Читать онлайн "Алмыс"

АЛМЫС. Повесть.

Алтай встретил Пашку неласково. На взлётной полосе дул сильный ветер, правда не пронизывающий, как в Сургуте, а тёплый, но сырой. Порывом тут же сдуло с головы капюшон толстовки, а к очкам захотелось прикрепить дворники. Впрочем, пока он шёл до здания аэропорта, тучу унесло и выглянуло солнце. Но сразу же стало душно, как в тропиках.

Парень оглянулся на самолёт – тот ещё был скрыт пеленой мелкого дождика, через который пробивались солнечные лучи. Аэробус был как будто окутан мелкими радугами! Словно кто-то разорвал большую на маленькие кусочки и бросил по ветру.

На площади перед аэровокзалом погода была уже совсем другой. Лужи высыхали буквально на глазах! А где-то за спиной гремел гром уходящей на север грозы. Возле ларька с кофе кучковалась небольшая группа вокруг высокого мужчины в камуфляже. Тот держал в руках над головой табличку с надписью «АлтайQUEST».

- О, похоже это меня ждут! – послышалось справа.

Пашка слишком резко повернулся, и здоровенный рюкзак потащил по инерции дальше, так, что молодой человек едва не грохнулся со ступенек. Виновница его конфуза бросилась на помощь. Девица оказалась довольно сильной для своих скромных габаритов, и смогла удержать парня от падения. Впрочем, Пашка и сам не Геракл. Он поблагодарил девушку и сказал:

- И меня, видимо! Вы тоже в квесте участвуете?

- Да! Меня Лизой зовут.

- Павел, - он пожал протянутую руку и улыбнулся.

Камуфлированный сделал к ним пару шагов:

- Ребята, вы на квест? – они кивнули, - Тогда идёмте. Ждали только вас!

Всего участников оказалось десять. Почти всем лет по двадцать - двадцать пять. Однако была ещё семейная пара чуть постарше и мужчина слегка за пятьдесят. Пока укладывали чемоданы и рюкзаки – перезнакомились, и Пашка тут же забыл, как зовут половину группы. Толком он запомнил только организатора – Эдуарда, Лизу, да вот этого мужика. Он единственный из всех представился полным именем:

- Соболев Егор Максимович. Позывной «Соболь». Можете звать просто – Максимыч.

Интересно, почему позывной? Думал Пашка, пока микроавтобус, клонированный Мерседес Спринтер, выезжал с парковки аэропорта. Военный? Да, нет, не похож. Да и военным своих квестов по работе хватает. Интересный мужик.

Пашкины размышления прервал голос Эдуарда из динамиков. Организатор нацепил радиомикрофон и стал вещать, что же им предстоит. Перво-наперво они едут на турбазу, где устроят организационное собрание и небольшой сабантуй. На базе переночуют и утром отправятся на этом же автобусе подальше в горы. За день предстоит проехать почти четыреста километров по Чуйскому тракту до лагеря. И вот оттуда уже начнётся игра!

Турбаза на берегу реки Катунь, с «оригинальным» названием «У Катуни», оказалась довольно аскетичной. Небольшие деревянные домики, предназначенные только для летнего проживания, туалеты и душ во дворе, баня, и большая беседка человек на двадцать. Видимо турбазу эту снимали, как одну из самых дешёвых, в качестве перевалочного пункта.

Посередине беседки камнями был выложен очаг. В нем развели огонь, и вечером вся компания собралась вокруг. По чуть-чуть выпили за встречу, за знакомство, за игру, пожевали шашлыка, и Эдуард приступил к разъяснению оргмоментов. На базе к группе присоединилась молодая женщина лет тридцати с небольшим – тоже организатор. И теперь они выступали уже дуэтом. Впрочем, коньяк своё дело сделал, и Пашка половину разъяснений пропустил задумавшись. А размышлял он о том, зачем потащился в Горный Алтай?

Айтишник из Сургута, работал в нефтегазовой отрасли и прекрасно зарабатывал. Одинокий, ни котенка, ни ребёнка, что называется – хватало на всё и даже оставалось. Взятую в ипотеку квартиру в центре города оплатил за три года. Правда тут уж приходилось калымить. Зато теперь свободен, как птица! Реклама «АлтайQUEST» попала ему на глаза в соцсетях. Компания сулила миллион тому, кто пройдет все испытания. Не бог весть какие огромные для нефтяника деньги, но всё же «не валяется». Тут как раз и отпуск подоспел. Месяц кормить гигантских северных комаров, сидя в четырех стенах не захотелось. А тут, на Алтае, их говорят совсем нет. Тайланды и прочие Турции с Египтами его не прельщали никогда. И Пашка решил поехать. Нет, не столько за миллионом, хотя и не помешает – просто отдохнуть, развеяться, подышать свежим воздухом и полюбоваться природой.

А организаторы тем временем приступили к разъяснению техники безопасности и правилам поведения в горах. Что Пашка тоже практически пропустил мимо ушей. Ну, что он дурачок какой? Не будет он писать на скалах и бегом спускаться по склонам. А особенно позабавил такой пункт: «Запрещается пробовать на вкус незнакомые растения и животных»! Представив, как он надкусывает медведя, а тот ему «Превед!», Пашка заулыбался и глотнул из бокала ещё коньяку.

По рукам пошла бумага с инструктажем, которую все подписывали. В завершении вечера попросили утром не опаздывать, так как дорога дальняя, и выехать нужно едва ли не затемно.

Уснул Пашка моментально, только голова коснулась подушки. И также резко проснулся утром без всякого будильника. Раньше с ним такого не бывало. Дома он как правило засиживался за компьютером до поздней ночи, ставил себе три будильника, и всё равно ему всегда с трудом удавалось не опоздать на работу. А тут на тебе! Он сел на кровати и поглядел на часы – без пятнадцати пять! А вставать надо только в шесть. Но досыпать не хотелось. Пашка был бодр, как будто проспал подряд часов десять. Однако, воздух…

Он вышел из домика и пошёл к умывальнику. На улице было прохладно, с Катуни тянул ветерок, да ещё и ночью видимо опять прошёл дождь. Пашка решил, что совершит все утренние процедуры и спустится к реке. Что и проделал.

Катунь текла спокойно и безмятежно. С трудом верилось, что в конце мая, каких-то два месяца назад, она тут ревела бурным потоком, снося иногда неосторожно поставленные у воды скамейки и столики. Но нынче август – река успокоилась, готовясь к осени. Совсем скоро она окрасится в свой неповторимо бирюзовый цвет, и наступит самое красивое на Алтае время.

Пашка прогулялся по берегу. Вдруг за зарослями тальника услышал голоса. Что говорили он не разобрал, но разглядел организатора и ещё какого-то незнакомого мужчину. Эдуард что-то втолковывал своему спутнику, но оппонент напирал. Они даже руками размахивали в горячке спора! Из-за шума реки молодой человек разобрал только «Давай не как в прошлый раз» и «На этот раз не найдут». Что бы это значило? Пашку разобрало любопытство, но подойти ближе он не отважился. Поговорив, мужчины ушли вверх по терассе реки. Пашке же вдруг резко захотелось закурить. Эх, а ведь почти бросил… Он нашарил в кармане куртки сигареты с зажигалкой и присев на бревно закурил. Ещё подумал, что если бы реально бросил, то не таскал бы курево с собой.

Тут сверху раздался какой-то шум и топот ног. С берега спустилась Лиза. Она видимо тоже проснулась раньше, чем ожидала. И всё бы ничего, но была она абсолютно раздета, лишь обмоталась большим полотенцем. Скинув его, она бросилась в воду, совершила несколько гребков и повернула обратно. Уже выбравшись на берег, увидела Пашку. Тот быстро отвернулся. Лиза же, хоть и не ожидала, совсем не смутилась. Вышла спокойно, взяла полотенце и прикрылась. Пашка хоть и увидел немного, успел заметить, что девушка хороша! Очень!

- Прости, я не думал, что кто-то встанет так же рано, - он виновато улыбнулся.

- Я тоже не думала кого-то тут застать, - ответила Лиза, - Всю жизнь мечтала искупаться голышом в Катуни.

Она похоже совсем не смущалась. Есть такие люди, которых палкой не собьёшь. Хотя обстоятельства могут быть крайне непростыми.

- До встречи в автобусе! – Лиза пошла вверх по берегу даже до конца, не завернувшись в полотенце.

Пашка докурил и тоже отправился собираться. Вечером он серьёзно распотрошил рюкзак в поисках чистой футболки, и теперь предстояло собрать его заново. И тем не менее к отъезду он не опоздал. Народ стоял возле автобуса хмурый и не выспавшийся – сказывалась разница часовых поясов. Только Лиза была бодрой и веселой.

Загрузив рюкзаки и чемоданы в прицеп, стали усаживаться в автобус и тут поняли, что двоих, семейной пары, не хватает. Эдуард сбегал к ним в домик и пришёл оттуда с запиской, мол, не обессудьте, в последний момент передумали. А Пашка в свою очередь подумал: «А когда это они передумать успели? Я встал грубо в пять. А никакого шевеления на базе не наблюдалось!». Ну, разве что они всю ночь размышляли, а потом улучив момент, когда база была пустой отправились к дороге и там поймали машину. По Чуйскому тракту движение и ночью-то бывает весьма интенсивным.

- Ну, что же, - развел руками Эдуард, - Вот и первые претенденты на главный приз покинули игру. Жаль, что так рано, конечно, но бывает всякое.

С этими словами он сделал приглашающий жест – в путь, мол!

Автобус двинулся по Чуйскому в сторону Монгольской границы. Ехать предполагалось целый день с остановками в самых знаковых локациях этой легендарной дороги. Эдуард вещал в микрофон какие-то основные сведения о Республике Алтай. Всё это Пашка изучил в сети ещё за неделю до вылета. Его быстро укачало, и он задремал, одним глазом посматривая в окно время от времени.

За стеклом проносились предгорные пейзажи. На скалах, нависающих над дорогой, висел клочками туман. А может это облако зацепилось за вершины, и сейчас его растаскивает ветром. Одним словом, картина была весьма живописной! Но Пашка – дитя компьютерной эпохи, ему, конечно, нравилось, но… Чего-то не хватало. Клацанья клавиш ноутбука, что ли?

Через пару часов сделали первую остановку, и Эдуард предупредил, что неплохо бы надеть куртки или толстовки. Семинский перевал – самая высокая точка Чуйского тракта, более тысячи семьсот метров над уровнем моря. Тут всегда дует ветер, а выше в горах уже выпадал первый снег. Было и в самом деле прохладно.

Уже открылись торговые ряды, где местные вовсю продавали сувениры, мёд, и прочую туристическую белиберду. Пашка покрутил в руках парочку деревянных изделий и понял, что это штамповка. Судя по всему, как, впрочем, и везде, вся сувенирная продукция шла сюда из братского Китая, и с лотков уходила с тысячапроцентной накруткой. И видимо пользовалась спросом – ну, как не привезти из поездки разукрашенный камушек с надписью «Алтай»?

Пашке правда пришлось купить себе кепку. Его собственная куда-то запропастилась. Он точно помнил, что вечером повесил её на гвоздь, а утром там не обнаружил. Махнул рукой – ну, кепка и кепка! Здесь же приобрёл темно-бордовую, всё с той же вездесущей надписью «Горный Алтай».

Попили кофе, неплохой, кстати, сжевали по чебуреку, и отправились дальше.

Пашку снова укачало. Само по себе дорожное полотно оказалось великолепным! Но дорога так петляла, и шла то вверх, то вниз, совершая иной раз какие-то невероятные пируэты, что было немудрено.

Когда трогались с перевала молодому человеку показалось, что на них кто-то пристально смотрит с вершины ближайшей горы. Сарлык, она, кажется, называется. Пашка вспомнил, что так алтайцы называют яков – быков с длиной струящейся шерстью и большими изогнутыми рогами. А ещё Эдуард сказал, что в древности этот перевал носил название Дьял-Менку, что означает Вечная грива или Вечная гора. Да тут всё вечное, подумалось Пашке! Его вообще не покидало ощущение, что вот прямо сейчас из перелеска выедет отряд всадников в островерхих шапках с копьями наперевес.

Следующий час дороги он запомнил плохо. После стылого ветра угрелся в теплом автобусе и задремал. Проснулся только на втором перевале - Чике-Таман. Там было значительно теплее, да и пониже. Вся группа отправилась фотографироваться на смотровые площадки и снова покупать сувениры. Пашке же не хотелось снимать виды, он предпочёл пить кофе и просто смотреть. Панорамы, конечно, открывались знатные. Однако от машины он далеко не отходил, и снова увидел организатора Эдуарда, что-то оживлённо обсуждавшего с утренним гостем. И ему показалось, что в руках этот странный мужчина вертит его кепку. Но тут он поручиться не мог – было довольно далеко.

Группа долго не могла собраться – слишком уж много было сувенирных рядов и смотровых площадок. Одни подходили к автобусу, крутились минут пять рядом, видели, что больше никто не подошёл, и уходили. И так по нескольку раз. Наконец Эдуард собрал свою команду и запихнул в транспорт.

А Пашке не давал покоя этот странный гражданин. Хотя, почему он странный, Пашка сам себе ответить не мог. Ведь не исключено, что это один из организаторов. Может ему нужно приехать заранее и что-то подготовить? Вот он и контролирует передвижение. Но всё равно стало как-то не по себе.

Дорога между тем вилась по горам, где-то пересекая бурные речки, а кое-где и вдоль них. Было очень красиво, но тяжкие раздумья не давали насладится природой в полной мере. Ещё и Эдуард непрерывно бубнил в свой микрофон. В какой-то момент их стал обгонять здоровенный джип, и Пашка оочень хорошо разглядел водителя. Это совершенно точно был тот самый мужик. И на нем была старая Пашкина кепка. Чертовщина какая-то!

Зачем взрослому мужчине воровать старую кепку? По машине видно – совсем не нищий. Или это какая-то местная традиция?

Джип тем временем унёсся далеко вперёд и затерялся в череде поворов Чуйского тракта. Автобус же свернул с дороги возле указателя «Кордон». Эдуард повёл свою группу смотреть порог Ильгумень. Пашка всё никак не мог улучить момент и поговорить с организатором.

Место действительно было очень интересное. Небольшая река Ильгумень впадала в Катунь, и тут же гряда камней образовала порог. В тот момент, когда группа подошла к слиянию рек, мимо пронеслись рафты – шел сплав. Пашка подумал, что никогда в жизни не осмелился бы на такое мероприятие. А с другой стороны, он ещё не знал, какие испытания придумали для них организаторы квеста? А вдруг там тоже запланирован спуск по горным рекам? Этого молодой человек не учёл. Нет, плавал Пашка неплохо. Регулярно ходил в бассейн по выходным. Благо и время позволяет и доходы. Но одно дело в теплом бассейне, и совсем другое – ледяная Катунь. Она, говорят, и в июльскую-то жару не особо прогревается, а сейчас уже август. И совсем не жарко. Не холодно, нет, градусов двадцать. Комфортно, можно сказать, но не пекло.

Пашка представил, как его окатывает холоднющая волна, вот как только что парня на носу лодки, и невольно поёжился. Может быть, не так уж и не правы те двое отказавшихся ещё на старте? Закравшаяся тень сомнения расширялась. Молодой человек уже стал прикидывать, как если что добираться в аэропорт отсюда. Но потом вспомнил про свою кепку и этого странного гражданина - любопытство стало пересиливать. А потом и вовсе стыдно стало. Ну, что он трус что ли? Вон девчонка Лиза, уже сняла кроссовки и пробует воду ногой. А он, здоровый взрослый мужик, и оробел при виде речного порога!

Группа разбрелась вдоль Катуни. К Пашке подошёл Соболев (тот, который «Позывной Соболь») и кивнул на реку, дескать, любуешься? Тот внимательно поглядел на спутника и покивал в ответ.

- Был я тут лет пятнадцать назад, - протянул мужчина, - Вот так же ходили на сплав.

- Егор Максимович, верно? «Вы не впервые на Алтае?» - спросил Пашка.

Тот кивнул.

- Приходилось бывать.

- А я первый раз…

Они какое-то время помолчали, потом Соболь вдруг указал на противоположный берег:

- Гляди! Видишь мужик стоит? Я его сегодня уже видел. Он на Чикете с нашим Эдиком о чем-то спорил. А потом нас…

- На джипе обогнал! – договорил за него Пашка и добавил, - А утром совсем рано он был у нас на базе. И они тоже о чём-то спорили на реке. Может он тоже в числе организаторов?

Про свой головной убор он почему-то не сказал. Хотя этот-то вопрос его мучил куда сильнее.

- Странный какой-то, - протянул Соболь, - Не похож на алтайца, хотя повадки, как у местного жителя.

- А вы их как-то различаете? По мне так что алтаец, что казах, что монгол - все на одно лицо!

Егор Максимович внимательно поглядел на Пашку, и парень смутился.

- Нет-нет, без всякого уничижения. Просто я-то точно не отличу!

- Это если абстрактно то, да – одинаковые, - он улыбнулся, - Но похожи они только у тебя в голове. Вот поставь рядом алтайца, монгола, и казаха – и и ты на девяносто процентов угадаешь, кто есть кто!

- Интересно, зачем он едет то за нами, то впереди? Как будто контролирует.

- Ну, кто его знает? Может у организаторов фишка какая-то? Мы ведь даже толком не знаем, какие нам предстоит решить задачи, так в общих чертах… Ишь, ты! Исчез! Только что стоял, и как будто в воздухе растворился!

- Может мы отвернулись на мгновение? Или моргнули, а он в этот момент ушёл.

- Оба, сразу!? – в голосе Соболя послышалось волнение, - Лично я не спускал с него глаз.

Да Пашка и сам глядел на незнакомца во все глаза. Это так психика пытается защититься, ища непонятному объяснение попроще. И тут ему пришло в голову, что может быть его кепка – часть квеста, и мужик этот тоже? То есть игра уже началась. И тот, кто это заметил – имеет фору, перед другими участниками. Он поделился своей мыслью со спутником, заодно и про кепку рассказал.

- А, что – не лишено рационального зерна. Вы, Павел, видимо имеете отношение к компьютерам или программированию?

- Имею. А что так заметно?

- Есть немного, - улыбнулся Егор Максимович, - На самом деле чувствуется логика в размышлениях. А в последнее время логически мыслят у нас в большинстве случаев представители тех профессий, где без неё не обойтись. Профдеформация, так сказать. Гораздо чаще народ игнорирует это замечательное явление.

Пашка даже рассмеялся. Речь у Соболева была поставлена на ура! Говорил он четко, но образно и с юмором. Интересно, чем же он всё-таки занимается?

- А вы, Егор Максимович, чем занимаетесь?

- Прошу, пожалуйста, называй меня просто Максимыч. Или Соболь. Так привычнее. А «Егоров Максимычей» мне на работе вот так хватает, - и он постучал ребром ладони по горлу, - Я частный детектив. Когда-то нес службу опером, но перевели в следствие. Потом вышел на пенсию и устроился в МЧС на непыльную административную работу. Затем мне стало скучно, и я организовал небольшую частную сыскную контору.

На вопросительный Пашкин взгляд, Соболь замахал руками:

- Нет-нет, здесь я никого не ищу! В отпуске я. Решил вспомнить былые деньки, а заодно заработать деньги. Прости, за каламбур.

- Доходов от супругов, заподозривших друг друга в измене не хватает? Я всегда думал, это прибыльное дело. Выдал пачку фотографий – получил конвертик со свободно конвертируемой валютой.

- А я такой фигнёй и не занимался никогда! Это сами! Мой профиль – пропавшие люди, документы, и так далее. Нет, в самом начале хватался за всё. Но понял, что мне это просто противно, когда люди женятся, заключают брачный контракт, а потом шпионят друг за другом, чтобы развестись и отсудить пару десятков миллионов. Ты, кстати, женат?

Пашка в ответ развёл руками, дескать, холост. Соболь похлопал его по плечу, мол, какие твои годы? Между тем рафты прошли, туристы угомонились, и Эдуард стал собирать группу в дальнейший путь. Оставалось проехать ещё примерно половину.

*****

Учурал проснулся словно от толчка землетрясения. Однако никакой стихии не было и в помине. Просто показалось как будто кто-то качнул кровать, на которой он лежал. Кроватью, впрочем, это можно было назвать с большой натяжкой – так, шконка деревянная, топчан, застеленный тонким матрасом. Он опустил ноги на пол и встал на козью шкуру, брошенную на пол. Ночи были уже прохладные, но топить не хотелось. Здесь в горах, хотя ещё стоял август, и днём жарило за двадцать пять, с заходом солнца уже хотелось надеть тёплую куртку. Впрочем, ночной холод был для него вещью привычной, если не сказать, естественной…

Он вышел из аила - летом жил в народной избе и только на зиму перебирался в новый недавно срубленный дом. Привычно огляделся и заметил, что кое-где нужно на крыше сменить лиственичную кору. Это был старый, еще прапрадедовский аил. Не то, что нынче строят – декоративные конструкции для туристов. Нет, тут всё было по заветам предков - шестиугольный и с правильно выбранным углом крыши. Благодаря чему для отопления требовалось совсем немного дров, и само тепло от каменного очага не уходило через дымоход, а в помещении не было душно и смрадно от дыма.

Учурал немного походил по двору, хозяйственно собрал щепки. Вчера вечером колол дрова и в сумерках не заметил. Он натужно размышлял, что же его разбудило, но мысли перебивались насущными делами. Надо было выгнать баранов на пастбище, подоить коров, почистить в конюшне. И всё один.

Да, жил он одиноко. Да и кто захочет делить кров с алмысом. По крайней мере немногочисленные соседи считали его таковым. Оборотень, порождение злых духов, приходящих из мрака ночи. Вообще алмысы – чаще женщины, но ходили легенды и об оборотнях-мужчинах. Учурал поглядел на себя в небольшое зеркало – ни тебе медных зубов, ни когтей. По преданию, алмыс-женщина ходит в шубе с длинными рукавами и никогда не улыбается – прячет и зубы, и ногти. Всё это, конечно, хранит память народная. Которая склонна к преувеличению и приукрашиванию. Так же есть устойчивое мнение, что оборотень превращается в оленя, маленького щенка, желтый цветок, или бабочку. Злые дела он творит в человеческом обличии. Сказки…

Это Учурал знал наверняка. Поскольку именно оборотнем он и был. Родился таким. Отец его, лучший охотник на этих землях, рассказал перед смертью, что матерью его была алмыска. Она заманила охотника к себе в пещеру, и он полтора года прожил с ней. Там же родился и Учурал. Но однажды мать вернулась с ночной вылазки смертельно раненой серебрянной пулей. Отец забрал сына и ушел к себе в деревню. Родне набрехал, что ребенка нашёл в лесу и усыновил его. Где пробыл столько времени? А устроился в артель, случайно подвернулся вариант.

Отца придавило деревом несколько лет назад. Перед смертью он успел рассказать сыну правду.

Ни в какой желтый цветок он не превращался. Оборачивался Учурал волком. Началось это примерно лет в шестнадцать, поначалу спонтанно, а затем он научился управлять этой своей особостью. Причём, никакого желания кого-то загрызть у него не было никогда. Ему требовался ночной бег! Когда трава хлещет по морде, ледяная вода ручьев охлаждает брюхо – неостановимый бег, в котором он выкладывался по полной…

Учурал старался не выделяться, закончил школу и даже поступил в педагогический колледж на учителя физкультуры, но не сложилось. Одногруппники инстинктивно его сторонились, преподаватели относились предвзято, сами не понимая, почему. Возникали конфликты, несколько раз он дрался, и в этих стычках понял, насколько физически сильнее окружающих. Ценил его только тренер по борьбе и рукопашному бою. Но тут возникла другая проблема – Учурал в спаррингах переставал себя контролировать. Пару раз чуть не сорвался окончательно, и было страшно подумать, что бы произошло обернись он волком прямо в спортзале? Одним словом, вернулся домой, в горы.

От отца осталось немного денег, и на них несостоявшийся студент приобрел скотину. А вот тут дело пошло! Животные его любили, да и ему было с ними проще. Подолгу он мог разговаривать с верным конём Карькой. Гнедой был благодарным слушателем. Часами он внимал речам Учурала, жевал морковку, а главное, не задавал лишних вопросов.

Что же сегодня подбросило парня с постели? Полузабытое уже чувство. Где-то рядом бродит такой же, как он! Лишь однажды Учурал его испытывал. Когда только начал оборачиваться, он несся в ночи по лесу, и нос к носу столкнулся с себе подобным. Два зверя с минуту простояли на поляне рыча друг на друга и вздыбливая шерсть на холках. Учуралу драться не хотелось, тем более с час назад он слопал неосторожного зайца. А незнакомый волк, который был явно намного старше, видимо сильно торопился. Они посмотрели друг другу в глаза и разошлись в разные стороны. Молодой оборотень еще минут пять покрутился возле поляны и понял – старик шел по следу человека. А утром в новостях передали, что в горах пропали трое туристов…

Никогда Учурал не испытывал желания охотиться на человека. Наоборот, люди в лесу чаще всего страшно неуклюжие, и добывать их скучно. То ли дело косуля или шустрый заяц! На кабана можно напасть, но только на молодого. Старый секач порвёт и не почешется. Ещё очень интересен гордый марал! Но в одиночку тоже чревато.

Подоив и выгнав коров на свободный выгул, он убирался в хлеву и всё думал о том чувстве, что прервало сон. И с каждой минутой росла уверенность – где-то неподалёку бродит ещё один Волк! Может быть даже тот самый. А туристический сезон ещё не закончился. По тайге и горам ходят так называемые дикари – туристы, прибывшие чаще всего на своих машинах. Они могут останавливаться в кемпингах, а могут и сами по себе, на свободных берегах рек и озер. Никто их толком не контролирует, особенно когда они решают прогуляться по окрестностям. Самая легкая добыча!

На сегодня у Учурала было намечено ещё одно дело. Нужно было съездить и посмотреть, как там кони на летней стоянке? Он оседлал гнедого, скормил ему морковку, взял карабин, и отправился в путь. Ехать было недалеко – километров десять до горы. А за ней был участок редкого леса. Там достаточно высокой травы, течет ручей, легкий ветерок прогоняет слепней и прочую мошкару. Потому табун из тени деревьев и не расходится. За лето должны были ожеребиться несколько кобыл, и необходимо убедиться, что с ними всё в порядке.

Они ехали вдоль мелкой речушки, как вдруг Карька зафыркал и запрядал ушами. Умное животное что-то учуяло. Учурал спрыгнул с коня и присмотрелся к сырой земле на берегу. На суглинке четко отпечатались два здоровенных следа! А возле кустарника испарялась куча – медведь ушел отсюда минут пять назад, не больше.

Учурал потянул из-за спины карабин, передернул затвор и снял с предохранителя. Нет, добывать медведя он не собирался. Ни к чему. Тем более уже близко осень, косолапый сейчас сытый, и вряд ли нападет сам. Разве что, если встреча с ним окажется для него неожиданной. Оружие нужно на всякий случай. Кто знает, что у животного в голове? Чтобы не напугать хозяина тайги и избежать стычки, парень стал петь. Слух у медведя великолепный, он поймёт, что человек рядом и скорее всего уйдёт с тропы.

Конечно, такое близкое соседство хищника с табуном, Учуралу не понравилось. И он решил, что, если увидит медведя, пару раз пальнёт в воздух. Так, для острастки. Глядишь и дойдёт до зверя, что тут небезопасно.

Но медведя он так и не увидел. Конь тоже успокоился. Видимо мишка отправился в противоположную сторону. И ветер, возможно, подул так, что он учуял человека и коня. Может и услышал. Одним словом, опасное соседство не состоялось. Чему Учурал был только рад. Он добрался до табуна. И беглым взглядом окинул лошадей. Вроде бы все на месте. В ногах у пятерых путались жеребята. Старая кобыла стояла чуть поодаль, время от времени отвлекалась от еды, поднимала голову и вслушивалась.

В каждом табуне есть такой сторож. Иногда это сильный взрослый жеребец, но лучше если пожилая кобыла. Конь может и отвлечься, лошадь – никогда. Учурал подъехал к ней, спешился, и протянул припрятанную морковку. Та благодарно захрустела, признав хозяина, а он погладил её по морде, спрашивая, как тут дела?

Естественно, кобыла ничего не ответила, но парень настолько привык разговаривать с животными, что ему и не нужен был ответ. Чуть позже он объехал табун по кругу, убедился, что нет раненных, никто не захромал и вообще всё в порядке. Однако возле ручья снова обнаружились следы. На этот раз волчьи. Были они не очень-то свежие – около суток назад серый брат тут пробегал, пил воду, и не всполошил лошадей. Что странно. А может быть уже просто успокоились. Волка они явно видят не впервые. Да и сам зверь в одиночку связываться с целым табуном не станет.

Но вот почему он тут бродит один? Старый или раненый? Где его стая? Нет, волки в эти края забредают. Особенно зимой, когда в Чуйской степи стоят морозы и дует пронзительный ветер, копытные уходят туда, где теплее. И серые тоже идут за ними. Да и ближе к человеку всегда есть возможность поживиться бараном из отары. Правда появляется и риск схлопотать пулю от пастухов. Волк – не барс, его так государство не охраняет. Это если ирбис добудет у тебя из стада скотину, власти возместят ущерб, а ты сам трогать кошку не моги. Даже если всё происходит на твоих глазах. Отпугнуть можно попытаться, а стрелять - ни-ни!

Волк – дело другое. Это ведь только в сказках они санитары леса. Дескать естественный отбор, охотятся только на старых и больных животных. Это только пол правды – на самом деле волк режет всех, просто ослабевшего от болезни или старости оленя легче добыть. И возни меньше, и опасности, что на рога поднимут. А голодная стая будет загонять даже сарлыка, этого огромного мохнатого быка, если удастся отбить его от стада.

Учурал ехал домой и размышлял. Очень ему почему-то не давал покоя этот одиночка. Он раз за разом прокручивал в голове прошлую встречу с таким же как он оборотнем. И пришел к выводу, что сможет узнать запах по следу, если это он. Теперь нужно было дождаться ночи. Обернуться можно, конечно, и днем, но после обеда должны были подъехать туристы. Их нужно разместить, истопить баню, показать, где жарить шашлыки и так далее.

Не успел он добраться до родного аила, как услышал обостренным лесным слухом далекий шум мотора. Джип ещё минут пятнадцать ухал по колдобинам, которые местные называют дорогой, пока не показался из-за поворота. Из машины вышли четверо – молодой парень, двое мужчин постарше, и юная девушка. Которая, впрочем, немедленно показала характер. Молодой человек, представившийся Павлом, покачнулся вынимая рюкзак из багажника, потом споткнулся и едва не упал, нелепо махая руками.

- Эх, Паша, Паша, так мы с тобой до лимона никогда не доберёмся, - засмеялась девушка, - А ведь за него ещё предстоит сразиться!

Она попрыгала на месте в боксерской стойке, помахав кулачками. Изобразила бой. Один из мужчин помог Павлу, и после подал руку Учуралу.

- Соболев Егор Максимович, позывной «Соболь», можно просто Максимыч, - представился он.

Следом поздоровался второй мужчина, Эдуард, его Учурал знал раньше. Это именно он договаривался за туристов.

Гостей он разместил в своем новом бревенчатом доме. Там была и кухня, и туалет с душем. Всё это он и строил в расчете на приезжих. Сам привык к куда более спартанским условиям. Но иной раз вечером, умаявшись со скотиной, и поленившись топить баню, Учурал с удовольствием стоял под струями душа, смывая пот и усталость. В общем-то цивилизации он не чурался. У него и смартфон был и ноутбук. Пользовался только редко. Пашка увидев компьютер, аж задрожал:

- Можно я почту проверю? И так маленько по работе…, а, Интернет! – он хлопнул себя по лбу.

Учурал молча показал пальцем в угол, где под потолком мигал лампочками роутер.

- Согласись, Паша, вот где надо жить! - сказал подошедший сзади Соболев, - Свежий воздух, тишина, здоровая пища. И при этом все блага цивилизации.

- Точно! Вот выиграю миллион, построю такую же избу где-нибудь тут, на Алтае, и буду прямо отсюда работать!

- Хе-хе, миллиона не хватит! – рассмеялся Учурал, - С некоторых пор… Как туристы валом к нам поехали – цены взлетели до небес! И на стройматериалы, да и вообще. С другой стороны и на мясо тоже, а я коров развожу как раз в основном мясных пород. Хотя и для молока держу несколько штук.

- Ммм, парное молоко! – промурлыкала Лиза.

- А вы умеете доить корову? – повернулся к ней Учурал.

Та отрицательно покачала головой. Молодой алтаец молча взял её за руку и увел из дома. Что странно, своенравная девица пошла за ним покорно, словно не в первый раз.

- Обрати внимание, Паша, как нужно грамотно увлекать девушку. Не то, что мы с тобой. Компьютеры, регалии… Взял за руку и повел доить корову. Такими темпами к утру ей и миллион будет не нужен.

Айтишник ревниво посмотрел в окно на удаляющуюся парочку, потом махнул рукой и сел за компьютер. Соболев тоже вышел на улицу и закурил. Сам Учурал не курил никогда, но для гостей у него была отведена беседка. Егор Максимович задумался, как пройдут ближайшие дни. За прошедшее с прилёта время события развивались стремительно и вот во что вылились. При выполнении заданий, на первых этапах довольно простых, их группа поделилась на три команды. В одной из них и оказались Пашка, Лиза и он сам. К концу мероприятия две другие команды отсеялись. Теперь же им предстоял тест на выживание. Не в прямом, конечно, смысле, но кто-то должен выбыть. Или не выбыть… Тут он задумку организаторов разгадал.

А прикидывал он так, что специально Эдуард и его помощники выстроили цепочку заданий, чтобы образовались команды. И появился выбор – либо продолжать командой и поделить приз на троих или двоих, либо играть на выбывание.

Соболь до денег был всегда не особо жадный. Его бы устроило поделить. Это окупило бы поездку, он сам отдохнул и развлекся, и даже маленько оставалось обмыть выигрыш. Интересно, что по этому поводу думают Пашка и Лиза. Айтишник, несмотря на молодость, явно не бедствует. Нет, миллион ещё никому не помешал, конечно, но… Как-то сподручнее работать в команде, что ли. Да и с ребятами он подружился.

Пашка проверил почту, написал пару строк коллегам по работе, и закрыл ноутбук. Он полагал, что за те несколько дней, что провел на Алтае, не прикасаясь к компьютерной технике, соскучится по стуку клавиатуры, но нет. Желания писать код не появилось. Вообще как-то равнодушно посидел перед монитором, не было привычного радостного зуда в пальцах. Алтай меняет, говорили ему. Может это правда? Пашке и в самом деле больше хотелось ходить, слушать горы и лес, вдыхать этот чудесный воздух. Такой в Сургуте можно продавать! Он тоже вышел из дома и пошёл в беседку к Максимычу.

Из-за амбара показалась Лиза, позади шёл их хозяин. Девушка несла в руке ведерко.

- Гляньте, ребята, - промурлыкала она, - Сама надоила! Хотите парного попробовать?

Максимыч с удовольствием принял протянутую кружку. А Пашка отказался, дескать, у него непереносимость лактозы. На самом деле он просто никогда не любил молоко. Комплекс из детства – пенка в детском саду.

- Ну, что, дорогие гости, - сказал Учурал, - Баня будет готова через пару часов. А пока предлагаю пойти и познакомиться с лошадьми.

Они прошли за дом, где располагалась небольшая конюшня. Там хозяин держал с десяток коней специально для туристов. Лиза от животных была в воссторге! Она каждого погладила по морде, поздоровалась и представилась:

- Привет! Я Лиза! А тебя как зовут?

Лошади тянулись к ней, фыркали, а она заливисто хохотала. Учурал предложил попробовать забраться в седло, чтобы пришло понимание, что предстоит завтра. Девушка не без помощи молодого алтайца быстро вскарабкалась на оседланного коня. Пашка же смотрел на всё это с недоверием. Лошадей он близко видел в первые. На фото они казались меньше и безопаснее. Соболев запрыгнул в седло легко и непринужденно, словно делал это каждый день.

- У меня военно-учетная специальность стрелок-кавалерист, - прокомментировал он, - Я, конечно, уже очень давно и близко к коню не подходил, но, видите, навыки сохранились! Наверное, это как на велосипеде ездить? Один раз научился – уже не забудешь.

Пашка снова недоверчиво покачал головой, но в конце концов удалось с десяток метров проехать и ему. В целом, ничего сложного, но он представил, что передвигаться таким образом придётся не один день, и снова приуныл.

Дальше гости имения были предоставлены сами себе. Учурал пошел готовить ужин, а трое путешественников решили прогуляться вдоль речки вверх по течению и взобраться на невысокую горку.

- Скоро уже осень, - размышлял вслух Соболев, - Видите, потихоньку желтеет береза. А чуть позже станет, рыжей хвоя лиственниц и опадёт. Будет красивый ковёр под деревьями.

- А лиственница, что облетает зимой? – Пашка житель городской и многих нюансов не знает, - Я думал только лиственные деревья так делают.

- Да, это единственное хвойное дерево, которое ежегодно меняет листву, так сказать, - улыбнулся Максимыч, - Но это ещё что! Тут есть такой кустарник Рододендрон Ледебура, по-местному «маральник». Так он наоборот – листву на зиму не сбрасывает. Она просто темнеет.

- Я считала, что это олень, а не куст! – проговорила задумчиво Лиза.

- Олень – марал. А кустик – маральник, - поправил Соболев.

Они уже взобрались на горку, даже скорее это был высокий холм. Несмотря на незначительный подъём, Пашка слегка запыхался, и пообщал себе по возвращении домой обязательно записаться в спортзал. Впрочем, он таких обещаний себе надавал на сто жизней вперёд. Всегда что-то мешало.

Ну, да это, наверное, всем известное явление – мы обещаем себе с понедельника уж точно бросить курить, завести хобби, бегать по утрам. Это кому, что надо. Но постоянно откладываем полезные начинания минимум до следующей недели. А между тем привычка формируется, как известно двадцать один день. По странному стечению обстоятельств ровно на такой же срок почему-то кладут на обследование в психоневрологический диспансер…

С пригорка открывался симпатичный вид на долину. Лиза немедленно начала фотографировать. Пашка тоже достал телефон и щелкнул пару раз. И только Соболев молча смотрел вдаль. Казалось, он старался запомнить каждый листик, каждую травинку в открывшейся сверху картине.

- Эх, - вздохнул он, - Молодёжь! Фотографировать нужно глазами. Кожей впитывать эту красоту. Каждый глоток этого чудесного воздуха запоминать!

Пашка даже смутился. Лиза – ни чуть. Она, наоборот, заставила мужчин встать рядом, и запечатлела их на фоне долины.

На обратном пути Пашка на кусте вдруг обнаружил свою старую кепку. Она висела на ветке так, словно кто-то наклонился что-то рассмотреть на земле, зацепился головным убором, и не заметив пропажи ушёл. Но айтишник мог поклясться – по дороге в гору ничего на этих кустах не было! Шли они медленно, крутили головами, и не заметить довольно яркую вещь попросту не могли. Слишком уж она выделялась на фоне листвы. Второй вариант – кто-то повесил её тут специально! И буквально несколько минут назад.

Пашка поделился этим со спутниками, и вообще рассказал историю пропажи кепки. Соболев тут же вспомнил странного мужчину, который сопровождал группу, а потом исчез. В течение следующих пары суток они его не видели больше.

- Может это часть квеста? – осторожно предположила Лиза, - Наверное, эту загадку нужно разгадать. И тогда мы станем на шаг ближе к миллиону!

Она даже запрыгала от удовольствия! Так ей приглянулась версия. Пашка скептически покачал головой. Нет, в логику она укладывалась. Но какое-то внутреннее чутьё подсказывало, что не так всё просто.

- Кстати, на счёт миллиона, - решился наконец открыть тему Соболев, - Я почти уверен, что в конце нас поставят перед выбором – объединитесь и поделите или передерётесь!?

- Я бы поделил! – ответил Пашка, - Я, конечно, не самый богатый в этом мире человек, но не настолько бедствую, чтобы грызть глотки из-за незначительной в общем-то суммы.

Соболев многозначительно кивнул, соглашаясь. А вот Лизе, похоже, идея не слишком понравилась. Она понуро опустила голову, и зашагала чуть быстрее, словно отстраняясь от спутников. Мужчины переглянулись. Отойдя метров на пять вперед, девушка вдруг развернулась, остановилась и попыталась посмотреть в глаза сразу обоим.

- Ребята, я честно скажу, - блеснули слёзы, - Мне нужны эти деньги! Пашка, Егор Максимович, вы даже не представляете, насколько нужны!

Соболев буквально подбежал к ней и взял за плечи. Погладил по голове, купируя начинающуюся истерику, достал фляжку с коньяком и заставил сделать глоток. Потом усадил на пенёк и достал сигареты. Пашка стоял, не зная, куда деть руки. Лиза выдернула из пачки сигарету и глубоко затянулась, пальцы её дрожали, и Соболев снова протянул ей фляжку. Она сделала большой глоток и закусила «курятиной». Айтишник последовал её примеру. Разве что не закурил. Тут на Алтае он в последний раз затянулся тогда утром на берегу Катуни, и с тех пор не прикасался.

- У нас с сестрой разница почти в десять лет. Мне было девятнадцать, когда пропали родители, - начала Лиза.

- Как пропали? – включил следователя Соболь, - Не погибли, а именно пропали без вести?

- Да, я до сих пор не знаю, что случилось. Они поехали куда-то сюда, нас оставили бабушке, ну, точнее Софью. Я-то уже большая была, на втором курсе лингвистического училась. На хрена мне была эта лингвистика!? Лучше бы пошла на бухгалтера учиться!

Её снова заколотило, и она опять глотнула из фляжки. Пальцы едва не роняли сигарету.

- Говори, девочка, - Соболев обнял её за плечи, - Выговорись.

- Ну, вот, они уехали, и больше я их не видела, - слезы текли не прекращая, и создавалось ощущение, что Лиза к такому состоянию привыкла, - А потом нам сообщили, что сошел сель, и их группа не вышла на расчётную точку. Всё! Мне и двадцати ещё не было, а я осталась, по-сути, одна с ребёнком на руках. Пока жива была бабка, мы худо-бедно выживали – всё-таки пенсия. А потом, когда бабуля умерла, там ещё и похороны легли на мои плечи, стало совсем плохо. Я бросила универ, и пошла работать в супермаркет на кассу. Ничего не скажу – платили хорошо! Но Соньку я упустила…

- Что случилось? - глуповато спросил Пашка, впрочем, предугадывая ответ. Две девчонки, две квартиры – наркодилеры таких из виду не выпускают.

- Сначала она стала покуривать травку, ещё в школе. Потом в ход пошли и более тяжёлые наркотики.

Она встала с пенька и зашагала туда-сюда. Пашка отметил разительный контраст в поведении этой девушки. Только что была жизнерадостная и легкомысленная особа, и вот! Какие маски мы все носим, знаем только мы сами…

- Одним словом, деньги мне нужны, чтобы попытаться её вылечить. И миллиона-то поди не хватит. Но хоть что-то. Я просто обязана попытаться спасти сестру! Больше у меня нет никого в этом мире. И за эти деньги я буду, как ты, Паша, выразился, грызть глотки! Вы простите меня, вы оба очень хорошие, но лимон достанется мне!

Пашка был ошарашен. Он сам из очень благополучной семьи. С детства увлекался компьютерами, родители дали ему соответствующее образование. Он никогда не нуждался особо ни в чём. Понятно, что про такое явление, как наркомания знал, но близко никогда не сталкивался. И тут такое!

Соболев помолчал, затем тоже поднялся с бревна. Вытряхнул из пачки последнюю сигарету, достал новую упаковку, вскрыл, скомкал пустую и сунул в карман, словно исполняя некий обязательный ритуал.

- Значит так, мы идем все вместе, и делаем всё сообща, - произнес он это очень буднично, - Дальше, я отдам свою долю Лизе, - он посмотрел на Пашку, - За Павла говорить не могу, но и домой я поеду с тобой, Лиза. Попытаюсь помочь.

Лиза подняла на него глаза. Впервые в жизни она столкнулась с таким безвозмездным поведением. Пашка же подумав сказал:

- Дело за малым – осталось только выиграть этот миллион. Я тоже отдам свою долю.

В этот момент он и сам себя не понимал. То ли тоже хотелось казаться благородным на общем фоне, то ли и в самом деле решил, что помощь девушке куда важнее каких-то трехсот тысяч. Да и не такие уж большие деньги. То ли дело – миллион! Но он оказался недостижим…

Учурал колол дрова раздевшись по пояс. Лиза невольно им залюбовалась. Пашка, конечно, симпатичный парень, умный и состоятельный, Соболев – надёжный и крепкий какой-то, но вот молодой алтаец – воплощение дикой силы! Он повернулся к подходящим путешественникам и присмотрелся к ним. Явно понял, что, что-то произошло, но ни слова по этому поводу не сказал. Лишь кивнул в сторону бани, можно париться, дескать.

Лиза решила идти первой, пока в парилке ещё не очень жарко. Девушки вообще редко любят сильный жар. Она сбегала в дом за полотенцем и так же, как и раньше, смело и решительно шагнула в баню. Пока сидела на полке и яростно потела, всё думала, что мир не без добрых людей. Казалось бы, совершенно не знакомые ей люди вдруг выказали такое расположение и искреннее внимание к её проблемам. Она-то больше привыкла, что в основном на её беды всем плевать. Ну, в лучшем случае пожалеют бедняжку. Тут же Соболев, вроде бы совсем не размышляя, сразу решил оказать помощь. Вот она старая советская школа! Все-таки раньше люди добрее были… И тут её мысли опять переключились на Учурала – Господи, до чего хорош! И не скажешь, что здоровяк, однако ни одной лишней жиринки, словно сплетенный из сыромятных ремней. Ему бы натурщиком где-нибудь на кафедре изобразительных искусств работать. И ведь что интересно, никогда она не могла подумать, что для неё может быть настолько привлекателен мужчина азиатской внешности. Нет, особых рассовых предубеждений она никогда не имела. Но все-таки… А, впрочем, что в нем азиатского? Ну, чуть шире скулы, совсем немного уже глаза, совсем-совсем. Зато абсолютно прямой нос! И волосы - цвета воронова крыла ничуть не жёсткие (она успела потрогать, что от внимания молодого алтайца конечно же не укрылось), а наоборот мягкие, почти, как у женщины, чуть вьющиеся, отросшие практически до плеч. Какой-то благородный дикарь из книжек про путешествия и приключения.

А, собственно, что с ней сейчас происходит? Именно путешествие и приключения.

Мужчины же в ожидании своей очереди сидели в беседке, где Учурал развёл мангал и жарил шашлыки. Пашка вдруг физиологически ощутил желание выпить. Нет, даже не так. Тяпнуть под мясо холодной водки и захрустеть огурцом или квашеной капустой. Аж рот слюной наполнился! Но Соболь категорически не велел перед баней.

- Да, что ты? Нет, друг мой, только после. Вот из парилки выйдем, Учурал нам квасу нальёт. Остынем, вот тогда и пропустим по три стопки. Правильно я говорю, Учурал?

Тот пожал плечами и улыбнулся. Молодой алтаец не пил никогда и ничего крепче помянутого кваса. Ну, на худой конец – чегень. Это кисломолочный очень слабоалкогольный напиток вроде кумыса. Только из коровьего молока, а не из кобыльего. Да и то, запивать им стоит жирную баранину для улучшения пищеварения. И квас и чегень, и арачка – местная слабая водка на основе всё того же перебродившего чегеня, у него водились. Как, впрочем, в погребе, специально для туристов, он держал и несколько бутылок хорошей водки, самогон, и всякие настойки. Единственно, что никогда не позволял гостям упиваться вусмерть.

Да у него в усадьбе никому и в голову такое не приходило. Сюда ехали дышать, наслаждаться свободой и невероятными красотами. К тому же чаще всего утром предполагался выезд на лошадях куда-нибудь выше в горы. А попробуй-ка после обильных возлияний заберись на коня! Да денёк потом потрясись на нём – забудешь в какой стороне тот алкоголь продаётся! Но по чуть-чуть, под хорошую закуску – можно.

А стол у Учурала всегда ломился! Причём снедью как правило простой, деревенской, да ещё и с национальным колоритом, так сказать. Отварные бараньи рёбра, стейки из говядины, шурпа, лагман и прочее, прочее. Сегодня он решил изготовить шашлык, хотя сам его особо и не любил. Но гостям захотелось на природе. Ну, это стереотип, который можно простить городским. Выбрался в ближайшие кусты – жарь шашлыки!

Лиза вышла из бани распаренная донельзя и отдуваясь уселась на скамейку в беседке. Как была, завёрнутая в простынку и с чалмой из полотенца на голове. Кивком поблагодарила за протянутую ей кружку прохладного чегеня.

- Нет-нет, залпом нельзя, - предостерег её Учурал, - Холодное, простынешь! Маленькими глоточками.

Соболев с Пашкой в свою очередь сидели на полках в бане и беседовали:

- И всё-таки, Максимыч, почему вы решили отказаться от своей доли и помогать Лизе? – решился наконец спросить айтишник. В себе он так и не разобрался и думал, что мотивы Соболева его подтолкнут к какой-то мысли.

- Потому, что помогать слабым – это удел мужчины! Так дожно быть, - твердо ответил Соболь, - Меня так учил отец, и по-моему, тут нет никакого противоречия. Я сильный – она слабая. Она в беде – у меня есть возможности помочь. А ты сам-то почему решил?

- Не знаю, честно говоря. Порыв какой-то. Ну, и вы правильно, наверное, говорите. Есть возможность – отчего бы и не выручить?

- Я, Паша, стал бы ей помогать, даже если какой-то очевидной возможности не было бы. Просто помогать, потому что помогать! А варианты я бы нашёл. Я уже их вижу… Только нужно до дома добраться и сначала выиграть этот чертов миллион.

Пашка встал с полка и облился холодной водой. Ему от жары было уже немного дурно.

- Я всё, - сказал он, - Больше не могу, уже голова кружится.

- Иди, не мучайся. А я ещё минут пятнадцать погреюсь. Видать старость близится, хочется косточки прожарить, а солнца похоже уже не хватает.

Молодой айтишник вышел из бани и увидел, как Лиза воркует в беседке с алтайцем. Он поразился смене настроения у девушки. Вот всего час назад она была совсем другой. Твердой, решительной, хоть и сквозь слёзы, а сейчас… Под взглядом Учурала Лиза буквально таяла, хихикала, принимала из его рук чашку и кусок шашлыка. По всему было видно насколько ей приглянулся хозяин усадьбы. Да и он на их спутницу смотрел с нескрываемым восхищением. Эх, женщины, подумал Пашка. Впрочем, его общение со слабым полом было весьма ограниченным. Редкие отношения не заканчивались ничем. Пару недель – и всё! К его образу жизни непросто подстроиться, а он сам менять привычки и устаканенный ритм, тоже не горел желанием.

- Паша, иди к нам, - увидев парня Лиза замахала призывно руками, - Учурал тебя угостит чегенем. Это что-то невероятное! Пьешь, как будто йогурт, а в голове словно бокал ледяного «Проссеко» жахнул!

И она снова заливисто засмеялась.

- Да-да. Идите, Павел, просто так в простынке. Здесь у мангала хорошо, и не холодно, и не жарко. Обсохните, а потом переоденетесь, - проговорил алтаец.

Пашка сел, отдуваясь, на скамейку. Видимо всё-таки немного перегрелся. Но прохладный вечерний воздух стремительно приводил его в чувство. Кружка чегеня пришлась впору. Вкус напитка оказался непривычным, но приятным, а в голове и вправду слегка зашумело почти сразу. Он расслабился, глядя, как Учурал умело нанизывает мясо на шампуры, и как ловко крутит их на мангале. Из бани в одних трусах вышел Соболь. Он добежал до речушки и стал обтираться ледяной водой. Айтишник ещё подумал, что Максимыч для своих лет в прекрасной форме. Не то, что он. Несмотря на молодость, на боках уже стали собираться складки раннего жирка. Всё от сидячей работы, сказал себе Пашка и в очередной раз поклялся ходить в спортзал хотя бы пару раз в неделю.

Уже потом, когда все переоделись, а мангал из беседки был убран и дымился в паре метров, они расселись в беседке вокруг стола. Максимыч поднял бокал с какой-то крепкой настойкой и предложил тост:

- Предлагаю выпить за успех нашего предприятия. Чтобы миллион нам достался, а у Лизы всё сложилось самым замечательным образом!

Путешественники выпили, закусили шашлыком из баранины, а Пашка накинулся на квашеную капусту. Настойка оказалась весьма крепкой. Учурал пил из большой эмалированной кружки травяной чай и зорко следил за своими гостями – чтобы никто не перебрал. Он то и дело подкладывал в тарелки закуски. А потом предложил спеть. Друзья закивали, и он пошёл в дом за инструментом.

- Обожаю горловое пение! – сказал Соболев, - Есть в нём что-то такое, что уносит меня в самые дальние дали. Может какие-то древние предки были отсюда родом? Опять каламбурю, - он засмеялся.

Алтаец вышел из дома, неся в руках футляр из дерева. Но это была совсем не ожидаемая Пашкой гитара.

- Тоопшур, - шепнул Соболь, - Палка – два струна, типа домры. Но звук совсем другой. Не знаю, кого как, но меня завораживает.

Учурал подтянул колки, тронул струны, и запел. Песня была тягучая, само собой на алтайском, потому Пашка не понял ни слова. Как, впрочем, и его спутники. Но прикрыв глаза айтишник увидел горы и всадника, скачущего по долине реки. Песня создавала образ одиночества посреди бескрайних просторов, вся мелодика произведения заставляла задуматься насколько ты песчинка на фоне величественной природы.

Алтаец закончил пение кодой на комусе, небольшом металлическом инструменте, который прижимался к зубам и создавал какие-то невероятные вибрации. Пашку аж приятно передернуло, он сквозь прикрытые веки глянул на своих товарищей. Соболев улыбался, тоже прикрыв глаза, а Лиза, наоборот, во все глаза глядела на Учурала, совершенно не двигаясь. Просто гипноз, не иначе! Но на душе стало как-то легко и спокойно.

- Я написал эту песню сам, - сказал алтаец, - Несколько лет назад, когда погиб отец. Она о том, каково это быть одному. Как одновременно и плохо и здорово отличаться от других. О том, что человеку много не нужно – есть конь и ружье, и этого достаточно…

- Красивая песня, хотя ничего и не понятно, - улыбнулась Лиза, - А ты – молодец! Какой талант в глуши прозябает.

- Да где же я прозябаю? – ответил алтаец.

- Ну, я к тому, - смутилась девушка, - Что про тебя никто не знает, песен твоих не слышит… Не обижайся.

- Кому надо – знают, - твёрдо сказал Учурал, - Да я и не обижаюсь. На что обижаться? Мы люди разных миров. Вам непросто понять меня, а мне трудно судить вас.

- Я пойду – попудрю нос, - ещё больше смутившись сказала девушка и ушла в сторону дома.

На недоуменный взгляд Учурала, Соболев с улыбкой шепнул:

- Да в туалет она. Девушки так говорят иногда.

Алтаец помотал головой, дескать, не разберешь вас, а Максимыч продолжил:

- Скажи, Учурал, а у вас тут где-нибудь поблизости можно купить наркотики? Нет, не травку, коноплю я вдоль тропинки видел, а что-то потяжелее?

Тот поглядел на Соболя очень протяжным взглядом и проговорил:

- Не похожи вы на наркомана, Егор Максимович…

- Да он не себе, - вмешался Пашка сообразив, куда клонит его старший товарищ, - То есть, тьфу, он вообще никому. Наоборот, мы хотим понять, насколько вообще эта гадость тут доступна!?

И они быстро, пока Лиза приводила себя в порядок, рассказали её историю Учуралу.

- Понимаешь, я думаю, что нужно её сестру привезти сюда. Чтобы тут она хотя бы оклемалась, как говорят наркоманы «перекумарила». Ну, а дальше будем уже по ситуации.

- Дааа, - протянул алтаец, - Вот ведь уха! Я, честно говоря, даже и не знаю. Наверное, в райцентрах, в Онгудае, Кош-Агаче можно купить. Ближе к городу и в самом городе однозначно есть. Но у нас этого не любят. В Онгудае поймали в прошлом году цыган – торговали. Не полиция - наши поймали, когда они детям возле школы толкнуть пытались. Ну, в общем, наваляли им так, что пятый угол искали в степи! А двоих так и не нашли… Однако, отсюда пешком не то, что до райцентра, до ближайшей деревни далеко!

- Ты не представляешь, на что способен наркоман ради дозы, - Соболев покачал головой, - Но я надеюсь на чистый воздух и.., так всё – Лиза идёт. Потом ещё пошепчемся.

Девушка присела на скамейку, вид у неё опять был какой-то пришибленный. Мужчины с тревогой смотрели на неё, не решаясь задать вопрос, но она сама всё сказала:

- Писала друзьям, я им пока на попечение Соньку оставила. Говорят, сначала всё было более-менее. Они за городом живут, туда просто так не добраться. Но вот вчера вокруг дома ошивался какой-то подозрительный тип. Сестра его увидела в окно, и похоже узнала. Муж подруги вышел и пообещал ему ноги выдернуть, если ещё раз увидит. Тот вроде исчез, но Сонька разволновалась, зачем-то спросила, не знают ли они, где я прячу документы на вторую квартиру. Будь она неладна!

- А где ты их прячешь? – спросил Пашка.

- В банковской ячейке. К счастью, я пару раз укладывала сестру в клинику, и есть медицинские документы, что она не в себе. Так что ей их, конечно, никто не отдаст.

- Тем более, что из банка их отдадут только тебе несмотря на то, что доля в квартире есть и у неё. У неё ведь есть? - добавил Соболев.

- Само собой. Не могу же я оставить единственного родного мне человека без крыши над головой. А ну, как со мной что случится. На меня, кстати, уже нападали как-то вечером. Еле отбилась, и сосед с собакой помог.

- Вот ведь, твари! - не выдержал Пашка, - До чего люди могут опуститься ради денег!

- До чего угодно, - подтвердил опытный Максимыч, - Нет такого преступления, на которое не пойдёт капитал ради трехсот процентов прибыли, даже если его потом повесят. Это цитата классика, между прочим. А повальная наркомания, особенно в нашей стране – это прямое следствие господствующей формации.

- Я больше всего боюсь, - проговорила Лиза, - Что они когда-нибудь просто похитят её и заставят меня переписать квартиру на Соньку. А у неё потом просто отберут. Или ещё хуже – притон там устроят. И сколько ещё молодых дурачков попадёт на их удочку?

- Да проще уж заставить сразу на них переписать, - покачал головой Соболев, - Ну, значит так. Во-первых, не паниковать, во-вторых, сосредоточиться на выигрыше. Дальше будем действовать по ситуации. Я, Лиза, уже переговорил с Учуралом. Извини, мы ему рассказали всё. И предлагаю после завершения наших приключений, перевезти твою сестру сюда.

Девушка с надеждой поглядела на алтайца.

- Учурал, миллиона хватит, чтобы ты нам помог? Мне и моей сестре? Я буду доить коров, буду убираться в хлеву, роды у баранов принимать…

- У овец, - поправил Учурал и улыбнулся, - У них овцы рожают, бараны – папы!

Лиза сквозь слезы рассмеялась. Захохотали, как бы стряхивая напряжение, и все остальные. Учурал разлил по бокалам какую-то золотистую настойку.

- Это на золотом корне. Вообще-то его нельзя копать, он в красной книге и растёт на границе с ледниками. Но я совсем чуть-чуть взял, отец учил не брать у природы больше, чем тебе нужно. Давайте-ка по последней и спать? Завтра подъём ранний, а день непростой. Да и мне тут ещё кое-что нужно доделать.

Они выпили, и у Пашки словно бомба взорвалась в желудке! В голове сразу зашумело, и он бросился закусывать мясом и квашеной капустой, чтобы не окосеть.

- Сразу в голову ударило – значит на пользу рюмка пошла! – сказал Соболев, - Так моя бабка говорила. Она в полной ясности ума дожила до девяноста пяти лет. Это стало уроком для всех нас.

Гости отправились ночевать – Лизе выделили отдельную комнату, а мужчинам Учурал постелил в так называемой гостиной. Когда путешественники угомонились и свет в Лизиной комнате погас, молодой алтаец потихоньку вышел за калитку усадьбы. Он пробрался в небольшой перелесок пройдя логом, так, чтобы его не было видно. Там разделся у большого камня, и перекинулся.

В нос тут же ударили ночные запахи, он вздрогнул всем телом и побежал. Бег! Это невообразимое чувство свободы! Трава щекочет брюхо, горят глаза, уши чутко улавливают малейшие звуки. Зачем быть человеком, когда волком – так замечательно! При этом он, не останавливаясь размышлял. Суточный след серого брата он видел у ручья возле табуна. Откуда же он пришёл? Из лесу вестимо. А из какого? Леса окружают долину большой подковой и поднимаются по макросклонам хребта. Сам хребет длиннющий, и прийти там можно откуда угодно. Где искать? В любом случае по долинам речек и ручьев бежать проще, а судя по величине следа, тот волк уже не молод. Значит что? А значит, ходить будет по пути наименьшего сопротивления. Учурал выбрал безымянный ручей и рванул вверх по течению. Нос уловил еле ощутимый запах – шел где-то тут, или рядом. Ну, дальше уже, как по навигатору.

Он выскочил на поляну, окружённую большими пихтами, вспугнув стаю летучих мышей. Те заметались, на секунду заслонив луну. И вот тут ночным зрением он увидел фигуру человека. Тот обернулся на переполох, учинённый мышами, и посмотрел прямо в глаза Учуралу.

Молодой алтаец много раз превращаясь в волка никогда не представлял себе, как это выглядит со стороны. Пробовал дома перед зеркалом. Но, во-первых, зеркало у него небольшое, и толком в него ничего не видно. А, во-вторых, в тот самый момент перехода из одного состояния в другое сознание на мгновение отключается. Краткий миг – и всё!

Тут же у него выдалась возможность посмотреть весь процесс от начала до конца. Впрочем, произошло всё достаточно быстро. Вот только что стоял на поляне голый человек, а через пару секунд уже здоровенный седой волчара! Его только выгнуло дугой, он совершил на месте обратное сальто – и стоит скалит клыки.

Учурал стал медленно двигаться вперёд и вбок, слегка наклонив голову, защищая горло от броска. Противник (а противник ли?) стоял на месте, и казалось, улыбался.

«Кто ты? Зачем пришёл? Я охочусь, ты охотишься – иди своей тропой!», – пронеслось в голове молодого алтайца.

Никогда прежде он не общался с себе подобными. А оно вон, оказывается, как происходит! Телепатия!

«Ты собрался добыть человека! Так нельзя – я не позволю!», – мысленно ответил он.

«Почему нельзя? Кто запретил? Кто Мне запретит!? Мы охотимся на людей тысячи лет! С тех самых пор, как они сюда пришли...», – старика потряхивало. Болен что ли? Пронеслось в голове Учурала, но он тут же оборвал эту мысль – а ну, как и это противнику тоже слышно!?

«Я не дам охотиться на людей! Это неправильно!», – он постарался, чтобы «прозвучало», как можно уверенней.

«Да ты же не волк – ты шавка, которая лижет сапоги хозяина! Во истину последние дни наступают – волк не желает легкой добычи!».

Учурал почувствовал, как от оскорбления его накрывает волна гнева. Шерсть на загривке встала дыбом, клыки оскалились сами собой. Он уже напружинился для броска, но оборвал сам себя. Всё-таки, наверное, он куда больше человек… Пришло вдруг осознание, что седой выводит его на эмоции. А гнев – плохой советчик. Отец всегда именно так и говорил – держи голову в холоде. Думай, мол, сначала, а потом делай.

Молодой алтаец сделал шаг назад и попытался унять сердце, пытавшееся выскочить из груди. Старик же понял, что его оскорбления не привели ни к чему.

«Зачем тебе эти жалкие людишки?»

«Я живу среди них.»

«Ты живешь один! Я всё видел – твой конь понимает тебя лучше любого из соседей...»

«Я живу так, как хочу. Меня никто не выгонял – сам ушел подальше.»

«Ты алмыс, оборотень, волк! Тебе не место среди еды, иначе ты и сам – еда!»

Старый тоже пошёл дугой по поляне. Учурал понял, что схватки не избежать. Также он прекрасно осознавал, что противник явно хитрее и опытнее. Но на его стороне была молодость и сила. И скорость. Седой бросился внезапно, сначала сделав ложный бросок в сторону. Но Учурал не обманулся, отскочил на шаг, и когда людоед промахнулся, хватанул его зубами в загривок.

И вот тут он понял, что мог бы убить гада здесь и сейчас, но в последний момент что-то остановило. Клыки скользнули по шее, на мгновение сомкнулись, вырвав клок шерсти с кожей и мясом. Враг взвизгнул и рванул прочь, окропляя кровью траву и кусты. Учурал захохотал вослед.

«Ну, и кто из нас шавка!? Визжишь и убегаешь – ты!»

«Мы ещё встретимся!», – едва слышная мысль донеслась уже из перелеска.

Конечно встретимся, думал Учурал. Как бы эта встреча не стала для тебя последней, ублюдок! В самом деле, маньяк какой-то.

Он возвращался домой легкой рысью, не торопясь. Из-под передних лап метнулся заяц, но догонять его оборотень не стал – охотиться расхотелось, да и в принципе он был сыт. «Не бери у леса больше, чем тебе необходимо!», говорил отец когда-то. И Учурал следовал этому простому наставлению всю жизнь. Наверное, за это природа и наградила его покладистым характером и спокойным нравом. Нет, даже в старости он не станет таким, как этот людоед. Не дай Ульгень так сойти с ума – лучше уж сразу с обрыва в пропасть!

Ранним утром Пашка подскочил на кровати. Опять до звонка будильника. Что ж такое-то? Ни разу ещё с тех пор, как приземлился в аэропорту Горно-Алтайска, он не доспал до навязчивой трели. Самое главное, что высыпался ведь. Так и сегодня – свеж и бодр! Хотя вечером чувствовал, что слегка перебрал. Но обилие кислорода и тишина сделали своё дело – организм отдохнул.

Айтишник взял полотенце, мыло, и зубную щетку, и отправился искать умывальник. Совершив утренние процедуры, он почувствовал себя ещё лучше. Как будто наполнился местной дикой энергией. Хотелось горы свернуть! Горы, впрочем, нависали над долиной с трёх сторон и вряд ли бы захотели сворачиваться. Настолько они были мощными и казались одновременно и далекими, и близкими. Пашка достал телефон и сделал несколько снимков восходящего над вершинами солнца.

- Красиво! – раздался за спиной голос Учурала.

Молодой алтаец, раздетый по пояс, вел в поводу лошадь. Ещё четыре уже стояли у коновязи оседланные. Он принялся снаряжать и эту.

- Доброе утро! – поздоровался Пашка, - а зачем нам пятая лошадь? Нас ведь четверо.

- Вещи, - коротко ответил Учурал.

А Пашка подумал, как же ему не холодно? На улице было довольно свежо поутру. Но, казалось, молодой алтаец совсем не замечает ни сквозняка с вершин, ни росы под босыми пятками. Все-таки мы сильно отличаемся, размышлял он, наверное, Учуралу было бы очень неуютно в городе. А тот словно прочитал его мысли:

- Не скажу, что я сильно не люблю города. Там тоже есть свои прелести. Не нужно заготавливать дрова, к примеру. Пилить, колоть, сушить. С животными не надо управляться. Сено, опять же на зиму, овёс. Много заморочек. А в городе живешь на всем готовом – только ходи себе на работу. Но скучно, скорее всего. Чего делать вечером? Идти в клуб? Пить пиво? Так ведь каждый день не станешь… Телевизор смотреть? Совсем с ума сойдешь!

И он рассмеялся тихим таким смехом, в котором и веселье сквозило, и грусть. Мол, вот достигли вершин цивилизации, а дальше что?

Следом за Пашкой к умывальнику подтянулся Соболь. Он тоже, как и алтаец, был голый по пояс. Правда, в тапочках. И пока тот умывался, айтишник разглядел у него на рёбрах тонкий старый шрам с правой стороны. Михалыч обернулся, словно почувствовав взгляд, ухмыльнулся и сказал:

- Это ещё по молодости, когда опером службу нёс. Хотели сзади в печень, но я увернулся и получилось вскользь по ребрам. Но всё равно неприятно. Пока заживало, ходил в пелёнках, как младенец.

Пашка покивал со значением, и увидел ещё один шрам – там, где грудная мышца соединяется с левым плечом. Этот был уже в форме звезды, и парень сам догадался – пулевое.

Последней из дома выбралась Лиза. Она тоже выспалась, и, казалось, совершенно успокоилась. Но друзья-то уже знали, насколько плотно она умеет надевать маску беспечности и внешнего веселья. И что одновременно творится у неё в душе. Однако и вчерашний разговор, и баня, и вечерние посиделки с Учуралом всё же сделали своё дело. Появилась надежда. А когда человек годами находится в таком состоянии, как она, любая соломинка выглядит если не толстым канатом, то уж альпинистским фалом, как минимум. Ничего хорошего в такой ситуации нет, зато появляется навык использовать каждый шанс!

Когда путешественники привели себя в порядок и позавтракали, Учурал скомандовал отправление. Большую часть своих вещей ребята оставили здесь же в усадьбе, и двинулись налегке. С собой взяли только самое необходимое, палатку и спальники. Впереди у них был трёхдневный маршрут по хребтам, завершением которого должно было стать выполнение какого-то задания. А вот какого - они должны понять сами. Задача Учурала – только провести, но ни в коем случае не вмешиваться и не помогать. Разве что возникнет нештатная ситуация. Тогда он будет их эвакуировать. Однако организаторы уверяли, что за всё время существования их компании никаких проблем не возникало, все участники возвращались своими ногами, что называется.

В первый день они поднимались на ближайший хребет и далее должны были уже путешествовать по нему. И вот там-то обнаружить точку, где находится задание, а дальше действовать по ситуации. Через два часа верхом Пашка почувствовал, что зад у него становится квадратным. И если бы Учурал осомотрев обувь айтишника и покачав головой не выдал ему старые стоптанные кирзовые сапоги, то плюсны у парня уже были бы стерты в кровь! Он был бесконечно за это благодарен алтайцу. В отличие от Лизы и Максимыча у него не было трекинговых высоких ботинок – поехал в обычных кроссовках.

- Вообще, считается, что изначально сапоги и были придуманы для верховой езды, - вещал Соболев. Ему-то к коню было не привыкать.

Максимыч держался в седле ровно, казалось, постоянное раскачивание не доставляет ему никаких неудобств. Хотя именно ему попалось животное норовистое, и поначалу попыталось было показать характер. Но алтаец показал Соболеву какой-то странный жест, который тот неожиданно (для Пашки) понял. Взял короткий кнут, и рукоятью несколько раз треснул коня между ушей. Тот понял, кто в доме хозяин и успокоился. Дальше вел себя прилично. Только Лиза при виде этой картины ахнула:

- Ну, что вы делаете Егор Максимыч? Ему же больно!

- Не обращай внимания, - отреагировал Учурал, - Это нормально! Нужно привести животное в чувство. А это самый действенный способ. Да и не больно ему. Погляди насколько конь здоровее любого из нас!? То-то же.

- Учурал, а правда, что они чувствуют, если хлестнуть конской крапивой? – спросил Соболев.

- Правда! Да только, чтобы такой крапивой его приложить, её ещё нужно в руку взять. Не всякая верхонка выдерживает. В старину её ещё называли церковкой. Потому, что в церковно-приходских школах провинившихся учеников секли розгами из неё. Чтобы ухватить пучок, его черенки обливали кипятком. А вот собирать её для этих целей отправляли послушников, которые как-то накосячили.

- Вы поняли, Павел, как там тебя по батюшке, - смеялся Соболь, - Смотри не свались в заросли – вон она растёт!

Группа забиралась всё выше и выше, и Пашка подумал, что пешком ему бы это точно было не под силу. Для таких подвигов годился неутомимый Максимыч или атомная Лиза. Ну, или вот Учурал, который тут родился и вырос, и наверняка исходил ногами всё вдоль и поперёк. Алтаец, как будто прочёл его мысли:

- В детстве я частенько сюда забирался один и даже без лошади. Отец относился нормально, даже если я пропадал на два-три дня. Он всегда считал, что родные горы и леса ничего плохого сделать не могут. Мы ведь их дети, так он говорил. Кстати, смотрите в оба – где-то тут должны начаться подсказки.

Пашка стал послушно озираться по сторонам, но ничего такого не увидел. Да и вообще специалистом по подсказкам себя показала Лиза. При выполнении всех прошлых заданий именно она лучше всех замечала что-то необычное и распутывала клубок ребусов. И в этот раз тоже девушка первой увидела раздвоенную от комеля старую лиственницу. Два ствола расходились от одного корня почти возле самой земли, а затем несколько раз причудливо переплетались между собой. Это видимо произошло потому, что стояло дерево на самом склоне под всеми ветрами. На высоте метра в три с копейками на обоих стволах виднелись отметины на коре.

- Косолапый оставил? – спросил Соболев, и когда алтаец кивнул, продолжил, - Ну, средний был мишка…

- Они так территорию метят? – уточнил Пашка.

А про себя подумал, ничего себе средний – раза в два выше моего роста! Если эдакая зверюга сейчас выйдет на тропу, вот что делать?

Учурал снова будто услышал его мысли:

- Не бойтесь, на тропу хозяин сейчас не выйдет. Август уже на дворе – ему теперь нужно ещё немного жира нагулять и уходить выше на хребты, туда, где скоро ляжет снег. Берлогу готовить и к зимовке готовиться. Да и шумим мы – моё почтение! Какой зверь к нам выйдет?

- Да уж с тех пор, как мы взяли в руки палку и камень – страшнее нас на планете нет никого…, - пробормотал Соболь.

- Егор Максимыч, - спешиваясь сказала Лиза, - Если вы меня подсадите, то я доберусь в-о-о-о-н до той ветки. Сдется мне чуть повыше какое-то дупло, или что-то в этом роде.

Соболев сначала аккуратно приподнял девушку взяв за талию, а когда она ухватилась за ближайшую ветку, немного нагнулся с таким расчётом, чтобы она встала ему на плечи. Затем выпрямился. И тут она уже ловко, как белка, полезла вверх по стволу.

- Аккуратно! Уже высоко! – предостерег её Пашка.

- Нормально! Тут ветки толстые и живые, не сломаются. Да и вес у меня – бараний, как говорит Учурал.

Снизу расхохотались. Настроение у всех как-то разом улучшилось, появился некий боевой задор.

- Нашла! – крикнула сверху Лиза, - Тут сверток какой-то.

Она быстро спустилась и с нижних веток спрыгнула прямо на руки Учуралу. Пашка поморщился, но старался виду не показать. Вообще он не был никогда ревнивцем, да и повода ревновать девушку к алтайцу не было. Никаких особых знаков внимания она Пашке не оказывала. И всё равно в глубине души было немного обидно, что современная городская женщина предпочла ему, небедному и с перспективами, парня с гор. А впрочем, Пашка тут же себя одернул, по местным меркам Учурал тоже далеко не нищий. Но только ли в финансовой состоятельности дело? И если смотреть с этой стороны, то мысль даже как-то грела – не всем нужны одни лишь деньги. Особенно, когда они действительно, ой, как, нужны…

Сверток из мешковины развернули, и в нем обнаружился нож с обломанным примерно посередине клинком, а также записка на куске бересты:

«Там, где в полдень тьма будет бороться со светом, вставь обломок клинка – так получишь совет!».

- Ишь ты, стихи прямо-таки, - пробормотал Соболев.

- Интересно, где же это в двенадцать часов дня может тьма бороться со светом? – удивился Пашка, - И что такое это может быть? Какое-то природное явление? Место?

- Может тень? – предположила Лиза.

- Повторюсь, - Пашка назидательно поднял вверх указательный палец, - Где в двенадцать часов дня мы найдём тень?!

- А почему именно в двенадцать? – спросил Соболь задумчиво, - Это у тебя так. А вот, например, Учурал, у тебя, когда полдень?

Тот молча показал на небо практически скопировав Пашкин жест.

- Правильно, солнце в зените! А следовательно, теней быть не должно, - продолжил Максимыч, - Но если мы найдем пещеру или какой-нибудь скальный козырёк, то под ним-то как раз и будет самая густая тень!

Он с торжествующей улыбкой оглядел своих товарищей. Но тут Лиза со своей женской непосредственностью порвала всю цепочку его логических рассуждений:

- Или для того, кто это писал – обед не в двенадцать, а в два, к примеру! Или в час, или в пол третьего…

- Да, - смутился Соболев, - Об этом я как-то не подумал. Блин, но это же против логики, полдень – он и есть полдень!

- Эх, мужчины, - рассмеялась Лиза, - Всё у вас должно подчиняться этой самой пресловутой логике! Всё должно быть параллельно и перпендикулярно.

- Правильно, как в армии! А что не параллельно и перпендикулярно, то валяется!

Путешественники невольно заулыбались этой незатейливой шутке.

- Но в таком случае это может быть всё, что угодно, - выразил Пашка общую мысль, - Остаётся только гадать.

- И быть очень внимательными! Теперь подсказка может быть на каждом шагу, - добавил от себя Максимыч.

В полдень, в общепринятом смысле, ничего не произошло. Ровным счётом. Не было чего-то такого, что указывало на борьбу тьмы и света. Кони шли по тропе взбираясь всё выше и выше на хребет. Виды, конечно, открывались сказочные, но глаза путников искали не красоту на этот раз.

В конце концов решили обедать. Расположились на поваленном ветром стволе дерева и разложили нехитрую снедь. Учурал припас вареные яйца, кусок копченой кабаньей грудинки, холодную говядину, и хлеб. Сварил кофе на портативной газовой плитке. Соболев пустил по кругу фляжку. Коньяк в ней закончился, и он перелил туда одну из настоек, что делал алтаец.

- По глоточку, ребята – крепка, зараза! Да и корешков этих много не стоит употреблять. А для поддержки сил и боевого духа – в самый раз. Ну, и профилактика простуды.

- Дальше будем двигаться ровно, здесь фактически плато. Но небольшое. Часа через три снова начнётся подъём, - жуя, проговорил Учурал, - И там уже встанем на ночлег.

- Скажи, дружище, - обратился к нему Соболь, - А ведь ты знаешь, где окончание маршрута? Почему-то это только сейчас до меня дошло. То есть мы можем предполагать, где конечное задание?

- Ты хитрый, - улыбнулся алтаец, - Но и те, кто вам всё это организовал, тоже не дураки. Маршрут у нас кольцевой. Где конкретно задания – я не знаю. Но меня попросили провести вас по тропе стандартным образом. Так, как я вожу всех туристов в трехдневное путешествие. А уж где и чего они заложили – это мне не ведомо. Пропустили подсказку — значит пропустили. Не выполнили задания – значит не выполнили. А только через три дня, теперь уже через два с половиной, мы вернемся в мою долину. Но с другой стороны.

Какое-то время все молчали ели. Каждый думал о своём. Лиза в этот момент поклялась себе, что не пропустит ни одной мельчайшей возможности разгадать загадки. Все глаза проглядит – но увидит то, что нужно! Пашка стал размышлять о возможности переехать сюда, на Алтай. Очень неожиданно для самого себя, он понял вдруг, что скорее всего хочет этого. Ну, а что? Он специалист высокого уровня, найти клиентов тут не составит труда, интернет, опять же, в помощь. А квартиру на родине можно продать и тут купить себе что-то подходящее. Или вовсе сдавать там и снимать здесь? Максимыча не отпускал ребус. Никак в его голове не укладывалось, что полдень – он не для всех в двенадцать дня! Где-то тут касса не бьётся.

После обеда двинулись дальше. Действительно, они забрались на небольшое плато, и ехали теперь буквально по его кромке. Словно по краю огромного стола. И вот тут друзьям помогла Пашкина дальнозоркость. Да, в отличие от коллег по компьютерному цеху, он был не близорук. Перед монитором сидел в очках, а так обходился без окуляров. Он-то и увидал сверху длинную гриву с одной стороны, поросшую лесом, а с другой совершенно лысую. Деревья на ней стояли очень ровно, как будто частоколом. По крайней мере издали это выглядело именно так. И естественно, вытянутая гора делилась пополам на очень тёмный и очень светлый сегменты. Визуально, конечно. Пашка аж дар речи потерял!

- Вон, там, смотрите! Ну, это! Тьма со светом! – он затараторил, сбиваясь и показывая пальцем.

Ну, тут уже и до остальных дошло.

- Учурал, сколько нам до туда спускаться? – спросил Соболев.

- Отсюда - никак, склоны плоскогорья очень крутые. Кони не пойдут. Сначала нужно вверх, а потом вниз.

- Тогда предлагаю, сегодня двигаться без остановок до ночлега, ляжем пораньше, а с первыми лучами рванём к нашей загадке? Ещё ведь нужно отыскать место, куда вставить обломанный нож.

Все согласно закивали, а Учурал лишь пожал плечами. Он и сам предполагал до места ночлега добраться засветло. Не хватало ещё по темноте шастать в поисках дров для костра. Он ни на секунду не забывал о людоеде. В обличии волка тот может двигаться очень быстро. Молодой алтаец даже не сомневался, что старик где-то тут. Не мог он его напугать, вырвав клок шерсти из загривка. С головой там всё очень плохо, не отступится.

Вечером у костра проводник достал из чехла свой тоопшур и запел. Песня называлась «Ушта». Она была быстрой и веселой, и он предложил путешественникам подпевать. Время от времени они тоже восклицали «Ушта»!

- А эта песня о чём? – спросила Лиза.

- Она о том, как парень просит отца одолжить ему лошадь. Чтобы отправиться в соседнюю деревню и там украсть себе невесту. Это песня о любви!

- К девушке?

- К лошади! Я еду и пою, что признаюсь в любви к своей кобыле. Потому, что, если у человека есть конь и ружьё, больше ему ничего не нужно – всё можно добыть!

- У вас воруют невест? - удивилась девушка, - Я думала это только на Кавказе… Да и то давно в лету кануло.

- Еще как воруют! – засмеялся Учурал, - А хочешь, я тебя украду!?

Его глаза заблестели, а Лиза смутилась.

- Сдается мне Лизонька, тебя только что позвали замуж, - присоединился к разговору Соболев, и видя, как заполыхали её щеки, решил отвести разговор в другую сторону, - А что значит «Ушта»?

- Так мы говорим, когда удачно завершаем какое-то дело. Гору дров наколол – Ушта! С хорошей добычей с охоты вернулся – Ушта! Невесту украл – тоже Ушта!

Да, подумал Егор Максимыч, увел, называется, разговор в другое русло… А, впрочем, дело молодое. И Учурал – парень неплохой! А если ещё и удастся перевести сюда Лизину сестру, чем черт не шутит – может и сложится у них что?!

Спать они улеглись в палатку. Алтаец, сказал, что ночевать будет у костра. Дескать, не любит он палаток. Дело было, конечно, не в этом. Очень уж не хотелось ему пропустить приход людоеда, если тот вдруг заявится. А ещё было желание волком пробежаться по окрестностям. Учурал дождался полной темноты и когда все уснут, и перекинулся.

Как обычно свежий ночной воздух ударил в ноздри тысячей запахов! Закружилась голова, а лапы сами собой устремились в бег. Как же он все-таки обожает это состояние! Сделав петлю вокруг поляны, где расположился его маленький отряд, молодой оборотень решил прогуляться чуть дальше вверх по руслу речушки. В такие моменты он не очень понимал, зачем нужно быть человеком… Ведь сейчас ночным зрением он видел лес насквозь, чуткие уши улавливали любой шорох, а нос собирал массу информации. А что человек? Что вижу, то и пою! Тьфу!

Охотиться этой ночью Учурал не стал. Разведал ситуацию, убедился, что старого оборотня в пределах километров десяти вокруг лагеря нет, и вернулся к костру. Завернувшись в плед, он прилег у огня и задремал. Но сон его был чуток – что такое десять километров для волка? Меньше часа в среднем темпе!

Но до утра всё было тихо. Проводник время от времени просыпался, поднимал голову и прислушивался. Убедившись, что покой ничего не нарушает, он снова погружался в дрёму. В походах так делать приходилось всегда, и отдыху не мешало. Когда путешественники продрали глаза и выбрались из палатки, он уже успел развести костёр и сварить кашу. В гречку набросал мелко нарубленное сало и лук.

- Аромат! У меня аж во сне слюнки потекли! – приветствовал его Соболев.

- Доброе утро! Молодежь спит?

- Нет, встают уже. Эх, с армии не ел такой вкусной каши! Дома-то разве станешь кашу варить? Да и некогда мне готовить, да и не кому…

Пашка выбираясь из палатки и услышав последнюю фразу, подумал, что действительно не знает, как и с кем живёт его новый друг. Один, судя по всему. Следом показалась растрепанная Лизина голова. Она улыбнулась всем и тоже выползла наружу.

Наскоро позавтракав, путешественники отправились в дорогу. Ближе к обеду они уже спустились с плато и поехали по гриве. Лиза крутила головой в поисках места, куда нужно вставить обломок ножа. Соболев время от времени спрыгивал с коня и то переворачивал стволы упавших деревьев, то шевелил камни. Этой поисковой лихорадкой заразился и Пашка – он тоже внимательно смотрел по сторонам, тыкал пальцем в какой-нибудь куст, но потом морщился и качал головой. Спокойствие сохранял лишь невозмутимый алтаец.

Солнце стояло в зените, когда проводник скомандовал привал. Пашка слез с коня, походил туда-сюда, и уселся на здоровенный пень. Хотелось устаканиться на чём-то, что под тобой не качается. Ему всё ещё с трудом доставалась верховая езда. Он достал из кармана пачку сухариков и с хрустом разгрыз пару штук запив водой из бутылки. Соболев протянул свою фляжку, и айтишник с удовольствием сделал глоток обжигающей настойки.

- Не садись на пенёк, не ешь пирожок! – пропела Лиза.

И тут Пашка хлопнул себя по лбу - ну, конечно, пенёк! Куда проще всего загнать нож? В старый пень естественно! Он вскочил со своего импровизированного сиденья и достал очки. На старом срезе что-то блестело. Айтишник замахал руками призывая всех. Совершенно точно – в дереве блестел металл! Достали обломок ножа и примерили.

Однозначно, кто-то воткнул клинок в пень и сломал его. Вторая половина застряла в древесине.

- Ну, и что? Вот мы нашли место. Вставили обломок, - Лиза крутила в руках записку на бересте, - «Там получишь совет»! Где совет? Совет где? – она уже обратилась непосредственно к пню.

А потом с досадой пнула его! И пень покачнулся.

- Погодите-ка, - Соболев поднял вверх указательный палец, - А собственно почему именно на пеньке совет должен быть? Может под ним? Ну-ка, Пашка, навались!

Они вдвоем ухватились под корни и выворотили этот пень. На поверку он оказался почти совсем трухлявым. Под ним в земле была старая брошенная нора, а в ней лежал очередной свёрток.

«Пусть луна не полна, но путь укажет она» – гласила надпись темно-красной краской на обугленной с краю дощечке. Больше в свертке ничего не было. Со всех сторон оглядели кусок промасленной холстины, в которую была завернута деревяшка. И тоже не обнаружили никаких дополнений к посланию.

- Я так полагаю, сегодня нам спать не придётся, - выразил Соболев общую мысль, - По крайней мере, до полуночи.

- Почему до полуночи? Луна восходит гораздо раньше. Небо ещё голубое, а она уже светится на нём, - возразила Лиза.

- Действительно, - поддержал Пашка, - Я так понимаю, что за луной нужно будет следить с её восхода, и до того момента, как она скроется.

- А ты, Учурал, как думаешь? – спросила проводника девушка.

Алтаец стоял рядом со своим Карькой, машинально гладя коня по морде, и хмурился. Видно было, что он где-то далеко в своих мыслях.

- Учурал! Проснись! – позвала ещё раз Лиза.

Тот наконец тряхнул головой и ответил с легкой улыбкой:

- Я никак не думаю – я вас веду. А думать нужно вам. Плохо, что скорее всего и вправду ночью спать не придётся. Усталые дальше поедем.

Но на самом деле размышлял он не только об этом. Точнее, совсем не о ночи без сна и тяжёлой дороге впоследствии. В этот момент его подозрения, что организаторы квеста и оборотень как-то связаны, окончательно укрепились. Ночь не поспят, устанут, издергаются, потеряют бдительность. А значит, станут куда более легкой добычей. Учуралу стало ясно, что старый волчара совсем выжил из ума. Вот, казалось бы, ну, что тебе стоит подкараулить припозднившегося гуляку на окраине деревни? А потому, что тот и понять ничего не успеет, и с пьяну даже не испугается толком. А этому нужен страх! Ему надо сначала позагонять жертву, помучать. Да, голод тут стоит явно не на первом месте. Псих конченый! Молодой алтаец понял – людоеда придется убить! Иного выхода нет.

Вот только интересно, чем же старик прижал организаторов? Они-то взрослые современные люди… Или тут имеет место быть банальная жажда наживы? Сколько там участие стоит? Ребята говорили, что вроде тысяч двести? В группе десять человек – это два миллиона. Два – лучше, чем один! Особенно, когда один из этих миллионов никому не надо отдавать. Даже за минусом накладных расходов, получается очень неплохо за неделю работы. С другой стороны, если у тебя каждый сезон пропадают туристы, рано или поздно правоохранительные органы обратят на это внимание. Впрочем, кто занимается поисками? Местная полиция и МЧС. И там, и там можно запросто дать немного денег кому надо. Как там Пашка сказал? Они участвуют в пятом сезоне игры. То есть организаторы уже заработали нормально. А может старый придурок им ещё и приплачивает? Но, елки зелёные, не такая уж это и большая сумма, чтобы завалить из-за неё несколько человек! Хотя, сами-то они руки не пачкают… А на общем фоне потерявшихся, травмированных, утонувших за лето – два-три человека просто растворяются. Особенно если в сезон случается ещё что-то действительно серьезное, вроде упавшего в Тюнгуре несколько лет назад вертолета. Эх, люди-люди, зачем быть человеком, когда можно быть волком…?

Луну увидели ближе к закату. Нет, она, конечно, взошла гораздо раньше, просто стояла где-то вне поля зрения.

- Какая она тут красивая! В городе, всё равно не такая, - почти пропела Лиза.

- Городская засветка, это называется, - откликнулся Максимыч, - Я слышал сейчас на Алтае набирают популярность астротуры.

- Гастротуры, - не расслышал Пашка, - При чём тут луна и кулинария? Луна похожая на сыр?

- Да не гастро, а астро! От слова астрономия. Люди собираются в группы и едут куда-нибудь подальше, где засветки практически нет. Ну, то есть, нет уличного освещения, света из окон домов, даже костры гасят. И через телескопы наблюдают звезды.

- Да тут и телескоп не нужен. Я вчера ночью голову задрал, и забыл, как дышать! – отозвался Пашка и посмотрел на небо.

Луна была большой, хоть и не полной. Но как же она укажет путь? Вот сиди и думай! И тут айтишнику пришла в голову одна мысль, которую он решил проверить, когда стемнеет.

На ночлег расположились на небольшой полянке и снова у ручья. Алтаец видимо знал здесь все источники воды. Ни разу за всю дорогу путники не испытывали жажды, всегда была возможность пополнить запасы.

- Ну, а как иначе. Мои предки ходили по этим горам две тысячи лет назад, теперь я хожу – а тропы всё те же, - прокомментировал Учурал.

- Друзья, давайте подумаем, как и главное, куда нам это ночное светило может указать дорогу? – вмешался Соболь, - Ведь если я правильно понимаю, Учурал ведёт нас по заранее оговоренному маршруту?

Алтаец кивнул.

- Следовательно мы от этого маршрута отклоняться не должны, и именно на нём все загадки и отгадки. О каком пути тогда идёт речь?

- Четко сказано «путь укажет она»! – ещё раз повертела в руках дощечку Лиза.

Стремительно темнело, и Пашка наконец решился высказать своё предположение:

- Я, кажется, знаю, какой путь имеется ввиду. Это не наше какое-то направление движения, а путь в принципе, сам по себе, путь. Смотрите наверх!

Все задрали головы – на небе одна за одной, как по волшебству загорались звёзды. Сначала по одной то тут, то там, а затем сразу много. В этот момент луна четко встала посередине Млечного пути!

- Наша галактика! – догадался Соболев, - Млечный путь!

- Хорошо, - мрачно прокомментировала Лиза. Ей было обидно, что не до неё первой дошло, - А дальше-то что?

- Действительно, Паша, а что дальше? – поддержал девушку Максимыч.

Друзья посмотрели на него, и только алтаец безучастно помешивал ложкой в котелке. Варили суп из тушенки и лапши быстрого приготовления. Айтишник смутился. Он так обрадовался своей догадке, что дальше мысль развить не успел.

- Ну, это, того, - мялся он, - Путь, Млечный, стало быть. Молоко, вот! А кто даёт молоко!?

Следующая догадка пришла сама собой.

- Коровы! – хором сказали путешественники.

- Учурал, миленький! – подбежала Лиза к проводнику, - Тут есть где-нибудь поблизости стада коров?

- Или коз, - посмотрел ей в глаза алтаец, - Козы тоже дают молоко. И даже кобылиц доят. А ещё есть сарлыки – это одомашненные яки. У них молоко самое вкусное и жирное.

Все немного остыли, и прекратили шуметь и размахивать руками. Учурал пригласил ужинать, а Соболев достал фляжку.

- Так, давайте-ка приведем мозги в порядок!? Мы сегодня уже утомились. Предлагаю по глотку, поедим, и спать? А утром, на свежую голову обсудим всё ещё раз.

- Вот и правильно, - сказал алтаец, - А коровы поблизости есть. Здесь несколько летних стоянок. Они вон там в долине, - он показал рукой, - Это, кстати, прямо у нас на маршруте.

Ранним утром спустились в долину. Лошади шли по колено в тумане, а через макушки лиственниц пробивались первые солнечные лучи. И действительно, практически сразу попалось первое стадо сонных коров. Они меланхолично, едва приоткрыв глаза жевали траву, медленно топали в сторону речки. Видимо на водопой. У каждой коровы на ухе была приделана бирка желтого цвета.

- Они ведь все чьи-то, верно Учурал? – спросила Лиза.

- Конечно! Сам хозяин стада живёт в райцентре скорее всего. Здесь только пастухи.

- А кто же их доит? – уточнил Соболев.

- А никто! Это мясная порода. Что-то вроде мраморной говядины производят.

- Так выходит, эти конкретные коровы нам не подходят, - протянул Пашка, осаживая коня.

За два дня он все-таки свыкся с верховой ездой, и чувствовал себя уже увереннее. Но когда животное пыталось перейти с шага на более быстрый темп, Пашку в первые секунды всё ещё бросало в пот.

- Да, действительно, - задумчиво пробормотал Максимыч, - Молока-то они не дают. Поехали дальше – будем искать дойных!

- В общем-то, тут не далеко, - отозвался Учурал, - Вон за тем перелеском что-то вроде фермы. Пока коровы пасутся на вот таких лугах, у них в молоке самое большое содержание кальция. И из него получается отличный сыр! Прямо здесь его и варят. А осенью везут уже в цивилизацию, на продажу.

По ровной поверхности лошади пошли легкой рысью, и до фермы добрались уже через пару часов. Проводник поздоровался с работниками, а с некоторыми даже обнялся. Говорили по-алтайски, и, естественно, путешественники ничего не понимали. Но им помогли расседлать коней, и улыбались вполне дружелюбно.

- Учурал, а они что, тут совсем по-русски не говорят? – удивилась Лиза.

- Конечно, говорят! Они ведь и в райцентр ездят, и в Горно-Алтайск, да и туристов я сюда время от времени привожу. А между собой – проще на родном. Кстати, ещё в советское время партия делала упор на сохранение местных наречий. Не знаю, как в других регионах, а у нас на Алтае было так. Правильно, Егор Максимович?

- Да-да! Я ведь впервые сюда попал ещё подростком, с отцом в середине восьмидесятых. И мы были с ним в национальной библиотеке. Я обратил внимание, читая аннотации к книгам, сколько местных писателей закончило Литературный институт имени Горького. Практически, каждый первый! И…

Но развить эту мысль ему не дал крик со стороны склона, поросшего березняком. Оттуда мчался всадник, и орал что-то непонятное!

- Оокой! Оокой! – разносилось по всей долине.

- Что случилось, Учурал? – обратились к проводнику путники, - Что он такое кричит?

- Волк! Он кричит «Волк», - нахмурился алтаец.

Работники фермы тоже заволновались. Двое стали седлать лошадей, явно собираясь посмотреть, что же произошло. В этот момент всадник подскакал к сараям, и спрыгнул с коня почти на ходу. Он подбежал к старшему и стал что-то сбивчиво говорить по-алтайски отчаянно жестикулируя. Учурал подошёл поближе. Он слушал, кивая головой и всё больше хмурясь. Потом сам задал несколько вопросов, после чего вернулся к своим подопечным.

- Потерялось две коровы, этот поехал утром их искать. Нашел растерзанными, там в перелеске. Решил, что это волки. Как-то, так. Сейчас поедем смотреть.

- А можно с вами, - спросил Соболев, - Лизе, конечно, смотреть на это не стоит. Да и Паша вряд ли вдохновится. А я бы глянул. Я все-таки следователь в прошлом.

Учурал кивнул, они забрались на коней, и небольшой отряд поскакал в сторону злосчастного перелеска. Зрелище их глазам предстало нерадостное. Да уж, действительно, городской молодежи на такое смотреть не стоит. Буренок явно убило какое-то животное. Но сделало это изощренно и с выдумкой, если можно так выразиться. Работники фермы остались разделывать мясо – нельзя же бросать.

- А почему вы считаете, что это были волки, а не, скажем, медведь? – поинтересовался Соболев на обратном пути.

- Хозяин убивает не так. Видишь, у них сначала как будто горло перерезано. Да и топтыгин утащил бы дальше, нашёл какую-нибудь яму, забросал ветками. А главное, сразу есть бы не стал. А коров ели, это точно. Медведь же не может сразу употреблять сырое мясо. По крайней мере, делает это редко, только когда очень уж голоден. А так-то у него организм лучше переваривает мясо подтухшее.

- Ну, а если человек? Маскируется под волка…

Учурал внимательно посмотрел на Соболева. Потом медленно произнес очень загадочную фразу:

- Это был и волк и человек одновременно. Алмыс!

- Погоди, я же читал алтайские сказки. Алмыс ведь – женщина…

- Не всегда. Когда алмыска заманивает к себе в пещеру одинокого мужчину, и у них бывают дети, мальчики иногда становятся оборотнями-волками. Но порой и не становятся.

- Ты это говоришь так буднично, словно это правда.

- А ты так отреагировал, как будто поверил, - тихонько рассмеялся алтаец.

- Да у вас тут во что угодно поверишь. Это ведь Алтай! Не зря же меня сюда тянет всю жизнь… Работа у меня такая, связанная в основном с человеческой грязью. Поэтому хочется какой-то разрядки, что ли. Я вот и в Великий Устюг в Резиденцию Деда Мороза каждую зиму езжу. Раньше дочку возил, теперь внука. Но это так, для отмазки. На самом деле самому сказки хочется!

- То есть, ты мне веришь, что это был оборотень? – осторожно спросил Учурал.

- Ну, я человек, конечно городской. Да и материалист. Но именно, как материалист, я могу допустить некую альтернативную форму жизни. Ведь ещё лорд Карлейль, председатель Лондонской палаты мер и весов в начале двадцатого века сказал, дескать, на данный момент науке-физике известно всё! Дальше, мол, будут только качественно меняться системы измерения. А спустя буквально несколько лет Эйнштейн физику перевернул со своей теорией относительности. Сегодня мы стоим на пороге появления квантовых компьютеров…

- Хорошо, я тебя понял. В общем именно с тобой я и хотел поговорить. Паша – компьютерщик, всё, что цифрами не измеряется, для него не существует. Лиза и вовсе - ядерный реактор, хоть и очень симпатичный, - он улыбнулся.

Они ехали по долине к ферме шагом, специально чтобы пообщаться без свидетелей. И Учурал признался Соболеву, что и сам является алмысом. Тот, конечно, отнёсся скептически, несмотря на все свои размышления. А вот к тому, что их преследует ещё один оборотень отнесся более чем серьёзно. Весь его опыт говорил, что скорее всего это человек, только очень искусно использующий местные суеверия. И идея Учурала о мошенничестве со стороны организаторов понравилась.

- То есть цели его не ясны?

- Ещё как ясны, – отозвался алтаец, - Он собирается вас сожрать!

- Коров ему мало, что ли? – возмутился Соболев, подыгрывая.

- Я же тебе сказал, Егор Максимович, он с катушек съехал! Можешь считать это маразмом. Он ведь очень старый… Оборотни живут долго, очень долго. Ему может уже лет за двести!? Мы в человеческом обличии хорошо сохраняемся, но тоже не вечны. Я ведь с ним разговаривал, у него ум за разум зашёл на почве того, что он высшее существо, а вы - низшие. Вы добыча, типа того. И это дает ему право убивать, одновременно снимая все моральные ограничения.

Соболев тут окончательно уверился в своих мыслях, что их преследует маньяк. Психопат, возомнивший себя оборотнем. Ну, а то, как всё это преподносит Учурал, он списал на местный менталитет. Сам же алтаец, видя скепсис спутника уже не мог спокойно усидеть на месте. Он заерзал в седле, огляделся по сторонам, а потом повернул своего Карьку влево, дав знак следовать за ним.

- Куда мы? – спросил Соболев.

- Максимыч, всё более, чем серьёзно! Мне нужно кое-что тебе показать. Иначе ты не поверишь, и мне покоя не будет.

Они отъехали за очередную рощицу, так, чтобы их не было видно ни с дороги, ни со стороны фермы. Там и спешились. Учурал разделся, и на вопросительный взгляд бывшего следователя только сделал успокаивающий жест – мол, смотри. Дальнейшее повергло Соболева в шок. Он потом прокручивал в голове эту картину раз за разом, но так и не смог зафиксировать этот момент – только что перед ним стоял молодой голый мужик, и раз – уже здоровенный волчара щелкает зубами!

«Ну, как тебе, Егор Максимович, маскировка? Хорош?» – в голову Соболева ворвались четкие отрывистые фразы.

- Как так? Что это? Я рехнулся? – он не мог прийти в себя.

«Всё нормально! Это я с тобой говорю. Словам ты бы всё равно не поверил. Так нагляднее. Ну, всё я обратно перекидываюсь!»

Спустя пару минут, когда Соболев протер глаза и перестал мотать в недоумении головой, Учурал был уже почти одет. Он натягивал сапоги и ворчал.

- Лучше, конечно, днём так не делать. Слишком много лишних глаз может быть.

- Так ведь нет никого вокруг, - только и смог выдавить Максимыч, с трудом приходя в себя.

- Ну, да – ну, да! Нет никого. Откуда мы знаем, кто сейчас стоит на горе с биноклем? Туристы шляются, лесоохрана, геологоразведочные отряды бывает ходят.

- И давно это с тобой?

- Видимо с рождения. Но проявляться стало годам к шестнадцати.

И он рассказал всю свою историю. Соболев слушал, открыв рот. После такой доходчивой демонстрации, бывший следователь, а ныне частный детектив, верил каждому слову.

- Вот так и вышло, что живу я один и подальше от всех. Отец, конечно, наплёл с три короба родне и знакомым, но шила в мешке не утаишь. И в деревне не скрыться, не спрятаться от пытливых внимательных глаз, как в песне поётся. Поэтому, от греха подальше, как бирюк на отшибе, - закончил алтаец своё повествование, - Ладно, поехали. А то наши потеряют.

Но когда они подъехали к ферме, выяснилось, что терять их никто и не собирался. Пашка изучал устройство сыроварни, а Лиза пошла с молодыми местными девчушками учиться доить коз. Небольшое стадо паслось тут же, за плетнем.

- Ну, как там? – спросил Пашка, но Соболев только махнул рукой.

- У вас с Лизой какие-нибудь мысли по поводу Млечного пути появились?

Айтишник даже засмущался. Его так увлек процесс приготовления сыра, что он на время совсем позабыл о цели путешествия. Подошла Лиза в сопровождении стайки молоденьких алтаек.

- А я знаю, что у нас за путь такой! – гордо сказала она.

Все с удивлением повернулись к ней.

- Нам нужно погрузиться в местную жизнь. Мне доить коров и коз, вам пасти, ну или там дрова колоть. То есть познать тот путь, которым прошли наши предки…

Пашка покрутил пальцем у виска, дескать совсем девчонка поехала крышей от свежего воздуха и новых впечатлений. Но Соболев его осадил:

- Сдаётся мне, что-то в этом есть. Вот только пока не могу самую рациональную сердцевину ухватить.

- Погодите, но ведь наш маршрут рассчитан на три дня. Завтра мы должны уже быть в долине Учурала, - возразил айтишник, - Мы просто не можем тут задерживаться надолго!

Он аж в сердцах полез в карман за сигаретами. Но вспомнил, что скомкал и выкинул недокуренную пачку. Теперь с завистью смотрел, как затягивается Соболев.

- Стоп-стоп! – вдруг выпучил глаза Максимыч, - Учурал, а в твою долину ведёт только одна дорога!?

- Не надо так кричать, коней перепугал, - невозмутимо ответил алтаец, схватившись рукой за уздечку своего Карьки и удерживая его на месте, - Есть ещё одна тропа. Но по ней, наверное, лет сто никто не ходил. Теперь это просто направление.

- Ну, и где она?

- Вооон в той стороне за горой целая система оврагов и логов. Там действительно можно пройти до моего дома. И так даже короче.

- А почему эту дорогу забросили? Если она короче?

- Места нехорошие, - ответил Учурал глядя Соболеву прямо в глаза, - Говорят там водятся оборотни, а когда-то было стойбище алмысов.

- Нуу, - протянула Лиза, - сейчас же день! А оборотни только ночью появляются. Да и то в полнолуние. Я в книжке читала.

Все заулыбались, а Максимыч промычал загадочно, мол, кто знает? Кто знает?

Лучше всех, конечно, об этом знал Учурал. Но они с Соболевым договорились пока что ребятам всей правды не говорить. А если не возникнет необходимости, так и вовсе сохранить тайну молодого алтайца.

Близилось обеденное время, и работники фермы пригласили путешественников перекусить. Расположились под большим навесом. Еда была простой, но очень сытной – жаренные бараньи рёбра, суп «кочо» всё на той же баранине, лепешки. Запивали чегенем и чаем с талканом.

После трапезы отправились в дорогу. Идти решили все-таки по старой тропе. Учурал рассудил, что, если уж чему-то суждено случиться, так пусть это произойдёт поскорее. Направление в самом деле пролегало целой цепочкой небольших оврагов, плавно переходивших из одного в другой. Низинами лошади шли охотней, и было непонятно, почему же дорогу забросили? Неужели только из-за дурацких слухов? Впрочем, почему бы и нет, рассуждал Пашка, нельзя не учитывать местный менталитет. Алтайцы сами говорят, что живут по законам природы. Каждый ручеек охраняет какой-нибудь дух. А реку Катунь и вовсе считают живым существом. Случилось в этих логах что-нибудь выходящее за рамки понимания людей. Ну, по крайней мере, не понятное сразу. А потом ещё что-то. И вот уже у костров начинают травить байки. Они обрастают всё более пугающими подробностями. И очередной путник махнул рукой, да и пошёл другой дорогой. А так потихоньку и остальные.

- Заночевать придётся где-то тут, - сказал Учурал, - До моей долины доберёмся только завтра к полудню.

- А ведь нам здесь ещё какое-то задание приготовлено, - напомнила Лиза, - Если, конечно, мы всё правильно поняли…

А Учрал подумал про себя, что знает он это задание – выжить сегодняшней ночью! Скорее всего старый людоед приготовил засаду в одном из логов. Он ведь не может не понимать, что на стороне молодого оборотня сила и скорость. И первым он попытается вывести из строя именно его. Остальные-то ему и вовсе не соперники. И ещё одним из преимуществ старика было его безумие. Крайне трудно спрогнозировать его действия. Вот это Учурала пугало по-настоящему. Он остановил свой отряд за пару часов до заката. Молодежь попросил собрать дров для костра, а сам подошёл к Соболеву.

- Я чувствую, этой ночью он придёт. И сначала постарается расправиться со мной. Дальше вы все, как по одиночке, так и вместе, ему не противники. Он сильнее, быстрее, опытнее, и хитрее. Был бы это просто волк, вы скорее всего втроем отбились бы. Да одинокий волк на троих людей и не нападёт. Что он, дурак что ли? А вот этот, как раз психопат! И у него человеческий разум плюсом к звериной мощи и клыкам…

- Погоди, а ты не думаешь, что он попробует посеять панику, заставить нас разбежаться в стороны. Просто, чтобы ты не смог нас защитить.

- Вполне может быть и такое. Смотри, я зарядил карабин, - он снял с плеча СКС, - Двумя пулями из серебра. Из монет сделал. Черт его знает, помогает ли, но в древних сказаниях алмысов убивали серебром. Другое дело, что это не совсем алмыс. Мы ведь и сами не знаем толком, что мы такое… Но ты лишний раз не раздумывай – стреляй! Всю обойму выпусти. Есть ещё запасная. Если успеешь, конечно…

В этот момент всех напугала Лиза. Она закричала откуда-то из-за берёзовой рощицы. Соболев с алтайцем кинулись туда, подбежал и Пашка с охапкой сучьев для костра.

- Смотрите! - она показывала какой-то лоскут, - Я наклонилась бересты с валежины ободрать, а из-под неё торчало вот это!

На куске домотканой ткани, явно стараясь изобразить кровь, было написано: «Путь закончен. Остается только бежать».

- И что бы это значило? – спросил Пашка, - Зачем бежать, если мы пришли? Куда бежать, опять же? Замонали они, честно говоря, ну, никакой логики!

Да какая уж тут логика, подумалось Учуралу, когда тебя просто хотят сожрать!?

- Я думаю так, - проговорил Соболев подмигивая Учуралу, - Что бежать нам никуда не надо. Точнее это фигура речи, мол, бегите к своей цели. А направление выбрано правильное.

- И что делаем?

- Да ничего, ночуем, а потом идём к дому Учурала. Скорее всего там нас ждут организаторы. Мы им покажем все артефакты, и вуаля! Миллион в кармане!

- Слабо верится, - протянул Пашка, - Как-то всё очень уж просто!

- Тебе показалось несложным найти ответы на вопросы? – повернулась к нему Лиза, - Ну, задним-то умом мы все сильны! А сами артефакты найти? Ничего простого я в этом не вижу. Мы заслужили этот миллион!

Девушка была в полушаге от своего шанса, и сложно было её осуждать. Пашка подошёл и положил руку ей на плечо.

- Ты права. Это и в самом деле было испытанием.

- И оно ещё не закончилось! – раздался голос откуда-то сзади.

Все обернулись. На берегу ручья стоял пожилой местный житель, почему-то по пояс голый и босиком. Лиза сделала шаг к нему, но Соболев схватил её за руку, догадавшись, что сейчас начнётся. Карабин был при нём, и сейчас он передернул затвор. Девушка вопросительно повернула к нему голову. Пашка как стоял с ворохом сучьев на растопку, так и остался стоять. А Учурал стал яростно стаскивать с себя сапоги.

Егор Максимович направил оружие на мужчину и спокойно проговорил:

- Стой – где стоишь! Предупредительного не будет!

И тут почти для всех участников событий события закрутились в бешенном темпе. Пашке вообще показалось, что всё смазалось в одно пятно. Мужчина чуть сдвинулся с места, а Соболев выстрелил! Потом сразу ещё раз!

Пашка от изумления выронил свои дрова, Лиза упала в обморок. Потому, что уворачиваясь от пуль этот мужик проявил недюжинную прыть. Да и мужик ли? Исходя слюной, щелкая зубами и рыча, на поляне стоял здоровенный седой волк! По плечу его стекала струйка крови, но он её как-будто не замечал. Позади послышалось ответное рычание. Волчара помоложе сделал два шага вперёд. На спине его болтались обрывки Учураловой рубашки.

Пашка тоже хотел, как и Лиза потерять сознание, но у него не получилось. Соболев собирался было выстрелить ещё, но почему-то не решился. Два зверя стояли напротив друг друга, изготавливаясь к прыжку и словно вели некий неслышный диалог.

«Пошёл вон, старый придурок! Они тебе не достанутся!» – послал Учурал мысленный сигнал.

«С дороги, шавка! Тебе ли меня прогонять!? Ползаешь перед ними на брюхе! И с ними вместе сдохнешь!»

«А силенок-то хватит? Смотри, с тебя уже шерсть осыпается, скоро клыки вывалятся! Что делать будешь? Травку щипать?» – молодой алтаец старался вывести людоеда из себя, и ему это удалось.

Старик внезапно бросился прямо вперёд, без всяких отскакиваний и обманных прыжков. Учурал сделал одно неуловимое движение, и противник промахнулся. Встречать врага грудь в грудь он и не собирался. Кто его знает, что у этого психа в арсенале? За долгие годы он многому мог научиться, и скорее всего имел в запасе уйму уловок. Одну из них он и продемонстрировал – людоед пропахал пыль в метре от молодого оборотня, но, когда челюсти Учурала практически сомкнулись на его загривке, внезапно перекинулся в человека. Клыки лязгнули в пустоте. Пока Учурал приходил в себя, тот снова стал волком и кинулся уже на Пашку.

Вот в чём секрет и настоящее преимущество старика! Он за долгие десятилетия научился перекидываться очень быстро. Людской глаз и не заметил бы особой разницы, но она была – Учуралу все-таки требовалось время на подготовку к трансформации. Людоеду его нужно было в разы меньше.

Глядя, как на айтишника летит оскаленная зверюга, Соболев выстрелил, но так и не понял, попал ли. Молодой волк ринулся следом, и успел сбить старика с ног в полуметре от Пашки. Они клубком покатились вниз по склону распадка, рыча и уже не стесняясь рвали друг друга клыками и распарывали шкуры когтями.

Егор Максимыч помог Пашке подняться, и занялся Лизой.

- Это что такое сейчас было? – с трудом выдавил из себя айтишник.

- Кабы я знал, - проскрипел Соболев.

В горле у него пересохло, он достал фляжку, сделал добрый глоток, потом полил себе на ладони и стал растирать девушке виски. Она застонала и зашевелилась, но приходить в себя не спешила. Соболь достал сигареты, закурил, молча протянул Пашке и тот тоже задымил, знаком показывая, что и от глотка не откажется. Потом оба прислушались – ничего! Ещё буквально минуту назад откуда-то снизу раздавалось рычание, визги и треск ломающихся сучьев. Но теперь над засыпающим оврагом воцарилась просто какая-то звенящая тишина. И вот она-то особенно пугала. Лиза наконец открыла глаза и приподнялась на локте.

- Мне приснился жуткий сон, - пробормотала она, - Как будто на нас напал ужасный монстр, то ли волк, то ли ещё кто-то. А наш Учурал оказался таким же, и они подрались. Наверное, нас делили, как добычу.

- Ты лежи, отдыхай, я вот сейчас тебе спальник подстелю, - засуетился Соболев, - Ты просто переутомилась, девочка, впечатлений очень много для городских... Воздух, опять же…

Он собрал разбросанные дрова и стал разводить огонь. Надо было что-то делать, чтобы не сойти с ума от неопределённости. Потом осмотрел карабин и на всякий случай не стал ставить на предохранитель. Какое-то время было всё так же тихо. Пашка курил одну Соболевскую сигарету за другой. Лиза, глотнув из фляжки повернулась на бок и молча смотрела в пламя костра. Крепко её приложило, подумалось Максимычу, лишь бы очухалась.

Но вдруг кусты затрещали и в круг, освещенный огнем, выскочил скалясь, старый волк! Выглядел он жутко – одно ухо отсутствовало, седая шкура свалялась, из многочисленных ран текла толчками кровь. Однако это был всё тот же людоед!

Пашка выронил сигарету себе на колени, а Лиза, всхлипнув снова отключилась. Соболев, не вставая, поднял карабин и тщательно прицелился:

- Что бы ты ни было – пуля в голову тебя не может не остановить!

С этими словами он нажал на спусковой крючок. Как в замедленной съёмке одновременно бахнуло оружие, и бросился волк. Пашка моргнул от выстрела и увидел уже только как зверюга рухнула рядом с костром, в агонии загребая лапами пыль и угли. В разные стороны полетели искры. На поляну выскочил окровавленный Учурал, сжимая в руках увесистую березовую палку. На правом плече нелепо болтался рукав рубашки. Он подошёл к мертвому волку, ткнул палкой и пригляделся к дырке ровно посередине лба.

- Отличный выстрел, Егор Максимович, - он криво усмехнулся и без сил опустился на землю рядом с Соболевым, - А эта скотина оказалась все же крепче меня. До последнего волком бежал, а у меня силы кончились – пришлось догонять человеком…

- Может мне кто-нибудь объяснит, что сейчас произошло? – Пашка закурил очередную сигарету.

- Объясним, - ответил Учурал, - Только мне бы одеться и раны обработать.

Кони конечно же в испуге разбежались, и утром их ещё предстояло искать. Карька алтайца тоже пропал, а на нём остался вьюк с запасной одеждой. Учуралу выдали Пашкины джинсы и запасную куртку Максимыча. В рюкзаке запасливого Соболя нашлась аптечка, раны парню промыли перекисью и забинтовали. Сложнее было со сломанным ребром, а может и несколькими ребрами. В горячке боя он и не заметил, а сейчас, когда отпустило у него аж круги стояли перед глазами чуть не при каждом вдохе. Соболев поставил палатку, и они с Пашкой перенесли туда Лизу. Она пока так и не пришла в себя. После пяти минут споров уговорили лечь с ней рядом Учурала.

Когда из палатки стало доноситься только сопение, Пашка и Соболев, преодолевая брезгливость взяли тушу старого волка за задние лапы и оттащили в кусты. Смотреть на него всю ночь не было никакого желания. Затем Максимыч порылся в рюкзаке и извлёк бутылку виски. Они с Пашкой пили почти до утра, закусывая сыром с фермы, и Соболь рассказывал айтишнику историю Учурала. И конечно, как она связана с людоедом и их собственной игре на миллион. Заснули у догорающего костра, когда небо уже начинало сереть.

Разбудили их работники фермы. Они собрали и привели разбежавшихся коней. Ребята слышали выстрелы – ночью звуки разносятся далеко, тем более в горах. А поутру объезжая стадо увидели Карьку. Узнали коня и вещи. Забеспокоились. Пошли по старой дороге и вскоре обнаружили остальных лошадей путешественников. Поняли, что произошло, что-то из ряда вон, и отправились искать.

Друзья объяснили, мол, напал на них бешенный волк. Его удалось пристрелить. Вон он в кустах. Но конь Учурала понес, скинул седока, и алтаец сильно расшибся – отдыхает в палатке. Ничего страшного, до дома доберутся, а там машина, если нужно будет – доедут до больницы. Нет-нет, помощь не нужна, спасибо за лошадей!

Нужно было так или иначе собираться в дорогу. Тем более, что транспорт искать не пришлось. Пашка полез в палатку, поинтересоваться, как там Лиза с Учуралом. Девушка спала спокойно, видимо сон пошел ей на пользу. Но вот на месте алтайца лежал огромный волк. И он посмотрел прямо айтишнику в глаза.

«Не бойся! Это я, Учурал!» – пронеслось у Пашки в голове, - «Так я могу с вами общаться, когда нахожусь в этой шкуре. Как только стало чуть легче, я снова обернулся волком – раны лучше заживают».

Пашка оторопело, пятясь задом выбрался наружу. Он потряс головой, приходя в себя.

- Что там? «Как они?» - спросил Соболев.

- Там – волк! Представь себе!

- Ааа, - протянул Максимыч, - Впечатляет, да? Он мне, когда показал, я решил, что сбрендил на старости лет.

Бывший следователь рассмеялся.

- А чего ты так удивился? Ты же уже видел его в таком обличии ночью.

- Так то ночью! Суматоха какая была?! Я честно себя уговорил, что мне всё это причудилось. Виски твоё тоже своё дело сделало…

Из палатки показался Учурал. Уже будучи человеком, и даже успев одеться.

- Ну, вот, похоже и всё! Приключения закончились. Теперь бы до дома добраться. Но если прямо сейчас соберемся, то к обеду будем.

Пашка стал паковать вещи и пристраивать их на лошадей. Алтаец в меру сил помогал. Правда он часто останавливался, делал глубокий вдох, и охал. Соболев отправился будить Лизу.

Девушка выбралась из палатки и опасливо косясь на Учурала пошла умываться. Пришла спустя минут десять к лагерю уже привела себя в порядок. Алтаец стоял, обняв своего коня за шею и что-то шептал ему на ухо. Лиза совладала с собой и подошла к нему.

- Учурал, кем бы ты ни был, я тебе благодарна! Да мы все теперь тебе обязаны по гроб жизни. Выходит, ты нас спас, да и вообще, получается, всю дорогу оберегал.

- Однако, решающий выстрел остался за Егором Максимычем, - оборотень улыбнулся.

- Ну, тут, как говорится, фиг бы я его догнал, если бы ты его не замучил, - отшутился Соболев, Я и попал-то только с третьего раза. Стыдно! В армии и в милиции стрелял куда лучше.

- А ты там оборотней гонял целыми днями? То-то же! Кстати, и в первый раз ты тоже почти не промазал. В плечо его ранил. Что в итоге также сыграло свою роль.

Друзья наконец собрались и отправились в дорогу. Ехали медленно, Учурал чувствовал себя всё ещё не очень хорошо. Конь его, Карька, словно понимал, что с любимым хозяином что-то не так, и старался идти спокойнее. Лизу тоже мутило, и она то и дело наклонялась к шее своей кобылы, переводя дух. И только Соболев с Пашкой, несмотря на все ночные перепитии и последующие возлияния, держались бодро. Айтишник даже напевал себе под нос.

Ближе к обеду показалась усадьба Учурала. Алтаец своим острым зрением сразу разглядел джип организатора Эдуарда. Он знаком показал всем придержать лошадей. Достал из чехла карабин, проверил оружие, и повесил на плечо. На вопросительные взгляды спутников ответил:

- Я уже говорил, что они все повязаны. Ни на секунду в этом не сомневаюсь, и думаю, нам сейчас предстоит непростой с ним разговор. Но вы держитесь так, будто всё идёт по плану. Вы рады окончанию квеста и готовы забрать свои деньги.

Возле машины организатора не оказалось. Друзья вошли в дом и застали Эдуарда за странным занятием – он явно что-то искал. Вещи были перевёрнуты, мебель сдвинута. Сам он в этот момент пытался поддеть фомкой половицу.

- Ты думаешь найти у меня тайник? – Учурал щёлкнул предохранителем и покачал головой, заметив, как Эдуард поудобнее перехватывает свой инструмент, - Не ожидал увидеть нас живыми? Так вот, это твой помощник, или он всё же хозяин? Мертв! И мне ничего не стоит пристрелить тебя.

- Сядешь ведь, - выдавил из себя организатор.

- А кто узнает? Прикопаем в лесу, машину отгоним в горы и продадим моей родне. Если тебя будут искать, скажем, что сами ищем. К вечеру будет дождь и все следы замоет.

Он в этот момент откровенно «брал на понт» Эдуарда. Но врал так вдохновенно, что тот проникся. Опустил голову, бросил на пол монтировку и спросил:

- Значит вам удалось прикончить старого идиота? Наконец-то. Как он меня достал! Это ведь была его идея – он меня шантажировал. Говорил, что подкараулит и перегрызёт всю мою семью. Именно так и говорил. И вы знаете, я ему поверил. Он мне кое-что показал, и я поверил.

Эдуард бормотал сбивчиво, то и дело бросая взгляды то на дверь, то на окно.

- Не вздумай бежать, - вступил в разговор Соболев, загораживая собой весь дверной проём, - С такого расстояния никто не промажет! И лучше отдай нам наш честно заработанный миллион. Вы явно поимели больше.

- Деньги в машине, в сумке, - Эдуард сдался как-то сразу. Возможно, просто устал. Он присел на край стола и прикрыл глаза.

- Наличными? – засомневался Пашка.

- Это нормально, - отозвался Учурал, - Алтай любит кэш, как говорят туристы. Лиза, сходи в машину.

Девушка ушла на улицу, вскоре там хлопнула дверь джипа.

- Ого! - раздался голос Лизы, - Тут денег целая гора!

Она вернулась с сумкой, где были свёрнутые пачки русских рублей, пачки долларов, и россыпью евро.

- Заберём своё! Ровно один миллион рублей, - Соболев по-хозяйски огдядел сумку. Чужого – не надо! Хотя, по-хрошему, надо бы вас наказать.

Он кинул сумку под ноги Эдуарду, и вопросительно взглянул на Учурала. Тот кивнул, пусть, мол, уходит. Они расступились, и организатор квеста метнулся прочь из дома! Через пару секунд заурчал мотор, и машина, подскакивая на ухабах, скрылась из глаз.

- Ну, что же? Машины у нас теперь нет. Если не считать мой УАЗик, - проворчал Учурал, - Но я его уже с год не заводил. Без надобности было. Так что придётся до деревни опять на конях.

- А я предлагаю не торопиться, - возразил Соболев, - Отдохнём. Попробуем завести твою машину – УАЗик, это ведь конструктор для мальчиков старшего школьного возраста. Поковыряюсь – может и заведу.

- Да, Егор Максимович прав, - согласилась Лиза, - Сутки нам погоды не сделают. Заодно поможем тебе порядок навести. А ещё очень хочется помыться!

Путники помогли алтайцу убраться в доме, Лиза отмыла полы, Соболев с Пашкой приколотили обратно полочки. Учурал растопил в бане печь и достал свои припасы. Жарить шашлыки и что-то основательное готовить ни сил, ни настроения не было. Но сыр, копчёное мясо, чегень и арачка зашли всем.

Распаренная после бане Лиза с удовольствием приняла рюмку настойки, закусила холодной говядиной и все-таки начала разговор. Этой темы никто как-то не решался коснуться первым.

- Ну, что ж, дорогие друзья! Наш квест благополучно закончился. К счастью, все остались живы и почти здоровы. Я предлагаю решить, что будем делать с деньгами?

- А что тут решать? - откликнулся Соболев, - Я своего слова назад не беру. Как и обещал, моя доля – твоя доля!

Пашка только утвердительно покивал, дескать, и он свою долю отдаёт Лизе. На глазах девушки заблестели слёзы.

- Просто ребят, одно дело в игрушку поиграться, но вы-то реально рисковали! Получается, что ради меня одной. Учурал, вон, вообще едва не погиб…

- Знаешь девочка, - проговорил Соболев, - Я сейчас скажу банальность, но не всё в этой жизни меряется деньгами. Да и совершить по-настоящему мужской поступок – дорогого стоит. Считай, что ты дала нам шанс проявить себя, и мы его не упустили.

- А я хочу спросить Учурала, - повернулся Пашка к алтайцу, - Помнишь, Егор Максимович узнавал, можно ли к тебе перевезти Лизину сестру? Так вот, можно? Я подкопил немного денег и готов оплатить проживание девушки. Или обеих…

Учурал сидел со слегка отрешенным видом. Сказывались раны. А сам он размышлял о том, что оказался не таким уж железным, как привык о себе думать. Причём, во всех смыслах. Переводил по горам уйму людей, но со всеми туристами держал дистанцию. Кроме этих троих. Вот тебе и волк-одиночка, дикий оборотень, бирюк, живущий на отшибе. Он поймал себя на мысли, что ему грустно будет расставаться.

- Паша, никаких денег не нужно! Пусть приезжают и живут. Все вы – приезжайте и живите, сколько хотите. Никогда не думал, что скажу это кому-то…

Он помолчал, машинально заплетая косу на левом виске. Раньше так всегда делал отец после охоты, где добыл крупного, сильного, и опасного зверя. Поверье какое-то, Учурал и сам не ведал его смысла. Затем продолжил:

- Я давно хочу создать здесь команду для поиска потерявшихся в горах туристов. Правда, собственно команды-то у меня и нет. Родне и знакомым это не интересно – у них одна скотина на уме, да как зиму пережить. А вот если бы вы…

Он засмущался, слишком уж редко ему приходилось о чем-то просить. Но Соболев встал и пожал ему руку.

- Дело хорошее! Я, пожалуй, впишусь, - Учурал вытаращился на него изумленно – такая порывистость совсем не вязалась с образом опытного и рассудительного человека, - Ну, а что? Я давно уже хотел в жизни что-то менять. По-моему, это вариант! А ты, Паша? Ты же сам говорил, мол, дом тут построить и работать отсюда…

Пашка не знал, что и ответить. Для него это было слишком неожиданно и быстро. Он лишь смог выдавить из себя, что подумает.

Лиза же просто сидела и не сдерживаясь плакала. Но это не были слезы горя…

Наутро Соболеву удалось завести УАЗик. Путешественники загрузили вещи и отправились в дорогу. В Горно-Алтайске у Учурала жил троюродный брат, машину решили пока оставить у него. По всему выходило, что она ещё понадобится.

Спустя три месяца в самом конце ноября возле дома Учурала остановился всё тот же УАЗик – буханка. Соболев выскочил из-за руля и открыл пассажирскую дверь. Из машины вышла Лиза, держа за руку свою сестру. Софья провела некоторое время в клинике на реабилитаци, но выглядела всё ещё не совсем здоровой – бледная, а взгляд какой-то затравленный что ли.

Учурал вышел встречать гостей. Одетый в полушубок и меховую шапку, он подошел к девушкам, взял Софью за руку и посмотрел ей прямо в глаза. Словно в самую душу заглянул!

- Ничего, поправишься! – проговорил он вместо приветствия, - Идемте в дом, прохладно сегодня!

А ближе к Новому Году, буквально тридцатого декабря Соболев забрал в аэропорту Пашку. Алтай снова встретил айтишника неласково. Но теперь это был уже снег с метелью…