Читать онлайн "Гоблинское пиво"

Гоблинское пиво

От автора

Эта история родилась из настольной ролевой игры. Её основа — готовый сценарий ваншота по D&D 5e, найденный в необъятных просторах интернета.

Однако душа и плоть этого рассказа — мои собственные: троица харизматичных (на мой взгляд) негодяев, их диалоги, многие повороты сюжета и, конечно, финальный циничный аккорд.

Этот текст — эксперимент: попытка перенести дух весёлой игровой сессии на страницы, сохранив азарт, юмор и непредсказуемость живого отыгрыша. Если вам понравилось это странное путешествие — будут и другие. В основе будущих историй уже будут лежать наши собственные приключения.

Приятного чтения и пусть вам выпадут критические удары!

Дверь таверны «Забитый вол» со скрипом отворилась, впуская троих путников. Воздух внутри был густым и тяжёлым – пахло дымом, жареным мясом, кислым пивом и влажной древесиной. Низкие потолки, почерневшие от времени и сажи, подпирали массивные балки, с которых свисали пучки сушёных трав и луковиц. В углу потрескивал камин, освещая помещение неровным, танцующим светом, который отбрасывал длинные тени от немногочисленных посетителей. Столы были грубыми, некрашеными, покрытыми слоем воска и царапинами. В дальнем углу двое стариков молча играли в кости, их лица были скрыты в полумраке.

За один из столов уселись необычные спутники: изящный эльф в плаще, украшенном засушенными листьями и веточками, массивный полуорк в затемнённых очках, за которыми скрывался проницательный взгляд, и энергичный драконорожденный с переливающейся на свету чешуйчатой кожей. К ним сразу подошёл трактирщик – грузный, лысый мужчина с густой рыжей бородой и засаленным фартуком. Он вытирал руки о грязную тряпку.

– Чего желаете? – спросил он, утирая руки.

– Выпить и поесть! – запрыгнув на скамью, довольно крякнул Баласар.

– Что есть, папаша? – поправил свои тёмные очки Холброг, его низкий голос пророкотал, как далёкий гром.

– Из еды: кислые щи, мясное рагу и салат, – перечислял трактирщик, загибая пальцы. – Из выпивки – эль, вино и чай. Но можете попробовать… – он понизил голос, оглядываясь, – «гоблинское пиво».

– Если это красивое название для простой браги, то не надо, – холодно сказал Ахиллос, сложив изящные руки перед собой.

– Уважаемый, самое лучшее и вкусное в этих краях. Попробовав его один раз, вы никогда больше не захотите обычного пива.

– Допустим. Сколько стоит?

– Три золотых, – крякнул трактирщик.

– Дорого, – пробормотал друид, скептически подняв бровь.

– Но оно того стоит! Это пиво пользуется спросом!

– Пиво всё равно дорогое! – не унимался Ахиллос.

– Если не хотите, то не берите! – сдержанно ответил трактирщик, начиная краснеть.

– Мне просто интересно, почему так дорого! – настаивал эльф.

– Так если оно вкусное, потому и дорогое. Не нравится – бери что-то другое, либо вали.

– Зурах! Не порти день, эльф! – встрял Баласар, сверкнув золотистыми глазами. – Мне эля и рагу.

Ахиллос окинул его изучающим взглядом:
— С каких пор полурослики стали спариваться с драконами?

– Мой отец – человек! – ударил по столу Баласар, и от его гнева даже воздух затрепетал.

– Я тебя не осуждаю, – Ахиллос положил ему на плечо тонкую руку. – Всё-таки, мы не выбираем, кем и где рождаться.

– Так брать что-то будете? – настойчиво повторил трактирщик, уже теряя терпение.

– Да… – ответил друид и принялся хлопать себя по карманам. Обнаружив, что кошелёк пуст, он наклонился к полуорку. – Может мы его убьем и поедим на халяву?

– Хорошая идея. У меня всё равно нет денег. – ухмыльнулся Холборг и снова поправил свои.

– Кого убьем? – насторожился трактирщик.

– Да так, мысли вслух. – помахал Ахиллос и вопросительно посмотрел на драконорожденного. Баласар посмотрел на новых знакомых.

– Никого мы убивать не будет. – Остановил порыв мысли Баласар. – Короче, я плачу за всех, мы едим и всё. Потом по возможности вернёте.

– Так что будете? – спросил трактирщик

– Три эля, одну тарелку щи, два рагу, – перечислил плут, потом посмотрел на Ахиллоса, – Тебе чего?

– Тоже рагу.

– С вас сорок пять серебряных.

Получив монеты, трактирщик довольно хмыкнул и ушёл на кухню.
В этот момент дверь таверны с грохотом распахнулась, и в помещение ворвалась заплаканная девушка в дорогом, но испачканном платье.

– Помогите! Дезмал пропал! Его схватили гоблины!

– Может поможем? – посмотрел на приятелей Ахиллос, – мы ведь вроде как герои.

– Ты чуть трактирщика не убил, какие герои. – ухмыльнулся Холборг, отбивая ритм пальцем на столе.

– Не, а что он цену на пиво загнул.

– У тебя все равно денег не было. – буркнул Баласар.

Он оценочно взглянул на девушку. На ней было грязное, но дорогое платье, с нашитыми серебряными узорами, её пальцы украшал золотой перстень с топазом, на руке висело два браслета – один из фиолетовых фианитов, второй золотой. На шее красовалось изящное ожерелье.

«Только за браслеты и кольцо можно выручить кругленькую сумму», – пронеслось у него в голове.

– Кто-нибудь, прошу вас! Помогите найти Дезмала! – девушка уже перешла на взрыд.

В дальнем углу таверны трое мужчин громко разговаривая:
– Опять этот дурачок куда-то вляпался.

– Ну дак, он сын мэра.

– Странно, что его папашка не ищет, так бы всю стражу отправил на его поиски.

К столу странников принесли их еду и выпивку. Холборг сразу набросился на щи, а Ахиллос отпил из кружки и поморщился:

– Кислое.

– Если согласимся на это дело, то чует моя душа, что будет весело. – ухмыльнулся Холборг, поправив свои очки на носу.

– Ладно. – немного подумав сказал драконорожденый и уже обращаясь к девушке, – Мы можем помочь.

– Ой, спасибо вам. Меня зовут Стефания, – девушка, вытирая слезы, подошла к их столику, – вы очень благородные люд... – она посмотрела на компанию, её лицо исказило легким отвращением к компашке. — Эм, я, пожалуй, кого-то другого позову на помощь.

– Ну, кроме нас никто не отозвался вам помочь, – начал Баласар.

– Я сомневаюсь, что эм... – она смутилась, – драконорожденный с ростом и весом с бочонок, слепой орк и человек в капюшоне смогут мне хоть в чём-то помочь.

– Может я и маленький, но пальчики у меня шустрые. – пошевелил своими толстыми пальчиками- сосисками, сказал Баласар.

– Ты ничего не понимаешь, это девочка, называется стиль. – возразил Холборг, снова поправляя очки – Где ты ещё увидишь стильного изобретателя. Причем полуорка.

Изобретатель приспустил очки, и стрельнул в девушку двумя бронебойными. Та, находившись в смятении, а потом поняв, что ей правда никто не сможет помочь, кроме них.

– Ладно, договорились. – сдалась она, – Дезмал, мой молодой человек. Он хороший, добрый, заботливый, нежный и сильный, а ещё он сын мэра.

Вчера утром, Дезмал уходил на очередную охоту на гоблинов, но так со вчерашнего утра, он и не появился. Я ходила к его отцу, просила, чтобы он начал его поиски, но он отказался.

– Что же вам сделали гоблины, что вы объявили на них охоту? – поинтересовался Баласар.

– Эти низшие твари... – девушка стала кулаки, – Они подлые и мерзкие существа, которые грабят добрых и порядочных людей, которые имеют хоть какую-то монету за душой.

– Допустим, – продолжал Баласар, – они вам что-то сделали?

– Конечно, – девушка кивнула, – они ограбили меня и мою семью.

– Как это было? – подключился к расспросу Ахиллос.

Холборг, пил своё пиво и жадно ел щи.

– Это произошло две недели назад, – начала Стефания, – я возвращалась домой, меня тогда провожал Дезмал. Когда я зашла, услышала на втором этаже какой-то шум. Оказалось, что к нам пробрались гоблины. Мой отец пытался их остановить, но, к сожалению, он плохой боец, и его ударили ножом в живот.

– Он погиб? — серьезно спросил Ахиллос.

– Нет, — замотала она головой, – К счастью он жив, неглубокая рана. Быстро зашили

– Они вообще нападают на людей или может были случаи этого? – спросил Баласар.

Стефания напряглась, стараясь вспомнить, но потом выдала:
– Вроде нет, только грабят.

– А как давно они грабят? – спросил Холборг, доедая рагу.

– Почти полгода.

– А как давно ваш... – изобретатель пощелкал пальцами пытаясь вспомнить, – как его там...

– Дезмал! – подсказала девушка.

– Точно. Так вот, как давно он охотится на них?

– Два месяца точно.

– Странно, – почесывая подбородок, произнёс Ахиллос, – А до того, как гоблины стали воровать, ничего не происходило.

Девушка снова задумалась:
– Зачем вы меня так нагружаете? – заныла она, – Вроде ничего не было. Просто найдите его!

– Конечно, конечно, – успокоил её Ахиллос, – Ответьте только на последний вопрос. Кого-то из ваших знакомых уже становился жертвой гоблинов.

Немного подумав, девушка ответила:
– Да, были, моя подруга Диана, мой дядюшка Милаш Дикович и сэр Лилуш. Все эти люди добропорядочные и честные граждане нашего города.

– Они в городе? – спросил друид.

– Моего дядюшки нет, как и моего отца, они оба уехали в соседний город, а вот Диана скорее всего у себя дома. Могу вас до неё проводить.

Холборг достал из карман небольшой блокнот в кожаном переплете и начал что-то записывать.

– Хорошо, задачу поняли, а теперь поговорим о награде, – которая свои маленькие ладошки, произнёс Баласар, – Сколько вы нам заплатите за работу?

– Двести золотых, если вернете Дезмала живым.

– А если он уже умер? – уточнил плут.

– Тогда просто принесите его тело, и я его похороню. За это я вам дам пятьдесят золотых.

– Шестьдесят, – предложил Баласар.

– Пятьдесят пять, – сказала девушка.

– По рукам, – он пожал руку девушки, – С вами интересно иметь дело. – и уже шепотом обращаясь к товарищам, – Умею же я торговаться.

Ахиллос встал, держа кружку эля в руках:
– Можете проводить нас до вашей подруги?

– Да, конечно. – закивала девушка.

– Эй, кружку оставь! – крикнул трактирщик.

– На обратном пути верну. – в ответ друид, выходя из трактира.

Город Фонт встретил троицу контрастами. Он был словно разорван на две части: парадная, вылизанная для чужих глаз, и изнанка, которую старались не замечать.

Они шли по Главной улице, вымощенной аккуратным булыжником. Здесь пахло дорогим деревом, свежей краской и пряностями из лавок. Фахверковые дома теснились друг к другу, их фасады украшали резные ставни и цветочные ящики с алыми геранями. С витрин магазинов на прохожих взирали манекены в шелках и бархате, а из открытых дверей таверны «Серебряный кубок» доносились изысканные мелодии лютни и смех. Здесь всё дышало благополучием и порядком.

Стоило свернуть в Переулок Ткачей, как картина резко менялась. Воздух стал густым и спёртым, пахнущим кислым потом, помоями и влажной штукатуркой. Бельё, растянутое между домами, образовывало причудливые галереи, с которых капала вода. Из-под полусгнивших половиц доносился писк крыс. На крыльце одного из домов сидела старуха и чистила рыбу, бросая потроха под ноги прохожим. Взгляд её был пустым и уставшим. Здесь, в этих узких улочках, жила настоящая, не приукрашенная жизнь Фонта – бедная, серая, но полная своей собственной, твёрдой правды.

Стефания, морщась от запаха, старалась идти посередине, подальше от стен и их обитателей. Она явно чувствовала себя здесь чужой.

Через несколько минут они вышли к Цветущей площади, где располагались особняки местной знати. И здесь царствовала иная реальность – реальность денег и власти.

Их взорам предстал настоящий дворец, скорее похожий на крепость. Особняк из серого тесаного камня возвышался за высокой кованой оградой с острыми, как кинжалы, пиками. Каждый завиток ворот был произведением искусства, но его красота была холодной и неприступной.

За оградой виднелся идеально подстриженный сад с аккуратными кустами самшита, выстриженными в форме фениксов, и аллеями из белого мраморного щебня. В центре сада бил фонтан с бронзовой статуей тритона, изо рта которого струилась вода, наполняя резервуар с золотыми рыбками.

Сам особняк был массивным, с высокими стрельчатыми окнами, украшенными витражами. На одном из них был изображён герб семьи — вздыбленный единорог на лазурном поле. Массивная дубовая дверь с железными накладками казалась способной выдержать осаду небольшой армии.

У ворот, по обе стороны от них, стояли двое стражников. Оба их взгляда упали на троицу, и в них не было ни капли приветствия. Только холодная оценка угрозы. Особое внимание они уделили Холборгу и его непонятным очкам, а затем Баласару, чья драконья природа явно заставила их мысленно перебрать протоколы действий против нестандартных противников.

Стефания, почувствовав напряжение, сделала шаг вперёд, пытаясь придать себе уверенности.
– Я, Стефания Эйсмонт, и мои... спутники. Мы здесь к Диане по личному делу.

Стражи молча переглянулись. Тот, что со шпагой, едва заметно кивнул. Силач остался неподвижен, но его пальцы сжали древко алебарды чуть крепче. Атмосфера висела в воздухе густая и тяжёлая, как слиток свинца. Ворота оставались закрытыми.

– Госпожа Диана сегодня отсутствует. – сказал стражник со шпагой.

– А сэр Вольдемар?

– Он на месте. – сказал здоровье и снова посмотрел на Холборга и Баласара.

– Мы к нему, по личному делу. – твердо сказала девушка.

– Не положено! – хором сказали стражники.

– Это ещё почему? – поинтересовался Баласар.

– Сэр Вольдемар дал приказ. Не пускать тех существ, которые не похожи на людей. К ним относятся гоблины, орки, драконорожденные и т.п. твари.

– Это расизм! – возмутился Баласар.

– Господа. – взял слово Ахиллос, – Могу ли я пройти к сэру Дункану?

Стражники переглянулись.
– Если вы будете одни и сдадите оружие.

– Конечно. – кивнул друид, – Ваше слово – закон. Я лишь гость в обители сэра Вольдемара

– Встретимся в таверне. – сказал Баласар и поднял кулак над головой в знак прощания.

– Будем в таверне отсиживаться? – спросил Холборг, поправляя свои очки, когда они достаточно отошли от ворот особняка.

– Идём к мэру. – поправляя ремень, ответил плут.

– Думаешь, он нас послушает?

– Убедим.

Троица разделилась. Ахиллос, пройдя под тяжелым взглядом стражников, шагнул за кованные ворота.

Ворота закрылись за ним с тихим лязгом. Ахиллос очутился в другом мире. Идеальная тишина сада была оглушительной после шума улиц. Воздух был наполнен ароматом ночного жасмина и лаванды. Белоснежный мраморный щебень на дорожках хрустел под ногами с таким звуком, будто кричал от каждого прикосновения. Всё здесь было безупречно, стерильно и мёртво. Даже золотые рыбки в фонтане двигались плавно и молча, как заводные игрушки.

Массивную дубовую дверь открыл дворецкий. Это был высокий, худой мужчина лет пятидесяти, с седыми висками, подстриженными щёткой, и бесстрастным, словно вырезанным из воска, лицом. Он был одет в отглаженный чёрный фрак, белые перчатки без единого пятнышка и начищенные до зеркального блеска туфли.

– Господин эльф, – произнёс он без тени вопроса или приветствия. Его голос был тихим, сухим и безжизненным, как шелест пергамента. – Вас ожидают. Пожалуйста, следуйте за мной. Прошу вытереть ноги и сдать всё своё оружие, если оно конечно есть.

Интерьер особняка подавлял своим холодным величием. Высокие потолки с лепниной, стены, обитые тёмно-бордовым дамастом, на которых висели портреты суровых предков в золочёных рамах. Их глаза, казалось, следили за каждым шагом гостя. На полу – тяжёлые персидские ковры, поглощающие любой звук. Воздух был пропитан запахом старого дерева, воска и лёгкой пылью, которую тщательно вытирали, но которая вечно витала в воздухе таких домов.

По пути им встретился мальчик-слуга, лет двенадцати. Он лихорадочно натирал медную братину до ослепительного блеска. Увидев дворецкого и гостя, он резко выпрямился, прижав тряпку к груди, глаза его были полны страха. Дворецкий остановился, медленно повернул голову.

– Ты отстаёшь от графика на три минуты, Эмиль, – произнёс он всё тем же ровным тоном. – Это недопустимо! Всё должно быть чётко и безупречно. Ты же знаешь, что чёткость – это сама элегантность. Вечером доложишь старшему лакею для вынесения выговора! Тебе понятно?

Мальчик побледнел как полотно и лишь кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

Дворецкий повёл Ахиллоса дальше, к кабинету хозяина. Он постучал дважды, точными, выверенными движениями, и беззвучно открыл дверь.

— Сэр, с вами хочет поговорить о нападении гоблинов этот господин.
Дворецкий бесшумно провёл Ахиллоса в кабинет хозяина и так же бесшумно исчез, закрыв за собой дверь.

Картина, представшая взору эльфа, разительно отличалась от того холодного величия, что царило в коридорах. Кабинет был огромным и богатым, но находился в «творческом» беспорядке. На массивном дубовом столе, заваленном бумагами, стояли оплывшие свечи в массивных канделябрах, полупустая бутылка дорогого красного вина и глиняная тарелка с объедками жареной курицы.

Сам сэр Вольдемар фон Кессельринг восседал в своём кожаном кресле, откинувшись назад. Он был без сюртука, в расстёгнутой рубашке, на которой красовалось алое пятно вина. В одной руке он держал окорок, который обгладывал с причмокиванием, а другой наливал себе вино в тяжелый хрустальный бокал. Он был мужчиной лет пятидесяти, с посеревшими баками и красным, одутловатым лицом человека, любящего хорошо поесть и выпить. Его холодные глаза теперь блестели от сытости и алкоголя.

Он на мгновение поднял взгляд на вошедшего эльфа, фыркнул – то ли от насмешки, то ли от того, что кусок застрял в горле – и снова углубился в свой окорочок, демонстративно игнорируя гостя.

Ахиллос постоял несколько секунд в тишине, нарушаемой лишь хрустом костей и громким чавканьем хозяина кабинета. Воздух был густым и спёртым, пахнущим жиром, вином и дорогим табаком.

Наконец, эльф нарушил молчание, его голос прозвучал тихо, но ясно, словно колокольчик, нарушающий пьяный угар:

– Лес шепчет, что ваша дочь могла стать жертвой тех, кого вы так не любите. Я здесь, чтобы узнать её историю. Это важно.

Сэр Вольдемар замер с окорочком у рта. Он медленно, с некоторым усилием опустил его на тарелку, громко вытер губы тыльной стороной ладони и наконец уставился на Ахиллоса своими стальными глазами, в которых теперь заиграл не только алкогольный блеск, но и пробудившийся интерес.

– Шепчет, говоришь? – его голос был хриплым, прокуренным и слегка заплетающимся. – Мой лес – это отчёты о доходах и счета поставщиков. И он мне шепчет, что каждый визит незваных гостей стоит мне денег. – Он отхлебнул вина прямо из бокала, не отрывая взгляда от эльфа. – Так что, «друг леса», говори быстро, пока я не передумал и не велел вышвырнуть тебя к твоим деревьям. Какая история? О каком нападении идёт речь?

Он откинулся в кресле, сложив руки на животе, но его пальцы нервно постукивали по жилетке.

Ахиллос, сохраняя невозмутимость под тяжёлым, пропитанным вином взглядом сэра Вольдемара, сделал шаг вперёд. Его плащ бесшумно коснулся дубового пола.

– Мне стало известно, что вашу дочь, госпожу Диану, ограбили гоблины. Я пытаюсь понять их мотивы, – начал эльф, тщательно подбирая слова.

– Пф-ф! – сэр Вольдемар фыркнул, и брызги вина осели на его бородке. – Для начала, не мою дочь, а меня! – он ударил себя в грудь жирным кулаком, отчего золотая цепь на его жилетке звякнула. – Да, меня, Вольдемара фон Кессельринга, ограбили эти… эти вонючие твари! Три недели назад! – Он жадно отхлебнул из бокала.
– Можете рассказать, как это произошло? – мягко спросил Ахиллос, его взгляд скользнул по беспорядку на столе, отмечая каждую деталь.

– Как произошло? – барон раздражённо махнул рукой, едва не смахнув со стола пергамент. – Мы вернулись с супругой с бала у герцога. Въезжаем в ворота – а в доме тьма, тишина. Как в склепе! Когда я со своей семьёй поднялся на второй этаж, уже ничего и никого не было. Только пустые сундуки и следы грязных лап на паркете! На моём паркете из редкого эбенового дерева!

– Что именно они у вас украли? – продолжил допрос Ахиллос.

– Много чего! – барон откинулся в кресле, которое жалобно заскрипело, и начал загибать пухлые, покрытые перстнями пальцы. – Три слитка чёрного золота с южных рудников… Два мешка серебряных монет и один – золотых… Фамильные украшения моей жены, её жемчужное колье… Безделушки дочки, её зеркальце в серебряной оправе… А, ну и ковры! – он ударил кулаком по столу, заставив вздрогнуть посуду. – Шёлковые ковры из самого Эксиля! Вывезти их – целая история была, а эти твари их просто по гоблински изрезали и уволокли клочьями!

Ахиллос внимательно слушал, его эльфийский слух улавливал каждую фальшивую ноту в этом гневном рассказе.

– Может, вам известна причина, почему выбрали именно вас? Или, возможно, вы знаете кого-то, кто мог бы пролить свет на то, почему грабят таких уважаемых господ, как вы?

Сэр Вольдемар налил себе ещё вина. Его хитрые глазки сузились.

– Сам черт ногу сломит в их тупых головах! Но… – он задумался, а после продолжил. – Может, мой слуга вам поможет? Мальчишка-конюх, Эмиль. Он в ту ночь дежурил у конюшни. Утверждает, что видел, как эти мелкие твари тащили мои вещи через сад!

– Хорошо, – кивнул Ахиллос. – Позовите его.

Барон с силой дёрнул за шнур колокольчика, висевший у камина. Где-то в глубине особняка раздался глухой, но настойчивый звон. В воздухе повисло молчание, нарушаемое лишь потрескиванием поленьев в камине и тяжёлым дыханием сэра Вольдемара.

Через несколько мгновений дверь кабинета бесшумно приоткрылась, и в проёме показался мальчик Эмиль. Он стоял, съёжившись, его глаза были широко раскрыты от страха. Он бросал быстрые, пугливые взгляды то на могущественную фигуру хозяина, развалившегося в кресле, то на загадочного эльфа в лиственном плаще.

– Звали, хозяин? – прошептал он, голос его дрожал.

Сэр Вольдемар, уже снова углубившийся в свою курицу, лишь раздражённо махнул рукой в их сторону, не глядя. – Вон эльфу что-то надо. Отвечай и не задерживайся. У меня бумаги горят.

Ахиллос, видя парализующий ужас мальчика перед хозяином, мягко поднял руку.
– Не здесь. Пройдёмся в сад.

Не дожидаясь ответа, он направился к выходу. Эмиль бросил испуганный взгляд на барона, но, не получив никакой реакции, пулей выскочил из кабинета за эльфом, словно боясь, что дверь захлопнется и прибавит его.

Ахиллос уселся на каменную скамейку под раскидистым дубом и жестом пригласил Эмиля рядом. Мальчик, словно приговорённый к казни, опустился на самый краешек, готовый в любой момент сорваться с места.

– Эмиль, – начал эльф, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче. – Говорят, что ты видел гоблинов. А откуда они могли прийти? Может, со стороны старой мельницы? Или с севера, из Мертвой долины?

Мальчик затравленно оглянулся, будто ожидая, что из-за каждого куста самшита высунется ухо старшего лакея.

– Не знаю, господин хороший... Ночью было, темно... – он нервно теребил край своей заношенной куртки. — Они просто... были. И всё.

– А ты сам-то откуда, Эмиль? – сменил тактику Ахиллос. – Твоя семья здесь, в Фонте?

– Из деревни, расположенная рядом со скалами, господин... – прошептал мальчик, уставившись в землю. – Отец с матушкой там. Сестрёнка маленькая.

– Куда идти, чтобы до неё добраться и как много займет времени?

– Мой дом расположен на севере, примерно четыре часа пути пешком, господин.

– Ты знаешь, что расположено около скал или в них самих что-то есть?

– Я знаю, что там есть только пещера и всё.

– И всё?

– Это всё что я знаю.

Поняв, что прямые вопросы лишь загоняют мальчика в ещё больший угол, Ахиллос решил пойти на хитрость. Из-за плаща он достал кружку с элем, ту самую, которую взял из таверны.

– Что-то в горле пересохло от всей этой суеты, – сказал он, с наслаждением причмокивая, хотя эль был кислым. – Не хочешь составить компанию?

Эмиль взорвался паническим отказом:

– Нет-нет-нет-нет! – он замахал руками, будто отшатываясь от змеи. – Мне нельзя! Старший лакей учует – мне кожу сдерёт, а потом хозяин... – он сглотнул, с ужасом глянув на особняк.

– Я настаиваю! Я гость твоего хозяина! – сурово сказал Ахиллос. – Ты меня уважаешь?

На лице Эмиля отразилась настоящая драма вселенского масштаба. С одной стороны – странный, но вроде бы важный эльф. С другой – совершенно конкретный и очень болезненный гнев хозяина. Его внутренняя борьба была написана на лице так ярко, что можно было бы продавать билеты.

– Я вас... я вас конечно уважаю, – он отвёл взгляд в сторону. – Но хозяина... я боюсь больше.

Он произнёс это с такой бездонной, искренней убеждённостью, что Ахиллос тут же убрал кружку. Шутки кончились. Стало ясно, что никакой эль не заставит мальчика разговориться – его страх был сильнее любого допроса.

– Ладно, иди. – вздохнул эльф и мягко махнул рукой. – И... спасибо за компанию.

Не нужно было повторять дважды. Мальчик сорвался со скамейки так стремительно, что чуть не угодил головой в куст роз. Он кинулся к дому, даже не оглянувшись, его пятки мелькали в беге.

Тем временем Баласар и Холборг подошли к резиденции мэра — внушительному зданию из светлого песчаника с высокими окнами и блестящей медной крышей. У дубовых дверей, украшенных гербом города — двуглавой мантикорой, — стояли два стражника в начищенных до зеркального блеска кирасах.

Один из них, молодой и щекастый, выставил вперед алебарду, преграждая путь.
– Стой! Приёмные часы закончились. Приходите завтра.

Баласар, не смутившись, сделал театральный поклон, едва не задев хвостом ногу Холборга.
– Хеей, дружище! Мы по срочному делу. Касательно пропажи сына вашего начальника. Думала, если вы не в курсе.

Имя подействовало как ключ. Стражники переглянулись. Второй, более старший и обветренный, с сединой на висках, тяжело вздохнул.
– Опять этот придурок куда-то вляпался? – он покачал головой, но алебарду опустил. – Ладно, проходите. Я вас провожу. Только чур, вести себя прилично, а то мэр не любит шумных людей.

Он повёл их по широкому мраморному коридору. Стены были увешаны портретами предыдущих мэров, все они смотрели на пару с немым укором.

Стражник фыркнул, не оборачиваясь:

– Опять этот недорыцарь куда-то вляпался. Вооружение-то у него хорошее, да вот только боевого опыта маловато. Если бы не его магическое ожерелье, то он бы давно откинулся.

Холборг, до этого молча копивший информацию в своей голове, резко поднял голову. Его оптические линзы щёлкнули, фокусируясь.
– Прошу прощения. Ожерелье? Можете уточнить технические характеристики? Коэффициент усиления? Тип зачарованы?

Стражник смущённо почесал затылок под шлемом.
– Да не знаю, цепка какая-то, помогает драться лучше как-то. Нам он её не показывал.

К этому времени они дошли до массивной двери из красного дерева с бронзовой табличкой «Мэр Эйсон».

Он постучал, отрывисто и не дожидаясь ответа, распахнул дверь, объявив:
– Сэр, к вам... гости. По поводу Дезмала.

– Ваша честь, – начал Холборг, поправив очки и принимая вид учёного, погружённого в расчёты. – Позвольте взглянуть на проблему с точки зрения эффективности. Ваш сын пропал в районе, где недавно были замечены гоблины. Совпадение? Не думаю. Возможно, его исчезновение и нападки гоблинов на господ – звенья одной цепи. Мы, как независимые эксперты, могли бы провести расследование и убить двух зайцев одним выстрелом: найти Дезмала и уничтожить всех гоблинов.

Мэр Эйсон медленно поднял глаза от гроссбуха. Его взгляд был острым, как скальпель.
– Аномалии в поставках? – он отложил перо. – Интересно. И кто же вам сообщил об этих... «аномалиях»?

Баласар, почуяв неладное, попытался вмешаться:
– Да так, по городу слухи ходят...
– Слухи? – мэр перевёл холодный взгляд на драконорожденного. – Или вам об этом сообщила та девчонка? Которая уже приходила ко мне с этой же истеричной историей и которой я уже отказал?

Холборг попытался сохранить лицо:
– Мы действуем как свободные агенты, совпадение интересов...

– Не тратьте моё время, – мэр резко перебил его, его голос стал тише, но от этого только опаснее. – Я не собираюсь финансировать её авантюры. Если вы наняты ею – это ваши личные проблемы. Мои проблемы – это отчёт по налогам, переговоры с гильдией торговцев и ремонт городского акведука. Теперь, если у вас нет делового предложения, связанного с бюджетом города, а не с моим бестолковым сыном – покиньте мой кабинет.

Он снова опустил глаза в бумаги, ясно давая понять, что разговор окончен. Но Баласар, его цепкий взгляд скользнув по кабинету, заметил на полке за спиной мэра несколько свитков с странными символами и карту с пометками в районе гоблинских пещер.

– Конечно, конечно, ваша честь, – засуетился Баласар, делая вид, что отступает к двери. Но вместо выхода он сделал широкий круг по кабинету, якобы разглядывая интерьер с видом наивного восхищения. – Ох, какая богатая отделка! Прямо как в замке у герцога Лангравского, помните, Холборг? Тот, что со скандалом сбежал с женой брата короля...

Он тем временем краем глаза пытался разглядеть детали карты на полке, приближаясь к столу мэра.

– И портреты предков! Какое благородство в чертах! – Баласар сделал шаг к камину, где висели семейные портреты, на мгновение задержав взгляд на свитках с гоблинскими символами.

Мэр Эйсон следил за ним, как ястреб за кроликом. Его пальцы перестали барабанить по столу.

– Любопытство – похвальное качество, – произнес мэр ледяным тоном. – Но в данном случае неуместное. Вы отклоняетесь от цели визита.

– О, я просто восхищаюсь вашим вкусом! – продолжил Баласар, уже приближаясь к книжным полкам. – Такая коллекция! И карты! Наверное, очень подробные...

Он протянул руку к одному из свитков, но в этот момент голос мэра прозвучал, как удар хлыста:

– Прочь от полок!

В кабинете повисла напряженная тишина. Холборг нервно поправил очки, понимая, что их друг зашел слишком далеко.

Мэр медленно поднялся из-за стола. Его тень легла на Баласара.

– Кажется, я был недостаточно ясен, – произнес он тихо, но с металлической твердостью в голосе. – Вы проникли в мой кабинет под предлогом, не имеющим отношения к городским делам. Теперь вы бесцеремонно осматриваете мои личные вещи. Это неуважение не только ко мне, но и к офису мэра.

Он сделал паузу, давая словам обрести вес.

– Я вежливо прошу вас покинуть помещение. Сейчас же. – Он указал на дверь идеально отполированным ногтем. – Иначе следующее, что вы увидите, будет камера в городской тюрьме за попытку шпионажа.

Баласар замер, понимая, что игра проиграна. Он бросил последний жадный взгляд на карту, но увидел лишь размытые очертания.

– Мы... мы уже уходим, – пробормотал он, внезапно осознав всю серьезность ситуации.

Стражники у входа расступились, пропуская их. Дверь кабинета мэра закрылась за ними с тихим, но окончательным щелчком.

На улице Холборг тяжело вздохнул:
– Коэффициент риска явно превысил коэффициент полезности. Зачем ты начал осматривать кабинет?

– Профдеформация. – пожал плечами плут.

Дверь таверны «Забитый вол» снова пропустила через себя двух подзатыльников городской власти. Баласар и Холборг, видавшие виды, с достоинством, подобающим лицам, только что избежавшим ареста за шпионаж, проследовали к угловому столику, где их уже ждали Ахиллос и заметно поволновавшаяся Стефания.

– По вашим лицам я вижу, что визит к просвещённому правителю не увенчался успехом. – приподнят бровь эльф.

– Нас выпроводили с особым цинизмом и намёком на места не столь отдаленные, – с не потрясённой важностью сообщил Баласар, плюхаясь на скамью. – Но! Мы добыли ценнейшую информацию. Оказывается, у пропавшего мажора была какая-то волшебная цепочка.

– Для привлечения девичьего внимания, если точнее, – уточнил Холборг, снимая очки и протирая линзы специальной тряпочкой. – Технические характеристики, увы, остались засекреченными. Мэр оказался человеком скрытным и... скажем так, не склонным к родительской сентиментальности.

– Папаше плевать, – перевёл Баласар на общедоступный язык. – Ищут сына только мы да вот эта юная леди.

Стефания печально кивнула, её пальцы вновь бессознательно сжали подол платья.
– Я же вам говорила... Что же нам делать?

– Мы делаем то, за что нам, собственно, и заплатят, – заявил Баласар, поймав взгляд трактирщика и заказывая новый раунд эля жестом. – Мы его ищем. Ты сказала, он ушёл на охоту за гоблинами. Где он это обычно делал? Где их логово?

– Говорят, что они где-то на северо-востоке, возле старых скал, – ответила девушка, понизив голос. – Там есть пещеры. Дезмал говорил, что выслеживает их тропы именно там.

– Прекрасно! – воскликнул Баласар. – Значит, нам туда. И ты проводишь нас.

Стефания замерла, будто её предложили прыгнуть в клетку с голодным медведем.

– Я? В гоблинские пещеры? Но это же...
– О, не волнуйся! – пафосно перебил её драконорожденный. – Ты не пойдёшь в сами пещеры. Ты проводишь нас до деревни, что около скал. Ты же знакома с местными? Можешь расспросить их, не видели ли они Дезмала. А мы тем временем... осмотрим окрестности.
– Деревня... – девушка задумалась. – Да, это часов пять пешего хода.
– Идеально! Разминка перед основным действием! – потирал лапы Баласар. –Собираем провизию и отправляемся в путь!

Ахиллос вздохнул, наблюдая, как трактирщик ставит на стол четыре переполненные кружки, брызги которых немедленно принялись разъедать воск на столе.
– Лес определённо не одобрит такого количества кислого пойла в одном месте. Но что поделать... ради благого дела.

Путь, как и предсказывалось, оказался не из приятных. Вымощенные улицы Фонта быстро сменились пыльной просёлочной дорогой, а та – узкой тропой, вьющейся между холмов и редких перелесков. Пейзаж менялся от ухоженного к дикому с настораживающей скоростью. Воздух пах свободой, пылью и чем-то... хищным.

Стефания шла, старательно подбирая подол своего дорогого платья, которое быстро покрывалось пылью и цеплялось за каждую колючку.

– Я всё ещё не понимаю, зачем мы пошли пешком, – ныла она, спотыкаясь о корень. – Я могла бы заказать карету! Или хотя бы лошадей!

– Карета – это цель, – философски изрёк Баласар, ловко балансируя на краю обочины своим хвостом. – Цели привлекают внимание.

Путь быстро сменился с пыльной дороги на узкую лесную тропу, петляющую между вековыми соснами. Воздух стал гуще, наполнившись терпким запахом хвои, влажной земли и прелой листвы. Где-то впереди, в просветах между стволами, уже виднелись покосившиеся крыши бедняцкого поселения – их цель.

Стефания, нервно теребя рукоять маленького изящного кинжала, припрятанного под складками платья, внезапно замерла.

– Постойте... – прошептала она, и в её голосе впервые появилась не нытьё, а тревога. – Здесь Дезмал в последний раз видел следы этих тварей...

Будьте осторожны – в этих лесах, говорят, орудует шайка «Кровавые Клыки». Он их не раз гонял.

– «Кровавые Клыки»? – фыркнул Баласар, оглядывая мирный лес. – Звучит как название дешёвого сорта эля. Вряд ли они...

Не успел он закончить фразу, как из-за густых крон вековых сосен раздался грубый, сиплый смех. Тень стала материализоваться. На тропе перед ними, будто из-под земли, выросли три коренастые фигуры в потрёпанных, в пятнах плащах. На рукавах у них алели самодельные повязки с криво вышитым знаком, отдалённо напоминающим клык. Возглавлявший их детина с лицом, исполосованным шрамами, игриво подбросил в воздухе зазубренный тесак.

– Господа, неужто не знаете? – прохрипел он, и его голос звучал как скрип ржавой пилы. – Нынче в лесу курортный сезон, плата за проезд выросла. Пятьдесят золотых... с рыла. – Его грязный, похабный взгляд скользнул по Стефании, заставив её съёжиться. – Или может, девчонку тут оставите? Она за всех отработает. У нас счётный отдел не жадный.

Стефания, побледнев, но с внезапной яростью в глазах, выдохнула:
– Это они! «Кровавые Клыки»! Те самые ублюдки, что грабят караваны! Дезмал не раз гонял их по этому лесу, как зайцев!
– Не уж то? – капитан бандитов удивился, прикладывая руку к груди. – А вашего не наглядного тут нет. Видать, бедолага где-то помер. Ну что, платить будете или по-плохому пойдём?

Всё произошло быстрее, чем кто-либо успел моргнуть. Не было ни угроз, ни переговоров. Один момент капитан стоял, нагло ухмыляясь, в следующий – Ахиллос был уже перед ним. Рука эльфа метнулась вперёд, и короткий изящный клинок, появившийся будто из ниоткуда, со скрежетом пробил потёртую кожу и ржавые металлические пластины нагрудника, глубоко войдя в бок бандита.

Тот ахнул, не крикнул, а именно ахнул – коротко, глупо и удивлённо. Его глаза, мгновение назад полные наглости, округлились от непонимания и шока. Он смотрел на рукоять кинжала, торчащую из его бока, словно не в силах поверить в реальность происходящего. Из-под пластин на кожаную куртку быстро расползалось тёмное, почти чёрное пятно.

– Лес не терпит паразитов, – произнёс Ахиллос тихо, почти ласково, глядя прямо в глаза ошеломлённому капитану. – Он их вырезает.

Эльф резко дёрнул руку, вытаскивая клинок. Капитан, сдавленно кряхтя, рухнул на колени, обеими руками пытаясь зажать рану, из которой теперь сочилась кровь. Его подручные застыли в ступоре. Их хваленые «клыки» вдруг показались им жалкими игрушками перед холодной, безжалостной эффективностью незнакомца.

– Следующий? – спокойно спросил Ахиллос, поворачиваясь к ним. На лезвии его кинжала не было ни капли крови.

Баласар свистнул, впечатлённо.
– Вот это я понимаю – краткость сестра таланта. Никаких прелюдий, сразу к сути.

Переговоров не получилось. Капитан, поняв, что дело пахнет кровью, резко отступил за спины своих головорезов, поднимая арбалет. Двое других с дубинами и рёвом бросились вперёд.

Ситуация происходила быстро. Пока взоры троицы были прикованы к «Кровавым Клыкам», Стефания, воспользовавшись моментом, резко развернулась и пустилась наутёк, подбирая подол своего дорогого платья.

– Простите! – крикнула она на бегу, исчезая за поворотом тропы. — Я не могу! Вы сами справитесь! Деревня находится дольше по дороге!

– Ну вот, прекрасно! – рявкнул капитан бандитов, ухмыляясь во всю свою щербатую рожу. – Свинка сбежала, остались одни кабанчики. Ну, давайте порезвимся!

Бой начался с клоунской неудачи. Баласар с лихим боевым кличем ринулся вперёд, его рапира блеснула и оставила аккуратную кровоточащую полоску на руке первого головореза. Тот даже не моргнул, а лишь злобно усмехнулся.

– Цап-царап, ящерка? – проворчал он и со всей дури врезал дубиной по-крупному.

Удар был страшным. Драконорожденный со свистом отлетел на несколько метров, грузно шлёпнулся о землю и замер, с трудом переводя дух. Весь мир поплыл перед его глазами.

– Из тебя отличные сапоги получатся, ящерка! – прокричал ему капитан. – Пара на левый, пара на правый!

Тем временем Холборг прицелился из своего хитрого арбалета, но его противник, второй головорез, резко дёрнулся в сторону. Болт с неприличным свистом пролетел мимо и с глухим стуком воткнулся в дерево.

– Ой, промазал, очкарик! – захохотал нападающий, приближаясь к полуорку. – Давай, посмотрим, что у тебя там под железками!

Он обрушил на Холборга град грубых, мощных ударов дубиной. Тот пытался прикрыться арбалетом, но отчаянный треск говорил, что дорогая инженерная мысль вот-вот превратится в хлам. От одного особенно удачного попадания Холборг согнулся пополам, сдавленно хрипя. Он отбросил раздробленный арбалет и с трудом выхватил кинжал.

Сбросив плащ, Ахиллос раскрыл свои величественные крылья и взмыл в небо, как древний мститель. Его рука метнула кинжал – серебряная молния, вонзившаяся капитану прямо в плечо.

– АААРГХ! Крылатая тварь! – взревел капитан, с яростью выдергивая клинок и швыряя его на землю. Истекая кровью, он поднял арбалет. – Сделаю из тебя подушку!

Он выстрелил. Болт пробил одно из маховых перьев Ахиллоса, заставив эльфа неловко кувыркнуться в воздухе. Положение стало критическим. Баласар лежал в полуобморочном состоянии, Холборг, раненный, едва отбивался кинжалом, а Ахиллос терял высоту.

Но тут друид проявил истинную природу хранителя жизни. Парив в воздухе, он достал из кармана горсть ягод и выждав нужный момент, свистнул Баласару. Тот сразу поняв, что хочет сделать товарищ, вытянул руки и ему ровно в ладони посыпались ягоды.

– Вовремя! – крикнул он.

По его телу немедленно разлилась волна живительной силы. Сломанные рёбра встали на место, туман в голове рассеялся, а в жилах заплясали огненные искры. Он вскочил на ноги, чувствуя себя так, будто только что родился заново, и судорожно спрятал несколько ягод за чешую на груди – про запас.

– О, ящерка встала! – цинично сказал капитан. – Ну, давай, ещё попляшем!

Но Баласар не стал плясать. Глаза его полыхали, дикой пивной яростью. Он набрал полную грудь воздуха, его шея раздулась, а чешуя вокруг рта раскалилась до красна.

– Ты хотел сапоги?! – проревел он, и его голос больше не был писклявым. – ПОЛУЧАЙ УРОД!

Из его пасти вырвался сокрушительный поток алого пламени. Он не жёг, он пожирал. Первый головорез, тот самый что избил Холборга, даже не успел крикнуть. Его одежда, волосы, сама плоть вспыхнули факелом. Он рухнул на землю, дымящаяся, обугленная плоть, распространяя тошнотворный жареный запах.

Второй головорез, видя эту адскую картину, застыл на месте с дубиной в руках. Его мозг не хотел воспринимать происходящее. Весь его боевой дух испарился, сменившись животным, всепоглощающим ужасом. Он бросил дубину и развернулся, чтобы бежать.

– Коэффициент поражения, поражает воображение – с хрипом выдохнул Холборг, с трудом поднимая подобранный с земли арбалет.

Раздался глухой щелчок спуска. Болт с коротким металлическим оперением пролетел несколько метров и с мокрым, кошмарным звуком вонзился прямо в затылок беглеца. Тот сделал ещё два шага по инерции и беззвучно рухнул лицом в грязь.

Капитан «Кровавых Клыков» оказался на удивление ловким. Он не был профессиональным воином — он был грязным, потным и невероятно везучим гадом. Пока его головорезы пали жертвами ярости героев, он сам словно был намазан маслом.

Ахиллос, паривший в небе, пикировал вниз, как божественная стрела, его скимитар был направлен прямо в спину негодяю. Но тут произошло нечто невообразимое. С громким карканьем с ближайшего дерева снялась огромная, тощая ворона – видимо, привлечённая запахом жареной плоти. Она слету врезалась прямо в эльфа.
Столкновение было комичным и жестоким одновременно. Ахиллос, сбитый с траектории, кувыркаясь, рухнул на землю рядом с капитаном и грузно ударился шеей о корягу. Он замер, на мгновение оглушённый и беспомощный.

– Вот это удача! – завопил капитан, и его глаза загорелись ликующим безумием. – С подушки будет крылышко на жаркое!

Он занёс свой меч, чтобы добить лежащего эльфа. Но Ахиллос, не вставая, проявил сноровку, отточенные веками. Он не пытался подняться. Вместо этого он, лёжа на боку, сделал два невероятно быстрых движения скимитаром.

Первое – короткий, хлёсткий удар снизу вверх. Острие изогнутого клинка пришлось точно в промежность капитана.

Раздался не то стон, не то визг, заставивший содрогнуться даже деревья. Капитан замер, его глаза полезли на лоб, а рот открылся в беззвучном крике агонии. Он выпустил меч из ослабевших пальцев.

Второе движение Ахиллоса было широким и размашистым. Не меняя положения, он плашмя, с страшной силой, рубанул скимитаром по горизонтали, прямо по ногам.

Лезвие со свистом рассекло кожу, мышцы и кость чуть выше колена. Капитан, всё ещё не веря в происходящее, медленно, почти величаво, рухнул на землю, как подкошенное дерево. Его отчаянный вопль, наконец, вырвался наружу, сливаясь с хрипом и карканьем испуганной вороны.

Баласар, который как раз собрался было плюнуть очередной струёй огня, замер с открытым ртом.

– Вы друиды все такие кровожадные – выдавил он.

Холборг, опираясь на колено, с болезненной гримасой щёлкнул переключателем на своих разбитых очках.
– Фиксирую... Нестандартная тактика ближнего боя в горизонтальной плоскости. Эффективность: сто процентов. Коэффициент боли: за пределами шкалы.

Ахиллос медленно, с гримасой боли, поднялся, потирая ушибленную шею. Он подошёл к дергающемуся в луже собственной крови капитану и посмотрел на него без тени эмоций.
– Лес, – произнёс он тихо, – всегда находит способ удобрить почву. Даже через самое... дрянное сырьё.

Капитан уже не мог ничего ответить. Он мог только хрипеть и смотреть в небо стекленеющими глазами, пока тьма не поглотила его окончательно.

Баласар плюнул в сторону дымящихся останков первого бандита.
– Ну, вот и всё. Говорил же – разминка перед главным боем.

Тишина, наступившая после боя, была густой и звенящей, нарушаемая лишь потрескиванием догорающего куста да тяжёлым дыханием Холборга, опиравшегося на колено.

– Ну что, герои, – нарушил молчание Баласар, с отвращением отпихивая ногой обугленную руку первого бандита. – Прежде чем нас кто-нибудь ещё побеспокоит, предлагаю обыскать их. Может, хоть какая-то польза от этих жмуров будет.

Он ловко наклонился к телу капитана и начал обыскивать его потрёпанную кожаную куртку. Лицо его сначала скривилось в брезгливой гримасе, но почти сразу же озарилось хищной ухмылкой.

– О-хо-хо! – воскликнул он, вытягивая из внутреннего кармана тугой, увесистый кошелёк.

– Да тут целое состояние! Пятьдесят золотых! Этих уродов, видимо, неплохо кормили!

Потом его взгляд упал на другой карман, откуда торчал уголок аккуратно сложенного пергамента. Баласар вытащил его, развернул и его ухмылка медленно сползла с лица, сменяясь нахмуренными бровями и выражением крайнего недоумения, которое быстро переросло в понимание и злорадство.

– Ребята... вы, не поверите. Наш уважаемый мэр... оказывается, большой шутник. И щедрый меценат.

Тем временем Холборг, кряхтя, дополз до первого головореза, того самого, что чуть не сделал из него фарш. Обыск ничего не дал – карманы были пусты, лишь на грязной шее болтался дешёвый серебряный медальон с потускневшим изображением какой-то богини удачи. Изобретатель с силой дёрнул за цепочку, сорвал его и сунул в карман.

– Вещественное доказательство... возможного культа, – пробормотал он себе под нос. – Требует изучения.

Затем он переметнулся ко второму бандиту, тому, что получил болт в затылок. Покопавшись в его одеждах, Холборг извлёк ещё один, менее небольшой кошелёк.

– Пятнадцать серебряных, – констатировал он, взвешивая его на ладони. – Негусто.

Баласар, уже прочитавший письмо и передававший его Ахиллосу, тут же насторожился.
– Мой дорогой коллега! — воззвал он, делая шаг в сторону полуорка. — По неписаным законам жанра любого фэнтези, всё золото, добытое в бою, является общим трофеем и делится поровну! Эти пятнадцать — часть нашей общей казны!

Холборг, не отдавая кошелёк, поднял на него свой искажённый болью и обидой взгляд из-за треснувших линз.

– Ты... ты забрал кошель капитана! – пророкотал Холборг, – а эти пятнадцать серебряных являются компенсацией за моральный ущерб, понесённый моей оптикой и корпусом! Они требуют немедленного ремонта! Это вопрос... технической необходимости!

– Технической необходимости? – возмутился Баласар. – Мы поделили деньги капитана головорезов. Всё поровну, сдались тебе эти деньги! Да и что ты купишь за эти пятнадцать серебрушек?

— Я видел как ты съел ягоды, которые тебе кинул друид и исцелился! Я же, просто получил по щам! Так что всё честно.

Спор мог бы длиться ещё долго, но Баласар, видя, что Холборг не шутит и готов отстаивать свою «компенсацию» до последнего, сдался. Он с театральным вздохом отчаяния махнул рукой.

– Ладно, ладно! Забирай свои жалкие пятнадцать серебряников! Я великодушен! Я оставляю их тебе на новые стёклышки, чтобы ты лучше видел, как я становлюсь богаче!

Холборг, не говоря ни слова, тут же сунул кошелёк за пазуху, как будто боясь, что Баласар передумает. Боль от полученных ударов всё ещё заставляла его кряхтеть при каждом движении.

Баласар, наблюдая за этим, покачал головой. Саркастическая ухмылка сползла с его лица, сменившись на минутную гримасу чего-то похожего на совесть. Он тяжело вздохнул, порылся у себя за чешуёй на груди и вытащил три пухлые, излучающие мягкое сияние ягоды – те самые, что он припрятал «на чёрный день».

– Ладно, держи, мордастый, – буркнул он, протягивая их изобретателю. – Смотри не подавись. Твоё ворчание мне ещё нужнее, чем твои сломанные кости.

Холборг удивлённо посмотрел на драконорожденного, потом на ягоды. Его механический протез щёлкнул, когда он осторожно принял дар.

– Что за внезапная щедрость? – пробормотал он, изучая ягоды через треснувшие линзы. – Или это такие инвестиции в мою недолгую жизнь?

– Инвестиция в то, чтобы ты перестал кряхтеть, как развалюха! – парировал Баласар, но беззлобно. – Жуй давай, а то вечереет.

Полуорк кивнул и одним движением отправил ягоды в рот. Почти мгновенно его сгорбленная поза выпрямилась, боль ушла из его глаз, заменяясь привычным аналитическим блеском. Он потянулся, и его позвоночник хрустнул с удовлетворительным звуком.

– Вкусненько. Эффективно. Благодарю, коллега.

Ахиллос, наблюдавший за этой сценой, молча кивнул в знак одобрения. Он аккуратно сложил злополучное письмо и спрятал его в самый безопасный карман своего плаща.

– Мы пришли искать пропавшего мальчишку. А нашли небольшой секрет мэра.

Троица, теперь уже залечившая раны и при деньгах, двинулась дальше по лесной тропе. Впереди, за вековыми соснами, уже отчётливо виднелись покосившиеся заборы и дымящиеся трубы бедняцкой деревушки. Тишина вокруг была уже не мирной, а зловещей, и каждый шорох листьев казался шепотом заговора.

Деревня, приютившаяся в тени векового леса, встретила их гнетущей, уставшей от мира тишиной. Поселение выглядело так, будто его жители давно смирились со своей участью быть забытыми богом и мэром. Домишки, слепленные из серого, потрескавшегося камня и прогнивших балок, стояли криво, их соломенные крыши просели под тяжестью лет и непогоды. Узкие улочки были пустынны, лишь изредка ветер гонял по ним клубы пыли да сухие листья.

Но именно в этой убогой картине и заключался главный диссонанс, заставивший героев насторожиться.

На пороге одного из домов сидела девушка и мыла в тазике одежду. Руки её были красными от работы, а платье – поношенным и заплатанным. Но на её шее, поблёскивая на свету, висело изящное серебряное колье с камнем, которое не стыдно было бы надеть на бал в Фонте. У мужика, чинивший забор, на рукаве закатанной рубахи болтались массивные запонки из бронзы с тонкой гравировкой. Другая женщина, выносившая мусор, была обута в стоптанные башмаки, но её пальцы украшали несколько искусно сделанных, хоть и потускневших, колец.

– Что-то тут не сходится, – нахмурился Баласар, озираясь. – Деревня бедная, но у людей откуда, то есть деньги на драгоценные безделушки, либо кто-то недавно очень щедро раздавал подарки, либо это компенсация за молчание.

Жители бросали на троицу быстрые, оценивающие взгляды, но не проявляли ни малейшего интереса или страха. Их лица были каменными масками, за которыми читалась лишь одна мысль: «Идите своей дорогой и не трогайте нас». На прямой вопрос Ахиллоса о гоблинах или недавней активности в лесу они лишь мотали головами, отворачивались или делали вид, что не расслышали.

– Они что-то скрывают – заметил Баласар, чувствуя, как по его спине пробегает холодок от этого единодушного молчания. – Нам надо быть осторожными.

Решив не искушать судьбу дальше, троица двинулась к единственному публичному месту – длинному двухэтажному зданию с потухшим фонарём и вывеской, на которой когда-то была нарисована кружка, теперь почти полностью стёршаяся. Это была таверна. Пахло от неё кислым пивом, тушёной капустой и вековой покорностью судьбе.

Внутри царил полумрак и пустота. К ним подошла старушка, придерживаясь за палку. Её морщинистое лицо было похоже на смятый пергамент, а из-под простого, но чистого передника виднелись стоптанные, но добротные кожаные туфли – ещё один странный контраст.

– Добрый вечер, хозяйка! – начал Баласар, но его пафос потонул в тягучем молчании зала. – Мы... ищем информацию и место где можно переночевать.

– Будьте гостями, – равнодушно ответила старуха. – Как узнали о нас, как добрались? В последнее время в наших окрестностях орудует шайка разбойников.

Обмен взглядами между троицей был красноречивее любых слов. Ахиллос, не говоря ни слова, шагнул вперёд. Его движение было плавным и беззвучным. Он показал перед старухой ту самую мошонку, капитана разбойников, привязанную на верёвочке.

Старушка медленно, не торопясь, посмотрела на мошонку. Потом подняла свой усталый взгляд на Ахиллоса, на Холборга в очках, на Баласара. Её лицо осталось абсолютно невозмутимым. Ни тени удивления, ни страха, ни даже намёка на интерес. Она лишь тяжело вздохнула, как будто увидела давно ожидаемую, но неприятную новость.

– Ну, что ж, – произнесла она наконец, отодвигая мошонку, как отодвигают надоевшую кружку. – Значит, одним беспокойством меньше. Спасибо, что сообщили.

Герои стояли в полном недоумении. Они принесли ей доказательство смерти опасных преступников, а она отреагировала так, будто они вернули ей потерянную пару носков. Похоже, в этой деревне знали гораздо больше, чем хотели говорить. И их молчание, и их необъяснимо дорогие безделушки на фоне нищеты были звеньями одной цепи. Что-то – или кто-то – заставляло этих людей хранить тайну и делать вид, что ничего не происходит.

– Что у вас можно купить? – приспустив очки, спросил Холборг.

– У нас мало что можно приобрести, разве что ягоды, травы, грибы... Ещё есть палка – ответила женщина.

– Сколько стоит палка? – поинтересовался Холборг.

– Три медяка, но она мне ещё нужна, — сухо отрезала старуха на предложение Холборга, прижимая свой посох ближе. – Чтобы непрошеных гостей погонять. Ягоды, травы – берите, если нужно. Грибы – на свой страх и риск, последний парень, что их ел, три дня с медведем в овраге беседы вёл.

Ахиллос молча отсчитал несколько медяков и взял небольшую связку сушёных трав и горсть тёмных ягод.

– Может мы палку у неё купим? – шепотом поинтересовался Холборг. – Ну или украдем.

– Ты дурак? – шикнул на него Баласар. – Она ей сама нужна. Не трогай пожилого человека.

– Не, а что. – возразил полуорк, – Кто к старухе будет приставать? Считаю, что многие жители её любят и уважают и смогут ей помочь с буйными посетителями.

– Отстань от женщины. – встрял в разговор Ахиллос. – Зачем тебе палка?

– В бою может пригодиться! – поправил очки изобретатель.

– Думаю во время боя ты найдешь палку и не одну.

Холборг посмотрел на друида из-под очков и пустил в него два бронебойных, но он не долетели до него, пав под холодным взглядом Ахиллоса.

В этот момент дверь таверны с скрипом распахнулась, и на пороге, запыхавшаяся, появилась та самая девушка, что стирала бельё. Её лицо было бледным, глаза полными слёз.

– Бабушка Ирма! – выдохнула она, обращаясь к старухе. – Батюшка... он не вернулся! Он утром уехал к дяде Грумке, на охоту, к скалам! Обещал к ужину быть! Его нет!

Старуха Ирма лишь тяжело вздохнула, не выражая ни удивления, ни беспокойства.
– Мужчины... Все они непутевые. Наверняка у Грумка засиделся. Или медведь с ним беседует, – добавила она с намёком на грибы.

– Нет! Он бы так не поступил! – чуть не плача, настаивала девушка. – Я боюсь!

Герои обменялись понимающими взглядами. Баласар подошёл первым.
– Успокойся, дитя. Мы как раз интересуемся делами вокруг скал. Может, твоему отцу помешали те самые гоблины, что там обитают? Говорят, они опасны.

При слове «гоблины» лицо девушки не исказилось от страха, а наоборот, стало напряжённым, закрытым. Она даже сделала шаг назад.
– Нет! То есть... не знаю. Гоблины... они... они не трогают местных. Они... – она запнулась, поняв, что вот-вот проговорится, и резко замолчала, кусая губу. – Они просто... не нападают на наших.

– А эти украшения? – не унимался Баласар, указывая на её простое, но качественное серебряное кольцо. — Красиво. Не по-деревенски. Подарок?

Девушка инстинктивно прикрыла руку с кольцом другой ладонью.
– Д-да... – смутилась она, опуская глаза. – Друзья... подарили. Жених... один знакомый...

По тому, как она отвела взгляд и покраснела, было ясно, что она лжёт. Атмосфера в таверне сгущалась. Подозрения героев перерастали в уверенность – здесь что-то скрывают, и это что-то связано и с гоблинами, и с пропавшими людьми, и с этими странными, несоответствующими богатству деревни украшениями.

Ахиллос и Холборг, видя, что прямой путь ни к чему не ведет, молча, взяли ключ у старухи Ирмы и отправились наверх осматривать комнату. Их тактический ум уже работал над планами, а Холборг бормотал что-то об «анализе паттернов лжи» и «статистике пропаж».

Баласар же остался. Он дождался, пока девушка, так и не добившись помощи от старухи, выбежит обратно на улицу, и последовал за ней.

Он нашёл её возле её дома. Она сидела на крыльце, обхватив колени руками, и тихо плакала.

– Слушай, – начал Баласар, садясь рядом без приглашения. – Хватит врать. Твой отец в опасности, а ты что-то скрываешь. Я не знаю, что здесь происходит, но я даю тебе слово: мы найдём твоего отца. Живым или мёртвым. Мы уже разобрались с одной бандой сегодня, справимся и с остальным. Но для этого ты должна провести нас завтра к тем пещерам у скал. Туда, куда он поехал.

Девушка смотрела на него в ужасе, слёзы катились по её щекам.
– Я не могу... Мне запретили... Все молчат, потому что так надо! Иначе будет хуже! Для всех!

– А что может быть хуже, чем пропавший отец? – мягко, но настойчиво спросил Баласар. – Мы можем помочь. Но только если ты нам поможешь.

Она долго смотрела на него, борясь сама с собой. Страх перед неизвестным боролся в ней со страхом потерять отца и навлечь гнев на деревню. В конце концов, отчаяние победило.

– Ладно... – прошептала она, опуская голову. – Только... тихо. И рано утром. Чтобы никто не видел. Я проведу вас к тропе, но в пещеры не пойду. Я только покажу, откуда они... они приходят. Договорились?

– Договорились, – кивнул Баласар, и в его глазах блеснула искорка триумфа. – На рассвете. Будь готова.

Баласар вернулся в таверну с чувством выполненного долга, но в голове у него бушевала буря противоречий. Он взял у старухи Ирмы ключ и поднялся в комнату, которую им выделили. Холборг уже мирно посапывал на одной из кроватей, разобрав и чистя на тумбочке свой повреждённый арбалет даже во сне.

Баласар сбросил плащ и плюхнулся на свою кровать, издавая стон усталости. Но сон не шёл. В голове крутились образы: испуганная девушка, дорогие украшения на бедняках, равнодушная старуха и… гоблины.

– Эй, Ахиллос, – тихо позвал он. Эльф сидел на подоконнике, глядя на спящую деревню, его профиль был освещён лунным светом. – А тебе не кажется, что с этими гоблинами всё нечисто? Девчонка чуть не проговорилась, что они «не трогают своих». А эти подарки... Слишком всё похоже на плату за молчание. Что, если они не звери? Что, если они... просто другие?

Ахиллос медленно повернул голову. Его глаза в полумраке казались бездонными озёрами.
– Лес учит не судить по внешности, – тихо ответил он. – Возможно, они лишь защищают свою землю от чужаков, которые приходят с мечом и огнём, как этот глупый сын мэра. Возможно, они вовсе не похищали его. Возможно, он сам наткнулся на что-то, чего не должен был видеть.

Он помолчал, а потом добавил с ледяной, эльфийской логикой:
– Но наша задача – найти Дезмала. И если он жив и увидел то, что не должен был... самый простой и чистый путь – убить его и забрать эту злополучную цепочку. Это избавит от многих проблем. И мэр, я уверен, заплатит за тело сына, не вдаваясь в подробности.

Баласар содрогнулся.
– Зурах, эльф! Ты всегда так радикален? Мы ещё даже не знаем, в чём дело! Мы не убийцы по найму. Сначала найдём, потом посмотрим. Решим на месте. А сейчас – спать.

Он зевнул, повернулся на бок и, кажется, начал проваливаться в сон, отгоняя мрачные мысли. Ахиллос остался сидеть у окна, погружённый в свои невесёлые раздумья.

Спустя какое-то время, так и не сумев обрести внутренний покой, друид бесшумно поднялся и вышел в коридор. Он подошёл к двери комнаты, где остался Баласар, и тихо вошёл внутрь.

– Спишь? – спросил Ахиллос, его голос прозвучал глухо в темноте.

С кровати донёсся сонный, недовольный вздох.
– Собирался... – пробормотал Баласар, поворачиваясь и щурясь на тёмный силуэт в дверях. — Опять гоблины снятся?

– Не против, если я тут помедитирую? – спросил эльф, не отвечая на вопрос. – Думаю, что так будет безопаснее для нас обоих.

– А что изобретателя не возьмешь или к нему не пойдешь? – ответил плут, зевнув.

– Во-первых – он тяжелый. Во-вторых, я ему не доверяю.

– О как. Почему?

– Чует моё сердце, что он готов на подлость.

– Тебе только кажется. — укрывшись в одеяло, ответил драконорожденный.

– Так что? Помедитировать у тебя можно?

Баласар фыркнул в полутьме.
– Если ты будешь это делать на полу, не будешь петь лесных мантр и не храпеть, то можно.

– Благодарю, – просто сказал Ахиллос и устроился на голых половицах в углу комнаты, скрестив ноги и сложив руки на коленях. Его фигура слилась с тенями, и вскоре от него стало исходить едва уловимое чувство спокойствия, похожее на тихий гул древнего леса.

Через некоторое время, к ним зашел Холборг.

– Коллеги, вы не против, если я перекантуюсь у вас?

– Если только на полу. – сразу ответил Баласар.

– Понимаете, – схватился полуорк за спину, – я похоже спину растянул, а как я больной, хромой буду спать один. Я же никому не смогу дать отпор.

– Ты ягоды сожрал. – возмутился Баласар. – У тебя по факту ничего не должно болеть.

– Всё равно. Я уже старый, а старость надо уважать.

– Ладно, хрен с тобой. – немного подумав, сказал плут, – ложись на кровать. Только не вздумай храпеть.

Баласар, глядя в потолок, какое-то время ворочался, но вскоре ровное, умиротворённое дыхание эльфа и его безмолвная, но мощная энергия сделали своё дело. Драконорожденный наконец погрузился в беспокойный, но глубокий сон, в то время как его крылатый компаньон бодрствовал, охраняя покой и обдумывая завтрашний день, который должен был принести им наконец ответы. Или ещё больше вопросов.

Баласара вырвал из объятий сна настойчивый, но тихий стук в дверь. Он протёр глаза, с трудом сообразив, где находится. Лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь щели ставней, золотистыми полосами ложились на пол и на фигуру Ахиллоса. Холборг тихонько похрапывал, игнорируя стук в дверь.

Эльф сидел в позе лотоса в углу комнаты, погружённый в медитацию. Его спина была прямой, а за ней, расправленные и расслабленные, лежали его крылья. Они были поразительны – не птичьи и не летучей мыши, а скорее напоминали крылья огромного тропического мотылька или небесного создания из древних легенд. Переливы цвета шли от дымчато-серого у основания к благородному серебру и глубокому изумрудно-зелёному по краям длинных, изящных маховых перьев, которые мягко светились в утренних лучах. Каждое перо казалось выкованным из самого утреннего света и лесной тени. Даже в полном покое они излучали тихую, древнюю силу. Сам Ахиллос казался высеченным из мрамора — его лицо было бесстрастным и прекрасным, а сложные татуировки на обнажённом торсе, изображавшие сплетающиеся ветви и звёздные карты, казались живыми в этом свете.

Стук повторился, более настойчивый.
Баласар, ворча, поднялся и подошёл к двери. Он приоткрыл её на щелочку.

На пороге стояла та самая девушка. Она уже не плакала, а смотрела на него с решительным, хотя и нервным выражением лица.

– Доброе утро, – улыбнулась она. – Вы готовы? Я... – её взгляд скользнул за Баласара вглубь комнаты, и её глаза вдруг расширились, а щёки залил яркий румянец. Ахиллос, разбуженный стуком, плавно и бесшумно встал. Мышцы на его спине играли под кожей, и крылья непроизвольно слегка вздрогнули, расправившись на мгновение во всю свою впечатляющую ширь, прежде чем эльф мягко прижал их к спине. Для деревенской девушки вид полуобнажённого крылатого эльфа, занимающегося утренней гимнастикой, был, видимо, зрелищем ошеломляющим.

Девушка резко отвернулась, смущённо уставившись в пол.
– Ой! Я... я подожду вас на улице! – выпалила она и, развернувшись, пулей выскочила в коридор.

– Что? – спросил Ахиллос, его голос был низким и спокойным, как шелест листьев. Он потянулся, и его крылья с лёгким шелестом расправились чуть шире, прежде чем снова сложились в аккуратную, но всё равно внушительную ношу за его спиной.

– Ничего. Просто твой утренний вид произвёл неизгладимое впечатление на нашу проводницу, – усмехнулся Баласар. – Вставай, солнечное крылышко. Пора в путь. И разбуди нашего мордастого, – кивнул он в сторону двери, за которой храпел Холборг.

Разбудить изобретателя оказалось сложной задачей. Ахиллос, сначала тряс изобретателя, потом давал легкие пощёчины, затем гаркнул в ухо, но было бесполезно. Только угроза Баласара оставить его без завтрака и упоминание о «повышенной концентрации интересных механических аномалий в районе скал» заставили изобретателя неохотно подняться.

Внизу их уже ждала старуха Ирма. На столе дымились три миски с зелёной, подозрительно выглядящей кашей и три глиняные кружки с тёмным чаем.

— Крапива с крупой. Чай из местных трав. — она бросила на них бесстрастный взгляд, на мгновение задержав его на величественных крыльях Ахиллоса, но не выразив ни удивления, ни страха, и удалилась за стойку.

Троица уселась за стол. Баласар уже было потянулся к ложке, но Ахиллос резким жестом остановил его. Крылья эльфа напряглись, а его взгляд стал остекленевшим, он провёл рукой над миской и кружкой, шепча на древнем наречии листьев и ветров. Воздух вокруг его пальцев слегка задрожал, а кончики его перьев едва уловимо затрепетали, улавливая магические вибрации. Он проделал то же самое с едой Холборга и своей собственной.

– Что? Опять? – вздохнул Баласар. – Не доверяешь гостеприимству?

– Доверяю лишь земле, по которой ступаю, и воде из родника, что сам проверил, – отрезал Ахиллос, открывая глаза. Его крылья расслабились, приняв своё обычное элегантное положение. – Всё чисто. Ни яда, ни сглаза. Можно есть.

– Фух, – Баласар с облегчением принялся за кашу.

Холборг, тем временем, скептически разглядывал свою порцию через треснувшие линзы.
– Визуальный анализ не выявляет питательной ценности. Запах соответствует растительной массе низкого качества. – Он взял в руки небольшую металлическую палочку и сунул её в кашу. Раздался тихий щелчок. – Есть можно. – Он с явной неохотой отправил в рот первую ложку и поморщился. — Какая гадость.

Позавтракав и оставив на столе несколько монет, герои вышли на улицу. Утро было прохладным и туманным. Ахиллос вышел последним, и на свежем воздухе его крылья непроизвольно расправились чуть шире, вбирая в себя утреннюю прохладу. Солнечный свет играл на перьях, заставляя их переливаться, как самоцветы. Девушка уже ждала их, нервно переминаясь с ноги на ногу. Увидев Ахиллоса во всём его великолепии, она снова смутилась, но кивнула и, не говоря ни слова, двинулась вперёд, в сторону леса.

Деревня ещё спала. Троица последовала за проводницей на окраину, где начиналась узкая, едва заметная тропа, уходящая вглубь сумрачного, молчаливого леса. Воздух пах хвоей, влажной землёй и тайной. Ахиллос шёл последним, его крылья иногда задевали низко свисающие ветви, с которых капала роса. Его чуткие уши улавливали каждый звук, а глаза, видевшие больше, чем глаза смертных, всматривались вглубь чащи.

Тропа, по которой вела их девушка, вилась между вековыми соснами, становясь всё уже и запутаннее. Воздух был густым и влажным. Внезапно Холборг, который до этого бодро шагал и что-то бормотал себе под нос о «неоптимальной влажности и недостатке солнечного света для фотосинтеза местной флоры», резко остановился. Его лицо под маской приобрело зеленоватый оттенок.

– Коллеги, – прохрипел он, – требуется экстренная техническая остановка. Процесс пищеварения... дал критический сбой.

Не дожидаясь ответа, он, согнувшись пополам, бросился в ближайшие кусты. Оттуда почти сразу же донеслись малоприятные звуки. Через несколько минут он вернулся, бледный и шатающийся, протирая рот тыльной стороной руки.

– Анализ... завершён, – пробормотал он. – Каша... похоже скисла...

Ситуация повторилась ещё дважды. После третьего захода, когда Холборг уже с трудом держался на ногах, Ахиллос обменялся многозначительным взглядом с Баласаром.

– Изобретатель, – мягко, но твёрдо сказал эльф. – Возвращайся в деревню, отлежись. Мы справимся вдвоём.

Холборг слабо кивнул, слишком обессиленный, чтобы спорить. Он развернулся и, пошатываясь, побрёл обратно по тропе, исчезая в сумраке леса.

Баласар, Ахиллос и девушка продолжили путь. Они шли молча, прислушиваясь к лесу. Внезапно тишину разорвал отчаянный, полный ужаса крик, донёсшийся откуда-то справа:

– Кто-нибудь, помогите, кто-нибудь! Прочь! Пойдите прочь отсюда!

Обменявшись быстрыми взглядами, Ахиллос и Баласар бросились на звук, оставив девушку в относительно безопасном укрытии за большим валуном.

Они выбежали на лесную дорогу, где открылась тревожная картина. Пожилой мужчина в потрёпанной одежде стоял на повозке, заваленной какими-то тюками. Его лицо было искажено страхом. В одной руке он сжимал горящий факел, яростное пламя которого отбрасывало дикие тени на морды трёх крупных, тощих волков, а другой он пытался удержать равновесие, отбиваясь от них. Звери были голодны и злы, их шерсть взъерошена, а на губах выступила пена. Они с рыком бросались на огонь, но отскакивали, опалённые, чтобы через мгновение снова попытаться подобраться к добыче.

Тогда Баласар заметил странную деталь – на спинах у волков были надеты потрёпанные сёдла с притороченной к ним мелкой поклажей. На кожистых лямках и потёртых сумах виднелись тёмные, свежие пятна крови. Наездников нигде не было видно.

– Бедолага, – выдохнул Баласар, выхватывая рапиру. – Похоже, его товарищам уже не повезло.

Волки, заслышав новые шаги, развернулись. Их жёлтые глаза с ненавистью уставились на новых противников. Один из них, самый крупный, с рычанием бросился на Баласара.

Драконорожденный не стал церемониться. Он набрал полную грудь воздуха, его шея раздулась, а чешуя вокруг рта раскалилась докрасна.

– На, полакай, зубастик! – проревел он, и из его пасти вырвался сокрушительный поток алого пламени.

Струя огня ударила прямо в первого волка. Зверь взвыл от невыносимой боли, его шерсть вспыхнула. Пламя перекинулось и на второго волка, стоявшего чуть поодаль, опалив ему бок и лапу. Запах горелой шерсти и плоти заполнил воздух.

Мужчина на повозке, видя, что один из чудовищ горит и корчится в агонии у его колеса, нашёл в себе силы. С отчаянным криком он спрыгнул с повозки и, замахнувшись своим горящим факелом, что есть силы ударил им по голове сильно обгоревшего волка. Горящие щепки разлетелись во все стороны, а зверь, добитый, рухнул на землю.

Тем временем Ахиллос действовал с безмолвной, смертоносной грацией. Он не стал бежать. Он сделал несколько шагов назад, могучие крылья за его спиной расправились и мощно взметнули его в воздух. Он парил секунду, как ястреб, выбрав цель, а затем пикировал вниз. В его руке сверкнул скимитар. Одного точного, молниеносного удара по загривку оказалось достаточно. Второй, опалённый волк рухнул на землю, не успев даже взвыть.

Третий волк, видя мгновенную гибель своих сородичей, затравленно завыл, поджал хвост и пустился наутёк, исчезая в гуще леса.

Наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящей шкуры волка и тяжёлым дыханием спасённого мужчины. Он опёрся на повозку, дрожа всем телом, всё ещё сжимая в руке обугленный обломок факела.

– С-спасибо, – выдавил он, смотря на своих спасителей с благоговейным ужасом. – Я думал, мне конец... Они напали на нас на рассвете... Мои попутчики... – он сглотнул, с ужасом глядя на окровавленные сёдла.

Ахиллос мягко приземлился, складывая за спиной крылья. Его взгляд скользнул по сёдлам, потом по направлению, куда убежал третий волк.

– Эти звери были оседланы, – тихо произнёс он, обращаясь больше к Баласара, чем к вознице. – Кто-то их отпустил. Или они сбежали после нападения на своих хозяев. Но что-то спугнуло их, сделало такими агрессивными.

Девушка подбежала к мужчине и крепко обняла его. Её глаза были полны слёз, но на этот раз – облегчения.

– Отец! – крикнула она, уткнувшись в грудь – Ты жив!

– Лина… ты здесь? Но как…

– Эти… господа… они помогли мне тебя найти, – прошептала она, вытирая слезы.

Баласар, переведя дух после использования огненного дыхания, подошел ближе. Его чешуя ещё дымилась.

– Что случилось, отец? – спросил он, стараясь звучать помягче, но в его голосе всё ещё ощущалась сталь. – Волки… с сёдлами? Это неспроста.

Мужчина, которого дочь назвала Отто, тяжело вздохнул, всё ещё не выпуская её из объятий.
– Я был у старого друга… охотника Грумка. У скал. Мы… мы выпили. Разговорились. Стемнело, ну, он предложил мне у него переночевать. – он замолчал, нервно глядя на спасителей.

– Это всё хорошо, – не отступал Баласар, его зрачки-щелочки сузились. – Но на волков-то вы как наткнулись? И почему друг вас не проводил, если он охотник и, наверное, знает, что в лесу может быть опасно? Особенно ночью. Странный какой-то друг.

Отто замер. Его глаза забегали, он искал убедительную ложь, но под пристальным взглядом драконорожденного и совершенно непроницаемым взором Ахиллоса слова застревали в горле. Он нервно облизнул губы.

– Ну... Грумка.. он с утра пораньше ушёл на промысел. А мне к обеду в деревню надо было... Я решил один прогуляться, дорогу знаю... – он замолчал, понимая, насколько это звучит неправдоподобно.

– Один? По лесу, где водятся волки с седлами? После хорошей пьянки? – Баласар фыркнул. – Не тяни кота за яички, старик. Лучшая ложь – краткая. Твоя слишком длинная и дырявая. Говори правду. Что ты делал у скал на самом деле?

Давление стало невыносимым. Отто пошатнулся. Лина, видя его мучения, сжала его руку.
– Папа... – прошептала она умоляюще.

Но Отто был прижат к стенке. Он выдохнул и рухнул на край повозки, сломленный.
– Ладно... Всё враньё. И про Грумку, и про пьянку. – Он посмотрел на своих спасителей с отчаянием. – Я... я ходил к ним. Они помогают нам, дарят подарки. – он кивнул на кольцо на руке дочери. – Ездил за их пивом. Вчера вечером загрузили, а утром поехал. А эти… – он посмотрел на трупы волков, – эти питомцы гоблинов. Мальчишка многих гоблинов перебил, в том числе и всадников, волки бежали в лес. Скорее всего голодными наткнулись на меня и напали.

– Так где они живут? – спросил Ахиллос, его голос был тихим, но властным.

Отто подробно объяснил дорогу. Когда он закончил, Ахиллос подошёл к повозке. Среди тюков стояла одна небольшая, аккуратная бочонка из тёмного дерева. Друид приподнял крышку. Оттуда ударил густой, хмельной аромат с нотками незнакомых специй и лесных кореньев. Он кивнул и, не говоря ни слова, взвалил бочонок себе на плечо. «Сувенир», – казалось, говорила его уверенная поза.

Инцидент был исчерпан. Лина, видя, что угроза миновала, подошла к Баласару. На её щеках ещё блестели слезы.
– Спасибо, – прошептала она. – За всё. – Она порылась в кармане и достала несколько потрёпанных серебряных монет. – Это... это всё, что у меня есть. Возьмите, пожалуйста.

Баласар посмотрел на жалкие монетки, потом на её искреннее, полное благодарности лицо. Он ухмыльнулся и мягко оттолкнул её руку.
– Оставь у себя. — Он повернулся, чтобы уйти, но девушка сделала шаг вперёд, встала на цыпочки и, краснея до корней волос, быстро поцеловала его в чешуйчатую щеку.
– Удачи вам, – прошептала она и отскочила назад, смущённая своим порывом.

Баласар фыркнул, тронутой её смелостью, и повернулся к Ахиллосу.
– Ну что, крылатый, пора навестить наших пивоваров? Интересно, они оценят твой вкус к их продукции?

Тропа, которую описал Отто, привела их к густым зарослям колючего кустарника. Ахиллос шёл впереди, его длинный плащ, украшенный засушенными листьями, цеплялся за ветки, а крылья были плотно прижаты к спине. Баласар следовал за ним, ворча что-то про «гостеприимство местной флоры».

Неожиданно Ахиллос замер, подняв руку в знак остановки. Он раздвинул перед собой колючие ветви, и перед ними открылось мрачное зрелище.

Громадный вход в пещеру зиял, как свежая рана в склоне холма. Камни у порога были испещрены глубокими царапинами – следами недавней жестокой схватки. Воздух густо пах железом, пылью и сладковатой гнилью. Справа, в неглубокой низине, виднелись три свежих земляных кургана. Они были увенчаны грубо сколоченными крестами, сделанными из двух концов сломанного гоблинского копья, перекрещенных и связанных грубой верёвкой. На центральном кресте болтался пробитый насквозь стальной шлем с гербом мантиикоры – явно принадлежавший кому-то из нападавших охотников.

Царила зловещая, давящая тишина.

– Похоже, мы опоздали на пир, – мрачно пошутил Баласар, но шутка прозвучала неубедительно.

Ахиллос молча подошёл к одному из курганов, тому, что поменьше и где не было шлема. Он присел на корточки, откинув полы плаща, и внимательно изучая почву.

– Следы свежие. Копали в спешке, – произнёс он, проводя пальцами по рыхлой земле. – Но хоронили не врагов. Слишком аккуратно для того, чтобы просто закопать трофей.

Баласара осенила внезапная и немного мерзкая мысль.

– А что, если... – он посмотрел на Ахиллоса. – Что, если это не охотники? Что, если это они сами своих похоронили? Может, там есть что-то, что расскажет, что здесь произошло на самом деле?

Эльф на мгновение задумался, затем кивнул. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах читалось неприятие этого кощунственного, но необходимого действа.

– Помоги.

Они начали раскапывать могилу руками. Земля поддавалась легко. Вскоре их взору предстало тело. Это был гоблин. Не уродливый монстр из страшных сказок, а невысокое коренастое существо с зелёной кожей и большими выразительными ушами. Его голова была пробита тупым предметом, но на его лице застыло не выражение ярости, а гримаса боли и скорби. Он лежал в позе эмбриона, словно ища защиты в последние мгновения. В окоченевших пальцах он сжимал простой, самодельный нож. Рядом с ним аккуратно лежали его копьё, несколько блестящих безделушек – браслет и пара перстней из полированного камня, – и небольшой глиняный пузырёк, закупоренный деревянной пробкой.

Ахиллос осторожно взял пузырёк. Он поднёс его к носу, затем, сняв пробку, смочил кончик пальца и едва коснулся им языка. Его брови удивлённо поползли вверх.

– Странно... Сладковатый. Не яд. Но и не вода. Что-то... непонятное. – Он с лёгким недоумением пожал плечами и вернул пузырёк обратно в могилу. – Пусть останется при своём хозяине.

Они молча, с внезапно нахлынувшим уважением к павшему, вернули землю на место, восстановив курган. Кощунственный интерес сменился тяжёлым пониманием – здесь шла не охота, а война. И гоблины хоронили своих.

Баласар отряхнул руки от земли.

– Значит, охотники пришли сюда, устроили резню, но и сами полегли, – подытожил он, глядя на пробитый шлем. – Но куда же тогда делся Дезмал? И где остальные гоблины?

Ахиллос поднял взгляд на зияющий чёрный вход в пещеру, его плащ колыхнулся от порыва ветра.

– Они там раненые, и напуганные. Они видели смерть и будут ждать новых врагов. – Он повернулся к Баласару, и в его глазах вспыхнул холодный огонь стратега. – Мы не пойдём в лоб. Мы устроим засаду. Здесь. Мы подождём, когда они решат выйти, или, когда сюда придёт тот, кто за всем этим стоит.

Идея была здравой. Двое компаньонов растворились в складках местности – Баласар спрятался за огромным валуном у входа, а Ахиллос с помощью своих крыльев бесшумно взобрался на уступ над пещерой, откуда открывался идеальный обзор, его тёмно-зелёный плащ слился с цветом скал. Теперь оставалось только ждать. Тишина вокруг снова стала густой и зловещей, но теперь в ней чувствовалось напряжение готовой спружинить ловушки. Пещера молчала, словно выжидая.

Тишина затягивалась, становясь всё более гнетущей. Баласар уже начал вполголоса предлагать Ахиллосу «просто поджечь вход и выкурить их», как из чёрного зева пещеры послышался тихий шорох.

На свет выполз мальчик гоблин. Он был совсем маленьким, не больше полролика, с огромными, полными слёз глазами. Его зелёная кожа была испачкана землёй и сажей, а в руках он сжимал тряпичную куклу, сшитую из обрывков кожи. Он неуверенно огляделся и, заметив свежие курганы, медленно поплёлся к ним.

Подойдя к первому холмику, тому, что был поменьше, он опустился на колени. Сначала он просто сидел, беззвучно раскачиваясь. Потом из его груди вырвался тихий всхлип, который перерос в безудержное, горькое рыдание. Он обхватил могильный холмик руками и прижался к нему щекой, его маленькие плечики тряслись от горя.

Баласар, обычно такой циничный, замер. Он смотрел на эту сцену, и что-то внутри него дрогнуло. Он вышел из-за укрытия и, отложив рапиру, медленно, очень осторожно подошёл к плачущему ребёнку. Ахиллос бесшумно спустился с уступа и последовал за ним, его крылья были тревожно приподняты.

Мальчик не испугался. Он был настолько поглощён своим горем, что-либо не заметил их, либо ему было уже всё равно. Он просто продолжал плакать.

– Эй, малыш, – тихо сказал Баласар, присаживаясь рядом на корточки. – Что случилось?

Мальчик-гоблин поднял на него заплаканные глаза. В них не было страха, лишь бесконечная печаль и усталость.

– Папа... – прошептал он на ломаном всеобщем языке, указывая на могилу. – Мой папа... там.

– Кто это сделал? – мягко спросил Ахиллос, также присев. Его плащ мягко лег на землю.

Мальчик снова разрыдался, но сквозь слёзы удалось разобрать слова:

– Злой человек... С блестящей цепочкой... Он кричал, рубил... Всех... Он пришёл три дня назад... Он убил стражей... убил гончих... – ребёнок содрогнулся при воспоминании. – Он был сильный... как демон. Его еле поймали... Большой сетью... Закидали... Заперли в железной клетке... в глубине пещеры.

Баласар и Ахиллос переглянулись. Дезмал. Это был он.

– Малыш, – сказал Баласар как можно мягче. – Нам нужно увидеть этого человека. Проводи нас к нему.

Мальчик испуганно затряс головой, отползая назад.

– Нельзя! Вождь запретил! Никого нельзя пускать! Сказал, что будут ещё люди... злые...

– Мы не злые, – сказал Ахиллос. Его голос звучал спокойно и убедительно. – Мы пришли остановить его. Мы вернём его туда, откуда он пришёл, и он больше никому не причинит вреда. Обещаем.

– Но... но вождь не велел – робко пробормотал мальчик.

– Тогда позови своего вождя, – предложил Баласар. – Мы поговорим с ним.

Мальчик немного подумал, затем кивнул и юркнул обратно в пещеру. Через несколько минут он вернулся в сопровождении взрослого гоблина. Тот был невысок, но широк в плечах, его лицо было иссечено шрамами, а в глазах стояла мудрая, старческая усталость и глубокая скорбь. Он опирался на посох, а за поясом у него виделась дубина. Он внимательно, без страха, но с огромной осторожностью осмотрел незваных гостей.

– Я – Гнарр, вождь этого клана, – произнёс он хриплым голосом. – Мой сын говорит, вы ищете Человека-Бурю. Зачем?

– Мы ищем его, чтобы вернуть домой, – ответил Ахиллос, делая шаг вперёд и слегка раскрывая крылья в мирном жесте. – Его зовут Дезмал. Он причинил вам много зла, и мы здесь не для того, чтобы оправдывать его. Мы здесь, чтобы забрать его и предотвратить новое кровопролитие.

Гнарр долго и пристально смотрел на них, изучая их лица.
– Вы не похожи на его людей. Вы не пахнете жадностью и жестокостью. – Он тяжело вздохнул. – Хорошо. Я проведу вас к нему. Но ваше оружие... останется здесь. И если это ловушка... – он не договорил, но его сжатый кулак говорил сам за себя.

Ахиллос и Баласар без возражений положили своё оружие на землю. Гнарр кивнул и, повернувшись, повёл их вглубь тёмной, прохладной пещеры. Воздух внутри пах дымом, влажной землёй и пивом. В свете факелов, укрепленных на стенах, мелькали испуганные глаза женщин, стариков и детей, прятавшихся в боковых тоннелях. Повсюду виднелись следы недавней яростной схватки – застывшие лужи крови, сломанное оружие, следы копоти.

Наконец, они вышли в просторный грот. В его центре стояла массивная клетка, сколоченная из толстых железных прутьев. Внутри, на соломенной подстилке, сидел человек.

В свете факелов, укрепленных на стенах грота, черты лица пленника проступали чётко. Это был молодой человек, когда-то, должно быть, красивой, а теперь искажённой злобой и безумием внешности. Его дорогая одежда была изорвана в клочья, волосы спутаны, но на шее всё ещё поблёскивала та самая «волшебная цепочка». Увидев новых людей, а не гоблинов, он ринулся к прутьям клетки, его глаза загорелись искажённой надеждой.

– Вы! Вы пришли! – его голос сорвался на визгливый фальцет. – Слава богам! Убейте этих тварей! Освободите меня! Мой отец, мэр, щедро наградит вас! Золотом, землёй, титулами! Эти вонючие, уродливые твари! Они посмели тронуть меня! Они...

Он не успел договорить. Старый Гнарр, до этого молча наблюдавший со стоическим спокойствием, сделал один резкий шаг вперёд и с силой ткнул концом своего посоха в клетку. Тот со звоном ударил Дезмала по руке, а затем скользнул вверх и пришелся точно по его рту.

Дезмал взвыл от боли и унижения, отпрянув вглубь клетки и схватившись за лицо.
– Ты... ты тварь! Я велю содрать с тебя кожу! – захлёбываясь, выкрикнул он, но в его голосе уже слышалась трусливая нотка.

Гнарр медленно повернулся к Ахиллосу и Баласару. Его лицо было каменным, но в глазах бушевала буря сдержанной ярости и скорби.

– Вы видите? Яд не выветрился. Мы не можем его убить. Кровь за кровь – ваш закон. Его смерть навлечёт на нас ещё больший гнев людей. Но и отпустить мы его не можем. Он видел наши лица, знает расположение пещер. Он приведёт других. – Вождь тяжело вздохнул. – Лучший исход – если он умрёт тут сам. От голода. Или... – его взгляд скользнул по оружию героев, – если его убьют те, кому он не сможет отомстить.

Перед героями возникла дилемма. Баласар смотрел на истеричного юнца, потом на молчаливых, полных достоинства гоблинов. Мысль убить беззащитного, пусть и мерзавца, была ему отвратительна. Но и оставлять его здесь на мучительную смерть...

– Есть иной путь, – вдруг спокойно произнёс Ахиллос. Все взгляды устремились на него. – Мы можем сделать из него самовар.

Воцарилась немая сцена. Баласар уставился на эльфа в полном недоумении.

– Самовар? – переспросил он. – Это что, ещё один твой эльфийский ритуал? Превратить его в чайник?

– Нет, – эльф оставался невозмутим. – Это когда от человека оставляют лишь то, что нужно, чтобы он был жив, но никогда больше не смог поднять меч. Руки. Ноги. Язык. На выбор.

Баласар удивленно посмотрел на друида, а Дезмал в клетке издал испуганный писк.

– Нет! Нет! Только не это! Отпустите меня! Я всё вам дам! – он затрясся как осиновый лист.

– Слишком... радикально, даже для меня, – нахмурился Баласар. – Может, просто ногу? Одну. Для начала. Чтобы неповадно было и далеко не убежал.

– Вы с ума сошли?! – завопил Дезмал. – Я требую, чтобы меня отпустили целым и невредимым! Мой отец...

— Твой отец, — перебил его Ахиллос, и его голос прозвучал как удар хлыста, — уже заплатил за твоё «спасение». Но не нам.

Эльф медленно достал из складок плаща тот самый, найденный у капитана разбойников, пергамент. Он не стал зачитывать его вслух. Он просто развернул его и просунул между прутьев клетки.

Дезмал, с опаской косясь на него, выхватил письмо. Его глаза пробежали по строчкам. Сначала в них читалось непонимание, потом – недоверие, затем – леденящее ужасом осознание. Его лицо стало пепельно-серым, пальцы разжались, и пергамент упал на грязную солому.

– Нет... – выдохнул он. – Это... это неправда. Он... он послал их... убрать... меня?

– И всех, кто видел его сделку с гоблинами, – безжалостно добавил Ахиллос. – Ты был всего лишь пешкой, Дезмал. Расходным материалом. Твои «подвиги» ему только мешали.

Величайший эгоист и нарцисс, каким был Дезмал, рухнул не от угроз увечья, а от этого открытия. Вся его реальность, всё его самовосприятие разлетелось в прах. Он не был героем. Он был проблемой, которую его же отец хотел решить чужими руками. Он убивал, грабил и рисковал жизнью — и всё это не имело никакого значения.

Он медленно поднял голову. Безумие и спесь в его глазах угасли, сменившись пустотой и горьким пониманием.
– Что ж... – его голос был тихим и надломленным. – Тогда... делайте что хотите. Я заслужил это. Любую участь.

Баласар и Ахиллос переглянулись. Желание убивать его окончательно испарилось. Но и просто отпустить было нельзя.

– Рука, – тихо сказал Ахиллос. – Правая. Та, что держала меч. Это будет его искупление и наша гарантия.

Баласар, после секундной паузы, кивнул. Это был жестокий, но справедливый приговор.

Ахиллос повернулся к Гнарру.
– Мой клинок. Он у входа. Принесите, пожалуйста.

Вождь что-то тихо сказал одному из своих воинов. Тот кивнул и скрылся в туннеле, вскоре вернувшись с изящным эльфийским скимитаром в ножнах. Ахиллос принял его и протянул Баласару.

– Что? Я? – удивился драконорожденный.

– Моя рука может исцелять, – объяснил эльф. – Твоя – наносить чистые, точные удары. Сделай это быстро.

Баласар взял скимитар. Лезвие зазвенело, выходя из ножен. Дезмал, бледный, но сохраняющий остатки достоинства, молча высунул правую руку между прутьев и отвернулся, закусив губу.

Меч взметнулся и опустился с коротким свистом. Раздался тошнотворный хруст и глухой стук. Дезмал вскрикнул и рухнул на колени, зажимая культю левой рукой, из которой хлестала кровь.

Не успела боль полностью охватить его, как Ахиллос уже был в клетке. Он отстранил его дрожащую руку, прижал свою ладонь к окровавленному обрубку и начал тихо напевать на древнем языке. Его рука засветилась мягким золотистым светом. Плоть под ней зарубцовывалась, кровотечение остановилось. Через мгновение на месте раны остался лишь аккуратный, затянутый шрам.

– Жить будет. – сказал Ахиллос заходя в клетку. Он отстранил дрожащую руку Дезмала, прижал свою ладонь к окровавленному обрубку и начал тихо напевать на древнем языке. Его рука засветилась мягким золотистым светом. Плоть под ней зарубцовывалась, кровотечение остановилось.

В этот момент старый Гнарр, наблюдавший за происходящим с каменным лицом, сделал едва заметный знак Баласару и отступил в тень бокового туннеля. Драконорожденный, понимающе кивнув, последовал за ним, оставив Ахиллоса заканчивать свою работу.

Туннель привёл их в небольшой шатёр, сооружённый в одной из ниш пещеры. Внутри пахло дымом, сушёными травами и кожей. Гнарр опустился на грубый стул из корней и указал Баласару на другой.

– Твоя ярость – честная, – хрипло начал вождь. – Твой друг – мудрый. Но один вопрос остаётся. Что, если его боль вернётся? – Он кивнул в сторону основного грота. – Что, если его страх снова станет гневом? Или за ним придут другие, с мечами и факелами?

Баласар молчал, давая старому гоблину выговориться.

– Мы не хотим войны. Мы хотим варить наше пиво и растить наших детей в мире. Но мир нужно уметь защищать. – Гнарр пристально посмотрел на Баласара. – Я предлагаю союз. Кровный союз. Если на нас снова падёт беда, или если Тот, Кого Мы Не Называем, может снова поднять оружие... вы придёте и поможете. Выполните свой приговор. И мы поступим так же. Если вам потребуется помощь в тени леса, сила наших воинов будет к вашим услугам. Клятва на крови – нерушима.

Баласар задумался на мгновение. Перспектива быть вечным палачом сбитого лётчика его не прельщала, но логика в словах вождя была железная. Это был не шантаж, а трезвый расчёт выживания.

– Я согласен, – твёрдо сказал он. – Но только если мой друг тоже даст своё согласие.

– Он мудр. Он поймёт, – ответил Гнарр и хлопнул в ладоши.

В шатёр вошёл древний, почти сгорбленный гоблин-шаман в головном уборе из перьев и костей. За ним следовали два помощника. Они несли простые деревянные чаши. В одной плескалась темная, почти чёрная жидкость, от которой пахло медью и полынью. В другой лежал острый обсидиановый нож.

Шаман что-то проскрипел на своём языке. Гнарр встал, взял нож и, не моргнув глазом, сделал неглубокий надрез на своей ладони, сжав кулак над чашей с жидкостью. Несколько тёмных капель упали в неё, расплываясь как чернила.

Он протянул нож Баласару. Тот, без тени сомнения, повторил жест. Его драконья кровь, густая и тёмная, смешалась в чаше с кровью гоблина.

Шаман взял чашу, начал раскачивать её над пламенем жаровни, распевая гортанный, монотонный напев. Жидкость в чаше зашипела и забурлила, испуская едкий дым. Затем он резким движением плеснул немного жидкости на угли — они с шипом погасли, — а потом поднёс чашу к губам Баласара.

– Пей, – перевёл Гнарр. – И клятва станет частью тебя.

Баласар сделал глоток. На вкус это было ужасно – горький, терпкий и металлический вкус. Но за этим последовало странное ощущение тепла и связи, тонкая нить, потянувшаяся между ним и старым вождём.

– Теперь мы связаны, – произнёс Гнарр, и в его глазах впервые блеснуло нечто похожее на уважение. – Кровь с кровью. Беда с бедой.

Выйдя из шатра, Баласар увидел, что Ахиллос уже закончил. Дезмал сидел, прислонившись к прутьям, бледный, но уже не истекающий кровью, с затянутой волшебным шрамом культей. Эльф выслушал краткий рассказ Баласара о договоре и после короткого раздумья кивнул.

– Это мудро. Иногда самый прочный мир держится на готовности к войне, – заключил он. – Теперь мы можем идти.

Тишина в пещере повисла густая, как смоль, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Дезмала и тихим перешептыванием гоблинов. Ахиллос закончил перевязку, аккуратно затянув последний узел на окровавленном обрубке руки. Работа была сделана чисто и профессионально – боль утихла, сменившись глухой, ноющей пустотой.

Гнарр мрачно наблюдал за происходящим, его старческое лицо не выражало ни удовлетворения, ни гнева – лишь усталость от всего. Он понимал, что оставить Дезмала здесь – значит обречь себя на вечный страх мести со стороны людей.

– Забирайте его, – наконец, проскрипел вождь, обращаясь к героям. – Ваша правосудие свершилось. Его судьба теперь в ваших руках. Но помните о нашем договоре.

Баласар кивнул, его обычно насмешливое выражение лица стало серьёзным. Он подошёл к клетке, откинул тяжёлый засов и распахнул дверь.

– Пошли, пацан. Гулять так гулять.

Дезмал, бледный и подавленный, медленно поднялся. Он не смотрел ни на кого, его взгляд был устремлён куда-то внутрь себя, в пустоту, где рухнули все его иллюзии. Он покорно последовал за героями из пещеры, не оглядываясь на место своего позора и прозрения.

Путь обратно через лес проходил в гнетущем молчании. Дезмал шёл, сгорбившись, словно нес невидимый груз, куда более тяжёлый, чем потеря конечности. Его надменность и спесь испарились, оставив после себя лишь горький осадок стыда и отчаяния.

Баласар, идя рядом, боком поглядывал на него. Его собственный цинизм начал отступать перед видом такого тотального краха личности.

– Эй, мажорик, – наконец, нарушил он молчание, не в силах больше его выносить. – Не вешай нос. Жизнь-то на этом не заканчивается. Теперь у тебя есть... э-э-э... уникальная история для балов. Сможешь шокировать дам. "Я и гоблины, кровавая битва и отчаянный побег" – звучит получше большинства скучных светских сплетен.

Дезмал лишь мотнул головой, не в силах вымолвить ни слова. Казалось, он даже не слышал.

Ахиллос, шедший чуть впереди, обернулся. Его эльфийские глаза, видевшие века, смотрели на юношу без осуждения, но и без жалости — с холодной, отстранённой оценкой.

– Рука, – произнёс он вдруг, его голос прозвучал непривычно громко в лесной тишине. – Я могу попытаться её срастить. Магия плоти – не моя основная стихия, но шанс есть. Небольшой.

Дезмал замер на месте. Он медленно поднял голову, и в его потухших глазах на мгновение мелькнула искра – не надежды, а скорее страха перед новым выбором, новой болью, физической и моральной. Он посмотрел на свою забинтованную культю, потом на бесстрастное лицо эльфа. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. Вместо ответа он лишь бессильно опустил голову, поднял здоровую руку, тем самым соглашаясь на всё, что с ним захотят сделать.

Этого было достаточно для Ахиллоса. Эльф подошёл к нему, достал из складок плаща тот самый глиняный пузырёк со сладковатой жидкостью, который они нашли в могиле.

– Это может помочь. Или навредить. Но иначе шансов почти нет.

Он размотал окровавленные бинты. Баласар отвернулся, сгрёб в кучу сухих веток и занялся розжигом костра, чтобы не видеть самого процесса. Доносилось лишь шипение раскалённого лезвия кинжала, сдерживаемое всхлипывание Дезмала и монотонные напевы Ахиллоса на древнем языке. Воздух вокруг них зарядился магией, запахло озоном и жжёной плотью, смешанной со сладким, неестественным ароматом из пузырька.

Прошло примерно полчаса. Ахиллос отступил, вытирая пот со лба. Его лицо было бледным от напряжения.

– Готово. – его голос был уставшим. – Кость срастётся. Чувствительность вернётся не полностью. И шрам останется ужасным. Напоминанием.

Дезмал сидел на земле, дрожа, и смотрел на свою руку. Она была на месте, но выглядела чудовищно – покрытая грубыми, свежими швами, красной и воспалённой. Но это была его рука. Он медленно пошевелил пальцами, и на его лице появилась гримаса, в которой смешались боль и невероятное, осторожное облегчение.

Баласар потушил костёр.

– Ну, что, калеки, движемся? До города ещё идти и идти.

Они зашагали дальше. На сей раз Дезмал шёл чуть увереннее, хотя боль заставляла его морщиться при каждом шаге. Он не благодарил, но его молчание было красноречивее любых слов.

Город Фонт встретил их всё теми же контрастами – вылизанной парадной частью и мрачными, пахнущими нищетой переулками. Дезмал шёл между Ахиллосом и Баласаром, закутавшись в собственное горе, не поднимая глаз. Его возвращение домой было больше похоже на похоронную процессию.

У входа в таверну «Забитый вол» Баласар поднял руку, останавливая группу.

– Постойте здесь. Я разведаю обстановку. Если её отец уже поднял тревогу, здесь могут быть городские стражники.

Он скользнул внутрь, оставив Ахиллоса с молчаливым Дезмалом в тёмном переулке. Внутри пахло тем же кислым пивом и жареным мясом. И почти сразу же он её увидел – Стефания сидела за тем же угловым столиком, теребя в руках кружку с недопитым элем. Её лицо было бледным и заплаканным, но в глазах теплилась надежда.

Рядом, у стойки и что-то обсуждая с трактирщиком, стоял капитан городской стражи в хорошо узнаваемой накидке с гербом мантикоры. Баласар незаметно подошёл к Стефании и коснулся её плеча.

Она вздрогнула и обернулась. Увидев его, её глаза расширились.

– Вы!.. Что?.. Он?..

– Тссс, – призвал замолчать, Баласар наклонился к ней. – Дело сделано. Твой жених жив. Более-менее здоров. Он ждёт тебя. Но здесь небезопасно. Видишь капитана? Снаружи, в переулке. Через десять минут поднимись в комнату номер три наверху. И не забудь награду. – Он добавил последнюю фразу с своей нахальной ухмылкой, но на этот раз в ней было больше усталости, чем жадности.

Стефания кивнула, её глаза наполнились слезами облегчения. Она судорожно достала из скрытого кармана два толстых, туго набитых золотом кошеля и сунула ему в руку.

– Вот. Всё, как обещала. Сто золотых. Теперь отведите меня к нему!

– Через десять минут. В комнату три, – повторил Баласар и, спрятав кошели, так же незаметно ретировался.

На улице он кратко объяснил ситуацию Ахиллосу.

– Капитан стражи тут. Пахнет жареным. Надо его пронести незаметно.

Ахиллос, не говоря ни слова, снял с плеч свой длинный, потертый плащ, украшенный засушенными листьями и веточками. Он набросил его на Дезмала, скрыв его лицо в глубоком капюшоне и окутав его фигуру, спрятав дорогую, но испачканную одежду.

– Иди между нами. Не смотри ни на кого, – тихо проинструктировал эльф.

Троица вошла в таверну. Баласар вёл группу, болтая о чём-то с трактирщиком и отвлекая его, в то время как Ахиллос буквально затолкал закутанного Дезмала вглубь зала и к лестнице. Капитан стражи мельком взглянул на них, но увидел лишь двух своих недавних «гостей» и какого-то закутанного типа между ними – вероятно, пьяного товарища, которого тащат наверх. Он пожал плечами и вернулся к своему элю.

Комната номер три оказалась небольшой, но зато самой дорогой – за сорок серебряных в ночь. В ней была одна большая кровать, стол и даже крошечное окошко с видом на задворки. Баласар тут же принялся делить золото, насвистывая под нос.

Ровно через десять минут в дверь постучали. Баласар открыл.

На пороге стояла Стефания. Её дыхание сбилось от волнения.

– Где он? – выдохнула она, заглядывая в комнату.

И тогда она увидела его. Дезмал сидел на краю кровати, всё ещё закутанный в плащ Ахиллоса. Он медленно поднял голову, и капюшон сполз, открывая его бледное, осунувшееся лицо с пустыми глазами.

– Дезмал! – её крик был полон такого чистого, безудержного облегчения и радости, что даже Баласара кольнуло в груди.

Она бросилась через комнату и обвила его шею руками, рыдая и смеясь одновременно, осыпая его лицо поцелуями.

– Ты жив! Ты вернулся! Я так боялась! Я думала... я думала всё потеряно! – Она отстранилась, чтобы посмотреть на него, ладонь коснулась его щеки. – Ты цел? Они не ранили тебя? О, мой бедный, храбрый...

Её слова замерли на полпути, когда её взгляд упал на его правую руку. Она лежала на коленях, заботливо перевязанная чистыми бинтами, из-под которых виднелись ужасные, свежие швы. Она посмотрела на его лицо — на отсутствующий, потухший взгляд, на боль, которую нельзя было скрыть.

– Что... что они с тобой сделали? – прошептала она, и её радость сменилась ужасом.

Дезмал медленно покачал головой. Он не мог найти слов. Он лишь потянул её к себе и прижался лицом к её плечу, ища в ней спасения от охватившего его кошмара.

Баласар в это время закончил подсчёт и с довольным видом пересыпал золото в свой кошель. Он посмотрел на трогательную сцену воссоединения, кашлянул и с самой невинной улыбкой обратился к Стефании:

– Эм, насчёт счёта, миледи... Комнатка, знаете ли, не из дешёвых. Сорок серебряных за ночь. Авансом. Так что, если не затруднит... вам ещё чуток доплатить. За комфорт вашего возлюбленного, так сказать.

Стефания, всё ещё обнимая Дезмала, посмотрела на Баласара с таким выражением, в котором смешались невероятная благодарность, остаточный ужас и чистейшее изумление перед его наглостью. Затем она рассмеялась – нервным, счастливым, немного истеричным смехом, достала ещё один кошелёк и, не считая, высыпала ему в ладонь пригоршню серебра.

– Возьмите! Берите всё! – рассмеялась она сквозь слёзы. – О, Баласар... Вы... вы невыносим!

Ахиллос, стоявший у окна и наблюдавший за улицей, лишь молча покачал головой, но уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке. Их работа была сделана. И сделана хорошо.

Серебро звякнуло в ладони Баласара. Он с довольным видом пересыпал монеты, оценивающе взвесил кошель и с ловкостью фокусника исчез его в складках своей одежды. Стефания уже не обращала на него внимания. Вся её сущность была сосредоточена на Дезмале. Она гладила его волосы, шептала слова утешения, смотрела на его перевязанную руку с таким ужасом и любовью, что становилось почти неловко за этим наблюдать.

Ахиллос, стоявший у окна, нарушил минутную тишину. Его голос, спокойный и безразличный, прозвучал как удар гонга.

– Нам пора. Его отец уже возможно знает.

Все замерли. Даже Баласар перестал пересчитывать мысленно серебро. Дезмал медленно поднял на эльфа свой потухший взгляд.

– Что? – сипло выдохнул он.

– Капитан стражи внизу не просто пьёт. Он ждёт. Ждёт приказа. Твой побег из-под опеки отца не остался незамеченным. Теперь он решает – вернуть тебя в золочёную клетку как позор семьи… или сделать так, чтобы ты никогда не вернулся.

Лицо Дезмала исказилось ужасом. Он понял. Письмо… Разбойники… Всё это было не просто жестокостью. Это было расчёт. Его отец предпочёл бы мёртвого сына скомпрометированному.

Стефания крепче обняла Дезмала.

– Нет! Он не посмеет! Мы сбежим! Уедем куда-нибудь…

– Куда? – холодно парировал Ахиллос. – Его агенты повсюду. Ты думаешь, «Кровавые Клыки» были единственной его рукой? Ты обречёшь на смерть и свою семью тоже.

Воцарилась тяжёлая, гнетущая тишина. Рухнули не только иллюзии Дезмала – рухнула последняя надежда на счастливый исход.

Баласар неожиданно рассмеялся. Коротким, резким, циничным смехом.

– Чёрт возьми, да вы оба смотрите на это с неправильной стороны! – все взгляды устремились на него. – У нас на руках не проблема. У нас на руках золотая жила! Самый жирный компромат на самого могущественного человека в городе! Его сын-убийца, которого он хотел тихо убрать, жив. И он всё знает. И мы знаем.

Он подошёл к Дезмалу и грубо ткнул его в грудь пальцем.

– Ты хотел быть героем? Вот твой шанс. Не с мечом, а с мозгом. Ты будешь самым тихим, самым послушным мальчиком. Ты вернёшься в папину крепость, будешь улыбаться на приёмах и говорить, что тебя похитили злые гоблины, а ты чудом сбежал. А мы… – его ухмылка стала широкой и хищной, – мы будем твоими ангелами-хранителями. Твоей страховкой. Одно наше слово, одна история, рассказанная в нужной таверне… и твой отец лишится всего. Так что он будет очень, очень заинтересован в том, чтобы твоё возвращение было триумфальным, а твои новые друзья – сытыми и довольными.

План был гениален в своём цинизме. Это была не победа добра над злом. Это был пат. Вечно висящий дамоклов меч над головой мэра, в обмен на жизнь и относительную свободу его сына.

Ахиллос медленно кивнул, его эльфийское лицо оставалось невозмутимым, но в глазах читалось одобрение.

– Лес выживает не только силой дуба, но и гибкостью ивы. Иногда тень сильнее меча.

Дезмал смотрел на них, и в его глазах загорался новый, странный огонёк – не прежняя спесь, а холодная, расчётливая решимость выжить любой ценой.

– Хорошо, – тихо сказал он. – Я сделаю это.

Через полчаса дверь в номер три распахнулась. На пороге стоял Дезмал. Его плащ был накинут так, чтобы скрыть повязку, но не лицо. Он шагнул в главный зал таверны, прямо навстречу капитану стражи.

– Капитан! – его голос прозвучал громко и ясно, с хорошо сыгранным облегчением. – Слава богам! Эти твари… они держали меня в пещере! Я чудом сбежал!

Капитан остолбенел, роняя кружку. Началась суматоха.

Ахиллос и Баласар наблюдали за этим спектаклем из тени второго этажа.

– Ну что же, – вздохнул Баласар, перекидывая в руке кошель с золотом. – Похоже, шоу начинается. Готов поставить десять золотых, что он переиграет своего папашу через год.

Ахиллос молча смотрел, как Дезмала окружают стражники, а Стефания прижимается к нему с идеально поддельным облегчением на лице.

– Не буду спорить. В грязи лучше всего растут самые ядовитые цветы. Наше дело здесь сделано. – Он развернулся и пошёл к чёрному ходу.

– Эй, куда ты? – окликнул его Баласар.

– На юг.– он достал из кармана небольшой мешочек, открыл его и с удовольствием посмотрел на семена. – Буду выращивать редкие растения.

Баласар фыркнул.
– Не рановато ли ты решил перейти на мирную жизнь?

Они вышли на задворки, где их уже ждал Холборг. Изобретатель, бледный, но довольный.

– Вы не представляете, что мне пришлось пройти.

Троица двинулась прочь от таверны, оставляя за спиной свет окон, полных притворной радости, и город, опутанный паутиной лжи. Впереди их ждала дорога, северный ветер и новые странности. Но теперь они шли не просто так – у них был весомый запас золота, бочка отменного гоблинского пива и нерушимая, скреплённая кровью и циничным расчётом дружба. А это, как считал Баласар, было куда надёжнее, чем благодарность какого-то мэра.

26.09.2025 г.