Читать онлайн "Кроме шуток"

Однажды черному археологу Юрке Маслюченкову приснился сон. Сон был про любовь, награбленное добро и легендарную Трою. В сновидении также участвовал некто Генрих Шлиман и несколько подозрительных зэков. Помимо двадцати-пяти тонн чистого самородного золота компания обнаружила роскошный склеп с надписью на шумерском языке "Все преходящее, а сволочи вечны" и неподъемные скрижали с текстом о любви.

Разумеется, Генрих с подельниками избили Юрку Маслюченкова до полусмерти, забрали золото себе, а скрижали положили ему на грудь. Очнувшись, Юрка прочитал скрижали и узнал, что есть любовь, кроме шуток. Каким образом это получилось, он не понял, но ему сказали, что это навсегда.

– Отныне никакого насилия, Юрик! – грозно сообщили Юрке откуда-то сверху. – Ибо любовь тебя настигла!

Кошмар закончился утром, когда Юрка Маслюченков успел полюбить все человечество разом и переключился на превеликое множество инопланетных отморозков. Он распахнул обезумевшие от наваждения глаза и с грохотом вывалился из кровати на пол. За стеной тут же прокричали, чтобы он – сволочь натуральная – не буянил после "вчерашнего", а топал умываться.

Ничего не соображая, Юрка поднялся на ноги и, шатаясь из стороны в сторону, словно пьяное чучело, потащился на промывку мозгов.

– Люби – и делай что хочешь… – пробурчал Юрка мнение Блаженного Августина, которое вычитал вчера вечером в толстой книжке, случайно найденной в сортире.

В коридоре ему попалась навстречу соседка Ольга Павловна Кандакова, и Юрка сразу же потянулся к женщине всем сердцем.

– Я люблю вас, Ольга! – воскликнул он, едва не сходя с ума от избытка чувств.

Но Ольга Павловна Кандакова шарахнулась от него в свою надушенную берлогу и гневно прокричала оттуда матерную тираду о психическом состоянии Юрки Маслюченкова, корни которого он унаследовал от своих предков.

"Что за жизнь! – с дикой тоской подумал в этот миг Юрка Маслюченков. – Что за гнусная действительность, если даже любовь воспринимается как психиатрический диагноз!"

Плотно позавтракав, Юрка решительно вышел на улицу. Сегодня его ждала встреча с одесским евреем по фамилии Рабинович, который владел стопроцентной информацией о таких капитальных вещах как убийство Кеннеди и подлинная высадка америкосов на Луну. Кроме того, ему было ведомо, где находится утраченный ковчег Индианы Джонса и могила Бату хана, не говоря уже о и тайне библиотеки Ивана Грозного и золоте партии.

Возле парадняка, как всегда, сидели три монументальных бабки. Они походили на древние памятники женской разрухи, готовые обрушиться на голову любой скотине, являющейся мужской особью по определению. Бросалось в глаза, что благодаря рабоче-крестьянскому воспитанию, они не были знакомы со словами "сексуальная революция", "доктор Фрейд" и "эротика" в принципе. Однако общий бандитский беспредел, осуществляемый на просторах бывшего "СССР" в количествах неимоверных, несомненно научил их таким криминальным терминам как "мафия", "наркоман" и "маньяк".

– Да он же явно озабоченный, – членораздельно прошептала одна из бабок, подозрительно оглядывая Юрку с ног до головы.

– Точно-точно, – прокурорским голосом, подтвердила другая. – Ишь, как глазами стрижет, жеребец необъезженный. Не успеешь оглянуться, как он лишит тебя девственности.

Юрка с большим трудом сдержался, чтобы не завалить пожилых теток в кусты и не показать им воочию, что такое настоящая любовь и пылкая страсть современного русского пролетариата.

В метро, куда Юрка сунулся по недоразумению, было не продохнуть. Интимная давка сближала угрюмых питерских граждан как никогда, заставляя проявлять чудеса гуманности и терпения друг к другу. Юрку Маслюченкова мигом прижали расплющенной мордой к запотевшему окну и весь проезд к точке рандеву, он проделал в позе политзаключенного, с высокоподнятыми для обыска руками. Он тупо глядел в черный коридор метрополитена, явственно понимая, что света в конце тоннеля не будет.

– Следующая остановка "Площадь мужества", – уверенно сообщил машинист, направляя поезд к центру города.

Под громыхание колес пассажиры стояли практически на ушах, не в силах сдвинуться с места. Но и здесь Юрка столкнулся с молодыми симпатичными бабами. Три штуки откровенных лесбиянок жарко притиснулись к нему с боков и долго дышали черному археологу в печенки и в зад. А четвертая тварь, маленькая и шустрая, как шимпанзе, сладострастно уткнулась ему в пупок и, почувствовав в незнакомом аборигене неожиданную сексуальную раскрепощенность, ни за что не хотела с ним расставаться.

Дальше стало еще хуже. Эпицентр города буквально кишел женщинами разного калибра. И Юрка тотчас же полюбил их всех без исключения. Тут разгуливал материал на любой вкус: от щуплых малолеток, до знойных дам бальзаковского возраста. Это богатство перло на Юрку изо всех щелей, не обращая на него никакого положительного внимания. От такого неслыханного изобилия аппетитных форм и округлостей в глазах у Юрки Маслюченкова отразилась адская мука, а в штанах началось непроизвольное набухание и непривычная стеснительность. Природа мать рвалась в черном археологе на свободу, однако черный археолог ни за что не хотел выпускать свой маленький, но гордый ракетоноситель к звездам.

Прикрывшись газетой, он юркнул в ближайший лабаз и прижался разбухарившимся половым аппаратом к прилавку.

– Чего желаете? – спросила его молоденькая симпатичная продавщица.

– Только вас! – проорал Юрка и, проклиная все на свете, бросился в чисто мужской отдел по продажам алкоголя и табака.

Однако здесь также находилась дородная дева, наделенная немилосердными формами. На фоне марочных этикеток и звонкой стеклотары, она выглядела как мадонна Боттичелли, попавшая в проспиртованный рай за чужие грехи. Потрясенный столь очевидной красотой, Юрка сделался безумным.

– Amore effugere nemo protest*, – прохрипел он и буквально с голыми руками бросился на деву.

Два мента, вбежавшие в отдел, выхватили дубинки и с невероятными усилиями отодрали его от беззащитной девушки.

– Суки протокольные! – выдохнул Юрка. Он вырвался из цепких лап правоохранительных органов, разбил бутылку шампанского и, угрожающе размахивая розочкой, ринулся наружу. За ним устремилось несколько крепких парней, два озверевших мента, четыре нетрезвых грузчика и даже раскрасневшаяся дева из алкогольного отдела, впервые познавшая подлинное мужское начало и знойную ласку от горячих прикосновений простого постсоветского человека.

– Держи маньяка! – этот душераздирающий крик пронесся над городом подобно ураганному порыву ветра.

Не успел Юрка опомниться, как за ним уже мчалась целая толпа. Громкий топот сотен каблуков и гневные матюги раздавались со всех сторон. Юрка улепетывал без оглядки, как заяц, ныряя в какие–то проходные дворы, переулки, скверы и крохотные улочки. Погоня не отставала, желая чужой крови более всего остального на свете. Обезумевший народ наступал беглецу на пятки. Бухали пистолетные выстрелы, раздавался визг тормозов и грохот сшибленных автомашин. Под улюлюканье галопирующего этноса Юрка летел, словно стрела, выпущенная из лука. От него шарахались встречные пешеходы, распальцованная братва, гопники, коммивояжеры, проститутки, кришнаиты и агитаторы предвыборного оболванивания населения. Где-то лаяли собаки, звучал рок-н-ролл, иностранная речь и адский рев футбольных фанатов. Мир надрывался от убийственной горячки. Он остро желал поймать очередную жертву правового беспредела в капкан.

– Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю!.. – донесся хриплый голос Володи Высоцкого из какого-то широко распахнутого окна. Ему вторил Джо Дассен, Фредди Меркьюри и еще какие-то музыкально одаренные сволочи.

Потом потянулась историческая зона города, с плотной застройкой, напичканная развешанным бельем и мусорными бочками, в которых активно копошились крысы и бомжы.

Минуя деклассированные элементы, кошачий визг и деградирующих обитателей демократического общества, Юрка кинулся куда глаза глядят и оказался на пустыре. Вдалеке возвышалось огромное здание городской ТЭЦ, над которым торчала внушительная труба дымохода. Из трубы густо валил пар и чьи-то отлетающие на хрен души…

"Хуйня какая-то… – с откровенной тоской подумал вдруг Юрка, задыхаясь от бега. – Это же крематорий, в чистом виде. Символ современности, япона мать…"

– Хальт, сволочь! – прокричали сзади, отчего Юрка только прибавил прыти и шустро бросился вперед.

Вблизи здание теплоцентрали выглядело еще величественнее и грандиознее. Обшарпанный фасад украшала граффити – черепа, кости, флаги и черная свастика. Тут же, в самом центре современной настенной живописи, висели потрепанные плакаты известных политиков с пулевыми отверстиями в области паха, грудных клеток и глазных яблок. Наконец, перед Юркой возникла большая двустворчатая дверь с надписью "Exit". Дверь напоминала ворота в индустриальный ад. Она была металлической, в полтонны весом, не меньше. Юрка прибавил ходу и понесся вперед как проклятый.

­– Держи его! – снова пронеслось над крышами домов, однако Юрка уже юркнул в спасительную темень ворот.

За створками ужасающе воняло мочой, вечной тьмою, бункером террористов, затхлостью и гребанными ступеньками.

"То, что нужно", – подумал Юрка, бросаясь всем корпусом в неизвестность.

Тьма отозвалась гулким отзвуком ступенек, болезненным "ох, мать" и долгим затихающим эхом падающего человеческого тела.

* * *

Очнулся Юрка Маслюченков за монитором. Он сидел в кресле, густо обсыпанном шелухой от семечек. На экране ярко пламенела рукопись его последнего романа "О похождениях нескольких питерских кладоискателей на исторических просторах земного шара". Роман нужно было сдавать через неделю, поэтому Юрка быстренько сбегал к холодильнику, принес ледяного пивка, прошлогодней воблы, кусок торта, ирисок, пакет семечек и полукопченой колбаски. Затем придвинул клавиатуру к себе, сурово нахмурил писательское чело и написал следующие строчки:

…В древней гробнице Тутанхамона не было ничего лишнего, кроме Ильи Потехина, по кличке Ильич и Славки Афганца, по прозвищу Огонек. Вместе с ними находился одесский еврей Моисей Иванович Рабинович с толстыми очками на горбоносой профессорской харе и раскладной походный столик, заставленный консервами, керосиновой лампой и флягами с водой. В гробнице было пусто, как в обворованной могиле. Все самое ценное успели вынести до них, включая мумию самого фараона, оружие, шмотки, старинную египетскую валюту, множество ритуальных сосудов, статуэтку царя и его супруги. Однако коллектив не сдавался. Они старательно пробивали свежую штольню на юго-восток, согласно принятому плану раскопок. Им помогали восемьдесят пять молчаливых арабов из Саудовской Аравии и столько же местных моджахедов, возглавляемых двухметровым узбеком Максумовым. К сожалению, невзирая на жуткую ругань и пинки русских авантюристов, жрали арабы куда больше, чем работали. Моджахеды и узбек Максумов жрали не меньше, а работать вообще отказывались, поэтому судьба экспедиции висела на волоске.

"Если так пойдет и дальше, – подумал Илья, недружелюбно поглядывая на смуглолицых детей пустынь и оазисов, – то выйдем мы отсюда прямиком на небо".

– Американычи все взяли, подчистую, – хрипло сказал Славка Афганец, поправляя на себе пояс с гранатами. – Эти заокеанские суки шмонают чужое добро основательно. Привыкли грабить отсталые народы, собаки бледнолицые. Даже последнюю резинку от трусов – и ту спиздят, уроды гамбургские.

– Копайте–копайте, Слава, – подбодрил его Рабинович. – Кто работает с огоньком, тот обязательно попадет в рай.

– А на кой ляд мне ваш еврейский рай, – хмыкнул Славка. – Мне бы "бабок" побольше, а рай я вам и сам устрою.

Перед ними была стена, выложенная из крупных гранитных блоков. Славка плюнул на ладони, взялся за ломик и сильно ударил по кладке. Затем ударил снова и снова, сотрясая гробницу до самого основания. Неожиданно монолитное препятствие не выдержало и чуток поддалось. Славка тотчас навалился на преграду плечом, отчего стена медленно пошатнулась и рухнула. В склепе раздалось шумное громыхание камней, с потолка посыпалась вековая пыль и собравшийся народ, словно тараканы, мигом шарахнулся в стороны.

– Кажись, докопались! – обрадовано воскликнул Славка, с удовлетворением взирая на расширившийся раскоп.

Недолго думая, троица сунулась в образовавшееся отверстие. За ними, щебеча и лаясь на своем тарабарском языке, полезли арабы и моджахеды, отпихивая сумасшедших русских к чертовой матери. В общей давке одного кучерявого араба затоптали насмерть, но это никого не взволновало. Мусульманский мир и так был переполнен полуграмотным населением с широко распахнутыми ртами.

– Не вмешивайтесь, Илья! – жарко выдохнул Рабинович. – Одним меньше, одним больше. Они же как дети, как "птенцы третьего мира". Галдят не по-нашему, а на Запад лезут, словно россияне в Европу через прорубленное окно.

Когда "птенцы третьего мира" скрылись в рукотворном отверстии, наступил черед русских. На кладоискателей пахнуло мочой, тленом и вечностью, потом зажегся свет и показались дула советских автоматов марки Ака-47. За дулами находились два десятка подозрительных лиц. Явно террористов.

– Похоже на бункер, – обронил Славка, хладнокровно отодвигая стволы в сторону. – На бункер Гитлера, япона мать, только фашистов не хватает.

Выслушав такой комментарий, террористы совершенно оцепенели. Было очевидно, что им еще не доводилось встречаться с настоящими русскими людьми.

– Хальт! – внезапно выкрикнул один из них. – Хенде Хох! Стафайся сфолочь!

Но бывалые кладоискатели не обратили на мудака никакого внимания. Россияне смотрели философски, шире и куда дальше любого несчастного фанатика. Перед ними открылась обширная пещера, заставленная дорогими авто, компьютерами и печатными станками. Судя по всему, работали станки на полную катушку, выпуская листовки с елейными мордами каких–то фанатиков и призывами к священной войне с неверными. Тут же валялись использованные шприцы, порнографические журналы, толстые брошюры с религиозным содержанием, ящики с пластиковой взрывчаткой, ядерная бомба, образца 1945 года и тучные мешки с гашишем. Играло радио Ирана, приятно булькал кальян, пахло пловом, умиротворенно тарахтел дизельный генератор.

"Хуйня какая-то…" – с неожиданной тоской подумал вдруг Илья, взирая на плов, который активно пожирали двухметровый узбек Максумов, восемьдесят пять арабов из Саудовской Аравии и столько же моджахедов.

– Ну нет! – возмущенно выпалил в этот момент Славка Афганец. – Так не пойдет! Он схватился за гранату, выдернул чеку и ловко швырнул подарок от православных черных археологов в бункер.

– Аларм! Аларм! – испуганно заголосили террористы, мгновенно кинувшись врассыпную.

Воспользовавшись паникой, русские бросились назад – в гробницу Тутанхамона и, петляя по коридорам, словно зайцы, понеслись к выходу. Потом гулко ухнуло, вздрогнула почва, и потолок сильно просел. Далее рвануло так, что великие пирамиды Египта подбросило вверх, небо побагровело, а весь земной шар затрещал по швам. Затем обрушился весь мир.

* * *

Когда кладоискатели очнулись, стоял тихий шорох осыпаемой каменной кладки и шумные вздохи слегка придавленного Рабиновича.

– Похоже, нас сейчас расплющит, – сильно волнуясь и картавя, произнес слабонервный одесский еврей.

– А вы что хотели, чтобы нас откапывали экскаватором? – сердито ответил ему Илья.

– Это вы во всем виноваты! – жарко зашептал Рабинович. – Вы же маньяк, господин Потехин! У вас даже рожа подходящая, как у полноценного идиота, одержимого манией преследования! Вам бы только в дерьмо какое-нибудь вляпаться, как всякому русскому, а дальше хоть потоп!

– Заткнитесь вы, Моисей Иванович... – хладнокровно отозвался Илья. – Я вам не Стена плача. У меня своих претензий навалом, но я же не посылаю вас на хер. Вы сами губу на чужое добро раскатали, а теперь виноватых ищете.

– Точно-точно, – прокурорским голосом подтвердил Славка Афганец. – Его хлебом не корми, дай только приговор кому-нибудь подписать.

– А кто сегодня не виноват?.. – внезапно успокаиваясь, произнес Рабинович. – Мы все виновны, коллеги. Не то ищем. Без любви живем. Без веры, как сукины дети. Одни фобии, одни комплексы, одни страсти на уме, да и те фальшивые и пустые, как и эта гробница.

Рабинович глядел, как большая каменная плита медленно опускается ему на череп, и делался все умиротвореннее и тише.

"Ну вот и договорились!.. – подумал Илья. – Не то ищем! Не там копаем! Не так любим! Не так живем!.. Тоже мне "список Шиндлера". А чего нужно искать–то, а, Рабинович? Как жить-то, а, люди?"

Ему никто не ответил. Рядом валялся электрический фонарь, выскобленная банка китайской тушенки, корка ржаного хлеба и план раскопок, слегка присыпанный египетским песком. В тусклом свете виднелась канистра с остатками спирта, обложка журнала с голой бабой, кусок колбасы, завернутый в портрет какого–то долбанного политика, мумифицированные окурки и саперная лопатка с черной вытравленной надписью на черенке it's forever…

VERBA VOLANT, SCRIPTA MANENT **

_____________________________________________________

* Любви никто не избежит (лат).

** Слова улетают, написанное остается.