Читать онлайн "Венец Солнца: Звезды забышие небо"

Венец солнца: Звезды, забывшие небо

Арка I: Хаос: Первая искра
Арка I: Появление Создателей
Арка I: Закон Света и Тьмы
Арка I: Первые боги
Арка I: Формирования сфер: Небесные, Материальные, Духовные
Арка I: Слияния сущностей: Начало изменений.
Арка I: Рождение Ангелов
Арка I: Александра: Лунное дитя
Арка I: Бог луны
Арка I: Первые люди
Арка I: Дар разума человечевству
Арка I: Первые демоны: Начало Хаоса
Пролог арки II: Сказание о Триедином мире
Арка II Лучшие друзья
Арка II: Двенадцать Глаз Второго Порядка
Арка II Тот, Кто Смотрит Сквозь Стекло
Арка II Не оставлю тебя одну
Арка II Роза над пропастью
Арка II Громы над праведным
Арка II Не уходт
Арка II Ангелы не плачут
Арка II Там, где молятся, я кричала
Арка II Свет над именем моим
Арка II Это не то, что ты подумал!
Арка II Мы просто репетируем!
Арка II Если бы ты знала
Арка II Суд, что говорит имя моё
Пролог арки III: Раскол Творения
Арка III Кто услышит обвинение
Арка III Война, что зовёт меня по имени
Арка III Повествование о Земле Расколотой
Арка III До тех пор, пока кто-то остался
Арка III Между
Арка III Признание
Арка III Украсть время
Арка III Искажённые
Арка III Пока горит багровая звезда
Арка III Огнём выжженная вера
Арка III Когда боги сжигают своих
Арка III Убить часть себя
Арка III Рождение нового мира

Арка I: Хаос: Первая искра

Он не спал, ибо сон предполагает пробуждение.

Он не существовал, ибо существование требует формы.

Он был.

Без имени, без границ, без «до» и «после» — лишь бесконечное колебание между возможностью и ничем. Позднее, когда появятся слова, его назовут Хаосом. Но тогда слов не было. Было лишь Оно.

Сначала — толчок. Не звук, не свет, а нечто глубже: разрыв внутри бесконечности.

Возможно, это была случайность. Или же Хаос, вечно равнодушный, на миг захотел увидеть себя. Как бы то ни было — в пустоте дрогнуло.

Из небытия выделилась первая точка. Не материя, не дух — чистая воля. Она не мыслила, но тянулась— к чему? К самой себе? К чему-то иному? Неважно. Важно, что движение родило вторую точку. Затем — третью.

Так появились Создатели.

Они не были богами. Боги придут позже, когда появится понятие молитвы.

Создатели стали первыми нарушениями в покое Хаоса. Их формы менялись: то всплески пламени, то сплетения теней, то узоры из звёзд. Они не говорили, но знали друг друга — как волна знает волну.

И тогда один из них (если среди безымянных можно выделить «одного») коснулся тьмы.

Не рукой — у него не было рук. Не мыслью — у него не было разума в привычном смысле. Он просто… разделил.

Тьма отступила.

Так родился Свет.

Остальные Создатели последовали за первым.

Один выдохнул тепло, и оно стало огнём.

Другой провёл черту — и возник горизонт.

Третий позволил Хаосу сжаться— и родилась первая твердь.

Но с каждым актом творения Хаос терял часть себя. Он не сопротивлялся — но его тишина теперь была иной. Настороженной.

Создатели не заметили. Они уже увлеклись "игрой":

— Что, если соединить свет и твердь?

— Что, если создать нечто, что будет расти само?

— Что, если…

Их голоса (если это были голоса) звенели, как первый дождь по пустоте.

А Хаос наблюдал.

Арка I: Появление Создателей

Они не проснулись.

Они не были рождены.

Они осознали себя — и этого оказалось достаточно.

Создатели не знали имен, не делили мир на «я» и «не я». Но когда первый из них отделил Свет от Тьмы, что-то изменилось.

Остальные последовали его примеру.

Один разорвал бесформенную пустоту — и появилось Движение.

Другой сжал часть Хаоса в ладонь (хотя ладоней у него не было) — и родилась Первая Гора.

Третий вдохнул (если это можно назвать дыханием) — и в мире остался След — не вещество, но идея: "Здесь что-то было".

Так началось Разделение.

Сначала они действовали инстинктивно, как дети, впервые трогающие песок. Но вскоре появились правила.

— Если сжать тьму — она становится твердой.

— Если выпустить свет слишком быстро — он превращается в реку.

— Если смешать движение и покой — возникает вихрь, который живет сам по себе.

Они не говорили эти слова, но понимали.

Один из Создателей (тот, что позже станет называться Анру́н) попробовал нечто новое. Он не разделил, а связал — взял частицу света и каплю тьмы, сжал их вместе и…

Оно забилось.

Так появилась первая Жизнь — безымянная, слепая, но жаждущая продолжения.

Другие Создатели замерли, наблюдая.

Не все одобрили эксперимент.

Тот, кого потом назовут Ве́лгар, впервые ощутил противление. Он не хотел, чтобы нечто чужое существовало независимо.

— Это нарушает равновесие, — сказал он (хотя слов еще не было).

— Это новое, — ответил Анрун.

Ве́лгар протянул сущность (руки? мысль? луч?) и раздавил создание.

Тьма и свет разошлись, как масло и вода.

Наступила первая Пауза.

Создатели впервые задумались.

Пауза длилась мгновение. Или тысячу лет. Время еще не текло, его лишь имитировали действия Создателей.

Наконец, третий (позже — И́лис) вмешался:

— Мы можем уничтожать творения друг друга. Или…

Он провел черту в пустоте. Линия застыла, превратившись в границу.

— …можем договориться.

Так появился первый Закон:

«То, что создано, нельзя разрушить без согласия творца».

Ве́лгар колебался. Но даже ему было интересно, что произойдет дальше.

Он отступил.

Арка I: Закон Света и Тьмы

Они больше не были едины.

Трещина, рожденная в споре Создателей, теперь пронизывала само мироздание. Свет — упорядоченный, яростный в своей чистоте — сгустился в сияющие сферы, где материя подчинялась неизменным законам. Тьма — гибкая, голодная — заполнила разломы между мирами, шепча о возврате в изначальное ничто.

Но ни один из Создателей не ожидал, что их конфликт породит нечто третье.

Первым это заметил Создатель, которого позже назовут Весовщиком.

Он наблюдал, как сталкиваются два начала, и увидел:

- Где Свет выжигал Тьму, там реальность каменела, превращаясь в неподвижную пустыню.

- Где Тьма поглощала Свет, там рождались воронки небытия, затягивающие самих Создателей.

И тогда он вмешался.

Не на чьей-то стороне — а между ними.

Его воля — холодная, бесстрастная — растянулась как мембрана, разделяя оба начала.

Так появился Первый Закон:

«Ни Свет, ни Тьма не могут уничтожить друг друга. Они — две ноты в одной мелодии. Исказишь одну — песня рассыплется.»

Но законы, даже божественные, имеют последствия.

В местах, где Свет и Тьма вынужденно переплелись, начали рождаться новые сущности:

- Тени Света — жестокие, догматичные существа, верящие, что любая тьма должна быть очищена.

- Сияющая Тьма — коварные твари, маскирующие хаос под обещания свободы.

Хуже того: сам Хаос, до сих пор безучастный, вдруг "проснулся".

В глубинах небытия зашевелилось нечто, привлечённое дисбалансом.

Последний акт Создателей перед уходом стал приговором:

1. Свету запрещено сжигать Тьму.

2. Тьме запрещено пожирать Свет.

3. Нарушителей будет преследовать Страх — последнее творение Весовщика, воплощение неизбежного возмездия.

Но когда другие Создатели спросили: «Кто будет следить за исполнением Закона?», Весовщик лишь показал на новорожденные миры.

— Они.

Арка I: Первые боги

Они не исчезли.

Они не были побеждены.

Они просто… отошли.

Создатели, те самые, что вырвали из Хаоса свет, твердь и движение, вдруг перестали творить. Их воля, некогда безграничная, теперь казалась усталой. Они смотрели на свои творения — на переплетение миров, на зарождающиеся звёзды, на первые законы бытия — и не находили в них радости.

— Мы дали начало, — прошелестел один из них, и его голос больше не дрожал мощью, а звучал, как ветер в пустых пещерах.

— Теперь пусть другие продолжат, — ответил другой.

И тогда Создатели сложили свои короны. Не в буквальном смысле — у них не было ни голов, ни венцов. Но они отпустили власть, позволив ей перетечь в тех, кто был моложе, голоднее, ближе к миру.

Так родились первые Боги.

Их было меньше, чем Создателей.

Они были слабее.

Но они были ближе к творению — и потому любили его яростнее.

Боги не просто формировали реальность — они вдохнули в неё смысл.

- Эльтар, чьи руки (теперь у них *были* руки) лепили горы, не просто воздвигал каменные громады — он вкладывал в них **упрямство**, чтобы они стояли века.

- Сейла, соткавшая первые моря, не наполняла их лишь водой — она дала им тоску, чтобы волны вечно стремились к берегу.

- Нурион зажег солнца — и в их свете появилась надежда, ибо теперь у мира был ритм: день, ночь, снова день.

Они уже не играли, как Создатели. Они трудились. И в этом труде была страсть, которой их предшественники не знали.

Но за любовь к творению пришлось платить.

Боги обнаружили, что не могут охватить **всё**. Эльтар, как ни старался, не мог вдохнуть жизнь в деревья. Сейла не управляла дождями. Нурион не властвовал над сном.

И тогда они **разделили мир между собой**.

— *Я возьму землю и всё, что растёт из неё*, — сказал Эльтар.

— *Я — воды, глубины и всё, что в них скрыто*, — ответила Сейла.

— *Мне достанется небо и свет*, — провозгласил Нурион.

Так появились **Сферы Влияния** — и вместе с ними **первые границы**.

Боги еще не знали, что ограничение — это начало конца.

А потом пришла **война**.

Не сразу. Сначала — спор. Потом — обида. Потом — первый удар.

**Драсион**, младший из Богов, отказался от своей доли.

— *Почему мне достались лишь **тени***? — прошипел он. — *Почему не дать мне часть земли? Или морей?*

— *Потому что тени — тоже сила*, — ответил Нурион.

Но Драсион не хотел силы. Он хотел **всего**.

И когда его отвергли, он **вонзил кинжал** (первое оружие в мироздании) в грудь Эльтара.

Камни застонали. Горы исторгли плач.

И Боги впервые узнали, что такое **смерть**.

Арка I: Формирования сфер: Небесные, Материальные, Духовные

Тело Эльтара не исчезло.

Оно рассыпалось, но не пропало – горы впитали его плоть, реки унесли его кровь, а дыхание стало ветром,. Боги собрались над тем, что осталось, и впервые задумались о конце.

— Мы можем умереть, — сказала Сейла, и её голос задрожал.

— Но сила не исчезает, — возразил Нурион, поднимая горсть праха. — Она лишь... переходит.

В его ладони мерцали крошечные искры – осколки власти Эльтара.

Так они поняли: смерть – не конец.

Смерть – это перерождение.

---

Спор разгорелся мгновенно.

— Я был его братом! — загремел Нурион. — Его доля должна быть моей!

— Ты уже правишь небом, — прошипел Драсион из теней. — Отдай землю мне.

— Нет, — перебила Сейла. — Если сила переходит к сильнейшему, то я возьму её. Мои воды омывают его камни.

И тогда Хаос впервые зашевелился.

Неясный, забытый, он проснулся на мгновение – и все услышали:

«Разделите.»

Боги замерли. Это был не голос. Это было шевеление самой реальности.

---

На рассвете третьих суток они пришли к решению.

1. Небесная Сфера (Нурион)

Что включает: солнца, звёзды, свет, время, судьбы.

Закон: «Всё, что падает – рано или поздно поднимется.»

2. Материальная Сфера (Сейла)

Что включает: землю, воду, плоть, металлы, растения.

Закон: «Всё, что рождено – должно измениться.»

3. Духовная Сфера (Драсион)

Что включает: тени, сны, смерть, память, отражения.

Закон: «Всё, что забыто – возвращается иным.»

Остальные боги склонились перед этим разделом. Но в их глазах уже тлела жажда.

Мир отозвался на новые законы.

- Горы начали стареть, осыпаясь в прах через тысячелетия.

- Реки запомнили свои русла, но иногда меняли их – назло.

Арка I: Слияния сущностей: Начало изменений.

Они не планировали этого.

Сейла стояла над океаном, когда Нурион спустился с небес. Его крылья (когда у него появились крылья?) были опалены, а в руке он сжимал что-то, что светилось тревожным золотом.

— Посмотри, — прошептал он, разжимая пальцы.

На его ладони лежала первая рана мира — осколок разбитого солнца, вырванный из небесной тверди.

— Зачем ты это сделал? — Сейла коснулась раскалённого фрагмента, и её пальцы обуглились.

— Потому что могу, — ответил Нурион.

И тогда океан вскипел.

Не от гнева.

От желания.

---

Они даже не думали назвать это Слиянием.

Нурион вложил осколок солнца в руки Сейлы.

Сейла погрузила его в пучину.

Вода вспыхнула, но не испарилась — она впитала свет, стала тяжелее, гуще.

А потом...

Потом они коснулись друг друга — не как любовники, а как две бури на границе фронтов.

Молнии прошили горизонт.

Когда всё закончилось, на берегу осталось двое.

И нечто третье.

---

Оно не было богом.

Не было и смертным.

Кирин — так назвали его позже — родился из пены, что выбросило на скалы. У него были:

- Глаза, как глубины океана.

- Кожа, покрытая чешуйчатым налётом, меняющим цвет от синего к багровому.

- Голос, который разрывался между шёпотом и криком.

Боги смотрели на него — и впервые испугались.

— Мы создали то, что не должно было родиться, — сказала Сейла.

— Нет, — поправил Нурион. — Мы создали новое правило.

---

Слух разнёсся мгновенно.

Если два бога могут слиться...

Если сила может умножаться, а не делиться...

Тогда всё становится возможным.

Мир больше не был стабилен.

Он стал алхимическим тиглем.

Так началась эпоха Слияний.

И так закончилась эра чистых богов.

Арка I: Рождение Ангелов

В начале не было крыльев. Не было сияющих очей, не было хоралов, воспевающих славу сфер. Была только тьма между мирами – та самая, что осталась после ухода Создателей, липкая и бесплотная, как смола. Боги долго не замечали её, занятые своими играми в Слияние, пока однажды Драсион не провёл рукой по краю реальности и не почувствовал – пустоту отвечают.

Он позвал Нуриона.

– Посмотри, – прошептал бог теней, – здесь должно быть что-то.

Но Нурион, ослеплённый собственным светом, лишь пожал плечами:

– Ты всегда ищешь то, чего нет.

И тогда Драсион сделал то, чего не делал ни один бог до него – он оторвал кусок собственной сущности и швырнул в пустоту.

Тьма сжалась.

Задрожала.

И – выплюнула его обратно.

Но уже изменённым.

Первое, что понял Драсион, когда существо с глазами, как разбитые звёзды, поднялось перед ним – оно было красивым. Не так, как боги, не так, как творения материального мира. Оно было красивым, как идея, как незаконченная мысль, как сон, который забываешь при пробуждении.

– Что ты? – спросил Драсион.

Существо наклонило голову.

– Я – ответ, – сказало оно.

И в его голосе звучали тысячи голосов, которых ещё не существовало.

Нурион отшатнулся.

– Ты создал паразита.

Но Драсион уже протягивал руку, уже касался холодного, как космос, лба, уже чувствовал, как его собственная сила течёт в это новое существо, наполняя его, изменяя.

– Нет, – прошептал он. – Я создал наследника.

А тьма за его спиной шевелилась, рождая всё новых и новых существ с крыльями из теней и света, с глазами, полными чужих воспоминаний, с губами, которые ещё не знали молитв.

Они смотрели на богов.

Так родились ангелы.

Арка I: Александра: Лунное дитя

Луна в ту ночь не просто светила – она истекала.

Серебристый свет струился по небу, как жидкий металл, собираясь в овальное зеркало среди горных вершин. А потом – разбилась.

Не упала.

Именно разбилась, как переполненный кубок.

И из тысячи осколков, что не упали, а застыли в воздухе, родилась "она".

Первое дитя Луны.

Первая, кто не был богом, но и не был смертной.

"Александра"

Она не была похожа ни на кого:

- Кожа – бледная, почти прозрачная, с лёгким мерцанием, будто под ней перекатываются микроскопические звёзды.

- Волосы – белые, но не от возраста, а от природы, и они шевелились сами по себе, как под водой.

- Глаза – полностью чёрные, но с движущимися в них серебристыми точками, точно миниатюрные созвездия.

Когда она шла, за ней оставался след – не тень, а дрожащий лунный свет, который медленно растворялся в воздухе.

Боги заметили её сразу.

- Нурион нахмурился: "Это не должно было случиться".

- Сейла задумалась: "Интересно, может ли она дышать под водой?".

- Драсион... улыбнулся.

Но никто не изгнал её.

Пока.

Александра не просила разрешения существовать. Она просто шла, оставляя за собой светящиеся следы, и смотрела на мир с тихим, ненасытным любопытством.

Она была первой, но не единственной.

С тех пор каждое полнолуние Луна теряла по кусочку.

- Одни дети были похожи на Александру, но с кроваво-красными глазами.

- Другие имели крылья из лунной пыли.

- Третьи вообще не имели формы – просто пятна света.

Их называли Лунными ангелами, хотя ангелами они не были.

Они просто были.

Арка I: Бог луны

Они не заметили его сразу.

Когда Созидатели заложили основы мира, они не предвидели всего. Когда Боги пришли и построили звёзды, моря и законы — они думали, что владеют бытием. Но владение — это иллюзия, а бытие — штука упрямая. Оно оставляет зазубрины на идеальных планах, трещины в безупречных решениях. И однажды, в момент, когда Нурион, бог небес, в ярости разрывал последние нити, связывающие Свет и Тьму, когда его сила столкнулась с сопротивлением самой пустоты — в этом мгновении между, в щели, куда не смотрел никто, случилось нечто непредусмотренное.

Не рождение — возникновение.

Не творение — последствие.

Он появился из света, который не вернулся, из тени, которая не рассеялась. Он был тем, что остаётся, когда всё завершено, но не окончено. Он не имел ни начала, ни цели — только факт существования, тихого и ненужного, как отражение в забытом зеркале.

Его назвали Лунарисом, но это было лишь слово. Он не откликался на него.

Боги сперва не поняли, что он есть. Потом — не поняли, зачем он. Нурион, обнаружив его, попытался стереть — но рука прошла сквозь, как сквозь дым. Сейла предложила связать его с водой — но волны лишь повторяли его облик, не удерживая. Драсион, что всегда видел больше других, молчал и наблюдал. А Лунарис… Лунарис просто был.

Он не создавал. Не разрушал. Он отражал.

И в этом отражении боги увидели то, что не хотели видеть:

Нурион — свою ярость, которая была не силой, а страхом перед пустотой.

Сейла — свою тоску, которая превращала её моря в бесконечные зеркала.

Драсион — своё одиночество, которое даже тени не могли заполнить.

Лунарис стал ночным стражем, хранителем циклов, богом перемен, которые никто не замечал, пока не становилось слишком поздно. Он не правил — он показывал. Не судил — напоминал. И это бесило их. Потому что он был живым укором, воплощённым "а что, если".

А ещё — он был первым, кто понял, что боги не вечны.

Потому что Луна, его Луна, которую он не создавал, но которая стала его частью, была полной лишь иногда. А в остальные дни — ущербной, недоделанной, исчезающей. И если даже светило может гаснуть, что тогда говорить о тех, кто лишь играет в вечность?

Боги боялись его.

Но больше всего они боялись того, что однажды, глядя на него, перестанут бояться самих себя.

Арка I: Первые люди

Богам стало тесно.

Они создавали океаны — но волны не благодарили их.

Они лепили горы — но камень не удивлялся своему величию.

Даже лунные ангелы, эти прекрасные ошибки, смотрели сквозь них — будто видели что-то важнее.

И тогда Драсион, бог теней, принёс в совет первую глину.

— Давайте сделаем тех, кто будет любить нас, — прошептал он, и его голос обжёг остальных богов.

1Первые люди из камня — прекрасные, но неподвижные. Они не дышали, лишь смотрели пустыми глазницами. "Слишком совершенны", — вздохнула Сейла, разжав пальцы.

Люди из морской пены— смеющиеся, лёгкие. Но когда солнце касалось их, они испарялись. "Слишком нежные", — проворчал Нурион.

Люди из золота— мудрые, блистающие. Но их сердца не бились, а лишь звенели, как монеты. "Слишком жадные", — заключил Драсион.

Люди из тьмы — гибкие, умные. Но они боялись света и всё время просили "ещё, ещё", пока не начали пожирать друг друга.

Люди из ветра — свободные, поющие. Но они не помнили богов дольше минуты.

Люди из огня — страстные, яркие. Они сгорели сами, едва успев возникнуть.

Люди из праха и слюны богов — хрупкие, странные.

Они закашлялись.

Они распрямились.

Они заплакали.

И тогда Сейла воскликнула: "Они живые!"

Нурион дал им огонь — не тот, что жжёт, а тот, что греет. "Чтобы тянулись к свету, как к нам.

Сейла дала им слёзы. "Чтобы знали цену своему восторгу".

Драсион дал им смерть. "Чтобы любили сильнее".

Лунные ангелы, наблюдавшие со скал, впервые почувствовали ревность.

Слово оно родилось не из языка, а из дрожи в груди.

Человек (его позже назовут Адамой) поднял глаза к небу, где кружили боги, и выдохнул:

— ...Ба?..

Это не было молитвой.

Не было просьбой.

Это было удивление.

И боги, впервые за всю вечность, почувствовали себя нужными.

Арка I: Дар разума человечевству

Боги долго спорили о последнем даре.

Они уже вдохнули в людей жизнь, подарили им тепло и слёзы, наделили смертью – но чего-то не хватало. Люди смотрели на мир широко раскрытыми глазами, но не понимали его. Они дрожали от холода, но не строили жилищ. Плакали над мёртвыми, но не хоронили их.

"Они как звери", – брезгливо сказал Нурион, наблюдая, как человек пытается съесть собственные пальцы.

"Они как дети", – поправила Сейла, убирая камень с пути спотыкающегося создания.

"Они недоделанные", – заключил Драсион.

И тогда из тени вышел тот, кого не звали.

Лунарис появился беззвучно – просто возник в круге богов, будто всегда там стоял. Его серебристый плащ переливался отражениями звёзд.

"Вы забыли главное"*, – произнёс он.

"Что ещё им нужно?"– зарычал Нурион. "Мы дали им всё!"

Лунарис повернулся к человеку, сидящему у костра (его звали Адама, хотя он ещё не знал этого). Взял его лицо в руки.

"Смотри", – прошептал бог луны.

И влил в него первый вопрос.

Адама вздрогнул. Его глаза – прежде тусклые, как мутное стекло – вдруг вспыхнули.

Он посмотрел:

- На собственные руки – и осознал инструмент.

"По... почему?" – выдавил он. Это было первое настоящее слово.

Боги замерли.

Нурион почувствовал холод в груди.

Сейла – дрожь в пальцах.

Драсион – странное щемление, которого раньше не знал.

На следующий рассвет:

Первый человек похоронил соплеменника – насыпал холм из камней.

Первая женщина разожгла огонь без помощи богов – трением палок.

Первый ребёнок нарисовал зверя на стене пещеры – кривыми линиями.

Лунные ангелы, наблюдавшие с высоты, впервые испугались.

"Они теперь видят нас", – прошептала Александра, прячась за скалой.

Так люди перестали быть творениями.

Арка I: Первые демоны: Начало Хаоса

Тишина после дара разума оказалась обманчивой. Боги думали, что люди станут их отражением – любящим, благодарным. Но слезы и прах, из которой они были слеплены, запомнила прикосновения. А в памяти всегда живёт искажение. Первым падшим стал не ангел. Им стал человек. Его звали Каин (хотя тогда имён ещё не было). Он посмотрел на своего брата, который получил больше пищи, больше внимания богов, больше тепла у костра – и впервые ощутил в груди жало. Оно было горячее, чем огонь Нуриона, глубже, чем воды Сейлы, острее, чем тени Драсиона. Когда Каин поднял камень, Хаос – молчавший веками – вздохнул.

Кровь Авеля (так позже назовут брата) не просто упала на землю. Она вскипела, превратившись в чёрный пар, сгустилась в подобие рук, потянулась к Каину. "Ты первый, кто выбрал", – прошептал пар. Голос звучал как скрип несмазанных колёс. Каин отшатнулся, но было поздно – капля тьмы просочилась ему в рот. Так появился первый демон. Не падший ангел. Не забытый бог. Искажённый отблеск человеческого выбора.

Хаос не создавал демонов – он лишь позволил им быть. Из первых грехов родились: Ахриман – из страха Каина быть отвергнутым, Лилит – из несправедливости к первой женщине, Мардук – из зависти к дару богов.

Нурион потребовал стереть людей – "Они испорчены!". Сейла предложила смыть грех потопом – "Вода очистит!". Драсион... смеялся. "Теперь будет интересно". Только Лунарис наблюдал за демонами без осуждения. "Они всего лишь обратная сторона вашего дара", – сказал он. А в глубине, куда не доходил даже лунный свет, Хаос впервые за всё время... Улыбнулся.

Так закончился золотой век. Так началась настоящая история.

Пролог арки II: Сказание о Триедином мире

В незапамятные времена, когда время ещё не обрело чётких очертаний, а бытие не расщепилось на грани, боги, ангелы и демоны бродили по лику земли, их присутствие осязалось в каждом дуновении ветра, их поступь оставляла отпечатки на изменчивых песках, а их тени рождали сказания, сотканные из праха вечности. То был мир, где тайна была вуалью, скрывающей истину, а невидимое властвовало над зримым.

Но всё изменилось, когда люди — эти хрупкие сосуды из плоти и грёз — обрели дар разума. И в тот миг, когда их внутренний взор распахнулся, они узрели то, что веками было сокрыто за пеленой иллюзий. Их длани потянулись к сиянию, требуя чудес, их уста исторгали мольбы к небесам, возводя алтари на осколках прежнего неведения. И боги, что прежде были безмолвными властителями судеб, осознали: их власть над тайной ускользает, истончаясь, как древняя ткань. Из гордыни, что свойственна лишь небожителям, и страха быть низвергнутыми с пьедестала своего величия, они вознеслись ввысь, оставив мир, который когда-то почитали колыбелью, но ныне сочли недостойным своего соседства. Ангелы, хранители незыблемого порядка, последовали за ними, их верность оказалась крепче земных привязанностей. А демоны, чья природа была сродни хаосу, были низвергнуты в бездны, где пламя и кристалл стали стенами их неземных дворцов. Ибо на земле их начали страшиться, преследовать, и, о ужас, убивать.

Так и раскололся мир на три ипостаси. В бездонной выси, среди вечно сияющих чертогов, отныне обитают Боги Второго Порядка — властители войны и любви, блюстители справедливости, хранители тайн, вдохновители музыки и повелители луны. Каждый из них восседает в своём дворце, вытканном из облаков и грёз, каждый плетёт свои интриги, каждый несёт свою, единственную истину. Под ними, в кристальных шпилях Небесных городов, живут ангелы. Их воздушные твердыни парят в эфире, мосты, вытканные из света, соединяют незримые острова, а башни, вырезанные из света и мрамора, устремляются в беспредельность. Ангельское воинство разделено на народы и касты, каждая со своим предназначением. Здесь обитают Серафимы — шестикрылые существа с безликими ликами, чьё пламя очищает все сущее. Хранители спускаются на землю, дабы исцелить раны или оберегать избранных. Судьи, сокрывшие свои лица за масками безмолвия, вершат приговоры душам, чья участь предрешена. Но есть и Падшие — те, чьи белоснежные крылья почернели, а судьбы покатились в бездну забвения, словно камни, брошенные в бездонную пропасть.

Под землёй, в самом сердце мироздания, грохочет иной мир. Демоны воздвигли свои города в лабиринтах пещер, в обсидиановых чертогах, среди озёр пылающей лавы и под сводами из мерцающего кристалла. Каждый демон обитает в своём убежище, будь то затаённая пещера или роскошный дворец. Демоны, подобно ангелам, разделены на народы и кланы, каждый из которых подчиняется своему владыке. Среди них есть демоны хаоса, что способны менять облик, как вода принимает форму сосуда. Кристальные демоны, чьи тела мерцают, подобно льду, соседствуют с огненными, в чьих жилах пылает магма. Иллюзорные демоны — мастера обмана и шпионы, а демоны Бездны приносят забвение тем, кто осмелится встретиться с ними. Их сила черпается из глубин страхов, страстей, боли и сокровенных мечтаний. И хотя их часто именуют злом, хаос не всегда разрушителен — порой он становится колыбелью для нового, небывалого созидания.

А между небом и преисподней, в центре этого триединого мироздания, живут люди. Их города, словно эхо далёкого прошлого, напоминают те, что некогда строили боги и ангелы: с площадями для собраний, с дворцами для правителей, с тайными комнатами для заговоров. Люди, в свою очередь, разделены на сословия и кланы, словно невольно копируя иерархии высших существ. Их мир — это эпоха мушкетов, сабель и дуэлей, время первых паровых машин, что обещали изменить лик планеты. И всё же, как бы ни старались люди остаться в стороне, небо и подземелье всё ещё простирают к ним свои тени и свой свет. Одни возносят молитвы ангелам, другие заключают тайные сделки с демонами, третьи же просто пытаются выжить в мире, где любое произнесённое слово может стать началом новой войны.

Арка II Лучшие друзья

Утро в Небесном Городе

Рассвет в небесах всегда начинался так: сперва воздух слегка мерцал, словно кто-то невидимый сыпал серебристую пыль над городом. Потом этот свет разгорался, заливая храмы, мосты и парящие башни нежно-золотым сиянием. А затем на горизонте медленно всплывало солнце — такое близкое и тёплое, что казалось, его можно коснуться рукой.

Александра лежала на огромной белой подушке у окна и наблюдала, как солнечные лучи скользят по облакам. Она любила утро. Оно пахло прохладой и кристально чистым воздухом. И, самое главное, в это время весь Небесный Город звучал особенно тихо — слышно было лишь далёкое пение серафимов, возносящих гимны во славу богов.

Алекс потянулась и зевнула, разметав длинные серебристо-голубые волосы по подушке. Ей было чуть больше ста лет, но внутри она всё ещё чувствовала себя девчонкой, которая каждый день хочет увидеть что-то новое.

Она вскочила с ложа, обула белоснежные сандалии и выбежала на балкон. Под ней простирался весь город — воздушные арки, висячие сады, мраморные лестницы, ведущие в никуда, мосты, соединяющие белые шпили, и кристаллы, сияющие разными оттенками, словно в воздухе плясал разноцветный дождь.

С высоких площадей доносились звуки флейт. Какие-то ангелы тренировались в полёте — их крылья рассекали облака, оставляя за собой тонкие следы серебристой пыли. Другие неспешно шли по улицам, окутанные потоками мягкого света. У каждого был свой путь, своя обязанность, своя песня.

— День начался… — пробормотала Александра, щурясь на солнце. — А я опять забыла, какой сегодня праздник.

Она рассмеялась. У ангелов всегда были какие-нибудь праздники. Сегодня, кажется, должны были почитать Богиню Музыки. Или Бога Времени. У ангелов это частенько путалось — они считали, что музыка и время — почти одно и то же.

Александра вдохнула полной грудью. Запах утра казался свежим, как хрустальный звон. И вдруг в её голове вспыхнула мысль:

Сегодня прибудет новый ангел. Драконорождённый. Уильям…

Она замерла, а затем улыбнулась, её голубые глаза загорелись.

— О! Я же сегодня должна его встретить! — воскликнула она, хлопнув себя по лбу. — И показать ему всё. Весь город!

Она прикусила губу, предвкушая, как здорово это будет — ведь, в отличие от других ангелов, она никогда не относилась к новым созданиям с предвзятостью. Для неё все были интересными. Особенно те, кто когда-то рождён был вовсе не в Небесах.

Александра влетела обратно в свою комнату, шурша белым одеянием, которое мягко мерцало в солнечных лучах. Пёстрая стая световых мотыльков поднялась следом за ней, осыпая всё вокруг серебристыми искрами.

— Где же моё ожерелье? — бормотала она, роясь в ящиках из перламутра. — Оно должно подходить под приём новых ангелов… Ах, вот!

Она нацепила тонкую цепочку с крошечным лунным камнем и оглядела себя в зеркале. В отражении мерцала высокая девушка с сияющими голубыми глазами и длинными ресницами, которые иногда, при ярком свете, отбрасывали едва заметные серебристые тени на щеках. Она чуть склонила голову вбок, словно сомневаясь, достаточно ли она выглядит «по-небесному» для встречи с новым ангелом.

— Ладно, пойдёт! — весело заключила она. — Уильям ведь всё равно пока не разбирается, кто тут как должен выглядеть.

Спустившись вниз по винтовой лестнице, Александра выскочила на одну из главных улиц Небесного Города. Здесь жизнь кипела. Ангелы летали туда-сюда, перенося свитки, кристаллы или просто беседуя. По мраморным площадям плыли разноцветные ткани, словно сами облака превратились в прозрачные занавеси.

Она поймала за руку одного ангела-хранителя с золотыми крыльями:

— Хэй! Ты не знаешь, когда прибывает новый драконорождённый?

Тот ангел на секунду нахмурился, словно вспоминая что-то важное, а затем махнул крылом в сторону восточной пристани:

— Там уже ждут. Говорят, он странный… — он понизил голос, приблизившись к Александре. — У него глаза, как у драконов. И запах… не небесный.

Александра закатила глаза:

— Ох, да оставь ты его в покое. Он просто другой. Это даже круто!

Она отпустила ангела и почти бегом понеслась по мосту из светящихся кристаллов. Под ногами её шаги звенели, как колокольчики. Город вокруг переливался всеми оттенками розового и голубого.

Когда она добралась до Восточной Пристани, там уже собралась небольшая толпа. На белом помосте стоял высокий парень со светлыми волосами и странно узкими зрачками, которые чуть-чуть светились изнутри золотом. Он держал крылья слегка прижатыми к спине, будто не был уверен, куда ими девать. Его взгляд метался от ангела к ангелу, пока не остановился на Александре.

И в тот миг Александра почувствовала, как её сердце дрогнуло. Он и правда не был похож на них. Его аура была горячее, будто в нём текла магма вместо света.

Она широко улыбнулась, сделав шаг вперёд:

— Привет! Ты Уильям, да?

Он кивнул, чуть нахмурившись. Голос у него был низкий, но мягкий:

— Да… а ты?..

— Я Александра. Но можешь звать меня Алекс! — воскликнула она, хватая его за руку. — Пойдём! Я тебе всё покажу. Тут столько всего интересного!

Уильям удивлённо моргнул, но дал себя увлечь. Его золотые глаза сверкнули, когда он взглянул на её сияющее лицо.

— Ты… первая, кто со мной заговорила. Не спрашивая, кто я такой.

Алекс пожала плечами:

— А зачем спрашивать? Ты же уже здесь, значит, часть нас. И всё.

Их крылья коснулись друг друга, когда они шагнули прочь от толпы, вглубь сияющих улиц Небесного Города.

Уильям шёл рядом с Александрой, чуть склонив голову, чтобы рассмотреть парящие мосты, цветущие висячие сады и огромные кристаллы, в которых пульсировал мягкий свет. Его волосы были светло-золотистыми, отливая белым в солнечных лучах, и слегка вились у висков. Он выглядел совсем юным, почти мальчишкой, хотя в глазах у него иногда мелькала странная древняя усталость.

Александра щебетала без умолку, указывая то на одно чудо, то на другое:

— Видишь тот купол из розового кварца? Там проходят хоры Серафимов. Они поют так громко, что иногда даже стены трещат. Правда, красота?

Уильям сдержанно улыбнулся:

— Красота. Но… шумно, наверное.

Александра захохотала:

— Ну да. В прошлый раз на одной из репетиций откололся кусочек купола. Упало прямо на башню Хранителей. Они потом три дня всё заклеивали, чтоб трещины исчезли.

Он искоса посмотрел на неё, чуть приподняв светлые брови:

— У вас тут весело.

— Конечно весело! — подтвердила Алекс. — Мы же ангелы, а не каменные статуи. Хотя некоторые Серафимы ведут себя именно так.

Они миновали огромный мост, украшенный фигурами ангелов, которые расправляли крылья к небу. Александра наклонилась к Уильяму:

— Кстати… у тебя потрясающие крылья. Они чуть более плотные, чем у нас. Наверное, потому что ты драконорождённый?

Уильям опустил взгляд на свои большие белоснежные крылья с лёгким золотистым отливом. Кончики перьев у него чуть более жёсткие, чем у большинства ангелов.

— Наверное. Я их только недавно научился складывать так, чтобы не сбивать ими чужие головы. — Он смущённо усмехнулся. — Когда мне их «вырастили», всё болело.

Александра остановилась, округлив глаза:

— Вырастили?! Ого… Я думала, они у тебя с рождения…

Он пожал плечами:

— Я же не рождён на Небесах. Я драконорождённый. Родился в пламени. Но Бог Огня сказал, что я достоин стать ангелом. Мне вживили Божественную Сферу… и тогда у меня выросли крылья.

Александра замерла. Её голубые глаза наполнились какой-то детской искренностью и восторгом. Она протянула пальцы, почти касаясь его крыла:

— Можно?

Он кивнул.

Алекс слегка коснулась его перьев. Они были тёплые, чуть плотнее её собственных.

— Вау… Они такие живые. И мощные… У тебя огромная сила. Но ты совсем не похож на монстра.

Уильям чуть смущённо улыбнулся. В его золотистых глазах мелькнула искорка тепла.

— Спасибо. Ты первая, кто не побоялась прикоснуться к ним.

Александрa фыркнула:

— Глупости. Ты теперь один из нас. У нас тут все странные по-своему.

Они снова пошли вперёд, и над их головами пролетела стая ангелов-хранителей. Александра подняла руку, чтобы помахать одному знакомому.

— Вот увидишь, Уильям, тебе тут понравится. Я покажу тебе всё. Даже библиотеку Судей. Хотя туда обычно никого не пускают. Но у меня есть свои трюки!

Уильям рассмеялся. Его смех был низкий и чуть хрипловатый, но в нём чувствовалась жизнь.

— Мне кажется, я рад, что пришёл сюда.

Александра широко улыбнулась. Её сердце наполнилось тёплым чувством, которого она давно не испытывала.

Они шли по сияющим улицам, и Александра всё не умолкала, показывая новые уголки города. Их шаги звенели по мрамору, а крылья слегка касались друг друга, будто подтверждая, что теперь они напарники.

— Смотри вон туда! — воскликнула Алекс, указывая вперёд. — Это Площадь Светил. Там проводят Советы Архангелов. И иногда тут же проходят разные турниры.

Уильям остановился, заворожённо глядя на площадь. Там возвышалась сцена из прозрачного горного хрусталя, вокруг которой струился мягкий голубой свет. По краям стояли статуи Архангелов, у которых по шесть крыльев и скрытые лики.

— Здесь… красиво. Но немного… торжественно. — Он понизил голос. — И все эти статуи… такие строгие.

Александра прыснула со смеху:

— О, эти статуи! В прошлом месяце во время Совета на одной из них сидел голубь. Архангелы чуть в обморок не попадали. Говорили — «осквернение святых символов». А голубю-то всё равно.

Уильям снова рассмеялся, чуть склонившись к ней:

— У тебя… удивительная улыбка. Она делает это место менее… внушительным.

Александра на секунду застыла, смущённо опустив глаза. Её щёки едва заметно порозовели. Но тут же она хлопнула Уильяма по плечу:

— Идём дальше! Я тебе ещё не показала Лестницы Времени!

Они подошли к одной из самых странных конструкций в городе — огромной спиральной лестнице, которая уходила вверх, прямо в облака. По её ступеням стекал мягкий свет, а на мраморных балюстрадах были выгравированы бесконечные ряды древних рун.

Уильям вздохнул:

— И куда она ведёт?

Александра подмигнула:

— Говорят, что к залам Бога Времени. Но никто не знает точно. Одни Архангелы утверждают, что наверху — Трон Вечности. Другие говорят, что это всего лишь украшение. Но знаешь… мне кажется, наверху что-то есть. Иногда, когда я смотрю туда, мне кажется, что слышу чьи-то шаги.

Она взглянула на Лестницу так, словно и правда слышала шёпот. Уильям молчал, глядя на неё. Его золотистые глаза отражали блеск рунических огней.

— Ты странная, Александра, — сказал он наконец. — Но мне это нравится.

Она рассмеялась и чуть толкнула его в бок:

— Хорошо, что нравится. Потому что мы теперь друзья. И придётся терпеть мою странность.

Он кивнул серьёзно:

— Договорились.

Они стояли рядом, глядя на бесконечную спираль лестницы, и вдруг Александра произнесла чуть тише:

— Уильям… Ты рад, что стал ангелом? Или скучаешь по тому, кем был?

Он не сразу ответил. Его взгляд затуманился.

— Я… не знаю. Иногда мне кажется, что я всё ещё дракон. Огромный, одинокий. А иногда… здесь я чувствую себя ближе к свету. Но… многие тут смотрят на меня так, будто я чужак. Кроме тебя.

Уильям молчал, всё ещё глядя на Лестницу Времени. Его золотистые глаза сияли в мерцающем свете рун, но в них сквозила лёгкая печаль.

Александра тихо сказала:

— Знаешь… Мне кажется, ты всё равно найдёшь здесь своё место. Я… Я постараюсь, чтобы тебе здесь понравилось.

Он взглянул на неё и чуть улыбнулся:

— Спасибо, Алекс. Правда. Без тебя здесь было бы… слишком холодно.

Александра вдруг почувствовала, как к горлу подступает странный ком. Она снова рассмеялась, чтобы прогнать это ощущение:

— Ну всё, хватит грустить! Пойдём! Я тебе ещё покажу Висячий сад Жемчужных Лилий.

Они свернули в другую улицу. Город вокруг искрился, словно сотканный из света и музыки. Кристаллы на крышах тихо звенели, отражая утренние лучи.

Александра болтала без умолку, маша руками, будто вычерчивала в воздухе картинки:

— …а ещё у нас есть Хрустальная аллея! Там ходить нельзя, если не хочешь, чтобы тебя застали Архангелы. Они считают, что это «святая территория»…

Уильям рассмеялся:

— Ты и правда маленький бунтарь.

Она фыркнула:

— Не маленький! Мне сто двадцать два года!

И вдруг чей-то резкий, властный голос разнёсся над улицей:

— Александра!

Её имя прозвучало, как удар колокола. Голос был глубокий, холодный, почти металлический. Все ангелы вокруг мгновенно замерли, некоторые даже склонили головы, как при встрече с высшим существом.

Александра побледнела. На миг её крылья словно прильнули к спине, потеряв лёгкость. Она медленно обернулась.

Прямо посреди улицы стоял высокий Бог II в длинном плаще, отливавшем серебром и ночным синим светом. Его крылья были гигантскими, цветом лунного камня, с тонкими серебряными прожилками. Волосы были усыпанными искрами, словно звёздной пылью. Его глаза светились холодным белым светом.

Это был Лунарис, глава народа Лунных ангелов. И отец Александры.

Он смотрел на дочь с ледяным выражением лица. Потом его взгляд скользнул к Уильяму, задержавшись на его золотых глазах и плотных драконьих крыльях.

— С кем ты здесь гуляешь? — спросил Лунарис, голосом, в котором не было ни тёплоты, ни мягкости.

Александра сглотнула:

— Это… это Уильям. Он новенький. Драконорождённый. Я… я просто показываю ему город.

Лунарис вскинул бровь. В его взгляде блеснула недовольное выражение:

— Драконорождённый? Дочь главы Лунных ангелов водит дружбу с низшим созданием?

Александра открыла рот, но тут же закрыла его, не находя слов. Она почувствовала, как внутри всё сжимается в холодный комок.

Уильям шагнул вперёд, его лицо напряглось. Но прежде чем он успел что-либо сказать, Лунарис обрушил на него взгляд, в котором вспыхнул почти зловещий свет:

— Не вмешивайся.

Он снова повернулся к дочери:

— Ты пойдёшь домой. Сейчас же. И больше не станешь водить низших по святому городу, как экскурсовод. Ты позоришь меня.

Александра попыталась возразить:

— Но, отец… Он один здесь… Ему нужно помочь!..

— Я сказал — домой! — голос Лунариса прозвучал так, что воздух вокруг будто задрожал. — Сию же минуту.

Александра дёрнулась, словно от удара. Она перевела взгляд на Уильяма. Её глаза блестели, как стекло.

— Я… прости, — выдохнула она еле слышно.

И вдруг развернулась и побежала прочь.

Её крылья распахнулись, оставляя за собой серебристую пыль, но они дрожали, словно от ветра или от сдерживаемых рыданий.

Она взбежала по мраморным ступеням, скрываясь в толпе ангелов. Голоса вокруг затихли, будто сам город затаил дыхание.

Уильям остался стоять посреди улицы, глядя ей вслед. Его золотые глаза потемнели, а пальцы медленно сжались в кулаки.

Лунарис окинул его последним холодным взглядом, повернулся и растворился в лучах лунного сияния.

Александра вбежала в свою комнату и захлопнула за собой дверь.

Она тяжело дышала, прижимаясь лбом к прохладной створке. Её плечи сотрясала дрожь.

— Глупый… глупый отец… — прошептала она, всхлипывая. — Всё испортил… Всё…

Слёзы катились по её щекам, падая на сияющий мраморный пол. Она сжала кулаки, уткнувшись ими в грудь.

— Уильям… прости…

Она заперла дверь на засов и медленно сползла по стене, закрыв лицо руками.

Лунарис исчез в сиянии, словно растворился в воздухе, и улица медленно ожила после его отсуствия. Шёпот ангелов вокруг снова наполнил пространство, но Уильям стоял посреди мраморной мостовой, уставившись в ту сторону, куда убежала Александра.

На миг его глаза сузились, в них сверкнуло что-то острое и древнее — почти драконье. Затем он расправил крылья.

— К чёрту это, — пробормотал он, взмахнул ими и взмыл в воздух.

Он летел над крышами белоснежных храмов и шпилей, легко обходя сияющие арки и пролёты мостов. Ветер трепал его волосы, в золотых глазах отражался город — красивый, но вдруг показавшийся слишком холодным.

Он знал, где её комната. Алекс показывала ему её балкон всего час назад, смеясь, что оттуда открывается самый красивый вид на рассвет.

Уильям опустился на узкий карниз у стены её башни. Лёгкими шагами подошёл к большому арочному окну, сквозь которое проникал мягкий лунно-солнечный свет.

Он заглянул внутрь.

Александра сидела на полу, прижавшись спиной к стене. Её колени были подтянуты к груди, длинные серебристо-голубые волосы свисали, почти касаясь мраморного пола. Она закрыла лицо ладонями, и плечи её всё ещё сотрясались от тихих рыданий.

Уильям сжал зубы. Он поднял руку и осторожно постучал костяшками пальцев в стекло.

Тук-тук.

Александра вздрогнула. Она подняла голову, глаза её были покрасневшими, ресницы блестели от слёз. Несколько мгновений она смотрела на него, словно не веря, что он здесь.

Он снова стукнул чуть сильнее и тихо сказал сквозь стекло:

— Алекс… открой. Пожалуйста.

Она замерла. На её лице промелькнул страх — страх перед отцом, страх, что кто-то её увидит… Но затем в её глазах появилась робкая надежда.

Она медленно поднялась, подошла к окну и щёлкнула крошечным замочком. Стекло мягко скользнуло в сторону. В комнату хлынуло утреннее сияние и лёгкий ветер.

Уильям шагнул внутрь.

— Почему ты пришёл? — выдохнула она дрожащим голосом. — Тебе нельзя… Если отец узнает…

Он мягко коснулся её плеча, заглядывая в глаза:

— Пусть он думает, что хочет. Ты плачешь. Я не мог просто уйти.

Александра сжала губы, чтобы не разрыдаться снова. Она отвела взгляд.

— Я не должна была вести тебя по городу… Он считает, что я позорю семью… Я… — голос её сорвался.

Уильям нахмурился:

— Он не имеет права говорить с тобой так. Ты… самая светлая здесь. И если он этого не видит — это его беда.

Она всхлипнула:

— Он всё разрушает… Всегда…

Он взял её руки в свои, тёплые и чуть шершавые, словно его крылья:

— Если хочешь… я могу улететь. Чтобы ему не мешать. Но… я не хочу оставлять тебя одну.

Александра быстро покачала головой:

— Нет! Не улетай… Пожалуйста…

Он улыбнулся уголками губ.

— Тогда я остаюсь.

Она прижалась лбом к его груди. Уильям обнял её своими сильными крыльями, мягко укутывая их обоих теплом.

Александра всё ещё стояла, прижимаясь лбом к его груди. Её дыхание было горячим и сбивчивым.

— Если отец узнает, что ты здесь… — прошептала она. — Он будет в ярости… Он может… Он может даже изгнать тебя.

Уильям чуть отстранился, чтобы видеть её глаза. Его взгляд стал серьёзным, почти опасным, словно в нём шевельнулась древняя драконья сущность:

— Я не боюсь его. И не позволю никому тебя обижать.

Александра покачала головой, слёзы снова навернулись на её ресницы:

— Ты не понимаешь… Он не просто отец. Он Лунарис. Он может приказать Архангелам… Он может забрать у меня всё.

Он коснулся её щеки тыльной стороной пальцев, осторожно стирая солёные дорожки слёз.

— А ты не должна всё терять. Не ради меня.

Она хлипко улыбнулась сквозь слёзы:

— Но ты… ты теперь тоже часть Небесного Города. Мой… друг.

— Твой друг, — подтвердил он мягко, но твёрдо. — И я всё ещё хочу, чтобы ты показала мне библиотеку Судей.

Она фыркнула сквозь слёзы и слегка толкнула его в грудь:

— Даже сейчас?

— Особенно сейчас, — ухмыльнулся он. — Мне кажется, мы оба нуждаемся в чём-то хорошем.

Она тихонько рассмеялась — впервые за всё это время её смех прозвучал искренне. Но улыбка тут же поблекла, когда она опустила глаза:

— Мне нельзя выходить… Отец сказал… Я должна сидеть в комнате.

Он задумчиво посмотрел на открытое окно. За ним мягко мерцали воздушные мосты, по которым скользили ангелы в белоснежных одеяниях. Золотой свет солнечных кристаллов дробился на миллионы бликов.

— Тогда я останусь здесь. — Уильям опустился на пол рядом с ней. — И расскажу тебе о племени, в котором я родился.

Александра удивлённо приподняла брови:

— Ты ведь не рассказывал. Я думала, тебе это больно вспоминать.

Он чуть усмехнулся:

— Больно. Но… не так больно, если говорить с тобой.

Она присела рядом, подтянув колени к груди, и внимательно посмотрела ему в глаза.

Александра слушала его, затаив дыхание. В её глазах отражался отблеск рассветного неба.

— Но иногда, — продолжил он, хмурясь, — я думаю, что зря оставил племя. Здесь много света… но он холодный. А там было жарко. И всё казалось настоящим.

Она протянула руку и коснулась его пальцев:

— Здесь тоже есть тепло. У меня. У нас. У тех, кто примет тебя.

Он посмотрел на их переплетённые пальцы и чуть улыбнулся:

— Ты странная. Но мне это нравится.

Она хихикнула сквозь остатки слёз:

— Ты уже говорил это.

— И буду говорить ещё тысячу раз.

На миг они замолчали, слушая, как за окном поют серафимы и как мерцают солнечные лучи сквозь прозрачные стены башни.

Александра тихо сказала:

— Уильям… Спасибо, что пришёл. Я… Я думала, останусь одна.

Он посмотрел на неё своими глубокими золотыми глазами:

— Ты никогда не будешь одна. Пока я здесь.

И на короткий миг мир вокруг стал чуть теплее.

Арка II: Двенадцать Глаз Второго Порядка

Утро в Небесном Городе вновь было наполнено светом, но для Александры этот свет сегодня казался чуть колючим.

Она сидела на перламутровом подоконнике, обняв колени, и смотрела вниз, где между мостами медленно плыли облака. Их розовые края переливались, словно тонкая вуаль. Всё вокруг пело и звенело, как и всегда… но в сердце у неё всё ещё оставалась тяжесть.

Рядом стоял Уильям. Он тихо касался пальцами витражного стекла, в котором отражалось сияние утреннего солнца. Его золотистые глаза были чуть печальны.

— Ты не обязана туда идти, Алекс, — сказал он мягко. — Если боишься… я пойду один.

Александра вскинула голову.

— Конечно обязана! — выпалила она. — Это же Совет Богов Второго Порядка! Я… я вообще в жизни там не была. Даже один раз.

Она вдруг понизила голос, будто боясь, что стены её услышат:

— Хотя отец меня туда не пускает. Говорит, мне «рано видеть интриги». Но… я всё равно хочу.

Уильям чуть улыбнулся:

— Интриги или нет, но тебя там явно не ждут с объятиями. Особенно после вчерашнего…

Александра вспыхнула:

— Ну и пусть! Я… я ангел. И хочу знать, что происходит в нашем мире. Не только танцевать на площадях и махать крыльями.

Он посмотрел на неё чуть мягче и сказал:

— Ты самая храбрая здесь.

Она покраснела и хмыкнула:

— Хватит меня хвалить. Я вся ещё красная с утра.

В этот момент над их головами вдруг закружился золотой мотылёк. Его крылья переливались всполохами огня и звёздного света. Он описал круг, оставляя за собой пыльцу, а потом мягко опустился на подоконник рядом с Александрой.

Она ахнула:

— О, это же посланник Богов!

Мотылёк мигнул маленькими огоньками и развернул крошечные прозрачные крылышки. Из них вылетел тонкий светящийся свиток.

Александра осторожно поймала его в ладони. Когда она развернула светящийся шёлк, в воздухе зазвучал голос, звучный и властный:

«По велению Совета Богов Второго Порядка. Александра из рода Лунных ангелов и Уильям, драконорождённый, должны явиться в Зал Совета к полудню. Явка обязательна.»

Свиток мигнул и рассыпался в сверкающую пыль.

Александра замерла, держа ладони раскрытыми, как будто на них всё ещё лежал светящийся свиток.

— Вот и всё, — пробормотала она. — Они нас вызвали.

Уильям склонил голову:

— Значит, идём. Вместе.

Александра кивнула, и в её глазах снова вспыхнуло любопытство.

— Идём. Только… обещай мне одно, Уильям. — Она серьёзно посмотрела на него. — Не будь слишком дерзким. Боги… это Боги. Они могут сделать с тобой всё, что угодно.

Он вздохнул и чуть наклонился к ней:

— А ты обещай, что если станет страшно — возьмёшь меня за руку.

Александра смущённо улыбнулась.

— Ладно. Договорились.

Вдалеке уже звонили колокола, созывая всех в Великий Зал Совета.

Колокола звенели всё громче, и их звон разливался по улицам, как серебряные волны. Ангелы в белых и золотых одеждах стекались к центральным мостам Небесного Города, перешёптываясь и глядя вверх — туда, где сиял купол Великого Зала Совета.

Александра и Уильям шли по мосту из сияющих кристаллов. Под их ногами мягко переливался свет, а вокруг кружились световые мотыльки, словно приветствуя их.

Александра пыталась дышать ровно, но сердце стучало слишком быстро.

— Почему мне кажется, что все на нас смотрят? — прошептала она, стараясь не двигать губами.

Уильям пожал плечами, опустив крылья чуть ниже обычного:

— Может, потому что ты сияешь, как упавшая звезда?

Она возмущённо фыркнула:

— Перестань говорить такие вещи. Я и так вся красная.

Он тихо рассмеялся, но тут их взглядов коснулся тяжёлый купол Великого Зала Совета.

Он возвышался посреди города, огромный и прозрачный, словно вытесанный из горного хрусталя. Внутри мерцал мягкий свет+1. По куполу текли тонкие золотые письмена, меняясь каждую секунду — руны Времени, которые никто до конца не умел читать.

Александра замедлила шаг:

— Вот он… Великий Зал. Я только однажды была внутри, когда была совсем маленькой. И то — тайком.

Уильям приподнял брови:

— Тайком?

— Ну да… Я тогда думала, что там хранят все секреты мира. И… — она запнулась, слегка улыбнувшись. — И хотела посмотреть, есть ли там летающие драконы в клетках.

Уильям хохотнул:

— И что, были?

— Нет! — она фыркнула. — Только Архангелы и их строгие лица.

Он остановился перед входом, взглянув на две громадные двери из чистого серебра. На каждой двери был вырезан барельеф: пылающий огонь, застывшие часы и рука, сложенная в знак мира.

— Твои Архангелы точно пустят нас? — спросил он осторожно.

Александра глубоко вздохнула:

— Нам прислали приглашение. У нас нет выбора.

В этот момент двери сами распахнулись внутрь, и изнутри вырвался золотой свет. Воздух задрожал от мощной энергии.

Александра и Уильям обменялись быстрым взглядом — и шагнули внутрь.

Отлично, Элиана! Прекрасно, что уточнила сюжет и атмосферу. Твой вариант делает сцену более божественно-политической, с ощущением огромного мира и реальных проблем, и при этом сохраняет невинный «воздушный» стиль. Давай перепишу страницу 4 по твоему новому плану.

Когда Александра и Уильям вошли в Зал Совета, их встретил лёгкий гул голосов.

Зал наполняли Боги Второго Порядка — каждый сиял своим собственным светом, каждый дышал особой энергией. Они стояли или парили в воздухе, жестикулируя, споря и перебивая друг друга.

— Это… столько их… — прошептал Уильям, сжимая крылья ближе к спине.

Александра сияла глазами:

— Ну конечно! Здесь почти все Боги Второго Порядка. Посмотри вон туда — Бог Музыки.

В полумгле среди звёздных колонн стоял Бог Музыки — высокий, тонкий, его длинные волосы струились нотными знаками. Он мягко улыбался. Его пальцы постоянно дергались

— А там — Бог Справедливости, — указала Алекс.

Суровый мужчина в серебристых доспехах стоял прямо, скрестив руки на груди. Его мантия переливалась как зеркальная сталь, а его глаза были очень строгие.

Тем временем Бог Перемирия, со своими переливчатыми лентами света, говорил с Богом Огня, который пылал, словно живой костёр.

— …Люди растут слишком быстро! — громко возгласил Бог Справедливости. — Ещё пару веков — и они совсем перестанут нас помнить!

Бог Музыки протянул певучим голосом:

— Ну, некоторые из них всё ещё сочиняют прекрасные гимны. Я слышал у людей новые инструменты — как они их называют? Фортепиано? Чудесно звучит.

Бог Времени стоял в стороне. Он медленно водил пальцем по кругу золотых рун, парящих вокруг него, и говорил тихо, будто сам с собой:

— Время всегда забирает память. У людей короткие жизни. И короткая вера…

Александра чуть поёжилась, услышав его голос. Между ней и Богом Времени пробежала лёгкая дрожь напряжения, словно ветер между двумя шпилями.

Бог Огня хлопнул ладонями, и от этого вспыхнул жаркий ветер:

— Люди забудут нас — и что? Мы всё ещё сильнее их всех вместе взятых! А кроме того, — он указал рукой на Уильяма, — вот доказательство, что мы можем влиять на их судьбы.

Все взгляды обратились к Уильяму.

Он чуть отступил, чувствуя себя маленьким среди этих гигантов, но Александра коснулась его руки и прошептала:

— Не бойся.

Бог Огня сделал шаг к Уильяму и с одобрением сказал:

— Я горжусь тобой, драконорождённый. Не всякий выдержал бы Сферу Пламени. Твоё место — среди ангелов.

Уильям кивнул, всё ещё немного скованный.

— Спасибо… — тихо сказал он.

Бог Перемирия добавил со своей мягкой улыбкой:

— И помни, мальчик: иногда быть чужаком — это самая большая сила. Только чужаки видят мир по-настоящему.

Александра широко заулыбалась:

— Я тоже чужая, если что. — И наклонилась к Уильяму шёпотом: — Пошли отсюда. У меня есть идея. Я хочу показать тебе архивы. Там есть книги о каждом из них. Даже о том, что они сами про себя забыли.

Он удивлённо поднял брови:

— Архивы? Но туда же нельзя…

— Можно. Если очень захотеть, — подмигнула она.

И они тихо скользнули прочь из Зала Совета, оставив богов спорить о судьбе людей.

Александра вела Уильяма по длинным коридорам Небесного Города. Свет стекал по стенам, как вода по хрусталю, и каждое их движение вызывало лёгкий перезвон рунических узоров, вырезанных в мраморе.

Уильям всё ещё выглядел озадаченным.

— Ты уверена, что мы можем туда зайти? — спросил он, чуть понизив голос. — После всего этого Совета… Я думал, мы должны остаться.

Александра дернула его за руку, улыбаясь своей дерзкой улыбкой:

— Если останемся, нас завалят спорами о людях, молитвах и демонах. А в Архивах гораздо интереснее.

— Но туда же только Архангелов пускают…

— Пф-ф! — фыркнула она. — Зато у меня есть свои трюки.

Она подбежала к высоким двойным вратам, украшенным выгравированными солнечными и лунными дисками. Между ними переливались тонкие нити света, словно паутина.

Александра остановилась, приложила ладонь к дверям и тихо прошептала несколько древних слов. Световые нити дрогнули и вдруг расступились, открывая щель между створками.

— Видишь? — она обернулась к Уильяму с сияющими глазами. — Архивы любят меня.

— Или боятся, — пробормотал он, но не отступил.

Внутри царила полутьма. Полки уходили высоко ввысь, теряясь в сумраке, а между ними плыли тонкие, сияющие страницы, как медленные светлячки. Запах здесь был особенный — пахло пергаментом, лунным камнем и древней магией.

Александра шагнула вперёд, едва не распахнув руки:

— Добро пожаловать в Архивы Небес. Здесь записано всё. Даже то, что сами боги пытаются забыть.

Уильям огляделся, чувствуя себя маленьким среди бесконечных рядов свитков и кристаллов.

— Это… слишком огромное место, чтобы всё запомнить.

— Я не запоминаю всё, — рассмеялась Александра. — Я просто знаю, куда смотреть.

Она пробежала пальцами по корешкам древних книг, и вдруг одна из них сама выдвинулась вперёд. Из неё вырвался мягкий голубой свет. На обложке сверкали золотые руны: «О Втором Порядке Богов».

— Вот! — воскликнула она. — Сейчас я тебе кое-что покажу.

Уильям осторожно склонился к ней ближе. Его глаза слегка светились, отражая блеск рунических знаков.

— Ты уверена, что нам можно это читать?

Александра лукаво улыбнулась:

— Нет. Но если никто не узнает — значит, можно.

Александра прижала пальцы к корешку книги. Руны на обложке медленно засияли ярче, и страница за страницей начали сами перелистываться.

— Смотри! Здесь всё про Богов Второго Порядка. Их имена, титулы, что они защищают… — шептала она, сияя глазами.

В этот момент из-за ближайшего стеллажа вдруг донёсся мягкий шелест, словно кто-то провёл пальцами по поверхности воды. Воздух наполнился запахом соли, свежего ветра и морских глубин.

Александра мгновенно подняла голову, глаза её вспыхнули радостью.

— Сейла! — воскликнула она.

Из-за полок вышла женщина в длинном переливчатом плаще, который двигался, как водная гладь под лунным светом. Волосы у неё были тяжёлой седой волной, с редкими прядями бирюзового цвета. Её кожа чуть поблёскивала жемчужным отливом, а в глазах мерцал тёплый свет океанских глубин.

Сейла улыбнулась, протянув к Александре руки:

— Александра, дитя моё. Опять ты шастаешь там, куда тебе не положено?

Алекс бросилась к ней и обвила её руками.

— Но мне нужно было показать Уильяму Архивы! — смущённо пробормотала она.

Сейла мягко рассмеялась.

— Всё у тебя — нужно. — Она склонилась чуть ближе. — И кто это у нас тут?

Уильям слегка поклонился, всё ещё держа руки прижатым к крыльям:

— Уильям. Драконорождённый.

Сейла внимательно посмотрела на него, её глаза сверкнули бирюзовыми искорками:

— Я слышала о тебе, дитя.

Александра вздохнула с облегчением:

— Видишь? Я же говорила, что он хороший.

Сейла коснулась её щеки пальцами, на которых поблёскивали капли воды, словно росы:

— Ты слишком быстро привязываешься к сердцам, дитя моё. Будь осторожна. Даже друзья умеют быть коварными.

Александра слегка нахмурилась:

— Но он один из нас. Я это чувствую.

Сейла тепло улыбнулась и повернулась к Уильяму:

— Береги её. У неё сердце хрупкое, как раковина жемчужницы. Но в нём может сиять целый океан.

Уильям посмотрел на Александру и вдруг чуть смущённо кивнул:

— Я постараюсь.

Сейла погладила Александру по волосам и медленно отступила, растворяясь в мерцающем воздухе, как волна, откатывающаяся в море. Только лёгкий запах соли остался после неё.

Александра смотрела ей вслед, глаза у неё заблестели:

— Я её так люблю. Она мне как мама…

Уильям тихо сказал:

— Видно. И, кажется… она тоже тебя любит.

Алекс вздохнула, улыбнувшись сквозь лёгкую грусть:

— Да. Но теперь пойдём! Мне надо показать тебе кое-что важное…

Она снова схватила книгу и потянула его вглубь Архивов.

Александра уверенно шагнула к ряду полок, где хранились самые древние книги. Её пальцы скользнули по обложкам, пока она не остановилась на одном свитке, украшенном серебристыми узорами и лунным камнем на переплёте.

— Это то, что я искала, — прошептала она, чувствуя лёгкое покалывание в ладонях.

Она открыла книгу, и в тот же миг свет в Архивах изменился. Страницы зашуршали, словно подул ветер. Слова на древнем языке стали расплываться и превращаться в образы.

Александра закрыла глаза — и перед её внутренним взором всплыла сцена:

Я в небо взгляд поднял – там птицы плыли,

Не плоть, не перья – хрупкий, чистый сплав.

Из стекла прозрачного их крылья были,

Беззвучно, странно, дивно их устав.

И солнца луч сквозь них игриво бился,

На тысячи осколков свет дробя.

Бриллиантом каждый блик искрой ложился,

Рисуя мир, что создан был для нас.

Но вот настал невидимый порыв,

Не ветер – нет, безмолвная волна.

Сквозь крылья птиц неслышно проходил,

И трещина мелькнула, чуть видна.

За ней другая, тонкая, как нить,

И вот уж птицы начали крошиться.

Не падали, а таяли, чтоб быть

Лишь прахом звёздным, пылью раствориться.

И не был крик, ни крови, ни следа,

Лишь нежный звон – мелодия прощанья.

И тишина, что замерла тогда,

Оставив боль, и пустоту, и знанье.

Что хрупкий мир, как птицы из стекла,

Разрушить может нежный ветер.

И только пыль мерцает из-под лап,

Напоминая нам о том, что светел

Был миг полёта, что теперь исчез,

Оставив в сердце лишь немой протест.

Арка II Тот, Кто Смотрит Сквозь Стекло

Александра проснулась в мягкой тишине. Сквозь прозрачные занавески её комнаты лился первый свет утра, серебристо-голубой, как лунные крылья. Потолок над ней казался бесконечно высоким, и в этой голубой глубине тихо дрожали солнечные искорки.

Она моргнула несколько раз, чувствуя, как её голова слегка кружится. Всё тело казалось странно тяжёлым, будто её только что вынули из глубокой воды.

Рядом сидел Уильям. Его волосы сверкали в утреннем свете. Он держал её за руку — бережно, почти боясь её потревожить.

— Ты очнулась… — его голос был тихим и немного охрипшим.

Александра нахмурилась, поднося руку ко лбу:

— Что… случилось? Где мы?

— В твоей комнате, — сказал Уильям. — Я тебя сюда отнёс. Тебе стало плохо в Архивах. Ты вдруг упала, как будто перестала дышать…

Она замерла. Перед её глазами вспыхнуло воспоминание — о том, как страницы книги вдруг ожили и влекли её внутрь. Она снова увидела свой странный сон:

Птицы. Сотни стеклянных птиц, лёгких, как свет. Они взвивались в воздух, отбрасывая радугу бликов. Но вдруг налетел сильный ветер — и птицы падали вниз. Они не разбивались, не трескались, а рассыпались на тысячи крошечных искр, словно их никогда не существовало.

Александра резко села, зажав руками виски.

— Птицы… стеклянные птицы… — пробормотала она.

— Что? — Уильям наклонился к ней. — О чём ты говоришь?

Александра на секунду встретила его глаза — и отпрянула.

— Ничего. Просто… глупый сон.

Он хмуро смотрел на неё, но не стал настаивать.

— Я не хочу тебя беспокоить, Алекс, — сказал он тихо. — Я чувствую, что сам приношу тебе только тревогу. Может… мне лучше уйти?

Она попыталась улыбнуться:

— Не говори глупостей.

Но в её сердце уже росло тревожное предчувствие.

Александра села на постели и поправила сползшую с плеч прозрачную ткань одеяния. Её пальцы дрожали, будто по ним пробегал лёгкий холодок.

— Уильям… — тихо сказала она. — Я… не люблю, когда все смотрят на меня так, будто я хрустальная. Я в порядке.

Он медленно кивнул, но взгляд его оставался серьёзным.

— Я знаю. Просто… я видел, как ты упала. Ты была такой бледной. Я боялся… что ты не проснёшься.

Она почувствовала тёплую волну в груди, но тут же отступила в себе.

— Всё хорошо, — выдохнула она и, чуть улыбнувшись, убрала прядь волос с его лба. —

Он вздохнул и медленно убрал свою руку.

— Я, наверное… оставлю тебя одну. Я не хочу быть для тебя… обузой. — Он поднялся, расправив бело-золотые крылья, но всё ещё медлил. — Если что-то нужно… позови.

— Уильям… — позвала она тихо. Но он уже сделал несколько шагов к открытому окну.

Солнечный свет зацепился за его волосы, будто огонь проскользнул по ним. Её сердце болезненно кольнуло — и в ту же секунду он оттолкнулся и взмыл в небо.

Александра осталась сидеть одна. Комната вдруг показалась слишком просторной, слишком пустой. В лучах солнца мерцали крошечные пылинки, словно осколки её собственных мыслей.

Она опустила взгляд в колени, и к ней вновь вернулась картинка сна: стеклянные птицы, разлетающиеся искрами… .

Что это значит? Почему эти образы так жгут её изнутри?

Александра стиснула пальцы. Она знала только одно: она должна узнать правду.

Она резко встала, почти скидывая с себя одеяло.

— Лунар. Я должна поговорить с Лунаром.

Лунар жил в северном крыле Лунного Храма — месте, где своды потолков были сплошь усыпаны светящимися рунами и звёздными картами.

Александра почти бежала по коридорам, её шаги звучали, как тихий хруст льда. За её спиной тянулся шлейф тонкой белой ткани, а в волосах всё ещё искрились солнечные отблески.

Она миновала два поста стражей — они хотели остановить её, но лишь склонили головы. Всё-таки она была дочерью Лунариса.

В конце коридора, среди мягкого лунного света, стоял Лунар. Он казался вырезанным из серебра: высокий, с длинными волосами цвета пепла и глазами — глубокими, мерцающими, как ртуть. На висках его поблескивали тонкие татуировки в виде звёздных линий.

— Александра, дитя Луны, — сказал он низким голосом. — Ты слишком бледна для утренних вестей.

Она остановилась перед ним, тяжело дыша:

— Лунар… Мне нужен твой совет. Я видела сон… или видение. И я не понимаю его.

Он мягко положил ладонь ей на плечо. Его рука была прохладной.

— Расскажи мне.

Она закрыла глаза. Слова сами сорвались с её губ:

— Там были птицы… из стекла. Они летели высоко, но внезапно налетел ветер — и птицы упали. Они не разбились, а… рассыпались в искры.

Лунар замер. Его глаза сверкнули странным светом.

— Птицы из стекла…… — тихо повторил он. — Это очень древние образы, Алекс. Но их смысл… слишком многогранен. Стекло — это хрупкость, но и прозрачность истины. Искры — знак распада, но и возрождения.

Александра в отчаянии сжала кулаки:

— Но это было так… страшно. Я чувствовала, что рушится всё. И всё же… как будто это уже происходило когда-то.

Лунар покачал головой:

— Я не могу дать тебе однозначного ответа, дитя Луны. Такие сны приходят лишь перед великими переменами. Но какими — я не знаю.

Александра почувствовала, как в её груди поднимается волна безысходности.

— Тогда… мне придётся спросить у того, кто знает всё.

Лунар прищурился:

— Александра… Ты ведь не думаешь о… Нариэле?

Александра подняла глаза. В них мерцал решительный свет.

— Я должна знать правду, Лунар. Даже если за неё придётся заплатить.

Никто не произносил имени Бога Будущего вслух. Даже в самых древних записях он значился лишь как Тот, кто не должен говорить.

О нём шептали, как о падающей звезде, которая однажды слишком ярко вспыхнула — и сожгла небо.

Александра стояла у входа в западное крыло Зала Забвения — запретной части храма, где хранили то, что не должно было быть найдено.

Лестница вниз была высечена из чёрного мрамора, и каждый её ступень звенела под ногами, как подрагивающий аккорд.

Она шагала вниз — одна, без охраны, без предупреждения. Внутри неё что-то тихо дрожало, словно сама её Лунная сила предостерегала: не стоит.

Но она не остановилась.

Потому что этот сон….

Вёл в самое сердце Запретных Камер.

Вскоре коридор раскрылся в зал, окружённый закованными арками. В центре — клетка, сплетённая не из металла, а из света. Свет тускло пульсировал, сжимался и распадался, словно живой.

Внутри сидел Он.

Старый. Тонкий. Почти прозрачный.

Бог Будущего. Нариэль.

Его лицо было скрыто капюшоном, но длинные серебряные волосы спускались по плечам, а глаза…

Они горели, как чёрные звёзды. Не ярко — но бесконечно глубоко.

Он сидел, скрестив ноги, и чертил пальцем по полу ритмы, которых никто не слышал.

Александра остановилась в нескольких шагах.

— Нариэль, — произнесла она едва слышно. — Я пришла.

Бог Будущего не поднял головы. Но она почувствовала, как пространство вокруг чуть дрогнуло, словно время моргнуло.

Здесь не текло ни прошлое, ни настоящее. Здесь всё было потом.

— Ты, дитя Луны, не должна быть здесь, — сказал он.

Его голос был, как стекло по воде: ни громкий, ни тихий, а именно разрезающий.

— Я видела сон. Я… не понимаю его. И никто не может объяснить. А ты…

Она замолчала.

— Я знаю. — Нариэль наконец повернул к ней лицо. Оно было древним, без возраста. Как будто он был тем, кто видел начало всех вещей.

— Но я не скажу, — добавил он.

Александра нахмурилась:

— Почему?

— Потому что знать — значит менять. А если ты изменишь — не станет того, что должно было быть.

Он медленно протянул руку к краю клетки.

— Но…

И тогда он протянул палец вперёд, будто рисуя в воздухе невидимую линию.

Свет вокруг его пальца задрожал.

И одна капля времени — всего одна — сорвалась с этой линии, как росинка.

Эта капля времени не падала вниз — она висела в воздухе, сверкая всеми цветами радуги. В ней мерцали целые миры, вспыхивали крошечные звёзды и затухали снова.

Александра сделала шаг ближе, затаив дыхание.

— Что это? — спросила она шёпотом.

Голос Нариэля стал тише:

— Это одна… возможность. Один исход. Осколок того, что может случиться. Но ты не должна его видеть.

Александра подняла руку, словно желая коснуться капли. Но едва её пальцы приблизились, внутри переливчатой капли вдруг начали складываться образы:

…Стеклянные птицы летели в ослепительном небе, их крылья переливались синим и багровым. Ветер налетел с востока, сшибая их вниз. Они падали — но не бились, а рассыпались в сверкающий прах.

На месте, где летали птицы, рвалось само небо — его ткань трескалась, и в трещине светилось огромное багровое око, моргающее медленно, тяжело, как что-то древнее и живое.

Из разлома начали струиться тени. Они вырастали, становились выше башен Небесного Города. Их глаза полыхали красным.

Александра ахнула и отшатнулась. Видение мигнуло — и исчезло.

Капля времени лопнула, разбрызгав вокруг золотые искры.

Она снова увидела клетку и Нариэля внутри. Его глаза, как звёзды, мерцали в темноте.

— Что это было?! — выдохнула она. — Что означает это око? Эти тени?

Нариэль молчал несколько долгих мгновений. Потом он тихо сказал:

— Будущее — это песня, которую ещё не решились спеть. Но её мотив уже звучит в ветре.

Александра схватилась за прутья световой клетки:

— Нариэль, пожалуйста! Я должна знать. Это грозит Небесному Городу?

Он посмотрел прямо на неё. Его голос был безжалостно мягок:

— Ты хочешь знать. Но не готова понести цену.

Она почувствовала, как в груди сжимается всё до маленькой болезненной точки.

— Тогда скажи мне одно… — прошептала она. — Мы все умрём?

Он снова протянул палец к ней. И едва слышно произнёс:

— Не все. Но многое будет утеряно.

Александра стояла, вцепившись в световые прутья. Внутри неё словно плескалась буря — холодная, обжигающая.

Она чувствовала, как её лунная сила реагирует на слова Нариэля. Мелкие серебристые искры пробегали по её коже, а волосы колыхались от невидимого ветра, который вдруг поднялся в темнице.

— Но… если есть шанс всё изменить, разве мы не должны его использовать? — спросила она, срывающимся голосом.

Нариэль медленно склонил голову.

— Ты слишком юна, чтобы понимать цену Истины. Иногда спасение одного мира — гибель другого. Иногда лучшая защита — не знать.

Александра прижала ладонь к груди, там, где глухо билось её сердце. Ей казалось, что удары эхом раздаются в каменных сводах.

— Тогда зачем ты мне это показал? — спросила она.

— Чтобы ты знала… что выбор всё равно придётся сделать. Ибо ты — Лунная дочь, рождённая видеть трещины между звёздами.

Она отпрянула, словно от удара.

Нариэль снова закрыл глаза. Его голос теперь звучал почти нежно:

— Иди, Александра. Пока ещё возможно просто жить.

Свет вокруг клетки стал тускнеть. Словно само пространство устало его удерживать.

Александра отступила назад, ещё мгновение глядя на Бога Будущего, который снова стал похож на безликую тень за стенами света.

Она развернулась и пошла прочь. Шаги отдавались в коридоре странным звоном, словно их отзвуки спешили куда-то вперёд неё.

Всё внутри неё будто сжималось. Ей казалось, что стены вокруг чуть дрожат — как дрожали стеклянные птицы в её сне.

Когда она вышла в верхние галереи Зала Забвения, глаза её резанул дневной свет. Она зажмурилась, закрыв ладонью лицо.

Тишина казалась непереносимой.

«Не все. Но многое будет утеряно…»

Эти слова крутились у неё в голове, словно острые лезвия.

Она знала одно: она не сможет молчать. Но кому сказать — она пока не знала.

Александра вышла из Запретных Коридоров и застыла на высокой террасе храма.

Перед ней лежал Небесный Город — воздушный, сияющий, будто вырезанный из рассветных лучей. Башни искрились розовым и золотым, мосты мягко светились, над куполами проплывали ленивые облака. Всё казалось прекрасным, совершенным.

Но в её глазах мир слегка дрожал. Как стекло перед тем, как треснуть.

Она встала, облокотившись на холодный мрамор балюстрады, и закрыла глаза. В её разуме всё ещё вспыхивали осколки видения.

Сердце её стучало слишком быстро. Казалось, ещё чуть-чуть — и оно расколется на тысячу искр.

Она знала, что должна рассказать кому-то. Может быть, Уильяму. Может быть, Лунару. Может быть… даже кому-то из Архангелов.

Но каждый раз, как она собиралась выговорить эти слова, ей становилось страшно. Будто само небо наклонялось к ней слишком близко, грозя упасть.

Она открыла глаза. И увидела далеко внизу, на улице, золотой силуэт.

Уильям.

Он стоял, подняв лицо к её террасе, и его глаза светились тревогой. Он словно чувствовал, что с ней что-то случилось.

Александра крепче сжала перила.

— Я не могу тебе пока рассказать… — шепнула она в пустоту. — Но я клянусь, я всё выясню. И не дам этому городу рухнуть.

Ветер тронул её волосы. Она закрыла глаза и вдруг почувствовала, как кто-то тёпло касается её крыла — едва заметно. Будто сама Луна положила руку ей на плечо.

Она глубоко вдохнула, словно пытаясь вобрать в себя всё небо.

И пошла вниз.

Арка II Не оставлю тебя одну

Александра никогда не думала, что снова почувствует себя обычной ученицей.

Когда она вместе с Уильямом поднималась по широкой лестнице Академии, сердце у неё билось так быстро, будто ей снова было пятнадцать — и её впервые позвали на уроки магии.

Академия ангелов раскинулась над облаками, словно целый город, подвешенный в небе. Белоснежные башни соединяли воздушные мосты, а вдоль прозрачных арок медленно летали световые книги — огромные тома с полупрозрачными страницами, которые сами разворачивались при приближении ученика.

Уильям шагал чуть позади, оглядывая всё с осторожным восхищением.

— Ты уверена… что мы тут должны быть? — спросил он, понизив голос. — Всё выглядит так… торжественно.

Александра рассмеялась и покачала головой:

— Конечно должны. Академия открыта для всех, кто признан достойным. Даже для драконорождённых.

Она повернулась, чтобы ему улыбнуться, и в тот миг её взгляд скользнул по огромному витражу у главного входа.

На витраже была изображена Сейла — старая Богиня Моря. Её волнистые волосы сливались с волнами, а глаза были полны мягкой печали.

В груди Александры чуть кольнуло. Ей вспомнилось, как Сейла когда-то гладила её по волосам и шептала, что любое сердце, каким бы ранимым оно ни было, всё равно сильнее шторма.

— Алекс? — негромко позвал Уильям.

Она моргнула, возвращаясь в реальность, и улыбнулась чуть шире, чем следовало.

— Всё хорошо. Пойдём.

Перед входом стояла высокая фигура в серебряной мантии. Архангел-наставник с глазами, цвета зимнего неба. Он проверял списки новичков и, заметив их, вскинул бровь.

— Александра, Дитя Луны. Уильям Драконорождённый, верно?

Алекс склонила голову в приветствии:

— Да, господин.

— Хорошо. Ваши классы начинаются через час. Рекомендую использовать время, чтобы осмотреть зал регистрации.... И… — он задержал взгляд на Уильяме, — вести себя… спокойно.

Уильям смутился, но кивнул.

Когда Архангел отвернулся, Алекс тихонько фыркнула:

— «Вести себя спокойно»… Будто ты собираешься поджечь половину Академии.

— Я бы предпочёл этого не делать, — пробормотал Уильям. — Но если меня опять будут так разглядывать, я не ручаюсь…

Алекс рассмеялась — впервые за много дней искренне и легко.

Внутри Академии воздух пах цветами и старинной бумагой.

В главном холле, под куполом из голубого хрусталя, стояли десятки ангелов — кто-то нервничал, кто-то смеялся, кто-то уже спорил о чём-то, размахивая расписаниями.

— Пойдём туда, — сказала Алекс, показывая на длинный стол с полупрозрачными свитками. — Надо забрать расписание.

Они пробирались сквозь толпу, когда вдруг кто-то слегка задел Александру крылом.

— Ой, прости! — раздался звонкий голос.

Алекс подняла глаза и встретилась взглядом с девушкой-ангелом. Та была невысокая, она была блондинкой и серьёзными, внимательными глазами, за которыми угадывался острый ум.

— Ничего, — улыбнулась Алекс. — Ты… новенькая тоже?

— Ниэль Харстон, — представилась она, слегка наклонив голову. — Да, я здесь впервые.

— Александра. А это Уильям.

— Драконорождённый? — спокойно уточнила Ниэль, чуть приподняв брови.

— Да, — кивнул Уильям, неуверенно.

— Интересно, — только сказала она. — Думаю, у нас будет много тем для обсуждения.

И так же быстро исчезла в толпе, словно кошка.

— Она странная, — пробормотал Уильям.

— Она милая. Просто очень умная.

Они успели сделать несколько шагов, прежде чем кто-то хлопнул Уильяма по плечу так, что тот едва не потерял равновесие.

— Ну наконец-то я вижу в Академии кого-то с нормальными крыльями! — воскликнул высокий парень с копной черныхй волос и лукавым взглядом. — Самуэль Клеменс. Можно просто Сэм.

— Уильям, — выдохнул тот, слегка ошарашенный.

— А ты, я вижу, Александра, — продолжал Самуэль, широко улыбаясь. — Ты легенда.

— Это кто тебе такое сказал? — смутилась она.

— Все, — ухмыльнулся он. — Идём, покажу вам, где выдают ключи от шкафчиков.

— Ты ведь сам здесь новенький, — заметила Алекс, но он только весело махнул рукой:

— Ну и что? Я быстро ориентируюсь.

Алекс оглянулась на Уильяма и тихонько шепнула:

— Думаю, с ним скучно не будет.

Уильям хмыкнул.

— Это ещё мягко сказано.

Они едва успели подойти к большому хрустальному столу, где ангелы получали расписания и ключи, как кто-то громко хлопнул ладонями:

— Ну что, дети света, кто тут хочет проверить свою реакцию?

Толпа чуть раздвинулась, и в центр выпрыгнул парень с растрёпанными голубыми волосами, в тёмном плаще, который развевался так, будто в него постоянно дул ветер. Его зеленые глаза сверкали озорством.

— Фрейд Хелхуд, к вашим услугам! — крикнул он. — Новенькие, внимание сюда!

— О нет… — простонала Александра, прикрывая лицо рукой. — Он уже здесь…

— Ты его знаешь? — спросил Уильям, слегка настороженно.

— Все его знают, — ответила Алекс. — Он… эээ… Фрейд. Просто Фрейд.

Фрейд тем временем вытащил какой-то блестящий шарик размером с яблоко.

— Испытание для новичков! — торжественно объявил он. — Поймай этот шарик, пока он не взорвётся искрами!

Шарик взвился в воздух, оставляя за собой струйку золотых искр.

Самуэль тут же рванулся за ним, но едва дотронулся — и шарик выпустил фонтан серебристых брызг.

— ААА! — заорал Самуэль, когда его волосы встали дыбом. — Фрейд!!

Фрейд расхохотался так заразительно, что половина зала тоже засмеялась.

— Это всего лишь лёгкий статический разряд! — заверил он. — Для бодрости!

— Он сумасшедший, — шепнул Уильям.

— Возможно, — вздохнула Алекс. — Но без него Академия была бы скучной.

Тем временем к ним подошёл ещё один ученик — высокий, мрачный, с густыми розовыми волосами и пронизывающими красными глазами.

— Вам весело? — спросил он глухо.

— Хантер Маклоуд, — представила его Алекс. — Он… ну… Хантер.

— Лучше бы учились, чем дурачились, — пробормотал Хантер, взглядом окидывая толпу. — Нас ждёт урок тактики.

— Эй, ну не будь занудой! — подмигнул ему Фрейд. — Жить надо с огоньком!

— Я предпочитаю дожить хотя бы до обеда, — мрачно парировал Хантер.

После шума, искр и ворчания наставников, их всё же отправили на первый ознакомительный урок — в хрустальный зал, где стены были сотканы из света и звёздной пыли.

Алекс сидела рядом с Уильямом. Ниэль устроилась чуть поодаль и уже успела открыть две книги. Фрейд вертел в руках перо, как оружие. Самуэль жевал какую-то засахаренную ягоду, а Хантер сидел каменно, будто вырезанный из мрамора.

— Добро пожаловать, ученики, — раздался голос Архангела-наставника. — Вы прибыли не просто учиться. Вы прибыли стать хранителями равновесия.

Он водил указкой по иллюзорной сфере, показывая миры — небесные, земные и те, что прячутся во тьме.

Но Александра слушала рассеянно.

Что-то внутри неё покалывало — предчувствие. Ещё с тех пор, как она проснулась после обморока в Архивах, её сознание то и дело возвращалось к видению.

Она украдкой взглянула на Уильяма.

Он записывал что-то, старательно морща лоб.

Урок закончился быстро, но внутри у Алекс осталась тревожная тишина.

Когда ученики вышли из зала, Самуэль громко сказал:

— Я надеялся, что нам сразу дадут мечи и крылья усилят в два раза! А тут опять — баланс, равновесие… скука.

— Может, ты перепутал Академию с ареной гладиаторов? — усмехнулась Ниэль, не поднимая глаз.

— Всё может быть, — хмыкнул Фрейд.

Алекс чуть улыбнулась, но уже чувствовала, как её ноги сами несут её прочь.

— Я пойду подышу, — бросила она Уильяму. — Совсем чуть-чуть.

Он кивнул, ничего не спрашивая.

Алекс направилась туда, где не было ни книг, ни света, ни правил.

Нейтральная Зона была почти пустой. Лёгкий туман струился над гладью мраморного пола, а вокруг стояли высокие колонны, освещённые мягким голубоватым светом. Здесь редко кто задерживался, и Алекс шла туда, чтобы побыть одной, собраться с мыслями и попытаться понять своё тревожное видение.

Внезапно она заметила фигуру, свернувшуюся калачиком у одной из колонн.

Это была девушка.

Она лежала на земле в позе эмбриона, её тело дрожало, а бледная кожа переливалась, словно хрупкий кристалл, из трещин которого сочилась багровая кристаллическая кровь.

Алекс остановилась, сердце сжалось. Она осторожно опустилась на колени рядом.

— Эй… — прошептала она. — Ты в порядке?

Девушка не ответила, лишь дрожала сильнее. Алекс осторожно протянула руку, пытаясь коснуться её плеча.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Тогда вдруг багровая кровь капнула на мрамор… и Алекс почувствовала странную волну печали, словно бы сама боль девушки проникла в её душу.

— Я помогу тебе, — тихо сказала Александра. — Кто бы ты ни была.

Александра снова попыталась дотронуться до её плеча.

Кристаллическая кожа под её пальцами была холодной, почти как стекло, и при малейшем касании едва слышно потрескивала.

— Пожалуйста… посмотри на меня, — осторожно попросила она.

Девушка медленно приоткрыла глаза. Они были глубокого, почти чёрного цвета, но в них мерцали едва заметные рубиновые искры.

Взгляд был таким полным отчаяния, что у Александры перехватило дыхание.

— Ты… — начала она, но не знала, что сказать.

Вместо слов она сняла с плеча лёгкий серебристый плащ и укутала незнакомку. Та вздрогнула и тихо, еле слышно, прошептала:

— Не подходи… я… не могу…

Алекс покачала головой:

— Ты ранена. Тебе нужен лекарь.

— Не трогай… — голос дрожал, словно её горло сжимала невидимая рука. — Ты не должна… видеть меня такой…

— Я не знаю, кто ты, — тихо сказала Алекс. — Но Я не уйду.

Она осторожно убрала с лица девушки прядь фиолетовых волос, запятнанных рубиновыми каплями.

Трещины на коже медленно ползли выше, и Александра почувствовала, как у неё похолодели руки от страха.

— Послушай меня… — сказала она чуть твёрже. — Я позову помощь.

— Нет… — глаза девушки снова дрогнули. — Мне нельзя… туда… они все…

— Кто? — прошептала Алекс.

Девушка закрыла глаза. Её дыхание сбилось.

В этой хрупкой, раненой, почти стеклянной фигуре было что-то пугающе одинокое.

Алекс осторожно обняла её, чувствуя, как трещины под ладонями горячие, будто в них пульсует незримый огонь.

— Всё будет хорошо, — прошептала она, не зная, правда ли это. — Я не оставлю тебя одну.

Девушка чуть слышно застонала и снова сжалась, будто её разрывали на части изнутри.

Алекс не отпускала её. Ей казалось, что, если она уйдёт, эта хрупкая жизнь рассыплется прямо здесь, на холодном мраморе.

— Скажи, как тебя зовут… — осторожно спросила она.

Губы девушки едва шевельнулись.

— Ли… ри… ам…

Имя прозвучало так тихо, что его могло бы унести ветер Нейтральной Зоны.

— Лириам, — повторила Алекс, чтобы хоть как-то удержать её здесь, в реальности. — Ты слышишь меня? Ты… ты должна держаться.

Глаза Лириам снова приоткрылись.

И в этот миг на краткий, хрупкий миг в них мелькнуло что-то похожее на благодарность.

Алекс стиснула зубы, чувствуя, как у неё у самой горят глаза от слёз.

— Я не знаю, что с тобой случилось, — прошептала она. — Но, клянусь, я никому не позволю сделать тебе больно.

Лириам судорожно вдохнула и вдруг выдохнула хриплый, почти беззвучный смешок — такой одинокий, что сердце Александры сжалось.

— Глупая… — одними губами сказала она. — Ты даже не знаешь… кто я…

— Не важно, — твёрдо ответила Алекс. — Здесь ты просто Лириам. А я просто Александра.

Она снова крепче прижала её к себе.

Вокруг всё было так тихо, будто и Академия, и небо исчезли, оставив только их двоих.

Алекс всё ещё держала Лириам в объятиях, чувствуя, как её трещины становятся всё глубже. Кристаллы, из которых словно состояло тело девушки, дрожали под её ладонями.

— Алекс… не надо… — прошептала Лириам, отстраняясь. — Ты не знаешь, что во мне…

Но Александра покачала головой.

Она опустила взгляд на багровую кровь, стекающую по мрамору.

И вдруг её сердце наполнилось теплом.

Как будто что-то внутри неё — лунное, невидимое — подсказало, что она может спасти эту хрупкую жизнь.

Она глубоко вдохнула и прижала ладонь к своим губам. И затем тихо, почти неслышно, разрезала ногтем кожу на пальце.

Капля её серебристой крови, мерцающей в полумраке, упала на трещины Лириам.

Лириам вздрогнула.

— Что… ты… делаешь? — прошептала она, но голос её был слишком слаб.

— Спасаю тебя, — сказала Алекс, и слёзы блеснули у неё на ресницах.

Она коснулась трещин ещё одной каплей крови. И ещё.

Тонкие линии багрового цвета медленно начали затягиваться, словно трещины в стекле, залитые жидким светом.

Лириам открыла глаза шире. Её дыхание стало глубже, ровнее.

— Нет… не смей… — прошептала она. — Ты… потратишь… себя…

Алекс снова покачала головой.

— Это ничего. Я сильная.

И тут с её глаз скатились две серебристые слезы. Они упали прямо на хрупкое плечо Лириам — и свет вокруг них на секунду вспыхнул, мягкий, чистый, словно сама луна пролила свой свет на мраморный пол.

Трещины почти исчезли. Кристаллическая кожа Лириам вновь стала гладкой, а багровая кровь перестала сочиться.

Девушка чуть дрожала, но её губы дрогнули в слабой улыбке.

— Почему… ты… это делаешь?...

Лириам слабо прикрыла глаза. Впервые за всё время её дыхание было спокойным.

Арка II Роза над пропастью

В тот день, когда Александра возвращалась в Академию после встречи с Лириам, небо над Небесным Городом казалось особенно высоким и прозрачным. Солнечные лучи лились сквозь облака мягкими золотыми потоками.

Алекс шла по мраморным галереям, всё ещё чувствуя солоноватый привкус слёз на губах. Лириам не выходила у неё из головы. Но стоило приблизиться к массивным дверям башни Хранителей, как её сердце дрогнуло от совсем других воспоминаний.

За этими дверями ждал Браун.

Он был Архангелом, вершителем небесных законов, стражем границ света и тьмы. Высокий, сильный, с кожей цвета тёмного бронзового дерева. Его волосы были густыми, сероватыми, отливавшими мягким серебром при свете витражей. И самое удивительное — на левом глазу у него распускалась крошечная голубая розочка, мерцающая кристаллическим светом, как осколок неба.

А глаза его были голубыми — глубокими, как горные озёра, и в них таился такой свет, что многим ангелам бывало трудно выдержать его взгляд.

Но для Александры он был прежде всего другим.

Он был её Браун.

Тем, кто держал её за руку, когда она училась летать.

Тем, кто утирал ей слёзы, когда в детстве её крылья впервые залили кровью.

Тем, кто учил её, что даже Архангелы могут смеяться.

Она тихо вдохнула и постучала.

— Войдите, — раздался глубокий голос.

Алекс осторожно приоткрыла дверь. В зале пахло смолой, древними пергаментами и чем-то металлическим. Огромные витражи отбрасывали на стены разноцветные узоры.

Браун стоял у стола, склонившись над картой звёздных течений. Но едва он увидел её, его суровое лицо мгновенно озарилось улыбкой.

— Алекс! — воскликнул он.

Он шагнул к ней и крепко обнял, осторожно, как если бы она всё ещё была хрупким ребёнком.

— Где пропадала, светлая ты моя девчонка? Я искал тебя в Академии, в Нейтральной Зоне, у Бога Времени… и нигде нет!

Алекс рассмеялась, чуть смутившись:

— Я… немножко гуляла. — Она прикусила губу. — И нашла кое-что… очень странное.

Браун отстранился, внимательно изучая её лицо. В голубых глазах мелькнула тревога.

— Алекс… что случилось? У тебя глаза красные. Ты плакала?

Алекс глубоко вдохнула и опустила взгляд.

— Я встретила… демона. Девушку. Она была вся в трещинах, как стекло. Её звали Лириам. Я… помогла ей.

В ту же секунду Браун словно окаменел. Его плечи слегка напряглись. Голубая розочка на глазу чуть дрогнула, будто реагируя на его внутреннее напряжение.

— Лириам… — повторил он медленно.

Он быстро вернул себе спокойный вид и снова улыбнулся. Но эта улыбка была чуть натянутой.

— Моя девочка, ты ведь знаешь, что демоны — опасны. Особенно такие, которых никто не видел прежде. Постарайся… держаться от неё подальше.

Алекс удивлённо посмотрела на него:

— Но… она была совсем одна. И ей было плохо. Я не могла её бросить…

— Иногда… — Браун сделал паузу, его взгляд стал тяжёлым. — Иногда помощь тем, кто приходит из тьмы… оборачивается бедой.

Он замолчал, глядя куда-то сквозь неё. В его глазах сверкнула тень, как облако, пролетевшее мимо солнца.

Но он ничего не сказал о пророчестве.

Браун опустил взгляд, словно искал слова, которые не обожгут её сердце. Его пальцы коснулись стола, чуть сжав край пергамента.

— Алекс… — произнёс он наконец, тихо. — Скажи мне честно: она говорила тебе что-нибудь… странное?

Алекс заморгала.

— Нет… она была напугана. И вся в трещинах. Она едва говорила… только плакала.

Он медленно кивнул.

— Хорошо. Это… это хорошо.

Но в его голосе звучала дрожь. Он резко отвернулся к витражам. Лучи света играли на его серых волосах, а голубая розочка на глазу словно дрожала от едва слышного биения.

— Браун? — осторожно позвала Алекс. — Ты ведь что-то знаешь… про неё?

Он снова обернулся, стараясь улыбнуться.

— Нет, солнышко. Просто… я хочу, чтобы ты была в безопасности. Вот и всё.

Алекс нахмурилась, чуть надув губы:

— Ты никогда мне не врёшь. А сейчас врёшь. Я это чувствую.

Он протянул руку и провёл пальцами по её щеке. Его прикосновение было тёплым и тяжелым, как воспоминание о давно минувшем лете.

— Я не вру. Я… защищаю тебя. Иногда это одно и то же.

Она вздохнула, чувствуя, как в груди поднимается тревожная, колючая боль.

— Браун… если что-то угрожает Небесам… я должна знать. Я ведь не маленькая.

Он опустил голову и замолчал на долгий миг. Когда снова заговорил, его голос звучал хрипло, как сквозь ржавчину:

— Некоторые вещи… слишком велики, чтобы их знали даже Архангелы. А ты… ты моё солнце. Моё небо. Я не позволю, чтобы твой свет угас.

Он склонился ниже, чтобы взглянуть ей прямо в глаза.

— Обещай мне… держись подальше от этой демоницы. И если вдруг услышишь её имя… или увидишь её снова — сразу иди ко мне. Обещаешь?

Алекс посмотрела на него серьёзно. В её глазах плескалось упрямство и ранимая детская обида:

— Обещаю… если она первая не попросит о помощи.

Браун невольно усмехнулся — коротко, горько.

— Упрямая ты у меня.

Он тяжело выдохнул, проводя рукой по лицу. В его глазах снова вспыхнул тот странный холодный блеск, который Алекс всегда немного пугал.

Внутри себя Браун уже решил: он попробует изменить пророчество.

— Пойдём, — наконец сказал он, чуть смягчив голос. — Здесь холодно. Ты и так сегодня вся издрожала.

Он жестом пригласил её сесть в высокий резной стул у камина. Алекс послушно опустилась, укуталась в мягкий синий плед, что всегда лежал тут для неё. Браун раздувал камин, и пламя нехотя загорелось, бросая свет на его суровый профиль.

Несколько минут он молчал, глядя, как языки огня лижут поленья.

— Знаешь… — сказал он, будто сам с собой. — Есть такие времена, когда даже Архангелам приходится выбирать: следовать велению порядка или защищать тех, кого любят.

Алекс повернула голову, её длинные волосы тихо зашуршали по пледу.

— А что выбрал бы ты?

Он медленно улыбнулся — устало и очень нежно.

— Я… выбрал бы тебя.

Она не знала, что сказать. Слёзы вдруг снова навернулись на глаза. Она поспешно уткнулась взглядом в узор ковра, чтобы он их не видел.

Браун подошёл ближе и положил ладонь ей на макушку. Его рука была тёплой и тяжёлой, как покров, который невозможно было сбросить.

— Не бойся того, что не понимаешь. — Голос его звучал низко, но мягко. — И не вини себя за то, что ты добра.

Алекс тихо кивнула.

— Я не виновата, что она была одна… правда?

— Нет, солнце моё. — Он чуть сильнее сжал её плечо. — Никогда не вини себя за то, что у тебя сердце больше, чем у других.

В этот момент Браун снова подумал, как отчаянно хочет уберечь её от всего, что может сломать эту доброту. От пророчества, от горечи.

Он не сказал ей, что видел во снах имя этой демоницы, звучащее в предсмертных криках ангелов.

Не сказал, что уже слышал, как она шепчет её имя.

Не сказал… и не собирался.

— Всё будет хорошо, — произнёс он наконец и сжал её ладонь в своей. — Я обещаю.

Алекс повернулась, прижимаясь щекой к его ладони, как в детстве.

— Я тебе верю.

И он впервые за много веков подумал, что, возможно, больше всего на свете боится потерять её веру.

Когда Алекс наконец ушла, зал затих.

Браун стоял у окна, глядя, как над Небесным Городом струятся сверкающие дороги света. Серые облака лениво ползли вдоль шпилей, цепляясь за золотые башни.

Он сжал кулаки так сильно, что на ладонях проступили бледные линии. Голубая розочка на его левом глазу слегка дрожала, будто от порыва холодного ветра.

— Лириам… — прошептал он в пустоту. — Чёрт бы тебя побрал.

Он провёл рукой по лицу.

Ему казалось, что весь зал давит на грудь своим многовековым весом мрамора, золота и кристаллов.

Он не мог позволить пророчеству сбыться.

…Демон в кристаллах крови,

Падший Лунный свет,

Небеса залитые огнём,

Двенадцать звёзд падут…

Эти строки слышал он однажды от Бога Времени. И каждое слово запеклось в его сердце, как клеймо.

Если Лириам действительно та самая демоница…

Если Алекс связана с ней…

Он потряс головой, как будто пытался вытряхнуть эти мысли.

— Нет. Нет. Не бывать этому.

Браун зашагал по залу, меряя пространство тяжёлыми, решительными шагами.

Он должен действовать.

И быстро.

Он подошёл к огромной доске с магическими картами, где мерцали потоки эфира. Его пальцы метнулись к одному узору — древней схеме врат, ведущих в Низшие Сферы.

— Если я найду способ стереть её след… — пробормотал он. — Или убрать её воспоминания. Или…

Он остановился, тяжело дыша.

Но это будет значить идти против законов.

И против воли богов.

В голубых глазах на миг блеснул стальной огонь.

— Ну и пусть. Если ради неё.

Он стиснул зубы.

Браун начал лихорадочно двигать символы на доске. Он выстраивал путь, который позволил бы выследить Лириам, прежде чем о ней узнают остальные Архангелы.

Он хотел изменить пророчество.

До того, как оно заберёт у него Александру.

Браун склонился над картой, и голубая роза на его глазу тихо мерцала в такт пульсирующим линиям магии.

Его пальцы дрожали, когда он двигал светящиеся руны:

→ Искать Лириам в Низших Сферах.

→ Закрыть ей путь к Небесам.

→ Или… стереть память.

Он остановился, пальцы застыли в воздухе.

— Если стереть память… — прошептал он. — Она не вспомнит Алекс. Не вспомнит ничего, что может её привести сюда.

Но внутри всё холодело. Потому что он знал цену таким вмешательствам.

Сломанные судьбы.

Разрушенные души.

Демон или ангел — нет разницы, если их память уничтожена.

Он разжал кулак и с силой опустил ладонь на стол. Голубые линии карты дрогнули, вспыхнув болезненным светом.

— Проклятье…

Браун тяжело выдохнул. Он знал, что Архангелы в Совете никогда не одобрят такого шага.

— Но если я ничего не сделаю… — он говорил уже почти с рычанием. — Она потеряет крылья. Она упадёт. Она…

Он сжал губы. В глазах его полыхнуло.

Я не дам её забрать.

Он снова начал быстро двигать руны.

→ Отследить энергетический след Лириам.

→ Подстроить так, чтобы Алекс с ней больше не встретилась.

→ Уничтожить все упоминания её имени в Хрониках.

Он резко остановился.

— Но это значит… врать другим Архангелам. Врать богам.

Он прикрыл глаза рукой. В груди его всё горело, словно кто-то задувал угли яростным ветром.

Я уже однажды предал клятвы ради неё. Предам и снова.

Он медленно открыл глаза. В его взгляде больше не было колебаний.

— Ладно… Значит, начнём с того, чтобы найти эту девчонку. До Совета. До того, как остальные обо всём узнают.

Он провёл пальцем по руне, отмечавшей Врата в нейтральную зону — то самое место, где недавно встретились Алекс и Лириам.

— Если она снова туда придёт… я перехвачу её.

Браун отступил от магической доски, размассируя виски.

Он уже тянулся к магической печати, чтобы запечатать свои расчёты, когда вдруг в зале зазвучал голос.

— Ты слишком долго тут задержался, Браун.

Он резко обернулся.

Из тени между колоннами выступил высокий силуэт в тёмно-синих одеждах.

Бог Времени.

Сэйлон.

Браун прищурился.

— Что тебе нужно?

Сэйлон медленно приблизился, его шаги почти не слышались. Он оглядел магическую доску.

— Ты знаешь, что я вижу трещины во времени, Браун. Я слышал твою ярость. И видел, как ты меняешь руны.

Браун стиснул челюсть.

— Не лезь в это.

Сэйлон склонил голову чуть набок, как ястреб, наблюдающий за добычей.

— Ты собираешься изменить ход событий. Но разве ты не знаешь, что попытка изменить пророчество зачастую и запускает его исполнение?

Браун шагнул к нему ближе, почти вплотную. Его голос стал хриплым:

— Я не позволю ей упасть. Ни за что.

Сэйлон моргнул медленно.

— Ты слишком любишь эту девочку.

Браун отрезал:

— Оставь Алекс в покое.

Сэйлон вздохнул.

— Я её трогать не собираюсь. Но время не остановить, Браун. Как бы ты ни старался.

Он протянул руку и коснулся рун на магической доске. Линии света вдруг задрожали и исчезли, рассыпавшись искрами.

Браун резко схватил его за запястье.

— Ты… стёр всё?!

Сэйлон посмотрел на его пальцы, сжимавшие его руку, и тихо произнёс:

— Ради неё… не рушь небеса.

И в следующий миг он просто исчез, как струйка дыма, оставив лишь легкий запах холода и серебра.

Браун остался один. Его плечи тяжело опустились.

Он уставился на пустую доску, где ещё мгновение назад светились руны его плана.

— Чёрт возьми…

Но потом его губы медленно растянулись в упрямую улыбку.

— Ничего. Я начну сначала.

Браун всё ещё стоял посреди зала, сжимая кулаки. Свет от камина отбрасывал на стены его длинную тень — могучую, но почему-то чуть согбенную.

Он провёл рукой по лицу, взъерошив серебристо-серые волосы.

— Значит, так… — тихо произнёс он. — Если Сэйлон стёр мои расчёты… значит, я должен действовать ещё быстрее.

Он снова обернулся к доске, где уже ничего не светилось. Но вместо доски он достал маленький кристалл из-под своей мантии — тёмно-синий.

— Думаешь, я всё записываю только в рунах, Сэйлон? — усмехнулся он вполголоса.

Он сжал кристалл в ладони, и в его глазах сверкнули отблески десятков крохотных световых линий. Это был тайный ключ к его плану — спрятанный от всех, даже от богов Времени.

— Я найду её… — прошептал он. — Я разорву этот порочный круг. И Алекс никогда не станет падшей.

Он шагнул к окну. Холодный ветер взметнул его плащ. Внизу, в мерцающих улицах Небесного Города, ангелы всё ещё летали туда-сюда, сияя в ночи.

Браун задержал взгляд на одном огоньке — маленьком, ярком, как голубая звезда. Он знал, что это была Александра.

— Держись, свет мой… — сказал он, почти не слышно. — Я не дам судьбе тебя забрать.

Он убрал кристалл за пазуху, его лицо снова стало непроницаемым.

— А теперь… пора на Совет.

С этими словами он расправил широкие крылья, взмахнул ими — и в одно мгновение взмыл в небо, оставив за собой серебристую дорожку света.

Арка II Громы над праведным

Они пришли за ним до рассвета.

Не со звоном мечей и не с боевыми клинками. А с молчанием.

Сначала в Зал Стражей вошёл свет. Холодный, мраморный, как дыхание звезды. А потом — трое Архангелов. Все в белом. Без слов. Без взглядов.

Браун стоял у окна, сжав в руках свиток с именем, которое хотел вычеркнуть из Хроник. Но не успел.

Он знал. Всё.

— Бог Времени… — тихо сказал он. — Он всё рассказал.

Архангел справа кивнул.

— Ты нарушил присягу. Мешал предначертанному. Хотел стереть участника пророчества.

Браун медленно повернулся. Его лицо было спокойным. Даже слишком.

— Я защищал Александру.

— Ты нарушил законы Небес. Ты пошёл против Совета.

— Потому что Совет давно забыл, что значит быть отцом.

Эти слова зависли в воздухе.

Архангелы не ответили. Только один шагнул ближе и коснулся плеча Брауна. В ту же секунду свет молнии пронзил потолок, и на его запястьях сомкнулись кандалы света.

Он не сопротивлялся.

Его ввели в тишине. Под взглядами ангелов, которые раньше склоняли перед ним головы. Теперь они опускали глаза. Или отворачивались.

В Тронном Зале Совета он стоял один. Перед ним — полукруг богов Второго Порядка и старших Архангелов.

На высоком троне — Судья. Бог Справедливости, с закрытыми глазами и повязкой из серебра.

— Браун. Архангел. Страж Запада. Хранитель света.

Ты обвиняешься в преднамеренном вмешательстве в пророчество.

Ты хотел изменить ход будущего, нарушив баланс.

Что скажешь?

Браун стоял, опустив взгляд. Но его голос прозвучал твёрдо:

— Я бы сделал это снова.

Шум пронёсся по залу. Но Судья не пошевелился.

— Значит, не отрицаешь.

— Нет. Но я не просил пощады.

На лице Бога Времени — Сэйлона — мелькнула тень. То ли боли, то ли сомнения.

Судья опустил голову.

— Тогда выносится приговор.

Судья — Бог Справедливости — поднял лицо к свету. Его серебряная повязка казалась почти сияющей, как зеркало, отражающее правду, которую никто не хотел слышать.

— Архангел Браун…

Он говорил голосом ровным, но в нём звучала тяжесть веков.

— Ты присягнул защищать порядок. Но ты пожелал изменить чертёж звёзд ради одной жизни.

Браун вскинул голову:

— Ради самой важной жизни. Для меня.

Серебристый шёпот пробежал по залу.

Судья поднял руку. Голос стал громче.

— Ты пытался уничтожить имя, которое должно сыграть роль в великой схватке. Ты хотел убить зарождающийся Хаос прежде, чем он разрастётся.

Браун сжал кулаки.

— Я хотел спасти Небеса от крови. И её — от падения.

— Но судьба не принадлежит нам, Браун. Даже Архангелу.

Судья повернулся к Совету. Голоса богов заговорили друг с другом, одни — в негодовании, другие — со скрытым сочувствием.

Бог Огня нахмурился, его пламя колыхнулось:

— Он действовал не из зла. Я прошу учесть это.

Судья слегка кивнул.

— Его мотивы будут учтены. Но закон — это свет, который не может быть искривлён.

Сэйлон, Бог Времени, опустил взгляд, избегая встречаться с глазами Брауна.

Судья поднял руку вновь.

— Приговор таков. Лишение титула Архангела. Семьдесят семь ударов молнией. Изгнание в Нижние Ярусы на сто лет. Без права возвращения в Небесный Совет.

В зале повисла мёртвая тишина.

Браун сделал едва заметный вдох. На его лице не дрогнул ни один мускул.

— Примешь ли ты приговор, Браун?

Он кивнул.

— Да. Если это цена за неё.

Александра шла по длинным мраморным коридорам Дворца Совета, задумчиво перебирая пальцами серебряную цепочку на шее. Она всё ещё не могла выбросить из головы встречу с Лириям.

Вдруг впереди зашептались два ангела-хранителя. Их слова, сказанные почти шёпотом, всё равно ударили ей в уши, как гром.

— Суд над Архангелом Брауном… прямо сейчас…

— Его лишат титула. Изгнание. Молнии…

Алекс остановилась, словно врезалась в стену. Её глаза расширились, дыхание сбилось.

— Что… вы сказали? — выдохнула она.

Ангелы замерли. Один неловко произнёс:

— Это закрытое заседание… Принцесса, вам туда нельзя…

Но она уже не слушала.

В следующую секунду Алекс распахнула тяжёлые двери Тронного Зала.

Гулкие шаги раздались под сводами. Все головы повернулись к ней. Судья остановил речь. Боги Второго Порядка замерли.

Алекс влетела в центр зала, её крылья дрожали, будто натянутые струны. Голубые глаза метали молнии.

— ОТСТАНЬТЕ ОТ НЕГО! — выкрикнула она. — Вы не имеете права его судить! Он — лучше всех вас вместе взятых!

Лунарис, сидевший рядом с Судьёй, вскочил:

— Александра! ВОН ИЗ ЗАЛА!

— НЕТ! — закричала она. — Я НЕ УЙДУ, пока вы его казнить собрались! Вы все забыли, сколько раз он спасал этот город?! Он бы жизнь отдал за каждого из вас!

Свет в зале мигал, будто отражая её бушующие эмоции.

Судья поднял руку:

— Тишина! Принцесса, ты не имеешь права здесь находиться.

— Да ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ПРАВА! — крикнула она. — Если его изгоните — изгоните и меня!

Лунарис шагнул к ней, глаза его сверкали лунным светом. Голос был холодным, как ледяной ветер:

— Александра. Последний раз говорю. Выйди. Сейчас же.

Но она всё ещё стояла, сжимая кулаки, дыхание рваное.

Браун медленно поднял взгляд на неё. В его глазах горел свет и любовь — и боль.

— Алекс… — мягко сказал он. — Пожалуйста. Уходи.

Она дернулась, будто от пощёчины. Слёзы мгновенно наполнили глаза.

— Но… я не могу оставить тебя одного…

Браун слабо улыбнулся.

— Должна. Уходи. Пока не стало хуже.

И только тогда, всхлипывая, Александра медленно отступила. Она выскользнула из зала, едва не спотыкаясь о подол белоснежного одеяния. Двери с грохотом закрылись за её спиной.

И зал снова накрыла звенящая тишина.

Браун стоял посреди круга света. Его крылья были сложены за спиной, но голубая роза на глазу всё ещё дрожала, как мокрый лепесток.

Судья медленно выдохнул:

— Приговор остаётся в силе. Лишение титула. Семьдесят семь ударов молнией. Изгнание в Нижние Ярусы.

Он опустил голову.

— Исполнить наказание.

Боги Второго Порядка поднялись. В зале вспыхнул белый свет — такой яркий, что пол потрескался под ногами. Из купола сорвались тонкие разряды молний, сплетаясь в сияющие цепи.

Архангелы двинулись к Брауну.

Сначала первый удар — короткий, хлёсткий. Свет хлынул по его телу, заставив мышцы напрячься. Он выдохнул, но не закричал.

Бог Огня нахмурился, сжав пылающие кулаки.

— Довольно. Вы убьёте его.

Но Судья ответил безжалостно:

— Закон — един для всех.

Второй удар. Гораздо сильнее. По мраморному полу растеклись искры. Голубая роза на лице Брауна вспыхнула ярче, словно поглощая часть боли.

Сэйлон, Бог Времени, опустил взгляд. В его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление.

Третий удар. Четвёртый. Пятый.

Каждый удар звучал, как раскат грома в каменных сводах. А Браун всё стоял, распрямив плечи, и только в уголках его губ появлялась бледная линия боли.

— Исполняй счёт, — велел Судья.

Архангел с крыльями цвета обсидиана отмерял каждый разряд. Его голос был ровен, словно стук часов:

— Пять. Шесть. Семь…

Браун стиснул зубы. Но глаза его оставались открытыми. В них светились любовь и печаль.

За массивными дверями зала Александра стояла, прижавшись спиной к холодной колонне. Её пальцы дрожали.

Сначала были только вспышки света, вырывающиеся сквозь щели в створках. Потом — звук.

Хлёсткий, чистый, как рассекание ткани молнией. Один. Второй. Третий.

— …нет… — прошептала она. — Пожалуйста, нет…

Слёзы скатились потол щекам. Она зажала уши руками — но каждый удар находил путь. Он бил прямо в сердце.

Внутри зала Архангелы отмеряли счёт. Голос судьи звенел, как приговор:

— Десять… Одиннадцать…

Алекс рухнула на колени. Её плечи вздрагивали от беззвучных рыданий.

Она чувствовала, как что-то разламывается внутри неё. Словно её душу рвут за живое.

«Почему вы делаете это с ним?..»

Сзади к ней подошёл один из юных лунных ангелов. Его голос был тихий, почти испуганный:

— Принцесса… вам нельзя здесь…

Алекс не ответила. Она закрыла лицо руками, но в голове уже не было тишины. Там кричало небо.

«Он был моей семьёй… моим светом…»

— Шестнадцать… — доносился гул изнутри. — Семнадцать…

И с каждым числом в груди у неё росла пустота.

Она не знала, сколько времени прошло. Но когда очередной разряд сотряс своды, Алекс вдруг вскочила на ноги.

Глаза её горели. Голубой свет в них казался почти раскалённым.

— Вы убиваете его… — прошептала она. — Все вы… вы не боги. Вы палачи.

Она шагнула к дверям, будто собираясь снова ворваться внутрь. Но вдруг остановилась. Внутри, сквозь переплетение света и боли, она услышала его голос. Очень тихий. Почти как шёпот:

— Уходи, Алекс… Не смотри…

Она стиснула зубы.

— Но я всё равно слышу.

И прижалась лбом к холодной створке двери, не в силах уйти.

В зале удары продолжались. Воздух стал густым, пах озоном и палёными перьями.

— …семьдесят четыре… — считал Архангел с обсидиановыми крыльями. — Семьдесят пять…

Браун стоял всё так же прямо, хотя кровь тонкими нитями стекала по его коже, впитываясь в белоснежные одежды. Голубая роза на его лице трепетала, будто старалась закрыть его глаз от вспышек боли.

Свет окончательно ослеплял. Мрамор под его ногами был потрескавшийся и почерневший.

Бог Огня едва сдерживал себя. Пламя пульсировало у него в руках.

— Хватит, — сказал он. — Он не демон, чтоб так с ним поступать!

Судья не взглянул на него.

— Семьдесят шесть. Семьдесят семь.

Последний разряд ударил Брауна в грудь, заставив его согнуться. Металл на его доспехах раскалился добела.

И вдруг всё стихло.

Свет угас. Гул от молний растворился в тишине.

Браун медленно поднял голову. Голубые глаза его всё ещё горели. Он стоял. Живой. Но казался словно выжженным изнутри.

Судья хрипло выдохнул:

— Архангел Браун. С этого часа ты лишён сана. Лишён права называться Стражем. Лишён права возвращаться в Высшие Ярусы.

Он сделал паузу.

— Ты изгнан. Твой путь — в Нижние Ярусы. Под стражей.

Два стража подошли к Брауну. Тот медленно выдохнул, едва заметно кивнув.

— Я приму любое наказание… если так сохраню её свет.

С этими словами он бросил последний взгляд туда, где за дверями замирала Александра. Он не сказал её имени вслух. Но его глаза сказали всё.

«Будь светом. Даже если меня не будет рядом.»

Стражи сомкнули на его запястьях световые кандалы. И повели его прочь, между рядами богов и архангелов.

Судья молчал. Боги Второго Порядка опустили головы. Лишь Бог Времени смотрел вслед Брауну долгим, затуманенным взглядом.

«Время, увы, не прощает ошибок…» — шептал он еле слышно.

Алекс всё это слышала сквозь двери. И когда шаги Брауна затихли, она медленно осела на пол.

Слёзы снова хлынули из её глаз.

Между белоснежными колоннами Престольного Зала открылся зев Портала. Там клубился тяжёлый мрак — цвета вороньего крыла, изредка прорезаемый красными вспышками, будто где-то внизу мерцали пожары.

Стражи подвели Брауна к самому краю.

Он шагнул вперёд, и ветер из Нижних Ярусов ударил ему в лицо. Запах там был иной — пыль, горячий камень, горечь древнего металла.

Голубая роза на его глазу чуть опустила лепестки, будто понурилась вместе с ним.

— Остановитесь! — воскликнул Бог Огня. — Он был лучшим из нас!

Но Судья поднял руку:

— Он предал Закон. Пусть Нижние Ярусы станут ему искуплением.

Браун ещё раз оглянулся через плечо. Его взгляд скользнул к дверям, за которыми он знал — плачет Александра.

Он едва заметно улыбнулся. Совсем чуть-чуть. Чтобы сказать ей без слов:

«Я не сдамся. И вернусь к тебе…»

Стражи подтолкнули его вперёд.

Он шагнул в Портал. Его силуэт окутал мрак, и последние, что видели боги, были голубые искры в его глазах.

Портал закрылся. Мраморный пол под ним засиял рунными линиями, а затем погас.

В зале стало невыносимо тихо.

Алекс всё ещё стояла за дверями. Сердце её грохотало, как крылья запертой в клетке птицы.

Она всхлипнула, вытерла слёзы рукавом. И сказала себе сквозь зубы:

— Я его верну. Что бы это ни стоило.

За её спиной мерцал свет Небесного Города. Но ей он казался теперь холоднее, чем когда-либо прежде.

Арка II Не уходи

Легкий ветерок играл с серебристыми нитями волос Александры, когда она шагала по мраморной дорожке Нейтральной зоны. Здесь, между ангелами и демонами, время словно текло иначе — тише, глубже, наполненное тихими разговорами и взглядами, которые не встретишь ни в одном другом месте Небес.

Она вспомнила, как всё началось — с первых случайных встреч с Лириям.

Каждая из них была как нежный луч света в её дне, как перелив кристаллов на рассвете. Они говорили обо всём: о боли и надежде, о страхах и мечтах, которые казались невозможными для тех, кто родился в вечной войне.

Лириям была словно призрак, раненый и осторожный. Её бледная кожа сияла холодным светом, а глаза прятали тайны, которые не могла понять Александра. Но именно это притягивало её — видеть за маской демона ту уязвимость, которую никто не осмеливался разглядывать.

Воспоминания мелькали как кадры фильма — тихие прогулки под звёздным небом, слова, сказанные почти шёпотом, руки, которые боялись коснуться друг друга, но всё же искали тепла.

Каждая встреча оставляла след в сердце Александры — лёгкую боль от невозможности быть рядом открыто, но и сладкую надежду, что где-то там, среди сотен лет войн и предрассудков, может зародиться нечто настоящее.

Она вздохнула и посмотрела вперёд, где в тени мраморных колонн уже ждала Лириям.

— Привет, — тихо сказала Александра, улыбаясь.

— Я ждала тебя, — ответила Лириям, едва сдерживая трепет в голосе.

Лириям стояла почти без движения, прижимая ладони к груди, словно пытаясь защитить что-то хрупкое внутри себя. При свете полупрозрачных кристаллов её кожа казалась ещё бледнее, а трещины, едва заметные на поверхности, отливали мягким рубиновым свечением.

Алекс подошла ближе. Она всё ещё чувствовала странное тепло в груди, когда смотрела в глаза демонице.

— Ты опять дрожишь, — сказала она, касаясь лёгким движением пальцев плеча Лириям.

Лириям чуть отшатнулась, но не ушла. В её глазах плескался страх, смешанный с тоской.

— Я… всё думаю, почему ты приходишь. — Голос Лириям звучал хрипло. — Ведь ты знаешь, кто я. Что я.

Александра медленно покачала головой.

— Я знаю только, что ты — Лириям. И мне этого достаточно.

Лириям опустила взгляд, её длинные белёсые ресницы дрогнули.

— Ты не понимаешь… Если кто-нибудь узнает… — Она запнулась. — Мне казалось, ты больше не придёшь. После всего.

Алекс вскинула голову. В её голубых глазах светились упрямство и нежность одновременно.

— Я тысячу раз собиралась не приходить. — Она улыбнулась печально. — Но каждый раз оказывалась здесь. Я не знаю, как иначе.

Лириям медленно подняла глаза. В них мерцала влага, и в трещинах её кожи словно зажглись красные искорки.

— Зачем ты это делаешь? Зачем приходишь ко мне, к демону?

Алекс чуть приблизилась, их дыхания смешались в холодном воздухе.

— Потому что, когда я с тобой… я чувствую, что всё это — небо, свет, правила, — всё это теряет смысл. И остаётся только ты.

Лириям стиснула губы, закрыла глаза. Её голос сорвался на шёпот:

— Я… не могу… Я не должна…

— Тогда скажи мне это в глаза. — Голос Алекс был тихим, но решительным. — Скажи, что ты не хочешь меня больше видеть. И я уйду.

Лириям открыла глаза — в них стояла буря. Несказанная боль и нескончаемое желание. Она попыталась что-то сказать, но слова так и не вырвались наружу.

Алекс медленно протянула руку и коснулась её щеки. Лириям вздрогнула, но не отстранилась.

— Видишь? — шепнула Алекс. — Я не боюсь тебя.

Лириям всё ещё молчала. Её губы чуть дрогнули, словно она пыталась подобрать слова, которые не ранят её саму.

Алекс не отводила взгляда. В её глазах отражалась светящаяся в полумраке кристаллов Лириям — такая хрупкая и опасная одновременно.

— Лири… — тихо позвала она, впервые произнеся её имя так коротко, будто шёпот ласки. — Не прогоняй меня.

Лириям сглотнула. Из-за трещин в её коже вновь проступили алые искорки, как если бы сердце билось прямо под кристаллом.

— Алекс… — наконец выдохнула она. — Я не могу сказать, что не хочу тебя видеть. Я… всё время думаю о тебе. Даже когда пытаюсь забыть. Особенно тогда.

Александра зажмурилась, не выдержав нахлынувшей волной радости и боли одновременно. Когда она снова открыла глаза, то увидела слёзы, медленно стекающие по щекам Лириям.

— Тогда оставайся со мной. Хотя бы ещё немного, — прошептала Алекс.

Лириям подняла руку и нерешительно коснулась её пальцев. Их ладони сомкнулись.

— Ещё немного, — ответила она так тихо, что слова растворились в мерцающем воздухе.

Арка II Ангелы не плачут

В Небесном Городе рассвет был особенно тихим. На улицах струился перламутровый свет, а лёгкие облака лениво стелились между башнями.

Александра сидела на балконе своих покоев, поджав ноги, и смотрела вниз, в едва просыпающийся город. Серебристо-голубые волосы падали ей на лицо.

В последние дни её терзал один и тот же образ — хрупкий детский плач и тоненькие ручки, протянутые к свету.

Она вспомнила тот день, будто прожила его вчера.

Это случилось недавно, всего несколько недель назад. После одного из своих ночных полётов она случайно услышала, как внизу, в мире людей, раздался слабый, пронзительный крик.

Она парила высоко под облаками, когда тонкий, еле слышный зов пробился сквозь шум ветра и голосов судеб.

Мир людей — 19-й век, пропитанный дымом фабрик и звонким лязгом телег.

Она спустилась ниже. Для них она была невидимой — всего лишь колебанием воздуха, бледным мерцанием уличного фонаря.

Алекс ступила на мокрую мостовую. В свете керосинового фонаря склонилась женщина, прижимая к груди крошечного младенца. Лицо её было искажено болью, но женщина не видела ангела, стоявшего рядом.

— Нет… Нет… Пожалуйста… — шептали её губы.

Алекс знала: судьба этого младенца уже была написана. Родиться и умереть в ту же ночь.

Она чувствовала, как в воздухе звенит предначертанное окончание жизни — словно тонкий треск стеклянной нити.

Она стояла, сжав руки в кулаки. И сердце её разрывалось.

— Он не должен умирать, — прошептала она, сама себе, хоть её никто не слышал.

И тогда, впервые в жизни, она нарушила закон.

Алекс опустилась на колени рядом с женщиной, подняла ладони — невидимые для глаз людей — и позволила своей светлой, божественной крови стекать в сердце младенца, смешиваясь с его хрупким дыханием.

Алекс сидела на ступенях Зала Света, обняв колени. Мир уже не казался таким чётким, как раньше. Всё вокруг будто дрожало — как зеркало, в которое бросили камень.

Она знала, что никто не видел её поступка. Ни стражи, ни хранители судеб, ни даже всевидящие летописцы. Всё было сделано в тишине, в укромной щели между мгновениями.

Но она знала. Она помнила, как ребёнок впервые вдохнул полной грудью, как на мгновение успокоилась мать, обессиленная слезами и страхом.

Алекс подняла голову. Над ней раскинулись небеса, звенящие от энергии Порядка. Оттуда на неё смотрел Храм Вечного Восхода — дом её отца, Великий Трон Судеб, в котором решались жизни тысяч миров.

Я не жалею — сказала она себе тихо.

Внутри, за мраморными стенами, ангелы спорили, решали, вершили. Её сердце билось быстрее от мысли, что если кто-то узнает — всё закончится. Её ждёт не просто изгнание.

Но… ребёнок жил. Он улыбался. И этот образ вытеснял страх.

— Алекс?

Голос раздался сзади, и она вздрогнула.

Это была Лириам. Её серебряная кожа отливала мягким блеском в утреннем свете, а в глазах читалась тревога.

— Ты снова здесь одна, — сказала она, присаживаясь рядом. — Что случилось?

Алекс поколебалась. Её рука на мгновение потянулась к щеке Лириам, но замерла в воздухе.

— Просто думаю, — выдохнула она. — Иногда… я чувствую, что больше не понимаю, что правильно.

Лириам молча взяла её ладонь, сжала крепко.

— Ты остаёшься собой. Даже если ошибаешься.

— А если моё "собой" — это и есть ошибка?

Когда солнце склонилось к горизонту, Алекс медленно поднялась. В груди всё ещё жгло от невысказанного. Лириам ушла раньше — её вызвали в Хранилище Знаний, и Алекс осталась одна.

Она шла по аллее из парящих кристаллов, стараясь не смотреть на Храм Судеб. Всё в ней хотело забыть, что натворено. Или хотя бы — что нарушено.

И вдруг чей-то голос резко окликнул:

— Алекс! Эй, стой!

Она обернулась. Перед ней стоял Уил.

Он выглядел иначе — осунувшийся, с лёгкими ожогами на руках, в мантии, пепельно запятнанной от частых тренировок. Но глаза... глаза были всё такие же тёплые.

— Уил! — выдохнула она, и мгновение спустя уже обнимала его. — Где ты был? Я думала, ты...

— Нет-нет, всё хорошо, — он рассмеялся. — Просто… меня приняли в круг обучения у самого Рейгара.

— Бога огня?

— Угу. — Он потёр затылок. — Это был сущий ад.

Они пошли бок о бок, разговаривая почти шёпотом. Алекс удивлялась, как сильно соскучилась по Уилу.

— Ты… будто изменилась, — тихо сказал он. — Не в плохую сторону. Просто… взгляд стал другой.

Она замерла, но потом отмахнулась:

— Мир меняется. Я — с ним.

Они дошли до поворота, где дорога расходилась: одна — к башне Алекс, вторая — к залам воинов.

— Алекс? — вдруг спросил Уил. — Ты ведь знаешь, что я всегда на твоей стороне, да?

Она молча кивнула. Сердце опять дрогнуло. Хотела бы она сказать всё. Рассказать о ребёнке, о дрожащей жизни, о том, что совершила… но не смогла. Пока — нет.

— Спасибо, Уил.

И, прежде чем уйти, она неожиданно обняла его. Крепко. Словно прощаясь с чем-то светлым, ускользающим.

— Ты изменилась, — вдруг сказал Уил, когда они сворачивали в один из воздушных коридоров, ведущих к верхним уровням города.

Алекс повернула к нему голову, удивлённо моргнув.

— В смысле?

— Не знаю... Стала спокойнее. Раньше ты швырялась огнём даже за косой взгляд.

Алекс усмехнулась, обводя взглядом жемчужно-светлый купол, под которым кружили стаи белых птиц. Их силуэты плавно скользили в небе, будто и не было ни падений, ни боли, ни решений, за которые хотелось кричать.

— Может, это и к лучшему, — тихо сказала она. — Ты ведь тоже изменился, Уил.

Он хмыкнул, ссутулившись под весом длинного посоха, который теперь всегда носил с собой. Кончики его волос были чуть подпалены — огненный Бог был строг к ученикам.

Они подошли к дверям. Вдруг Уил остановился, глядя на неё серьёзно:

— Алекс, если ты что-то скрываешь... Я ведь всё равно узнаю.

Она замерла на полпути к двери. В груди кольнуло. Ребёнок. Слёзы. Кровь. Судьба, которую она разорвала своими руками.

Но она улыбнулась — мягко, почти искренне.

Алекс сидела на краю кровати, обхватив колени руками. Вокруг неё, в полумраке комнаты, мягко пульсировал свет стен — чувствительный к настроению хозяина. Сейчас он был почти серым, будто разбавленным пеплом.

Уил сидел на полу, скрестив ноги и опершись спиной о тумбу. Его посох лежал рядом. Он смотрел на неё снизу вверх, в глазах — тревога, но без нажима.

— Я столько думал о тебе, — вдруг выдохнул он. — Каждый день, пока Бог Огня тренировал меня до изнеможения. Я даже... — он запнулся, — я боялся, что когда вернусь, тебя не узнаю.

Алекс смотрела перед собой, будто не слышала. Только когда тишина стала слишком плотной, она произнесла:

— А я боялась, что не смогу дождаться.

Он приподнял бровь:

— Дождаться чего?

— Самой себя.

Уил немного помолчал, а затем тихо спросил:

— Алекс… что произошло, пока меня не было?

Она вздрогнула. На секунду в ней всё сжалось: крик младенца, багровая кровь Лириям, чужие глаза — всё вспыхнуло и исчезло.

— Ничего, что стоило бы рассказывать, — сказала она с лёгкой улыбкой. — Я жила. Училась. Дышала. Как и ты.

Он нахмурился, но не стал давить. Просто тихо пересел ближе и положил голову ей на колени. Алекс опустила ладонь ему на волосы, медленно гладя — почти автоматически.

— Ты ведь знаешь… я рядом, если что, — прошептал он.

Арка II Там, где молятся, я кричала

Меня зовут Лириям, и я была слишком юной, чтобы понять, что святость — это просто маска для садизма. Ангелы, эти крылатые лицемеры, схватили меня в ту ночь, когда луна кровоточила алым. Их перья сияли, как расплавленное золото, но их глаза… пустые, как могилы, которые они копают для таких, как я.

Они притащили меня в свой храм — холодный, стерильный, пропитанный запахом воска и страха. Моя кристаллическая кожа, что мерцала, как звёзды в безлунной ночи, уже тогда начала трескаться под их прикосновениями. Они называли это «очищением». Я называла это пыткой.

Меня привязали к алтарю цепями, что жгли, как раскалённое железо. Они пели свои гимны, их голоса звенели, как колокола, но в каждом слове сквозила ложь. «Мы спасём тебя, дитя тьмы», — говорил их предводитель, ангел с лицом, вырезанным из мрамора, и улыбкой, острой, как лезвие. Его звали Гавриил, и я запомнила это имя. О, как я его запомнила.

Они начали с воды. Святая вода, как они её называли, шипела, касаясь моей кожи. Она текла по моим рукам, ногам, лицу, оставляя дымящиеся борозды, будто кислота. Я кричала — не от боли, хотя она была невыносима, а от ярости. Они думали, что сломают меня. Глупцы. Боль — это просто топливо для таких, как я.

— Отрекись от своей природы, демон, — шептал Гавриил, склоняясь так близко, что я чувствовала его дыхание, сладкое, как гниль. — Прими свет.

Я плюнула ему в лицо. Кровь и слюна смешались, стекая по его щеке. Он не дрогнул, лишь улыбнулся шире, и в тот момент я поняла: он наслаждается этим. Они все наслаждались. Их «святость» была лишь поводом, чтобы резать, жечь, ломать.

Они достали клинки — тонкие, серебряные, с гравировкой молитв. Первый разрез был медленным, почти нежным. Лезвие вошло в мою руку, раскалывая кристаллическую кожу, как стекло. Я видела, как трещины расползаются, как паутина, а из них сочится чёрная кровь, моя кровь, что пахла серой и свободой. Я не кричала. Я смеялась. Пусть думают, что я безумна. Пусть боятся.

— Ты не понимаешь, Лириям, — сказал Гавриил, вонзая клинок глубже, до кости. — Мы делаем это ради тебя.

— Лжёшь, — прохрипела я, и мой голос был как скрежет металла. — Ты делаешь это ради себя.

Он ударил меня. Его кулак, тяжёлый, как небесный молот, разбил мне губу. Кровь хлынула на алтарь, и я лизнула её, смакуя вкус. Они хотели сломать мою демоническую природу, но с каждым ударом, с каждой каплей боли я чувствовала, как она растёт. Моя сущность не в коже, не в крови — она в моей ненависти, в моей жажде. И они питали её.

Они продолжали часами. Или днями? Время в том храме было мёртвым, как их сердца. Они жгли меня светом, что выедал глаза, резали кожу, пока трещины не покрыли всё тело, как карта их жестокости. Моя плоть трещала, как лёд под солнцем, но я не ломалась. Я смотрела на них и думала о том, как однажды вернусь. Как разорву их крылья, перо за пером. Как заставлю их кровоточить, как они заставляли меня.

Когда они наконец остановились, я была едва жива. Моя кожа, некогда сияющая, как звёзды, теперь была похожа на разбитое зеркало. Но я улыбалась. Они думали, что очистили меня. Они думали, что победили. Но я — Лириям, дочь тьмы, и их святость лишь сделала меня сильнее.

— Ты всё ещё демон, — сказал Гавриил, глядя на меня с отвращением.

— И всегда буду, — ответила я, и мой смех эхом разнёсся по храму, заглушая их молитвы.

Я не помню, как цепи ослабли. Может, они устали от своих игр, или их святая вода иссякла, а может, моя ненависть прожгла металл, как кислота. Но я почувствовала момент — тот самый миг, когда их хватка ослабла. Моя кровь, чёрная и дымящаяся, всё ещё сочилась из трещин в коже, но я была жива. Жива и полна ярости, что кипела, как буря, готовая разорвать небеса.

Гавриил отвернулся, отдавая приказы своим крылатым псам. Они обсуждали, что делать со мной дальше: изгнать в бездну или продолжать «очищение». Их голоса звучали как жужжание мух над трупом. Я не слушала. Мои глаза, всё ещё горящие от их света, искали путь. Храм был лабиринтом колонн и теней, но я знала: тени — мои союзники.

Я рванулась с алтаря, игнорируя боль, что пронзала каждый мускул. Цепи звякнули, падая на пол, и их звон был как музыка свободы. Ангелы обернулись, их лица исказились от удивления. Они не ожидали. Глупцы. Они думали, что их ритуалы лишили меня сил. Но я — Лириям, и моя сила не в теле, а в воле.

Я бросилась в тень, туда, где свет их факелов не доставал. Моя кожа, потрескавшаяся и кровоточащая, всё ещё мерцала слабо, выдавая меня. Но я была быстрее их. Мои когти, что выросли из ярости, впились в каменный пол, помогая мне скользить между колоннами. Я слышала их крики, их крылья, бьющие воздух, как паруса в шторм. Они гнались за мной, но я была тенью, а тени не поймать.

Храм заканчивался аркой, ведущей в ночь. Я чувствовала её зов — холодный, дикий, полный обещаний. Луна, всё ещё алая, висела над горизонтом, как глаз, что одобрял мой побег. Я вырвалась наружу, и ветер ударил в лицо, смывая запах воска и боли. Позади меня храм гудел, как растревоженный улей. Они знали, что я ускользнула. Они знали, что я не вернусь.

Я бежала через лес, что окружал их священную тюрьму. Ветви хлестали по моему телу, но я не останавливалась. Моя кровь капала на землю, и там, где она падала, трава чернела и шипела. Я была ядом, я была свободой, я была местью. Я знала, что они будут искать меня. Гавриил не простит такого унижения. Но я не собиралась прятаться вечно.

Я остановилась у обрыва, где земля обрывалась в пропасть, чёрную, как моя душа. Внизу клубился туман, скрывая бездну, что звала меня. Я обернулась, глядя на небеса, где уже собирались их крылатые тени. Они думали, что загонят меня в угол. Они ошибались.

— Вы не поймаете меня, — прошептала я, и мой голос унёс ветер. — Никогда.

Я шагнула в пропасть. Не из отчаяния, а из вызова. Если небеса хотели меня, им пришлось бы спуститься за мной в саму тьму. Моя кожа засияла ярче, трещины засветились, как звёзды, и я почувствовала, как моя сущность — демоническая, дикая, неукротимая — оживает. Я не падала. Я летела. Не вверх, к их лживому свету, а вниз, туда, где тьма принимала меня, как родная.

Я не вернулась на небеса. И никогда не вернусь. Пусть ищут. Пусть боятся. Лириям, дочь тьмы, теперь их кошмар.

Арка II Свет над именем моим

На крутой скале, где ветры пели вечные свои напевы, возвышался замок, подобный видению из иного мира. Его шпили, точно копья, пронзали небеса, а стены, увитые лозами эфириальных цветов, переливались в лучах утреннего солнца, словно сотканные из света и тени. В чертогах этих, пропитанных дыханием прошлого, текла кровь мира, и в каждом камне, в каждом витраже, сияла надежда, что некогда спасла землю от тьмы. Герб рода Эрд Эр-Ли — венец солнца, пылающий на лазурном поле, — реял над башнями, а девиз их, вырезанный на древнем камне, гласил: «Да пребудет день, коль свет в нас жив». Династия сия, избранная Слиянием за чистоту сердец и неколебимую веру в гармонию, была хранителем света, что вёл народы сквозь бурю времён.

В просторном зале, где лучи солнца, проникая сквозь витражи, рисовали на мраморе узоры, подобные снам, восседала Элеонора, Королева Утреннего Света. Лицо её, отмеченное мудростью и скорбью, хранило следы минувших битв, но глаза её, ясные, точно озёра в предрассветный час, сияли теплом и решимостью. Она была женщиной, в чьём сердце соединялись сила и кротость, строгость и милосердие. В тот день совет старейшин собрался пред нею, и голос её, подобный мелодии арфы, звучал ровно, но твёрдо, когда она рассуждала о судьбах государства. Однако, едва совет завершился, она спустилась в сады, где простые люди — ремесленники, земледельцы, странники — ожидали её слова.

Народ любил свою королеву. Не за величие трона, но за её сердце, открытое их бедам и радостям. Она не возвышалась над ними, подобно звезде, недосягаемой в вышине, но стояла рядом, подобно матери, что обнимает своё дитя. «Свет мира — в каждом из вас», — говорила она, и слова её, простые, но глубокие, находили отклик в сердцах. Она слушала их рассказы, разделяла их смех и слёзы, и в этом единении рождалась сила, что крепче любых стен.

В садах дворца, где эфириальные цветы источали аромат, подобный дыханию звёзд, играли двое детей — Вендел и Альстромерия. Юная Альстромерия, подобно искре, что готова разгореться в пламя, была жива, дерзка и упряма. Её смех звенел, как колокольчики, а глаза, тёмные и глубокие, уже хранили в себе искры недюжинного ума и воли. Вендел же, её младший брат, был тих и задумчив, точно тень, следующая за светом. Его чувствительная душа трепетала от малейшего дуновения мира, и он часто искал утешения в присутствии сестры, держась за её руку, словно за якорь в бурном море.

Элеонора наблюдала за ними с балкона, и улыбка её, нежная, как первый луч рассвета, омрачалась тенью тревоги. В сердцах детей её, ещё невинных, уже тлели искры пророчества, о котором шептались старейшины. Слова, начертанные в древних свитках, гласили о грядущих испытаниях, и королева, чьё сердце знало боль утрат, молилась, чтобы судьба была милосердна к её крови.

В тот день столица, раскинувшаяся у подножия замка, пела и ликовала. Праздник обновления мира, что отмечался раз в столетие, собрал народы — людей, эльфов, дриад и иных существ, что ныне жили в гармонии. Улицы утопали в цветах, а воздух звенел от песен и смеха. Костюмы, сотканные из шёлка и света, переливались в лучах солнца, а украшения, выкованные мастерами, сверкали, точно звёзды, упавшие на землю. Танцы вились, подобно рекам, и в этом многообразии культур рождалось единство, что было дороже всех сокровищ.

Элеонора вышла к народу, и толпа затихла, встречая её. Она не восседала на троне, не скрылась за стражей — она стояла среди них, в простом платье, но с короной, что сияла, как утренний свет. Её речь, подобная ветру, что ласкает поля, говорила о мире, о ценности света, что живёт в каждом сердце. «Мы — дети одного солнца, — молвила она, — и коль сохраним свет в душах наших, ни одна тьма не одолеет нас». Народ внимал ей, затаив дыхание, и в словах её находил надежду, что вела их вперёд.

Но в час, когда ликование достигло своего зенита, небеса вдруг дрогнули. Звёзды, что сияли над городом, начали мерцать странным, тревожным светом, точно предвещая бурю. Луна, чистая и ясная в начале ночи, ныне окуталась багровым маревом, словно пеленой грядущей судьбы. Элеонора подняла взор к небесам, и сердце её сжалось от предчувствия. Народ, всё ещё погружённый в веселье, не заметил перемены, но королева, чья душа была связана с миром глубже, чем у многих, знала: тень грядущего уже легла на их землю.

Арка II Это не то, что ты подумал!

Алекс сидела на подоконнике академии, уставившись куда-то в пустоту. Лучи солнца играли на её волосах, а глаза были полны... отсутствия. Это даже не была меланхолия — скорее, дежурная отключка разума. Она уже третий раз наливала чернила в одну и ту же чернильницу. Сосед по парте с подозрением приподнял бровь.

— Алекс, — голос Уила резанул по эфиру её задумчивости. — Ты меня слушаешь вообще?

Она вздрогнула, пролив немного чернил на рукав. Быстро натянула на лицо улыбку, неумело оттирая пятно:

— Конечно, слушаю! Про... про энтропию!

— Мы на уроке этики.

— Ну... моральная энтропия? — слабо усмехнулась она.

Уил скрестил руки.

— Ты уже неделю витаешь где-то в облаках. Спишь на ходу, улыбаешься воздуху, ломаешь учебники об косяк. Ты в кого-то влюбилась?

Алекс резко выпрямилась, начав быстро собирать свои книги:

— Пф, нет, конечно! Просто немного... увлеклась космологией!

— Алекс, я твой друг. Я вижу, как ты краснеешь, когда говоришь "тьма". Я заметил, как ты просидела сорок минут, уставившись в чашку с чаем, шепча "глаза, как гранаты". Гранаты, Алекс!

— Это был... эксперимент! С метафорами.

— Так кто это?

Алекс вздохнула. Лицо стало напряжённым, как у загнанного в угол оленя. И в этот момент она выстрелила первое имя, пришедшее в голову:

— Фрейд!

Уил замер. На лице отражалось шокированное недоверие, перемешанное с лёгким ужасом:

— ЧТО?!

— Фрейд, — повторила Алекс, уже с меньшей уверенностью, как будто надеялась, что если скажет это спокойно, то всё обретёт смысл. — Да. Именно. Мы с ним... ну... эм...

Уил моргнул раз, второй. Затем медленно сел на ближайшую лавку.

— Ты встречаешься с Богом Стратегий?

— Ну... да. Он... хороший... стратег, — промямлила Алекс, нервно поигрывая прядью волос.

— Я должен был догадаться, — прошептал Уил, больше себе. — Всё это время ты тянулась к тому, кто может просчитать тысячу вариантов развития отношений...

— Что?! Нет! — она чуть не задохнулась. — Это не из-за его стратегии! Он просто... красивый. И… харизматичный. И у него… руки.

— У него четыре руки, Алекс!

— Вот именно! — отчаянно выдохнула она. — Больше объятий.

Уил закрыл лицо руками и тяжело выдохнул:

— Мне нужны доказательства.

— Что?

— Ты не убеждаешь. Слишком сбивчиво. Где поцелуи? Где робкие взгляды? Где конфеты, поделённые пополам? Я хочу видеть вас вместе. А иначе я... скажу Фрейду, что ты распространяешь про него сплетни!

— Ты издеваешься?!

— Абсолютно серьёзен. Я твой друг, Алекс, но ты врёшь хуже, чем я сдаю зачёты по алгебре.

Через час Алекс буквально влетела в комнату, где в одиночестве сидел Фрейд, перелистывая трактаты о ментальных дуэлях. Его волосы были идеально причёсаны, взгляд — отстранён и остроумен.

— Фрейд! Мне нужно… нужно...

Он даже не поднял взгляда:

— Ты снова не можешь уснуть и хочешь обсудить парадокс чувств?

— Нет! Я… мне нужно, чтобы ты притворился моим парнем.

Фрейд застыл. Медленно отложил книгу.

— Прошу прощения?

— Это не навсегда! — затараторила Алекс, махая руками, будто отгоняла панику. — Просто... на один вечер. Перед Уилом. Ну, максимум — два. Ладно, три. Но не больше! Просто притвориcь, что мы... ну... ты знаешь... влюблены.

Фрейд задумчиво приподнял бровь.

— Алекс, у меня есть репутация.

— У меня тоже! — она указала на себя с почти трагическим выражением. — Но ты хоть понимаешь, что он допросил меня, как Архангел перед изгнанием?! Я не могла признаться... Я просто… я сорвалась. Я сказала первое, что пришло в голову. И ты был... ну, ближайший вариант!

— Прекрасно, — сухо отметил он. — Спасибо, что я хоть не был «вторым после Люцифера».

— Да не злись ты, пожалуйста! Ты же умный, харизматичный, с отличной дикцией. Тебя даже небесные прорицатели любят!

— А ещё я — воплощение логики. Я не участвую в романтических фарсах.

— Фрейд… — Алекс сделала свои самые большие, самые жалобные, самые предательские щенячьи глаза. — Только один вечер. Я тебя даже не попрошу держаться за руки.

Он уставился на неё.

— Ты уже попросила.

— Хорошо! Один раз подержимся. На короткое время. Минуту. Полминуты!

Молчание.

Фрейд, медленно, будто сдаваясь перед природной катастрофой, поднял глаза к небу — как будто ждал указаний от высших сил. Потом, вздохнув, сказал:

— Ладно.

Алекс замерла.

— Что?

— Считай это социальным экспериментом. Я давно хотел проверить, как влияет инсценированная близость на наблюдателя.

Она подпрыгнула на месте, хлопая в ладоши:

— Ты потрясающий! Нет, серьёзно! Я тебя потом угощу мороженым!

— Только не клубничным. У меня на него аллергия.

— И как ты планируешь убедить его, что мы — пара? — спросил Фрейд, когда они уже вышли из корпуса академии и направились в сторону цветущих аллей, где обычно прогуливались ученики в свободное время.

— Просто... будь собой. И немного добавь... эмоциональности.

— Эмоциональности? — переспросил он с выражением, будто она предложила ему встать на голову. — Алекс, у меня лицо, как у древнего сфинкса. Я не умею «немного добавлять».

Алекс хихикнула.

— Ладно. Тогда просто… держись ближе. Смотри на меня... так, как будто я не достаю тебя каждые три секунды.

— То есть, лгать.

— Это не ложь, это... актёрская игра! — Она остановилась, обернулась к нему и серьёзно сказала: — Фрейд, я прошу тебя, как друг. Если Уил поймёт, кого я на самом деле...

Она не договорила.

Фрейд на секунду отвёл взгляд, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на сочувствие.

— Ты правда боишься?

— Нет, — резко сказала она, — я просто... не хочу, чтобы всё стало хуже.

Он кивнул.

— Хорошо. Начинаем спектакль. Где наш зритель?

— Вон он! — прошептала Алекс, дёрнув его за рукав.

Уил шёл по дорожке с букетом засушенных трав в руках, задумчиво перебирая стебли. Завидев их, он остановился как вкопанный.

Алекс схватила Фрейда за руку — мгновенно, без предупреждения. Тот даже не вздрогнул, просто повернулся к Уилу и медленно кивнул.

— Уил! — воскликнула она с нарочитой бодростью. — Мы вот... с Фрейдом. Вместе.

— Вместе, — подтвердил Фрейд без эмоций.

— В смысле... вместе вместе.

Уил молчал. Букет в его руке задрожал.

— ...Вот как, — наконец сказал он. — А ты ведь всё избегала темы.

Алекс натянуто улыбнулась.

— Я просто не знала, как сказать. Оно всё так... внезапно случилось.

Фрейд слегка сжал её руку.

— Мы встретились на лекции по древним языкам. У неё — хороший акцент.

— Спасибо, — прошипела она сквозь зубы.

— Потрясающе, — произнёс Уил. — А доказательства?

Фрейд посмотрел на него, потом на Алекс.

— Хочешь доказательств?

Он медленно повернулся к Алекс, и…

Фрейд развернулся к Алекс и, к её ужасу, мягко положил ладонь ей на щёку.

— Прости, — прошептал он почти беззвучно, — но ты сама попросила.

— Чт—

Она не успела договорить. Его лицо оказалось слишком близко. И он поцеловал её. Не театрально, не быстро — а как будто действительно... чувствовал.

Тепло его руки, вкус запаха эфира, от которого слегка кружилась голова, и этот лёгкий поворот головы — всё слишком настоящее.

Алекс замерла. Даже забыла, зачем всё это было.

А Уил — выронил букет.

Он стоял, открыв рот, как будто его только что огрели флейтой по затылку.

— О...

Фрейд отстранился первым. На его лице не было иронии.

— Достаточно убедительно?

Алекс медленно моргнула.

— Эм… ну... — Она нервно хихикнула. — Наверное, да.

— Потрясающе. Я рад за вас, — выдавил Уил. Его голос звучал так, будто он ел пыль.

Он развернулся и пошёл прочь — не в ярости, не в панике, просто... резко, будто ему нужно было срочно оказаться как можно дальше от этой сцены.

— Чёрт... — прошептала Алекс. — Я... что я только что сделала?

Фрейд посмотрел на неё и вздохнул.

— Ну... теперь мы официально фальшивая пара. Поздравляю.

— Да. А ещё ты поцеловал меня! — Она пнула гравий. — Что это было вообще?!

Он пожал плечами.

— Импровизация. Ты же просила сыграть по-настоящему.

— Так не надо было НАСТОЛЬКО по-настоящему! — Она прикрыла лицо руками. — Уил теперь сто лет не поверит, что всё это — ложь…

— Тогда не говори ему. Продолжай игру. До тех пор, пока тебе не надоест.

— Но...

— Или пока ты не поймёшь, в кого на самом деле влюблена.

Алекс резко вскинула на него взгляд.

Фрейд смотрел на неё серьёзно. И впервые за всё время — как-то… не как обычно. Не отстранённо.

— Что? — выдохнула она.

— Ничего. Пошли, актриса. У нас с тобой теперь спектакль без конца.

На следующий день академия гудела. Слухи, как и следовало ожидать, разнеслись со скоростью света.

— Ты слышал?! Алекс и Фрейд!

— Он её поцеловал прямо при Уиле, говорят!

— Воу-воу, наконец-то кто-то приручил эту неприступную заумницу!

Алекс, идя по коридору, чувствовала себя… как в дурном сне.

Все оглядывались, кто-то подмигивал, кто-то свистел. Она старалась не замечать, но одна девушка даже подбежала и сунула ей открытку со словами: «Вы — мои OTP!»

— Убийственно, — прошипела Алекс, заныривая в кабинет библиотеки, где уже сидел Фрейд.

Он, конечно же, пил чай, небрежно закинув одну ногу на другую. И выглядел так, как будто только что стал лицом рекламной кампании парфюма "Иллюзия любви".

— Прекрати это, — с ходу сказала она. — Прекрати быть таким...

— Очаровательным?

— Нет! Театральным!

Фрейд улыбнулся.

— Увы. Я не умею иначе.

Алекс села напротив и уставилась в чашку.

— Я не думала, что всё зайдёт так далеко. Уил… он теперь просто исчез. Не отвечает. Не смотрит. Как будто вычеркнул меня.

Фрейд чуть подался вперёд:

— А ты этого хотела?

Она помолчала. Потом пожала плечами:

— Я просто не хотела, чтобы он знал, кто мне действительно нравится. Это же... не его дело.

— А мне теперь это знать обязательно, раз уж я изображаю твоего ухажёра? — Фрейд прищурился.

— Нет. — Алекс отвернулась. — Просто играй. Ещё пару дней. Я сама всё улажу.

Он тихо кивнул.

— Ладно. Но знай, что если хочешь — я могу сыграть в это даже перед богами.

— Мне не нужно перед богами. Мне нужно перед собой. — Она встала. — И... спасибо.

— За поцелуй? — Он приподнял бровь.

Алекс покраснела.

— За всё, идиот.

И вышла, гремя книгами.

Фрейд остался сидеть, глядя ей вслед, и пробормотал:

— …А жаль. Поцелуй был отличный.

Уил сидел у себя в комнате.

Свет от окна ложился на его лицо, но он не чувствовал тепла. В голове шумело. Он вспоминал Алекс — её улыбки, вздохи, то, как она отворачивалась, когда он подходил ближе.

— Фрейд… — пробормотал он. — Правда?

Он сжал кулак.

Он не верил.

Ни одному движению, ни одному слову. Это не было похоже на неё. Она лгала. Но зачем?

Он поднялся, и взгляд его стал решительным.

— Хочешь играть в фальшивую любовь, Алекс? Хорошо.

Только не удивляйся, если я тоже начну играть.

Он вышел, закрыв дверь за собой.

Тем временем Алекс сидела в саду академии. Цветы благоухали, солнце ласкало плечи, но всё казалось пустым.

Она вытащила из кармана маленький обломок кристалла, хранившийся с той самой ночи…

И прошептала:

— Простишь ли ты меня за это?

И в этот момент где-то далеко, в комнате без окон, Фрейд смотрел в зеркало и задумчиво говорил сам себе:

— А ведь интересно. Если бы всё это вдруг стало правдой… стал бы я возражать?

Арка II Мы просто репетируем!

Утро в Академии началось спокойно. Алекс шла по коридору, жуя яблоко и размышляя, как бы убедить Фрейда “случайно” пораниться, чтобы оправдать свою тревогу перед экзаменом по тактике. Но вдруг… что-то было не так.

Слишком много глаз. Слишком много… улыбок?

Один из студентов, проходя мимо, подмигнул ей. Другой — прижал ладонь к сердцу и прошептал:

— Какая смелость… Какая страсть…

Она поперхнулась.

— Чего?..

В библиотеке две девочки за соседним столиком шептались, поглядывая в её сторону. Алекс сосредоточилась на тексте, но фраза, брошенная шёпотом, врезалась в сознание:

— Я слышала, Уил и Фрейд теперь вместе. Ты видела, как они вчера смотрели друг на друга?.. О, это так… искренне.

Бам!

Книга выпала из рук Алекс. Тяжёлая, с серебряным обрезом. Она резко подняла голову.

Фрейд и… Уил?

ВМЕСТЕ?!

Мозг попытался выдать ошибку. Сбой. Перезагрузка. Паника.

— Они... что?! — выдохнула она, но так тихо, что это прозвучало как последний вздох умирающего шута.

И тут кто-то сзади хлопнул её по плечу:

— Алекс! Ты ведь знаешь, правда? Это не слухи? Вы же все близки! Он признался?

Она медленно повернулась.

— Кто кому и в чём признался?

— Ну… Уил Фрейду! Или наоборот! Все говорят, что они — теперь… ну, это… — студент жестами попытался изобразить сердце, взрыв, обнимашки и поцелуй одновременно. Это выглядело как ритуальный танец павиана на трезвом уме.

Алекс смотрела на него, как на безумного.

— Нет. НЕТ! НЕТ НЕТ НЕТ!

Алекс влетела в ближайший коридор, оглянулась — никого.

— Они… думают, что Уил и Фрейд — пара?! — прошипела она себе под нос. — Это что, месть за тот случай с мухомором?!

Она схватила себя за волосы.

— Нет, нет, нет, нет! Только не это! Я уже изображала возлюбленную Фрейда, и мне хватило!..

Тут дверь резко распахнулась. Вошёл Фрейд, совершенно невозмутимый, с кружкой чая и книгой под мышкой.

— Доброе утро, Ал…

Он не успел договорить — Алекс подскочила к нему, вцепилась в мантию и прошипела:

— Мы в беде. СРОЧНОЙ.

Он удивлённо моргнул.

— Кто умер?

— Пока никто. Но вот-вот умрут мои нервы. Говорят, что ты и Уил теперь…

Пауза.

— …влюблены.

— …Во что?

— В друг друга!!!

Он чуть не уронил чай.

— П-подожди… они думают, что я встречаюсь с… Уилом?

— ДА!

Он опёрся на стену.

— Хм… Странно. Я всегда считал, что мои вкусы гораздо изысканнее.

Алекс хлопнула его по плечу.

— Сейчас не время для сарказма, о Бессмертный Саркаст! Надо срочно это прекратить. Придумай что-то.

— А что я могу придумать, если сам ничего не делал?

— Не знаю! Скажи, что у тебя есть кто-то!

Фрейд поднял бровь.

— И кто же это будет?

Алекс замерла.

Она вздохнула.

— Ладно. У меня безумная идея.

Он только тяжело вздохнул:

— Я тебя слушаю, смертная.

События развивались с пугающей скоростью. Пока Алекс пыталась уговорить Фрейда на ещё одну «репетицию влюблённости», в академии уже кто-то повесил бумажные фонарики и развесил гирлянды в виде сердечек. Прямо над главным холлом появился огромный транспарант с надписью:

«День принятия! Чествуем самую красивую пару академии: Уил и Фрейд!»

Алекс застыла на месте, держа в руках булочку и кусок мрамора (отдельная история).

— …Что это?.. ЧТО ЭТО?!

Из-за колонны выпрыгнул один из учеников-декораторов

— Алекс! Ты уже слышала? Это будет потрясающе! Мы устроим бал, посвятим его Уилу и Фрейду, у нас уже есть план речи и песня про «космическую любовь»! Хочешь спеть куплет?

Алекс издала душераздирающий визг.

— ЧТО ЗА БЕЗУМИЕ?! ЭТО МОЙ ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК, ВЕРНИТЕ ЕГО!!

В холле наступила тишина. Все обернулись. Даже портрет основателя академии приподнял бровь.

— О-о-о… — протянула одна из студенток с третьего курса, — Так ты… бывшая?

— Что?!! — Алекс в панике начала махать руками. — Нет! Я не бывшая! Я… я просто… я… я!!! Я была... я придумала... Это вообще всё... Праздник! Какой праздник? Я люблю… булочки!

Но уже было поздно. По академии начал расползаться слух:

Алекс была девушкой Фрейда, но тот ушёл к Уилу. Она до сих пор страдает.

Фрейд подошёл, сложив руки за спиной, и с мёртвой серьёзностью прошептал:

— Это выходит из-под контроля.

Алекс повернулась к нему.

— Ты думаешь?

Сзади прошёл Уил, заметил транспарант, замер…

И сдержал смешок.

— Ну, Фрейд… должен признать, вкус у тебя интересный.

— О, Уил, — ответил Фрейд, даже не моргнув. — Я предпочёл бы стать личинкой слизня, чем быть втянутым в этот балаган.

Алекс схватилась за голову.

— Я убегаю. Я не могу. Я уеду в горы. В монастырь. Я стану грибом.

Фрейд мягко подтолкнул её к выходу:

— Нет, грибами тут уже заняты. Пошли спасать твою репутацию.

Алекс вбежала в оранжерею, пнув ногой дверь.

— Уил!

Он стоял у водопада, закинув руки за спину и глядя вдаль, как драматический герой. При её приближении он обернулся, скрестив руки на груди:

— О, наконец-то. Я уже начал думать, что вы с Фрейдом съехались.

Алекс в шоке замерла.

— Ты злишься?

— Ты первая начала этот театр с Фрейдом! — бросил он, и даже голос у него дрожал от обиды. — Ты думала, я не замечу, как ты ходишь вся сияющая, рассеянная, забываешь, где у тебя спина и как зовут преподавателя магической химии?!

Алекс вытаращила глаза:

— А ты… Ты… Теперь ты с ним?!

— Да, потому что так решила ты! — воскликнул он. — Ты подбежала и сказала «Фрейд»!

— Я… я… — она запнулась. — Это было паникой! Ты меня довёл! Я бы сказала «швабра», если бы на неё смотрела!

И тут...

Из-за цветущей арки появился Фрейд, элегантно держащий бокал с вином (кто пустил его в оранжерею с вином, никто не понял). Он опёрся на перила и протянул:

— «Любовь, столь тонка, что принимает любую форму… — цитировал он, будто с выражением вглядываясь в небо, — …и столь сильна, что разрушает саму форму...»

Уил и Алекс повернулись к нему одновременно.

— Что ты делаешь? — прошептали они в унисон.

— Сопровождаю ваше моральное падение шекспировским вайбом. Вам стоит попробовать — очень терапевтично, — отозвался Фрейд, отпивая глоток.

На следующее утро в пустом зале библиотеки, между пыльными полками, собрались три самых опасных элемента Академии: Уил, Алекс и чашка кофе.

— Мы должны это прекратить. — Алекс ткнула пальцем в стол, отчего пыль взвилась трагически.

— Согласен. — Уил вздохнул. — Все считают, что ты — завистливая бывшая, а я — герой разбитого романа.

— Что не так? — вмешался Фрейд, появившись из тени с яблоком в руке, как злодей в школьной пьесе. — Мне нравится быть частью этого мюзикла.

Алекс проигнорировала его.

— Нам нужен план. — Она зашептала. — Разрушим слух. Показательно, красиво. Пусть все увидят: это фейк!

Уил кивнул:

— Сделаем драму. Спектакль. Публичную ссору между Фрейдом и мной. На людях. Пусть думают, что мы не пара, а два врага.

— А я? — Фрейд приподнял бровь.

— Ты... будешь вести себя как всегда, — буркнула Алекс. — Восхитительно непредсказуемо.

Позже. Во внутреннем дворике Академии. Студенты собрались у фонтана.

Фрейд сидит на перилах, лениво играя с монеткой. Алекс стоит чуть поодаль. Уил приближается с нарочитой гримасой гнева.

— Наконец-то! Вот ты где, предатель! — выкрикивает Уил, театрально указывая на Фрейда.

— О, прости, я не услышал твой внутренний голос разочарования через моё блаженство, — отвечает Фрейд, медленно вставая.

— Я доверял тебе! — кричит Уил, хватаясь за грудь. — А ты... ты... с ней!

Алекс, стоя в стороне, хлопает по лбу. «Нет, это не так должно было быть!»

— Ну а кто бы отказался от такой трагедии в обёртке? — бросает Фрейд и делает шаг ближе к Уилу.

Зрители в восторге. Кто-то достал попкорн. Кто-то снимает.

— Я требую объяснений! — Уил трясёт кулаком.

— А я — поцелуя на прощание, — шепчет Фрейд, подмигивая.

— НЕ НАДО ПОЦЕЛУЯ! — Алекс врывается в центр сцены, размахивая руками. — Вы не пара! Это был… спектакль! Они не любят друг друга! Это всё… это… это всё — я виновата!

Тишина.

Кто-то в толпе:

— Так... ты ревнуешь?

Алекс:

— НЕТ! Я просто… Я просто хотела, чтобы все знали, что всё это ложь!

— Так ты ревнуешь... к Фрейду? Или к Уилу? — продолжает кто-то.

— Я… Я… ВЕРНИТЕ МОЙ ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК, ВЕРНИТЕ ЕГО! — взрывается Алекс.

Фрейд тихо поворачивается к Уилу:

— Она просто хочет быть центром драмы. Уважительно.

— Хорошо. — Алекс вытирает лоб. — Надо что-то по-настоящему разрушительное. Громкая ссора не сработала.

— Может, попробуем... измену? — предлагает Уил.

— Слишком мрачно, — Фрейд кивает. — И клише.

— Разрыв! — решает Алекс. — Показательный, эмоциональный, в присутствии толпы. С обвинениями.

Вечер. Главный холл Академии. Фестивальные огни. Толпа гудит.

На импровизированной сцене стоят Уил и Фрейд. Алекс прячется за колонной, подаёт знаки.

— Как ты мог? — начинает Уил.

— Я больше не могу так жить, Уил! — кричит Фрейд, уронив шарф на пол. — Ты всё время занят своими комплексами!

— А ты — своими цитатами! Ты даже в кровати цитируешь древнелатинское!

Толпа ахает. Кто-то кричит:

— О, БОЖЕ, ОНИ БЫЛИ ВМЕСТЕ НАСТОЯЩЕ!!!

Алекс зажимает уши:

— Нет, нет, это спектакль! Аллегория! Условность! МЕТАФОРА, КАК САМ ФРЕЙД!

Но толпа в слезах. Некоторые аплодируют стоя.

— Любовь… проиграла. — трагически произносит кто-то в толпе.

— Величайшая драма года… — бормочет студент из театрального клуба, делая пометки.

Позже, в пустом классе. Алекс срывает с головы повязку, которую надела для маскировки (почему — никто не знает).

— Мы в ловушке.

— Чего? — удивляется Уил.

— Мы в ловушке. Это уже не наша жизнь. Это сюжет дешёвого спектакля!

— Она падает в кресло. — Я больше не контролирую сюжет. Я — второстепенный персонаж. По собственной жизни.

Фрейд входит, держа в руках листовку:

— Кто-то уже делает кастинг на “Мюзикл по мотивам истории Фрейда и Уила”. Я утверждён на главную роль.

Алекс просто рыдает.

— Пожалуйста… пожалуйста… просто… пусть кто-нибудь уже скажет, что это всё… ЧУШЬ!

Арка II Если бы ты знала

Трава была ещё влажной после недавнего ливня, и вечерний свет мягко стелился по холмам, словно само небо решило отдохнуть. Алекс лежала на спине, вытянувшись на склоне, голову удобно устроив на коленях Лириам.

Та сидела, скрестив ноги, неподвижная, будто выточенная из прозрачного льда. Но пальцы её — нежные, прохладные — заплетались в волосы Алекс, неторопливо, будто запоминая их на ощупь.

— Эти три дня… — начала Алекс и зажмурилась. — Честно, я уже не знаю, сон ли это, театр, или я потеряла последние остатки разума.

— О, расскажи, — Лириам чуть склонила голову, зелёные глаза блеснули,

— Сначала Уил. Потом Фрейд. Потом все… устроили фестиваль в честь нашей пары. — Алекс закрыла лицо руками. — Они выносили пироги. На пирогах были наши лица! Наши лица, Лириам!

Лириам издала странный, почти беззвучный смех.

— И что, Уил приревновал Фрейда?

— Да! А потом пытался меня подставить, и мы спектакль сочинили, чтобы разрушить весь этот фарс. Только он стал хуже, потому что теперь все уверены, что мы втроём.

— Треугольник. Классика, — фыркнула Лириам. — Кто ты в нём? Основа? Угол?

Алекс приподнялась на локтях, посмотрела на неё снизу вверх и хитро прищурилась.

— Не знаю. А ты как думаешь, в кого я по-настоящему влюблена?

Лириам подняла бровь.

— Я? Думаю?..

Алекс резко перекатилась, толкнув её осторожно, и сама повисла над ней, придерживаясь руками по бокам.

— Хм… может, подумаем вместе?

Лириам лежала на траве, и багровый свет вечернего солнца ложился на её лицо, словно угадывая в ней что-то недосказанное. Её кожа мерцала — кристаллическая, словно хрупкий минерал, улавливающий каждый луч. Но сейчас она была не опасной. Не демоном.

А просто — Лириам. Та, с чьих колен не хотелось вставать.

Алекс нависала над ней, волосы рассыпались по плечам и касались чужого лба.

В их взглядах не было больше слов — только паузы между дыханием.

— …Я люблю тебя, — прошептала Алекс почти извиняющимся тоном. — Только тебя. Даже если мир опять перевернётся… даже если ты смеёшься над моим треугольником.

Лириам смотрела на неё внимательно, будто этот момент ей был нужен больше, чем воздух. Потом её пальцы легли на щёку Алекс — бережно, осторожно, как будто она касалась света.

— Я не смеялась над тобой, — прошептала она. — Я… просто не верила, что когда-нибудь снова услышу такое.

Алекс не ответила — только склонилась ближе и поцеловала её. Нежно. Осторожно. Впервые — не из страха, не из желания что-то доказать, а просто потому, что не могла иначе.

Трава мягко шелестела под ними, ветер тёплыми руками касался их волос. Мир словно сжался до этого склона, до дыхания, до кончиков пальцев.

— Ты как… весна, — пробормотала Лириам, когда Алекс снова уткнулась носом в её шею. — Беспорядочная. Непредсказуемая. Громкая. Но я… не хочу, чтобы она заканчивалась.

Алекс рассмеялась в голос, но тихо, с лёгкой хрипотцой, словно звёзды щекотали её изнутри.

— Я весна? Значит, ты — лёд, который тает у меня на губах, — прошептала она. — Такой редкий, такой невозможный.

Лириам на миг смутилась. Да, она демон. Да, она — в шрамах и трещинах. Да, она сильна и молчалива. Но в этом взгляде Алекс не было страха — только тепло, будто та видела не раны, а звёзды между ними.

Алекс провела пальцем по линии подбородка Лириам.

— Мне никогда не было так… спокойно, — прошептала она. — Всё время кто-то хочет, чтобы я выбрала. А я просто хочу побыть. Вот так. С тобой. Просто быть.

Лириам коснулась её волос, перебрала пряди между пальцами.

— И ты можешь, — ответила она. — Пока ты здесь — ты можешь всё.

Алекс чуть приподнялась, глядя на неё из-под полуопущенных ресниц.

— Даже не возвращаться в академию?

— Даже устроить революцию, — Лириам улыбнулась. — Но сначала… побудь со мной ещё чуть-чуть.

Они снова легли рядом. Губы коснулись лба. Пальцы сплелись в траве.

Время, казалось, замедлилось.

Трава тянулась к свету, как будто слушала их дыхание.

Лириам и Алекс лежали, тесно прижавшись, под трепещущими ветвями. Их пальцы всё ещё были сцеплены, дыхания ровные, взгляды — блуждающие где-то между облаками.

— Хочется, чтобы эти дни остались навсегда, — прошептала Алекс, не открывая глаз. — Только ты и я.

— Тогда просто живи этим мигом, — отозвалась Лириам, уткнувшись лбом в её висок. — Только этим.

Но этот миг, каким бы хрупким ни был, не остался незамеченным.

На далёком холме, за кольцом сосен, в сгустке неслышимой тишины стоял Он. Высокий силуэт.

Часы на его посохе тихо тикали, хотя вокруг было безветрие.

Зрачки, как циферблаты, скользили по сцене, которую Он наблюдал с молчаливым вниманием.

Бог Времени.

Тот, кто не вмешивается.

Но тот, кто помнит всё.

И знает — у каждой привязанности есть цена.

Особенно у такой.

Он стоял, не шелохнувшись, он наблюдал.

И они — не знали.

Арка II Суд, что говорит имя моё

Тишина окутывала комнату Александры, мягко подсвеченную лунным светом, льющимся сквозь высокие арочные окна.. Александра спала, укутанная в лёгкое серебристое покрывало, её крылья, мерцающие мягким светом, слегка подрагивали во сне. Но покой этой ночи был недолговечным.

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвались три фигуры в ослепительно белых мантиях. Архангелы. Их лица были суровы, а золотые крылья излучали холодный свет, от которого по комнате заплясали резкие тени. Александра подскочила на кровати, её сердце заколотилось.

— Что случилось? — выдохнула она, пытаясь унять дрожь в голосе. Её длинные серебристые волосы рассыпались по плечам, а глаза метались между незваными гостями.

— Александра, дочь Лунариса, ты вызвана в Зал Суда, — прогремел голос старшего Архангела, Михаэля. Его тон не допускал возражений. — Немедленно.

— Суд? Но за что? — её голос сорвался, пока она накидывала плащ поверх ночной сорочки. Мысли путались. Что могло быть столь срочным, чтобы вытащить её из покоев посреди ночи?

— Твой отец, Лунарис, требует твоего присутствия. Следуй за нами, — коротко бросил Михаэль, развернувшись к выходу. Остальные Архангелы молча последовали за ним, и Александра, не успев даже толком осознать происходящее, поспешила за ними.

В центре возвышался трон Лунариса, сияющий, словно сотканный из чистого света. Сам Лунарис, отец Александры и предводитель Лунных Ангелов, восседал на троне. Его лицо было непроницаемым, но глаза, такие же серебристые, как у дочери, горели холодным гневом.

Рядом, среди собравшихся ангелов, Александра заметила Уильяма. Её лучший друг стоял с опущенной головой, его тёмные крылья были плотно сложены за спиной. Он не смотрел на неё, и это кольнуло её сердце сильнее, чем суровые взгляды Архангелов.

— Александра, — голос Лунариса разрезал тишину, словно клинок. — Ты обвиняешься в нарушении священных законов Лунных Ангелов. Первое — ты посмела влюбиться в демона. Второе — ты вмешалась в судьбу смертного, спасши человеческого младенца.

Зал загудел. Шёпот и возмущённые взгляды обрушились на Александру, словно волны. Она сжала кулаки, пытаясь сохранить самообладание.

— Я… — начала она, но Лунарис поднял руку, заставляя её замолчать.

Уильям встал со своего места и выкрикнул Лунарису:

— Это все ложь! Александра не смогла бы так поступить!

— Довольно! — прервал его Лунарис. — Лунные Ангелы непреклонны. Ты не только нарушила наши законы, но и поставила под угрозу весь наш народ. Твоя слабость недопустима.

Зал затих. Все ждали приговора. Александра подняла глаза, надеясь увидеть в отце хоть каплю милосердия, но его лицо оставалось каменным.

— За твои преступления, Александра, и за угрозу, которую ты представляешь, я приговариваю тебя и весь твой народ Лунных Ангелов к изгнанию. Вы станете падшими и будете отправлены в Ад. Немедленно.

Зал взорвался криками. Ангелы переглядывались, не веря услышанному. Изгнать целый народ? Это было неслыханно. Уильям шагнул вперёд, его голос дрожал от ярости:

— Лунарис, это слишком! Александра виновна, но её народ? Они не должны страдать за её ошибки!

— Решение принято, — отрезал Лунарис. — И ты, Уильям, не смей оспаривать волю суда.

Александра стояла, словно окаменев. Её народ… её семья… все они теперь падшие из-за неё. Слёзы жгли глаза, но она не позволила им пролиться. Архангелы уже окружили её, готовясь исполнить приговор.

— Я иду с ней, — внезапно произнёс Уильям, шагнув к Александре. Его светлые крылья расправились, а в глазах горела решимость. — Если её народ изгнан, я не останусь здесь.

— Уильям, нет… — прошептала Александра, но он лишь покачал головой.

— Ты не пойдешь одна.— твёрдо сказал он.

Лунарис молчал, его взгляд был полон презрения. Архангелы схватили Александру и Уильяма, и в следующий миг свет Зала Суда померк. Тьма Ада раскрыла свои объятия, готовясь принять новых падших.

Край обрыва зиял перед Александрой, словно разорванная рана в небесах. За её спиной стояли Лунные Ангелы — её народ, теперь изгнанные, их лица были полны страха и решимости. Уильям стоял рядом, его рука слегка касалась её плеча, словно пытаясь передать ей свою силу. Внизу, в бездонной пропасти, клубилась тьма Ада, шепча обещания боли и забвения.

Александра глубоко вдохнула, её серебристые крылья дрожали от ветра, дующего снизу. Она обернулась к своему народу, встречая их взгляды. Они верили в неё, несмотря на всё. Это придавало ей мужества.

— Мы справимся, — тихо сказала она, хотя её голос дрожал. — Вместе.

Уильям кивнул, его глаза были полны непреклонной решимости. Без лишних слов они шагнули вперёд, и весь народ Лунных Ангелов последовал за ними. Их тела устремились в пропасть, крылья трепетали, пытаясь смягчить падение, но тьма внизу словно тянула их к себе, неумолимая и голодная.

Падение длилось вечность, но в какой-то момент они достигли дна — не земли, а чего-то иного, мягкого и зыбкого, как чёрный туман. Александра упала на колени, её дыхание сбилось. Уильям приземлился рядом, а за ними — её народ, их крылья гасли, словно звёзды на рассвете. Но покой не пришёл. Вместо этого началась боль.

Сначала это было лёгкое жжение, словно кожа горела под невидимым пламенем. Александра вскрикнула, когда её крылья — её гордость, сияющие серебром — начали рассыпаться. Перья отрывались, растворяясь в воздухе, как пепел. Она упала на землю, сжимая плечи, когда острая боль пронзила её спину. Что-то новое, тяжёлое и чужеродное, начало пробиваться сквозь кожу. Она закричала, её голос смешался с воплями её народа, переживающего ту же агонию.

Новые крылья разрывали плоть, вырастая из её спины. Они были не такими, как прежде: чёрные, кожистые, с острыми когтями на концах, они пульсировали, словно живые. Каждое движение новых крыльев отзывалось болью, будто кости ломались и срастались заново. Александра стиснула зубы, её пальцы вцепились в землю, пока она пыталась пережить трансформацию.

Её серебристые волосы, всегда сияющие, как лунный свет, начали темнеть. Пряди скользили перед глазами, становясь чёрными, как беззвёздная ночь. Она коснулась лица, чувствуя, как её глаза жгут, словно в них вливали расплавленный уголь. Когда она моргнула, мир вокруг стал иным — её зрачки и белки исчезли, сменившись сплошной чернотой, в которой отражались лишь слабые отблески адского пламени.

По всему полю, где упали Лунные Ангелы, раздавались стоны и крики. Их тела ломались и перестраивались: рога пробивали черепа, крылья сгорали и возрождались в новой, демонической форме. Их светлые одежды рвались, обнажая кожу, которая теперь была бледной, с синеватым оттенком, словно у мертвецов. Глаза каждого из них становились чёрными, как у Александры, а их сердца, всё ещё бьющиеся, казалось, теперь пульсировали в ритме с адской бездной.

Александра поднялась на дрожащих ногах, её новые крылья тяжело свисали за спиной. Она чувствовала их вес, их силу, но также и их чуждость. Она больше не была ангелом. Она была чем-то иным — падшей, демоном, но всё ещё собой. Её народ, её семья, поднимался вокруг неё, их лица искажены болью, но глаза полны веры в неё.

Уильям, тяжело дыша, протянул ей руку. Его рога блестели в тусклом свете, а глаза смотрели с той же теплотой, что и раньше.

— Мы всё ещё вместе, — прохрипел он

Александра кивнула, сжимая его руку.

Прошло несколько дней с тех пор, как Александра и её народ, теперь падшие, оказались в Аду. Тьма этого места была почти осязаемой, пропитанной жаром и запахом серы, но Лунные Ангелы, несмотря на боль трансформации и тяжесть изгнания, начали обживать эту чужую землю. Их сердца всё ещё хранили искры былой надежды, и под предводительством Александры они принялись за дело.

Первые дни были полны хаоса. Новые демонические тела казались чужими: тяжёлые крылья мешали двигаться, рога цеплялись за низкие своды пещер, а чёрные глаза, лишённые привычного света, с трудом привыкали к тусклому багровому сиянию адских огней. Но Лунные Ангелы, некогда сияющие под луной, были не из тех, кто сдаётся. Они нашли пещеру в скале, окружённой лавовыми реками, — место, достаточно уединённое, чтобы дать им передышку от хищных обитателей Ада.

Александра стояла у входа в пещеру, её чёрные волосы развевались на горячем ветру. Она наблюдала, как её народ работает: одни вырезали в камне ниши для отдыха, другие таскали обломки чёрного базальта, чтобы укрепить стены. Уильям, чьи рога теперь казались чуть менее чужеродными на его голове, руководил группой, сооружающей грубую перегородку, чтобы защитить укрытие от ветра и любопытных глаз. Его движения были уверенными, несмотря на усталость, и Александра невольно улыбнулась, видя, как он подбадривает остальных.

— Держи ровнее, Каэл, иначе это рухнет на нас всех! — крикнул Уильям, подпирая каменную плиту, которую молодой падший пытался установить. Каэл, чьи новые крылья всё ещё подрагивали от непривычной тяжести, смущённо кивнул и поправил хватку.

Александра подошла ближе, её шаги гулко отдавались по каменному полу. Она чувствовала, как её собственные крылья, теперь кожистые и тяжёлые, волочатся за ней, но уже начала привыкать к их весу.

— Как дела? — спросила она, остановившись рядом с Уильямом.

Он вытер пот со лба, оставляя тёмный след на бледной коже.

— Медленно, но движемся. Это место… оно не хочет нас принимать, но мы заставим его, — ответил он, ухмыльнувшись. Его глаза сверкнули, и в них мелькнула та же искра, что горела в нём до падения.

Внутри пещеры уже начали появляться признаки уюта, насколько это было возможно в Аду. Лунные Ангелы, используя свои новые, более острые когти, вырезали в стенах узоры, напоминающие о звёздах и луне — слабое эхо их потерянного дома. Кто-то из падших, Элара, нашла способ сплести из сухих адских трав подобие матов, чтобы смягчить каменный пол. Другие собирали обломки кристаллов, которые тускло светились в темноте, и развешивали их на стенах, создавая иллюзию звёздного неба.

Александра присела на один из таких матов, чувствуя, как усталость накатывает волной. Трансформация всё ещё давала о себе знать: её кости ныли, а новые крылья казались неподъёмными. Но боль была не только физической. В её сердце тлела вина за то, что её народ оказался здесь из-за неё. Она закрыла глаза, пытаясь отогнать эти мысли, но они возвращались, словно тени.

— Ты слишком много думаешь, — голос Уильяма вывел её из раздумий. Он присел рядом, его плечо слегка коснулось её. — Мы здесь. Мы живы. И мы не сломлены. Это уже победа.

— Победа? — горько усмехнулась Александра. — Мы изгнаны, Уил. Я привела их сюда. Это не победа, это наказание.

— Может, и так, — ответил он, глядя на мерцающие кристаллы на потолке. — Но я вижу, как они работают. Как они держатся друг за друга. Ты дала им цель, Алекс. Ты их ведёшь. Это не наказание — это новый начало.

Она посмотрела на него, на его лицо, теперь отмеченное рогами и тенями, но всё ещё знакомое. Его слова зажгли в ней искру надежды, слабую, но упрямую.

— Тогда давай сделаем это место домом, — тихо сказала она, поднимаясь. — Для всех нас.

Они вернулись к работе. Пещера постепенно превращалась в убежище: стены укреплялись, вход завесили тканью, сотканной из тех же грубых трав, а в центре пещеры разожгли небольшой костёр, чьё пламя отражалось в чёрных глазах падших. Ад был жесток, но Лунные Ангелы, теперь демоны, начинали находить в нём своё место. И Александра знала, что, пока они вместе, у них есть шанс не просто выжить, но и обрести новую судьбу.

Тьма Ада, если её можно было назвать ночью, окутывала пещеру тяжёлым покрывалом. Лунные Ангелы, теперь падшие демоны, спали на грубых матах, их чёрные крылья подрагивали во сне, а кристаллы на стенах тускло мерцали, отбрасывая слабые отблески. Александра не могла уснуть. Её мысли, как лавовая река за пределами пещеры, текли неспокойно, бурля виной и сожалением. Тихо, чтобы не разбудить остальных, она поднялась и вышла наружу.

У края пещеры она остановилась, глядя на реку лавы, что текла внизу, её багровое сияние отражалось в чёрных глазах Александры. Она обхватила себя руками, чувствуя, как холод Ада пробирается под кожу, несмотря на жар вокруг. Её мысли возвращались к тому, что привело её сюда: к любви, к спасённому младенцу, к приговору отца. Она спрашивала себя, стоило ли оно того, но ответ ускользал, как дым.

Внезапный шорох за спиной заставил её напрячься. Её крылья инстинктивно расправились, когти на их концах блеснули в свете лавы. Она резко обернулась, готовая к встретиться с тем, что скрывалось в тени этого заброшенного места.. Но то, что она увидела, заставило её сердце сжаться.

Перед ней стояла Лирия, демон, которого Александра любила — и, как она теперь поняла, всё ещё любила. Лирия, некогда сияющая, с телом, словно сотканным из хрусталя, теперь выглядела сломленной. Её кристальное тело было покрыто трещинами, будто кто-то бил по ней молотом. На плече и груди зияли расколотые участки, где куски хрусталя откололись, обнажая тёмную, дымящуюся пустоту внутри. Её глаза, когда-то искрящиеся, как звёзды, теперь были тусклыми, а движения — медленными, болезненными.

— Лирия… — прошептала Александра, её голос дрогнул. Она шагнула вперёд, забыв об опасности. — Что с тобой сделали?

Лирия попыталась улыбнуться, но её лицо исказилось от боли.

— Наказание, — хрипло ответила она, её голос звенел, как треснувший хрусталь. — За то же, за что и тебя. За нас.

Александра почувствовала, как её грудь сдавило. Она протянула руку, но остановилась, боясь причинить Лирии ещё больше боли.

— Почему ты здесь? — спросила она, её чёрные глаза блестели от подступающих слёз. — Почему ты не осталась там, где безопасно?

— Безопасно? — Лирия горько рассмеялась, и звук её смеха был похож на звон разбитого стекла. — После того, как они узнали о нас, безопасности не осталось. Они разбили меня, Алекс. Но я сбежала. Я хотела найти тебя.

Александра больше не могла сдерживаться. Она осторожно подошла ближе, её пальцы дрожали, когда она коснулась плеча Лирии. Кристальная поверхность была холодной, но трещины под её пальцами казались живыми, пульсирующими.

— Позволь мне помочь, — тихо сказала Александра, её голос был полон решимости. — Мы найдём способ тебя исцелить.

Лирия покачала головой, её глаза встретились с глазами Александры.

— Исцелить? В Аду? — она кашлянула, и ещё один осколок хрусталя откололся от её руки, упав на землю с тихим звоном. — Это не так просто, любовь моя.

— Я не позволю тебе сломаться, — твёрдо сказала Александра. Она опустилась на колени рядом с Лирией, аккуратно поддерживая её, чтобы та могла сесть. — Мы уже потеряли слишком много. Я не потеряю тебя.

Она огляделась, ища что-то, что могло бы помочь. В пещере были кристаллы, которые её народ использовал для света, — возможно, их энергия могла бы поддержать Лирию. Александра подняла один из мерцающих осколков, лежащий неподалёку, и осторожно приложила его к самой глубокой трещине на груди Лирии. Кристалл засветился ярче, и Лирия вздрогнула, но её дыхание стало чуть ровнее.

— Это не исцеление, — прошептала Лирия, — но… это помогает. Спасибо.

Александра сжала её руку, стараясь не касаться повреждённых участков.

— Мы найдём способ, — повторила она, её голос был полон упрямства. — Мы теперь демоны, Лирия, но мы не сломлены. И я не позволю Аду забрать тебя у меня.

Они сидели так, у края лавовой реки, под багровым светом, который отражался в их чёрных глазах. Трещины на теле Лирии всё ещё зияли, но её присутствие, несмотря на боль, вернуло Александре частичку той силы, что она почти потеряла. Они были падшими, но их любовь, как и их воля, всё ещё горела во тьме.

Пролог арки III: Раскол Творения

Небо раскололось. Не в метафоре, не в предчувствии, но в самой ткани бытия, где каждый вдох мира людей был некогда соткан из незримого равновесия. Когда вековые бастионы Рая и Ада, что тысячелетиями существовали в напряженном перемирии, обрушились, цепи, удерживавшие их, порвались, высвобождая первозданную ярость. Это была не битва, но акт космической диссоциации, когда свет и тьма, две стороны одной медали Творения, обратились друг против друга в последнем, саморазрушительном танце. В мире смертных, что служил случайным полем для этой трансцендентной бойни, развернулась симфония хаоса. Сквозь трещины в мироздании просочилась избыточная энергия конфликта: небеса извергали огонь и серу, а земля разверзалась, поглощая города. Моря вскипали, пустыни зацветали ядовитыми кристаллами, а леса обращались в пепел под тяжестью незримых ударов. Каждый катаклизм был лишь отголоском, эхом невыносимого грохота, доносящегося из-за завесы реальности. Великое уничтожение, не избирательное, но тотальное, пронеслось по лику планеты, стирая цивилизации, превращая памятники гордыни в руины, а жизнь — в прах. Из миллиардов душ, что населяли эту истерзанную обитель, лишь немногие уцелели. Их выживание было не подвигом, а случайностью, мрачной иронией судьбы, или, быть может, жестоким предзнаменованием. Эти остатки человечества, разбросанные по пустынным, изменившимся ландшафтам, не имели единой воли, ибо общая катастрофа лишь усилила внутренние противоречия. Оставшиеся разделились, их надежды и отчаяние сформировали новые, хрупкие альянсы Первые, охваченные слепым благоговением или отчаянной мольбой, возвели свои взгляды к меркнущим небесам, веря, что спасение придет из Рая. Они стали Адептами Света, ища утешения и защиты в сияющих, но ныне беспощадных ликах ангелов. Другие, привлеченные обещаниями силы в новом, безжалостном мире, или просто отчаявшиеся до предела, обратили свои взоры к безднам, присягая Демоническому Завету. Их вера, или ее отсутствие, исказилась в нечто темное и хищное. И наконец, третьи, пресытившись божественным и дьявольским безумием, отвернулись от любой внешней силы. Они были Отверженными, чья единственная цель заключалась в чистом, неистовствующем выживании, в борьбе за каждый вдох, за каждый клочок земли, не выбирая сторон в чужой войне, но сражаясь за остатки своей собственной. И так, на обломках некогда процветающего мира, семена новой, последней войны были посеяны, не между добром и злом, но между фрагментами разбитого человечества, вынужденного выбирать свою сторону в конфликте, который оно не начинало, но который грозил поглотить последние искры их существования.

Арка III Кто услышит обвинение?

В нейтральной пустоте, именно здесь, под серым небом без звёзд, Архангел Михаэль и Люцифер, Повелитель Ада, встретились, чтобы говорить. Их окружали лишь эхо прошлого и призраки несбывшихся миров.

Михаэль стоял, словно высеченный из мрамора, его золотые крылья сияли холодным светом, а глаза горели праведным гневом. Его доспехи, покрытые священными рунами, отражали тусклый свет пустоты. Напротив него возвышался Люцифер, чья фигура была окутана тьмой, но глаза, яркие, как расплавленное золото, излучали вызов. Его чёрные крылья, усеянные искрами, словно звёзды в безлунной ночи, слегка подрагивали, выдавая сдерживаемую ярость.

— Ты осмелился прийти, — начал Михаэль, его голос был холоден, как — После всего, что твои демоны натворили, ты смеешь говорить о мире?

Люцифер улыбнулся, но его улыбка была острой, как лезвие.

— Мир? Не я начал эту войну, Михаэль. Не я пролил первую кровь, уничтожая тех, кто посмел быть иным. Твой Архонт… как его звали? Гавриил? Его рвение к "чистоте" оставило шрамы на мироздании.

Михаэль сжал кулаки, руны на его доспехах вспыхнули ярче.

— Не смей перекладывать вину, Падший. Это ты создал Осквернённую Звезду, этот… яд, что отравляет реальность. Ты нарушил законы Бытия, и теперь миры рушатся под её тенью.

Люцифер шагнул ближе, его тень легла на равнину, словно поглощая свет Михаэля.

— А что мне оставалось? — его голос стал ниже, почти угрожающим. — Твои ангелы вырезали тех, кто осмелился чувствовать иначе. Пророк Слияния был лишь первым, но ты знаешь, что за ним последовали другие. Ты называешь это порядком? Я называю это тиранией.

Михаэль выпрямился, его крылья расправились, и воздух вокруг задрожал от силы его присутствия.

— Тирания? Ты смеешь говорить о тирании, когда твои демоны сеют хаос в смертных мирах? Они подменяют их судьбы, искажают их души. Завет Нейтральности был священен, Люцифер. Ты первым его нарушил.

— О, не притворяйся невинным, — Люцифер рассмеялся, но в его смехе не было радости. — Ты думаешь, я не знаю о твоих "пророках"? Ложные видения, что вы посылали смертным, чтобы держать их в узде? Рай так же виновен, Михаэль. Ты просто не хочешь видеть крови на своих руках.

На мгновение воцарилась тишина. Вихри света и тьмы вокруг них закружились быстрее, словно отражая напряжение их слов. Михаэль опустил взгляд, его лицо дрогнуло, но он быстро взял себя в руки.

— Пророк Слияния… — начал он, его голос стал тише. — Это была ошибка. Мы боялись, что он разрушит баланс. Но твои действия, Люцифер, сделали всё хуже. Осквернённая Звезда не просто уничтожает — она меняет саму суть Бытия. Если мы не остановимся, не останется ничего.

Люцифер склонил голову, его глаза сузились.

— А что ты предлагаешь, Архангел? Вернуться к вашим законам? К вашему "порядку", где всё, что не вписывается в ваши рамки, уничтожается? Я не верю в твой мир, Михаэль. Я верю в свободу. В право каждого существа выбирать свою судьбу, даже если она ведёт в хаос.

— Свобода? — Михаэль шагнул вперёд, его голос поднялся. — Ты называешь хаос свободой? Города падают, смертные теряют свои души, а ты говоришь о свободе? Если бы ты не вмешивался в их судьбы, мы бы не стояли здесь, на краю конца.

Люцифер поднял руку, и в его ладони вспыхнул крошечный осколок света, похожий на звезду. Но свет был холодным, неестественным.

— Это Осквернённая Звезда, Михаэль, — сказал он тихо. — Она не просто разрушает. Она даёт шанс начать заново. Переписать законы, которые вы навязали. Но ты прав в одном — мы зашли слишком далеко. Вопрос в том, готов ли ты остановиться?

Михаэль посмотрел на осколок в руке Люцифера, и в его глазах мелькнула тень сомнения. Он знал, что война разрушает не только миры, но и сами основы их существования. Но уступить Люциферу означало бы предать всё, во что он верил.

— Я не могу доверять тебе, — наконец сказал он. — Не после всего, что ты сделал. Но я дам тебе один шанс, Люцифер. Уничтожь Звезду. Останови своих демонов. И тогда, возможно, мы найдём путь к перемирию.

Люцифер смотрел на него долго, его лицо было непроницаемым. Затем он сжал руку, и осколок звезды исчез.

— Перемирие? — его голос был полон горечи. — Ты всё ещё веришь в это, Михаэль? После всех лживых пророчеств, после всех предательств? Я подумаю над твоими словами. Но знай: если Рай продолжит свою войну, Ад ответит. И тогда ни один из нас не увидит конца.

С этими словами Люцифер развернулся, его крылья взметнулись, и тьма поглотила его фигуру. Михаэль остался один на равнине, его светлые крылья слегка дрожали. Он знал, что этот разговор не разрешил конфликт, а лишь отложил неизбежное. Война между Раем и Адом, между Порядком и Хаосом, продолжала тлеть, готовая вспыхнуть с новой силой.

В глубинах Ада, где лавовые реки отбрасывали багровые отблески на стены пещеры Лунных Ангелов, теперь демонов, царило напряжённое молчание. Александра сидела рядом с Лирией, чьё кристальное тело всё ещё было покрыто трещинами, несмотря на попытки укрепить его с помощью адских кристаллов. Уильям, стоя у входа, смотрел на далёкие огни, его чёрные крылья нервно подрагивали. После встречи Михаэля и Люцифера слухи о провале переговоров распространились, как пожар, достигнув даже их укрытия.

— Они не остановятся, — тихо сказала Лирия, её голос звенел, но был слабым. — Ни Рай, ни Ад. Они слишком заняты своими правдами, чтобы видеть, как миры рушатся.

Александра сжала её руку, чувствуя холод кристальной кожи.

— Я думала, что Люцифер хотя бы попытается, — ответила она, её чёрные глаза отражали свет костра. — Но он так же слеп, как Михаэль. Оба хотят победить, а не спасти.

Уильям обернулся, его рога блестели в полумраке.

— А чего ты ждала, Алекс? — его голос был резким. — Они не видят нас. Не видят тех, кто страдает из-за их войны. Мы — падшие, изгнанные, но даже здесь, в Аду, мы всего лишь пешки в их игре.

Его слова повисли в воздухе, и в пещере послышался шёпот. Лунные Ангелы, собравшиеся вокруг костра, начали переглядываться. Каэл, молодой демон с ещё неокрепшими крыльями, шагнул вперёд, его лицо пылало гневом.

— Почему мы должны подчиняться? — выпалил он. — Люцифер говорит о свободе, но где она? Мы живём в пещерах, прячемся от его же стражей, которые видят в нас предателей за то, что мы были ангелами! А Рай? Они изгнали нас за любовь, за спасение ребёнка! За что мы боремся?

Шёпот превратился в гул. Элара, чьи когти нервно царапали каменный пол, добавила:

— Мы не выбирали эту войну. Но нас заставляют платить за неё. Может, хватит прятаться? Если Люцифер и Михаэль не могут остановить это, то, может, мы должны?

Александра встала, её новые крылья тяжело развернулись за спиной. Она чувствовала, как её сердце бьётся быстрее. Это был момент, которого она боялась, но который, как она знала, был неизбежен. Её народ, её семья, больше не хотел быть жертвой чужих решений.

— Вы правы, — сказала она, её голос звенел решимостью. — Мы не просили этой войны, но она пришла к нам. Если ни Рай, ни Ад не хотят мира, то мы сами должны его создать. Даже если это значит пойти против них обоих.

Лирия подняла взгляд, её треснувшее лицо осветилось слабой улыбкой.

— Ты говоришь о бунте, любовь моя, — прошептала она. — Это опасно. Люцифер не терпит предательства, а Михаэль… он уничтожит нас, если мы встанем на его пути.

— Тогда мы будем умнее, — ответил Уильям, шагнув к Александре. — Мы не будем сражаться, как они — открыто и слепо. Мы найдём тех, кто тоже устал. В Аду есть демоны, которые не хотят войны. В Раю есть ангелы, которые сомневаются в Михаэле. Мы можем объединить их.

Пещера загудела громче. Кто-то крикнул:

— А как же Осквернённая Звезда? Она уничтожает всё! Мы не можем просто прятаться, пока она растёт!

Александра посмотрела на свой народ, их чёрные глаза горели надеждой и страхом. Она знала, что Осквернённая звезда — оружие Люцифера — была угрозой не только для Рая, но и для них самих. Её свет уже начал искажать реальность вокруг их укрытия: время текло неровно, а память путалась, заставляя некоторых падших забывать свои имена.

— Мы найдём способ её остановить, — твёрдо сказала Александра. — Но не ради Люцифера или Михаэля. Ради нас. Ради тех, кто ещё может быть спасён. Мы больше не пешки. Мы — Лунные Демоны, и мы сами выберем свою судьбу.

Её слова разожгли огонь в сердцах собравшихся. Каэл поднял кулак, его крылья расправились, и другие последовали его примеру. Даже Лирия, несмотря на боль, поднялась, её кристальное тело слабо засветилось, словно отражая их решимость.

— Что дальше? — спросил Уильям, его голос был полон веры в Александру.

Она глубоко вдохнула, чувствуя, как тяжесть её новых крыльев становится легче, когда её народ смотрел на неё.

— Мы найдём союзников, — ответила она. — Демонов, которые устали от тирании Люцифера. Ангелов, которые видят ложь Михаэля. И мы начнём с малого — распространим слово. Пусть знают, что есть те, кто готов бросить вызов.




Арка III Война, что зовёт меня по имени


Война между Раем и Адом разорвала ткань мироздания, словно хищник, вгрызающийся в плоть. Небеса, некогда сияющие золотым светом, теперь были затянуты дымом и пеплом, а земля под ними трещала, раскалываясь под ударами священных клинков и адского пламени. Поля, где когда-то пели птицы, превратились в кладбища, усеянные обугленными костями и расплавленным металлом. Осквернённая Звезда, парящая в небе, пульсировала, как больное сердце, искажая время и пространство: реки текли вспять, звёзды гасли, а крики смертных тонули в хаотичном вое битвы.

Ангелы спускались с небес, их крылья сияли, но свет был холодным, безжалостным. Их клинки, пропитанные божественной силой, рассекали демонов, не различая воинов от тех, кто пытался бежать. Кровь, чёрная и дымящаяся, заливала землю, смешиваясь с золотыми искрами ангельских доспехов. Михаэль, во главе своих легионов, был подобен молнии, его меч разрубал всё на своём пути, оставляя за собой лишь пустоту. Его лицо, лишённое милосердия, отражало лишь цель — уничтожить хаос любой ценой, даже если это означало стереть миры в пыль.

Демоны, ведомые Люцифером, отвечали с равной жестокостью. Их когти рвали ангельские крылья, а адское пламя пожирало священные руны, превращая их в пепел. Азазель, с плащом из живого огня, возглавлял орды, что вырывались из разломов Ада, их глаза горели жаждой разрушения. Они не щадили ни ангелов, ни смертных, попавших под удар: города обращались в руины, души растворялись в сиянии Осквернённой Звезды, а крики тех, кто молил о пощаде, тонули в рёве демонических боевых кличей.

Не было героизма, не было чести. Была лишь бойня, где Рай и Ад сливались в едином танце разрушения. Смертные, зажатые между двумя силами, умирали тысячами, их судьбы стирались, как ненужные строки в книге Бытия. Ангелы, называвшие себя стражами Порядка, сжигали целые миры, чтобы "очистить" их от скверны. Демоны, провозглашавшие свободу, топили те же миры в хаосе, не заботясь о том, кто останется в живых. Война не знала сторонников — только жертвы, чьи кости хрустели под ногами тех, кто считал себя правым.

Война между Раем и Адом бушевала, оставляя за собой лишь пепел и сломанные судьбы, но пещера Лунных Демонов всё ещё стояла как символ надежды для тех, кто отверг конфликт. Александра, Уильям и Лирия, вместе с их народом и новоприбывшими беглецами, укрепляли своё убежище, но тьма, что сгущалась за его стенами, готовилась нанести удар.

В Раю, среди сияющих шпилей, четверо ангелов — Фрейд, Ниэль, Хантер и Самуэль — некогда друзья Александры и Уильяма, собрались в тайне от Михаэля. Их крылья, всё ещё сияющие, были запятнаны пеплом войны, а лица выражали усталость и сомнения. Хантер, чьи глаза горели фанатичным огнём, шагнул вперёд, его голос был резким, как удар клинка.

— Александра и её Лунные Демоны — угроза, — заявил он. — Они отказались от войны, но их убежище притягивает предателей. Если мы не уничтожим их, они подорвут Порядок. Они должны исчезнуть — все до единого.

Фрейд, чьи крылья были самыми тёмными из четверых, нахмурился.

— Уничтожить? — переспросил он. — Они были нашими друзьями, Хантер. Александра спасала жизни. Уильям пошёл за ней, потому что верил в неё. Как мы можем поднять на них клинки?

Ниэль, самая тихая из группы, кивнула, её взгляд был полон сомнений.

— Их отказ воевать не делает их врагами, — сказал она. — Они пытаются защитить тех, кто устал от этой бойни. Может, нам стоит присоединиться к ним, а не уничтожать.

Самуэль, чьи руки всё ещё сжимали священный меч, покачал головой.

— Михаэль не потерпит этого, — сказал он мрачно. — Если мы не сделаем это, он пошлёт других. И тогда будет хуже.

Хантер улыбнулся, но его улыбка была холодной, лишённой тепла.

— Вы боитесь, — сказал он. — Но подумайте: если мы избавимся от Лунных Демонов, мы докажем свою верность Раю. Мы остановим хаос, который они сеют. Это наш долг.

Его слова, пропитанные ядом убеждения, медленно проникли в сердца друзей. Фрейд опустил взгляд, Ниэль сжала кулаки, а Самуэль кивнул, хоть и с неохотой. Они согласились, и Хантер повёл их, собирая армию ангелов, чьи клинки сияли праведным светом, но глаза были пусты от бесконечной войны.

В Аду, у пещеры Лунных Демонов, ночь разорвал свет ангельских крыльев. Армия Хантера, подобная волне сияющего огня, обрушилась на убежище. Руны, вырезанные Лирией, вспыхнули, пытаясь сдержать атаку, но ангельские клинки, пропитанные священной силой, раскалывали их, как стекло. Завесы из адских трав сгорели в мгновение, и стены пещеры задрожали под ударами.

Александра, Уильям и Лирия возглавили сопротивление. Лунные Демоны, даже новоприбывшие — Элиан, Сайра и другие беглецы, — схватились за оружие, сделанное из обсидиана и кристаллов. Каэл, чьи крылья ещё не окрепли, бился с яростью, его когти рвали доспехи ангелов. Элара, стоя плечом к плечу с ним, отражала удары, её руны вспыхивали, создавая щиты. Но силы были неравны.

Ангелы прорвали защиту. Хантер, с мечом, пылающим белым огнём, ворвался в пещеру, его глаза искали Александру. Фрейд, Ниэль и Самуэль шли за ним, их лица были мрачны, но клинки не дрожали. Лунные Демоны падали один за другим: Каэл получил удар в грудь, его крик оборвался, когда он рухнул на каменный пол. Элара пыталась защитить новичков, но ангельский клинок пронзил её крылья, и она упала, её кровь смешалась с пылью.

— Александра! — крикнул Хантер, его голос разнёсся над хаосом. — Твой бунт кончился. Сдайся, и мы пощадим тебя!

Александра, с окровавленными когтями, стояла перед Лирией, защищая её. Уильям, чьи рога были покрыты сажей, бился рядом, отражая атаки. Их глаза встретились с глазами бывших друзей, и в них мелькнула боль предательства.

— Вы были нашими братьями, — выдохнула Александра, её голос дрожал от гнева. — Как вы могли?

Фрейд отвёл взгляд, Ниэль сжала губы, но Хантер лишь усмехнулся.

— Вы выбрали хаос, — сказал он. — А мы — Порядок.

Бой был яростным, но безнадёжным. Лунные Демоны, несмотря на их отвагу, не могли противостоять армии. Один за другим они падали, их чёрные крылья ломались, а кристаллы на стенах гасли, словно оплакивая их. Элиан и Сайра, новоприбывшие, бились до последнего, но их тела вскоре присоединились к другим на полу пещеры.

Александре, Уильяму и Лирии удалось вырваться через узкий туннель в глубине пещеры, когда стены начали рушиться. Лирия, ослабленная, почти не могла двигаться, но Александра и Уильям поддерживали её, их крылья прикрывали её от падающих обломков. Они выбрались на поверхность, где лавовая река пылала под светом Осквернённой Звезды, и спрятались в расщелине, задыхаясь от дыма и боли.

Пещера, их дом, была разрушена. Их народ, их семья, лежал мёртвым среди руин. Александра сжала руку Лирии, её чёрные глаза наполнились слезами, но она не позволила им пролиться. Уильям, чьё лицо было покрыто кровью, смотрел на дымящиеся остатки их убежища.

Тьма Ада казалась гуще, чем когда-либо, словно сама реальность впитала скорбь Александры. Разрушенная пещера Лунных Демонов, их убежище, их дом, теперь была лишь грудой обугленных камней, усеянных телами её народа. Каэл, Элара, Сайра, Элиан — все, кто верил в неё, кто отказался от войны ради надежды, лежали мёртвыми, их чёрные крылья сломаны, а глаза, лишённые света, смотрели в пустоту. Осквернённая Звезда, парящая над горизонтом, пульсировала, как насмешка над их мечтой о мире.

Александра стояла на краю расщелины, где они с Уильямом и Лирией укрылись после бойни. Её чёрные волосы, пропитанные пеплом, прилипли к лицу, а когти вцепились в камень, оставляя глубокие борозды. Её разум, некогда ясный и полный решимости, теперь трещал, как кристальное тело Лирии, под тяжестью утраты. Она видела их лица — каждого из своего народа, — их веру в неё, их надежду, и теперь всё это обратилось в прах. Вина и ярость сливались в её груди, разрывая её изнутри.

Уильям, чьё лицо было покрыто кровью и сажей, стоял рядом, его рука сжимала её плечо, пытаясь удержать её от пропасти, в которую она, казалось, готова была шагнуть.

— Алекс, — тихо сказал он, его голос дрожал от боли. — Мы выжили. Мы можем продолжать. За них.

Но Александра не слышала его. Её чёрные глаза, отражавшие свет лавовой реки, были пусты, словно Осквернённая Звезда выжгла в них всё, кроме гнева. Она оттолкнула его руку и повернулась к Лирии, чьё кристальное тело едва держалось, трещины на нём углублялись с каждым движением.

— Они убили их, — прошептала Александра, её голос был хриплым, почти нечеловеческим. — Хантер, Фрейд, Ниэль, Самуэль… они были нашими друзьями. А теперь? Они уничтожили всё, за что мы боролись. Мой народ… моя семья… — её голос сорвался, и она ударила кулаком по камню, раскалывая его.

Лирия, несмотря на слабость, шагнула к ней, её рука коснулась лица Александры. Её прикосновение было холодным, но в нём была любовь, которая когда-то связала их.

— Не позволяй этому сломать тебя, — прошептала Лирия, её голос звенел, как треснувший хрусталь. — Они хотели, чтобы мы стали такими же, как они. Чтобы мы воевали. Если ты сдашься, они победят.

Но слова Лирии не могли пробиться сквозь бурю в душе Александры. Она отвернулась, её крылья расправились, когти на их концах сверкнули в багровом свете. В её голове эхом звучали крики её народа, их последние взгляды, полные веры в неё. Она подвела их. Она обещала защиту, но вместо этого привела их к гибели. И теперь, в этом агонизирующем отчаянии, она сделала шаг, которого клялась избегать.

— Хватит, — сказала она, её голос стал твёрд, как сталь, но в нём звучала тьма. — Я пыталась быть лучше. Я пыталась сохранить мир. Но они не оставили нам выбора. Если Рай и Ад хотят войны, они её получат. Я больше не буду стоять в стороне.

Уильям шагнул к ней, его глаза расширились от ужаса.

— Алекс, нет, — сказал он, его голос был полон отчаяния. — Это не то, чего хотел твой народ. Они верили в тебя, в твой путь. Если ты начнёшь войну, ты станешь такой же, как Михаэль и Люцифер.

Александра повернулась к нему, и в её чёрных глазах мелькнула искра безумия, смешанная с болью.

— Мой народ мёртв, Уил, — сказала она, её голос дрожал. — Они умерли, потому что я не сражалась. Я не позволю этому случиться снова. Я найду Хантера и остальных. Я найду каждого, кто поднял на нас клинок. И я заставлю их заплатить.

Лирия попыталась встать, но её тело задрожало, и она оперлась на стену.

— Алекс, пожалуйста, — прошептала она. — Это не ты. Ты сильнее этого.

Но Александра уже не слушала. Она шагнула к краю расщелины, её крылья взметнулись, готовые нести её в глубины Ада. Она знала, где найти демонов, которые могли бы присоединиться к ней — тех, кто, как и она, потерял всё и жаждал возмездия. Она знала, что Осквернённая Звезда всё ещё сияет, и, возможно, её сила могла стать её оружием. Она больше не была ангелом, не была даже падшей — она была чем-то новым, рождённым из пепла и боли.




Арка III Повествование о Земле Расколотой


Во времена, когда небеса обратились в багрянец, а лик Луны, некогда серебряный, стал ало-огненным, мир человеческий пал под гнетом ярости природы, неведомой и неукротимой. Звезды, что в былые века сияли путеводными огнями, исчезли с небесного свода, будто сокрытые пеленой вечной тьмы. Земля, некогда колыбель жизни, ныне стонет под ударами катаклизмов: землетрясения, коих мощь превосходит всякое разумение, разрывают ее недра; оползни, подобно хищным зверям, поглощают целые долины; пожары, вспыхивающие без причины, обращают леса в пепел; а погода, изменчивая, как нрав богов, то обжигает зноем пустынь, то осыпает градом, острым, как клинки.

Сие не дело рук человеческих, не мор зловещий и не орды мертвецов, но война, что ведется в сферах иных, меж Раем и Адом, чьи силы, столкнувшись, разрывают ткань мироздания. Ангелы, чьи крылья сияют светом праведным, и демоны, чьи очи пылают огнем преисподней, сошлись в битве, и их ярость, подобно бурям, низвергается на землю, оставляя лишь хаос и разрушение.

И вот, среди руин мира сего, осталось лишь тридцать четыре душ, что цепляются за жизнь, подобно травам, пробивающимся сквозь камень. Разделены они на три стана, и каждый из них — как остров в море бедствий.

Первый стан — те, кто присягнул Ангелам, ведомые Альстрамерией, принцессой с очами, подобными утренней росе, и сердцем, полным веры в свет. Ее голос, нежный, но твердый, как сталь, вдохновляет последователей на борьбу за надежду, за возвращение небесам их былой чистоты. Ее лагерь — оплот порядка, где молитвы и гимны звучат в ночи, призывая милость небес.

Второй стан — те, кто склонился пред Демонами, и во главе их Вендел, принц, чья душа пылает, как угли в горниле. Его лик суров, а речи полны обещаний силы и свободы, что дарует Ад. Его последователи, подобно теням, крадутся в ночи, ища могущества в хаосе, веря, что лишь пламя преисподней способно выжечь скверну мира.

Третий же стан — те, кто отринул и Рай, и Ад, стремясь лишь к выживанию. Их королева, Элеонора Эрд Эр-Ли, чья воля подобна граниту, а мудрость — глубинам морским, правит с достоинством и скорбью. Она — мать Альстрамерии и Вендела, и сердце ее разрывается меж любовью к детям и долгом перед теми, кто ищет лишь мира в мире, лишенном покоя. Ее лагерь — убежище для тех, кто устал от войны богов и желает лишь одного: жить.

Каждый из сих вождей несет бремя власти, но и каждый — пленник своей судьбы. Альстрамерия, чья вера непорочна, боится, что свет ее угаснет в тенях сомнений. Вендел, чья сила велика, страшится, что его пламя пожрет его самого. Элеонора же, королева, что стоит меж двух огней, видит, как ее дети, плоть от плоти ее, идут путями, что ведут к гибели. И все же, в этом мире, где земля дрожит, а небеса плачут кровью, они сражаются — за веру, за власть, за жизнь.

В сем мире, где природа обратилась супротив человека, выживание стало искусством, требующим хитроумия, стойкости и жертв. Каждый из трех станов, ведомых своими вождями, приспособился к хаосу по-своему, и каждый день их существования — это борьба с силами, что не ведают пощады.

Лагерь Альстрамерии, что зовется "Обитель Света", укрыт в пещерах высокого плато, где землетрясения реже терзают землю. Сии пещеры, некогда храмы древних народов, ныне служат убежищем для одиннадцати душ, что следуют за принцессой. Стены их украшены знаками веры — вырезанными крыльями и сияющими кругами, что символизируют надежду на возвращение ангелов.

Альстрамерия, чья хрупкая фигура скрывает волю железную, правит с мудростью, что кажется сверхъестественной для ее юного возраста. Ее люди научились собирать росу, что скапливается в расселинах скал, ибо дожди ныне редки, а воды их ядовиты от пепла небесного. Они плетут сети из сухих трав, дабы ловить птиц, что еще осмеливаются пролетать над этой землей, и сушат их мясо на камнях, раскаленных солнцем. Огонь в их стане разводят с великой осторожностью, ибо внезапные пожары, порожденные искрами небес, не раз угрожали их убежищу.

Каждый вечер, под багровым светом Луны, Альстрамерия собирает свой народ для молитвы. Они поют гимны, чьи слова едва помнят, но что приносят утешение. Вера их — не только в ангелов, но и в то, что их страдания имеют смысл, что их стойкость угодна небесам. Однако, даже в этом стане света, тени сомнений крадутся: некоторые шепчутся, что ангелы покинули их, и что их принцесса ведет их к погибели. Альстрамерия же, слыша сии шепотки, лишь сильнее сжимает свой посох, украшенный пером, что, как говорят, упало с крыла ангела.

Лагерь Вендела, прозванный "Кузницей Пепла", расположен в низине, где некогда текла река, а ныне лишь потрескавшаяся земля да груды камней. Сей стан, числом в десять душ, избрал место опасное, но богатое дарами хаоса: в трещинах земли бьют горячие ключи, что дают тепло в ночи, а порой из недр вырываются куски металла, что демоны, как верят последователи Вендела, посылают им для ковки оружия.

Вендел, чьи черные волосы и алые глаза делают его подобным духу преисподней, правит с жесткостью, но и с харизмой, что заставляет его людей видеть в нем не только вождя, но и спасителя. Его лагерь живет грабежом и дерзостью: они крадут у других станов, когда те ослаблены бурями, и охотятся на зверей, что, обезумев от катаклизмов, бродят по пустошам. Их пища — мясо, обожженное на огне, и коренья, что растут в тени скал, горькие, но дающие силу. Воду они добывают, фильтруя ее через уголь, что собирают после пожаров, ибо иная вода несет смерть.

Вендел учит свой народ не бояться хаоса, но использовать его. Они куют клинки из обломков металла, что находят в недрах, и строят укрытия из камней, что падают с гор. Их жизнь — это танец на краю пропасти, и многие из них носят ожоги и шрамы как знаки чести. Но и в этом стане не все гладко: некоторые из последователей Вендела начинают видеть в его ярости безумие, а в его обещаниях силы — пустые слова. И все же, пока их принц стоит во главе, они следуют за ним, ибо в мире, где все рушится, его огонь — единственный маяк.

Лагерь Элеоноры, что зовется "Оплот Живых", раскинулся в долине, окруженной кольцом холмов, что защищают его от ветров и оползней. Сей стан, самый многочисленный, насчитывает тринадцать душ, и в нем царит порядок, рожденный не верой, но необходимостью. Элеонора Эрд Эр-Ли, королева с серебряными волосами и глазами, что видели слишком много скорби, правит не мечом, но разумом. Ее лагерь — это место, где каждый трудится ради выживания всех.

Люди Элеоноры научились строить убежища из обломков старого мира: они собирают куски металла и дерева, что приносят бури, и возводят шатры, укрепленные камнями. Они роют колодцы в местах, где землетрясения вскрыли подземные воды, и очищают их, используя песок и уголь. Пищу их составляют грибы, что растут в тени холмов, и семена трав, что ветер приносит из дальних земель. Они разводят огонь лишь в глубоких ямах, дабы не привлечь внимания ни пожаров небесных, ни чужих глаз.

Элеонора учит свой народ быть незаметными, избегать конфликтов с другими станами и беречь силы. Ее люди — мастера скрытности, они знают тропы, что избегают опасностей, и умеют предсказывать катаклизмы по дрожи земли и цвету неба. Но и в этом стане есть свои тени: некоторые ропщут, что королева слишком осторожна, что ее отказ выбрать сторону в войне небес и ада обрекает их на вечное прозябание. Элеонора же, слыша сии слова, лишь молчит, ибо знает: выбор стороны — это выбор смерти, а ее долг — сохранить жизнь.

Таковы пути выживания трех станов, что борются с яростью природы и отголосками войны богов. Альстрамерия, Вендел и Элеонора, каждый по-своему, ведут своих людей через тьму, но их пути пересекаются, ибо в мире, где осталось так мало душ, никто не может жить в одиночестве. Встречи их полны напряжения: Альстрамерия и Вендел, сестра и брат, смотрят друг на друга с болью и гневом, разделенные верой, но связанные кровью. Элеонора же, их мать, пытается примирить их, но сердце ее разрывается, ибо она видит, как ее дети идут к пропасти.

И все же, в этом мире, где земля дрожит, а небеса плачут кровью, тридцать душ ищут свой путь. Быть может, спасение придет, быть может, они найдут способ унять ярость природы или примирить Рай и Ад. Но пока — лишь ночь, багровая Луна и тишина, где некогда сияли звезды.



Арка III До тех пор, пока кто—то остался

Война разорвала мироздание, как нож — тонкую ткань. Реальность трещала по швам, а границы между Раем, Адом и смертными мирами истончались, истекая пеплом и светом. Поле битвы, известное как Расколотая Пустошь, было местом, где пространство и время ломались под тяжестью Осквернённой Звезды. Её багровый свет заливал всё вокруг, заставляя землю дрожать, а воздух — звенеть от криков. Скалы парили в воздухе, разрываясь на куски, а лавовые реки текли вверх, к небесам, где сияние ангельских крыльев сталкивалось с тьмой демонических теней.

Нариэль, юная Серафима из младших чинов Рая, впервые ступила на поле боя. Её крылья, всё ещё мягкие, почти прозрачные, дрожали от страха, но она сжимала копьё, выкованное из света звёзд. Её семья — младшая сестра и мать — осталась в садах Рая, и Мириэль поклялась защищать их, веря, что Порядок Михаэля спасёт их всех. Но теперь, стоя среди хаоса, она видела не величие войны, а её ужас. Ангел рядом с ней рухнул, его крылья разорваны чёрной тенью, что ожила под ударом демона. Кровь, золотая и сияющая, залила её доспехи, и Мириэль подавила крик, её сердце сжалось от ужаса.

— Держись, Нариэль! — крикнул Фрейд, его голос прорезал шум битвы. Он, Ниэль, Самуэль и Хантер вели отряд ангелов, их клинки сияли, оставляя в воздухе следы света, что жгли плоть демонов. Хантер, чьи глаза горели фанатичным огнём, разрубал врагов с холодной точностью, его меч пел гимн разрушения. Но Фрейд, Ниэль и Самуэль, несмотря на их решимость, выглядели иначе — их лица были мрачны, а движения выдавали сомнения. Они знали, кого ищут: Александру и её Лунных Демонов, чьё убежище они разрушили, но чья воля осталась несломленной.

На другой стороне поля Александра летела над Расколотой Пустошью, её кожистые крылья рассекали горячий воздух. Она больше не была той, кто искала мира. Гнев, рождённый гибелью её народа, превратил её в бурю. Её когти, пропитанные адской энергией, рвали ангельские доспехи, а глаза, чёрные, как бездна, искали Хантера. Уильям и Лирия, несмотря на их протесты, присоединились к ней — не из жажды войны, а из любви. Уильям, чьи рога были покрыты сажей, сражался рядом, его тени, вызванные демонической силой, обвивали врагов, как змеи. Лирия, чьё кристальное тело трещало от каждого движения, плела заклинания, её осколки превращались в острые снаряды, что пронзали ангелов.

— Алекс, это безумие! — крикнул Уильям, отбрасывая ангела, чьё копьё чуть не задело его. — Мы не сможем остановить их всех!

— Мы не остановимся, пока они не заплатят! — отрезала Александра, её голос был холоден, но в нём дрожала боль. Она видела лица своих павших — Каэла, Элары, всех, кто верил в неё, — и каждый удар её когтей был криком их утраты.

Нариэль, уклоняясь от тени, что ожила под ударом демона, заметила Александру. Её чёрные крылья и рога выделялись среди хаоса, и Нариэль замерла. Она слышала о Лунных Демонах, об их отказе от войны, об их убежище. Но теперь она видела лишь ярость в глазах Александры, и это пугало её больше, чем демоны вокруг. «Это и есть Порядок, за который мы сражаемся?» — подумала она, её копьё дрожало в руках. Она вспомнила сестру, её улыбку, и вдруг поняла, что эта война может отнять у неё всё, что она любит.

В разгар битвы раздался рёв, от которого земля задрожала. Небо раскололось, и из разлома, сияющего белым светом, шагнул Браун, бывший генерал ангельских войск. Его крылья, некогда золотые, теперь были покрыты шрамами, а доспехи потускнели от веков заточения.

— Браун! — выкрикнула Александра, её голос сорвался. Она бросилась к нему, пробиваясь через хаос, её когти отбрасывали ангелов. Уильям и Лирия последовали за ней, защищая её от ударов.

Браун, чьи глаза всё ещё сияли теплом, несмотря на годы плена, поймал её в объятия. Его крылья, хоть и потрёпанные, закрыли её от летящего копья.

— Моя девочка, — прошептал он, его голос был хриплым, но полным любви. — Что они с тобой сделали?

— Они убили мой народ, — ответила Александра, её голос дрожал от слёз, которые она не могла пролить. — Я не могла остаться в стороне. Не после всего.

Браун посмотрел на поле боя, где свет ангельских клинков сталкивался с тьмой демонических теней. Он увидел Мириэль, юную Серафиму, чьё копьё упало, когда она смотрела на падающего товарища. Он увидел Хантера, чья ярость делала его похожим на машину, и Фрейда, чьи глаза были полны вины.

— Эта война не твоя, Алекс, — сказал Браун, его голос был твёрд. — Но если ты выбрала бой, я с тобой. Не ради мести, а ради того, чтобы остановить это безумие.

Он поднял руку, и его крылья вспыхнули, выпуская перья, что превратились в острые снаряды, разящие и ангелов, и демонов. Его сила, хоть и ослабленная заточением, была огромна, и поле боя замерло на миг, когда он шагнул вперёд, защищая Александру. Уильям и Лирия присоединились к нему, их тени и кристальные осколки создавали барьер вокруг.

Нариэль, стоя в стороне, смотрела на Брауна с благоговением. Она слышала о нём много — генерал, который осмелился спорить с Михаэлем, и теперь он сражался рядом с падшими. Её сердце разрывалось: она хотела бежать домой, к сестре, но долг звал её сражаться. Когда Хантер заметил Брауна, его лицо исказилось от ярости.

— Предатель! — крикнул он, бросаясь вперёд. Его меч столкнулся с перьями Брауна, и свет с тьмой смешались в ослепительной вспышке.

Фрейд, Ниэль и Самуэль замерли, их клинки опустились. Они видели Брауна, их старого наставника, и в их глазах мелькнула тень сомнения. Ниэль шагнула назад, ее голос дрожал:

— Это неправильно… Хантер, мы не должны…

Но Хантер не слушал. Его меч разил без пощады, и Браун, защищая Александру, принял удар, его крыло треснуло, но он не отступил. Александра, видя это, закричала, её когти вонзились в доспехи Хантера, оставляя чёрные следы. Уильям и Лирия бились рядом, их силы слабели, но любовь к Александре держала их на ногах.

Нариэль, не выдержав, бросила копьё и побежала к раненому ангелу, лежащему неподалёку. Она не могла больше сражаться. Она хотела только одного — чтобы её сестра никогда не узнала этого ужаса. Её слёзы падали на землю, смешиваясь с золотой кровью.

Расколотая Пустошь стонала под тяжестью войны. Земля, пропитанная золотой кровью ангелов и чёрной, дымящейся кровью демонов, трещала, как живое существо в агонии. Осквернённая Звезда пульсировала в небе, её багровый свет искажал реальность: тени двигались без источника, а крики звучали, будто из прошлого. Обломки скал парили в воздухе, разрываясь от столкновений света и тьмы. Ангельские перья, острые, как кинжалы, пронзали воздух, оставляя сияющие следы, в то время как демонические тени, живые и хищные, обвивали врагов, словно змеи, пожирающие свет.

Нариэль, юная Серафима, скорчилась над телом павшего ангела, её руки дрожали, пытаясь закрыть рану, из которой вытекала золотая кровь. Её копьё валялось в пыли, забытое, а крылья, некогда сияющие, теперь были покрыты сажей. Она шептала имя своей сестры, Лии, оставшейся в садах Рая, словно это могло удержать её собственную душу от распада. Война, которую ей обещали как священную, была лишь мясорубкой. Она видела, как Хантер, с лицом, искажённым яростью, рубил демонов, не различая тех, кто пытался бежать. Фрейд и Ниэль бились рядом, но их движения были тяжёлыми, будто их клинки весили больше, чем их вера. Самуэль, стоя в стороне, смотрел на Брауна, своего старого наставника, с болью в глазах.

Александра, чьи чёрные крылья трепетали от усталости, стояла рядом с Брауном, её когти всё ещё сжимали воздух, пропитанный кровью. Её разум был на грани: гибель её народа, предательство друзей, война, в которую она поклялась не вступать, но всё же выбрала, — всё это разрывало её изнутри. Браун, чьи шрамы на крыльях кровоточили, положил руку на её плечо, его глаза, тёплые, как свет звёзд, пытались поймать её взгляд.

— Алекс, — сказал он, его голос пробился сквозь рёв битвы. — Это не твоя война. Не позволяй ей забрать тебя.

Она повернулась к нему, её чёрные глаза, лишённые белков, были полны слёз, которые она не могла пролить.

— Они забрали всё, Браун, — хрипло ответила она. — Мой народ, мой дом… я подвела их. Я не могу просто стоять и смотреть, как это продолжается.

Уильям, чьи тени всё ещё кружили вокруг, защищая Лирию, шагнул ближе. Его рога были покрыты трещинами, а лицо — кровью, но он не отступал.

— Алекс, послушай его, — сказал он, его голос дрожал от боли. — Мы потеряли их, но мы всё ещё здесь. Мы можем остановить это. Не ради мести, а ради тех, кто ещё жив.

Лирия, протянула руку к Александре. Её осколки, парящие вокруг, слабо светились, отражая её угасающую силу.

— Ты не одна, — прошептала она, её голос звенел, как разбитое стекло. — Мы с тобой. Но если ты продолжишь сражаться, ты потеряешь себя.

Александра посмотрела на них — на Брауна, своего второго отца, на Уильяма, её верного друга, на Лирию, её любовь, — и её сердце сжалось. Она хотела кричать, разорвать небо, уничтожить Хантера и всех, кто предал её. Но их слова, их взгляды, полные веры, начали пробивать броню её гнева.

В этот момент поле боя озарилось новой вспышкой. Хантер, чей меч сиял, как раскалённая звезда, прорвался к ним, его отряд ангелов следовал за ним. Фрейд, Ниэль и Самуэль были рядом, но их лица выражали сомнения. Мириэль, всё ещё стоя над павшим товарищем, подняла взгляд и увидела, как Хантер направился к Брауну. Её сердце замерло — она знала о нём, о его милосердии, о том, как он был изгнан за свои сомнения. И теперь он сражался рядом с падшими, защищая тех, кого Рай называл врагами.

— Браун! — крикнул Хантер, его голос был полон ненависти. — Ты предал нас, а теперь защищаешь этих отбросов? Ты умрёшь с ними!

Браун шагнул вперёд, его крылья вспыхнули, выпуская перья, что превратились в сияющие копья. Они пронзили воздух, отбрасывая ангелов Хантера, но сам он увернулся, его меч столкнулся с силой Брауна, и свет с тьмой смешались в ослепительной вспышке. Александра бросилась вперёд, её когти вонзились в доспехи Хантера, но он отбросил её ударом, от которого она рухнула на землю.

— Хватит! — закричала Нариэль, её голос разнёсся над полем боя. Она бросилась между Хантером и Александрой, её крылья расправились, создавая слабый щит из света. — Это не Порядок! Это не спасение! Вы убиваете тех, кто хочет мира!

Хантер замер, его меч остановился в дюйме от её горла. Фрейд, Ниэль и Самуэль отступили, их клинки опустились. Самуэль, чьи глаза были полны вины, прошептал:

— Она права… мы стали такими же, как они.

В этот момент Осквернённая Звезда вспыхнула ярче, и земля под ними задрожала. Тени демонов, вызванные их магией, начали пожирать свет ангельских крыльев, а руны на доспехах гасли. Александра поднялась, её крылья дрожали, но она посмотрела на Мириэль, затем на Брауна, и что-то в её душе сдвинулось. Она поняла, что война не вернёт её народ. Она лишь уничтожит всё, что осталось.

— Браун, — сказала она, её голос был тих, но твёрд. — Я не хочу больше терять. Помоги мне остановить это.

Браун кивнул, его крылья осветили её лицо. Он повернулся к Хантеру, его голос был глубоким, как эхо вечности.

— Хантер, Фрейд, Ниэль, Самуэль, — сказал он. — Вы были моими учениками. Вы знаете, что эта война не спасёт Рай. Она уничтожит всё, что мы клялись защищать. Присоединяйтесь к нам. Не ради победы, а ради жизни.

Хантер сжал меч, его лицо исказилось, но он не ответил. Фрейд опустил голову, Ниэль шагнул назад, а Самуэль бросил клинок на землю. Мириэль, стоя между ними, смотрела на свою сестру в своём сердце, и её решимость окрепла.

— Я с вами, — сказала она, её голос дрожал, но был полон силы.

Нариэль, шла за Александрой, её крылья дрожали от усталости и страха. Она сжимала в руках обломок копья, его свет потускнел, но она не могла заставить себя выбросить его. В её сердце жила Лиа, её младшая сестра, чья улыбка была единственным, что удерживало Мириэль от падения в бездну отчаяния. Она видела, как война пожирает всё — ангелов, демонов, смертных, — и теперь, идя рядом с падшими, она чувствовала, что их путь, путь отказа от мести, был единственным, что могло спасти её сестру. Но страх шептал: что, если она ошибается?

Александра, чьи чёрные крылья были покрыты сажей, вела группу через разрушенные земли Ада. Браун, её второй отец, шёл рядом, его потрёпанные крылья излучали слабый свет, как звёзды в бурю. Уильям и Лирия, израненные, но непреклонные, поддерживали друг друга, их тени и кристальные осколки создавали хрупкий барьер вокруг. Фрейд, Ниэль и Самуэль, оставившие Хантера в гуще битвы, следовали за ними, их клинки опущены, а лица полны вины. Хантер остался сражаться, его фанатизм сделал его слепым к их сомнениям, и теперь он был лишь тенью в огне войны.

— Мы не можем оставаться здесь, — сказала Александра, её голос был тих, но резал воздух, как клинок. — Осквернённая Звезда разрушает всё. Нам нужно новое убежище, место, где мы сможем защитить тех, кто ищет спасения.

Браун кивнул, его глаза, тёплые, но усталые, оглядели группу.

— Есть место, — сказал он. — Разлом Между, нейтральная зона, где ни Рай, ни Ад не имеют полной власти. Я нашёл его, когда был в изгнании. Оно нестабильно, но там мы можем начать заново.

Нариэль, шагая позади, чувствовала, как её сердце сжимается. Она хотела верить Брауну, хотела верить Александре, но образ Лии, одинокой в садах Рая, не покидал её.

— А что, если они найдут нас? — спросила она, её голос дрожал. — Михаэль, Люцифер… они не простят нам предательства.

Александра остановилась и посмотрела на неё.

— Они могут искать нас, — ответила она. — Но мы не предаём. Мы спасаем. Твоя сестра, Нариэль, и все, кто ещё может быть спасён, — ради них мы идём вперёд.

Эти слова, простые, но искренние, коснулись сердца Нариэль. Она кивнула, сжимая обломок копья, и пошла дальше, её крылья слегка расправились.

Разлом Между был местом, где реальность ломалась, как зеркало. Скалы висели в воздухе, окружённые вихрями света и тьмы, а земля под ногами то растворялась, то появлялась вновь. Здесь группа начала строить новое убежище. Браун и Уильям вырезали в скалах укрытия, их перья и тени работали вместе, создавая стены, что дрожали, но держались. Лирия, несмотря на слабость, плела руны, её кристальные осколки вплетались в камень, создавая барьеры, что отражали искажения Осквернённой Звезды. Фрейд, Ниэль и Самуэль, всё ещё терзаемые виной за разрушение пещеры Лунных Демонов, работали молча, их клинки теперь использовались для защиты, а не для войны.

Но покой был недолговечным. Осквернённая Звезда, чьё влияние проникало даже в Разлом, начала воздействовать на их разум. Нариэль видела, как её воспоминания о Лии искажаются: её сестра то смеялась, то кричала, её лицо растворялось в тени. Александра, чья душа всё ещё кровоточила от потери народа, чувствовала, как гнев возвращается, шепча, что месть — единственный путь. Даже Браун, чья мудрость была их якорем, начал видеть призраки своего изгнания, его крылья дрожали от старых ран.

Однажды ночью, когда вихри света и тьмы кружились вокруг убежища, тьма сгустилась. Из разлома, ведущего в Ад, вырвался отряд демонов, ведомый Азазелем, чей плащ из пламени освещал ночь. Его глаза, горящие, как угли, остановились на Александре.

— Ты думала, что можешь спрятаться? — его голос был подобен грому. — Люцифер знает о вашем бунте. Осквернённая Звезда не терпит тех, кто отвергает её силу. Сдавайтесь, или Разлом станет вашей могилой.

Александра шагнула вперёд, её когти сверкнули, но Браун остановил её, его крылья вспыхнули, отбрасывая тени.

— Уходи, Азазель, — сказал он. — Мы не ваши враги. Мы не сражаемся за Рай или Ад. Мы сражаемся за жизнь.

Азазель рассмеялся, и его тени, живые и хищные, устремились к убежищу. Но в этот момент Анариэль, чья вера в сестру была сильнее страха, подняла обломок копья. Её крылья вспыхнули, и свет, чистый, как её надежда, отразил тени. Фрейд, Ниэль и Самуэль присоединились к ней, их клинки сияли, защищая убежище. Уильям и Лирия, стоя рядом, вызвали свои силы, их тени и осколки сплелись в щит.

Битва была короткой, но яростной. Азазель отступил, его плащ потускнел, но его слова эхом звучали в воздухе:

— Звезда найдёт вас. И тогда вы пожалеете, что не выбрали сторону.

Когда тьма рассеялась, группа собралась в центре убежища. Нариэль, задыхаясь, смотрела на свои руки, всё ещё сжимавшие копьё. Она поняла, что сражалась не за Рай, а за тех, кто стоял рядом. Александра, чьи крылья дрожали, посмотрела на Брауна, затем на Нариэль, и её гнев начал угасать.

— Мы не можем остановить войну....

Браун кивнул, его рука легла на её плечо.

— Мы построим здесь новый дом, — сказал он. — И мы будем бороться, но не местью, а надеждой.

Арка III Между

Разлом Между был местом, где реальность дышала, словно живое существо, то сжимаясь, то расширяясь. Скалы, парящие в воздухе, отбрасывали мягкие тени, переплетённые с вихрями света и тьмы, а воздух звенел тихим, почти неуловимым гулом, как эхо далёких звёзд. Здесь, в этом хрупком уголке мироздания, Лунные Демоны и их новые союзники — Нариэль, Фрейд, Ниэль и Самуэль — строили новое убежище. Война между Раем и Адом всё ещё бушевала за пределами Разлома, но здесь, в этом странном покое, они нашли передышку.

Пещера, вырезанная в одной из парящих скал, стала их домом. Браун, чьи крылья всё ещё несли шрамы изгнания, руководил укреплением стен, его перья, сияющие мягким светом, вплетались в камень, придавая ему прочность. Лирия, несмотря на трещины в её кристальном теле, плела руны, её осколки мерцали, создавая барьеры, что отражали искажения Осквернённой Звезды. Уильям и Фрейд работали бок о бок, их тени и клинки вырезали ниши для отдыха, а Ниэль и Самуэль собирали обломки кристаллов, чьё сияние напоминало о звёздах, давно потерянных в небесах. Нариэль, всё ещё сжимая обломок своего копья, помогала Элиану и Сайре, беглецам из Ада, плести маты из странных, светящихся трав, что росли в Разломе.

Александра стояла на краю скалы, глядя на вихри света и тьмы, что кружились вдали. Её чёрные крылья, кожистые и тяжёлые, слегка дрожали, но в её сердце впервые за долгое время появилась искра покоя. Она потеряла свой народ, но теперь, окружённая новыми союзниками, она чувствовала, что их вера в неё возвращает ей силы. Однако гнев, что когда-то толкнул её на войну, всё ещё тлел в её душе, и она знала, что должна обуздать его.

Каждое утро, если в Разломе можно было назвать утро, Александра уходила вглубь пещеры, где свет кристаллов был мягче, а воздух — тише. Там, в одиночестве, она тренировалась. Её когти рассекали воздух, оставляя за собой странное сияние — не чёрное, как у других демонов, а серое, мерцающее, как лунный свет, что она помнила из своей жизни ангела. Она заметила это впервые, когда отразила атаку Азазеля: её сила не была пропитана хаосом Ада, но и не сияла чистотой Рая. Это была серая магия, баланс между светом и тьмой, и она чувствовала, что её ангельские навыки — точность, грация, связь с эфиром — остались в ней, сплетённые с новой демонической мощью.

Она взмахнула крыльями, и серое сияние окутало её, создавая щит, что дрожал, как поверхность воды. Она направила ладонь вперёд, и тонкие нити света, смешанные с тенями, сплелись в воздухе, образуя узор, похожий на звёзды. Это было не оружие разрушения, а нечто иное — сила, что могла защищать, а не уничтожать. Александра закрыла глаза, чувствуя, как её сердце бьётся в ритме с этой магией. Она вспомнила уроки Брауна, его слова о милосердии, о том, что даже в самой тёмной ночи можно найти свет.

— Ты становишься сильнее, — раздался голос Брауна. Он стоял у входа в пещеру, его крылья слегка светились, а глаза, тёплые, как всегда, смотрели на неё с гордостью. — Но эта сила… она не похожа на то, что я видел в Аду.

Александра опустила руки, серое сияние угасло. Она повернулась к нему, её чёрные глаза отражали свет кристаллов.

— Я думала, что потеряла себя, — тихо сказала она. — Когда мы стали демонами, когда мой народ погиб… но эта магия… она напоминает мне, кем я была. Ангелом. И кем я могу быть теперь.

Браун подошёл ближе, его рука легла на её плечо, как в те дни, когда он учил её в Раю.

— Ты не потеряла себя, Алекс, — сказал он. — Ты нашла новый путь. Эта серая магия… она твоя. Она говорит, что ты не принадлежишь ни Раю, ни Аду. Ты — мост между ними.

В этот момент Лирия вошла в пещеру, её кристальное тело слабо звенело при движении. Она улыбнулась, её трещины отражали свет, как звёзды в ночи.

— Я видела твою магию, — сказала она, её голос был мягким, но полным тепла. — Она красива. Как ты.

Александра почувствовала, как её сердце сжалось от их слов.

Александра продолжала тренировку в глубине пещеры, где воздух был тише, а эхо войны не проникало. Её крылья, слегка дрожали, когда она взмахивала руками, вызывая серую магию.

Она сосредоточилась, её когти рассекли воздух, и нити серого света сплелись в узор, похожий на звёзды, которые она помнила из своей жизни ангела. Магия текла через неё, лёгкая и сильная, соединяя её ангельскую грацию с демонической мощью. Она создала щит, что дрожал, как поверхность озера, затем направила его вперёд, и он распался в мягкое сияние, оседая на стены, как пыльца. Александра выдохнула, её грудь вздымалась, а в сердце росло чувство контроля — впервые за долгое время она чувствовала, что её сила принадлежит ей, а не гневу или боли.

— Хватит на сегодня, — пробормотала она сама себе, опуская руки. Её крылья сложились, и она направилась к нише, где были разложены маты из светящихся трав. Пещера была тиха: Браун и Уильям обсуждали укрепление барьеров, Нариэль помогала Элиану и Сайре сортировать кристаллы, а Фрейд, Ниэль и Самуэль чинили свои доспехи.

Александра присела на мат, её чёрные глаза следили за игрой света на стенах. Она чувствовала усталость, но не тяжёлую, как раньше, почти умиротворяющую.

К ней тихо подошла Лирия. Трещины на её плечах и груди слабо светились, отражая свет кристаллов, но её глаза, хоть и тусклые, были полны тепла. Она осторожно присела рядом, её осколки слегка задрожали, но она улыбнулась, и эта улыбка, несмотря на всё, была такой же, как в те дни, когда они впервые нашли друг друга.

— Ты выглядишь… спокойнее, — сказала Лирия, её голос был мягким, — Твоя магия… она красива, Алекс. Как луна, которую ты так любила.

Александра посмотрела на неё, её губы дрогнули в слабой улыбке. Она протянула руку и осторожно коснулась кристальной ладони Лирии, стараясь не задеть трещины.

— Я боялась, что потеряла это, — тихо ответила она. — Ту часть себя, что была ангелом. Но когда я вызываю эту магию… я чувствую её. Как будто она говорит мне, что я всё ещё я, несмотря на всё.

Лирия сжала её руку, её прикосновение было холодным, но полным жизни.

— Ты всегда была собой, — сказала она, её глаза блестели. — Даже когда ты кричала на войну, даже когда твой народ… — её голос дрогнул, но она продолжила. — Ты всегда была той, кто защищает. Кто любит. Я видела это тогда, вижу это сейчас.

Александра опустила взгляд, её пальцы переплелись с пальцами Лирии. Она чувствовала тепло в груди, лёгкое, как дыхание, но оно было сильнее, чем гнев, что когда-то поглотил её.

— Я не знаю, как ты до сих пор веришь в меня, — прошептала она. — После всего, что я сделала… после того, как я чуть не потеряла себя в той войне…

Лирия наклонилась ближе, её кристальное лицо оказалось так близко, что Александра почувствовала слабое тепло её дыхания.

— Потому что я знаю тебя, — ответила Лирия, её голос был мягким, но твёрдым. — Ты не просто ангел или демон. Ты — Алекс. Моя Алекс.

Александра улыбнулась, впервые за долгое время искренне. Она наклонилась и коснулась лбом лба Лирии, её чёрные волосы смешались с кристальным сиянием. Они сидели так, в тишине, окружённые мягким светом пещеры, и на мгновение война, Осквернённая Звезда, весь хаос за пределами Разлома исчезли. Были только они — две души, нашедшие друг друга в тьме.

— Я не знаю, что будет дальше, — тихо сказала Александра. — Но пока ты со мной, я не боюсь.

Лирия улыбнулась, её трещины засветились чуть ярче.

— Тогда мы справимся, — ответила она. — Вместе. Как всегда.

Пещера в Разломе Между была окутана мягким сиянием кристаллов, их свет отражался в парящих скалах, создавая звёздный полог над каменным убежищем. Тишина, редкая и драгоценная, обнимала стены, где руны Лирии мерцали, как дыхание надежды. Александра и Лирия сидели на мате из светящихся трав, их руки переплетены, а взгляды сплетены ещё теснее. Война, Осквернённая Звезда, боль потерь — всё это отступило, оставив лишь их двоих в этом хрупком уголке мироздания.

Александра чувствовала тепло пальцев Лирии, холодных, как кристалл, но живых, пульсирующих её любовью. Она смотрела в её глаза, тусклые от трещин, но всё ещё сияющие, как звёзды, которые она помнила из своей ангельской жизни. Сердце Александры, израненное горем, билось быстрее, когда Лирия наклонилась ближе, её кристальное лицо было так близко, что их дыхания смешались.

— Ты всегда была моим светом, — прошептала Александра, её голос дрожал от эмоций, которые она так долго сдерживала. — Даже когда я падала, когда я теряла всё… ты была тем, что держало меня.

Лирия улыбнулась, её трещины засветились мягким, серебристым светом, отражая чувства, что горели в её душе. Она подняла руку, осторожно коснувшись щеки Александры, её кристальные пальцы были прохладными, но прикосновение обжигало, как искра.

— А ты — мой дом, — ответила Лирия, её голос звенел, как хрустальный колокольчик, но был полон страсти. — Я сломана, Алекс, но с тобой я чувствую себя целой. Всегда чувствовала.

Александра наклонилась ближе, её чёрные волосы упали на плечо Лирии, смешиваясь с её кристальным сиянием.

Тишина пещеры, окутанной мягким сиянием кристаллов, была их убежищем, где Александра и Лирия лежали, переплетённые, их дыхание сливалось в ритме любви. Серое сияние магии Александры и кристальные искры Лирии всё ещё мерцали вокруг, как звёзды, охраняющие их момент. Но этот покой оказался хрупким.

Тяжёлые шаги Уильяма, сопровождаемые лёгким скрежетом его рогов о низкий свод, ворвались в их уединение. Он ввалился в нишу, не заметив их близости, его голос прогремел:

— Алекс, Лирия, вы где? Браун говорит, нужно усилить барьеры, пока… — он замер, увидев их, его чёрные глаза расширились. — Ох, я… э-э… не вовремя?

Александра резко подняла голову, её чёрные крылья вздрогнули, а серая магия вспыхнула вокруг её пальцев, как искры гнева. Лирия, прижавшись к ней, тихо рассмеялась, но Александра уже вскочила, её глаза сверкнули раздражением.

— Уил, серьёзно? — рявкнула она, её голос был острым, как её когти. — Ты не мог постучать? Или, я не знаю, кашлянуть?

Уильям поднял руки, его тени закружились, как щит, но в его взгляде мелькнула озорная ухмылка.

— Прости, прости! — сказал он, отступая. — Я думал, вы тут руны вырезаете, а не… ну, знаешь…

Александра, не слушая, выбросила руку вперёд, и серая магия вырвалась из её пальцев, формируя маленькие, мерцающие пули света, похожие на лунные искры. Они устремились к Уильяму, не для вреда, а чтобы проучить. Он ловко увернулся, его тени поглотили одну пулю, но вторая задела его рог, оставив лёгкую царапину.

— Эй, Алекс, я же извинился! — крикнул он, смеясь, и бросился бежать по туннелю, его крылья хлопнули, поднимая пыль.

— Не уйдёшь! — ответила Александра, её гнев был наполовину шутливым, но она уже мчалась за ним, её серая магия искрила, как звёзды в её руках. Лирия, оставшись на мате, покачала головой, её кристальное тело засветилось от смеха.

— Не убей его, любовь моя, — крикнула она вслед, её голос звенел весельем. — Он нам ещё пригодится!

Погоня эхом разнеслась по пещере, серые пули Александры сверкали, освещая стены, а тени Уильяма танцевали, уворачиваясь.

Арка III Признание


Разлом Между был убежищем, сотканным из хрупкого равновесия. Парящие скалы отбрасывали тени, что танцевали с вихрями света, а кристаллы на стенах пещеры мерцали. Руны Лирии, вырезанные с болью, пульсировали, отгоняя искажения Осквернённой Звезды, чей багровый свет всё ещё проникал в щели реальности, шепча сомнения и страх. В этом месте, где время текло неровно. Демоны и их новые союзники — Нариэль, Фрейд, Ниэль и Самуэль — строили новый дом.

Уильям, чьи рога были покрыты свежими царапинами от недавней погони с Александрой, не находил покоя. Его глаза, острые, следили за Фрейдом, Ниэль и Самуэлем, пока те укрепляли стены пещеры, их ангельские клинки сверкали, вырезая углубления в камне. Эти трое, некогда друзья, а затем предатели, разрушившие их прежнее убежище, теперь клялись в верности, но Уильям не верил им. Их лица, отмеченные виной, казались ему масками, скрывающими новые замыслы. Он видел, как Хантер, их четвёртый товарищ, остался верен фанатизму Рая, и эта рана жгла его, подпитывая паранойю.

Уильям, не в силах больше сдерживаться, решил действовать. Он начал подмечать каждую мелочь: как Фрейд слишком долго смотрит на руны Лирии, как Ниэль, с её мягкими крыльями, шепчется с Самуэлем, как Самуэль избегает его взгляда. Он искал шантаж — что-то, что могло бы заставить их раскрыть свои истинные намерения. Он подслушал их разговоры, надеясь уловить предательские нотки, но находил лишь усталость и вину. Это не успокаивало его — наоборот, подпитывало подозрения.

Однажды, когда свет кристаллов стал тусклее, а вихри Разлома затихли, Уильям собрал всех в центре пещеры. Александра, чьи чёрные крылья слегка сияли серой магией, стояла рядом с Лирией, её кристальное тело мерцало, отражая свет. Браун,смотрел на Уильяма с тревогой. Нариэль, Элиан и Сайра ждали, их лица были напряжены. Фрейд, Ниэль и Самуэль стояли чуть в стороне, их ангельские доспехи потускнели, но клинки всё ещё были при них.

— Я не доверяю вам, — начал Уильям, его голос был резким. Его тени закружились вокруг, обвивая его рога. — Вы разрушили наш дом. Вы убили наш народ. И теперь вы здесь, клянетесь в верности? Докажите, что вы не шпионы Михаэля.

Фрейд сжал кулаки, его крылья дрогнули. Ниэль, чьи глаза были полны боли, шагнула вперёд.

— Мы сделали ужасное, — сказала она, её голос задрожал. — Но мы здесь, потому что поняли свою ошибку. Мы хотим искупить вину.

Самуэль кивнул, его клинок опустился к земле.

— Мы следовали за Хантером, — сказал он. — Но он ослеп. Мы не хотим быть такими, как он.

Уильям прищурился, его тени сгустились, готовые ударить.

— Слова ничего не значат, — отрезал он. — Я хочу доказательств. Испытание. Если вы на нашей стороне, вы пройдёте его.

Александра нахмурилась, её серая магия вспыхнула.

— Уил, это слишком, — сказала она. — Они с нами. Они сражались за нас.

Но Уильям покачал головой, его глаза горели.

— Я не могу рисковать, Алекс. Не после всего.

Браун положил руку на плечо Уильяма, его голос был спокойным, но твёрдым.

— Если испытание поможет нам доверять друг другу, пусть будет так, — сказал он. — Но оно должно быть честным.

Уильям кивнул и повёл группу к краю Разлома, где вихри света и тьмы сливались в бурю. Он создал круг из своих теней, их края дрожали, как живые. В центре он поместил кристалл, один из тех, что Лирия зачаровала, чтобы отражать правду.

— Испытание простое, — сказал он, его голос был холодным. — Каждый из вас войдёт в круг и коснётся кристалла. Он покажет ваши истинные намерения. Если вы лжёте, тени сожмут вас. Если вы искренни, они отпустят.

Фрейд вошёл первым. Его крылья дрожали, но он коснулся кристалла. Тени Уильяма закружились, обвивая его, но кристалл засветился мягким светом, показывая образы его вины — разрушенная пещера, крики Лунных Демонов. Тени отступили, и Фрейд выдохнул, его лицо было бледным.

Ниэль шагнула следом, её мягкие крылья сияли слабо. Она коснулась кристалла, и тени сгустились, но кристалл показал её слёзы, её страх перед Хантером, её желание спасти тех, кого она предала. Тени отпустили её, и она опустилась на колени, её глаза блестели.

Самуэль был последним. Его рука дрожала, когда он коснулся кристалла. Тени сомкнулись, и образы его прошлого — его клинок, пронзающий Лунных Демонов, — заставили Нариэль отвернуться. Но затем кристалл показал его раскаяние, его отказ следовать за Хантером, его надежду на прощение. Тени рассеялись, и он упал на землю, задыхаясь.

Уильям смотрел на них, его тени угасли, но его лицо всё ещё было суровым.

— Вы прошли, — сказал он, но его голос был тих. — Но я всё равно буду следить.

Александра шагнула к нему, она мягко коснулась его плеча.

— Хватит, Уил, — сказала она. — Они с нами. Мы не можем строить новый мир, если не доверяем друг другу.




Арка III Украсть время


Разлом Между был убежищем, но для Александры он стал клеткой, где эхо её потерь звенело громче кристаллов, врезанных в стены. Осквернённая Звезда, пульсирующая за горизонтом, искажала её сны, нашептывая правду, что разожгла в ней огонь мести. Она узнала, что её падение, её любовь к Лирии, её борьба — всё было частью пророчества, сплетённого Богом Времени, Эйоном, чьи нити судьбы держали её в петле предопределённости. Эта мысль, как яд, отравляла её разум, разъедая остатки надежды. Она жаждала свободы — не для мира, не для Рая или Ада, а для себя, чтобы вырваться из оков, что сковали её жизнь. И для этого ей нужно было сломать самого Эйона.

Она скрывала свои планы даже от тех, кто был её семьёй. Лирия, чьё кристальное тело мерцало любовью, Уильям, чьи тени охраняли её, Браун, чья мудрость была её якорем, — никто не знал о тьме, что росла в её сердце. В одиночестве, под покровом тьмы Разлома, Александра узнала о кольце — древнем артефакте, спрятанном в глубинах Ада, способном открыть демонам путь в Рай. Оно хранилось у стража, демона с глазами, как раскалённые угли, чья броня дымилась адским пламенем.

В тёмной ночи, когда Разлом затих, Александра прокралась в лагерь демонов, недалеко от их убежища. Её серая магия, мерцающая, окутала её, делая невидимой. Она двигалась бесшумно, её чёрные крылья складывались за спиной, а когти сверкали, готовые к удару. Страж заметил тень слишком поздно — её магия сплелась в нити, тонкие и острые, как лезвия, что сдавили его горло. Его хрип утонул в ночи, и кольцо, чёрное, с рунами, что пульсировали, как вены, упало в её ладонь. Холод артефакта обжёг её кожу, но она сжала его, чувствуя, как её сердце бьётся в ритме с её гневом.

Рай сиял, как осколок вечности, его шпили из хрусталя и мрамора отражали свет, что резал глаза даже демону. Александра, надев кольцо, прошла через врата, её кожистые крылья дрожали под тяжестью священного воздуха. Её серая магия окутывала её, маскируя демоническую сущность, но каждый шаг был агонией — свет Рая жег её кожу, как кислота, а гимны ангелов звенели в её ушах, как насмешка. Она пробралась к Храму Вечности, где Эйон, Бог Времени, восседал на троне из текучего света. Его фигура, сотканная из нитей, излучала холодное сияние, а в руках он держал сферу времени, пульсирующую, как сердце мироздания, её свет отражал каждую секунду существования.

Александра не медлила. Её серая магия вспыхнула, как буря, нити света и тени сплелись в сеть, что опутала Эйона, сковывая его эфирное тело. Он попытался сопротивляться, его голос, как раскаты грома, сотряс храм, но её ярость была сильнее. Её когти вонзились в его звёздную плоть, вырывая искры, что падали, как угасающие звёзды. Используя кольцо, она открыла разлом, утащив его в Разлом Между, в самую дальнюю пещеру.

В этой пещере, скрытой от Лирии, Уильяма и Брауна, Александра приковала Эйона к стене цепями, выкованными из её серой магии. Они пульсировали, как живые, впитывая его силу, а кристаллы вокруг дрожали, отражая его угасающий свет. Эйон, ослабленный, но всё ещё могущественный, смотрел на неё с презрением, его глаза, как зеркала, отражали её собственную ярость.

— Ты смеешь, падшая? — его голос был холодным, как вечность, но в нём дрожала боль. — Ты — лишь нить в моём гобелене.

Александра сжала кулаки, её серая магия вспыхнула, озаряя пещеру лунным светом, что резал тьму, как нож. Её ненависть к Эйону была глубокой, как бездна Ада, и она не собиралась его щадить. Она знала, что его смерть остановит время, а его сфера, полная силы, разорвёт её тело, как хрупкое стекло. И война между Раем и Адом, уже пылающая, станет ещё хуже, поглощая всё, что она любила. Но её гнев был сильнее разума. Она хотела, чтобы он страдал — так же, как страдала она, теряя свой народ, свою свободу, свою жизнь.

— Ты украл мою судьбу, — прошипела она, её голос дрожал от ярости, её чёрные глаза горели. — Ты заставил меня полюбить Лирию, пасть, потерять всех. Ты сплёл пророчество, что сломало меня. Я не твоя марионетка.

Она шагнула ближе, её когти вонзились в его эфирное тело, разрывая звёздные нити, из которых он был соткан. Эйон взвыл, его крик расколол кристаллы на стенах, их осколки падали, как слёзы. Её серая магия превратилась в лезвия, тонкие и острые, как иглы, и они врезались в его сущность, вырезая куски его силы. Она не останавливалась. Каждое движение было актом мести: за Каэла, за Элару, за каждого Лунного Демона, чьи крики всё ещё звучали в её ушах. Она резала медленно, методично, наслаждаясь его болью. Его свет тускнел, его тело дрожало, а сфера времени в его руках мерцала, как умирающая звезда.

— Ты будешь страдать, — прорычала она, её голос был низким, почти звериным. Она создала из своей магии кнут, сотканный из света и тени, и хлестала его, каждый удар оставлял на его эфирной плоти дымящиеся раны, что сочились золотой кровью. Эйон кричал, его голос ломал стены, но пещера была слишком глубокой, чтобы кто-то услышал. Она вонзала когти глубже, вырывая нити его сущности, и его крики становились слабее, но её ярость не угасала.

— Ты думаешь, что можешь сломать меня? — прохрипел Эйон, его глаза, всё ещё сияющие, были полны ненависти. — Ты ничто без моих нитей. Твоя свобода — иллюзия.

Александра схватила его за горло, её когти впились в его плоть, и она прижала его к стене, её серая магия сплелась в оковы, что жгли его, как раскалённое железо. Она наклонилась так близко, что её дыхание смешалось с его угасающим светом.

— Тогда дай мне эту иллюзию, — прошипела она. — Разорви мою нить, или я вырежу из тебя всё, что делает тебя богом.

Эйон, задыхаясь от боли, смотрел на неё, и в его взгляде мелькнула не только ненависть, но и страх. Его тело, разорванное её магией, дрожало, а сфера времени в его руках начала трещать, как стекло. Он поднял дрожащую руку, и в воздухе появилась нить — серая, как её магия, тяжёлая, как цепи, что сковывали её жизнь. Она пульсировала, словно живая, и Александра почувствовала, как её сердце сжалось, узнавая свою судьбу.

— Ты хочешь свободы? — прохрипел Эйон, его голос был слаб, но полон яда. — Тогда возьми её. Но знай: без моих нитей ты — ничто.

С последним усилием, его пальцы, разорвали нить. Она лопнула с треском, как расколотая кость, и Александра ощутила, как тяжесть судьбы спала с её плеч.

Его сфера времени, лежащая у его ног, дрожала, как умирающее сердце, её пульсация отражала трещины в мироздании. Александра стояла перед ним, её чёрные крылья дрожали, а серая магия искрила вокруг её когтей. Осквернённая Звезда, чей багровый свет проникал даже сюда, шептала в её разуме, искажая мысли, питая её гнев и страх. Она освободила свою судьбу, разорвав нить, но теперь её душа балансировала на грани безумия.

Она знала, что держать Эйона в плену вечно невозможно. Его отсутствие уже вызвало дрожь в Раю — время в мирах начинало сбоить, как сломанный механизм. Если она убьёт его, время остановится, миры рухнут, и Лирия, Уильям, Браун — все, кого она любила, исчезнут в хаосе. Но если она отпустит его, он расскажет Михаэлю и богам о её поступке. Рай обрушится на Разлом Между с огнём и клинками, и их убежище, их хрупкая надежда, сгорит в священном пламени. Её разум, помутнённый багровым шепотом Осквернённой Звезды, видел только один путь.

— Ты не расскажешь, — прошипела Александра, её голос был холодным, но дрожал от напряжения. Её чёрные глаза, горели, как звёзды. — Ты не предашь меня, Эйон. Я заставлю тебя молчать.

Эйон, чьё тело было изрезано её магией, поднял голову. Его глаза, как зеркала, отражали её собственную ярость, но в них мелькнул страх.

— Ты не можешь удержать меня, падшая, — прохрипел он, его голос был слаб, но всё ещё нёс могущевство. — Ты разрушила свою судьбу, но моя сила — это само время. Ты не можешь противостоять ему.

Александра шагнула ближе, её когти сверкнули, и серая магия вспыхнула, как буря. Она не хотела его смерти — не теперь, когда она знала цену. Но она не могла позволить ему заговорить. Осквернённая Звезда, чьё влияние проникало в её разум, нашептывала ей о предательстве, о том, что все, даже Лирия, могут отвернуться от неё, если узнают, что она сделала. Её гнев, подпитанный этим ядом, сплёл заклинание, какого она никогда не создавала раньше.

Она подняла руки, и её серая магия, ни свет, ни тьма, сплелась в паутину, что окутала Эйона. Нити, тонкие, как шёлк, но твёрдые, как сталь, проникли в его эфирное тело, обвивая его сердце, его разум. Она шептала слова, рождённые её болью и страхом, её голос дрожал, но был полон силы:

— Ты будешь молчать. Если слово о моём поступке сорвётся с твоих уст, твоя сущность распадётся, как пепел. Ты не предашь меня, или твоё время закончится.

Паутина её магии затянулась, и Эйон взвыл, его крик расколол ещё один кристалл, его осколки упали, как слёзы. Заклятие, сотканное из её серой магии, впилось в него, как клеймо, связывая его волю. Его глаза, полные ненависти, потухли, и он обмяк в цепях, его свет стал тусклым, как угасающая звезда.

Александра отступила, её грудь вздымалась, а разум был в смятении. Она чувствовала свободу, но она была горькой. Осквернённая Звезда, чей шепот всё ещё звенел в её голове, толкнула её на этот путь, и теперь она не была уверена, где заканчиваются её решения и начинается её безумие. Она знала, что не может держать Эйона здесь вечно — его присутствие в Разломе могло привлечь богов, а её заклятие, хоть и мощное, не могло сдержать его силу навсегда.

— Иди, — сказала она, её голос был холодным, но в нём дрожала тень вины. — Но знай: если ты заговоришь, ты умрёшь.

Она взмахнула рукой, и цепи, сотканные из её магии, растворились, как дым. Эйон рухнул на пол, его эфирное тело дрожало, а сфера времени в его руках едва светилась. Он посмотрел на неё, его глаза были полны ненависти, но он молчал. Заклятие сработало — его голос был скован, его воля подчинена её магии. Он поднялся, шатаясь, и открыл разлом, его свет был слаб, но всё ещё сиял. Он исчез, оставив за собой лишь эхо своего крика.

Александра осталась одна в пещере, её серая магия угасла, и тьма сомкнулась вокруг. Она опустилась на колени, её крылья сложились, а когти впились в ладони, оставляя кровавые следы. Осквернённая Звезда, чьё влияние всё ещё цеплялось за её разум, шептала о победе, но Александра чувствовала только пустоту. Она освободила себя, но какой ценой? Её поступок мог разжечь войну сильнее, чем когда-либо, и её тайна, если раскроется, разрушит доверие Лирии, Уильяма, Брауна — всех, кто верил в неё.




Арка III Искажённые

Разлом Между дрожал под влиянием Осквернённой Звезды, чей багровый свет сочился сквозь трещины реальности, как кровь из раны. Парящие скалы, окружённые вихрями света и тьмы, качались, словно в агонии, а кристаллы на стенах пещеры тускнели, их сияние гасло под давлением звезды. Её шепот проникал в разум каждого, кто укрывался в убежище, разжигая страхи, вину и отчаяние. Руны Лирии, вырезанные с такой любовью, мерцали слабо, неспособные полностью отразить яд, что отравлял их души. Только Уильям и Браун, чьи сердца были укреплены верой и упрямством, держались, но даже их глаза были полны тревоги.

Ниэль, чьи мягкие крылья дрожали, как осенние листья, сидела в углу пещеры, её ангельские доспехи были покрыты пылью. Осквернённая Звезда нашептывала ей о прошлом — о разрушенной пещере Лунных Демонов, о криках, что всё ещё звучали в её ушах. Она видела лица тех, кого её клинок лишил жизни, их чёрные крылья, сломанные под её ударами. Вина, тяжёлая, как цепи, душила её. Она не могла больше выносить этот груз. Её руки дрожали, когда она сплела верёвку из светящихся трав, её пальцы, некогда твёрдые, теперь дрожали от слабости.

Она поднялась, её шаги были тихими, но полными решимости. В дальнем туннеле, где кристаллы не светили, она обвязала верёвку вокруг каменного выступа, её глаза были пусты, как звёзды, погасшие под влиянием Осквернённой Звезды. Но прежде чем она успела шагнуть в пустоту, Самуэль, чьё лицо было искажено собственной паранойей, заметил её. Его сердце, уже терзаемое страхом предательства, сжалось от ужаса.

— Ниэль, нет! — крикнул он, бросившись к ней. Его клинок упал на пол, а руки схватили её, оттаскивая от края. Верёвка лопнула под его ударом, и Ниэль рухнула в его объятия, её слёзы, золотые, как ангельская кровь, текли по её лицу.

— Я не могу… — прошептала она, её голос был хриплым. — Я убила их… я не заслуживаю жить…

Самуэль прижал её к себе, его собственные страхи отступили перед её болью.

— Ты здесь, с нами, — сказал он, его голос дрожал, но был твёрд. — Ты выбрала искупление. Мы все виновны, Ниэль, но мы можем исправить это. Вместе.

Он держал её, пока её слёзы не иссякли, а шепот Осквернённой Звезды не стал тише. Ниэль кивнула, её крылья дрожали, но она цеплялась за его слова, как за спасательный круг.

Лирия стояла на краю парящей скалы, её кристальное тело трещало, как стекло под ударами. Осквернённая Звезда нашептывала ей, что она — ошибка, создание, рождённое из хаоса, чьи трещины делали её слабой, бесполезной. Она смотрела вниз, где вихри света и тьмы кружились, обещая забвение. Её любовь к Александре, её вера в их мечту о мире казались ей ложью, сплетённой Звездой. Она подняла ногу, готовая шагнуть в пропасть, её осколки падали, как слёзы, звеня о камень.

Но Александра, чей разум всё ещё боролся с помутнением, вызванным её собственной местью, почувствовала её боль. Её серая магия, мерцающая, как лунный свет, вспыхнула, и она бросилась к скале, её крылья рассекли воздух. Она схватила Лирию, её когти нежно обняли её кристальное тело, и они рухнули на скалу, подальше от края.

— Лирия, нет, — выдохнула Александра, её голос был полон паники. — Ты не ошибка. Ты — моя жизнь.

Лирия, дрожа, посмотрела на неё, её глаза были тусклыми, но в них мелькнула искра.

— Я ломаюсь, Алекс, — прошептала она. — Я не могу быть той, кто тебе нужен. Звезда говорит мне…

— Звезда лжёт, — перебила Александра, её серая магия окутала их, как кокон, отражая багровый свет. — Ты — моя луна, моя сила. Без тебя я бы не выстояла.

Она прижала Лирию к себе, её губы коснулись её кристального лба, и их магия — серая и кристальная — сплелась, как звёзды в ночи. Лирия закрыла глаза, её трещины засветились, и она позволила любви Александры заглушить шепот Звезды.

Фрейд бродил по туннелям, его тёмные крылья волочились по земле, а клинок в его руке дрожал. Осквернённая Звезда показывала ему лицо Лунного Демона, которого он убил — его чёрные глаза, полные страха, его крик, оборвавшийся под ударом. Фрейд шептал себе, что он виновен, что его руки запятнаны кровью, и его разум начал трещать, как стены Разлома. Он царапал стены, его когти оставляли борозды, а голоса в его голове, подпитанные Звездой, смеялись над ним.

Уильям, чья воля была как сталь, заметил его безумие. Его тени, живые и тёмные, окружили Фрейда, мягко, но твёрдо удерживая его.

— Фрейд, посмотри на меня, — сказал Уильям, его голос был резким, но полным заботы. — Ты не там. Ты здесь, с нами. Ты выбрал нас.

Фрейд, чьи глаза были дикими, попытался вырваться, но тени Уильяма держали его, как якорь.

— Я убил его… — прохрипел Фрейд. — Я монстр…

— Мы все монстры, — ответил Уильям, его глаза горели. — Но мы можем быть лучше. Ты здесь, чтобы искупить это. Не дай Звезде забрать тебя.

Он положил руку на плечо Фрейда, его тени сплелись с его крыльями, и Фрейд, задыхаясь, кивнул. Его разум начал проясняться, и он опустился на колени, его клинок упал, звеня о камень.

Самуэль, чьи руки всё ещё сжимали рукоять клинка, ходил кругами у входа в пещеру. Осквернённая Звезда нашептывала ему, что все вокруг — предатели, что Ниэль, Фрейд, даже Александра могут повернуться против него. Его глаза метались, видя угрозы в каждом теневом вихре. Он бормотал себе под нос, его пальцы дрожали, готовые ударить.

Браун, чьи шрамы на крыльях сияли мягким светом, подошёл к нему. Его присутствие, как маяк, разрезало тьму паранойи Самуэля.

— Самуэль, — сказал Браун, его голос был глубоким, как эхо вечности. — Ты не один. Звезда лжёт тебе, но мы — правда.

Самуэль замер, его клинок дрогнул.

— Они все предадут нас, — прошептал он. — Как Хантер. Как я…

Браун положил руку на его плечо, его крылья вспыхнули, отражая шепот Звезды.

— Ты спас Ниэль, — сказал он. — Ты выбрал нас. Доверься этому выбору. Мы твоя семья теперь.

Самуэль выдохнул, его паранойя отступила, и он кивнул, его клинок опустился.

Арка III Пока горит багровая звезда

Разлом Между был хрупким убежищем, где свет кристаллов боролся с тьмой, а вихри света и тени кружились, как призраки, вокруг парящих скал. Осквернённая Звезда, чей багровый свет проникал в щели реальности, отравляла воздух, её шепот становился громче, словно предвещая конец. Пещера, вырезанная в камне, была их домом, но даже здесь, под защитой рун Лирии и теней Уильяма, тьма Звезды находила путь в их души.

Александра лежала на мате из светящихся трав, её чёрные крылья были сложены, а грудь вздымалась от тяжёлого дыхания.

Тебе говорят: "Ты — звезда, что блуждает давно,
Но видят лишь мрак, что на небе повис,
Твой свет поглощён, и ему всё равно,
Что ты — только эхо, не знавшее высь.

Ты мстишь за паденье, за прежнюю боль,
За то, что когда-то сияла и грела,Теперь твоя участь — лишь жгучая роль:
Погибель для тех, кто в бездумье сидел.

Ты смотришь на мир, что когда-то любила,
И видишь лишь слабость, гниенье и прах,
Твоё пламя — крик, что и тьму поглотило,
И ужас дрожит в этих чёрных глазах.

Ты — приговор, что не сбить со пути,
Ты — судьба, что не счесть и не сбыться,
Ты будешь идти, ты будешь идти,
Пока не заставишь весь мир раствориться.

Тебе вторят звёзды:
"Ты — смерть, ты — конец,"
Ты ешь их сиянье, ты рвёшь их сердца,
И в небе пылает твой мёртвый венец,
Бездонное море без дна и без дна.

Пойми, ты — лишь тень, ты — лишь тень,
Но в этой тени рождается власть,
И твой путь — не ночь и не день,
А бездна, в которую хочешь ты пасть.

И ты будешь мстить, и ты будешь гореть,
И поглотишь всех, кто на небе живёт,
Твой мир — это ад, где ты будешь цареть,
А крики — лишь эхо, которое ждёт.

Она проснулась с криком, её когти впились в мат, разрывая травы. Её серая магия вспыхнула, осветив пещеру, как лунный свет, но её глаза, чёрные, как бездна, были полны ужаса. Она чувствовала, как Осквернённая Звезда всё ещё цепляется за её разум, её шепот эхом отдавался в сердце. Это не было просто сном — это было пророчество, предупреждение о том, что их убежище, их надежда, их мир обречены, если Звезда не будет остановлена.

Александра поднялась, её крылья дрожали, а сердце билось в ритме страха. Она не рассказала никому о своём поступке с Эйоном, Богом Времени, но его освобождение и её заклятие, что заставило его молчать, не остановили Звезду. Её вина, смешанная с помутнением разума, вызванным багровым светом, толкала её к действиям, но теперь она знала: месть не спасёт их.

В убежище Демонов царила тревога: шепот Осквернённой Звезды проникал в их сердца, а новости, принесённые беглецом из Рая, разожгли страх.

Нариэль, юная Серафима, сжимала обломок копья, её прозрачные крылья дрожали, как листья на ветру. Беглец, ангел с израненными крыльями, чья золотая кровь сочилась на пол, рассказал о падении Рая. Города из хрусталя и мрамора, сияющие, рушились под ударами демонов, чья новая сила, дарованная Осквернённой Звездой, была подобна бурям, разрывающим небо. Шпили Храма Вечности трескались, сады Рая горели багровым пламенем, а гимны ангелов превращались в крики. Михаэль, их архангел, всё ещё сражался, но его свет мерк перед тьмой Ада. Нариэль думала о Лии, своей сестре, оставшейся в садах Рая, и её сердце сжималось от ужаса: выживет ли она в этом хаосе?

Александра стояла у входа в пещеру, её чёрные крылья были напряжены. Новости о Рае пробудили в ней бурю эмоций: вина за её поступок с Эйоном, Богом Времени, страх за Лирию и их убежище, и гнев на Осквернённую Звезду, чья сила напоминала её собственное заклятие. Она знала, что Звезда питалась войной, но теперь она даровала демонам нечто новое — силу, пропитанную хаосом. Демоны, чьи когти теперь сияли багровым, могли разрывать реальность, их мощь была дикой, неуправляемой, разрушая всё, включая их самих.

— Они уничтожают Рай, — сказала Александра, её голос был тих. Она повернулась к группе, собравшейся в центре пещеры.

— Осквернённая Звезда даёт им силу, — продолжила Алекс — Я видела её во сне. Она уничтожит не только Рай, но и наш мир, если мы не остановим её. Ад побеждает, но это не победа — это конец.

Лирия шагнула ближе, её кристальные пальцы коснулись руки Александры.

— Алекс, что мы можем сделать? — спросила она, её голос звенел, как стекло, готовое разбиться. — Эта сила… она сильнее нас. Она чуть не сломала меня.

Александра посмотрела на неё, её сердце сжалось от любви и вины. Она вспомнила, как спасла Лирию от края скалы, и поклялась, что не позволит Звезде забрать её снова.

— Мы найдём её сердце, — сказала она, её голос стал твёрже. — Браун прав: Звезда питается войной. Если мы остановим её источник, мы остановим и демонов.

Браун кивнул, его крылья слегка вспыхнули, отражая тусклый свет кристаллов.

— Я слышал легенды, — сказал он. — Сердце Звезды спрятано в Разломе Хаоса, месте, где реальность рождалась и умирала. Оно недалеко, но путь туда опасен. Звезда защищает себя.

Нариэль, чьи глаза были полны слёз, подняла взгляд.

— Моя сестра… Лиа… она в Раю, — прошептала она. — Если города падают, я должна найти её. Я не могу потерять её.

Уильям положил руку на её плечо, его тени мягко коснулись её крыльев.

— Мы не оставим Лию, — сказал он. — Но мы должны быть вместе. Звезда хочет, чтобы мы разделились, чтобы мы сломались.

Фрейд, чьи руки всё ещё дрожали от вины, шагнул вперёд.

— Я видел, что делают демоны, — сказал он, его голос был хриплым. — Их сила… она как твоя, Алекс, но хуже. Она пожирает их изнутри. Если мы не остановим Звезду, она уничтожит всех — и Рай, и Ад.

Ниэль и Самуэль кивнули, их клинки сверкнули. Ниэль, всё ещё борющаяся с виной, сказала:

— Я хочу искупить то, что сделала. Если это значит сражаться со Звездой, я готова.

Самуэль, чья паранойя всё ещё тлела, добавил:

— Мы не можем позволить Аду победить. Не так.

Арка III Огнем выжженна вера


Я, Уильям, некогда был ангелом, чьи крылья сияли, как расплавленное золото, а сердце горело верой в Порядок. Но теперь, стоя в Разломе Между, окружённый тенями и кристаллами, я вспоминаю те дни, когда огонь выжег во мне всё, кроме ненависти. Я ненавижу ангелов — не за их свет, а за то, что они сделали с ним. Они называют это Порядком, но я видел, как их «высшая миссия» становится оправданием для жестокости, как их законы душат свободу, убивают индивидуальность, превращают мир в клетку, где нет места переменам. Это началось тогда, в пылающих залах Бога Огня, где я учился, страдал и сломался.

Залы Бога Огня, Вулкана, были сердцем Рая, где пламя текло, как реки, а воздух дрожал от жара. Стены из обсидиана и хрусталя отражали огонь, создавая иллюзию вечного заката. Мы, молодые ангелы, были там, чтобы овладеть искусством огня — силой, что должна была укреплять Порядок. Вулкан, чья фигура пылала, как солнце, был нашим учителем, но его методы были жестоки. Его глаза, как раскалённые угли, не знали жалости. Он заставлял нас тренироваться с рассвета до заката, без отдыха, без пощады. Мы держали пламя в руках, пока кожа не трескалась, вызывали огненные вихри, пока крылья не обгорали. Каждая ошибка была наказанием — Вулкан хлестал нас языками пламени, оставляя ожоги, что сияли, как звёзды, но жгли, как Ад.

Со мной учились другие ангелы — Кассиэль, Рамиэль, Зариэль. Их крылья были ярче моих, их магия — чище, их вера в Порядок — непоколебима. Они видели во мне слабость. Мои крылья, хоть и золотые, были меньше, мои огненные заклинания дрожали. Каждый раз, когда я ронял пламя или спотыкался под ударом Вулкана, они смеялись, их голоса звенели, как хрустальные колокола, но резали, как ножи.

— Смотрите, Уильям опять горит! — кричал Кассиэль, его смех эхом отражался от стен. — Может, тебе место в Аду, а не в Раю?

Рамиэль и Зариэль присоединялись, их глаза сияли насмешкой. Я стискивал зубы, мои крылья дрожали, но я продолжал, потому что верил — Порядок должен быть справедливым. Я ошибался.

В один день, когда жара стала невыносимой, а мои крылья покрылись сажей, всё изменилось. Я не смог удержать огненный шар, который Вулкан приказал создать. Он взорвался, осыпав меня искрами, и я рухнул на пол, мои руки горели, а крылья дымились. Вулкан смотрел на меня, его пламя вспыхнуло, но он молчал. Кассиэль, Рамиэль и Зариэль окружили меня.

— Ты позоришь Рай, — сказал Рамиэль, его клинок сверкнул, как молния. — Порядок не для слабаков.

Они набросились на меня. Их кулаки, окружённые пламенем, били по моему телу, их когти рвали мои доспехи. Я пытался сопротивляться, мои крылья вспыхнули, но они были сильнее. Кассиэль схватил меня за крыло, его пальцы сжали его, и я почувствовал, как они треснули. Боль пронзила меня, как раскалённый клинок, и я закричал, когда Рамиэль ударил снова, разрывая кожу на моём крыле. Золотая кровь текла по полу, испаряясь в жаре. Зариэль смеялся, его огонь хлестал меня, как кнут, оставляя дымящиеся следы.

Я не мог больше стоять. Мои крылья, мои гордые крылья, висели, как сломанные паруса, одно из них было порвано. Я думал, что умру там, под их ударами, под их смехом, под их Порядком, который оправдывал их жестокость. Но затем раздался рёв, как извержение вулкана.

— Хватит! — голос Вулкана расколол зал, его пламя вспыхнуло, отбрасывая Кассиэля, Рамиэля и Зариэля назад. Они рухнули, их крылья дымились, а глаза были полны страха. Вулкан шагнул ко мне, его фигура пылала, но в его взгляде я увидел не гнев, а что-то другое — разочарование, смешанное с жалостью.

— Ты слаб, Уильям, — сказал он. — Но ты не их игрушка. Встань.

Он протянул руку, и его огонь, вместо того чтобы сжечь меня, исцелил мои раны, хотя шрамы на крыле остались. Я поднялся, мои ноги дрожали, но мой разум горел. Я смотрел на Кассиэля, Рамиэля, Зариэля, и их Порядок, их вера, их свет стали для меня ложью. Они били меня не потому, что я был слаб, а потому, что их Порядок требовал контроля, подавления, уничтожения всего, что не вписывалось в их систему.

Годы спустя я видел, как этот же Порядок судил Александру, мою сестру по духу. Они назвали её падение предательством, её любовь к Лирии — грехом, её борьбу — ересью. Они использовали Порядок, чтобы оправдать жестокость.. Я видел, как сияющий архангел, смотрел на неё с холодным презрением, как будто её душа была ничем. Тогда я понял: Порядок — это клетка. Он убивает свободу, стирает индивидуальность, превращает мир в замкнутую систему, где нет места переменам. Я ненавижу ангелов за это. Они не свет — они тьма, скрытая за сиянием.

Арка III Когда боги сжигают своих



Разлом Между дрожал под багровым взглядом Осквернённой Звезды, её свет проникал в пещеру, как яд, ослабляя руны Лирии и заставляя кристаллы тускнеть. Тени вихрей кружились за скалами, а воздух звенел, как натянутая струна. Убежище, их хрупкий дом, был в смятении: Нариэль исчезла. Юная Серафима, чьи прозрачные крылья и обломок копья были их надеждой, пропала без следа. Последний раз её видели в дальней пещере, где она полировала своё копьё. Теперь копьё лежало на полу, треснутое.

Александра стояла над копьём, её чёрные крылья дрожали от гнева, а серая магия искрила вокруг её когтей. Её сердце сжималось от вины — она не защитила Нариэль. Уильям, осматривал пещеру, его рога блестели от напряжения. Лирия,, сжимала кулаки, её глаза были полны тревоги. Браун, Фрейд, Ниэль и Самуэль стояли рядом. Осквернённая Звезда шептала о предательстве, но они знали: Нариэль не ушла бы сама.

— Мы найдём её, — сказала Александра, её голос был резким, как её когти. — Лирия, ты можешь отследить её?

Лирия кивнула, её кристальные пальцы коснулись копья. Она закрыла глаза, её руны вспыхнули, и она сплела заклинание поиска, её голос звенел, как хрусталь:

— Свет её души, след её крыльев, укажи нам путь.

Копьё задрожало, его трещины засветились, и образ возник в воздухе — замок Михаэля, сияющий, как солнце, его шпили пронзали небеса Рая. Нариэль была там, запертая в клетке из света, её крылья были скованы цепями. Александра сжала кулаки, её серая магия вспыхнула, как буря.

— Михаэль, — прорычала она, её глаза горели. — Он забрал её. Я иду за ней.

Она достала кольцо, чёрное, с рунами времени, украденное у стража Ада. Его холод обжёг её пальцы, но она сжала его, готовая снова шагнуть в Рай. Уильям шагнул вперёд, его тени закружились.

— Ты не пойдёшь одна, — сказал он, его голос был твёрд. — Я с тобой.

Лирия, чьи трещины засветились, схватила её руку.

— Я тоже, — сказала она, её голос звенел решимостью. — Нариэль — моя семья. Мы не оставим её.

Браун, чьи шрамы на крыльях сияли, поднял руку.

— Это может быть ловушка, — сказал он, голос его был глубок. — Михаэль не просто так забрал её. Он знает, что ты придёшь, Алекс.

Александра кивнула, её серая магия сплелась вокруг, как сеть.

— Тогда мы будем готовы, — сказала она. — Мы изменим внешность. Станем ангелами-воинами. Они не узнают нас.

Фрейд, Ниэль и Самуэль переглянулись, их клинки сверкнули, но они остались в пещере — кто-то должен был охранять убежище. Александра, Лирия, Уильям и Браун сосредоточились, их магия — серая, кристальная, теневая, светящаяся — сплелась, меняя их облик. Александра стала мужчиной, её чёрные крылья превратились в золотые, её черты стали резкими, но глаза остались такими же тёмными. Уильям скрыл рога под иллюзией, его тени стали мягким сиянием. Браун принял облик старейшины-ангела, его шрамы исчезли, а крылья сияли, как солнце. Лирия, чьё кристальное тело стало белоснежным, выглядела как ангел света, но её трещины всё ещё мерцали под иллюзией.

Лирия посмотрела на Александру, её глаза расширились, и она едва сдержала смех.

— Алекс, ты… — она замялась, её кристальное лицо покраснело. — Ты выглядишь… слишком хорошо.

Александра ухмыльнулась, но её взгляд был серьёзен.

— Сосредоточься, — сказала она, но её голос дрогнул от лёгкого смущения.

Они шагнули через разлом, созданный кольцом, и оказались у врат замка Михаэля. Рай сиял, но его свет был холодным.

— Назови себя, — потребовал один, его глаза сверкнули.

Александра, не задумываясь, выпалила:

— Я… Эваниэль. Это Уриэль, — она указала на Уильяма, — Рафаэль, — на Брауна, — и… Дэмэнс, — она кивнула на Лирию, её губы дрогнули в ухмылке.

Лирия застыла, её кристальные глаза вспыхнули возмущением. Стражи, не заметив ничего странного, пропустили их. Как только они отошли, Лирия ударила Александру по голове, её рука звенела, как хрусталь.

— Дэмэнс?! — прошипела она. — Ты серьёзно назвала меня «демон»?! Ты не могла придумать что-то получше?

Уильям рассмеялся, его тени дрогнули под иллюзией.

— Дэмэнс, звучит мило, — поддразнил он.

Александра бросила на него злобный взгляд, её серая магия искрила, и он тут же замолчал, подняв руки в знак капитуляции.

— Ладно, ладно, — пробормотал он. — Не надо пулями.

Браун, чей облик был строг, шикнул на них.

— Тише, — сказал он. — Мы в сердце Рая. Сосредоточьтесь.

Они пробирались по коридорам замка, его стены сияли, как расплавленное золото, но воздух был тяжёлым, как перед бурей. Лирия шептала заклинание, её руны мерцали, указывая путь к Нариэль. Они нашли её в подземелье, в клетке из света, её прозрачные крылья были скованы цепями, а лицо — бледным от страха.

— Нариэль! — прошептала Александра, её серая магия уже сплеталась, чтобы разрезать цепи.

Но свет в подземелье вспыхнул, и голос Михаэля, холодный, как лёд, разрезал тишину.

— Я знал, что ты придёшь, падшая, — сказал он, появляясь из света. Его крылья, сияющие, как солнце, отбрасывали тени, а клинок в его руке пылал. — Это ловушка. Ты и твои предатели теперь мои.

Александра сжала кольцо, её серая магия вспыхнула, как буря, защищая Лирию, Уильяма и Брауна. Она знала, что Браун был прав, но отступать было некуда. Нариэль смотрела на неё, её глаза были полны надежды, и Александра поклялась, что не оставит её, даже если это значит сражаться с самим Михаэлем.

— Ты не заберёшь её, — прорычала она, её голос был полон огня. — И нас тоже.

Замок Михаэля сиял, как расплавленное солнце, его стены из хрусталя и мрамора отражали свет, что резал глаза, но под этим сиянием чувствовалась трещина — Рай рушился, его города горели под натиском Ада, подпитанного Осквернённой Звездой. В подземелье, где свет был холодным, как лёд, Александра, Лирия, Уильям и Браун стояли перед Михаэлем, их магия — серая, кристальная, теневая, светящаяся — сплелась в щит, защищая Нариэль, запертую в клетке из света. Но Михаэль, архангел с крыльями, пылающими, как звезда, был сильнее, чем они могли представить.

— Вы думали, что можете обмануть Рай? — его голос был как гром, его клинок сверкнул, разрывая их магический щит, как бумагу. — Падшие, предатели, вы заплатите за свой бунт.

Александра бросилась вперёд, её серая магия вспыхнула, нити света и тени устремились к Михаэлю, но он взмахнул крыльями, и их сияние, как буря, поглотило её заклинание. Его клинок, пылающий священным огнём, вонзился в её грудь, пробивая иллюзию её мужского облика. Золотые крылья исчезли, её чёрные, кожистые крылья раскрылись, а лицо, искажённое болью, стало её собственным. Она рухнула, её кровь, синяя, текла по полу, а серая магия угасала, как умирающая звезда.

Уильям вызвал тени, их края были остры, как клинки, но Михаэль одним движением руки разорвал их, его свет сжёг иллюзию Уильяма, обнажив его рога. Лирия сплела руны, её кристальное тело засветилось, но священный огонь Михаэля расколол её заклинание, и её белоснежный облик рассыпался, трещины на её теле засветились ярче. Браун, чьи крылья сияли, как солнце, попытался защитить их, но Михаэль ударил его клинком, и его иллюзия старейшины разлетелась.

Михаэль, непреклонный, как само небо, смотрел на них с презрением.

— Вы ничто перед Порядком, — сказал он, его голос был холодным, как мрамор. — Вы будете гнить здесь, пока Рай не очистит себя от вашего яда.

Он взмахнул рукой, и клетка из света, державшая Нариэль, расширилась, поглощая их всех. Цепи, сотканные из священного огня, сковали их запястья и крылья, их магия гасла под давлением света. Александра, лежа на полу, едва дышала, её грудь была пробита, а кровь текла, как слабый ручей. Лирия упала рядом, её кристальные руки дрожали, пытаясь коснуться её.

— Алекс, очнись, — шептала Лирия, её голос звенел, как треснувший хрусталь. — Пожалуйста, любовь моя, ты нужна мне.

Она сплела руну, её пальцы сияли, но магия была слабой, не способной исцелить рану Александры. Лирия прижала её к себе, её трещины засветились, но Александра не отвечала, её глаза были закрыты, а дыхание — едва уловимым. Уильям, пытался разорвать цепи, но они жгли его, как огонь. Браун, чьи крылья были скованы, смотрел на Нариэль, чьи глаза были полны слёз.

— Мы найдём выход, — сказал он, его голос был тих.

Но их надежда угасала, как свет кристаллов под влиянием Осквернённой Звезды.

Замок Михаэля сиял, как расплавленное солнце, его стены из хрусталя и мрамора отражали свет, что резал глаза, но под этим сиянием чувствовалась трещина — Рай рушился, его города горели под натиском Ада, подпитанного Осквернённой Звездой. В подземелье, где свет был холодным, как лёд, Александра, Лирия, Уильям и Браун стояли перед Михаэлем, их магия — серая, кристальная, теневая, светящаяся — сплелась в щит, защищая Нариэль, запертую в клетке из света. Но Михаэль, архангел с крыльями, пылающими, как звезда, был сильнее, чем они могли представить.

— Вы думали, что можете обмануть Рай? — его голос был как гром, его клинок сверкнул, разрывая их магический щит, как бумагу. — Падшие, предатели, вы заплатите за свой бунт.

Александра бросилась вперёд, её серая магия вспыхнула, как лунный свет, нити света и тени устремились к Михаэлю, но он взмахнул крыльями, и их сияние, как буря, поглотило её заклинание. Его клинок, пылающий священным огнём, вонзился в её грудь, пробивая иллюзию её мужского облика. Золотые крылья исчезли, её чёрные, кожистые крылья раскрылись, а лицо, искажённое болью, стало её собственным. Она рухнула, её кровь, чёрная, как ночь, текла по полу, а серая магия угасала, как умирающая звезда.

Уильям вызвал тени, их края были остры, как клинки, но Михаэль одним движением руки разорвал их, его свет сжёг иллюзию Уильяма, обнажив его рога. Лирия сплела руны, её кристальное тело засветилось, но священный огонь Михаэля расколол её заклинание, и её белоснежный облик рассыпался, трещины на её теле засветились ярче. Браун, чьи крылья сияли, как солнце, попытался защитить их, но Михаэль ударил его клинком, и его иллюзия старейшины разлетелась, шрамы на его крыльях вспыхнули болью.

Михаэль, непреклонный, как само небо, смотрел на них с презрением.

— Вы ничто перед Порядком, — сказал он, его голос был холодным, как мрамор. — Вы будете гнить здесь, пока Рай не очистит себя от вашего яда.

Он взмахнул рукой, и клетка из света, державшая Нариэль, расширилась, поглощая их всех. Цепи, сотканные из священного огня, сковали их запястья и крылья, их магия гасла под давлением света. Александра, лежа на полу, едва дышала, её грудь была пробита, а серая магия текла, как слабый ручей. Лирия упала рядом, её кристальные руки дрожали, пытаясь коснуться её.

— Алекс, очнись, — шептала Лирия, её голос звенел, как треснувший хрусталь. — Пожалуйста, любовь моя, ты нужна мне.

Она сплела руну, её пальцы сияли, но магия была слабой, не способной исцелить рану Александры. Лирия прижала её к себе, её трещины засветились, но Александра не отвечала, её глаза были закрыты, а дыхание — едва уловимым. Уильям, чьи тени дрожали, пытался разорвать цепи, но они жгли его, как огонь. Браун, чьи крылья были скованы, смотрел на Нариэль, чьи глаза были полны слёз.

— Мы найдём выход, — сказал он, его голос был тих, но твёрд. — Мы не сломаемся.

Нариэль, чьи прозрачные крылья дрожали, прошептала:

— Лиа… я должна спасти Лию…

Но их надежда угасала, как свет кристаллов под влиянием Осквернённой Звезды.

В это время Михаэль стоял перед Советом Богов в Зале Вечности, чьи стены трескались, отражая падение городов Рая. Боги — сияющие фигуры смотрели на Михаила с презрением. Их голоса, как хор, сотрясали зал.

— Михаэль, останови эту войну, — сказала Аэрис, Богиня Воздуха, её голос был как буря. — Города падают, ангелы гибнут. Осквернённая Звезда даёт Аду силу, которой мы не можем противостоять.

— Ты позволяешь хаосу пожрать Порядок, — добавил Тэрон, Бог Грома, его глаза сверкнули молнией. — Сколько ещё ангелов должны умереть?

Михаэль, чьи крылья пылали, стоял непреклонно, его клинок всё ещё дымился от крови Александры.

— Порядок не может пасть, — сказал он, его голос был холодным, как сталь. — Падшие, как Александра, и их предатели — причина этого хаоса. Я уничтожу их, и Звезда потеряет силу.

— Ты ослеплён, — возразила Селена, Богиня Звёзд, её свет был тусклым, как угасающее небо. — Твоя война питает Звезду. Остановись, или Рай исчезнет.

Михаэль сжал клинок, его глаза горели, как солнце.

— Я не склонюсь перед хаосом, — сказал он. — И не перед вами.

Он повернулся и ушёл, его шаги эхом отдавались в зале, а боги молчали. Михаэль вернулся в свой замок, его разум был полон решимости очистить Рай, даже если это означало сжечь его дотла.

В клетке света Александра лежала без сознания, её кровь текла по полу, смешиваясь с сиянием. Лирия, чьи слёзы падали, как кристальные осколки, держала её, её руны мерцали, но не могли пробудить её. Уильям и Браун пытались ослабить цепи, их тени и свет боролись с огнём Михаэля, но он был слишком силён.

— Алекс, пожалуйста, — прошептала Лирия, её голос ломался. — Мы не можем без тебя. Я не могу без тебя.

Но Александра не отвечала, её серая магия была лишь слабым мерцанием, как луна, скрытая тучами. Осквернённая Звезда, чей багровый свет проникал даже сюда, шептала о поражении, но Лирия, Уильям, Браун и Нариэль не сдавались. Они знали, что их единство — их единственная надежда против Михаэля и Звезды, даже если свет Рая гас, а их лидер лежал на грани смерти.

— Михаэль, останови эту войну, — сказала Аэрис, Богиня Воздуха, её голос был как буря. — Города падают, ангелы гибнут. Осквернённая Звезда даёт Аду силу, которой мы не можем противостоять.

— Ты позволяешь хаосу пожрать Порядок, — добавил Тэрон, Бог Грома, его глаза сверкнули молнией. — Сколько ещё ангелов должны умереть?

Михаэль, чьи крылья пылали, стоял непреклонно, его клинок всё ещё дымился от крови Александры.

— Порядок не может пасть, — сказал он, его голос был холодным, как сталь. — Падшие, как Александра, и их предатели — причина этого хаоса. Я уничтожу их, и Звезда потеряет силу.

— Ты ослеплён, — возразила Селена, Богиня Звёзд, её свет был тусклым, как угасающее небо. — Твоя война питает Звезду. Остановись, или Рай исчезнет.

Михаэль сжал клинок, его глаза горели, как солнце.

— Я не склонюсь перед хаосом, — сказал он. — И не перед вами.

Он повернулся и ушёл, его шаги эхом отдавались в зале, а боги молчали, их свет дрожал от гнева и страха. Михаэль вернулся в свой замок, его разум был полон решимости очистить Рай, даже если это означало сжечь его дотла.

В клетке света Александра лежала без сознания, её кровь текла по полу, смешиваясь с сиянием. Лирия, чьи слёзы падали, как кристальные осколки, держала её, её руны мерцали, но не могли пробудить её. Уильям и Браун пытались ослабить цепи, их тени и свет боролись с огнём Михаэля, но он был слишком силён.

— Алекс, пожалуйста, — прошептала Лирия, её голос ломался. — Мы не можем без тебя. Я не могу без тебя.

Но Александра не отвечала, её серая магия была лишь слабым мерцанием, как луна, скрытая тучами.

В темноте своего разума Александра падала в бездну, её тело было холодным, а душа — на грани исчезновения. Но там, в пустоте, её серая магия, ни свет, ни тьма, вспыхнула, как маяк. Видение пришло к ней — не от Осквернённой Звезды, а от её собственного сердца, где ангельское прошлое и демоническая решимость сплелись. Она увидела Каэля и Элару, их чёрные крылья сияли, как звёзды, их голоса звенели, как колокола:

— Встань, Александра, — сказал Каэль, его глаза были полны огня. — Ты разорвала свою судьбу. Теперь разорви их.

— Ты не одна, — добавила Элара, её голос был мягким. — Твоя семья ждёт тебя. Борись.

Серая магия вспыхнула в её груди, как буря, исцеляя раны, сшивая плоть, возвращая дыхание. Александра открыла глаза, её чёрные зрачки горели, как звёзды. Лирия, чьи руки всё ещё держали её, задохнулась от облегчения.

— Алекс! — воскликнула она, её кристальное лицо засветилось. — Ты вернулась!

Александра сжала её руку, её голос был хриплым

— Я не оставлю вас, — прошептала она.

Её серая магия, всё ещё слабая, сплелась с кристальными рунами Лирии, которые та вызвала, несмотря на боль. Лирия закрыла глаза, её пальцы дрожали, но любовь к Александре питала её заклинание. Руны засветились, как звёзды, и цепи света, державшие их, дрогнули, их огонь ослаб. Уильям, чья ненависть к ангелам горела ярче, чем их свет, вызвал тени, что окутали клетку, защищая их от жгущего сияния. Браун, чьи шрамы пылали, произнёс ангельскую молитву, слова которой он помнил из времён до падения. Его голос, глубокий, ослабил божественную магию клетки. Нариэль, чья серафическая энергия была хрупкой, но чистой, добавила свой свет.

Их магия — серая, кристальная, теневая, сияющая — слилась, как созвездие, и клетка света треснула, её цепи рассыпались, как пепел. Они выбрались, но силы иссякали, их тела дрожали, а воздух замка звенел от присутствия Михаэля. Они знали: времени мало.

Коридоры замка сияли, как расплавленное золото, но их стены дрожали, отражая падение городов Рая. Ангелы-стражи, чьи клинки пылали священным огнём, преградили им путь. Александра, всё ещё слабая, подняла руку, её серая магия сплела лезвия, что резали свет, как ткань. Уильям, чьи тени были остры, как когти, защищал Нариэль, его рога блестели под остатками иллюзии. Лирия воздвигала барьеры из рун, их кристальный свет отражал огонь ангелов. Браун, чьи крылья сияли, сражался с силой ангела и демона, его шрамы пылали, как маяки.

Но среди ангелов были те, чьи глаза были полны сомнений. Один из них, молодой воин с треснувшими доспехами, заколебался, его клинок опустился, когда он увидел падающий город за окнами. Александра заметила это, её сердце дрогнуло — не все ангелы были слепы, как Михаэль. Но времени на раздумья не было. Нариэль, чья связь с копьём всё ещё мерцала, указала на тайный ход, скрытый за гобеленом с изображением Серафим.

— Там, — прошептала она, её голос дрожал. — Я чувствую его.

Они пробрались в проход, но Лию, сестру Нариэль, найти не успели — присутствие Михаэля, как раскалённое солнце, приближалось, сотрясая стены. Они бежали, их шаги эхом отдавались в туннеле, а свет замка угасал за их спинами.

В тёмном проходе, где свет Рая был лишь воспоминанием, Браун заговорил, его голос был тих.

— Сердце Осквернённой Звезды в Разломе Хаоса, — сказал он. — Я узнал об этом в Раю, до моего падения. Оно — осколок света, что породил Вселенную, но война и ненависть исказили его. Чтобы уничтожить его, нужна сила, что балансирует свет и тьму. Твоя серая магия, Алекс.

Александра замерла, её рука сжала кольцо, всё ещё холодное на её пальце.

— А если я не выдержу? — прошептала она, её глаза были полны боли.

Лирия шагнула к ней, её кристальные пальцы коснулись её лица.

Мы сделаем это вместе. — сказала она, её голос звенел, как хрусталь.

Тем временем Михаэль шагал по коридорам замка, его крылья пылали, а клинок дымился. Он чувствовал побег, и его гнев, как огонь, сжигал всё внутри. Совет Богов вызывал его, но он проигнорировал их, его разум был поглощён Порядком. В Зале Вечности Селена, Богиня Звёзд, смотрела в небо, где одна из её звёзд падала, её свет разрезал тьму. Это был знак, послание для беглецов — боги больше не молчали.

Арка III Убить часть себя


Разлом Хаоса был лабиринтом безумия, где реальность изгибалась, как змея, а воздух гудел от пульса Осквернённой Звезды. Её сердце, багровый шар, висящий в центре вихря, излучало хаос, что проникал в души, шепча о конце. Скалы парили, разрываясь на осколки, а тени и свет сливались в искажённые узоры. Александра стояла у края пещеры, её чёрные крылья дрожали. Её группа — Лирия, Уильям, Браун, Нариэль, Фрейд, Ниэль и Самуэль — собралась вокруг, их лица были отмечены усталостью, но глаза горели решимостью. Они знали: чтобы уничтожить Звезду, нужно сначала спасти Лию, сестру Нариэль, запертую в рушащихся городах Рая.

— Мы не можем идти к сердцу Звезды, оставив Лию, — сказала Александра, её голос был твёрд. Её серая магия сплелась в воздух, создавая карту — показывающию путь в Рай. — Она — часть нас. Если мы спасём её, мы спасём нашу надежду.

Нариэль, чьи прозрачные крылья дрожали, кивнула, её глаза были полны слёз.

— Спасибо, Алекс...

Лирия шагнула ближе, её руны засветились.

— Я подготовлю барьеры, — сказала она, её голос звенел. Она вырезала руны на обломках кристаллов, сплетая их с серой магией Александры. — Они защитят нас от света Рая и огня Михаэля.

Уильям, чьи тени кружились, собирал тени в сферы, что могли ослепить врагов.

— Я прикрою нас, — сказал он, его рога блестели. — Но если ангелы нападут, я не пощажу их.

Браун, раздавал фрагменты своего света — осколки, что могли исцелить раны.

— Мы идём все вместе, — сказал он, его голос был глубок. — Но помните: Звезда хочет нас разделить. Держитесь за единство.

Фрейд, Ниэль и Самуэль, чьи клинки сверкали, точили их, их лица были мрачны.

— Мы искупим нашу вину, — сказал Фрейд. — Спасая Лию, мы спасём себя.

Они собрали припасы — кристаллы для энергии, травы для иллюзий, — и сплели заклинание перехода. Александра надела кольцо, его руны вспыхнули, открывая портал в Рай. Они шагнули внутрь.

Рай был в агонии: города рушились, шпили трескались, сады горели. Они нашли Лию в руинах сада, скованную цепями Михаэля, её крылья дрожали от страха.

— Нариэль! — крикнула Лиа, её голос был слаб.

Но стражи Михаэля окружили их, их клинки пылали. Группа сражалась: серая магия Александры разрывала цепи, тени Уильяма ослепляли, руны Лирии защищали, свет Брауна исцелял. Они спасли Лию, но Михаэль приближался, его огонь освещал руины.

— Бежим! — крикнула Александра, её магия открыла портал обратно в Разлом Хаоса.

Они вернулись, Лиа в объятиях Нариэль, их сердца бились от победы.

— Мы должны действовать быстро, — сказала Александра, её голос был твёрд, как камень. Её серая магия сплелась в нити, готовые разорвать багровый шар. — Если мы не уничтожим её, она уничтожит нас.

Лирия, чьё кристальное тело трещало от напряжения, кивнула, её руны засветились.

— Я с тобой, — прошептала она, её глаза сияли любовью.

Уильям, чьи тени кружились, как щит, и Браун, чьи шрамы пылали светом, стояли рядом, их магия сплеталась с серой силой Александры. Нариэль, Фрейд, Ниэль и Самуэль держали клинки наготове, их крылья дрожали от предвкушения. Они шагнули вперёд, но хаос Разлома замедлил их — вихри тьмы цеплялись за ноги, а багровый свет слепил глаза.

Небо раскололось, как стекло под ударом молота. Громыхнул гром, и молнии зигзагами прорезали тьму, освещая две фигуры, парящие над бездной. Михаэль, архангел света, стоял в вихре ослепительного сияния — его крылья, золотые и пылающие, как солнце в зените, раскинулись на сотни метров, отбрасывая лучи, что жгли воздух, наполняя его запахом озона. В руках он сжимал меч, клинок которого пылал священным пламенем, способным испепелить миры. Напротив него Люцифер, падший король ада, парил в клубящейся тьме — его чёрные крылья, усеянные звёздными осколками, трепетали, как штормовые тучи, а глаза горели алым, как раскалённые угли.

Люцифер ударил первым. С рыком, что сотряс землю внизу, он взмахнул рукой — тени оживились, как змеи, и ринулись вперёд, их пасти раскрылись, пожирая свет. "Ты пал слишком низко, брат!" — проревел он, его голос эхом отразился от облаков. Тени врезались в Михаэля, как цунами, пытаясь разорвать его крылья. Их холод обжёг перья, но тут же испарился в пламени.

Михаэль не дрогнул. Его меч вспыхнул, как сверхновая, и он крутанулся в воздухе, оставляя след из пламени. Лезвие разрезало тени, как нож бумагу, взрывы света разлетелись осколками, ослепляя ночь. "Твой хаос кончится здесь!" — крикнул он, его голос был как гром небесный. Ненависть в голосе брата была почти ощутимой. Он ринулся вперёд, крылья хлопнули, создав ураган, что отшвырнул Люцифера назад. Меч архангела вонзился в плечо падшего, пламя проникло в плоть, испепеляя тьму изнутри.

Люцифер взвыл, боль разожгла его ярость. Он оттолкнулся, его крылья вспыхнули адским огнём — чёрным, как бездна, и холодным, как смерть. "Ты думаешь, твой свет спасёт тебя?" — зарычал он, его когти удлинились. Он метнулся, как молния, его удар пришёлся в грудь Михаэля, разрывая доспехи. Странное чувство пронзило архангела: впервые за многие тысячелетия он почувствовал боль и увидел свою золотую кровь, сияющую на чёрном металле. Но даже она испарилась в пламени. Люцифер схватил Михаэля за крыло, его тени обвились вокруг, пытаясь сломать перья, как ветки в буре.

Михаэль рванулся, его свободная рука вспыхнула светом — кулак ударил Люцифера в лицо, взрыв ослепил всё вокруг, как ядерный всплеск. Падший отлетел, врезаясь в скалу, что раскололась от удара, обломки полетели, как метеоры. "Ты пал, потому что отверг Порядок!" — прогремел Михаэль, его крылья хлопнули, создав волну света, что смела тени Люцифера.

Люцифер поднялся, его тело регенерировало в вихре тьмы, но кровь текла, чёрная, как нефть. "Порядок — это клетка!" — заревел он, его глаза вспыхнули. Он вызвал бурю — тени собрались в вихрь, полный молний ада, и обрушился на Михаэля. Взрывы гремели, как артиллерия, небо трещало, молнии били в крылья архангела, оставляя ожоги. Каждый удар обжигал не только плоть, но и душу, наполняя её горьким сожалением.

Михаэль парировал, его меч танцевал, как комета, отражая удары, его свет поглощал тьму. Он контратаковал — пронзил Люцифера в плечо, пламя проникло глубже, сжигая изнутри. Падший упал на колени, его крылья дымились, но он усмехнулся сквозь боль. "Если я паду, ты падёшь со мной," — прохрипел он.

Архангел не колебался. Его меч вспыхнул финальным сиянием, и он вонзил его в сердце Люцифера. Взрыв тьмы разорвал воздух, тело а※°°xzz

Разлом Хаоса пылал, как умирающая звезда. Сердце Осквернённой Звезды взорвалось, её багровый свет разорвал реальность, как ткань, и волна хаоса прокатилась по бездне, сметая всё. Скалы раскололись, вихри света и тьмы исчезли в ослепляющем сиянии. Воздух, тяжёлый и пропитанный запахом пепла и магии, дышал смертью. Михаэль, чьи крылья дымились от убийства Люцифера, пошатнулся — часть его божественной силы ушла с падшим, его свет потускнел, как угасающее солнце. Он рухнул, теряя сознание, его меч выпал, звеня о камни.

Взрыв Звезды породил звуковую волну, что ударила, как молот богов. Александра, Лирия, Уильям, Браун, Нариэль, Фрейд, Ниэль, Самуэль и Лиа были отброшены, как листья в бурю. Уильям и Браун исчезли в хаосе, их тени и свет растворились, не оставив следа. Но Александра чувствовала пустоту там, где раньше были их души. Лирия, чьё кристальное тело треснуло глубже, чем когда-либо, рухнула без сознания, её руны угасли. Нариэль, Лиа, Фрейд, Ниэль и Самуэль упали, их крылья дрожали, а дыхание остановилось под давлением волны.

Александра очнулась первой, её чёрные крылья были изорваны, а грудь горела от боли. Она лежала среди обломков, её серая магия едва мерцала, но ярость, как огонь, вспыхнула в её сердце. Она видела, как Уильям и Браун исчезли, как Лирия, её любовь, лежала без движения, её кристальное тело на грани разрушения. Гнев, подпитанный потерей, заглушил шёпот Осквернённой Звезды, что всё ещё звенел в воздухе.

Она почувствовала её — демоническую сферу Люцифера, чёрную, как бездна, пульсирующую остатками его силы. Сфера парила над землёй, её тьма манила, как яд. Александра, не колеблясь, протянула руку, её серая магия сплелась с тьмой. Сила хлынула в неё, разрывая изнутри. Ей показалось, что она падает в бездну, а в голове звучит чужой шёпот и эхом отдаются чужие воспоминания, но она устояла, её воля была сильнее хаоса. Её тело задрожало, когти удлинились, глаза вспыхнули алым, но она устояла, её воля была сильнее хаоса. Она впитала сферу, её серая магия стала темнее, как ночь перед бурей.

Михаэль, очнувшись, попытался встать, его крылья дрожали, а свет был слаб, как умирающая свеча. Он был тенью себя, его сила ушла с Люцифером. Александра, чья ярость горела ярче звёзд, бросилась на него. Её когти, теперь пропитанные тьмой Люцифера, резали воздух, как лезвия. Михаэль поднял меч, но его движения были медленными, его огонь гас. Она ударила, её серая магия, смешанная с демонической силой, разорвала его доспехи, оставляя дымящиеся раны.

— Ты отнял всё! — прорычала она, её голос был как гром. Её кулак врезался в его грудь, отбрасывая архангела к скале. Михаэль пытался вызвать свет, но её магия душила его, как цепи. Она била снова и снова, её когти рвали его крылья, кровь, золотая и сияющая, текла, испаряясь в хаосе. Михаэль хрипел, его глаза, полные фанатизма, тускнели. Он пытался сказать что-то, но его голос был лишь хрипом.

Но когда он рухнул, почти мёртвый, Александра остановилась. Её ярость, неугасимая, как адский огонь, угасла, сменившись страхом и холодной решимостью. Она не станет такой же, как он. Её руки, только что разрывавшие его крылья, не смогли нанести последний удар. Она сплела нити серой магии, что связали его руки, ноги и крылья, как оковы, оставив его беспомощным.

Александра повернулась к Лирии, её сердце сжалось. Она опустилась рядом, её руки, всё ещё дрожащие от силы Люцифера, коснулись кристального тела. Серая магия, теперь смешанная с тьмой, но всё ещё её, вспыхнула, исцеляя трещины Лирии. Кристальное тело засветилось, руны замерцали, и Лирия открыла глаза, её голос был слаб, но полон любви.

— Алекс… — прошептала она, её пальцы сжали её руку.

Александра прижала её к себе, слёзы текли по её лицу. Её сила, что была ядом для врагов, стала лекарством для тех, кого она любила.

— Мы потеряли их, — сказала она, её голос ломался. — Но я не потеряю тебя.

Нариэль, Лиа, Фрейд, Ниэль и Самуэль начали приходить в себя, их крылья дрожали, но они были живы. Разлом Хаоса затих.

Разлом Хаоса затих, его вихри света и тьмы осели, как пыль после бури. Пепел Осквернённой Звезды висел в воздухе, её багровый свет угас, оставив лишь пустоту. Александра стояла над связанным Михаэлем, его крылья, некогда сияющие, как солнце, были скованы её серой магией, что держала его, как цепи. Лирия, исцелённая, сидела рядом, её кристальное тело мерцало. Нариэль, Лиа, Фрейд, Ниэль и Самуэль приходили в себя, их крылья дрожали, а взгляды были полны скорби. Уильям и Браун исчезли, их тени и свет растворились в хаосе Звезды, и боль этой потери раздирала сердце Александры.

Она схватила Михаэля за шиворот, её когти впились в его доспехи, её глаза, чёрные, как бездна, горели яростью.

— Почему? — прорычала она, её голос был как раскат грома. — Почему Звезда забрала Уила и Брауна? Ответь, или я разорву тебя!

Михаэль, ослабленный, с кровью, текущей из ран, посмотрел на неё, его глаза, всё ещё гордые, были пусты. Он знал, что в его положении лгать бессмысленно.

— Осквернённая Звезда… — прохрипел он, его голос был слаб. — Она уничтожает тех, чья сущность не соответствует первичным началам мира — Порядку или Хаосу. Уильям и Браун… они не были чистыми ангелами. Уильям был драконорождённым, его кровь несла древний хаос. Браун — эльф, его душа была связана с природой, а не с Порядком. Звезда не терпит тех, кто стоит между.

Александра замерла, её рука дрогнула, но не отпустила. Шок, как холодная волна, затопил её разум. Её сердце сжалось — они погибли, потому что не вписывались в клетку Порядка или Хаоса.

— Тогда почему я жива? — прошептала она, её голос дрожал от гнева и страха. — Моя серая магия… она и Порядок, и Хаос. Почему Звезда не забрала меня?

Михаэль посмотрел на неё, в его глазах мелькнуло удивление.

— Ты не гибрид, Александра, — сказал он. — Ты — нуль-ось, точка равновесия. Твоя природа не считывается Звездой. Ты не Порядок и не Хаос — ты нечто иное, вне её законов. Она не видит тебя как цель для уничтожения.

Александра отпустила его, её руки дрожали. Она чувствовала, как серая магия, всё ещё пропитанная тьмой Люцифера, пульсировала в её венах. Лирия, услышав слова Михаэля, шагнула ближе, её кристальные пальцы коснулись плеча Александры.

— Но она всё равно влияет на тебя, — прошептала Лирия, её голос звенел, как треснувший хрусталь. — Я видела, как Звезда помутила твой разум. Она не уничтожает тебя, но пытается сломать.

Александра кивнула, её глаза были полны боли. Она вспомнила, как Звезда шептала ей о мести, как её ярость чуть не поглотила её. Она посмотрела на её семью, всё, что осталось. Уильям и Браун отдали свои жизни, и она не могла позволить их жертве быть напрасной.

— Ты прав, Михаэль, — сказала она, её голос стал холодным, как камень. — Я — точка равновесия. И я использую это, чтобы остановить войну, которую ты разжёг.

Она усилила оковы, её серая магия сплелась туже, оставляя Михаэля беспомощным. Она повернулась к группе, её крылья расправились, несмотря на боль.




Арка III Рождение нового мира


Александра, Ниэль, Самуэль и связанный Михаэль шагнули через портал в Рай. Его города лежали в руинах, шпили трескались, сады дымились. Михаэль, всё ещё ослабленный, встал на главной площади, его голос эхом разнёсся среди ангелов:

— Война окончена! Люцифер мёртв!

Ангелы, чьи клинки были опущены, а крылья потускнели, уступили, их лица были полны усталости. Но весть о смерти Люцифера не принесла мира.

Тем временем Лирия, Нариэль, Фрейд и Лиа вошли в Ад через другой портал. Ад кипел яростью — демоны, чьи когти сияли остатками силы Звезды, были в гневе. Убийство Люцифера Михаэлем разожгло их ненависть. Лирия пыталась сплести руны, чтобы успокоить их, но её кристальное тело дрожало. Фрейд поднял клинок, Нариэль и Лиа вызвали серафический свет, но демоны не слушали. Их предводитель закричал:

— Михаэль заплатит!

Толпа демонов, чьи крылья били воздух, ринулась в портал, ведущий в Рай. Лирия, Нариэль, Фрейд и Лиа пытались остановить их, но сила Звезды сделала демонов неудержимыми. Они ворвались на главную площадь Рая, где стояли Александра, Михаэль, Ниэль и Самуэль.

Демоны окружили площадь, их когти сверкали, а тени кружились, как буря. Они кричали, требуя смерти Михаэля. Ангелы, чья вера в Порядок была непоколебима, подняли клинки, не терпя угроз. Хаос вспыхнул, как пожар — мечи столкнулись с когтями, свет с тьмой, крики разрывали воздух. Александра, её серая магия вспыхнувшая, пыталась разделить их, но битва была неуправляемой.

Внезапно небо раскололось и появилась ОНА. Алекс, смотрящая на неё, не могла отвести взгляд. Образ этого существа был словно соткан из противоречий и божественного света, завораживая и одновременно смущая своей невероятной сложностью.

Золотистые волосы, будто лучи утреннего солнца, обрамляли лицо, увенчанное короной, чьи острые зубцы напоминали то ли сияющие пики, то ли языки пламени. Из-за волос выглядывали два витых рога, прозрачно-голубых у основания и переливающихся розовым на кончиках, словно они были сделаны из застывшего льда и рубиновой пыли.

Но самое поразительное — это были её глаза. На лице их было несколько. Основные, большие и выразительные, были цвета вечернего неба, а вокруг них, словно созвездия, сияли маленькие, множественные глазки-бусины, смутно напоминающие апельсиновые дольки. Все они смотрели на мир с невыразимой глубиной.

Спину её украшали крылья, но и они не были едины. Одно, по правую руку, было тёмно-бордовым, как застывшая кровь или закатное облако, а второе, по левую, нежно-сиреневым, словно крыло бабочки, затронутое первыми сумерками.

Она была одета в тёмно-синюю рубашку с пышными рукавами, на которых виднелись складки, словно волны, а талию стягивал широкий ремень с квадратной пряжкой. Её штаны были простых, светлых оттенков, но вот её стопы... одна стопа была изящно сплетённа из воды, а другой — была полностью в огненно-рыжими языками пламени, поднимающимися по голени.

Существо стояло, и каждый элемент его облика говорил о невероятной силе, хрупкости и величии. Оно было воплощением красоты, не поддающейся обыденному пониманию, и сердце наблюдательницы замирало от восторга и благоговения перед этим чудесным созданием.

— Довольно! — её голос, сотканный из миллиона голосов — ангельских, демонических, человеческих — прогремел, как гром, заставив всех замереть. Ангелы опустили клинки, демоны замерли, их когти дрожали. Даже ветер Рая затих, словно боясь нарушить её волю.

Аделаида парила над площадью, её присутствие подавляло, но не угрожало. Она заговорила снова, её голос был как хор вселенной:

— Создателям надоело. Ваша бесконечная война пожирает миры, что они сотворили. Вы, дети их детей, ослеплены ненавистью. Если вы не прекратите, Создатели сотрут вас из бытия.

Ангелы и демоны, чья ненависть друг к другу была глубже веков, переглянулись. Их крылья дрожали, но страх перед Создателем пересилил. Один ангел, чьи доспехи были изорваны, опустился на колени. Демон с алыми глазами опустил когти. Воцарилась тишина.

Аделаида продолжила, её голос стал мягче, но не менее властным:

— Чтобы избежать новой войны, вы должны стать одним целым. Порядок и Хаос не могут существовать порознь — они должны слиться.

Площадь взорвалась криками. Ангелы вопили о предательстве света, демоны рычали, отказываясь от своей тьмы. Но Александра шагнула вперёд. Лирия, чьи руны сияли, встала рядом, её кристальное тело дрожало, но глаза были полны решимости. Нариэль, Лиа, Фрейд, Ниэль и Самуэль присоединились. Михаэль, всё ещё связанный, поднял взгляд, его лицо было отмечено усталостью.

— Я был слеп, — прохрипел он. — Если Слияние спасёт Рай… я согласен.

Ангелы, видя, как их архангел склонил голову, затихли. Демоны, ворча, но видя единство врагов, уступили. Аделаида подняла руки, и в них появился артефакт — Кристалл Перемирия, сияющий, как звезда.

— Пусть начнётся, — сказала она.

Кристалл вспыхнул, его свет и тьма хлынули на площадь, окутывая ангелов и демонов. Слияние не было мгновенным — души переплетались, как нити судьбы, создавая новые формы бытия. Ангелы теряли свои золотые крылья, обретая оттенки тьмы; демоны, чьи когти растворялись, сияли мягким светом. Некоторые, как Ниэль и Самуэль, приняли перемены, их доспехи стали гибридом света и тени. Но другие противились: демоны, чьи глаза пылали ненавистью, ускользнули в тень, а ангелы, ослеплённые новым порядком, отвергли свет, исчезая в руинах.

Слияние вызвало трещины в реальности — временные искажения, разломы, где звёзды мигали, как сломанные лампы. Площадь дрожала, но Кристалл держал равновесие. Когда свет угас, Аделаида изчезла. Она не взошла на трон, не потребовала поклонения. Её крылья сложились, и она стала Хранительницей Равновесия, её глаза следили за миром, чтобы война не вернулась.

Прошло несколько дней после Слияния, и мир, расколотый войной, начал собираться по осколкам. Рай, чьи города лежали в руинах, медленно оживал: ангелы восстанавливали шпили, их крылья, теперь тронутые тенями, сияли мягче, но упорнее. Ад, с его лавовыми реками и чёрными скалами, дышал новыми ритмами, его демоны, чьи когти отливали светом, работали рядом с ангелами, но границы между ними оставались — как между государствами, едиными, но разными.

Михаэль, чьи крылья потускнели, стоял на руинах Храма Вечности. Его руки дрожали, пытаясь восстановить порядок, но разрушения были слишком велики. Ангелы, теперь смешанные с тьмой, смотрели на него с сомнением. Он был их архангелом, но его сила, ослабленная смертью Люцифера, не могла удержать всё. Рай нуждался в лидере, но Михаэль, раздавленный виной и утратой, не справлялся.

В Аду, где пепел Осквернённой Звезды всё ещё оседал, демоны собрались в Огненном Зале — огромной пещере, где лавовые водопады освещали тьму. Они спорили, кто станет повелителем Ада, теперь, когда Люцифер пал. Их голоса, как гром, эхом отражались от стен. Внезапно Александра шагнула вперёд, её чёрные крылья расправились. Её глаза, всё ещё тронутые тьмой Люцифера, горели решимостью.

— Я стану повелительницей Ада, — сказала она, её голос был холоден, как сталь.

Демоны, чьи когти сверкали, разразились смехом. Один из них,, шагнул вперёд, его глаза пылали насмешкой.

— Ты? — рявкнул он. — Почему ты, падшая, должна править нами?

Александра не ответила. В мгновение ока она исчезла, её серая магия вспыхнула. Она появилась за спиной демона, её когти сверкнули, и его голова, всё ещё с ухмылкой, покатилась по полу. Зал затих, лишь лава шипела в тишине. Александра заговорила, и её голос, пропитанный силой Люцифера, прогремел:

— Я — воля Люцифера. Его сила во мне. Я — точка равновесия, и я поведу Ад к новому миру. Кто против?

Демоны замерли, их глаза, полные страха и уважения, опустились. Один за другим они преклоняли колени, их когти касались пола, признавая её власть.

Лирия, узнав об этом, стояла в их убежище в Разломе Между, её кристальное тело дрожало от шока. Она смотрела на Александру, её любовь, теперь повелительницу Ада, и её руны мерцали, отражая смятение.

— Алекс… ты… королева Ада? — прошептала она, её голос звенел, как треснувший хрусталь.

Александра подошла, её глаза смягчились, и она коснулась её лица, её серая магия мягко сплелась с рунами Лирии.

— Мы будем править вместе, — сказала она. — Ты — моя любовь, моя сила.

Лирия кивнула, её трещины засветились, и она сжала руку Александры.

Мир, расколотый войной, начал заживать, как рана под светом звёзд. Рай, чьи шпили лежали в руинах, а сады дымились пеплом, оживал под новыми небесами. Ад, с его лавовыми реками и тенями, пульсировал мягче, его хаос уравновешивался светом Слияния. Кристалл Перемирия, всё ещё сияющий на главной площади Рая, излучал тепло, что сплетало Порядок и Хаос в хрупкое равновесие. Александра и Лирия, правящие Адом, следили за миром из Огненного Зала, их магия — серая и кристальная — сияла, как маяк надежды. Но в Раю и Аду работа только начиналась.

Боги второго порядка — Аэрис, Тэрон, Селена и другие, пробуждённые Слиянием, спустились с небес, их фигуры сияли, как звёзды, но были ближе, осязаемее. Аэрис, Богиня Воздуха, чьи крылья были как вихри, поднимала обломки шпилей, её ветра складывали камни, как пазл. Тэрон, Бог Грома, чьи молнии сверкали в глазах, укреплял стены, его сила сплавляла хрусталь и мрамор. Селена, Богиня Звёзд, чей свет мягко окутывал разрушенные сады, возвращала жизнь цветам, их лепестки сияли, как её звёзды. Они работали рядом с ангелами, чьи крылья, теперь смешанные с тенями, двигались в гармонии, восстанавливая храмы и мосты.

Ангелы, некогда слепо преданные Порядку, теперь трудились с новыми сердцами. Их доспехи, тронутые тьмой, сияли мягче, но их руки были сильны. Они поднимали колонны, чинили шпили, их магия сплеталась с силой богов. Михаэль, всё ещё ослабленный, но изменившийся, руководил ими, его голос был тих, но твёрд. Он больше не был фанатиком — Слияние научило его смирению. Рядом с ним ангелы, как Кассиэль и Рамиэль, чьи крылья теперь несли оттенки ночи, работали без гнева, их клинки стали инструментами созидания.

Рай оживал: хрустальные шпили возвышались, сады цвели, а небеса, очищенные от багрового света Осквернённой Звезды, сияли, как в начале времён. Даже Ад преобразился — его лавовые реки текли спокойнее, а чёрные скалы покрывались мхом, сияющим светом.

Александра и Лирия, стоя в Огненном Зале, наблюдали за посланниками из Рая. Нариэль, Лиа, Фрейд, Ниэль и Самуэль, вернувшись в Ад, помогали демонам, чьи когти теперь сияли светом, строить новые залы. Демоны, принявшие Слияние, работали рядом, их гнев сменился решимостью.

Слияние, объединившее Порядок и Хаос, породило трещины в реальности. Новые расы — гибриды света и тьмы, с крыльями, когтями и глазами, сияющими, как звёзды, — бродили по Земле, их природа была нестабильной. Монстры, рождённые из остатков Осквернённой Звезды, выползали из разломов: твари с телами из теней и пламени, чьи когти разрывали города, а рёвы сеяли ужас. Люди, не готовые к такому, прятались в руинах, их костры гасли под натиском хаоса. Деревни горели, поля пустели, а крики эхом разносились в ночи.

Боги второго порядка — Аэрис, Тэрон, Селена и другие — собрались в Зале Вечности, их фигуры сияли, как созвездия. Их глаза, полные тревоги, смотрели на Землю через звёздные зеркала. Селена, чей свет был мягким, но властным, заговорила:

— Слияние спасло Рай и Ад, но человечество платит цену. Мы не можем оставить их страдать.

Аэрис, чьи ветра кружили вокруг, кивнула.

— Монстры — наша ошибка. Их породили трещины, что мы не закрыли. Мы должны защитить людей.

Тэрон, чьи молнии сверкали в кулаках, добавил:

— Нам нужны воины. Самые сильные. Ангелы, чья сила выдержит хаос.

Боги призвали отряд из лучших ангелов, чьи крылья теперь несли тени Слияния. Среди них были Кассиэль, чьи клинки сияли, как молнии, и Рамиэль, чья магия света могла исцелять или сжигать. Михаэль, хоть и ослабленный, настоял на своём участии, его меч всё ещё пылал. К ним присоединилась Нариэль, чья серафическая энергия сияла ярче после спасения Лии. Лиа, теперь воин, чьи крылья были тронуты тьмой, встала рядом, её копьё дрожало от решимости.

— Мы идём на Землю, — сказал Михаэль, его голос был глубок, как эхо вечности. — Мы очистим её от монстров и дадим людям надежду.

Аэрис сплела ветра, открывая портал на Землю. Тэрон наделил их молниями, что могли разить тварей. Селена дала каждому звезду — талисман, чей свет защищал от хаоса. Отряд шагнул в портал, их крылья рассекли воздух, а магия вспыхнула, как маяки в ночи.

На Земле они увидели хаос: город, некогда полный жизни, был руинами, где твари из теней и пламени пожирали всё. Люди прятались, их глаза были полны страха. Кассиэль и Рамиэль ударили первыми, их клинки и свет разорвали монстров, чьи тела растворились в пепле. Нариэль и Лиа сплели серафическую магию, создавая щиты, что укрыли людей. Михаэль, чей меч пылал, разрубал тварей, но его сердце сжималось — он видел в их глазах отголоски Осквернённой Звезды.

Александра и Лирия, узнав о беде, отправили Фрейда, Ниэль и Самуэля из Ада на помощь. Их когти и клинки, пропитанные тьмой и светом, присоединились к битве. Вместе ангелы и демоны сражались, их магия сплеталась, закрывая разломы, из которых лезли монстры.

СПУСТЯ 1 ВЕК

Прошёл век с тех пор, как Кристалл Перемирия сплёл Порядок и Хаос в единое полотно. Человечество, некогда страдавшее от монстров и разломов, возродилось. Под управлением династии Эрд Эр-Ли, основанной дочерьми Альстрамерии, внучка Элеоноры Эрд Эр-Ли. Земля расцвела. Города сияли, как звёзды, поля зеленели, а люди, чьи сердца больше не знали страха, строили новый мир. Рай и Ад, теперь как два берега одной реки, поддерживали равновесие, их стражи — ангелы и демоны — охраняли границы реальности.

В Аду, в Огненном Зале, где лавовые водопады освещали тьму, Александра и Лирия восседали на троне, выкованном из чёрного обсидиана и кристаллов. Александра, э правила с холодной решимостью, её глаза, тронутые тьмой Люцифера, видели всё. Лирия, чьё кристальное тело сверкало, была её сердцем, её руны смягчали суровость Ада.

Страж-демон, вошёл, его когти звякнули о пол. Он поклонился:

— Повелительницы, прибыли новые смертные. И… кое-кто ещё.

Александра кивнула, её серая магия вспыхнула, как молния.

— Пусть войдут, — сказала она, её голос резал воздух.

В зал вошли несколько человек, их души дрожали под её взглядом. Александра видела их грехи, как тени на свету: предательство, жадность, жестокость. Она указала на каждого, её магия сплетала их судьбы — одного в лавовые цепи, другого в вечные тени, третьего в ледяной лабиринт. Их крики эхом отдавались, пока стражи уводили их. Лирия, сидя рядом, сжала подлокотник трона, её руны потускнели. Она видела это сотни раз, но боль в её кристальном сердце не утихала.

— Это никогда не становится легче, — прошептала она, её голос звенел, как треснувший хрусталь.

Александра коснулась её руки, её магия мягко сплелась с рунами.

— Это наш долг, — ответила она, но её глаза смягчились.

Затем вошли «кое-кто» — изгнанные боги. Их фигуры, некогда сияющие, теперь были тусклыми, их свет потух под тяжестью вины. Среди них был отец Александры, чьи крылья были сломаны, и Эйон, Бог Времени, чьи глаза, как песочные часы, дрожали от страха. Александра встала, её крылья расправились, а серая магия вспыхнула, как буря. Её лицо озарила холодная радость.

— Вы, — прорычала она, её голос был пропитан тьмой Люцифера. — Я ждала вас.

Алекс стояла над своим отцом, и тени Ада ложились на её лицо, словно вторая кожа.

— Ты хотел, чтобы я стала твоим орудием.

Она склонилась ближе, так, чтобы он видел в её глазах не гнев, а пустоту.

— Теперь ты будешь моим.
Её голос стал тише, но каждая буква была как лезвие.

— Я вырву твою суть, изуродую её и вплету в свою силу. Ты останешься жить, но только для того, чтобы питать меня. Каждый вдох будет напоминанием, что ты — не бог, а просто сосуд в моих руках. И умрёшь ты… только когда я позволю.

Теперь она подошла к Эйону:

— Ты падший, и уже лишён былого бессмертия. Но я верну его… только извращённым.
Она сделала паузу, и воздух вокруг дрожал от её силы:

— Ты будешь умирать сотни раз, и каждый раз возвращаться в тот же миг, где боль начинается заново. Пусть это станет твоим вечным уроком.

— Алекс, это слишком! — воскликнула она, её кристальное тело дрожало. — Он твой отец! Это не по-человечески!

Александра повернулась, её глаза горели, как угли.

— Ты говоришь мне быть милосердной с тем, кто научил меня быть жестокой? — её голос был холоден, как лёд. — Нет, Лирия. Он заслуживает этого.

Но взгляд Лирии, полный боли и любви, дрогнул её. Александра сжала кулак, её магия смягчилась. Она не изменила наказание отца — его клетка осталась. Но для Эйона она сплела новый лабиринт — менее жестокий, где время текло медленнее, давая ему шанс на искупление.

Алекс тихо, но решительно сказала:

— Ты заблуждался, думая, что можешь диктовать будущее.
Её голос стал мягче:

— Ты потерял статус бога, но не шанс на мудрость. Твоя сила уменьшена… используй её, чтобы помогать, а не управлять. Пусть это будет твоей искупительной дорогой.

Лирия опустилась на трон, её руны мерцали слабо.

— Спасибо, — прошептала она.

Огненный Зал Ада затих, его лавовые водопады мягко шипели, отбрасывая отблески на чёрный обсидиановый трон, где только что Александра и Лирия вершили судьбы смертных и богов. Их магия — серая, как лунный свет, и кристальная, как звёзды — всё ещё мерцала в воздухе, как эхо их решений. Стражи увели последних осуждённых, и зал опустел, оставив повелительниц в тишине, нарушаемой лишь дыханием Ада. Александра, чьи чёрные крылья сложились, и Лирия, чьё кристальное тело сияло мягким светом, переглянулись. Их работа была закончена — на сегодня.

Они поднялись и направились в свою совместную комнату. Александра устало опустилась на кровать, её крылья расслабились, а серая магия угасла, как тлеющий уголь. Лирия села рядом, её кристальные пальцы мягко коснулись руки Александры.

— Алекс, — начала Лирия, её голос звенел, как хрусталь — Мы правим уже сто лет. Без отдыха, без передышки. Мы заслужили миг для себя.

Александра подняла взгляд, её глаза, смягчились. Она сжала руку Лирии, её когти осторожно касались кристальной кожи.

— Отдых? — она усмехнулась, но в её голосе была искренняя теплота. — И что ты предлагаешь, любовь моя?

Лирия улыбнулась, её руны вспыхнули:

— Земля, — сказала она. — Мы можем взять облик людей, пожить среди них. Хоть немного. Просто быть… обычными.

Александра замерла, её крылья дрогнули. Люди. Она никогда их не жаловала — их грехи, их слабости, их хаотичные жизни всегда казались ей далёкими, почти чуждыми. Она нахмурилась, её серая магия искрила, отражая её сомнения.

— Люди? — переспросила она, её голос был резким. — Лирия, ты знаешь, что я о них думаю. Их души — сплошной хаос.

Лирия наклонилась ближе, её глаза сияли. Она положила руку на сердце Александры, её руны мягко пульсировали.

— Пожалуйста, Алекс, — сказала она, её голос был почти мольбой. — Ради меня. Ради нас. Мы можем просто гулять по их полям, слушать их песни, чувствовать их жизнь.

Александра посмотрела в её глаза, и её сопротивление дрогнуло. Лирия, её любовь, её якорь, всегда находила способ смягчить её тьму. Она вздохнула, её крылья расслабились, а серая магия сплелась с рунами Лирии, как обещание.

— Хорошо, — сказала она, её голос стал мягче, а губы тронула улыбка. — Мы отправимся на Землю. Но только потому, что ты просишь.