Читать онлайн "Отбор"

Ещё пару дней и всё, и домой. Не верится. Всего ничего накопить осталось. Завтра последняя ходка, лишь бы только вернуться, а там уже всё по плечу.

Все мысли разогнал звонкий, бодрый голос:

— Яр?

Тут меня будто пронзило пониманием загруженности лишними мыслями. Я нехотя, не отрывая пустого взгляда от пола, повел головой в сторону говорящего.

— Ярик! Ты чего сегодня сам не свой? — обеспокоенно спросил он. — Так домой не терпится?

— Это финишная прямая, родители уже ждут.

— Не рано ли сказал им? Не сглазить бы, — Ваня постучал по деревянной прикроватной тумбочке. — Ты это… ложился бы. Уже совсем ночь.

— Не хочется спать. Вообще.

— Ага, сам уже носом клюёт! — вклинился Ганс, только что опустошивший поллитровку пенного, и принялся перебирать мелочь в кармане.

— А ты, Гарик, ночуешь в баре?

— Не пойду с вами.

— Почему?

— Дело-то плёвое: сигнал sos проверить, — думаю, вы и одни справитесь.

— Насколько я знаю, такие истории хорошо не заканчиваются, — возразил Ваня, будучи одетым, укутываясь в одеяло.

— Да ничё страшного, я в вас верю, ребят! — бросил через плечо не желающий дальше спорить Ганс и закрыл за собой хлипкую облезлую дверь.

По тихому клавишному щелчку перестал литься золотистый свет бра. Скудная, и без того мрачная, комнатка кабака погрузилась в кромешную тьму. Сменив позу “лотоса” на “эмбриона”, не с первого раза нащупав старое одеяло, я закрыл глаза, постарался улечься поудобней.

Но не могу я уснуть. То ли бестолковая радость, то ли назойливое чувство тревоги, то ли вновь проголодавшаяся тоска — что-то, да не даёт успокоиться. Что-то внутри трепещет, воет. Это неправильно, есть что-то под флёром. Это не стоит того. Не стоит того, чтобы я туда шёл. Но что “это”? Дружба? Деньги? Большая Земля? Не понимаю. Может, и не стоит гадать, просто подождать, увидеть всё самому? Но чуйка меня ещё никогда не подводила… ладно, подводила, но редко! Или всё-таки…или…

…

***

— Вставай! — неугомонно шептал Ваня.

Я сразу же сел, принявшись беспощадно тереть ещё не проснувшиеся глаза.

Вылезать из кровати так не хочется, может уйдём позже? Хотя уже всё накопившееся за ночь тепло пропало. Насильно вглядевшись в темень, Я медленно окинул взглядом комнату: Ганс ещё дрых на раскладушке у входа, куртка Ваниного комбеза визит в изголовье кровати, мой рюкзак, наполовину выпотрошен — я со вчера ещё не собрал вещи, да что там собирать-то, нечего. Надеюсь, проснусь, пока приведу себя в порядок.

Уже светает рано, но лапы елей вдали всё ещё скрываются в потёмках.

Съёжившись от сурового февральского ветра, я попытался догнать Пулемётчика, но мышцы сковывал холод, а дышать становилось всё труднее.

— Вань, подожди.

— Что опять?

— Я не успеваю.

— Лучше поспешить. По-хорошему, идти надо было ещё вчера, может действительно кто живой есть… был.

— Не думаю, что “он” мёртв. Всего ничего времени прошло.

— По пустякам sos не пускают. Если были шансы выбраться самому, пусть даже маленькие, не афишировали бы.

Ступив на покрытый тонким слоем льда сугроб, нога по колено провалилась в снег, и стало ещё хуже. Круто, теперь ещё и промок. Будет обидно, если по приезде заболею.

Ваня заметил, что я вновь отстал, и не упустил возможности отвесить пару замечаний.

— А чего не оделся как положено? Знал же, что минуса до марта будут.

— Будто я этого марта ждать буду. Я уже продал зимние шмотки. Они хорошие, не рваные…ну как, не смертельно рваные. Взяли.

Только начался лесок, разделённый молнией-железной дорогой, как беседа смолкла, и никто не проронил ни слова до перекрёстка еле видимых троп.

— Чего стоим?

— Да погоди ты! Дай с картой свериться, — его взгляд утонул в маленьком тусклом экране.

Хорошо подожду.

Я положил руку на карман, нащупывая рукоятку “марты”.

Неужели скоро придётся от этого всего отвыкать? И никакого больше беспокойства о завтрашнем дне? Я попытаюсь, правда попробую, с кем-нибудь познакомиться. Я же тоже имею право быть кем-то любимым, разве нет?

Столько произошло за эту зиму. Я хотел умереть, ну и ладно. Это лишь плохое настроение и ничего более. Я ещё совсем юн, мне свойственны скачки настроения, пусть из крайности в крайность, – это нормально.

— Пойдём, — серо позвал Ваня.

И чего он всё время такой недовольный? Жизнь полна положительных моментов. В конце концов, разве не в мелочах заключается счастье, чтоб каждый день был красным днём календаря?

— Почему дальше в лес?

Я вечером рассматривал окрестности, и, — нога зацепилась за корягу, — и там была автомобильная дорога, чуть ли не на прямую ведущая к тоннелю, куда нам и надо.

— А потому что я не горю желанием базарить с военсталами, понятно?!

Нет, сегодня Пулемётчик не просто сер, а прям зол! Может дело во мне? Может я действительно слишком счастлив? Травлю его этим?

— Что-то случилось? — я виновато вгляделся в его коротко стриженный затылок, надеясь, что Ваня всё же обернётся.

— Вопросы тупые задаёшь! — с ноткой перца в голосе рявкнул Пулемётчик. — Если я сказал куда-то идти, значит ты туда и идёшь! Без вопросов! Я итак согласился тебе помочь, хотя сам с этого ничего не получу! До единого гроша – всё уйдёт тебе! Я пошёл лишь потому, что тебя одного отпускать нельзя, ты нифига не умеешь, подохнешь и всё! А это не в мою пользу, мне ты дорог как человек!

Мне нечего добавить. Я давно предполагал, что становлюсь обузой для всех вокруг. Неудивительно, я быстро надоел и Ване.

Ну вот и всё, не хочу теперь никуда. Однако больше половины пути пройдено, не бросить так, как есть.

Болото не промёрзло до конца. Вообще не покрывалось льдом. Почему? Запомнить бы да спросить у мамы. Хех, постоянно одно и тоже: “запомнить, делов-то!”, “да ну, вспомню потом!” – а нет, потом уже никак.

— Видишь? — тихо заговорил Ваня, обводя в воздухе пальцем грязно-белые контуры берегов. — Ямы в снегу, как от взрыва.

— Вижу. Чёрно вокруг кратера.

— Это от “жарок”, будь аккуратен.

Послышался хруст снега под тяжестью берцев.

Подали голос свиньи.

Целая сега, а может и две, кочуют через болото. И ведь не боятся через воду ходить, а там фон такой!...

Вдруг Пулемётчик схватил мою руку и резко дёрнул на себя.

— Вообще страх потерял?! — сердито шикнул он, и вжался спиной в пень поваленного дерева, а я притиснулся к нему, как ребёнок к матери.

Пыхтя, грозные лохматые махины неспешно бежали, наступая друг другу на ноги.

А если всё-таки учуют? Я знаю, что свиньи людей за километр слышат, — пятаки у них что надо! А если… А если…

— Потихонечку поднимайся, — донёсся еле слышимый неуверенный голос.

Последние два кабана, что-то между собой не поделившие, начали бодаться и лаять, но третий их быстро усмирил. Прям как люди.

Пусть я и обиделся, пусть и не хотелось с Ваней говорить, но что мне сделается с одного раза, тем более, невозможно играть в молчанку в сложившейся ситуации.

— Думаешь, видели нас?

— Видели, точно видели. Но что-то их подгоняло, им бежать было важнее, — насторожился он. — Ищи палку подлиннее и пойдём.

— Чё-т я не заметил, чтоб свиньи куда-то спешили.

— Зато я заметил.

Шаг, шаг. Вот уже подошвы ботинок полностью ушли под воду. Погода сама по себе не праздник, а тут ещё и это зацветшее озеро. Дно скользкое, ботинки съезжают вниз по тине, а там уже начинает шипеть счётчик Гейгера. Чуть выше – уже датчик аномалий.

Довольно крупные снежинки, спустившись не в таком уж и красивом быстром танце, упали в воронки чёрной сажи. И только самая дальняя вспыхнула столбом мощного рыжего пламени.

— Я не понимаю, ты сказал, что свиньи бежали от “кого-то”, так зачем же нам сейчас туда идти? — попытался отдышаться я, но сухой зимний воздух резал горло, как мелкие осколки тонкого стекла.

— Я готов его встретить, — ремень Ваниного укорота натянулся до предела.

Засмотревшись на его спину, я за что-то зацепился ногой. Послышался хруст, приглушенный водной гладью. Под ней ни черта не видно, а нога крепко во что-то увязла. Я попытался дёрнуть её сильнее. Ещё раз. И опрокинулся навзничь.

Сразу стало в разы холоднее. Однако, посмотрев на ногу…

— Что это?! Убери! Убери это!

— Ё… Так, успокойся.

— Фу б… попробуй сам! Убери это!

Я зажмурился, сердце гулко бухало в груди.

С треском грязный старый череп разлетелся на части.

— Наглядный пример того, почему тут нельзя плавать.

— Не смешно! — я так перепугался, что почувствовал нарастающую истерику.

— Ладно тебе, Слав, это же труп. Не помню, откуда фраза “А те из вас, кто останется в живых, позавидуют мёртвым!”

— Да п-пошёл ты!

Больше не сфокусироваться…Чёрт! И надо было кому-то сдохнуть в этом треклятом болоте! Я сам чуть не откинулся! Теперь по десять раз перед собой шарить буду.

Вновь внедрились в маршрут железнодорожные пути.

— По ним, на восток.

И, вроде, Пулемётчик меня выручает, и, вроде, я его тоже, а какое-то разъедающее чувство гложет меня. Может я всё-таки в чём-то виноват?

— Прости меня.

— Я сам вспылил, извиняй. Ты не виноват, Слава. Всё в порядке.

Всего ничего слов было высказано, так быстро, однако так хорошо стало, будто что-то отпустило. Но…я заставил его извиниться? А если бы не сказал? Теперь Ваня стыдится передо мной? Нет, не о том я сейчас должен думать.

Только солнце встало в зенит, как опять собралось спускаться.

Рельсы заканчивались углублением в холме – один из концов путей. Где-то под ним воспроизводится красным пятном на карте сигнал sos. Его должны посылать, если группа уверена в своей возможной гибели.

Отныне главное – не полечь здесь, а остальное уже не важно.

В конце дороги всё навалено в кучу: дрезина, ящики, баллоны, бумаги, шины, шлагбаум, – всё это образовало гору мусора, достигающую потолка.

— Надо ниже, сигнал слаб ещё.

Пулемётчик напрягся, я тоже приготовился.

Дверь ведущая на лестницу, открыта.

— Электричества нет, — нервно констатировал напарник. — Врубай фонарик.

Два захлёбывающихся тьмой белых луча осветили обросшие плющом бетонные серые стены.

— Слышишь? — тихо окликнул Ваню. Он поднял глаза, вслушиваясь в шум за стеной.

— Скрежет?

— И капает.

— Может труба?

Подумать только — под непримечательным рельефом кроется целый цех. Наверное, наверху пункт погрузки.

Скрежет, скрежет вдали всё громче и громче.

Но в окружающей тишине слышу, как сопит Ваня.

— Подожди, а разве вода на таком уровне не замерзает? Мы не так уж и глубоко.

— Да, — неуверенно согласился он. — Блин! Если эта фигня не прекратит шуметь, я сам её сломаю!

Свет скользнул по помещению зайцем, тщательно обнюхивая его стены. И вот он наткнулся на хлипкую трубу, равномерно качающуюся “на соплях”, и скрежечущую о конструкцию выше.

— Воняет чем-то сладким, не кажется? Гнилью?...

Я машинально присел и закрыл уши, когда очередь врезалась в аппендикс трубы, и та с грохотом треснулась об пол.

— Да дай ты минуту спокойствия, что ты нервный такой?! Итак какая-то ахинея весь день творится!

Мой крик эхом разнёсся по пустому цеху-складу.

Ожидая его ответа, я сам невольно вслушался в тишину. Скрежет. Он всё ещё так же громок, как был прежде.

— Это. Не. Жестянка.

Гало фонаря охватил чей-то долговязый силуэт. Неужто опять какая-то тварь?

— Сзади!

Существо прижимается к полу. Оно настолько высоко, что не может стоять. Его тело непропорционально, руки слишком длинны, они ему мешают. Левое плечо с предплечьем покрывает растянутое тату в виде хаотичных узоров. Это человек? Может был им. Но сейчас его голова изуродована, она растянута по диагонали, будто на затылок нацепили уйму прищепок, а вместе с ней и лицо. Зрачки, как под аффектом, уставились на слепящее ярко-рыжее свечение огня. И кроме их, в глазах ничего. Его искажённая пасть не закрывается, только исторгает обилие тягучей слюны и скрежет. О Боже.

И ему всё равно, пули будто застревают в его тощем теле, как в желе.

Фонарь напарника не работает. В темноте ничего не видать, не перезарядиться, руки не слушаются.

Я не хочу умирать. Пожалуйста. Не хочу. Не хочу. Мама.

Чудом услышав тварь, подобно обезьяне несущуюся в мою сторону, я умудрился увернуться. Наверное, монстр нас тоже не видит. Он чует.

Я просто не мог ни о чём думать. Хаос из мыслей не разбираем. Он человек. Его лицо. Тело с выступающими органами. Этот скрип. Нет. Нет. Нет.

Я заплакал.

Кто он такой?

— Яр, заткнись! Заткнись, прошу тебя!

Я хочу домой.

Я хочу, чтоб это всё поскорее кончилось.

Я хочу, чтоб он ушёл.

Только не ко мне.

Я чувствую его дыхание, заглушаемое противным железным скрежетом.

Больно. Мне больно в груди. Мама.

Грохнулось тело у выхода. Выстрел. В луче своего фонаря я увидел, как оно склонилось над чьим-то трупом.

— Быстрее! — крикнул Ваня и потянул за собой. А я не могу, я слаб. Если оно поймёт?— Шевелись ты! — Пулемётчик дёрнул руку так сильно, что я чуть не плюхнулся рядом. — Иди вперёд! — скомандовал он, а сам принялся закрывать шлюз другого отсека.

Стало немного спокойней. Твари потребуется время, чтобы его открыть.

И вот опять ничего не делаю, наши задницы пытается спасти лишь Ваня. Хотя мне уже плевать.

Мне плохо. Всё плывет. Лицо заливает пот. Перенервничал?

Холодно. Больно. Я готов упасть.

Жжёт. Во рту пересохло. Пить как хочется.

— Тут есть чёрный ход. Чхать на работу. Скажем как есть. Пусть дальше сами разбираются. Я к этому морлоку больше ни ногой. Наверняка это он свиней гнал. Я ему тело бросил, надеюсь, задержит. Идём.

Выход наружу. Осталось немного. Из распахнутой двери льётся дневной свет. Не могу. Ещё десять минут назад я был борд, с мыслью прийти обратно и завалиться дальше спать. А сейчас я хочу просто сесть. Боль заставляет сгибаться.

Я не могу.

Прислонившись спиной к стене, я медленно сполз вниз. За стенкой что-то говорил Пулемётчик, но я уже не слушал. Пусть уходит. Полагаю, мне уже не помочь. Ну и ладно.

— Хошь, чтоб оно тебя сожрало?

Сил нет ни на что, даже головой мотнуть не могу. И звенит в ушах сильно.

Ваня посмотрел мне в глаза.

— Яр, что с тобой?

— Холодно, — кое-как сорвалось с моих уст.

Он обеспокоенно выпрямил мои ноги. Я бы, может, и спросил, что там, но сейчас считаю, это бесполезно. Ваня хотел было мне помочь, но я его остановил.

— Оставь. Не мучай… Уходи.

— Нет, Слава, я…

Последнее, что я смог, это просто закрыть глаза. Мне уже ничего не грозит.

Услышал только тяжёлое дыхание друга, в спешке решающего что же предпринять, и удары в старую железную дверь с другой стороны.

Ну вот и всё. Уже нечего бояться. Остаётся только ждать. Интересно, когда же жизнь начнёт мелькать перед глазами? Было бы интересно на всё это взглянуть в последний раз.

Что я там говорил? Осталось пару дней? Ха. Осталось пару секунд…

…