти пожалела, что сказала ей правду, но решительно отмела эти мысли. Из-за лёгкого помутнения в памяти мне даже показалось, что время течёт для нас по-разному. Тоска, промелькнувшая на её лице, казалась такой весомой… в то время как внутри меня не шевельнулось ничего.

Ещё одно доказательство — каждый человек действительно смотрит на мир иначе.

Кажется... когда-то я слышала что-то, что очень точно характеризовало происходящее: “Будьте осторожны с воспоминаниями, которые вы забыли. Ваш счастливый цвет — белый”.

Итак... где я могла услышать нечто подобное?

От этих мыслей голова вдруг разболелась ещё сильнее.

— Наверное, это к лучшему, — неуверенно начала она, — И нет, мы не друзья.

— Понятно.

В итоге, мы так ни к чему и не пришли. Мне только показалось, что я смогла выбраться из тупика. Но вместо этого, я только кружилась на месте, стоя перед ним.

— Даже если не помнишь... Прости, — она так резко склонила голову, что я невольно пошатнулась.

Я онемела. Мои едва поднятые руки, покачивались из стороны в сторону, будто пытаясь отмахнуться от неё.

Сглотнув, я чувствовала, как моё беспокойство разрасталось. Отчего-то мне не хотелось знать, за что у меня просят прощение. Или, вернее будет сказать, вспоминать.

Я хотела сказать ей, что лучше оставить прошлое в прошлом. Но то, как дрогнули её волосы, не найдя во мне отклика — не оставило мне пути к отступлению.

“Даже если не помнишь, да?“ — сжав пальцы, я спросила про себя, отчего моё сердце встрепыхнулось.

— За что?

— Ты была расстроена... а я накричала... Ты заснула... Не просыпалась... А если бы ты...

Её слова сорвались на шёпот, но даже он был поглощён слезами.

Она плакала.

Плакала из-за меня.

Ощущение, куда более холодное, чем воздух вокруг нас, пропитали каждый дюйм моей кожи.

Другими словами, она винила себя в моей...

Я собиралась задать самый пугающий вопрос. Но слова замёрзли где-то в горле.

— Ага, — только и смогла сказать.

Слова были не нужны. В отчаянных объятиях Луизы, растерянных глазах мамы и неестественном молчание отца — было всё, что мне было нужно знать.

Узнав, что я ничего не помню — Луизе стоило бы отпустить. Вероятно, я бы поступила именно так.

Трусливая мысль, которая не нашла места в её робком, но храбром сердце.

И всё же Луиза сказала это. Очевидно, она была намного лучшим человеком из нас двоих.

Хотя мои воспоминания обрывистые, меня сложно назвать эмпатичной. Сколько бы я ни наблюдала, мне всегда было трудно понять мысли другого человека, не говоря уже о чувствах.

Была ли я не права, пытаясь выбраться из своей скорлупы? Если бы я с самого начала просто… отпустила всё — ничего бы этого не произошло?

Не знаю.

Что я должна была сделать сейчас? Сказать, что в этом нет её вины, даже если сама в этом не уверена? Или позволить ей плакать, а затем сказать что-то вроде «мы хорошо поработали» и закончить на этом?

Было ясно, какой путь я бы не избрала, наши отношения уже не будут прежними. Какими бы они ни были прежде.

И всё же...

Правда заключалась в том, что нынешняя я не могла просто отмахнуться. Ни от неё. Ни от кого-то другого. Почему? Я не знала.

Я просто… не хотела.

Игнорируя все ошибки, которые были совершены до этого момента, я просто обняла её. Не чтобы успокоить — а чтобы принять то, что ранило нас обеих. Мне не нужно было помнить, чтобы почувствовать.

Влага расползалась по моему плечу, пропитывала кожу, и сердце билось медленно, как прилив в тихой бухте. Сквозь шероховатость её пальцев, сминающих ткань, и тихие всхлипы, я слышала каждый удар — словно отдалённые хлопки фейерверков.

— Тебе не о... Я здесь. И я не сержусь.

Сначала я хотела сказать что-то другое. Что-то правильное, простое, взрослое. Но вместо этого сказала то, что действительно чувствовала.

— Ты правда... слишком взрослая для своего возраста.

До меня донёсся её шёпот. Тихий, как треск инея на стекле. Я даже не сразу поняла, говорила ли она со мной или просто думала вслух.

— Это плохо?

— М-м, — она покачала головой, — Скорее... абсурдно.

С самой невесомой улыбкой, какую я когда-либо видела, Луиза сложила ладонь в кошачью лапку и смахнула слёзы.

Луиза казалась моей полной противоположностью, и всё же, она выбрала остаться со мной.

Следующие несколько мгновений мы ничего не говорили. Всхлипы давно утихли, и только сквозняк дрожал в оконных рамах. Точно так же и солнце стало слегка янтарным.

В следующий момент в дверь тихо постучали, и сразу после этого отец чуть приоткрыл её.

— Обед готов, — заявил он, натянув улыбку.

Я ответила ему той же натянутой улыбкой.

— И как много ты слышал, папочка?

Как бы мне не хотелось доверять родителям, я не могла избавиться от ощущения, что они могли подслушивать. Это казалось очень характерным для них.

— Хо-хо-хо, разве любящий отец станет подслушивать за дочерью?

На первый взгляд могло показаться, что он вёл себя как обычно, но от меня не ускользнуло то, что всё это выглядело искусственно. За его маской простака, Квинт на самом деле был невероятно ранимым.

Квинт?

Я моргнула.

Нет, подумаю об этом после.

Когда начинаешь связывать настоящее с прошлым, становится невозможным двигаться дальше.

Мне нужно поговорить с родителями. Я не должна позволить настоящему, стать прошлым.

— А человек, к которому вы обращались. А... А... Аметист? Это... кто?

— Аэлис, — поправила Луиза, даже не дав папе открыть рот. — Капеллан Эуриэля.

Я бросила на неё взгляд, затем вернула внимание к отцу.

— Каппелан? — повторила я, — Кто это?

— Личный помощник.

Понятно. Помощник Эуриэля, значит. В последнее время он действительно был так сильно занят, что мы виделись реже обычного. Но почему он и сейчас не пришёл?

— А где сам Эуриэль?

На этот раз отец посмотрел на меня как-то... странно. То ли настороженно, то ли внимательно. Сложно сказать.

— Скажи, Йори, ты помнишь, что было три дня назад? — уточнил он.

Три дня назад?

Я редко занималась чем-то значительным. Дни текли одинаково — я смотрела, но не задерживалась на них. Я засыпала, а потом... наступал следующий день. Одного этого предложения было достаточно, чтобы описать всю мою жизнь.

— Ну... — я замялась, так и не найдя, что ему ответить.

— Пойдём другим путём, — отец сделал паузу, а затем кивнул, — Ты помнишь свой день рождение?

— Какой именно? — уточнила я.

Не то чтобы их было много, но мне показалось это важной информацией.

— Третий, — быстро ответил он.

Как много цифер три. Нет, погодите. Как третий? Выходит... он уже прошёл? В моих воспоминаниях он ещё даже не наступил.

Я взглянула на календарь, где вокруг одной из дат была нарисована странная фигура, но это не дало мне никакой информации. Это не помогло мне понять, какой именно сегодня день.

С другой стороны, я отчётливо помнила, что он должен был наступить на следующий день. Если я проспала почти два дня... была ли я на нём сама?

Я почесала голову. Хотя по ощущениям я только вчера ждала праздника, сейчас эти воспоминания казались такими далёкими.

Я забыла свой день рождение. Почему именно его? По словам Луизы, я была расстроена. Почему?

А затем... я уснула. Впрочем, тут ничего удивительного.

Мне казалось очень важным вспомнить то, что происходило эти дни. Но детали были настолько туманными, что я не могла ухватиться ни за одну из них.

Ощущение беспомощности усиливалось с каждой секундой. Пока я пыталась прийти хоть к чему-нибудь, моя голова наклонялась в сторону. Из-под шеи доносился звук скрежета костей.

— Нет... Для меня он ещё даже не наступил.

В итоге, я решила сказать правду. Решение проблемы означало, что одной причиной для беспокойства станет меньше. Или же наоборот их только прибавится?

— Понятно, — коротко ответил отец и отвёл взгляд к окну.

Его не дающий никаких разъяснений ответ, заставил меня одновременно нервничать и волноваться. От этой смеси эмоций мои плечи и живот начали болеть.

Мне хотелось, чтобы он хоть как-то отреагировал на моё заявление. Расстроился что-ли... или хотя бы отшутился, как делал обычно. Но я получила только сухое “понятно”.

Может, так и должны вести себя взрослые.

Именно в такие моменты я с болью осознавала, как мало у меня было опыта. И как мало я понимала людей.

— Что ж... — внезапно начал он, выгибая спину, — тогда нам ничего не остаётся, кроме как отметить его снова, когда вернётся Эуриэль, — заявил он, выставив большой палец руки.

Наверное, это и вправду звучало разумно, если бы речь шла только о празднике. Но это не было решением, скорее — попыткой сбежать.

Меня начало раздражать то, как он себя вёл. Как будто всё уже было заранее решено, и теперь мне просто дают знать о своих планах.

— Нет, подожди. — сказала я, прежде чем он успел ещё что-то сделать, — Я хочу знать. Почему она здесь? — я указала на Луизу, — Где Эуриэль? И ещё... почему ты так странно себя ведёшь?

Словно меня забрызгало дождём, моё тело начало дрожать. Ощущение, как будто нити, удерживающие что-то внутри, вдруг разошлись. Моя грудь опустела.

Мне казалось несправедливым, что я одна оставалась в неведении. Словно все обсуждали сюжет книги, от которой я знала только название.

Долгий вздох сорвался с его губ, и плечи опустились.

— Давай не будем заставлять Эми ждать и продолжим после обеда.

Его голос прозвучал намного твёрже, чем раньше, не оставляя места для споров. Будто ту самую книгу сразу же закрыли, стоило мне приоткрыть её.

Луиза тут же слезла с кровати и протянула мне руку, вероятно, чтобы помочь спуститься.

— Идём? — спросила Луиза, как будто ища подтверждения.

У меня сложилось впечатление, что она вот-вот схватит меня за руку, даже не дождавшись ответа и утащит за собой, как домашнего питомца. Неужели её совсем не смутили мои слова? И, если мы не друзья, тогда кто? Кем можно стать друг для друга за тот промежуток времени, который у нас был? Или она всё ещё чувствовала вину?

Вероятно, мои слова ей ничуть не помогли. Ну... неважно.

Подавив лёгкое смущение, я взяла Луизу за руку и спустилась на пол. Судя по тому, как её лицо напряглось, а плечи вздрогнули, она и сама не была к этому готова.

«Не делай того, к чему сама не готова». Хотела бы я ей сказать, но вместо этого... просто отпустила её руку и направилась к выходу.

Пройдя мимо отца, я тут же вышла к лестнице на первый этаж. Сомневаюсь, что за это время что-то сильно изменилось. Едва-ли я стала выносливее, сильнее или что-то ещё в этом духе. Она выглядела такой же непреодолимой, как и всегда.

Точно так же, как и раньше, я поймала себя на том, что вздыхаю, глядя на неё.

— Давай... ты сможешь. — сказала Луиза, будто пыталась подбодрить меня.

От её слов, мне даже на мгновение показалось, что у меня уже когда-то получалось и я просто забыла об этом. Но смешок отца быстро вернул меня в реальность.

— Спасибо. Но я не уверена, поможет ли мне то, что ты болеешь за меня...

— Йори никогда не отличалась атлетизмом, — он выдавил улыбку, уперев руки в бока, словно сравнивая нас, — А сейчас уж точно не время.

Без лишних слов, он подхватил меня под руки, усаживая на плечи. Этот маленький жест дал мне понять, что хоть что-то осталось прежним.

И вот так, мы втроём отправились на кухню внизу. Там, подперев подбородок ладонью и крутя в воздухе вилку чем-то вроде водяного щупальца, сидела мама. Её магия всё так же поражала своей практичностью. Хотя я не была уверена, что это подходящее слово.

По её усталому выражению лица, мне быстро стало ясно — мы спускались слишком долго.

— Ох, вы наконец-то здесь? — спросила она, опуская вилку обратно на тарелку.

— Просто Йори очень долго подбирала наряд, — попытался пошутить отец.

— Вот как? И потому она в том же, в чём и была?

Я поймала себя на том, что сжимаюсь перед её взглядом. Хотя она не выглядела сердитой, мне почему-то захотелось извинится.

— Прости, я... захотела поговорить с папой.

— О, не думала, что он умеет, — хихикнула она и махнула рукой, будто отмахиваясь.

— Эй!

Если оставить в стороне прошлые события, мама была всё той же. Может быть она и правда ничего не знает. Хотя... нет. Сомневаюсь.

Но эта похожая на обыденность сцена дала мне понять кое-что важное. Мои попытки получить ответы сразу — были обречены. Если распахнуть дверь силой, это не значит, что за ней тебе будут рады. Лучше просто постучать — и надеяться, что откроют сами.

Затем, отец спустил меня с плеч и усадил на стул. Хотя обычно он садился рядом со мной, в этот раз он выбрал место напротив, оставив пустое пространство между нами. Но ещё удивительнее было то, что мама не сидела во главе стола — мама и папа сидели рядом.

Значит, теперь Луиза взойдёт на трон главы семьи? Эта мысль показалась мне забавной. Но вместо этого, глядя прямо на меня, будто молча спрашивая разрешения, она опустилась на стул рядом со мной.

Ну, как угодно.

Как правило, зимой в это время уже начинало темнеть. Но на удивление, на улице было ярко: окна блестели от солнечного света; облака были тёмными посередине и светлыми по краям; а между ними проглядывало чистое голубое небо. На кухне началась оживлённая болтовня — как всегда, разговор вёл отец. А ещё я чувствовала слабый запах еды.

Видимо, чтобы слишком не перегружать мой желудок, передо мной поставили миску риса с овощами и стакан воды. Будучи совершенно не вовлечённой в общую атмосферу, я взяла стакан и сделала глоток. Вода была едва тёплой и имела привкус ржавчины.

Как будто вода в доме успела постареть за те два дня, пока я спала. Или же она всегда была такой?

Когда с обедом было покончено, и грязная посуда была вымыта волшебной посудомойкой в виде висящего в воздухе шара воды, наколдованного мамой, я уже собиралась вернуться наверх, но отец похлопал меня по плечу и кивнул в сторону.

Заинтересовавшись, что он задумал, я последовала за ним. Впрочем, как и мама с Луизой.

Способ, которым мы передвигались к кладовке, показался мне немного странным. Как будто за той дверь скрывалась какая-то страшная тайна. Но с нами определенно не хватало собаки. А ещё пачки снэков, чтобы заманить её внутрь. Так мне подумалось.

Это был первый раз, когда я увижу в доме что-то кроме своей и родительской спальни. А ещё ванны и кухни. Учитывая, что кроме отца никто не знал, что он задумал, остальные были взволнованны не меньше.

Я стояла прямо за ним, и волна холодного воздуха ударила меня, когда он открыл дверь — как будто воздух знал, куда попасть: прямо под кожу. Это было неожиданно приятно.

— Я точно помню, что оно было где-то здесь. Как странно... — бормотал он, пока устраивал бардак.

Порывшись в шкафчиках комода и сундуках, он вываливал всё содержимое на пол. Мама косилась на него так, что я почувствовала тревогу даже без слов.

— Ты ведь приберешь за собой, правда? — спросила она.

— Да, да, обязательно, — вяло ответил он, не прекращая искать.

Не знаю, что он пытался найти, но по выражению маминого лица — ценность этой вещи явно должна была быть равна новой жизни.

— Может где-то здесь? Интересно...

Там, после ещё нескольких гор из различных вещей, на его лице появилась улыбка. Кажется, он нашёл то, что искал.

— Хо-хо-хо, я знал, что спрятал это где-то здесь. Я молодец.

Несколько мгновений он хвалил себя, отчего я даже невольно хихикнула. Это был тот отец, которого я хорошо знала. Затем он достал что-то из тканевого мешочка, похожее на сплюснутую бумагу и протянул это мне.

— Что это? — спросила мама.

— Сушенный гелион, приготовленный лично мной, единственным и неповторимым. Я добавил дюжину сахара, чтобы он стал ещё слаще...

— Вот значит куда исчезал весь сахар, да?

— Э? Хе-хе...

Оставим в стороне предсказуемую развязку их обыденных ссор. Кажется, даже Луизу это уже перестало удивлять. Интересно, когда она успела привыкнуть к этому?

Впрочем, не важно.

Я взглянула на маму, но она была слишком занята отчитывая бездыханное тело отца, чтобы обратить на меня внимание. Поэтому я просто взяла упомянутый сушенный гелион из мешочка на полу.

Последний.

Мне даже стало жаль отца, из-за того, что плоды его стараний теперь были раскинуты по полу рядом с ним.

Держа в руках это липкое и морщинистое нечто, я медленно поднесла рот, почти как насекомое, привлеченное светом.

Я чувствовала, как сахар таял на языке, оставляя тонкую пленку сладости. А вкус этого гелиона напоминал... что же это было?

Яблоко. Возможно.

Слишком знакомый, чтобы быть новым,

и слишком далёкий, чтобы я могла вспомнить точно. Как будто память стояла рядом — и смотрела на меня, но не подходила.

— Луиза, а ты пробовала это? — спросила я, пытаясь откусить кусочек.

— Мой папа часто делал такие. Так что...

— Понятно.

Это было к лучшему. Сколько бы усилий я не прилагала, сил моей челюсти было недостаточно, чтобы откусить хотя бы маленький кусок. Она начала болеть, а руки стали противно липкими, пока я тянула гелион. Мне ничего не оставалось кроме как попытаться проглотить его целиком.

— Если ты не против... Давай поделимся?

— Хм?

Сказав это, Луиза поднесла своё лицо к противоположной стороне фрукта, которой я кусала.

Глаза, нос, губы Луизы были так близко. Просто шевеля лицом, я могла чувствовать её прикосновение.

Почему? Разве это было не странно? Ей ведь совершенно точно хватило бы сил, чтобы разорвать фрукт напополам. Или откусить. Подобные мысли быстро заполнили мой разум.

Не колеблясь, она просто продолжала жевать. С каждым кусочком её волосы и лоб приближались ко мне.

Моё горло сжалось, и ощущение похожее на нервозность, пронзило меня.

Когда гелион между нами исчезнет... что тогда произойдет?

Нет, это я была странной, раз так реагировала на близость другой девушки.

С этими мыслями, я отстранилась от гелиона и Луизы, делая шаг назад.

— Слишком сладко... — промямлила я, вытирая губы.

— О, правда? Тогда я съем? — сказала она, выровнявшись. — Спасибо.

Шея неприятно запекла. Я была уверена, что покраснела, даже не глядя в отражение.

Втянув голову в плечи, я повернулась к ней спиной.

— Рада, что тебе нравится, — ответила я уже в сторону.

Наверное, со стороны могло показаться, что я улыбалась сама себе. Но мои губы двигались инстинктивно — я просто не могла прекратить.

Я попыталась прислушаться, но услышала только вздох мамы, когда она закончила свой выговор.

Я взглянула через плечо.

Луиза замерла с гелионом во рту. Щёки — алые, почти до ушей. Она даже не жевала. Казалось, единственной частью лица, которая ей подчинялась, были глаза.

Тогда я и поняла — неловкость была общей. Не только моей.

— А вы уже чего снова по углам разбежались? — спросила мама, потирая висок.

Её голос принудительно вырвал меня из того изолированного мира, в котором, казалось, были только мы с Луизой. Мне вдруг стало так холодно, что я почти чувствовала, как мои пальцы замерзают.

Она ведь ничего не видела, правда?

— Нет, ничего. Просто... руки липкие. Хотела помыть, — я подняла ладони, словно пытаясь показать наглядно.

Мама ничего не ответила. Только кивнула. А затем, тонкая пелена воды покрыла мои ладони, поглотив в себя сахар, и просто исчезла.

Глядя на свои руки, я не могла не задаться вопросом: действительно ли это был правильный способ использования магии? А существовал ли такой вообще?

— Луиза?

— Нет-нет, мои чистые! Я не трогала, — она замахала руками, словно подражая мельнице.

Я даже не заметила, как гелион исчез из её рта. Она его выплюнула... или проглотила?

— О-о, — протянула мама, — значит, ты оказалась смышлёнее моей дочери.

— Эй!

Я уже собиралась возмутиться, но их улыбки... ну. Портить момент не хотелось.

После, я заметила кое-что ещё: лёгкий блеск на губах и щеках Луизы. Почему-то я была очень довольна от того, что гелион оставил след не только на мне. Мама это тоже заметила. И в следующее мгновение, на лице Луизы появилась тонкая плёнка, похожая на пену для бритья.

Хм. Пена? Пена, пена... Ну, не важно.

Кажется, Луиза тоже впервые столкнулась с подобным. Её глаза и рот были одинаково открыты, пока руки медленно двигались у лица, как у механической куклы.

А что до отца... Он предпочёл выбрать самый безопасный вариант — притвориться мёртвым. Его постоянно непослушные волосы были опущены на пол и чем-то напоминали сосновую шишку.

— А теперь пора в кровать, девочки, — мама обхватила наши с Луизой плечи, подталкивая нас к лестнице наверх.

— А как же папа?

— У Квинта ещё остались незаконченные дела. Верно, дорогой? — её взгляд был слишком спокойным, чтобы быть добрым.

Отец сел, скрестив ноги под собой и повесил голову, как нашкодившая собака, — Верно, дорогая, — проскулил он.

— Вот и славно, — она кивнула.

Затем мы вернулись на второй этаж.

«Я человек, которому предназначено жить без других».

Эта фраза всплыла слишком внезапно, чтобы я успела ухватиться за неё. И так же внезапно растворилась, вместе с дымкой угрюмой комнаты, стоило маме с Луизой войти следом.

Так... а где вообще спит Луиза?

Не успела я ничего сказать, как к моей спине прижалось что-то тёплое и мягкое. А следом, тонкие мамины руки обвили мою шею, притягивая ближе. Её длинные волосы перетекли через моё плечо, укрывая меня, словно ночная вуаль, когда она тихо уткнулась носом в мою шею.

— Мам, ну ты чего? — я попыталась отстраниться, отчего она прижала меня ещё крепче.

— Не засыпай так больше, ладно?

— Э?

За это короткое время, проведённое вместе со всеми, я уже успела забыть о том, что что-то такое произошло.

Было ли верным решением просто забыть? Не знаю. Но сейчас, чувствуя лёгкую дрожь мамы, мне не хотелось об этом думать.

— Всё будет хорошо, — я положила свои руки поверх её, как бы пытаясь приободрить.

— В прошлый раз ты говорила то же самое, — ответила мама, тыча пальцем мне в щёку.

— Правда? Ха-ха...

Я не была уверена — смеяться мне или плакать. И всё же смех вырвался первым.

Мне по-прежнему не хватало смелости смотреть ей в глаза. Я была как ребёнок, неспобная быть честной.

Но… я ведь и правда была ребёнком. Значит, всё в порядке, да?

— Ай-яй-яй!

— Совсем не смешно, — пробурчала мама, потянув меня за щёку.

— Поняла-поняла, — я усердно тёрла щёку, когда она меня отпустила.

Мама вздохнула. И вскоре, как парящее перо, её пальцы коснулись моей головы. А следом, так же нежно, опустилась и её ладонь. Она гладила так мягко, что было сложно сказать, что движется — её рука или пряди под ней.

— Давно это было.

Я не совсем поняла к чему она, но почему-то эти слова показались знакомыми. А ещё, я продолжала стоять к ней спиной, поэтому не знала с каким лицом она это говорила. Но даже так, я чувствовала себя немного спокойнее.

— Ладно. Теперь вам пора спать, девочки.

Мне понадобилось всё своё мужество, чтобы поднять голову и посмотреть на неё.

— А Луиза? — я указала на неё.

— Вы спите вместе, — кивнула мама.

— О как.

Я с трудом могла поверить своим ушам. Ночное время составляло больше половины любого дня. И с тех пор как у меня появилась своя комната, я впервые разделю это время с кем-то ещё.

Нет, постойте. С какой стороны ни посмотри, это утверждение звучало странно.

Вероятно, я что-то не так услышала. Но, какое из этих трёх слов я могла не расслышать?

Я слегка тряхнула головой, но мои развивающиеся волосы казались такими же реальными, как и всё услышанное до этого.

Значит... вместе.

Кто бы что ни говорил, разделить постель с другой девушкой было волнующе. И снова это прозвучало странно.

В итоге, я просто устала от этих мыслей. Всё же, было в зиме что-то такое, отчего несмотря на то, сколько я спала, мне всегда хотелось спать. Наверное, так мой организм пытался мне сказать, что хочет впасть в спячку. Конечно, было бы здорово будь это возможным, но...

Ну, как бы там ни было.

Всегда ли эта пассивная покорность была чертой моего характера?

Почему-то этот вопрос возник в моей голове, когда мы лежали в одной кровати с Луизой. Наши голоса стихли, стоило только маме покинуть комнату. Даже ветер прекратил шуметь, оставляя снежинки безвольно падать вниз и им ничего не оставалось, кроме как разбиться о землю, укрывая её собой.

Интересно, Луиза уже спит?

Первым моим порывом было повернуться и посмотреть, но я решила не делать этого. В то же время моё тело беспокойно крутилось из стороны в сторону. Казалось, всё желание уснуть быстро куда-то испарилось.

Я закрыла глаза — вдруг станет проще уснуть. Не стало.

Матрас прогнулся рядом, и одеяло натянулось, словно кто-то потянул его на себя. Именно в этот момент я почувствовала на себе взгляд. Мои глаза тут же открылись, но казались слишком расслабленными, чтобы сфокусироваться. А затем...

— Так жуки приземляются, — прокомментировала я, когда Луиза уткнулись головой в одеяло.

— Грубиянка, — возмутилась она, поднимая голову, — Я просто хотела узнать, спишь ли ты...

— Сплю.

— Лгунья...

— Как грубо.

Итак... чего же она хотела? Но, так или иначе, я получила ответ на свой вопрос. Луиза не спала.

Мне было сложно понять по выражению её лица, о чём она думала. Особенно, если принять во внимание то, что лунный свет, проникающий сквозь окно, освещал только часть её.

Луна позади Луизы была такой большой и яркой, что, казалось, я могла дотянуться до неё, просто протянув руку. Свет рассеивался в холодном воздухе, и снег переливался, будто кто-то рассыпал по небу крошки звёзд.

Глядя на это полуночно-синее небо, я вдруг вспомнила… раньше в это же время года оно казалось мне оранжевым. Почему? Когда я могла видеть его таким?

Медленно я начала привставать, пока не сгорбилась над одеялом. Это побудило Луизу отстраниться и сесть напротив.

— Так... ты что-то хотела?

— Ну... Я хотела извиниться...

Ощутив что-то похожее на дежавю, я растерянно уставилась на неё. С другой стороны, в прошлый раз она вцепилась в меня, как плаксивый ребёнок.

Нет, погодите. Так ведь думать — невежливо, верно?

В любом случае, я хотела сказать, что нынешний способ мне нравился намного больше.

Я прикрыла глаза и тихо вздохнула.

— Извиниться? Мне кажется, я уже где-то это слышала.

— Я видела, как дети в приюте делали так, и потому... Но это оказалось так неловко, — она закрыла лицо руками, но даже так я могла заметить, лёгкий оттенок красного на её ухе.

Хотя она, вероятно, пыталась сказать мне что-то важное, из её слов я так ничего и не поняла.

Что делали? Какие дети? Какой приют? О чём она вообще говорила?

Несмотря на своё легкомысленное отношение к чему бы то ни было, я всё-таки решила подумать над этим ещё. Немного. Но мне было слишком сложно заставлять свой мозг работать, когда он хотел спать.

Хм... Приют?

— Так ты моя сестра? Сводная, — уточнила я.

Почему-то эта мысль показалась мне разумной. Приют — теперь живёт с моей семьёй — спит рядом со мной. Как ни посмотри, двух мнений быть не могло.

— Эм? — она была явно озадачена моим умозаключением, — Нет, не думаю. То есть, не совсем... Это не то! — запротестовала она.

— Понятно.

Было очевидно, что мне ничего не понятно, но мне было слишком лениво пытаться спорить.

— Я хотела извиниться за то, как обнимала тебя и... гелион, — добавила она почти шёпотом.

— Хм? А-а... значит, вы всегда ведёте себя так?

— Что!? Нет! — возмутилась она, — Т-ты... п-первая.

Я почти запаниковала от услышанного. Мои плечи едва заметно вздрогнули. Хорошо, что было темно, потому что моё лицо покраснело от смущения.

— Понятно... Но лучше делать так только с близкими.

В какой момент люди начинают считаться друзьями?

Наивно предполагать, что связь возникает, стоит просто протянуть руку и предложить это. Самостоятельный выбор, основанный лишь на собственных предпочтениях и предположениях о незнакомом тебе человеке — только начало пути.

Порой можно стать друзьями незаметно. По воле случая. А иногда, называя кого-то другом несколько лет, можно так и не стать ими по-настоящему.

В итоге, каждое начало имеет один и тот же мотив — это способ сбежать от одиночества. Ведь человек сам для себя решил — человек не может жить один.

И всё же... стоит ли овчинка выделки?

Кровные, дружеские, романтические... Все эти отношения — это индульгенция безнаказанно причинить кому-то боль. Вроде лицензии на убийство. И хотя это может показаться смешным, стоит задуматься... существовать без желания жить — действительно ли это лучше смерти?

Доверие — это самое ценное, что мы способны подарить другому человеку. И стоит его лишиться — теряешь часть себя. Ну... мне так кажется.

Так, в какой момент эта связь возникает неосознанно?

В такой, как сейчас? Тот, который мы разделили несколько десятков минут назад? Или... тот, который произошел этим утром?

Признаться, мысль о невозможности более или менее близкого знакомства придала бы мне большей непринуждённости. Однако, я чувствовала — Рубикон уже был перейден.

— У меня никого не осталось...

До меня донёсся её шёпот. Тихий, как летний ветерок, и одинокий, как последний осенний лист на ветке. Словно пытаясь разгадать сезон по одним только ощущениям, я немного погрузилась в себя.

Никого.

Моё беспокойство имело свои причины. Они были гораздо глубже, чем могли показаться на первый взгляд. Я чувствовала это — чувствовала... но не могла понять.

Было ли это сочувствие? А может просто жалость? Не знаю. Мне определенно не нравилось это ощущение, будто кто-то внезапно ударил меня в грудь.

— Тогда... может, будем вместе? — неуверенно предложила я.

— Э?

По её открытому рту и выступавшим морщинкам на лбу, когда открылись её глаза, было понятно, что она шокирована. Я и сама не была уверена, что хотела этим сказать. Это не было ни словами поддержки, ни безразличием. Чем же тогда?

— Нет, я не это имела ввиду. То есть... я сама не знаю, — вздохнув, я опустила голову.

Думаю, это не то, что она хотела услышать. На самом деле, она, вероятно, и не ждала никакого ответа. Будь на моём месте мама, наверное, она бы просто обняла Луизу. А я... просто сказала то, что действительно чувствовала. Наверное.

— Ты уверена? — будто с опаской, спросила Луиза.

“Ага”, — я ответила кивком.

Пока я продолжала смотреть на силуэт своих ног под одеялом, перед глазами возникло что-то крошечное и тонкое. Мои глаза более-менее привыкли к темноте, чтобы разглядеть, что это было — это был мизинец. Она протянула его мне.

Медленно и неуверенно, я повернула к ней голову. На лице Луизы была улыбка. Это было так неожиданно и по-детски очаровательно, что мой рот слегка приоткрылся.

Подняв мизинец, я осторожно поднесла свою руку к её. Но вместо того, чтобы скрепить их — прикоснулась. Кончиком к кончику. Как обещание — хрупкое, но искренние.