Читать онлайн "Лучшая подруга"

Ты в зеркало смотри,

Смотри, не отрываясь,

Там не твои черты,

Там в зеркале живая,

Другая ты.

Черубина де Габриак

Лишь много лет спустя Бланка узнала, что на самом деле она платиновая блондинка, а Радка ― темная шатенка. Но это уже в юности, в детстве все видится иначе. Более интересно что ли. Или таинственно.

― Твои волосы белые, как снег.

― А твои черные, как ночь.

В тот день они стояли рядом и с восхищением смотрели на такие непохожие пряди, вытащенные из наспех расплетенных кос. Затем воспитательница позвала обедать, Радка подвинула свой стул к столу, за которым сидела Бланка, и оказалась лишней.

― Что это такое? ― возмутилась пани Мюллерова, хватаясь за спинку стула и пытаясь вытряхнуть Радку. ― Вернись на свое место.

― Ну, пани, ― заныла Бланка и ткнула пальцем в соседа. ― Пусть этот мальчик пересядет.

Мальчик разревелся, пани Мюллерова рассердилась. Радка была отправлена за положенный ей стол. Но никто не мог помешать на следующей прогулке убежать от воспитательницы, пролезть в дырку в заборе и спрятаться за огромной кучей старых досок и камней.

За это по дороге домой Бланку ждала расплата. Она только заговорила о новой девочке, светясь восторгом от знакомства и от того, как ловко Радка вытащила гвоздь из одной доски и тут же забила его камнем в другую, как мама сурово прервала ее:

― Пани воспитательница сказала, что ты плохо себя вела. Убежала за территорию. Нельзя так делать, это очень опасно. Новая девочка тебя подбила, да? Кто она такая?

Бланка почуяла неладное и сказала, что нет, это она увела за собой подругу, потому что за забором сидел пушистый щенок. И тут же ощутила стыд за вранье. Но зато мама смягчилась.

― Дырку заделают. А будешь снова безобразничать, пани тебя накажет, ― сказала она. ― Покажешь завтра, что там за девочка.

Бланка сильно волновалась, но Радка маме понравилась. Как и ее папа, который каждое утро приводил дочку в садик.

― Бедный пан Коварж, ― сказала вечером мама Бланки, пока та возилась с конструктором рядом с пианино. ― Овдоветь так рано и с двумя детьми. И еще магазин на себе тащит. Хорошо хоть сестра помогает.

Папа согласно качнул головой, не отрываясь от журнала.

Бланка спросила Радку, что это значит, а подруга пожала плечами и ответила, что, вероятно, так говорят потому, что она не помнит маму.

― Тетя считает, что она на небе, а бабушка, что ушла куда-то очень далеко.

― Она не вернется? ― дрожащим голосом спросила Бланка, которой стало страшно, что и ее мама уйдет.

Радка снова пожала плечами.

― Не знаю. Папа всегда молчит и курит.

До лета Бланка и Радка огорчали пани Мюллерову проказами. Девочка с волосами, как ночь, постоянно придумывала что-нибудь, то повергая воспитательницу в отчаяние, то вызывая у нее грустную улыбку.

А как только прошел праздник Солнцестояния, папа Бланки взял на работе отпуск и засобирался в Згорш. Там находился летний домик, рядом с которым рос густой сад из плодовых деревьев, а по утрам воздух звенел от птичьего гомона. Бланке очень хотелось показать его Радке. Она ныла и канючила три дня, пока мама не сдалась и не позвонила пану Коваржу.

― Вреда от этого не будет, а вдвоем веселее, — согласилась она.

И началась пора совместных летних месяцев, которые Бланка ждала целый год. Детский сад не давал такой свободы, как поля и луга Згорша, крошечного городка, где все друг друга знали. Поэтому Бланка с Радкой бродили с утра иной раз до позднего вечера, слушая шум травы и стрекотание насекомых. А позже, когда они пошли в школу и их распределили в разные классы, общее лето стало еще дороже.

Однажды они спустились к реке, где никого не было из-за прохладной погоды. Радка со знанием дела осмотрела ручные качели, устроенные кем-то над водой, и немедленно забралась на них.

― А ты умеешь плавать? ― испугалась Бланка, хватаясь за толстую веревку. ― Вдруг сорвешься в воду?

Радка нахмурилась.

― А ты?

― Немножко, ― ответила Бланка.

― Тогда ты меня спасешь, ― торжественно сказала Радка. ― А потом я тоже научусь и буду спасать тебя.

Она поняла руку и повернула ее ладонью вперед, как они делали всегда, клянясь в своей дружбе. Бланка повторила жест, и ладони со звоном удались одна о другую. Затем Радка с хохотом оттолкнулась ногами от берега и полетела.

— Как же хорошо! — кричала она, взмывая над прозрачной и спокойной гладью воды. — Вот бы так было всегда!

Бланка с улыбкой следила за ней, приложив руку козырьком ко лбу.

― У тебя с собой ножницы? ― спросила Радка немного позже.

Обычно ими срезали цветы или прутики для венков и фигурок. Теперь же Радка предложила состричь по пряди волос и соединить их вместе, как знак того, что они навсегда останутся друзьями.

― Моя бабушка… нет, прабабушка умеет колдовать. Папе это не нравится, он часто спорит с тетей. Они не знают, что я слышу, ― шепотом призналась Радка, прикладывая свою прядь волос к пряди Бланки. ― Мы сделаем ритуал на вечную дружбу. И никогда-никогда не расстанемся, верно?

― Никогда, ― повторила Бланка, с восхищением смотря, как Радка, высунув от усердия язык, сплетает их волосы.

― Тебе одну. ― Она протянула косичку подруге. ― И мне. Вот так. Мои волосы черные, как ночь, а твои волосы белые, как снег. Навеки вместе. Повтори заклинание.

Завороженная Бланка повторила. Она дрожала от ощущения важности и таинственности происходящего. А маленькую косичку вечером положила в коробку из-под чая, где хранила все значимые вещи. Той ночью ей снилась река с поросшим зеленой травой берегом и качели, которые уносили ее ввысь, навстречу пронзительно синему небу с белоснежными кудрявыми облаками.

Что-то хорошее в жизни всегда подходит к концу. Через несколько лет папа Бланки перестал снимать домик в Згорше и купил свой поближе к Брно. Там тоже был сад и яблоки с грушами, но не хватало чего-то неуловимого. Возможно, как с горечью призналась Бланка Радке, когда они стояли в прихожей после того, как занесли мебель, духа детства, который уже не вернешь.

― Выше нос, ― рассмеялась Радка, лихо перекидывая длинную косу за спину. ― Нам пока всего-то семнадцать. Далеко до старости и сожалений о прошлом.

― Скоро кончится школа, ― нахмурилась Бланка. ― Но ведь мы не расстанемся, да?

― Мы же дали магическую клятву, помнишь? ― зашептала Радка, улыбнувшись. ― А магия не терпит, когда ее обманывают.

― То есть ты не убежишь с Иржи в Прагу?

Теперь Радка расхохоталась, звонко и мелодично, будто покатились и поскакали по стеклу золотистые шарики от маминых бус.

― Это он тебе сказал? Врунишка! Из Праги приезжает его брат. Я уже придумала, куда мы пойдем вчетвером.

Бланке понравилась идея, а потом понравился и брат Иржи, Томаш, с которым она стала встречаться. Они неплохо проводили время, пока юноше не захотелось большего, чем держаться за ручку и целоваться. Бланка поняла, что не готова к такому, когда Томаш зажал ее в углу за аллеей и попытался запустить руки под блузку, одновременно слюнявя шею. Она почувствовала отвращение и оттолкнула его, он вспылил. И неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не подоспела Радка с плетущимся по пятам Иржи.

― Да вам надо друг с другом встречаться! ― воскликнул Томаш, отмахиваясь от пытающегося его успокоить Иржи. ― Чего пристал? Твоя-то тоже недотрога? Или сам кувыркаешься, а мне никчемыша подсунул?

― Что ты сказал? ― тихо, но с угрозой спросила Радка и затем посмотрела на Иржи, тот пожал плечами. ― Чтобы я вас обоих больше не видела.

Она обняла заплаканную Бланку за плечи и увела, не обращая внимания на летящие в спину оскорбления.

― Идиоты. Забудь то, что он болтал.

Бланка честно попыталась. И у нее даже немного получилось. Она знала, что многие знакомые девушки уже заходили гораздо дальше нее в общении с парнями. Временами ей тоже хотелось проникнуть в эту тайну и попробовать то, о чем писали в стащенных у родителей взрослых книжках, но что-то мешало.

― Ты просто еще не встретила того, с кем бы захотелось, ― объяснила Радка, когда Бланка наконец-то набралась смелости и пожаловалась на свою странность.

― Но Томаш мне нравился. И тот мальчик из твоего класса.

― Значит, не в этом смысле нравился, ― пожала плечами Радка.

― А как узнать, в том или не в том?

― Да ты сама поймешь, ― хихикнула подруга. ― Это особое чувство, ни с чем не спутаешь.

Прозвучало сомнительно, но Бланка привыкла доверять Радке, поэтому стала терпеливо ждать. И продолжила таскать книжки с запретными романами у родителей.

В тот год в мае умерла прабабушка Радки. Та самая, которая умела колдовать. Отец и тетка попросили упаковать вещи, которые они разобрали.

Умершая старушка жила в местечке под названием Кривалес, деревушке далеко на юге от Брно. Пришлось ехать на поезде, а потом на автобусе. До дома, а точнее двухэтажного коттеджа, Бланка и Радка добрались уже вечером.

― Ничего, одеяла тут есть, еду мы взяли. Переночуем, а с утра засунем в коробки барахло и перевяжем книги и газеты. Ты только глянь, сколько их.

Радка кивнула на кипы, стоящие вдоль стен. Бланка кивнула, оглядываясь.

― И не скажешь, что здесь жила колдунья, ― разочарованно заметила она.

― Только пахнет травами, ― повела носом Радка. ― А так обычный дом. Я как-то сунулась в наше городское магическое кафе, там интереснее. Папа говорит, бабушка до последнего принимала людей.

― И колдовала для них? ― восхитилась Бланка. ― Порчи и привороты?

― Ну… ― Радка почесала затылок, взъерошив волосы. ― Вроде бы она когда-то давно, в Большую войну, работала то ли на разведку, то ли на секретную службу. И не просто, а использовала свои способности. А это точно серьезнее приворотов. Кто знает, как оно на самом деле было? Орден за заслуги есть, но он может означать, что угодно. Папа всегда сторонился колдовства. Он говорил, что это слишком тонкая и спорная штука, чтобы с ним связываться, и часто опасная.

― Ого, секретная служба… ― протянула Бланка. ― И еще людей принимала. Не бесплатно же. Твоя прабабушка должна быть очень богатой.

И она с сомнением оглядела крепкий и добротный, но старый стол, несколько кресел с потертыми подлокотниками и явно подточенный жучками комод.

― Так средства на магазин у папы не с неба же упали. И дом какой мы построили! ― хмыкнула Радка. ― Да и тетя не бедствует.

― А разве ведьма не должна передать кому-то силу прежде, чем умереть? ― спросила Бланка и наклонилась за торчащим из-под пыльного кресла коричневым уголком какой-то книжки. Видимо, забыли, когда собирали вещи.

― В школе нам бы сказали, что сами ведьмы распространяют слухи, чтобы скрыть, как по-настоящему обстоят дела, ― засмеялась Радка. ― Совсем как политики. Что там у тебя?

Бланка вздрогнула.

― Записная книжка, страницы слиплись и нескольких не хватает, ― ответила она, кладя находку рядом со стопками бумаг.

― Ладно, идем пить чай, становится прохладно.

Это лето выдалось коротким из-за выпускных экзаменов и затяжных дождей. Родители Бланки думали, что осенью она пойдет в кондитерский колледж. Их очень удивило ее решение отдохнуть год, а затем поступить в университет в Праге.

― Но что ты будешь делать? ― всплеснула руками мама. ― Слоняться по улицам?

― Вот только дурных компаний с мальчиками и алкоголем нам не хватало, ― пробормотал папа, складывая газету.

― Хорошего же вы обо мне мнения, ― насупилась Бланка. ― Я думаю пойти на экономический, Радка хочет в медицинский. Подадимся в Прагу, будем на двоих снимать квартиру и учиться.

Родители переглянулись, и мама со вздохом сказала:

― Радка достаточно умна, чтобы стать врачом, пусть и пишет неграмотно. А вот ты, дорогая… Ну, какой экономический?

Бланка готова была уже обидеться окончательно, но папа неожиданно встал на ее сторону.

― А почему бы и нет, а? В столице всяко больше возможностей, чем тут. Не получится с университетом, колледжей там тоже хватает.

― В лагерь-то хоть поедешь? ― воскликнула сдавшаяся мама.

В летний лагерь Бланка поехала, как они с Радкой и задумывали. Школьникам, которые там отдыхали, требовались вожатые, девушкам-выпускницам немного денег на карманные расходы. А если работа совмещена с отдыхом, то вообще лучше не придумаешь.

В живописном месте под названием Радостице они и познакомились с Карелом.

Точнее, познакомила их старшая вожатая, которая привела уставших от дневных игр и хлопот с детьми подруг на теннисную площадку.

― Теперь я понимаю пани Мюллерову, ― пожаловалась Бланка. ― Мы ей немало крови выпили.

― Хорошо, что у нас дети постарше, чем в детском саду, ― согласилась Радка, не отрывая взгляда от двух игроков, лихо лупящих ракетками по летающему туда-сюда мячу. ― Кто это?

Бланка проследила за ее жестом и всмотрелась в стройную гибкую фигуру одного из игроков.

― О, наша местная знаменитость, ― хихикнула старшая вожатая. ― Третий год уже приезжает. Разрушитель женских сердец. Карел Швамберк.

― Однофамилец баронов? ― спросила Бланка, вспоминая далекую школьную экскурсию по знаменитым замкам страны.

― Нет, самый что ни на есть барон, ― с нотками гордости в голосе ответила старшая вожатая. — А еще спортсмен и музыкант. Вообще он живет в Праге, а в Радостице гостит у родственников.

Бланка уже оценивающе оглядела высокого парня, вытирающего пот со лба загорелой рукой. Русые густые волосы с золотистым оттенком, собранные в небрежный хвост, правильные, даже точеные черты лица, совсем как у древних статуй, и невероятного оттенка глаза ― темно-голубые, словно ясное небо. Идеален, даже слишком. Такие бывают только в книжках и обычно спасают беспомощных девиц.

В один из вечеров, когда все вожатые собирались вокруг большого костра, пили вино из коробок от сока и болтали, Радка подсела к Карелу, а Бланка устроилась напротив.

― А ты действительно барон и владеешь замком? ― прямо спросила Радка.

Он перестал перебирать струны на гитаре, чем лениво занимался последние несколько минут, и улыбнулся.

― Нет, какой из меня барон, ― отозвался он. ― Титул принадлежит моему отцу.

― Значит, ты принц, ― кивнула Радка. ― Как в сказках.

Бланке показалось, что подруга немного посмеивается над всеобще признанным совершенством.

― Придется разочаровать прекрасную пани, ― ничуть не обидевшись, отозвался Карел. ― Принц мой старший брат. Майорат ― это ужасно старомодно в наш просвещенный век, но он все еще существует. А я оседлаю коня и поскачу искать свое счастье.

Вокруг рассмеялись, и Бланка тоже.

― Ты же заканчиваешь крутую музыкальную академию, ― выкрикнул кто-то. ― Куда уж искать-то?

Карел закатил глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами.

― Кажется, я снова слышу свою дражайшую родительницу, ― засмеялся он. ― Но мои мечты не об императорском симфоническом оркестре, а о рок-сцене.

― А что ― бас-гитара тебе пойдет, ― сказала Радка и шутливо толкнула его в бок.

― Скрипка, прекрасная пани, ― возразил Карел. ― Гитара, как и теннис, так, для развлечения. А скрипка — моя жизнь.

— Скрипка и рок? — удивился кто-то. — Это будет бомба!

Бланка не думала, что аристократ и красавец обратит внимание на провинциальных девушек. Однако через пару дней Карел пригласил их поиграть в теннис.

Бланка стояла на теннисной площадке вместе с Радкой и внимательно слушала, как правильно держать ракетку. Один раз Карел даже показал особый замах, зайдя за спину Бланки и обдав ее ароматом то ли лосьона после бритья, то ли туалетной воды. Такая же порция внимания досталась Радке, и она попросила показать еще раз. А затем еще. Карел не жаловался на бестолковость «прекрасной пани», а смиренно держал ее в объятиях и просил расслабить запястье.

― Он тебе нравится? ― спросила Бланка подругу поздним вечером, когда они уже ложились в кровати.

― Да, пожалуй, ― после небольшой паузы ответила Радка, шурша одеялом. ― А тебе?

― Слишком уж хороший, ― фыркнула Бланка. ― Хоть в музей ставь.

― Что правда, то правда, ― рассмеялась Радка. ― Но не думаю, что мне что-то светит. Принц и дочь галантерейщика, фантастика.

Их смена заканчивалась после дня летнего Солнцестояния, которое решили отметить с размахом. Планировались танцы, конкурсы и банкет. Сначала днем и вечером для всех, а затем, когда дети уйдут спать, для вожатых и работников лагеря. Бланка узнала, что в лесу неподалеку заготовили дрова для большого костра и мангалы для барбекю. Радка заговорщицки подмигнула и посоветовала надеть юбку покороче или шорты, иначе можно загореться. Прозвучало двусмысленно, и Бланка заподозрила, что подруга на кого-то все же положила глаз. Кто-то затмил совершенство его высочества Карела?

К ночи Радка была полна сил, а Бланку уже тянуло уйти спать вслед за детьми. Но костер на поляне горел так ярко и жарко, а мясо на углях так заманчиво пахло, что удержаться не было никакой возможности. Яркие искры, тени пышных крон деревьев, смех и песни, венки из семи цветов, вино в бумажных стаканчиках, которые быстро размокали, если не выпить в несколько глотков, ― все обрушилось на Бланку буйным ураганом, уносящим от лагерных будней в манящую таинственную даль.

― Так и нужно отмечать Солнцестояние! Чтобы следующий год был легким и счастливым! ― выкрикнула Радка, подхватывая ее под локоть и увлекая к костру.

Под аккомпанемент горячего ветра и песни, которую затянули где-то рядом, они перемахнули через яркое пламя и приземлились на другой стороне. Радка тяжело дышала и заразительно смеялась, Бланка с восторгом смотрела на нее.

― Как же хорошо, а! ― воскликнула она и порывисто обняла Радку, кружась на месте.

Затем были еще прыжки с теми, кто хватал ее за руку и с теми, кого подхватывала она. Костер разгорался все жарче, смех звучал все громче, а вино, казалось, не хотело заканчиваться. В какой-то момент Бланка потеряла Радку из виду, все люди слились в один огненно-разноцветный вихрь. И где-то на задворках сознания мелькнула тревожная мысль, что завтра придется как-то вставать и собираться домой.

Глубокой ночью Бланка, пошатываясь, брела к домику, где ночевали она и Радка, стараясь не упасть в темноте. Выпитое вино бурлило в крови и тревожило желудок. Интересно, вернулась ли Радка или все еще гуляет где-то? Старшая вожатая звала встречать рассвет всех выживших, но у Бланки совсем не осталось сил.

Она проходила мимо здания кухни, когда услышала странные звуки. Вроде бы они походили на плач. Нет, скорее смех и стоны. Или все же плач и стоны? Вдруг кому-то стало плохо после возлияний? Немного поколебавшись, Бланка двинулась в ту сторону, готовая, если что, оказать помощь.

― Ах, Карел, еще… ― вдруг послышался знакомый голос.

Бланка остановилась, как вкопанная, затем осторожно завернула за угол кухни, где совсем рядом высилась стена летнего душа, сунулась в одну из кабинок и тут же отпрянула в замешательстве.

Они были там, Радка и Карел. Она спиной прислонилась к стене, а ее ноги обхватывали его талию. Короткая широкая юбка Радки была задрана, а джинсы Карела спущены до самых щиколоток. В темноте белели его стройные ноги и подтянутые ягодицы. Руки запутались в волосах Радки, ее пальцы вцепились в его плечи. А ритмичное движение их тел не оставляли сомнений в том, чем они занимались.

Бланка прошмыгнула к кухне, прислонилась к стене, подождала, пока выровняется дыхание и пройдет головокружение, и медленно продолжила путь до своего домика.

Наутро во время сборов она ничего не сказала Радке. К тому же сильно болела голова, да и происшедшее казалось сном. Подруга тоже была не разговорчива, но не похоже, чтобы у нее что-то болело. Скорее, она выглядела задумчивой.

Вернувшись в город, Бланка занялась планами на следующий год. Требовалось узнать программу поступления в столичные университеты и по мере сил подготовиться к экзаменам. Это родителям она сказала про экономический, а сама еще до конца не определилась. Радка же точно знала, что хочет, и уже набрала в библиотеке учебников по анатомии, чтобы освежить школьные знания.

В августе в Брно приехал старший брат Радки, который жил за границей, и привез жену. Остаток лета и часть осени прошли в совместных хождениях в гости, гуляниях по городу, походах в кино и на концерты. Вроде все было не хуже, чем всегда, но Бланку не покидало чувство, что что-то изменилось.

Осенним вечером, когда, отстав от друзей, подруги шли на автобусную остановку, она тронула Радку за плечо и прямо спросила:

― У тебя все в порядке?

Подруга улыбнулась и пожала плечами.

― Мне ты можешь рассказать, ― продолжала Бланка, стараясь унять заколотившееся сердце. ― Твои волосы черные, как ночь, помнишь?

― А твои волосы белые, как снег, ― уже по-другому улыбнулась Радка и замедлила шаг.

Оказалось, что увиденное Бланкой в лагере не осталось там и не закончилось. Карел Швамберк написал Радке письмо, потом позвонил, затем снова было письмо, и вот уже она собиралась поехать к нему на выходные в Прагу.

― Езжай со мной, мне немного страшно, ― сказала Радка.

― Конечно, ― сразу же согласилась Бланка, отгоняя мелькнувшую перед глазами неприличную сцену из лагеря. ― Но почему?

Она уже знала ответ, а подруга странно хмыкнула и повела плечами.

― Все еще не верится, что такой, как он, не забыл меня. Ведь так не бывает.

Бланка с жаром заверила ее, что вряд ли на земле найдется парень, который смог бы забыть Радку. Но она понимала, что подруга вовсе не это имела в виду.

Все действительно напоминало сказку. Осенняя шумная Прага, украшенная яркими оранжевыми тыквами, роскошная многокомнатная квартира с эркером, длинный спортивный автомобиль, рестораны и даже опера. Раньше Бланка видела оперу только по телевизору, вживую ей понравилось больше. И красавец Карел, принц, скрипач и будущая рок-звезда, в обтягивающих белых джинсах, короткой майке, открывающей крепкий пресс и рельефные руки, и сияющими темно-голубыми глазами.

― Еще немного, и я пожалею, что у меня нет слуг, ― шутливо пожаловалась Бланка, вылезая из автомобиля. ― Эй, подайте норковое манто! И где ковровая дорожка?

― Его высочество для такого слишком близки к народу, ― сказала Радка, шутливо пихая ушедшего вперед Карела в спину. Он обернулся и сверкнул улыбкой.

Больше Бланка не ездила с подругой в Прагу. А стремительный сказочный роман не спешил заканчиваться. Один раз, уже зимой, Карел приехал в Брно, но Бланка видела его только мельком, когда Радка забежала к ней домой за учебниками.

― Тебе тоже такой нужен, ― заявила мама, глядя в окно на отходящую пару. ― Правда, что он барон?

― Нет, всего лишь младший сын, ― язвительно ответила Бланка.

К весне о невероятной любви и везении Радки знал весь город. По крайней мере, обширный круг знакомых двух подруг. Бланке приходилось часто закатывать глаза на слишком уж невероятные сплетни или снисходительно улыбаться.

Популярность Радки сказалась и на ней. Снова попытался подкатить Томаш и еще пара уже позабытых парней. Не исключено, что в расчете на будущие перспективы. Ведь подруга почти принцессы наверняка приглашена на свадьбу, а там будут богатые, а то и знаменитые люди. Томаш, как и остальные поклонники, само собой, был послан вон.

Казалось, брак Радки и Карела дело решеное. Бланка, в отличие от городских сплетников, знала обо всем из первых рук. Подруга получила предложение в апреле, но наступил май, а однозначное «да» она говорить не спешила.

Как-то они сидели у Радки и слушали музыку, когда заглянула приехавшая в гости тетя и попросила сделать потише. А на отказ зашла в комнату и рассерженно сказала:

― Вот уедешь в Прагу, там и будешь у баронов командовать. Если они позволят. А пока сидишь тут, уважай уши и нервы окружающих. И так в комнате с отдельным входом с улицы живешь, королевишна.

― В Праге я собираюсь учиться в медицинском, ― заявила Радка.

Бланка удивленно уставилась на нее, краем глаза заметив, что тетка тоже застыла от неожиданности.

― Не говори глупостей, ― буркнула она, подбирая с пола футболку и кидая на спинку кресла. ― Выйдешь замуж, а уж потом решишь. Такими подарками судьбы не разбрасываются. И ― музыка, пани! У меня уже уши в трубочку свернулись.

Тетка ушла, хлопнув дверью, а Бланка все еще смотрела на насупившуюся Радку.

― Я смогу и одна снимать квартиру, ― после долгой тревожной паузы сказала Бланка. — Буду работать, да и родители обещали поддержать.

― Дело не в тебе, ― отозвалась Радка, со вздохом откидываясь на подушки. ― Просто на меня все давят. Говорят, как повезло, надо хватать, пока не отняли. Как будто Карел не человек, а сумка с деньгами. Да и ты считаешь, что он слишком хорош для меня.

― Вовсе нет, ты что! ― горячо запротестовала Бланка. ― Я хочу, чтобы ты была счастлива! Если любишь Карела, то выходи за него. Или… ― Она вгляделась в лицо подруги. ― Или ты…

― Я хочу выучиться на врача не меньше, чем люблю Карела, ― с досадой в голосе ответила Радка. ― Поэтому запуталась. Стоит ли спешить со свадьбой? Сейчас не времена Большой войны. И даже не десятилетие Ветров свободы. Не обязательно со школьной скамьи думать о замужестве. Мы еще так молоды, вся жизнь впереди. Надо все обдумать, как следует. Но эти разговоры вокруг сбивают и бесят. Как рой назойливых мух.

Бланке оставалось только утешить огорченную подругу, чтобы та не сомневалась в том, что она поддержит любое ее решение.

В конце июня всех ждало ошеломляющее известие: Радка сбежала. С утра она, листая учебник, выпила кофе, днем в очередной раз поссорилась с тетей, нагрубила отцу, вечером погуляла с Бланкой и двумя девушками-одноклассницами, а следующим утром ее уже не было. Как и документов, немногочисленных денег, электронной печатной машинки и некоторой одежды. На столе остался обрывок бумаги, гласящий «мне надоело», а под ковриком у двери ключ.

С расстроенным лицом, опустив плечи, Бланка прошла в гостиную вместе с паном Коваржем и испуганной тетей. Об исчезновении подруги ей сообщили по телефону, и она сразу же примчалась.

— Это я виновата, — неожиданно заплакала тетя, отставляя кружку с чаем. — Я плохо с ней обращалась, давила на нее.

— Мы все хороши, — качнул головой пан Коварж. — Замучили девочку с этой свадьбой. А ей, может, и не хотелось уже.

— Радка вернется, — дрожащим голосом сказала Бланка, хотя сама не верила в то, что говорит. — Она ведь не всерьез. Просто вспылила.

— Вы вчера гуляли, — повернулся к ней пан Коварж.

Бланка замотала головой и поспешно залепетала:

— Она расстроилась из-за вашей ссоры. Сильно. А потом рассердилась. Сказала, что не будет выходить замуж только потому, что вы так хотите. Я... Я пожалела Карела, ему ведь будет больно из-за отказа, но Радка разозлилась еще больше. Мы расстались на повороте к стройке, где всегда срезаем путь, я ушла домой. Простите...

Пан Коварж устало взмахнул рукой.

— Осенью обзвоню пражские университеты. Узнаю, куда она поступила и где остановилась.

— Может, обратимся в полицию? — спросила шмыгающая покрасневшим носом тетя.

— Если мы силком притащим ее обратно, она никогда нас не простит, — грустно сказал пан Коварж. — Будем ждать.

Но осенью Радка не объявилась. В Праге она не числилась в списках студентов, с братом за границей не связывалась, другие родственники ничего о ней не знали. Отвергнутый принц получил письмо, которое пришло чуть позже, чем то, которое написала Бланка, извиняясь за подругу, и было напечатано на машинке. В нем Радка просила Карела не искать ее.

— Что-то ведь еще произошло, да? — спрашивала мама, глядя в то самое окно, через которое почти год назад наблюдала счастливую пару. — Дело в этом бароне, да? Что он натворил? Ты ведь знаешь, но не скажешь.

— Ничего я не знаю. — Бланка опустила голову на сложенные на столе руки. Она неожиданно почувствовала себя осиротевшей. — Радка сильно переживала. Наверное, сильнее, чем я думала. Иначе бы она не исчезла.

— Пан Коварж пошел в полицию. Пан этажом ниже, с собакой, женат на сестре секретарши участка. Там уверены — записку на том огрызке Радка писала, ее рука. Но за границу не выезжала. Значит, прячется где-то.

— Я поеду в Прагу, — сказала Бланка, поднимая голову.

— Без подруги? Это еще зачем? — удивилась мама.

— Поживу там немного, навещу Карела. Вдруг что-то изменится.

Бланка проснулась в полной темноте и сначала не поняла, что ее разбудило. В отелях, даже самых комфортабельных, много разных непонятных звуков. Наверное, дежурный администратор приходил на вызов. В углу блестело большое в рост зеркало в серебристой раме, и Бланка поспешила перевернуться на другой бок. Когда ее стали пугать зеркала? После возвращения в Брно или до?

Рядом завозился Карел, и Бланка застыла. Если он проснется, то снова начнет спрашивать о дурных снах, а ей неприятно о них говорить. И вообще, сколько можно строить из себя наседку? Как будто ей самой нравится то, что с ней происходит... Зеркало снова блеснуло в углу. Но ведь Бланка отвернулась от него. Как оно оказалось снова перед глазами? Из-под кровати донесся звук.

Больше всего он походил на чьи-то осторожные мягкие шаги. Кого-то небольшого. Бланка рывком поднялась на локте и уставилась в темноту. Крысы в дорогом отеле? Не может быть! Она напряженно вглядывалась в пол у края кровати. И оттуда сначала медленно показалась лапа. Не крысиная, а побольше. Затем ушастая голова, на которой белели пятна. Кот! Теперь он вылез весь, и Бланке очень не хотелось, чтобы он повернулся и посмотрел на нее.

Она сжалась и отпрянула назад, где должен был находиться теплый бок Карела, но тело встретила холодная пустота. А кот все же повернулся, взмахнув длинным хвостом, словно плетью. Черно-белый кот. В темноте сверкали зеленые глаза. Он открыл пасть и зашипел. А потом подобрался и прыгнул на кровать. Бланка закрыла голову руками и вскрикнула.

Рядом кто-то громко выругался и потряс ее за плечи. Карел?

Муж действительно стоял рядом и с беспокойством смотрел на нее. Бланка поняла, что вокруг светло, и ей снова приснился кошмар. Она со стоном завертела головой, разминая затекшую шею.

— Ты плохо спишь с тех пор, как мы приехали, — сказал Карел, протягивая стакан с водой.

— Здесь жили мои родители, если ты забыл, — огрызнулась Бланка и сделала большой глоток.

— С аварии прошло полгода, — напомнил Карел, внимательно следя за ней.

Нерадивый водитель грузовика забрал жизни мамы и папы, и Бланке, придавленной горем, пришлось заниматься похоронами. Тогда она пробыла в родном Брно совсем недолго и одна, без мужа. А теперь пришло время получать наследство, что означало кучу бюрократических проволочек.

Карел настоял на том, чтобы поехать с ней, даже поссорился с братом. Тот затеял очередной крупный проект и требовал присутствия Карела на работе, в семейной фирме. Что поделать: бароны баронами, а здоровенный родовой замок надо как-то содержать.

— Когда вернемся в Прагу, все пройдет, — сказала Бланка, откинула одеяло и вылезла из кровати, не глядя на мужа.

В этот день ни нотариус, ни юристы не требовали ее внимания, поэтому она решила прогуляться. То ли повлиял ночной кошмар, то ли охватила ностальгия, но ноги сами вынесли на дорогу, которая вела от родительского дома до того, где когда-то жила Радка. Вот тут узкая колея, покрытая стареньким асфальтом, заворачивала и шла в обход, потому что строили новый квартал. Путь обычно срезали через стройку, хоть это и было небезопасно.

Теперь же перед Бланкой красовались несколько аккуратных и ярких трехэтажных коттеджей. Она брела по ровным дорожкам, петляя между домов и радуясь холодному, но яркому январскому солнцу. Наверно, следовало еще полгода назад навестить пана Коваржа. И так прошло почти семь лет, как она уехала из Брно.

Боковым зрением Бланка заметила нечто черное, метнувшееся к одному из домов. Неужели?.. Да, это была кошка. Руки внезапно окоченели, а спина напряглась. Но нет. На кота из сна юркое животное не походило. Полностью черная, кошка уселась у качелей и принялась вылизываться. Бланка сунула руки в карманы пальто, отвернулась и пошла прочь. Зря она сюда пришла. Некоторому прошлому лучше оставаться в прошлом.

Обедала она в ресторане отеля с Карелом. И в очередной раз отметила, насколько он побледнел и осунулся. А еще стал неимоверно скучным. Куда подевался парень, от которого она сходила с ума? Тот красавец аристократ с невероятными глазами цвета неба? Глаза, как и золотистые волосы, потускнели, а принц-звезда остался в том дне, когда кусок стекла от выбитого ураганом окна покалечил его правую руку.

Впервые она поняла, что перестала любить его во время их первой крупной ссоры. Бланка получила от врача диагноз, с которым не хотела мириться. Ей казалось, что разрушенная карьера музыканта это ничто по сравнению с тем, что она никогда не родит ребенка. Она бросила мужу в лицо, что не намерена больше утешать и поддерживать его, потому что кто теперь утешит ее. И увидела в глазах Карела невыносимую боль.

— Да что с тобой? — вернул из прошлого вопрос сидящего перед ней мужа.

— Я кое-что вспомнила, — соврала Бланка, хотя на ум действительно пришла идея. — В городе было кафе, где собирались люди, умеющие колдовать. То ли «Элиза», то ли «Элвира». Не бог весть что, конечно.

Карел нахмурился.

— Мы же все попробовали, — возразил он. — Нам не помогли специалисты с мировым именем. Что смогут местные ведьмы?

Бланка посмотрела на его правую руку, неловко держащую нож, и мотнула головой.

— Сухожилие они вряд ли исправят, бесплодие это совсем другое.

— Только не навреди себе, прошу.

— Перестань. Вечно ты кудахчешь, — с досадой отмахнулась Бланка.

Вечером перед сном Бланка вышла на застекленную террасу отеля, откуда открывался прекрасный вид на Брно и окрестности. Она присела в кресло у кадки с большим раскидистым растением и откинула назад волосы. Пора бы уже заняться ими. Интересно, есть ли при отеле салон красоты? Она достала из кармана брюк электронную сигарету и затянулась. Пар затейливо складывался в узоры и устремлялся к потолку.

Громкий скрип заставил Бланку подскочить на месте. Она ошеломленно завертела головой. Вокруг ни души, а дверь закрыта, да и не издает она такие звуки. Но скрип повторился. Старые несмазанные петли были где-то рядом. Бланку затрясло. Она спрятала сигарету и вскочила на ноги. Откуда-то снизу раздалось знакомое шипение. Бросив взгляд на пол, она знала, что увидит.

Из-за кадки с раскидистым растением плавным и пугающим движением вытекло черное-белое тело. Хвост выписывал восьмерку, а зеленые глазищи смотрели прямо на Бланку. Она неловко отпрянула и наткнулась на кресло, в котором только что сидела. Уши больно резанул скрип.

— Что тебе надо? Убирайся, чудовище!

— Ложь, — послышалось сквозь шипение, и свет потолочной лампы угрожающе блеснул на клыках. — Шшшизнь твоя ложь.

Бланка, заходясь от страха и подступающих к горлу рыданий, обогнула кресло, пробежала вдоль длинного флорариума, изображающего пустыню, и споткнулась. Подняла голову и в ужасе уставилась на миниатюрные барханы и дюны из золотого песка, которыми недавно любовалась. Теперь же торчащий из него оазис показался не зеленым, а темным, похожим на чьи-то волосы.

— Лошшшь, — услышала она шипение, в голове взорвался жуткий скрип, и Бланка заорала.

Она пришла в себя в номере в гостиной, лежа на диване и нюхая принесенный горничной флакончик с отвратительным и резким запахом. Затем послышались тихие разговоры, хлопнула дверь. На диван упала тень Карела в длинном халате.

— Это никуда не годится, дорогая, — сказал муж, присаживаясь рядом. — Тебя нашли, когда ты валялась на полу и кричала. Что происходит? Ты заснула так крепко, что тебе успел присниться кошмар? И с каких пор ты ходишь во сне?

Бланка проглотила ком в горле. А был ли тот кошмар сном? Ведь нашли ее не в кресле, где она действительно могла задремать.

Она устало прикрыла глаза и рассказала Карелу, что смогла. Пугающее зеркало, которое двигалось само, кот, жуткий скрип. На словах это звучало так обыденно и даже нелепо. Но он не улыбался, лишь смотрел на нее этим своим внимательным взглядом. Когда-то она готова была отдать жизнь за то, чтобы его глаза с длинными ресницами смотрели на нее с заботой. Теперь они раздражали.

— В Праге ты пойдешь к семейному психологу, — сказал Карел.

— Только не к нему! — вскинулась Бланка и поморщилась, голова болела. — Он чуть в гроб не вогнал меня прошлый раз.

— Хорошо, мы найдем другого. Но так не может продолжаться.

Бланка покосилась на мужа и кивнула. Он облегченно вздохнул, будто не веря, что она перестала спорить, и обнял ее. Бланка положила голову ему на плечо и тут же вздрогнула, когда ощутила, как его рука погладила спину и спустилась ниже. Любая телесная близость настраивала Карела на продолжение. Так было всегда, и так продолжалось, несмотря на все недопонимания, скандалы и отчуждения, что накапливались за время их брака.

На этот раз Бланка решила уступить мужу, позволила снять с себя футболку и брюки и прижать к дивану. Очень хотелось прогнать страх и головную боль.

— Как же я люблю тебя, хочу безумно, — шептал Карел, все больше распаляясь.

Его халат полетел к уже сброшенной на пол одежде Бланки. Она откинула голову на мягкую обивку дивана и прижалась к теплому сильному телу, понемногу начиная расслабляться и даже наслаждаться прикосновениями.

В момент, когда Карел был уже на пределе, а его тело горело не хуже раскаленной печки, Бланка повернула голову, уворачиваясь от поцелуя, и увидела зеркало. То самое, в серебристой рамке, которое должно находиться в спальне. Оно отражало их с Карелом. Их сплетенные в страстном объятии двигающиеся тела, вжимающиеся друг в друга. Из гладкой поверхности на Бланку смотрела она же. Только волосы, разметавшиеся по подушке, были не каштановые, как последние семь лет, а платиновые, в полумраке казавшиеся белыми, как снег.

Борясь с накатывающим ужасом, Бланка наблюдала, как зеркало чуть помутнело, и вот уже черты лица подернулись рябью, волосы потемнели, а глаза стали карими. Не ее глаза! Да и лицо другое. То лицо, которое Бланка изо всех сил пыталась забыть. Женщина в зеркале не лежала ничком, подчиняясь ласкавшему ее мужчине, а страстно и самозабвенно отвечала ему. Бланка снова готова была закричать и вовсе не от удовольствия. Но Карел, реальный, а не зеркальный, наконец-то застонал и замер. Чувствуя, как он расслабленно целует ее шею, Бланка оторвала взгляд от зеркала. Они лежали на кровати в спальне, где оно и должно находиться. Но как такое возможно, если совсем недавно она лежала в гостиной? Провал в памяти? Снова сон и такой реальный? Муж прав в одном — так не может продолжаться.

На следующий день она сообщила Карелу, что после приема у нотариуса пойдет на встречу в кофейне со старыми знакомыми. А сама вскоре сидела рядом с постаревшим паном Коваржем и пила чай.

— Она мертва. Моя дочка умерла. Иначе бы давно вернулась или дала о себе знать. Ты зря пришла, твой совет опоздал на семь лет. Никакое колдовство не поможет. К тому же... Оно часто сложно в исполнении. А за ошибки приходится дорого платить.

Бланка поежилась. Полумрак в гостиной напоминал могилу.

— Я все же съезжу в дом вашей бабушки, пан Коварж, — сказала она.

В открытую дверь зашел полноватый мужчина, поставил на столик поднос с печеньем и недобро зыркнул на Бланку знакомыми темными глазами.

— Там много лет люди жили, ремонт сделали, даже полы поменяли, — сказал он с легким иностранным акцентом. — Не могло ничего заваляться. А вывезенные книги и записи мы сожгли.

— Как сожгли? — опешила Бланка, поворачиваясь к пану Коваржу. Тот молчал. — Зачем?

— Так гласило завещание. — Ей послышалась насмешка в голосе брата бывшей подруги. — Кто мы такие, чтобы нарушать последнюю волю усопшей?

Она не помнила, как оказалась на улице и прошагала несколько кварталов. Не чувствовала, как вокруг похолодало, и ледяной ветер заколол лицо мелкими снежинками. Опомнилась только у большого супермаркета, откуда доносился аромат выпечки, и поняла, что почти до крови проткнула ногтями кожу ладоней, так крепко сжимала кулаки.

Номер отеля встретил ее звуками скрипки, доносящимися изнутри. Она зашла, и они стали громче. В их чистом звучании проскальзывал диссонанс, превращающий мелодию в нечто странное. Будто кто-то проводил острым ногтем по стеклу. Раньше Бланку раздражало, когда Карел поддавался ностальгии или сожалению и доставал скрипку, теперь и вовсе напугало. Мелодия в исполнении калеки звучала жалко и одновременно угрожающе.

Бланка метнулась в комнату, не удостоив и словом сидящего со скрипкой Карела, порылась в своем чемодане и так же быстро вернулась в гостиную. Там она включила телевизор, чтобы перебить душераздирающую мелодию. Она тут же затихла, резанув на последок фальшивой нотой.

— Ты снова уходишь? — спросил появившийся в дверях спальни муж.

— Да. Надо помочь знакомой выбрать подарок.

— Обещай, что не будешь гулять одна, — сказал Карел. — Что у тебя в руках?

— Да так, записная книжка, — бросила на ходу Бланка, заворачиваясь в другое пальто потеплее и засовывая предмет любопытства мужа в карман. — Не жди к ужину. Я позвоню.

В холле отеля над стойкой администратора тоже работал телевизор. Похоже, передавали криминальные новости.

— ... в бетонном полу найдено тело... пролежало несколько лет... молодая женщина... комментарии экспертов смотрите...

Бланка ускорила шаг и пулей выскочила на улицу. Руки тряслись, а колотящееся сердце мешало дышать.

— На вокзал, быстро, — рявкнула она таксисту, прыгая на сиденье.

Бланка не знала, как добраться до Кривалеса на машине. Купить билет удалось только на завтра, где-то оказались повреждены железнодорожные пути. Но оставалось еще одно место, где ей могли помочь.

Кафе «Элвира» она искала недолго. Но когда Бланка подошла ко все еще украшенному остатками рождественских огоньков окну, то сразу же отпрянула в испуге. За столиком внутри сидел Карел и разговаривал с женщиной средних лет в нелепой старомодной шляпке. Рядом с его рукой лежали мятые листы бумаги.

Бланка развернулась, готовая бежать в отель и собирать вещи, но внезапно столкнулась с еще одной женщиной. Старое серое пальто, жгучие черные глаза, смуглая кожа, а на голове красный платок с монистами. Ромка.

Бланка пробормотала извинения и собиралась обойти ее, но женщина вдруг схватила ее за руку.

— Куда бежишь, красивая? — прокаркала она. — Поздно тебе бежать.

— Отпустите, я вас не знаю, — попыталась вырваться Бланка.

— А вот я тебя знаю, — усмехнулась ромка. — Натворила ты дел, красивая. Чужую жизнь можно украсть, ежели умеючи. Ты забрала себе жизнь покойницы. Чего ж теперь хочешь?

Бланка застыла, рука в цепкой хватке повисла плетью.

— Но вы говорили... говорили... — беспомощно пробормотала она.

— Вспомнила. Видать, постарела я, — осклабилась ромка. — Ты слова мои не перевирай. Книжку ты показывала слишком мудреную, не моего разумения. Еще и листков в ней не хватало. Но ритуал обмена судьбами мне известен и без книжек. Только тот, с кем меняешься, отмерянный ему срок прожить должен. Иначе всему конец.

Ромка наконец-то выпустила Бланку и потопала к кафе.

— Да что же мне теперь делать?!

Немногочисленные прохожие обернулись. Бланка опустила голову, подняла воротник пальто и попятилась от кафе. Она успела увидеть, как ромка невозмутимо зашла внутрь, направилась прямо к стойке. И замедлила шаг у столика, где сидел Карел.

Бланка не помнила, как добралась до отеля, зашла в пустой темный номер и, не раздеваясь, легла на диван. Она понимала, что нужно бежать, скрываться, но это понимание тянуло за собой другое. Ромка права: поздно. Даже если ее не сведут с ума провалы в памяти и видения, то повторное расследование не оставит шансов на дальнейшую жизнь.

— А была ли она, эта жизнь? — вслух простонала Бланка, садясь и взлохмачивая волосы, у которых, как она уже знала, отрасли белые корни.

Плеча коснулось что-то мохнатое и когтистое, и она с криком вскочила, пытаясь это сбросить. На пол жутким комком на четыре лапы шлепнулся черно-белый кот и стал напротив, пристально смотря на Бланку зелеными глазищами.

— Да что тебе от меня надо? Убирайся туда, откуда пришел, — захрипела она.

Она схватила со столика стеклянную лампу и в отчаянии бросила ее в кота. Тот увернулся и зашипел. Следующей полетела диванная подушка, затем ваза, потом пришел черед самого столика. Кот ловко скакал по комнате, и Бланке казалось, что зверь над ней издевается.

Она завертела головой, и взгляд упал на телевизор. В отчаянии она обхватила его, сдернула с места, не спуская глаз с кота.

— Ты должен замолчать. Ты был на стройке... я вспомнила... ты видел меня... Ты видел, что я сделала!

Осколки и искры от сброшенного с тумбы и покореженного телевизора на миг ослепили Бланку. Секундой позже она поняла, что это зажегся свет, и растерянно заморгала. В дверях стоял Карел.

— И что же ты сделала, Бланка? Толкнула или ударила?

Его спокойный голос напугал больше неуязвимого кота, который исчез. Она сделала пару шагов и остановилась. Муж смотрел на нее совсем другим взглядом. Без любви, страсти и заботы. Он смотрел... Да, как будто на ее месте была не молодая красивая женщина, а чудовище. Бланка взвыла, присела на корточки, а затем легла прямо на пол.

Карел зашел в гостиную и прикрыл дверь. Теперь он стоял рядом с ней, и она видела его черные кожаные ботинки.

— Я нашел в футляре от скрипки два письма. Видимо, засунул когда-то и забыл. Я многое забыл. Как мне объяснили, это эффект ритуала, который ты нашла в какой-то книге.

Бланка вскинулась, кое-как оперлась на дрожащие руки и села.

— Я унесла ее из дома ведьмы из любопытства. Не знала, что она пригодится. В книге не хватало страниц, но я все равно рискнула. Я так надеялась, что она оставит тебя. Должна была оставить, если бы все сработало. Но тем вечером она сказала, что все же выйдет за тебя. И я... сорвалась. Схватила камень и...

— Ее звали Радка, — безжалостно сказал Карел, обходя Бланку по кругу, как черно-белый кот. — Она была твоей лучшей подругой. Ты погубила ее. Сначала попыталась колдовством, а потом убила.

— Думаешь, я не жалею об этом? — выкрикнула Бланка, запрокидывая голову и глядя на него.

— Ты погубила не только ее. Своих будущих детей, родителей. И меня тоже.

Он прикрыл глаза и сжал в кулак правую руку.

Бланка почувствовала, как к горлу подступают рыдания, а на сердце ложится уже давно забытая тяжесть. Радка, ее Радка. Красивая, полная жизни, прыгающая через костер, смеющаяся, с волосами черными, как ночь.

Стройка освещалась фонарями, поэтому, когда Бланка столкнула тело в опалубку и присыпала сверху песком, она заметила, что на трубе сидит черно-белый кот. Поднявшийся ветер противно скрипел какой-то дверью. Жесткий песок холодил и царапал руки. А когда Бланка уходила, волосы Радки так и торчали из него рядом с остальным мусором. С утра рабочие должны были залить опалубок бетоном, похоронив совершенное злодейство навсегда. Оставалось только глубокой ночью прийти в комнату подруги и вынести ее документы, печатную машинку и вещи. Где лежит запасной ключ, Бланка, конечно же, знала.

— Записку ты вырвала из черновиков. «Мне надоело» — разве так прощаются с родными, пусть и после ссоры, — ровным голосом сказал Карел. — Ты писала под диктовку Радки письма, а она переписывала их и дополняла. Стеснялась своих ошибок. Я получил слишком грамотное прощальное письмо, напечатанное на машинке. А ведь тогда тебя уже не было рядом с Радкой, она якобы сбежала. Не будь я так расстроен, да еще и затуманен колдовством, то давно бы уже догадался.

Бланка, тяжело дыша, наблюдала за тем, как Карел наклоняется, ощупывает карманы ее пальто и вытаскивает книжку в коричневой обложке.

— Пан Коварж опознает дочь. Я иду в полицию.

— А как же я? — воскликнула Бланка. — Ты позволишь мне убежать?

Карел взялся за ручку двери и покачал головой.

— Боюсь, не получится. Ты нарушила ритуал, и он постепенно разрушал все вокруг тебя. Настала твоя очередь. Он не даст уйти от расплаты.

Хлопнула дверь, свет погас. Бланка рванулась к выходу, но ее остановили когтистые лапы, больно вцепившиеся в спину. Заскрипела дверь в спальню, и в темноте тускло и невозможно жутко блеснуло зеркало, словно подмигивая.